По дороге к высокой башне (СИ)

10

Если бы я и дальше шел вдоль дороги в сторону западной стены, то непременно попал в руки степняков. Как оказалось, они давно оставили Паус, разорили окрестные земли и добрались до ворот — последней преграды на пути в столицу. Мне повезло встретиться с группой разведчиков, которые провели меня лесными тропами к потайному проходу. Признаться, представляя западную стену я рисовал в своем воображении огромные ворота и каменное укрепление похожее на замок со всех сторон окруженное непроходимыми лесами. На самом деле все оказалось совсем не так. Это действительно была стена, которая тянулась на многие километры отрезая небольшой кусок долины от основной части страны. В некоторых труднопроходимых местах сплошная каменная кладка превращалась в высокий деревянный частокол или засеку состоящую из наваленных друг на друга деревьев. Говорили будто бы стена была не сплошной и в тех местах, где путь врагу преграждали непроходимые топи укрепления вообще строить не стали и ограничились только невысокой оградой. Зимы в долине были мягкие и болота никогда до конца не замерзали.

До самого вечера мы шли без остановки. Мои спутники почти не разговаривали между собой. После того, как оскорбленный ехидными замечаниями одного из них я схватился за меч они старались меня не трогать. Воин с собачьим лицом, который едва не спровоцировал драку то и дело бросал на меня злобные взгляды, но держал свой язык за зубами. Никто из них не знал меня и не понимал, какая сила стоит за спиной мальчишки-воина. Если бы я оказался отпрыском знатного рода пустая ссора могла закончиться кровавой местью. К тому же разведчики понимали, что встреча со мной была для них, как удачно выброшенная игральная кость. Пожалуй, немного нашлось бы людей, которые своими глазами видели падение Пауса.

Сначала мы долго плутали в чаще, потом переправлялись на маленькой лодочке через лесное озеро и наконец вышли к потайному проходу, который был почти не заметен в высокой деревянной стене. Нас впустили не сразу и мне удалось немного передохнуть в ожидании караула. Я думал, что наши приключения на этом закончатся, но не тут-то было. Воины торопились доложить начальству о результатах разведки, поэтому даже после того, как отряд оказался по другую сторону стены нам пришлось еще долго идти в темноте через лес. К тому моменту, когда мы достигли основного лагеря я совершенно выбился из сил. Меня хотели показать какому-то вельможе, но так и смогли его разыскать, поэтому допрос решено было отложить до утра. Меня усадили у огня, дали вина и жаренного мяса, а потом уложили спать. Я был так измучен, что даже не успел дочитать до конца ночную молитву. Глаза мои закрылись, и я провалился в сон.

Утром меня разбудили рано. Разведчики торопились доложить о том, что увидели и услышали. Мы взяли свои пожитки и двинулись к воротам обходя потухшие костры и спящих людей. Только сейчас мне удалось рассмотреть лагерь во всех подробностях. Кругом лежали кучи мусора, дороги, разбитые сотнями ног, превратились в кашу, а воины были больше похожи на вернувшихся с поля крестьян. Ближе к центру было установлено несколько больших шатров для самых знатных господ, а все остальные устраивались вокруг, как могли. Большинство дворян не имело даже палаток или шалашей. Они спали прямо на голой земле подложив под голову доспехи и укрывшись дырявыми плащами. Напрасно я волновался о том, что предстану перед вельможами в грязной одежде с чужого плеча. Большинство воинов выглядели не лучше меня. Конечно ночевки в лесу у костра никого не красят, но я думал, что дворяне лучше следят за своим внешним видом.

Казалось никого особенно не волновал захваченный врагами Паус и изготовившиеся к осаде западной стены степняки. Собравшиеся по зову короля воины беззаботно пили, ели и проводили время в праздности и лени, не думая о том, что ждет их впереди. Вина в лагере было много. Его продавали подносчики с ручных тележек или наливали при помощи больших черпаков прямо из бочек. Многие пьяницы не спешили просыпаться после бурной ночи и оставались у потухших костров. Несколько человек во сне скатились со своих постелей, да так и остались лежать в грязи. Никому не было до них никакого дела.

