Первое знамя

Глава 4 Тень прошлой славы

Второй день пути вышел самым трудным. Вода закончилась, как и еда. Не скажу, что мы сильно страдали от голода или жажды. Но чувство дискомфорта в пустом желудке нарастало с каждым часом. Да и пересохший рот не доставлял удовольствия.

Наконец стены туннеля стали разительно меняться. Сначала на гладкой поверхности камней появились линии. Затем эти линии стали переплетаться, образуя завораживающие, ни на что не похожее узоры.

Да и сам туннель прежде прямой, словно стрела, начал двоиться, а местами троиться. То одно, то другое ответвление уходило в темноту.

– Долго еще? – спросил я. Сухой язык слушался плохо. А думать о том, что в долине, в которую мы так стремимся, тоже проблемы с водой, не хотелось. Но там хоть можно выйти, принять бой. Все лучше, чем медленная смерть от голода и жажды.

– Мы близко, – прокомментировал появление рисунков Бахал, задумчиво изучая очередной перекресток. – Нам направо.

Наконец светляки вырвали из темноты перегородившую добрую половину туннеля конструкцию, стоявшую на рельсах.

– А вот и мой транспорт, – прокомментировал находку наемник.

Дрезина выглядела несколько непривычно, но вместе с тем довольно обычно. Никакого тебе мистического флера, тайны, что присуща иным находкам древних. Обычная двухосная тележка, местами даже слегка проржавевшая. Четыре колеса весьма напоминали уменьшенную копию обычных колес железнодорожных вагонов. Хотя, чего я ожидал? Что они будут квадратными? Или что дрезина будет парить над рельсами, словно дирижабль?

Единственное, что отличало дрезину от бегающих по дорожкам империи, это общая… прилизанность, что ли. Слишком гладкие и обтекаемые формы. Нет ни одного острого угла! Да и как это все вместе крепится совершенно непонятно. Казалось, что одна деталь просто произрастает из другой.

Справа от дрезины оказался очередной уходивший в темноту коридор, окончившийся винтовой лестницей.

Наверх! Наконец-то наверх!

Одна мысль о том, что мы поднимаемся, вдохнула новые силы. Так что очередное хитросплетение туннелей и коридоров мы прошли и не заметили. Теперь не только стены, но и потолок были украшены переплетением узоров. Наверное, они что-то значили. Но в таком количестве сливались в один нечитаемый орнамент, от которого постепенно начинала болеть голова. При лучшем освещении впечатления могли быть иными. Но то, что я видел сейчас, оставляло неприятные, раздражающие ощущения.

Да и в целом руины древних мне категорически не нравились. Вроде бы ничего такого в этих пустых туннелях и коридорах не было, но гнетущее чувство опустошенности не только не отпускало, но и росло. Не знаю, чего маги так сюда лезут. Хотя, они и не лезут, засылают своих слуг, а то и пленников. Вон, как того же Бахала.

Между тем упомянутый выше наемник вновь остановился. В очередной раз изучил орнамент на стенах. Нашел нужные отметки. Теперь и я их заметил. Просто темные точки на камне.

– Нам сюда! – он призывно махнул в сторону бокового коридора и чему-то облегченно улыбнулся.

– И что тут? Выход наружу?

– Лучше, – пробормотал он, облизнув пересохшие губы. – Временный склад для стражи и пленников. Под солнышко нас редко выпускали. Вообще не выпускали, если честно. А часть воды и припасов, вниз сплавили, чтобы пленники от «производства» не отрывались.

– Думаешь, там что-то осталось? – с сомнением протянул я, давя вспыхнувший огонек робкой надежды. – Столько времени прошло.

– Вот и посмотрим. Да и то, что там хранили, сложно есть, но еще сложнее испортить.

Долго идти не пришлось. Небольшой закуток был заставлен небольшими бочонками, по большей части перевернутыми и пустыми. Но некоторые внешне выглядели целыми, внушая надежду, как и подвешенные под потолком мешки из рогожи.

Срезав один из них, Бахал бросил его мне.

– Тут сухари. Но без воды их не разгрызть – крепче дерева. Да что там дерева – камня крепче.

Он подошел к ряду небольших бочонков. Стукнул по первому, но тот оказался пустым, зато второй отозвался приятным гулом наполненной емкости.

– Да сегодня мы пируем! – радостно осклабился наемник, выдергивая толстую пробку. – Не вино. Но нам и не до вина.

Как он и говорил, сухари оказались крепкими, словно камень. А вода слегка затхлой, но пока еще пригодной для питья, так что пир вышел на славу. Голод и жажда без всякой магии делает любую еду вкусной, а воду хмельной. И это мы еще толком не успели оголодать!

