Перевал Дятлова. Назад в СССР

Глава 16 О продолжающихся странностях и подозрительных обстоятельствах

Это удивительно, но впервые за всё время, с тех пор как я очутился в прошлом, мне удалось поспать. Ну, как за всё время? За те два дня, которые у меня выглядели так, будто я тут уже вечность нахожусь. И даже практически выспаться. Это особенно радовало после того, насколько активно прошла минувшая ночка на вокзале.

Единственный минус — отсутствие удобств, но тут уж ничего не поделаешь, от своих слов я не отказываться не стал, так и спал на полу. Точнее, на полу мы разместились втроём: я, Кривонищенко и Саня Колеватов. Естественно, не бок о бок, а на расстоянии друг от друга, улеглись между койками по разным сторонам. Ясное дело, это было не очень удобно, но, с другой стороны, вырубился я в один момент: усталость и напряжение минувших дней сделали своё дело. И спал так крепко, что, случись апокалипсис, даже глаз не открыл бы. Мы все умрём? Ок. Ток дайте поспать. Вот такое было состояние.

Под утро, как и предполагал, комната выстудилась. А всё потому, что кто-то забыл закрыть задвижку у печки, служившей обогревателем. В итоге проснулся оттого, что сквозь дрему пытался натянуть мешок с вещами на ноги, думая, будто это одеяло.

Удивительное дело, но нам даже дали поваляться до утра. Не в смысле до восхода солнца, потому что у Дятлова, с его нескончаемым зарядом бодрости, понятие «утро» слишком конкретное, а реально — часов до девяти. Это безумно радовало. Видимо, руководитель группы решил, что перед дальней дорогой надо набраться сил, в последний раз покайфовать на кроватях. Мысль разумная, в горах удобств не будет. Там только палатка да спальники. Если они вообще есть в рюкзаках, эти спальники.

— Эх… — раздался голос Кривонищенко из-за соседней койки, Жорик тоже спал на полу. — Хорошо-то как, ребятушки. Мне даже сон приснился, представляете! Странный, но интересный. Идолы какие-то снились. Вернее, один идол. Будто я стою у входа в пещеру, а там, внутри этот идол. А ещё будто неподалёку на лыжах — охотник из местных. И он мне так строго пальцем грозит: мол, нельзя, Юрик, туда, в пещеру идти, духи накажут. А я ему, главное, говорю: товарищ оленевод, что вы, какие духи? О чём вы? Мы с вами — советские люди. Всяким глупым преданиям старины глубокой не верим.

Кривонищенко громко засмеялся, остальные дятловцы его поддержали. А вот мне смешно не было. Конечно, обычный сон вовсе не означает чего-то серьёзного. А с другой стороны, вдруг этот сон вроде того непонятного шамана, который меня по вокзалу преследовал?

Между прочим, если не изменяет память, среди версий о гибели дятловцев была и версия, связанная с местными народами, а точнее — с их специфическими верованиями. Так что, Жорик, на твоём месте я бы настолько сильно не радовался. Вдруг сон окажется «в руку». Во всяком случае, надо запомнить: ни в какие пещеры во время похода не заходить! Я становлюсь, конечно, слишком мнительным и суеверным, однако лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Криво, ну, ты скажешь, конечно. Опять, поди, сочинил историю, чтоб нас повеселить. Фантазёр ты знатный, — отозвался со своей кровати Николай.

— Или напугать, — недовольно буркнула Людочка. — Никак не успокоитесь… То мертвецы какие-то, теперь вот идолы. Комсомольского комитета на тебя нет, Юрий. Давайте уже подниматься, хватит дрыхнуть.

Дятловцы как по приказу принялись сползать с коек, а некоторые, в смысле, спавшие на полу, из-под них. Кое-как привели себя в порядок, собрали вещи. Насчёт еды единогласно решили: печку раскочегаривать смысла нет, иначе провозимся до обеда, а то и больше. Дрова-то по-прежнему сырые, значит, готовить завтрак часов шесть придётся, как вчерашний ужин. Поэтому никто из студентов снова муздыкаться с этой занимательной мутотенью не захотел.