Картины лагерного быта оставили моих спутников равнодушными. Похоже ничего другого они и не ожидали здесь увидеть, а значит и мне не стоило выказывать удивления. Любое неосторожное слово или взгляд могли меня выдать, поэтому я старался помалкивать и поменьше крутить головой.

Мы подошли к большому шатру и остановились у входа. Изнутри доносились недовольные голоса. Наверно вельможа распекал нерадивых слуг. Я попытался разобрать, о чем шла речь, но из этого ничего не получилось. Мне удалось расслышать всего несколько слов. Один из моих спутников отогнул полог и скрылся в шатре.

Странное дело, снаружи не было никакой охраны, словно тот, кто жил внутри ничего не боялся или слишком доверял тем, кто расположился поблизости.

— Пусть войдут, — громко сказал кто-то невидимый, полог откинулся, и разведчик махнул рукой приглашая нас.

Я ошибся никаких слуг внутри не оказалось. В центре на походном стуле сидел высокий худой мужчина, рядом расположилось несколько дворян, причем один был совсем молодой может быть даже младше меня. Командир разведчиков выступил вперед и начал доклад. Я держался позади в тени и очень надеялся на то, что никто не обратит на меня никакого внимания. Зачем знатным господам такой дурень, как я? Конечно допроса мне не избежать, ну и что из того? Выслушают мой рассказ про оборону Пауса и пошлют на все четыре стороны. Вопросов с подвохом я не боялся. В свое время нам с Холином без труда удалось обмануть начальника городской стражи. Главное потом не попадаться этому важному вельможе на глаза, а уж затеряться среди молодых дворян я сумею. Вон какой лагерь огромный! Пойди отыщи в нем одинокого мальчишку. О наследстве Тагона я сейчас и не думал, придет время выспрошу кого-нибудь о том, как лучше обратиться к судье и подпишу бумаги.

Пока разведчики в подробностях рассказывали о том, что повидали я принялся с интересом разглядывать шатер. В таких местах мне еще не приходилось бывать, если не считать палатку, натянутую на рыночной площади Пауса, но тот вонючий кусок парусины принадлежал городским властям, а это чудо было поставлено здесь ради одного человека. Изнутри шатер казался огромным. Наверно здесь можно было бы уложить спать человек пятнадцать, хотя я совсем не был уверен в том, что вельможа потерпит под своей крышей других жильцов. В дальнем углу мне удалось разглядеть походную кровать, небольшой складной столик и маленькую жаровню.

— Хорошо. Я понял, — наконец сказал дворянин.

При звуках этого голоса я вздрогнул и присмотрелся к хозяину шатра повнимательней. Не сразу, но я узнал его. Несмотря на то, что внутри было темновато я догадался, что передо мной сидел Гамон — воин, который приходил к владыке за несколько дней до нападения степняков. За последнее время он осунулся и еще больше похудел. Неудивительно — тревога за судьбу страны измучает кого угодно. Наверно не спит совсем.

— Где юноша, которого вы встретили в лесу? — спросил вельможа.

— Он здесь, — ответил разведчик.

— Пусть подойдет.

Воины расступились, давая мне дорогу, а командир разведчиков ободряюще кивнул, когда встретился со мной взглядом. Я смело выступил вперед и замер перед Гамоном. Вроде бы никто ему не кланялся и на колени не падал. Значит и я не стану, если не принято.

Вельможа с интересом посмотрел на меня.

— Говорят ты был в Паусе, а потом защищал мост через Суру. Это правда?

— Да, — ответил я и с трудом удержался, чтобы не добавить «господин».

— Расскажи об этом.

