Глава 12 Руатим

Лириэль сразу поняла, что никогда не забудет свой первый взгляд на Руатим. Они достигли острова в сумерках, и заходящее солнце очерчивало землю великолепным орнаментом сверкающих туч и золоченого моря. Но картиной, навсегда оставшейся в памяти Лириэль, стало не изрезанное побережье острова, бухточки или живописные деревеньки и пологие зеленые холмы вдали, и даже не покрытые лесом горы, отбрасывавшие в умирающем свете длинные пурпурные тени. Ей оказалось выражение лица Федора: радость, смешанная с острой тоской. “Можно почти подумать, что ты оказался дома”, прокомментировала она.

Федор кивнул, не отрывая взволнованных глаз от холмов. “Здесь очень похоже. Если и впрямь мои предки родом отсюда, я наверное понимаю, что они думали впервые увидев Рашемен”.

Его мечта о доме была заразительной, и на мгновение Лириэль вспомнила знакомые тоннели и пещеры Подземья. Укол боли — и ревности — пронзил ее. По всей вероятности, ей никогда не придется вновь увидеть древний дом ее народа, и дроу беспокоило, что Федор так явно рвется вернуться в свой. Она не завидовала тому, что у него есть куда возвращаться. Просто поняла, резко и неотвратимо, что их совместное путешествие — все, что у нее есть. Теперь Руатим уже близок. После того, как они достигнут целей, к которым так давно стремятся, что потом?

Такая мысль никогда раньше не приходила к дроу. Не будучи склонной к самокопанию, она встревожилась. Со дня бегства из Мензоберранзана Лириэль окунулась в опасное путешествие, следуя пути пробуждения руны, который должен был завершиться для нее — навечным овладением силами дроу, для Федора — обретением контроля над его мощью берсерка. Но правда — что будет после?

Впрочем, времени размышлять над этими пугающими вещами у Лириэль оказалось мало, поскольку Эльфийка помчалась к берегу с бешеной скоростью. Проход был опасен. Большие голые скалы торчали из моря, почти как сталагмиты на ее родине, образуя смертельный лабиринт, который могли пройти только лучшие — и точно знающие его — моряки. В гавани не было обычных доков; полукруглая бухта с каменистым пляжем была единственным местом для причаливания. Лодки с низкой осадкой, и большие и маленькие, лежали на берегу, а на морское дно было прибито несколько массивных свай для прочих кораблей. К одной из них и направил курс Хрольф, летя к земле с таким презрением к осторожности, что бесстрашная дроу могла только смотреть в изумлении.

Тогда квадратный парус опустился, а весла опустились глубоко в воду. Эльфийка резко замедлила ход, и Хрольф вместе со своими людьми прыгнул за борт, в доходившую им по грудь воду. Ибн остался, чтобы проверить надежность швартовки; прочие с радостной торопливостью устремились к берегу.

Их прибытие вызвало ответный отклик из деревни. Детишки, некоторые уже переодетые ко сну, вырывались из рук матерей и плюхались в воду, чтобы кинуться на руки вернувшимся отцам или братьям. Руатанские женщины, по большей части, вели себя более спокойно, ожидая своих мужчин у края воды, с бесстрастными лицами и сияющими глазами.

Как было договорено, Лириэль и Федор остались позади, позволяя Хрольфу объяснить их присутствие. Дроу могла слышать, как взмыл могучий голос капитана, входя в ритм рассказа, но слова приглушались собравшейся вокруг толпой слушателей. В их реакции, однако, ошибиться было невозможно: сердитые шепотки начались, как едва слышный рокот приближающегося летнего шторма, и вскоре превратились в громкий и яростный спор.

Лириэль ждала и слушала, на ее лице не отражалось ничего. Беспокойство Федора, с другой стороны, легко можно было заметить, взглянув ему в глаза. “Олвир много рассказывал мне о деревне”, заметил он. “Хрольфа здесь очень любят, но и считают странным. Иногда они прислушиваются к его идеям, иногда нет. Как они примут нас, предсказать невозможно”. “Тем не менее, мы слишком далеко зашли, чтобы проиграть теперь”, холодно ответила Лириэль. “Мы на острове, нравится это здешним людям или нет!”

Озабоченное выражение Федора усилилось еще больше, он осторожно взял дроу за плечи и повернул ее к себе. “Вороненок, ты мне веришь?” настойчиво спросил он.

Лириэль нахмурилось. Это совсем не походило на Федора. Молодой Рашеми похоже чувствовал, что выражения такого рода выходят за пределы понимания темной эльфийки, и обычно уважал ее эмоциональные границы.

“К чему ты клонишь?” поинтересовалась она.

Вместо ответа он взмахнул рукой в направлении дикого и прекрасного острова, аккуратных деревянных домов, хмурых людей в простых, ярко окрашенных одеждах.

“Эти люди мои дальние сородичи. По всему, что я слышал, их обычаи очень похожи на наши в древности. Поверь мне когда я говорю, что тебе надо быть осторожной”.

Лириэль холодно посмотрела на него. Пусть сказанное ей не слишком понравилось, она признала мудрость его слов. Ни один пришелец в Мензоберранзане не мог надеяться разобраться в перепутанном наслоении протокола и интриг; в этом месте наверняка были собственные обычаи. Коротким кивком она приняла совет.

“Что мне делать?”

“Не используй магию пока не останется иного выбора”, предостерег он. “Я уверен, Хрольф рассказал им, что ты волшебница, и за тобой будут наблюдать. Не давай им еще больше причин бояться, чем у них уже есть. Старайся помнить, что все в тебе для них странно и устрашающе: магия, эльфийские черты, репутация твоего народа, беззвучный шаг, звук музыки и ветра в твоем голосе. Первое время лучше всего, если ты будешь говорить поменьше. Слушай и смотри. Позволь говорить мне, когда придет время рассказать о наших поисках”

Рассказать им? Разве это разумно?”

