Пекло

ГЛАВА 11 Жизнь в вендском лесу

Незаметно летели дни, недели. Прошел месяц, и теплая весна уступала место жаркому лету.

Нога Кирилла почти зажила. Никаких следов на поврежденном колене не осталось: чудотворное снадобье лешего затянуло рану в первые же часы. Но не это важно — подумаешь, шрам! — главное, что внутри, хоть и не сразу, пошло улучшение. Исчезла первоначальная хромота, невозможность делать иные элементарные движения: например, просто сильно согнуть ногу в колене. В нем незаметно стихли глухие ночные боли.

Кирилл бегал по лесу на длинные расстояния, а порой, продираясь сквозь лесные завалы, прыгал. Тренировался, не ленился. А как иначе? Если колено не разрабатывать — восстановление затянется, а этого он не хотел. Но иногда к вечеру все-таки начинал прихрамывать: поврежденное колено — это не шутка.

Впрочем, Кириллу была известна и такая вещь — тренировки через боль недопустимы! От самоистязания ничего толкового не выйдет. Дело известное: сколько спортсменов остались инвалидами, потому что пренебрегали этим простым правилом.

Но как бы там ни было, динамика ноги через несколько недель почти полностью пришла в норму.

Впрочем, за прошедший месяц Кирилл так пристрастился ходить с посохом, что порой ловил себя на мысли: «И как это я раньше обходился без такой полезной вещи? Сколько удобств от него!»

Но в Петербурге народ с посохами не ходит — не принято. А зря, между прочим! Можно и от распущенных собачек отмахнуться, и нежданным недругам ребра вправить!

Чудный посох, как и обещал, изготовил Дубыня. Куда ходил леший и где он нашел такое дивное дерево, так и осталось загадкой. Впрочем, лесной хозяин многое знает, и многое ему доступно.

Дубыня вручал посох торжественно. Глаза его сверкали, а лицо — против обыкновения — не расплывалось в щербатой улыбке, и было на редкость серьезно.

Леший провел шершавой рукой по гладкой поверхности посоха. Кириллу он сначала показался зеленоватым, темным. Но, присмотревшись, увидел, что на древесине разливаются прожилки трех разных оттенков. Одна светло-коричневая, затем серо- и темно-зеленая: цветов мореного дуба. Прожилки, то струились прямо, то переплетались, составляя затейливый узор.

— Вот! Владей! — На вытянутых руках Дубыня протянул посох Кириллу. — В этом посохе заключена сила трех деревьев. Дуба — дерева громовержца Перуна. Дуб дает мощь силу и твердость. Ясень — отгонит змей и гадов, а можжевельник дарует здоровье — хворости тебя стороной обходить будут.

Волхв Хранибор улыбнулся.

— Не слишком ли всего много? По первости хватило бы и одного можжевельника. Мой посох поначалу был просто бузинный, а время прошло — он сил набрал и изменился. Посох — дело важное! Он мне помогает — я ему!

— Ты, Хранибор, сколько лет по миру ходил, пока своей силы достал? То-то! — отрезал леший. — Я от себя добавил в посох еще чародейских сил. Каких — говорить не стану. Ни тебе, Хранибор, ни тебе, Кирилл. Никому. Посох этот народился недавно, и кричать на весь белый свет, каков он, и что можно с его помощью делать, ни к чему! И времени у Кирилла нет. Пусть уж сразу сильная вещь ему служит!

Почему у него нет времени, Кирилл не понял. Он еще не знал о ночных событиях, которые предшествовали его появлению: о том, что на древнем болоте выходила в мир невиданная нежить, и о том, что леший считал — Кирилл появился в их лесу не просто так, он должен помочь в борьбе с неведомым злом.

А Дубыня продолжал:

— Ты, Кирилл, сам узнаешь тайны посоха. Раскроет он все, когда сроднишься с ним, душу его почуешь. Одно знай: деревья, из коих он сделан, и так сильны, а с помощью чар, что я на него наложил, мощь его может стократ, а то и больше возрасти! За такой посох многие чародеи все бы отдали! Но, — ухмыльнулся леший, — посох этот твой, и другому своих сил не раскроет. Только в твоих руках и твоим мыслям повиноваться будет.

Кирилл с благодарностью принял посох. Вон какой Дубыня серьезный! Кирилл понимал, что не простую вещь ему вручили. Бесконечное улучшение, а иначе говоря — бесконечный апгрейд! Вот только апгрейд чего?

А Дубыня уже улыбался и хитро переглядывался с Хранибором. Видимо, волхв догадывался, какая сила и какие свойства вложены в этот посох. Но пусть Кирилл сам их раскроет.

Сам же Кирилл давно не удивлялся чудесам. Память его, хоть и медленно, но возвращалась. Хотя многое пока и скрывалось в дымке забвения, но он помнил и лорда Абигора, и его долину, и замок в этой долине, и то, что находилось за окружающими её горами.

Это там у него появился дар понимать любые языки. Это там Шейла заговорила человеческим голосом. Это ли не чудо?