Все-таки боги не оставили меня в трудный час. Нужные слова сами выстраивались в яркую историю, и дворяне с видимым удовольствием слушали мой рассказ. Когда я закончил в шатре повисла удивительная тишина. Конечно на уроках риторики нас учили красиво излагать, но кажется сегодня я превзошел самого себя. По лицам собравшихся я видел, что мой рассказ тронул их до глубины души. Неожиданно молодой воин подошел к Гамону и что-то зашептал ему на ухо указывая на меня рукой.

— Как тебя зовут, юноша? — спросил вельможа.

— Тибон.

— Просто Тибон, — удивился дворянин, — у тебя нет усадьбы или родовой земли, которые ты мог бы добавить к своему имени?

«Началось», — с тоской подумал я и ледяные мурашки побежали по спине, — «неужели они догадались, что я самозванец. Но как? Что меня выдало? Неужели они узнали оружие Тагона? Но присвоенный мной жезл ничем не отличался от многих других. На нем не было ни серебряной насечки, ни драгоценных камней. Да и меч с виду казался совсем обычным».

Наверно если бы на моем месте был Холин он бы сразу «засыпался», но я не зря столько времени провел в библиотеке. Главное не подавать виду, что испугался, а умных слов я знаю достаточно.

— Я унаследовал усадьбу совсем недавно и еще не успел предъявить на нее свои права, — с важным видом заявил я.

— Ну так в чем же дело? — улыбнулся Гамон, — Я не только воин, но и судья. Мой мозг хранит множество тайных слов, а если я о чем-нибудь позабуду мы всегда сможем заглянуть в великие списки. Скажи мне секретное слово твоего рода.

Я засомневался. Неужели человек способен удержать в памяти столько тайн?

— Ну что же ты молчишь?

Может быть он проверяет меня? Кто знает, как в этом мире принято разговаривать с судьями. Может быть такие слова вообще нельзя произносить вслух при свидетелях. Но похоже деваться мне было некуда. Дворяне с интересом ждали моего ответа, поэтому я набрал в грудь побольше воздуха и выпалил, — Дикое место.

— Эти слова я знаю, — задумчиво сказал судья и поднялся, — ты имеешь наглость утверждать, что приходишься родственником моему другу Тагону?

Собравшиеся в шатре возмущенно загалдели, а молодой воин стоящий рядом с Гамоном коротко вскрикнул и схватился за меч. Он смотрел на меня с такой ненавистью словно хотел прожечь во мне взглядом дыру. Разведчики на всякий случай отошли от меня подальше, и я остался посреди шатра совершенно один.

— Я его незаконнорожденный сын, — сказал я и опустил глаза.

— У Тагона не было детей, — воскликнул молодой воин, — он не мог иметь детей! Ты самозванец и плут!

— Это правда, — согласился Гамон, — все помнят, как в молодости он получил тяжелую рану во время поединка и с тех пор женщины перестали его интересовать. Но ты конечно не мог этого знать.

Под тяжелым взглядом Гамона я задрожал словно осенний листок. Надо же было так опростоволоситься!

— Как ты узнал тайные слова?

Я вспомнил свой странный сон и Холина, который приказал мне стоять на своем и ни в чем не признаваться. В конце концов Тагон сам сказал мне про Дикое место, так что в некотором роде я говорил правду.

— Еще неделю назад я ничего не знал о Тагоне. Я жил при монастыре. Во время осады Пауса отец нашел меня и обо всем рассказал.

— Лжешь, — воскликнул молодой воин, — ты самозванец!

— Спокойно, Марон, — судья поднял руку, — мы не вправе обвинять этого человека в обмане не имея доказательств. Он назвал правильные слова, но этого недостаточно. Для того, чтобы занять место Тагона он должен убедить нас в том, что постиг тайны магии и прочие премудрости, которые обычно переходят от отца к сыну.

Дворяне одобрительно зашумели.

— Ты умеешь пользоваться магическим жезлом?

— Умею, — буркнул я.

— Покажи.

«Нет ничего проще» — подумал я.

