Предтечи этажерок

Глава 4. Реклама — двигатель торговли

Наступивший 1910 год от Рождества Христова обещал стать более чем богатым на события, поскольку с каждым годом авиация делала огромный шаг вперед, что подразумевало под собой работу на износ всех, кто был связан с конструированием и производством аэропланов. Если, конечно, этот человек или группа лиц желали утвердиться на вершине Олимпа зарождающейся авиационной промышленности. Ведь многочисленные конкуренты не спали, изобретая, дорабатывая и демонстрируя свои конструкции из месяца в месяц.

Не теряли времени даром и трое оказавшихся волей судьбы в прошлом друзей. Все еще не располагая достойными производственными мощностями, или даже относительно комфортным жилищем, они, продолжая ютиться в том же доме и сарае, уже к марту смогли выкатить на всеобщее обозрение целых три аэроплана, что являлись мечтой многих начинающих авиаторов, и чьи одноместные аналоги в количестве полусотни штук уже вовсю завоевывали небо Франции, Англии и Италии — Блерио с Анзани весьма споро взялись за работу, благо количество заказов лишь росло день ото дня, перевалив к настоящему моменту цифру в две сотни аэропланов. Правда, не все они являлись копиями У-1. Пусть не сразу, но несколько доработанный Блерио-11 снабженный более мощным двигателем, все же смог преодолеть Английский канал, обеспечив себе достойный спрос, в том числе благодаря куда более демократичной цене. Но пускать иностранцев на российский рынок друзья не желали, потому, демонстрационные машины оказались вылизаны от винта до кончика хвоста. Ведь, как ни крути, а именно казна на ближайшие годы, если не десятилетия, должна была стать основным заказчиком пока еще не существующего производства. Дело оставалось за «малым» — доказать облеченным властью принимать решения жизненную необходимость не просто закупки десятка или сотни аэропланов для русской армии и флота, а создания военно-воздушных сил не номинально, а реально существующих и способных оказывать значительное влияние на ход боевых действий. И не добившись интереса военных уже сейчас, о развитии производства, а значит и нового рода войск, нечего было и мечтать, что, естественно, ни в коей мере не устраивало взваливших на свои плечи задачу изменения хода истории друзей.

Загрузив на железнодорожные платформы натуральные деревянные контейнеры, содержащие разобранные на части аэропланы, Егор с Михаилом в сопровождении Никифора отправились в Санкт-Петербург, а оставшийся на хозяйстве Алексей разрывался между стройкой завода, заказом потребного оборудования, приглядом за нанятой еще в прошлом году артелью плотников, без которых они точно не успели бы создать за столь короткий срок целых три новых планера и переманиванием мастеровых для будущей механической мастерской, благо заведенное с Тринклером знакомство и его неприкрытая заинтересованность в продемонстрированных некогда станках, позволило получить первые аналоги местной выделки. Уж он то сразу смог рассмотреть всю выгоду применения станков с электродвигателями в деле точной обработки металлов. И если на его заводе вводить подобную, весьма дорогостоящую, новинку посчитали излишним расточительством, благо старые приводимые в действо кожаными ремнями от общего вала станки исправно справлялись с работой, то новые знакомые и строящийся ими завод, позволили действительно гениальному инженеру продемонстрировать свой талант. И награда не заставила себя ждать. Причем речь шла вовсе не о деньгах, хотя и они оказались не лишними. Но куда больше материальных ценностей его обрадовала новая работа по прямому, так сказать, профилю. Да, пусть авиационный двигатель, чертежи которого были предоставлены Густаву Васильевичу, работал от воспламенения топлива искрой, а не путем сжатия, все равно проект захлестнул инженера двигателиста с головой. То, что своими собственными силами они ни за что не смогли бы произвести аналог М-11, друзья даже не сомневались, потому и возложили данную, действительно трудную, задачу на плечи сведущего в данном деле человека, с которым свела их судьба. И даже взяли у Сормовского завода в аренду один цех, где под чутким руководством того же Тринклера, благо от основного места работы было рукой подать, сперва монтировались а после и начали проходить испытания новые станки, а также трансформатор, генератор и питавший все это дело дизельный двигатель изготовленный буквально в соседнем цеху.

Да, все это влетело в копеечку для заказчиков. Да, никто не снимал с Тринклера его прямые обязанности по основному месту работы, и потому время для нового начинания приходилось красть у отдыха и даже сна. Да, приходилось буквально охотиться за слесарями, токарями и инструментальщиками, чьи руки действительно можно было назвать золотыми. Но сдвигающееся потихоньку с мертвой точки дело того стоило. Правда, чтобы оно не затухло еще в самом начале, а продолжало набирать обороты, требовалось очередное срочное денежное вливание и уж конечно заказы. Все же на одном голом энтузиазме построить столь необходимое стране производство, нечего было и мечтать. Пусть не через год и не через два, но в конечном итоге оно бы непременно зачахло. И вот чтобы этого не произошло, отправившимся в столицу пилотам предстояло продемонстрировать свой товар во всей красе.

У-1бис, переданный вместе с конструкторской документацией и бухгалтерским отчетом генерал-майору Кованько, произвел на военных более чем благоприятное впечатление. По сравнению с копией французского биплана «Фарман-Соммер» построенного за зиму штабс-капитаном Агаповым, он выглядел да и летал на порядок лучше. В первую же неделю оставшийся в Воздухоплавательной школе Егор не только по несколько раз поднимал в воздух всех имеющихся пилотов и обучал их особенностям управления данного аэроплана, но и проводил ликбез среди механиков по основам обслуживания, как планера, так и двигателя. И с каждым днем аппетит военных авиаторов и механиков лишь рос и рос, обещая Егору ну очень беспокойный месяц — именно на столько, по согласованию с Кованько, он согласился задержаться в гостях у школы в ожидании начала авиационных состязаний, по итогам проведения которых должен был решиться вопрос о приобретении казной двух оставшихся аэропланов. К его счастью, в России, к моменту их прибытия в столицу, насчитывалось всего восемь офицеров отучившихся во Франции и имевших опыт управления аэропланом, но даже получасовой ежедневный полет с каждым из них требовал немало сил и отменного здоровья. Все же март месяц не отличался излишне высокой температурой. Именно в это время Егор ввел моду на белый шелковый шарф, как обязательную экипировку любого летчика, помимо уже успевших стать хитом кожаного реглана и шлема, щеголять в которых считал обязательным для себя каждый владелец авто-и мототехники, не говоря уже о самих летчиках. К тому же, заставляя каждого из своих учеников беспрерывно вертеть головой в воздухе, дабы приучить их постоянно отслеживать воздушную обстановку, он наглядно, на примере штабс-капитана Голубова, забывшего в один из дней свой шарф и в результате вернувшегося из полета с натертой до крови шеей, доказал, что шарф необходим не только для защиты от простуды, Тогда же, собрав воедино, как положительные, так и отрицательные отзывы всех восьми летчиков, продемонстрировал генерал-майору, что представленный ими аэроплан хоть и являлся лучшим, что когда-либо кто-либо из них подымал в небо, все же мог применяться исключительно как учебный или разведывательный, но не более того. Однако, поскольку концепция будущих ВВС все еще находилась в стадии формирования, подобная модель была признана более чем пригодной для освоения армией.

Единственным крупным недочетом У-1бис с 66-сильным двигателем являлась его цена. Пятнадцать тысяч рублей — именно в такую сумму друзья оценили каждый свой аэроплан, в то время как даже с учетом таможенных сборов и доставки изрядно модернизированный Блерио-11, снабженный 35-сильным двигателем Анзани, предлагался за восемь. А как повелось с древнейших времен, чиновники военного ведомства зачастую старались не вникать в технические тонкости и смотрели исключительно на цены, так что у генерал-майора Кованько, даже не смотря на его полную поддержку со стороны великого князя Александра Михайловича, ближайшие несколько месяцев тоже обещали быть исключительно напряженными.

