Перворожденный

Глава 23 Ночь воссоединения

Свежевымытые, сытые, облаченные в чистую одежду, Кит-Канан и Макели следовали за Ситасом в зал Балифа. Там Пророк, госпожа Ниракина и госпожа Герматия сидели за поздним ужином в узком кругу.

– Подождите здесь, – велел Ситас, остановившись за дверьми зала. – Я должен подготовить их.

Внимание Макели было поглощено окружающей обстановкой. С тех пор как он вошел во дворец, он то и дело трогал каменные стены и пол, ощупывал бронзовые и железные дверные ручки, пялил глаза на проходивших мимо придворных и слуг. Макели был одет в старые вещи Кит-Канана. Рукава оказались слишком коротки, и хотя его волосы причесали со всем возможным старанием, он по-прежнему выглядел словно разряженное пугало.

Слуги, узнавшие Кит-Канана, разглядывали его во все глаза. Принц улыбнулся эльфам, но шепотом попросил их идти по своим делам, а сам, приблизившись к дверям зала, прислушался. При звуках неразборчивого голоса отца к горлу его подступил комок. Принц просунул в щель голову, и Ситас махнул рукой. Выпрямившись как стрела, Кит-Канан гордо вошел в притихший зал. Кто-то вздохнул, упала серебряная ложка, зазвенев о мраморный пол, и Герматия наклонилась поднять ее.

Ситас остановил Макели: Кит-Канан должен был подойти к столу один. Сбившийся с пути принц Сильванести стоял перед овальным столом, за которым сидели его родители и бывшая возлюбленная.

Ниракина приподнялась, но Ситэл коротко приказал ей оставаться на месте, и она опустилась в кресло с блестевшими на щеках слезами. Кит-Канан низко поклонился.

– Великий Пророк, – начал он. Затем проговорил: – Отец. Благодарю тебя за то, что ты позволил Ситасу позвать меня домой.

Женщины обернулись к Ситэлу – они не подозревали о подобной снисходительности Пророка.

– Я долго сердился на тебя, – сурово произнес Ситэл. – Никто никогда не позорил Королевский Дом так, как ты. Что ты можешь на это ответить?

Кит-Канан упал на одно колено.

– Я самый большой дурак, который когда-либо жил на свете, – вымолвил он, глядя в пол. – Я знаю, что навлек позор на себя и на вас. Я примирился с собой и богами, и теперь я хочу помириться со своей семьей.

Пророк поднялся, оттолкнув кресло. Его белые волосы, словно золото, сверкали в вечернем свете. Он снова пополнел со времени своей болезни, и в глазах сверкал прежний огонь. Ситэл твердыми, уверенными шагами обогнул стол и подошел к стоявшему на коленях сыну.

– Встань! – приказал все тем же повелительным голосом Пророк.

Когда Кит-Канан выпрямился, жесткое выражение лица Ситэла смягчилось.

– Сын, – сказал он, глядя принцу в глаза.

Они по-солдатски сжали друг другу локти. Но для Кит-Канана этого оказалось недостаточно. Он пылко обнял отца, который стиснул его в объятиях с такой же силой. Через плечо Пророка Кит-Канан увидел свою мать, все еще в слезах, но теперь лицо ее озаряла сияющая улыбка.

Герматия пыталась сохранять безразличие, но побледневшее лицо и дрожащие пальцы выдавали ее. Уронив руки на колени, она глядела в сторону, на стену, на потолок, куда угодно, но только не на Кит-Канана.

Ситэл отодвинулся на расстояние вытянутой руки и внимательно рассмотрел загорелое лицо сына.

– Я не могу отказать тебе, – произнес он дрогнувшим голосом. – Ты мой сын, и я рад твоему возвращению!

Ниракина подошла поцеловать сына. Кит-Канан вытер ее слезы. Они приблизились к Герматии, застывшей в своем кресле.

– Ты прекрасно выглядишь, госпожа, – неловко обратился к ней Кит-Канан.

Женщина, быстро моргая, подняла на него взгляд:

– Спасибо.

Видя растерянность Кит-Канана, Ситас вмешался. Он вытолкнул Макели вперед и представил его. Ситэл и Ниракина нашли безыскусные манеры мальчика одновременно очаровательными и смешными.