Федор серьезно кивнул. “Лучше говорить открыто. Народ воинов предпочитает простые и прямые слова. И скрывать нашу цель мы не должны; они не потерпят нечестности. Еще, Олвир дал мне понять, что они вероятно примут воина Рашеми в дажемме”, назвал он ритуал путешествия-взросления, предпринимаемый всеми юношами на его родине. “Как и у нас, руатанцы любят рассказы о далеких землях, и ожидают услышать от странствующего воителя истории о подвигах”.

“Но ты сказал, что не уверен как они приму нас. На самом деле ты имел в виду не нас, а меня”, отметила Лириэль.

Молодой воин пожал плечами. “Это одно и тоже. Наша дажемма едина; я не пойду туда, куда не можешь идти ты. Хрольф наверняка объяснит им”.

Услышанное Лириэль обдумывала в тишине. Она действительно доверяла Федору, но никогда не думала, что может оказаться настолько зависимой от него, или кого-либо другого. Гордая дроу привыкла контролировать собственную жизнь, выбирать свой путь. Федорово понимание ситуации, по всей вероятности, было верным, что не мешало ей злиться. “Есть еще одно”, неохотно начал Федор. “Олвир рассказал, что женщины Руатима занимаются в основном семьей и домом, оставляя прочие дела мужчинам”.

Дроу презрительно хмыкнула. “Значит, они глупы. Ну и что?”

“Ты должна выказывать должное уважение”. Поскольку Лириэль продолжала немигающе глядеть на него, Федор уточнил. “Ты рассказывала мне, что у вас правят женщина. На Руатиме дела обстоят наоборот, и ты можешь ожидать такое же обращение, как относятся к мужчинам дроу на твоей родине”. “Девять Адов!” пробормотала дроу, явно потрясенная этим откровением. Она гордо посмотрела на друга. “Я ограничу магию, и буду слушать больше, чем говорить, но скорее соглашусь стать йоклол, чем полезу в постель первому же бородатому роту, который меня поманит!”

Федор моргнул и отступил на шаг, переваривая новый факт относительно культуры дроу. “Пожалуй, я поторопился сравнивать судьбу мужчин дроу и женщин Руатима”, сказал он не без веселья. “Даю слово, ничего подобного тебе опасаться не стоит”.

“Потому что…” продолжила Лириэль, чувствуя незаконченность в словах Федора.

Юноша снова замялся. “Поскольку мы с тобой путешествуем вместе, они решат, что ты моя женщина. Поверь мне, это лучше чем единственное иное предположение, которое они могут сделать об одинокой женщине на пиратском корабле. Дело не только в этом”, добавил он, поднятой рукой останавливая готовую разразиться тирадой Лириэль.

“В здешних землях, высшее положение занимают воины. Люди сочтут берсерка Рашемена достойным почтения. Хотя они и не поймут моего выбора спутника, если они вообще смирятся с твоим присутствием, это будет из уважения к тому, что сочтут моим правом собственности”.

Впервые с момента их встречи Лириэль полностью лишилась слов. Федор быстро отвернулся к берегу, чтобы она не разглядела смешинку в его глазах. Ее реакция была своего рода комичной, пусть и из серии черного юмора, но, кроме того, именно такой, на которую он и надеялся. Шок частично приглушил сияние непокорных золотых глаз дроу, и утихомирил ее ядовитый язык. По крайней мере в этот миг, Лириэль хорошо изобразила стоическое спокойствие, ожидаемое от женщин Севера.

“Мы можем сойти на берег”, сообщил он, указывая на широко улыбающегося, жестикулирующего Хрольфа.

“Чтоб я сдохла”, мрачно пробормотала Лириэль, прыгая в море. Хлюпая к берегу, “почтительно” держась сзади за другом, про себя она угрюмо размышляла над этим новым поворотом в путешествии. Оказаться в подчиненной роли само по себе было достаточно унизительно; хуже того, у нее возникло серьезное подозрение, что и это, тоже, часть той ее руны.

В таких раздумьях Лириэль оказалось легче легкого помалкивать весь вечер, — хотя любые слова, которые она могла бы произнести, заглушил бы шум празднования. Судя по всему, целая деревня Руатим — самое большое поселение острова — отмечала возвращение путешественников. В центре деревни, окруженное опрятными деревянными домами и мастерскими, располагалось открытое пространство, достаточно большое, чтобы вместить всех жителей. Здесь, как сказал ей Хрольф, собирался Тинг, и проводилось большинство праздников. В эту ночь площадь ярко освещали костры, а воздух наполнял аромат тушеного мяса и жареной рыбы. Звуки хриплого хохота соревновались в громкости с рассказами, деревенские толкались и бродили, не выпуская из рук рога или деревянные кружки.

Никогда Лириэль не доводилось чувствовать себя такой чужой как на этом странном сборище, и она радовалась поддержке и присутствию Хрольфа и Федора. Для своего народа она считалась высокой — почти на три дюйма выше пятифутовой отметки, — но островитяне возвышались над ней. Почти без исключения они были высокими и светлокожими, с небесного цвета глазами, разглядывавшими ее со смесью враждебности и любопытства. Даже женщины, которые в отличии от своих сестер-дроу были в среднем ниже мужчин своей расы, все же ростом приближались скорее к шести футам чем к пяти. Из них получились бы опасные воины, и все же они почти не носили оружия, и одевались не думая о практичности в бою. Длинные, прямые туники, ярко окрашенные и со множеством вышивки, носились поверх платьев — и мешали движениям. Все женщины носили мягкие башмаки, грубой отделки драгоценности и постные выражения. Лириэль совсем не порадовало, когда одна из них, молодая девушка с косицами цвета светлого золота, подошла к ней. О чем ей говорить с одной из этих бледных безжизненных созданий?

