Плач феникса

Глава 22

Джебус серой тенью пробирался сквозь палаточный лагерь, разбитый в горах. Для своего маршрута он выбрал ту его часть, где реяли голубые флаги с золотым солнцем, застывшем в своём зените — штандарты Золотого Дола. Высокий владетель, собирая своё карающее горцев войско, явно пожадничал и не отправил в поход ни одного сильного мага. Чего не скажешь о расположившемся рядом легионе. По имеющейся у Джебуса информации, на 5 тысяч солдат в его составе должно быть не менее пяти боевых магов 3-й ступени и несколько десятков рангом пониже. Даже с учетом понесённых потерь их количество всё равно должно быть внушительным. К тому же колдун привык доверять не только добытым кем-то знаниям, но и собственным наблюдениям. В имперском лагере был как минимум один одарённый не слабее него самого, и слуга ковена хотел бы избежать этой ненужной ему встречи.

Трижды он был близок к тому, чтобы попасться. Дважды он прерывал чью-то жизнь, чтобы этого не случилось. И всего один раз поколебался, когда перед самым входом в храм услышал обжигающую душу мысль:

— Входи, отродье мрака. Я знаю, что ты здесь.

Иного пути не оставалось. Оба лагеря вдруг пришли в движение, зазвучали сигнальные трубы, люди всполошились и схватились за оружие. Ещё немного, и он окажется один против 6 тысяч воинов, и тогда никакая поддержка Господина не поможет ему уцелеть.

Сжав в кулаке изящный кулон с пауком, висящим на собственной паутине, маг попросил у Отрёкшегося силы. И тот не заставил своего слугу долго ждать.

Все тревоги и страхи Джебуса, ещё недавно съедающие его изнутри, растворились словно утренний туман под лучами восходящего солнца. Откуда-то появившаяся решимость наполнила его разум, а сила заструилась нескончаемым потоком по телу. Переживёт ли он подобное ещё раз? Справится ли со своей задачей? Эти вопросы в раз стали незначимыми. Прямо здесь и сейчас он выполняет волю своего Господина и не может оступиться или проиграть.

Колдун вошёл внутрь храма и уверенным шагом двинулся по длинному коридору.

Первый удар обрушился на него уже на середине пути, однако Джебус не стал его блокировать. Вместо этого, словно предчувствуя всё заранее, он сделал шаг в сторону, укрывшись в одной из боковых комнат. Шквал разрушительной энергии пронёсся мимо него, заставляя сам воздух дрожать и вибрировать. Не будь храм нерушимым, и даже для каменных стен такой натиск не прошёл бы бесследно.

Слуга Отрёкшегося продолжил свой путь, и вновь предвидение заставило его замереть перед очередным входом, чтобы уже через мгновение нырнуть в спасительное пространство. Очередная волна заряженной силы прокатилась по коридору, не задев колдуна. Зато сзади послышался оборвавшиеся на вдохе крики. Несколько магов из лагеря лишились жизни от атаки того, на помощь к кому они так спешили. Глупцы. У Троих нет союзников, лишь расходный материал, который им не жалко тратить. Даже их собственные слуги, готовые стать для них временным вместилищем, ничего для них не значат. Всего лишь слепые фанатики, подкормленные крупицами правды и целой горой лжи.

В отличии от этих самозванных богов Отрёкшийся не напускал на себя ореол праведника, а своих последователей одаривал за службу вполне понятными благами: богатствами, знаниями, артефактами и, конечно, силой. Но почему-то именно сейчас Джебусу всё это показалось незначимыми и ненужными. Через активированную связь с Повелителем он чувствовал, что является важной частью воплощения Его замысла, цель которого стоит выше всех смертных и бессмертных обитателей мира. Во что бы то ни стало он должен исполнить эту волю.

С этой мыслью он продолжал идти по коридору, пока наконец не вошёл в центральный проём.

Противник был не один. Двое одарённых выставили щиты, прикрывая ими того, кто стоял между ними — миниатюрную девочку лет двенадцати, которая едва доставала своим спутникам до груди. Голубое платье плотно облегало ещё несформировавшуюся девичью фигуру, черные блестящие локоны струились по нему до самых колен, а застывшая на лице улыбка была подобна озарению самой невинности.

