Первая ночь для дракона

Глава 8

Травы Алькера всегда казались мне слишком сильными. Особенно сонные. Но в этот раз что-то было по-другому. Я проснулась от лёгкого неудобства, которое не тревожило тело, но явно кололо меня изнутри странным предчувствием. Поначалу я прислушалась, но ничего особого, кроме далёкого щебета уже проснувшихся на рассвете птиц, не услышала. Затем только прорезалось сквозь тишину комнаты размеренное дыхание: наверное, лекарь, как и вчера, уснул в кресле.

Я потянулась, жмурясь, стараясь не разбудить Алькера шорохом одеяла. Открыла глаза с мыслью, что очень хочется пить, — и в горле моментально пересохло прямо-таки до состояния пустыни. Потому что на другом конце кровати, вытянувшись во весь рост и сложив на животе руки, спал Вигхарт фон Вальд. Собственной драконьей персоной.

Какое снадобье, простите, дал мне Алькер, если я не помню, как герцог здесь оказался? Да ещё и в моей постели! Затем только разум начал подкидывать здравые мысли: его драконейшество одет, лежит очень далеко от меня и, кажется, так и уснул — в не слишком удобной позе. Всё-таки все эти хлопоты и заботы, похоже, сильно его утомляют.

Но, проклятье, зачем он здесь?

— Ваша светлость! — решительно позвала я.

Пусть уже объяснится, иначе я напридумываю себе невесть чего. Светлая Вайса, я даже себя торопливо ощупала, проверяя, одета ли. Нет, сорочка на месте и даже не задрана. Никаких необычных ощущений в теле… Да о чём я вообще думаю?!

Герцог на мой оклик только едва шевельнулся, слегка повёл плечами и, недовольно поморщившись, повернулся на бок. А во сне у него вполне мирный и не такой суровый вид. Волосы упали ему на лоб, и у меня даже слегка зачесались ладони от желания смахнуть их. Я чуть наклонилась к нему, внимательно разглядывая умиротворённое лицо. Строгие морщинки между его бровей разгладились, проступающая щетина чуть затемняла ему подбородок. Даже можно было ещё разглядеть недавний порез на щеке, в небольшой впадинке. Свет вставшего над полосой лесистых холмов солнца падал ему в спину, светлой каймой очерчивая линию плеча, сильной шеи, самую кромку уха. Почему я до сих пор его не разбудила?!

Едва я только протянула руку, чтобы — честное слово! — слегка толкнуть, как он вдруг распахнул глаза.

— У вас в руках нет острых предметов? Вилки, бритвы, сборника Бергландских ругательств…

— Н-не, — от неожиданности только и проблеяла я. Но тут же взяла себя в руки: — Что вы вообще здесь делаете?! Вам что, в своих покоях не спится? Или вы потеряли связку своих ключей?

Его драконья светлость не поторопился отвечать, только потянулся, протяжно и громко рыкнув на всю комнату, размял шею.

— Я зашёл проведать вас. И вижу, вы вполне пришли в себя. Чему я очень рад.

— Что-то не верится, — хмыкнула я.

— Почему же? — Ящер покосился на меня. — Я очень рад, что мне не придётся держать ответ перед вашим мужем, как так вышло, что вы умерли. И не придётся объясняться с королевским дознавателем. Сколько было бы проблем…

Не найдя, что ответить такого, что не повредит моей репутации воспитанной девицы, я, неожиданно задетая столь расчётливыми словами, схватила попавшую под руку подушку и швырнула в Вигхарта.

У, драконище гадкий! Я тут едва ноги не протянула по прихоти кого-то из страждущих его внимания девиц, а он ещё издевается! Сам бы повалялся тут в бреду, тогда поговорили бы! И тут же вспомнился тот сон, что снился мне прошлой ночью. Или какое-то странное видение? От свежих и натуральных ощущений, будто довелось испытать их наяву, тут же загорелись скулы и кончики ушей.

А в следующий миг я оказалась прижата к постели тяжёлым телом Вигхарта, который, сдавив мои запястья горячими, словно остывающая лава, пальцами, навис надо мной. Как он так быстро перескочил с того конца постели? Она же огромная!

— Подушками в меня ещё никто не кидался, — хмыкнул он, щуря одраконелые глаза. — У вас, гляжу, прямо что-то зудит от моего вида?

— Не то слово. Слезьте с меня!

Жаль, что я не дракон: с удовольствием отхватила бы ему голову, чтобы не видеть этого нахального, ощупывающего взгляда. Уже в нём было что-то неприличное. Я уж не говорю о позе, в которой мы замерли.

