Паутина

9

Так бесславно закончился Проект лорда Ф. как таковой. Но надо было еще сделать немало для того, чтобы покончить с формальностями. С нас, к примеру, снимали показания. Представление о множестве подобных опросов и допросов, которым мы впоследствии подвергались, может дать самый первый, устроенный подполковником Джеем, командовавшим объединенным отрядом на станции слежения в Оахому. Не то, чтобы он не верил нам – ведь наши слова подтверждали показания его собственного старшины, находившегося теперь в изоляторе и мучившегося от сильнейших болей в руках, – но существует разница между доверием и способностью поверить: наш рассказ не воспринимали как истинный не потому, что испытывали недоверие по отношению к нам, а потому что не могли поверить нашим словам. Именно неспособность принять эти слова и не давали покоя ему и всем остальным, кто расспрашивал нас потом.

– Пауки, – сказал он, размышляя вслух и глядя на нас. – Но разве их нельзя было раздавить, растоптать как-нибудь?

Мы объяснили, что они охотились стаями.

– Все равно, – продолжал он, – тогда вы могли установить какой-нибудь огнемет. Он бы их живо поджарил.

Мы рассказали, что такой вариант обсуждался и что в ограниченных пределах при благоприятных обстоятельствах огнеметы могли бы оказаться полезными и стали излагать наш план огненного барьера, который, как мы убедились, не способен был бы все равно уничтожить всех.

Но как мы ни старались, все же не в состоянии были довести до его сознания реальный масштаб бедствия. Весьма трудно употреблять в речи «миллионы», чтобы собеседник не принял его за преувеличение, и, как мы убедились на собственном опыте, лучше совсем избегать слова «миллиарды».

Подполковник явно принял наше заявление, что пауки уничтожили в тех областях, которыми полностью завладели, всю без исключения живность, за признание, что других животных мы просто не заметили.

В завершение беседы он сказал нам: – Боюсь, вам придется остаться здесь до тех пор, пока я не получу распоряжений относительно вас. Мы постараемся устроить вас поудобнее.

– Вот, пожалуйста, – сказала Камилла, когда дверь за нами закрылась, – дожили. Он считает, что мы, претерпев тяжелые испытания, слегка спятили.

Однако его докладная, по-видимому, возымела вес, потому что через пять дней для расследования прилетела группа их четырех человек. Один из них был из Министерства по делам колоний, другой – биолог, третий – фотограф, а четвертый, насколько я мог понять, выступал как представитель лорда Фоксфилда. Они задали нам массу вопросов, но к ответам отнеслись весьма прохладно.

На следующий день они на своем самолете перевезли нас на Танакуатуа, и я впервые увидел его с воздуха. Это было впечатляющее зрелище. Вид половины острова, обтянутой покрывалом из паутины, заметно повлиял на наших спутников, и отношение к нам изменилось.

Когда мы высадились из лодки на берег, с ног до головы в пропитанном инсектицидом обмундировании, я повел троих к лагерю, а увешанные коробочками Камилла и биолог пошли вдоль по берегу.

В лагере я остановился около навеса над бывшей спальней и указал, где вход тем, кто пришел вместе со мной. Сам я больше туда заходить не имел ни малейшего желания. Я стоял и ждал, пока они выйдут, и одна стая пауков за другой взбиралась по ногам, достигали колен и спрыгивали на землю. Наконец трое моих спутников вышли из-под навеса, побледневшие и потрясенные.

Потом я повел их на место, где строился поселок. Пауки преодолели нашу защитную полосу и теперь собрались вокруг изолированного домика, покрыв его сплошной поблескивающей шевелящейся массой. Мы молча наблюдали за ними несколько минут.

Человек из министерства сказал с тревогой в голосе: – Кажется, будто они думают, что внутри что-то или кто-то – есть, и они хотят до него добраться… А не может ли быть так, что?…

Мы подошли ближе, разогнали скопившихся перед дверью пауков разбрызгивателем. Внутри, конечно, никого не оказалось, пауков там тоже не было.

– Ну, все равно, ведь тут раньше укрывались вы… – сказал тот же человек. Он тряхнул головой: – С меня достаточно. Готов отправиться в обратный путь хоть сейчас.

– Вы-то, может, и готовы, – сказал оператор, – но нам необходимо добыть доказательства, чтобы убедить тех, кто нас сюда послал. Не подкрепленными ничем рассказами это сделать трудно, – думаю, мистер Делгранж согласится со мной.

Он перекинул большую черную сумку, которую нес на ремне через плечо, себе на грудь и принялся выбирать подходящие камеры и объективы. Полчаса мы наблюдали, как он фотографирует и снимает кинокамерой, потом утомились и ушли в лодку – единственное место под открытым небом, куда не проникали пауки.

– Мне кажется, – сказал представитель лорда Фоксфилда, – что есть только один способ очистить это место. Надо полить его с воздуха сильнейшим из существующих инсектицидов – каждый квадратный фут.

Человек из министерства отрицательно покачал головой.

– Ничего не даст. Препарат просто осядет сверху на паутине, – рассудил он.

– Хорошо, тогда надо подождать, пока ураган сорвет паутину, и тогда обработать остров, – уточнил человек от лорда Фоксфилда.

