Глава десятая

– Вот эти ящики несите в машину, – сказал Игорь Станиславович. – Да осторожней – там оборудование.

– Знаю! – крикнул в ответ Алексей. – Все будет в порядке. Да и стажер у нас аккуратный. Правда, Сергей?

Серега усердно закивал и ухватился за внушительных размеров картонный пакет.

– Мальчики, вам помочь?

Ребята оглянулись и увидели в дверях склада Людочку Виноградову.

– Ты! – улыбнулся Алексей. – Опять хочешь с нами?

– А вы против?

– Нет. Только понять не могу, зачем тебе это.

– А может я книгу хочу написать о буднях охотников за призраками, – загадочно улыбнулась Людмила.

– Вот здорово! – воскликнул Серега. – А обо мне напишешь?

– Не волнуйся, и о тебе расскажу. Так что, вам помощь требуется?

– Нет, – покачал головой Алексей, – это мужская работа.

– Ну как знаете. Пойду я тогда с Игорем Станиславовичем поболтаю. Он отличный собеседник.

Алексей проводил ее взглядом, заметив который Бубенцов ревниво спросил:

– Нравится?

– Хорошая девушка, – ответил Алексей и неожиданно помрачнел – Ладно, давай работать. Сегодня далеко добираться, так что надо поторапливаться…

Они загрузили ящики в «рафик», устроились сами, и машина, заурчав мотором, тронулась с места.

В Волопаевске уже давно бесчинствовала осень. Последние листья облетали с вздымающих к потемневшему небу голые ветви-руки деревьев. То и дело нудно моросящие дожди долбили раскисшую землю. Но сегодня день выдался на диво ясным.

– Вы что, сейчас вместе живете? – спросила Людмила.

– Да, – кивнул Алексей. – Общежитие завода «Пропой» закрыли, всех разогнали.

– Ничего, деньжат подзаработаю – квартиру сниму, – бодро сказал Серега.

– Да ты меня не обременяешь.

– Причем здесь это? Просто хочется иметь свой угол.

– Заканчивай роман, – подсказала Людмила. – Сейчас стали неплохо платить за литературный труд. А там купишь себе квартиру, тем более в Волопаевске они совсем обесценились.

– Да, – кинул через плечо Игорь Станиславович, сидевший за рулем. – Народ бежит из города. Надоела людям вся эта аномальщина.

– И еще наш горячо любимый мэр, – буркнул Серега.

– Что верно, то верно, – согласился Алексей. – И все же думаю, образуется жизнь.

– Я тебе с публикацией помочь могу, – вернулась к прерванной теме Людмила.

– Да не надо, – вздохнул Серега. – Боюсь, я этот роман так и не напишу…


– Ну и уродина! – пробормотал Алексей, направляя излучатель на многоглазую и многоротую тварь двухметрового роста.

В ту же секунду чудище вспыхнуло ярким пламенем, а затем раздался характерный чавкающий звук, знаменующий собою схлопывание пространственной диафрагмы.

Серега осторожно выглянул из за плеча Алексея, вытер рукавом куртки вспотевший лоб.

– Что, сдрейфил, практикант? – оборачиваясь к нему, хохотнул Алексей. – Это так… шелуха, мелочь пузатая. Вот в прошлый аврал пришлось повозиться. Сам Филатов синим был, как продторговский цыпленок.

Серега попытался улыбнуться, но понятно, из этой затеи у него ничего не получилось – голос подвел, сорвавшись на фальцет:

– Да, у вас не соскучишься.

– Что верно, то верно, – кивнул Алексей, закидывая излучатель на плечо. – Ну-ка, глянь, может еще кто в щель забился.

Серега выставил перед собой индикатор, который Никулин благосклонно поручил его заботам, и начал медленно проверять стены маленькой древней церквушки, чудом уцелевшей во времена борьбы с народным опиумом. Невидимый луч скользил по ликам святых великомучеников и, отражаясь, возвращался обратно. Но стрелка прибора стояла на нуле, покуда Сергей не добрался до иконостаса. Лишь тогда она дрогнула и начала раскачиваться со стороны в сторону.