На самом деле я ни разу не пробовал зарядить артефакт, но прекрасно помнил, как это делал Химон. Несмотря на то, что старик специально отворачивался от меня в смотровой башне я почти ничего не упустил, а прислуживая Тагону успел запомнить, где лежат железные шарики и огненный порошок. Конечно непривычные движения давались мне с трудом, и один раз я чуть не выронил жезл, но все-таки мне удалось его зарядить.

Когда я зажег фитиль Гамон хлопнул в ладоши.

— Прекрасно! Теперь выпусти молнию в пол. Только осторожно не попади ни в кого из нас.

Я был слишком взволнован, чтобы уловить издевательские нотки в его в голосе.

Направив руку с жезлом вниз, я зажмурился и нажал на рычаг. С сухим щелчком фитиль стукнулся по выступающей железке, но ничего не произошло. Я открыл глаза и с удивлением уставился на оружие.

— Думаю теперь все понятно, — сказал Гамон, — скорее всего перед нами слуга, который видел, как господин заряжает жезл, но так и не понял, как это оружие устроено.

Меня словно обухом ударили по голове. В оцепенении я смотрел на бесполезный артефакт и не знал, что сказать. Выходит, не все так просто, как я себе представлял, и древняя магия не дается первому встречному. Может быть я нарушил последовательность действий или не сказал необходимое заклинание, которое вредный Химон перед боем проговорил про себя.

— И все-таки вопрос серьезный, — судья нахмурился и обвел присутствующих задумчивым взглядом, — я еще не готов принять решение. Вы все стали невольными свидетелями этих странных событий, поэтому я спрашиваю вас требуются ли еще какие-нибудь доказательства?

Неожиданно вперед выступил седой воин.

— Юноша рассказал нам много интересного об обороне Пауса. Не похоже, чтобы он все это придумал, — задумчиво произнес он, — не всегда родственник успевает подготовить приемника, тем более, если идет война. Владение магическим жезлом не главное для настоящего мужчины. Все вы знаете, что некоторые наши друзья считают недостойным использование магии и больше полагаются на силу руки и остроту клинка. Возможно юноша сможет убедить нас в своем высоком происхождении, если Марон согласится сразится с ним на мечах.

Многие дворяне одобрительно закивали головами.

— Пусть будет так, — сказал Гамон и посмотрел на молодого воина, — но это не поединок, а испытание. Твой противник не должен умереть.

— Хорошо, — сказал мальчишка, — я готов.

Только сейчас до меня наконец дошло кто этот заносчивый молодой дворянин. Неужели мне предстояло сразиться с племянником Тагона? Великие боги, за что вы так сурово наказываете меня?

Махать дворянским мечом было неудобно. У сабли рукоятка короткая, ухватился и дерись, а у оружия Тагона она была длинная. Не знаю зачем ее такой сделали. Вот если бы меч был большой и тяжелый тогда понятно можно было бы ухватиться за рукоять двумя руками, но по длине он оказался даже немного короче сабли.

Предстоящего боя я не боялся. Во-первых, Гамон приказал меня не убивать, а во-вторых я уже побывал в настоящем сражении и знал на что способен. Конечно дворяне знают всякие хитрые приемы, но, если я дам Тагонову племянничку по макушке мало ему не покажется. Конечно я не хотел убивать или ранить молодого воина, но куда мне было деваться? Не я затеял этот бессмысленный поединок.

В свое время Химон и Тагон при мне принимали боевую стойку. Скопировать ее не составило никакого труда, поэтому я просто встал так же. Было непривычно и тяжело.

Наверно я выглядел смешно и нелепо, потому что за моей спиной раздалось несколько ехидных замечаний и смешков. Марон встал напротив меня, обнажил меч и приготовился к бою. Если я держал оружие высоко над головой, то мой противник опустил его к земле. Я помнил, как страшно кричал Химон нападая на врагов в узком монастырском коридоре. Наверно он хотел напугать кочевников и сбить их с толка. Может быть и мне надо было сделать так же, но было стыдно орать в этом шатре, среди разодетой знати, поэтому я просто бросился вперед и ударил. В тот момент, когда удар казалось достиг своей цели Марон неожиданно исчез. Не встретив сопротивления меч рассек воздух, а сам я не удержался на месте, сунулся вперед, попытался остановиться, но получил звонкий щелчок по затылку и растянулся на земляном полу. При падении меч выскользнул из руки и покатился к ногам восхищенных зрителей. Униженный и оглушенный я даже не пытался встать. Пусть добивают. Сначала мне показалось, что я оглох от удара, потому что не сразу начал различать голоса, искаженные звуки долетали до меня словно сквозь туман.

