Пигмалион 21 века

Глава третья. Ночная жизнь и первый урок секса.

Первые, без малого два месяца новой жизни Станислава Игоревича прошли почти как в сказке. В первую очередь, буквально на следующий день после переезда в новую квартиру, он уволился с работы, да, ещё и сделал все именно так, как давно мечтал об этом, — громко хлопнув дверью и послав, напоследок, управляющую банком, которая весь последний год ела его поедом за то, что ей было отказано в любви и ласке, по всем известному адресу, обозвав её дурой, соской и ещё облезлой шалавой. Это вызвало у Лулуаной удивление, но возмущаться она не стала, так как ей тоже не понравилась эта молодящаяся старая, толстая корова, корчившая из себя царицу Савскую, хотя кроме волосатых ног у неё с той не было ничего общего.

Уйдя с работы, Стос целую неделю потратил на то, чтобы превратить свою новую квартиру в райский уголок, обставленный роскошной мебелью, в котором имелось все необходимое для длительного пребывания взаперти. Теперь в его квартире имелась красивая гостиная с домашним кинозалом, вторая спальная, в которой, как и в большой спальной, стояла кровать с водяным матрасом, и комната для гостей, куда он перетащил кровать, купленную Андраником. Заменил он и тренажеры в маленьком спортзале, купив себе более мощные.

Немного поколебавшись, он решил разориться ещё и на такую нужную в хозяйстве вещь, как система видеонаблюдения. Так что теперь, в случае появления непрошеных гостей, он мог видеть, кто к нему пожаловал и с какими намерениями. Не то, чтобы он очень уж боялся грабителей, но так им обоим будет намного спокойнее заниматься самоделением. Морской соли он закупил целую тонну и коробки с этим добром заняли четверть кладовки. Затарился Стос и всякой мелкой ерундой, вроде стирального порошка, пипифакса и видеокассет с классическими образцами мирового кинематографа.

Впрочем, он не очень-то надеялся на то, что ему придется их смотреть, так как куда больше его волновала теперь реальная возможность опубликовать свои произведения наперекор издателям. Поэтому он нашел себе толкового редактора и поручил ему подготовить рукописи в изданию, но сразу же запретил ему делать глубокие редакторские правки, после которых от его повестей и романов могли остаться одни рожки, да ножки. Редактор, слава Богу, прочитав первые две повести, отозвался о них довольно хорошо и сказал, что они написаны довольно крепко, с хорошим знанием жизни и русского языка.

После этого Стос решил дать Лулуаной Торол хорошенько изучить предмет её пристального внимания, сиречь молоденьких красоток, щеголявших без малого в чём мать родила, а потому купил туристическую путевку и весь июль месяц, который в Москве выдался уже не таким жарким, как июнь, загорал на пляже в Санта Крус де Тенерифе. Арнисе это очень понравилось и её желание стать именно девушкой, а не кем-нибудь иным, после этого только окрепло. Она с восторгом наблюдала за молоденькими красотками, прибывавшими на Канары со всей Европы и осталась очень довольна поездкой на курорт.

Вернувшись в Москву, он продолжал сибаритствовать и даже стал частым завсегдатаем ночных клубов, правда, только тех, где выступала в сопровождении группы электронной музыки Ольхон. Теперь эта красотка с раскосыми глазами, стрижкой под панка и крепким телом профессиональной пловчихи или гандболистки, меняла за ночь добрую дюжину нарядов, заказанных у какого-то кутюрье, бывшего ещё большим экстремалом, чем она сама. За тот месяц, что он отсутствовал, эта девчонка расцвела и превратилась в настоящую красавицу.

Публика тащилась не только от мощного голоса бурятской красотки, но и от её сексапильных, подчёркнуто эротичных меховых нарядов этой экстравагантной шаманки, почти не скрывавших её прелестей. На взгляд Стоса Резина, явно, недооценивал красоты её упругих грудей и вздёрнутого, круглого зада, ритмичное потряхивание которыми, вместе с фантастическими руладами, мигом вводило публику в психоделический транс даже без какой-нибудь наркоты и спиртного.

Так уж вышло, что большая часть смуглого, маслянисто-блестящего тела Ольхон, которое украсили ещё несколько вызывающих ярких татушек, оставалось открытым и зрителям был виден не только крупный, круглый сапфир, прикрывавший её пупок и выставленный на показ, но и несколько золотых, довольно больших овальных плоских сережек, украсивших те девичьи губы, которые никогда не пьют чая. Эта бесстыжая бестия демонстративно не надевала трусиков и, к тому же, не брила своих подмышек, чем окончательно добивала публику и вызывала бурю восторгов в зале.

Генка где-то надыбал себе не только отличного клавишника и гитариста, тридцатилетнего парня с бритой головой, который был вдобавок ко всему ещё и великолепным аранжировщиком, но и чернокожего саксофониста лет тридцати пяти, тоже бритоголового, рослого, мощного и очень похожего на Луи Армстронга. Старый друг Стоса, невысокий и худощавый Изя Кац откликнулся на его просьбу без лишней волокиты и вписался в небольшой музыкальный коллектив мгновенно. Именно ему принадлежала идея сделать из Ольхон шаманский секс-символ, хотя пять серёжек и сапфир в пузо, ей всё-таки подарил Генка, который шестой серёжкой украсил своё левое ухо.

Группа сменила название и именовалась теперь коротко и непонятно — «Здым» и исполняла музыку в новом стиле — "диджитал рок". Здымовцы, прорепетировав всего лишь один месяц, отныне работали исключительно в живую. Генка и оба его старых друга повели себя очень жестко, почти деспотично, но добились-таки своего и теперь перед каждым музыкантом на пюпитре были не ноты, а стоял ноутбук, посредством которого Резина, сидя на сцене за своим жутко навороченным компьютером, руководил квинтетом музыкантов-инструментальщиков, лихо лабающих на скрипке с проводами, саксофоне, какой-то здоровенной электрической железяке с клавишами, называющейся совсем по мотоциклетному — «Ямаха», порой на гитаре «Зенон» с двумя грифами и каких-то странных шестигранных и жутко дорогущих электрических барабанах.

