Побег из Брюха Паука

VII

На следующее утро я ещё спал, когда Абнести включил громкоговоритель.

— Помнишь, что было вчера? — спросил он.

— Да, — говорю я.

— Когда я спросил, какой из девчонок ты бы дал Darkenfloxx^TM? — сказал он. — А ты сказал — никакой.

— Да, — говорю я.

— Мне этого было достаточно, — говорит он. — Но Протокольному Комитету оказалось недостаточно. Недостаточно нашим Трём Богатырям Анальности. Собирайся ко мне. Нам нужно провести Подтверждающий Эксперимент. Это будет неприятно.

Я вошел в Паучье Брюхо.

В Малом Помещении №2 сидит Хэзер.

— В этот раз, — говорит Абнести, по запросу Протокольного Комитета, вместо того чтобы я спрашивал какой из девушек дать Darkenfloxx^TM, что комитет посчитал слишком субъективным, мы дадим Darkenfloxx^TM одной из них, и тут не важно, что ты скажешь. И тогда уже посмотрим на твою реакцию. Как и вчера, мы тебе введём смесь из… Верлен? Верлен? Ты где? Ты тут? Как там было? Что в протоколе?

— Verbaluce^TM, VeriTalk^TM, ChatEase^TM, — отвечает Верлен по громкой связи.

— Точно, — говорит Абнести. — Ты пополнил мобипак? У него с количеством всё в порядке?

— Пополнил, — говорит Верлен. — Пока он спал. Я ведь тебе уже говорил, что сделал это.

— А у неё? — спрашивает Абнести. — Её мобипак пополнил? У неё количества хватает?

— Ты же рядом со мной стоял и всё видел, Рэй, — отвечает Верлен.

— Джефф, извини, — Абнести обращается ко мне. — У нас тут сегодня небольшая напряжённость. Не самый простой день будет.

— Я не хочу, чтобы ты давал Darkenfloxx^TM Хэзер, — говорю я.

— Интересно, — говорит он. — Потому что ты её любишь?

— Нет, — говорю я. — Я не хочу чтобы ты кому-либо давал Darkenfloxx^TM.

— Понимаю тебя, — говорит он. — Это так мило. Но всё же: этот Подтверждающий Эксперимент как-то связан с тем, что хочешь ты? Не сильно. Он связан с тем, что мы будем записывать то, что ты будешь говорить когда будешь наблюдать за Хэзер под воздействием Darkenfloxx^TM. В течение пяти минут. Пятиминутный эксперимент. Поехали. Даю лекарство?

Я не говорю подтверждаю.

— Вообще-то, ты должен гордиться, — говорит Абнести. — Мы выбрали не Рогана или Кита. Нет. Мы решили, что твой уровень словесной речи больше подходит под наши нужды.

Я не говорю подтверждаю.

— Почему ты так защищаешь Хэзер? — говорит Абнести. — Можно подумать, что ты всё ещё любишь её.

— Нет, — говорю я.

— Ты вообще её ситуацию знаешь? — спрашивает он. — Не знаешь. Официально и не можешь знать. Связана ли она с алкоголем, бандами, убийством несовершеннолетних? Не могу сказать. Могу ли я намекнуть, пусть совсем вскользь, что её прошлое, жестокое и мрачное, мягко говоря не включало в себя собаку под именем Ласси и семейные застольные разговоры о Библии и бабушку, корпящую над вышивкой, закутавшуюся в плед у щёлкающего камина. Могу ли я намекнуть, что если бы ты знал прошлое Хэзер, идея на миг заставить Хэзер испытать тоску, тошноту и ужас, не казалась бы тебе худшей идеей в мире? Но, к сожалению, я не могу этого сделать.

— Хорошо, хорошо, — говорю я.

— Ты же меня знаешь, — говорит он. — Сколько у меня детишек?

— Пять, — отвечаю я.

— И как их зовут? — спрашивает он.

— Мик, Тодд, Кэрен, Лиза, Фиби, — отвечаю я.

— Я что, монстр? — спрашивает он. — Я разве не помню дни рождения каждого, кто здесь находится? Или если у кого-то вдруг обнаруживается грибковое воспаление в паховой области в воскресенье, я разве не прошу кое-кого съездить в аптеку за рецептурным лекарством, за которое плачу из своего кармана?

Да, в тот раз он неплохо поступил, но то, что он это сейчас вспоминает выглядело не очень профессионально.

— Джефф, — говорит Абнести. — Что ты хочешь от меня услышать? Ты хочешь чтобы я сказал, что мы можем отменить твои пятницы? Я ведь это легко могу сказать.

Это было ударом исподтишка. Пятницы для меня очень много значили. По пятницам у меня скайп-звонок с мамой.

— Сколько мы тебе даём? — спрашивает Абнести.

— Пять минут, — отвечаю я.

— Думаю, мы вполне можем давать десять, — говорит Абнести.