— Я должен убить его, — говорил Марон, — самозванец оскорбил мою семью.

— Он тебе не ровня, — отвечал Гамон, — значит не стоит марать руки. Мы не станем никому ничего говорить и честь твоей семьи не пострадает. Сделаем вид, что мальчишка действительно дворянского рода. Пусть его вызовет на поединок кто-нибудь другой. Говорят, по дороге в лагерь он повздорил с одним из разведчиков. Думаю, этот воин не откажется проучить наглеца.

— Тогда оружие и доспехи моего дяди окажутся в чужих руках. Победитель заберет их себе.

Я не сразу понял, о чем они говорят, а когда сообразил очень удивился. Выходит, вельможи решали мою судьбу совершенно не смущаясь того, что я находился рядом. Хотя, чему удивляться. Кто я для них? Оборванец хитростью решивший занять чужое место, презренная букашка вроде клопа.

— Не стоит об этом беспокоиться, — отвечал судья, — я выкуплю оружие Тагона и передам тебе.

— Вставай щенок, — проворчал кто-то над ухом и чьи-то сильные руки подняли меня на ноги, — у тебя впереди будет еще один поединок. Похоже сегодня великие боги решили развлечься.

Признаться, я подумал, что поединок случится прямо здесь, но оказалось, что у богачей даже убийство мальчишки могло состояться только в определенном месте и согласно древнему ритуалу. Все, кто находился в шатре и стали свидетелями моего позора отправились в лес. Поляна для поединков выбиралась знающими людьми из свиты Гамона, а наблюдать за боем могли только секунданты с обеих сторон. Смертельный бой чужих глаз не любит. Все понимали, что некоторые участники поединка перед лицом неминуемой гибели могли позабыть о дворянской чести, поэтому представители знатных семей старались избежать нежелательной огласки и позора, если вдруг что-нибудь пойдет не так. Секунданты заранее обещали не разглашать подробности. В этот раз зрителей собралось немало, потому что наше появление в шатре прервало военное совещание, и все ближайшие соратники Гамона оказались втянуты в эту историю. Они торжественно поклялись молчать о том, что я претендовал на роль родственника Тагона, чтобы не бросать тень на семью погибшего воина. Так что не считая меня и второго участника дуэли — разведчика с песьим лицом на поляне присутствовали девять человек. Чтобы не вызвать подозрений в лагере мне до поры оставили оружие, которое потом отобрали. Меч обещали вернуть уже перед самым боем.

По правилам дуэли соперники должны были сражаться в одних набедренных повязках. Раздевался я медленно, но не потому что хотел прожить несколько лишних мгновений. Как ни крути, а на то, чтобы закончить отходную молитву требовалось время. Конечно я пел священные стихи про себя. Разговор с богами дело личное и незачем окружающим слышать сокровенные слова. С неминуемой смертью я смирился. Жизнь беглого послушника оказалась короткой и непримечательной. Я благодарил богов за то, что показали мне жизнь мирян и позволили узнать таких людей, как Холин, Горун и Тагон. Что ни говори, но за последние несколько дней я повидал столько, сколько не мог бы увидеть в монастыре за целый год. Конечно я ужасно трусил. Кому же охота помирать в 15 лет? Я боялся боли и страшился увидеть перед смертью на своем теле кровавые раны, поэтому ноги мои предательски задрожали, когда я остался стоять перед своим противником в чем мать родила. А он на последок решил поиграть со мной. Разведчик вышагивал словно петух, высоко поднимая ноги и презрительно ухмылялся. Наверно он не осыпал меня оскорблениями только потому, что не хотел нарушить ритуал. По сравнению с ним я казался жалким цыпленком. Воин несмотря на небольшой рост оказался словно вылеплен из алебастра. Под молочно — белой кожей перекатывались упругие мышцы. Разведчик то приближался ко мне, то отступал в ожидании команды начать поединок. Его лицо заострилось и стало еще больше похоже на собачью морду.

