Песнь Кваркозверя

Итак, приступим!

Я работаю в магической индустрии. Вы, наверное, готовы мне позавидовать. Это же типа круто! Только подумать, целая жизнь, полная заклятий, зелий и таинственного шепота колдунов! Сплошная левитация, исчезновения, алхимия! Титанические и беспощадные сражения с силами тьмы! Вызывание снежных бурь и усмирение морских штормов! Метание молний с горных вершин! Оживление статуй, чтобы те помогали в бою с могущественными врагами!

Ага, щас.

Представьте себе, магия в наше время стала просто полезной. В том же смысле, в каком полезны автомобили, посудомоечные машины и открыватели для консервов. Давно прошли те дни, когда на радость публике вершилось что-то зрелищное и сумасбродное – маги повелевали океанами, поднимали в воздух слонов и превращали селедок в водителей такси… И потом, даже несмотря на Большой Магический Взрыв,[1] происшедший за два месяца до начала нашего повествования, эра неисчерпаемых колдовских возможностей наступить еще не успела. Первоначальный прилив магического поля породил невиданной формы облака, из которых шел дождь, отдававший бузинным ликером, сменился спадом волшебных энергий практически до нуля. И только потом начался подъем – очень медленный и постепенный. Так что океанами командовать никто пока был не в состоянии. Равно как и слонов поднимать. И преображенные селедки еще долго не повезут опаздывающих пассажиров в аэропорт. Самым грозным врагом, которого мы могли победить, стал налоговый инспектор, а сражения против сил тьмы выродились в борьбу с отключениями электричества. Они в нашем королевстве часто случаются.

Так вот, мы в «Казаме» не сидели сложа руки, ожидая, пока восстановится волшебное поле. Наши колдуны никогда не гнушались за умеренную плату оказывать самые что ни на есть приземленно-бытовые, низкоуровневые магические услуги. Вы, конечно, поняли, что я имею в виду. Посредством заклинаний они заменяли в домах сантехнику и проводку, клеили новые обои, переоборудовали чердаки. Еще мы сотрудничали с городским отделом эвакуаторщиков, поднимая для них неправильно припаркованные машины, развозили на летучих коврах горячую пиццу и могли предсказывать погоду на двадцать три процента точней Дейзи Фейрчайлд со «Снодд-ТВ»…

Я сама, правда, ничем подобным не занимаюсь. У меня никаких чародейских способностей нет. Я занимаюсь тем, что организую тех, у кого они есть. Я менеджер Мистических Искусств, или, говоря проще, агент. Тот, кто заключает сделки и принимает заказы. Тот, на кого, если что-то идет наперекосяк, сыплются все кирпичи, но зато при благополучном завершении дела достается очень мало похвал.

Место, где я занимаюсь столь неблагодарной работой, называется «Мистические Искусства Казама», или просто «Казам». Это крупнейший на свете Дом Волшебства. Правду сказать, на свете их всего-то два и существует: помимо нас, есть еще «Промышленная Магия», расположенная в Страуде. В этих двух Домах и подвизаются все восемь лицензированных колдунов, которыми располагает планета. И если вы успели решить, что должность у меня довольно ответственная для моих шестнадцати лет, то так оно на самом деле и есть. Я работаю исполнительным менеджером, замещая Великого Замбини, исчезнувшего неизвестно куда. Я должна справляться вместо него, пока он не вернется.

Если, конечно, это вообще когда-нибудь произойдет…

Я к тому, что жизнь у нас в «Казаме» достаточно хлопотная, и нынешнее утро не было исключением. Мы пытались найти кое-что утраченное… Нет, не потерянное из серии «Ой, куда же я это засунул?» (что относительно просто), а именно утраченное, притом безвозвратно (а это совсем другой коленкор). Поисковая работа нам вообще не особенно нравится, потому что потерянные вещи, как правило, совсем не рвутся быть найденными. Но на безрыбье и рак рыба – когда заказов негусто, мы и за такую работу беремся, естественно, не преступая рамок закона.

