По ту сторону льда

Глава первая Третья корона

Старая колдунья Грельфи, вопреки своей обычной сварливости, казалась сейчас полностью умиротворенной и всецело довольной жизнью.

– Что ни говори, а есть в моряках обхождение и утонченность, которой сухопутным не всегда хватает, – сообщила она. – Душа радуется, глядючи, как они заботятся о дряхлой немощной старушонке, корочкой скудной поделились, не забыли, что старуха – тоже человек, и глотку промочить ей хочется, как всякому…

Вот тут она, по старому обыкновению, прибеднялась на полную катушку. На столике перед ней стояла бутылка не просто «Семи якорей», а того отборного сорта, что запечатывают синим сургучом, а место пресловутой сухой корочки замещали блюдо с изюмом и тарелка с розовой ветчиной. Между делом, между фразами старуха прихлебывала ром отнюдь не воробьиными глоточками, столь же обстоятельно подкрепляясь заедками, благо зубы у нее были все до единого при себе, хоть проволоку перекусывай.

Сварог, неторопливо расхаживая по каюте, сделал пару шагов в сторону – и за ним тут же повернулась, словно стрелка компаса, черная корявая деревяшка, насаженная на костяной шпенек, каковой, в свою очередь, торчал из толстого, в палец толщиной, пласта высохшей кожи, в незапамятные времена принадлежавшей некоей весьма экзотической и, несомненно, огромной твари, про которую как-то не тянуло расспрашивать. Сварог и не слыхивал, чтобы сейчас обитали монстры с подобной шкурой – тут уж явственно попахивало вымершим драконом.

Перехватив его взгляд, старуха сказала с законной гордостью:

– Оказалось, не такая уж я слабосильная и никчемная, кое-что еще могу… Как, может быть, догадываешься, твое величество, этой механизмой я тебя и искала, а кораблю оставалось только плыть в соответствии с указаниями, понятия не имею, чья это шкура, больно уж стародавняя, но про нее мне, как видишь, не соврали. До сих пор работает, зараза… Так, значит, вернемся к твоей головоломке… Дымные орнаменты, говоришь, с черными искрами, говоришь… И сопротивляться ты не смог, завалила тебя эта Марута, как драгун кухарку… Твое величество, я тебе, конечно, верю, но мужики есть мужики. Скажи честно, она тебя и в самом деле заморочила или ты, мягко скажем, не особенно брыкался? По твоим же собственным описаниям, девка молодая, смазливая, а ты, уж прости за правду, верностью одной-единственной, по моим жизненным наблюдениям, что-то не блещешь…

– Так и было, как я рассказывал, – сумрачно сказал Сварог без малейшего раздражения. Он раз и навсегда постановил однажды, что злиться на вздорную старуху не стоит по причине ее полезности. – Она меня лишила всякого желания сопротивляться. Грельфи, но ведь это неправильно? На меня не действует магия…

– Любезный мой, – ухмыльнулась старуха. – Тебе никогда не говорили, что магия напоминает юриспруденцию – масса скрупулезнейших оговорок, подстрочных примечаний, злокозненных уточнений?

– Слыхивал, – кратко ответил Сварог.

– Ну так что же ты дурачком прикидываешься? Тебе, золото мое, нельзя причинить магией вред. Усек? В настоящей магии – а не в том ее карикатурном подобии, что пестуется наверху – есть два четко выраженных понятия: «вредный вред» и «безвредный вред». Вот от «безвредного вреда» ты как раз нисколечко не застрахован, и лучше бы тебе об этом никогда не забывать в твоей путаной и богатой приключениями жизни, иначе крупно влопаешься когда-нибудь. «Безвредный вред» – соображаешь? Вот, скажем, тебя никак нельзя заставить сожрать помимо воли целого барана или выпить единым махом ведро вина – обычное, в шесть гарнцев. Потому что у тебя от этого переворотит кишки, и даже ты, чего доброго, скончаешься безвременно. А вот от того, что ты часок покувыркался с молодой приятной давалкой, ни малейшего тебе вреда не выйдет… Понял?

– Да, примерно такую казуистическую оговорку я и подозревал, – сказал Сварог задумчиво. – Был похожий случай…

– Вот так-то! Заруби себе на носу эти тонкости, пока не вляпался в очередной «безвредный вред»… – она хмурилась, временами тихонько бормоча что-то под нос, поглядывая на потолок в своей обычной манере размышлять над чем-то серьезным. – А вот если мы займемся расплетанием загадки… Почему она, уже определенно зная – не могла не просечь! – что обморочить тебя не удастся, решила тем не менее завалить тебя в койку… Уж извини, не такое ты мужское сокровище всех времен и народов, чтобы у нее потекли слюнки и возникла неодолимая тяга перепихнуться… В душу пропащую через семь мостов!

С ее изборожденного морщинами лица мгновенно слетело всякое легкомыслие, глаза сверкнули так колюче, недобро, что Сварог остановился посреди каюты, охваченный нехорошими предчувствиями. Он что-то и не припоминал такого выражения лица у старой хрычовки…

– Мне бы оч-чень хотелось ошибиться, но, боюсь, все так и обстоит, – сказала Грельфи без тени веселости. – Во-от оно как… Ну, все сходится… Ты уж, конечно, кончил от всей души, прости старушенцию за интимные подробности… Ну, твое величество…

Слыхивала я о таких ухватках, имевших место быть в стародавние времена, но на моей памяти не случалось, вообще давненько не случалось, точно тебе говорю…

– Чего – не случалось? – спросил Сварог настороженно, уже не ожидая ничего хорошего.

– Вообще-то я тебя черными пророчествами пугать не собираюсь. Признаться по свести, предсказания у меня всегда были слабым местом, в этом искусстве не преуспела…

– Да? – невесело усмехнулся Сварог. – А помнится, во время нашей первой встречи вы мне четко и определенно предсказывали судьбу, довольно долгую речь произнесли…

– Это были не предсказания, – отрезала старуха. – Это было, если точно формулировать, туманное предвидение будущего. В самых общих чертах. А настоящие предсказания всегда гораздо более конкретные.

– Ну, не скажите, – возразил Сварог. – В свое время некая дама, именуемая Лесной Девой, взялась предсказывать всей нашей честной компании. Речь шла именно о предсказаниях, я точно помню. Точнее, о том, как нам суждено умереть. Иным она говорила предельно конкретно, иным – именно что туманными, общими фразами: мол, берегитесь того или этого…

– Слышала про такую, – сказала Грельфи. – Серьезная дама, что уж там. А что до конкретностей… Видимо, дело все заключалось в том, что кому-то из вас на роду столь неопровержимо написан тот или иной конец, что не остается никаких неясностей… а иные могут и избежать слабо предначертанного, если станут чего-то нехорошего беречься… – она пытливо уставилась на Сварога. – Я надеюсь, тебе она предсказывала в туманных фразах?

– Вот именно, – сказал Сварог. – Пожалуй, в этом случае ничего еще не потеряно, а? Есть шансы увернуться…

– Пожалуй, пожалуй… – и вдруг старуха, явственно охнув, наклонилась вперед, впилась в него не сердитым, а, пожалуй что, оторопелым взглядом. – Дура старая, теряю хватку… Что она тебе напророчила?

– «Бойся своей крови», – сказал Сварог. – Нет, не совсем так… Ага! «И своей крови остерегайтесь». Вот теперь я цитирую совершенно точно, словечко в словечко. Да, еще она мне советовала остерегаться мостов, то же, что и вы когда-то… Что касается мостов, я с тех пор…

Он замолчал, испугавшись увиденного. Старуха, побледнев, уставилась на него так, что он невольно обернулся – не возникло ли за спиной некое чудище? Нет, никого и ничего, хоть обычным взором смотри, хоть магическим…

– Дубины стоеросовые, – сказала Грельфи почти незнакомым, севшим голосом. – Ты – оттого, что не озаботился посоветоваться со знающими людьми сразу же, а я – потому что не сопоставила сразу, не догадалась, а ведь следовало бы. Ну конечно. Остерегайся своей крови… Тебе не приходит в голову, что это означает? Да то, очень может статься, что остерегаться тебе нужно собственных детей… по крайней мере, одного из таковых…

– Полагаете…

– Весьма даже полагаю! – отрезала старуха. – Если эта тварь с самого начала все затеяла для того, чтобы заиметь от тебя ребенка – дела скверные. От лара и ведьмы может народиться такое, что… Я даже гадать не берусь, и без того оторопь берет. И, между прочим, этот самый плод любви вовсе необязательно будет к родному папеньке испытывать хотя бы тень сыновней или там дочерней любви или хотя бы дружеского расположения. Случались в старые времена, как выразился бы наш Леверлин, прецеденты… Лар и сильная ведьма… Кому как, а мне холодно делается при одной мысли о том, что за ублюдок получится… В том смысле, что личность это будет весьма незаурядная – и такая головная боль, для тебя первого, что…

Даже не следовало уточнять, шутит она или говорит всерьез – при одном взгляде на ее застывшее лицо становилось ясно, что шутками тут и не пахнет.

– Ладно, – совсем тихо сказала Грельфи. – Авось да обойдется. Еще необязательно, еще не факт, чтобы именно в этот раз… Но я тебя всерьез умоляю, твое величество: впредь, ради собственного блага, будь поосторожнее со своим, извини за прямоту, семенем. Не оставляй где попало и в ком попало, уяснил? Это, конечно, не предсказание, это весьма для тебя полезный совет. Если уж Лесная Дева однажды сказала… Впредь поосторожнее!

– Ну, в конце концов… – сказал Сварог, натянуто улыбаясь. – Она ведь наверняка погибла. Ее не было среди спасенных, я специально выяснял у боцмана. Я, правда, видел, как с гибнущего корабля улетело нечто, этакий сгусток тумана…

– Я, промежду прочим, тоже видела, – сказала колдунья. – Ясно и отчетливо. Это не ведьма… Не знаю, что это такое, но уж безусловно не ведьма. То создание, что корабль взял на борт в Винете, вот тебе и весь сказ. Ни в коем случае не ведьма…

– Вот видите, все благополучно решилось само по себе, – сказал Сварог с наигранной бодростью. – Если вы, с вашим опытом и умением, ручаетесь, что та тень была не ведьмой…

– Ручаюсь.

– То все обстоит прекрасно. Она погибла. Или попала под ядро или утонула. Давайте рассуждать логично: если не она была той теню, если ее не оказалось среди тех, кого подобрали из воды шлюпки «Божьего любимчика», если никто не видел ее в волнах… Что отсюда простекает при логичном рассуждении? Только одно.

– Твоим бы хлебалом да медок наворачивать… – задумчиво протянула Грельфи. – Могло, конечно, обернуться и по-твоему… Потому что никакой ведьмы на корабле я не чую. Хотя, знаешь ли… Я не настолько самонадеянна, чтобы себя полагать самой сильной на свете мастерицей, вполне может оказаться, что кто-то сильнее меня…

– Но как?

– Как-как, об косяк! – огрызнулась старуха. – Можно подумать, ты один умеешь напяливать личину. Кстати, самое простенькое заклинание, чтоб ты знал – я об изменении внешности. В нашем деле с подобных обучаться начинают. Обернулась зачуханным матросиком, мужского, естественно, пола – и замешалась среди пленных…

– И вы ее не чуете?

– Если она сильнее, могу и не почуять.

– Ну, тогда все не так уж страшно, – сказал Сварог. – И довольно просто. Мы стоим в порту на якоре, пленные заперты в трюме под надежной охраной, пока что ничего необычайного на борту не произошло, иначе давно сыграли бы тревогу. Если она среди пленных, мы ее найдем. Я поговорю с капитаном.

– И не откладывай, – сказала Грельфи. – А если мы ее обнаружим… Ради твоего же блага следует эту девку незамедлительно проводить на аккуратный штабелек сухих поленьев, или, не мудрствуя, проткнуть чем-нибудь серебряным. Если только у тебя нет к ней нежных чувств после известного общения…

– Откуда? – жестко сказал Сварог.

– Вот и прекрасно. Нужно ее прикончить, не откладывая – если, конечно, найдем. Если она не уплыла, обернувшись какой-нибудь морской тварью – а что, некоторые умеют…

– Как ее ухитрились в Готаре захомутать? – произнес Сварог, скорее размышляя вслух.

– Значит, был там кто-то знающий, который потом, при твоем там воцарении так и не объявился, привыкнув, видимо, жить без огласки. Вот что мне в голову пришло… Есть ведь заклинания, позволяющие вытащить из памяти все, что человек когда-то видел или слышал. В памяти все сохраняется, даже если человек полагает, будто забыл все начисто…

– Ну да, – сказал Сварог вяло. – Я и сам умею. Научили наверху.

– Вот и вспомни все в точности. Как все было, кто ее сводил с костра… Каждую мелочь вспомни.

– Я вам даже без заклинания скажу сразу, что с костра ее сводил я сам, – сказал Сварог. – Прекрасно помню. А детали… Ну что ж… Все кончено, мы с Леверлином хозяева положения, барон убит, стража капитулировала… Я им велел немедленно освободить Джагеддина и девушку, они послушались, веревки на Джагеддине разрезали быстро, а с ней отчего-то замешкались, я их выругал, подошел, сам стал резать кинжалом веревки… Самые обычные были веревки, они у меня сейчас перед глазами – грубые «самопрядки»… нет, постойте! Было что-то еще! Она была привязана к столбу веревками… и, кроме этого, ее с ног до головы опутывал, опять-таки привязывая к столбу, какой-то шнурок… шерстяной, как мне представляется, разноцветный, черно-бело-красный, цвета были выражены отчетливо…

– Ага! – удовлетворенно сказала Грельфи. – Не оскудела старуха умом и сообразительностью… Был у них знаток, точно! Самая натуральная «ведьмина путанка», голубчик мой! Из шерсти пряденая, в три цвета окрашенная – и, голову даю на отсечение, еще и нашептанная, потому что сама по себе, без нужных нашептываний, она немногого стоит. Все понятно теперь. Кто-то у них знал толк в спутывании ведьм. Ей ни за что не освободиться было, гореть бы ясным пламенем, да тебя принесло, благородного избавителя с лубочной картинки, принца Перситана-Злат-Венец недоделанного… А не видели ли вы там, часом…

В дверь постучали, с неуклюжей моряцкой деликатностью. Сварог, не медля, пошел открывать. За порогом стоял боцман Блай, чертовски колоритный, как во времена их первой встречи – и крепко держал за локоть, поставив перед собой, понурого палубного мастера Букана, живого и невредимого. Дружески ухмыляясь Сварогу, боцман пояснил:

– Извините, что беспокою, но этот вот сукин кот с потонувшей лоханки надоел часовым хуже навозной мухи. Квадранс без передыху рвется из трюма, кричит, будто имеет сообщить вам что-то невероятно важное и срочное… Сначала ему хотели, не мудрствуя, как следует надавать по шее, но я решил, мало ли что…

– Давайте его сюда, – сказал Сварог, посторонившись. Бесцеремонно затолкнув пленного в каюту, боцман привалился к дверному косяку и, ласково касаясь пальцами разнокалиберного оружия на широком кожаном поясе, непререкаемым тоном объявил:

– Я уж тут постою, в сторонке. Народец известный, мало ли как обернется…

Букан лишь покосился на него, ничего не сказал, мрачно вздохнул. Вид у него был потерянный, он, сразу видно, переживал свое нынешнее положение крайне тяжело и не питал особенной любви к окружающим.

– Не смотрите на меня так, – сказал Сварог терпеливо. – Я ваш корабль не топил, сами знаете.

– Все равно вы тут – свой человек, сразу видно…

– Вот именно, – сказал Сварог. – Точно подмечено. Я здесь среди старых друзей. Вы вроде бы не самый плохой на свете человек, любезный мой палубный мастер, но не ожидаете же вы, что я рассорюсь со своими старыми друзьями только оттого, что вы с ними не в дружбе? Вы сюда пришли, чтобы меня упрекать в выборе друзей, или у вас другая, серьезная нужда?

– Капитан погиб, – пробурчал Букан, глядя в пол.

– Я знаю, – сказал Сварог с некоторой мягкостью. – Можете мне поверить, отнюдь не пылаю злорадством по этому поводу. Скажу вам больше, капитан Зо тоже не намерен злорадствовать. Что тут скажешь? Такова жизнь… Итак?

– Эта стерва была тут, – сказал Букан, ни на кого не глядя. – Лично мне эта компания, – он мотнул понуро опущенной головой в сторону благодушно ухмылявшегося Блая, – никак не по нраву, но это одно, а ведьма – совсем другое… Короче, она, гадина, уцелела. Она обернулась, понимаете? Нас спаслось человек тридцать из всей команды…

– Не «вас спаслось», дражайший мореплаватель из-под горротской «кляксы», а мы вас благородно подобрали в шлюпки, – любезнейшим тоном поправил боцман Блай. – А могли бы и картечью шарахнуть или просто оставить бултыхаться в открытом море. Улавливать нужно такие нюансы и ценить благородное обхождение…

– Блай! – с досадой сказал Сварог.

– Да я просто нюансы расставляю…

– Потом как-нибудь, ладно? – сказал Сварог. – Ну-ну, продолжайте!

– Нас спаслось человек тридцать… – сказал Букан. – Я цеплялся за обломок, и неподалеку оказался какой-то странный тип – на вид ничего особенного, невидный, молодой такой, щупленький, с перепуганной рожей… Тогда мне в голову не пришло, в чем заключается странность – не до того было, не отошел еще от… случившегося. А потом, когда нас благородно поместили в трюм, благородно дали жратвы и питья, когда было время поразмыслить, я и сообразил… Не было у нас на борту такого типа, понимаете? Корабль – это вам не столичный город с его многолюдьем, на корабле всех прекрасно знаешь, все наперечет… Но тот тип был мне совершенно незнаком. Так вот, теперь его нет. Когда нас загоняли в трюм, он был среди всех… а теперь его нет. Я нарочно обошел весь трюм, присмотрелся… Нет его больше, понимаете?

Боцман Блай, подпирая косяк, таращился в потолок со страдальчески скептическим видом. Весь его облик показывал, что он воздерживается от едких замечаний исключительно из уважения к Сварогу. Что поделать, он попросту не понимал, о чем идет речь…

Зато Грельфи понимала. Она вскочила со стула так, словно на ней не висело груза прожитых лет, одним скачком оказалась перед палубным мастером и торжествующе заорала:

– Ага, вот оно! – и добавила печальнее: – Но раз я ее не чуяла, она, погань молодая да ранняя, точно, сильнее… Что же, что же… Или невидимкой сделалась, хотя я и не пойму, какая ей от того выгода, или… Боцман, у вас на корабле крысы есть?

Блай пожал могучими плечами:

– А на каком корабле их нет? Есть, конечно. И прекрасно, по-моему, когда на корабле не остается крыс, дела, соответственно, плохи…

– Или – крысой ушмыгнула, – убежденно сказала Грельфи.

– Полагаете? – очень серьезно спросил Сварог.