За первым бочонком последовал второй. Все равно беречь воду и продукты не имеет смысла. Мы не знаем, что там наверху. Возможно, только мертвецы и альвы, только и ждущие, когда мы выберемся из подземелий. Если попадем в плен, так пусть хотя бы сытыми и не страдающими от жажды. Да и если северяне все же живы, то еще неизвестно, как они нас встретят. Тем более мы несем дурные вести – помощи не будет.

У меня с третьим принцем, как впрочем и с первым, не самые лучшие отношения. Отказал, не захотел пойти на службу. К тому же прервал победную серию академии северян на турнире. Вроде бы мелочь, но кто сказал, что принц не воспользуется возможностью, чтобы отомстить?

– Сколько до выхода? – спросил я, почувствовав, что сам становлюсь подобием бочонка с водой.

– Если неспешным шагом, то где-то час, может быть полтора, – лениво прикинул Бахал. – нам и осталось то всего на один ярус вверх подняться. А там практически сразу на руднике окажемся. Остается надеяться, что северяне расчистили завалы.

– Тогда всем спать. Бахал, мы с тобой первая стража.

Судя по сваленной в углу груде одеял, больше похожих на кучу грязного тряпья, тут достаточно безопасно, чтобы узники прямо тут отдыхали, а значит и с нами ничего не случится.

Без особого удовольствия и даже с содроганием растащив одеяла, остатки «освободительной армии» расползлись по углам, чтобы провалиться в тревожный сон. Нужно восстановить силы. После отдыха нам предстоит подъем на поверхность. И кто его знает, что нас ждет?

– А что другие пленники? – спросил я, кивнув на припасы. – Могли спастись?

Сомнительно, столько времени прошло. Но кто его знает?

Бахал крепко задумался.

– Оставалось лишь пятеро. И их следов я что-то не наблюдаю, – он придирчиво огляделся. – Все же, чаще всего нас возвращали на первый ярус и держали рядом с выходом из рудника. Если бы кто-то уцелел, то обязательно вспомнил про этот склад и подъел припасы.

Отрадно это слышать. Меньшее, что нам сейчас нужно, это нападение из темноты спятивших узников. Или это вновь моя паранойя шалит? Ищет все самое худшее, что может с нами случиться. Впрочем, после очередного привета из прошлого в лице мага-предателя, оно и не удивительно.

Мой взгляд машинально остановился на Бринне и Элле. Пожалуй, с предателями нужно что-то решать радикально. До всех мне не дотянуться, но два потенциальных все еще находятся в моем окружении. Как только выберемся из этой заварушки, так тут же и займусь этим вопросом.

Мыслей на этот счет пока что нет. Но что-нибудь придумаю.

Несмотря на усталость, спать не хотелось. Не знаю, что там снаружи, день или ночь, но в моих природных часах что-то сильно сбилось, который час на ногах, а сна ни в одном глазу. Но не спалось не только мне и Бахалу. Поерзав на своем месте, ласс Венг Фрид перестал притворяться и присоединился к нашей «ночной страже».

Некоторое время мы довольно спокойно общались на разные темы. Фрид неплохо разбирался в паро-магических големах и огнестрельном оружии, что для магов нехарактерно. Да и в целом оказался довольно приятным собеседником.

Но вскоре беседа начала затихать, а маг заинтересовался узорами на стенах. Изучив их на левой стене, он перешел к узорам на правой, водя по вырезанным в камне линиям тонкими пальцами. Его заинтересованность не была притворством. Он явно что-то видел в этом причудливом хитросплетении линий. Хотя лично у меня при взгляде на них начинала болеть голова.

– Нашел что-то интересное? – заинтересовался я.

Не скажу, что за время этого подземного путешествия мы сдружились, но отбросили условности и перешли на более неформальное общение.

– Нет, просто это что-то невероятное. Я столько читал про руины древних. И вот я здесь, но у нас совершенно нет времени, чтобы их вдумчиво изучить. Такой огромный подземный город. Сколько тут ярусов? – повернулся он к Бахалу.

– Не знаю. Ходил слух, что некоторые спускались до седьмого.

– Счастливчики, – вздохнул маг, глаза его светились исследовательским азартом.

– Да не сказал бы, – спустил его с небес на землю Бахал, – все они мертвы.

Венг Фрид ничего не ответил. Повернулся к стене и стал еще более вдумчиво изучать узоры древних. Не знаю, что он в них видел, но напомнил мне, что есть у родовитых магов одно качество. В чем-то положительное, в чем-то отрицательное. А именно – тяга к магическим знаниям. Высокородные фольхи – из тех, кому посчастливилось вытащить счастливый билет дважды: не только родиться в правильной семье, но и получить сильный магический дар – те еще высокомерные засранцы. Исключения случаются, но только подтверждают общие правила. Но когда речь заходит о новых магических знаниях, они становятся похожи на прожженных курильщиков опиума, для которых нет иной цели в жизни, кроме скорейшего возвращения в дым подпольной опиумной курильни. Железный маркграф долго с ними боролся, гневя островитян, но окончательно победить это зло так и не смог.

