6 сентября — 23 октября 617132 года от Стабилизации

Институт химеризма, Шесефес, Тартар

С моей точки зрения лаборатория сильно напоминала больницу. Очень хорошо оборудованную, странную… инопланетную, но не более того.

Первые дни и ночи исследования занимали практически всё время. Что только со мной не делали: заставляли дышать различными смесями, слушать звуки, изучали на сотнях приборах, забирали множество анализов, кололи и заставляли глотать кучу разной гадости… В покое ненадолго оставляли, только если процедуры приводили к сильному ухудшению самочувствия (что происходило по несколько раз в день). Так что я не то, что заниматься, даже оглядеться почти не могла. Но уже на четвёртые сутки ситуация кардинально изменилась. После трёх часов исследований и двухчасовой комы (с целью пообщаться со второй личностью) меня отпустили отдыхать.

— С кратковременными опытами закончили, теперь приступим к остальным. Так что сможешь заниматься своими делами, — пояснил лаборант и протянул мне какой-то баллончик. — Вот средство, которое обеспечит соответствие тебя общим нормативам безопасности. Старое отложи, в нём много лишнего, а кое-чего скоро будет не хватать. Не забывай регулярно обновлять, если собираешься ходить вне своего помещения. Покидать территорию института тебе запрещено. Сможешь сама найти свою клетку?

— Да, — кивнула я. — Но разве меня там не закроют?

— Мы не ощущаем смысла в данном ограничении, — лаборант сложил щупальца в замысловатый знак. — Судя по тестам и характеристике ты достаточно разумна, чтобы не лезть в неприятности. Да и твой владелец не отметил необходимость изоляции. Вообще-то, с самого твоего приезда замок выделенного тебе помещения настроен на твой паспорт: можешь заходить и выходить, когда захочешь.

Покинув кабинет, я некоторое время постояла в коридоре, приходя в себя от удивления. До сих пор ни разу не пыталась открыть дверь вольера — была уверена, что она заперта. Если нет, то какой смысл вообще селить в клетке? Зверь я в конце-концов или человек? Естественно, вслух возмущение высказывать не стала, да и вообще постаралась его не показать. Слишком многое в Тартаре ломало прошлые стереотипы, с многим приходилось мириться и принимать как новую норму. Может, здесь не видят ничего зазорного, если разумное существо живет в клетке?

Поскольку состояние не располагало к долгим рассуждениям, я вернулась в отведённое помещение, где, поев, прилегла отдохнуть. Самочувствие после утренних процедур выправилось быстро, но я ещё немного повалялась, наслаждаясь удивительным комфортом: свежий воздух, лёгкое дуновение ветерка, негромкое стрекотание насекомых и журчание воды. Создавалось впечатление, что вольер находится где-то вдали от цивилизации. Подумав и вспомнив прошлые дни, невольно признала, что, по крайней мере, отдыхать здесь куда удобнее, чем в квартире Шаса, причём разница ничуть не меньше, чем между небольшой комнатой с застоявшимся воздухом и выездом на чистую природу.

Потом впервые внимательно осмотрела клетку и уже через пару минут смеялась над самой собой. В замаскированной под скалу стене достаточно легко обнаружилось два с первого взгляда не заметных прохода: один вёл в совмещённый санузел, а второй — в закуток со столом, небольшим шкафом и кроватью. Вот и как после такого в очередной раз не почувствовать себя дурой? Выходит, что все удобства находились прямо под носом, а я просто их не заметила. Как, впрочем, и того, что в любой момент могу покинуть вольер. Как и раньше, на оценку окружающего наложилось прежнее восприятие, искажая реальную картину. Если буду жить в клетке, то в ней непременно запрут, и удобств не найти.

С удовольствием помывшись и переодевшись в найденную в шкафу пижаму, ещё раз внимательно осмотрела предоставленное помещение. Если судить объективно, вольер гораздо больше квартиры Шаса и, пожалуй, даже удобней. Искусственный ручей, нечто вроде небольшого садика с многочисленными растениями во встроенных в ниши кадках, крупный разветвлённый кривой ствол (тоже с несколькими островками зелени), на который легко залезть и можно удобно устроиться. Холмик из сена неизвестного мне растения (чем дальше, чем сильнее я склонялась к мнению о естественном происхождении того, что использовала в качестве матраца), песок и россыпь гальки — всё прекрасно вписывалось в общую картину.

