2. Три обеспокоенных фактола

Если вам доведется попасть (или же вас притащат) в главные казармы Гармониума, то первое, что вы увидите, это портрет высотой в десять футов его главы, фактола Сэрина. И я был рад тому, что сумел ему угодить, точно скопировав каждую складочку его шейного платка. Конечно, известные своей твердолобостью стражи не могли отпустить меня лишь за то, что я запечатлел гордый профиль их фактола; но, хотя бы узнав, кто я такой, они перестали размахивать своими дубинками в столь опасной близости от моей головы.

Под охраной доброй половины взвода нас с Иезекией отвели в разные камеры для допроса, и в течение следующих нескольких часов я его больше не видел. Дотошный сержант выслушал мои показания, обрывая на полуслове и придираясь к каждой мелочи в моем рассказе. Я, конечно, выложил ему всю правду, как на духу, ведь у меня не было причин что-то скрывать. Я искренне надеялся, что Иезекия в это время делает то же самое, но не потому, что он мог бы и соврать, а по той причине, что глупый Простак мог опустить существенные детали, торопясь поскорее начать расспрашивать стражей об их жизненном кредо. Если он их достанет, они не постесняются вышибить ему мозги до того, как им представится случай сравнить его показания с моими.

Несмотря на то, что камера для допроса имела толстые стены из мрамора, они были не в состоянии приглушить звуки, характерные для вечерних казарм. За дверью то и дело слышались чьи-то шаги, и несколько раз в час раздавались отдаленные выкрики, не слишком разборчивые, но с явными приказными интонациями. Допрашивавший меня сержант отказался поделиться новостями по поводу того, чем закончилось дело в Городском Суде, но, судя по творящемуся в казармах ажиотажу, я догадался, что нападавшие сбежали. В настоящий момент стражи прочесывали город в поисках убийц.

Наконец, несколько часов спустя, сержант исчерпал свои вопросы и запер меня в камере в компании двух капралов. Было очевидно, что сержанта моя история не удовлетворила: "Гит'янки и гитзерай действуют заодно? Ты, видать, меня за полного идиота держишь?" Но он понял, что следует найти командира, чтобы узнать, как быть дальше. Не каждый день случается бойня в Городском Суде Сигила, и расследование наверняка попадет под пристальное внимание самых высокопоставленных лиц. Сержант, равно как и весь Гармониум, обязаны были действовать с величайшей осторожностью, чтобы не допустить возможных проколов.

Прошел еще час — или, по крайней мере, мне так показалось — в компании стражей Гармониума, неподвижных, как две скалы и примерно столь же разговорчивых. Они встали по обе стороны от двери, скрестив руки на груди, глаза их были прикованы ко мне. Стражи были готовы убить меня сразу, как только я надумаю выкинуть какое-нибудь подлое заклинание.

— Я не знаю никаких заклинаний, — попробовал завести разговор я, когда прошло еще полчаса, и их неподвижно-пристальные взгляды начали действовать мне на нервы. Разумеется, это вызвало у них еще большие подозрения.

Наконец, дверь отворилась, но вместо сержанта внутрь вошли фактол Гармониума Сэрин, фактол Законников Хэшкар и мой фактол Общества Чувств Ирин Даркфлейм Монтгомери. Невзирая на то, что я знал всех троих лично, мне пришлось преклонить голову перед каждым, ибо три фактола, собранные в одном месте, это не просто компания, а целая официальная делегация. Госпожа Ирин поприветствовала меня так, как это принято у Сенсатов.

— Бритлин! — сказала она, крепко сжав мою руку в своих ладонях. — Похоже, ты попал в переплет.

— Ваша правда, моя госпожа. — Я встречал ее раньше на различных приемах, и как-то раз даже сидел с ней за одним столом во время праздника Ветреного Румянца. По традиции праздничная трапеза проводилась за огромным столом, и мой стул занимал четырнадцатое место от фактола, между какой-то баронессой из Внешних Земель и представителем Братского Ордена Торговцев железом. Тем не менее, госпожа Ирин обошла стол, чтобы поговорить со мной об акварелях в течение нескольких восхитительных минут, очаровывая своим незабываемым, мягким внешнеземским акцентом. После чего она обратила свое внимание на моего соседа справа для того, чтобы побеседовать с ним о дешевых гвоздях.

Самое странное, что ей действительно было дело до всех этих акварелей, гвоздей и всего прочего, что она обсуждала за столом той ночью. Мой фактол была не просто обворожительной женщиной (настолько прекрасной, что я пообещал ей десятипроцентную скидку на тот случай, если она соизволит заказать свой портрет — за одно лишь удовольствие видеть ее позирующей в моей студии), но являлась идеалом внутреннего совершенства, человеком недюжинного интеллекта и удивительной способности к состраданию.

То, как она поприветствовала меня в камере для допросов, означало, что она верит: во время побоища в Городском Суде я действовал должным образом. А это говорило о многом; в свои тридцать с небольшим лет госпожа Ирин возглавляла самый многочисленный избирательный блок в Палате Заседаний Сигила. В иных городах ей бы присвоили звание Мэра. Если она за меня поручится, мне будет нечего опасаться.