Тем временем, пока Алексей весь в мыле носился по Нижнему Новгороду, а Егор гостил у армейских, Михаил с Никифором пронеслись галопом по Европам. К сожалению, еще далеко не все поданные заявления на выдачу патентов были рассмотрены, но даже те немногие, что оказались удостоены положительного ответа обещали принести в карман солидные средства. Ну и прикрыть натуральный промышленный шпионаж. Куда уж без него? Все же прежде чем начинать составлять план устройства собственного авто-и мотостроительного предприятия, следовало хорошенько изучить опыт и реалии основных Европейских конкурентов. И ведь изучать было у кого! Только в одной Германии имелось свыше трех десятков автопроизводителей! Не на много отставала от нее Франция. А Великобритания, Италия, Бельгия, Австро-Венгрия, Швейцария, Швеция вместе добавляли еще с полсотни автомобильных марок. Одним словом, было у кого подсмотреть, было у кого поучиться.

Потратив месяц на Германию с Австро-Венгрией, Михаил с удивлением узнал, что Фердинанд Порше — приложивший руку к созданию, как народного Фольксвагена Жука, так и внушающего ужас Элефанта, не говоря уже о марке автомобилей своего имени, жил и трудился именно в двуединой монархии, где хоть и создавал легковые автомобили для гонок, но в основном специализировался на производстве грузовых автомобилей, включая полноприводные модели и даже бензоэлектрические, где бензиновый двигатель играл роль генератора, а непосредственно колеса вращали электродвигатели. Чего только стоил огромный автопоезд A-Zug, что мог таскать по грунтовым дорогам тяжеленные осадные орудия весом в два десятка тонн. Выглядело это чудо техники, конечно, эпически, да и бензин с маслом жрало с ужасающей скоростью. Но при всем при этом могло обеспечить доставку сверхтяжелых орудий туда, куда раньше никто даже не подумал бы их тащить по причине отсутствия средств для подобного подвига. Правда, в условиях русского бездорожья и практически полного отсутствия достаточно крепких мостов, что могли бы выдержать этакого мастодонта, данный экземпляр привлекал к себе внимание Михаила исключительно как интересное и революционное техническое решение.

Во Франции они задержались куда дольше. Дела, что у Блерио, что у Анзани, шли не просто хорошо, а отлично по сравнению с основными конкурентами. Мотоциклетная фабрика тоже вовсю наращивала объемы производства, и ее продукция мгновенно находила своего покупателя, стоило очередной готовой машине выйти за ворота сборочного цеха. Во-первых, свою роль играло имя производителя, в одночасье ставшее невероятно престижным. Во-вторых, подобных тяжелых, мощных, солидных, но при этом элегантных конструкций не предлагал более никто и получивший собственное наименование «Ла-Манш» мотоцикл считался исключительно привилегированной моделью для состоятельных господ, ценящих комфорт. И то, что при этом он обходился как минимум вдвое дороже основных конкурентов, нисколько не сказывалось на спросе. В одночасье обладание «Ла-Маншем» стало этаким знаком превосходства. В-третьих, увы и ах, имеющиеся мощности позволяли производить не более полусотни этих стальных коней в месяц, что давало время многочисленным конкурентам подготовиться к драке за кусок столь притягательного пирога.

Не прогадали они в свое время и с идеей предложенной Михаилом еще в процессе работы над чертежами мотоцикла. Припомнив кожаные наряды байкеров его времени и слегка переложив их на реалии 1909 года, он выдвинул идею открыть фабрику по пошивке своей линии одежды под маркой «Пилот», которая повторяла бы форму летчика: кожаные реглан, шлем, перчатки, а также обувь, штаны, шарфы. Тогда Анзани едва ли не подпрыгнул на месте от охватившего его воодушевления. Уж он то прекрасно видел, какими глазами смотрели многочисленные зрители, а в особенности зрительницы, на храбрецов, что не побоялись бросить вызов небу и загоревшись идеей обязался найти подходящую фабрику, которую можно было бы выкупить и обсудить полученные от русских друзей эскизы с модельерами Италии и Франции. Тогда, в конечном итоге, выкупать ничего не стали по причине отсутствия потребных средств и сил управлять еще и подобным активом, а лишь заключили договор с парой фабрик. Но всего за пол года активных продаж денег эта идея принесла как бы не больше, чем производство мотоциклов. Все же потратить две тысячи франков мог себе позволить далеко не каждый человек. А вот скопить сотню на подобное одеяние овеянное романтикой неба, оказалось по силам многим. Конечно, наиболее богатые клиенты предпочитали заказывать себе пошив такой одежды в ателье, в ряде которых цена подобного комплекта могла превосходить даже цену самого мотоцикла. Но на прибылях получаемых компаньонами сотня другая упущенных клиентов сказывалось мало, ведь продажи тех же регланов исчислялись десятками тысяч в месяц, и пока спрос даже и не думал падать.

Ожидаемо принесли прибыль и визиты на заводы Рено и Пежо, где за хорошую цену удалось пристроить патенты на амортизаторы. Уж их инженеры мгновенно по достоинству смогли оценить необходимость установки на автомобили гасителей колебаний, роль которой в настоящее время выполняла поперечная рессора, обычно устанавливаемая на заднем мосту дорогих моделей автомобилей. Мелочь же вроде канистры оставили для себя — организовав их монопольное производство на мощностях заводов Блерио и Анзани, чему оба были только рады. И почему было не радоваться, коли все необходимое оборудование для организации их производства уже имелось под рукой, а спрос обещал быть огромным, ведь керосин все еще являлся основным источником света для большей части населения городов, не говоря уже о селах и деревнях, так что столь удобная в переноске и транспортировке тара, как привычная человеку второй половины XX века канистра, обещала стать хитом продаж, изрядно потеснив применяемые ныне конусообразные стальные емкости или пузатые стеклянные бутыли.

А вот визит на фабрику Мишлен одновременно огорчил и обрадовал. Огорчил, потому что ведущий производитель автомобильных покрышек в мире не проявил интереса к патенту на радиальный корд из стальной проволоки. А обрадовал, потому что по сравнению со вторым мировым производителем — русской компанией «Проводник», что раскинула свои производственные площадки в Риге, изготавливала обувку для машин, мотоциклов и велосипедов куда худшего качества. И вскоре этот разрыв обещал увеличиться многократно. Тогда, будучи в Риге, он с удивлением узнал о существовании данной фабрики, поскольку до этого из отечественных производителей резиновых изделий знал только «Треугольник». Еще большим откровением стало понимание того масштаба производства и сбытовой сети, что смогла создать эта компания, сгинувшая во время революции. Во всех странах Европы, САСШ, Аргентине, Бразилии и даже Австралии можно было найти фирменный магазин «Проводник», где каждый желающий мог приобрести покрышки потребного размера и даже понравившегося цвета, а также галоши. Да, да! Самые обыкновенные галоши, которые, впрочем, и принесли мировую известность этой компании. Качественная и недорогая резиновая обувка из России, превосходившая по всем показателям таковую местных производителей, завоевала сердца десятков миллионов людей по всему миру, так что свыше восьмидесяти процентов всей производимой фабрикой продукции, куда также входила резиновая изоляция для проводов, грелки, и прочие резинотехнические изделия уходили на экспорт, принося владельцам солидную прибыль. А после покупки лицензии на стальной корд и что самое главное — получения рецепта многократно более долговечной резины для автомобильных покрышек, вообще обещала вскоре вырваться на лидирующую позицию в мире. Кто бы мог подумать, что получаемая при сжигании солярового масла сажа, в случае многократного увеличения ее количества в резиновой смеси, столь сильно скажется на износостойкости и прочности покрышек? Правда, единственный небольшой заводик на всю Россию, что производил подобную сажу и опять же располагавшийся в Риге вряд ли мог резко увеличить выход своей продукции в десятки раз. Но после его выкупа хозяевами «Проводника», о факте чего Михаил уже знал точно, и скорой перестройки, обещал покрыть столь сильно выросшие потребности конечного потребителя. Причем одновременно это позволяло «Проводнику» солидно увеличить выпуск продукции, поскольку высвобождались значительные количества каучука, объемы закупок которого всегда были лимитированы. Шутка ли — две пятых веса ни разу не дешевой резины в каждой покрышке отныне можно было заменить сажей. Впрочем, последняя тоже не являлась дешевым ингредиентом, однако с покупкой сырья для ее производства проблем не было вовсе. Соляровое масло или дизельное топливо производилось в стране в куда больших размерах, нежели потреблялось, и потому до сих пор порой просто сливалось в ямы, подобно кухонным помоям. Владельцы же пока еще строящегося завода «Пегас» и не существующего даже в чертежах автомобильного завода, помимо небольшого денежного вливания в свои карманы, получили право на заказ до пяти тысяч покрышек в год с минимальной наценкой — в три процента от себестоимости. Тогда это условие вызвало немалое недоумение у противоположной стороны. Мало ли кто решил столь хитрым образом, сперва, стать посредником в продаже части продукции «Проводника», а после, чем черт не шутит, и оказаться засланным казачком не дремлющих конкурентов, что начнет втюхивать клиентам низкокачественный товар, выдавая его за продукцию знаменитого во всем мире гиганта резиновой промышленности в результате чего их репутация, играющая огромную роль в развитии предприятия, могла весьма серьезно пострадать. И лишь документально подтвержденное договором заверение в использовании данных покрышек исключительно для установки на технике собственного производства, с последующей свободной реализацией оной всем желающим, позволило обеим сторонам остаться довольными проведенной сделкой. А то что вскоре столичный «Треугольник», французский «Мишлен», немецкий «Континентал» и английский «Данлоп» окажутся, как минимум, на пару лет далеко позади в деле производства покрышек и непременно будут вынуждены сдать свои позиции на мировом рынке… Что же. Это бизнес, детка! Ничего личного! А выбранному друзьями в качестве своего поставщика предприятию как раз было жизненно необходимо нарастить жирок перед началом войны и постараться как можно больше урвать квот на выкуп каучука, ведь с началом боевых действий доставка подобного сырья обещала стать натуральной головной болью и выливаться в копеечку.

