Песнь колдуньи

Глава 13

Стоя на лестничной площадке, Жак де Сассенаж смотрел вверх, на лестницу. С самого момента пробуждения его обуревало желание подняться в комнату Мелюзины, но, услышав, что там уже идет уборка, он колебался, пытаясь найти подходящий предлог. Уступить любопытству означало бы придать слишком большое значение легенде, в которую его скептический ум отказывался верить. Он в сердцах топнул. А перед кем ему, собственно, оправдываться? Он хозяин этого замка и окружающих его земель, а потому волен делать все, что захочет. И все-таки — идти или нет? Он поставил ногу на ступеньку, колено пронзила боль. Вспомнилось связанное с комнатой кошмарное сновидение.

Он снова увидел себя в проклятой предком спальне лежащим перед камином, а его ноги будто склеены одна с другой и покрыты сверкающей чешуей. И этот портрет на стене… Мелюзина? Или Альгонда? Сходство изображенной на картине девушки с дочкой управительницы замка просто потрясало. Когда он очнулся, в ушах продолжал звучать замогильный смех, исходивший, казалось, из стен.

Луч света проник сквозь шторы и упал на его кровать Барон позвонил в колокольчик, призывая Альгонду. Девушка, как всегда приветливая, раздвинула шторы и пожелала ему доброго утра.

Когда она подошла и остановилась у изножья кровати, чтобы спросить, желает он позавтракать в постели или же велеть накрыть маленький столик тут же, в спальне, барон сел, опираясь спиной на подушки.

— Я встану, — решил он, окинув девушку долгим взглядом.

Как истинный ценитель женской красоты, Жак де Сассенаж не мог не замечать, что Альгонда похорошела за последнее время. И только сегодня он осознал, насколько она хороша. Даже слишком… Без сомнения, смущенная этим взглядом, девушка опустила глаза и попросила позволения уйти. Барон не стал ее задерживать. Он понял, что желает ее, и это его не обрадовало. Ему и раньше в отсутствие супруги приходилось удовлетворять свои плотские потребности со служанками, но с годами страсти поугасли, и это случалось все реже. И все же мысль о том, чтобы принудить девушку к соитию, была ему неприятна. Да еще этот сон, смысл которого ему никак не удавалось понять. Как только он оделся и позавтракал, пришла Жерсанда и объявила, что их с Сидонией свадьба может состояться двадцать шестого августа. Еще управительница добавила, что поручила Альгонде подготовить комнату для Филиппины.

— Прикажите оседлать моего лучшего коня, я поеду в Ля Рошетт, уведомлю мэтра Дрё о том, что сроки изменились, — распорядился барон, обрадованный новостями.

Несколько минут спустя он запер свою комнату, и тут на него с новой силой накатило желание проверить, насколько обстановка в проклятой комнате соответствует той, что он видел в своем кошмаре.

Глухой стук, доносившийся с верхнего этажа, решил дело.

Толкнув приоткрытую дверь, он увидел Альгонду в облаке пыли, поднятой ее же метлой. Девушка стояла к нему спиной. Одного взгляда было достаточно, чтобы сердце его сжалось: над камином виднелось темное пятно, как раз по размеру портрета. Жилка забилась у него на виске, дыхание участилось. Либо Жерсанда ему солгала, либо портрет был снят до того, как она вошла в комнату. Но если так, то напрашивался вывод: он сам его снял, даже если этого и не помнит. Но куда он его спрятал и зачем? В любом случае, тайна оставалась неразгаданной. И все же барон Жак привык получать ответы на свои вопросы и не намеревался отступаться.

Девушка замерла с метлой в руке, потом закашлялась и подбежала к окну. Испугавшись, что она обернется и увидит его стоящим на пороге, он развернулся и стал спускаться по лестнице. А что, если ответы ждут его в Ля Рошетт, в подземелье, которое Мелюзина приказала сделать Сидонии во сне?