Вот потому-то в это серое осеннее утро мы с Тайгером и Перкинсом сидели в моем «Фольксвагене», припаркованном на загородной площадке для отдыха, милях в шести от нашего родного города Херефорда, столицы владений короля Снодда.

– Получается, если ты чародей, тебе не обязательно уметь пользоваться часами! – довольно-таки раздраженно произнесла я в пространство. Дело в том, что я пообещала клиенту начать поиск ровно в девять тридцать, и до срока оставалось всего десять минут. И вообще, я просила волшебников прибыть к девяти, думая произвести небольшой инструктаж, но, видимо, с таким же успехом можно было разговаривать с цветами.

– Если впереди вечность, – ответил Тайгер, имея в виду продолжительность жизни чародеев, которая заметно превышала среднестатистическую, – несколько минут туда-сюда никакого значения не имеют…

Хортон Тайгер Проунс, также иногда называемый «Тигровой Креветкой», состоял у меня в помощниках. Поступил он к нам всего два месяца назад. Мальчишка был довольно высоким для двенадцати лет, русые волосы буйно кудрявились, а на курносом носу плясали веснушки. Как водится в таком возрасте у найденышей, он с определенной гордостью носил великоватую одежду с чужого плеча. Сегодня он сопровождал нас на выезде, чтобы ознакомиться с некоторыми специфическими трудностями поисковой работы. Тайгеру нужно было учиться, и быстро. Через два года ему предстояло сменить меня на «боевом посту». Я ведь уйду, когда мне исполнится восемнадцать.

Перкинс согласно кивнул.

– Да, – заметил он. – Некоторые волшебники в самом деле долго живут.

И это была сущая правда. Вот только по поводу того, как они достигают своего долгожительства, чародеи обычно молчали, как партизаны. Стоило спросить, и они тут же меняли тему разговора. Перескакивали кто на лук, кто на мышей.

Наш Молодой Перкинс был в «Казаме» лучшим, равно как и единственным, практикантом. Такое вот «два в одном». Работал он у нас чуть более года, и только его я могла, хотя и с натяжкой, считать примерно ровесником. Парень был симпатичный, хотя и страдал приступами излишней самоуверенности, и это временами подводило Перкинса под монастырь, когда руки с магическими пассами у него поспевали вперед головы. Он обещал стать хорошим работником для «Казама» и вообще магом не из последних. В целом Перкинс мне нравился, но тут надо учесть, что областью его интересов была суггестия на расстоянии. Проще выражаясь, он умел с некоторой дистанции запускать людям в головы определенные мысли. Поэтому я не могла утверждать наверняка, действительно ли он мне нравился, или это являлось результатом внушения. Жутковатое ощущение, да и чародейская этика такого поведения не одобряет… Если уж на то пошло, суггестология однажды вообще чуть не подпала под радикальный запрет, когда выяснилось, что именно внушение стояло за ослепительным взлетом некоторых молодежных групп – и тем самым вскрылась тайна, которая многим казалась покрытой мраком.

Я вновь посмотрела на часы. Колдуны,[2] которых мы дожидались, были Изумительный Деннис Полноцен Прайс и леди Моугон. Вы, может быть, удивитесь, но практикующие Мистические Искусства (так официально именуются мои подопечные) при всем своем чародейском могуществе иной раз едва умеют самостоятельно одеться. Порой им приходится напоминать, чтобы вовремя приняли ванну или сходили поесть. Ничего не поделаешь, таковы они, волшебники. Чудаковатые и обидчивые, забывчивые и взрывные… короче, я не преувеличиваю, с ума от них можно сойти. С другой стороны, с ними ни в коем разе не соскучишься, и это все искупает. Когда я только попала в «Казам», мне пришлось нелегко, но теперь я, честно, относилась к ним с нежностью. Даже к самым законченным психам.

– Мне бы надо поскорей назад в Башни, перечитать кое-что… – беспокойно заерзал Молодой Перкинс.

Сегодня вечером у него было собеседование по продлению лицензии мага, так что на месте Перкинсу не сиделось. Оно и понятно.