Конечно, тогда можно было встать в позу и до последнего торговаться за процент с продаж, что со временем обещало принести куда большие деньги, чем разово полученный платеж. Но, во-первых, живые деньги им требовались здесь и сейчас для инвестирования в собственное производство, а во-вторых, не следовало даже пытаться объять необъятное и уж тем более пытаться лезть туда, где производство не только работало как надо, а активно развивалось даже без их вмешательства.

Побывал Михаил и на оружейной фабрике «Гочкисс и Ко», где всемирно известному авиатору позволили вволю пострелять, как из двух моделей пулеметов: станкового и ручного, так и из малокалиберных орудий. Будучи настоящим мужчиной, по окончании подобной экскурсии Михаил пребывал в полном восторге и пообещал заказать партию пулеметов по получении разрешения на подобное приобретение в России. Но пообещать, как известно, не значит жениться. Прежде всего, он желал изучить сами пулеметы и увиденное не слишком сильно пришлось пилоту по душе. Нет, сама по себе машинка была вполне сносной. Не даром же она продержалась в армиях мира вплоть до Второй Мировой Войны. Но для их нужд откровенно не годилась. Тот же пулемет Льюиса, пока еще не появившийся на свет, выглядел куда более предпочтительным приобретением.

Визит же в Италию, куда Михаил наведался сразу после Франции, с одной стороны, не принес каких-то особых прибылей. Нет, Джованни Аньелли не выставил его за порог своего предприятия, и даже принял очень тепло. Вот только никакого интереса в деле совместного производства аэропланов или хотя бы их двигателей он не проявил, заявив, что как и в деле производства автомобилей рассчитывает исключительно на собственные силы. Потому с финансовой точки зрения визит на «ФИАТ» принес не так уж и много — за патенты на те же амортизаторы и гидроусилитель руля удалось получить лишь двенадцать тысяч рублей, выплаченные, естественно, по курсу в лирах. Но с другой стороны именно здесь во время экскурсии по заводу Михаил увидел самый натуральный автомобильный конвейер. Причем он реально был первым во всем мире, и некто Генри Форд построил на своем заводе аналог подобной системы как раз после визита на предприятие итальянского автопроизводителя. Но на тот момент Михаил даже не задумывался о данном факте. А вот адресок того, кто создавал по заданию Аньелли всю эту машинерию, он узнал, что давало неплохие шансы ускорить создание их собственного завода, поскольку теперь можно было не тратить драгоценное время и ресурсы на попытку самостоятельного проектирования конвейерной линии.

Оценил Михаил и новинку итальянского автопроизводителя. Шикарный по местным меркам ФИАТ-5 с новейшим девятилитровым 75-сильным двигателем мог по праву стать украшением любого гаража. А уж как двигатель этого ландо просился на среднетоннажный грузовик типа ЗИС-5! Так что, сделав себе пометочку в памяти, что к ФИАТ-у следует получше присмотреться поближе к началу в войны, он опять же весьма тепло распрощался с господином Аньелли и уже через неделю поднимался на борт лайнера, что следовал в САСШ, ведь именно эта страна уже сейчас по праву могла считаться лидером по количеству автопроизводителей, так что возможность пристроить за океаном ряд своих патентов была весьма большой, а деньги лишними уж точно быть не могли. К тому же, очень хотелось оценить потенциал оружейного рынка страны, где владение личным оружием было возведено едва ли не в культ. Никифор же, по причине владения Михаилом английским языком в достаточной мере, отправился в обратный путь. Ему еще предстояло загнать наиболее именитым производителям косметики и одежды лицензии на тюбики для помад и кнопки, поскольку ранее до этого ни у кого просто не доходили руки. И почему-то провожавший его до поезда пилот был уверен, что со всей этой копеечной мелочевки они в ближайшее время получат куда больше, чем с продажи сложной техники.

Что было весьма естественно — друзья ставили перед собой задачу заработать все деньги, до которых только будет возможным дотянуться. Слишком уж амбициозные планы они поставили перед собой, вот и приходилось крутиться как той белке в колесе. И все равно, поступающие в общий котел средства никак не желали задерживаться на банковском счете оформленном на завод, требуя кардинально увеличить их поступление. От того и жили они в ожидании очередных авиационных соревнований, где можно было убить одним выстрелом двух зайцев разом — заработать денег и вновь продемонстрировать возможности своих аэропланов.

Но в отличие от известной им истории многие уже успели получить возможность приобрести аналог их У-1 с новейшим двигателем Анзани, потому в небе следовало ожидать нешуточной борьбы. Да и аэропланы прочих конструкций вовсе не следовало скидывать со счетов. Ведь неприятно удивить мог любой из них, а значит свою машину к грядущим состязаниям следовало попросту вылизать, дабы одержать верх над аналогами У-1 лишь благодаря лучшей аэродинамике, о которой пока еще задумывались очень немногие конструкторы летающих машин.

К тому же, следуя правилам гонок утвержденным Гордоном Беннетом, очередной чек на десять тысяч фунтов стерлингов должен был разыгрываться в России, как стране, чей представитель одержал верх в прошлогоднем состязании. Потому к Первой Авиационной Неделе машину следовало довести до идеала. А ведь еще впереди маячила Первая Авиационная Всероссийская неделя, где в очередной раз можно было попытаться протолкнуть машины своего производства в армию, благо сам император собирался уделить изрядно внимания данному событию, и заработать совсем нелишние тысячи рублей призовыми в различных состязаниях. И как бы ни было велико желание установить на У-1 куда более мощный М-11Д, чтобы гарантированно одержать верх исключительно за счет голой мощи, этот двигатель решили приберечь для соревнований 1911 года. И даже возможные альтернативные издержки в виде неполученной от реализации подобных двигателей прибыли в ближайшие пару лет вряд ли могли превысить очередные десять тысяч фунтов.

Вдобавок ко всему уже сейчас требовалось начать работу над проектами штурмовика «Пегас», так и не пошедшего в серию во время Второй Мировой Войны, а также тяжелого транспортника, который по их общему мнению должен был стать этаким несколько более упрощенным и легким аналогом АНТ-9. От поднимаемых в воздух всего двумя двигателями М-11 транспортных Ще-2 и Як-6 было решено отказаться по причине слишком большой работы с расчетами, да и боевая живучесть двудвигательных самолетов была намного меньше. Что первый, что второй, при потере одного из двигателей начинал мгновенно терять высоту, и лишь наличие под фюзеляжем ровного поля позволяло спасти если не саму машину, то хотя бы находящихся на борту людей. Все же аварийная посадка на распаханное поле самолета с цельнодеревянной конструкцией весьма негативно сказывалось на прочности этой самой конструкции. Не даром же редкий представитель этих моделей самолетов дотягивал до четырехлетнего возраста, обычно отправляясь на покой уже после двух — трех лет эксплуатации. Так что в голове то одного, то другого пилота время от времени мелькала мысль о применении дюралюминия или стали хотя бы в конструкции фермы фюзеляжа. Но, как и много другое, это пока оставалось в планах, поскольку более чем хватало сиюминутных забот, пожиравших все время и силы. И это не говоря о не связанных непосредственно с авиастроением темах, интересы в которых имелись и весьма неслабые! Одним словом, времени как всегда катастрофически не хватало.