Альгонда почувствовала его присутствие. Она еще какое-то время постояла у окна, притворяясь, что не может восстановить дыхание. Сердце ее часто-часто билось в груди. Увидев, что обманный маневр удался и барон уходит, девушка испытала огромное облегчение. Его взгляд, который она поймала утром, испугал ее. Разговор с Матье тотчас же всплыл в памяти. Юноша оказался прав: барон ее хочет. Альгонда отошла от окна. Если бы барон попытался взять ее, она бы закричала, и на крик прибежал бы дозорный. А потом она нашла бы способ уклоняться от заигрываний своего господина… Подойдя к двери, она заперлась изнутри, ругая себя за то, что не додумалась сделать это раньше. Она уже подхватила метлу, когда вдруг услышала, как кто-то зовет ее. Звук исходил из каминной трубы Подойдя к камину и сама не понимая, что делает, Альгонда приложила руку к оттиску чьей-то руки, вырезанному в камне на одной из стенок камина. Ее пальцы идеально легли в оттиск. Одна из стенных плит повернулась, открывая уходящую в сердце замка лестницу, едва видимую в неясном свете, — создавалось впечатление, что все стены усеяны тысячами блестящих жуков. Альгонда без колебаний поставила ногу на первую ступеньку.

Лестница в сотню ступеней привела девушку в древнюю крипту, сооруженную в фундаменте замка. И всюду ее сопровождал этот странный свет. Альгонда без страха прошла под столетними сводами, вытесанными в камне. Голос, по всей очевидности, доносился из центра зала, оттуда, где находился предмет, который Альгонда приняла за алтарь. Она подошла поближе. На самом же деле это был узкий бассейн с черной водой, обнесенный бортиком, который доставал девушке до груди. Голос внезапно перестал звать ее по имени, и девушка почувствовала непреодолимое желание наклониться к поверхности воды. И только воспоминание о том, как она едва не утонула, остановили ее.

— Мелюзина, покажитесь мне! — попросила она, отойдя на шаг от бассейна. — Я не хочу, чтобы вам снова пришлось меня спасать.

Странный звук за спиной был ей ответом — словно зашипела змея, и шипение ее отдалось эхом по всему залу. Альгонда судорожно сглотнула, пытаясь найти в своих воспоминаниях о фее хоть какое-то успокаивающее объяснение происходящему. Взгляд ее упал на собственную тень на стене. О ужас: рядом с ее собственной тенью медленно, словно разворачиваясь, росла тень какого-то существа, пока наконец не стала выше тени девушки! Сердце Альгонды замерло. Это была не Мелюзина, и оставалось только надеяться, что чудовище служит фее, как Мелиоре служил ее ястреб.

— Это я, Альгонда… — неуверенно проговорила девушка заставляя себя обернуться, как если бы звука ее имени было достаточно, чтобы отвести опасность.

Крик сорвался с ее губ, когда она увидела то, что находилось у нее за спиной, — это была черно-желтая змея с крыльями, как у летучей мыши, и с головой не меньше человеческой. Она раскачивалась на хвосте, словно потревоженная кобра, и не сводила с девушки глаз. Альгонда попятилась было, но тут же уперлась бедром в бортик бассейна. Выставив раздвоенный язык, огромная змея с шипением бросилась на девушку. Шанса увернуться не было: девушка ощутила обжигающую боль в груди, а потом кто-то обхватил ее сзади за плечи и потянул вниз.

Черная вода заполнила Альгонде рот и нос, но она даже не пыталась отбиваться. Парализованная болью, она все равно не могла дышать.

Без конца возвращаясь мыслями к истории с портретом, барон Жак сам не заметил, как доехал до Ля Рошетт. Мысль, что Жерсанда надула его, обрастала все более убедительными доводами и в конце концов стала казаться единственно верной. То, что Альгонда так поразительно похожа на Мелюзину, могло послужить ей оправданием. При условии, что все это правда. Поскольку вполне могло статься, что, взбудораженный красотой девушки, именно ее он увидел во сне на портрете. Если так, то его страшный сон — необычная смесь чувственного влечения и суеверий. Рассказ Сидонии о том, что во сне она разговаривала с Мелюзиной, навеял его собственный сон, равно как и идею поселить Филиппину в комнате на верхнем этаже башни. Портрет — всего лишь отражение его влечения к Альгонде. Что до сросшихся ног, то эта деталь сновидения, вне всяких сомнений, — свидетельство его страха перед новым браком.