Из всех возможных вариантов ему достался наихудший. Шаади — старая ведьма и вторая по силе после Фебрана слуга Троих. И пусть её личное возвышение остановилось примерно там же, что и у самого Джебуса, её связь со своим покровителем за многие годы служения стала необычайно прочной. Даже одного слоя активированной печати хватало, чтобы выдернуть это хрупкое на первый взгляд тело на иной уровень существования. Лишь о ней и о вестнике патриарх счёл необходимым дать отдельные пояснения. И если, говоря о последнем, он ограничился простым приказом «бежать», то по поводу прозванной им костлявой шлюхой Шаади он поведал немало полезной информации. Немудрено, ведь по слухам каких-то полсотни лет назад они были даже близки.

Липкие пальцы тревоги снова потянулись к сознанию колдуна, пытаясь породить сомнения и неуверенность. Но прямо сейчас он был под надёжной защитой. Кто бы не стоял перед ним, это не изменит будущего.

— Из всех провонявших проклятой силой выблядков я меньше всего ожидала увидеть кого-то вроде тебя, — грубые и наполненные желчью слова, произнесённые устами ребёнка, резали слух. — Я даже имени твоего не знаю, а значит, ты посвящён в круг недавно. Уж не место ли скользкого слизняка Хирузена ты занял?

Не говоря ни слова в ответ, маг ковена открылся для силы и стал её проводником. Первым же ударом он уничтожил обоих свидетелей их разговора, развоплотив выставленную ими защиту. А вторым атаковал столетнюю волшебницу, обменявшую своё служение на вечную молодость.

Но вся обрушившаяся на Шаади мощь не причинила ей вреда. Лишь разметала в разные стороны её длинные и густые волосы. Они так и остались трепыхать будто на сильном ветру, даже намёка на который не было под этим древним куполом.

Юное и милое лицо исказила гримаса презрения, а зал вдруг начал наполняться треском и яркими всполохами. Между ними то и дело выгибались дуги ослепительного белого пламени. Они словно ручные молнии, послушные и податливые облизывали своими длинными языками пространство вокруг волшебницы. Сама она раскинула руки в стороны и воспарила, оторвавшись от пола на высоту двух локтей.

— Не хочешь разговаривать? — ехидно спросила она. — Ничего, я умею правильно задавать вопросы.

За мгновение до её ответной атаки Джебуса окутал сотканный из мрака щит. Уже находясь под его защитой, он раз за разом принимал на себя посыпавшиеся со всех сторон разящие молнии, даже не пытаясь при этом сдвинуться с места. Бежать бесполезно, пробовать увернуться — тем более. Всё вокруг превратилось в непригодную для жизни среду, и оставалось лишь верить, что канал, связывающий Господина со своим слугой, окажется достаточно прочным, чтобы справиться со всё возрастающим давлением.

— Только пришёл в ковен, а уже в любимчиках? — голос Шаади перекрывал даже раскаты беснующихся молний. Теперь он казался ниже и грубее, будто от задействованных усилий с волшебницы начала облетать её фальшь.

— Или наоборот, попал в немилость? — не унималась магичка. — Почему именно тебя они отправили на смерть?

Джебус умирать не собирался, как и отвечать на вопросы. Он сосредоточенно ждал, пока иссякнет первая волна. Та, что поддерживается начальным уровнем её связи со своим покровителем. В это же самое время он готовился действовать, тщательно и безошибочно выстраивая сложную последовательность элементов. Он не мог заглянуть в их суть, но зато мог их повторить.

— Уж поверь, мне известно куда больше, чем тебе. Ведь когда-то и я чуть было не измаралась в вашей мерзости. Но Трое даровали мне иной путь. И я могу показать его тебе. Соглашайся, познай силу Троих и обрети истинное служение.

Юное с первого взгляда тело вдруг подёрнулось рябью и словно показало свою память. Глубокие морщины прорезали кожу и тут же прятались обратно. Ровная осанка сменялась сгорбленной фигурой, но мгновение спустя распрямлялась вновь. А белоснежные зубы на короткое время уступали место почерневшим пенькам.

— Вся ваша кодла служит почти мёртвому божеству. Проклятью миров, что цепляется за подобие собственной жизни, укрывшись на таком же умирающем, как и он сам, мирке. Это ничего не изменит!

Ведьма сорвалась на крик, и теперь Джебус уже не мог понять чей именно голос он слышит, юной девы или харкающей старухи.

— Уже совсем скоро его противоестественные замыслы сгинут вместе с ним самим, растворившись в первозданном небытие. Время Отрёкшегося давно прошло!