– Запросто. Ведьма она, судя по всему, сильная, а значит, умеет оборачиваться. Если ушмыгнула – ищи ветра в поле. Сегур, конечно, остров невеликий, но все же и не клочок. Чтобы отыскать на нем одну-единственную крысу – к тому же, с человеческими мозгами, – целой армии будет мало, да ее у нас под рукой и нет…

– Вы про что? – спросил Блай, недоуменно поворачивая голову то к ней, то к Сварогу.

Грельфи менторским тоном сказала:

– Про ведьму. Которая обморочила Джагеддина, а потом замешалась в толпу в облике ничем не примечательного матросика… и, подозреваю, смылась из трюма, обернувшись крысой. Вас это, надеюсь, не удивляет, милейший боцман?

– Святая правда, – серьезно поддержал Сварог.

Блай поскреб пятерней в наголо бритом затылке:

– Ну, вам-то я верю, милорд… то есть, ваше величество, да и нашей старушке тоже. Ведьма, говорите? А что тут удивительного, мы с капитаном видывали вещи и диковиннее… Думаете, сбежала?

– Нужно проверить, – сказала старуха. – Пойдемте-ка, не откладывая. Сильнее она там или нет, но от «трижды сбрызнутого сита» еще ни одна ведьма не спряталась, не припомню я такого случая… Пошли!

Она первой ринулась к двери, пылая азартом и боевым задором, следом заторопился Блай, подталкивая меланхоличного пленного. Сварог вышел на палубу последним, он никуда особенно не спешил, справедливо полагая, что в данном случае будет лишь путаться под ногами у специалиста, а значит, Грельфи прекрасно обойдется и без него.

«Божий любимчик» мирно стоял на якоре в захиревшем порту города Сегура, столицы одноименного крохотного королевства, осколочке некогда обширной и богатой земли, девятьсот лет назад по каким-то неведомым причинам ушедшей под воду. Столица, которую сейчас Сварог наблюдал, стоя у борта, являла собою жалкое зрелище – поскольку во всем этом кукольном королевстве жило-поживало тысяч десять народу, не более. Кое-где еще сохранились величественные, почти не развалившиеся здания, построенные в незапамятные времена былой обширности и славы – они были разбросаны на значительном пространстве, а меж ними-то теснились гораздо менее презентабельные современные домишки, то зияли обширные пустые пространства, заросшие лесами. Вид был удручающий, конечно, но за девятьсот лет местные как-то приспособились. Так уж вышло, что крестьян и ремесленников тут осталось крайне мало, именно они в первую очередь и бежали из медленно погружавшейся в глубины моря страны, а дворян осталось огромное количество. И пропитания ради им волей-неволей пришлось освоить занятия, до того почитавшиеся презренными. И рыбачить в море выходили, как миленькие, и рубанком научились орудовать.

Нынешний Сегур являл собою зрелище редкостное. На каждом шагу – что отметили многочисленные книжники – тут можно было встретить бакалейщика, гончара, а то и пахаря, щеголявшего в прапрадедовской золотой цепи или пращуровых золотых шпорах. Девять десятых всего населения составляли дворяне, но подлинно дворянский образ жизни вели сотни три из них, не более, а прочие зарабатывали на жизнь всевозможными ремеслами, в том числе даже теми, что относились к самой низшей Железной гильдии. Одним словом, географически-политическо-экономический курьез – при том, что страна обладала всеми правами взаправдашнего королевства и гордо лелеяла свою независимость (потому что, собственно говоря, захватывать ее не было никакой необходимости, проще оказалось взять в аренду сохранившиеся порты, как и поступили оборотистые ганзейцы, потому что никакой другой пользы из владения этим островком никак нельзя было извлечь).

Стоявший неподалеку Бони, узрев Сварога, почесал брюхо и довольным тоном сообщил:

– Жуткая дыра, просто даже невероятная. Посмотреть приятно. Я-то думал, что задрипаннее моего Арира на свете не сыскать, а вот, поди ж ты, выходит, есть королишки и гораздо плоше… Куда это бабка понеслась, как ужаленная?

– Да пустяки, – сказал Сварог, опершись на планшир и бездумно глядя на вздымавшиеся над дремучими лесами могучие башни. – Ведьму ловят…

– А, ну если бабка взялась, то поймает непременно. Нет, ну дыра просто невероятная…

– Не пыжьтесь, ваше королевское величество, – усмехнулся Сварог. – Позволю себе вам напомнить, что здесь кроме этого вот убожества есть еще и красавица Сегула – а второго такого города нет во всей Империи. Сам я ее видел только на рисунках, но зрелище фантастическое…

Бони сговорчиво пожал плечами:

– Ну да, конечно, Сегула… Хотя… Знаешь, командир, как у нас говаривали? На хрена тебе краса, когда мимо рта проходит колбаса… Я не про красоту говорю, а про хозяйство. Хозяйство, согласись, у них по сравнению с моим, убогое.

– Помнится мне, ты свой Арир клял на чем свет стоит…

– Так это между своими, – сказал Бони. – А теперь я, получается – глава государства в заграничной поездке, должен гордиться своей державой, хоть тресни… – однако голос у него был все же унылым. – Командир, у нас когда-нибудь начнется… веселуха? «Призрака» топили без всякого абордажа, так что даже не довелось кулаками помахать. Рыжей вон повезло…

– А что такое? – моментально насторожился Сварог.

Бони, охнув, даже зажал руками рот совершенно крестьянским жестом. Вид у него мгновенно сделался сконфуженный в высшей степени.

– В чем дело? – рявкнул Сварог.

– Она просила тебе не говорить…

– Р-разнесу по кочкам вдребезги и пополам, – сказал Сварог. – Ты в молчанку не играй, я ведь не шучу нисколечко… Что она опять устроила, неугомонная душа? По роже твоей видно, во что-то снова впуталась… Бони!

Верзила виновато вздохнул:

– Я-то думал, она быстренько обернется, ты и не узнаешь ничего, да дело, видать, затянулось… Прости, командир, она очень уж просила, а я ее уважаю чертовски, хоть и шучу над ней иногда. Да ты не волнуйся, чтоб она, да не справилась… Она их всех на три головы выше.

– Короче! – рыкнул Сварог, потеряв всякое терпение.

Помявшись с грацией дрессированного медведя, каких до сих пор водят по иным ярмаркам, Бони сказал:

– Тут такое дело… Она, понимаешь, пошла становиться здешней королевой.

– С ума вы, ребята, сошли? – спросил Сварог совершенно серьезно. – Как это – становиться королевой? Здешняя корона что, на дороге валяется?

– Ну, не совсем, но что-то вроде того, – сказал Бони, всем своим видом неуклюже и бездарно изображая раскаяние. – Утречком, на рассвете, ты еще спал… Приплыл на лодочке здешний купец, из тех, что поставляют на корабли разные припасы и прочее, в чем есть потребности, начал, как водится, рассказывать здешние новости, вот и выяснилось… Видишь ли, командир, у них тут недели две назад помер тогдашний король, не оставив прямых наследников. И образовался совершеннейший тупик. Прямых наследников нету, а всевозможных претендентов, тех, что начали заявлять права на основании всевозможных старинных генеалогий, набралось чуть ли не полсотни. И у многих нашлись подпевалы и сторонники, должна была завариться нешуточная каша с неизвестным финалом. Но вреда от этой смуты было бы немерено, сам понимаешь, – пока угомонятся, разнесут тут все вдребезги и пополам… Одним словом, собрались трезвомыслящие люди, а с ними заодно и ганзейские коменданты, которые тут арендуют три порта из трех – этим заварушка и вовсе ни к чему. Потолковали, помудрили и решили, как в седую старину, устроить «суд божий». Никогда не слышал? Дело, в принципе, нехитрое, у нас в деревне еще на моей памяти случалось. Скажем, мы с тобой повздорили из-за права на выгон, и ни я, ни ты не можем железно права доказать. Дают нам по дубине и устраивают суд божий – кто, значит, на ногах останется, тот и прав. Вот и здесь кто-то вспомнил… Короче, претенденты будут драться по всем правилам дуэли – разобьют на пары, скольно их ни есть, те, кто победит, потом будут резаться меж собой… и так до тех пор, пока не останется один-единственный. Каковой, что твердо постановило высокое собрание, и будет провозглашен королем по всем правилам, и этот приговор обжалованию не подлежит. Мара, как услышала про такое дело, взвилась, как ракета – она ж, ты сам помнишь, давно себе в башку втемяшила, что непременно станет где-нибудь королевой. Вмиг отыскала одного из ганзейских капитан-бургомистров, он в два счета подтвердил перед собранием и ее дворянские права, и титул, и все воинские чины, которыми ты ее сам обвешал… Получилась полноправная участница. Она сказала, если кто тебе донесет, по гроб жизни не простит… Ты уж извини, мы будить тебя не стали… Потому что всеобщее мнение такое: наша Мара их тут всех уделает, как кутят.

Ледяным тоном Сварог осведомился:

– Хочешь сказать, это уже началось?

Бони, не тревожа золотую цепочку драгоценных часов, протянувшуюся поперек объемистого, обтянутого зеленым бархатом чрева, по старой крестьянской привычке, чисто автоматически взглянул на солнце:

– Да не то чтобы началось, а давненько продолжается…

– Сколько их там, претендентов долбаных?

– Человек двести набежало, всякий дворянин имел право…

Лихорадочно делая подсчеты в уме, Сварог протянул:

– Двести пополам… сто пополам… и далее… получается семь или восемь этапов…

– Ну и что? – невинно вытаращился Бони. – Для нашей Мары это шелуха…

– Ага, – сказал Сварог сквозь зубы. – Шелуха. Но мало ли что… Мало ли какие бывают случайности: нога на траве сорвалась, солнце ударило в глаза…

– Командир, все образуется. Если бы я один так думал – а то ведь все до одного, вся наша старая компания рассуждала в точности так же. Ни один не пришел тебя разбудить. Ты бы видел, какие у нее были глаза… Второго такого шанса у девки, может, в жизни не выпадет, она бы нам не простила ни за что. Мы ее все любим, уважаем, невозможно было препятствовать…

– Мать вашу… – сказал Сварог сквозь зубы.

Он смотрел на убогую столицу, но нигде не видел многолюдства, оживления, суеты – очевидно, отборочные соревнования, чтоб их черти взяли, проходили где-то далеко отсюда.

– Во-он в той стороне… – робко подсказал Бони, угадав, видимо, его мысли. – За той башней, где крыша обвалилась – нынешний королевский дворец и это самое… ристалище. Отсюда не видать. Но народишко оттуда еще не потянулся, так что все, надо полагать, продолжается оговоренным образом…

Сварог решительно не знал, что ему делать. С одной стороны, он прекрасно знал, на что способна Мара, столько раз видел ее в более жутких переделках. С другой же… Случайности и в самом деле возможны, настигали самых искусных витязей, даже легендарный Шугута-Семь-Мечей, говорят, однажды споткнулся о паршивую степную черепаху, из-за чего и был смертельно поражен клинком противника… Или подобных случайностей с Марой попросту не может случиться? Черт, что же ей было тогда предсказано? Ага, беречься солнца. К обычной жизни это, пожалуй что, не имеет отношения – ведь солнце, что ни день, сияет над головой… Солнце в гербе? В гербе того, кто нанесет ей однажды смертельный удар? Еще какая-то казуистическая хитрушка?

– Командир… – ободряюще вякнул Бони.

– Молчать, – отрезал Сварог сквозь зубы.

Ничего нельзя было изменить, и он остался стоять у высокого фальшборта, от которого уютно, успокоительно пахло мокрой древесиной – видимо, совсем недавно устраивали приборку палубы, она была еще влажная. Солнце безмятежно светило над головой, непонятно, стоит ли связывать его с пророчеством или подразумевается что-то совершенно иное, чего никто не может предугадать…

Подошел капитан Зо. Постоял рядом, выжидательно покашливая, потом спросил:

– Это ведь та самая девушка, что плыла с вами на «Невесте ветра»?

– Да, – сказал Сварог.

– Право же, на вашем месте я за нее не особенно беспокоился бы. Бугас как-то признавался мне за чаркой, что, встречаясь с ней взглядом, испытывал легкую оторопь. Весьма многозначительное признание в устах Бугаса, который в жизни не боялся никого и ничего – разве что опасался, что однажды в открытом море может закончиться ром. Тогда я был удивлен, но впоследствии, когда она поднялась на палубу… Есть у нее в глазах этакая… целеустремленность.

– Сколько угодно, – сказал Сварог ядовито. – Этого-то у нее не отнимешь…

– Я, конечно, мог бы отправить на берег команду… но, сдается мне, ничего этим не изменишь. Она первая не захочет…

– Не озабочивайтесь, капитан, – сказал Сварог. – Все обойдется.

– Вот что… Те, в трюме, вам будут не нужны, когда ваша… старушка закончит свои дела?

– Они мне абсолютно неинтересны.

– Тем лучше, – облегченно вздохнул капитан Зо. – Мне, признаться тоже. Высажу их на берег, и пусть убираются на восемь сторон света. – Он помолчал, лицо у него было грустное. – Знаете, я чувствую какую-то дурацкую опустошенность. Слишком долго у меня был враг – настоящий, заядлый, непримиримый, и при всем при том достойный враг, можно сказать, благородный. И вот теперь дело покончено. Я все время ловлю себя на том, что вовсе не радуюсь, что мне теперь будет чего-то не хватать… Вам такое ощущение знакомо?

– Вряд ли, – сказал Сварог. – Вам можно позавидовать, капитан – враг у вас был достойный и благородный. А мои смертельные враги – столь подлая публика, что я, заранее можно говорить с уверенностью, буду чувствовать только радость… Кстати, мои поздравления. Я видел бой от начала и до конца. Вы управились так быстро и эффектно, что это достойно восхищения…

Капитан Зо был откровенно мрачен:

– Скажу вам по совести… С прежним мне вряд ли удалось бы справиться так легко. Вчера это был совершенно другой человек, и теперь, когда я знаю причину, мне еще более горько. Вы думаете, она еще в трюме?

Сварог оглянулся:

– Судя по физиономии нашего знатока и эксперта, сомневаюсь…

Физиономия Грельфи, в самом деле, была лишена всякого оптимизма и выглядела, скорее, удрученно. Отводя глаза, старуха грустно сообщила:

– Точно, ушмыгнула, стерва этакая. В трюме ее нет… и там нет того морячка, что нам описал ваш знакомый. Хотя он, правда, был там, именно такой, это и другие подтверждают, но потом незаметно как-то перестал там быть…

– И никаких шансов найти ее на острове?

– Поди найди, – вздохнула Грельфи. – Попробовать-то, безусловно, стоит. Тут есть какая-то полиция, как же без нее, может, есть и знатоки. Нужною будет для очистки совести описать внешность, предложить солидную награду за живую, как говорится, «золотом по весу». Конечно, приволокут кучу совершенно неповинных бабенок, но, чем черт не шутит… Куча золота порой людей подвигает на самые невероятные свершения… Вашей казне это не такой уж убыток. Хотите, я устрою все на берегу?

– Сделайте одолжение, – сказал Сварог мрачно, глядя на берег. На палубе стали появляться один за другим доблестные сподвижники – и все до одного держались в стороне со сконфуженным видом. Сварог молча погрозил им кулаком, и они кучкой собрались у борта чуть поодаль, только Бони торчал рядом, очевидно, полагая, что получил уже свою взбучку.

Сварог поневоле вздрогнул, когда где-то в глубине города, за той самой башней послышался громкий, пронзительный треск и в воздух взлетели, рассыпаясь синими и красными огнями – цвета здешнего флага, кажется – яркие огни фейерверка. Крайне походило на то, что экзотическая церемония закончилась каким-то конкретным результатом.

Вскоре появилась процессия, неспешно двигавшаяся от крайних домов прямехонько к набережной. Первым отреагировал Бони с его острейшим зрением – тяжело подпрыгнул, позабыв о королевском достоинстве, в восхищении молотя кулаками по планширу, заорал:

– Я ж говорил, чего беспокоиться!

Не прибегая к заклинаниям, Сварог попросту взял у капитана подзорную трубу, выдвинул сверкающие бронзовые колена. Тяжко, облегченно вздохнул – во главе пары дюжин празднично разодетых субъектов (все сплошь титулованные, судя по соответствующим коронам на головах) безмятежно вышагивала Мара. Над ее простоволосой рыжей головкой колыхались знамена, штандарты и вексиллумы, и замыкала процессию кучка музыкантов, производившая изрядный шум. Итак, следовало признать, что рыжая кошка все же добилась своего – и лишний раз напомнить себе, что к предсказаниям Лесной Девы следует относиться с величайшей серьезностью, как же иначе, если они помаленьку сбываются…

Вся компания осталась у подножия трапа, с таким видом, словно и не собиралась расходиться. Музыканты умолкли. Мара поднялась на палубу, остановилась перед Сварогом со своим всегдашним гордым и независимым видом.

Он так и не произнес вслух ничего из того, что вертелось сейчас на языке, – не смог опошлить своими нравоучениями торжественный момент. Ее глаза сияли такой радостью, что у Сварога язык не повернулся изрекать взрослые, благоразумные, рассудительные банальности. Все равно пропали бы втуне, ушли, как вода в песок. Перед ним стояло юное создание, добившееся осуществления своей мечты – и какие тут, к черту, нравоучения…

Он присмотрелся. На боевой подруге не было ни царапины. Синий камзол в нескольких местах запачкан темными пятнами, о происхождении которых не могло быть двух мнений. Белоснежный некогда шейный платок помят и перепачкан пылью, как и кружевные манжеты, гланский берет куда-то запропастился, спутанные рыжие волосы опять-таки в пыли – но Мара, целая и невредимая, держалась невероятно браво.

Рядом откашлялся капитан Зо, произнес со всей приличествующей случаю вежливостью:

– Полагаю, из увиденного можно сделать вывод, что вас следует поздравить с королевским титулом?

– Да вот, знаете ли… – улыбнулась Мара с напускной небрежностью. – Пожалуй, что. Неопровержимый факт, который никто более не берется оспаривать…

– Поздравляю, – сказал Сварог с ледяной вежливостью. – Восхищен вашей отвагой и предприимчивостью, дорогая…

Прочитав в его взгляде все невысказанное, она легонько пожала плечами и, полагая, что принесла тем самым исчерпывающие извинения, сказала ему как ни в чем не бывало:

– Процедура оказалась удручающе скучной. Большую часть времени пришлось, как дуре, торчать в сторонке и ждать, пока эти пентюхи завершат свое, пока начнется следующий тур…

– Понятно, – сказал Сварог.

– Не смотри на меня так, – ухмыльнулась Мара. – Ты не поверишь, может быть, даже будешь смеяться, но я там не оставила ни единого жмурика. Говорю тебе, пентюхи собрались невыразимые, подавляющее большинство – я не о моих конкретных противниках, а вообще – выходило из схватки не то что «при невозможности продолжать бой», а «при первой крови». Ручаться можно, три четверти из них оружие в руках держали впервые в жизни… хотя, конечно, попалось несколько хватких ребят, и эти-то дрались всерьез… Но, повторяю, на моей совести нет ни одного жмурика.

– Поздравляю, – сказал Сарог. – Понемногу взрослеешь, значит.

