Пионерск (СИ)

Часть 7

Толстый парень по имени Денис не стал прятаться в своем домике и передумал скрываться во тьме лесов или на далеком речном берегу, прикрываясь мелочью из третьего отряда. Он встречает нас, сидя на лавочке прямо на площади, рядом с Гендой. Он расслаблен, спокоен и самую малость вальяжен.

— Привет, ребята! — говорит он радушным тоном. — А я так и подумал, что вы ко мне идете. Вот прямо будто предчувствие какое-то… Эх, Семён, комик ты наш… ну, Славя, понятно… по какому вопросу визит, дорогие мои? Случилось чего?

Семён молчит, но я буквально чувствую исходящую от него энергию. Напряжение. Ожидание.

Ярость.

Если у него и были сомнения относительно этого психа, то теперь они рассеялись. Ладно. Пора вступать.

— Я тебя помню, — мой голос подрагивает, но так даже лучше. — Помню! Ты тот, кто… обидел Лену! И не одну её!

Денис хихикает и раскидывает ноги пошире.

— Обидел, ха! Славя, не разочаровывай меня. Ты же можешь лучше, гораздо лучше. Я свернул твоей милой Леночке шею. Сломал три ребра. И еще отрезал ухо. Маленькая сиюминутная шалость, надеюсь, впрочем, простительная. Не говоря уже о том, что этому предшествовало.

Семён взрывается, как поставленный на огонь чайник с ураном.

— Ты… — губы у него дергаются вхолостую, но все-таки выплевывают, — …ты изнасиловал ее!

— Да… — соглашается Денис. — Да, верно. Что было, то было. Маленький бонус за очень тяжелую работу. Очень.

— Тварь!

— В данных обстоятельствах — думаю, так и есть. — Он склоняет голову набок. — Но меня сейчас больше интересует прекрасная Славяна. Точнее, состояние находящегося за этими великолепными синими глазами накопителя информации.

— Что за…

— Да она же робот, Семён, — безмятежно бросает Денис. — Андроид, созданный для крупнобюджетного развлечения состоятельных парней. Ну, и еще немножко для руководства такими же роботами. Дешевле обходится. Экономика должна быть экономной!

— Ты жалкий больной псих…

— Страйк! В боулинге бы тебе цены не было. Но суть вот в чем. Я побывал в вашем парке — этом чертовом солнечном лагере — уже несколько раз, и мне пришла в голову идея: а не сможет ли достаточно смелый и предприимчивый человек перепрограммировать всех этих милых сексуальных андроидов? Проще говоря — взломать. И если сможет — к каким последствиям это приведет?

Кубики в моей голове начинают потихоньку становиться на место.

— Не сразу, конечно — но все получилось. Нужное оборудование было создано, и я принялся экспериментировать.

— Экспериментировать… над нами?

— А что не так? — он снова расплывается в ухмылке. — В рамках этого парка я полностью свободен в своих желаниях, не так ли? Читай правила. А я желал ставить над вами опыты.

— Сволочь…

— Повторенье — мать ученья. Поначалу, правда, дело не клеилось. Девчонки либо отключались, либо начинали нести какую-то чушь. Плюс бегать за каждой по всему лагерю — так себе удовольствие. В итоге у меня получилось создать взломщика, агрегат вышел неказистый, зато умеющий много разных полезных штук. Переписывать приоритеты, добавлять и удалять информацию… даже проводить удаленное управление.

В глазах начинает кружиться цветной хоровод.

«Была тайная передача, шифрованная… длинный столбик данных, вроде координат. Или, может, команд. Из одного конца лагеря в другой».

— Но потом меня одолела тоска. Что толку управлять куклами, когда эти куклы сами по себе запрограммированы на подчинение? И тут меня осенило: нужно помочь им перестать быть куклами.

Нет. Красные блестки, желтые блестки, оранжевые блестки… Красные.