Когда новость разнеслась по дворцу, слуги побросали свою работу, поднялись с кроватей и заполнили зал, чтобы поприветствовать возвратившегося принца. Окружающие всегда любили Кит-Канана за доброе сердце и веселый нрав.

– Тише, вы все! Тише! – воскликнул Ситэл, и собравшиеся умолкли.

Пророк послал за амфорами лучшего нектара, и во время паузы все передавали друг другу сладкий напиток. Когда у каждого оказался кубок, Пророк, подняв бокал, поприветствовал своего вновь обретенного сына.

– За принца Кит-Канана! – провозгласил тост Ситэл. – Наконец-то он дома!

– Кит-Канан! – зашумели собравшиеся, осушая бокалы.

За одним исключением. Герматия сжимала в пальцах кубок, пока суставы не побелели, как ее лицо.

В конце концов, слуги разошлись, но семья осталась. Окружив Кит-Канана, они говорили час за часом, рассказывая, что произошло в его отсутствие. Он, в свою очередь, поведал им о своих приключениях в диком лесу.

– Так что теперь я вдовец, – печально закончил Кит-Канан, уставив неподвижный взор на остатки нектара в своем кубке. – Анайю забрал Лес, которому она так долго служила.

– Эта Анайя была благородного происхождения? – деликатно спросила Ниракина.

– Ее рождение осталось тайной даже для нее самой. Я думаю, что ее похитила у родителей та женщина, которая была Хранительницей до нее, точно так же, как она сама похитила Макели.

– Я не сожалею о том, что она отняла меня у семьи, – сказал преданный Макели. – Анайя была добра ко мне.

Кит-Канан позволил родным считать, что Анайя происходила из народа Сильванести, как и Макели. Он также не рассказал о своем нерожденном ребенке. Рана была еще свежа, и он хотел оставить это воспоминание при себе.

Ситас нарушил тишину замечанием о полуэльфе Вольторно.

– Итак, наши подозрения подтвердились, – заявил он. – За террором в западных провинциях стоит император Эргота, который хочет заполучить не только нашу землю, но и наш лес.

Все знали, что Эргот, с его огромным флотом, нуждается в строительных материалах, а страна людей была бедна лесами. К тому же, в отличие от эльфов, жители ее строили дома в основном из дерева.

– Во всяком случае, – заметил Пророк, – его послы находятся здесь уже почти пять недель, но мы так ничего и не достигли. Несколько дней я был болен, но со дня моего выздоровления переговоры совершенно не сдвинулись с места.

– Я был бы рад обсудить с посланниками то, что я видел и слышал в лесу, – предложил Кит-Канан. – На южном побережье высадились люди из Эргота с намерением вырубить наши леса. Они хотели забрать Макели в Далтигот и продать там в рабство. Это факт.

– Возможно, именно так разбойники и поступили с другими пленниками, – мрачно промолвил Ситас. – С женами и детьми поселенцев Сильванести.

Кит-Канан рассказал о разоренной деревне, на которую они с Макели наткнулись по дороге домой. Ситэл забеспокоился, узнав, что подверглось нападению поселение, находящееся так близко от столицы.

– Завтра ты придешь в Башню, – решил он. – Я хочу, чтобы люди из Эргота услышали о том, что ты видел!

Затем Пророк поднялся со словами:

– Уже очень поздно. Заседание начинается рано утром, так что всем нам лучше отправиться на отдых.

Макели уже посапывал, Герматия тоже задремала, свернувшись в своем кресле.

Кит-Канан потряс Макели за плечо, и мальчик проснулся.

– Какой забавный сон, Кит. Я приехал в большой город, где все живут в каменных горах.

– Не такой уж и забавный, – улыбнулся Кит-Канан. – Пойдем, Кели, я отведу тебя в старую спальню Ситаса. Ты не возражаешь, брат?

Ситас махнул рукой в знак согласия. Кит-Канан поцеловал мать в щеку и пожелал доброй ночи. Лицо ее довольно сияло, теперь она словно помолодела на несколько десятков лет.

– Спокойной ночи, сын, – с любовью произнесла Ниракина.

Появился слуга с канделябром, чтобы проводить Макели в его комнату. Ситэл и Ниракина удалились, но близнецы задержались у дверей.