— Возражения не принимаются, эфри Вурцер, — покачал Вигхарт головой и мгновенно вжался в мои губы своими.

Я глухо замычала, выгибаясь под ним и стараясь не поддаться безжалостной атаке. Но так, кажется, только всё усложнила. Потому что, приподнявшись, герцог одной рукой отшвырнул в сторону разделявшее нас одеяло — и мне сразу стало гораздо жарче. Я, кажется, даже чувствовала животом и грудью каждую его упругую мышцу. Вертелась, вырывая запястья из непоколебимых, словно кандалы, пальцев.

Что он делает? Не может всё закончиться вот так. Это бессмыслица!

Вигхарт спустился поцелуями по моей шее и зубами — с ума сойти! — развязал тесёмку ворота сорочки.

— Пустите! — вновь взбрыкнула я, озираясь в поисках возможного оружия, которое можно было бы опустить на голову его обнаглевшего драконейшества. Как бы ещё руки освободить…

И где вообще Вига? Спит, что ли?

— Прекратите вертеться! — рвано выдохнул герцог, поднимая голову. — Так вы делаете только хуже.

Его глаза были невероятно тёмными. Вытянувшийся зрачок почти поглотил радужку, а по коже пошла рябь драконьей чешуи. Я неосознанно дёрнулась ещё раз, и Вигхарт глухо рыкнул, стискивая зубы, когда моё бедро упёрлось в его весьма недвусмысленно выпирающий пах.

О Вайса, он же не собирается?..

Только страшным усилием воли я заставила себя успокоиться.

— Что же? Вы сделали свой выбор? — улыбнулась как можно более едко. — Так внезапно. И так нелогично…

Герцог криво усмехнулся, продолжая вдавливать мои запястья в подушку. Честное слово, я почти уверилась в том, что не выберусь сегодня из этой постели девицей. Его взгляд стёк жгучим потоком по моим губам, шее, объял грудь, уже почти оголённую в излишне распахнутом вороте сорочки. Но я старалась сейчас не думать об этом, иначе просто умру на месте от стыда и негодования.

— Вы умеете раскалять мне кровь, Лора, — уже чуть спокойнее проговорил Вигхарт, вновь склоняясь. — И даже не представляете, что это такое…

Вы не правы, ваша одраконевшая вконец светлость! Я очень даже хорошо себе это представляла. Потому что сейчас по моим жилам словно бы горячий кисель полз. И с каждым мигом он жёг меня изнутри всё сильнее.

Губами герцог провёл по моей коже вдоль кромки ткани, что ещё прикрывала грудь. Зубами легонько впился в податливую мягкость — а затем в другую… Ещё ниже — потянул тонкий лён, явно намереваясь открыть новые просторы для исследования.

— Нет! Пустите! — совсем взбесилась я, чувствуя его дыхание на коже. — А-а!

— Лора! Я же вас не убиваю, — проурчал Вигхарт, передумав, однако, раздевать меня дальше.

И, повторив уже пройденный путь обратно, вернулся к моим губам, умело, совершенно непостижимым для меня образом, раскрывая их. Я зажмурилась, силясь не в коем случае не ответить. А это, оказывается, непросто, когда тебя так виртуозно провоцируют на борьбу!

Внутри что-то вздрогнуло и замерло под сердцем раскалённым беспокойным комком. Кажется, ещё одно только прикосновение его нахальнейшей светлости, и обжигающий поток захлестнёт меня с головой. Странное и тревожное чувство — я никогда не испытывала подобного. Когда Оттмар пытался меня обнимать, когда настойчиво намекал на большее, у меня всегда хватало разума и холодности решительно его прогнать. А тут меня разрывали на части два противоположных желания: во что бы то ни стало освободиться от тяжести и власти герцога Виесского — и в то же время замереть, впитывая непривычные, волнующие ощущения от его вопиющей близости.

— Ваши губы всё же не горькие, — изрёк драконище хрипло, наконец отрываясь от них. — Я был почти уверен в обратном.

Весьма радикальный способ проверить он выбрал!

— К счастью, этого должно быть мало, чтобы принять решение… Для разумного мужчины, — выдохнула я, безуспешно пытаясь силой мысли затолкать собственное сердце подальше вглубь тела, чтобы ящер не заметил, как оно колотится. — Мне казалось — до сегодняшнего дня, — что вы разумный.

Вигхарт посмотрел на меня исподлобья. Вайса, что это был за взгляд! Удивительно, как одежда на мне всё-таки осталась целой.