Резина заранее выстраивал своими семплами основную мелодию, а Ольхон вела голосом главную тему. Все же остальные ребята делали вид, что импровизируют, но на самом деле строго и чётко отыгрывали свои партии, расписанные новым членом группы, бритоголовым аранжировщиком Митяем, которому очень понравился этот сумасшедший проект. Изя, кажется, всё-таки малость переборщил со своими иезуитскими штучками и провёл слишком уж мощную предварительную агитацию в клубных кругах, так как боссы ночных клубов через чур активно вырывали здымовцев друг у друга из рук, хотя был самый конец лета и ночная жизнь Москвы несколько поугасла и поутихла по сравнению с зимой.

Поэтому Стос, невольно раскачиваясь в каком-то гипнотическом трансе, задавался вопросом: — "Что же будет дальше?", ведь уже сейчас небольшую эстраду, на которой извивалась в такт своим умопомрачительным фиоритурам и энергично трясла своими обалденными сиськами Ольхон, прикрывали с флангов два здоровенных качка, нанятых Изей. Ночной клуб, в который он приехал около одиннадцати, был переполнен людьми, хотя время уже подходило к рассвету. Он, как всегда, был в восторге как от пения Ольхон, в котором ему не встречалось ни одного единого понятного слова, так и от музыки здымовцев. Лулуаной тоже, но она, в отличие от него, не могла выразить своего восхищения её талантом напрямую.

Как только девушка перестала петь, он встал из-за столика, стоящего рядом с эстрадой, и, быстро шагнув вперед, принялся бешено аплодировать ей. Та, весело завизжав, бросила свой микрофон к Мишке на шестигранный барабан, с разбегу запрыгнула на него и покрыла его круглую физиономию звонкими поцелуями. Деликатно придерживая девицу за талию, он расцеловал её в обе щёчки и аккуратно спустил на пол, но она тотчас ухватила его за руку и потащила за сцену, хотя публика громко хлопала в ладоши и требовала её на поклон.

Стос сразу понял в чем тут дело. Для Ольхон это был, пожалуй, первый по настоящему большой успех. До этого они хотя и выступали в клубах с довольно большими программами, всё-таки были одними из многих артистов, приехавших в клуб, а сегодня, что ни говори, именно они были гвоздём программы и это уже другие исполнители заполняли перерывы. Их выступление прошло на ура и они отыграли лишних полтора часа только потому, что публика просто не отпускала их со сцены.

Поэтому девушке, очень смущенной вниманием стольких людей, срочно потребовалась широкая ширма, за которой она смогла бы спрятаться от своих почитателей и Стос подходил для этого, как нельзя лучше. Прекрасно понимая, что родной сын на него не окрысится, он крепко прижал девушку к своему боку и, склонившись к ней головой, повёл в служебное помещение клуба. Оба парня, нанятые Изей, тотчас отсекли от них всех других типов, стремившихся пообщаться с новой звездой.

Как только они вошли в небольшую комнату, служившую гримерной, Ольхон тотчас отпрыгнула от него, словно кошка от ежа, и, смущённо сопя, опустила голову. Стос демонстративно стал лицом к двери, давая девушке переодеться и чуть не получил за это по лбу, так как дверь стремительно распахнулась. В гримёрку влетел Генка с напряженной физиономией, но, увидев, что его отец стоит перед ним с насмешливой улыбкой на лице, а за его спиной голая девушка торопливо натягивает на себя топик, тоже широко заулыбался и тотчас удалился.

Вскоре он вернулся вместе с Изей и вид у обоих был очень довольный. Генка держал в руках две бутылки шампанского и несколько бокалов, а менеджер «Здыма» обнимал огромную охапку цветов. Стос, заложив руки за спину, рассматривал плакаты, наклеенные на стену, а Ольхон, уже одетая в свой чёрный, шелковый тоненький топик и потрёпанные джинсы, обессилено откинулась на диванчик, на котором грудой лежали её меховые сценические костюмы из норки, песца, соболя и даже белых горностаев с чёрными хвостиками.

Изя подошел к певице, вывалил на неё все букеты и тотчас принялся потрошить их на предмет визиток и всяческих других вложений, среди которых попадались даже стодолларовые купюры. Шоколадки он отдавал девушке, а визитки и баксы складывал в свой здоровенный бумажник. Впрочем, Ольхон куда больше интересовали шоколадки, чем цветы. Ещё через четверть часа в гримёрку, весело гогоча и подшучивая друг над другом, подтянулись все остальные члены группы и Стос решил, что настало время сделать Лулуаной приятное. Достав из кармана брюк футляр размером с готовальню, он сказал:

— Оля, у меня есть одна очень близкая знакомая, которую зовут Лулу. Так вот, имей эта дамочка такую возможность, она бы сейчас кипятком писала от восторга. Лулу очень нравится, как ты поешь и она попросила меня передать тебе свой подарок. Надеюсь, он подойдет по цвету к той каменюке, которую навесил на тебя Резина и на большой сцене ты будешь выглядеть в нём самой настоящей королевой цифрового рока.

Широко улыбаясь, он раскрыл футляр и достал из него шикарное колье из больших сапфиров, обсыпанных бриллиантами, за которое он отвалил недавно целых двести пятьдесят штук баксов. Ольхон, наполовину засыпанная цветами и уставшая за эту ночь, словно ездовая собака, так и замерла с надкусанной плиткой шоколада в руках. Стос, отдав футляр сыну, поднял колье за два конца и покачал им в воздухе, приманивая к себе певицу. Та, поняв, что это не шутка, завизжала так пронзительно, что её, вероятно, можно было услышать аж за кольцевой дорогой. Вызвав цветочный взрыв, она вскочила с дивана и бросилась к нему.

