Пластиковый океан

(6) Погоня

Ральф вернулся к себе, все еще чувствуя вину за Машу. Перед ним два выхода: первый – напиться и забыть, второй – уехать и вообще выкинуть все из головы.

Он взял с журнального столика оставшиеся полбутылки виски, а на улице взорвался фейерверк, и в янтарной жидкости отразились яркие сполохи. Он встряхнул бутылку, посмотрел на маленькие волны внутри, а потом с грохотом поставил бутылку на стол.

– Энди, – окликнул Ральф своего помощника.

– Ральф, ты по вечерам заводишь новых друзей, а я смотрю сериалы. Разве мы не договорились не беспокоить друг друга?

– И какой же сериал так тебя увлек?

– До финала «Троп мертвых» осталось всего девять серий.

– Завтра в записи посмотришь, мне пора валить отсюда, и тебе надо все тут подчистить, – сказал Ральф.

– Вообще-то твой отъезд намечен на послезавтра.

– Личность раскрыта, – Ральф начал собирать вещи.

– Ну как так… – проворчал Энди, – Личность Трента Джонсона мне дорого обошлась.

Ральф напрасно пожал плечами, ведь Энди этого не видел:

– Ну что поделать. Кое-кого успел обидеть.

– Ты кого-то испугался?! – с любопытством спросил Энди.

– Конечно нет, но… Нельзя было слишком переусердствовать, а то навредил бы другому человеку.

– Небось девке какой-нибудь, – хмыкнул Энди.

– Заткнись!

– В этом нет ничего стыдного, по крайней мере, это показывает, что в крови Ральфа Гейбла все еще есть немного человечности.

– Да ты задолбал! – взревел Ральф. – Все, пока! Остальное на твоей совести.

– Понятно, капитан.

В это время на пляже снова стали запускать фейерверки, в воздух взмывали красные и зеленые языки пламени, окрашивая скромный гостиничный номер в яркие цвета, отчего он казался еще более пустым.

Тени на стене мерцали, то исчезая, то появляясь, удлинялись и укорачивались. Но когда фейерверк стих, Ральф остался в номере один.

Издалека долетали чьи-то крики, здесь и ночью не было ни минуты покоя.

Он собрал вещи и вышел.

Арендованный «лендровер» выехал на шоссе H1, оставив шум и суету пляжа позади.

Ральфу нравилась личность Трента Джонсона, второго сына владельца фабрики автозапчастей в Детройте, сварливого, невежественного любителя выпивки. Правда, у Ральфа не было богатого отца, а в остальном Трент на него походил.

Уехав с острова, он снова стал Ральфом Гейблом, бывшим «морским котиком».

Он доехал до аэропорта, сыграло еще одно преимущество быть Трентом Джонсоном – он мог позволить себе арендовать самолет.

Через тридцать минут после того, как Ральф покинул отель, дверь номера распахнулась от пинка и на пороге появился крепкий мужчина. Это был капитан службы безопасности отеля Фернандо. Он весь день искал своего обидчика, просматривая записи с камер на острове, и когда наконец нашел, враг уже сбежал.

– Ищите! Выясните, куда он делся! – хрипло взревел Фернандо. Горло жгло огнем, но куда сильнее было обожжено чувство собственного достоинства.

Он что-то еще хрюкнул, а потом влетел в комнату и грубо обшарил ящики. Это скорее было похоже не на поиск улик, а на выплеск гнева из-за неудачи. Если и оставались какие-то зацепки, то теперь скорее всего они смешались с осколками стекла и деревянными щепками, которыми был усыпан пол.

Ральф загнал машину на стоянку аэропорта, откуда на следующий день ее заберут сотрудники компании по прокату автомобилей. Однако дежурные в аэропорту отнеслись к его появлению без особого энтузиазма, они с суровым лицом размахивали руками и снова и снова повторяли правила безопасности полетов, мол, на дворе глухая ночь, взлетать нельзя.

