Первые дерзания

Глава седьмая

Когда Семен возвратился к шагающему тягачу, инженер Дуплов и математик Чугунцев были настолько увлечены разговором, что, казалось, совершенно не обратили внимания на его приход. Медленно прохаживаясь возле машины, они о чем-то горячо спорили. Инженер говорил с увлечением, громким голосом. Речь Чугунцева была удивительно ровной. Ни одной фразы, ни одного слова он не произносил тоном выше или ниже. Лицо его при этом все время оставалось сухим и недовольным. Произнося слово «машина», Чугунцев слишком долго тянул букву «а» и делал ударение на букве «и», выговаривая ее очень явственно.

«Несимпатичный какой-то, — решил про себя Семен. — И почему он беспрерывно сыплет какими-то мудреными словами?»

— Коэффициент сцепления гусениц при идентичной почве, — говорил математик, — независимо от эластичного прогиба всегда равнозначен модулю упругости, который мы с вами…

— Подождите! Подождите! Прошу прошения… — вдруг спохватился инженер. Семен! Подойди поближе!

Семен покосился на математика и сделал два шага к машине.

— Семен! Тебе приходилось лазить по рвам и оврагам? — спросил Дуплов. Представь себе степь или поле, сплошь изрытое рвами. Ты идешь по этому полю и тянешь за собой маленькую тележку с каким-нибудь грузом, не слишком тяжелым, таким, что и на руки его можно взять. Если нужно перейти поле поскорее, что ты предпочтешь: тащить груз в тележке через овраги и рытвины или перемахнуть с ним, взвалив его на спину?

— На спину, конечно. С тележкой только намучаешься. Если бы по дороге, тогда другое дело, — ответил Семен, не задумываясь.

— Александр Андреевич! Это несерьезно… — монотонно проговорил математик, покачивая головой, что, по-видимому, должно было окрашивать его фразы оттенком укоризны. — Гусеница — это не колесо. Условный угол между касательной и окружностью…

— Понимаю вас, Леонид Карпович, с полуслова! Но вы, конечно, согласитесь, что любую гусеницу на тракторе или тягаче можно уподобить колесу большого размера. По проходимости маленькая гусеница заменит огромное колесо, но даже огромная гусеница не может сравниться по проходимости с шагающим устройством. Высокопроходимые машины будущего должны быть шагающими.

— Бывают тракторы с такими широченными гусеницами, что просто… во-о-о! решил вмешаться Семен, показывая руками размер гусениц.

— Подожди, мальчик. Нехорошо вмешиваться в разговор взрослых, когда тебя не просят, — спокойным голосом проговорил Леонид Карпович.

Улыбка сползла с лица Семена. Он в одно мгновение пережил глубочайшее разочарование. Казалось, инженер дал ему повод считать себя почти равным среди равных. И вдруг ему напомнили, что он всего-навсего «мальчик». Семен решил, что более неприятного человека, чем этот сухой математик, не может быть на свете.

Спор между тем продолжался. Много Семен не мог понять, но общее представление о характере разногласий он все-таки получил. Приблизительно оно сводилось к следующему.

Особое конструкторское бюро разрабатывает машину для передвижения по песку, по болотам, по полю, изрытому оврагами и рвами. Проходимость этой машины должна быть больше, чем у гусеничного трактора. У нее четыре ноги с широчайшими металлическими ступнями, которые она передвигает наподобие животного, и ей не страшны никакие неровности на земле. Зачем нужна такая машина, судить было трудно. Но Семен сам догадался: прежде всего, чтобы переносить всякие груды через болота и пески. Ведь такая машина очень пригодится на стройках каналов и при осушении болот!

Конечно, Семен знал о шагающих экскаваторах, которые работают на великих стройках коммунизма. Но из статей в научно-популярном журнале ему было известно, что у шагающего экскаватора только две «ноги». С их помощью экскаватор приподнимается над землей, передвигается на несколько метров вперед и снова ложится на «брюхо». И так шаг за шагом. Машина же, о которой спорили Дуплов и Чугунцев, по-видимому, построена на другом принципе. Она «ходит» в буквальном смысле этого слова. Ходит, подражая движениям четвероногого животного…

Разговор шел о причинах каких-то неполадок, выявленных при испытаниях. Математик связывал неполадки с принципиальными особенностями механизма и, как понял Семен, считал идею создания подобной машины не особенно удачной. Инженер же, наоборот, доказывал, что дело в каком-то просчете во время конструирования. Оба то и дело подходили к механизму, нагибались, чтобы удобнее было заглянуть под машину, что-то записывали в блокноты и снова начинали спорить.