Она пропустила колкость мимо ушей – была сейчас на седьмом небе. Звезда моя, подумал Сварог, дама моего сердца, положить бы тебя на колено и обработать широким военным ремнем, да ведь поздновато уже…

– Капитан, – сказала Мара. – Вы не возражаете, если придется задержаться здесь еще на денек? Они назначили на завтра коронацию, нужно приготовить все как следует, украсить город, подогнать корону под мою голову… К утру обещали все сделать.

– Разумеется, ваше величество, – ответил капитан Зо, не моргнув глазом. – Недостойно было бы лишать вас заслуженного триумфа. К тому же мне сейчас, откровенно говоря, совершенно нечего делать, и я после коронации готов отправиться куда угодно, ввязаться в любую авантюру, если найдется добрая душа, которая мне ее предложит…

– Ловлю вас на слове, капитан, – сказал Сварог серьезно.

Он огляделся. Посторонних поблизости не было, только капитан и обступившая их Странная Компания, уже воспрянувшая духом и смекнувшая, что выволочки не будет. Тем не менее Сварог понизил голос:

– Ладно. По мне, завтрашний день – целиком твой, заслужила. Но послезавтра утром, если вы не возражаете, капитан, я попросил бы вас сняться с якоря и взять курс на Хай Грон. Коли уж вы всерьез жаждете авантюр, охотно вам помогу…

– Вы имеете в виду что-то конкретное? – невозмутимо спросил капитан Зо.

– Я, конечно, могу и ошибаться, господа мои, – сказал Сварог, обведя всех взглядом. – Иногда лучше не питать напрасных надежд, чтобы разочарование не оказалось слишком сильным… Но, понимаете ли, я всерьез начинаю думать, что догадался, где может быть скрыто Копье Морских Королей и что оно собой представляет…

Глава вторая Храм на скале, корабль в море

Сварог, вовсе не стремившийся занять почетное место, скромно устроился рядом с Марой в третьем ряду столпившейся на шканцах команды «Божьего любимчика» и внимательно слушал чиновника в серо-голубом вицмундире ронерского министерства таможен. Тот, держа перед собой тщательно развернутый лист плотной бумаги, читал монотонно, но громко и внятно, отчеканивая каждое слово. Оглашал очередным гостям острова принятые здесь правила поведения – и с особым смаком, с расстановочной просвещал насчет наказаний за нарушение таковых.

Наказания разнообразием не блистали и гуманизмом не отличались. Собственно, наказание тут было только одно. За любую попытку произвести в храме Руагату пусть даже мельчайшие разрушения – смертная казнь. За потаенный пронос на берег любых инструментов и приспособлений, способных послужить для причинения храму повреждений – смертная казнь. За самовольный выход за городскую черту с наступлением темноты – смертная казнь. За передвижение по острову в дневное время без сопровождения чиновника – смертная казнь. За самовольное причаливание к берегу вне городской черты на любом плавсредстве, будь то корабль, лодка, «а также любой другой плавающий предмет, позволяющий человеку с его помощью держаться на поверхности воды» – смертная казнь. То же самое было обещано и пловцам, рискнувшим бы вылезти на берег вне поименованных пределов. И напоследок тот же печальный финал гарантировался любому, кто выйдет за городскую черту, имея при себе спички либо иные приспособления, предназначенные для добывания огня.

Строгости, конечно, были из ряда вон выходящие, но, как легко догадаться, сводились они к одному – не допустить, чтобы кто-то причинил храму ущерб, неважно, ударом кирки или поджогом. В заключение чиновник взял у капитана судовую роль, потребовал поклясться что здесь присутствуют поголовно все, находящиеся на борту и устроил перекличку. Вот теперь стало совсем скучно. Сварог рассеянно поглядывал на полдюжины неприметных субъектов, стоявших за спиной чиновника неровной шеренгой. Так и зыркали глазами по лицам. Не нужно быть сими пядей во лбу, чтобы догадаться об их профессии. Шпиков тут было не меньше, чем солдат, те и другие, вместе взятые, составляли добрых девять десятых населения острова – ну, а оставшиеся работали в порту и в городе (а впрочем, наверняка и среди них шпиком был каждый второй).

Сердиться было бесполезно – все эти драконовские меры придуманы еще несколько тысяч лет назад и оставались неизменными какие бы реформы и нововведения ни происходили в большом мире. Все без исключения державы Виглафского Ковенанта, даже крохотный Сегур, принадлежавший отныне Маре, держали здесь солдат и шпиков. С незапамятных пор действовало еще одно нерушимое правило: здешние контингенты обязаны были сохранять в отношении друг друга строжайший нейтралитет, даже если пославшие их державы сходились в ожесточеннейшей войне. Одним словом, все было подчинено стариннейшему поверью, к которому все относились отчего-то предельно серьезно: разрушение храма Руагату или любой значительный ему ущерб вызовет всемирный потоп, не уступающий Шторму. Никто, ни один книжник, ни один деятель тайных служб не мог объяснить Сварогу, почему так повелось, – так было всегда, с незапамятных времен, и точка.

Были у него кое-какие смутные догадки на сей счет, но для того, чтобы их проверить, следовало убедиться, что он не ошибся в главном…

Он встрепенулся, вернулся взглядом ко второму слева шпику. Они встретились глазами, и тот удивленно округлил свои, всмотрелся, полагая, очевидно, что ему мерещится, судя по лицу, убедился, что не ошибся. У него даже челюсть стала помаленьку отвисать, но Сварог украдкой, из-за плеча впереди стоящего грозно показал кулак, прижал палец ко рту. Человек, опомнившись – как-никак работал на сем поприще не первый год, – придал лицу самое безразличное выражение.

Как же его зовут? Баркаль, Барналь… Ага, Барталь! Советник Барталь из ронерской морской разведки, согласно правилам всего месяц назад представлявшийся Сварогу по случаю своего назначения на эту именно должность – резидента на острове Хай Грон. Адмирал Амонд отзывался о нем в самых лестных выражениях, как об усердном, растущем и перспективном кадре. Ну что же, можно сказать со всей уверенностью: усердия у него не отнимешь. Усерден настолько, что самолично встречает прибывшие корабли, притворяясь рядовым тихарем. А может, дело даже не в усердии – им всем должно быть здесь чертовски скучно. Здешняя служба считается почетной, высоко оплачивается, запись в чиновничьем или военном формуляре о службе на Хай Гроне много значит для карьерного роста, но скука тут необычайная: женщин мало, кабаки наперечет, развлечений никаких, поневоле волком завоешь…

Сварог показал глазами в сторону берега. Неизвестно, понял ли его советник, но взгляд своего короля уловил…

Закончив чтение, чиновник обвел всех бдительным, суровым взглядом, словно предупреждал: «Смотрите у меня!», скучным голосом поинтересовался, не будет ли у кого вопросов, не требуется ли кому-то вторичное разъяснение – и, встретив общее молчание, привычно свернул казенную бумагу в трубку, выдал капитану разрешение на вход в порт и направился к шлюпке, на которой прибыл. Шпики потянулись за ним.

Боцман Блай засвистал в свою дудку Соловьем-разбойником. Парусная команда проворно полезла на мачты, палубные бросились к кабестану поднимать якорь – согласно здешним правилам «Божьего любимчика», как и всякое другое судно, заставили встать на якорь в полулиге от берега, пока не закончатся неизбежные формальности. Палуба почти опустела.

Сварог посмотрел в сторону берега. Увиденное полностью отвечало почерпнутым из книг описаниям. Остров был невелик, лиг пять в длину и не более двух в ширину. Он почти сплошь состоял из голых скал, если не считать узкой прибрежной полоски, где расположился небольшой городок. На вершине скалы тот самый, легендарный храм.

На вид – ничего интересного или необычного. Стандартный храм, посвященный морскому богу Руагату: колонны вместо стен, крыша из нескольких куполов ярко раскрашена разноцветными красками в виде чешуи, фронтон выложен мозаикой. Те, кто бывал внутри, заверяли Сварога в свое время, что и там нет ничего интересного или необычного – храм как храм, иные даже побогаче.

Сварог и не собирался туда тащиться по вившейся вдоль скального откоса дорожке, прекрасно отсюда различимой – она была гораздо светлее дикого камня, ступени едва ли не отполированы бесчисленными любопытными. Паломниками их вряд ли можно назвать – просто-напросто издавна считалось, что людям с достатком, неважно, какой веры они придерживаются, следует хоть раз в жизни посетить храм, о котором с давних пор говорится: «Пока он стоит – стоит мир». Циники, впрочем, уверяли, будто эту так называемую традицию придумали наживавшиеся на морских перевозках купцы, заинтересованные в стабильном доходе и для себя лично, и для наследников…

«Предположим, я не ошибся», – подумал Сварог. Предположим, она и сейчас там, под скалой. И что дальше? Сколько дней придется бродить по дну, прежде чем отыщется туннель? А если он давным-давно завален камнями во время подвижек земной коры так, что и следа не сыщешь? Если он цел, но вход намертво задраен люком исполинских размеров, способным открыться только… по кодированному радиосигналу, скажем? Что тогда?

Ничего, не стоит заранее нагонять на себя тоску. Он как-никак оставался королем, в каковом качестве располагал нешуточными возможностями – и вдобавок был не последним человеком при дворе императрицы. Главное – отыскать вход, а остальное приложится…

«Божий любимчик» остановился у каменного причала, матрос бросил на берег канат и спрыгнул следом, проворно обмотал его вокруг чугунной тумбы.

– Вы собираетесь на берег? – спросил Сварог.

Капитан Зо покачал головой:

– Только если вам непременно надо, чтобы я сопутствовал в каком-нибудь предприятии… для меня тут нет ничего интересного. Дыра жуткая…

– Ну, в таком случае поскучайте немного на борту, хорошо? – сказал Сварог. Обвел суровым взглядом Странную Компанию. – И вы тоже, голубчики, за известное нарушение дисциплины остаетесь без берега… Мара, не дуйся, тебя это не касается. Кого-то одного мне все равно придется взять – мало ли что…

Он решительно шагнул к трапу, быстро спустился на берег, оглянулся. Советник оправдал его ожидания – он торчал поодаль, со скучающим видом подпирая плечом стену лабаза.

Почуяв поживу, на Сварога с Марой тут же накинулась орава торговцев с лотками – крохотные копии храма и всевозможнейших материалов, от дерева до золота, смотря на чей кошелек, бляхи и чеканка с тем же храмом, ложки и вилки, расписные тарелки, фигурки Руагату и косаток, прочая дребедень…

Сварог рыкнул на них так энергично и недвусмысленно, что они моментально разбежались. Неторопливо пошел вдоль набережной, кивнув советнику. Тот догнал его деловой походочкой, пристроился рядом, негромко спросил:

– Мы можем говорить открыто?

– Да ради Бога, – сказал Сварог. – Почему бы нам не быть старыми знакомцами? Только, разумеется, не стоит именовать меня величеством на людях и в полный голос, я здесь инкогнито…

– Я понимаю, – кивнул советник.

– Вот и прекрасно… Развлекаетесь, Барталь? Я о вашем появлении в облике рядового тихаря. Или это какая-то важная операция?

– Да нет, – смущенно ответил Барталь. – Скучно здесь невероятно, служба поставлена, все работает как часы – местная специфика, знаете ли… Рад вас приветствовать, лауретта. Вы меня, конечно, не помните, но я вас видел во дворце, в Ронеро…

Сварог, ухмыляясь, сказал негромко:

– В жизни лауретты произошли существенные перемены, Барталь. Теперь ее гораздо уместнее с полным на то правом именовать «ваше величество»…

Барталь просветлел лицом:

– Вот как? Мои поздравления, от чистого сердца! Не сочтите за лесть, но вы себе нашли достойную супругу, ваше величество, вы составляете прекрасную пару…

Он осекся. Мара возмущенно и яростно уставилась на него так, словно собиралась в следующий же миг вздернуть на ближайшем уличном фонаре или, не затрудняясь поисками веревки, придушить само лично. Бедняга советник вмиг сообразил, что ляпнул что-то не то.

– Э-э… Вы неправильно поняли, Барталь, – сказал Сварог, едва подавив смех. – Графиня вовсе не выходила за меня замуж, она теперь сама королева. Королева Сегура.

– Ох, простите… – пролепетал сконфуженный советник. – Я и не подумал… Известия доходят с опозданием, таши отчего-то перестали работать, в качестве источника новостей остались лишь прибывающие корабли…

– Ничего, – великодушно сказал Сварог. – Вы и не могли знать, это эпохальное событие произошло всего десять дней назад, мы прямиком с Сегура, и ни один корабль не мог нас обогнать… Значит, у вас сплошная скука?

– Да, неимоверная. Событий нет. Странности, правда, то и дело происходят. Вот взять хотя бы горротцев…

Сварог приостановился, повернулся к нему, мгновенно отбросив ленивое безразличие:

– Что за горротцы?

– Понимаете ли, три дня назад в порту отшвартовался очень странный корабль. Зовется он «Радуга», плавает под горротским флагом. Бумаги в совершеннейшем порядке, ни к чему придраться невозможно. Однако… Согласно документам, это – жемчуголов. Вообще-то ничего удивительного, к закату от Хай Грона, всего в парочке морских лиг и в самом деле есть отмели, где частенько бывают жемчуголовы из разных стран. Вот только корабли у жемчуголовов совершенно другие, уж я-то разбираюсь! Обычный, классический жемчуголов – это небольшое суденышко, шхуна, барк, порой гукор. А «Радуга», любой понимающий человек вам подтвердит – классический морской грузовоз. Большой двухмачтовый галеон с огромным грузовым люком, с полусотней человек экипажа. Посылать такую громадину на добычу жемчуга – это все равно, что отправлять покупателю один-единственный пирожок или книгу на пароконной повозке…

– А чем они занимаются? – спросила Мара.

– В том-то и дело, что вроде бы ищут жемчуг… Говорю «вроде бы», потому что сам у них на борту не был. Но они и в самом деле что ни вечер выходят в море, в сторону жемчужных отмелей, возвращаются только к утру. Только не к отмелям они уходят, а до рассвета крейсируют неподалеку от берега, к закату от острова. Но вот уже две ночи отряжаю людей наблюдать за ними со скал. Вчера ходил сам, до рассвета проторчал…. Они бросают якорь, стоят на якоре пару часов, потом перемещаются на некоторое расстояние, и все повторяется сначала. Ни разу с корабля не прыгали ныряльщики. Ни разу! Чем они занимаются, совершенно непонятно. Каждую ночь… А вчера пришли три горротских военных корабля. По объяснениям флаг-капитана, решили устроить тут маневры. Знаете, что самое интересное? Каждую ночь они болтаются в море примерно в том самом месте – так, словно прикрывают «Радугу». Никто ничего не понимает.

– И что вы намерены делать? – спросил Сварог подлинно королевским тоном.

– Я? – взглянул на него советник с неприкрытым удивлением. – Я ничего не могу сделать. Потому что они не нарушают никаких предписаний. Никто ни разу не пытался высадиться на берег – уж в этом-то случае им вы выписали на полную! Ночью – да и днем – на берегу полно патрулей, секретов, замаскированных наблюдателей… Но они ни разу не приблизились к берегу, ни разу не спускали шлюпки, никто не пытался достичь острова вплавь… Что тут поделаешь? Никому не запрещено хоть целый год подряд самым странным образом отираться возле острова. Как не запрещено и устраивать маневры в надлежащем отдалении от берега. С точки зрения действующих регламентов, утвержденных державами Ковенанта, они в своем праве. Ни у кого нет оснований предпринять против них какие-то действия. Остается лишь наблюдать… и ломать голову. Ведь это все неспроста, должна быть какая-то цель, ясное и логичное объяснение…

– А версии у вас есть? – подумав, спросил Сварог.

– Версии… Ничего в голову не приходит. Разве что – клад. В конце концов, не они первые. С давних пор кружат россказни, будто в окрестностях Хай Грона лежат на дне сокровища, как это обычно случается, всплывают неведомо откуда сомнительные карты, объявляются «совершенно точно знающие место» субъекты, надувают простачков… Но ведь ни разу не бывало, чтобы кто-то нашел здесь клад. И потом… Предположим, на дне и в самом деле лежит клад. Но они ведь не спускают ни ныряльщиков, ни тралы! Просто стоят на якоре там и сям… Разве что у них на борту какой-то маг или другой колдун, он и ищет…

– А вы что, слышали о таких колдунах?

– Не приходилось как-то, – признался советник.

– Я тоже не слышал, – сказал Сварог. – А днем они, значит…

– Днем они смирнехонько стоят в порту. В первый день кое-кто из команды ходил в храм, но только в первый…

Что-то крутилось у Сварога в голове, некие детали, никак не складывавшиеся в цельную картину… Клад. Поиски. Поиски чего-то под водой… Мать твою, в тридцать три морских черта!

Конечно, он мог ошибаться, но никто об этом не узнает, кроме него, так что стоит попробовать…

– Слушайте внимательно, Барталь, и не задавайте никаких вопросов, – сказал Сварог самым внушительным тоном, на какой только был способен. – Вы мне сейчас покажете издали эту «Радугу». А потом отправьте в море лодку с надежными людьми. С такими, что не станут болтать и задавать вопросы. Они должны бросить якорь в открытом море на расстоянии… скажем, сотни уардов от берега, прямо напротив «Радуги». Пусть притворяются, что ловят рыбу, что ли… Это будет выглядеть убедительно, или нет?

– Почему же? Многие от нечего делать выходят на рейд порыбачить…

– Вот и отлично, – сказал Сварог, сдерживая нетерпение. – Но это еще полдела. Они должны опустить в воду – незаметно для окружающих, понятно – какой-нибудь достаточно большой и яркий предмет, чтобы он оказался достаточно близко ко дну и мог служить надежным ориентиром для того, кто будет… – он чуть было не выпалил «идти» и вовремя спохватился, – плыть над дном. Все понятно?

– Честно говоря, ничего непонятно, но выполнено будет в точности.

– Прекрасный ответ, – сказал Сварог. – Далеко пойдете, Барталь, я вам обещаю…

…Глубина была небольшая, и он издали увидел «достаточно большой и яркий предмет», попросту говоря, большую ярко-красную скатерть с серебряной бахромой, неизвестно где раздобытую Барталем в сжатые сроки, укрепленную на канатике наподобие вексиллума, за два угла. Подошел совсем близко, повернулся к ней спиной и, временами оглядываясь через плечо, зашагал по дну в сторону берега. Сразу ясно, что здешние места давным-давно обжиты человеком, – мусора на дне, разнообразнейшего, было столько, что Сварог почти все время смотрел под ноги, а не перед собой, обходил кучи хлама, состоявшего порой из самых неожиданных предметов вроде дверей и даже ржавого плуга, которому здесь решительно нечего было делать по причине полного отсутствия на острове пригодной для вспашки земли. Поразительно просто, как любит человек гадить везде, куда только доберется… И никакими грозными королевскими указами эту привычку не побороть.

Чертыхаясь про себя, Сварог все же добрался до набережной. Выпуклое днище горротской «Радуги» нависало над ним продолговатым темным облаком. Оттолкнувшись от дна обеими ногами, он поплыл вверх. Ухватившись за нижнюю оконечность массивного румпеля, извернулся и, цепляясь ладонями за обросшие морскими ракушками – черт-те сколько не кренговались, раздолбаи – широкие доски, скорее пополз, чем поплыл вдоль киля.