— Всё верно. Я ищу себе не любовницу.

— Тогда почему вы ещё на мне?

— Мне показалось, с утра в комнате прохладно. — Герцог всё же чуть разжал хватку.

— Не настолько.

Он приподнялся, отпустив меня так резко, что в первый миг я и правда содрогнулась от лёгкого озноба. И как только мои руки освободились, лишь подумать успела, как хлестнула Вигхарта ладонью по щеке. Получилось больше вскользь, потому что проворный ящер успел уклониться.

— Никогда больше! — прошипела я, выкручивая запястье из его мгновенной хватки. — Слышите? Никогда не трогайте меня, если того не хочу.

Наверное, из уст девушки, которая сейчас сидела перед герцогом со спущенным с одного плеча воротом, горящими щеками и пульсирующими от его поцелуев губами, это звучало неубедительно. Однако лицо его нахальной светлости осталось серьёзным.

— Ваша угроза прямо-таки вынуждает меня сделать так, чтобы вы захотели. — Он отпустил мою руку и встал. — Ваше упорство мне даже импонирует. Но если бы я и хотел отправить вас домой, эфри Вурцер, то всё равно должен пока оставить под присмотром, — совершенно невозмутимо проговорил драконище, прохаживаясь по комнате, пока я торопливо поправляла невесть как задравшийся почти до бёдер подол сорочки и ворот. — Потому что от пленника до меня дошли очень нехорошие сведения. Той ночью он пришёл за вами.

Я замерла, подтянув колени к груди. Всё негодование от выходки герцога как-то быстро испарилось под напором новых тревог.

— Но я не понимаю… — помотала головой. — Я не сталкивалась с сумеречниками. И даже не видела ни разу до той остановки в таверне.

— Я тоже пока не понимаю. — Ящер озадаченно потёр подбородок пальцами. — Но пленник не смог ничего пояснить детальнее. Таких, как он, обычно не посвящают в тонкости. Прилетел, забрал, улетел — вся задача. Потому больше нет смысла с ним говорить. Он и так едва жив.

— И что же с ним будет? — Я нахмурилась, пока ещё осознавая сказанное герцогом.

— Его казнят. — Вигхарт повернулся ко мне и, кажется, с лёгким разочарованием отметил взглядом, что я уже совсем прикрылась. — Сегодня на внутреннем дворе. С сумеречниками, если вы не знали, так и поступают. Никто из них не должен выжить без веской на то причины. Каждый из них — это опасность заражения драконов Смрадом.

— Вам виднее. Но, кажется, я ничем не могу помочь вам в этой загадке.

— К сожалению, — согласился Вигхарт, неспешно приближаясь к моей постели. Он что, ещё со мной не закончил?! — Но за вами могут наведаться снова. И тогда я буду к тому готов.

— Вы что, хотите использовать меня как приманку?! Вам не кажется, что это уже слишком?

— Нет, всё не совсем так. К тому же вы, наверное, не хотите отправиться восвояси и в гордом одиночестве стать пленницей сумеречников. — Несносный драконище приподнял бровь. — Здесь вы под защитой, что бы ни случилось. И, возможно, мне всё же удастся выяснить что-то о цели тех, кто хотел вас забрать. Сегодня жду вас к завтраку. У меня важные новости для эфри.

Он резковатым движением поправил ворот рубашки и вышел прочь, оставив меня размышлять над услышанным. Просто прекрасно! Если я зачем-то понадобилась сумеречникам, то долго не протяну, как только выберусь из замка — даже с охраной. От появившегося ощущения чужого взгляда даже поёжиться захотелось. Как будто сумеречники знали теперь о каждом моём шаге.

И что прикажете делать? Прятаться за спину его чешуйчатой светлости? Весьма широкую и надёжную на вид спину, если уж по совести… Но его защита закончится рано или поздно. Особенно если выбор падёт не на меня — а всё это время я к тому лишь и стремилась. Да и сейчас не собиралась отступаться.

Ситуация непростая, надо признать. И решить её без герцога я вряд ли смогу — мысль эта не добавляла радуги на небо за окном моей комнаты.

За все те дни, что пришлось провести в своих покоях то из-за одной напасти, то из-за другой, я совсем отвыкла ходить на совместные завтраки. Но сегодня деваться было некуда. Провинившаяся передо мной своим утренним невмешательством Вига ходила тихая, словно мышь. Но, судя по взглядам, которые бросала на меня исподволь, она видела и слышала многое из того, что происходило в моей постели.