– Кажется, там что-то есть, – снова взмокнув, пролепетал Серега.

– Ага, значит, они уже до алтаря добрались, – хмыкнул Алексей. – Занятно.

Он распахнул двери иконостаса и исчез в святая святых церкви. Последовать за ним Бубенцов не рискнул, хотя и стыдился своего страха. Никто его не заставлял помогать Алексею, сам напросился. Стажеру полагалось сидеть возле оборудования и не совать никуда своего носа. Но Сереге вдруг захотелось настоящих приключений, форсуночных впрыскиваний адреналина в кровь, да и Людмиле показать, что он замешан на крутом тесте…

И вот теперь он стоял перед дверью, не в силах побороть подлый свой страх. Он понимал, что чудища, за которыми охотится группа Филатова, не совсем материальны. Но сгустки энергетики, принимающие любой облик, причем, почему-то чаще всего мерзкий, сразу же вызвали у Сереги отвращение. К тому же, как объяснил Алексей, физическое соприкосновение с ними могло кончится, если и не болевым шоком, то существенной встряской для всего организма.

Понятное дело, Серегу такая перспектива не прельщала. Ему хотелось немного встряхнуться, а не валяться в палате с ожогами или еще какой-нибудь дрянью.

Так он и стоял возле иконостаса минут пять, не решаясь сделать решающий шаг и успокаивая себя тем, что если бы он понадобился, то Алексей давно бы уже позвал. Но со стороны алтаря не доносилось ни звука. И с каждой убегающей в небытие секундой Сереге становилось все хуже и хуже.

Вконец разыгравшееся воображение принялось рисовать картины одна ужасней другой. Бубенцов чувствовал, что еще секунда – и он бросится вон из церквушки. И в то же время он понимал, что ни за что не сделает этого, потому что кроме страха существует еще более сильное чувство – стыд. Стоило только представить улыбочку Людочки Виноградовой, снисходительный взгляд Алексея, строгие, заботливые глаза Игоря Станиславовича, и готовые сорваться в бег ноги опутывались невидимыми цепями чувства собственного достоинства. Ни вперед, ни назад, как ему ни хотелось, Серега сдвинуться не мог. Но зато это ни в коей мере не мешало ему поминать нелестными словами и себя и дурацкое свое положение.

Впрочем, любая пытка когда-нибудь заканчивается. Эту непреложную истину знали даже отцы-инквизиторы.

– Сережа, дуй сюда! – словно глас ангела донесся до ушей Бубенцова из-за иконостаса.

Ангелу повторять дважды не пришлось. Как пушечное ядро, Серега ворвался в распахнутую дверь и сразу увидел Алексея, зачем-то ковырявшего ножом каменную стену.

– Ну-ка, проверь, что тут у нас?

Серега поднял индикатор и тихонько ойкнул.

– Ты чего? – глянул на него через плечо Никулин.

– З-зашкалило, – заикаясь, пролепетал литератор.

– Прекрасненько, – ухмыльнулся Алексей, вновь отворачиваясь к стене. – Выходит, мы на верном пути.

Раздался противный скрежет металла по булыжнику, и Серега увидел, что один из камней имеет с трех сторон глубокие прорези, а с четвертой Алексей как раз пытается удалить со стыка тонкий слой штукатурки.

– Мальчики! Где вы?

Громкое эхо заставило Серегу вздрогнуть.

– Здесь! – отозвался Алексей, и через несколько секунд Людмила появилась рядом с ними.

– Ну, чего вы так долго? – спросила она. – Игорь Станиславович уже купол очистил и часовенку. Богоугодник руки лезет ему целовать, мешает аппаратуру свертывания подготовить. В общем, он меня за вами послал, торопит.

