Пеллюсидар

Глава I Затерянный в Пеллюсидаре

Арабы, о которых я писал тебе в своем последнем письме (так начал Иннес), оказались, вопреки моим предположениям, очень дружелюбными и милыми людьми. Собственно говоря, они охотились не за мной, а за той бандой мародеров, которая угрожала моему существованию. Они были сильно удивлены и напуганы, когда увидели огромную рептилию, которую я привез с собой из внутреннего мира. Ее мне подсунул Худжа-Проныра вместо Диан.

Громадное впечатление на них произвел и мой "подземный разведчик", которого я оставил в двух милях от лагеря.

С их помощью мне удалось установить аппарат в вертикальное положение: нос в яме, выкопанной специально для этой цели в песке, а корма в воздухе — мы ее подперли стволами пальм, срубленных поблизости. Все это было довольно трудоемко, но арабы со своими выносливыми лошадьми выполнили работу грузового крана, и все прошло благополучно.

Честно говоря, я сомневался, брать ли махару обратно в Пеллюсидар. Впрочем, она была очень покорна и послушна с тех пор, как поняла, что она пленница на борту "железного крота". Общаться с ней, как ты понимаешь, я не мог, потому что у нее нет обычных для нас органов восприятия.

В общем, все кончилось тем, что я счел бесчеловечным оставить даже эту мерзкую тварь во враждебном, незнакомом ей мире, и взял ее с собой в обратный путь. По всей видимости, она поняла, что мы возвращаемся в Пеллюсидар, так как едва мы очутились внутри "крота", настроение махары улучшилось и она развеселилась.

Наше путешествие сквозь поверхность Земли было лишь повторением двух предыдущих. Но в этот раз удалось добиться более отвесного положения "разведчика", и мы прибыли на место на несколько минут быстрее, чем это удавалось раньше. Не прошло и семидесяти двух часов с момента нашего старта, как мы оказались в Пеллюсидаре.

Фортуна благоволила мне и в этот раз. Когда я выбрался из "крота", то увидел, что мы чуть не просверлили дно моря.

Я не имел ни малейшего представления о том, в каком именно месте мы очутились. Ярко светило полуденное солнце, как, впрочем оно всегда светит здесь. Вдаль, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море, сливающееся у горизонта с небом. Как разительно все это отличалось от покинутого только что мною внешнего мира!

Я понял, что потерялся в бескрайних просторах Пеллюсидара и могу провести всю жизнь в скитаниях по ним, так и не найдя никого из свох друзей: ни милого старину Перри, ни Гака Волосатого, ни Дакора Сильного, ни мою любимую и благородную подругу Диан.

И все-таки я был рад, что снова имею возможность ходить по земле Пеллюсидара. Я полюбил этот таинственный и пугающий мир. Даже его дикость была мне мила, ибо это была дикость нетронутой природы. Величие тропических красот Пеллюсидара покоряло. Все здесь дышало первобытной свободой.

Ни на мгновение не пожалел я о том мире, который оставил позади. Я был в Пеллюсидаре. Я был дома. Я был спокоен, счастлив и уверен в себе.

Так стоял я, задумавшись, рядом со своим "кротом", который доставил меня в этот затерянный мир. Тем временем махара выбралась наружу и устроилась вблизи меня. Долгое время она сидела неподвижно. Не знаю, какие мысли мелькали в это время в ее чудовищной голове. Она была представителем высшей расы Пеллюсидара. В силу какого-то каприза природы именно эти гигантские рептилии первые получили способность мыслить.

Люди были для них низшим классом. Как выяснил Перри, махары до сих пор обсуждали вопрос, могут ли люди тоже мыслить.

Махары считали, что Вселенная имеет твердую оболочку, внутри которой расположен единственный обитаемый мир Пеллюсидар. Они были совершенно уверены в том, что этот мир был создан специально для их процветания и размножения.

Мне было очень интересно, о чем думала моя спутница. Я получал колоссальное удовольствие, представляя себе, какое впечатление на нее должен был произвести мир, о существовании которого она и не подозревала. Что думала она о маленьком солнце внешнего мира? Что она почувствовала, увидев луну и мириады звезд в чистом африканском небе? Как объяснила себе их существование?

Какой ужас она должна была испытать, впервые в жизни наблюдая, как солнце клонится к горизонту, а потом исчезает, оставляя после себя зарево заката, сменяемое темнотой ночи, которую махара не видела никогда! Ведь в Пеллюсидаре не бывает ночи — солнце всегда в зените.