— Что это у тебя за украшение, — неожиданно спросил он, — поди тоже украл у своего господина вместе с оружием и одеждой?

Похоже он заметил на моей груди амулет.

— Красивая вещица и дорогая, — сказал он с улыбкой, — скоро она достанется мне.

Наверно этими словами он хотел окончательно сломить мой дух, но цели своей не достиг. От ужаса я и так уже был на полдороге к сверкающим вершинам, поэтому пропустил его издевательства мимо ушей. Но похоже амулет заинтересовал не только его. Услышав слова разведчика пожилой воин, который в свое время предложил испытать меня в поединке подошел поближе и принялся разглядывать украшение.

— Приступим, — сказал Гамон, — дайте им мечи.

Секунданты протянули оружие. Принимая из рук Марона меч, я бросил на юношу умоляющий взгляд, но не прочел в его глазах ни тени сочувствия, одну только безграничную ненависть. Ладонь моя вспотела, и тяжелая рукоятка едва не выскользнула из пальцев.

— Приготовьтесь.

Бессмысленно было защищаться. Мой противник изготовился к атаке, а я даже не стал поднимать меч.

— Вперед, — сказал Гамон.

Разведчик налетел на меня словно ураган, но в последний момент непонятно откуда прямо передо мной возник пожилой воин. Одним ловким движением он перехватил устремившееся ко мне лезвие и отвел его в сторону. Я услышал, как собравшиеся на поляне охнули, как вскрикнул от удивления и обиды воин с песьим лицом, как он отступил назад, готовясь ко второму удару уже направленному на нового соперника, но в следующее мгновение старик сделал выпад, и мой противник застыл, выпучив налитые кровью глаза. Лезвие пробило ему горло. Долю секунды тело еще стояло прямо пока победитель не выдернул меч. Кровь брызнула мне в лицо и на грудь, так близко я находился к убийце и жертве. Ноги разведчика подкосились, и он безвольно рухнул на землю словно тряпичная кукла.

Пожилой воин действовал так стремительно, что никто из собравшихся на поляне не успел ему помешать. А убийца и не думал останавливаться. Он сделал несколько быстрых шагов и вонзил меч в грудь второго разведчика. Без единого звука мертвый воин повалился на землю. Большинство дворян в ужасе отшатнулись от старика, а несколько человек схватились за мечи и вышли вперед, заслонив собой Гамона, и только судья сохранил видимое спокойствие и даже не притронулся к оружию.

— Ты всех нас убьешь, Ругон? — спросил он.

Старый воин стряхнул с меча кровь и убрал его в ножны.

— Прости меня, Гамон. Я был вынужден убить этих людей, чтобы сохранить тайну, которая только что открылась мне. Уверен, что всем остальным я могу доверять.

— И мне?

— Тебе в первую очередь.

Судья кивнул, давая понять, что благодарен за оказанное доверие и спросил,

— Я рад, что ты не считаешь меня своим врагом. И все-таки ответь мне зачем ты убил этих людей и почему не дал свершиться правосудию?

— Ты ошибся, Гамон, — сказал старый воин, — мы все ошиблись. Мальчишка не врал.

Тагон действительно сделал его своим наследником, но вовсе не потому что нашел сына и достойного приемника. Думаю, что раньше он его даже не знал.

— Что ты такое говоришь, — воскликнул молодой дворянин, — ты сошел с ума!?

Он хотел еще что-то сказать, но судья предостерегающе поднял руку.

— Продолжай.

Ругон улыбнулся.