— Почему ты не вышла, когда я… — надо бы подобрать слово, — кричала.

Я ведь кричала, правда? Но тут служанка заметно покраснела, зачем-то убрала в шкаф только что вынутое оттуда платье, а затем, спохватившись, достала его вновь.

— Я не подумала, что вы кричали, эфри… То есть не так, как если бы вам было плохо.

Хорошо, что я повернулась спиной к Виге и она не могла видеть наверняка красноречивое выражение невероятной досады на моём лице. Не подумала она… Вернее, подумала, да не то.

Зато сегодня служанка прямо расстаралась, когда готовила меня к выходу, особенно тщательно собрала волосы в причёску, разгладила складочки на платье — одну к одной. И между делом я успела узнать от неё все последние новости.

Оказалось, что с кузеном Вигхарта накануне случилась очень большая неприятность, и теперь даже Лотберга не могла сказать, что будет дальше. Как болтали слуги в замке — а они порой знали очень и очень многое, — Бальд оказался отравлен Смрадом. Как такое могло случиться, никто и предполагать не брался. Но всех понемногу охватывал понятный страх перед тем, что сумеречники и их искажающая драконью сущность сила пробираются всё дальше, врастают всё глубже.

Наверное, только сейчас многие стали понимать, что лишь драконы ещё способны их сдерживать. И чтобы выжить, придётся как-то с ними уживаться, хоть наследие недавней войны — пусть и короткой — ещё долго будет о себе напоминать.

Мне пришлось ещё побороться с собой, чтобы заставить себя выйти из комнаты. Видеть ни одно из хорошеньких лиц эфри не хотелось. Конечно, я не знала наверняка, но что-то подсказывало мне: именно кто-то из них решил отправить меня к Праматерям. И словно назло, только усилив сомнения, в комнату ко мне наведалась Эбреверта. Бодрая, ничуть, кажется, не обременённая тем, что теперь за ней едва не по пятам следовала стража.

— Лора, вы так долго собираетесь, что мы всё пропустим, — заявила она так беспечно, что мне захотелось запустить в неё чем-нибудь тяжёлым.

Чтобы отвадить вваливаться ко мне раз и навсегда. Коротка же у неё память, прямо как у кошки.

— Что мы пропустим? Завтрак? — стараясь удержать все слова, что вертелись на языке ещё со встречи с его драконейшеством, уточнила я. — С каких пор это стало так важно?

И тут снаружи в приоткрытую дверь просочились голоса Маргит и Николь: они тоже явно были чем-то взбудоражены. Но и недовольны тоже.

— Да какой завтрак! — махнула на меня рукой графиня. — Сегодня казнят сумеречника.

Вот это удовольствие так удовольствие — смотреть, как разведчика повесят или отрубят ему голову. Умом я понимала, что это неизбежно, но поклонницей таких зрелищ никогда не была. Даже Марк, мой подопечный, порой ходил с отцом и старшими братьями на площадь Альтейха, когда там казнили кого-то из преступников. Да что там, многие женщины, как свежий пример — Эбреверта, не брезговали. А мне достаточно было увидеть одну, чтобы после мучиться кошмарами всю ночь. Смутными обрывками каких-то совершенно неразборчивых воспоминаний о нападении на обитель Дочерей. Том самом нападении, которое, кажется, круто изменило мою жизнь.

— Это очень мудро, — только и заметила я.

Эбреверта приподняла брови.

— Что? Казнить его? Конечно! Их нельзя….

— Нет, — оборвала я её рассуждения. — Мудро устроить казнь перед завтраком, а не после него.

И я не пошла бы вовсе, если бы мне не было так необходимо посмотреть ещё раз в лицо того сумеречника, что хотел, по словам герцога, меня похитить. Какие ответы я думала получить? Сама не знала. Но отнекиваться не стала, вышла на площадку к остальным эфри.

Девушки приветствовали меня смущённо и, кажется, немного заискивающе. Будто это мне предстояло судить кого-то из них, как откроется чья-то вина.

Скоро стражники вывели нас к тому самому двору, где ещё недавно Вигхарт кружил в поединке с драконицей. Солнце ярко освещало не слишком большую площадку, на которой была установлена плаха. Мы встали на верхней открытой галерее, а с противоположной стороны уже ожидали действа Марлиз цу Раух и Лотберга фон Вальд. Драконица с любопытством посмотрела в нашу с эфри сторону, графиня же и головы не повернула, поглощённая своими мыслями. Да оно и неудивительно — с такими тревогами за сына.