Вполне эстетичная и гармоничная обстановка. По крайней мере, если бы я увидела нечто подобное в зоопарке, то с удовольствием бы задержалась уже для того, чтобы полюбоваться на дизайн. А сейчас всего лишь небольшой негатив и тот психологический — от того, что нахожусь внутри, а не снаружи клетки. Кстати, решётка оказалась не единственной загородкой. Примерно в метре за ней (снаружи вольера) путь преграждало толстое стекло или какой-то прозрачный материал. Закончив обследование отведённой мне территории, я вышла наружу и отправилась осматривать ближайшие окрестности.

Выяснилось, что «зверинец» занимает немало места. Судя по всему, обустраивали клетки под конкретного постояльца, по крайней мере, нежилые выделялись очень ярко: в них оставалась только замаскированная под скалу основа. А вот обитаемые (в некоторых никого высмотреть не удалось, но владелец вполне мог находиться на исследованиях) сильно отличались друг от друга.

Сначала шли достаточно большие вольеры, вроде моего, но с разным дизайном. В одних виднелась пустынная местность, за решёткой других колосилась степь, третьи больше напоминали гигантский аквариум, четвёртые — вполне высокотехнологичную квартиру. Большая часть живущих в вольерах химер почти не обращала внимания на любопытствующую соседку: обитатель аквариума завис над компьютером необычного дизайна, пустынный житель увлечённо рылся в грунте, так что во все стороны летел песок, в «степи» некто четвероногий бегал кругами (судя по всему, не в первый раз, поскольку уже протоптал дорожку). Только владелец высокотехнологичной обстановки соизволил встретиться со мной взглядом, но потом поправил загадочный прибор на голове и поудобнее устроился в кресле-лежанке, быстро потеряв интерес.

Дальше клетки становились меньше по размеру. Заключённые в них перемещались осторожно, медленно, и такое впечатление, что неуверенно. Обстановка, как и в вольерах, встречалась разная, хотя в целом беднее. А в конце аллеи-зверинца помещения оказались совсем небольшие и находящиеся внутри выглядели откровенно больными. Например, вон то гуманоидное существо, которое, то и дело сотрясаясь в судорогах, пыталось добраться до источника воды. Когда химере всё-таки удалось достичь ручья, её зрачки разъехались, она закашлялась, забилась в припадке, похоже, не сумев проглотить живительную влагу. Неестественные, дёрганые и какие-то вывернутые движения обитателя клетки убедили, что созданная когда-то воображением картина сумасшедших франкенштейновских монстров — не настолько уж большое преувеличение, если вообще является таковым. Даже слова Шаса, что на самом деле «сумасшедшие» химеры являются вполне вменяемыми и разумными существами, просто не смогли или не успели сработаться между собой, не успокаивали. Во-первых, потому, что человек за решёткой не выглядел нормальным, а во-вторых, перспектива оказаться в таком состоянии и при этом осознавать происходящее пугала до дрожи в коленях. Уж лучше быть такой, какая я есть, пусть даже слабым разумом в неравноценной химере, чем превратиться в нечто подобное.

На обратном пути я обратила внимание, что в клетках данной аллеи поселены химеры схожего размера. Из любопытства заглянула в другие отвилки — и действительно, разумные существа, заключённые в тех вольерах, относились к иным весовым категориям.

Свобода передвижения, пусть и очень относительная, сильно улучшила настроение. Вскоре удалось вернуться к занятиям — благо в комнате оказалась не только одежда, но и выданный опекуном компьютер. Постепенно я осваивалась и с так и не убранной опекуном программой для изучения диалектов. Иногда даже начала ловить себя на том, что воспринимаю разное звучание почти как нечто естественное, а порой предпочитаю читать тексты с закрытыми глазами, давая им отдых, вместо этого положив пальцы на специальный выступ, передающий тактильные ощущения.

Через пару дней после начала занятий меня навестил Шас.

Когда я вернулась с исследований, опекун развалился на развилке ветвей мёртвого ствола чуть ли не под потолком и явно наслаждался жизнью.

— Мне передали, что у тебя появилось свободное время, вот и решил проведать. Как дела?

— Вроде всё в норме, — улыбнулась я.

— Проблем не возникает?

— Нет, — повела я рукой и не удержалась от смешка: — Кое-какие мелкие неприятности были, но не из-за тебя или лаборатории — а по моей глупости. Тут очень многое не так, как в моём прошлом мире… и не как я представляла.