Как только роскошный подарок Лулу занял свое место на смуглой шейке Ольхон, та, расталкивая своих друзей, бросилась к зеркалу. Сапфир, который блестел на её смуглом животе между голубыми джинсами и черным топиком, действительно хорошо гармонировал по цвету с колье, но, похоже, нуждался в немедленном апгрейте крошечными бриллиантами по окружности. Стянув топик с верха своей пышной груди пониже и подтянув его край повыше от джинсов, полностью обнажая свой смуглый, слегка выпуклый прелестный животик, она с радостной улыбкой на лице тотчас повернулась к музыкантам.

Те дружно заулюлюкали, засвистали, принялись открывать бутылки с шампанским и разливать его по бокалам. При этом едва ли не большая часть вина была вылита на Ольхон, отчего её красивые груди, стиснутые тонкой тканью, оказались практически выставленными напоказ, но девушку это нисколько не смутило. Выпив полбокала шампанского, она сунула его кому-то в руку и снова запрыгнула на Стоса со своими поцелуями. Резина, взяв в руки футляр, громко прочитал надпись, выгравированную на узкой золотой полоске, врезанной в него:

— Самой лучшей певице Ольхон от её поклонницы Лулуаной Торол. — Ничего не поняв, он спросил — Слышишь, Стос, а кто это такая, Лулуаной Торол? Что-то я никогда не слышал от тебя ни о какой такой Лулу. Ты бы хоть познакомил нас с ней.

Сгрузив Ольхон, которой слишком уж понравилось виснуть на нём, на руки сына, Стос оправил на себе рубаху и потрепал по вихрам его и, похоже, свою невестку. Уж больно подозрительно нежна была с Резиной эта красотка. Подумав о том, что нянчить раскосого чернявого внука будет довольно занятно, он обнял за плечо Изю и они, глядя на то, как эта крепкая девица радостно мурлычет на руках у Генки, весело и по-доброму расхохотались.

Полчаса спустя они уже выходили из клуба, но пройти сразу к своим машинам не смогли, прочно завязнув в толпе поклонников Ольхон. Изя и Резина и тут оказались на высоте и девушка стала раздавать им свои большие фотопортреты, распечатанные на цветном принтере, широко и размашисто надписывая их чёрным маркером короткой фразой: — "От Ольхон". У очень многих её поклонников тотчас вытягивались от удивления физиономии, начинали масляно блестеть глазки и даже течь слюнки, как только они получали постер, ведь певица была сфотографирована во весь рост как раз в своем самом эротичном наряде во время исполнения весьма рискованного, с точки зрения морали, танцевального па с задиранием ноги под самый потолок и они могли воочию лицезреть её самые сокровенные прелести, лишь слегка скрытые полутенью.

Широкоплечие парни-культуристы и здесь не давали никому приблизиться к Ольхон ближе, чем на три метра и угрожающе поигрывали своей мускулатурой. Помимо того, что оба культуриста были довольны своей зарплатой, Изя не скупился на такие вещи, им ещё и очень нравилось находиться рядом с будущей звездой. Стоя рядом с одним из этих амбалов и решительно отталкивая в сторону от юной певицы какого-то наиболее восторженного типа из числа новых русских, пытавшегося прорваться к девушке сквозь все заслоны он толкнул парня кулаком в бок и негромко спросил его:

— А, что, Колёк, слабо будет тебе и Костяну выйти на сцену вместе с Ольхон в чёрных кожаных плавках с золотыми звёздочками и поиграть мускулами, как на подиуме? Один ведь хрен где её охранять от этих охламонов. К тому же тогда Изя будет вам платить ещё и как за бэк-вокал или подтанцовки. Зато рядом с вами эта забайкальская тигра будет выглядеть куда круче, чем сейчас. Вам ведь, кажется, не привыкать выступать на публике, да, и потребуется от вас не вихлять задницами, а играть своей мускулатурой, олицетворять, так сказать, союз меча и орала.

Ольхон снова поразила его своим тонким слухом. Надписывая свой очередной портрет, она, внезапно, повернулась к нему и с веселой улыбкой огрызнулась:

— Стос, я, вроде бы, ещё ни на кого сегодня не орала, а на счёт силового дуэта мне в пару, ты это здорово придумал. Думаю, что Резине это тоже понравится.

Наконец, выбравшись из толпы почитателей пения Ольхон, они расселись по машинам. Аппаратура давно уже была погружена в большой синий "Форд Транспортер", в который сели оба качка и саксофонист. Кубинец Эдуардо Диас временно жил в их студии. Генка сел за руль своей красной «Мазды», а счастливая и очень довольная Ольхон уселась рядом с ним, поглаживая колье, вызвавшее в эти рассветные часы столько удивлённых взглядов. Остальные музыканты забрались в уютную «люминьку», а Изя сел в джип к Стосу, который тоже вызывал множество восхищённых возгласов публики.

Помахав рукой сыну и его друзьям, Стос стал выезжать на дорогу. Ему в последнее время понравилось посещать по ночам клубы, где собиралась не только золотая молодежь, но и народ постарше возрастом. Иногда, кочуя вслед за сыном, он успевал побывать сразу в трёх ночных клубах, так лихо вел дела Исаак Кац, с которым он когда-то учился на одном курсе, пока тот не забил болт на «Плешку», и, вспомнив юность, не подался в музработники. Этот парень времени даром не терял и умудрялся иной раз пролезать в игольное ушко, чтобы обеспечить своим ребятам ангажемент.

Пожалуй, его сына всё-таки ждала хорошая карьера в шоу-бизнесе. Во всяком случае Ольхон, на его взгляд, была на голову выше Бьорк, как певица, ну, а уж как модель она и вовсе оставляла эту крокодилистую девицу далеко позади. К тому же она, повинуясь Изе, исправно брала уроки вокала у одной бывшей оперной певицы и репетировала часами подряд. Но, что ни говори, а всё-таки мозгом, душой и сердцем всего этого проекта был его сын, который, как оказалось, был прирожденным композитором, хотя и не знал музыкальной грамоты. Её, этому лоботрясу, полностью заменял компьютер и потому он с завидной регулярностью выдавал на гора всё новые и новые музыкальные темы, порой, приводившие в восхищению Изю.