Но пока Кирилл наложил жесточайшее табу на рассказы о своем прошлом. Сначала надо восстановить в памяти все! Все, что он узнал в долине лорда. А уже потом посвящать в эти тайны жителей леса. Время еще не пришло, пока не пришло…

Посох, как и посулил Дубыня, оказался чудесный! Стоило Кирилл взять его в руки, как по телу пробежала неясная дрожь. Он ощутил, как его обдала волна тепла. Обдала, но не исчезла: затаилась в глубине души.

Итак, Кирилл, обзаведясь свой собственной — и сделанной только для него! — чудесной вещью, принялся пристально ее изучать.

Первое же открытие было сделано этим же вечером. Дивный посох оказался крепче любой легированной стали.

Кирилл скреб его ножом, убирая — как ему показалось — легкую шершавость. Нож этот вручил ему Хранибор, присовокупив, что в лесу, да и не только, без ножа нельзя. Но от скобления многослойного дерева нож просто-напросто затупился, будто им водили по камню.

Дальше — лучше. Раз нож затупился о дерево, значит, о то же дерево его можно и наточить. Сказано — сделано. Кирилл отточил клинок до невероятной остроты, причем сделал это быстро. Просто несколько раз провел взад-вперед кромкой лезвия по посоху. Тронул нож большим пальцем и порезался.

— Это как же так! — Кирилл не смог удержаться от удивленного возгласа. — Ведь только что затупил!

— А вот так! — откликнулся Хранибор. — Пожелал отточить и отточил. Думаю, теперь этим ножом можно камни рубить. С твоей помощью посох ему силу дал.

Затем Кирилл упорно кромсал посох ножом, стучал по нему камнем — пытаясь промять, а заключение стукнул обухом, а затем и лезвием топора — пытаясь расщепить или перерубить.

Топор отскочил и долго звенел. На посохе не осталось ни малейшего следа.

Кирилл понял, что все попытки что-либо сделать с чудесной вещью тщетны. На гладкой поверхности не оставалось ни малейшего следа.

«Что-то мне вещует, что переломить тебя попросту невозможно. — Кирилл нежно провел по посоху рукой. — Пожалуй, ты слона выдержишь, если каким-то чудом слона на тебя подвесить!»

Хранибор и Дубыня от души веселились, глядя на его тщетные потуги что-либо сотворить с посохом. Им-то было известно, что с волшебной вещью ничего не случится.

— Вот, Кирилл, глянь на мой. — Хранибор протянул посох из золотистого дерева, покрытого черными разводами. — Это бузина. В жарком Сайоне я видел дерево, которым можно рубить железо. Я пожелал, чтобы и мой посох стал столь же крепок. И что же? Он стал тяжелым, как то дерево, и таким же крепким.

Кирилл взвесил посохи в руках. Храниборов тяжелее.

— Я не захотел, чтобы он вновь стал легким и белым, — улыбнулся Хранибор. — Пусть пестрит, он напоминает мне о далеких странствиях. Путь мой был опасен, а тяжелый посох — это оружие.

— Я знаю, волхв.

Кирилл отошел на полянку перед избой и, крутанув посох над головой, нанес отточенный удар воображаемому противнику, сымитировав удар мечом. Плавно перешел в защиту, крутанулся. Посох на этот раз вылетел из-за спины, сверху. Удар булавой по шлему противника.

В руках Кирилл посох порхал, движения и удары не повторялись.

Хранибор вздел густые брови. Удивился.

— Ты воин? Хм… Не каждый знает, что посох или шест в умелых руках страшней меча или секиры. И не каждый умеет биться посохом. Он легок, стремителен. Он позволяет нанести удар издалека. В своих странствиях я заходил в землю, где воины в совершенстве владеют таким оружием. И твои ухватки похожи на бой тех воинов. Будь ты смугл и низкоросл, я решил бы, что ты родом оттуда, из далекой земли. Венды тоже умеют биться на шестах. Но этому они учатся скорее для развлечения. В настоящем бою лесные охотники предпочитают меч, топор или шестопер. И их движения с шестом не похожи на твои! А вот так альтидские воины разминаются с мечом! — воскликнул волхв, видя, что Кирилл принялся выписывать посохом восьмерки. — Хорошее упражнение, да и для боя годится — трудно подойти.

Посох стремительно — почти незаметно глазу — вращался перед Кириллом и гудел.

— Ты прав, волхв! Драться на палках не каждый умеет. Но этому я учился как и венды — для себя. Сейчас в моем мире иное оружие. И страшней, и убойней… Но раньше — да! — и у нас бились на мечах и шестоперах. Стреляли из луков.

— Страшней? — Волхв удивился. — И у вас есть колдуны? Землю сжигают? Ледяные глыбы из туч обрушивают? Водой топят? Что ж, и у нас это есть. Сильные колдуны многое могут. Но таких мало.

— И у нас это делают. — Кирилл воткнул конец посоха в дерн и вздохнул. — Только не колдуны. И землю сожгут, коль понадобится, и отравят ее, и наводнение устроят… А дай волю, так и зиму обрушат…

«Ядерную», — прибавил он про себя.

— Ты расскажешь о своем мире? — спросил Дубыня. — Расскажи, что вспомнишь! А мы с Хранибором расскажем тебе о нашей земле.

— Обязательно расскажу и вас послушаю! Расскажу, и может, покажу!