Шас плавно соскользнул со ствола и серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Пока ты справляешься. На вполне хорошем уровне, хоть и неравноценная, — заметив непонимание, тартарец добавил: — Слабые личности в таких химерах отнюдь не всегда адекватны.

— Спасибо, что напомнил, — едко кивнула я.

Но Шас, похоже, не обратил внимание на тон. Впрочем, от самой себя всё равно не убежишь. Чтобы отогнать упаднические мысли, я переключилась на другое. Пока то, что удалось увидеть, согласуется со словами опекуна о ровном отношении местных к разному положению в обществе. Ровном, но… одинаково холодном, отстранённом и безразличном — намного более чужим, чем в Белокермане. Из-за этого возникал резкий контраст между отношениями с Шасом и с остальными. В отличие от белорунского государства, здесь даже ненадолго почувствовать себя частью чего-то большего не удавалось. И от этого, когда Шас уходил, одиночество и тоска наваливались со страшной силой — спасали только усиленные занятия и то, что свободного времени оставалось мало.

К счастью, после первого посещения опекун появлялся не реже, чем через день, иногда даже оставаясь ночевать.

— Старые воспоминания? — не удержалась от замечания я, в очередной раз заметив, что Шас не собирается уходить.

— Нет, меня не настолько тянет обратно в лабораторию, — ничуть не обидевшись, хмыкнул опекун. — Но среда, поддерживаемая в твоём вольере, ближе к моему оптимуму, чем та, что в квартире.

— Почему? — заинтересовалась я. — Я думала, что ты выбирал жилье с подходящими тебе условиями.

— Нет, я брал в расчёт много факторов. Цена, удалённость от места работы, расположение, комфортность и так далее — по совокупности та квартира для меня оптимальна. Можно было бы создать и больший комфорт, но не хочется идти на достаточно большие траты. Возможно, когда-нибудь, когда буду проводить дома больше времени… Хотя тогда правильнее переехать в другое помещение.

Как и на Земле, многое упирается в деньги. Неприятно, но ничего удивительного.

— Нужный тебе оптимум слишком дорого стоит?

— Не то, чтобы слишком, — пожал плечами Шас. — Но я действительно не очень много времени провожу в квартире, а экономя на ней, легче накопить свободные средства на избавление от неприятностей, если такие возникнут. Да и вообще, — опекун улыбнулся, — если бы квартира была без огня, я бы даже временно сюда переехал — благо имею право.

Я только головой покачала, в очередной раз удивляясь вывертам мышления тартарцев. Однако, независимо от причины, по которой Шас так часто приходил в вольер, это радовало — за неполные три месяца я сильно привязалась к опекуну. И уже сейчас понимала, что расставание дастся тяжело… особенно если после окончания рабства по контракту прервутся все отношения — и мы снова станем чужими друг другу.

Однажды, из любопытства поискав договоры, аналогичные моему, выяснила, что белокерманский посол не обманул: обычная плата временному хозяину превышала причитающуюся Шасу почти в четыре раза. Из-за этого снова возник вопрос: почему, собственно, опекун согласился на такие условия? Тем более, что, как я теперь понимаю, он не врал и наверняка, если бы захотел, и без этого смог бы получить надо мной власть.

— Да, мне наш договор невыгоден, — кивнул Шас. — Говоря грубо, я работаю себе в ущерб.

— Тогда почему? — повторила я вопрос.

Опекун прикрыл глаза и некоторое время молча лежал на сене.

— Мы — химеры. Не представители какого-то вида, а особые, очень необычные, существа. Каждый из нас уникален и неповторим. Это наша сила. и это же наша слабость, — тихо сказал он. — Одиночке очень сложно выжить в обществе. В Чёрной Дыре люди часто объединяются в группы по видовому принципу — так легче устроиться. Представителям одного вида проще понять друг друга, найти общий язык… даже полукровки, помеси и мутанты создают свои общества.

Кажется, я начала понимать, к чему ведёт Шас.