– Под листьями инсектицид все равно на них не подействует. Они отсидятся, – сказал ему чиновник. – Нет, поможет только хорошая доза напалма с наветренной стороны, когда поднимется сильный ветер. Надо спалить это чертово логово.

– Если оно станет гореть, – сказал первый. – На джунгли сбрасывали напалм, но они не занимались огнем.

– А может оставить все, как есть, и пусть они сами себя пожрут? Ведь любое сообщество, живущее исключительно за счет каннибализма, должно в конце концов – это вполне резонно – истощить все запасы пищи.

– Мы уже рассматривали все варианты, – вмешался я и изложил предположение Камиллы, что пауки научатся ловить рыбу.

– Кроме того, – добавил я, – чем дольше они будут существовать, тем больше шансов, что они смогут расселиться.

Мы еще обсуждали способы расправы с пауками, когда к нам подошел оператор. Он выглядел удовлетворенным.

– Теперь мне осталось только снять их нападение на человека. Не будет ли кто-нибудь из вас так любезен? – обратился он к нам с просьбой.

Примерно через час на берегу появились Камилла и биолог, увлеченные беседой. Сдержанность и холодность его по отношению к нам совершенно испарилась. Коробочки для отбора образцов он заботливо положил в лодку.

– Что у вас там? – спросил с подозрением человек из министерства. – Надеюсь не?…

– Да. Доказательство, – ответила Камилла, снимая крышку с одной из коробочек. Чиновник отпрянул, но потом заметил, что коробочка затянута сверху металлической сеткой. Он осторожно заглянул внутрь, где копошилась паучья масса. – Сестрички, условно поименованные Araneus Nokikii – паук Нокики, – сказала Камилла.

Мы вместе с инспекторской группой покинули Оахому на следующий день и вылетели на родину через Гонолулу и Сан-Франциско.

А через два дня после прибытия в Англию предстали перед лордом Фоксфилдом, вызвавшим нас, дабы услышать о происшедшем на Танакуатуа из первых уст.

Он был совершенно выведен из равновесия: «Ох-ох!», «Редкостное невезение!», «Как прискорбно!», а порой у него даже вырывалось «Ужасно!» – Но все же можно было, – сказал он недоуменным тоном, когда мы закончили, – ведь, несмотря на трудности, все-таки можно было что-то предпринять, чтобы предотвратить эту трагедию.

– Скорее всего, – предположила Камилла, – мы для этого недостаточно походили на богов.

Наша беседа завершилась на иной ноте.

– Я дам распоряжение своим адвокатам возбудить дело, – сказал он. – Совершенно ясно, что этот вид пауков возник в результате мутации, вызванной радиоактивным заражением части Танакуатуа. В заключении о «чистоте» (бывшем условием покупки острова): регистрировался существующий уровень радиации – и я не сомневаюсь в его справедливости, однако понятие «чистоты» подразумевало также, что остров не подвергся и влиянию радиации, – любой здравомыслящий человек на основании этого заключения мог придти к такому выводу. А в таком случае продающая сторона неверно сообщила покупателю о состоянии острова, потому что воздействие радиации сделало Танакуатуа неподходящим для заселения и, следовательно, бесполезным для покупателя.

Когда дело будет слушаться, то вас, конечно, обоих вызовут в качестве свидетелей.

Нас, вполне естественно, так больше никто и не вызывал.

Из– за какой-то текущей политической сенсации история с Танакуатуа получила на удивление малую огласку, а правительство не испытало ни малейшего желания выставлять ее под свет юпитеров. Дело уладили в судебном порядке, без слушания. Его светлости вернули деньги, которые он уплатил за Танакуатуа, возместили средства, пошедшие на организацию экспедиции, определенную сумму выплатили и близким родственникам погибших, выделили кое-что и нам, а за очень приличную в целом сумму, выложенную из карманов налогоплательщиков, правительство снова без особого восторга вступило во владение Танакуатуа.

Какие именно шаги были предприняты, чтобы избавить остров от Сестричек, мне не удалось выяснить, но после извержения на Танакуатуа этот вопрос приобрел сугубо академический интерес.

Вспоминается, что здесь была какая-то путаница вначале, так как за сообщением о пробуждении вулканической активности на острове быстро последовали сведения из Москвы, Токио и Сан-Франциско о регистрации низкого надземного термоядерного взрыва примерно в то же время и в том же месте. Все недоразумения, конечно же, вполне рассеяло официальное заявление, где говорилось, что разведывательный полет после извержения показал отсутствие всех признаков растительной и животной жизни на Танакуатуа, который, к счастью, был необитаемым островом.

Я иногда получаю вести от Камиллы, которая, судя по местам, откуда они поступают, довольно много путешествует. По большей части она мне присылает вырезки из каких-то безвестных местных газет, где всегда говорится (если мне удается перевести где-нибудь эти заметки) о случаях смерти, происшедшей от укусов пауков.

Но в последний раз пришла не вырезка. Я получил по почте маленькую коробочку, отправленную откуда-то из Перу. Внутри, заспиртованный в пузырьке, находился образец, который я определил безошибочно, как только вынул его на свет: Сестричка – Araneus Nokikii.

Поживем – увидим… Думаю, время покажет…