Поцелуй вампира. Начало

21 Тьма и свет

Был субботний вечер. Я, одетая в майку и черные боксерки, медленно прокручивала «Дракулу». Когда Бела склонился над спящей Элен Чэндлер, я вспомнила, как Александр целовал меня на черном кожаном диванчике, и непроизвольно потянулась за бумажными платочками, чтобы утереть глаза.

Сентиментальные воспоминания прервал звонок в дверь.

— Некому, что ли, открыть? — крикнула я и только тут вспомнила, что все мое семейство отчалило в кино.

Я посмотрела в глазок, с первого раза никого не увидела, а со второго разглядела Беки.

— Чего тебе нужно? — спросила я, открыв дверь.

— Одевайся!

— Я думала, ты пришла попросить прощения.

— Прости, но ты должна мне поверить! Ты должна пойти в особняк прямо сейчас!

— Иди домой!

— Рэйвен, собирайся немедленно!

— Что происходит?

— Пожалуйста, Рэйвен, поторопись!

Я взбежала по лестнице и натянула черную футболку и джинсы.

— Поторопись!

Я бегом спустилась по лестнице. Беки схватила меня за руку и потащила на улицу.

Когда мы забрались в тачку ее отца, я, естественно, закидала подружку вопросами, но она ни в какую не хотела ничего мне говорить.

Я ожидала увидеть особняк покрытым гнусными надписями, окна разбитыми, а Тревора и его шайку ликующими по этому поводу. Потом мне в голову пришла другая ужасная мысль — дом опустел, и перед ним красуется табличка «Продается».

Беки не стала парковаться у особняка, а остановилась в квартале от него.

— И что? — спросила я. — Почему ты не остановилась поближе?

Но когда мы выскочили из машины, я увидела несколько автомобилей, прижавшихся к обочине дороги, ведущей к особняку, что было необычно для этой безлюдной улочки.

Вдалеке я заметила двух женщин, одетых в черное, как будто на похороны. Но они шли быстро, держа в руках зажженные факелы. Сердце у меня упало. Потом я увидела мужчину, тоже в черном, с зажженным факелом в руках. Это было еще хуже. Мне стало страшно, внутри все опустилось. Я вспомнила окончание «Франкенштейна», когда горожане собираются сжечь замок и выкинуть из дома бедного Фрэнки. Только на сей раз толпа была поменьше. Я не могла поверить, что дошло до этого. Мне уже чудился дым.

— Нет! — закричала я, но тот человек уже завернул за угол, к воротам.

Самое мрачное мое воображение не могло предсказать того, что я увидела. Маленькая толпа горожан собралась напротив особняка, причем все были выряжены в черное, на вампирский лад. Мне показалось, будто я надела солнцезащитные очки, но радостная Беки, напротив, так и сияла. Она всячески пыталась убедить меня в том, что все идет как надо.

Вскоре и мне стало ясно, что народ, толпившийся перед особняком, вовсе не злобствует, а скорее веселится. Это несколько успокаивало, но все я поняла лишь тогда, когда я увидела на открытых воротах баннер, мигом расставивший все по местам: «Добро пожаловать, соседи».

— Лучше поздно, чем никогда, — сказала Беки.

С ворот также свисали красные вымпелы. На лужайке горели факелы и освещали холм.

— Эй, девчонка, иди сюда! — крикнул кто-то, когда мы с Беки подошли к толпе.

Я обернулась. Это была Руби. Она была одета в плотно облегающее черное синтетическое платье. Эротичные сапоги-чулки того же цвета доходили до середины бедра.

— Знаешь, Рэйвен, благодаря этому наряду я уже заполучила ухажера. Ты ни за что не поверишь, но это дворецкий! Он пригласил меня на свидание! Каково?

Она хихикнула, как смешливая школьница, поглядела в зеркальце и вспушила волосы, окрашенные в черный цвет.

— Он, конечно, далеко не мальчик, но еще о-го-го!

Судя по внешнему виду Руби, она слетала за своим прикидом в Париж, зато теперь даже ее белый пудель красовался в черном ошейнике с заклепками и черном же собачьем свитере.

— А меня узнала?

Это была Дженис в черном мини и армейских ботинках.

— Как по-твоему, это мой цвет?

Она показала мне ногти, покрытые черным лаком.