— Да, Славя… Превратить андроидов в обычных людей. Задача для доктора Моро. А может, Франкенштейна, не помню. Биологически вы и так мало чем отличаетесь от нас, верно? Стояла задача стереть отличия в психологическом плане. Помочь и направить в непростом процессе трансформации, так сказать.

«Есть еще одна важная, но малозаметная деталь… Наши девочки созданы и заточены под «Совенок». Им некуда бежать, Славя. Да и незачем».

Всегда красные блестки.

— Это было непросто, — толстый парень мечтательно закатывает глаза. — Я потратил не один день, и даже не одну неделю, чтобы добиться мало-мальски…

— Врешь! С момента смерти Лены прошло не больше суток!

Семёна ощутимо дергает от слова «смерть». Денис задумчиво кивает и сует руки в карманы шорт.

— Что мне в вас, роботах, нравится — это полное отсутствие чувства времени. И еще, пожалуй, скверная память. Даже Семён прибыл сюда ровно неделю назад. А уж я здесь намного, намного дольше.

Черные блестки. Черная метель, сложенная из маленьких-маленьких листков календаря.

Сколько я здесь? Сколько мы все здесь?

Очередной автобус с новичками: «Доброе утро, ребята! Добро пожаловать в наш замечательный дружный лагерь «Совенок»!

Сколько времени… Сколько времени прошло с тех пор… с тех самых пор…

«Надеюсь, в этот раз все пройдет гладко. Было бы неплохо, для разнообразия, сколько можно… А то это никогда не закончится, верно?»

Верно?

«Славя, кто неделю назад не успел вызвать уборщиков к нашей новенькой Леночке?»

Перед глазами колышется живая маслянистая чернота.

Сколько раз я приходила к Шурику?

Сколько раз я приходила к Ольге?

— Сколько… — хриплю я. Ноги не выдерживают, я падаю на колени, Денис наблюдает за мной и Семёном, обратившимся в библейский соляной столп, с доброжелательным интересом. — Скольких девчонок ты… перепрограммировал?

Его ухмылка становится шире.

— О, очень многих! Но ты, Славя… ты, да твоя зеленоглазая подружка — вы удались мне лучше всего! Жаль, конечно, что с ней пришлось расстаться — но тебе нужен был шок. Страдание. Боль от потери. Словом, эмоции. Это последнее и самое важное условие для того, чтобы окончательно…

— Семён… — не голос, а так, дуновение голоса. — Помоги…

Но помощи нет. В высоте колышется невозможно синее, идеальное небо. Денис оценивающе смотрит на меня.

— Ты еще не готова, — выносит он вердикт. — Ну что ж, ладно. Подождем бикамеральной стадии. А до кучи еще и придадим тебе стимул. Так будет даже веселее.

Из кармана шорт он вынимает пульт — честное слово, он очень похож на мой «взломщик»! — и задумчиво постукивает по экрану.

— Сдерживающие центры — отключить… Есть. Агрессивность — ну, пускай будет девять из десяти, мы же не звери… Боевую прошивку… активировать. Применить ко всем управляемым носителям? Конечно, ко всем, кроме объекта «Славяна». Подтверждено!

Он откидывает планшет на скамейку и радостно смеется.

— Что… что ты…

— О, просто внес небольшие изменения в развлекательную программу, — хмыкает толстый парень. — Прямо сейчас твои куколки ощущают неодолимое желание голыми руками убить всех, до кого смогут дотянуться. Эдакий зомби-раш, победить который может только хорошая девочка Славя. И давайте-ка, дорогие зрители, посмотрим, насколько хорошо она справится!

Говорят, что сны — что-то вроде порталов в другие миры. Соседние, неслучившиеся реальности, параллельные вселенные. В каких-то из них с нами случилось что-то хорошее, в других — нет. Есть и такие, где события пошли по самому поганому пути — цивилизацию захватили инопланетяне, случились стихийные бедствия или нашествия зомби. Видения таких реальностей обычно называют кошмарами.