К моменту, когда барон въехал на территорию усадьбы он все для себя разложил по полочкам. Это объяснение наилучшим образом удовлетворяло его природный рационализм. Оставалось только выяснить, куда подевался портрет. Могло статься так, что в комнату заходил кто-то из его предков, а потом снова приказал ее запечатать, чтобы легенда продолжала жить.

Теперь, когда ответы были найдены, к барону вернулось хорошее расположение духа. Он подошел к парадной лестнице. Навстречу ему уже спускался мэтр Дрё, которого уведомил о приезде хозяина помощник — рыжеволосый мужчина, чья одежда побелела от извести, просыпавшейся из мешков. Он как раз взвалил один на плечи, когда во двор въехал барон.

— Рад вас видеть, мессир! — поприветствовал хозяина мэтр Дрё. — Я не ждал вас так рано, вы ведь недавно у нас были. Надеюсь, вы приехали не потому, что случилось что-то нехорошее.

— Наоборот, мой друг, наоборот. Как продвигаются работы?

— Давайте пройдем внутрь, и вы сами сможете судить об этом, — ответил мэтр Дрё, жестом приглашая барона следовать за ним.

Они вошли в дом. Рабочие были заняты каждый своим делом. Хозяин же усадьбы излагал управителю свои пожелания.

— Две недели, говорите вы… Даже если мы станем работать день и ночь, я не смогу обещать, что все будет сделано в срок, мессир, — сказал на это мэтр Дрё. Было видно, что он расстроен.

— А может, набрать вдвое больше работников? — предложил барон Жак. По его мнению, отделочные работы почти не сдвинулись с места после его предыдущего посещения усадьбы.

Только крытая черепицей голубятня выглядела полностью законченной. Мэтр Дрё продолжал теребить свой берет и кусать губы.

— Больше всего времени уходит как раз на отделочные работы. А хороших мастеров не так уж много. Еще двоих-троих я могу найти в Гренобле, если, конечно, они не заняты другой работой, но этого будет мало. Если у меня не получится выполнить ваши пожелания, заранее прошу меня извинить, мессир. Я сделаю все, чтобы к сроку закончить башню и отделать и обставить мебелью приемный зал. Столяр уже делает стол и кофры. В кухне сохнут печи, скоро ими можно будет пользоваться. Это единственное, о чем я могу говорить с уверенностью. Что до остального, то, пообещай я угодить вам, моя репутация будет испорчена. Я мог бы успеть в срок, но были ли бы вы довольны моей работой?

Жак де Сассенаж кивнул в знак согласия.

— Это делает вам честь, мэтр. Да будет так. Но у меня к вам еще одна просьба.

Мэтр Дрё, на чьи уста вернулась улыбка, наклонил голову, показывая, что он — весь внимание. Если ему предоставляли возможность действовать по собственному усмотрению, он был уверен, что удовлетворит любое требование заказчика.

Барон посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что их никто не услышит, и, наклонившись к управляющему, сказал тихо:

— Я хочу попасть в ваш кабинет.

— Но ведь не для того, о чем я думаю? — запинаясь, спросил тот.

— Именно, — ответил барон, и вид у него был решительный.

Мэтр Дрё задрожал.

— Я дал госпоже Сидонии обещание, — попытался он протестовать.

— Но я не собираюсь ей об этом рассказывать.

Этот довод немного успокоил управителя, природное любопытство взяло верх.

— Если так, то идемте, — решился он, вынимая из кармана ключ.

Через несколько минут они оказались в темном тайном коридоре, потом один за другим спустились по лестнице. Мэтр Аре с фонарем шел впереди.