Когда шквал из искр и молний уже начал проникать сквозь тёмную сферу щита, а сам Джебус почувствовал первые болезненные ожоги своей плоти, на противоположном краю купола появились первые перламутровые всполохи. В этот момент он ощутил, как его собственная связь с печатью оборвалась, а переданный патриархом паучий артефакт в последний раз исторг из себя колоссальный объём энергии и вместе с ней передал ключ к заклинанию.

— Тогда почему вы так боитесь встретиться с ним? — впервые прервал своё молчание Джебус. — Чувствуете свою ущербность?

Мерцающая пелена светилась всё ярче. Кто-то пытался открыть Мост с другой стороны, но не мог в одиночку этого сделать. Не тогда, когда здесь находилась прислужница Троих, а весь купол был покрыт её печатями.

— Нет! Он не пройдёт! — истошно завизжала парящая в воздухе дряблая старуха.

— Это неизбежно, — с леденящим душу спокойствием ответил колдун, обронив из своей руки абсолютно чёрную сферу. Шар размером с яблоко с гулким стуком упал на каменный пол, заставив храм забытых богов содрогнуться. Тёмная волна пронеслась по залу, смывая все проявления чужой магии. Невидимые до этого печати, наложенные на стены и пол, вспыхивали своими сложными узорами и письменами, после чего осыпались истлевающей пылью.

Барьер был разрушен, а Мост открыт.

— Не-е-ет! — крик старой ведьмы вдруг наполнился страхом и отчаяньем. Но не слугу ковена она сейчас боялась. И даже не его Господина.

Маленькое и скорченное тело вдруг с хрустом треснуло, и из спины наружу вылезли растопыренные в разные стороны костяные наросты. Цепляясь за них, вокруг замолчавшей волшебницы начал нарастать исполинского размера силовой каркас. Сотканные из потустороннего света рёбра, кости, череп… Будто неприкаянная душа великана решила ненадолго вернуться в мир живых и поиграть со своими останками. При этом отдельные части, казалось, не были ничем друг с другом связаны, но несмотря на это держались вместе. В каждой из четырёх двухметровых рук аватара появилось копьё из белого пламени, и таким же огнём загорелись его пустые глазницы.

Сам Джебус, временно потерявший связь со своим Господином, в который раз за сегодня ощутил горький вкус страха и паники. Оставшийся без защиты и заемных сил, он лишь мог наблюдать, как неотвратимо вздымается над ним рука призрачного гиганта. И как за его спиной во всём своём великолепии пронзает пространство Мост.

Огромная чёрная тень ступала по сплетённому из разноцветных нитей пути. Она никуда не торопилась, это весь мир застыл в её ожидании. Само время стало густым и вязким и почти не текло вперёд. Но каким-то образом Джебус сохранял ясность ума, хоть всё остальное его тело подчинялось изменившимся законам материального мира. Шаг, другой… Нерушимый и вечный храм гулом отзывался на каждый из них, а полотно Моста мерцало и трескалось, грозя обрушиться в любой момент.

Чем ближе становилась тень, тем чётче вырисовывались вселяющие трепет очертания. И вдруг время снова продолжило свой бег, а под куполом храма забытых богов разразилась новая битва. Чёрный как смоль дракон обрушился на только начавшего оборачиваться голема-аватара. Когти и зубы крылатого змея принялись разрывать магические связи, а вырвавшееся из пасти дыхание разъедать саму суть плетений. Но и противник уже не стоял на месте. Одно из его яростных копий вонзилось в грудь дракона, взорвавшись с оглушительным треском.

От последовавшей за этим ударной волны щит Джебуса схлопнулся как мыльный пузырь, а самого мага вышвырнуло в коридор и чуть ли не четверть пути по нему протащило по полу. Он попытался встать на ноги, но едва смог перевернуться на бок, а затем перевалиться на живот. Лицо нещадно жгло, а один из глаз полностью утратил зрение. Одежда местами обгорела и дымилась. Левая рука совершенно не слушалась. Наверняка были сломаны и другие кости.

Очередной всплеск силы сотряс храм и заставил слугу Отрёкшегося скорчиться от новой порции боли. Теперь страдала не только бренная плоть, но, казалось, что даже сама его суть, как человека может раствориться, если он не уберётся отсюда подальше. Борясь с собственной немощностью, маг заставил себя ползти в сторону ближайшего проёма, оставляя после себя окровавленный след на вечно прохладных камнях. Там он забился в один из углов и силой воли пытался удержать угасающее сознание.