К облегчению Лириэль, светловолосая островитянка не обратилась к ней, а просто уставилась широко распахнутыми глазами, взглядом, который дроу нашла оскорбляюще прямым.

“Дагмар!” радостно взревел Хрольф, сжав девушку в коротком но энергичном объятии. Держа руку вокруг ее талии, он ослепительно улыбнулся настороженной дроу и ее спутнику, и быстро начал представление. “Эта очаровательная девочка из моего рода”, объяснил он, “дочь моего двоюродного брата, Ульфа-шамана, и в скором времени — самая красивая невеста острова!”

“Не совсем так, дядюшка”, ответила она приглушенно. На лице Хрольфа начали собираться грозовые тучи. “Только не говори мне, что Торфинн забрал свое обещание! Он тяжко переживал смерть Игрейн, верно, но и все мы тоже. Ты сестра Игрейн, и наследница пророчества! Место рядом с Торфинном твое по праву. Клянусь Темпусом”, воскликнул он с силой опуская кулак на раскрытую ладонь, “я вытрясу из молодого мерзавца всю его бестолковую жизнь!”

“Торфинн мертв”, коротко сказала Дагмар. Ее лицо побледнело, но оставалось сдержанным, а синие глаза спокойно рассматривали бушующего северянина. “Он был убит во сне. Никто не знает, кто и почему совершил это”.

Лицо пирата покраснело от смущения. “Ох, девочка, прости. Я не слыхал”.

“Не было смысла. Мы празднуем возвращение Эльфийки. Время говорить о мертвых придет после”, ответила она мягко.

Что-то в ее тоне подняло новую волну беспокойства в глазах Хрольфа. “Ты говоришь, как будто смерть Торфинна лишь одна из многих. Было сражение?”

“Если бы сражение!” угрюмо воскликнула девушка. “Воины Руатима должны умирать с честью, против достойного врага, не как игрушки богов!”

“Рассказывай”, мягко настоял Хрольф.

Дагмар глубоко вдохнула, собираясь с силами. “Происходили несчастные случаи, странные происшествия. Тонули те, кто учился плавать, прежде чем ходить: Гримхилд, Бранд, Дротт, Фафнир. Некоторых из наших сильнейших охотников нашли, разодранных на части когтями неизвестных зверей; наши лучшие следопыты пропадают. Рыбачьи лодки возвращаются на берег пустые. Исчезают играющие дети”

“В самом деле, странно” пробормотал он, подавленный страшными новостями.

“Не только это. Древние духи вернулись в колодцы и источники; опасные создания бродят в руинах. Только самые отважные юноши и девы осмеливаются теперь подходить к древним местам. Здесь замешаны темные силы”, заключила Дагмар мрачно, переводя взгляд на дроу и ее товарища. Затем, неожиданно, ее суровое выражение уступило место улыбке. “Хорошо, что ты здесь, Федор из Рашемена. Темные времена отмечаются подвигами, и мы, на Руатиме, счастливы приветствовать такого воина среди нас. Будь как дома столько, сколько пожелаешь”.

Она произносила слова как часть ритуала. Таким же формальным был и скромный поцелуй, которым она прикоснулась к щеке Федора. Молодой воин поклонился в ответ, и встретившись с ее чистым, искренним взглядом — так похожим на его собственный — положил ладонь на рукоять своего темного меча.

“Я дал клятву защищать родину. Ваши беды теперь мои; пока я на этой земле, Руатим будет домом для меня”, пообещал он.

“Мне только так кажется, или мы все провалились в большой чан с медом?” ледяным голосом осведомилась Лириэль. “Для пущей сладости моменту не хватает только виол и дождя цветочных лепестков!”

Дагмар изумленно уставилась на дроу, как ребенок может отнестись к необычному, мифическому зверю, неожиданно появившемуся в песне. “Док-альфар разговаривает!” выпалила она с безыскусным восторгом.

“Да уж, это она умеет”, хмыкнул Хрольф. “И могу догадаться, что она еще скажет! Пойдем, девочка!” сказал он, обхватывая рукой удивленную дроу и твердо направляя ее прочь от зарождающегося конфликта.

Дагмар смотрела, как они уходят, с откровенным любопытством в голубых глазах. “Никогда не думала, что увижу док-альфар — темного эльфа — на этом острове. Я вообще считала их легендой. Какая она странная, и какая маленькая! Но говорит на Общем, почти как настоящий человек. Она твой тралл?”

“Нет”, ответил Федор, улыбаясь краешком губ от подобной идеи. “Лириэль никому не рабыня. Она свободна, как дикая горная кошка, и гораздо менее ручная!”

“Твоя женщина, значит”, уверенно сделала вывод девушка. “Ну что же, таковы обычаи мужчин. Но у воина должны быть дети. У тебя есть настоящая жена в Рашемене?”

Федор только мотнул головой, лишившись речи перед такими прямыми вопросами руатанки. Между тем, неожиданно осознал он, Дагмар не особенно отличается от девушек Рашемена. Он просто привык к противоречиям и тонкостям своей спутницы — дроу. Прямолинейность Дагмар оказалась бодряще-знакомой, как глоток из холодного горного потока.