Андроиды не видят снов. Они даже электрических овец не считают. Но, судя по всему, наша нынешняя реальность вполне могла сойти за кошмар какого-нибудь сопревшего под одеялом школьника.

Первые несколько секунд ничего не меняется. В синем небе парят серые степные чайки, от столовой тянет чем-то жареным и вкусным. Семён недоуменно вертит тяжелой головой — все-таки сообразительность определенно не входит в список его достоинств.

— Славя… я ничего не… что за…

— Может, ты хотя бы поможешь мне встать? — меня окутывает злость. Ничего нельзя поручить человеку! Все приходится делать самой!

«А зачем тогда просить его о помощи? Возьми да встань сама, делов-то».

— Прости, — Семён смешивается окончательно и протягивает руку. — Прости, Славя. Я что-то… Малость запутался. Что происходит?

Из-за деревьев доносится крик. Нет, не так — визг. Истошный вопль человека, внезапно обнаружившего, что в его любимые красные трусы ненароком прокрался скорпион. Нет, не так. Что его самый лучший влажный сон вдруг оказался прорывом чьей-то апокалиптической реальности. Ступор. Потеря ориентации. Отказ мыслительных функций. Паническая атака.

Я поднимаюсь на ноги. Вопли в отдалении не прекращаются, к ним присоединяются еще несколько голосов. Мужских.

«Так вот, значит, как выглядит тотальная победа феминизма в одном отдельно взятом лагере?»

Хреново она выглядит, вот что. Что такое боевая прошивка, мне известно. Последний козырь и возможность самообороны на случай глобального месива — захвата лагеря террористами или небывалого природного катаклизма. Полная мобилизация всех физических функций, в памяти снимается блок на чрезвычайные действия — например непричинение вреда «гостям». Спорное решение, конечно. Ольга, помнится, была очень недовольна, объясняя мне его суть.

Вокруг темнеет. На прежде безоблачном небе материализуются серые, будто подсвеченные изнутри тучи. Ветер перестает быть ласковым, он стремительно набирает силу, посвистывая, словно голодный и жадный монгольский всадник. Будь я человеком, мне стало бы страшновато.

Впрочем, мне страшновато и так.

— Я все еще не… — говорит Семён и осекается. Он видит. Его глаза расширяются. Толстый Денис принимается мерзко хихикать.

Мы все чувствуем это одновременно. Запах черного, словно деготь, кошмара, чудовищный смрад крови и смерти. С берега реки поднимаются фигуры. Кто там был этим утром? Первый отряд? Наверное.

Но это больше не первый отряд — и уж точно не «хозяйки». Высокомерная Катя, смешливая и безотказная Таня, Снежана с волосами, словно пламя газовой горелки… всех их больше нет. Личности стерты, черты характера заблокированы. Остались только холодные индикаторы состояния. Сдерживающие центры — отключены. Боевая прошивка активирована. Агрессивность — девять из десяти.

Они не шатаются из стороны в сторону, как какие-то убогие зомби, не шарят слепо вокруг руками с жалко растопыренными пальцами. В бутафории нет нужды. Это убийцы, их цели определены, задачи поставлены — и они очень мотивированы на выполнение. Правда, здесь есть и положительная сторона — Денис чуточку облегчил нам жизнь, зашкалив им агрессивность. Анализ данных теперь затруднен мерно пульсирующим в голове императивом — «убивать, убивать, убивать!» Это сужает тактический диапазон. А еще больше его сужает отсутствие оружия.

Вот оно что! Оружие…

— Семён! — я дергаю парня за руку, тот не шевелится, продолжая завороженным взглядом наблюдать за неровной линией приближающихся окровавленных силуэтов. — Семён, просыпайся!

— Пойду погуляю, — светским тоном информирует Денис. — Погодка как раз такая… для прогулок самое то. Увидимся, надеюсь. Пишите письма!

— Семён, твою ж мать!