Стоило закончиться месяцу, согласованному Егором для его участия в обучении русских пилотов, как он был приглашен на беседу к великому князю Александру Михайловичу. Естественно, пренебрегать подобными предложениями никто в здравом уме не стал бы и потому в назначенный день и час он предстал пред светлы очи шефа Императорского Всероссийского АэроКлуба.

— Весьма рад вновь видеть вас, Егор Владимирович. — выйдя из-за стола и протянув руку для пожатия, поприветствовал посетителя великий князь, выказывая тем самым немалое уважение и расположение к своему гостю.

— И я безмерно рад новой встрече, ваше высокопревосходительство. — ответил на рукопожатие Егор и присел на предложенный стул.

— Можно без чинов, Егор Владимирович.

— Как вам будет угодно, Александр Михайлович. — за прошедшее время все они максимально возможно подтянули свои знания по правилам этикета и потому сейчас Егор чувствовал себя куда как спокойнее, чем в первую встречу с представителем рода Романовых.

— Я получил изрядное количество рапортов от господ офицеров воздухоплавательной школы, в которых они выражают настоящий восторг от вашего нового аэроплана. — озвучил князь то, что его посетитель и так прекрасно знал из бесед с теми самыми господами офицерами, коих он порой в запале обзывал безрукими обезьянами. Но только про себя! Ну или в воздухе, где от шума набегающего потока ветра вообще ничего нельзя было разобрать. Уж очень топорно летали попавшие ему в ученики пилоты, боясь лишний раз повести рукоять управления в сторону. Все же, в отличие от их пташки, прочие имеющиеся в мире аэропланы не могли похвастать маневренностью и потому отучившимся во Франции офицерам изо дня в день там вдалбливали в головы, что резкие маневры — это очень дорогие способы самоубийства. А сломать уже наработанные рефлексы и забить в тела новые, было куда сложнее, нежели вкладывать их в разум и мышцы человека с нуля.

— Мы старались не ударить в грязь лицом, Александр Михайлович. — надеясь, что ему удалось сохранить на лице бесстрастное выражение, слегка кивнул в ответ Егор.

— Но, — князь приподнял указательный палец, — по вашим же собственным словам, данная модель не сможет выполнять те функции, что мы наметили во время прошлогодней встречи.

— Именно так. Я вновь готов подтвердить, что данная модель аэроплана является вполне удовлетворительной учебной и разведывательной машиной, но в качестве бомбардировщика применять ее не рекомендуется. Да и не сможет она поднять в воздух еще какой-либо дополнительный груз помимо двух человек экипажа.

— В таком случае, не просветите меня, когда же нам следует ожидать новую машину, что, по вашему мнению, будет отвечать необходимым требованиям? — побарабанив пальцами по столешнице, поинтересовался Александр Михайлович.

— Чертежи у нас уже готовы. Мы даже почти закончили ее сборку, но уж слишком много дел навалилось сразу со всех сторон, что вынудило нас пока оставить данный проект в покое. Однако, как только у нас закончится аврал с устройством завода в Нижнем Новгороде, а также вернется из своей поездки Михаил, мы сразу бросим все силы на скорейшее завершение данной работы. Я полагаю, что к концу года первый экземпляр уже поднимется в небо.

— Зимой? — немало удивился великий князь.

— А почему нет? — пожал в ответ плечами Егор. — Установим вместо шасси лыжи, укатаем санями снег на потребном участке поля и начнем испытывать. Это будет первая машина проектируемая для ведения боевых действий, а потому ее применение должно быть возможным в любой сезон года. Естественно, взлетать в проливной дождь, снежную метель или штормовой ветер никто не будет, но выполнять требуемые задании армейский аэроплан обязан и в снег и в дождь и в грязь. Противнику же не скажешь — «Подожди немного. Давай дождемся лета и будим биться снова.». - позволил себе усмехнуться Егор, разглядев нотки довольства на лице собеседника.

— Значит, будущей весной вы сможете представить его на смотр? — на всякий случай ограничил срок великий князь, поскольку затягивание всего и вся в России было обычным делом. А ведь так хотелось увидеть что-то новенькое!

— Несомненно. — не стал разубеждать его в обратном и жаловаться на гипотетические проблемы Егор. — Только вынужден сразу предупредить. Он будет еще более дорогим, нежели У-1бис.

— За счет чего будет происходить удорожание? — вроде бы между делом, как о малозначимом, поинтересовался шеф аэроклуба, но это не могло обмануть гостя. Больших цен в армии не любили. Если только эти цены не гарантировали вовлеченным лицам достойных откатов.

— Во-первых, совершенно новый и куда более мощный двигатель, первый экземпляр которого в скором времени пойдет на испытания. Во-вторых, иная, намного более крепкая и стойкая к повреждениям конструкция. — принялся загибать пальцы пилот. — Теперь это будет биплан. А, следовательно, и материалов и работы потребуется больше. К тому же, на него мы планируем начать устанавливать приборы управления, о наличии которых на аэропланах многие даже не задумывались. А каждый такой прибор по сложности изготовления не уступит часам. Мы даже планируем обратиться в фирму Буре для организации их производства. В версии же учебного аэроплана на него придется ставить двойной комплект подобных приборов управления, а на разведчик монтировать фотоаппарат, который еще требуется разработать. В-третьих, система бомбодержателей, чертежи которой мы не сможем даже начать делать, пока не будем знать, какие именно авиационные бомбы будут приняты на вооружение. Я ведь правильно понимаю, что этим вопросом толком еще никто не занимался?

— Ваша правда. — вынужденно признал великий князь.

— Конечно, мы бы могли заняться и этим вопросом, как только отстроим оружейную фабрику, но без государственного заказа лишь потеряем на этом средства, которых и так не хватает на очень многие начинания. Более того, мы ведь только-только получили разрешение и даже не купили землю для ее устройства.

— А ГАУ по вашему мнению не справится с этой работой? — поинтересовался хозяин кабинета, впрочем не надеясь на положительный ответ. Все же дураков, что сами отказывались бы заработать лишнюю копеечку, в его обществе никогда не встречалось.

— Я не сомневаюсь, что в ГАУ превосходно разбираются в артиллерии и снарядах. — уклончиво ответил Егор. — В авиационных бомбах же в настоящее время не разбирается никто. Нужны опыты. Сотни, если не тысячи. Разве в ГАУ найдется пилот, который раз за разом будет подниматься в воздух, чтобы сбросить очередное творение военных инженеров?

— Пилота вместе с аэропланом сможет предоставить Воздухоплавательная школа.

— В таком случае не вижу никаких проблем, чтобы данной разработкой занялось ГАУ. - лишь пожал на это плечами Егор, не собираясь доказывать с пеной у рта, что только и исключительно их веселая компания сможет выдать единственно достойный результат.

— Но? — вопросительно уставился на Егора великий князь, подбадривая посетителя все же высказать то, что несомненно промелькнуло у того в сознании, не смотря на озвученное.

— Но пусть они хотя бы посоветуются не только с летчиками, но и с авиаконструкторами, чтобы иметь общее представление о методах крепления этих самых бомб на аэропланах. — выдал первое, что пришло на ум пилот.

— Полагаете, что авиаконструкторы лучше прочих смогут разобраться в данном вопросе?

— Нет, Александр Михайлович. В одиночку — не смогут. Только при плотной совместной работе со специалистами оружейниками. В авиационных боеприпасах сходятся обе эти школы и потому верное решение должно опираться на опыт и знания и тех и других. Однако авиаконструкторы имеют некоторое понятие о распределении веса в конструкциях своих аэропланов. Потому, дабы не допускать потери управления машинами и как следствие — аварийных ситуаций, необходимо заранее понимать куда именно и каких количествах будет подвешиваться вооружение.