Ее должен был потрясти "разведчик", который перенес ее из одного мира в другой и обратно. Должна же она была понять, что аппаратом управляет разумное существо.

Она видела, как я общался с людьми там, во внешнем мире. Она видела прибытие каравана с книгами, оружием и амуницией, что я приготовил для перевозки в Пеллюсидар. Она видела все возможные проявления цивилизации, сложные устройства, подобных которым не было у махар. И она не увидела ни одного существа, подобного себе.

Мне казалось, что единственный вывод, к которому могла прийти эта гигантская рептилия, заключался в осознании факта множественности миров и разумности гилока.

Махара зашевелилась и начала медленно двигаться к воде. У меня на поясе висел длинноствольный шестизарядный револьвер, который я предпочитаю всем этим новомодным автоматическим штучкам. Я понимал, что мерзкая рептилия пытается улизнуть, но не сделал попытки пристрелить ее.

Мне думалось, что если она вернется к своим соплеменницам и расскажет им о своих приключениях, то отношение к человеку в этом мире сильно изменится, и он займет достойное место в глазах махар.

Остановившись у берега, моя пленница повернулась и посмотрела в мою сторону. Я не шевелился, и через минуту она исчезла в толще воды. Ярдах в ста от берега она вынырнула и некоторое время скользила по поверхности. В конце концов, она расправила крылья и взмыла в воздух. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в немеркнущей синей дали.

Я остался один. В первую очередь мне было необходимо установить, где именно я нахожусь и в какой стороне располагается Сари, страна, где правит Гак Волосатый.

Но эта цель не могла быть достигнута так же легко, как поставлена. Если даже мне удастся найти дорогу туда, то смогу ли я вернуться обратно, к "разведчику", битком набитому сокровищами знаний внешнего мира.

Оставаться, впрочем, у этого "склада" тоже было бессмысленно. В одиночку я не смог бы ничего добиться.

Проблема казалась неразрешимой. В мире, где нет привычных нам сторон света, времени, луны и звезд, ориентироваться в пространстве просто невозможно.

Довольно долго я стоял так, погруженный в свои невеселые мысли. Внезапно я решил испробовать один из привезенных компасов. Я залез в "крота", извлек компас и, отойдя подальше, освободил стрелку. Трудно описать мою радость, когда я обнаружил, что в любом положении стрелка указывает в одном и том же направлении — на большой остров, находящийся милях в десяти от меня. В той стороне, очевидно, был север.

Я достал из кармана записную книжку и тщательно изобразил на листке местность, окружавшую меня.

Мой наблюдательный пункт пришелся на верхушку огромного валуна, возвышающегося над землей на шесть-семь футов. Я назвал его "Королевской Обсерваторией", а саму площадку я окрестил "Гринвичем".

Что ж, начало было положено! Не могу передать, какое я получил наслаждение, когда нанес на карту кружочек и написал под ним: "Гринвич". Теперь я мог отправляться в путь с некоторой гарантией того, что смогу вернуться к своему "разведчику".

Я решил, что буду двигаться на юг до тех пор, пока не достигну знакомых мне мест или не упрусь в стену.

Помимо всего прочего, я захватил из внешнего мира несколько педометров. Я взял три штуки и рассовал их по карманам. С их помощью я буду наносить на свою карту столько-то шагов на юг, столько-то на север и так далее. Когда я решу вернуться к своему "кроту", то смогу сделать это без особых затруднений.

Я навьючил на себя различную амуницию, прицепил к поясу котелок и небольшой чайник и вскоре был полностью готов к дальнему походу.

Полный решимости обшарить 124110000 квадратных миль, чтобы найти свою возлюбленную, старину Перри и своих друзей, я запер люк "разведчика" и отправился в дорогу.

Путь мой пролегал через долины, заросшие сочной травой, и густые чащи тропического леса. Приходилось мне карабкаться и на скалы. Мало-помалу я продвигался на юг.

Проблем с едой у меня не было — мне удалось подстрелить горного козла и мускусную овцу. В лесах было много дичи, я не знал недостатка и в ягодах.

Иногда мне приходилось прибегать к винтовке, но, как правило, удавалось обходиться револьвером.

Судьба хранила меня, и мне удалось выйти невредимым из встреч с пещерными медведями и саблезубыми тиграми.

Не знаю, как долго я шел на юг, — мои часы сломались, и я оказался вновь во власти безвременья, в котором застыл весь этот мир. Правда, я много раз ел и спал, и по всей видимости, я шел много дней, а может быть, и месяцев, так и не встретив знакомого глазу пейзажа.