К Генке прислушивался не только Эдуардо, саксофонист-профессионал экстракласса, но даже Митяй, с приходом которого в группу у всех, словно выросли крылья. Оба этих профессиональных музыканта экстракласса прекрасно понимали, что это юное дарование по кличке Резина обладает не только великолепным музыкальным слухом, но и абсолютным чувством гармонии и умеет создавать с помощью компьютера на редкость красивые и оригинальные мелодии.

Единственное, чего им не хватало, так это хорошего поэта-песенника, способного писать психоделические тексты под стать волшебному пению Ольхон, такие же медитативные, загадочные и шаманские. Но над этим усиленно работали Изя, Серёга и Митяй, которые, словно пылесосы, собирали всё, что только накропали молодые московские поэты, зарывшись в целых кипах бумажных листов. Пока что им удалось выцедить из всего этого лишь несколько четверостиший, но для хорошей песни этого, явно, было маловато и Ольхон приходилось использовать древние шаманские напевы своего народа.

Минут пятнадцать оба, и Стос, и Изя Кац молчали, каждый по своему переживая события этой ночи. Впрочем, Стос ещё и выслушивал при этом восторженные вопли Лулуаной, которой очень понравилась его идея, — взять, да, и поставить на сцене рядом с Ольхон двух могучих атлетов примерно на сто двадцать кило каждый. Арниса была влюблена и в неё, и в Резину, впрочем, точно также она относилась к каждому члену группы. Может быть именно из-за этого он и не отреагировал на то, что Изя, покивав головой, сказал ему:

— А знаешь, Стос, эта твоя идея на счёт того, чтобы Ольхон крутила задницей между двух этих битюгов, действительно хороша… — Увидев, что его собеседник не реагирует на его слова, он сердито окликнул его — Эй, чувак, ты чего, оглох?

Стос, скосив взгляд, сердито огрызнулся в ответ:

— Не ори, я не глухой. — Улыбнувшись, он добавил — Да, рядом с ними она будет выглядеть просто потрясно. Слушай, Изя, а как это тебя растопырило вырядить ребят в такие костюмы? На Эда ты напялил эти хохлацкие синие шаровары и красный кожаный жилет на голое пузо, лысого, с его двухдульной гитарой, вообще, вырядил в какого-то пирата, из Серёги сделал еврейского мальчика со скрипочкой, а Резину и Миграна и вовсе превратил в каких-то «нанайцев» с этими их золотыми штанами и майками сеточками. Уж кому кипа, пейсы и жилетка могли бы подойти, так это не Серёге, а Резине. Как это тебе только удалось заставить их согласиться на такой офанарительный маскарад? Небось денег им заплатил, а?

Изя заулыбался и, почесывая свой длинный, мясистый нос, радостным голосом прояснил ситуацию:

— Так это не я, Стос, а наш стилист, Бочулис, так для них расстарался. Он сейчас в своем ателье днюет и ночует, готовит для них новые костюмы. Надо будет его обрадовать и сдать ему Коляна с Коськой, пусть он и им золотые трусы с шипами сварганит, да, к тому же с такими гульфиками, чтобы не у одних мужиков слюни до пола свисали, когда Ольхон ноги к потолку задирает. Втроём они тогда даже слона в транс вгонят, хотя, честно говоря, мне не очень-то нравится, что эта сыроежка демонстрирует публике свои серёжки, подвешенные к её мохнатому сейфу. Совсем стыда у бабы нету. Да, кстати, Резаный, а тебе, случайно, не в лом то, что она, похоже, скоро станет твоей невесткой? Или ты, подкаблучник жидовский, всё заранее предусмотрел и решил откупиться от этого монгольского ига своим кольём? Оно ведь штук на двести тянет.

Стос, усмехнувшись, пристально посмотрел на своего старого друга и промолчал. Однако, молчал он не долго и, уже подъезжая к дому, стоявшему всего через три дома от того, в котором он жил раньше, не выдержал и рассмеялся, после чего веселым голосом сказал, без тени сомнения:

— Изя, нам ли, старым евреям, этого бояться? Ну, скажи мне, что в том плохого, если у этой рыжей мымры, моей бывшей жены, у которой папа грузин неизвестного происхождения, а мама бакинская еврейка, бывший муж происходил из поморов пополам с викингами, вдруг, появится ещё и отвязанная невестка-бурятка? Лично я, уж, скорее, рассматриваю это колье, как свадебный подарок, мой и Лулу. Так что и ты, уж, успокойся и, при случае, обрадуй эту рыжую ведьму, Медею, что у неё скоро появится такая невестка, которая ей быстро патлы вырвет. Олька баба с яйцами, и той будет лучше ей не перечить. Кстати, старик, а ты сам-то, часом, эту рыжую не трахаешь? Если да, то я тебе целый грузовик виагры подарю.

Изя смутился и отвернулся куда-то в сторону, но нашел в себе силы посмотреть в глаза другу и сказал:

— Стос, зря ты так. Никакая Медико не стерва, да, и Вахтанг к тебе относится очень хорошо. Он даже обижается, что ты не заезжаешь к ним в гости. Слушай, а что это ещё за баба такая, Лулу? Ты мне про неё раньше ничего не рассказывал. Может быть познакомишь нас как-нибудь?

Загадочно улыбнувшись, Стос, притормозив у подъезда своего друга, помолчал минуту и глубокомысленно ответил:

— Познакомлю-познакомлю, старик. Года через полтора или чуть раньше. Это одна очень милая и душевная девушка, Изя, и она тебе обязательно понравится. А на счёт того, что я сказал тебе про Медею, ты, всё-таки, подумай. Мы оба сделали одну и ту же ошибку, сели не на тот шесток. Это тебе нужно было женится на моей мымре, а мне на твоей акуле, Вальке, и тогда всё у нас было бы в полном порядке. Хотя, чёрт его знает, Изя, но в любом случае если у тебя что-то выйдет с Медико, то я буду только рад за вас обоих, ей ведь всего сорок два, старик, ты даже можешь ей такой пистон поставить, что она родит тебе с перепугу ещё одного пацана. Она ведь хоть и тощая, словно лисапет, баба здоровая. Ты не поверишь, Изька, она меня, как-то раз, пьяного в дымину, на себе доволокла аж до пятого этажа по той причине, что лифт в доме в тот вечер не работал.