— Что же, звучит весьма разумно. — не стал продолжать развивать эту явно пока еще сырую мысль князь. — Но да оставим сей вопрос в стороне. В данный момент на повестке дня стоит более острый — открытие еще одной воздухоплавательной школы в Севастополе. В ней помимо сухопутных летчиков должны будут проходить обучение пилоты Российского Императорского Флота. И как вы сами говорили, им понадобится особый аэроплан-амфибия. Когда можно будет ожидать появление проекта подобной машины в вашей компании?

— Если мы говорим непосредственно об аэроплане-амфибии, то никак не ранее конца 1912 года — начала 1913-го. — подумав пару минут, сообщил Егор. — До этого мы будем заняты разработкой тяжелого аэроплана и организацией производства У-2, как мы обозначили нашу следующую модель аэроплана. Но тот же У-1бис вполне возможно поставить на поплавки, что обеспечит его эксплуатацию с водной поверхности. Правда, цена вновь возрастет. К тому же, помимо стоимости поплавков потребуется доработать систему запуска двигателя. Да и подумать насчет защиты всей конструкции от воды, чтобы избежать быстрого гниения.

— А кто, по вашему мнению, в России смог бы справиться с задачей проектирования именно амфибии, помимо вас разумеется? — хитро прищурив глаза, поинтересовался князь.

— Возможно, справился бы Игорь Сикорский. Молодой и очень обещающий юноша, к тому же имеющий превосходное инженерное образование. Мы с ним с прошлого года поддерживаем постоянную переписку. Насколько мне известно, в данный момент он почти закончил строить свой первый легкий аэроплан с двигателем Анзани. У нас имеется ряд идей, которыми мы могли бы поделиться с ним по данной теме, но не более того. Еще имеется очень перспективный молодой человек среди учеников профессора Жуковского, но ему для начала требуется доучиться, а после набраться опыта. Также господин Юрьев, тоже из кружка господина Жуковского, вполне способен справиться с подобной задачей, но только набравшись опыта. И конечно же наш деловой партнер — господин Калеб. На мощностях завода «Мотор» в Засулауксе он уже изготовил два планера У-1 и три двигателя к ним. Но тут все упирается опять же в отсутствие опыта непосредственного проектирования, хотя инженер он великолепный.

— А офицеры Воздухоплавательной школы?

— К сожалению, я не имел возможности пообщаться с ними именно на эту тему и потому не могу судить об уровне их компетенции в данном вопросе. Но, вспоминая их прошлогодние творения, не могу назвать кого-либо из них авиационным конструктором. Инженером — да! Авиационным конструктором — нет! — сказал, как отрезал, Егор. Все же одним делом было помочь людям и предприятиям действительно способным наладить солидное производство аэропланов, пусть и в ущерб своим будущим продажам — ибо прямые конкуренты. И совсем другим делом было создание за счет казны многочисленных сарайчиков, где пытались бы собрать хоть что-нибудь. Естественно, это были не их деньги. Но в том то и была некоторая обида — те десятки, а то и сотни тысяч рублей, что имели все шансы упасть им в карман, могли бесследно кануть в лету будучи пущенными на развитие идей многочисленных господ офицеров.

— Что же, благодарю за правду, насколько горькой она не звучала бы. — слегка грустно усмехнулся князь, впрочем, не выказав своего неудовлетворения полученным ответом. — Следующий вопрос, который мне хотелось бы обсудить — ваше участие в Первой Авиационной Неделе, которая начнется всего через семь дней. Имеются ли у вас на нее какие-нибудь планы?

— Естественно! — тут же встрепенулся Егор. — Ведь при ее проведении будет вновь разыгрываться кубок Гордона Беннета. А упускать такие деньги, тем более на глазах у сотен тысяч соотечественников, мы не собираемся!

— Отрадно это слышать. — усмехнулся Александр Михайлович, разглядев блеск хищнического азарта в глазах собеседника. — Однако, на сей раз у вас может появиться изрядное количество конкурентов. Ведь ваш У-1 разошелся изрядным тиражом по всей Европе.

— Мы, несомненно, учли данный факт, Александр Михайлович, и при содействии профессора Жуковского изрядно модернизировали нашу первую модель, фактически создав новый фюзеляж, дабы обеспечить ей лучшие скоростные характеристики.

— Что же, будем надеяться, что вы подготовились в достаточной мере, дабы не ударить в грязь лицом. — то, что так и осталось не озвученным Егор понял прекрасно. Провал на родине после прошлогоднего успеха в Европе мог обернуться для их веселой компании изрядными трудностями. И это еще мягко говоря. — И если в данном направлении я вам ничем помочь не смогу, то от лица учредителей Императорского Всероссийского Авиа-Клуба доношу до вашего сведения, что помимо солидных комиссионных от продажи билетов, размер которых я пока не готов озвучить, победитель состязаний получит заказ на поставку нескольких аэропланов непосредственно от Авиа-Клуба. Полагаю, данное предложение может оказаться для вашего завода совсем нелишним.

— Вы, несомненно, правы. Я даже готов буду предложить немедленную поставку тех двух аэропланов, покупку которых все никак не может согласовать Инженерное ведомство. — кинул небольшой камешек в огород великого князя Егор. Пусть он и не являлся персоной принимавшей окончательное решение, но ресурсы и возможности для давления на чиновников в вопросах касающихся авиации у него имелись. Было бы желание напрячься чуть больше.

— Полагаю, что успех в будущем мероприятии мгновенно скажется на решении данного вопроса. А что касается инженерных кадров, об отсутствии которых вы все время упоминаете… Тут я вам подсоблю. В настоящее время в воздухоплавательных войсках проходит службу подполковник Ульянин, Сергей Алексеевич, с которым вы, несомненно, знакомы. В настоящее время он вместе со своими компаньонами по заказу Главного Инженерного Управления разрабатывает проект легкого складного аэроплана, который можно было бы возить за войсками и запускать по мере надобности для проведения разведки.

— Да, я знаком с то… кхм господином подполковником. — едва не спалился по полной Егор, вовремя заменив столь привычное слово «товарищ» на принятое в этом времени и строе правления. — Очень интересный собеседник и великолепный специалист в области аэронавтики. Я бы сказал — лучший из всех господ офицеров, с кем мне выпала честь общаться. Да и работает с компаньонами он над весьма интересной идеей. Будь у нас время, мы бы сами с удовольствием взялись за ее решение. Правда, мы, скорее всего, предложили бы Инженерному управлению не аэроплан, а геликоптер, над созданием конструкции которого трудится Игорь Сикорский. Особенность данной машины взлетать и садиться вертикально, идеально подошла бы для озвученных вами целей. Но это опять же дело будущего. А чем, по вашему мнению, может помочь нам господин подполковник, если он сейчас занят собственным проектом?

— Помимо работы над аэропланом, у него также имеются ряд проектов, которые могли бы оказаться интересны именно вам. К примеру, вы предлагали оснащать свой новый аэроплан особым фотоаппаратом, но не имели представления кому можно заказать его разработку и производство. Так вот, Сергей Алексеевич уже разработал нечто подобное еще два года назад для применения с аэростатов и дирижаблей. Полагаю, он не откажется модернизировать его под установку на ваши машины. Также у него имеется ряд других проектов связанных с воздухоплавательными войсками. Возможно, пообщавшись с ним более плотно и на конкретные темы, вы сможете разглядеть то, что не удалось прочим. Насколько мне известно, было принято решение о его командировании в одну из авиационных школ Франции для получения паспорта пилота. Полагаю, что раз вы получили дозволение от Международной Авиационной Федерации выдавать паспорта пилотов, именно наши офицеры могут стать вашими первыми учениками. Да и бюджету экономия выйдет. Во всяком случае, я смею на это надеяться. — великий князь слегка придавил взглядом своего гостя.

— Если честно, я не имею понятия о ценах европейских школ. Но свои услуги по начальному обучению мы оцениваем в две тысячи восемьсот рублей за одного человека. При этом группа должна составлять от четырех до восьми человек. Продолжительность обучения составит шесть месяцев и каждый из учеников получит налет в двадцать пять часов. Хотелось бы, конечно, увеличить количество летных часов, но каждый дополнительный будет обходиться казне в семьдесят рублей и потому мы пришли к выводу, что двадцати пяти будет достаточно. Взлетать, садиться и совершать простые маневры в воздухе за это время мы точно сможем обучить.