– Передай, что мы уже возвращаемся, – не отрываясь от дела, сказал Алексей.

– Угу, – кивнул Люда и с интересом спросила, – а что ты там долбишь?

– Уже продолбил.

Алексей отколол последний кусок штукатурки, засунул нож в карман и кончиками пальцев ухватился за края камня.

– Думаешь, получится вытащить? – спросил Бубенцов.

– А ты погляди щели какие. Он в кладку вложен без раствора. Почему, как ты думаешь?

– Клад? – восхитился Людмила.

– Вряд ли. Индикатор зашкалило, – возразил Серега.

Наконец, Алексей вытащил камень из стены и последним усилием скинул его на пол.

– Наш боголюб с ума не сойдет?

– Благодарить будет, – усмехнулся Никулин, вытаскивая фонарик и направляя луч света в образовавшуюся нишу.

Серега тоже с опаской заглянул внутрь и с огромным облегчением увидел в небольшой полости тайника всего-навсего книгу.

– И что там у нас такое? – произнес Алексей бережно вытягивая фолиант на свет божий.

Он сдул пыль и присвистнул:

– Ого! Печать Соломона.

Серега заглянул ему через плечо и увидел на кожаной обложке книги тисненую золотом шестиконечную звезду. Тут же вспомнилось, что на курсах выживания в экстремальных ситуациях, специально созданных для жителей Волопаевска, старый, дерганный преподаватель-экстрасенс говорил, что в древности такой знак считался магическим, обладающим довольно сильными волшебными свойствами. Правда, особо опасаться звезды Соломона не стоило – по истечении тысячелетий магическая сила сошла на нет. Опасаться надо нынешних магов и колдунов. Те со своими полупрофессиональными навыками такое могут наворотить, что никакая Академия наук не объяснит…

– Интересненько, – пробормотал Алексей, открывая книгу на первой странице. – Написано от руки. Хм… По-русски. Правда, по старому, с ятями и прочей требухой.

– Ты собрался открыть здесь читальный зал? – поинтересовалась Людмила.

– Пока нет, – фыркнул Алексей.

– Тогда пошли. Иначе твой шеф проглотит нас на ужин вместе с косточками.

И они гуськом направились к выходу из душной церквушки.


Через полчаса, загруженный под самую завязку аппаратурой, микроавтобус выбрался за церковные ворота и, вспугнув мирно дремавшую в огромной луже свинью, пополз по колдобинам центральной сельской улицы к выезду на шоссе.

Серега уселся на боковое сидение с удовольствием вытягивая ноги, насколько это позволяли ящики с оборудованием. Сегодня ему пришлось потоптаться изрядно, бегая за Алексеем. А тому, похоже, хоть бы хны.

– Кстати, – сказал Филатов, – у меня к вам, ребятки, просьба. Не поможете ли нам еще выгрузиться на складе. Оборудования много, а мы и так едва ли засветло в лабораторию приедем.

– А почему бы и нет, – сказал Никулин, надо так полагать, расписавшись и за Сергея.

Пришлось Бубенцову промолчать, хотя, честно говоря, не очень-то ему и хотелось таскать на своем горбу тяжеленное оборудование.

Алексей тем временем открыл книгу, найденную в тайнике и принялся ее изучать.

– И о чем пишут? – спросила Людмила.

– Вообще-то, я думал, что это будет что-то вроде «настольной книги» какого-нибудь местного колдуна или, на худой конец, алхимика. А это – дневник средней руки помещика, в прошлом веке обитавшего в этих краях.

– А зачем он тогда звезду Соломона на обложку присобачил? – спросил Филатов, не отрывая взгляда от дороги.

– Пока не знаю. За две минуты разве что-то поймешь?

Замолчали. Надолго. Серега принялся разглядывать несущееся навстречу шоссе с трассирующим следом дорожной разметки. Иногда он переводил взгляд то на массивную шею и затылок Игоря Станиславовича, сидевшего за рулем, то на поглощенного чтением Алексея, покуда не уснул от безделья и мерного покачивания автобуса.