Кроме того, Законник Хэшкар и Командующий Сэрин смотрели на меня вполне благодушно… хотя и с напряжением, что было естественно в свете последних событий, однако против меня они явно ничего не имели. Более того, Хэшкар вышел вперед и пожал мне руку со словами:

— Наслышан, как вы спасли библиотеку, мой мальчик. По крайней мере, большую ее часть. Хорошая работа. Замечательная, я бы сказал. Пожалуй, заслуживает медали или повестки в суд, что-нибудь в этом роде. Наш главный архивариус решит, что полагается в таких случаях, когда успокоится. А это может занять пару недель. Сперва ей надо вернуть все книги на свои места. Но все же она вам благодарна, весьма благодарна. Впрочем, как и все мы.

Я лишний раз поклонился, и как можно ниже — Хэшкар был пожилым дварфом, не более четырех футов ростом и вдобавок согбенным от старости. Он был знаменит своими огромными белыми усами, которые свисали до самого пола. Поговаривают, будто Хэшкар отрастил их, чтобы таким образом замаскировать свой огромный ярко-красный нос картошкой. С другой стороны, он, вероятно, хотел с их помощью выглядеть дряхлее, чем есть на самом деле. Во время дебатов в Палате Заседаний Хэшкар любил прикинуться выжившим из ума старцем до той поры, пока не наставал момент, когда он вступал в обсуждение, разрушая аргументы противника одним единственным замечанием.

— Ну, хватит болтать, — резко сказал Командующий Сэрин. Насколько мне было известно, Сэрин был резок всегда и во всем, и порой даже слишком, как, например, в тот день, когда он зашел в мою студию, чтобы позировать для своего портрета. Глядя, как Командующий расхаживает по комнате, я все опасался, что он вот-вот наступит на одну из банок с краской. Он так и не наступил. Пускай в ширине плеч он не уступает быку, да и мускулы у него под стать, не стоит наивно предполагать, что лишь благодаря силе он обязан своему положению главы Гармониума.

— Итак, господин Кэвендиш, — продолжил он, — у нас к вам имеется несколько вопросов.

— Как вам угодно, сир, — я снова поклонился, что следует делать всякий раз, когда фактол называет тебя "господином".

— В отчете, полученном от вас моим сержантом, вы изложили лишь голые факты. Теперь же мы хотим услышать ваше мнение. Ваши подозрения, предположения… Вы известны своей наблюдательностью, а ваша работа дает возможность иметь дело в Клетке с самым разным народом. Что вы думаете насчет всего этого? По-вашему, тут замешаны Анархисты? Или, может быть, Хаоситы?

— Ни те, ни другие, сир.

Командующий удивленно поднял бровь. Я поспешил объяснить:

— Анархисты имеют большой опыт выдавать себя за стражей Гармониума, мастерство переодевания — их конек. Боюсь, сейчас в этом здании находится около полудюжины Анархистов, следящих за тем, как вы пытаетесь справиться со сложившейся ситуацией.

Командующий скривил лицо:

— Возможно.

— Следовательно, — заключил я, — они не допускают таких явных ошибок, как неправильно повязанные платки. Анархисты слишком искусны, чтобы так легко себя выдать.

— Если же взять Хаоситов, — продолжил я свои рассуждения, — то они не способны на ту дисциплину, с которой действовали нападавшие. Самозваные стражи маршировали, словно солдаты, и произвели залп как по команде — для Хаоситов такая организованность и слаженность действий просто невозможна. Они могут ворваться в здание, беспорядочно поджигая все вокруг, и так же поспешно сбежать; но сама идея точно рассчитать нападение — этого они не выносят.

Командующий бросил взгляд на Хэшкара и госпожу Ирин, те коротко кивнули в ответ. Сэрин вздохнул.

— К такому же выводу пришли и мы, — вздохнул Сэрин. — Но надеялись, что вы заметили что-либо, что указывает на обратное. Куда проще было бы свалить все это на обычных козлов отпущения.

— Выходит, ни одного из нападавших вам поймать не удалось?

— Все трое сбежали, — жестко промолвила госпожа Ирин. — Как ты сказал, нападение было организовано по-военному четко. К тому времени, когда появилась ДеВэйл со своим посохом, один из поджигателей крикнул "Уходим!" и активировал какое-то магическое устройство. И они тут же исчезли за вспышкой света, неизвестно куда. ДеВэйл ударила им вслед, полагая, что они могли стать невидимыми, но все напрасно.

— Судья ДеВэйл уже знает о том, что в ее кабинете побывали воры?

— Пока что у меня не было возможности рассказать ей об этом, — вставил Законник Хэшкар. — Как только нападавшие скрылись, ДеВэйл начала помогать пострадавшим. Пыталась успокоить толпу, перевязывала раненых… даже разняла дэва и корнугона, продолжавших драться в огне. Она слишком долго испытывала судьбу, находясь там и, как результат, наглоталась дыма. Лекари осмотрели ее и сказали, что скоро она поправится, но сейчас ей нужен покой, и мы не должны ее беспокоить.