Посмотрев с надеждой на своего друга, который с молодых лет отличался огромной силой, дурным характером и какой-то африканской ревностью, Изя спросил его:

— Стос, так ты в самом деле не станешь беситься, если я предложу Медико выйти за меня замуж? Ты же знаешь, что я люблю её еще с института, а теперь и она меня, тоже.

— Господи, Изька, да, я уже года три как знаю, что вы тайком с ней встречаетесь у Люськи на квартире. Прячетесь то ли от Резины, то ли от Вахтанга, то ли от меня. Меня давно уже подмывало случить вас, да, я всё как-то повода не мог подыскать, а сегодня ты сам заговорил о всяких брачных делах. Так что, совет вам, да, любовь, Исаак Моисеевич.

Изя Кац молча пожал Стосу руку и покинул машину радостно улыбаясь. Тот, в свою очередь, отъезжая от его подъезда, тоже был в приподнятом настроении, хотя у него в штанах то и дело появлялся ключ от храма, когда он вспоминал то, что вытворяла на сцене девушка его сына и то, как она висла у него на шее. Впрочем, настоящей проблемой было вовсе не это, а то, что к нему, благодаря Лулуаной, вновь вернулась молодость, хотя внешне он мало в чем изменился, а он за эти полтора месяца, стесняясь своей квартирантки, не переспал ещё ни с одной бабой. Так что в этом плане, его длительный отдых на Канарах, где все женщины поголовно щеголяли на пляже топ-лесс, а некоторые, явно, были не прочь порезвиться с таким скромным новым русским, поселившимся в номере люкс, для него оказался сущим мучением и настоящим наказанием.

Однако, уже сегодня он решил положить этому конец и показать Лулу, что помимо всего того, что она уже видела и научилась воспринимать с помощью его тела, — вкусные блюда и напитки, ласковые волны моря и горячие лучи солнца солнцу, ну, и всё то, что относилось ко всем остальным простым радостям жизни, — в жизни мужчины имеются ещё кое-какие маленькие, приятные вещицы. Тем более, что она уже успела посмотреть на то, каковы они из себя, молодые и красивые девицы, ведь поездку на Канары он предпринял именно для этого.

Минувшей ночью ему попалась на глаза одна потрясающая красотка, которая оказалась к его полному удовлетворению дорогой элитной проституткой. Стос мог снять её еще вчера, почти сразу после того, как только появился в этом ночном клубе, ведь он и эта сексапильная, длинноногая красотка, сопровождаемая своим сутенером, подъехали к нему одновременно. Поговорив с той красоткой, которая попросила называть себя Эллис, минут десять, ему удалось выяснить, что она вовсе не против того, чтобы заняться с ним чистым сексом, без резины, но при условии, что Стос предоставит ей самые убедительные доказательства его безопасности.

Такое требование его нисколько не оскорбило, как и не отпугнул просто несусветная, сумасшедшая цена, аж полторы штуки за ночь. Впрочем, эта девица того вполне стоила, если у тебя есть деньги и тебе обязательно хочется чего-то совершенно особого. Иначе её не привозил бы в ночной клуб на новеньком «бумере» здоровенный мордоворот с военной выправкой. Лулу, похоже, так и не поняла, о чём именно он договаривался с этой длинноногой девицей. Поэтому, направляясь в круглосуточный трипперятник, адрес которого дала ему Эллис, где можно было сделать экспресс-анализ крови на предмет наличия или отсутствия в его организме всякой венерической заразы, Стос спросил свою внутреннюю докторшу:

— Лулу, как тебе понравилась та девушка, с которой я вчера договорился о встрече? Мне кажется, что у неё изумительная фигура и если она тебе подходит в качестве модели, то ты сможешь исследовать её тело самым тщательным образом.

Арниса, которую мало интересовали его разговоры с Изей о каких-то глупостях и потому занялась тем, что принялась в очередной раз перетасовывать закапсулированные раковые клетки, встрепенулась и тотчас восторженно воскликнула:

— О, Стасик, эта девушка действительно самое настоящее чудо. Она даже красивее, чем те девушки, которых фотографируют для «Плейбоя» и «Пентхауса». Во всяком случае в Санта Крусе нам не попалось ничего подобного, хотя и там мне встречались довольно неплохие особи. Правда, я не представляю себе, как ты сможешь уговорить Эллис провести вместе с тобой целых шесть дней, чтобы я смогла полностью просканировать её тело, вплоть до последней клеточки и даже взять на анализ хотя бы крохотный образец её плоти. Но если это у тебя получится, то я буду вне себя от радости, Стасик, ведь эта девушка действительно настоящая красавица.

Стос усмехнулся и ответил юной и неопытной в подобного рода делах арнисе:

— Девочка моя, можешь ни о чем не беспокоиться. Твой Стасик уже обо всем договорился. Сейчас мы заедем в одно место, а в три часа я созвонюсь с Эллис и тот лоб, который её сопровождал, привезёт эту красотку прямо к нам домой.

Лулу восторженно заверещала:

— Стасик, ты просто прелесть! Я даже не знаю, как мне тебя и благодарить за это. Право же, хотя я и покорена пением Ольхон, мне вовсе не хочется иметь такое тело, как у неё, хотя оно и выглядит почти безукоризненно. Голос, да, но тело ни за что на свете. Кстати, я успела просканировать голосовые связки Ольхон и теперь, пожалуй, смогу воссоздать в своём теле голосовой аппарат этой девушки. — Внезапно она переменила тему и спросила его — Стасик, а ты правда хочешь, чтобы Гена и Ольхон стали мужем и женой?