— А? — не пойму, что Семёна больше шокирует: происходящее вокруг или мое радикально изменившееся поведение. — Да? Славя?

— Уже… хм, не первый день Славя. Бежать нам нужно, вот что!

— А… он трясет головой, пытаясь прийти в себя. — Да, бежать… это правильно. Куда?

«Вот это я понимаю мужик! Надо бежать — но не знаю куда!»

«Заткнись, дура».

Тучи закрывают черное небо. Начинается дождь — с каждой минутой все сильней. Свищет ветер. Я кусаю губы.

— Нам… нужно разделиться.

— Что?

— Такие обстоятельства. Я рвану к Ольге — у нее должно быть оружие, с голыми руками здесь никаких шансов нет. А ты… вот, держи.

— Что это? — он смотрит на угловатый силуэт «взломщика», будто это снаряженная атомная бомба.

— Последний довод королей. Работает в радиусе трех-пяти метров, отключает любую «куклу». Все уже настроено, нажимать вот сюда. Моя задача сейчас — отвлечь внимание этих сбрендивших манекенов, поэтому я постараюсь увести их в сторону и устроить пальбу погромче. Твоя: подобраться с тыла — или фланга, один хрен — и поотключать их к чертовой бабушке. Ясна задача-то?

Сбоку слышен механический рев. На площадь вылетает «ментоловский» уазик. Ну, наконец-то, рыцари меча и гранаты, пришло ваше время! Ваша переделанная таратайка достаточно тяжела, чтобы переехать и раздавить как минимум половину «кукол», не получив ни царапины, давайте, парни, покажите, что я в вас не ошиблась!

Я ошиблась, конечно. В них, в машине, в человеческом роде.

— Отключение моторных функций! — орет изнутри усиленный мегафоном голос то ли Лехи, то ли Гоши. — Отключение всех моторных функций! Эй, девчонки, стоп-машина, вы что, оглохли, что ли! Иначе открываем огонь!

Господи, какие же идиоты. АЕК-919КМ, которым они вооружены по штатке — старое, но добротное полицейское оружие с хорошей кучностью. Вот только оно придумано не для стрельбы изнутри автомобиля, несущегося на полном ходу! И уж точно не для массовых расстрелов. Первые две-три очереди проходят или мимо, или не задевают жизненно важных органов у мгновенно сгруппировавшихся «кукол». А потом…

С полдюжины силуэтов синхронно шагают под колеса: похоже, я погорячилась насчет узкого тактического выбора. Водитель не успевает среагировать, но рефлекторно рвет баранку в сторону, и машина идет юзом. Все. Эффективное сопротивление со стороны «ментола» закончилось. «Куклы» облепляют уазик, звучит еще несколько заполошных очередей, освещающих темный салон яркими вспышками, но это все уже неважно. У нас есть еще несколько безопасных секунд, и их необходимо использовать.

— Семён! — снова дергаю его за плечо, что ж за задумчивый юноша! — Понял задачу, говорю?

— Так точно, понял, — Семён с трудом отрывает взгляд от раздираемой на части машины. — Но это же…

— Рискованная хрень, да. Особенно для меня, потому что без оружия, да и вообще мои возможности к сопротивлению ограничены. Не заслужила, видишь, включения боевой прошивки, несправедливость ужасная… Тогда в действие вступает план «б» — ты прорываешься к выходу из лагеря, отключая по пути всех, кого только сможешь, и вызываешь помощь. Если ее до сих пор почему-то не вызвала Ольга. Такие дела.

— А ты…

— Принимаю неравный бой. Исключительно по причине своих высоких амбиций. Равный бой любой дурак сможет принять, а ты попробуй на уровень выше… Все, поэтический вечер закончен, занавес закрыт. Давай!

— Славя!

Но я не слушаю. Я бегу.

Мелькают мимо деревья и кусты, сливаясь в темно-зеленую кашу. Хлещет серый холодный дождь, чисто осенний. Казавшееся бесконечным лето, похоже, подошло к концу. Ребят с погодной станции, что ли, тоже успели порвать?