— Любой оттенок черного, это то самое, что надо! — сказала я.

— Я пыталась предупредить тебя, чтобы ты не приходила на Снежный бал, — быстро начала Беки, когда мы шли по подъездной дорожке. — Но Тревор стал шантажировать меня, и я струсила. Ты меня всегда выручала, а когда от меня потребовалась помощь, я подвела. Ты когда-нибудь простишь меня?

— Да ладно. Я сама виновата, настолько увлеклась своими переживаниями, что в упор не слышала предупреждений. Главное, теперь ты привела меня сюда. Я рада, что ты избавилась от чар Тревора.

Мы с Беки поднялись на холм и наткнулись на Джека Паттерсона, который был в черном свитере с высоким воротом и в джинсах.

Теперь, после всех этих лет, пришел мой черед одарить его признательным поцелуем в щеку.

— Поверить не могу, как это здорово!

— Не я додумался до того, чтобы все вырядились в черное. Это его заслуга.

Джек указал на парня в черной футболке, с зачесанными назад волосами.

— Привет, подруга!

Это был Мэтт.

— Я боялся, что ты не придешь. Нам пришлось послать за тобой Беки. Не можем же мы толком, по-соседски приветствовать Александра без тебя.

Глаза у меня загорелись.

— Он весь вечер спрашивал о тебе.

Я принялась отчаянно озираться по сторонам, на время потеряв дар речи. Мне хотелось обнять их всех. Но где же Александр?

— Думаю, ты найдешь его в доме, — подсказал Мэтт.

— Не могу поверить в то, что вы сделали это!

Мысль о том, что я снова увижу Александра, приводила меня в восторг. Я крепко обняла Руби и Мэтта, которого, по-моему, это пылкое проявление чувств несколько напугало.

— Давай-ка беги туда, пока солнце не поднялось, — сказал он.

Я помедлила, вспомнив, что одного человека так и не увидела.

— А он не будет прятаться в тенях?

— Кто?

— Ты знаешь кто!

— Тревор? Его не пригласили.

— Большое спасибо, Мэтт! — сказала я и показала ему два поднятых больших пальца.

— На самом деле это все сделала ты. А мы просто устроили классную тусовку.

Беки схватила меня за руку и повела к особняку. У двери стоял стол с закусками и напитками — соками, чипсами, попкорном, сластями и прочим, всем тем, что было у Александра в тот вечер, когда мы смотрели телевизор у него дома.

— Не может быть! — воскликнула я и уставилась на Беки. — Я что, тебе про все это рассказывала?

— Конечно. Но если бы я сохранила это в секрете, то мы сейчас не смогли бы угоститься.

Она собралась было оправдываться, но я не рассердилась, а напротив, улыбнулась и сказала:

— Я рада, что у тебя такая хорошая память. Но кто вообще мог додуматься до такого — устроить приветственный пикник?

Беки бросила взгляд на крыльцо.

Краешком глаза я заметила там какую-то сладкую парочку, державшуюся за руки.

— А вот и она, — услышала я слова одного из парочки, по виду крутого хиппаря.

Это оказались мои родители!

Мама была в расклешенных брюках, сандалиях на платформе и шелковой блузке с ниткой красных бусинок в форме сердечек на шее. Кроме них, все остальное на ней было черное. На отце были очки в черной оправе в стиле Джона Леннона. Он втиснулся в черные «ливайс» и расстегнутую до пупа черную шелковую рубашку.

— Вы что, обкурились? — ошеломленно спросила я.

— Привет, дорогая, — сказала мама. — Нам пришлось предпринять кое-что, чтобы вытащить тебя из постели.

Отец расхохотался, и тут ко мне подлетели разом два совсем юных Дракулы, один из которых размахивал рукавами балахона, изображая летучую мышь.

— Я явился, чтобы высосать твою кровь! — прозвучал из-под капюшона замогильный голос.

Это оказался Билли.

— Ты выглядишь просто классно. Самый крутой вампир, которого я видела, — сказала я.

— Правда? Тогда я буду ходить в этом прикиде в школу.

— Ну уж нет, — ворчливо возразил мой отец. — Еще с одним радикалом мне не справиться.

Он глянул на маму, ища поддержки. Билли подмигнул мне и был таков.

Из особняка вышел Джеймсон с черной курткой в руках.