Ждать не пришлось долго. Едва мы встали вдоль ограждения и осмотрелись, во дворе, до того весьма суетливом и людном — всё те же воины и отроки да редкие слуги сновали в тени галерей, почти не выходя на свет, — стало вдруг тихо и спокойно. На самом же деле зеваки, кому дела позволили от них оторваться, встали вокруг площадки в ожидании и смолкли совсем, когда пленника вывели из замка.

Он шёл неверным шагом, пригибая голову, словно солнечный свет давил на него раскалённой ладонью. Выглядел он потрёпанным и неряшливым — верно, в темницах о нём некому и незачем заботиться. На его грязноватой рубахе сбоку виднелось побуревшее пятно от крови. И, кажется, даже до второго яруса донёсся запах его немытого тела.

Я смотрела в темноволосую макушку сумеречника, но его вид не вызвал внутри никаких воспоминаний. Ни капли. Но он, кажется, почувствовал мой пристальный взгляд. Выпрямился и поднял голову — точно ко мне, потому что его маслянисто посверкивающие глаза тут же упёрлись в моё лицо. И он словно бы корил именно меня за то, что теперь должно было с ним случиться.

— Его светлость, герцог фон Вальд! — грянуло где-то под навесом галереи.

И наш недолгий обмен взглядами с сумеречником, который так и остался для меня незнакомым, прервался. Эфри зашептались, даже Лотберга с Марлиз обменялись парой фраз, пока его драконья светлость не появился на ярко озарённом дворе. Он был одет привычно строго — в чёрное. Другое дело, что дома он всё же позволял себе большую вольность в выборе облачения. Сегодня же он был ровно таким же, каким явился под личиной Хардвина в тот самый первый день нашего знакомства. Его волосы были убраны в хвост на затылке, руки затянуты в перчатки, словно он не хотел их замарать. Да как бы не так — всё равно замараете, ваша щепетильная светлость. Тут по-другому не получится, если кого-то убиваешь.

Отчего-то я была удивлена, что казнить разведчика будет он сам. Но, похоже, эта сомнительная обязанность лежала именно на хозяине замка. Никакого другого палача рядом видно не было.

Пленника поставили на колени, и герцог подошёл к нему неспешно, чуть придерживая рукоять солидного двуручного меча, что висел у него на поясе и тихо позвякивал креплением при каждом шаге.

— Ты осуждаешься за злодеяния, которые совершал и ещё собирался совершить, — заговорил дракон размеренно и громко. — За тьму, что носишь внутри и которой не место в королевстве Ротланд, в герцогстве Виесс, на землях аллода Кифенвальд.

— Я осуждён за то, какой я есть? — уточнил сумеречник, чему-то невесело усмехаясь.

— Ты мог быть другим. Попытаться быть. Но ты избрал такой путь. Потому — да, — ничуть не задумался Вигхарт.

Он широким и, надо признать, эффектным жестом вынул из ножен длиннющий меч. Один из стражников, что стояли тут же, усилием заставил пленника опустить голову на плаху.

— Именем богов, что хранят эти земли. Именем всех людей, что живут здесь… — закончил его светлость.

Тяжёлым ударом он опустил клинок на шею сумеречника. Эфри ойкнули и зажмурились — все, кроме Эбреверты. И меня, как ни странно. Но я отчего-то не видела, как отделилась голова от тела разведчика. Потому что внутри меня вдруг качнулась явственная волна дурноты. Не от вида крови, а от чувства, будто кто-то очень сильно ударил меня под дых.

Я вцепилась в ограждение пальцами, стараясь дышать. До ужаса чётко ощущая упругие завихрения в мышцах и голове, из которой на миг пропали все мысли. Я ещё видела блик на лезвии герцогского клинка. Слышала взбудораженные голоса — и как будто на время выпала в какой-то другой мир.

— Лора? — окликнула меня то ли Николь, то ли Маргит.

— Всё в порядке, — ответила я, растягивая губы в дрожащей улыбке.

— Надо же, — фыркнула Эбреверта, — в драку с драконицей полезла, а от вида крови вон позеленела вся.

— Не надо было вам ходить. Вы только недавно с постели встали, — запричитала теперь уж точно Николь.

Я выпрямилась, перебегая взглядом с лица на лицо.

— Со мной всё в порядке! — рявкнула слишком резко и громко, даже Марлиз с другой стороны двора заинтересовалась.

Я развернулась и пошла обратно в замок. От таких зрелищ и хлеба не захочется. Ну, ваше жестокосердечное драконейшество, спасибо за насыщенное утро.