— Изрядно. — несколько удивленно хмыкнул хозяин кабинета, услышав предлагаемые расценки. — Выходит немногим дешевле командировки в ту же Францию. Чем вы это можете объяснить?

— Все дело в количестве летных часов, Александр Михайлович. — нисколько не стушевался под пристальным взглядом более чем высокопоставленного лица Егор. — Насколько нам известно, в том же Французском авиационном клубе налет учеников составляет всего двенадцать часов. То есть более чем в два раза меньше. К тому же у них авиационный бензин дешевле. А бензина потребуется тратить тоннами.

— Может, вы все же сможете найти возможность снизить цену?

— Единственная возможность снизить оплату запрашиваемую непосредственно нами — это проводить часть обучения на казенных аэропланах или приобретать бензин за казенный счет. Но в конечном итоге затраты государства останутся на том же уровне. Просто списываться они будут по разным статьям бюджета. Во как умно сказал! — показательно поразился сам себе Егор. — Стоило из простого мастерового заделаться владельцем своего завода и в каких только сферах не приходится начать разбираться. Иной раз поражаешься, как все это в голове держать удается. И если нам с парой заводов приходится так несладко, то какого же государю императору!? — неслабо прогнулся Егор перед августейшей фамилией. — Это сколько же всего надо уметь, знать и контролировать!

— Жаль, Егор Владимирович, что далеко не все понимают, как тяжело приходится нашему государю. — тут же поддержал, что посетителя, что императора, великий князь.

— Так откуда им про то знать, коли, они от сохи не отрываются и кроме как о хлебе насущном более ни о чем думать не могут. Голод, он ведь не тетка. Пирожка не принесет. — кинул пробный шар в прощупывании конкретного Романова, уже не пилот и не авиаконструктор-самоучка, а человек, что вместе с двумя своими друзьями знал, что ожидает Россию в 1917 году. Знал и потихоньку приглядывался к возможным кандидатам на замену человеку оказавшемуся не на своем месте.

— Это воистину всероссийская беда. И что странно, земля свободная есть, рук рабочих более чем достаточно. Но свести их вместе никак не выходит! Та же программа переселения на Дальний Восток, на которую было столько надежд, почитай ничего не принесла. Ну, переехало туда несколько тысяч. Чего это дало в масштабе всей страны? Да ничего!

— Это верно, Александр Михайлович. Пока люди не перейдут от сохи и лошади к тем же тракторам. Пока не смогут с помощью механизации труда обрабатывать вдесятеро больше земли. Пока не получат твердую уверенность в завтрашнем дне. Не смогут начать думать о себе и окружающих в масштабе всей России. А без подобных суждений, не сможет прийти и к пониманию всей сложности управления сложной системы, какой, несомненно, является Российская Империя. А без понимания, русский народ может натворить великих бед, ибо неукротима его природная энергия. Недаром вся Европа опасается лишь одного — крепкой России.

— Вам бы в Государственной Думе выступать, Егор Владимирович! — невольно заслушавшись, хохотнул великий князь.

— Неужели вы обо мне столь нелестного мнения, Александр Михайлович? К чему так обижаете рабочего человека? — тут же нахмурившись, пробурчал в ответ Егор. Причем сыграл обиду столь реально, что не вызвал у собеседника даже и тени сомнения в своих словах.

— Господи, неужто и простой народ понимает всю ее несостоятельность? — едва слышно пробормотал великий князь, одарив гостя шокированным взглядом.

— За весь простой народ не скажу. Но те, кто умеет читать, думать и анализировать — понимает. Однако, как всегда у нас бывало — хочет верить в лучшее. А вот когда это «лучшее» не настает, закатывает рукава, берет в руки дубину и начинает искать виновных.

— Как то мы с вами подошли к очень непростому и опасному разговору. — в миг растерял былое благодушие контр-адмирал Российского Императорского Флота, где еще была свежа память о восстании на кораблях Черноморского флота.

— И то верно, Александр Михайлович. — не стал развивать действительно опасную тему Егор. — Пусть о нем у других людей голова болит. А мы с вами лучше вернемся к нашим аэропланам и пилотам. Если вы соизволите принять меня в течение следующей недели, я смогу предоставить вам отчет о затратах на обучение одного пилота, чтобы вы могли сами убедиться, что никто не собирается обирать казну.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны. Естественно, мне будет весьма интересен подобный документ. — принял очередную смену разговора хозяин кабинета, впрочем, поставив мысленную галочку напротив имени посетителя.

По итогам обучения русских офицеров управлению У-1бис и приемки первого аппарата в казну, генерал-майор Кованько издал приказ об устройстве ВПП на Гатчинском аэродроме, а уже 3 мая там был сформирован первый Авиационный отдел Офицерской Воздухоплавательной Школы во главе с подполковником Ульяниным. По причине того что уже с середины 1909 года Гатчинский аэродром активно отстраивался и уже имел в наличии, как весьма крупные ангары на полдюжины аэропланов каждый, так и здания мастерских с топливохранилищем находившиеся в пределах прямой видимости от Большого Гатчинского дворца, именно на нем планировалось принимать гостей и зрителей Первой Авиационной Недели. Да и близость балтийской железной дороги позволяла решить проблему с прибытием жителей и гостей столицы на намечающиеся мероприятия.

Первая Авиационная Неделя стартовавшая 1 июня 1910 года собрала под свои знамена 35 летчиков со всего света. Не менее половины из них привезли аэропланы собственной разработки, остальные же отдали предпочтения, Фарману III, Блерио-11 и У-1, ставших наиболее массовыми аэропланами в мире. Причем, что не могло не порадовать Егора, именно аэроплан их конструкции был наиболее многочисленным — семь машин, пусть пять из них и были построены в Европе. Но даже на их фоне новый У-1С, который привез в Санкт-Петербург прибывший из Нижнего Новгорода Алексей, смотрелся превосходно.

Новый, полностью покрытый перкалью и авиационным лаком фюзеляж с заботливо затертыми авиационной шпатлевкой швами при всех прочих равных никак не мог проиграть своим прибывшим на аэродром собратьям благодаря лучшей аэродинамике планера. Двигатель же оказался закрыт алюминиевым колпаком, из которого наружу торчали только цилиндры. Все это вкупе давало изрядную надежду на завоевание главного приза. Однако, в плане улучшения аэродинамических характеристик своей машины они оказались не единственными — Ньпорт-2 пусть и выглядел совсем крошечным по сравнению с прочими аэропланами, в свой первый же вылет продемонстрировал всем явную заявку на лидерство в грядущих состязаниях. Будучи оборудованным крохотным двигателем всего в 28 лошадиных сил, он превысил скорость в 100 километров в час благодаря максимальному снижению лобового сопротивления. Как впоследствии оказалось, никому не известный Ньюпор создал свою вторую модель при серьезной поддержке со стороны Александра Эйфеля позволившего молодому конструктору продувать модель своей новой машины в сооруженной им аэродинамической трубе.

Естественно, при таком количестве пилотов на всех ангаров и даже споро возведенных навесов не хватило, и потому многие были вынуждены довольствоваться брезентовыми накидками. Но для заводчиков из Нижнего Новгорода место в одном из ангаров было зарезервировано изначально и потому их дружная компания, в числе которой оказался и Константин Федюнин, расположилась с относительным комфортом.

Первые пару дней многочисленных зрителей развлекали показательными полетами воздушных шаров, баллонетов и дирижаблей. Впрочем, несколько полетов осуществили пилоты Офицерской Воздухоплавательной Школы, продемонстрировав публике все три типа имеющихся в наличии школы аэроплана. Не отставали от них и ряд иностранных пилотов, что в конечном итоге сократило число будущих претендентов на приз Беннетта до 33 человек. Оба неудачника разбили свои машины при посадке, что лишь подстегнуло в зрителях интерес к новомодному зрелищу — как же, такая интрига!