Кирилл подумал о своем ноутбуке. Как в этот мир попал, так ни разу и не доставал из рюкзака! Пора бы посмотреть, работает ли, и если понадобится — в порядок привести. Подзарядить аккумуляторы, проверить работу системы, подобрать картинки и фильмы. Лучше безобидные мультяшки, не все сразу. В общем, устроить серию обширных лекций. Чтоб хватило на несколько вечеров.

Ведь если поковыряться в компе, то много чего интересного можно нарыть! Забит под завязку!

И самое ценное, что есть на винчестере — это библиотека из замка лорда Абигора. Не одну неделю он провел в ней. Все перелистывал толстенные гримуары перед веб-камерой.

Но рукописи показывать он не будет. Все равно ни Хранибор, ни Дубыня ничего не поймут. Это может только он — лорд дал нужные знания.

«Я многим обязан этим людям, — думал Кирилл. — Дойдет очередь и до того, что расскажу им все, как есть. О том, где был. О своей земле, о том, как она изгажена, и о глобальном потеплении. Хотя сомневаюсь, что они поймут, зачем понадобилось ядерное, генетическое оружие… ну и прочие изыски наших долбанутых яйцеголовых гениев».

Кирилла поражал тот факт, что люди, которые жили в этом лесу: и волхв Хранибор, и Дубыня, и красивые девушки Ярина, Снежана, Велла, Русава и Белана — называли свой мир Землей.

В смысле, так называли все обитаемые страны, безводные пустыни, озера, реки, моря и океаны. Все это была Земля!

Может, это слово звучало по-иному, но понимал он его именно так. Земля! Да и названия стран, городов, рек и морей тоже весьма походили на те, что были на его земле. Те, которые остались на далекой родине.

«Параллельный мир? — гадал Кирилл. — Или, может, нечто иное? Может — это сестра Земли? Земля номер два? Или наоборот — Земля номер один? А может, это земля номер три… или тридцать три?

А может, я в параллельном времени и сейчас нахожусь на своей родной земле? Может, это далекое прошлое, или столь же отдаленное будущее моей родной планеты? Кто знает? Гадать можно до бесконечности, а вразумительного ответа не найдешь!

Эх, вспомнить бы, что лорд Абигор об этом говорил! А ведь он мне разъяснял тайны мироздания — я это точно знаю! Да вот память, память! Эх, как туго возвращается. Потрепало меня. Укатали сивку крутые горки!

А ведь не просто так я тут — в этом мире, в этом лесе. Лорд мне об этом говорил… Ну, ничего — вспомню! Я не я буду! Ведь свою жизнь в Петербурге я помню! И порой такие подробности всплывают, что диву даешься!»

То, что он чуть ли не ежедневно общается с самым настоящим лешим и русалками-берегинями, Кирилл, понятно, не знал и даже не догадывался.

Но мало ли что в жизни бывает, тем более в другом мире? Живут люди в лесу — значит, им так нравится! Им так удобней! А что наряды у них казались поначалу странными, так на то он и есть — другой мир! Причем Кирилл был уверен, что именно так когда-то одевались на Руси далекие предки. И проще, и — если вдуматься — изысканней и удобней.

Вся одежда изготовлена из натурального — если это слово применимо в этом мире — сырья. У девушек наряды яркие. Красивые холщовые платья, изукрашенные вышивками-оберегами. Тонкие талии перехватывают искусно сплетенные пояски. Украшения ежедневно меняют. То камни самоцветные сверкают в ушах и вокруг шеи, то золото оденут, а то и простенькое серебро. Богато живут тут люди. И выглядят гордо.

Эх, неужто такой когда-то была и его Русь! А сейчас? Горько подумать… Довели невесту… Да, настрадалась ты, Матушка-Русь.

Сам же Кирилл, впрочем, переходить на местную одежду пока не спешил. Порой надевал простые холщовые штаны и рубаху. Когда прохладней — вотолу. Это такой легкий плащ. Но это только в хорошую погоду.

В дождь ходил в удобной куртке с капюшоном и привычных штанах.

В куртке и штанах карманов много. В своей одежде и обуви чувствуешь себя вольготно. Скажем так — в своей шкуре. А килт тут не носят, это он в замке лорда Абигора мог так щеголять. Но там просто прихоть была — когда еще доведется изысканный шотландский наряд поносить?

Пока Кирилл сидел в лесу. Привыкал. Хотя подумывал над предложением Дубыни как-нибудь выбраться и повидать часть обитаемого мира, сходить в близлежащие вендские деревеньки, добраться до ярмарки, что раз в месяц проходит на морском побережье — о ней рассказывал Хранибор — ну а потом и Виннету посетить. В корчме посидеть, по торгу побродить. Глянуть на иноземные суда, что в Альтиду и из нее идут.

До этой крепости два дня пути по берегу Ледавы. Дубыня сказал, что лесом быстрей дойдут. Виннета стоит в устье огромного, как море, озера.

«Надо же, — думал Кирилл. — С нашим Ладожским озером схоже. Оно ведь тоже как небольшое море. Название его в этом мире — Нево. Это ведь древнее название Ладожского. Только река Нева в этом мире зовется Ледава. И не прямая, а сильно петляет. Дубыня говорит, что притоков у Ледавы не счесть. И рядом множество озер протоками соединены.