— Жаль, — сказал я. — Если бы она знала, что именно взяли те двое, мы бы возможно получили ключ к разгадке.

— Ты уверен, что воры как-то связаны с нападением? — спросил Командующий Сэрин.

— Абсолютно, — ответил я. — Во-первых, они дождались, когда ДеВэйл бросится на помощь. Затем прошли прямо в ее кабинет и перерыли весь стол в поисках конкретного свитка, оставив без внимания множество ценных вещей. Отыскав свиток, воры, для того чтобы замести следы, подожгли кабинет и еще несколько комнат, рассчитывая, что все подумают, будто огонь туда перекинулся снизу. По-видимому, они заранее знали о нападении и проникли в кабинет ДеВэйл, когда рядом никого уже не было. Я думаю, что огненные шары были не более чем прикрытием для воров и предназначались для того, чтобы те смогли незаметно зайти и выйти обратно.

— Но гит'янки и гитзерай… — Сэрин покачал головой. — В это почти невозможно поверить.

— Это могла быть иллюзия или что-то вроде временного изменения внешности. Помните, Иезекия сказал, что почувствовал их приближение по сильному магическому фону?

— Может быть, — поджав губы, сказала госпожа Ирин. — Но какой смысл выдавать себя за гит'янки и гитзерая? Логичнее было принять вид Законника или стража Гармониума. Так они меньше выделялись бы внутри здания.

— Все верно, — признал Сэрин. — Но все-таки я считаю…

В этот момент раздался громкий стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в комнату ввалилась лейтенант стражи. Она протянула Командующему бумагу, которую тот прочел в полной тишине. Я был уверен, что в это время госпожа Ирин и Законник Хэшкар изо всех сил боролись с желанием заглянуть Сэрину через плечо, но сдерживались до тех пор, пока Командующий с мрачным видом не оторвал взгляда от донесения.

— Плохие новости? — спросила госпожа Ирин.

— Не совсем новости, — проворчал Сэрин. Какое-то время он смотрел в мою сторону, очевидно, раздумывая, стоит ли говорить об этом в моем присутствии. Я хотел узнать, можно ли мне удалиться, но Сэрин, пожав плечами, продолжил: — Я попросил своих спецов из секретного отдела высказать предположения о том, что, во имя Госпожи, здесь творится. Так вот, они нашли кое-какие тревожные связи.

— Какие связи? — спросил Хэшкар.

— Десять дней назад в Привратной Обители, в той части здания, которую Помраченная Секта избрала для своей резиденции, вспыхнул бунт. Как известно, главные пациенты приюта это маги, которые узнали слишком много того, чего смертным знать не положено. Короче, один из этих магов сбежал, нашел где-то ингредиенты для создания огненных шаров и выпустил целый блок своих ненормальных соседей. Сам он исчез, но другие успели разнести добрую часть резиденции Помраченных, пока их не переловили.

— И где же тут связь с тем, что случилось в Суде? — госпожа Ирин проявляла нетерпение.

— Слушайте дальше, — произнес Сэрин. — Шестого дня одна из печей в Большой Литейной взорвалась и вынесла целую стену. Пламя и расплавленный металл оказались повсюду, десятки несчастных погибли на месте, имуществу был причинен непоправимый ущерб, но вот сюрприз: основной урон пришелся на ту часть Литейной, которую Богоравные используют в качестве своей штаб-квартиры.

— Я читала донесение по этому поводу, — сказала госпожа Ирин. — Все решили, что это просто несчастный случай.

— Значит, несчастный случай? Тогда вот вам еще, — ответил Сэрин. — Позапрошлой ночью в Улье случился большой пожар… для трущоб это дело обычное, но мои спецы доложили, что в пожаре сгорело несколько зданий, которые Хаоситы использовали для своей штаб-квартиры.

— Ты хочешь сказать, — глаза госпожи Ирин угрожающе сузились, — что мы имеем несчастные случаи в резиденциях сразу трех фракций…

— Четырех, — поправил Хэшкар. — Городской Суд — резиденция нашей фракции.

— И все четыре связаны с огнем, — добавил Командующий. — Неплохое совпадение?

— Хорошо, — сказала госпожа Ирин. — Я созываю экстренное совещание в Палате Заседаний. Через час там должны быть фактолы всех без исключения фракций. Сможешь разослать гонцов, Командующий?

— Я распоряжусь, — кивнул Сэрин.

— Ты закончил с господином Кэвендишем?

Командующий снова кивнул.

— В таком случае, — обратилась она ко мне, — я буду признательна, если ты дождешься меня в Праздничном Дворце. Пройдет какое-то время, прежде чем я туда вернусь, но мой управляющий окажет тебе помощь во всем, что может понадобиться: еда, отдых — проси, не стесняйся. И, ты понимаешь, что ничего из того, что ты здесь слышал, не должно покинуть стен этой комнаты?

— Конечно, моя госпожа, — я отвесил нижайший поклон.

— Вот и хорошо, — она мрачно улыбнулась, — всем за работу. Ночь обещает быть длинной.