Когда это озвучили в четвертый раз, Ральф достал из кошелька двести долларов и сунул в руку дежурного сотрудника. Тот, не сводя глаз с денег, продолжил, как попугай, твердить правила безопасности. Ральфу ничего не оставалось, как удвоить вознаграждение, и тогда дежурный кивнул.

Арендованная «Цессна 172R» стояла рядом с взлетно-посадочной полосой, на ней бортпроводник зажег огни, и мирно спавший аэропорт в мгновение ока залило светом. Ральф подкатился к ее началу, границы которой обозначили два ряда молочно-белых огоньков, тускневших вдали, почти сливаясь со звездами.

– Взлет разрешен, – раздался по рации ленивый голос беспринципного дежурного, и самолет начал выруливать на полосу.

Через боковой иллюминатор Ральф увидел луч света, скользящий в сторону аэропорта – должно быть, подъезжала еще одна машина. Похоже, нерасторопный диспетчер сейчас получит очередную прибавку к зарплате.

Гейбл сосредоточился на том, что видел перед собой, самолет набирал скорость, огни превратились в непрерывную полосу света, и в поле зрения появился ряд горизонтальных красных вспышек, обозначавших конец взлетно-посадочной полосы.

Внезапно в наушниках раздался какой-то хруст, еле слышный на фоне рева двигателя. Ральф рефлекторно наклонил голову, а потом почувствовал какой-то сквозняк.

Он посмотрел и увидел маленькую дырочку в иллюминаторе с левой стороны, через которую в кабину со свистом дул соленый ночной гавайский ветер.

А потом Ральф увидел искры, отскочившие от крыла.

Пуля!

Он повернул голову и через широкое заднее окно увидел черный «Кадиллак-Эскалейд», преследовавший самолет со свирепостью и скоростью гепарда. Вокруг него полыхало пламя, которое выплевывал автомат, рев двигателя заглушал звук очереди, но не мог перебороть мощь пуль.

– Твою ж мать! – выругался Ральф. Еще одна пуля попала в кабину, оставив пару сквозных отверстий в заднем и левом иллюминаторах. Ральф вжал шею в плечи, съежился и выжал газ до максимума.

Двигатели взревели, самолет затрясло, но он набирал скорость не так быстро, как «кадиллак», спроектированный для земли.

Машина подбиралась все ближе и ближе, и пули застучали по фюзеляжу, как сильный град в грозу. Ральф высунул голову. Теперь была хорошо видна красная предупреждающая линия в конце взлетно-посадочной полосы.

Скорость самолета достигла семидесяти девяти узлов, Ральф дернул рычаг на себя, и нос слегка приподнялся, но из-за того, что крыло пробило пулями в нескольких местах, ему не хватило подъемной силы оторваться от земли, нужно было еще ускориться.

«Кадиллак» нагонял самолет. Ральф, рискуя попасть под удар, выглянул наружу. Преследователи двигались левее борта.

Фернандо перегнулся с переднего пассажирского сиденья с пистолетом-пулеметом MP7 в руке и взял Ральфа на мушку. Остальные перестали стрелять по его приказу, поскольку начальник был полон решимости собственноручно добить врага.

Лунный свет посеребрил контуры пистолета, на губах противника играла улыбка – такое выражение лица было хорошо знакомо Ральфу.

Если Фернандо нажмет на курок, с такого расстояния он прострелит корпус насквозь.

Однако автомобиль внезапно остановился, раздался визг шин, а Фернандо пришлось уцепиться за кузов, чтобы его не выбросило.

После того как машина остановилась, он забрался обратно в кабину, схватил водителя за грудки и приставил пистолет к его носу:

– Что, черт возьми, ты творишь?!

– Босс, вы гляньте, что там! – водитель поднял руки, демонстрируя свою невиновность, и изо всех сил старался высунуть голову из окна.

Передняя часть «кадиллака» пересекла предупредительную линию, образованную красными огнями. Несколько фонарей широкие шины стерли в порошок. В свете фар было видно конец полосы, тот скорее напоминал пляж, усеянный камнями всех размеров и форм. На столь пересеченной местности даже такой внедорожник, как у них, на высокой скорости имеет все шансы перевернуться.