Может, тут просто Карелия ближе к Неве перемещена. Слились ее реки и озера с Невой, вот и вышло такое чудо, как Ледава? Не знаю, но догадка вроде бы верная. А одно название этой страны чего стоит! Альтида! Это ведь греческое слово. Там были священные рощи Альтиды. У них олимпийские игры проходили. Выходит, что мифы древней Эллады о Гиперборее — вовсе не мифы? И язык греческий славянские корни имеет?»

В общем, вопросов возникало множество, а ответов на них — превеликое множество.

«Ничего, — утешал себя Кирилл, — со временем все в норму придет, все станет на свои места, и я многое пойму. Но все-таки как же это здорово, что я очутился в этом мире. Я ни о чем не жалею!»

Кирилл понимал, что красота окружающей земли ему никогда не надоест.

Величественный, первозданный, не тронутый людьми лес, он, казалось, рос с незапамятных, с тех самых времен, когда земля была юной.

То, что сосны могут вырасти такими большими, Кирилл даже не предполагал. В полтора, а то и в два раза выше тех, что росли в его мире. Такие деревья на его земле давно исчезли. И так же, как реликтовые сосны этого леса, со временем исчезнут и остальные деревья.

Люди за какой-то совсем небольшой промежуток времени умудрились уничтожить большую часть того, что даровал им Создатель. И вот, с бесконечным терпением баранов, они продолжали похабить и уничтожать все, на что падал их воспаленный взгляд.

Воздух в вендском лесу был настолько чист и прозрачен, что, вспоминая Питер, Кирилл не раз задавал себе вопрос — как в нем вообще можно жить? Копоть, вонь и шум! Все это насыщало воздух и его города, и других мегаполисов. А из них отрава поражает иные места. Глобальное потепление — это реакция природы на человеческую заразу.

Одни загаженные реки и озера чего стоят! Ведь вода — это жизнь. А люди этого не понимают.

«Когда-нибудь у нас наступит всеобщее удушье и обезвоживанье. Выживут только богатенькие Буратино. На кислородные станции и дистилляторы денег у них хватит. Вот только что они со своим генофондом делать будут? Наверно, потомство от них пойдет — ой-ей-ей! Пострашней, чем в малобюджетном ужастике будет!

Впрочем, лорд Абигор говорил, что закат человечества не за горами. Лет пятьсот максимум. Исчерпало оно себя. Исчезнет как биологический вид. По меркам лорда — близко. Что ж он еще тогда говорил? Не помню… Все как во сне…»

Но не одному ему было хорошо и вольготно в дивном лесу. Кавказская овчарка Шейла тоже наслаждалась небывалой свободой. Поначалу ее озадачивало — отчего населяющее лес зверье ее не боится? А оно просто оказалось непуганым: диковинный лающий зверь для лесных жителей выглядел просто маленьким бером или большим волком. Оленям и зайцам не составляло труда улепетнуть от этих лесных разбойников.

По первости Шейла бросалась на каждый шорох в кустах. Потом привыкла и стала вести себя спокойней. Что толку гонять зверя, который ее не боится? Ну, облает она его, ну, порычит! А дальше что? Убивать-то ради пропитания никто не учил! И в еде она не нуждалась: свой кус мяса из волшебной сумки лешего Шейла получала исправно.

Бока собаки округлились, шерсть блестела, будто ее ежедневно намывали хорошими шампунями и терли щеткой.

Жаловаться не на что, не на кого, да и незачем!

— Мне тут нравится! Тут здорово! — чуть ли не ежевечерне сообщала она всем.

В общем, Шейла вела нормальную собачью жизнь, о которой любой пес может только втихомолку мечтать.

По утрам Кирилл купался в озере и затаскивал Шейлу в воду.

— Ты должна быть чистюлей! — убеждал он.

Вот таким образом жизнь человека и собаки, попавших в иной, незнакомый мир, налаживалась.

Кирилл так и продолжал жить у Хранибора. Радушный волхв незаметно, исподволь, давал Кириллу знания о тех силах, что порой над судьбами людскими властвуют.

Далеко за полночь длились его бесконечные рассказы об устройстве мира, о богах, что живут на вершине мирового дерева, о духах, населяющих воды, леса и земли. О силе, что люди почитают как нечистую, о нежити — которая, оказывается, не имела с нечистой силой ничего общего.

Просто люди, впрочем, как и везде, не понимая того, с чем сталкиваются, называли духов и младших богов нечистью. А нежить — она другая!

И её было полно в этом мире. Нежить — она страшна, она враждебна человеку! Ее надо опасаться. Нежитью повелевает Чернобог, властитель Пекла. Но даже всемогущий владыка подземного мира порой не в силах совладать со своими поданными, и тогда нежить выходит на белый свет и чинит всему живому всяческие гадости.

Когда Хранибор заговаривал о Пекле, Кирилл замыкался и мрачнел. От чего так происходит, он и сам не понимал. Мудрый волхв это заметил и до поры отложил рассказы о Нижнем Мире.