“Нет жены. Ладно, может ты возьмешь женщину севера назад, в Рашемен”, продолжила Дагмар, бесхитростно улыбаясь. “А если нет, по крайней мере наслаждайся своим пребыванием в наших землях! В деревне много молодежи, и даже в наши тревожные дни находится место веселью и приключениям. Кое-кто из нас”, добавила она, опуская голос до шепота, “отправляется в Интар завтра на заре, попытаться найти ответы на беды острова. Пойдешь с нами? Приводи и док-альфар, если хочешь, — я прослежу, чтобы никто не возражал”.

Рашеми задумался. Разрушенный замок, известный под названием Интар, частенько появлялся в рассказах Олвира за время плавания. Древняя крепость, окутанная ореолом магии и тайны, вполне подходящее место для него и Лириэль чтобы начать поиски. Федор принял приглашение, но прежде чем он успел расспросить Дагмар о деталях экспедиции, сквозь шум толпы прорвался зов охотничьих рогов. Люди немедленно прервали веселье и в тишине проследовали к центральному костру, где расселись, скрестив ноги, окружив пламя ровным кругом. Группировались видимо по клановому принципу, поскольку Дагмар отвела его к месту, где находились Хрольф и еще один человек, похожий на него почти как близнец, в окружении светловолосых женщин и детей. Рядом с Хрольфом сидела Лириэль, с лицом бесстрастным как у обсидиановой статуи, но глаза ее пылали, соперничая жаром с огромным костром. Дроу, решил Федор с неприятным предчувствием, не испытывала удовольствия от своей первой ночи на Руатиме.

На самом деле его наблюдения были верны лишь частично. Руатим и его обычаи были полностью чужды Лириэль, но как раз эта необычность подхлестывала ее любопытство. В настоящий момент она полностью сосредоточилась на сцене, разворачивавшейся в центре площади.

Рядом с костром стоял самый огромный воин, виденный когда-либо Лириэль. Прикрывая чувствительные глаза рукой, дроу изучала человека. Почти семи футов росту, немолод, но все еще в полной силе. Изрезанное бороздами лицо и узлы мускулов напоминали Лириэль древний могучий дуб. Волосы его из светлых превратились в седые, но глаза оставались такими же ярко-синими и гордыми. Привычная к гладкой безупречности красоты дроу, Лириэль тем не менее ощутила историю этого лица — преодоленные препятствия, выигранные победы, характер испытанный и закаленный и ставший таким же сильным и крепким, как и дуб с которым он ассоциировался. Инстинктивно она поняла, что этот человек — лидер среди своего народа, еще прежде, чем он заговорил.

“Я Аумарк Литил, Первый Топор Руатима. Пусть тот, кто хочет бросить вызов выступит вперед”.

Слова, похоже, были только формальностью, поскольку ни один из младших воинов даже не моргнул. В Мензоберранзане соперничающие за статус солдаты с радостью убивали братьев, карабкаясь по их еще не остывшим телам ради такой возможности. Пока Аумарк Литил говорил, дроу изучала его, пытаясь найти причину такой противоестественной верности.

Но вождь произнес всего несколько слов, и уступил место деревенскому скальду, беловолосому низенькому человеку, декламировавшему песни о руатанских героях современности и древних веков. Затем скальд позвал Хрольфа, пригласив его поделиться новостями о мире.

По мнению Лириэль, Хрольф ни в чем не уступал любому известному ей рассказчику. Даже при том, что она участвовала в описывавшихся им событиях, она зачарованно слушала пока капитан доносил до окружающих историю путешествия Эльфийки — битвы, сквозь которые они прошли, необычные бегства, сокровища, принесенные на остров торговлей и иными способами. Капитан с гордостью описывал вклад самой Лириэль в происходившее, и хотя дроу заметила, как неуютно поеживаются деревенские при каждом упоминании о ее волшебстве, взгляды, которые кидали на нее, изменились с хмурого любопытства на удивленное почтение. Она решила, что это уже значительно лучше.

Когда Хрольф наконец остановился переводя дыхание, он вызвал Федора. Юный воин поднялся, без всякой неловкости встал перед толпой и заговорил о собственном путешествии. Он рассказывал о Рашемене, о Времени Бед, когда давно ушедшие герои и древние боги странствовали по земле — страшном времени, искаженной магии и жутких ночных кошмарах, мучавших его народ. Потом пришло вторжение туйган и разорение его земли. Он говорил о собственном участии в войне, о том, как все легче и сильнее приходила к нему берсерковая ярость. Наконец откровенно поведал о необходимости вернуть контроль над силой берсерка и своей надежде, что Ветроход и волшебница дроу, несущая его, помогут ему вновь обрести себя и помочь своей стране.

Упоминание об этом по-видимому тоже подняло Лириэль в глазах руатан, поскольку многие с гордостью и одобрением кивали, пока Федор говорил об усилиях дроу, изучавшей их историю и о сотворении руны, приведшем их обоих сюда. Когда рассказ Федора подошел к концу, от костра остались только сверкающие угли. По сигналу Аумарка толпа тихонько рассеялась по домам, многие несли уснувших ребятишек. Двоюродный брат Хрольфа, чье суровое выражение казалось странно неуместным на лице, таком похожем на физиономию жизнерадостного капитана, поднялся и направился прочь от площади, не сказав пирату ни слова. Дагмар хотела задержаться, но ее отец произнес несколько резких слов на языке, который Лириэль не понимала. Руатанка недовольно но послушно последовала за отцом, оставив Хрольфа наедине с Федором и Лириэль. Впервые с момента высадки на Руатиме дроу получила шанс высказаться.

“Ну, и что мы из этого получили?” поинтересовалась она.