Слава богу, в Вижае, помимо клуба и гостиницы, имелась ещё столовая. Просто центр цивилизации, не меньше. Вот туда мы и отправились дружной толпой. Вообще, конечно, учитывая, что местечко не простое, что оно было частью Ивдельлага, могу сказать: шикарно живут вижане. Полный набор: хлеб, зрелища, постоялый двор.

Меню, правда, как я и ожидал, изысками не порадовало. В итоге выбрали гуляш с макаронами. Гуляш, сказать честно, одно название. Куски жира в коричневой жиже. Но голод не тётка, жрать захочешь, и кору сгрызёшь. Впереди дорога, чёрт его знает, когда в следующий раз удастся перекусить. Поэтому я трескал и не выделывался. Впрочем, мои товарищи тоже молотили ложками, будь здоров, не привередничали. Кроме Кривонищенко. Тот ухитрился выделиться.

— А почему чай холодный? — возмутился он, забирая поднос со стаканами. Еще лицо такое сделал, пренебрежительно-недовольное.

– Если чай холодный, то выйди и пей его на улице — он будет горячее, — слегка раздражённо буркнул Дятлов.

Студенты захихикали, Кривонищенко надулся, но промолчал. В очередной раз подумал: что-то не так всё-таки с Игорем. Нет, чисто внешне вроде всё нормально. Такой же энергичный, деловой и добрый. Но здесь, в Вижае, наш руководитель отчего-то нервничал. Пожалуй, никто этого особо не заметил, кроме меня. Я вот внимание обратил, а товарищи проглядели, что опять же вызывает кучу вопросов насчет единения в группе.

Напряг у Дятлова начался ещё со вчерашнего дня. С того момента, как он ушёл договариваться по транспорту. Уж не знаю, к кому надо было идти на поклон, но вернулся Игорь не сильно радостный. И утром его настроение не изменило. А ещё я стал свидетелем интересного разговора между Дятловым и Слободиным. Вышло это совершенно случайно.

После завтрака Игорь велел отправляться всем в гостиницу и ждать его с машиной. Но сам буквально на пару минут успел уединиться с Рустэмом. Возможно, я бы этот момент упустил. Уж за Дятловым следить мне в голову не приходило, тут Золотарёв в приоритете. Просто пока остальные студенты весёлыми козлятами поскакали в сторону гостиницы, решил покурить в тишине. Слишком шумные эти граждане, иной раз пяти минут в тишине побыть невозможно.

Я вытащил пачку, с тоской посмотрел на несчастные две сигареты, которые там остались. Хреново… Потом закурил и отошёл в сторонку, дабы никому глаза не мозолить. Однако едва завернул за угол столовой, чуть не налетел на Дятлова с Рустэмом. В последнюю секунду успел остановиться и сдать назад.

Почему не подошёл к парням? Да потому что у них были такие лица, будто они говорят о чём-то секретном. А всё секретное имеет для меня большую ценность. Поэтому я резко дёрнулся назад, за угол. Но сделал это настолько тихо, что сам поразился. Молодец, Замирякин. Реально в отличной спортивной форме себя держит. Или держал… Теперь уж и не знаю, какой глагол правильно использовать в данном случае.

— Игорь, от Вижая до второго северного, в общей сложности получится пятьдесят пять километров. Их мы проедем на машине. Зачем? С самого начала ты ведь планировал идти с этой точки на лыжах. Ладно, вчера уже поздно было. Если бы мы вышли, то и к ночи, наверное, не добрались бы. У Блинова маршрут другой, ему можно. Но у нас при таком раскладе маршрут получится в 245 километров. Это «двойка», но никак не «тройка». Ты сам это понимаешь.

— Понимаю, — Дятлова я теперь не видел из-за угла, но его голос, мне кажется, стал ещё более напряжённым. — Товарищ Хакимов упёрся. Говорит, не имеет права позволить идти нам своим ходом. Мол, глупость это. Он и машину предоставил, кстати.

— Хакимов… — Рустик на пару минут замолчал, пытаясь сообразить, что за хрен этот Хакимов и какая ему вообще разница до группы Дятлова.

У меня, кстати, вопрос тот же. Такую фамилию я вообще не помню. Даже не уверен, кстати, что её дядька упоминал. С другой стороны, дядька в Вижае и не был, может, поэтому не знал.