* * *

Фактолы поспешно удалились. Оставшиеся: лейтенант, капралы и я застыли в поклоне, пока за ними не закрылась дверь. Никто не знает, есть ли фактолам дело до того, кланяются им или нет, однако, я не собирался стать первым, кто нарушит эту традицию сразу перед тремя из них.

Лейтенант немного помедлила, молча сосчитав где-то до двадцати, прежде чем открыть дверь. Видимо она хотела убедиться в том, что фактолы действительно ушли, и решила не появляться в коридоре раньше времени. Думаю, ей, как и мне, в тот день с лихвой хватило поклонов. Стараясь не выдавать своих опасений, она посмотрела в одну сторону, в другую, затем, убедившись, что коридор пуст, и, проинструктировав капралов насчет моего освобождения, поспешила прочь по своим служебным делам.

Мое освобождение заключалось в возвращении кошелька с деньгами и остальных вещей, что находились при мне во время ареста. Среди них не было ничего опасного: лишь ключи, несколько орешков в тряпичном мешочке и светящийся кусочек кварца — подарок знакомой, Сенсата, которая сейчас била баклуши в роли Королевы-Ведьмы в каком-то занюханном мире Прайма. Тем не менее, Гармониум изъял все это в соответствии с уставом. Ведь если бы я был магом (а я им не был), то и безобидного клочка пуха могло быть достаточно, чтобы превратить всех в казармах в летучих мышей.

Пока я пристраивал кошелек на пояс, вошел допрашивавший меня сержант. Заметив меня, он сделал каменное лицо — видимо, не очень обрадовался моему освобождению. Вероятно, он придерживался теории, что ни в чем не виновных не существует. Гармониум есть Гармониум.

— Выходит, тебя отпустили, — сказал он, удостоив меня пристального взгляда. — Не больно-то радуйся, Кэвендиш. Тебе и твоему желторотому приятелю лучше не лезть в неприятности, я теперь за вами буду присматривать.

— Не могли бы вы сперва присмотреть за Иезекией… чтобы дать мне хотя бы минут десять форы?

— Да ты никак хочешь от него смыться? — Сержант задумчиво погладил бороду. — Будь ты мошенником, Кэвендиш, хотя я знаю, что это не так, ведь у тебя наверху есть хорошие связи, и друзья завсегда спасут твою шкуру, даже когда тебя стоило бы посадить. Но будь ты мошенником, то я бы решил, что ты хочешь кинуть своего подельника. Может быть, сбегать туда, где вы прячете деньги, и вынести все, пока парень не может тебе помешать.

Я уставился на него, не веря своим ушам.

— А знаете, сержант, вы явно работаете не по призванию. Скажите лишь слово, и я сведу вас с моими друзьями в издательствах. Им всегда нужны люди с буйной фантазией. Доброй вам ночи.

Мои слова не достигли цели. Я собирался высокомерно отвернуться и выйти вон из бараков с видом оскорбленного достоинства, но, к сожалению, сержант уже скрылся, не выслушав до конца и оставив меня наедине с дверью.

Закончив с кошельком, я направился к главному выходу. Как я уже сказал, ночка в казармах выдалась еще та; стражи сновали туда-сюда, поодиночке и группами — по коридору было невозможно протиснуться. Они спешили, и я спешил, но у них были дубинки и мечи, так что прижиматься к стене приходилось мне.

В конце концов, я добрался до выхода и оказался на ночной улице Сигила. Я остановился на ступенях, чтобы вновь вдохнуть воздух свободы, как вдруг из здания вывалился сержант, волоча за собой Иезекию.

— Вот ты где, Кэвендиш! — окрикнул меня сержант. — А ты не забыл своего друга?

— Привет! — прощебетал мальчишка, протягивая руку. — Здорово, что мы успели тебя найти.

— О, да, — мрачно выдавил я. — Просто замечательно.

* * *

Спустившись по ступеням, Иезекия помахал на прощание сержанту; тот махнул в ответ, и его маленькие глазки как-то странно сверкнули, как у игрока в вист, разыгравшего неожиданный козырь.

— Отличные ребята, эти стражи, — сказал Иезекия, не замечая, как мы с сержантом сверлим друг друга глазами. — Я предлагал им пропустить по стаканчику за мой счет в их любимой таверне, но они, видно, очень заняты расследованием пожара.

— Если тебе интересна ночная жизнь, — вставил сержант, — держись Кэвендиша. Я тут слышал, что госпожа Ирин назначила ему встречу в Праздничном Дворце.

— В Праздничном Дворце? — переспросил Иезекия с интересом.

— Вот спасибо так спасибо, сержант, — прорычал я. — Не пора ли вам уже пойти послужить и позащищать кого-нибудь другого для разнообразия, а?

— Доброй ночи, Кэвендиш, — самодовольно поклонился тот. — Уверен, вы составите друг другу славную компанию. — Тихо посмеиваясь, он проследовал внутрь казарм.

— Праздничный Дворец? — повторил Иезекия, схватив меня за руку. — Это какой-то грязный притон, где любят бывать жулики и преступники? Раз уж я в Сигиле, хотел бы я заглянуть в какой-нибудь вертеп беззакония.