До лаборатории, как и предсказывал Игорь Станиславович, добрались уже затемно. Покуда ждали кладовщика, перекусили тем, что брали с собой в дорогу. Благо, обедом (причем, весьма недурным) их потчевал деревенский батюшка. Потом минут десять ушло на выслушивание воплей Макарыча, который на собственном «москвиче» примчался на бывший птичник по вызову дежурного, и еще полчаса – на раскладывание оборудования по полочкам с соответствующими бирочками.

Как оказалось, действие это было связано с письменным приказом самого Шамошвалова. Нарушившим, согласно тому же приказу, грозило немедленное увольнение без выходного пособия. По крайней мере, так объяснил им Алексей.

Впрочем, и разгрузка, наконец, подошла к концу. Игорь Станиславович остался с Макарычем подписывать бумаги о приеме-сдаче, а ребята подались к выходу из гулкого и жуткого склада, где можно было отыскать на какой-нибудь отдаленной полочке не то что черта лысого, а настоящую суставчатую посадочную ногу инопланетной летающей тарелки или же меч-кладенец, который стучал и ябедничал на всех Шамошвалову, покуда ребята из отдела «Поиска последствий контакта» не забросили его на склад от греха подальше.

После этого атмосфера в лаборатории заметно улучшилась, хотя первое время Цезарь Филиппович лютовал не на шутку и грозился отдать под суд виновника пропажи. Потом кто-то подсунул ему на глаза накладную, из которой явствовало, что меч был сдан на склад в связи с завершением планово-исследовательских работ. У Шамошвалова хватило ума не начинать поиски, ибо все знали, что складское помещение – что-то вроде черной дыры – бессмертия не хватит, чтобы исследовать его содержимое.

Но именно после этого случая был издан тот самый приказ, который обязывал работников лаборатории раскладывать все по своим полочкам с надлежаще оформленными бирочками…

Вечер был звездный, тихий и холодный. Млечный путь дамокловым мечом завис над головой, пытаясь разрубить мироздание на две половины. Ребята закурили и сели на лавочку в ожидании шефа. Серега, зажмурившись, думал о том, как вернется домой, будет долго откисать в ванной (благо, с наступлением холодов по выходным стали давать горячую воду), а потом бухнется спать. Однако его мечты оборвал Алексей.

– Надо бы в отдел заскочить на пару минут, – сказал он бросая окурок в урну. – Есть разговор.

– Так ведь поздно уже, – удивился Серега.

– Всего десять часов.

– А может, действительно завтра? – сказал Людмила.

– И ты, Брут, – шутливо вздохнул Никулин.

– Ладно-ладно, не нервничай. Что там у тебя? – улыбнулась Людочка.

– Да все это… – Алексей достал из-под мышки книгу и похлопал по кожаной обложке рукой. – Пока вы дрыхли, я успел прочесть записи. Теперь вот поделиться хочу, иначе до утра не засну.

– У-у-у, – протянул Серега. – Крепко тебя зацепило. А дома нельзя?

– Можно, – согласился Никулин. – Только ведь все равно придется ждать, пока аппаратуру примут. Ладно, вы сидите, а я Филатова позову.

Через пару минут он вернулся один и, сказав, что шеф подойдет чуть позже, направился к корпусу вместе с Людмилой. Серега тяжело вздохнул и поплелся вслед за ними.

Бывший птичник, опустевший после захвата Шамошваловым здания института, снова заполнился. Те, кто хотел работать, а не заниматься показухой, предпочитали находиться на расстоянии от мэра, оставившего за собой руководство лабораторией, с помпой переименованной в научно-исследовательский центр.