Впрочем, не обошлось и без скандалов. Так Вуазен лишь по счастливой случайности незадолго до вылета обнаружил следы диверсии на своей машине и был вынужден отказаться от показательного полета. Подобная же попытка диверсии была предпринята и по отношению к У-1С, но стоявший в карауле Егор вовремя разглядел во мраке ночи фигуру неизвестного и спугнул того, прежде чем злоумышленник смог нанести какие-либо повреждения их аэроплану. Подобные попытки подгадить конкурентам то и дело происходили по всему аэродрому вплоть до начала состязаний. Все же приз обещал быть очень крупным, к тому же каждый конструктор мечтал стать поставщиком аэропланов армиям стран мира, и Российская Империя в этом плане виделась весьма привлекательной, поскольку еще не сделала ставки на тот или иной тип аэроплана в отличие от Франции, где уже вовсю эксплуатировали Блерио и Фарманы, обделив вниманием У-1 из-за высокой цены.

На сей раз дистанция полета увеличилась до 100 километров, которую каждый пилот должен был преодолеть, нарезая круги вокруг летного поля по периметру расставленных ориентиров. А для большей зрелищности в каждый вылет одновременно выпускали по три машины. Очередность вылета и соперники еще за день до начала гонки определились жребием, так что все желающие могли делать ставки, как на победителя каждой группы, так и на победителя соревнований.

Естественно, пройти мимо такой возможности подзаработать Егор никак не мог, тем более что ставки принимали вполне официально. Потому в обмен на две пухлых пачки ассигнаций в пять тысяч рублей каждая, он получил два билета со своим именем. Он был готов рискнуть и куда большей суммой, благо, оставленные на черный день средства позволяли, но максимальный размер ставки оказался ограничен правилами соревнований.

Внимательно проследив за полетами четырех троек, в двух из которых оказались У-1, Егор смог определить для себя требуемую скорость будущего полета, чтобы гарантированно обойти всех конкурентов, но при этом не раскрыть всех возможностей модернизированной машины.

Принимая же уже вечером из рук Гордона Беннетта кубок и чек на десять тысяч фунтов, он не смог внутренне не позлорадствовать над проигравшими ему зазнайками, которые, заливаясь соловьями, рассказывали газетчикам, как именно они будут побеждать русских в грядущих соревнованиях. Причем, именно те кто «кричал громче всех» до финиша так и не добрались, уйдя на вынужденные посадки, благо полей вокруг было в избытке.

Из 33 участников смогли сохранить свои машины лишь две дюжины пилотов, остальные же побили их при посадках и теперь могли лишь скрежетать зубами в бессильной злобе, наблюдая за тем, как весьма немалые деньги уплывают в чужие руки. А денежных призов и вправду оказалось весьма немало. Помимо кубка Беннетта были объявлены соревнования на максимальную высоту и продолжительность полета, грузоподъемность и скороподъемность, дававшие возможность не взявшим главный приз пилотам получить хоть какие-то деньги. Но и здесь Егор не стал упускать своей возможности и взял первые места: за совокупность полетов, наибольшую дистанцию без остановки, наибольшую высоту полета и скороподъемность, пополнив бюджет еще весьма не лишними семнадцатью тысячами рублей. Вдобавок, из рук невероятно довольного императора Егор и Алексей получили очередные золотые часы с государственным гербом и бриллиантами, каждый. Не остались без презентов и прочие занявшие призовые места летчики, получив золотые часы и портсигары. Единственной же женщине-пилоту, баронессе Де-Ларош, которая так и не подняла в воздух привезенный с собой аэроплан, но чья заботливо установленная на поле палатка буквально ломилась от обилия гвардейских офицеров желавших выразить столь отважной леди свое искреннее восхищение, был вручен золотой браслет с бриллиантами лишь немногим уступающий в цене подарку презентованному победителям. Ну и все без исключения участники получили памятные золотые, а механики — серебряные медали. А вообще с учетом ставок всего за одну неделю Егору удалось заработать почти сто пятьдесят тысяч рублей. Сумма — астрономическая, если только у тебя на носу нет планов по устройству немалого количества столь необходимых производств, запуск которых являлся жизненно необходимым действом, но при этом бившим по карману с ударной мощью Тайсона. А ведь еще хотелось, наконец, съехать из старого деревянного дома, где они ютились втроем, в нормальную квартиру с канализацией и водопроводом, не говоря уже о паровом отоплении.

Также дополнительным бонусом порадовавшему самодержца Егору стал выкуп казной двух привезенных им ранее аэропланов У-1бис и такого же количества У-1 у Теодора Калепа и размещение заказа еще на пять машин на каждом из заводов, отчего Калеп пребывал в состоянии близком к священному трепету. А вот Егор хоть и радовался, но не столь сильно. Все же, отдав на откуп своему рижскому компаньону производство У-1 и его производных, на своем заводе в Нижнем Новгороде они планировали организовать серийное производство более солидных и сложных машин, чтобы набить руку и отработать все необходимые технологии к началу войны и отвлекаться на сборку моделей которую они сами считали уже устаревшей не сильно то и хотелось. Однако, данный заказ обещал принести им пятнадцать тысяч чистой прибыли, а такие деньги просто так под ногами не валялись. В отличие от прошлого года, когда неискушенная публика готова была платить немалые деньги за лицезрение непродолжительного полета одиночного аэроплана, в наступившем году ситуация для пилотов зарабатывавших на жизнь именно показательными полетами изменилась кардинально, и заработки упали в пять — десять раз, что делало подобный бизнес мало привлекательным для Егора с товарищами. Снять сливки им все же удалось, заработав на гастролях по крупнейшим городам Российской Империи чуть более ста тысяч рублей, но больше тратить время на подобное не имело смысла. На повестке дня стояли куда более важные и прибыльные в будущем проекты, которые после получения очередных свободных средств могли начать потихоньку претворяться в жизнь. Наконец можно было начинать сдвигать с мертвой точки устройство заводов в Риге, для одного из которых, правда, еще даже не существовало продукции, что он должен был производить.

Федор Васильевич Токарев, несомненно, узнал приехавшего к нему человека, которого, впрочем, должно быть знал в лицо всякий интересующийся техникой житель России. Все же совсем недавно именно Егор Владимирович, подобно своему товарищу и компаньону, утер нос всем конкурентам, одержав победу в кубке Беннетта и не только в нем. Многие европейские пилоты уехали из России ни с чем по той простой причине, что призы брали русские авиаторы на отечественных аэропланах, что не могло не греть душу оружейного мастера.

Естественно, он оказался приятно удивлен и польщен вниманием человека в одно мгновение ставшим столь знаменитым, но куда большее изумление у есаула вызвали чертежи пистолета переданные авиатором ему для ознакомления.

— Очень добротные и хорошо проработанные чертежи, Егор Владимирович. Сразу видно, что это уже отработанная и законченная конструкция. Это новый Браунинг? — мгновенно узнал весьма характерный стиль бельгийского оружейника Токарев.

— В одном вы, несомненно, правы, Федор Васильевич — это законченная конструкция. Более того, я держал в руках и стрелял из предсерийного экземпляра. — едва сдерживал рвущуюся на лицо улыбку Егор. Все же ситуация, когда создатель держит в руках свое будущее творение и пробует приписать его кому-нибудь другому, несколько веселила пилота. — А вот насчет его принадлежности к столь именитому оружейному имени вы ошиблись. Данный пистолет был разработан никому не известным конструктором, который так и не смог пробиться с ним на рынок. Зато он с радостью согласился переоформить патент на меня, и я не стал упускать подобной возможности.

— Я так понимаю, вы планируете организовать собственное оружейное производство? — тут же уловил суть визита столь неожиданного гостя оружейный мастер.

— Совершенно верно. — не стал скрытничать и нагонять туман Егор. — Большую часть выигранных на недавних авиационных соревнованиях средств мы с компаньонами решили вложить в развитие своего завода по изготовлению аэропланов, но в будущем мы планируем открыть и оружейную фабрику, которая в настоящий момент только закладывается. Вот данный пистолет или его несколько измененная версия и будет первой моделью, что мы планируем запустить в производство.

— Что же, могу пожелать вам в этом нелегком деле всяческих благ и удачи. Все же в России вы будете первыми, кто организует производство самозарядных пистолетов.

— Благодарю на добром слове, Федор Васильевич. И теперь, после вступительных слов, я хотел бы озвучить причину своего визита.

— Слушаю вас внимательно.