— Ну, в общем, я не против. — Ответил ей Стос и тут же добавил — Олька хорошая девчонка, хотя и жуткая экстремалка. Впрочем, Резина тоже фрукт ещё тот и может быть вдвоём они малость поутихнут. Во всяком случае она весьма благотворно действует на него, так что пусть себе женихаются, если захотят. Меня это действительно нисколько не обламывает.

В это время они уже подъезжали к фешенебельному зданию трипперятника, в котором пользовали от болезней любви богатых москвичей. Именовалась эта венерическая клиника соответствующим образом, — «Эрос», но цены в ней, явно, были не по карману этому пухленькому, розовощёкому мальчику и подхвати он банальную гонорею, ему точно пришлось бы заложить в ближайшем ломбарде свой золотой лук вместе с колчаном и стрелами. Хотя какие карманы могли быть на голой заднице у этого крылатого паскудника, которому следовало выписать сначала очки, а уже затем вручать лицензию на отстрел ни в чём не повинных, бедных людей. Особенно мужчин.

Когда Стос поднимался по ступеням полированного гранита, Лулу, примолкшая на несколько минут, вдруг спросила:

— Стасик, а зачем люди женятся?

— Чтобы трахаться на законном основании. — Коротко ответил ей Стос, входя внутрь фешенебельного здания.

— А что такое трахаться? — Не унималась арниса.

Подходя к стойке, за которой скучала девица в белом халате, он тихо прошептал себе под нос — Сама скоро увидишь, Лулу. А теперь умолкни, Бога ради.

На то, чтобы сдать все анализы и получить в вендиспансере справку с печатью, что он здоров, словно бык-осеменитель, у Стоса ушел почти час времени, зато теперь он мог предъявить Эллис документальное свидетельство об этом и не тратиться на презервативы, которые всегда наводили на него тоску. В том, что ему самому ничто не угрожает, он был полностью уверен. Лулу за эти полтора месяца основательно отреставрировала его организм изнутри и единственное, чего она не сделала, так это не навела марафет снаружи, на его фасаде, а потому он оставался всё тем же розовощёким, русоволосым, рослым и упитанным мужчиной в самом расцвете сил.

Впрочем, кое-какие изменения произошли и с его внешним видом. Хотя он и поправился за это время на пятнадцать килограмм, внешне он выглядел даже немного изящнее, чем до того дня, как она влетела в его квартиру. Мышцы его окрепли и налились силой, хотя и были равномерно покрыты почти трехсантиметровым слоем плотного жира, покрытого гладкой кожей, под которым они перекатывались тугими узлами. Из-за этого он стал похож на призового борца или какого-нибудь штангиста-тяжеловеса. Единственное о чём он попросил Лулу, это внести небольшое изменение в свою анатомию и немного увеличить ту часть своего тела, которая хотя слегка и походила на конечность, всё же не давала ему возможности почесаться, но сама, тем не менее, регулярно требовала энергичного массажа, делаемого особами противоположного пола.

Увы, но ему так до сих пор и не удалось испытать в действии свой модернизированный аппарат, которым он теперь, по праву, гордился. Нет, у Стоса и раньше никогда не возникало никаких проблем с этим делом, но всё равно, чисто мужская неудовлетворенность заставила его пойти на этот шаг. Зато теперь он был полностью уверен в том, что уже ни одна женщина не поморщится, когда он расстегнёт ширинку и выпустит попастись своего верного боевого коня на чей-нибудь кудрявый треугольный лужок. Это наполнило его сердце гордостью даже тогда, когда он показал своего красавчика врачихе и та проделала над ним кое какие манипуляции.

Единственное, о чем он жалел, так это о том, что размеры его хозяйства не были внесены в тот сертификат половой пригодности, который ему вручили в клинике. Тогда бы он точно вставил его в рамочку и повесил в своём новом, сверкающем золочёным итальянским кафелем, здоровенном сортире прямо напротив биде. Зато его обрадовало то, что Лулу не стала спрашивать его, зачем он заходил поутру в это заведение и почему у него взяли кровь на анализы.

Поскольку он отъезжал от клиники в начале восьмого и улица уже была изрядно запружена автомобилями, арниса не стала его ни о чем расспрашивать. Она даже больше него самого боялась попасть в автокатастрофу, так как Стос частенько смотрел телевизор и ей уже приходилось видеть то, как разбитые вдребезги машины, а зачастую и трупы, увозили с места аварии. Более того, она всегда требовала, чтобы он надевал ремень безопасности и ездил по улицам соблюдая все правила дорожного движения. Очутившись в его теле, она стала по настоящему бояться смерти и ей не хотелось быть закопанной в землю или сгореть в печи крематория.

Добравшись до дома и загнав машину в гараж, под который пройдоха Андраник какими-то правдами и неправдами умудрился переоборудовать большую часть некоего древнего кирпичного строения, стоявшего во дворе, истинного предназначения которого никто не знал, он снова вышел на бульвар и вошел в дом с парадного входа, чтобы предупредить охрану относительно возможных визитеров. Только после этого он поднялся на лифте на четвертый этаж и оказался в своём маленьком, герметически замкнутом мирке наедине с Лулуаной, с которой очень сдружился за последнее время и даже не представлял себе теперь, как жил без неё раньше.

Первым делом он принял душ, после чего плотно позавтракал. И то и другое юная арниса восприняла, как всегда, с восторгом. Она уже сумела, как бы срастить свои энергетические рецепторы с его нервной системой, и, поэтому, могла ощущать материальный мир, хотя для неё, как для существа никогда не имевшего обычного белкового тела, было куда важнее получить полную информацию о вазамоторике человеческого организма, а так же о тех сложных процессах управления, которым подчинялись все внутренние органы Стоса.

Процесс этот был двухсторонним и потому он тоже с каждым днем все лучше и лучше управлял работой сердца и печени, желудка и легких. Подобно опытному йогу он мог теперь замедлить свое сердцебиение и даже умудрялся управлять перистальтикой кишечника, не говоря уже о такой ерунде, как контролируемая эрекция. Жаль только, что очень многие вещи очень пугали Лулу и то, что Ольхон повисла на его шее, чуть не заставило арнису забиться в истерике. Она вообще жутко боялась всяческих соприкосновений с другими людьми, ведь в своих энерготелах арнисы никогда не касались друг друга.