– Оставляю тебя с женой. – Кит-Канан кивнул на спящую Герматию и смущенно добавил: – Жаль, что я пропустил свадьбу, Сит. Надеюсь, вы счастливы вдвоем.

Ситас несколько мгновений пристально смотрел на спящую, затем ответил:

– Женитьба на ней оказалась не такой уж завидной сделкой, Кит.

Кит-Канан не смог скрыть изумления и шепотом спросил, что у них неладно.

– Ну что ж, ты знаешь, какая она своевольная. Она пользуется каждой возможностью сделать что-нибудь, чтобы о ней заговорили в народе. Когда она выезжает в город, то швыряет безделушки из окон носилок, и горожане бегут следом, выкрикивая ее имя. – Рот Ситаса сжался в тонкую линию. – Знаешь, как нас называют городские остряки? Тень и Цветок! Мне кажется, не нужно объяснять, кто из нас кто?

Кит-Канан подавил кривую усмешку:

– Тиа всегда была подобна хаосу и буре.

– Но есть и другое. Мне кажется… – Ситас внезапно умолк, заметив слугу, проходящего по коридору. Желтый свет канделябра мерцал впереди, словно луч рассветного солнца.

– Спокойной ночи, Кит, – внезапно попрощался Ситас и, окликнув слугу, велел ему проводить принца вверх по темной лестнице в его спальню.

Кит-Канан, с любопытством оглядев брата, сказал:

– Утром увидимся.

Ситас кивнул, отворил дверь зала и плотно прикрыл ее за Кит-Кананом.

Оставшись наедине с Герматией, он резко произнес:

– Ты нелепо выглядишь, когда притворяешься спящей.

Она выпрямилась и зевнула:

– Комплимент со стороны такого притворщика, как ты.

– Госпожа, неужели ты нисколько не уважаешь ни меня, ни мой титул?

Герматия, оттолкнув от стола тяжелое кресло, невозмутимо ответила:

– Как раз все, что я испытываю, – это уважение. Тяжелое, огромное, словно камень, уважение.

Дворец Квинари погрузился в сон, почти все его обитатели были утомлены после возвращения Кит-Канана. Однако в галерее, отходящей от центральной башни, показались две фигуры и начали следующий разговор.

– Он вернулся, – вымолвил женский голос.

– Да, я слышал, – ответил мужчина. – Но это не проблема.

– Однако принца Кит-Канана мы в расчет не принимали. – От волнения женщина, забыв благоразумие, заговорила громче, чем нужно.

– Я принял его в расчет, – спокойно ответил мужчина. – Во всяком случае, его возвращение является для нас благоприятным.

– Как это?

– Кит-Канан пользуется некоторой популярностью среди тех, кто считает его брата холодным и равнодушным, – например, в таких слоях, как королевская гвардия. Кроме того, мне кажется, что этот блудный сын более открыт и доверчив, чем его отец и брат. А с доверчивым всегда легче иметь дело, чем с тем, кто все время сомневается.

– Ты неглуп. Мой отец знал, что делал, когда выбрал тебя. – Женский голос снова стал спокойным и нежным.

Послышался шорох тяжелых одежд и звук поцелуя.

– Как бы я хотела, чтобы мы могли встречаться открыто, а не украдкой, как сейчас.

– Разве тебе это не кажется романтичным? – пробормотал мужчина.

– Пожалуй, что и так… И все же меня раздражает, что окружающие считают тебя ничтожеством.

– Это мое самое надежное оружие. Ты хочешь отнять его у меня?

– О, никогда…

На некоторое время воцарилась тишина, затем послышался женский голос:

– Сколько осталось до рассвета?

– Час или около того.

– Я беспокоюсь.

– В чем дело? – спросил мужчина.

– Все слишком усложнилось. Временами, когда я сижу в зале заседаний, мне хочется кричать, так сильно напряжение.

– Знаю, – успокаивающе заметил мужской голос, – но наша миссия довольно проста. Нужно лишь тянуть время, притворяться и продолжать эту болтовню с эльфами. С каждым днем наши силы увеличиваются. Время работает на нас, моя дорогая. Еще немного, и могучее эльфийское государство падет!

Заговорщики едва слышно скользнули по холодному мраморному полу галереи к лестнице. Необходимо было попасть в свои комнаты, прежде чем дворец проснется. Никто не должен видеть их вместе, даже люди из их свиты.