Альгонде никогда еще не было так плохо. Много ночей подряд она просыпалась на постели вся в поту, с бешено бьющимся сердцем — снова и снова во сне она тонула, задыхалась… И вот сон опять стал явью. Ей так хотелось лишиться чувств сразу, умереть в одно мгновение, как только ее утащили в ледяную воду, но, хотя в груди не осталось и глотка воздуха, она все еще была жива. Словно бы задержала дыхание, причем на немыслимо длительный срок. Тем временем Мелюзина уносила ее все дальше по каким-то подземным каналам, так что временами Альгонда чувствовала, как ее нога или рука ударяется о каменный выступ. Боль в груди была кратковременной, но очень сильной. Девушка подумала даже, что в этой боли объяснение, почему она до сих пор не умерла. Непроизвольно она попыталась вдохнуть и с ужасом поняла, что не может это сделать. Паника охватила Альгонду, она попыталась вырваться и только тогда услышала успокаивающий голос Мелюзины. Фея еще крепче прижала девушку к себе и заверила, что той ничего не угрожает. Альгонда, улавливая движения бьющегося о ее ноги хвоста, попыталась себя успокоить: фее можно доверять. Она расслабилась, прижалась к Мелюзине и открыла глаза. Удивление ее было таково, что обо всем остальном она забыла. Далеко позади осталась поглотившая ее чернота бассейна, теперь они плыли по глубокой речке — таинственному миру, населенному водорослями и рыбами, которые бросались врассыпную при их появлении. Стараясь не приближаться к камням, Мелюзина поднялась вверх по течению, не чувствуя своей ноши, и снова свернула в темноту какого-то подземного канала, такого тесного, что Альгонда испугалась, как бы они не застряли там навсегда. Девушке показалось, что прошла вечность, прежде чем толчок сильных рук выбросил ее к свету. Они оказались на поверхности озера в украшенной известняковыми кружевами пещере.

Альгонда попыталась вдохнуть. К ее огромному удивлению, в грудь сразу же ворвался воздух, обжигая все внутри и переполняя легкие так, что казалось, еще мгновение — и они лопнут. Она закашлялась, ощутив острую боль в месте укуса. Мелюзина, которая так и не разомкнула объятий, закрыла ладошкой ей рот, а другой рукой зажала нос. Альгонда снова не могла дышать, но на этот раз ее тело отчаянно воспротивилось, и она стала отбиваться, пытаясь сделать жизненно необходимый вдох.

Не отпуская ее от себя, Мелюзина убрала ладонь. Альгонда успела почувствовать, что она пахнет морем. Теперь девушка снова могла нормально дышать. Но к горлу подкатила тошнота. Девушка не успела ощутить беспокойство, как тишину подземного зала нарушил усиленный эхом грохот шагов.

— Сюда, — шепнула Мелюзина ей на ухо. — Нас не должны видеть!

И фея увлекла Альгонду за собой к укрытой густой тенью скале.

Вот мы и пришли, мессир, — сказал мэтр Дрё и поднял фонарь, чтобы получше осветить арку, соединявшую проход с пещерой.

Жак не колеблясь вошел в подземный зал. Пучок света, проникая сквозь отверстие в своде на высоте пару сотен футов мягко освещал бронзового цвета озеро, более темное к краям и светлое в центре. Этого света было достаточно, чтобы оценить гигантские размеры пещеры и ее великолепие. Никогда не случалось Жаку де Сассенажу видеть на столике для рукоделия у высокородной дамы кружева, подобные тем, что создала здесь природа. Они изысканными складками спадали с потолка, тончайшей ажурной паутиной окутывали известняковые колонны, с которых то и дело срывались вниз капельки влаги. Капающая вода создавала иллюзию, будто пещера полнится пением, которое то смолкало, то снова набирало силу.

— Великолепно! — прошептал барон.

— «Феерично», сдается мне, более уместное слово, заметил, подходя ближе, мэтр Дрё.

Жак де Сассенаж не стал спорить. Он подошел к самой воде. Озеро как раз заволновалось, и барон с любопытством проследил за пробежавшей по поверхности волной.

— Угорь. Говорят, в Фюроне водятся рыбины в несколько туазов [4] длиной, — сказал он управителю строительных работ.

Мэтр Дрё ответил улыбкой, но от берега предпочел отойти. Если они побеспокоят Мелюзину, то что ей стоит утащить их обоих на дно? Пускай барон поступает как знает, но он поостережется. Найдя довольно далеко от воды плоский камень, мэтр Дрё сел на него и не без тревоги стал ждать, что же будет дальше.