— Праздничный Дворец — не вертеп беззакония, — произнес я с расстановкой. — Только потому, что он управляется Сенсатами, народ распускает про него самые нелепые слухи. Гляди сюда, я покажу тебе.

Я вытащил его на середину улицы, откуда лучше всего было видно небо. Как я уже говорил, над Сигилом нет неба как такового. Город представляет собой колесо, точнее его внутреннюю поверхность, окружностью около двадцати миль. Взглянув вверх, вы сможете разглядеть сквозь задымленный воздух противоположную сторону Сигила в пяти милях над головой. У Городских Казарм, где мы находились, было хорошо видно ярчайшую область ночного города — Праздничный Дворец. Он сиял гостеприимным желтым светом, а вокруг него толпились сотни огоньков поменьше: концертные залы, ночные заведения и, конечно, пара другая борделей, существовавших для того, чтобы удовлетворить горожан с запросами, не ограниченными простым желанием надраться разбавленным пивом в грязном трактире.

— Вот это, — указал я, — и есть Праздничный Дворец. Там можно послушать оперу, или симфонический концерт, или посмотреть на дрессированных медведей. В нем есть три художественных галереи, богатейший в мультивселенной музей древностей и арена, где каждую ночь можно смотреть состязания, которые не повторяются никогда. А если желаешь выпить, в центральном баре тебе предложат вино настолько изысканное, что испаряется прямо на языке; или зелье, такое крепкое, что ты не только опьянеешь до конца жизни, но пьяными будут и твои дети, и даже внуки. Теперь ты хоть представляешь, что это место в состоянии предложить?

— Праздничный Дворец… — мечтательно проговорил Иезекия. — Дядюшка Тоби рассказывал, что там есть такое место, где женщины… — Он приблизился и прошептал мне на ухо.

— Ах, это, — хмыкнул я, — ну это представление, которое идет в перерывах на арене. А ты думал, зачем все сидят и смотрят всякие состязания, которых раньше в глаза не видели?

— Тогда идем скорее! — воскликнул парень и устремился вниз по улице. Огни Дворца горели в его глазах.

* * *

Обычно я никогда не выхожу на ночные улицы города без любимой рапиры, доставшейся мне в наследство от отца, потому что даже у самых освещенных бульваров есть переулки, где можно встретить бандитов или кого похуже. Однако лишь Законники и стражи Гармониума имеют право носить мечи на территории Городского Суда, поэтому, отправившись работать над заказом, я был вынужден оставить свое оружие дома. И теперь, проходя ночью через весь город, я чувствовал, как сотни глаз следят за мной из каждой тени.

К счастью, в эту ночь весь Гармониум был на ногах: стражи стояли на всех основных перекрестках и сновали по улицам с некими поручениями. К слову о стражах, через какое-то время я заметил, что за нами по пятам следует дородного вида женщина дварф (по крайней мере, она показалась мне женщиной, хотя у этих дварфов не разберешь). На ней не было обязательного платка, но характерная походка выдавала в дварфе патрульного Гармониума. Без всякого сомнения, она была подослана моим знакомым сержантом, чтобы проследить за тем, как я попытаюсь ускользнуть от Иезекии для осуществления своих преступных замыслов.

Чем больше я размышлял, тем разумнее казалась мне мысль оставить Иезекию при себе. Мы оба стали невольными свидетелями кражи, которая вполне могла быть частью некоего крупного заговора. Если я оставлю его на произвол судьбы, он рано или поздно попадет в какой-нибудь "вертеп беззакония" и все разболтает в обществе шлюх и бандитов. Слухи тут же разлетятся по всем трущобам Сигила и, в конце концов, достигнут ушей тех самых воров. Может быть, они решат наплевать на то, что их видели за работой, но могут и подумать, что разумнее убрать лишних свидетелей.

Иезекии первому перережут глотку. А затем они придут за мной.

Взглянув на ситуацию в таком свете, я решил, что Иезекию стоит держать при себе — для его же собственной безопасности, ну и для моей тоже — по крайней мере, до тех пор, пока не удастся спихнуть эту заботу на кого-то другого. Может, переговорив с госпожой Ирин, я смогу найти для мальчишки более подходящую няньку.

* * *

С таким количеством стражи на улицах города, мы добрались до Праздничного Дворца без каких-либо инцидентов, если не считать полдюжины случаев, когда мне приходилось вырывать Иезекию из рук потрепанных "ночных бабочек". Простаку было невдомек, что означают слова: "Эй, парни, попариться не хотите?". Ему, наверное, все больше казалось, что в Сигиле полно бань, работающих круглые сутки

Провести Иезекию к Дворцу через ближайшие к нему кварталы оказалось еще сложнее. Да и что я мог сделать; чародеи, флейтисты, акробаты — все подходы к Дворцу были наводнены сотнями талантливых и неподражаемых артистов, посвятивших свои жизни искусству привлечения внимания случайных прохожих. Я заметил, что мой спутник то и дело запускает руку в свой кошелек, чтобы найти монеты для очередного уличного музыканта, и делает это слишком уж часто и расточительно. Я удивился, как в этом маленьком и тощем кошельке могло лежать такое количество серебра? Не иначе как еще один магический фокус от славного дядюшки Тоби.