Остановился. Присмотрелся к тому, что обнаружил, оттолкнулся от киля, проплыл вдоль всей явственно видневшейся линии, четко выделявшейся вдоль днища. Подумал с радостью, что вовсе не выглядит дураком, – наоборот, угодил в самое яблочко.

В днище горротского корабля был проделан большой люк, состоявший из двух продольных широких створок. Если представить его распахнутым, в него прекрасно пройдет некий предмет уардов шести, а то и восьми в длину, не менее трех-четырех в ширину. Кораблям такие люки совершенно ни к чему, если не считать одного-единственного случая. «Ай да я, – подумал Сварог, – ай да мыслитель, ай да проницательный ум! Уважать себя начинаешь втрое больше против прежнего…»

Назад он вернулся минут через двадцать. Всплыл на поверхность – такой же голый, как полдюжины матросов с «Божьего любимчика», бултыхавшихся неподалеку от борта, старательно изображавших, что это их любимое занятие, которому они предаются в любом порту. Могут ведь быть у людей свои маленькие причуды? Мало ли на свете чудаков…

К нему обернулись, и он сказал ухмыляясь:

– Все, ребята, можно вылезать…

И первым подплыл к трапу с деревянными перекладинами, проворно взобрался наверх, принял от Мары огромную простыню, стал вытираться. На него выжидательно смотрели капитан Зо с боцманом Блаем и Странная Компания в полном составе.

– Я все-таки великого ума человек, если кто сомневался, – сказал Сварог и моментально стал серьезным. – Господа мои, это они. У них в днище не люк, а сущие ворота. Есть только одно-единственное объяснение. И мы обязаны их взять…

Глава третья Сокровище Хай Грона

Неподалеку от Сварога заскрипел румпель, поворачиваясь тяжко, неспешно, и «Радуга» отвалила от причала, обремененная двумя пассажирами, не включенными в судовую роль, не платившими за проезд, совершенно нежеланными для всех, кто был на борту. Но поскольку никто не подозревал о «зайцах», ни малейшего переполоха не случилось.

Корабль понемногу набирал скорость, покинув рейд, и Сварог ощущал сопротивление воды, словно сильный ветер в лицо. От его макушки до поверхности моря было что-то около пары уардов, он висел, распластавшись на борту, вцепившись в четыре бурава, которые сам полчаса назад и ввинтил в доски обшивки со всеми предосторожностями, по миллиметру, чутко прислушиваясь, не раздастся ли над головой, на палубе, подозрительный шум, означавший бы, что все открыто. Обошлось. Никто и не подозревал о его присутствии на острове – человека, дышавшего под водой так же легко и непринужденно, как на суше.

Никто не подозревал также, что на корме, над румпелем, под далеко выступающей надстройкой, примостилась Мара – единственная на тысячи морских лиг вокруг, кому этот номер был по плечу. Она бесшумно подплыла к корме гораздо позже Сварога, перед самым отплытием «Радуги», когда убедилась, что на корабле начали поднимать паруса. И бесшумно вскарабкалась по обшивке, цепляясь за доски надетыми на ладони и ступни железными браслетами с набором острейших зазубренных крючьев, – отправляясь в морское плавание конечно же прихватила свой мешок с уймой полезных приспособлений, способных довести до инфаркта иного гуманиста. Повисла держась прочно, словно вбитый в доску гвоздь, – совершенно неразличимая издали фигурка в мешковатом одеянии с капюшоном. Ночью, известно, все кошки серы, даже рыжие…

Нельзя сказать, что он разместился с комфортом, но скорость была все же невелика, и Сварог ничуть не опасался, что его оторвет от борта напором воды. Когда прошло не менее десяти минут, он выпустил загнутую дугой железную рукоятку бурава, держась одной правой, достал из ножен кинжал и, выбросив руку над головой, медленно всадил прочное лезвие в щель меж досками. Потом повторил левой ту же манипуляцию с другим кинжалом. Теперь он ногами стоял на рукоятях буравов, а руками цеплялся за рукояти кинжалов, и его голова поднялась над водой. Вполне могло оказаться, что от его варварских манипуляций в трюме возникла течь, но она была совсем крохотная, и озабочиваться этим не стоило – совсем скоро на корабле должны были развернуться события, после которых экипажу будет не до присмотра за водой в трюме…

Огромная желтая луна – то бишь Семел – стояла высоко над морем, почти в зените. Очаровательная ночь для влюбленных – и препакостная для грабителей, которых на большой дороге видно за версту. Уже с большим знанием вопроса Сварог моментально вспомнил, что на «тарабарской музыке» подобная ночка именовалась «дохлым времечком», а то и «худявой темнушкой».

Огни города и порта остались позади, за левым плечом. Корабль шел в полулиге от берега, мимо голых скал, которые только казались издали – что днем, что ночью – совершенно дикими, какими были с сотворения времен. На деле же они за тысячелетия покрылись невидимой с моря сетью переходов, укрепленных гнезд и местечек для засады. Там сейчас полно солдат, бдящих недреманно, а кое-где, растолковал Барталь, и пушки замаскированы.

Наверняка где-то на приличном отдалении уже дрейфовали корабли горротской эскадры – и «Божий любимчик» уже должен выйти в море. Со своего наблюдательного пункта Сварог недалеко мог видеть, но прекрасно знал, что все именно так и обстоит. Горротцы просто обязаны выйти в море, прикрывая бесценную лоханку под названием «Радуга», а капитан Зо подвести не в состоянии, хотя, строго говоря, вовсе не обязан был ввязываться в Свароговы эскапады. Однако он, не балуясь ненужным красноречием, спокойно кивнул: «Можете на меня рассчитывать», и этого достаточно…

Нельзя было особенно затягивать – поди угадай, где на сей раз бросит якорь «Радуга»… Тем более что Сварог уже видел даже из своего неудобного положения ярко светивший синий фонарь, неподвижно замерший на скале уардах в пятидесяти над водой – условный сигнал Барталя. Вряд ли фонарь этот мог всполошить кого-то на борту «Радуги» – мало ли по какой причине могут разжечь огонь охраняющие остров солдаты, не обязанные давать заезжим путешественникам отчет в своих действиях…

Мара тоже увидела фонарь, Сварог в этом убедился, услышав над головой едва слышные царапающие звуки – услышал только потому, что ждал их и воспользовался «чутким ухом». Поднял голову и самым обычным человеческим взором, вовсе не усиленным с помощью «кошачьего глаза», увидел бесформенный силуэт, бесшумно скользивший по борту сначала параллельно водной глади, а потом снизу вверх, к перилам кормовой надстройки. Словно явление призрака или легендарной Серой Погибели – совершеннейшая тишина, только слышно, как тихонько журчит рассекаемая форштевнем вода, поскрипывают снасти да лениво перебрасываются неразличимыми тихими репликами люди на капитанском мостике…

Забавно, но сейчас он нисколько не опасался за Мару. На Сегуре, во время того дурацкого состязания, боялся какой-нибудь глупой случайности, а сейчас – ни капельки. Когда она работала, Сварог не раз убеждался, не бывает ни осечек, ни глупых случайностей…

Мимолетно оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что он пребывает на своей позиции, Мара столь же бесшумно достигла подножия толстых деревянных балясин. Несколько секунд висела в неподвижности, а потом взметнулась наверх, на мостик, столь неуловимым для глаза рывком, что Сварог попросту не заметил броска – миг назад она висела на борту, и вдруг ее уже нет на том месте… Сварог напряг слух. Едва слышный стук, что-то мягко осело на палубу, легкое звяканье, чуть различимый ухом скрежет, протяжный звук, словно по палубе проволокли мешок…

И – тишина. А потом над головой раздался сухой деревянный стук, словно кто-то бежал вдоль забора, чертя по нему палкой – это разворачивался сброшенный сверху Марой трап, и ступеньки тарахтели по борту.

Ухватившись обеими руками за нижнюю, Сварог подтянулся на руках, поставил ногу на добротно оструганную перекладину и полез наверх со всем проворством, на какое был способен.

Перемахнув через перила, огляделся, оценивая ситуацию. Все было в совершеннейшем порядке, зачистка проведена на совесть: в углу, скорчившись, лежал неподвижный человек, второй распростерся у штурвала, третий крест-накрест повалился на него. Ни у кого из них не было в руках оружия – ну, конечно, где им было успеть, когда над перилами возникло нечто бесшумное и стремительное и, не потеряв ни мига, начало работать…

Море было спокойным, и корабль, лишившись управления, пока что не рыскал, по инерции шел тем же курсом, штурвал лишь чуть-чуть поворачивался вправо-влево.

С мачт раздались громкие удивленные возгласы – это моряки из парусной команды заметили Мару… Ага, понятно, почему. Она стояла сейчас на месте, судя по пронзительному скрипу кабестана, опускала якорь. Ага, цепь загрохотала в клюзе…

Не теряя времени, Сварог схватил с крюка на перилах зажженный фонарь, пребывавший там согласно морскому регламенту, вмиг отодвинул заслонку и, направив отражатель в сторону берега, сделал несколько широких взмахов, словно красил забор.

Чуть ли не через пару секунд от скал отделились две шлюпки и, вырвавшись на большую воду, понеслись к кораблю со всей возможной скоростью, так что весла, должно быть, трещали и гнулись. Сварог оглядел горизонт. Справа и позади, не менее чем в полулиге, виднелся один из горротских фрегатов, пока что спокойно дрейфовавший. Ага, второй – справа и впереди, тоже довольно далеко, а третьего что-то не видно, но он, конечно, где-то поблизости…

С кормы приближался «Божий любимчик», идущий под всеми парусами, нацелившийся загородить «Радугу» от обоих горротцев. Шлюпки летели к борту, как на больших адмиральских гонках, уже слышно было, как знакомый голос рыкает:

– Нав-вались, навались, осьминога вам в задницу! Навались!

А на другой шлюпке, ни в чем не уступая Боцману, орала Тетка Чари:

– Навались, гунявые, бабку ваше в перехлест через клюз!

«Как же они на борт?» – подумал Сварог всполошенно, но тут же успокоился – при такой небесной иллюминации все еще висевший за бортом трап прекрасно виден с воды…

Только теперь на «Радуге» нашлось достаточно людей, осознавших нешуточную опасность и спешивших принять меры. Под ногами у Сварога, в помещениях кормовой надстройки, загрохотали шаги, послышался лязг металла – кто-то второпях столкнулся торопливо выхваченными клинками – и на палубу, как зерно из распоротого мешка, сыпануло дюжины две вооруженных, судя по ухваткам, не парусных дел мастеров, а профессиональных солдат.

Тщательно прицелившись, Сварог метко угодил одному из них в башку тяжеленным фонарем, после чего ушибленный кулем свалился на палубу, определенно выбыв из боевых порядков.

Трое-четверо бросились на нос, к кабестану. Им навстречу из-за надутого ветром паруса выскользнул бесформенный силуэт…

В несколько секунд там произошло что-то жуткое и бесповоротное – словно налетев на невидимую веревку, протянутую поперек палубы, горротцы все до одного попадали и больше не шевелились. Кто-то внизу взвыл в непритворном ужасе.

Наконец-то! Над планширом возникла высоченная, голая по пояс фигура с короткими абордажными тесаками в обеих руках. С грохотом перепрыгнув на палубу, боцман Блай жизнерадостно крикнул оторопевшим горротцам:

– Наше вам! Никогда не видели гиперборейскую тигру, ребятки? Вот она я, смертушка ваша непреклонная!

И кинулся в драку, размахивая клинками так ожесточенно, что казалось, будто рук и тесаков ничуть не меньше, чем у легендарного Шугуты. Следом, прыгая через планшир, подбадривая друг друга молодецкими воплями и ядреной матерщиной, ринулись с полдюжины его пиратов и Странная Компания.

Сварог даже не пытался выхватывать абордажную саблю и кидаться в сечу – командир вовсе не обязан сейчас быть впереди на лихом коне, у него другие задачи, стратегические…

Он ограничился тем, что, выдернув из-за пояса покойного рулевого пару пистолетов, послал пули в ближайших к нему горротцев – в спину вообще-то, что безусловно возмутило бы иного приверженца рыцарской этики, но сейчас было, по глубокому убеждению Сварога, вполне уместно. Не благородно дуэлировать сошлись, в самом-то деле…

Грохоча босыми пятками, весь мокрехонький, он сбежал с капитанского мостика и, махнув подбежавшему к нему бесформенному балахону, кинулся в ближайшую дверь.

Эту часть плана они с Марой обговорили подробно и старательно. Следовало незамедлительно брать «языка». Присутствие солдат на борту неудивительно – но гораздо больше здесь должно быть, учитывая специфику рейса, мастеровых и инженеров, то есть людей, оружием махать не обученных, зато много знающих…

Коридор был ярко совещен карбамильскими лампами на стенах – ну, понятно, никто здесь не собирался дрыхнуть, они вышли в море работать… Какой-то вздорный тип в кирасе, с абордажным тесаком очертя голову кинулся на Сварога из распахнувшейся справа двери, но Мара его перехватила и во мгновение ока утихомирила насовсем.

Распахнув одну дверь, вторую, третью, Сварог увидел там лишь пустые каюты, судя по их убранству, принадлежавшие отнюдь не рядовым матросикам – да такие и не обитают на корме… Пусто. И здесь пусто. Ага!

Бомбой ворвавшись в каюту, он пинком опрокинул столик, заваленный морскими картами, еще какими-то бумагами, циркулями, непонятными инструментами – и все это ученое хозяйство разлетелось по полу. Сварог же, протянув руку, сграбастал за глотку пожилого человека, простоволосого, в коротком плаще, скрепленном у горла серебряной цепочкой с двумя серебряными же бляхами, на коих отчеканены циркули. Сословие Циркуля, ага, инженер, судя по роже – обделавшийся интеллигент, незнакомый с методами активного следствия в полевых условиях…

Зато Сварог еще в прошлой жизни приобрел нешуточное мастерство в помянутых методах. Молодецки шарахнув инженером об стену, припечатав его спиной к весьма посредственному ковру, он левой рукой залепил пленному оглушительную плюху, отпустил, выхватил из ножен саблю, со зловещим видом помаячил сверкающим клинком перед лицом. Рявкнул:

– Где Тагарон? Тагарон где, сучий ты потрох? Душу выну через жопу, уши отрежу и в рот запихну! Тагарон где?

– В трюме… – пролепетал инженер, без посторонней помощи вжимаясь в стену так, словно хотел проломить ее спиной в поисках спасения.

– Возле лодки?

– Аг-га… Откуда вы знаете? Вы кто?

– Любознательные странники, – сказал Сварог, переведя дух. – Любители механических кунштюков… Где вход в трюм? Веди, тварь, живо!

Инженер машинально показал рукой. Ухватив его за плащ, Сварог сильным толчком отправил ученого человека к Маре, которая тут же приняла добычу, надежно в нее вцепившись. Они все втроем вывалились в коридор и оказались лицом к лицу со Странной Компанией, сгоряча нацелившейся в них пистолетами и клинками. Впереди всех возвышался его Величество Бони Скатур Дерс, король Арира – с пылавшей боевым азартом физиономией, крайне довольный возвращением к прежней жизни, хищно вздымавший увесистый абордажный топор-лабрис с двойным лезвием.

– За мной, ребята! – приказал Сварог и, следуя за машинальным взглядом пленного, подтолкнул его к одной из дверей.

Топотавший следом Бони оглушительно пыхтел – сказывалась беззаботная жизнь венценосца. Он прилежно доложил:

– Наверху все путем, командир, боцман со своими очистили палубу, зашугали олухов на мачтах…

Сварог резко повернул голову – снаружи донесся знакомый гул пушечного залпа. «Божий любимчик» вступил в бой, события резво разворачивались на полную, следовало торопиться…

Он распахнул дверь, за которой оказались уходящие вниз ступеньки, толкнул вперед инженера:

– Веди, родимый, да не заплутай, смотри…

По довольно ярко совещенной лестнице они спустились ступенек на двадцать, оказались перед широким проемом без двери. Изнутри доносились голоса, падал свет, что-то металлически погромыхивало, постукивало. Сварогу пришло в голову, что те, в трюме, увлеченные своими делами и никак не ожидавшие лихого штурма, могли попросту и не заметить, не услышать схватки над головой, не столь уж и шумной. А что до пушечной пальбы – мало ли по какому поводу она могла вспыхнуть…

Осторожно выглянув из-за переборки, он убедился, что угадал правильно. С дюжину человек, столпившихся вокруг странного сооружения, выглядели всецело поглощенными обычными занятиями – одни разглядывали большую карту, другие, стоя наверху короба, отдраивали большой овальный люк, еще кто-то с натугой волок к середине трюма огромный бронзовый сосуд…

Обширный трюм, размерами не уступавший паре-тройке солидных купеческих амбаров, освещенный парой дюжин больших карбамильских ламп, был пуст. Только посередине возвышалось помянутое сооружение, нечто вроде продолговатого купола из плотно пригнанных досок, меж которыми влажно посверкивало что-то вроде застывшей смолы или надежно обеспечивавшей герметичность ворвани. На вершине – овальный люк, к нему ведет металлическая лесенка, по обеим ее сторонам разместилось не менее восьми обычных корабельных помп, какими откачивают воду.

Не нужно быть инженером, чтобы примерно догадаться, как эта музыка устроена. Сварог прикинул все в общих чертах, как только увидел люк в днище «Радуги». Подводная лодка, творение хитромудрого Тагарона, помещалась в этом самом куполе, намертво присобаченном к днищу. При помощи каких-то механизмов – надо полагать, не особенно заковыристых – ее опускали вниз, раскрыв створки люка, а потом поднимали тем же манером. Закрыв нижний люк и задраив верхний, воду откачивали помпами. Ага, вот они, подъемники – колеса с намотанными на них цепями по четырем сторонам купола, цепи уходят внутрь. В отверстия неминуемо просочится вода – видны по бокам темные потеки, – но ее будет не так уж много. Снаружи никто и не заметит, ночью особенно. Ну что же, толково придумано, большого ума этот Тагарон, вот только не стоило ему связываться с Горротом, меньше было бы в жизни неприятностей… По объему и весу вся эта машинерия даже меньше обычного груза для кораблей такого типа, так что на плавучесть и мореходные качества, надо полагать, не особенно влияет… Кулибин, мать его…

Вверху гремели пушки. Следовало поторапливаться. Оттолкнув инженера локтем, Сварог ворвался внутрь с жизнерадостным криком:

– Стоять, бараны!

Следом влетели остальные, угрожающе поводя всеми имевшимися в наличии смертоубийственными орудиями производства. Должный эффект был достигнут: люди в трюме выглядели так, что к ним вполне применимы были заезженные метафоры вроде «как громом поразило», «остолбенели от испуга», «ноги приросли к земле, а языки прилипли к гортани» и тому подобное. Только один, не потерявший присутствия духа, браво развернулся навстречу, хватаясь за меч – судя по этому мечу и морскому мундиру, флотский офицер.