Хрольф поморщился и пожал плечами. “Ты здесь, девочка, и пока никто не собирается загонять тебя назад в море. Это большее достижение, чем ты можешь подумать! Да и слова парня помогли. Но мой родич Ульф — симпатичный парень, но упрямый как улитка — не очень-то хочет обучать рунной магии эльфийскую женщину”.

Новости, не будучи неожиданностью, тем не менее разочаровывали. Плечи Лириэль опустились, и она выдавила сквозь зубы ругательство на дроу.

“Ну-ну, не паникуй”, успокоил Хрольф. “Ульф изменит решение! Он хороший человек, и не из тех, что слепо следуют общему мнению. Дай ему время оценить тебя”.

“А до тех пор?” невесело спросила дроу.

“Дай подумать”, пробормотал капитан, почесывая бороду в имитации глубокой задумчивости. “Ты, должно быть, зачитала все свои книги до дыр за плавание. Может, хочешь другие?” осведомился он лукаво.

Глаза дроу вспыхнули, и Хрольф ухмыльнулся. “Тогда завтра я отведу тебя в Зеленую Комнату. У нас хорошая библиотека, забита книгами и свитками отовсюду. Не знаю, честно говоря, что там, но можешь посмотреть сама”.

“Я не слыхал, чтобы о Руатиме говорили как о месте ученых”, заметил Федор.

Пират пожал плечами. “Так само получилось, никогда ведь не знаешь, что можешь раздобыть взяв на абордаж корабль, или разграбив замок. Для большинства здешних Зеленая Комната — просто особый вид сокровищницы. Эти книги могут быть драгоценнее золота, но какой от них прок простым морякам и рыболовам”.

“Можешь подождать денек с визитом в эту сокровищницу?” спросил у дроу Федор. “Нас пригласили участвовать вместе с кем-то из молодежи в походе к Интару утром. Думаю, стоит пойти”.

“Опасное дело”, предупредил Хрольф. “От этих развалин лучше держаться подальше”.

“Неужто мои уши подводят меня? Кажется, только что я слышал слова старой женщины из уст Хрольфа Буяна?” раздался за их спинами новый веселый голос.

Трое приятелей повернулись встречая вновь прибывшего. Человека, подошедшего к ним, отмечали толстые косицы бледного пепельно-серого оттенка, грубовато-добродушное веселое лицо с проницательными серыми глазами и ухоженная короткая бородка. Он был почти на ладонь выше Федора, с таким же крепким, мускулистым телом, одет в кожу и вооружен как для сражения. За спиной у него был закреплен широкий меч, а загруженный разнообразным оружием пояс крест-накрест сходился на массивной груди. На одном бедре висел одноручный боевой топор, с другой стороны большой железный молот — с широким, плоским митриловым диском на одном конце и угрожающим острым выступом на втором.

“Ведигар!” приветственно взревел Хрольф, протягивая обе руки к запястьям человека в воинском приветствии. “Рад снова увидеть тебя, дружище. Что привело тебя в деревню?”

Бородатое лицо помрачнело. “Ты знаешь, что Торфинн убит”, начал он.

“Да, Дагмар сказала. Великая потеря”.

“Большая, чем ты знаешь”, угрюмо произнес Ведигар. “Он должен был стать Первым Топором Хольгерстеда вслед за мной”. Брови Хрольфа поднялись. “В самом деле? Я знал Торфинна как отменного бойца, но никогда не слышал, что он присоединился к хамфариггенам — сильным обликом” перевел он Лириэль и Федору. “Хольгерстед — деревня к северу. Там живут и тренируются наши берсерки. Сильнейшие среди них в боевой ярости могут принять формы зверей. То еще зрелище, хотя и редкое теперь, не так как в старые времена”.

“Торфинн был последним, после меня”, печально согласился Ведигар. “Нет больше хамфариггенов на Руатиме, и некому будет вести, когда я уйду в залы Темпуса. Старые женщины, читающие знаки, полагают, что дочь шамана из всех наших женщин скорее всего может выносить сильных обликом сыновей. Поскольку Торфинн мертв, я пришел в деревню ухаживать за его нареченной невестой”.

“Ты не кажешься особо счастливым по этому поводу”, отметила Лириэль, с большим удовольствием, чем того требовала ситуация.

“У меня есть жена”, последовал короткий ответ. “Она принесла мне только дочерей, но мне достаточно. Не может быть мира с двумя женщинами под одной крышей”.

“И с одной-то его немного”, ухмыляясь согласился Хрольф.

“А что ты, Федор из Рашемена?” осведомился Ведигар, явно стремясь сменить тему. “Среди твоего народа есть хамфариггены?”

“Нет, и хвала за то древним богам!”, воскликнул Федор с таким пылом в голосе и ужасом на лице, что Ведигар отступил на шаг, и озадачено уставился на юношу.

Боясь, что он оскорбил вождя Хольгерстеда, Федор поспешил объяснить. “Ты слышал мои слова, ритуалы Рашемена больше не в силах управлять моей боевой яростью. Мне не хотелось бы думать, что я могу стать зверем помимо воли, как укушенный волком с приходом полной луны!”

Это заставило Ведигара задуматься. “Раз дар смены облика не принадлежит Рашемену, он не входит в ту магию, что вырвалась из-под контроля в тебе. Но возможно, ты мог бы изучить наши ритуалы. Тогда бы у тебя появилась берсерковая сила, подчиняющаяся твоей воле”.

“Отличная идея”, мгновенно подхватила Лириэль, но Федор сомневался.

“Подумай об этом, и мы снова переговорим в иное время. Но хватит разговоров, парень. Давай проверим твою силу и умение”, пригласил с добродушной улыбкой Ведигар обнажая меч.