— Слушай, я не понимаю, в чём дело, но оно точно есть, — Игорь буквально выплюнул эту фразу нервно, с негативом. — Главное, Блинова он отправил вчера, а нам только сегодня транспорт даёт. И ещё… В маршрутной книжке он поставил печать комендатуры. Зачем, не понимаю. Я уже был на почте. Там отметился. Заодно отправил телеграммы в турсекцию УПИ, в городской комитет физкультуры и спорта. У меня вообще такое чувство, будто…

Игорь замолчал. Примерно с минуту стояла тишина. Я застыл изваянием, даже дышать перестал, боясь пропустить хоть слово. Рустэм, видимо, зная хорошо товарища, его не торопил, ждал, пока тот соберётся с мыслями и выскажется.

— Ладно. Ерунда это. Нервничаю просто почему-то. Слушай… Ну, зачётные у нас триста километров. Мы кусок маршрута изменим. Пойдём вдоль Лозьвы. Река тут такая, помнишь? Давай, топай к остальным. Я сбегаю за машиной.

Не дожидаясь, пока Слободин выйдет из-за столовой, я тремя прыжками оказался возле крыльца здания. Там и замер, с умным видом уставившись вдаль. Мол, вот — курю, никого не трогаю, ничего не слышал.

— Эй, Замирякин! — окликнул меня Рустик, едва только появился из-за угла. — Ты чего прохлаждаешься? Сказали же, идти собираться.

Я помахал рукой, демонстрируя почти истлевшую сигарету, выбросил бычок и с невинным видом пошёл следом за Рустэмом. В итоге на момент нашего с ним появления в гостинице, оказалось, что вещи уже собраны, а девочки даже навели порядок в комнате.

Мы немного потрындели о том, о сём. Студенты снова принялись обсуждать вчерашний фильм, «Золотую симфонию». Из трёх просмотренных этот ребят особенно впечатлил. По их разговору я понял, что Игорь после фильма даже петь пытался киношную песенку «О, Джеки, Джом» и танцевать. Вот что с человеком искусство делает. Так, в разговорах, мы и ждали начальство.

Дятлов появился не так скоро. Время близилось к обеду, когда за окном раздалось тарахтение, а через минуту в коридоре раздался его голос:

— На выход! Живее!

Не успели ответить, а сам руководитель группы появился в комнате.

— Всё, машина подана. Собираемся! Нас подбросят на сорок первый участок, а оттуда уже своим ходом. Поторапливайтесь!

Народ засуетился, похватал рюкзаки, вещевые мешки и гуськом двинул к выходу. Я не торопился. Дождался, когда из комнаты выйдут почти все, и пошёл сам, следом за Золотаревым. Манечка у меня насчёт Семёна. Даже в подобной, казалось бы, незначительной ситуации, не хочу скользкого типа у себя за спиной оставлять.

Короче, из Вижая мы с горем пополам выехали во втором часу дня. Студенты мои этому факту весьма радовались, а вот лично мне хотелось биться головой о ближайшую стену. Причиной был тот самый транспорт. Зима, холодно, а у нас грузовик открытый! Я-то думал, поедем под брезентовой крышей, хоть какая-то защита от погоды. Ага. Щас. Ну трындец! Ехать наверху шестьдесят третьего газона, это, скажу я вам, тот ещё аттракцион невиданной храбрости. Замёрзнем, как цуцики, пока доберёмся к номерному участку.

Я перелез поближе к кабине, чтобы не так трясло, привалился спиной к борту и прикрыл глаза. Студенты, вот ведь неугомонное племя, наплевав на мороз, снова всю дорогу трындели о вечном: о любви, о дружбе, не обошли стороной даже проблемы рака и способов его лечения. Интересно, я в их возрасте таким же очарованным был?

А потом они стали песни петь. Млять… Песни… Я за всю свою жизнь не слышал столько песен под гитару, как за эти пару дней. И, кажется, я скоро их просто возненавижу. Тем более репертуар у дятловцев не сильно огромный, некоторые музыкальные, чтоб их, произведения, я слушал по второму, а то и по третьему кругу.

Самое интересное, их вообще не парили никакие неудобства. Как и тот факт, что мы ехали на машине без тормозов, со сломанными рессорами. Эта деталь, кстати, выяснился, когда народ уже забрался в кузов и там благополучно расселся. Водила со смешной прибалтийской фамилией так и сказал:

— Ну, что, смертнички, поехали? Вы там держитесь покрепче, если чего. Тормозов нет, рессоры сломаны.