Проходя мимо всех этих певцов, жонглеров и акробатов, я чувствовал себя виноватым за то, что мне приходится торопить парня к апартаментам госпожи Ирин. Впервые оказавшись в Праздничном Дворце, Иезекия имел шанс испробовать все, что можно себе представить… если бы только нашелся способ удержать его от неприятностей.

Прикидывая, как выйти из этого затруднительного положения, я заметил знакомое лицо и помахал рукой в знак приветствия. Лилиан фа Лиранилл было тридцать два года, так же как и мне, но она по-прежнему выглядела юной, и это являлось предметом ее гордости. Мы вступили в Общество Чувств одновременно, на одном посвящении, и с тех пор питали друг к другу самые лучшие дружеские чувства.

Лилиан была не просто удивительно жизнерадостной женщиной, она, казалось, могла получать удовольствие от самых простых вещей, самых обыденных сторон жизни. Однажды я наблюдал за тем, как она пишет письмо своему другу, прерываясь каждые три секунды, чтобы поразмыслить, каким цветом вывести следующее слово. И не важно, какой цвет Лилиан выбирала, она всякий раз весело хихикала, любуясь полученным результатом. Нельзя было найти более подходящего и столь ангельски очаровательного проводника по соблазнам Дворца, чем Лилиан.

Признаться, она была столь же хороша и в роли натурщицы.

— Лил, — сказал я, для чего мне пришлось повысить голос, чтобы перекричать пару стоявших поблизости барабанщиков, — это Иезекия Добродетельный. Он раньше никогда не был в Сигиле.

— Правда? — ее глаза округлились. — Ты никогда не был в Сигиле?

— Да, мадам, — с трудом выговорил парень, — я тут новенький.

— Рад, что мы прояснили этот момент, — сказал я. — Я надеялся, Лил, что ты сможешь оказать мне услугу, показав Иезекии кое-какие достопримечательности Дворца.

Ее глаза распахнулись еще шире.

— Он желает посмотреть на достопримечательности?

— Да, мадам, — заверил Иезекия, — мне просто не терпится на них посмотреть.

— Может, ты проводишь его и все покажешь? — предложил я Лилиан.

Глаза девушки расширились больше прежнего. Невероятно, но ее глаза имели дар расширяться до бесконечности.

— Ты правда хочешь, чтобы я тебя проводила? — спросила она у Иезекии.

— Я буду очень рад, если вы меня проводите, — ответил он.

— Ну, вот и договорились, — закончил я, отводя Лилиан в сторону. — Сегодня днем Иезекия пережил ужасные события, и ему следует забыть о них ненадолго, — шепнул я ей. — Ты сможешь сделать так, чтобы он не вспоминал о них какое-то время? Просто не давай ему рассказывать об этом ни тебе, ни кому-либо другому. Попробуй его чем-нибудь отвлечь.

— Думаю, я смогу его чем-нибудь отвлечь, — пообещала Лил, не сводя с меня своих замечательных глаз. Обернувшись, она пристроилась к Иезекии и обняла его за талию.

— С чего начнем? — спросила она. — Мы с тобой можем столько всего успеть.

Стараясь не засмеяться, я направился к апартаментам госпожи Ирин. Иезекия даже не подозревал, во что он ввязался.

* * *

Апартаменты фактола размещались в самой труднодоступной части Дворца и охранялись одним из тех раздражительных стариков, которые знают все обо всем, никогда нигде не бывая. Типичный пример — трактирщик, что не высовывает носа дальше своего винного погреба. Если вы, скажем, станете свидетелем уличной драки и поспешите о ней рассказать, он к тому времени уже будет знать все подробности: кто затеял ссору и даже какой прогноз вынес лекарь относительно пострадавших.

Управляющий госпожи Ирин, Ти-Морган, был как раз таким типом. Он был бариавром и внешне походил на кентавра, у которого нижняя часть больше смахивает на баранью, чем на лошадиную, а изо лба растет пара крутых бараньих рогов.

— Так-так, — произнес он, едва завидев меня. — Значит, ты был в самом центре событий в Городском Суде. Вместе с этим желторотым мальцом. Избавился от него или как?

— Лилиан взяла его под свое крылышко, — ответил я. — У тебя есть чего-нибудь пожевать? Я с утра ничего не ел.

— Хм, — буркнул он, — а я-то думал, что если Сенсат хочет познать в этой жизни все, голод будет стоять первым в его списке.

— Я воздерживался от еды полтора месяца, когда мне исполнилось двадцать пять, — заметил я.

— Кстати, картины, что ты тогда написал, на них хоть можно смотреть, — парировал старик. — А то эти твои портреты, пейзажи и натюрморты… куда подевалась старая добрая абстракция? Рисовать то, что ты чувствуешь, а не то, что видишь — вот это я называю искусство. К чему изображать виноград на тарелке, который выглядит простым виноградом? Но преврати каждую виноградину в искаженное криком лицо, и сразу появляется некий замысел.

— Я бы от винограда сейчас не отказался, — согласился я.

