Пекарь-некромант. Часть 2

Глава 30

Я узнал того мужчину, что назвал моё новое имя: видел его сегодня дважды. Утром этот узкоплечий стоял в очереди за хлебом. Потом я заметил его под клёном в Лисьем переулке, когда шёл к Белецкой – тогда этот тип с аппетитом наворачивал медовый батон. Очень походило на то, что звонкоголосый не случайно попался мне на глаза уже в третий раз за день. Какой там за день: за половину дня!

Узкоплечий мужик указывал на меня рукой, но не спешил выходить мне навстречу из-за широких спин своих спутников. Чисто мужская компания пряталась в тени раскидистого дерева (названия которому я не знал), около забора. И, похоже, дожидалась именно меня. Потому что при моём появлении мужчины оживились, с их лиц исчезло выражение скуки.

«Четверо», — отметил я.

Но если узкоплечего я не рассматривал, как угрозу (не впечатлил он меня своими физическими данными), то троица его приятелей выглядела очень даже солидно. Все трое – мускулистые, короткошеие, с гладковыбритыми подбородками (нечасто я видел в этом мире бритых); а ещё с одинаковыми приплюснутыми носами и похожими рыжими волосами – намекавшими на родство мужчин.

Особенно внушали уважение зажатые в их большущих кулачищах палки – дальние родственницы известных мне по прошлой жизни бейсбольных бит. Такими можно было и голову проломить и большие куски теста обработать. Оружие этих мужиков вполне годилось на роль скалки – я живо представил, как Полуша бы раскатывал ним тесто для медовых батонов.

«А хвоста-то за собой и не заметил, — подумал я. – Ведь этот тип наверняка тащился за мной до Красного переулка. И привёл сюда приятелей, пока я беседовал с Мамашей Норой. Пора бы мне обзавестись глазами на затылке. Раз уж ты, мэтр, не следишь за моей безопасностью. Неужели тебе трудно было сказать, что за мной следят?»

«Вашей жизни, юноша, ничто не угрожало».

«Зато теперь ей грозят. Палками».

— Ну вот мы и встретились, Карп, — сказал самый низкорослый из квартета по встрече.

Его голос походил на громкий шёпот. Мужчина словно желал со мной посекретничать. Или простудился. Будто подражая киношному злодею, мужчина похлопал палкой по своей широкой ладони. Признаюсь, выглядел его жест очень грозно. Если бы у меня был с собой пистолет, я бы, не задумываясь, выстрелил в этого крепыша с дубиной – на опережение.

Не стал бы дожидаться, пока он вот так же постучит палочкой по моей хрупкой черепушке. Да и для его спутников это послужило бы хорошим уроком. Я вообразил, как выхватил бы сейчас из-за пояса пистолет. Нет – лучше снял бы с плеча автомат, сделал бы предупредительную очередь поверх рыжих волос. Начертил бы пулевыми отверстиями полосу на заборе.

Вот только огнестрельное оружие в этом мире я пока не изобрёл: всё откладывал это, безусловно, нужное дело на потом. Всё не мог выкроить время на то, чтобы нарисовать для местных кузнецов эскиз автомата Калашникова – благо я прекрасно представлял, как тот автомат выглядел (даже подержал его в руках на военных сборах). Вряд ли бы я заставил автомат стрелять, но отбиться его железным муляжом от гопоты получилось бы не труднее, чем дубиной.

— Это точно он? – спросил другой рыжий крепыш.

Говорил он хриплым баском. Брезгливо кривил при этом тонкие губы.

— Он! – заверил узкоплечий. – Я слышал, как бабы утром называли его по имени! Они все величали этого голопузого мастером Карпом. Я за ним от самой его пекарни шёл! Этот дурак ни разу не оглянулся.

Я почесал грудь – стоял перед мужиками топлес: не смог себя заставить натянуть мокрую и пропахшую псиной рубаху.

— Зачем мне на мужиков оглядываться? – спросил я.

Рыжие скрестили на моём лице взгляды – хором засмеялись.

Причём так громко, что вспугнули с дерева птиц и заставили меня на шаг попятиться – от неожиданности.

Низкорослый вновь помахал палкой.

— Чтобы успеть сбежать, — сказал он. – Ты должен был постоянно оглядываться, Карп. Даже у себя в пекарне. Неужто ты, дурак, не слышал, что Мамаша Нора согласна золотом платить за твою голову?