Фернандо выругался, резко оттолкнул водителя и вылез из машины. Самолет уже улетел далеко, его красные и синие огни превратились в размытые точки и напоминали обыкновенные звезды на небе.

Оставив преследователей и аэродром позади, «Цессна» кружила в воздухе. Взлетно-посадочная полоса, аэродром и мемориал памяти авианосца «Миссури» казались теперь просто условными обозначениями, словно на спутниковых снимках.

Ральф помахал рукой земле, представил, как ругается мексиканец, и с удовлетворением полетел на восток.

Пули оставили немало пробоин в фюзеляже, дул ночной ветер, и Ральфа охватила дрожь. Три отверстия на стекле кабины медленно обрастали паутиной трещин.

Это, вероятно, будет стоить больших денег – ну и ладно, пусть Энди займется компенсацией. Их организация, занимавшаяся спасением дельфинов, получала деньги от благотворителей, помешанных на защите животных. Хотя средств хватало, Энди всегда очень вдумчиво относился к деньгам. Ральф представил, как вытянется физиономия товарища, когда тот увидит счет, и подумал, что вся эта заваруха того стоила.

Он включил интерком, намереваясь рассказать Энди о том, что произошло, – разумеется, опустив некоторые делали. Прежде чем Ральф возьмет курс на Детройт, Энди оценит степень повреждения самолета, а затем определит предельно допустимую дальность. В любом случае, пусть и не мечтает о спокойном сне.

– Энди, я собираюсь лететь обратно, но тут кое-что случилось, короче, ситуация не очень хорошая… – Ральф сделал вид, что встревожен.

Он подождал некоторое время, однако не получил ответа. Потом повторил свое сообщение, но радио упорно молчало, немое, как океанские глубины. Он несколько раз переключил каналы, но даже помех не слышал. Снял наушники, чтобы убедиться, что в переговорное устройство не попала шальная пуля.

Вскоре Ральф обнаружил, что не только радио, но и GPS, и спутниковая навигация не работают. А вот это уже нехорошо. Молясь про себя, он осмотрел кабину. Так, вышел из строя автопилот, закрылки открываются и закрываются с небольшой задержкой, остальное вроде в норме.

Топливный бак полон, спасибо бригаде аэропорта, которая на совесть выполнила свою работу. Ральф сжал рычаг управления и, руководствуясь своими знаниями о звездных картах, направил самолет на восток. Длинная извилистая береговая линия Америки как раз на востоке, скрытая во мраке, да и солнце вот-вот появится и уже не исчезнет, оптимистично подумал Ральф.

После двухчасового полета холод уже не мог остановить навалившуюся на Ральфа сонливость, он почувствовал, что годы неумолимы и он дико устал от всей этой ночной беготни. Ральф принялся мурлыкать себе под нос мотив – без текста, только одну мелодию – откуда-то из недр памяти. Когда-то он играл с группой, и вроде тогда они все сохли по девушке по имени Маша и даже написали о ней песню…

Он снова подумал о той, другой Маше, о ее подтянутом теле, бойком характере, вечно улыбающихся глазах, золотистых волосах…

Золотистых…

Перед глазами Ральфа появился свет, он открыл глаза и увидел, что оттуда, где смыкаются море и небо, выскочило солнце. Наступило раннее утро.

Он пролетел четыре часа в полусне. Хорошая новость заключалась в том, что самолет не разбился в Тихом океане, плохая – Ральф был полностью дезориентирован.

Еще хуже то, что указатель уровня топлива достиг критической отметки.

Утреннее солнце светило в кабину, разгоняя ночной холод и ослепляя пилота.

Когда на горизонте показался грубый контур, какая-то невнятная белая линия, Ральф решил, что это просто волна. Самолет пролетел еще немного, прежде чем Ральф понял, что по правую руку и правда есть суша.

Некоторое время он щурился, хотел убедиться, что это не иллюзия, вызванная усталостью и солнечным светом.