Сука! До костей продрало. Я сначала, честно говоря, всерьёз не принял. Думал, прикалывается. Ну вот такое хреновое чувство юмора у человека. Тем более мужик, как оказалось, из бывших сидельцев. А вот когда я понял, что водила не шутит, мне стало не до смеха.

— Что случится, головой ответишь, — сообщил ему хмурый мужик лет сорока.

Кстати, да. С нами подвязались ещё два попутчика. Один — киномеханик со смешной фамилией Хантанзеев. Он вёз на 41-й участок три фильма. А второй — весь из себя серьёзный тип, который оказался инженером какой-то местной организации, связанной с лесодобычей.

— Обижаете, товарищ Дряхлых, — хмыкнул водила. — Я эту машинку знаю как свои пять пальцев. Я вас не то, что без тормозов, я вас без колёс доставлю в лучшем виде.

Мужик недовольно поморщился, но промолчал. Собственно, он всю дорогу был крайне неразговорчив и нелюдим. А вот киномеханик — наоборот. Когда дятловцы напелись до одури, а у меня грозился приключиться нервный припадок от их творчества, Хантанзеева потянуло на обсуждение местных легенд.

— О-о-о-о-о… Так вы на высоту идёте? — включился он в общий разговор после того, как мои товарищи принялись обсуждать будущее восхождение. — Опасное место, в курсе? Гора Холатчахль имеет для местного населения сакральный смысл. Название переводится с мансийского как «гора мертвецов», и с ним связана легенда.

— Вы про всемирный поток и погибши манси? — хмыкнула Зиночка. — Нас уже просветили.

— Потоп — ерунда! Выдумки! Религиозная чушь! — отмахнулся киномеханик. — Тут другое! В незапамятные времена на вершине располагалось капище. Там местные молились богине смерти Сорни-Най. Вот же имечко, на трезвую не выговоришь! А знаете, как с ихнего переводится?

— И как же? — поинтересовался Саня.

— Золотая Баба, во как! Ну и вот, шаманы местные на этом капище много веков проводили ритуал жертвоприношения. Жертву, значит, богине приносили. Ровно девять живых существ убивали. Оленей там, или уток всяких. Но однажды…

Тут рассказчик попытался таинственно понизить голос, но открытый кузов грузовика — не лучшее место для театральных эффектов.

— Однажды по неизвестным причинам жрецы пожертвовали богине девять молодых охотников. И этот дар настолько пришёлся по душе богине Сорни-Най, что с тех пор всем жертвам она предпочитала только людей.

Я, честно говоря, сначала не особо вслушивался в трёп киномеханика, но вот последняя информация заставила меня напрячься. Девять? Серьёзно? Дятловцев, погибших на горе, тоже было девять… Что это за совпадение, блин… Или не совпадение, а как раз в этом и суть?

— А! — Хантанзеев радостно хлопнул в ладоши, не знаю, что весёлого он находил в рассказах о погибших людях. — В начале века, кажется, в конце двадцатых годов, у горы погибли девять учёных-геологов. И заключённые… Да… Года три-четыре назад из лагеря сбежали зэки. Из ивдельского лагеря. И знаете что? Нашли их мёртвыми. Так-то… А вообще, здесь в этих местах, на той самой вершине, за всё время в общей сложности погибло или пропало без вести двадцать семь человек.

Рассказчик сделал многозначительную паузу, по очереди оглядев каждого из примолкнувших студентов.

— Понимаете? Двадцать семь! Считать умеете? Три по девять… А ещё, говорят, у местных семеек между сорок первым кварталом и вторым северным есть пещера. Вот там-то они и хранят своих идолов. Обряды всякие проводят, камлания. Даже жертвы приносят. Так что вы там поаккуратнее. Если вдоль Лазьвы пойдёте, лишний раз во все дыры носы свои комсомольские не суйте…

Вот что хочу сказать… Если человеку долго говорить, что он свинья, человек захрюкает. Не знаю, может, со мной такая же история происходит. Всё время думаю о предстоящем и накручиваю себя по каждому поводу. Сейчас происходило то же самое. Мне вдруг показалось, что в голосе киномеханика прозвучало предупреждение.