Планета свиней

7

Страна Москва. Кремль. Государевы покои. Сентябрьское утро.

По длинному коридору, устланному красной дорожкой, шёл в хрустящих хромовых сапогах светловолосый лейтенант. Фельдъегерь кремлёвского полка, одетый в блистательную форму, нёс в специальной сумке с кодовыми замочками два секретных пакета: срочное донесение из Страны Урал и секретный доклад шпиона из Страны Сибирь. Возле кабинета Владимира третьего посыльный остановился. Офицеры охраны встречали молодого лейтенанта не первый раз; отдав честь, они пропустили его к государю.

– Почта от генерала Шалевского и разведданные из Якутска! – доложил фельдъегерь.

Князь, облачённый в просторный халат, подол которого волочился по сверкающему паркету, распечатал пакет и поблагодарил служивого:

– Прекрасная работа, лейтенант! Спасибо. Можете идти.

Фельдъегерь развернулся и строевым шагом покинул комнаты князя.

Кабинет государя, был светел и переполнен энергией своего хозяина. Потому что князь много трудился, читая корреспонденцию, подписывая документы, принимая министров и их замов. Сегодня ждал победных реляций и одну немаловажную новость от сибирского резидента под псевдонимом «Сухой».

Владимир третий внимательно прочитал письмо от генерала Шалевского. В нём сообщалось, что войска Первого Уфимского фронта парадным маршем взяли столицу Урала город Челябинск, а на здании горсовета водружён тёмно-розовый флаг; что мэр Челябинска подписал капитуляцию и бежал, а жители встречают освободителей цветами и поцелуями.

Порядка семидесяти тысяч человек проживали на возвращённых Москве территориях. Страна Урал славилась наследием прошлого: инженерами, учителями и первоклассными рабочими. Отличные земли, великолепные люди – князь Владимир был очень доволен.

Он подошёл к коммуникатору и нажал кнопку. Говорил Владимир третий всегда с расстановкой, вдумчиво и чётко произнося каждый слог.

– Вызвать ко мне Флягина и Стрельцова.

В ответ послышался бравурный голос молоденькой связистки:

– Принято, государь!

Прошла минута, и юный голос связистки снова заговорил:

– Директор фармакологической фабрики, господин Флягин ждёт аудиенции. Полковник Стрельцов на подъезде к кремлю. Застрял в пробке. Будет нескоро.

Задумавшись, князь склонился над шахматной доской. Он любил игру королей; обожал настолько, что всё свободное время сражался с самим собою – но, даже играя, продолжал размышлять о делах государственных.

Правду сказать, Московский князь слегка изменил правила шахмат. Ну, например, он был уверен, что играет всегда только белыми. Если всё-таки в силу разных причин приходилось играть за чёрных, князь всё равно делал ход первым. А ещё фигуры в разыгранных им партиях, носились по доске не совсем так, как принято у всех остальных шахматистов. Когда нужно князю – слон ходил, как ладья, а конь превращался в слона. Самое интересное, что фигуры трансформировались не только на стороне, за которую играл Владимир третий, но и на второй стороне, за которую играл также он сам. Случалось даже пешки, не доходя до края доски, настолько зверели, что делая ход «е2-е4», умудрялись срубить пару фигур и преобразоваться в ферзя.

Владимир призадумался, перед тем как сделать новый ход. Он смотрел на чёрно-белого коня, которым собирался срубить сразу двух королей, прыгая через коронованные головы, словно в шашках. Чёрно-белый конь – это была специальная фигура, выскакивающая на доску, чтобы уровнять шансы, когда прижмёт. По мнению князя Московского: несколько нестандартных ходов – это прекрасное подспорье даже в реальной жизни, – чем он всегда и пользовался. Переиграть государя Москвы не мог ни один известный в мире властитель, а те, кто рисковал вступить с ним в опасное противостояние, сталкивался с образным чёрно-белым конём, который не щадил выскочек.

Владимир третий всё продумал. Всё шло по чёткому плану.