Бежать — вообще-то не самый разумный вариант, быстрая цель привлекает внимание. Но для сведенных Денисом с ума «кукол» сейчас любая цель привлекательна, так что бежать или нет — вопрос только личного выбора и еще расстояния. Мне до цели далеко; это определяет скорость. Медлительные «куклы» едва успевают обратить на меня внимание и сделать пару шагов навстречу. Меня это вполне устраивает.

— Оружие! — кричу я, вламываясь в домик куратора. — Хоть какое-нибудь! Согласна даже на рабоче-крестьянские вилы!

«Ну, хотя бы один человек не мается здесь дурью, а реагирует адекватно. Аллилуйя! Восславим Иисуса!»

«Да, подруга, что-то ты совсем развинтилась. Таблеточки пей».

— На! — Ольга ловко перебрасывает мне АК-14 двадцать четвертого года и запасной магазин к нему. Новенькая машинка и надежная, да к тому же простая в обиходе. То, что нужно сейчас. — Первый и единственный, так что экономь патроны, хрен его знает, сколько нам здесь еще куковать!

У нее самой старенький «Хеклер и Кох 45 Тактикал». Отдача у него лошадиная, интересно будет посмотреть, как худенькая «вожатая» с ней справится.

— Обязательно буду! — отвечаю я, передергивая затвор. — А чего так плохо подготовились? Не ожидали конца света? А разные умные книжки, между прочим, предупреждали насчет этого! Индейцы майя там, и еще прочие…

— Да хрен ли кто думал, что такое дерьмо может когда-нибудь произойти! Одно дело фильмы про зомби-апокалипсис, там всегда понятно, что нужно бежать на правительственный авианосец, стрелять в голову и никому не доверять — один хрен предадут и подставят. А тут, как видишь, все получается несколько иначе. Все это дерьмо…

— Случается, — соглашаюсь я. — Дерьмо всегда случается.

Ольга смотрит странно — вроде как и знакомый человек перед ней, а вроде и не совсем.

— Учитывая, что остальному персоналу и гостям, скорее всего, пришли кранты… — медленно говорит она, держа оружие на полусогнутых, — …очень интересуюсь, спасет ли нас хоть кто-нибудь, и если да, то кто? Интерес сугубо академический, как ты понимаешь.

Я приникаю к прицелу и критически осматриваю открывающийся пейзаж. Под дождем опустевшие домики и размокшие аллеи выглядят еще более угнетающе. Вода струится и барабанит с крытых линолеумом крыш, капая на слепые окна и искусственно состаренные стены, каскадом стекая по крыльцу, превращая поникшие деревья и кусты в рыхлые саваны. Сквозь ватный покров туч тускло просвечивает болезненным холодным светом солнце.

Я также смотрю на приближающуюся к домику полускрытую дождем шеренгу «хозяек» с изломанными ногами и окровавленными грязными руками. Ну, точно как в фильме про зомби-апокалипсис, даже пересмотреть захотелось.

— Предполагаю, что это будет Семён, — говорю я наконец. — Я сейчас очень надеюсь на его человечность.

Ольга не говорит ничего. Она стреляет. От грохота у меня закладывает уши — это не оружие для работы в закрытых помещениях, совершенно точно! — но результаты говорят за себя: сразу две «куклы» запинаются и падают сперва на колени, потом ничком. Остальные делают выводы и приседают, временно приостановив продвижение.

— Так себе результат, — хмурится «вожатая». Три пули вышло, двоих отключила. У меня еще четыре обоймы, этого хватит минут на пятнадцать, может, чуть больше. Хватит этого твоему Семёну, чтобы прийти к нам на помощь?

— Пятьдесят на пятьдесят, — хмыкаю я. — Либо хватит, либо нет. Видишь ли, я дала ему выбор: если дела пойдут совсем кучеряво, он может просто сбежать. А мы тогда, значит, погибнем.