Я поежился. Неприятная, но весьма похожая на правду ассоциация. Маги в плане знаний настоящие наркоманы.

– Интересно, интересно, – тихо пробормотал Венг, продолжая водить пальцами по узорам.

– Линии, они и есть линии, – пожал я плечами. – Мне больше интересно, как их так ловко вырезали в камне.

– Магия? – предположил Бахал. Простое и универсальное объяснение для любой загадки мира.

– А зачем тратить магию, чтобы создать какой-то узор? Ладно бы свой портрет, это я еще могу понять. Картинку красивую, чтобы глаза радовала. А это… – я с неприятием покосился на гипнотическое переплетения линий. – Если долго всматриваться, начинает болеть голова.

– У древних нет других изображений, – наставительно пояснил Венг. – Только подобные причудливые узоры. Одни считают, что древние обладали другими, недоступными нам возможностями магическими или техно-магическими для передачи образов. Другие исследователи полагают, что существовал запрет на любые изображения живых существ.

– Как у ликанов? – удивился я, вспомнив один из наименее кровавых обычаев дикарей. – Они считают, что изображение любого живого существа похищает его суть.

– Тоже мне сравнение, – Венга передернуло, словно он наступил на что-то мерзкое. – Ликаны – просто полуразумные животные. Что они могут знать о культуре и искусстве? Их запреты порождены низким уровнем развития. А древние – это древние! – решительно закончил молодой маг.

Я вновь посмотрел на причудливые узоры. И вспомнил, где видел что-то похожее – на боевых поясах ликанов иногда встречается схожая по структуре вышивка. Похоже, наши кровожадные дикари знали древних. Ну, или они сами и есть те самые одичавшие древние. Хотя эта версия не выдерживает никакой критики. Столь развитая цивилизация просто не могла скатиться до подобного примитивного уровня. А если бы и скатилась, то к моменту появления на Суренасиле первых людей, должна была восстановиться. А ликаны, как бегали тысячу лет назад с голым задом, так и бегают. Все их развитие – более изощренная магия, кислотные гранаты и некоторые специфические виды ядов. И это притом, что империя у них под боком. Те же дхивальцы за каких-то сто лет постепенно перестали быть дикарями с копьем и луком. Теперь у них не только винтовки и пушки, но и примитивные паро-магические големы есть. Уступающие имперским и островным, но все же.

Асимрун и Тайши даже дикарями не назвать. Просто отдельные самобытные цивилизации. В чем-то уступающие империи, в чем-то превосходящие. Те же водные маги у Тайши невероятно хороши. И когда начались контакты, эти страны довольно быстро стали перенимать нашу техно-магию.

Да даже дикари западных колоний, насчет принадлежности которых к людям ученые империи до сих пор спорят (где это видано, чтобы у людей была чёрная словно уголь кожа?), постепенно начинают приобщаться к цивилизации. По крайней мерее то же огнестрельное оружие они с удовольствием используют. А ликаны и варгары дальше луков так и не ушли.

Так что в одном Венг прав – сравнивать ликанов и древних просто глупо.

***

В отличие от остальных ликанов, привыкших довольствоваться малым. Всевождь устроился в разбитом у долины лагере со всеми удобствами. Кто-то другой мог бы посчитать их весьма скромными, но Та’Энди слишком хорошо знала ликанов, и их образ мыслей. С точки зрения этого дикого народа обстановка в шатре вождя кричала о роскоши, силе и власти правителя северных пустошей.

Тщательно выделанные шкуры, мех которых сверкал на солнце. Поделки из кости. Множество черепов убитых зверей и чудовищ севера. Даже черепа хомо встречались. Великая честь, с точки зрения ликанов. Значит всевождь считал их былых хозяев достойными врагами.

Даже для знатока языка ликанов, а выучить его непросто, имена ликанов слишком сложны и труднопроизносимы. К тому же ликаны-воины не любят обращение по имени, предпочитая прозвища. А у всевождя этих прозвищ насчитывалось не меньше десяти, так что в общении с ним Та’Энди предпочитала просто титул, его сокращенную версию. Полный титул был сродни ликанским прозвищам, очень длинный, красочный и совершенно непроизносимый для любого не ликана, даже прекрасно знакомого с языком воинственных племен.

– Вы становитесь плохим предвестником почтенная Та’Энди, – лениво отметил всевождь, когда они обменялись приветствиями. – Я вновь потерял множество своих воинов, как и тогда в городе. А ваши поиски все так же бесплодны.