Мне не попадались люди, не встречал я и следов их деятельности. Это, впрочем, меня не удивляло, ибо человечество Пеллюсидара было еще молодо и малочисленно.

Наверное, я был первым человеком, нога которого ступила на эту девственную землю. Эта мысль развлекала меня безмерно, и я часто к ней возвращался.

Ничто не указывало на присутствие человека, но в один прекрасный день мое одиночество было нарушено. Я не спеша шел по ущелью и остановился в его конце, чтобы получше рассмотреть прекрасную долину, представшую перед моими глазами. С одной стороны ее окаймлял густой лес, а прямо передо мной была небольшая речушка. Я стоял, наслаждаясь этой картиной, в который раз изумляясь чудесам Природы. Внезапно из леса послышались крики и треск ломаемых сучьев. В том, что эти звуки издают человеческие существа, у меня не было сомнений.

Я осмотрелся и, увидев огромный валун, спрятался за ним. Треск раздавался все сильнее и ближе, и вскоре преследуемый и преследователи — а я в этом не сомневался — вылетели из чащи.

Я замер в ожидании. Через несколько секунд затравленное животное окажется в поле моего зрения, а мгновениями позже я увижу полуголых дикарей, размахивающих дубинами, копьями и каменными ножами.

Я много раз наблюдал подобную сцену за время моей жизни в Пеллюсидаре и сейчас с нетерпением ожидал ее повторения. Я надеялся, что охотники будут дружественно настроены и покажут мне дорогу в Сари.

Пока я думал об этом, "добыча" появилась в пределах видимости. Я замер от изумления. Это было не загнанное животное, а испуганный старый человек, бегущий от страшной опасности.

Убегая от настигающих его охотников, он устремился в моем направлении. Человек успел преодолеть лишь несколько метров, когда из леса появились его преследователи, — это были саготы — гориллоподобные воины махар, охотники за рабами, каратели, послушные воле своих хозяев.

Дюжина огромных саготов преследовала охваченного ужасом человека! Один из них был уже совсем близко от своей жертвы. Он что-то торжествующе закричал. И тут меня как громом ударило — я начал узнавать бегущего человека — это был Перри! Перри, мой лучший друг, должен был погибнуть у меня на глазах, а я не мог ничего сделать.

В отчаянии я совершенно забыл об оружии, которым был увешан. Но, согласитесь, трудно одновременно мыслить категориями XX века и палеолита. Я мыслил категориями каменного века, а в нем не было огнестрельного оружия.

Огромный сагот уже настиг Перри, когда я случайно положил руку на револьвер. Прикосновение холодного металла вывело меня из оцепенения, и, сорвав с плеча тяжелую винтовку, из которой можно убить пещерного медведя или даже мамонта, я тщательно прицелился в грудь звероподобному человеку и спустил курок.

Выстрел отбросил сагота назад, он выронил копье и медленно стал оседать на землю. Однако смерть предводителя не остановила преследователей. Они были просто не в состоянии связать раздавшийся гром выстрела и падение одного из них. Только Перри мог понять смысл этих событий. Саготы лишь на мгновение задержались у трупа своего товарища, а затем с удвоенной яростью припустили за жертвой.

В этот момент я выскочил из-за валуна, служившего мне укрытием, и выстрелил еще раз, но уже из револьвера, чтобы сберечь более ценные винтовочные патроны.

Еще один сагот упал на землю. Теперь все внимание оставшихся было приковано к моей персоне. В ту же минуту они бросились ко мне, горя мщением. Я, впрочем, тоже не терял времени и, устремившись на выручку к Перри, четырьмя выстрелами свалил еще трех противников, что заставило оставшихся задуматься. Это было уже слишком — грохочущая, невидимая смерть, поражающая с огромного расстояния.

Пока они пребывали в недоумении, я успел добежать до Перри. Никогда в жизни я не видел такого выражения лица, какое было у Перри в момент, когда он узнал меня. Это невозможно описать. Я сунул ему в руку заряженный револьвер и выпустил последний заряд из своего оружия. Теперь нас было двое против шестерых.

Посовещавшись, саготы снова бросились к нам, хотя видно было, что они сильно напуганы. Им так и не удалось достичь цели — спустя мгновение трое из них, что остались в живых, бежали со всех ног по направлению к лесу.

Когда последний сагот скрылся в лесной чаще, Перри повернулся ко мне, крепко обнял меня за шею и, уткнувшись своим старым лицом в мою рубашку, заплакал, как малое дитя.