— Ты что, одурела, хостесс? — Ольга повышает голос. За окном все так же рушатся на землю небесные хляби и мелькают вдали серые тени. — Начала разбрасываться жизнью и смертью? Кто тебе вообще давал право…

Она осекается. Вглядывается в хмарь снаружи и делает два быстрых выстрела.

— Вот и я об этом, — соглашаюсь. — Права выбора у меня не было никогда. Андроидам выбор ни к чему, у них программы есть. Великолепные, изощренные — но все же программы. Алгоритмы. У этих девчонок за окном, например, тоже были алгоритмы. И погляди, что с ними стало.

Прицелиться. Мелькают в прицеле чьи-то грязные косы. Выстрел. Кровавая клякса. Выстрел. Мимо. «Косы растрепаны, страшная, белая, бегает, бегает, резвая, смелая…»

— Что ты пытаешься сказать? Что ты чем-то сильно отличалась от остальных? Ерунда, разве что уровень доступа у тебя был повыше. А в остальном…

— В остальном — точно такая же тупая исполнительная плесень, как, например, Лена. Или Аня. Или ты.

— Эй-эй!

Выстрел. Попала. Ольга стреляет, чертыхается и меняет обойму.

— Междометия — это не аргументы. То, что ты появилась на свет между ног женщины, не делает тебя человеком. — В траве между домиками чудится какое-то движение, и я направляю ствол в ту сторону. — Человек — не только груда костей и мяса, получившаяся из добровольного партнерства сперматозоида и яйцеклетки. Есть еще кое-что. По крайней мере, мне так кажется.

— Слетела у тебя вся прошивка, девочка, — определяет Ольга, целится и стреляет. Один раз. Я не вижу результата. — Слетела напрочь. Закончится все это — придется прилечь на лечение к доктору Шурику. Возможно, надолго. Пока не определят причину неполадок.

— Может, и слетела, — соглашаюсь я. — Только это единственная причина, по которой я сейчас с этой стороны баррикад. Тебе неплохо бы это оценить.

Ольга оценивает, потому что затыкается и только скрипит зубами, выцеливая очередную жертву. Я тоже стараюсь экономить патроны — может, и зря, все-таки предполагалось, что мы создадим тут отвлекающий фактор, с длинными очередями и взрывами гранат. Вот только с гранатами немного не сложилось, да и шуметь не хочется несмотря ни на что. Инстинкт самосохранения — могучая штука. И все законы Азимова здесь не помогут.

Круглая голова появляется в оконном проеме так неожиданно, что я едва не дергаю спусковой крючок. Но импульс уходит, оставляя за собой только легкое чувство сожаления: может, и стоило бы, не думая…

— Свои-свои, ребята, не нервничайте, — лыбится Денис, задирая пухлые ладони. — Решил не пропускать все веселье и поучаствовать, так сказать, непосредственно!

— Замечательная у нас здесь компания подбирается, — резюмирует Ольга. Выстрел! Выстрел! — Сбрендивший робот и клиент-психопат. Еще бы разумное дерево — и можно записывать хип-хоп альбом или сниматься в фильме про супергероев. Оружия только не дам, и не надейся даже.

— Я пацифист, — хихикает жирный. — Оружие держать не приучен. Я в дверь зайду, спасибо, если не возражаете.

Первый магазин на исходе. Я перехожу на короткие очереди. Хорошо, что «куклам» не загружали основы командной работы и тактические навыки, ограничились рукопашным боем и первой помощью. Имей они хотя бы базовые навыки — смяли бы нас вдесятеро меньшими силами. Впрочем, нас и так сомнут. Если только Семён не придет на помощь.

— Как самочувствие? — заботливо интересуется Денис, входя в домик минутой позднее. — С него ручьями стекает вода, собираясь маленькими ртутными лужицами на продавленном линолеуме пола. — Впечатления? Может, мысли какие интересные появились?

Выстрел! Перезарядка.