Князь Урала бежал как трус, значит, пришло время позаботиться о снабжении людей сывороткой. Вообще-то, это непростая задача захват целой страны с людьми, которых надо накормить, согреть, развеселить, иногда отмыть и обеспечить таблетками от «ярости». Без лекарств на новых территориях делать нечего. Население признавало лишь ту власть, которая снабжала сывороткой и пищей, причём бесплатно, сытно и вкусно. Искусственное мясо, выращенные свиньями овощи и жизненно необходимое средство от бешеного голода – вот он обязательный набор интервента. Но вся беда в том, что срок хранения таблеток весьма короток: всего пятнадцать суток. А чтобы увеличить производство лекарства, нужны ресурсы, то есть новые жертвы.

Сыворотка варилась исключительно из свиных или бараньих туш. Либо одни, либо другие служили в армии любой из держав. Другого варианта не было, потому что лекарство, созданное Варакиным, готовилось только из двух гибридных видов. Сначала Роберт сварил пилюли из свинины, а всего через месяц появились таблетки из баранины, для исповедующих иудаизм и ислам.

Пока доктор Варакин находился в камере сна, учёным так и не удалось создать принципиально новой вакцины. Почти целый век люди пользовались только гением Роберта. В ход шли кости, жилы, внутренности и волосы с разных частей тела. Чтобы получить сырьё, необходимо постоянно вести боевые действия. Свиньи и муфлоны должны гибнуть с той и другой стороны – ровно столько, чтобы прокормить собственное население – опять же, с одной и другой стороны. Таковы правила. Вот такая хитрая игра, ничем не отличающаяся от шахмат московского князя.

Выжившие после эпидемии разделились на деревни, районы, области и, княжества. Москва билась с Подмосковьем, Ярославль с Владимиром, Чечня с Ингушетией, а Камчатка сражалась с Чукоткой – и каждому городу пришлось создать целую армию муфлонов и кабанов.

Но инерцию большой страны остановить невероятно сложно. Москва выделялась среди прочих городов. После захвата близлежащих областей в ней насчитывалось до пяти миллионов солдат. Это была гигантская сила. Благо рожали свиноматки так же часто, как стрелял самый популярный в армии автомат ППШ – то самое оружие ближнего боя, с круглым магазином. Армия Москвы велика, оттого что людей в регионе больше трёхсот тысяч. Чтобы кормить народ, нужна бесконечная битва. Москва воевала со всеми известными странами, стремительно наращивая территории и увеличивая население.

Для свиноматок строились роддома. Лучшие врачи следили за здоровьем приплода. А поросята быстро взрослели и, нацепив рюкзачки, шагали в школу, чтобы получить будущую специальность. По окончании школы две трети хряков отправлялась на фронт, треть ковырялась на колхозных полях, иные, кто поумнее работали на фабриках или в частной охране. Кому повезло больше – вопрос спорный. Работа в обувном цехе скучна и однообразна, а служба в армии не означала быструю смерть. Арифметика здесь простая. Например, средняя смертность свинорылых сибиряков на всех фронтах: пятьдесят вепрей в сутки. Этих тушек достаточно, чтобы прокормить такую огромную страну, как Сибирь в количестве ста тысяч человек. Урал, это семьдесят тысяч душ, включая оренбургские деревни в степи, где выращивали экспериментальных гибридных козлов – всего пять десятков семей. Следовательно, чтобы обеспечить сывороткой население, перешедшее под власть Москвы, каждые сутки надо толкать на пулемёты полтора взвода солдат: всего сорок кабанов – мелочь какая-то. Но снова проблема: где найти те пулемёты, если армия врага взята в плен или попросту растворилась? Люди нашли ответ и на этот каверзный вопрос, потому что чёрно-белый конь всегда пасётся в рукаве умного правителя. Самый невинный вариант расстреливать пленных и пьяных мародёров, а для казней надо привлечь специальные полки.