Мужчина переглянулся с приятелем – тем единственным из этой компании, что пока не произнёс ни слова.

— И это золото теперь будет нашим, — сказал он.

— Так что мы не просто проучим тебя, Карп, а ещё и заработаем денег.

— Ага. Даже батя после этого не скажет, что мы ни на что не годные!

— Особенно когда увидит золотишко!

— Точно!

— Пусть батя сам попробует так быстро заработать два золотых!

— Это ж сколько в медяках?

— Целая гора!

— Да батя, небось, золото отродясь в руках не держал!

— И при этом обзывал нас неудачниками!

— Мы ещё поспорим с ним, у кого побольше энтой удачи!

— Вот-вот!

— Поглядим.

Рыжие переговаривались друг с другом, жестикулировали, размахивали дубинами. Пару раз задели палками забор. Сбили с веток дерева десяток зелёных листьев.

Я почувствовал себя забытым, одиноким, никому не нужным.

— Эй! – напомнил я о себе. – А от меня-то вам что нужно?

Рыжие как по команде умолкли.

Уставились на меня – недовольно, словно я им помешал.

Потом низкорослый заявил:

— Бить тебя будем!

— Сильно!

— И отведём тебя к Мамаше Норе!

— Точно! Получим от неё деньжат за твою голову.

Рыжие выстроились в ряд, перегородив дорогу. Ловко помахивали палками – мне показалось, что делали они это даже слишком ловко, будто тренировались ежедневно. Нападать не спешили. Не умолкали ни на мгновенье – рассказывали, что именно со мной сделают. Лишь узкоплечий не торопился мне угрожать, так и оставался за спинами крепышей. У него в руках я не заметил никакого оружия. Похоже, бить меня собирались только трое – четвёртый намеревался остаться статистом.

Автомата у меня не было. Вместо него для своей защиты я мог использовать знания профессора Рогова. Это оружие несравнимое с ручным стрелковым: сродни танку. Применять его против рыжих болтунов почему-то показалось мне неспортивно. Сейчас бы встретить эту тройку крепышей приёмами рукопашного боя или боксёрскими ударами – разметать мужиков по сторонам, как кегли. Вот только вряд ли зарядка сделала из меня умелого бойца. А в прошлой жизни я увлекался не боксом – футболом.

«Может устроить им «слабый желудок», мэтр?», — спросил я.

Рыжие приближались. Медленно, пытались зайти с трёх сторон. Словно боялись меня спугнуть.

«Слабый живот», — поправил меня профессор Рогов.

«Да без разницы. Лишь бы обосрались. И отвалили от меня – старикан вот-вот снова начнёт орать, что я отлыниваю от работы».

«Я всё слышу, лодырь, — сказал мастер Потус. – Бросил пекарню без пригляда и усвистал незнамо куда. Никудышный из тебя хозяин, парень. Чем ты там опять решил развлечься?»

«Ничего особенного, старый. Меня тут всего лишь собираются насмерть забить скалками».

«Скалки не выбрасывай, етить их. В хозяйстве пригодятся».

«Ладно, — сказал я. – Попрошу мужиков использовать палки аккуратно. А то сломают ещё их о мои кости. И постараюсь не испачкать скалки своей кровью».

Рыжие вдруг остановились. Резко, словно уткнулись в невидимую преграду. Не дошли до меня семь-восемь шагов. Замолчали – низкорослый прервался на полуслове, позабыв, о чём собирался сказать. Как по команде все четверо разом убрали с лиц улыбки. Я заметил в глазах мужчин удивление. Тут же сменившееся едва ли не испугом. Мужики крепко сжали в руках палки: причём готовились они не нападать – защищаться. И смотрели они теперь не на меня – мне за спину. Узкоплечий попятился.

Я почувствовал, как от грозного рыка задрожала под ногами земля – завибрировала, точно где-то совсем рядом со мной взревели двигатели больших автомобилей. Вздрогнул, едва не испытав на себе последствия заклинания «слабый живот» — благо от испуга сжались ягодицы, не позволив ничего выронить в штаны. Волосы на моём затылке вздыбились, по спине прокатилась волна холода, на лбу выступили капли пота. Я словно при замедленном повторе обернулся, опасаясь делать резкие движения.