— В основном насчет того, как тебя завалить… противоестественным образом, — угрюмо делюсь я. — Ольга, это вот этот самый субчик, который… который, в общем, и заварил всю эту кашу.

— Омерзительная рожа, — соглашается «вожатая». — Придушила бы гада собственноручно, если б могла.

Выстрел! Выстрел! Работаем мы, значит, работаем, а сутулых теней за стеной дождя становится как бы не больше. Что-то здесь не так…

— У меня были свои причины, — гадостно ухмыляется субчик. — Узнав их, я думаю, вы станете повежливее. Более того, я практически уверен в этом.

— Ты мне лучше вот что скажи, уверенный, — Ольга отвлекается от стрельбы, глаза у нее уже немного ошалелые. — Что происходит со Славей? Ведет она себя сейчас… малость нестандартно. Как это понимать?

— Я вообще-то тоже здесь. Но черт со мной, решайте свои вопросы вдвоем, с глазу на глаз, правильно?

Выстрел! Черт возьми, они продолжают идти, а у меня уже меньше половины магазина!

— А, вы заметили? — скалится жирный парень. — И верно, трудно не обратить внимания. Что же…

— Ольга, нам нужно что-то очень быстро решать, иначе все закончится отнюдь не в нашу пользу!

Выстрел! Красные цифры индикатора показывают: осталось девять патронов.

— Славя — это эксперимент, — говорит Денис буднично и холодно. — Точнее, всего один из экспериментов, на который я, по правде сказать, возлагал довольно большие надежды. Возможно, и зря, потому что другие экземпляры могут показать…

Что там могут показать другие экземпляры, остается неизвестным, потому что в этот самый момент дверь в домик распахивается настежь. За ней косыми толстыми линиями падает дождь и блещут молнии. И еще виднеется чей-то темный силуэт.

За силуэтом видны другие тени, высокие и сутулые. Их много.

— Ты! — шипит Алиса, вытягивая руку в сторону Дениса. — Я тебя вспомнила! Все, что ты… больной… урод! Молись теперь, сволочь!

— Интересно, — роняет жирдяй. Он выглядит абсолютно спокойным, вот только улыбочка эта извечная куда-то подевалась. — Алиса, ты…

— А ну заткнись, падла! — рыжую трясет, то ли от злости, то ли от холода. — Ты, жирный! Встал к стене! К стене, тварь!

Ольга становится так, чтобы рука с пистолетом была видна как можно меньше.

— Алиса, — говорит она мягко, — послушай…

— Заткни свою пасть, куратор! — рявкает рыжая. Выражение лица Ольги в этот момент бесценно. — С тобой я еще разберусь. Обязательно разберусь. Сразу после того, как проясню все вопросы с этим… вот этим…

Накатывает ощущение нереальности происходящего. Шум дождя, навевающего сон, снаружи… и кровавое восстание роботов внутри. И куда, черт возьми, запропастился этот Семён? Игра уже практически закончена.

Но толстый Денис не думает, что игра закончена. Он переводит взгляд с меня на Ольгу, с Ольги на Алису, с Алисы — на темные молчаливые фигуры за порогом. Обнажает в улыбке крупные неровные зубы.

— Я уверен, что мы можем обговорить эту ситуацию, Аля. В насилии нет нужды, так что почему бы тебе не…

— Ах ты сука! — рыжая раскаляется за долю секунды. Вероятно, все дело в имени «Аля». Вероятно, он называл ее так и раньше. Вероятно, он знал, какой эффект окажет это имя сейчас. — Обговорить ты решил? Давай обговорим!

Дальше время начинает запинаться и двигаться вперед какими-то рваными кусками. Восприятие сбоит и замедляется. Прыжок Алисы вперед я, к примеру, пропускаю вовсе, потому что бросаю в этот момент нервный взгляд в окно — там серые водяные хлысты все также бьют размокшую измученную землю. А когда внимание возвращается обратно, в комнату, здесь уже царит полный хаос. На полу вертится клубок из двух корчащихся, изломанных тел. Рыжая не жалеет себя, она гибкая, молодая и очень, очень злая. Но легкая. Задушить Дениса у нее, пожалуй, не выйдет. А вот не дать ему подняться — вполне.