— В Паусе Тагон встретил юношу на шее которого был странный амулет. Кстати он до сих пор на нем, — старик указал на меня пальцем, — и наш друг понял, что самое меньшее, что он может сделать для мальчишки — это отдать ему свое имущество, земли и жизнь.

— Но почему? — недоуменно спросил Марон, переводя удивленный взгляд с одного воина на другого.

— А как по-вашему должен был поступить дворянин, встретив последнего из рода трех вершин? — спросил Ругон.

— На самом деле, — рассказывал старик, — выше всех в погоне за раненым козлом на священную гору поднялся не один охотник, как говорится в Летописях Начала, а двое. Они оба первыми предстали перед богами и узрели истину, так что вернувшись обратно к людям каждый из них мог бы назвать себя королем. Но они сумели договориться. Один из охотников не желал власти. Он добровольно отказался от нее и первым поддержал будущего правителя. Долгие годы обе семьи жили в мире, но потомки первого короля никогда не забывали о том, что есть на свете род, который может претендовать на трон. Проходили века и однажды один из королей вознамерился навсегда уничтожить соперника и всю его семью. Была кровавая бойня, многие погибли: мужчины, женщины, дети. Но род трех вершин выжил и затерялся среди простых людей. С тех пор слуги короля рыщут по свету, чтобы разыскать таких, как ты и всех убить.

Мы расположились у костра подальше от основного лагеря в лесу, а слуги Ругона сторожили нас притаившись в зарослях. По словам старика, я был важнее всех сокровищ долины, не считая конечно самого короля. Мне вернули все: оружие, одежду, доспехи и сумку. Принимая обратно вещи, я почувствовал, что мой кошелек заметно потяжелел.

— Говорят ты последний из рода, поэтому наша задача защитить тебя от шпионов и присмотреть за тем, чтобы ты оставил после себя потомство, — продолжал пожилой воин.

— Но защищая меня вы нарушаете королевскую клятву. Разве боги не накажут вас за это? — спросил я.

— Каждый из нас верен королю и без сомнений отдаст за него жизнь, — ответил старик и помешал палкой угли затухающего костра.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — сказал я и принялся в очередной раз разглядывать таинственный амулет, который спас мне жизнь. Конечно я понимал, что своим спасением я обязан богам, а не красивой побрякушке, но, если бы ни этот странный кусочек кости лежать бы мне сейчас в кучах мусора на краю лагеря.

— В мире должно быть равновесие, — объяснил Ругон, — поэтому на твоем амулете изображены луна и солнце, свет и тьма. Как бы не был велик король, но он всегда должен помнить о том, что в мире есть человек, который в любой момент может принять у него из рук бремя власти. Это знание не позволит ему сбиться с пути, не даст забыть заветы богов. Поэтому сохраняя тебе жизнь, мы действует во благо короля. Даже если в данный момент он этого не осознает.

— Но ведь король может делать все, что хочет, — недоумевал я, — кто возьмет на себя смелость оценивать его поступки? Кто посмеет перечить ему?

— Давая клятву королю мы даем клятву стране и народу ее населяющему. Родина превыше всего. Если король станет угрозой для своих подданных уверяю тебя такие люди найдутся.

На поляне стало темно, костер прогорел и тлеющие угли подернулись пеплом.

Трудно было простому мальчишке понять и принять все это. Древние предания, узы крови и тайные обеты всегда казались мне чем-то далеким и нереальным. Просто красивые слова и рисунки в летописях дворянских родов. Но амулет, который я держал в руках был настоящий и воины, которые на поляне для поединка дали клятву защищать меня были из плоти и крови. Что ждало их за нарушение тайного королевского приказа: «сообщать обо всех представителях рода трех вершин»? Наверно ничего кроме пыток и мучительной смерти. Чтобы сказали все эти храбрые воины, если бы узнали, что во мне течет простая крестьянская кровь — картофельная водица? Как бы поступили? От одной этой мысли меня бросило в дрожь.

— Иди-ка ты спать, — сказал Ругон, — у тебя выдался трудный день.