И встретился с взглядом клифского волкодава. Карие глаза пса находились почти на одном уровне с моими. Я почувствовал зловоние его пасти; и запах псины. Клиф заглушил свой двигатель – умолк. Его оскал превратился в добродушную собачью ухмылочку – ненадолго. Волкодав поприветствовал меня взмахом хвоста. Но тут же посмотрел на грозно выставлявших перед собой палки рыжих. Мотор внутри пса вновь завёлся – из пасти кобеля донеслось рычание, добавилось к рыку пары его подруг.

Знакомая мне троица клифских волкодавов сумела выбраться за ограду, что отделяла дом Мамаши Норы от дороги. Мои самодельные запоры для калитки не сработали. Собаки рванули вслед за мной. Отыскали меня быстро: я не успел и на десяток шагов отойти от начала Красного переулка. Сразу почувствовали ту угрозу, что источал в отношении меня квартет мужчин с палками. И без долгого раздумья обозначили своё мнение по этому поводу. Мне точка зрения клифов понравилась.

Я повернулся к рыжим – те не двигались с места. Сжимавшие дубины пальцы побелели. Прекрасно понимал причину волнения своих противников: тем было чего опасаться. Дубинки помогли бы им отмахнуться от стаи обычных дворняг. Но против троицы клифских волкодавов палки казались ненадёжным оружием. Какая радость, что я сейчас находился на правильной стороне. Ведь правильная – это та, которую занимала троица больших зубастых собачек. А пёсики поддерживали меня. Во всяком случае – пока.

— Не повезло вам, ребятки, — сказал я.

Развёл руками.

Две здоровенные собачьи головы тут же сунулись под мои ладони, требуя порцию ласки. Демонстративно похлопал по ним. Шершавый язык ловко извернулся – мазнул меня по уху. Я вздрогнул, недовольно скривился. Вытер собачью слюну рубашкой.

Улыбнулся рыжим.

— Знакомьтесь, парни, — сказал я. – Это мои четвероногие друзья. Вера, Надежда и…

Посмотрел на кобеля.

— …Барбос.

Пёс удивлённо склонил голову, явно изумлённый тем, что я удостоил его такой простецкой клички. Небось, надеялся стать Графом или Бароном; хотя бы – Рексом. Но моя фантазия ничего умнее тривиального Барбоса не выдала: жарко, да и подустал я.

Клиф неохотно махнул хвостом – дескать, Барбос, так Барбос: решил не спорить. Новоиспечённые Вера и Надежда поочерёдно прикоснулись к моим плечам холодными носами. Им-то достались вполне нормальные имена – не какие-то там собачьи клички.

Снова завибрировала под моими ногами земля: волкодавы вновь обратили взоры на моих противников – обнажили похожие на автоматные патроны зубы.

Рыжим это внимание со стороны собачек явно не нравилось. Мужики нерешительно топтались на месте. Никак не могли сообразить, что им теперь делать. Переглядывались, но не решались что-либо предпринять. Похоже, идея напасть на меня больше не казалась им удачной. Я не стал им объяснять, что их затея мне и раньше не нравилась. Но всё же решил мужикам помочь.

— Собачки сегодня ещё не ели, — сообщил я. – Шли бы вы отсюда уважаемые. Пока можете.

Повернулся к клифам.

— Правильно я говорю, мои хорошие?

Барбос вытянул шею – залаял. Да так, что у меня заложило уши. Всё же самцы соображают быстрее самок. Когда дело не касалось еды и развлечений. Умный пёс: понял, чего я добивался. Вера и Надежда его поддержали. С некоторым опозданием. Но охотно, с задором. На их голоса откликнулись собаки из ближайших дворов. В небо взмыли стаи испуганных птиц.

Рыжие дрогнули. И бросились наутёк. Унесли мои скалки. В хор собачьих голосов вплелись новые звуки – топот ног. Клифы замолчали. Взглянули на меня. Волкодавы интересовались: не должны ли они преследовать моих врагов. Показали, что охотно бросятся за теми вдогонку. Спрашивали на то моё разрешение. Я подавил соблазн понаблюдать за гонкой. Махнул рукой.

— Ну их, — сказал я. – Пусть проваливают. Мы себе палки получше купим.

Клифы дождались, пока фигуры моих противников скроются за поворотом дороги. И лишь после этого сменили грозный лай на жалобное поскуливание, обступили меня, пустили в ход свои слюнявые языки. Волкодавы вылизывали меня – не обращали внимания на мои протесты. Причём особенно настойчиво слюнявили моё тело дамочки – Вера и Надежда оттеснили Барбоса. Тот поддался их напору: мне показалось, что пёс слегка растерялся от наглости женщин – сказалась нехватка опыта семейной жизни.