Это остров.

Ральф изменил курс и полетел прямо к нему. Солнце сместилось в сторону, теперь оно не так обжигало глаза, и он мог рассмотреть все получше.

Это не остров, это… айсберг?

Чем ближе он подлетал, тем лучше видел, что большая часть айсберга находится над уровнем моря, он сине-белый и крупнее обычного острова. Действительно ли это огромный айсберг? Южный полюс далеко от Гавайев, неужели эта глыба настолько отклонилась от курса?

Ральф огляделся. Кроме солнца у него не было никаких ориентиров.

«Цессна» пролетела над островом. Ральф даже представить себе не мог, насколько тот велик. Под крылом простиралась бескрайняя бело-синяя земля, никакой не «остров», а настоящий континент.

Ральф летел вдоль береговой линии Белого континента. Четкая, сине-белая, она тянулась, насколько хватало глаз. Двигатель дважды кашлянул, и система запищала: топливо почти закончилось.

Ральф снизил высоту, пытаясь найти подходящее место для посадки. Он рассмотрел землю внизу, неровную, разноцветную, вообще не годную для приземления. Это не монолит, а мозаика из огромного количества мелких пластиковых отходов. Их сбрасывали в воду с кораблей, и мусорная куча дрейфовала посреди Тихого океана – по оценке Ральфа, ее размер составлял не менее пятисот километров в диаметре.

Он снова поднял самолет, глядя вниз на гору отходов в печали и отчаянии. Тихоокеанское мусорное пятно. Ральф вспомнил, как Энди упоминал о нем. Восьмой рукотворный континент. Тихоокеанские течения собирают неразлагаемые отходы и накапливают их здесь. Альтернативный «памятник» эволюции человека. Здесь можно отыскать следы всех остальных полимеров, начиная с целлулоида, первого пластика, использованного человеком, до новейшей биосинтетики.

Здесь не было никаких признаков жизни, и у Ральфа внезапно пересохло во рту от этой белизны. Потому что, хоть это и был океан, цвет напомнил Ральфу высохшие скелеты верблюдов, которые он видел много лет назад в пустыне.

Сбиться с курса – сущая ерунда, пока он может найти любой клочок земли, любой островок. Он везде бы выкрутился благодаря навыкам выживания, но только не здесь. Что делать на белом континенте, Ральф не имел ни малейшего представления. Ему стало плохо, хотелось одного – поскорее убраться отсюда.

Он завис над белизной, пытаясь найти глазами настоящий остров, чтобы выбраться из этой мертвой зоны. Но топлива почти не осталось, и когда он попытался повернуть на север, четырехцилиндровый двигатель, сердце самолета, последний раз чихнул и заглох.

Тут в дело вступило земное притяжение, и «Цессна» заскользила вниз, а Ральф только и мог, что удерживать ее в воздухе, вцепившись мертвой хваткой в штурвал, чтобы не рухнуть прямо на гигантскую кучу мусора внизу. Но ему удастся отсрочить подобный исход максимум на три-пять минут.

В панике Ральф заметил открытую площадку. Отчаяние охватило его, времени на колебания не осталось, и он направил самолет в ту сторону.

С воздуха та выглядела как трапеция правильной формы с центральной осью длиной три-четыре километра и очень ровной поверхностью. Если выбрать правильное направление, то она может послужить отличной посадочной полосой. Неужели кто-то мог построить аэропорт на этом мусорном континенте?

Ральф пригляделся: там, внизу, не было ни лишних зданий, ни ангаров, ни башен, просто открытая местность. Похоже, это не аэропорт, так что… У него не было времени на размышления, поскольку самолет снижался все быстрее и быстрее, и Ральф уже не мог контролировать процесс, оставалось лишь нацелиться по диагонали на пустошь и попытаться не плюхнуться на брюхо.

Пространства достаточно, чтобы «Цессна» смогла вырулить и снизить скорость.