Буйство под центральным куполом продолжалось недолго и оборвалось также внезапно, как и началось. Тишина была неполной, так как поселившийся в ушах Джебуса звон так быстро проходить не собирался. Но даже сквозь него он услышал мерную поступь того, кто никуда не спешит.

Шаги, на этот раз вполне обычные, становились всё ближе и ближе, пока в комнату не вошёл человек, который таковым скорее всего не являлся. Половина его лица скрывалась под сплошной маской, а единственный видимый глаз светился оранжевым светом, источая вокруг себя бледно-жёлтую дымку. Одежда гостя состояла из множества отдельных лоскутов, которые парили в воздухе, не касаясь тела. По мириадам нитей, из которых они были сшиты, пробегали чёрно-фиолетовые всполохи, появляясь из неоткуда и пропадая в никуда. В левой руке он держал обронённую Джебусом сферу, такую чёрную, что на неё было больно смотреть.

Теперь уже не осталось сомнений, кто именно стоит перед ним.

— И вновь мой слуга не подвёл меня, — голос его звучал негромко, но что-то в нём заставляло склониться и принять свою судьбу.

Колдун попытался занять подобающую позу, но его израненное тело отказалось повиноваться. Тогда Отрёкшийся протянул к нему руку с древним артефактом, прозванным сердцем Пожирателя миров.

— Коснись его моим кулоном, — велел он, и Джебус не посмел воспротивиться приказу. Паучье тельце, прикованное лапками к тончайшим цепочкам, до онемения обожгло руку холодом. Сила заструилась по телу, постепенно залечивая раны и прогоняя боль.

— Мой Господин, — выдохнул маг, подбирая колени под себя и склоняясь в глубоком поклоне. — Не стоило тратить на меня силы.

— Это капля вряд ли что-то решит, но благодаря ей ты спасёшься.

— Благодарю. И готов служить.

— Ты был честен со мной, Джебус. В своих помыслах и действиях. Оставь его себе, в качестве моего подарка.

Колдун машинально сжал в своей руке кулон, напоминающий о том, что некогда у Отрёкшегося было множество имён. Он всё ещё не решался вновь посмотреть на своего Повелителя, так и буравя прояснившимся взглядом каменный пол. Но, кажется, пришедший в Павелен владыка и не требовал от него чего-то другого. Джебус снова услышал шаги, на этот раз отдаляющиеся от него. А вскоре он всем телом содрогнулся от неистового рёва исполинской твари, на смену которому пришли крики ужаса стерегущих храм солдат.

Когда ноги Джебуса вновь стали послушными, и он наконец-то смог встать, паника на улице уже закончилась. Но вместо того, чтобы идти к выходу, он отправился к куполу храма. Он должен был убедиться во всём сам.

Мост закрылся, огромный призрачный голем исчез, но старая ведьма Шаади ещё была жива. Её разорванное тело лежало в луже собственной крови, однако глаза были широко открыты. И теперь они смотрели на вошедшего в зал мага.

— Тх… Тхы… — слова давались волшебнице с трудом, но она выплёвывала их из себя, тратя на это последние силы. — Что… ты… наделал.

— Исполнил долг слуги.

— Нхет… У смерти… нет… слуг.

— Смерть — естественный итог для всего сущего. Ни ты, ни я не станем для неё исключениями. Твой путь был долгим.

— Нет… Помоги… мне… Я… не готова…

Кажется, она хотела сказать что-то ещё, но Джебус уже не слушал. У него не было жалости к этой ведьме. Как не испытывал он и гнева к той, кто совсем недавно пыталась испепелить его самого. Но вот патриарх её не простил. Коротким взмахом руки он оборвал её жизнь, избавив от всех страхов и надежд одновременно.

Перед выходом из храма колдун набросил на себя полог, отводящий ненужные взоры. Но как оказалось, никто не собирался встречать его. Чёрная пыль, оставшаяся от самых смелых охранников, была достаточным аргументом для всех остальных, не подходить слишком близко ко входу. Но и те, кто сгрудился сейчас широким полукругом, по большей части смотрели в совершенно противоположном направлении. Туда, где в багровеющей дымке вечернего неба ещё был виден силуэт удаляющегося на запад чёрного дракона.

«Что ты наделал». Последние слова Шаади вдруг вновь зазвучали в голове Джебуса, пытаясь посеять смятение в его душе. В поисках собственного успокоения колдун непроизвольно нащупал кулон, висящий теперь на его шее, после чего зашагал прочь, так и оставшись для всех незамеченным.