«Сколько ещё будет действовать на них магия? – спросил я. – Как долго я буду для них кумиром, а не кучкой аппетитного мяса?»

«С уверенностью можно говорить о часе, — сказал профессор Рогов. – Будь на месте клифских волкодавов другие собаки – я бы гарантировал полтора часа. Но клифы ещё в моё время считались самыми умными собаками. Некоторые учёные всерьёз полагали, что по уровню умственного развития эти собак можно сравнить с человеческими детьми двух лет от роду. Поэтому я считаю, что уже через час ментальное воздействие плетений начнёт давать сбои».

«Час, — повторил я. – Это приличный срок. Значит пока рано переживать. Но всё же от клифов нужно избавиться, мэтр. Пока они не заподозрили обман. Не хотел бы я находиться рядом с ними в тот момент, когда их любовь ко мне закончится».

Я уклонился от собачьего языка. Тот лишь слегка задел мою щёку. Отодвинул от себя морду Надежды – от морды Веры её отличало маленькое белое пятнышко около носа. Немногочисленные прохожие старались идти по дороге впритирку к забору – подальше от суетившейся рядом со мной троицы клифских волкодавов. Поглядывали на нас не только с опаской – ещё и с любопытством, и с лёгкой завистью.

Нерешительно топтался на месте. Лишь спрятался от замершего в зените солнца под нависавшими над дорогой ветвями гигантского дерева. Рядом с деревом и заборы не казались высокими, и клифские волкодавы – небольшими весёлыми собачками. Ну а я, наверное – заблудившимся в городе ребёнком. Потому что, погрузившись в раздумья, наглаживал клифов, поглядывал то в одну, то в другую сторону.

Барбос решительно протиснулся ко мне мимо своих подруг – те не стали ему открыто выказать своё возмущение. Пёс посмотрел мне в глаза – доверчиво, с восхищением. Так на меня смотрел бы младший братишка, если бы он у меня когда-либо был: в прошлой жизни меня угораздило расти в окружении трёх сестёр. Я почесал клифа за ухом – тот блаженно зажмурился.

«И что мне с ними делать?» — спросил я скорее сам у себя, а не у профессора Рогова.

Мэтр понял это: промолчал.

«Верни собак хозяевам, етить тебя!» — подсказал мастер Потус.

— Придётся, — сказал я.

Собаки дёрнули ушами, среагировав на мой голос.

В сопровождении трёх клифских волкодавов я вернулся в Красный переулок. Собаки следовали позади меня, не торопясь, стараясь подстраиваться под мои шаги. Не выпячивали вперёд меня даже свои носы – придерживались только им одним понятных правил поведения. В их компании я чувствовал себя вожаком, ведущим свою стаю охотиться. И в то же время я будто вернулся в прошлое: словно вёл своих маленьких дочерей на прогулку, превратившись из беспечного пешехода в ответственного родителя.

Как и предполагал раньше, калитку, что вела во двор дома Мамаши Норы, обнаружил открытой. Обрывок рубашки бородача валялся на земле. Возможно, он упал сам. Но скорее – это клифы избавились от помехи. Я поднял голову – взглянул на вершину забора. Вновь подивился тому, что сумел перемахнуть через такой немаленький барьер. Сказал бы мне кто вчера, что сумею прыгнуть так высоко – не поверил бы. Впрочем, в такую возможность не верилось даже теперь.

— Заходим, — скомандовал я.

Указал рукой на приоткрытую калитку.

Клифы послушались – не заподозрили подвоха: магия заставила их доверять мне. Первым в тесный проход протиснулся Барбос. Замыкала собачью процессию Надежда.

Я перешагнул деревянный порог вслед за собаками.

«Два часа, мэтр. Пусть они откроют глаза, когда полностью избавятся от ментального воздействия. Пусть забудут меня, как ночной кошмар».

Подвёл собак к дереву, с которого сегодня свалился. Клифы преданно смотрели мне в глаза, помахивали хвостами. Я почувствовал себя предателем.

Скомандовал:

«Действуй, мэтр».

Три больших грозных клифских волкодава мирно дремали на траве в тени густой древесной кроны, когда я покинул двор Мамаши Норы и прикрыл за собой калитку.