Поглощенные своими вычислениями, они не заметили, как на полянку пришел человек в кожаном шлеме. Семен с любопытством смотрел на человека, который показался ему похожим на танкиста. Заметив, что увлеченные спором инженер и математик не обращают на него никакого внимания, пришедший сказал:

— Здравствуйте. Явился точно в назначенное время.

— Чудесно! — обрадовался инженер. — Прошу вас сесть на коня и прогарцевать на нем. Только, пожалуйста, как можно ближе от нас!

Семен сообразил, что это водитель. И действительно, человек в кожаном шлеме быстро забрался на машину. В следующую минуту раздалось жужжание стартера, как у грузовика, когда его заводят, затем приглушенный шум мотора.

— Присматривайся, Семен, как будут передвигаться ноги. Не заметишь ли чего-нибудь такого… Одним словом, мне интересно знать твое мнение, послышался голос Дуплова.

Семен хотел было спросить, что именно «такое» он должен заметить, но было уже поздно. Машина зашагала, плавно опуская и поднимая свои широченные ступни.

Удивительное это было зрелище! Теперь, когда машина бежала, делая круги по полянке, она еще больше напоминала животное, но какое именно, сообразить было трудно. Стальные, поблескивающие на солнце ноги изгибались на шарнирах, ступни бесшумно выпрямлялись, скользили вперед и уверенно опускались на землю. Равномерное движение ног было каким-то своеобразным. Его нельзя было сравнить с работой ног какого-либо известного животного. Это были особые, экономные и скупые движения, математически рассчитанные человеком.

У Семена захватило дух.

«Эх!.. Если бы это увидели ребята! — билась и голове назойливая мысль. Ну, хоть бы Ванька Быков… А Сережка Чердаков, вероятно, стал бы острить что-нибудь насчет хвоста, которого нет…».

Мысль эта была настолько неотвязной, что на минуту ему показалось, будто ребята здесь, стоят рядом и смотрят, а инженера и математика нет.

Забывшись, он вдруг закричал радостным и звонким голосом и бросился бежать рядом с машиной.

— Лучше лошади ходит! Во-о-о-оо!

Конечно, он не стал бы вести себя так, если бы не забылся на минуту! В присутствии сухопарого математика, назвавшего его «мальчиком», ни за что!.. Но так уж вышло…

Неожиданно Семен вспомнил о просьбе инженера понаблюдать за металлическими ногами, «не заметит ли он чего»?

Вначале ему казалось, что ноги работают, как им и полагается, — лучшего желать нечего. Но на втором круге Семен заметил нечто, с его точки зрения не совсем правильное. Ему показалось, что ступня передней пары ног, опустившись на траву, вместо того чтобы сразу стать твердо, некоторое, самое незначительное, время скользит по траве вперед. Элементарная логика и чутье механика подсказывали мальчику, что такое движение излишне: оно притормаживает машину и, следовательно, вызывает лишний расход энергии.

Чтобы быть точным в своих наблюдениях, Семен не поленился пробежать еще один круг. При этом он приблизился к шагающей машине настолько, что даже получил замечание водителя.

— Раздавит тебя лапой! Чего ты притираешься? Отстань!

Забеспокоился и инженер. Он принялся громко звать Семена, предлагая ему прекратить соревнование в беге с машиной. Да и бесполезно было теперь это соревнование. Видно, водитель, получив соответствующее указание, дал своему «стальному коню» большую скорость. Машина быстро засеменила ногами и понеслась по поляне, развивая на ровном участке скорость мчащегося автомобиля.

— Заметил… Александр Андреевич… Заметил! — задыхаясь от быстрого бега, проговорил Семен, подходя к инженеру.

— Что заметил?

— Елозит… Передней ногой по траве елозит…

— Как это «елозит»? Ну-ка объясни!

Семен опустился на колени и со всего размаху ударил ладонью по траве.

— Вот это ступня… — весело, еще задыхаясь, говорил он. — Вот она стала… Ей, конечно, надо твердо держаться на земле, чтобы продвигать машину вперед, а она… самую малость в противоположную сторону двигается. Вот так… Вот так… — при этом Семен задвигал ладонью по траве, наглядно демонстрируя, как именно ведет себя непокорная деталь.

— Ты это проверил или, может быть, тебе показалось? — забеспокоился Александр Андреевич.

— Точно! Елозит!