Я пояснила:

– Полноцен сказал, тебе будет полезно понаблюдать. Поиск пропавших вещей – это ведь сплошная работа в команде.

Тайгер спросил:

– А колдунам нравится командная работа?

Ему очень нравилось задавать вопросы. В списке его личных приоритетов это стояло на третьем месте, сразу после мороженого и вафель.

– Времена, когда колдуны поодиночке составляли тайные зелья в верхних помещениях Северной Башни, давно миновали, – ответила я. – Хочешь не хочешь работать приходится вместе. И это не я так сказала, это Великий Замбини все правила поменял. Он этому большое внимание уделял… – И я в очередной раз покосилась на часы. – Надеюсь, они все-таки появятся к сроку!

Как-никак, в отсутствие Великого Замбини исполнительным менеджером была именно я. Так что и приносить нижайшие извинения разгневанному клиенту предстояло именно мне. Что, сами понимаете, райского наслаждения не доставляло.

– В любом случае, – сказал Перкинс, – я сдал на четвертую степень по поиску. Во время практики я всегда находил тапку, даже если ее прятали под кроватью Таинственных Икс!

Он говорил правду. Если учитесь обнаруживать вещи, поиск случайного предмета вроде тапки позволяет неплохо набить руку, но истинное мастерство беспредельно. Таковы они, Мистические Искусства. Им можно учиться всю жизнь, но горизонты непознанного будут лишь расширяться. Кто-то скажет – останешься у разбитого корыта, ну а по мне – очень вдохновляющая перспектива!

– Тапка вряд ли возражала против того, чтобы ее нашли, – сказала я, тщетно силясь объяснить необъяснимое. – Вот когда что-то активно не хочет быть найденным, тут приходится попотеть. К примеру, Могучий Шандар умел прятать вещи, лежавшие на самом виду, просто исключая их из поля зрения. Эту технику он блистательно продемонстрировал на «Маг-Экспо» тысяча восемьсот двадцать шестого года. Привел в комнату слона, которого никто не заметил.

– Так вот как появилось выражение «слона-то я и не приметил»?

– Да. Его звали Дэниел.

– Тебе бы вместо меня идти экзамен сдавать, – мрачно заметил Перкинс. – Столько знаешь! А я иных параграфов «Кодекса Магикалис»[3] вообще не читал…

Пришлось пояснить:

– Так ведь я в теме на три года дольше тебя. Странно было бы ничего не знать! Только все равно мне вместо тебя на экзамен идти – что безрукому за пианино садиться!

Никто на самом деле не знает, почему у одних людей получается колдовать, а у других – нет, хоть они тресни. В теории, объясняющей магию, я не сильна, знаю только, что это некий сплав науки и веры, который на практике выглядит примерно так: магия клубится повсюду, словно незримый туман, несущий энергию. Одаренные люди способны подключаться к этой энергии, используя для этого различные техники. Тут и многоуровневые заклинания, и вызывание духов, и слепящие выплески концентрированной мысли по каналу, берущему начало в указательном пальце. Научное название магической энергии – «переменная электро-гравитационная мутирующая субатомная сила». Бессмыслица, верно? Вот и я тоже так думаю. Похоже, растерявшиеся ученые просто слепили вместе несколько звучных и наукообразных слов, чтобы лицо не терять. Обычные люди выражаются проще – «магическая энергия», она же «волшебная» или «колдовская», лишь бы было понятно. А то вовсе говорят «треск», и это тоже все понимают.

– Кстати, – с несколько нарочитой беззаботностью проговорил Перкинс. – У меня тут нечаянным образом есть два билетика на выступление Джимми «Сорвиголовы» Долбогроба. Его должны выстрелить из пушки, и он пробьет головой кирпичную стену!

Джимми Долбогроб (очень подходящая фамилия…) был самым знаменитым странствующим экстремалом Несоединенных Королевств. Билеты на его безумные трюки расходились как горячие пирожки. В прошлом году, например, Сорвиголова съел автомобильную шину. Под музыкальное сопровождение живого оркестра. Шоу имело грандиозный успех, вот только ниппелем Джимми чуть не подавился.