Сварог, не теряя времени, аккуратненько достал его абордажной саблей – скорее в воспитательных целях, давая понять этой учено-инженерной публике, что с ними не шутят. Выдернул клинок, переступил через покойника и, подойдя вплотную к отшатнувшимся безоружным, рявкнул:

– Тагарон кто?

Пара голов непроизвольно повернулась в сторону человека средних лет, в классическом наряде Сословия Совы. Довольно ухмыльнувшись, Сварог вразвалочку подошел к нему и коротко поклонился:

– Мои поздравления, мэтр. Вы и в самом деле большого таланта человек, я вижу… Давайте не будем рассусоливать, некогда. Я – король Сварог. Не могли вы обо мне не слышать… Кстати, вам передает привет мэтр Анрах, но мне сейчас не до лирики… Лодка, я так понимаю, внутри этой штуки? И вы конечно же ищете вход в туннель?

Он прямо-таки замурлыкал от удовольствия сытым котом, когда глаза ученого человека округлились в безмерном удивлении:

– Откуда вы знаете?

– Сказать вам, Тагарон, отчего у меня неплохо идут дела? – осклабился Сварог. – Оттого, что я не полагаю себя самым умным на свете. А вот вы, сдается мне, отчего-то решили, что умнее вас не сыщешь… Зря вы это, честное слово. То, что своим умом открыл один, может со временем открыть и другой – когда речь идет о кладе, за которым охотились и вы, и я. Вульгарно говоря, я вас, простите, вычислил, долго рассказывать. Давайте о насущном. Корабль моими людьми захвачен. С теми, кто вас охраняет, сейчас разберутся, – он с напускной небрежностью указал на своды трюма, над которыми вновь раздался недалекий гром пушек. – Лодка готова к спуску?

Тагарон, чуточку опомнившись, шагнул вперед:

– Вы не смеете… Это мое!

– Да бросьте, – сказал Сварог безмятежно. – Какое, к черту, ваше… Вы с потрохами стали принадлежать Стахору, как только попали к нему, надо же понимать… Это была игрушка Стахора, хотели вы того, или нет… а теперь будет моя.

Отвернувшись, он взобрался наверх, кивнул стоявшим возле люка и доброжелательно им улыбнулся:

– Продолжайте, господа, продолжайте… кому говорю?!

И для пущей наглядности потряс у них перед носом окровавленной саблей. Косясь на испачканное лезвие, двое, на вид – гильдейские мастеровые, стали откручивать большие железные барашки. Когда они закончили, Сварог подтолкнул их к лесенке, чтобы, чего доброго, не заехали сзади по башке и, понатужившись, отвалил люк. Снял с крючка лампу, посветил вниз.

Расплылся в блаженной, довольной улыбке, облегченно вздохнул. Все его догадки оказались верными. Занимая почти все пространство внутри, удерживаемая четырьмя цепями с какими-то хитрыми замками-захватами, вцепившимися в крючья на покатых боках, там стояла подводная лодка. Крайне напоминавшая те, что потопили корабль с каторжанами, разве что гораздо меньше. Но чертовски похожа – вся из плотно пригнанных досок, с небольшой башенкой, в которой четыре иллюминатора в бронзовых рамках, за кормой – шестилопастный винт, ага, и рули глубины… Вот он, люк…

Упираясь локтями, он повис над подводной лодкой, коснулся ее подошвами, встал на бочкообразный корпус. Ухватившись за прозаическую кованую скобу, отвалил люк, посветил внутрь, заглянул туда. Места там нашлось бы на дюжину человек. В корме – несколько параллельно установленных колес, широких и узких, в свете лампы разноцветно посверкивали многочисленные граненые камни, вставленные в ободья, спицы, втулки осей. От них уходили в самый хвост коленчатые тяги. Еще какие-то бронзовые шестеренки, кривошипы, маховики. Вся эта машинерия ему, повидавшему в жизни немало сложной техники, показалась заимствованной прямиком из мультфильма или с картинок к детским книжкам – но ведь она исправно работала, коли Тагарон совершил несколько погружений! Вот уж поистине – голь на выдумки хитра. Некий заменитель двигателя внутреннего сгорания, Анрах что-то такое говорил… Ага, в передней части, под самой башенкой с иллюминаторами – кресло, несколько рычагов и штурвальчиков… Управление, конечно, самое примитивное… Четыре бронзовых сосуда рядком – похоже, баллоны с кислородом, здесь умели получать чистый кислород, но вот применения ему пока что не находилось… Лампа со сложным зеркальным рефлектором – примитивный прожектор…

Он выбрался наверх и проворно спустился по лесенке. В трюме уже появился боцман Блай с парочкой своих ребят. Ах, как поджимало время! Следовало подумать в первую очередь о капитане Зо, которому сейчас приходится драться одному против троих, наверное, впервые в жизни не нападая, а пытаясь отвлечь противника на себя, увести подальше от «Радуги»…

– Блай, – сказал Сварог торопливо. – Эта посудина мне больше не нужна, зато вот этот сукин кот, – он кивнул в сторону торчавшего поблизости с убитым видом Тагарона, – необходим. Когда опустите нас, берите его за шкирку и гребите к берегу, но сначала выпустите ракету, чтобы капитан знал: у нас все получилось… – он коснулся рычагов подъемного механизма и уже через пару секунд, прекрасно зная теперь, как эта штука работает, продолжал: – Сначала повернете эти два рычага, потом эти два. Затем, когда люк откроется и лодка станет опускаться, осторожно, не торопясь вертите вот это колесо, пока захваты сами не разожмутся – вы сразу поймете, когда это произойдет, потому что все цепи ослабнут…

Тагарон таращился на него в немом изумлении. Сварог мимоходом ухмыльнулся:

– А что, мы не кончали университетов, но тоже кое-что можем… Мара, за мной!

Он обернулся – и оторопел. Кроме Мары, одним прыжком оказавшейся с ним рядом, Странная Компания, до последнего человека, дружно сделала шаг вперед. Лица у всех были азартные и непреклонные. Уговаривать их, Сварог понимал, бессмысленно и бесполезно, все равно не подчинятся, небольшой, но бравый отряд готов был следовать за командиром хоть к черту в зубы… Времени для прений и дискуссий не было совершенно, сверху доносился пушечный гул, хотя и заметно отдалившийся.

– Ладно, – сказал он быстро. – Вы люди взрослые, я никого за шкирку не тянул… живенько!

Сподвижники торопливо полезли мимо него по лесенке, цыкая на неуклюже карабкавшегося арирского короля, под тяжестью коего лесенка поскрипывала и тряслась так, что крепившие ее болты вот-вот должны были выскочить из гнезд.

Взлетев наверх последним, Сварог махнул боцману Блаю – тот взирал на сооружение с сомнением и недоверием – спрыгнул на спину лодки, нырнул в люк и моментально задраил его за собой. Упал в кресло, взялся за литой бронзовый штурвальчик. Все в порядке, теперь он умел этой штукой управлять.

Странная Компания стоя разместилась за его спиной. Сварог включил лампу, и вокруг, в тесном шлюзе, стало ослепительно светло – не таким уж примитивным оказался отражатель…

Лодку качнуло, и она быстро опустилась из ослепительного света во тьму. Ощущение было знакомое – словно в скоростном лифте. За спиной послышалось непроизвольное оханье, кто-то выругался. Над головой звонко клацнуло – разжались захваты, почувствовав, что сиденье из под него словно бы уходит, Сварог понял, что лодка свободно погружается, легонько отвел вперед правый рычаг, чуть подал на себя левый, в кормовой части послышался скрежет, перешедший в размеренный шум – странный двигатель исправно заработал, и лодка двинулась вперед с черепашьей скоростью. Вокруг была чернота, пробиваемая лишь лучом прожектора – большая рыба угодила в пучок света и, блеснув чешуей, ополоумевше унеслась во мрак. Сверившись с пришпандоренным тут же, под левым локтем, компасом, Сварог повернул лодку влево – и шел этим курсом до тех пор, пока луч прожектора не уперся в бугристый камень.

Тогда он повернул вправо и повел лодку вдоль берега, то и дело поворачивая нос так, чтобы осветить лучом скальную стену. За его спиной прозвучало несколько кратких замечаний, из которых явствовало, что командир – гений всех времен и народов, и не было еще на свете могучее богатыря.

– Молчать, – сказал он, сосредоточенно манипулируя рулями глубины. – Сам знаю. Не отвлекайте, душу вашу…

Внутри лодки понемногу становилось душно и жарко. Очень уж много народу активнейшим образом потребляли кислород в тесном пространстве.

– Леверлин, поверни кран у ближайшего баллона, – распорядился Сварог. – Выпусти немного… Досчитай до десяти и заверни обратно. Ага, правильно…

Мара пристроилась рядом с ним, влетав так, чтобы не мешать ему править. Сварогу впервые пришло в голову, что он ввязался в безнадежное предприятие – хоть он и пользовался «кошачьим глазом», видел лишь сплошную стену камня. Ни следа туннеля, ведущего под водой в недра Хай Грона.

Спокойнее, одернул он себя. Не пори горячку, ваше величество. Ты что же, решил, будто везуч настолько, что уже через пару минут после погружения высмотришь туннель? Что ухитрился захватить «Радугу» не где попало, а в аккурат поблизости туннеля? Не бывает таких чудес и такого везения, меру надо знать. Предстоит исследовать целые лиги этой бугристой, зияющей расщелинами каменной стены – и неизвестно еще, на какой именно глубине расположен вход в туннель, быть может, ты как раз сейчас проплыл над ним или под ним… Терпение и сто раз терпение…

Но как Сварог себя ни успокаивал, на душе творилось неописуемое, там боролись самые разнообразные чувства, его бросало из крайности в крайность – то верил, что вот-вот увидит черный провал (он просто обязан быть правильной формы и огромного диаметра!), то преисполнялся самой черной безнадежности, ругая себя мысленно, что свалял такого дурака, взялся за дело, которое и за пару недель не закончить… «Господи, помоги! – воззвал он в совершеннейшем отчаянии. – Помоги, господи! Ты ведь знаешь, каковы ставки в этой игре…»

…У него не было при себе часов. Ни у кого не было – отправляясь на захват вражеского судна ночной порой, как-то глупо украшать себя часами, протягивать цепочку по брюху… Неизвестно, сколько прошло времени в сумрачной духоте, влажной и жаркой до липкости, освежаемой изредка пронзительным шипением вырывавшегося из баллона кислорода. Кислород Сварог расходовал крайне экономно, неизвестно, каковы запасы и насколько их хватит. Глаза ломило от напряжения, от однообразия того, что открывалось взору – камень, камень, сплошной камень, расщелины, впадины, бугры, острые грани, причудливые тени, рыба промелькивает, роится вокруг, привлеченная невиданным зрелищем. Странная Компания давным-давно притихла. Сварогу, по крайней мере, пришлось чуточку легче – он как-никак мог видеть в темноте, а его сподвижники могли усмотреть в кромешном мраке только то, что освещал луч прожектора…

В какой-то момент он хотел даже выключить лампу, чтобы не мешала – ему она была все равно без надобности. Но не стал – и правильно сделал, как оказалось. Все решилось именно благодаря лампе…

Во время очередного маневра – нос в сторону скалы, нос от скалы – Сварог краешком глаза увидел правее и ниже некий слабый и тусклый отблеск, словно далеко от него вспыхнул и тут же погас огонек спички. Сознание уже чуточку туманилось от недостатка кислорода, от жары и духоты, от монотонности подводных скал – но все же хватило ума, чтобы подумать: в этом огоньке было нечто неправильное. Неоткуда под водой взяться такому вот огоньку, такому вот отблеску, и, коли уж Сварог его наблюдал, то это определенно означало нечто новое…

Он развернул лодку, направил ее назад, покрутил штурвальчик, набирая в цистерну – или систерну, как там ее правильно? – некоторое количество забортной воды, чтобы погрузиться глубже. Лодка опускалась вниз медленнее утюга, но и никак не с грацией воздушного шарика. По лбу, по бровям ползли крупные капли пота, то и дело солено щипавшие глаза, Сварог мотал головой, смахивая их, отчаянно пытался проморгаться.

Мара тихонько вскрикнула над ухом, машинально сжав его плечо тонкими сильными пальцами. Луч прожектора провалился внутрь чего-то вроде огромной пещеры, и там, внутри, снова сверкнул этот холодный блеск, приняв дугообразную форму…

Не думая, не рассуждая, на чистых инстинктах Сварог повел туда лодку, уже не обращая внимания на заливавшие глаза соленые ручейки. «А Тагарон, пожалуй что, мог и не усмотреть, – подумал он с вялым самодовольством. – Тагарон вряд ли умеет видеть в темноте, и он наверняка не понял бы, даже если увидел, что это бледное, тусклое сияние – отблеск луча прожектора на полосах светоотражающего материала… Откуда ему знать? Он и терминов-то таких в жизни не слышал…»

Эти полосы, разделенные большими промежутками, опоясывали туннель исполинскими кругами. Туннель был огромен, дощатая подлодка, сработанная пусть и особо доверенными, но самыми обычными столярами или корабелами, терялась в нем, словно иголка в пушечном жерле, мельком Сварог подумал: если в результате каких-нибудь давних катаклизмов туннель окажется завален, лодка прекрасно сможет в нем развернуться.

Чтобы жестоко не разочароваться потом, он заранее настраивал себя на самый провальный финал: туннель завален… там нет никакой базы… а если база и существует, там может и не оказаться субмарины… в сущности, он полагался лишь на тысячелетние байки… крайне стойкие байки…

Шипение кислорода, завершившееся коротким фырчаньем. Голос Мары:

– Последний баллон остался…

– Прибереги, – распорядился Сварог. – Кто знает…

И по-прежнему вел лодку вперед, сидя в жаркой, липкой, потной духоте. Хорошо еще, что никаких особенных усилий от него не требовалось – огромный туннель был прямым, как полет стрелы, светоотражающие кольца здорово помогали, так что он просто держал руки на рычагах, глядя вперед и боясь надеяться.

За спиной слышалось тяжелое, хрипящее дыхание, но никто не жаловался, даже не пискнул. Все понимали, что к чему и держались из последних сил.

Кольца внезапно кончились. Какое-то время Сварог, с трудом соображая, по инерции вел лодку вперед, а когда догадался, что это означает, ожесточенно завертел штурвальчики, вытеснявшие посредством каких-то неизвестных механизмов воду наружу. Установил рули. Дернувшись, лодка пошла вверх.

И закачалась, наполовину выскочив из воды. Сварог торопливо привел рули в горизонтальное положение, ударил по рычажку с затейливой медной головкой, и прожектор погас. Теперь те, кто не обладал «кошачьим глазом», не видели ни зги, да и Сварог не много смог рассмотреть: обширная водная гладь, далеко впереди – нечто протяженное, правильной формы… Лодка всплыла в подводном гроте, таком огромном, что не помогал и «кошачий глаз» – он позволял видеть в темноте, но не мог наделить человеческий глаз свойствами сильной подзорной трубы…

В следующий миг Сварог торопливо зажмурился – по глазам ударило ослепительное сияние, показалось, что это конец, что их вот-вот испепелит это обжигавшее ярче солнца свечение…

Понемногу перед глазами перестали плясать разноцветные пятна и полосы, он вернул свой взор в нормальное состояние – и убедился, что ничего жуткого не произошло. Просто-напросто далеко впереди зажглись неисчислимые шеренги прожекторов. Они не слепили, не били в лицо, они были направлены на воду, так что Сварог отчетливо видел крохотные круги, еще разбегавшиеся от качавшейся на воде лодки. Другие огни освещали высокий пирс, судя по структуре, не из камня сложенный, а, похоже, из бетонных плит. А у пирса, далеко впереди…

У Сварога перехватило дыхание. Он не полагал себя настолько уж мягкотелым, чтобы считать, будто к ручейкам пота на лице примешались слезы, но в такой момент все могло случиться… Очень уж подозрительно у него затуманились глаза, хорошо еще, что никто не мог это понять…

Он сморгнул то ли пот, то ли слезы. Следовало гордиться собой, следовало вопить и прыгать, махать руками, идиотски хохотать – но он был чересчур вымотан. Умение еще не означает, что он получил навыки – им-то как раз взяться было неоткуда. Заклинания позволяют овладеть лишь умением, и не более того, а навыки, как им и положено, приходят очень нескоро… Он был чертовски вымотан своим дебютом в роли капитана Немо.

Она была пришвартована у пирса, чуть левее того места, на причале, к которому Сварог медленно вел лодку. Она превосходила жалкое изделие хитроумного Тагарона примерно так, как превосходит тяжелый танк детскую игрушку. Она была хищно-красива, как всякое изготовленное человеческими руками оружие. Океанская субмарина, какие в своей прошлой жизни Сварог видел только в кино. Чем-то она походила на них, чем-то решительно отличалась. Могучий корпус не менее двухсот уардов в длину, сдвинутая к носу рубка, напоминавшая силуэтом прямоугольник с изящно округленными верхними углами. Перед рубкой – нечто, напоминающее орудийную башню с очень коротким и очень толстым стволом, позади рубки – ряды странных пирамидок, похожих на чешую вымершего дракона. Дощаник приблизился настолько, что субмарина нависла над ним крепостной стеной, и Сварог уже мог прочитать буквы на носу: «РАГНАРОК». И рассмотреть знакомую эмблему-крест из двух мечей и двух якорей, примерно на половине длины скрепленные свернувшейся в кольцо змеей со странной головой, глотающей собственный хвост…

Можно было всерьез гордиться собой. Он догадался правильно. Когда после Шторма прошли столетия хаоса и отката в совершеннейшее варварство, подлодка из соединения «Морские Короли», кем-то в незапамятные времена предназначенного для атаки на Великого Кракена, превратилась в людском сознании в легендарное Копье Морских Королей. Он догадался – и нашел…

– Люк, – сказал он хрипло, не узнавая собственного голоса.

Кто-то метнулся в совершеннейшем молчании, заскрежетали по резьбе барашки, грохнул откинутый люк. Внутрь хлынула сыроватая прохлада, показавшаяся невероятно сладкой на вкус.

Пройдя мимо субмарины, Сварог держался в паре уардов от причала, выискивая место, где можно было не просто пришвартоваться, а подняться наверх. И не видел пока. Одна бетонная стена высотой в десяток уардов. Ничего удивительного, причал не рассчитан был на дощатые скорлупки, надводная часть субмарины как раз на десяток уардов над водой и возвышалась, на нее попросту перекидывали с пирса трап…

Но ведь должны же тут быть для каких-то мелких надобностей и маленькие суденышки вроде обыкновенных моторок?! Наверняка. А значит, должен отыскаться и причал для них…

Так оно и оказалось. Чуть ли не в самом конце причала, занимавшего примерно четвертую часть водоема (в форме правильного круга с половину морской лиги шириной) Сварог увидел над самой водой совершенно прозаический деревянный настил. Возле него стояли полдюжины моторок и два катера размером побольше, и наверх от него уходила основательная лестница из железных прутьев.

Лодка ударилась яйцеобразным носом в свободное местечко, потеснив стукнувшиеся бортами моторки, и Мара проворно выпрыгнула на настил, уже без своего балахона, поясом привязала лодку к поручню, завязав другой конец на одном из ввинченных в борт кованых колец. Словно корову привязывала. Это выглядело так несуразно, обыденно, настолько не соответствовало титанической подводной базе и ее суперсовременному для своего времени оснащению, что Сварога прошиб нервный смех, и он не сразу справился с собой.