У мамы сердце кровью обливалось каждый раз, когда у нас заканчивалось время. Она чуть не умерла, когда они арестовали меня. Она чуть не умерла во время суда. Потратила все свои сбережения, чтобы меня перевели из настоящей тюрьмы в это место. Когда я был ребенком, у нее были длинные каштановые волосы, ниже пояса. Она их срезала во время суда. Затем они поседели. Теперь это был белый пучок размером с шапочку.

— Включаю подачу? — спрашивает Абнести.

— Подтверждаю, — отвечаю я.

— Подтверждаешь препарат для улучшения работы речевых центров? — спрашивает он.

— Хорошо, — говорю я.

— Хэзер, привет! — говорит он.

— Доброе утро, — отвечает Хэзер.

— Включаю подачу? — спрашивает он.

— Подтверждаю, — говорит Хэзер.

Абнести нажимает кнопку на своём пульте.

Darkenfloxx^TM начинает действовать. Вскоре Хэзер начинает тихо всхлипывать. Затем встает, начинает ходить из стороны в сторону. Переходит на плач. Местами истеричный.

— Мне это не нравится, — говорит она дрожащим голосом.

Затем её тошнит в мусорное ведро.

— Говори, Джефф, — просит Абнести. — Говори побольше и как можно детальнее. Давай воспользуемся этой ситуацией, насколько это возможно.

Все попавшее мне в вену оказалось первоклассным товаром. Внезапно я перехожу на убойный речитатив. Я рифмую все, что делает Хэзер, рифмую свои чувства о том, что делает Хэзер. В основном, я чувствовал следующее: Каждый человек рождается мужчиной или женщиной. Каждый человек с рождения испытывает, или, как минимум, имеет потенциал испытывать, обожание своего/своей матери/отца. Таким образом, каждый человек достоин любви. Наблюдая за страданиями Хэзер, я почувствовал, как волна нежности захлестнула мое тело, нежности, которую сложно отличить от огромного экзистенциального дурмана, в центре которого находилась яркая мысль: почему такие красивые, любимые вместилища становятся рабами глубокой боли? Хэзер представлялась мне горой оголенных нервных окончаний. Разум Хэзер обладал подвижностью, и мог быть полностью разрушен (болью, тоской). Как так? Зачем её сделали такой? Такой хрупкой?

Бедное дитя, думал я, бедная девочка. Кто тебя любит? Есть кто-то, кто тебя любит?

— Постой, Джефф, — говорит Абнести. — Верлен! Ну, что думаешь? Чувствуются следы романтической привязанности в устных комментариях Джеффа?

— Я бы сказал — нет, — отвечает Верлен по громкой связи. — Это всё — всего лишь базовые человеческие чувства.

— Отлично, — говорит Абнести. — Сколько времени до конца?

— Две минуты, — говорит Верлен.

На то, что произошло дальше было мучительно смотреть. Под воздействием Verbaluce^TM, VeriTalk^TM и ChatEase^TM было невозможно перестать вслух описывать происходящее.

В каждом Помещении стоял диван, стол и стул, все сконструированы так, чтобы их нельзя было разобрать. Хэзер принялась разбирать свой неразборный стул. Её лицо — маска ярости. Она, что есть силы, билась головой о стену. Как разгневанный злой гений, Хэзер, это вместилище, обожаемое кем-то, сумела, в своей наполненной тоской ярости, разобрать стул, продолжая ломать головой стену.

— Боже, — сказал Верлен.

— Верлен, взбодрись, — говорит Абнести. — Джефф, перестань плакать. Вопреки тому, что ты думаешь, в плаче не так много полезных данных. Пользуйся словами. Не дай этому пропасть даром.

Я пользовался словами. Я говорил уже не предложениями, а целыми главами, я был предельно точен. Я описывал и переописывал всё, что чувствовал, наблюдая за тем, что начала делать Хэзер, настойчиво, даже с какой-то особой красотой, со своими лицом/головой ножкой от стула.

В его защиту стоит сказать, что Абнести сам был не в самой лучшей форме — тяжело дышал, щеки красные, цвета алых леденцов, постукивал по экрану своего Мака ручкой, что он делал только в моменты стресса.

— Время, — наконец сказал он, отключая подачу Darkenfloxx^TM на своем пульте. — Блядь. Мотай туда, Верлен. Поживее.

Верлен побежал в Малое Помещение №2.

— Говори, Сэмми, — просит Абнести.

Верлен щупает пульс Хэзер, поднимает руки ладонями вверх, так, что он становится похожим на Иисуса, только с шокированным, а не блаженным выражением лица, плюс у него очки, сдвинутые на макушку.

— Вы что, прикалываетесь? — говорит Абнести.

— Что теперь? — спрашивает Верлен. — Что я…

— Вы что, ёпта… прикалываетесь? — говорит Абнести.

Абнести выскакивает из кресла, откидывая меня в сторону и вылетает через дверь в Малое Помещение №2.