— Дело в том, что, изрядно постреляв и подержав в руках данный пистолет, я пришел к выводу, что его следует улучшить путем введения предохранителя от случайного выстрела, и переделки эргономики рукояти для более крепкого удержания. Также возможно следует ее расширить, чтобы оснащать пистолет магазином с большим количеством патронов. Естественно, мне и моим компаньонам осуществить все это не по силам, поскольку мы не оружейники, вот я и поинтересовался у знающих людей в столице, где я могу найти талантливого оружейного мастера. Там мне посоветовали пообщаться в том числе с вами. И вот, я перед вами. Не желаете ли вы принять участие в доведении до ума данного пистолета и организации его производства? Естественно, ваше участие будет оплачено, а патент оформлен на два имени, одно из которых будет вашим. — уподобившийся дьяволу-искусителю расплылся в дружеской улыбке Егор.

Совсем недавно закончивший работу над автоматической винтовкой, весьма удачно прошедшей, как комиссионные, так и полевые испытания, Токарев собирался заняться ее доработкой, дабы устранить выявленные недочеты, но предложение неожиданного гостя оказалось более чем интересным и перспективным.

— Хм, в принципе, ваше предложение весьма лестно. Я еще не имел возможности заняться пистолетами, и данный опыт видится очень интересным. Так что если условия нашего сотрудничества будут честными и удовлетворяющими обе стороны, я почту за честь принять участие в этом деле. — не стал упускать самолично пришедший к нему, в лице известного авиатора, шанс есаул.

— Замечательно, Федор Васильевич! — едва не ослепил Токарева своей очередной улыбкой Егор, настолько яркой она получилась. — Я попрошу своего знакомого поверенного составить предварительный договор и перешлю его вам для ознакомления…

Всероссийский праздник воздухоплавания привлек на порядок меньше участников, нежели соревнования, проводившиеся несколькими месяцами ранее, потому вылеты аэропланов проводились с территории Коломяжского ипподрома, где имелась возможность разместить немалое количество зрителей и доступ к которому был куда проще, нежели в Гатчино. Но именно во время ее проведения в авиационном происшествии погиб один из первых русских летчиков. Вернувшийся чуть более месяца назад после обучения во Франции капитан Лев Макарович Мациевич разбился на привезенном с собой Фармане. Его машина буквально развалилась в воздухе на части, наглядно продемонстрировав несовершенство конструкций существующих аэропланов и отвагу готовых подниматься на них в воздух пилотов. Но столь трагическое событие принесло невероятное множество положительных эффектов, что впоследствии его гибель рассматривалась Егором, Алексеем и Михаилом, как знак свыше.

Во-первых, глубоко в душах российских авиаторов закрепилась мысль о превосходстве отечественных аэропланов конструкции завода «Пегас» над прочими машинами, бившимися десятками ежегодно. Только в одном 1910 году во всем мире в авариях вместе со своими аэропланами погибло 30 летчиков, а сколько еще машин оказались разбиты при неудачных посадках, мало кто смог бы подсчитать. Во-вторых, гибель Мациевича от начала и до конца наблюдал актер труппы Народного дома на Петербургской стороне Глеб Евгеньевич Котельников. Сам бывший офицер и сын профессора механики и высшей математики он мог похвастать весьма солидным образованием, и лишь тяга к искусству заставила его выбрать стезю актера. Именно он менее чем через год подаст заявку на патент первого в мире ранцевого парашюта призванного спасать пилотов из гибнущих аэропланов. И если лично у самого Котельникова так ничего и не вышло, то выкупившие у него авторские права на изобретение владельцы завода «Пегас» смогли пробиться через бюрократические препоны не только в России, но и по всему миру. А чтобы не обижать побеспокоившегося о жизнях всех летчиков человека, впоследствии предложили Котельникову долю в предприятии по пошивке парашютов, где так же производились изыскательские работы по их совершенствованию. В-третьих, гибель авиатора потрясла все российское общество и в газетах с журналами начали появляться сотни и тысячи статей о погибшем, включая его недавний проект на тему создания авианосца. Причем, ознакомившись впоследствии с бумагами, трое друзей были изрядно удивлены насколько его разработка соответствовала будущему авианосного флота — там было все: катапульта для запуска самолетов, тормозная система, ограничивающая пробег аэроплана по палубе, подпалубный ангар с лифтом и это при том что скорости аэропланов только-только переросли рубеж в 100 км/ч. Подобные специфические знания погибшего морского офицера заставляли задуматься, а не был ли Мациевич их коллегой-попаданцем и не стоит ли начинать трястись за свои собственные шкурки, ведь последним, кто общался с Мациевичем прямо перед его последним вылетом, был адъютант их «куратора и благодетеля» великого князя Александра Михайловича. Но в отличие от Мациевича, которому приписывали, как членство в партии эсеров, так и должность сооснователя украинского национально-освободительного движения «Революционная украинская партия», ни Егор, ни Алексей, ни Михаил в политику не лезли и держались подальше от тех, кто когда-либо начинал вести с ними разговоры о необходимости кардинальных перемен в стране. В конечном итоге, была ли гибель Мациевича прозрачным намеком для всех прочих «заигравшихся» в вершителей судеб страны офицеров, или это все же трагическая случайность, так и осталось неизвестным, но трое друзей зареклись как-либо озвучивать и демонстрировать свои политические взгляды, как минимум до начала Первой Мировой Войны. Береженого, как правильно заметили предки, Бог бережет. В-четвертых, на скором заседании Императорского Всероссийского АэроКлуба было решено отказаться от покупки иностранных аэропланов и оставшиеся от первоначальной четверти миллиона рублей выделенных на эти закупки средств направить на заказ машин производства завода «Пегас». А это позволяло загрузить существующее производство работой чуть ли не на пол года вперед с учетом ранее размещенных заказов.

Вернувшийся из своей затянувшейся командировки Михаил тоже порадовал немалыми достижениями. Помимо изрядного количества договоров на лицензионное производства их изделий, как в странах Европы, так и САСШ, он похвастал лицензиями на два пулемета, которые удалось выкупить за сравнительно скромные суммы, ведь производить и продавать данное вооружение он обязался лишь на территории Российской Империи, а потому не мог составлять серьезной конкуренции прочим оружейным производителям.

— Первый — система Бертье образца 1908 года. На вооружение никем не принят, но на мой взгляд очень похож на английский Брен времен Второй Мировой. Я чуть покопался в конструкции и могу сказать, что она весьма простая — всего 140 деталей. Но вот ствол меня смущает — никакой системы охлаждения, так что из него нельзя будет давать длинной очереди, да и продолжительный бой без сменного ствола он не выдержит. Второй — системы Мак-Клена. Свежак! Образца 1910 года. Больше известен нам с вами, как пулемет Льюиса, хотя никакого Льюиса, ни сам Мак-Клен, ни в оружейной компании, которой он продал лицензию, не знают. Но, да и выглядит он куда иначе, чем известно нам. Скажу честно, я его вообще смог опознать лишь по дисковому магазину на затворной раме. Да и то по той простой причине, что кроме Льюиса и Дегтярева больше не знаю ни одного другого пулемета с подобной системой. Так что если у нас появится желание заполучить себе канонный Льюис, дорабатывать эту машинку придется долго и тщательно. Хотя бы для того, чтобы избавиться от тяжеленного водяного кожуха охлаждения, дабы сделать таки его ручным и пригодным для авиации.

Еще я ознакомился с пулеметами Гочкиса, Сен-Этьена, Мадсена и Кольта, но из них ни один мне не приглянулся. Хотя от Кольта можно было бы позаимствовать технологию изготовления ребристых стволов для их лучшей теплоотдачи, если мы не введем кожух, какие были на том же немецком МГ-34, поскольку каким образом работала на охлаждение ствола та труба, которой оборудовались знакомые нам Льюисы, я, хоть убейте, не понимаю. Так что нашим оружейникам будет с чем поработать. Кстати, вы уже договорились с кем-нибудь?

— А как же! В Сестрорецке Токарев вовсю трудится над пистолетом своего же имени, а в Ораниенбауме Владимиров и Дегтярев сейчас модернизируют пулемет Максима по нашему заказу. Если получим ПВ-1 еще до начала войны, будет весьма неплохо. Им же подкинем на проработку все, что удалось добыть тебе плюс наши мысли. Люди они башковитые, глядишь, встретим войну с нормальным пулеметом…