– Ну и кого с собой поведешь? – спросила я, косясь на Тайгера.

Проблема «Наберется ли Перкинс мужества меня куда-нибудь пригласить?» уже некоторое время приобретала ощутимую остроту.

Перкинс откашлялся, собираясь с духом.

– Тебя, – сказал он. – Если захочешь пойти.

Несколько мгновений я смотрела на дорогу, потом спросила:

– Кого, меня?

– Конечно, тебя, – сказал Перкинс.

– А я уже решила, ты Тайгера спрашиваешь.

– С какой стати мне приглашать Тайгера на шоу, где псих влезет в пушку и попробует снести кирпичную стену?

– Кстати, а мог бы и пригласить, – хмыкнул Тайгер, изобразив вселенскую обиду. – А вдруг мне очень даже нравится смотреть, как мужик с поехавшей крышей в стенку влипает?

– Вполне допускаю, – согласился Перкинс. – Но доколе будут кандидатуры посимпатичней, ты в моем списке останешься девятым-десятым.

После этих слов мы все замолчали.

– Посимпатичней? – спросила я затем, разворачиваясь к нему на водительском месте. – Значит, ты меня приглашаешь только потому, что находишь меня симпатичной?

– А что не так?

– По-моему, Перкинс, ты пролетел, – хмыкнул Тайгер. – Ну нет бы сказать, что решил ее пригласить, потому что она умная, хорошо говорит, взрослая не по годам, и вообще каждый миг в ее обществе заставляет тебя подумать о самоусовершенствовании… Смазливая мордочка должна числиться самым последним пунктом!

– Блин, – повесил нос Перкинс. – Наверно, и в самом деле должна была…

– Ну вот, наконец-то, – пробормотала я, заслышав знакомое «дыр-дыр-дыр» мотоцикла леди Моугон.

Мы полезли вон из «Фольксвагена», а Моугониха подъехала и затормозила. Я как-то сразу встретилась с ней глазами и тут же пожалела об этом. «Размажу-ка я Дженнифер по стенке!» – было написано у нее на лице.

На самом деле ничего нового в том, чтобы быть размазанной ею по стенке, для меня не было. Как правило, она проделывала это каждый день за завтраком, обедом и ужином. И еще в промежутках между этими моментами общего сбора, когда стих находил. Она у нас в «Казаме» была самой могущественной колдуньей. И самой вредной. Настолько вредной, что даже самые записные заразы из числа наших клиентов на время откладывали свою вредность и писали ей очень душевные, хотя и чуточку язвительные письма – «от лица Ваших поклонников».

– Леди Моугон, – сказала я жизнерадостным тоном, отвешивая предписываемый этикетом низкий поклон, – надеюсь, нынешний день принес вам только хорошее?

– Дурацкое выражение, более-менее терпимое лишь оттого, что и другие не лучше, – ворчливо отозвалась Моугониха и слезла с мотоцикла (на котором, кстати сказать, она ездила «амазонкой», то есть боком). – А что там эта мелочь пузатая прячется за твоей пародией на машину?

– Доброе утро, – сказал Тайгер таким тоном, каким обычно говорят «Ой, а вовсе я и не прятался, я просто вас не сразу заметил». – Вы сегодня просто замечательно выглядите…

Это была бессовестная ложь. Видок у леди Моугон был еще тот. Тусклые волосы, впалые щеки и вечно кислое, страдальческое выражение лица. Никто ни разу не видел, чтобы она улыбалась, а дружелюбное слово выдавала раз в сто лет по великому заказу. Одевалась она соответственно – в длиннющее черное платье с кринолинами в форме колокола. Сверху оно было всегда застегнуто под самое горло, нижняя часть мела по земле. Когда Моугониха шла, шагов различить было невозможно, она скорее скользила. Или катилась на роликах. Это смутно беспокоило нас, и Тайгер однажды даже хотел поспорить со мной на полмула, что старая колдунья действительно носит на ногах роллеры. Спор, правда, не задался. Ни он, ни я так и не сумели придумать способа тихо, безопасно и почтительно выведать правду.