— Это спортивное пальто мисс Мэдисон, — сказал он и вручил одежку моему отцу. — Мальчик не хотел с ним расставаться, твердил что-то насчет духов вашей дочери.

Я сконфузилась, а внутри совершенно растаяла.

— Приятно видеть вас, мисс Рэйвен.

Я хотела увидеть Александра прямо сейчас, его лицо, волосы, руки. Я хотела знать, таков ли он, как прежде, чувствует ли он нашу глубокую любовную связь или же решил, что я обманывала его.

— Не угодно ли войти? — спросил Джеймсон, словно прочитав мои мысли.

Я зашла в дом с ободряющей мыслью о том, что у нашего воссоединения или окончательного разрыва не будет свидетелей. Внутри было тихо, из мансарды не доносилась музыка, царила темнота. Путь освещали лишь несколько свечей. Я осмотрела гостиную, столовую, кухню и коридор, после чего поднялась по парадной лестнице.

— Александр? — прошептала я.

Сердце мое стучало, мысли неистово носились в голове. Я заглянула в ванные, библиотеку, хозяйскую спальню.

Из телевизионной комнаты доносились голоса. Ренфилд стучал доктору на графа Дракулу. Именно во время этой сцены Александр поцеловал меня, и я лишилась чувств. Наверное, он сейчас куда-то вышел.

Я присела на диванчик, некоторое время с нетерпением ждала его возвращения, но через минуту забеспокоилась и пошла обратно в коридор.

— Александр!

Я посмотрела на лестницу, покрытую выцветшим красным ковром, которая вела в мансарду. Его лестница!

Дверь на самом верху скрипучих ступенек оказалась закрытой. Это была его дверь, его комната, которую он не хотел показывать мне.

Я тихонько постучалась, но не получила никакого ответа.

— Александр! — Я постучалась снова. — Это я, Рэйвен. Александр!

За дверью был его мир, которого я никогда не видела. Там таились ответы на все его тайны — как он проводит свои дни и ночи. Я повернула шарообразную ручку, и дверь со скрипом приоткрылась. Она не была заперта.

Мне очень хотелось ее распахнуть и подглядеть, что же там происходит. Но потом я вспомнила, что как раз с этого, с подглядывания, и начались все мои проблемы. Неужели это ничему меня не научило?

Я перевела дух и поступила вопреки своему порыву, то есть закрыла дверь и торопливо спустилась по скрипучей лестнице. Я задержалась у парадной двери, вновь испытала знакомое ощущение присутствия и обернулась.

Рыцарь ночи стоял там и глядел на меня в упор своими темными, глубокими, чарующими, баюкающими, одинокими, умными, добрыми, мечтательными глазами.

— Я не хотела тебя обидеть, — выпалила я. — Я совсем не такая, как сказал Тревор. Ты всегда нравился мне таким, каков ты есть!

Александр молчал.

— Я была такая глупая. Ты — самое интересное, что вообще есть в Занудвилле. Ты, наверное, думаешь, что я веду себя по-детски?

Он так и не проронил ни слова.

— Скажи что-нибудь. Хотя бы обзови как-нибудь! Скажи, что ненавидишь меня.

— Я знаю, что между нами больше сходства, чем различий.

— Правда? — удивилась я.

— Это сказала мне бабушка.

— Она говорит с тобой? — спросила я, почувствовав неожиданный холодок.

— Нет, глупенькая! Она же мертвая. Я видел цветы.

Александр протянул мне руку.

— Я хотел бы показать тебе кое-что, — с таинственным видом сказал он.

— Свою комнату? — спросила я и схватила его за руку.

— Да, оно находится в моей комнате. Все уже готово.

— Оно?

Мое воображение разыгралось. Что делает Александр там, наверху, в своей комнате? Что такое это самое «оно», живое или мертвое? Он повел меня наверх сперва по парадной лестнице, потом по скрипучим мансардным ступенькам. Это была его лестница.

— Тебе пора узнать мои секреты, — открывая дверь, сказал Александр. — Или, по крайней мере, большинство из них.

Было темно, если не считать лунного света, который проникал сквозь крохотное оконце мансарды. Обстановку составляли потертое, но уютное кресло, стул и двуспальная тахта с черным стеганым одеялом, брошенным поверх красно-коричневых простыней. Постель такая же, как у любого подростка, вовсе не гроб.