Теперь идти на завтрак хотелось ещё меньше. Чуть приподняв подол платья, прижимая ладонь к груди, где ещё словно бы качался липкий туман, я пронеслась по тёмному коридору, слушая отрывистые всплески голосов слуг в каких-то рабочих каморках. Дышать приходилось часто и глубоко, чтобы унять неприятные ощущения, словно в меня плеснули дёгтем. Хотелось отмыться и выпить воды, чтобы прочистить горло.

— Эфри Вурцер! — догнал меня громкий оклик.

Но, узнав голос, я только припустила быстрее. Однако от его проворного драконейшества попробуй убеги. Потому очень скоро в плечо мне вцепились крепкие пальцы, герцог развернул меня и коротким толчком оттеснил к стене.

— Что вы почувствовали? — склонился он ко мне. — Когда умер сумеречник.

Взял за подбородок и повернул голову в одну и другую сторону, пристально вглядываясь в лицо. Но, кажется, ничего необычного не нашёл. Я шлепком по запястью скинула его руку. Опять он трогает меня, как не способную ответить куклу!

— То же, что чувствуют многие девушки при виде того, как голова человека слетает с плеч.

— Вы настолько восприимчивы? — сощурился ящер. — Не подумал бы.

— Я не военачальник кёнига-узурпатора. И не привычна к подобным зрелищам.

Я повела плечом, пытаясь освободиться от довольно мягкой, надо заметить, хватки ящера. Какой-то волнительно бережной.

— Я не звал вас на казнь. — Он покачал головой. — Более того, я был против того, чтобы вы приходили! Сказал явиться на завтрак. Почему вы не слушаете, что вам говорят? Что говорю вам я.

— Я слушаю. Но как-то вот всё поменялось, ваша светлость. — Я попыталась прошмыгнуть мимо него, чтобы вернуться в комнату. — Я тоже не планировала сегодня смотреть на казнь. И уже пожалела о том, что поддалась эфри фон Штейн. Правда, хочу заметить, ваше умение рубить головы очень впечатляет.

Вигхарт чуть отступил, пропуская меня. Но едва я протиснулась, как придержал за талию.

— Я бич кёнига-узурпатора, если вы забыли, — проговорил размеренно. — Я обязан впечатлять. Но не хочу, чтобы вы меня боялись.

Каждое его слово прозвучало веско и холодно. Я прониклась — правда. Даже лёгкая дорожка озноба пробежала по спине. И глупо было отрицать: как бы далеко ни развела нас в стороны жизнь, герцога Виесского я точно никогда не забуду.

— Думаю, ваши враги в ужасе, — задушевно понизив голос, ответила я. — Что же до меня… Мне, к сожалению, тоже не помешает выпить успокоительных трав.

Вигхарт усмехнулся, глядя на меня чуть искоса. Он немного склонился и кончиком носа совсем легонько коснулся моей скулы. Ещё мгновение его ладонь лежала у меня на талии, а затем пропала — и я еле заставила себя удалиться с достоинством.

К счастью, у меня осталось время немного перевести дух в одиночестве, прежде чем всё же отправиться на завтрак. Скверные ощущения отхлынули от тела, оставив лёгкую усталость и дурноту в груди. В столовой уже собрались весьма задумчивые после казни сумеречника эфри. Я лишь молча прошла к своему месту и села, предварительно качнув стул — а вдруг его ножки окажутся подпилены? Пожалуй, в такой нездоровой обстановке я начну вздрагивать от каждого шороха.

К счастью, долго терпеть натянутое молчание не пришлось. Сразу за мной пришла Лотберга, и даже обёрнутый вокруг лица белоснежный платок не мог умалить её усталой бледности: вблизи это было гораздо заметнее. Под глазами графини залегли тёмные круги, губы высохли, словно кровь от них отлила.

Устроившись на своём месте, она повернула голову ко мне:

— Как вы сегодня себя чувствуете? — поинтересовалась нарочито громко.

Похоже, упавшее на всех моих заклятых товарок подозрение окончательно обернуло её на мою сторону.

— Уже очень хорошо, — поспешила я уверить графиню. — Эдлер Алькер прекрасно обо мне позаботился.

Хотелось ещё добавить, что и его драконья светлость вместе с его непомерно жадными губами и руками тоже весьма неплохо взбодрили меня с утра, но вряд ли графиня это оценит. Зато по достоинству оценили бы зловредные эфри.

— Это очень большое облегчение, — улыбнулась её сиятельство. — Дифтиги очень опасны. Особенно после того, как Бергландер оказался охвачен Смрадом, любое существо оттуда может оказаться непредсказуемо изменённым.