Понемногу Кирилл узнавал о тех словах и заклинаниях, которые помогали жить в ладу с окружающим миром. Но о друзьях волхва Кирилл пока знал мало.

Каждый день к Хранибору заглядывал Дубыня или кто-нибудь из русалок.

Чаще всего забегала Снежана. Кирилл так и не смог понять, чем она его притягивает, что в этой девушке есть такое необычное?

Порой у него возникало смутное ощущение, что Снежана его хорошая подружка, оставшаяся в далеком далеке: на его Земле. Та же фигура, те же волосы и глаза, тот же голос и поразительно схожие черты лица.

Подружку, имевшую сходство со Снежаной, звали Марина. Они расстались полгода назад. В жизни много чего случается, и сплошь и рядом бывает так, что люди расстаются. Расстаются, но на долгие годы сохраняют дружеские отношения. Так же сложилось и у них с Маринкой: расстались, но продолжали дружить.

«Реинкарнация? — гадал Кирилл. — Да какая там реинкарнация! Маринка же жива! Правда, в последнем телефонном разговоре пожаловалась, что сердце болит. Я к врачу послал — пусть обследуется».

Как бы там ни было, но две девушки из разных миров поразительно походили друг на друга.

Вот и сейчас, только он закончил утреннюю пробежку и обязательные — как он их называл — упражнения с шестом, как пришла Снежана.

Девушка поджидала его, сидя на пеньке. Дубыня так и не убрал лесной стол-пень и окружающие его маленькие пеньки-стулья, что сотворил в первое утро появления Кирилла. Об этой услуге его попросили Хранибор и русалки. Удобно сидеть вечерами под тихо гудящими соснами и вести неспешные или, наоборот, веселые разговоры.

Наступит зима, переберутся в избу. А сейчас, пока тепло, собираться в ней неинтересно.

Сегодня Снежану украшало простенькое серебряное ожерелье и такие же простенькие височные кольца. Хотя иногда она — как успел заметить Кирилл — носила и самоцветные камни. Так в Альтиде называли рубины, изумруды, ограненные алмазы — брильянты, и прочая, и прочая…

— Привет! — улыбнулась Снежана.

Девушка поднесла к голове руку и сделала ладонью небольшую отмашку.

Этому слову и жесту все обитательницы лесного озера научились от Кирилла. Даже волхв Хранибор так иногда здоровался. В самом-то деле — очень удобное приветствие между людьми, которые хорошо знают друг друга.

Оказывается, вовсе не обязательно плести длинную витиеватую речь, расспрашивая о здравии и благополучии. Все может заменить простенькое словцо и радушная улыбка.

Вот и Кирилл не смог бы сейчас сдержать улыбки, если бы даже и захотел. Это выглядело бесподобно: девушка, одетая в простого покроя белую рубаху, расшитую по вороту знаками-оберегами, в первозданном лесу и в неведомых далях делала такой знакомый жест и здоровалась так, будто они находятся где-нибудь в Питере.

— Привет, Снежанка! Как дела?

— Прекрасно! Видишь, день-то какой! Солнышко, тепло. Лето подходит. Что может быть лучше?

— Верно, погода шепчет…

Кирилл не договорил. Из ближних кустов выскочила Шейла. В зубах она несла волшебный посох Кирилла.

У собак есть такая потребность — таскать в пасти что-нибудь интересное и любимое.

Кирилл видел даже, как могучие псы не желали расставаться с любимыми игрушками: автомобильной покрышкой или увесистым бревном. Они забирал их с собой домой, если, разумеется, хозяин позволял.

Посох не был любимой игрушкой Шейлы — ведь его никак не удавалось разгрызть. Но вожак, когда занимался утренним бегом, поручал нести посох именно ей. Шейла это ценила и со всей ответственностью выполняла поручение — таскала любимую игрушку вожака.

Осторожно положив пестрый посох на траву, собака подбежала к пенькам и ткнулась Снежане в колени.

— Здравствуй, Снежана! Здравствуй, дорогая!

— Привет-привет, псица Шейла! — улыбалась девушка. — Как прогулка? За зайчиками бегала? Поймала кого?

— Да ну их! — обижено ответила собака. — Быстры слишком! А я, — тут Шейла скорбно взглянула на свой лоснящийся бок, — тяжела. Вон, видишь, какая стала?! Проворство ушло. Это все Дубыня старается!

— Ничего-ничего, псица Шейла! — засмеялся Кирилл. — Если тебе не по вкусу яства, коими он тебя потчует, так я накажу, чтобы больше не давал ничего. Скажу, что ты сама возжелала стать знатной охотницей и добытчицей. Мол, думаешь харчами довольствовать и себя и меня, да только сказать об этом стесняешься. Хочешь так, Шейла?

— Да ты что, вожак! — тявкнула овчарка и, будто неразумный щенок, подпрыгнула на всех четырех лапах. — Ты что? Кто ж от такой благодати добровольно откажется? Нет-нет! Не надо! А то вдруг он и вправду тебя послушает? Я ж исхудаю!

Бесхитростные слова Шейлы доставили немало веселья и Снежане, и Кириллу.

На шум и смех из избушки выглянул волхв.

— А-а-а, Снежана! Здравствуй! — обрадовано воскликнул он. — Что ты тут сидишь? Заходи в избу.