Ещё один день, проведённый Императором в непрекращающейся череде проблем и забот, подходил к концу. Война в Торговом заливе стремительно близилась к своему логичному завершению, и он всячески пытался не выпустить из своих рук её нити.

Хеты продолжали прибывать на побережье, но их поток постепенно начал иссякать. Лазутчики и шпионы, добывающие информацию на территории Диких королевств, уже давно сообщали о зреющем среди тамошних королей недовольстве. Обещанная ковеном быстрая победа не случилась, и даже добытые в Корпугаре и Нагосе богатства уже не покрывали разочарования от огромных потерь среди их воинов. Построенный на обмане союз вот-вот должен был развалиться.

Новости о том, что Город Новой Надежды встал на сторону Отрёкшегося и его прислужников, также не таили в себе серьёзной угрозы. Хоть корабли этого южного королевства и причалили к Корпугару, доставив туда почти 6 тысяч человек, на их борту не оказалось настоящих воинов. В основном то были фанатики, недавно принявшие свою веру и теперь истово ждущие возвращения своего всеми забытого бога. Вряд ли их появление хоть как-то изменит ход всей военной кампании. Тем более, что успехи самого Императора и его союзников выглядели куда внушительнее.

Гезирские войска были разбиты под Нагосом, а корпуса Закатного королевства добивали последние отряды высадившихся на западном побережье хетов. Закончив с ними, рыцари командора Креста двинутся на помощь к основным силам союзников, которые продолжали теснить армию ковена у Корпугара.

Король Греша Бродрик, освободив север от нашествия унов и снежцев, отправил в поход почти 7-митысячное войско, которое уже добралось до Фельса и продолжало свой марш по имперскому тракту. Вместе с ним был магистр Шад, а также мастер Ульдаг с 4-мя десятками его меченных лентой магов.

Даже высокий владетель Дола после разгрома дикарей сподобился выделить ещё несколько тысяч опытных солдат, которые уже заняли некогда разграбленный Причал. Вскоре они тоже прибудут на фронт.

Победа всё явственнее виделась Императору на расстеленной на огромном столе карте, и всё отчётливее она ощущалась в сплетении вероятностных нитей. Как вдруг, глядя на опускающееся за горизонт солнце, правитель Империи увидел кровавый закат привычного ему мира.

— Что произошло, Фебран? — спросил Император, почувствовав появление в комнате вестника Троих.

— Моя связь с Шаади оборвалась. Это может значить лишь одно. Отрёкшийся прошёл по Мосту в предгорьях Барьера.

— И ты, как я вижу, этому не удивлён. Разве не для того ты приставил к храмам своих людей, чтобы не допустить подобного?

— Надеяться на иной исход было бы глупо. Но мы заставили его потратить свои силы. Даже не представляю, во что ему обошлось снятие наложенных на храм печатей и сам переход.

— Вопрос не в том, сколько он потратил, Фебран. А в том, сколько у него осталось.

Вестник промолчал. Он застыл на месте, а взгляд его помутнел. Будто внимал голосам, которые мог слышать только он.

— Будь он уверен в своей победе, и был бы уже здесь, — наконец сказал он. — Но он держит путь на запад. Трое чувствуют его уязвимость и знают, что с каждым своим вздохом он становится слабее. Этот мир отторгает его, заставляет все ранее полученные им раны болеть с новой силой. Однажды он уже проиграл здесь. На этот раз он и вовсе закончит тут свой путь.

— Опять эти твои пространственные речи. Я устал от них. Если ты действительно хочешь нашей победы, не пора ли начать говорить, как есть.

На этот раз прежде чем ответить слуга Троих своим холодным и безразличным взглядом заглянул в глаза Императору.

— Правда опасна, она лишает тебя свободы, отсекая иные пути. Готов ли ты к этому?

— Не пугай меня, Фебран. Я спрашиваю тебя не о сакральных истинах твоих покровителей, а о полезных деталях, способных помочь нам победить общего врага.

— О деталях, говоришь. Что ж, тогда слушай! Ступив в Павелен, Отрёкшийся поставил на кон свою суть. Чтобы пройти по Мосту он сковал её смертной оболочкой, стал уязвимым и слабым. Растратил колоссальное количество энергии в качестве платы за проход. И у него теперь нет пути назад, ибо ему некуда больше возвращаться. Мир, который он покинул, прямо сейчас рассыпается на части. Так что, он пойдёт до конца, не взирая на жертвы и последствия. Вот что тебе нужно знать, и вот с чем нам предстоит столкнуться.