— А я уверен, дорогой, что это тебе показалось, — вмешался математик. Александр Андреевич! — продолжал он. — Почему мы должны считаться с субъективными наблюдениями ремесленника, когда у нас объективные данные! Производилась же замедленная киносъемка! Рапид-съемка! И при тщательном, визуальном исследовании кадров никакого отрицательного скольжения или, как выразился наш молодой друг, «елозения» не было!

В том, что Семена назвали «мальчиком», было что-то неприятное, но протестовать против этого было бесполезно. В самом деле, рост у него маленький, на вид неказист. Но то, что математик назвал его «ремесленником», было не только оскорбительно, но и неправильно по смыслу.

И Семен не выдержал. Он поднялся с травы, отряхнул штаны и сказал, стараясь, не выдать волнения:

— Простите, товарищ профессор. Называть «ремесленником» ученика ремесленного училища — нехорошо. Ремесленники — это разные кустари-одиночки.

— Да, Леонид Карпович, Семен прав, — поддержал мальчика инженер и подал рукой знак водителю, чтобы тот остановил шагающую машину.

— В таком случае, милый, прошу меня извинить, — сказал математик, обращаясь к Семену и пытаясь при этом изобразить на своем лице улыбку. Больше называть тебя ремесленником не буду. А что касается твоих наблюдений относительно этого самого «елозения», то с достоверностью этого факта согласиться не могу. Тебе, конечно, этого не понять, но есть такая кинокамера, называется «Рапид». С ее помощью можно исследовать самые быстрые движения. Даже полет пули. Вот с помощью этого аппарата мы и проверили в свое время, как ведут себя ступни ног.

— Леонид Карпович! — заговорил вдруг радостно инженер. — Признаться, когда я просил Семена понаблюдать за движением ног, то не придавал этому большого значения. Просто думал, что это будет для него интересно. А ведь Семен, кажется, подсказал нам кое-что! Может быть, коэффициент полезного действия машин низок именно из-за явления, замеченного Семеном? Вы будете снова ссылаться на рапид-съемку, произведенную сразу после постройки машины? Так я понял вас? Я согласен с вами, что кинокамера — самый точный и объективный наблюдатель. Но какая мысль напрашивается сама собой? Сразу по изготовлении машины ступни ног передвигались правильно, и кинокамера это зарегистрировала. А с течением времени, пока шли различные испытания, почему-то очень быстро износились фигурные обоймы, управляющие движением ног, и впоследствии, когда мы приступили к проверке коэффициента полезного действия машины, оказалось, что он значительно ниже запроектированного! Ведь это же так просто!

— Хм-м… Возможно… — угрюмо протянул Леонид Карпович.

— Я дам распоряжение еще раз заснять на киноленту движение ступней, разобрать масляный картер, в котором находятся фигурные обоймы, — сказал инженер. — Придется их переконструировать. А Семену Бурыкину, — инженер повернул голову к Семену, — выразим благодарность.

— Спасибо… Да я ничего такого не сделал… — смутился Семен.

— А теперь времени терять не будем, — продолжал инженер. — Вы, Леонид Карпович, идите с Семеном к проходной и садитесь в мою машину. А я на минутку забегу к себе, чтобы дать распоряжение, и мы сразу же поедем.

— Конечно! Разве вы не видите, какой это ценный помощник!

Семену показалось, что Леонид Карпович поморщился. А может быть, это ему только показалось? С лица математика не сходило недовольное выражение.

Чугунцев и Семен направились по тенистой аллее к проходной будке. Леонид Карпович шел первым, а Семен, стремясь быть вежливым, чуточку сзади. Утренний солнечный свет, по-видимому, был неприятен Леониду Карповичу, и он старался все время находиться в тени. Семену, наоборот, всегда нравилось ходить по солнечной стороне. А сегодня мальчику казалось, что солнце светит как-то особенно празднично. И птицы щебечут как-то весело, звонко.

— Знаешь, я ведь тоже мог на тебя обидеться, — неожиданно произнес монотонным голосом Леонид Карпович, не поворачивая головы к Семену. — Ты назвал меня профессором, а я не профессор, а кандидат математических наук.

— Тогда простите, — ответил Семен, стараясь сообразить, что такое кандидат математических наук и почетнее ли это профессора, или нет.

На асфальтированной площадке возле проходной стоял новенький ЗИМ. Поверхность кузова была так отполирована, что Семен увидел в ней свое отражение, как в зеркале. Многое бы дал он теперь за то, чтобы его товарищи посмотрели, как он, ученик ремесленного училища, садится в такую шикарную машину!

Александр Андреевич пришел минут через десять. Шофер нажал пусковую кнопку стартера, и машина тронулась, увозя Семена навстречу новым событиям этого дня, полного необыкновенных приключений.