По мере потери высоты Ральф крепче сжимал штурвал и смотрел, как земля приближается. Белая поверхность отражала золотой утренний свет, оказалось, она не совсем плоская, а покрыта бесконечно повторяющимися узорами, как джемпер, который связала бабушка.

Однако было уже слишком поздно, самолет несся прямо к земле, и Ральфу оставалось лишь молча молиться, чтобы удар не оказался слишком сильным.

Он был опытным пилотом, но даже с учетом его навыков «Цессне» с трудом удавалось сохранять правильное положение, и первыми земли коснулись передние шасси.

При обычных обстоятельствах это было бы даже неплохо.

Но не сейчас.

Земля здесь имела другие характеристики, кроме странных волнистых участков: она была мягкой.

Передние шасси погрузились в нее сразу же после касания, но фюзеляж сохранил огромную инерцию. Самолет клюнул носом вперед, хвост задрался вверх, и машина перевернулась. Особого удара не последовало, мягкая поверхность подбросила самолет, и он проскользил по инерции.

Ральф после пары ударов потерял сознание, он был пристегнут ремнем безопасности, но конечности болтались в воздухе, как руки и ноги тряпичной куклы, когда самолет кувыркался и кренился, пока не израсходовал всю кинетическую энергию в этом бешеном вращении.

Очнулся Ральф ближе к вечеру, с трудом расстегнул ремень и тяжело упал на крышу кабины. Левая рука сильно болела, но, к счастью, не была сломана. Он выбрался из самолета и прислонился к фюзеляжу, чтобы устроиться поудобнее. В ящике для мусора нашлись кое-какие средства для оказания первой помощи и галеты. Ральф распылил немного анестетика на рану, и после заморозки рука уже не так сильно ныла. Затем съел дневной запас печенья и снова погрузился в сон.

Когда солнце садилось за горизонт, оставляя на небе лишь намек на закат, Ральф проснулся. Он восстановил силы и, несмотря на боль во всем теле, по крайней мере, был жив.

«Что ж, пора подумать, как добраться до дома», – сказал он себе, перекатившись и поднявшись на ноги.

При падении у самолета отломилось одно крыло, и теперь оно торчало в нескольких десятках метров от Ральфа. Фюзеляж остался цел благодаря мягкой земле.

Если эту субстанцию под ногами вообще можно было назвать землей.

Ральф собрал припасы, а затем сосредоточился на том, что же все-таки у него под ногами. Почва определенно была искусственной, и в свете заходящего солнца явственно проступала сложная и правильная текстура, фрактальный узор с удивительной математической красотой, сотканный из волокон толщиной в указательный палец, каждое из которых – Ральф перерезал одну из них – состояло из десятков более тонких нитей.

Большинство были полупрозрачными с примесью красного, зеленого или какого-то другого оттенка и оказались очень прочными, как будто выплавленными из пластикового мусора вокруг. В результате сложных процессов получился вот такой огромный ковер, плавающий в Тихом океане.

Ральф встал и всмотрелся вдаль: отсюда «остров» казался еще огромнее, чем с воздуха, удивительный ковер был виден, насколько хватало глаз.

Кто же создал это место?

Ральф размышлял, когда непонятное ощущение сороконожкой проползло по его затылку, отчего он почувствовал покалывание во всем теле, как будто кто-то наблюдал за ним.

Он дернулся, и тут сзади появились два силуэта. Эти существа стояли спиной к западу, скрытые в тени, но Ральф знал, что они пристально его рассматривают.

– Здравствуйте! – крикнул он, но ответа не последовало.

Он убрал нож и раскинул руки, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее.

Вокруг стояла тишина, не было слышно ни звука, пока Ральф двигался по странному плетеному ковру. Он сделал еще шаг к двум теням. Слышал собственное учащенное дыхание и отчетливо чувствовал, как сердце бешено колотится в груди.

Это было давно забытое чувство. Страх.

Лунный свет пробился сквозь прореху в облаках, осветив этот странный то ли остров, то ли континент, и Ральф рассмотрел стоявшие перед ним фигуры.

Мальчик с копьем и… белый медведь.