— Здравствуй, Хранибор! Нет, спасибо за приглашение, но в избу не пойду. Недосуг. Хочу Кирилла снова на озеро взять. За тем и зашла так рано.

— Позавтракаете? — улыбнулся Хранибор. — Мед есть, ягоды. Сыр, хлеб. Молоко свежее — козу с утра подоил.

— Спасибо, Хранибор, — откликнулась Снежана. — Если только молока выпью. А ягоды мы с собой взяли. Там, на бережку, и полакомились бы.

— Ну, как пожелаете.

Волхв повернулся и скрылся в дверях. Вскоре он вышел из избы, держа в руках пузатую крынку, полную молока, и две больших чашки.

— Вот, угощайтесь. А я пока ягоды соберу.

Плетеный туесок, врученный Хранибором, под самую крышку заполняли черные блестящие ягоды.

— Вот, видите, как Дубыня с вечера расстарался! — улыбнулся волхв. — Черника сейчас только цветет, а у него уже ягоды есть.

— Одно слово — леший! — Снежана засмеялась.

Хранибор чуть прикрыл глаза, подавал Снежане знак, призывая к молчанию. Мол, ни к чему Кириллу пока говорить, что Дубыня и в самом деле самый настоящий леший, а они не простые девушки, а русалки.

Кириллу это пока знать ни к чему. Рано еще. Всему свой черед.

Выпив по чашке козьего молока, Снежана, Шейла и Кирилл отправились на озеро, на песчаную косу.

Они уже несколько дней подряд ходили на нее, ведь именно в этом месте они впервые ступили на землю вендского леса. Кирилл, во всяком случае, в Альтиде раньше точно не бывал. Ну, а Снежана?

Да, она родилась вендской девушкой и бродила по этим лесам раньше. Но превратилась в русалку и в этой своей новой ипостаси вышла на альтидскую землю именно в этом месте — не песчаной косе.

Озеро и коса притягивали их.

Овчарка трусила впереди, снова зажав в пасти посох. Что поделаешь, такова собачья доля! Сказано неси — значит, надо нести. Впрочем, у озера Шейла освободится от надоедливой ноши и всласть полазает по кустам. Вдруг там затаился какой-нибудь зверь.

Последнее время Шейла повадилась гонять волков. Лесные разбойники в этом лесу невелики: холка самого могучего волка была ей по плечо. Поэтому стоило лишь ощериться, вздыбить шерсть на загривке и грозно рыкнуть, как волки трусливо разбегались.

Впрочем, Шейла их не особо обижала, хотя имела право — она кавказская овчарка из славной породы волкодавов. Зачем? Вроде бы хоть и дальняя — но родня. Опять же лето, волки добродушны. Можно просто побаловаться, поиграть, не доводя дело до крови.

Шейлу прямо-таки распирало от сознания своей значимости и силы, хотя к берам собака относилась настороженно: они вроде великоваты для нее, да и на задних лапах ходят. А чтобы победить противника, надо видеть его глаза. Сложно уловить — плещется ли страх в глазах бера, что стоит как человек и держит голову высоко. Но всему свой черед — доберется и до них. Дайте окрепнуть и опериться.

Утро выдалось безветренное, теплое. Под ногами потрескивали опавшие сучки, шелестела прошлогодняя листва. Остро пахло хвоей и разогретой сосновой смолой. Над вершинами деревьев со стрекотом летали сороки.

— А где твои подружки? — спросил Кирилл. — Ты чего сегодня одна?

— Велла с Беланой в Внннету пошли. Решили прикупить там кое-чего. А Ярина и Русава еще спят: вернулись вчера поздно, аж за полночь.

Кирилла очень интересовало, где же все-таки живут эти лесные девушки, но он пока держал рот на замке: не в его правилах задавать излишние вопросы. Надо будет — расскажут.

Но пока они ни разу не обмолвились о своей жизни. Приходили к волхву, когда вздумается, так же уходили.

Но некоторые детали наводили на занятные размышления. Про себя Кирилл прозвал этих девчонок «озерными девами». Даже как-то вслух это произнес. Ярине сказал, что она мол — будто озерная дева.

Есть такие в кельтском фольклоре… Король Артур и рыцари круглого стола, Святой Грааль — о котором никто ничего толком не знает. Вот и эти девушки чем-то напоминали сказочные персонажи.

Только на Руси не было озерных дев. Жили лишь русалки, о которых тоже мало что известно.

Считалось, что к людям они относятся враждебно, по земле не ходят и нет у них других занятий, кроме как сидеть на ветвях и расчесывать длинные зеленые волосы чудесным гребнем. Этот гребень не давал волосам просохнуть, и русалки как бы всегда находились в воде. Вот, пожалуй, и все, что знал Кирилл о русских русалках.