Так мало было сказано, и так много это значило. Особенно, если умеешь думать и сопоставлять. Император вот умел. Трое не явятся в Павелен лично, по крайней мере без крайней на то необходимости, ибо что было верным для Отрёкшегося, скорее всего будет верным и для них. Значит, их разящим мечом по-прежнему останутся их слуги. А скорее всего лишь один из них.

— Ты справишься с ним? — напрямую спросил Император.

— Да, но мне будет нужна ваша помощь. Скольких магов ты собрал?

— Не считая тебя, в Триеме сейчас 8 мастеров. С Шадом и Ульдагом будет ровно десять. Ещё около 30 магов ступенью ниже.

— Не достигшие слияния одарённые не помогут нам в битве с Отрёкшимся, но станут нашим щитом против колдунов ковена.

— А что насчёт других слуг Троих? Если враг уже в Павелене, то нужно отозвать их из храмов.

— Они не успеют прибыть в Трием. Не переживай, в нужный момент вся сила Троих станет доступна мне. Поэтому нет смысла растрачивать её по частям.

— Когда, по-твоему, Отрёкшийся заявится во дворец?

— Не сегодня и не завтра. Он не всесилен и знает, что проиграет, приди сюда один. Поэтому ему нужна армия.

— Но где он её возьмёт? — Император вновь бросил взгляд на карту.

— Всё там же, под Корпугаром. Он вот-вот вмешается в ход сражения и обернёт его в свою пользу. Ты же сам почувствовал это. Узор изменился.

— Ну так пусть Трое тоже вмешаются! Когда, если не сейчас⁈ Там 50 тысяч наших солдат, помоги им!

— Он только этого и ждёт, — отрезал Фебран. — Его не интересует война. Он жаждет пробраться в запечатанный храм. Отправься я туда один, и тоже потерплю поражение. А затем он пожалует сюда и уничтожит вас.

— Если война доберётся до Триема…

— Город — это не только здания, которые несложно отстроить заново. Прикажи простым людям покинуть столицу. Готовь улицы к обороне. Призови под свои знамёна всех, кто может сражаться.

— В центральной провинции мы вряд ли соберём хотя бы 12 тысяч воинов. Ещё 2 тысячи бойцов Дола должны быть в районе Причала. Так что, даже если войско Бродрика успеет прийти на помощь…

— Оно не успеет, — оборвал на полуслове Фебран. — Бой у Корпугара случится уже этой ночью. А путь от проклятого города ближе, чем по заснеженному тракту от Фельса. Пешие войска грешцев прибудут слишком поздно. Всё, на что ты можешь рассчитывать — это сотня конных витязей и их маги, которые двигаются вместе с этим войском. Я помогу тебе послать им весть. Как и рыцарям командора Креста, ведущим бои на Нагоских холмах. Их лошади быстры и выносливы. Если этот закатник не станет мешкать, то тоже поспеет вовремя.

— И всё равно, этого слишком мало, — покачал головой Император.

— Даже с появлением Отрёкшегося бой у Залива не будет простым. Его войско будет истощено, на пятки ему будут наступать отряды твоих союзников, а к столице Империи двинутся легионеры и гвардейцы, охраняющие сейчас её границы. Поэтому враг не станет медлить и разом бросит все свои силы на штурм дворца. Армия, собранная ковеном, уже разваливается на куски. И всё, что будет удерживать её вместе — это страх перед явлением Повелителя. Поверь, со смертью Отрёкшегося война закончится в тот же миг.

Император верил. А ещё он знал, что вместе с ней отпадёт надобность во всех тех, кто обеспечивал эту победу. Там, где закончится одно противостояние, начнётся другое. И ему остро был нужен союзник, ну или хотя бы плохо прогнозируемый фактор, способный спутать карты не только Императору или Фебрану, но даже Троим.

Правитель Империи ещё раз посмотрел на разложенную на столе карту, мысленно начертив путь от Корпугара до Триема. После чего ненадолго прикрыл глаза, прислушиваясь к звону натянутых до предела вероятностных нитей. Он старался не трогать своим вниманием ничего лишнего, концентрируясь лишь на одном конкретном человеке. А когда открыл глаза вновь, взгляд его устремился совсем к другому концу карты. Туда, где размытыми и нечёткими штрихами был обозначен изрезанный фьордами и плохо изученный берег Стылого моря.