Это и было той самой причиной, по которой Стос был вынужден избегать женщин. Сегодня же он намеревался преподать Лулуаной первый урок интимных контактов с особой противоположного пола, да, к тому же с такой красивой фигурой и обалденными грудями, которые и без бюстгальтера торчали кверху, словно две гаубицы, изготовленные к стрельбе. К тому, что прикосновения упругих струй воды или жесткой мочалки бывают довольно приятны, Лулу уже привыкла, теперь же ему следовало значительно расширить диапазон прикосновений, которые доставляли мужчине удовольствие.

Ну, а кроме того Лулуаной уже собралась перейти к начальной фазе самоделения и потому выстроила на переднем фасаде тела Стоса, прямо под жировой прослойкой, мозаичную многослойную матрицу из закапсулированных клеток, на которую она теперь хотела записать полную информацию о всех физических параметрах тела той модели, которую он приведет в свою квартиру. Процесс этот был очень длительным и, помимо времени, требовал к тому же очень тесного и контакта с исследуемым телом. Хотя арнису и воротило от этого, она была вынуждена сама попросить родителя своего будущего тела об этом и даже решила, к великому огорчению Стоса, отказаться от предварительных тренировок, ведь она уже изрядно набила руку, сканируя днями и ночами его собственную тушку вдоль и поперек.

Для того, чтобы лишний раз не травмировать нервную систему Лулу, Стос, встав из-за стола и прибравшись на кухне, решил посвятить её в некоторые детали предстоящего процесса. Поэтому, пройдя в тренажерный зал, он разоблачился и встал нагишом перед большим, во всю стену, зеркалом. Напрягая мускулы, которые, не смотря на слой жира, все-таки виднелись довольно отчетливо, он вспомнил золотые сережки Ольхон, которые висели под её черным мохнатым треугольником любви, и даже заулыбался, увидев результат эрекции, после чего, пощелкав указательным пальцем по своему красавчику, загудевшему от напряжения, учительским голосом сказал:

— Лулу, девочка моя, тебе пора привыкнуть к мысли о том, что скоро ты получишь тело молодой девушки. Мы, люди, в отличие от вас, арнис, существа двуполые. И эта штука, которую ты сейчас видишь в зеркале, является детородным органом мужчины. Мы, люди, обычно, называем его членом. У каждой женщины имеется полностью противоположный по форме, то есть полый внутри, и, соответственно, назначению, половой орган, способный принять в себя этот самый член, который люди называют вагиной. При введении одного тела в другое происходит так называемый коитус, или, если сказать проще, половое сношение. Чертовски приятная, скажу я тебе, штука!

Однако, у Лулу на этот счёт было совсем другое мнение и она буквально взвыла во весь голос и громко закричала:

— Ты что, сдурел, Стос? Да, как же это можно втыкать в тело девушки такую огромную и страшную штуковину! Ты ведь убьешь её этим, просто проткнёшь насквозь! О, ужас, какой кошмар! Это же надо было случиться такому, чтобы я сделала такую глупость, взяла и увеличила этому монстру его орудие истязания и убийства бедных девушек. Бедная Эллис, так вот что над ней задумал учинить этот жестокий мерзавец! Боже, какая же я была дура! Ведь я думала, что эта труба была нужна только для того, чтобы этому негодяю было удобнее выпускать из своего тела отработанную жидкость.

Арниса кричала бы ещё не один час, но Стос грубо прервал её возмущенные вопли, громко заорав в ответ:

— Цыть, дурища! От такого члена, как мой, ещё ни одна баба не умерла. Можно подумать, что я действительно попросил тебя превратить его в бейсбольную биту. Так себе, пионерский размер и не более того. И вообще, запомни, Лулу, я давно уже не мальчик и перетрахал столько баб, что собаку на этом деле съел, а потому ты можешь быть совершенно спокойна за эту Эллис. Она, представь себе, давно уже не девочка, да, к тому же профессионалка и, скорее всего, столько хуёв повидала в своей жизни, что если их все ей к спине прицепить, то из неё знатный ёжик получится. — Сменив гнев на милость, он сказал на два тона ниже — Так что ничего с ней не случится, а тебе, глупышка, нужно будет не только просканировать тело Эллис, но и тщательно проследить за всеми реакциями этой красотки, ну, а уж я, в свою очередь, постараюсь сделать так, чтобы она получила, помимо денег, максимум удовольствия. Ты мне как-то говорила, что уже умеешь считывать эти, да, как же там их, ну, энергетические излучения мозга человека, в момент глубоких переживаний. Ну, помнишь, когда я, эксперимента ради, себе в ногу шило засадил, чтобы ты смогла почувствовать, что такое боль. Зато теперь ты сможешь, как следует, понять что такое настоящее удовольствие. Поняла?

Лулу не впечатлила эта тирада и она рявкнула:

— Да, какое же это, на хуй, удовольствие! Идиот, ты что, не понимаешь, что даже простое сопоставление параметров её тела и этой твоей дубины говорит об обратном!

Стос, услышав в очередной раз матерное слово от юной арнисы, тоже озверел и заорал, что было сил:

— Лулу, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты никогда не произносила в слух непечатных слов? Ты что, опять взялась за старое? Неужели ты не понимаешь, что мы не должны превращать свою жизнь в вонючий хлев? Ты ведь девушка, а не мужик какой-нибудь! Пойми же ты это, наконец!

Арниса тоже не осталась в долгу и пронзительно закричала в его голове:

— Стос, да, ты же сам первый сказал нехорошее слово! А теперь меня же и обвиняешь.