Тут я заметила картины. Биг-Бен с летучими мышами, кружащими перед циферблатом, замок на холме, перевернутся Эйфелева башня. Одна картина изображала пожилую пару в готических нарядах, обведенную красным контуром сердца, на другой, с видом местного кладбища, бабушка Александра улыбалась над своим надгробным камнем. Еще на одной была изображена толпа ряженых, собиравших подношения на Хеллоуин, — вид из окна мансарды.

— Это картины из моего мрачного периода, — пошутил Александр.

— Они впечатляют, — сказала я, подойдя поближе.

Все вокруг, даже пол, было заляпано красками.

— Просто фантастика!

— Я не был уверен в том, что они тебе понравятся.

— Они невероятны!

Я заметила в углу холст на мольберте, накрытом простыней.

— Не бойся, не укусит.

Я остановилась перед холстом, гадая, что таится под простыней. В кои-то веки воображение меня подвело. Я взялась за уголок простыни, медленно, как когда-то открывала зеркало в подвале, откинула ее назад и остолбенела.

С картины на меня смотрела я сама, одетая для Снежного бала. Красная роза была прикреплена к моему платью, на руке у меня висела корзинка-тыковка, в одной руке я держала «сникерс», на другой красовалось паучье колечко. Над моей головой мерцали звезды, вокруг мягко падал снег.

Я ухмылялась, показывая накладные вампирские клыки.

— Надо же, как похоже! Вот уж никогда не думала, что ты художник! Я знала, что ты делал те рисунки, которые хранятся в подвале, помню и краску на обочине дороги. Но такое мне и в голову не приходило.

— Так это была ты? — задумчиво спросил он.

— А что ты делал посреди дороги?

— Я шел на кладбище, чтобы нарисовать надгробие моей бабушки.

— А разве художники не используют краски в тюбиках?

— Я смешиваю их сам.

— Мне и в голову такое не приходило. Ты художник. Теперь все понятно.

— Я рад, что это тебе нравится, — с облегчением сказал Александр. — А сейчас нам, пожалуй, стоит вернуться к остальным. Не следует множить слухи.

— Наверное, ты прав. Ты ведь знаешь, как распространяются сплетни в нашем городке.

— Не странно ли это? — спросил Александр, когда мы вернулись на лужайку и смешались с толпой горожан, одетых в черное. — Сегодня вечером мы не отверженные. — Он подал мне содовую.

— Вот и давай этому радоваться. Завтра все вернется в обычное русло.

Все вокруг улыбались и веселились, но тут я заметила вдалеке фигуру.

Кто-то неторопливо бежал по подъездной дорожке.

— Тревор! — ахнула я. — Что он здесь делает?

— Он монстр! — орал футболист, приближаясь к тусовке. — Как и вся его семейка!

— Опять все сначала! — возмутилась я.

Все уставились на Тревора.

— Александр, возвращайся в дом, — попросила я, но он не сдвинулся с места.

— Он шатается по кладбищу, как конченый урод! — заявил Тревор, указывая на моего гота. — У нас в городе не было летучих мышей, пока он не приехал.

— В этом городе не было придурковатых лузеров, пока не объявился ты! — отрезала я.

— Рэйвен, успокойся, — строго предупредил отец.

— Хватит! — заявил Мэтт и направился к однокласснику.

Джек Паттерсон последовал за ним.

— Послушайте, на меня было совершено нападение! — воскликнул Тревор, указывая на царапину на шее. — Напала летучая мышь. Теперь мне придется делать уколы от бешенства!

— Кончай, Тревор, — устало сказал Мэтт.

— Это случилось по дороге сюда. Я позвонил тебе домой, и твоя мать сказала, что ты на вечеринке у придурков, живущих в особняке. С чего это вдруг? Почему ты не со мной, а с ними?

— Ты сам виноват, — ответил Мэтт. — Можешь трепаться на эту тему по дороге домой, в машине. Вообще-то, Трев, ты меня уже достал.

— Но я же прав! Они вампиры! — закричал Тревор.

— А я правильно сделал, что не пригласил тебя, — сказал Мэтт.

— Вы, ребята, совсем спятили. Тусуетесь с уродами! — воскликнул Митчелл и сердито оглядел нас всех.