— Ты давай не увиливай. Взять твой портрет фактола Сэрина, который висит в Городских Казармах — там же все ясно даже моему четырехлетку. И ты называешь это искусством?

— Я называю это работой. Заказчики платят мне за картины, которые выглядят как картины, Ти-Морган. Им не нужен "замысел", им подавай виноград, в котором они узнают виноград. Судя по количеству золота, которое они предлагают, результат их вполне устраивает.

— Золото! — воскликнул бариавр. — Но ведь ты Сенсат, Кэвендиш, у тебя же должен быть вкус, а не банальная тяга к презренному металлу. Что подумал бы твой отец, узнав, что его сын согласен прослыть посредственностью?

Я задержал дыхание, отгоняя накатившую волну гнева. Мы с Ти-Морганом часто ломаем копья в спорах о высоком искусстве, но с упоминанием моего отца он зашел слишком далеко. Один взгляд на мое лицо должен был сказать ему, что он переступил границы дозволенного. Старый бариавр отвернулся и хрипло кашлянул.

— Ладно, забудь, — сказал он. — Посмотрим, чего там у нас в кладовой осталось.

Он процокал в дальнюю комнату, оставив меня наедине с мыслями об отце.

Мой отец, Найлз Кэвендиш, был героем: искусный фехтовальщик, отважный путешественник, защитник угнетенных. Сигил никогда не страдал от нехватки героев; каждую ночь, в любой из таверн вы услышите, как очередной пень хвастает тем, как поверг Пятиглавое Чудовище Незнамо-Что или отыскал Золотой Талисман Незнамо-Чего. Но Найлз Кэвендиш был настоящим героем, известным своими подвигами по всей мультивселенной, он был готов броситься в саму Бездну, чтобы вызволить похищенную принцессу, или нырнуть в воды реки Стикс ради спасения тонущего щенка.

Двенадцать лет минуло с того дня, как он исчез, и до сих пор, когда я вспоминаю о нем, мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

Ти-Морган высунул голову из двери кладовой.

— Есть немного холодного мяса, которое осталось с ужина, и новый деликатес, свиноягоды. Будешь?

— Мясо — да, ягоды — нет.

— И он еще называет себя Сенсатом, — проворчал Ти-Морган и потопал прочь за тарелкой.

* * *

Госпожа Ирин вернулась под утро, когда часы пробили шесть. Я слегка задремал в ее кабинете на одном из причудливых диванов, который, по моим догадкам, был обит кожей василиска.

— Не вставай, — сказала она, войдя в кабинет и бросив на стол пачку каких-то бумаг. — Я скажу лишь пару слов, после чего можешь спать дальше. Ты должен как следует отдохнуть.

— Могу я спросить, для чего, моя госпожа?

— Специальное задание на благо фракции, — ответила она. — Мне удалось убедить остальных фактолов в том, что кто-то совершает систематические нападения на наши резиденции. Конечно, наивно предполагать, что мы объединимся против общего врага… — Она печально посмотрела назад, в ту сторону, в которой должна была находиться Палата Заседаний. — Однако, кое-какие совместные усилия все же были предприняты.

— Каждая фракция, — продолжила госпожа Ирин, — будет защищать свою резиденцию так, как может или считает нужным. Нам во Дворце придется купить услуги наемников, а это вряд ли поможет разрядить обстановку. Но это не твоя забота. Совет также согласился создать сборные команды наблюдателей, которые будут находиться за пределами резиденций, но не в качестве сил защиты, а в качестве тех, кому поручено следить за всякой подозрительной активностью. В случае нападения им запрещено принимать участие в обороне, поскольку мы не хотим, чтобы они были обмануты отвлекающими действиями, как это случилось в последний раз. Команды наблюдателей должны оставаться на своих местах и отмечать каждую мелочь. Например, гит'янки и гитзерая, выбегающих через черный ход.

— Я полагаю, вы хотите, чтобы я вошел в одну из таких команд? — поинтересовался я.

— Совершенно верно, — кивнула она. — У тебя острый глаз и ты знаешь воров в лицо. Этим преимуществом я не вправе пренебрегать. Кроме того, я знаю, что ты сможешь постоять за себя, если дело дойдет до схватки, не так ли?

Госпожа Ирин улыбнулась, как будто это было шуткой, словно мы оба знали, что сын Найлза Кэвендиша опасный боец, ведь, само собой разумеется, отец научил меня всем известным ему воинским премудростям.

Но это было не так. Он не научил меня ничему.

Месяцы, а иногда и годы, легендарный путешественник проводил вдали от дома, странствуя по просторам мультивселенной, бросив нас с матерью одних. Потом он, конечно, возвращался, с карманами, полными золота, но после раздачи подарков, отец тратил все оставшиеся деньги на снаряжение для следующего похода, вновь оставляя нас ни с чем на произвол судьбы. Да, я выучился обращаться с рапирой, но вовсе не у отца. Для того мне пришлось нанять учителей, потратив на них большие деньги. Поначалу я думал, что смогу произвести впечатление на отца, соизволь он обратить на это внимание, а потом слишком уж много молодых наглецов считали, будто смогут сделать себе имя, бросив вызов сыну самого Кэвендиша.