— Мы очень сильно отличаемся друг от друга, но у всех химер есть нечто общее, — продолжил опекун. — Нас очень мало, каждый из нас начинал свою жизнь рендером… и все мы вынуждены иначе смотреть на жизнь. Может, ты этого и не знаешь, — Шас повернул голову и посмотрел на меня, — Но ты попала в Белокерман, страну, политика которой поддерживает рендеров намного лучше, чем в других местах. А если смотреть в целом, то выживает очень малый процент рендеров и ещё меньший — приспосабливается. Химеры и так большая редкость, а если пустить их адаптацию на самотёк — то нас и вовсе почти не останется. Поэтому мы стараемся поддерживать друг друга. Ты — химера, именно по этой причине я и согласился заключить невыгодный мне контракт. Мой хозяин, тот, который приобрёл меня после окончания исследований, тоже был химерой. Как, когда-то, и его. Я считаю их дело правильным и стараюсь его продолжать, — он снова посмотрел на меня. и на сей раз в его взгляде мне почудилось предупреждение. — Мы — высшие существа. Единственные истинные аборигены Чёрной Дыры. Химеры есть только здесь, и их никто не смог клонировать или создать искусственно — хотя пытались не раз. Чтобы нас не стало меньше, надо помогать новым химерам стать цельными, уважаемыми и ценными членами общества. А ещё следить, чтобы никто не опозорил достойное имя химер, — голос опекуна повеял нешуточной угрозой. — Поэтому мы постараемся уничтожить любую химеру, которая позорит наш народ.

Я с опаской отодвинулась от Шаса. Обычно спокойный и выдержанный, на сей раз он говорил яростно и очень эмоционально.

Заметив мою реакцию, опекун скупо улыбнулся и продолжил уже гораздо тише и мягче.

— На самом деле требования невелики, да и навязать их всем мы всё равно не можем. Не обращай внимания на мою вспышку, — Шас горько хмыкнул. — Так получилось, что обе части меня в своё время были рьяными защитниками своего народа и патриотами… каждый своего вида. А наши виды — заклятые враги, ненавидящие и презирающие друг друга многие поколения, с готовностью пользующиеся слабостями и подстраивающие подлости своим многовековым противникам. Для нас обоих потеря самих себя была очень большим шоком. То, что ты сейчас видела — своего рода компенсация: нам надо было за что-то зацепиться, чтобы пережить превращение в химеру и объединение с представителем принципиально враждебной цивилизации — иначе мы бы навсегда остались в «сумасшедшем» виде или вовсе погибли. Переключиться получилось не сразу, но всё-таки удалось… — опекун долго молчал, погрузившись в воспоминания, а потом улыбнулся. — Тем более, что химерам действительно есть чем гордиться. Мы очень живучие и выносливые, обычно имеем широкий спектр способностей, в том числе редко встречающихся. А ещё одним из главных доказательств нашей принадлежности к высшим существам может служить то, что трое из пяти лидеров-основателей гигантских государств — химеры. Трое из пяти! — с нажимом повторил Шас. — Сравни с долей химер в рендерах и учти, что химерами не рождаются. Вот и подумай, какова вероятность того, что такое соотношение — чистая случайность?

Опекун прав: статистика выглядит совершенно неправдоподобно для случайности. Может, и глупо, но доводы Шаса здорово подняли самооценку и заставили гордо расправить плечи: всё-таки очень приятно принадлежать к чему-то уникальному и в чём-то ценному… пусть и не настоящему народу. Я невольно улыбнулась. К сожалению, вскоре это чувство ушло, хотя и не бесследно. Но наверное, и к лучшему. Не считая себя победителем, легче реально оценивать силы и не хвататься за то, что пока недоступно.

Позже, раздумывая над словами опекуна, я примерила ситуацию на себя и искренне восхитилась разумностью, а также силой воли двух сосуществующих в нём личностей. Если они и их предки не просто принадлежали к разным видам, а действительно воевали и очень плохо относились друг к другу, то какие усилия им приходилось прилагать, чтобы удержаться и не вступить в борьбу? А главное — оба ещё и сообразить должны были быстро. Очень быстро. В свете этого уже на так важно, сколько времени Шас провёл в «сумасшедшем» недееспособном состоянии — он всё равно достоин уважения.

После вечернего душа я долго смотрела в зеркало и улыбалась. Своим мыслям, а ещё — той, второй части меня. Послушав опекуна, удалось понять, что моя проблема на самом деле на так уж велика. Да, мы принадлежим к разным видам, но, по крайней мере, не были врагами друг другу. Между нами нет многолетней ненависти, которую пришлось бы перебарывать, Шас вон, даже про симпатию что-то говорил. А значит — мы сможем жить вместе. По крайней мере, у нас… у меня есть хороший шанс.

Загрузка...