Рашеми мотнул головой. “Я не смею”, сказал он прямо. “Даже дружеская схватка может пробудить во мне ярость”.

“Тогда молоты”, предложил Первый Топор, пряча обратно меч и отстегивая с пояса молот. “Будем метать на дальность”.

Не в силах ничего возразить против этого, Федор согласился. Ведигар вручил ему оружие, и юный рашеми оценивающе примерил его. Тяжелый, но куда легче молота, которым он работал в кузнице. Он подбросил его в воздух, наблюдая, как он вращается, определяя скорость и баланс. Лириэль и Хрольф инстинктивно отшатнулись в сторону от падающего оружия, но Федор остался на месте, с легкостью перехватив гладкую рукоять.

Ведигар поднял бровь. “Тебе это не впервой”.

“Семь лет в кузне”, согласился рашеми. “Меня определили как оружейника, как только я мог истопить огонь и удерживать клещи. Я никогда не использовал молот в бою, но ради состязания мы нередко бросали их, закончив с дневной работой”. Федор занес оружие для броска. Заметив на краю площади дерево, он метнул со всей силы. Вращаясь на лету, молот понесся к цели, и глубоко вонзился в дерево заостренным концом.

Первый Топор кивнул, заметно впечатленный. “Ты должен прийти в Хольгерстед. Это место для тебя”, просто сказал он.

“Мне хотелось бы повидать больше на Руатиме”, согласился Федор. “Завтра мы идем в Интар, и я хочу осмотреться в холмах и лесах по округе — может, поохочусь. Я слишком долго был вдали от земли”, мечтательно объяснил он. “Но через несколько дней я приду”.

“Я предупрежу братьев-воинов, чтобы они ожидали тебя”, сердечно ответил Ведигар, хлопая его по спине. “Но луна уже высоко, пора спать. Неженатые мужчины деревни спят в Треллеборге — казармах. Пойдем туда; там же есть место и для гостящего воина”. Федор быстро покосился на Лириэль, но Хрольф опередил его.

“О девочке не беспокойся”, сказал он, обнимая дроу за плечи. “В этой земле незамужние женщины остаются в домах своих отцов. У меня есть несколько складов на окраине деревни, и дом где найдется комната для нее. Никогда прежде у меня не было дочери, но думаю я быстро обучусь этому”.

“Никто не позаботится о ней лучше тебя”, ответил Федор, глубоко тронутый искренней теплотой слов Хрольфа.

“О, не обращайте на меня внимания, — устраивайте все по своему вкусу!” выпалила Лириэль. Дроу стряхнула руку Хрольфа и развернувшись направилась в ночь. Пройдя несколько шагов она остановилась, обернулась, и бросила яростный взгляд на пиратского капитана. “Ну так ты идешь или нет?”

Два ее друга обменялись короткими понимающими взглядами и незаметными улыбками. “Одну важную вещь надо держать в уме когда имеешь дело с эльфийками”, поведал Хрольф Федору шутливым шепотом. “Они такие же женщины, только в куда большей степени!”

Восходящее солнце все еще не оторвалось от далекого морского горизонта, когда Лириэль и Федор впервые увидели Интар, огромный, широко раскинувшийся замок, насквозь пропитанный седой древностью. Широкая каменная стена, окружавшая его, множеством прорех свидетельствовала о свирепости времени и сражений. В пределах первой ограды располагался лабиринт стен и строений, большая часть которых превратилась в высокие груды камней. Над всем этим возвышалась единственная округлая башня, выглядящая далекой и чуждой как вдова на похоронах воина. Пришельцы — Федор, Лириэль и три юных руатанина — долго стояли, погрузившись в мрачное созерцание угрюмого места.

“Здесь лучшее место чтобы войти”, указал на расселину в стене Ивор, юноша с копной желтых волос. “Та область исследована и безопасна”. “Безопасна — от чего?” насторожено осведомилась Лириэль. Ореол магии, видимый ей как густой утренний туман, окутывал руины. Лучше ей знать заранее, с каким видом владеющих магией существ можно встретиться здесь, чтобы подготовить необходимые заклинания.

“Время от времени в развалинах поселяются дикие звери”, ответила Дагмар таким голосом, будто успокаивала испуганного ребенка. Молодая женщина достала с кушака небольшой костяной нож и протянула его дроу. “Тебе не обязательно использовать его, но может, с оружием ты будешь чувствовать себя увереннее”.

Лириэль уставилась на жалкий клинок, затем на девушку. Судя по ее виду, Дагмар была серьезна. Глаза дроу сузились.

Предвидя готовую разразиться бурю, Федор торопливо взял нож из протянутой ладони Дагмар, и пристроил его в сапог Лириэль. “Ты можешь найти для него применение”, прошептал он, и мгновенно пожалел о своем выборе слов. Хмурая улыбка дроу говорила, что кое-что ей на ум уже пришло.

В этот момент низкий, дрожащий стон зародился где-то в глубине каменного лабиринта, медленно поднявшись до пронзительного воя. Звук был слабым и далеким, но нес в себе неестественный холод, пробравший дрожью каждого члена исследовательского отряда.

“Дух”, произнес Ивар, с голосом бесцветным от ужаса. “Их много в этих руинах”.

“Не просто дух”, поправила его Лириэль. “Это кричит банши — один из видов нежити, она может остаться после смерти эльфийской женщины. Непонятно, что заставляет ее рыскать здесь”.

Федор уловил задумчивую нотку в ее голосе, и вспомнил о ее клятве найти и освободить плененные души морских эльфов. Хотя он и уважал ее верность данному слову, но связи здесь не видел. “Это место было когда-то эльфийской крепостью?” спросил он.