«Хм, если так и дальше порассуждать, то до чего угодно можно додуматься, — мысленно улыбнулся Кирилл. — Если они русалки, то следующий вывод очевиден: Дубыня — это леший. Вон какое добро в лесу собирает! — Кирилл скосил глаза на туесок с ягодами. — Тяжелый, черники много. У нас она только в середине лета идет, а не весной. Дубыня Шейлу мясом снабжает, причем куски всегда одинаковые, будто одного и того же оленя бьет. Тоже странно. В общем, дело тут темное. Хотя мне-то что? Народ тут душевный. Друг к другу с уважением относится, а это важно…»

Меж стволов сверкнула гладь озера. У воды, над высокой травой порхали бабочки. Покой, тишь и благодать…

Немного пройдя вдоль берега, Кирилл и Снежана вышли на песчаную косу и направились в ее конец. На том месте они встретили новую жизнь на новой земле.

У косы под развесистой ивой деловито крякала утка с выводком утят. Из-за вершин деревьев неторопливо поднималось утреннее солнце. Его лучи золотистыми искрами прыгали по водной ряби. Хоть и утренний, но уже теплый ветерок обдувал лица. Вдалеке, на противоположенном берегу, шумел водопад. В том уголке озера Кирилл еще не бывал и решил завтра с утра осмотреть его.

Шейла бросила ношу-посох на песок и бесшумно скрылась в кустах. Свою обязанность она выполнила, теперь можно и на просторах порезвиться.

Снежана расстегнула пряжку пояска и скинула рубаху.

— Нравится?

Лучи солнца отражались от гладкой кожи девушки.

У Кирилла появилось ощущение, что в горле застрял деревянный детский кубик. Проглотить его не удавалось, и он мешал внятно выразить мысли. Жуть! Хоть он уже не раз купался с девушками, но привыкнуть к тому, как они стремительно скидывают одежду, не получалось.

— Нравится! — наконец-то справившись с комом просипел Кирилл. — Ты мне нравишься, вся как есть!

— Ой ли! — расхохоталась Снежана. — Я ж не о себе спрашиваю! — всхлипывая от неожиданных приступов смеха, говорила Снежана. — Я о том, что вокруг! Солнце, озеро чудесное, лес! Что еще для счастья надо?

— А-а-а… Ты об этом! Конечно! Только ты тоже нравишься!

В горле снова возник ком. Как-то все несуразно выходило. Кирилл махнул рукой — все риторические дарования исчезли. В самом деле, что еще для счастья надо?

«Вот она — первозданная жизнь! — в свою очередь избавляясь от одежды, думал Кирилл. — И природа здесь куда как хороша, а люди, среди нее живущие, еще лучше. Наверно, так и должно быть в раю».

Кирилл и сам купался голым. Поначалу его это несколько смущало, потом привык.

Снежана загадочно улыбнулась, подмигнула, разбежалась и бросилась в воду.

— Догоняй! — раздался звонкий крик.

Ноги девушки исчезли в серебряных брызгах. Побежали круги. Утка с выводком, оглядываясь на Кирилла и тревожно крякая, отплыла подальше от косы. Повела утят подальше, в камыши. Ну их, этих людей. От них только шум.

Кирилл со вздохом бросился в воду. Сколько он ни пытался догнать хоть одну из этих девчонок — никогда не получалось. Они будто и вправду родились в воде. Нырнет в одном месте, а потом — глядь! — появляется чуть ли не на середине озера.

Бывало и того чище: нигде ни всплеска, ни пузырька воздуха, а смотришь — уже машет с того берега и смеется.

Они плавали под водой с поразительной скоростью.

«Будто торпеда!» — подумал Кирилл, когда Снежана показала ему поразительный трюк: нырнула у одного берега, а вышла из воды на противоположном, до которого было никак не меньше трехсот метров!

Кирилл и сам плавал неплохо, но тут!

Все известные рекорды перекрывались. В сравнении с тем, как плавали эти девчонки, ни одно из знаменитых достижений ничего не стоило!

И впрямь русалки!

Кирилл давно прикинул: если бы каким-то чудом он начал ходить по воде аки посуху, то все равно, чтобы двигаться вровень с плывущей под водой девушкой, пришлось бы бежать.

Ну что тут поделаешь? Придется плыть, как умеешь.

Неспешно плывя к середине озера, Кирилл вертел головой: где на этот раз вынырнет Снежана? У какого берега?

Ага! Так и есть! Она появилась во-он аж где! Невдалеке от водопада! Опять перекрыла под водой все озеро. Что ж — гребем в то место. Посидим на камнях, послушаем, как шумит падающая вода.

Снежана лежала на спине, чуть двигая руками. Уж что-что, а в умении плавать и нырять русалкам не откажешь! Кирилл еще далеко, только к середине озера подплывает, а она уже у заводи нежится.

Эту заводь водопад образовал. Вода падает, легкая пыль над водой клубится, водопад гудит. За водяной завесой проход, что ведет в их подземное жилье — большую пещеру со множеством ответвлений. В одном из них они и устроились. Там все есть и уютно.

Над заводью возвышалась большая одинокая сосна, затенявшая воду от солнечных лучей. Под ней у самого берега из воды выступали несколько больших валунов.

Снежана забралась на один из них. Вода струйками стекала с тела, вмиг намочив верхушку камня. Русалка, отжав волосы, уселась. Подождет Кирилла здесь и невзначай скажет ему, что этот водопад очень важное место. Ну а остальное потом доскажут: и о том, что они не просто девушки, а русалки, и где они живут.