С Перкинсом Моугониха поздоровалась чуть вежливей, ведь он как-никак доводился ей собратом по ремеслу. Она даже поговорила с ним о предстоявшем экзамене и о том, как важна для него была бы успешная сдача. Мы с Тайгером никакого «здравствуй» так и не удостоились. Мы были всего лишь найденышами, лишенными какого-либо общественного положения, что с нами считаться!.. Между тем считаться все-таки приходилось, ведь без нас с Тайгером дела в «Казаме» пошли бы наперекосяк, и Моугониху это доставало не на шутку. Что поделаешь, так распорядился Великий Замбини. Он находил, что найденыши лучше справлялись с управлением суматошным и странноватым мирком Мистических Искусств. Обычных гражданских он называл «изнеженными штафирками» и полагал, что у них либо крыша поедет от слишком необычного окружения, либо они решат, что знают лучше, и примутся все «улучшать», либо преисполнятся жадности и решат погреть руки.

Возможно, он был прав.

– Так, раз уж ты здесь, – нарушила ход моих мыслей леди Моугон, – попозже утром мне нужно будет испытать одно заклинание…

– На сколько шандаров, мэм?

Для тех, кто не в теме: «шандар» – единица магической энергии, названная так в честь Могучего Шандара, волшебника столь могущественного, что, когда он шел, его следы на земле вспыхивали сами собой. Практическая польза самовозгорающихся следов, конечно, сомнительна, вероятно, это делалось скорее из любви к театральным эффектам. Могучий Шандар был не только самым крутым магом на свете, он еще и шоумен был весьма неплохой.

– Где-то на десять мегашандаров,[4] – мрачно объявила леди Моугон. Необходимость согласовывать со мной силу будущего заклинания казалась ей в высшей степени унизительной.

– Треску будет прилично, – сказала я, гадая про себя, что она задумала. Оставалось только надеяться, что ей не взбрело в голову вернуть к искусственной жизни своего любимого кота, покойного Мурлыку. Подобное деяние было не только жутковатым, но и весьма не приветствуемым. – А можно спросить, что именно вы планируете?

– Я намерена хакерским образом попытаться получить доступ к Виткам Хранилища Диббла. Это может помочь нам с мостом.

Я облегченно выдохнула. Все оказалось не так плохо, и леди Моугон была права. На пятницу у нас был подряд по перестройке средневекового моста в Херефорде, то есть любая помощь была кстати. Потому-то и Перкинс проходил свой экзамен сегодня, а не на следующей неделе. К моменту работы он будет еще новичком, но шесть заклинателей всяко предпочтительней пяти. Магия всегда работала лучше, если число участвующих делилось на три.[5]

– Дайте-ка погляжу, – сказала я, заглядывая в записную книжку на предмет возможных накладок. Если в одно и то же время два чародея произносят мощные заклинания, магическое напряжение может существенно подсесть, а ведь нет ничего хуже, чем лишиться энергетической подпитки посреди заклинания. Представьте, что вы читаете книжку и только-только добрались до самого интересного места – и тут вдруг вырубается свет!

– В одиннадцать, – сказала я, – братья Прайсы передвигают Снэму,[6] так что после четверти двенадцатого все время ваше. Разве что с «Промышленной Магией» бы еще свериться для перестраховки…

– Значит, в одиннадцать пятнадцать, – с каменной непреклонностью ответила леди Моугон. – Если хочешь, можешь присутствовать.

– Обязательно приду, – сказала я и осторожно добавила: – Леди Моугон, пожалуйста, не сочтите за бесчувственность, но… Если под покровом вашего хакерского заклинания вы попробуете воскресить мистера Мурлыку, другие колдуны этого очень, очень не одобрят…

Ее глаза сузились, а взгляд пронизал мою голову насквозь, дюжиной горячих иголочек воткнувшись в тыльную сторону черепа.

– Ни один из вас, – прошипела она, – даже отдаленного понятия не имеет, что для меня значил мистер Мурлыка… Так чего ради мы все здесь торчим?