Пятый участник их похода — Бринвульф, молодой воин с рыжевато-коричневыми волосами и бородой, презрительно хмыкнул. “Сомневаюсь, что даже Интар настолько стар! На острове нет эльфов, не было со дней Рус”, похвалился он.

“Однако старейшины предупредили, чтобы мы не ходили в Интар когда кричит стонущий дух”, разочаровано добавила Дагмар. “Сигурд и Кара не послушались”. Лириэль не было нужды спрашивать о судьбе их постигшей; хмурые лица трех молодых людей — и ее собственные знания о природе банши — были достаточно красноречивы. Без магической защиты, люди несомненно погибли, пораженные воем банши. Лириэль подумала, как повезло ее спутникам, что уже наступил рассвет; вой банши леденит в любое время, но несет смерть лишь по ночам. Тем не менее, прикосновение твари, даже один взгляд на нее, могут быть опасны.

Но жрица Лолт — даже не слишком охотная служительница — может не страшиться нежити. Лириэль доказала это в подземельях под Скуллпортом. Вытянув обсидиановый кулон из-под туники, она приготовилась вновь встретиться с могуществом и хаосом, составлявшими природу ее темной богини.

“Я иду внутрь”, сообщила она Федору.

Юноша кивнул, будто ожидал этого. Он повернулся к своим новым друзьям. “Встретимся в деревне”.

Трое руатан спорили и настаивали, но скоро поняли, что не смогут отговорить ни Федора, ни его странную маленькую спутницу. Часто оглядываясь, они направились прочь, и вскоре исчезли в лесу, предоставив рашеми и дроу их судьбе. “Замок?” спросил Федор, когда они наконец остались одни. Лириэль кивнула. Известно, что банши накапливают сокровища, а замок был наиболее вероятным местом для их хранения. Крепче ухватившись за священный символ, дроу погрузилась в каменный лабиринт, пробираясь к башне. Федор следовал за ней вплотную, готовый встретиться с любым созданием, возможно прячущимся среди камней и теней.

До подножия башни они добрались без приключений. Единственный изогнувшийся аркой проход, где когда-то находилась давно сгнившая деревянная дверь, вел в крепость. За ним простиралась тьма. Лириэль призвала шар магического огня, и последовала вслед за сияющей сферой в темное нутро башни.

Внутренний двор замка сохранил еще намек на прежнюю роскошь, в виде узорчатого мрамора стен и потолка. Лириэль заметила выбоины, где из камня выковыривались драгоценные камни, и отличительную эльфийскую архитектуру низкой стены, окружавшей минеральный источник, пузырившийся в центре двора. Но ни следа сокровищ или духа.

Дроу подошла к источнику и уселась на крошащийся мрамор. Мгновенно на нее навалилось ощущение холода, хотя в застоявшийся воздух от воды поднимался пахнущий минеральный пар. Преодолевая отвращение, Лириэль заглянула вглубь воды. Изнутри на нее двумя жестокими алыми глазами глядело лицо карги — эльфийское лицо. Высохшая кожа, туго натянутая на узкие кости, редкие клочки волос, словно переплетение змей, колыхались в бурлящей воде. Руки, больше похожие на когтистые лапы, со смертоносной нацеленностью поднимались к Лириэль.

Дроу вскочила на ноги, держа кулон в ладони; банши вырвалась из воды и взмыла в воздух. “Магия у тебя, магии жажду я, — но живое не пройдет”, зашипел дух, мечась вокруг застывшей пары, как дикая кошка, кружащая у добычи.

На продемонстрированный дроу священный символ банши отреагировала издевательским, полным ненависти смехом. Лириэль лихорадочно бормотала слова жреческого заклинания, предназначенного для лишения нежити силы. Безумная радость банши только усилилась, и наконец Лириэль поняла, с чем столкнулась.

Дух был когда-то дроу.

Хотя для эльфийки любой из наземных рас возможно обратиться ко злу и превратиться к банши, темные эльфы достигали в зле совершенства, обучались ему — выращивались для него! Банши-дроу считалась одной из самых опасных разновидностей нежити. Высшей жрице, возможно, хватило бы сил изгнать ее; Лириэль наверняка нет. И единственная вещь, способная убить банши — чары, рассеивающие зло — также были ей недоступны. Это заклинание в Мензоберранзане не преподавалось. Учитывая природу жречества Лолт, подобная магия была бы самоубийственной.

Лириэль повернулась к Федору. “Бежим”, сказала она коротко.

Он не стал спорить. Приятели рванули прочь из башни, пока хохот банши превращался в короткие взрывы воя, презрительно сопровождавшие их бег вдоль ведущего к морю обрыва. Они не сбавляли скорости, пока башня Интара не скрылась из виду, и голос банши не стал лишь таящимся в глубине души холодком.

Рашеми остановился первым. Склонившись и опустив ладони на колени, он втягивал воздух долгими нервными глотками. “Лучше сотня вооруженных врагов, чем это”, выдавил он.

Лириэль кивнула, но глаза ее были обращены к морю, а мысли все еще заняты происшедшим. Логова банши всегда содержат то, что эльфийка ценила при жизни. Что за магию охраняет банши, и почему она заявила, что не может пройти живое? Здесь таилась загадка, одновременно беспокоившая и интриговавшая любознательную дроу.