В канун моего двадцатилетия оставшиеся в живых участники последней отцовской экспедиции вернули мне его рапиру, сообщив, что он пропал без вести — не убит, а просто пропал… Исчез без следа ночью во Внешних Землях. Догадываясь, что он наверняка погиб, мы с матерью не оставляли надежды, что в один прекрасный день он появится в дверях, как всегда неотразимый, улыбающийся и с ворохом удивительных историй. Год за годом мы жили этой надеждой, но спустя двенадцать лет она почти угасла, изредка возвращаясь, когда чей-нибудь голос или походка пробуждали мучительные воспоминания о неповторимом Найлзе Кэвендише.

Пропасть без вести во много раз хуже, чем погибнуть. Но отцовская рапира теперь со мной, и я знаю, как за себя постоять.

— Я знаю, как за себя постоять, — сказал я госпоже Ирин, — если дело дойдет до этого.

— Надеюсь, что нет, — вздохнула она. — Если снова заметишь этих воров, не вздумай геройствовать. Проследи их до того места, куда они направятся. Когда мы выясним, где они прячутся… на их счету есть жертвы из четырех разных фракций, так что проблем с желающими порвать их на части у нас не будет.

— Что известно остальным фракциям? — спросил я. — Вы рассказали им, что нападения на резиденции служили прикрытием для воров?

Госпожа Ирин покачала головой.

— Я не хотела говорить об этом на открытом совещании. Не думаю, что за происходящим стоит кто-либо из фактолов, однако кое-кто из этих пней имеет слишком длинный язык. Они договорились, что команды наблюдения должны выследить подозреваемых, и не более того. Мы позаботимся о том, чтобы в каждую команду вошли Сенсат, Законник или страж Гармониума, которым будет известна вся песня и которые присмотрят за тем, что нужно.

— Выходит, в командах не будет по представителю от каждой фракции?

— Упаси небеса! — невесело рассмеялась она. — Я рассчитываю на группы из пяти-шести наблюдателей. Из-за недоверия, с которым фракции относятся друг к другу, будет непросто сделать так, чтобы они действовали заодно, не опасаясь, что не возникнут ссоры; а уж представить каждую фракцию — дело практически невозможное. Я знаю, о чем говорю. Я только что была на совете всех пятнадцати. — Она печально усмехнулась.

— Значит, эти команды должны… — начал я. — То есть вы хотите, чтобы мы вели наблюдение круглые сутки?

Она кивнула.

— Каждая фракция установит для вас место наблюдения так, что оно будет находиться в непосредственной близости от их резиденций. Гонцы будут регулярно приносить еду, разумеется, скрытно, чтобы не выдать ваше местоположение врагам. Между собой вы решите, кто и когда будет отдыхать, но как минимум двое всегда должны быть начеку.

— И мы будем вести наблюдение, пока что-нибудь не произойдет?

— Вы продолжаете наблюдение, пока будет необходимость. — Госпожа Ирин обошла вокруг стола и устало опустилась в мягкое кресло. — Совместных усилий фракций никогда не хватает надолго. Маленькие различия приводят к большим неприятностям, споры превращаются в ссоры, а там уж дело доходит до драк и дуэлей, после чего многие оказываются в Книге Мертвых. Фактолы пообещали выбрать самых терпимых и выдержанных, но все же я боюсь, что у нас есть всего три дня, после чего наша затея затрещит по швам. Даже если в одной команде начнутся раздоры, все усилия сохранить операцию в тайне пойдут прахом, и враг разгадает наш замысел. Таким образом, — закончила она, — вы продолжаете наблюдение, пока ваша или одна из других команд не выдаст себя. После этого все станет бесполезно.

Три дня. Целых три дня, выбивающих меня из графика, тогда как крайний срок по заказу Законника Хэшкара все ближе и ближе. С учетом того, что моя первая картина сгорела, мне придется начать заново, хотя если Хэшкар пожелает, чтобы я изобразил главный зал Суда в его нынешнем состоянии, я могу просто размазать черную краску по всему холсту — вот вам и замысел.

Как бы то ни было, у меня не остается выбора. Никто не вправе отказываться от специального поручения своего фактола. Утром я попрошу госпожу Ирин послать Законнику Хэшкару письмо, в котором будет написано, что я сожалею, но ему придется искать другой свадебный подарок для кузена своей жены.

Однако было еще одно дело, которое следовало завершить этой ночью.

— А как быть с Иезекией? — спросил я. — Мы не можем разрешить ему трепаться, если собираемся держать наше дело в тайне.

— Я думала над этим, — кивнула госпожа Ирин, — и пришла к выводу, что настало время позволить Непосвященным играть более активную роль в политической жизни города. По данным последней переписи они превысили численность самой крупной из учрежденных фракций, включая даже Хаоситов, каждый из которых ухитрился заполнить по пять бланков. Такое количество народа заслуживает того, чтобы иметь своего рода представителей. Полагаю, что первым шагом в этом направлении станет включение Иезекии в одну из команд.

— И в какую же? — вздрогнул я.

Фактол загадочно улыбнулась.

Загрузка...