В каждой армии существовали заградотряды. В Сибири эту услугу выполняли медвежьи полки и тигры-снайперы. Москва также пользовалась поддержкой беспринципных медведей, посылая им в помощь редчайший антропоморфный вид, гибридных волкодавов (штучный вариант из собак, крайне экзотический и безбашенный). Страшнее волкодавов были только человекоподобные панды. В Стране Китай именно они зверствовали на полях сражений, отстреливая кабанов сотнями. И не было мстительнее зверя, чем вечно голодные монстры в чёрно-белых шубах. Казалось, что панды и мистическая лошадь из карманной конюшни – это одно целое.

Медведей спаивали ещё крохами. Алкоголизм вживался с молодых когтей, и мишки вырастали в настоящих гуляк. Но косолапые точно знали, почему каждый вечер столы ломятся от бутылей с мутной жидкостью, а в мошне звенит мелочь. Четырёхсот килограммовых секачей гибридный медведь драл, как лис цыплёнка, потому что всегда хотелось есть, пить и получать приличное жалованье.

Бывали такие случаи, когда свиньи отказывались воевать, оттого что даже у тупости бывает прозрение. Командиры взводов, рот и полков – выходили на прямые переговоры с противником и договаривались о перемирии. Свиньи вылазили из окопов и, пересекая разделительные преграды из минных полей и колючей проволоки, шли брататься со вчерашним врагом. В таких случаях наступала роль медвежьих полков, тигров-убийц или волкодавов. Снайпер делал всего несколько выстрелов и уходил в тень. В замешательстве свиньи разбегались в разные стороны; а видя приближение медвежьих патрулей, боевой дух солдат снова зашкаливал. И тогда опять начался бой. Свиньи атаковали противника так яростно, что потери увеличивались в десятки раз. Излишки не пропадали. Павших бойцов скармливали медведям, а самые лучшие куски доставались тиграм и волкодавам. Это была ещё одна причина, почему заградотряды всегда рвались на передовую и с удовольствием выполняли приказ.

…Московский князь любил шахматы, но терпеть не мог медведей, а не чёсаных волкодавов – попросту ненавидел. Но война есть война, придётся терпеть все эти зверства и далее. Было дело, он хотел заменить волкодавов тиграми – по эстетическим причинам, из-за запаха, конечно. Предлагал сибирским гибридам огромное жалованье, бесплатное жильё и пенсионные льготы, но полосатые антропоморфы отказывались служить Московскому государю, обусловив отказ здешним климатом. Всего несколько семей перебралось из Сибири и те через месяц сбежали в неизвестном направлении.

Спрятав чёрно-белого коня в карман, Владимир третий вскрыл второе послание от сибирского резидента. Быстро скользнув по строкам, на минуту задумался. Затем взял со столика фотографию в рамке. Следующую минуту он рассматривал того, кто изображён на снимке. Человеком в рамке был сам Роберт Варакин.

– Гений. Он просто гений! – восторженно произнёс князь, снова склонившись над шахматной доской.

***

Витольда сопровождали три отборных вепря и два советника: Парамон Лизнёв и Федот Мокрицин.

– Какая крепкая дверь, – постучав костяшками пальцев по металлической обшивке лаборатории доктора Варакина, удивился Витольд.

– Это на века. Всё сделано для покоя нашего императора, – склонился в поклоне Парамон. – Проходите, великий князь, Роберт Варакин отужинали и находятся в прекрасном расположении духа. Ни так ли, Федот?

– Все пункты встречи выполнены, мой князь, – доложил Мокрицин. – Император Роберт и его друг Караваев польщены Вашей щедростью.

– Тогда, чего мы ждём? – учтиво улыбнулся князь. – Парамон, Федот, следуйте за мной. А вы мои верные дружинники подождите здесь.

Кабаны толкались у дверей, желая подсмотреть, что же там за император такой, а князь в сопровождении советников вошёл в лабораторию.