– Вы сами отказались посылать под землю кого-то из шаманов, – напомнила видящая.

– Мы не станем нарушать древние запреты по такому малозначительному поводу, как несколько жалких беглецов.

– Эти жалкие беглецы вновь перебили сотни ваших отважных, сильных воинов, – отметила Та’Энди, щадить самолюбие ликана она не собиралась.

– Среди них был маг, – нахмурился всевождь, шерсть на его голове вздыбилась. – Никто не говорил нам про мага! Да и правила насчет древних руин забытого пути писались не нами. Вы их придумали, – напомнил он. – Любым обладающим даром вход в них закрыт.

– Наша ошибка, признаю. – Та’Энди сочла за лучшее сделать шаг назад и извиниться.

Для ликана всевождь обладал поистине железной выдержкой, но лишний раз злить его не стоило. Не то чтобы он ей навредит, просто не сможет. Но ликаны своенравны и обязательно найдут способ, чтобы отомстить. В мелочи, сущей ерунде, но отомстить. С удовольствием растерзают того же ушедшего в пустошь мага-предателя. А потом повинятся. Скажут, что не узнали его. Не успели отдать нужные приказы. Или придумают что-то другое.

Тоже инструмент, но не такой послушный, как предатели хомо или варгары. И куда более опасный. Жаль что остальные альвы этого не видят. Слишком привыкли, что дикари послушны воле Великого леса.

– Погибло много достойных воинов наших друзей-варгаров. Без них мы стали хуже видеть, – продолжила Та’Энди, возвращаясь к своей главной миссии. – А окрестные горы, как выяснилось, таят немало сюрпризов. Стоит присмотреть за ними внимательно.

– Все пытаешься найти и поймать того хомо? – понимающе кивнул всевождь, оскалив верхние клыки, что означало улыбку. – Чем он так интересен?

– Неважно! – отрезала Та’Энди, отчитываться перед ликаном, будь он трижды вождем всех вождей, она не собиралась. – Но за горами следует смотреть внимательно, это в наших общих интересах!

– Я отправлю воинов и назначу дополнительные патрули… – отмахнулся всевождь. – Что-то еще?

– Нет, не смею больше отнимать внимание сильнейшего, – слегка польстила Та’Энди.

– Ступайте, почтенная, – благосклонно кивнул ей ликан. – Наше дело не пострадает.

Стоило видящей повернуться к нему спиной, всевождь мысленно расхохотался. Глупое дитя даже не поняла, что с ней играют. Попытки юной альвы его задеть были настолько смешными, что с трудом удавалось сдерживаться, разыгрывая негодование и даже ярость.

Пусть по сравнению с веком альвов его срок всего лишь миг в вечности. Пусть. Но и меняются дети Великого леса очень медленно. Так же медленно, как и взрослеют. Несмотря на прожитые годы, превосходящие его собственные, эта видящая слишком молода. Недавно оперившийся птенец, только вставший на крыло.

Но птенец занятный, странный – этого не отнять. Слишком много не свойственной детям Великого леса кипучей энергии, действия. И всевождь готов был отдать немалый кусок оставшихся ему лет, чтобы узнать, с чем это связано? Почему странная альва заинтересовалась каким-то жалким хомо? Зачем так торопится от него избавиться?

Впрочем, сейчас у него есть другие дела.

Взгляд всевождя упал в ту сторону, где за шкурами его шатра был вход в занятую хомо долину. Где-то там, в глубине гор покоилось старое наследие иного пути.

Пусть имперцы, да и альвы с варгарами – можно подумать он не замечает этих полупрезрительных взглядов – считают ликанов дикими, необузданными, недалеко ушедшими от животных. Перед его глазами наглядное доказательство того, что когда-то мир был иным. Возможно плохим, даже ужасным, смотреть на раны измученной земли больно даже сейчас, но иным.

Говорящие с духами поют хвалу выбранному Пути Дерева. Но всевождь не раз и не два задавался вопросом, так ли он правилен и нужен? Выбрали его предки этот путь сами или им помогли те, кто очень любит, когда их называют наставниками? Ответа на эти вопросы он не знал. Слишком многое потеряно, забыто.

Нет, славные предки ликанов не могли врать. Но они могли… ошибаться? Он перевел задумчивый взгляд в спину удаляющейся видящей, но тут же отвел глаза, когда Та’Энди оглянулась.

Либо их могли нагло обманывать те, кто пообещал иной путь и спасение остатков измученного, но не сдавшегося народа. Но спасали их тогда, или таким хитрым способом окончательно уничтожили, так изменив их начальную суть, что от былого не осталось и следа?