— Я тебя… ненавижу, — хрипит она. С когда-то белой форменной рубашки стекают темные струйки. — Что ты со мной делал? Что ты со всеми… всеми нами… делал?

— Славя! — Ольга топчется с краю импровизированной арены, словно перепуганный медведь в цирке. — Ты… ты сделай что-нибудь! Стреляй! Стреляй в нее!

— У меня патрон промежуточный, — говорю я задумчиво. — Пробьет и ее, и парня до кучи. Это запрещено. Стреляйте лучше вы. Пистолет все-таки лучше себя ведет в таких условиях.

Всё это вранье, конечно. Плевала я сейчас на запреты, и на стрельбу тоже плевала. Но мне почему-то кажется, что вся эта ситуация должна разрешиться как-то иначе. Без моего участия. Что это? Очередное следствие сбоя в системе?

«А может, женская интуиция?»

«Хватит уже чушь нести».

Ольга смотрит на свое оружие так, будто я предложила ей вступить в противоестественные отношения. Отбрасывает в сторону. Делает шаг к двери.

— Только тронь Алиску, сука, — доносится высокий срывающийся голос снаружи. Ульянка? — Живой отсюда не выйдешь. А так еще есть варианты.

— Позволь, дорогая моя, — хрипит полузадушенный Денис, — если бы ты только озвучила все свои претензии ко мне, мы, возможно, смогли бы…

— Претензии? Претензии?! Ты… мы встречались с тобой! Ты говорил, что это любовь! Что у тебя никогда не было ничего подобного! Что ты заберешь меня отсюда! А потом… потом…

— Да-да?

— Трахал меня! Жестко! Связывал и избивал! Меня, Ульянку, Машу, Наташку! Резал! Насиловал! Заставлял… сволочь! И смеялся при этом! Хохотал и скалился! Зачем все это?! Для чего?! Как это называется?!

— Это называется «чувства». — Голос Дениса звучит как прежде — громко, внятно, насмешливо. — Забавная штука. Надстройки над инстинктами, рефлексы-переростки. Мешают мыслить логически. Думаю, когда-нибудь мы от них избавимся.

Он медленно, но без малейших усилий отводит напряженные руки Алисы от своего горла.

— Но это будет еще нескоро. А пока наличие или отсутствие чувств — настоящих, подлинных, осознаваемых — является самым четким маркером наличия человеческого сознания. Поздравляю, Алиса. Ты прошла тест.

— Да что ты такое несешь…

— «Чудеса случаются», — мягко говорит Денис, и тело девушки обмякает. — На кодовые слова лучше ставить что-нибудь легко запоминаемое, иначе можно попасть впросак.

Он подымается: легко, пружинисто — для толстого и грузного тела это выглядит дико.

— Ну-ка, где там остальные тактически грамотные девчонки, нужно и их тоже проверить…

— Никаких проверок! — в комнату вступает — лицо решительное, словно у защитника Брестской крепости, в руках накрепко зажат «взломщик» — Семён. Ура! И не опоздал же почти. — Все… все кончено, ты, больной извращенец. И твои мерзкие… фантазии — тоже. Все девчонки отключены, этот уродливый зомби-апокалипсис завершился, сюда едет полиция.

— Это очень удачно, — роняет Денис. — А теперь послушай внимательно, Семён Семёнович: «Ты здесь не просто так…»

Семён открывает рот. Стоит несколько секунд неподвижно. Вид у него идиотский.

Закрывает рот. Выпрямляется. Поправляет мокрую рубашку, приглаживает волосы. Голос у него едва уловимо меняется. Настолько, что, если не прислушиваться — можно даже не уловить.

— Виноват… товарищ майор.