Сидор Прохорович спал на проходной сном беспробудного сторожа. Коридор был пустынен и гулок, а света было ровно столько, чтобы не разбить себе лоб, наткнувшись на стену. Шамошвалов экономил на всем, кроме своего «АУНПК ЧШ-1-2,8», который «жрал» энергии не меньше чем вся остальная лаборатория вместе взятая со всеми отделами и служебными помещениями. Но, понятное дело, никто об этом вслух не говорил…

Людочка бывала в лаборатории нечасто. Она с интересом разглядывала таблички на дверях и картины местного художника Сироты-Чекухина, отобразившего на своих полотнах этапы становления шамошваловского детища. Причем, на всех картинах в центре виднелась известная всем фигура, которую спутать с чьей-либо возможным не представлялось ни при каких условиях…

Алексей открыл ключом дверь, на которой красовалась табличка: «Отдел по борьбе с энергетическими аномалиями», и включил свет. Людмила усмехнулась, подумав, что «отдел» – это слишком громкое название для десятиметровой комнатушки, в чрево которой были зафаршированы стеллажи, заваленные зарядными батареями для излучателей и аппаратурой настройки индикаторов, два колченогих стула, громадный письменный стол времен процветания НКВД и телефонный аппарат тех же времен.

Расселись, кто где смог примоститься. Для Филатова оставили его место за столом, Людмила заняла второй стул, Алексей уселся на краешке стола, а Серега – на подоконнике. Несколько минут молчали, потом Людмила не выдержала и взмолилась:

– Да не молчи. Потом шефу своему коротко перескажешь.

– Ладно, – вздохнул Алексей, – история такова: в прошлом веке жил некто Влас Степанович Морковин, отставной поручик, имевший имение в этих местах. Был он небогат, но и поместье его числилось не в самых захудалых. И вот, в один прекрасный день (хотя, как впоследствии оказалось, совсем не прекрасный для Власа Степановича) умирает его дядюшка и оставляет наследство. Радость Морковина была не долгой. Оказалось, имение дядино давно заложено вместе со всем его содержимым. Короче, был дядя в долгах, как в шелках. Так что достался Власу Степановичу лишь старый сундук, и то потому, что весь он был побит древожоркой. Морковин, разумеется, и не думал его перевозить к себе в имение, и лишь из любопытства заглянул во внутрь. Там оказалось старое платье покойного. Почему Морковин решил проверить карманы ветхого камзола, он не пишет, а сразу сообщает, что нашел лист пергамента с выцветшими от времени надписями на непонятном языке. Сперва он хотел выбросить его, но потом вдруг решил, в час досуга заняться изучением древнего манускрипта. И внезапно эта работа его поглотила. Не буду вам рассказывать сколько он потратил труда, средств и времени, сколько бессонных ночей провел над этим клочком пергамента, занося в дневник все свои неудачи и озарения. И все-таки наступил день, когда Влас Степанович смог целиком прочесть манускрипт.

– Ну, и что же там было написано? – зевая, спросил Серега.

– Заклинание перехода в иные миры, – ответил Никулин, серьезно глядя на друзей.

* * *

Неотвратимо подступала к Волопаевску одна из последних ночей октября. Засыпали люди: честные и подлые, умные и не очень. В их изголовьях нетерпеливо трепетали сны, среди которых было даже несколько пророческих. Висела над многострадальным городком армада пришельцев из космоса. Оживленно шушукалась всяческая нечисть – ведь сегодня была ее ночь – праздник Хэллоуина. Предвкушали веселье истомившиеся за ушедший наконец день существа, не боящиеся солнечного света. Протирая огромные мерцающие глаза, спешно приводили себя в порядок порождения мрака. А в тесной комнатке бывшего птичника сидели над дневником отставного поручика Алексей, Людочка и Серега. Тяжелая рукописная книга лежала на столе, а под ее обложкой, под потускневшей от времени звездой Соломона покоилась тайна – одна из самых невероятных и невозможных из всех, что открылись волопаевцам, безо всякого, порой, на то их желания.

Загрузка...