В просторном помещении ярко светили лампы. Роберт сидел за компьютером, раскладывая пасьянс «косынка». Яша развалился на диванчике. Парни переоделись в новенькие спортивные костюмы синего цвета, сшитые умелыми ручками мастериц на якутской фабрике «Мехшерстьпух». На Яше и Роберте штаны с двумя белыми полосками и олимпийки с броской надписью «Динамо».

– Представьте меня, – улыбался государь Страны Сибирь.

– Князь Витольд первый! – торжественно произнёс Парамон Лизнёв. – Властитель сибирских городов, дальних улусов и прочего, прочего, прочего…

Караваев лениво привстал с дивана. Варакин тоже приветствовал князя.

– Приятно познакомиться, – ответил Роберт завораживающей улыбкой. – Со мной вы заочно знакомы, а этот молодой человек, мой друг и выдающийся учёный, Яков Караваев.

Витольд принял вальяжную позу, сложив ручки, будто рассматривал экспонаты в музее. Советники тихонечко стояли позади государя, выглядывая из-за плеч.

– Ну, что же… вот мы и познакомились. Теперь можно поговорить о наших общих проблемах. Вы не против, господа?

– Конечно… безусловно… мы только за, – закивал Яша. – Ждём не дождёмся. Вот и император весь в нетерпении. Я правильно говорю, Ваше Величество?

– Всё верно, друг Алёшка… всё верно, – отреагировал Роберт.

Варакин взялся за бегунок молнии на олимпийке и поёрзал его вверх-вниз, то обнажая накаченную грудь, покрытую россыпью татуировок, то пряча её.

– Вы уж простите моего отца. Написал он разных законов, – взмахнул ладошкой князь совсем не по-мужски. Сказал он протяжно, с издёвкой. – Поймите… были сложные времена: одни бояре настаивали разбудить вас, другие вовсе желали, чтобы вы никогда не проснулись. И мой отец принял решение назначить вас неприкасаемой особой, жалуя титул императора. На бумаге всё выглядит громко – почётно. Император – звучит великолепно! И мне тоже нравится, и советники мои в восторге. Но слово «император», оно как выстрел из гаубицы, но лишь холостыми… потому что на деле титул лишь защитная грамота, как ярлык великого князя от посягательств на ваш гений.

– Я так и знал! Это игры политиков. Ну, всё как всегда! – всплеснул руками Яша и плюхнулся обратно на диван.

– Не огорчайтесь… извините, как ваше имя, Алёшка вроде? – расплылся в улыбке князь и хлопнул ресницами, до гендерной боли оскорбляя брутального мужчину Якова Караваева.

– Спасибо, что сохранили наши жизни князь, – галантно поблагодарил Роберт Варакин. – Спасибо, что не оставили шанса глупцам разобрать нашу усыпальницу по кирпичикам.

Роберт отвесил изящный реверанс, подсмотренный в старом фильме, который он видел ещё ребёнком.

– Весьма… весьма, – изобразив аплодисменты, удовлетворился учтивостью государь. – Но рассчитывать на мою снисходительность не приходится. И посему я хочу предупредить вас. Вам придётся хорошенько потрудиться, перед тем, как двери лаборатории откроются так широко, что вы сможете выйти отсюда. Да… и чуть не забыл… народу будет объявлено, что император Сибири проснулся, но, о горе… впал в кому, а врачи дворцового госпиталя вступили в схватку со смертью. Я сделаю именно такое заявление, записывайте Парамон: державная власть и весь сибирский народ будет биться с хворью императора до победного конца!

Роберт расстегнул до пояса олимпийку и присел к компьютеру, демонстрируя – то ли готовность к работе, то ли упадническое настроение интеллектуального невольника.

– Короче, мужики… будьте людьми! – князь опустил руки и встал, как нормальный человек. – Сделайте доброе дело, увеличьте срок хранения сыворотки. Продлите на месяц, а желательно на годы. А то, знаете, сковывают сроки, страдают люди. Но если вы Роберт создадите нечто изысканное, нечто гениальное, чтобы таблетки работали даже по истечении долгих лет, то я подарю вам княжество и целую армию секачей – отборных, кряжистых кабанов!