Я уже хотела было спросить о здоровье её сына — не только из вежливости, — как вновь затопотали где-то за дверью слуги, загомонили приглушённо, и скоро в столовую вошла Марлиз цу Раух, тихо шурша по каменному полу подолом необычайно изящного для неё бледно-зелёного платья со слишком открытым для утра воротом — явно ради герцога. Едва она ступила в зал, как следом за ней неожиданно появился Бальд вместе с его мрачнейшей светлостью, как бы противоречиво это ни звучало. Сын графини выглядел совсем как обычно, словно ничего с ним на самом деле не случилось, а всё, что я услышала, — это всего лишь досужие сплетни.

Девушки после вежливого приветствия наперебой начали расспрашивать сына графини о его здоровье. И мне показалось на миг, что вот сейчас чем-то раздражённый герцог прикажет всем замолчать, но тот невозмутимо принялся за завтрак, не переставая, однако наблюдать за каждой из эфри.

Когда встревоженный щебет девиц смолк, придавленный возросшим неодобрением графини и её нынче очень строгого племянника, тот выждал несколько мгновений неловкой тишины и заговорил сам:

— Мне приятно было бы видеть ваше рьяное беспокойство о здоровье моего кузена, — он помолчал, наматывая нить напряжения сильнее, — но всё это изрядно омрачается тем, что, вероятно, кто-то из вас всё же пытался причинить вред эфри Вурцер. Допрошенные слуги ничего толкового не рассказали. Конечно же. Потому я вынужден допытаться правды иными способами. Которые вам, верно, не понравятся. И наказание в случае её выяснения для виновницы будет очень строгим. Каким оно бывает, вы уже имели возможность увидеть сегодня перед завтраком. И это только один из вариантов.

Девушки побледнели все, как одна. Слова его разозлённой светлости, конечно, были излишне жестокими: вряд ли он и правда будет казнить виновницу моего неудавшегося отравления. Но должное впечатление ему произвести явно удалось.

— Почему же вы решили, ваша светлость, что это кто-то из нас? — обиженно приподняв подбородок, поинтересовалась Эбреверта. — В замке столько людей. А она, — эфри кивнула в мою сторону, — неизвестно что скрывает, прикидываясь беспамятной. Может быть, прикидываясь, — исправилась она, когда моя рука с ножом, которым я отрезала кусочек запеканки с ягодами, замерла над тарелкой.

Но сурово настроенный ящер не купился на её негодование: морщинки между его бровями стали только глубже.

— Потому что причины навредить эфри Вурцер я пока вижу только у тех, кто прибыл сюда по Праву первой ночи, — не отрывая взгляда от своей тарелки, проговорил он. — Кстати, у вас их не меньше, чем у остальных, эфри фон Штейн. Кажется, вы очень не хотели выходить замуж за графа фон Штейна. Даже пытались сбежать, одарив напрасными надеждами оруженосца вашего отца, хоть он и ниже вас по титулу. Но вас поймали. Отцу едва удалось замять настойчивые слухи о вашем бесчестии. И от злости он пригрозил отдать вас в обитель Дочерей Кригера, но передумал. Потому что у него нет сыновей. Только три дочери — одна младше другой. И ваш брак с графом — единственный способ удержать высокое положение вашей семьи в такие неспокойные времена. Когда кёниг не торопится одаривать милостью тех, кто давал своих воинов на войну с ним. И ребёнок от меня, моё покровительство — это даже лучше, чем брак, верно?

Он наконец поднял короткий взгляд на отчаянно покрасневшую Эбреверту. Тряхнул её исподним так тряхнул — в назидание, конечно. Но графиня на пару мгновений даже утратила обычную надменность.

— Дело не только в этом, ваша светлость, — уже не так решительно ответила она.

— Если есть какие-то другие причины, они только усиливают мои подозрения относительно вас, — холодно отрезал герцог, вместе с тем ножом отделив тонкий ломтик ветчины в своей тарелке. — И каждую из вас, эфри, я могу разобрать на кусочки. И найти, почему вы желали зла Лоре. Что и собираюсь сделать.

Лезвие неприятно заскрежетало — и все поморщились. А Лотберга и вовсе приложила пальцы к виску, страдальчески прикрыв глаза.

— Не нужно запугивать их, Харти, — сомнительно вступилась Марлиз. — Они так и вовсе потеряют способность говорить. Просто им нужно понять, что правда всё равно будет найдена. И если они не виноваты, им нечего бояться.