– Мы ждем Изумительного Денниса Прайса.

– Ненавижу вот так попусту тратить время, – сказала она, и кому какое дело, что она и сама опоздала на добрых полчаса. – Деньги у кого-нибудь есть? Я с голоду умираю!

Перкинс протянул ей монетку в один мула.

– Вы очень добры. Прогуляемся, Перкинс.

И она беззвучно заскользила к маленькой закусочной на другом конце стоянки.

– Хотите чего-нибудь? – делая шаг следом, спросил Перкинс.

– Еда вне дома заставляет найденышей заноситься и забывать о своем положении, – долетел решительный голос Моугонихи. После чего, практически без перерыва, она взялась за владельца закусочной: – Сколько-сколько за рулетик с беконом?.. Возмутительно!

– Очаровательна, как прорвавшийся волдырь, – вздохнул Тайгер и прислонился к машине. – Кстати, с каких это пор такой перекус считается типа походом в ресторан? По такой логике, если ты радио слушаешь вне дома, это надо приравнять к походу в театр…

– Она потрясающая колдунья, могущественная и самоотверженная, так что хорош ныть, – сказала я. И добавила: – По крайней мере, пока она может тебя слышать.

– Кстати, о театрах и всяких прочих зрелищах, – понизил голос Тайгер. – Так ты на Долбогроба-то с Перкинсом – как, пойдешь?

– Скорее всего нет, – ответила я со вздохом. – Служебные романы никогда не были хорошей идеей. Если нам с ним вправду что-нибудь суждено, пусть уж оно еще два годика подождет. Вот уйду – и тогда уже оторвусь.

– Ну и хорошо, – сказал Тайгер.

– Чего хорошего-то?

– А то, что он, наверное, захочет пристроить твой билет. А я бы не отказался взглянуть, как кто-то, кому недодали ума, зато переложили храбрости, вылетит из пушки и хлопнется в кирпичную стенку.

– Это будет чем-то сопровождаться?

– А то! Духовой оркестр, группа поддержки и еще один тип, который будет жонглировать живыми рысями…

Тут мы обернулись навстречу подъехавшему такси. Это наконец-то явился Изумительный Деннис Полноцен Прайс. Я расплатилась с водителем, и Полноцен, выбравшись наружу, стал оглядываться кругом.

– Простите за опоздание, – сказал он, тотчас обнаружив всю разницу между собой и Моугонихой. – Меня задержал разговор с волшебником Мубином. Он хочет, чтобы ты присутствовала при эксперименте, который он подготовил.

Я озабоченно поинтересовалась:

– Эксперимент-то опасный?

Потому что волшебник Мубин разнес больше лабораторий, чем я съела остывших и несъедобных обедов.

– А разве он ставит другие? – хмыкнул Полноцен. – Где наша Моугон?

Я кивнула в сторону придорожной закусочной.

– Спорю на что угодно, еще и не на свои шикует, – сказал Полноцен. Подмигнул нам и пошел здороваться с Моугонихой.

Полноцен Прайс был еще одним из наших лицензированных работников. Они с братом Дэвидом, также известным как Скидка Прайс, были известны как самые непохожие идентичные близнецы в истории. Дэвид был тощим и долговязым, а Деннис – коренастым и плотным, что-то вроде большой розовой тыквы с ручками и ножками. Они вели свое происхождение из среднего Уэльса, из беспорядочной мешанины захудалых владений, управлявшихся военными предводителями и в целом называвшихся «Кембрийской империей». В подробности никто не вникал, но братья Прайсы вроде бы отказались служить кембрийскому владетелю Тарву Безумному, после чего, спасаясь, бежали в Херефордское королевство. Вскоре после этого они познакомились с Великим Замбини – и вот уже более двадцати лет исправно служили в «Казаме».

Мы с Тайгером стояли возле «Фольксвагена», принюхиваясь к аромату жарящегося бекона, который доносил ветерок, когда к нам почти бесшумно подкатил и остановился «Роллс-Ройс»…