– А мне волость, а мне кабанов? Я тоже хочу править! – потребовал равноправия Караваев.

Витольд вполне благосклонно посмотрел на друга Варакина.

– Если выйдет прок с лекарством, то и вам Алёшка я дарую земли. Хотите получить Байкал или весь Красноярский край? Прелестные места доложу я вам. Зимы нынче тёплые настали: до Турецкой державы ещё не прогрелись, а вот со Страной Бавария или Саксония – вполне можно сравнить. Хотя в последние годы стало снова холодать. Уж не к концу ли Света все эти перепады…

***

Роберт щёлкал мышкой, складывая в стопки тузов, королей и шестёрок. За время его сна из жизни ушли все, кого он знал – все, кроме верного друга Яши. Люди лежат в могилах, а старому компьютеру всё нипочём. Удивительно…

Якова будоражили совсем другие вопросы. Встреча с князем Витольдом разочаровала его, хоть плачь. Вместо создания великой цивилизации, вместо полётов к Сатурну и на Юпитер, люди превратились в тунеядцев, посылающих на смерть кабанов, чтобы самим не озвереть.

– Измельчал народ – отупел! – сопел от злости Яша. – За столько лет ничего нового, а только всё испортили. Скажи Роб, зачем людей превратили в наркоманов? И почему этот Витольд, князь всея Якутска, не выпускает нас из лаборатории?

Варакин продолжал как ни в чём не бывало спокойно перебирать пальцами по клавиатуре. Он будто не слушал друга. Но затем посмотрел на стол заставленный тарелками, с обглоданными свиными косточками и спросил:

– Алёшка, ты мясо ел?

– Я мясо ел… пока кормят, – ответил Караваев.

– Во-первых – поел, убери за собой… и за мной тоже, а во-вторых – вспомни светлое прошлое, когда умирали миллиарды людей. А засыпая в камере, мы знали, что проснёмся в удивительном мире – всё так?

– Догадывались…

– Какие ещё вопросы? Прими реальность, какая она есть. Мы должны радоваться, что наши прогнозы сбылись. Ты и я здоровы и готовы к битве. Так почему же теперь, когда мой лучший друг лопает от пуза продукт, запрещённый современным законом, у него задрожали колени?

– Ничего у меня не дрожит. Я просто хочу выйти на улицу. Подышать хочу! Увидеть солнце хочу! И не желаю, чтобы за мной подглядывали! – Яков показал кулак видеокамере, через которую за учёными наблюдала охрана дворца.

***

Сибирский князь, его советник Федот Мокрицин и глава службы охраны княжеского дворца, Елисей Одноглазов – в шесть глаз смотрел на экран монитора.

– Они могут сбежать из лаборатории? – живо интересовался Витольд.

– Это невозможно! – твёрдо ответил Одноглазов.

– Может, через подземный ход попробуют?

– Исключено. Здание на сваях. Площадка под домом ограждена и хорошо охраняется.

– А если рискнут через вентиляционную систему? – спросил Федот.

– Пустой номер. Мы предусмотрели и этот вариант. Бесполезно.

Зрачки Витольда вращались, как у последнего психа. Он думал.

– Возможно ли, подкупить охрану?

– Кого, вот этих? – усмехнулся Елисей.

В дальнем углу комнаты играли в «камень-ножницы-бумагу» три кабана. Не три сказочных поросёнка, которым можно заморочить голову, а три громадных секача.

– Клык! – позвал одного из вепрей начальник охраны. Кабан спрятал пальцы за спину, быстро подбежав к людям. – Сколько тебе надо монет для полного счастья, Клык?

– Мое счастье любить князя! Я рад служить Витольду первому, убивая его врагов! – отрапортовал кабан и облизнулся.

Государь не сомневался, что объедки со стола достаются и этому мордовороту. Не князю он служит, а рвётся жрать свежее мясо каждый день.