Девушка смотрела, как плывет Кирилл. Еще не скоро доберется. Ничего, для человека неплохо плавает. Другие и так не умеют.

Неожиданно Снежна вздрогнула. По коже пробежал мороз. Девушке показалось, что к спине приставили острый клинок. А затем появилось ощущение, будто сталь резко прорвала кожу и ткнула в сердце. Тело пробрала холодная дрожь. Сердце саднило режущей болью.

Снежана тихонечко, боясь сделать неосторожное движение, соскользнула в воду. Русалка неторопливо отплыла от валуна и, не оглядываясь, нырнула.

Вскоре ее голова показалась невдалеке от берега. Снежана окинула пристальным взглядом орешник, что рос невдалеке от водопада. Только в тех кустах мог затаиться враг. Русалке почудилось, что прямо в ее глаза смотрят злобные, полные ненависти и смертельной опасности зрачки.

Кто — сквозь частый кустарник не видно. Ветви его не шевелятся, будто там никого нет. Но это только кажется: птицы стрекочут над тем местом, да еще как! Им сверху видно, от них не скроешься!

Снежана перевела дух. Боль ушла. И чего это она так струхнула? Она же русалка, с ней мало кто совладать сможет. Непонятно… Но чувство опасности осталось. Снежана поплыла к Кириллу, изредка оглядываясь на заводь.

— Плывем обратно! — подплыв к Кириллу и тяжело дыша, шепнула она. — Прочь от водопада!

— Что случилось? — так же тихо ответил Кирилл. — Бледнющая! Да на тебе лица нет!

Снежана и впрямь выглядела скверно: лицо мертвенно-бледное, с синевой. Будто талый снег. Карие глаза стали еще больше, вокруг них обрисовались темные круги. Хоть вода в озере была не по-весеннему тепла, а русалки не чувствуют холода, ее била мелкая дрожь.

— Потом! Возвращаемся!

Не торопясь, они поплыли обратно к песчаной косе.

— Не оглядывайся, — сквозь зубы шепнула Снежана. — Делай вид, что ничего не случилось.

— А что произошло-то, Снежанка?

— Потом!

Выйдя на берег, Снежана бросилась на землю и, подгребя под грудь теплый песок, облегченно вздохнула.

— Фу-у-у… Добралась…

Кирилл пристроился рядом. Пока плавали, солнце уже выскочило из-за верхушек деревьев. Припекало, песок чуть ли не горячий, а на Снежане лица нет. Он сразу согрелся, а вот девушка…

— Говори, что произошло? У тебя кожа мурашками пошла. Сама вся синяя, будто во льду плескалась.

В ответ Снежана лишь слабо улыбнулась и опустила голову на руки.

Откуда Кириллу знать, что русалкам не страшна даже полная ледяного крошева вода? Что они не чувствуют холода, когда не в людском обличье. А когда перекидываются в девушек, то и тут не слишком мерзнут. Они к воде и холоду привычны.

Дело в другом: русалка сама не понимала, что произошло. Откуда вдруг взялся этот режущий сердце холод? Тело вроде уже нагрелось, в груди сидит озноб.

Но вскоре все неприятные ощущения исчезли, растаяли, как лед под жарким солнцем. Снежана облегченно вздохнула: отпустило!

Эх, давно бы раскрылась она Кириллу, сказала, кто такая. Исходит от него доверие. Но подруги и леший решили пока этого не делать. Хотя знала Снежана, что вот-вот и он узнает о русалках и их жизни. Все к тому идет. Но пока повременит она.

— Я, когда у водопада сидела, вдруг почуяла, что на меня сзади кто-то смотрит. И тут — раз! — в спину будто нож вонзили! Грудь зажгло, сердце захолонуло. — Вспоминая пережитое, Снежана вздрогнула, и по ее телу пробежал озноб. — Бр-р-р! Посмотри, спина цела? До сих пор чувствую.

Кирилл приподнялся. Нет, на спине нет никаких следов. Только кожа необычно бледна и покрыта мурашками.

Недолго думая, он принялся ее растирать.

— Ты что? — мурлыкнула Снежана. — Трешь меня?

— Да, лежи спокойно. То, что я сейчас делать буду, у нас называется массаж. Разомну спину, разотру… Расслабься.

Кирилл добросовестно провел сеанс классического массажа. И вправду, Снежане полегчало. Озноб отступил, а потом и вовсе исчез. Девушку потянуло в сон.

— Так приятно! — шепнула она. — Я бы вздремнула.

— Конечно, поспи. — Кирилл продолжал тихонечко гладить спину русалки. — Только голову спрятать надо — напечет. Я сейчас рубахой прикрою.

Но спать Снежана не стала. Снова вспомнился давящий взгляд из кустов. Чей он? Почему это случилось у входа в пещеру? Если там человек, то ничего страшного: с ним справится любая русалка. Отведет глаза, и все! Так сделает, что враз забудет все, что видел! Уже никогда не вспомнит! Но у водопада на нее смотрел не совсем человек. Или уже не человек: может быть, колдун. Сейчас русалка была в этом твердо уверена. Иначе откуда эта прожигающая сердце боль? Только от сильного чародея. И колдун этот злобный. Явно не волхв Хранибор.