Вернул рычаги и штурвальчики в исходное положение, и колеса в корме перестали вращаться, застыли неподвижно. Встал с неудобного кресла – собственно, деревянной чаши на единственной ножке с гнутой спинкой из широком доски – насквозь промокший от пота, неимоверно уставший и столь же невероятно счастливым. Сказал во весь голос:

– Ну что, господа мои? Приехали…

И первым стал подниматься по металлической лестнице со ступеньками из дырчатого железа. Следом двинулись остальные. Все молчали.

Оказавшись на широком причале, он осмотрелся. Смешно, но в чем-то подводная база крайне походила на неизмеримо уступавшие ей в размерах, но совершенно схожие по предназначению логовища моряков Токеранга. Широкий пирс, длинная шеренга служебных помещений (складов и жилых домиков), над головой гирлянды светильников… Ну, ничего удивительного. Предназначение, вот именно, схожее до мелочей…

Величественное было зрелище, надо признать – огромное подземное озеро, ярко освещенное неисчислимым множеством прожекторов и фонарей, могучая субмарина у пирса. Как Сварог и надеялся, автоматика работала безукоризненно – скорее всего, некие датчики засекли всплывший на поверхность объект, и тут же включилось освещение. Вероятнее всего, создавшая базу держава, неизвестная ему по названию, господствовала в этой части океана в те, незапамятные времена – непохоже, чтобы здесь опасались вторжения, в противном случае не свет бы зажегся, а сирены взвыли, поднимая тревогу…

Он оглянулся на притихших сподвижников, подавленных всем этим подводным великолепием и размахом – держались кучкой, поглядывая по сторонам не то чтобы со страхом, но с некоторыми опасениями. Люди в такой одежде, с саблями на боку и кремневыми пистолетами за поясом были, конечно, насквозь неуместны на этом причале, рядом с грандиозной красавицей субмариной из другого времени – но прежние хозяева исчезли несколько тысяч лет назад, и это богатство не должно остаться бесхозным, да и претензии никто не предъявит…

– Гляди веселей! – браво прикрикнул он, нарочно ступая шумно.

Его величество король Арира, подозрительно озираясь, буркнул:

– А если тут эти… не к ночи будь помянуты…

– Перебедуем, – сказал Шедарис, выдвигаясь вперед. – Видывали мы лилипутов и покрупнее…

Ни малейшего шевеления вокруг, ни единого постороннего звука, только шум их собственных шагов. Воздух вовсе не казался на вкус затхлым, а строения выглядели так, словно их поставили позавчера, ни одна лампа над головой не мигала и не выказывала намерений перегореть, мимоходом Сварог вернулся мыслями к том самой загадке: как именно Тагарон собирался управиться с субмариной, если предположить, что он о ней что-то знал – а ведь, похоже, знал… Полагался на интуицию искусного мастера? Или тут таится что-то еще? Самонадеянный все же тип, с дерзким полетом мысли. Надо будет потом потолковать с ним по душам, авось удастся приспособить к каким-то полезным делам…

На лодку, и в самом деле, был перекинут трап с поручнями из канатов и аккуратными ступеньками из тесаных реек, набитых на широкую доску. Овальная дверь в боку рубки распахнута наружу.

Сварог медлил. Не то чтобы он чего-то опасался… Неужели так просто? Осталось подняться на борт… Не верится прямо, слишком будничным кажется воплощение в жизнь мечтаний, надежд и смелых догадок…

И он шагнул на трап, переборов некие внутренние препоны, которым у него не было точного названия.

Дзан-н-н! Сварог невольно отшатнулся.

Нечто вроде широкого турникета метро, выскочив с двух сторон из притолоки, перегородило вход почти целиком, оставив вверху и внизу неширокое пространство куда взрослый человек все равно не сумел бы протиснуться. По всему проему овальной двери размеренно замигали алые огоньки, слева выдвинулась пластина размером с книгу, и приятный женский голос, в котором, однако, сразу чудилось нечто механическое, сообщил:

– Вахта отсутствует. Признаков боевого дежурства нет. Согласно регламенту, проход на судно разрешен только лицам с соответствующим допуском. Просьба ввести таковой, если вы им располагаете.

Вот и поганый сюрприз, которого он подсознательно ожидал… Турникет не выглядел особенно прочным – но, Сварог подозревал, управиться с ним голыми руками и саблями окажется непросто. И не в турникете дело. Сто шансов из ста за то, что в случае попытки беззастенчивого разлома электроника преподнесет очередные сюрпризы. Вряд ли по ним хлестанет что-нибудь вроде спаренного пулемета, скорее, отключатся жизненно важные системы, и субмарина превратится в бесполезную громаду железа. Это гораздо вероятнее. И надежнее. А пулеметы-огнеметы – крайне несерьезно… Идеально подходят для охраны какого-нибудь наземного склада, но тут…

Крышка похожего на книгу предмета откинулась – и зажегся зеленоватый, продолговатый экранчик, под которым Сварог увидел ряды черных кнопок с белыми буквами и цифрами. Захотелсь взвыть от бессилия и столь жестоких шуточек судьбы. Найти желаемое, жизненно необходимое не для него лично, а для всего этого мира – и оказаться не в состоянии им воспользоваться…

Он понурился, уронив руки… и едва не взревел от радости. Как обычно и случается в подобные минуты с загнанным жизнью в тупик человеком, мозги работали с невероятной четкостью, словно безотказный ревнаган.

Сварог вспомнил моряцкий санаторий в Хелльстаде – и содержимое бювара штандарт-навигатора. Среди прочих бумаг, удостоверений и бланков нашлись тогда две глянцевых картонки с цветными полосками и цифирно-буквенными кодами. Одна украшена силуэтом корабля, другая – подводной лодки. Учитывая, что штандарт-навигатор, по всем прикидкам, был на флоте важной персоной…

Терять, в конце концов, нечего. Совершенно. Вспомнив код, он протянул руку, тронул пальцем чуть шероховатую клавишу, и она легко подалась, ушла в панель до краев. На зеленоватом экране загорелась соответствующая буква. Так-так-так…

Закончив, он отвел руку и без нужды взялся за пояс, чтобы никто не заметил, как подрагивает рука. Прошло не менее столетия, исполненного бездумного оцепенения, прежде чем женский голос с ничуть не изменившейся интонацией сообщил:

– Допуск действующий. Вход разрешен.

Турникет моментально исчез, огни погасли. Губы Сварогу покривила горькая, ироническая усмешка – для безмозглых машин словно и не было этих пяти тысяч лет, и слава Богу, слава Богу…

Чистейший коридор с полукруглым потолком, все выложено металлическими, вроде бы алюминиевыми панелями (Сварог давненько видывал в последний раз алюминий и оттого не мог определить толком). Неяркий свет ламп дневного света. Тишина.

– Задрайте кто-нибудь дверь, – бросил он, не оборачиваясь. – Вряд ли это сложно…

Командный пункт на земных подводных лодках располагался, насколько он помнил, в рубке. Следует ожидать, что и здесь…

Нажим на ручку, дверь подается мягко, бесшумно – дверь без единой таблички или хотя бы номера. Нет, непохоже. Обилие компьютеров с погасшими экранами, столов с картами, каких-то толстых книг… Скорее, штурманская. Ну-ка, вторую…

Вот теперь он был там, где и следовало обосноваться в первую очередь. Большая комната в форме полукруга. Четыре черных кресла, окруженных пультами и экранами. Одно из них чем-то отличалось от остальных – чуть побольше, чуть помягче, металлические детали не белые, а светло-золотистые. Рассуждая логически…

Решительно шагнув вперед, Сварог опустился в это кресло. Что-то мешало, тыкалось в бок – ага, абордажная сабля. Чуть сконфуженно, словно прежние хозяева субмарины могли его сейчас увидеть, Сварог стянул перевязь через голову и бросил саблю на пол.

Положил руки на пульт. Уже не в первый раз его прошило, пронизало насквозь, словно порыв ветра, это непередаваемое словами ощущение. Теперь он умел.

Странная Компания почтительно выстроилась за его спиной, затаив дыхание. Кто-то шумно отдышался – и тут же, судя по звуку и подавленному ойканью, получил чувствительно локтем в бок.

Умение и доскональные знания – опять-таки не одно и то же. Можно сказать, он освоил лодку примерно наполовину. Чтобы разобраться в остальном, одних безукоризненно работавших заклинаний было мало – нужно изучить память компьютеров, справочники, которые здесь наверняка найдутся… Но этим можно заняться и потом. Того, что он уже знал, было достаточно, чтобы, не мешкая, прийти на помощь капитану Зо.

Он тронул несколько клавишей. Тот же бесстрастный женский голос докладывал, что машинной вахты нет на месте, что вахты боевой части-один нет на месте, как и вахты боевой части-два, боевой части-три, что штурманская группа на вызов не отвечает, что центральный пост молчит. Но все эти безрадостные рапорты уже не могли испортить радости – женский голос всякий раз интересовался, не желает ли командир перейти на автоматическое управление данными подразделениями, замкнуть все на себя – и Сварог, легко догадаться, всякий раз именно этого и желал. Он уже понял, что этой подводной громадиной в состоянии управлять один-единственный человек, лишь бы знал, чего конкретно хочет и умел нажать нужные клавиши и вслух отдать нужные приказы. Поразительная техника! И, прежде чем нажать очередную полусферическую кнопку, он вновь подумал с горечью: как же так вышло, что создатели этой фантастической и грандиозной машинерии в одночасье однажды провалились в небытие? Что за катаклизм сотряс планету? Точнее, почему так вышло?

Но на эти вопросы ему не могла дать ответ никакая электроника, и не было времени на бесплодные умствования. Включив обзорные экраны, он осторожненько, буквально по сантиметрам отвел «Рагнарок» от причала, развернул его носом к туннелю и пошел на погружение.

Навыков бы еще, навыков в обращении с этой громадиной! Но откуда им взяться? На командном пункте царила приятная прохлада, невидимые кондиционеры исправно работали, но Сварог все равно обливался потом не в переносном, а в самом прямом смысле, ведя субмарину по туннелю в ореоле тускло сияющих кругов. Кто-то, быть может, мог его и упрекнуть, но сердце у него аж заходилось от щенячьего восторга – подводная громадина, грандиозное скопище искусных механизмов, хитрой электроники и жуткого оружия повиновалось ему, словно велосипед… душа пела нечто радостно-матерное.

Покинув туннель, он приблизился к поверхности на перископную глубину, поднял перископ, выстроил его на панорамный поиск и включил ночное видение. За его спиной вновь раздалось восхищенное оханье – на большом обзорном экране, охватывавшем все помещение по дуге, появилось четко различимое ночное море и ясные силуэты трех кораблей. Все было не зеленоватым, как в земных ноктовизорах, а светло-синим, но Сварог моментально освоился.

Один горротский корабль маячил далеко в стороне, окутанный пламенем – определенно вышел из боя и боролся сейчас с огнем. Два других выполняли непонятные Сварогу маневры, временами паля из пушек, пытаясь зажать «Божьего любимчика» в клещи или как там это у моряков именуется.

Сразу видно было, что «Божьему любимчику» досталось изрядно – паруса зияют огромными дырами с неровными краями, в двух местах над палубой столбы дыма, несколько пушечных портов слева разворочены прямыми попаданиями. Но он держался, маневрировал и стрелял. Горротские фрегаты не то чтобы одолевали – но их все же было два, не уступавших противнику размерами и числом пушек…

– Держитесь, ребята, – громко сказал Сварог сквозь зубы. – Сейчас тряхнет…

«Рагнарок», всплыв на поверхность, шел к одному из фрегатов, вспарывая воду бульбообразным носом, окруженный широкой полосой бурлящей пены. При ярком лунном свете его не могли не заметить, фрегат попытался отвернуть, но скорость у него была дохленькая по сравнению с тем, что мог выжать Сварог, даже не выжать, всего-навсего включить треть маршевого хода…

Субмарина ударила корабль в корму, но ее, огромную по сравнению с парусной, деревянной скорлупкой, даже не сотрясло как следует – хотя удар, конечно, почувствовался. Сварог отвернул влево, по неопытности дав слишком много газку, словно неопытный шоферский ученик. «Рагнарок» в результате ударил фрегат еще и правым бортом, описав в море широкую дугу, Сварог нацелился носом на место столкновения – и увидел, как горротец оседает в воду разбитой кормой, как рушится бизань-мачта, а за ней и грот, как два оставшихся участника драки совершили неуклюжие маневры, словно споткнувшийся человек…

Его лицо перекосила злобная радость. Это за Батшеву, подумал он, замедляя ход. За беззащитных, которых преспокойно расстреливали из-под воды ваши чертовы союзнички… Теперь на своей шкуре почувствуете, как оно бывает, когда вас громит нечто, неизмеримо превосходящее по совершенству…

Он коснулся клавиши. На экран мгновенно легли три алых концентрических кольца, крест-накрест пересеченные прямыми линиями. Потом раздвоились. Одно из них накрыло горротский фрегат, другое совместилось с «Божьим любимчиком».

Женский голос доложил:

– Цели захвачены, идет сопровождение. Противокорабельные ракеты на «товсь».

– Левый объект – цель! – крикнул Сварог в полный голос. – Правый – отставить! Левый – цель!!! Правый – отставить!!!

– Приказ принят, – без тени эмоции ответила электронная женщина, которая и женщиной вовсе и не была, а всего лишь мельтешением импульсов. – Левый объект – цель, правый – отставить.

Кольца, накрывшие силуэт «Божьего любимчика», исчезли, а те, что алели на фоне горротского фрегата, остались.

– Ракету по левому объекту! – крикнул Сварог. – Пуск!

Неизвестно, правильно ли он подал команду. Голос-призрак бесстрастно откликнулся:

– Принято. Пуск.

Ослепительный клубок огня отделился от носовой части лодки. Четкая дымная полоса понеслась к фрегату, коснулась его словно бы безобидно, беззвучно – и над морем встал разлапистый фонтан багрового пламени, пронизанного желтыми вспышками, взбухло темное облако, в нем бешено крутились, разлетаясь далеко над волнами, какие-то куски, обломки, нечто вроде лоскутьев…

Ракета определенно была рассчитана на то, чтобы причинить непоправимый вред гораздо более прочному и серьезному кораблю. Горротский фрегат она попросту разметала в щепки. Когда погасло пламя и немного рассеялся дым, когда осела взбаламученная вода, на том месте, где только что был фрегат, плавало лишь скопище чего-то непонятного, разрозненного.

Кто-то охнул за спиной Сварога, кто-то затейливо выругался – в семьдесят семь морских чертей и долбаного осьминога. Похоже, Тетка Чари.

– Вот так мы нынче воюем, судари мои, – сказал Сварог, оборачиваясь к ним, все еще не в состоянии убрать с лица прикипевшую, как маска, гримасу. – Впечатляет? Меня тоже…

Глава четвертая По ту сторону льда

– По правде говоря, я себе представлял эти места совершенно иначе, – сказал Сварог негромко. – Море мрака, Море мрака… Я-то полагал, здесь и вправду стоит вечный мрак. Как любой может убедиться, ничего похожего. Неприятный уголок, согласен, тоску навевает, неуютно здесь до того, что в затылке свербит… но где же мрак?

Он стоял на крыше рубки, у высоких, по грудь, металлических перил, красотой и продуманностью напоминавших кованую решетку какого-нибудь парка. Рука через них еще могла бы пройти, но человек ни за что бы не вывалился при самом сильном крене – к тому же перила автоматически выдвигались еще выше как раз в той стороне, куда «Рагнарок» опасно накренило бы (чего пока, к счастью, не произошло). Вся субмарина была напичкана подобными полезными хитростями, облегчавшими жизнь и работу экипажу, по крайней мере, те помещения, что они успели исследовать.

«Рагнарок» шел совсем тихим ходом – оставленная у штурвала Мара получила строжайший приказ не увлекаться и вести лодку со скоростью улитки, набираясь практики. Пресловутого мрака, из-за которого эти места и получили свое название, Сварог пока что не наблюдал. Море было почти обычным – разве что оттенок какой-то странный, сероватый – небо заволокли бело-серые облака, опять-таки мало отличавшиеся от привычной непогоды. Солнца не видно, однако субмарина и стоявшие у перил люди отбрасывали смутные тени. Вот только туман… Быть может, и не туман вовсе, высокие, до самого неба, полосы тянулись слева направо, напоминая, скорее, ленты, чем обычную туманную пелену. Ленты из шляпы неведомого фокусника столь исполинских размеров, каких и в самых страшных сказках не бывает. Они то закрывали от глаз все вокруг, то проплывали где-то над головой, так, что самые высокие мачты не задели бы их верхушками. Они колыхались, сминаясь гигантскими плавными складками, образуя то выступы, то впадины изящных геометрических форм. Было в них что-то устойчивое и неуловимо регулярное, отличавшее от обычной мглы, и вместе с тем они были невесомы и проницаемы, как самый обычный туман. Субмарина проходила сквозь них беспрепятственно. В конце концов, Сварог решился подняться на вольный воздух вместе со сподвижниками – и ничего страшного не произошло, разве что, когда лицо на миг оказывалось в этой зыбкой полосе, становилось самую чуточку холоднее, и ощущался запах, похожий на снежный. Магии в них не присутствовало ни капельки – правда, Сварог, наученный горьким опытом, зарекся делать твердые выводы.