— Ладно, Тревор, кончай, — сказал мой отец, шагнув к нему.

— Я не имел к этому никакого отношения, — смущенно сказал Александр.

— Я думаю, это и так ясно, — заявила я.

— Но… — начал Тревор, сердитые глаза которого жаждали крови.

— Я не хотел бы звонить твоему отцу, — сказал мой отец и положил руку на плечо парня.

Футболист кипел от злости, но уже начал выдыхаться. Здесь не было никого, кто клюнул бы на его подначки и встал бы на его сторону, ожидая, когда он забьет победный гол, не было хихикающих девчонок, которые рады были вниманию футболиста, и ему оставалось только уйти.

— Ну, погодите. Мой отец всем в этом городе заправляет!

Это было единственное, что он мог сказать.

— Приложи лед, глядишь, и остынешь, — посоветовала моя мама, прямо как заправская медсестра.

— Ему не лед нужен, мама, а шприц с транквилизатором.

Все мы проводили Тревора взглядами. Он дошел до ворот и скрылся из виду.

— Что ж, мы планировали «поющую телеграмму»,[17] но, должно быть, на почте все перепутали, — пошутил мой отец.

Все облегченно рассмеялись.

Позднее, когда Александр попрощался со своими соседями, а я прибирала стол для напитков и закусок, ко мне подошла Беки.

— Прости, — сказала подружка.

— Ты собираешься извиняться всю оставшуюся жизнь?

Я крепко, прямо как Руби меня, обняла ее.

— До завтра, — сказала Беки.

Глаза у нее были усталыми.

— Я думала, что твои родители уже ушли.

— Они же фермеры, ранние пташки. Кто рано встает, тому Бог подает.

— И с кем же мы тогда поедем? — растерянно спросила я.

— С Мэттом.

— Мэтт?

Беки виновато улыбнулась.

— Он не такой сноб, каким кажется.

— Я знаю. Кто бы подумал!

— Он никогда раньше не ездил на грузовичке. Как ты думаешь, он говорит это каждой девушке?

— Нет, Беки, я думаю, что он серьезно!

— Идем, Беки, — позвал Мэтт точно так же, как он звал Тревора.

— Я подойду через минутку, — сказала я.

Я помогала Джеймсону убирать оставшийся мусор, когда по лестнице спустился Александр в плаще, накидке с капюшоном, зачесанными назад волосами и накладными вампирскими зубами.

— Вампир моей мечты, — сказала я.

В коридоре он привлек меня к себе.

— Ты пыталась выручить меня сегодня, — сказал он. — Я буду вечно тебе благодарен.

— Вечно?.. — промолвила я с улыбкой.

— Надеюсь, что когда-нибудь смогу отслужить.

Я хихикнула, когда он ущипнул меня за шею.

— Мне не хочется уходить, — жалобно сказала я. — Но Беки ждет. До завтра, да? Мы снова встретимся во время летучих мышей?

Он проводил меня до двери и шутливо куснул шею вампирскими зубами.

Я рассмеялась и попыталась вытащить накладные зубы у него изо рта.

— Ой! — воскликнул он.

— Ну не супер же клеем ты их приклеил!

— Рэйвен, ты по-прежнему веришь в вампиров? — спросил он.

— Я думаю, ты излечил меня от этого, — ответила я. — Но от черной губной помады я все равно не откажусь.

Он одарил меня долгим, божественным поцелуем.

Я уже повернулась, чтобы уйти, заметила на пороге пудреницу Руби с монограммой, подняла ее и открыла, чтобы поправить перед зеркальцем свою помаду. В нем отражалась передняя дверь особняка.

— Сладких сновидений, — услышала я слова Александра, но в зеркале он не появился.

Я обернулась. Александр стоял в дверях, но когда я снова заглянула в зеркальце, его не было!

Я снова обернулась, увидела, что мне в лицо смотрит дверная ручка, и отчаянно забарабанила в дверь.

— Александр!

Не веря случившемуся, я попятилась от двери, медленно отступила и уставилась вверх, на окно мансарды. Там загорелся свет.

— Александр! — позвала я.

Мой гот, принц, рыцарь ночи выглянул из-за штор. Глядя на меня со страстью и желанием, он коснулся окна ладонью. Я застыла на месте, а когда потянулась к нему, он отступил за занавеску.

Свет погас.