Припертый в угол нарушитель конвенции о чистоте русского языка, тотчас заюлил и стал оправдываться:

— Ну, и что? Я мужик, а ты меня довела до этого своей глупостью, вот у меня и сорвало резьбу. Вместо того, чтобы выслушать меня спокойно, ты стала визжать, как скаженная. Ладно, Лулу, давай забудем про то, что сказал я, а также про то, что сказала ты и продолжим разговор в спокойном тоне. Пойми же, наконец, девочка моя, если ты хочешь иметь настоящее биологическое тело, то оно должно быть идеальным человеческим телом. Иначе тебе следовало вселиться в какого-нибудь медведя или коня, но они тоже трахаются, как ошалелые, хотя и гораздо реже, чем люди. Если ты не будешь точно такой же, как и все девушки, то ты будешь каким-то уродом и тебе даже нечего мечтать о том, чтобы за тобой пошли все остальные арнисы. Пойми, вас ваши соседи только и ненавидят потому, что вы не такие как они, да и вы сами не способны никого понять по этой же самой причине. Вам нужно просто стать такими же, как все, и прожить какую-то часть своей жизни самыми обычными существами прежде, чем становиться звёздными путешествиями. Ну, а потом, пошатавшись по другим галактикам, арнисы смогут возвращаться на Сиспилу и кто-то будет самоделиться, чтобы дать такому путешественнику новое тело, пригодное для любви и деторождения. Вот тогда ни одна сволочь в вашей галактике не посмеет бросить в вас камень. А иначе рано или поздно найдётся такой враг, который сможет уничтожить вас и уже окончательно. Разве тебе хочется, чтобы весь твой народ погиб, а над радиоактивными пустынями Сиспилы дули черные ветры. Твой родитель не зря ведь послал тебя к нам, на Землю. Поверь, твой старик был мудрым арнисом и понимал, что только так, обретя людские двуполые тела, вы, арнисы, сможете обрести мир со своими соседями по галактике Мистайль и будете жить долго и счастливо.

Упоминание о Сиспиле и арнисах, которым вечно приходится отбиваться от врагов, заставило Лулуаной умолкнуть, но она вовсе не изменила своего взгляда на этот предмет человеческих взаимоотношений. Немного поворчав, она сказала:

— Черт с тобой, Стос, делай всё, как ты задумал, но даже не мечтай о том, что это может мне когда-нибудь понравиться.

Почесав задницу, он фыркнул носом и ответил этой упрямой и спесивой девице из космоса:

— Господи, можно подумать, что тебе об этом хоть что-то известно. Подумаешь, увидала несколько раз из окна целующуюся парочку, да, почувствовала как Ольхон повисела у меня на шее разок, другой. Кстати, она обалденная девчонка, эта Ольхон и в какой-то мере я завидую своему сыну. Хотя, будь она моей девушкой, я бы, непременно, заставил её надевать на себя трусы. Ладно, хотя я и хотел рассказать тебе обо всем подробно, да, видно, ты такая упёртая баба и ничего путного из этого у нас точно не выйдет, а пото…

— Нет, отчего же, рассказывай, чудовище. — Перебила его Лулу на полуслове и добавила — Может быть мне действительно пригодится эта информация.

Стос молча надел на себя купальный халат и прошел в спальную. Там улегшись на большой кровати с водяным матрасом, он завел будильник на без четверти три и, устроившись поудобнее, продолжил краткий курс сексуального ликбеза:

— В общем так, дорогуша, мужское и женское тело идеально приспособлены природой друг к другу. И то, и другое имеют массу нервных окончаний, которые настроены только на одно, на получение сексуального удовольствия. Главная задача каждого мужика и каждой бабы, — знать что и для чего именно предназначено. Правда, среди людей есть такие козлы, например, кришнаиты, которые на полном серьёзе считают, что человек должен совокупляться только для продолжения человеческого рода. А зачем, в таком случае, природа наделила женщину такой классной штучкой, как клитор? Он ведь не имеет никакого прямого отношения к деторождению, да, и от других видов секса, анального и орального, очень многие женщины тоже получают огромное удовольствие.

Юная арниса вновь возмущенно вскрикнула:

— О, дьявол, так ты что же, собираешься втыкать свой огромный член не только в вагину этой бедняжки Эллис?

Стос сердито рыкнул:

— Ну, допустим, это уж ей самой решать, что для неё приемлемо, а что нет. Она профессиональная проститутка и к тому же не из рядовых, а потому её услуги стоят очень дорого, так что я вправе надеяться на очень многое. Ну, ладно, Лулу, ты меня уже и так достала, а мне, всё-таки, и поспать сегодня хоть немного надо. Поэтому для начала тебе хватит и этой информации. Всё остальное ты увидишь сама и поверь, дорогая моя звёздная путешественница, я вовсе не собираюсь делать этой девушке больно и вообще чем-либо обижать её. Наоборот, я постараюсь довести её до такого оргазма, что она будет у меня просто орать от восторга и уже сама не отцепится от меня добрую неделю. Ведь к конце концов всё, что нам обоим нужно от этой девушки, — это продержать её возле себя минимум шесть дней, а это, поверь, дело весьма непростое. Мы ведь с ней не молодожены, а твоё сканирование штука жутко тягомотная и непростая. Так что ты тоже должна будешь обязательно помочь мне в этом сексуальном марафоне, хочешь ты того или нет. Иначе у нас с тобой ничего не выйдет. Поэтому, дорогая, делай что хочешь, но я все эти дни должен быть в самой прекрасной форме.

Прочитав такую ижицу вредной космической девице, которая оскорбила его в лучших чувствах, Стос зарылся головой под подушку и постарался поскорее уснуть. Однако, ему мерещилась то одна, то другая красотка и это не сразу ему удалось, хотя он очень хотел спать. Хотя блондинка Эллис была намного эффектнее, чем жгучая брюнетка Ольхон, он, почему-то, куда больше вожделел к подружке своего сына, из-за чего скрипел зубами и громко фыркал, пытаясь отогнать от себя это наваждение с очаровательно мохнатыми подмышками и аккуратно постриженным черным треугольником. Да, уж, что ни говори, а мужчина это наполовину животное, самец во время гона, и, порой, ему приходится прилагать титанические усилия для того, чтобы не превратиться в полную скотину.