Девушки запереглядывались, будто хотели уличить одна другую и отвести подозрение от себя. Все избегали смотреть на меня, словно я, пострадав от чьей-то глупости или жестокости, сама же превратилась в изгоя. Как бы жить среди них мне теперь не стало гораздо сложнее. Вот перееду от них подальше в покои к его строгой светлости, будет знать!

— А если вы ошибётесь? — вдруг напористо спросила Николь. — Если мы и правда не виноваты?

Бальд, до того весьма отрешённо занятый своей трапезой, перевёл на неё внимательный взгляд, а Марлиз, отметив это, только усмехнулась каким-то своим мыслям. Я чувствовала, как её колкий взгляд то и дело касается и меня, словно она ждала от меня некоего выпада. Но сходиться с кем-то в перепалках мне вовсе не хотелось.

— Поверьте, я постараюсь не ошибиться. И не наказать невиновного. А вам советую хорошенько подумать. И если кто-то из вас что-то знает — рассказать мне. А уж если кто-то решит сознаться, то я обещаю пересмотреть строгость возможного наказания, — герцог замолчал, пытливо посмотрев на меня исподлобья. Словно укорил, что из-за меня у него столько лишних хлопот. — Но есть и приятные для вас вести. Возможно, приятные. В силу некоторых обстоятельств…

— В честь твоего дня рождения, — поправила его Марлиз, с невинным видом отпив из серебряного кубка разбавленного вина.

— Неважно, — возвёл очи горе его скромнейшество. — Так вот, через несколько дней будет устроен бал. На него прибудет вся знать Кифенвальского аллода. Главы родов — и ваших в том числе, эфри.

А герцог и правда очень скрытен. Кто бы знал, что скоро у него день рождения! И, судя по оживившимся взглядам Марлиз и даже Лотберги, без их уговоров тут не обошлось. Вряд ли его мрачнейшество решил бы отпраздновать его сам. Хоть подготовка, видно, началась уже довольно давно: такой бал за пару дней точно не устроишь.

— Что же, приедет мой отец? — приподняла брови Маргит. — И… муж?

Эта мысль ей явно не нравилась.

— Только главы родов, эфри, — повторил Вигхарт. — Я прожил в Кифенвальде уже достаточно долго. Пришло время фрайгеррам и графам признать меня и принести клятвы. Потому никого из ваших мужей на балу не будет. А вот отцы — да. С ними я хочу поговорить отдельно. Фрайгерр Вурцер тоже приглашён.

Вот кого, а Эдвина мне хотелось видеть здесь меньше всего. Но известие о его приезде герцог произнёс с таким особым выражением, что не осталось сомнений: в визите моего так называемого свёкра тоже есть его расчёт. Хитроумное драконище — как скоро у меня начнёт дёргаться глаз от его выдумок?

Вигхарт с вполне удовлетворённым видом позволил эфри усвоить всё им сказанное и продолжил:

— К тому же пожалует очень важный гость — герцог Филиберт фон Таль. Кузен его величества кёнига Нортвина. Приедет он с некоторой частью своей свиты и пробудет здесь столько, сколько пожелает. Потому, если у кого-то из вас есть ещё какие-то задумки на очередную злобную выходку, предупреждаю, что я могу привлечь его к тому, чтобы вас судить. А судья из его светлости очень строгий.

— Строже вас? — не знаю, зачем спросила я.

И не пойму, откуда в голосе у меня взялись эти мерзкие высокие нотки.

Вайса всемогущая, да провалиться мне на этом месте! Желательно прямо сейчас, пока взгляд Вигхарта ещё не обратился ко мне. Но вот его чешуйчатая светлость всё же одарил меня своим вниманием — и я неожиданно осталась жива.

— Гораздо, эфри Вурцер, — он сдержанно улыбнулся. — И ещё один важный момент: до бала я всё же намерен встретиться с каждой из вас лично. А после него, как только выясню всё необходимое, принять решение, подходит ли кто-то из вас для той цели, ради которой я вас всех сюда привёз.

Однако что же и каким образом собрался выяснять его светлость по поводу вины кого-то из эфри в том, что случилось со мной, кажется, вмиг перестало всех волновать. Эбреверта же и вовсе просветлела лицом, передумав сердиться на герцога за его недоверие.

Наверное, личные встречи с Вигхартом — это то, чего все здесь ждали и предвкушали. Повод произвести на него впечатление уж получше того, что сложилось у него за всё это время. Только всё это попахивало просто-напросто очередной проверкой. И влекло за собой неведомые сюрпризы.