Витольд принял решение и дал приказ:

– Рацион императора и его придурковатого помощника сократить – и чтобы ни кусочка свежатины. Кормить только искусственной плотью, овощами и фруктами, как рядовых граждан. Нет привилегированных персон в нашей державе – все равны. Ты верно понял меня, Елисей?

– Так точно! – козырнул глава охраны Одноглазов.

***

– Выпьем, брат? – еле ворочал языком Шмаль.

– До дна, босс, – еле поднимая рюмку, отозвался рыжий. Он был настолько пьян, что, казалось, сейчас рухнет.

Настроение было подавленное. Такой обман, такое кидалово! Чёрного развели, как котёнка на фантики. У него украли женщину, предал друг Абраша. Чтобы вернуть любимую Муру, надо привезти в Алдан человека. Да где такое видано?

Чёрный так расстроился, что решил немного выпить. Сняв номер в гостинице со странным названием «АЯМ-2», он вместе с Барсом заливал горюшко местной бормотухой – такой же вонючей, как любая из алданских помоек.

– Босс, а как мы подберёмся к императору? Там сек… юрити, – икнул рыжий. – Их же много… или не будем никого похищать? Может, сразу в Крым рванём?

Чёрный достал картинку, украденную из библиотеки. Сейчас его интересовал только тот, кто держит дедулю за лапу – император Варакин.

– Нет, брат. Тута дело принципа. Знаешь, как в спорте: раздался свисток, брошен клубок, и завертелся, завертелся игрун – не остановить.

– Интересно. Но как мы его похитим? Я ведь простой сибиряк. У меня четыре хвоста и одна лапа… ну то есть… а ты авторитетный кот. Как мы, обычные пацаны сможем подобраться к самому императору?!

Шмаль снова выпил. Смахнув капли с усов, деловито сказал:

– Есть у меня идейка по ночняку. Короче, слухай. Мы по-тихому прошмыгнём во дворец, наваляем там свинорылым и пока они в ступоре, умыкнём Варакина. Как тебе мысль?

Рыжий заулыбался, представляя, как он с боссом побеждает целую армию отборных секачей. Но чем глубже кот погружался в мечты, тем жёстче отвечала реальность.

– Во дворец мы не попадём. Потому что нас туда не пустят, – резюмировал Барс.

– Мы в этом… в рефрижераторе проедем. Я с Бучем добазарюсь, он всё устроит. Ты знаешь, что Абраша в Якутск мясо возит? Настоящее мясо, а не то, что в магазине тухнет. Смекаешь, о чём я?

– Да ты что? – удивился Барс, будто впервые слышал о контрабанде свежатины. – Это же незаконно. А если нас поймают?

Шмаль нахмурился, выхватил из лап рыжего рюмку и тут же выпил её сам.

– Давай спать. Утром надо с Бучем перетереть и в Якутск кочевать.

Чёрный добрался до дивана и, не снимая жилетки, сразу уснул.

Барс вышел на балкон и закурил. Секунду назад рыжий казался пьяным, сейчас же выглядел абсолютно трезвым.

Мимо гостиницы, где поселились коты, всю ночь гремели грузовики. Большинство из них тащили лес, некоторые уголь для котельных. Были и такие, что везли редкие металлы и золотишко. Алдан торговал с Якутском, как и с другими городами. От леса никогда не отказывались в Китае, а в Москве бойко разбирали драгоценности и меха. Город работал как проклятый. Артели поставляли в десятки княжеств обожаемое людьми золото, а запрещённые во всех странах мясные фермы, выращивали баранов и свиней.

За час Рыжий насчитал пятнадцать машин с кругляком, три с углём и шесть рефрижераторов. Что находилось в холодильниках и коту понятно. Барс докурил последнюю сигарету, достал из кармашка малюсенький фонарик и посветил вниз. Под стенами гостиницы прогуливался гибридный барсук. Барсук поймал взглядом луч, сверкнувший с балкона, но отреагировал буднично, лишь помахав лапой, и тут же скрылся в темноте.