Я не заставил просить себя дважды, улегся у костра и завернулся в плащ Тагона.

Великие боги рисуют наши пути, и никто из смертных не знает насколько высоко закинет его судьба. Благодаря случайной находке безродный оборванец почти сравнялся с королем, зато теперь по моим следам пустились все ищейки королевства. И если они меня найдут, если хотя бы один из тех, кто оказался сегодня на поляне проболтается ни что на свете не спасет меня от смерти.

Утром в шатре Гамона состоялся военный совет. Дворяне были рады, что смогли разыскать носителя священной крови, но теперь им нужно было решить, что со мной делать дальше.

— Он занял место Тагона, — сердился судья, — значит теперь он воин и слуга короля. Он пойдет в битву вместе с нами и докажет свое высокое происхождение.

— Но мальчишка ничего не умеет, — возражал Ругон, — его убьют в первой же стычке!

— Значит такова воля богов!

— Но можем ли мы рисковать его драгоценной жизнью, — продолжал спорить старик, — что мы будем делать, если потеряем Тибона в бою?

— Но и держать его в обозе со шлюхами и маркитантами я не могу! Со вчерашнего дня он дворянин! — упорствовал Гамон.

Ругон ничего не ответил, только сокрушенно покачал головой.

— Давайте скажем, что он был ранен во время поединка и теперь не может сражаться, — предложил Марон, после все случившегося молодой воин перестал смотреть на меня зверем и наоборот всячески старался выказать свое расположение.

— Не получится, — сказал командир разведчиков, из всего отряда, встреченного мной в лесу Ругон пощадил только его, — а поединке никто не знает. Я сказал, что мои люди попали в засаду степняков и погибли. Тела мы спрятали.

Гамон в сердцах грохнул о походный столик серебряным кубком, красное, как кровь вино пролилось на земляной пол.

— И так плохо, и так нехорошо!

Неожиданно заговорил высокий статный воин, который за все время нашего знакомства не проронил ни слова.

— Боги помогли нам найти этого человека и не дали ему погибнуть, — сказал он, — значит они и дальше собираются оберегать его. Не можем ли мы своим малодушием к худшему изменить его судьбу?

— Что ты хочешь этим сказать, Булин? — спросил Гамон.

— Юноша остался жив во время осады Пауса, единственный из всего отряда уцелел, защищая мост, бродя неизведанными тропами наткнулся на наших разведчиков.

Сам того не ведая, он выбирает правильное направление и обходит возможные ловушки.

Раньше ему везло. Пусть и сейчас он сам решит, как поступить.

Все воины не сговариваясь посмотрели на меня. Что мне было делать? Сердце мое разрывалось от ужаса. Конечно я бы остался в лагере и с радостью забился в самый темный угол только бы не видеть степняков, но где-то в глубине души я понимал, что от правильного решения будет зависеть моя дальнейшая судьба. Если эти люди считают меня особенным значит я не должен разрушить их веру в свою исключительность. Если хотя бы у одного из них возникнет сомнение в моем предназначении он отдаст меня на растерзание королевским ищейкам.

— Пусть я плохо сражаюсь, — сказал я, — и не умею пользоваться жезлом, но мне уже приходилось убивать степняков. Я не стану прятаться и пойду в бой вместе с вами.

Услышав мои слова Ругон возмущенно крякнул, Гамон улыбнулся и кивнул в знак одобрения, а Марон воскликнул, — молодец! Я знал, что ты не струсишь!

Еще вчера он с удовольствие отрезал бы мне башку, а сегодня радовался, как ребенок, узнав о моем решении. Похоже я нашел правильные слова, и дворяне признали за мной право распоряжаться собственной судьбой. По крайней мере теперь никто из них не сможет обвинить меня в трусости. Многие подошли ко мне, чтобы сказать слова одобрения и поддержки, и только Булин остался стоять в глубине шатра. Его лицо оставалось в тени, но я чувствовал, что он внимательно наблюдает за мной.