Временами, однако, попадалось кое-что другое, заставлявшее верить, что название свое это море получило все же не зря – совершенно черные то ли айсберги, то ли острова, куски мрака довольно правильной формы, возвышавшиеся над водой и больше всего напоминавшие скалы, которые какой-то хулиган, располагавший кучей времени и массой возможностей, старательно опрыскал черной краской. При встрече с первым таким объектом Сварог инстинктивно отвел лодку в сторону, обогнул «скалу» – но радар показал, что плотностью эта штука равняется окружающему воздуху. Что вскоре же было подтверждено экспериментальным путем – проще говоря, с крыши рубки швырнули одну из совершенно ненужных здесь абордажных сабель, и она канула в черную пустоту. Вторая сабля, брошенная на привязи в глубины второй «скалы», была вытащена назад целехонькой. И тем не менее Сварог запретил совать в черноту руку – хотя пылавший научным энтузиазмом Леверлин и порывался было. Кто их знает. Если Белая Волна уничтожала все неживое, в неприкосновенности сохраняя живую материю, эти черные айсберги могли поступать с точностью до наоборот…

– Это смотря где, – сказала Тетка Чари, к которой Сварог в первую очередь и обращался, как к единственному на борту эксперту, однажды побывавшему на «Божьем любимчике» в сих негостеприимных водах. – Тут много разных диковинных мест. В одном уголке одно, а в другом совершенно другое, мы тогда часа два шли в совершеннейшем мраке, тьма стояла такая, что от бизани не видно было грота, и никакие факелы не помогали. А потом корабль вышел… я вам, честное слово, не вру… в какое-то другое место, и небо там было белесое, вроде скисшей сметаны, усыпанное звездами, совершенно как наше, – вот только звезды все до одной были черные. И при этом сияли. Не могу вам этого объяснить человеческими словами, но они были черные и сияли. И еще там стояли на небе две луны – одна в виде тоненького полумесяца, растущая, а вторая – почти цельный круг. Чем хотите клянусь, не носить мне титула – небо было белесое, а звезды и луны – черные… Черные – но светили и сияли. Чтоб мне лопнуть…

– Не стоит вам лопаться, – серьезно сказал Сварог. – Во-первых, вы нам всем нужны, а во-вторых, я заранее верю. Все возможно. По моему сугубому убеждению, вам еще повезло, что никуда не провалились без возврата – потому что иные, я слышал, проваливались с концами…

– Я тоже слыхала, – кивнула Тетка. – Ну, мы оттуда живенько ушли в туман, и очень быстро все исчезло…

Леверлин сказал вполголоса:

– А я слышал, что в Море Мрака есть явление, которое лучше всего назвать коловращением. Мол, в том самом месте, где одни путешественники встретили какое-то странное чудо, другие нашли нечто совершенно другое…

– Бывало такое, – нисколечко не думая, кивнула Тетка Чари. – Вот, скажем, Бугас, едва войдя в Море со строго определенного курса и на определенных координатах, наткнулся на кипящую, как он описывал, воду – холодное кипение, бурление скорее, и в нем бултыхались во множестве самые натуральные отрезанные человеческие головы. Все, как одна, синехонькие, словно от давних покойников – вот только глазами моргали и вроде бы даже вслед кораблю какую-то гнусь выкрикивали, в борт пытались зубами вцепиться. А через месяц Одо-Нахалюга в том же самом месте ни видел никакого бурления и уж тем более голов, зато наткнулся на какие-то странные льдины, словно бы и не льдины вовсе: тонкие, красноватые, и по ним какие-то огоньки играли. А те самые головы потом видел кто-то еще в совершенно другом месте. Есть похожие рассказы и про других. Так что вы правильно подобрали словечко – коловращение поганых чудес, точно…

– Вы мне вот что скажите, естествоиспытатели вы мои, – произнес Сварог нарочито безразличным, даже ленивым тоном. – Знает кто-нибудь точно – есть какие-нибудь специфические феномены для той точки в море, под которой затаился Великий Кракен? Не торопитесь, хорошенько подумайте. Мне нужно кое-что уточнить…

После недолгого молчания за его спиной завязалась дискуссия вполголоса, главным образом между Теткой Чари и Леверлином, хотя и другие не остались в стороне, добросовестно припоминая все, что доводилось слышать в жизни об этих местах. Сварог не прислушивался особо, ожидая конкретных результатов.

Он кое о чем умолчал, чтобы не ронять командирского авторитета и не расхолаживать пылавших энтузиазмом сподвижников…

Насколько мог, он освоился с субмариной, хотя многого не понимал до сих пор, например, представления не имел, что за энергия приводила ее в движение. Не атомная, по крайней мере. Некая энергия, которую собирали и копили, словно солнечные батареи, те самые странные пирамидки, покрывавшие добрую половину корпуса. Но и не солнечная – лодка прекрасно подзаряжалась, стоя под толщей камня…

Он понятия не имел, что за орудие находится в той самой носовой башенке. Прежде всего, оно не стреляло ничем, если можно так выразиться, материальным – всю внутреннюю поверхность ствола занимала некая ажурно-ячеистая конструкция из какого-то металла с многочисленными вкраплениями желтых ограненных кристаллов размером с кулак. Так что были сильные подозрения, что речь тут идет опять-таки о какой-то энергии. Энергетический пучок и, судя по некоторым наблюдениям, могучий, учитывая, какие мощности на орудие могли подаваться с корабельных агрегатов. Сварог знал, как из этой штуки стрелять, как менять подаваемую на неведомую пушку мощность, выяснил даже, покопавшись в памяти бортового компьютера, что называется она «гразерт» – но что это такое, на каком принципе действует, так и не доискался. Ничего удивительного. Вряд ли на каком-нибудь из земных крейсеров нашлись бы письменные разъяснения типа: «Корабельное орудие – это устройство, при помощи пороховых газов метающее металлический конус со взрывчатым веществом внутри»…

Со всем остальным проблем не было: торпеды обычные и предназначенные для Великого Кракена, ракеты, способные с одинаковым успехом работать как по кораблям, так и по суше, даже две башни с самыми обычными пушками, выдвигавшиеся из палубы на носу при необходимости – например, чтобы опять-таки врубить по береговым объектам.

Он, правда, там и не доискался пока что, в чем специфика приготовленных для Великого Кракена торпед. Знал лишь, что они отличаются от обычных – компьютер четко делили имевшиеся на борту торпеды на две категории: обычные и другие, те самые… Они и по виду отличались, в чем Сварог убедился лично. «Гостинцы для Кракена» были, похоже, серебряными, числом в полдюжины (по количеству носовых торпедных аппаратов), покрыты непонятными символами. Вполне могло оказаться, что и начинка их не имела ничего общего с обычной, чему никак не стоило удивляться – ну как же, волка-оборотня можно взять только серебряной пулей, а не обычной свинцовой…

Самое любопытное, пожалуй, открытие сделал не он, а Мара, в отличие от остальных его сподвижников, неплохо владевшая компьютером. Именно она обратила внимание Сварога на список офицеров экипажа – точнее, на то, что четверо из них, кроме обычных званий, именовались еще «братьями». Брат навигатор, брат флаг-лейтенант, брат даль-штурман… После чего были предприняты разыскания в соответствующих каютах и документах – и обнаружилось немало интересных вещиц. Рано пока что делать окончательные выводы, но Сварог всерьез подозревал, что означенные офицеры были не просто военными, а кем-то вроде членов воинствующих монашеских братств, какие и до сего дня существовали на Таларе. Как-то все это меж собой переплеталось – воинское соединение «Морские Короли» и монахи в списках экипажа, найденные в каютах предметы и молитвенники – и особые торпеды для Кракена. Найденного хватало для того, чтобы выдвигать такие именно гипотезы.

Но это, в общем, не имело сейчас особого значения, главное было известно – давным-давно сгинувшие подводники всерьез собирались уничтожить великого Кракена именно этими торпедами, а значит, был шанс и была надежда… О деталях и подробностях можно порассуждать потом, когда найдется достаточно времени, чтобы изучить лодку и ее архивы обстоятельно и подробно…

В конце-то концов, напомнил себе Сварог, именно так обстояло не только с загадочными торпедами. До сих пор никто не знал, почему именно серебро уничтожает иную нечисть окончательно и навсегда – но разве недочеты в теории мешали практике? Никоим образом, даже совершенно неграмотный, темный крестьянин мог прикончить оборотня, нашлась бы в хозяйстве серебряная пуля, меткой бы оказалась рука…

Гораздо хуже было другое. То, о чем он умолчал. Сварог командовал сейчас великолепной субмариной, как раз и предназначенной в незапамятные времена для уничтожения Великого Кракена, но при этом представления не имел, где ему искать цель…

Он лишь примерно представлял, где залег Кракен. И не мог, хоть ты тресни, привести субмарину к тому месту.

Потому что, как выяснилось очень быстро, великолепная навигационная аппаратура лодки оказалась бесполезной. Ее нельзя было совместить с нынешней реальностью, по крайней мере, сейчас, своими силами – не хватало умения ни у Сварога, ни у Мары, и заклинания ничем помочь не могли.

Все изменилось. Изменился угол, под которым ось вращения планеты была некогда наклонена к плоскости вращения. До Шторма он составлял примерно сорок градусов, а теперь – практически девяносто. Отчего, в свою очередь, решительным образом изменилось звездное небо над планетой, и великолепной электронике попросту не к чему было привязаться. Она не узнавала нынешнего небосклона, что выяснилось в первую же ночь. Как ни старался Сварог, приятный женский голос, начисто, к счастью, лишенный способности удивляться и негодовать, повторял две фразы: «Система не получает сигналов от навигационных спутников», «Система не в состоянии отыскать опорные точки звездной навигации». Ни обходные маневры, ни прямые приказы не помогали – нельзя было требовать от электроники больше того, на что она способна, компьютер не мог сориентироваться под этим небом, о чем настойчиво и докладывал. Быть может, его можно перепрограммировать без особых трудов, привязать к нынешней звездной россыпи – но ни Сварог, ни Мара этого не умели, а Элкон остался в Латеране…

Компасы всех разновидностей, имевшиеся на лодке, тоже были теперь бесполезны – та география, к которой они только и приспособлены, канула в небытие.

Так что методы в некоторых отношениях ничуть не отличались от тех, какими Сварог обнаружил вход в туннель – могучему, великолепному «Рагнароку» оставалось лишь бороздить Море Мрака взад и вперед, как самой обычной шлюпке, пока Сварог не высмотрит Кракена простым глазом. А это было гораздо труднее, чем даже на скорлупке Тагарона искать туннель…

– Лед, – громко и уверенно сказала вдруг Тетка Чари.

– Что? – встрепенулся Сварог, успевший глубоко погрузиться в собственные безрадостные мысли.

– Чаще всего поминают про лед, – сказала она. – Говорят и про какую-то черную радугу, и про диковинных, словно бы не от этого мира, рыб, вечно кружащих на поверхности над тем местом, про магнитную гору, про крики и стоны, опять-таки будто и не человеческими устами исторгаемые… Но вот чаще и упорнее всего поминают про лед. Так и в легендах говорится, и в балладах поется – «По ту сторону льда». Мол, Великий Кракен спит на дне, заслонившись ледяной стеной, а когда придет его время, стена начнет помаленьку трескаться, рассыпаться в куски… Вообще-то, в последние недели стали шептаться, что айсберги и есть те самые обломки ледяной стены. И что-то в этом есть. Откуда им еще взяться?

– Присоединяюсь, – кивнул Леверлин. – В серьезных книгах – то же самое. Лед. Слишком древний и назойливый мотив. Вот только в магнитную гору я не верю…

– Вольному воля, – пожала плечами Тетка Чари. – Но знавала я одного шкипера, который лет двадцать назад один только и выплыл из Моря Мрака на доске, когда магнитная гора притянула их корабль, и он об нее расшибся со всего размаху. После всего этого шкипер самую малость повредился умом, но человек был достойный доверия…

Леверлин дипломатично промолчал, хотя по его лицу было видно, что наука имеет на сей счет свое мнение, в корне несхожее с моряцким фольклором. Бони, похлопав себя по нескольку уменьшившемуся за время плаванья чреву, жизнерадостно сообщил:

– А вот у нас один дед рассказывал… Чтобы приманить Кракена, нужно отправить лодочку, а в нее посадить девицу, чтобы пела какую-то особую песню, которую и знающие старики не помнят. И непременно нужно, чтобы она была натуральной девственницей в свои шестнадцать годочков, даже нелапаной и нечмоканой. Но поскольку такую в жизни не найти, хоть золото предлагай по весу, Кракена, дед говорил, хрен приманишь…

Грянул общий хохот. Сварог, единственный не принимавший в том участия, досадливо поджал губы. Они никак не могли проникнуться всей серьезностью затеянного предприятия. Для них «Рагнарок» сам по себе стал восьмым чудом света, и на его борту они казались сами себе мифологическими витязями, свято веря, что командир, отыскавший такое сокровище и в два счета его укротивший до полного повиновения, одним махом свернет горы, подобно древним богатырям…

Он вздрогнул, поднял голову. Что-то менялось в происходящем. Исполинские ленты тумана, застилавшие полнеба, вдруг пришли в движение, они сминались, переплетались, завивались вовсе уж диковинными фигурами, словно подхваченные порывом сильнейшего урагана – но Сварог не чувствовал ни малейшего дуновения ветерка, да и остальные тоже. Полное безветрие стояло. И все-таки туман, корчась, уносясь комьями слева направо, поразительно быстро таял, горизонт очищался.

Потом в ту же сторону, слева направо, пошла странная рябь – низенькие борозды, извилистые и четкие, напоминавшие, пожалуй, дорожки на огромной грампластинке. Появившись от горизонта до горизонта, она моментально распространилась, захватила лодку, не причинив ей ни малейшего вреда, пошла дальше: бесконечные бороздки, никак не похожие на обычную волну, странно одинаковые, то ли от них и в самом деле неприятно ломило глаза, то ли это просто казалось… Куда ни глянь, эта бесконечная рябь.

Под ногами у Сварога дрогнула рубка – и он тут же понял, что это вся лодка содрогнулась, махина неимоверного веса. Это не удар, непохоже, чтобы налетели на что-то вроде подводной скалы, это выглядит так, словно…

Глянув на бульбообразный нос, наполовину выдававшийся из воды, обернувшись к корме, он окончательно осознал, что происходит. «Рагнарок» двинулся влево боком, как не способно ни одно судно, неважно, надводное или подводное, вся его левая сторона вспенивала воду, подняв явственную волну, срывавшуюся завихрениями с носа и с кормы…

Одним прыжком оказавшись у распахнутого люка, Сварог вмиг слетел вниз, словно заправский моряк – не касаясь ногами ступенек, скользя ладонями по перилам. Даже руки чуточку обжег от трения. За ним, отчаянно грохоча, ссыпались все остальные.

Подскочил к сидевшей в командирском кресле Маре, подозревая, что она по неопытности что-то напортачила. Мара вскочила, освобождая ему место, пожимая плечами с растерянной улыбочкой.

Упав в кресло, бросив взгляд на приборы, он моментально понял, что боевая подруга тут ни при чем. Так напортачить было попросту невозможно, нельзя даже по неопытности заставить субмарину делать то, что она не в состоянии делать…

На круглом экране все дальше расходились две линии, угол меж ними увеличивался с поразительной быстротой. Зеленая – намеченный курс лодки, красная – реальный. Субмарину все так же боком – разве что нос чуточку отклонялся – уносила влево какая-то посторонняя сила.

Сварог не думал и не рассчитывал. Без единой мысли или догадки в голове он повел лодку на срочное погружение – первое чисто рефлекторное побуждение, схожее с поведением испуганного зверя. Под водой, быть может, это кончится…

Ничего подобного, увы. И под водой лодку продолжало волочь в ту же сторону…

Пальцы метались по клавишам, никелированным рычажкам и кнопкам – так, словно все они были раскалены. Лодка клюнула носом, выполнила невероятный пируэт – хорошо еще, глубина была достаточная, чтобы не треснуться о дно. За спиной Сварога послышался стук, грохот, целая череда неописуемых звуков – это бедолаг сподвижников, не ожидавших подобных фокусов, сшибло с ног, проволокло по полу, на пару секунд вставшему под углом в сорок пять градусов, кого-то швырнуло на пустые кресла, кого-то – на стену. Он не обернулся, некогда было: пустяки, ушибы, никто ничего не поломал, иначе орал бы благим матом…

Он добился своего! Теперь «Рагнарок» был обращен кормой к той точке, куда его волокла посторонняя сила. Сварог, пользуясь шоферской терминологией, выжимал газ – сначала врубил половинную мощность реактора, потом – три четверти, видя, что это нисколечко не помогает, решительно перебросил тумблер на «полный ход», так что квадратный выступ уперся в кромку гнезда…

Бесполезно. При обычных условиях субмарина должна была нестись сломя голову – не менее сорока узлов – но сейчас она, несмотря на то, что Сварог выжимал из реактора все возможное, все так же плыла хвостом вперед в совершеннейшую неизвестность.

На двух экранах размеренно замигали алые и ядовито-синие надписи, женский голос возвестил:

– Опасный режим работы реактора! Опасный режим работы реактора! Максимальная продолжительность работы в таком режиме – полторы минуты! По истечении срока – аварийное отключение!

Слева, в верхнем углу, вспыхнули синие цифирки, ежесекундно уменьшаясь на одну. Оправа мигала круглая красная лампочка, и в такт ей противно верещал звонок.

Сварог еще полминуты держал тумблер на «полном ходу», но потом все же решил, что рисковать бессмысленно. Сбросил скорость, медленно, плавно, а там и вовсе остановил винты, чтобы посмотреть, с какой скоростью их тащит, и какие в этом движении закономерности, если они есть.

Так, инерция погашена, теперь лодка движется кормой вперед исключительно под влиянием неизвестной силы… Шесть узлов… шесть и два, шесть и четыре…

Скорость росла. Понемногу, постепенно, но росла, и конца этому пока что не предвиделось…

Над ухом у него послышалось тяжелое дыхание. Он покосился за левое плечо. Тетка Чари, растрепанная, с разбитой бровью, цеплялась за спинку его кресла, все еще мотая головой, приходя в се6я после внезапных кувырканий по рубке.

– Я говорила, командир… – прохрипела она. – Магнитная гора, точно… Все, как рассказывали – уцапает корабль и волочет, пока он об нее, паскуду, не хряпнется вдребезги…

Верить ей не хотелось – чересчур мрачная перспектива – но не было пока что другого объяснения… Сварог и сам не помнил, когда у него в руке появилась зажженная сигарета. Роняя пепел на безукоризненно чистый пульт, он сгорбился в кресле, глядя на экран. Восемь и два, восемь и четыре… девять и два… Сквернее некуда.

– Что это? – рявкнул он, не оборачиваясь. – Нечистая сила, демон морской, природа, мать ее за ногу?

– Просто гора, – сказала Тетка, отчаянно пытаясь держаться если не браво, то хотя бы спокойно. – Магнитная гора, если вот так, на скорую руку прикинуть – природа, ага… Вроде бы…

Окинув рубку быстрым взглядом – все вроде бы целы, цепляются за что сподручнее, ожидая новых фигур высшего пилотажа – Сварог тремя-четырьмя движениями пальцев запустил винты, плавненько повышая обороты, крикнул:

– Народ, цепляйся что есть мочи! Сейчас крутанет!

И вновь выполнил головоломный маневр – на который, вполне может оказаться, в жизни не решился бы, будь он опытным подводником, профессионально обученным обращаться с этим чудом былой техники. Рули глубины, вытеснение воды, снова рули, мощность почти на полную… На несколько секунд взвыли, заверещали, замигали все тревожные сигналы, сколько их было, женский голос отчеканил очередную порцию увещеваний и черных пророчеств – но Сварог все же добился своего, развернул субмарину носом к той точке, которую за неимением других версий приходилось именовать пока что Магнитной Горой. И поднял «Рагнарок» на поверхность. Винты замерли, но лодка все равно несется, вздымая невысокую волну – уже четырнадцать с половиной узлов… Обзорный экран, фокусировка…

Субмарина, набирая и набирая скорость, перла по сероватой морской глади, под колпаком бело-черных облаков, и вокруг уже не было ни длинных полос тумана, ни мрака в виде айсбергов – зато впереди, словно вырастая из моря, поднимался все выше темный конус, крайне напоминавший видом самую обычную гору с неровными очертаниями, выступами и расщелинами. Если дальномер не врал, до нее оставалось с десяток морских лиг – но скорость росла, субмарину несло все стремительнее…

– Командир, да сделай ты что-нибудь, в трехнутого лешего! – взревел Бони.