Неожиданно внимание погруженной в раздумья дроу привлекло движение на каменистом пляже под ними. Две фигуры шагали вдоль берега — несомненно любовники, судя по переплетенным ладоням и заботливому виду, с которым высокий светловолосый мужчина склонялся над гораздо меньшей его женщиной. Лириэль пригляделась к ней повнимательнее: несмотря на желтые волосы и бледную кожу женщина отнюдь не походила на северянку. Слишком маленькая, слишком тонкая и абсолютно непрактично одетая, в облегающее золотистое платье, из ткани больше подходившей для королевского венчания чем для свидания у моря. Холодный ветер дул с моря, но несмотря на это на женщине не было плаща — только белый шелковый платок на плечах. Парочка смотрела на море, и поскольку они находились слишком далеко даже для эльфийских глаз Лириэль, чтобы разглядеть их в подробностях, она не стала тратить время и показывать на них Федору. Да она и не особо хотела, чтобы он наблюдал за поглощенными друг другом любовниками. “Давай пойдем лесом”, бросила она и отошла от края обрыва.

Они шли в молчании примерно с час, когда, без предупреждения, Федор остановился и обнажил меч. Лириэль без раздумий последовала его примеру, достав кинжал и приняла боевую стойку прикрывая его спину.

“Что случилось?” спросила она голосом чуть выше шепота. “Лес”, ответил он так же. “Он умолк”.

Дроу напрягла слух. Действительно, странные звуки лесных обитателей — жужжание насекомых, птичьи крики, перебранка странных пушистых существ, которых Федор называл белками, — все исчезло. Единственным звуком остался ветер в беспокойных листьях.

И в этот миг с порывом ветра навстречу им распахнулись крылья. Лириэль инстинктивно бросилась прочь в перекате. При всей быстроте дроу, нападавший оказался еще стремительней. Обжигающая боль ударила по ее плечам, и следом быстрый, раздирающий рывок выдранного с корнями локона волос. Не обращая на это внимания Лириэль вскочила полусогнувшись, и широко распахнула глаза от удивления.

Федор, держа двумя руками меч перед собой, стоял напротив ястреба размером с человека. Гигантская птица и воин двигались медленным, завораживающим танцем, кружа в поисках шанса. Клочок белых волос Лириэль зацепился за один из когтей ястреба, здорово смахивавших на кинжалы, а яркие серебристо-серые глаза разглядывали противника со звериным разумом. Когда Федор кинул быстрый, озабоченный взгляд в сторону дроу, ястреб воспользовался мгновением и рванулся в атаку, направив клюв в сердце человеку.

Лириэль ахнула; у нее не было времени отразить удар. И необходимости — даже без боевой ярости, Федор оставался умелым бойцом. Черный меч взлетел, парируя удар и резко отворачивая в сторону изогнутый клюв. Какой-то миг шея птицы оставалась открытой. Но без берсерковой мощи и скорости, Федор не мог управляться тяжелым мечом достаточно быстро, чтобы использовать представившуюся возможность.

Гигантский ястреб вприпрыжку отскочил на несколько шагов, широко раскинув крылья и готовясь напасть снова.

Достав с пояса боло Лириэль коротко размахнулась, и отправила его в полет. Оружие зацепилось и обвернулось вокруг лапы. Грузики столкнулись с приятным ее слуху треском, ястреб, покачнувшись, застыл. Дроу даже посмела надеяться, что лапа сломана, но хищник восстановил равновесие и вновь перешел в наступление, на сей раз надвигаясь на Лириэль странной, подпрыгивающей поступью.

Дроу выхватила несколько метательных кинжалов, примериваясь к мишени. Она как-то видела, как обыкновенный ястреб спикировав к земле схватил и унес кролика, почти с себя размером. У нее не было сомнений, что у этого гиганта аналогичные намерения, и судя по дрожи в ее плечах, намеченной целью стала она.

Взмахнув рукой, она метнула четыре кинжала. Все попали точно, по рукоять погрузившись в пестрые перья на груди птицы. Но толстый слой мышц под ними защищал все жизненно важные органы. Ястреб лишь еще раз вскрикнул, и бросился вперед, немного припадая на одну ногу, и тем не менее двигаясь быстрее, чем могла бы представить Лириэль. Распахнутый клюв обдал ее запахом падали.

Дроу перекувыркнулась назад, вскочила на ноги и метнулась в сторону. Тем временем, в бой снова вступил Федор, колотивший птицу дубиной. Это купило Лириэль нужное ей время. Прикрыв одной рукой глаза, она сотворила огненный шар, и отправила его в подбиравшегося все ближе ястреба.

Заряд разорвался, вспышкой и вихрем перьев. Федор отшатнулся, ослепленный неожиданным светом и задыхающийся в жуткой вони, исходившей опаленного ястреба.

На весь лес раздался пронзительный вопль, ошеломляющий звук, по силе способный поспорить с грохотом взрыва и яростью банши. Хлопая по воздуху огромными крыльями, раненый ястреб поднялся в небо, оставляя за собой полосу вонючего дыма и неуверенно направился на запад, в глубокие тени, отбрасываемые горами Руатима.

Лириэль встала, пошатываясь, и посмотрела на друга. Он остался цел, но разрыв покрыл его сажей; лицо его теперь было почти так же черно, как и ее собственное, к волосам и рубахе прилепились жженые перья. Он откашлялся, выплюнул перышко и заговорил.

“У меня на родине есть множество странных поговорок, и, как ты знаешь, я часто их использую. Но поверь, к одной из них я никогда больше не отнесусь небрежно, ибо теперь я понял ее истинную суть!”

Дроу нахмурилась, озадаченная странным поворотом мыслей приятеля. “Есть те, кто думают и те, кто мечтают?” предположила она, хотя и не видела никакой связи между любимым выражением Федора и только что случившимися событиями.

“Не эта”, ответил он, весело улыбаясь. “ ‘Почти’ считается только в играх с подковой, и огненных заклинаниях”.

Загрузка...