Смешно, но в его рыке не было страха – одна, пожалуй что, досада на нерасторопность командира, во всемогуществе которого Бони, сдается, нисколечко не сомневался…

Сварог, не глядя, выплюнул окурок куда-то на пол. Не отводя взгляда от растущей горы, кривя губы, отчаянно закусив нижнюю чуть ли не до крови, ударил по клавише.

Женский голос послушно откликнулся:

– Боевая часть-один на автоматике. Гразерт готов к работе.

«Интересно, взяли за основу голос какой-то реальной девушки, или это чистой воды компьютерный синтезатор?» – мелькнула в голове у Сварога совершенно идиотская сейчас мысль. Отогнав ее едва ли не панически, он какое-то время ломал голову над формулировкой и наконец решился:

– Цель – прямо по курсу.

Сердце едва не оборвалось от волнения, и эта секунда ожидания показалась бесконечной, время то ли ползло, как улитка, то ли встало вообще.

– Природный объект прямо по курсу? – с явно вопросительной интонацией уточнил женский голос. – Скальная формация, плотность, по данным дальномеров…

– Отставить плотность! – крикнул он. – Подтверждаю. Цель – скальная формация прямо по курсу. Прицел!

На сей раз вместо алых концентрических колец вспыхнул зеленый круг с какими-то завитушками. И ничего более не произошло, голос молчал – очевидно, так и полагалось, все сработало.

Магнитная гора надвигалась, вырастая уже на полнеба. Теперь можно рассмотреть, что ее склоны не так уж и отвесны, что там протянулось нечто вроде узенькой береговой полосы, и на ней смутно виднеются какие-то непонятные предметы, которые при некотором напряжении фантазии и здравого рассудка можно признать и обломками невезучих кораблей. Ага, вон там, точно, мачта свесилась с берега в море…

– Огонь! – распорядился он и положил руку на блестящий шарик регулятора мощности.

Он по-прежнему не представлял, что это за оружие, как работает и на что способно, но у него просто-напросто не было другого выхода и другого оружия, которое можно пустить в ход. Ни торпеды, ни ракеты тут не годятся, им не совладать с высоченной скалой. Загадочный гразерт был последним шансом – и лучше не думать, что случится, если этот шанс окажется пустышкой.

– Огонь! – рявкнул он что есть мочи, потому что ничего так и не произошло.

– Гразерт работает, – откликнулся женский голос. – Мощность – одна десятая, цель в зоне поражения… мощность недостаточна…

Охваченный отчаянным азартом, Сварог одним движением большого пальца продвинул шарик до упора – на сей раз не дождавшись ни сигналов тревоги, ни устного предупреждения. Не походило что-то, чтобы у гразерта были аварийные режимы, приближение к коим чревато – никакой опасной черты…

– Да где ж ты, господи! – высоким голосом на пределе человеческой воли вскричал кто-то за его спиной, и Сварог, оцепеневший в диком напряжении, не узнал кричавшего.

Ничего вроде бы не происходило впереди – ни ослепительного жгучего луча, ни вспышек, никакого сияния, свечения… Ничего.

Но Магнитная гора изменилась. Она менялась на глазах. Ее очертания вдруг исказились, дрогнули, словно меж ней и Сварогом встала стена раскаленного воздуха или прошла пелена дождя. Ее контуры потеряли прежнюю четкость, подернулись чем-то вроде темной дымки, густевшей, черневшей с каждым мигом, дымка превратилась в непроницаемое облако мрака, растущего, разбухавшего неправильно быстро – скорость лодки выросла, но все же не столь уж была и стремительна, как, скажем, у торпедного катера…

В следующий миг гора полыхнула беззвучным взрывом – точно, беззвучным, иначе внешние датчики прилежно зафиксировали бы шум, черная туча взметнулась, закрыв весь экран, подернулась белесыми промоинами, эти дыры становились все светлее, уже можно было рассмотреть, что исполинская туча черной пыли, вставшая до самого зенита, с невероятной быстротой тает, распадается, словно скопище пыли, в которую вмиг превратилась гора, не просто лениво расползается в стороны, а каждая пылинка мчится прочь от соседок со скоростью ракеты…

Скорость падала, показалось сначала, что субмарина наткнулась на некую невидимую стену, но Сварог тут же сообразил, что «Рагнарок», избавившись от внешнего воздействия, попросту неуклюже, по инерции останавливался…

Там, впереди, почти ничего уже не было – но Сварог, порхая пальцами по рычажкам и клавишам, опустил дуло гразерта к самой воде и бил, бил, бил невидимым пучком энергии по тому месту, где только что вздымалась гора, для пущей надежности сметая последние обломки темного камня, еще торчавшие над водой, и они разбрызгивались облаками черной пыли, безумным фейерверком улетавшей в небо.

– Полное уничтожение цели, – твердил женский голос. – Полное уничтожение цели. Полное уничтожение…

Сварог это слышал и понимал, но никак не мог убрать пальцы с клавишей. Напрягшись, отодрал их от пульта судорожным усилием. Скорость упала до нуля. «Рагнарок» лежал в дрейфе. Все кончилось, Сварог по всегдашней своей привычке выиграл и этот бой. Он неудачно, случалось, водил в атаку полки и эскадры – но до сих пор не провалилось пока что ни одного предприятия, затеянного и претворенного в жизнь лишь в сопровождении Странной Компании. Вот и на этот раз…

Откинувшись на уютнейшую кожаную спинку, адмиральскую, честное слово, он долго сидел, чувствуя явственную дрожь в руках и полнейший сумбур в голове. За спиной смирнехонько торчали верные сподвижники, кто-то шумно шмыгал носом от избытка чувств. На обзорном экране расстилалась лишь сероватая водная гладь, ничего не осталось, все было сметено. Непонятно, что такое гразерт, но штука эта страшная: в несколько мгновений превратить в пыль высоченную скалу, по сути, целый остров…

Он представил зеленый круг прицела, наложенный на горротскую столицу – и содрогнулся от открывшегося в глубинах собственной души. То, что он на миг ощутил в себе, не имело ни названия, ни складного описания на человеческом языке, но оно кружило голову, и пугало, и манило, и отталкивало… Все ли он знал о себе? Ох, непохоже…

– Ну что? – громко спросил он, обмякнув в кресле и самым идиотским образом ухмыляясь. – Почему я не слышу громких хоровых славословий? Почему никто не аплодирует и не оглашает помещение триумфальными воплями? Мать вашу так, мы же эту пакость разнесли в хлам, ребятки…

Какое-то время стояла тишина. Потом его величество король Арира, ворона, залетевшая в высокие хоромы, громогласно топнул ногой об пол и басовито заорал:

– Командир… Командир… Да мать твою за ногу и об колодец, командир, чтоб тебя впереворот через гумно… Ты только прикажи, а я уж сдохну!

Потом на шею Сварогу легли тонкие сильные пальчики, и Мара зашептала на ухо самым нежным своим голоском, притягательным, мурлыкающим, но не лишенным скрытой насмешки:

– Ты был великолепен, повелитель, настолько, что я начала всерьез задумываться, не поставить ли тебе в моем Сегуре монумент? Чтобы ты там золотым копьем что-то такое поражал…

– На приличный монумент твоей убогой казны все равно не хватит, – сказал он, все так же глупо улыбаясь. – Перебьюсь…

– Убогой? – всерьез обиделась Мара. – Между прочим, я казну осмотрела старательно, проверила все описи, и не такая уж она маленькая. Если королевство бедновато, это еще не означает, что и казна…

Она замолчала, удивленно ахнув. Сварог, все это время сидевший вполоборота к ней, проследил направление ее взгляда, уставился на экран – и мгновенно стал серьезным. Рано расслабились, промелькнуло у него в голове. Не те места вокруг…

Огромный экран от края до края и сверху донизу покрылся натуральнейшей снежной метелью – снегопад, вмиг заволокший все доступное обозрению пространство, бушевал, взвихрялся, буйствовал, и это никак не могло оказаться какой-то электронной иллюзией, Сварог порой отчетливо различал каждую крупную снежинку в обметавшем «Рагнарок» потоке. Вот только снежинки были черные, все до единой. Черный снегопад кипел, датчики прилежно улавливали посвист ветра и шорох скребущих по обшивке снежных потоков…

Слева внезапно ожил индикатор, до этого упорно бездействовавший. Синие на черном цифры показывали не такое уж большое число, всего-то двузначное, пока что не увеличивавшееся – но Сварог понятия не имел, что именно отображают цифры. А потому двузначное число могло с равным успехом означать и совершенно безобидную ситуацию – и катастрофическую…

– Глаин! – рявкнул он, вспомнив, что именно так и следует обращаться к электронному мозгу лодки, отзывавшемуся женским голосом (вероятнее всего, это было сокращение от «главного информатория» или схожего термина).

– Слушаю.

– Что означают цифры на индикаторе… – наклонившись вперед, Сварог присмотрелся, – на седьмом индикаторе?

– Возникло магараль-излучение, – скупо проинформировал женский голос. – Поток незначительный.

– Что такое магараль-излучение?

Ответ последовал моментально:

– Вопрос непонятен.

Сварог даже и не пытался развивать эту бессмысленную дискуссию – по первой же реплике компьютера ясно, что он и в самом деле представления не имеет о сути загадочного излучения. Как наверняка не сможет ответить на вопросы вроде: «Что такое море?», «Что такое подводная лодка?». На борту в свое время, надо полагать, хватало специалистов, прекрасно знавших, что это за излучение такое – и никто не думал, что субмарина попадет в руки совершеннейших невежд…

Экран очистился – снегопад почти прекратился, только временами во всех направлениях пролетали колышущиеся струи черных снежинок. Раскатистый, трескучий грохот донесся снаружи, и во весь экран полыхнула черная молния, разветвленная и необозримая, переливавшаяся всеми оттенками черного сияния, черного огня.

– Говорила я! – крикнула за спайной Сварога Тетка Чари с законной, но глупой гордостью. – Черное, а сверкает…

Грянул такой громовой раскат, что она замолчала. В первый миг показалось, что лодка лопнула – так шарахнуло…

И все кончилось. Вокруг снова были только серое море и бледные облака. Но число на индикаторе начало расти, из двузначного оно невероятно быстро стало то ли шести, то ли семизначным, Сварог не собирался считать цифирки, не до того было – слева, над индикатором, засветились холодными сиреневыми огнями шесть прозрачных полушарий, до того бездействовавших, звонок издал пронзительный деревянный треск (самый противный звук из всех, какими до сих пор только орали здешние сигналы тревоги), и Глаин сообщил:

– Опасная концентрация магараль-излучения, состояние Синей тревоги.

Цифирки мельтешили, изменяясь с неуловимой глазу быстротой, их ряд уже насчитывал не менее дюжины, сиреневые огни мигали наперебой, беспрестанно, звонок трещал еще противнее, и бесстрастный женский голос доложил:

– Очень опасная концентрация магараль-излучения, состояние Красной тревоги.

Повысив голос, перекрикивая зуденье звонка, Сварог распорядился:

– Держитесь покрепче! Нюхом чую, дела пошли хреновые!

Будто полностью соглашаясь с ним, звонок залился столь мерзкой трелью, что в животе стало холодно от омерзения, череда синих цифр ударила влево, заняв все свободные ячейки, но и после этого цифры продолжали меняться. Неизвестно, что от этого ждать, но Сварог заранее подозревал самое плохое. Цифры застыли, слева загорелась жирная красная линия, и Глаин доложил:

– Предельная концентрация магараль-излучения. Белая тревога! Белая тервога! Белая тревога!

Сварог уже знал достаточно о всех этих разноцветных тревогах – и подумал, что угадал совершенно правильно – неизвестно, что происходит, но заранее можно сказать, что хуже просто не бывает…

– Белая тревога! – не унимался Глаин. – Белая тревога! Лодка практически в эпицентре! Немедленные действия экипажа! Маневры ухода!

Рассуждать было некогда, сработала старая военная закваска, если объявился некий эпицентр и необходимы некие маневры, то понимать ничего и не обязательно, достаточно предпринять конкретные действия… Он врубил «полный назад», «Рагнарок» моментально подчинился и кормой вперед рванулся назад, вспарывая волны чуть ли не со всей возможной скоростью. Со звериной радостью Сварог смотрел, как гаснет экранная черта, как цифры вновь начинают спазматическое дрожанье, идиотскую пляску – и в результате их длиннейший ряд становится все короче, короче, короче… Пока не осталось всего четыре – сущие пустяки по сравнению с только что отшумевшей вакханалией. И звонок заткнулся, и сиреневые лампочки погасли…

– Состояние тревоги? – подумав, спросил Сварог, опять-таки представления не имея, правильно ли формулирует.

– Оснований для тревоги нет, – откликнулся Глаин. – Непосредственной опасности для лодки нет. Концентрация магараль-излучения в эпицентре возрастает до критической… Прорыв!!!

Впереди, чуть ли не в лиге от «Рагнарока» взметнулся фонтан чего-то вспененно-белого, сверкающего, сиявшего мириадом радуг, он занял экран от края до края, а вершиной ушел куда-то в небеса, он состоял словно бы не из одной только воды…

Море словно вскипело вокруг – это обрушились мириады осколков, заливая экран сиянием неисчислимых радуг, и куда-то исчезли бело-серые облака, небосклон вновь стал голубым, на нем появилось солнце. Это его лучи как раз и играли на множестве осколков… льда! Исполинский фонтан ледяного крошева, взметнувшийся, быть может, выше башен небесных замков, обрушился в море, и насколько хватало взгляда, покрылось белоснежным крошевом, все так же сверкавшим под солнцем, и это было невероятно красиво, но тут же Сварог то ли непонятным наитием, то ли услышав неизвестно откуда прозвучавший голос, ясный, четкий, знающий все ответы на все вопросы, понял…

Страха он не испытывал – некогда было. Он крикнул только:

– Держись, команда! Последний парад наступает…

– Цель в зоне действия датчиков, – доложил Глаин. – Цель приближается, даю информацию…

Ну вот и все, подумал Сварог, опять-таки без малейшего страха, с холодной деловой сметкой опытного пулеметчика, углядевшего в прорези прицела приближавшиеся фигурки в ненавистных мундирах. Ну вот и все. Со свиданьицем!

– Цель на поверхности!

Вода впереди вскипела сразу во множестве мест, на поверхность вынырнуло скопище черных, извивавшихся щупалец, их было столько, что невозможно сосчитать, пучок взметнулся над лодкой на полнеба – но все же Сварог в первый миг ощутил, как это ни странно, разочарование…

Великий Кракен оказался не столь уж и великим. Он был огромен, конечно, в несколько раз превосходя по величине субмарину, тоже не крохотную – но все же не оказалось, Сварог собственными глазами убедился, того величия, о котором тысячи лет сочиняли страшные сказки. Чертовы змеи, Митгард с Ермундгадом, были даже поболее в длину…

Черные щупальца, сплетаясь кольцами, извиваясь, опускались на лодку, как исполинский невод, поздно было идти на погружение, и в мозг Сварогу ворвалась ледяная волна, заливая столь непостижимыми человеческому разуму эмоциями, чувствами и, может оказаться, мыслями, что это превосходило всякое понимание. Сохранилось лишь впечатление чего-то ледяного, липкого, невероятно чуждого всему нашему миру, всей нашей Вселенной, олицетворявшему всю ненависть и мерзость мира иного – оно поднималось по телу, превращая его в камень, достигло пояса, в рубке стало гораздо темнее, одного взгляда на индикаторы хватило, чтобы сообразить: «Рагнарок» теряет энергию, она утекает, хлещет, как кровь из рассеченной артерии…

Щупальца более не двигались, но ледяное, липкое, злобное поднималось все выше, надрывались аварийные звонки, вроде бы все без исключения, огни на пульте тускнели, оцепенение распространялось по телу, и уже не хотелось ничего делать, думать, хотелось расстаться с ненужными теперь человеческими чувствами, побыстрее раствориться в спасительном липком мраке, стать частичкой ледяной умиротворенности, которой предстояло затопить весь мир, что послужит лишь во благо…

Непонятно, откуда нашлись силы, но он стряхнул погибельное наваждение. И практически наощупь нашел нужные клавиши, рычажки, тумблеры, кнопки. Откуда-то из невероятного далека едва доносился бесстрастный женский голос, то ли творчество электронного синтезатора, то ли все, что осталось от жившей некогда реальной девушки:

– Первые шесть – пуск! Вторые шесть – пуск! третьи шесть – пуск! Сопровождение торпед по всему пути следования… Поражение цели! Поражение цели!

Мрак расступился, засияли лампы, налились жизнью огни на пульте, а на экране дыбилось нечто настолько непонятное, что Сварога замутило при одном его виде: то ли черный взрыв, то ли фонтаны, то ли сверкание черных молний, то ли бешено вертевшиеся сразу в десятке направлений смерчи. Бешено кружился неописуемый хаос – не земля и не воздух, не вода и не ветер, неизвестно что, и хотелось только одного: чтобы это побыстрее пропало, потому что такому просто не полагается быть в нашем мире…

Обрушился звук такой силы, что жалобно взвывшие датчики отключились один за другим, на экране вздыбился водяной вал, накрыл лодку, завертел, как щепку…

Никто не знает, сколько прошло времени – какое-то количество протекло со свойственной времени способностью проходить. Когда Сварог вновь стал способен думать и чувствовать, он обнаружил себя в кресле за пультом управления, и понял, что «Рагнарок» дрейфует на поверхности, посреди голубого моря, под ярким солнцем, где нет никаких следов Великого Кракена, а о его былом существовании напоминает лишь желтая на черном надпись: «Цель поражена». Понял, что все кончено.

Он не чувствовал особенной гордости – и оттого, что был опустошен до всех мыслимых пределов усталости, не имевшей ничего общего с обычной, и оттого еще, что победой в значительной степени обязан был другим. Тем, кого давным-давно не было на этой земле. Они почти все и сделали, кроме самого главного – а потом пришел Сварог с его привычкой все доводить до конца…

Обвиснув в кресле, чувствуя что-то влажное на лице, он произнес в пространство севшим голосом:

– Только не говори, что ты меня избрал, что на меня что-то такое возложено. Потому что мне страшно это знать, и я не знаю, как с этим жить, и я совершенно к такому не готов, это не по мне, это больше меня…

И никто ему не ответил, конечно, только за спиной раздался слабый стон – кто-то мучительно приходил в себя после всего обрушившегося. Хватило беглого взгляда, чтобы определить: среди барахтавшихся на полу рубки тел не наблюдается мертвых, а это просто прекрасно, господа…

Ощутив в себе слабый прилив сил, он кое-как поднялся из кресла. Значит, вот так. Вопреки сказкам и легендам, где светлый рыцарь и черный дракон бьются без передышки семь дней и семь ночей, вытоптав и разнеся вдребезги всю округу. Ну что же, в жизни большей частью так и бывает, достаточно одного меткого выстрела, без долгой перебранки, напыщенных речей и картинных баталий от зари и до заката…

Он наконец смог улыбнуться. И сказал, понемногу обретая голос:

– Благородные рыцари и дамы, короли и королевы, за ногу и об колодец! Кончай валяться! Ходят слухи, что мы победили – ну да чего еще от нас ждать? Мы такие…

И улыбнулся уже во весь рот, веря сейчас, что они и в самом деле бессмертны.