Парящая для дракона

Глава 1

– Лали! Лали, отпусти, ты меня задушишь! – Заливаясь смехом, сестра вывернулась из моих более чем крепких объятий и отпрыгнула в сторону. – Ну, показывай, что у тебя случилось?

– Вот! – выдохнула я и продемонстрировала раскрытое сообщение электронной почты.

Глаза Сильваны округлились.

– Что? Ледовое шоу «Эрвилль де Олис»?! Ты серьезно?!

– Серьезнее некуда, сестренка! – выдохнула я. – Они пригласили меня на кастинг!

Не дожидаясь ответа, я швырнула планшет на стол, а потом взяла Сильви за руки и закружилась с ней по комнате. К слову, отделанная в ее любимых тонах (бежевый с голубым) комната вращалась, как голографический шар в лучах светомузыки. Дыхание перехватывало от врывающегося в легкие морозного воздуха, льющегося из-за отодвинутой створки окна. Мы кружились до тех пор, пока не поплыло перед глазами, а потом вместе рухнули на кровать.

– У меня потолок плавает, – со смехом призналась Сильви.

– У меня тоже, – заверила я.

Потолок и правда плавал: двухуровневый, он то приближался, то отдалялся, то сдвигался в сторону, то утекал в диагональ. Чувствуя, как каждая клеточка тела колотится в ритме сердца, я перевернулась на живот и подперла локтями подбородок.

– Очешуеть, – выдохнула Сильви, повернувшись следом за мной.

Очешуеть – не то слово!

Мне хотелось визжать, колотить кулаками по покрывалу и прыгать до потолка, но я сомневалась, что это правильное поведение старшей сестры, поэтому позволила себе попрыгать мысленно, а вслух сказала:

– Да!

– Но… как? Когда? Ты отправляла им запрос?! Почему ты мне ничего не сказала? – Лицо Сильви стало прямо-таки обиженным.

Оно становилось таким сразу, как только сестра надувала губы. Пухлые, не то что мои, чувственные, красивый изгиб и красивый контур. Стоило ей их надуть, как и без того кукольное личико преображалось, глаза становились еще больше, словно расширяясь в преддверии слез. Не знаю, как у нее это получалось, но действовало безотказно в отличие от меня. Возможно, именно потому, что я вообще не умела плакать, а может быть, потому что Сильви всегда была мягче. Нежнее, женственнее – в ее не так давно исполнившиеся шестнадцать она могла похвастаться гораздо более пышными формами, чем я в свой двадцать один год. Высокая, длинноногая, прибавить к этому нашу фамильную черту – белое золото волос, и получится Сильвана Хэдфенгер, королева выпускного бала и моя младшая сестра.

– Не дуйся. – Я ткнула ее в плечо. – Я никому не сказала.

– Вообще никому? И своей Ринаре?

Ринни – моя лучшая подруга, к которой Сильви меня постоянно ревнует.

– Никому – это значит никому, – подтвердила я.

– Почему?

– Сглазить боялась. – Я глубоко вздохнула и снова опрокинулась на спину. – Ты бы знала, как я боялась, Сильви… Боялась, что они вообще ничего мне не ответят. Но они пригласили меня на отборочный тур!

Ледовое шоу «Эрвилль де Олис» было моей мечтой с тех самых пор, как я встала на коньки и занялась воздушной гимнастикой. Вопреки всякой логике (казалось бы, где еще стартовать грандиозному проекту, связанному со льдом, как не в Ферверне?), началось оно не в нашей стране, а в Рагране. Эрвилль была его основательницей и чемпионкой мира, впервые совместившей театр, лед и воздушное шоу. Билеты на их представления раскупались за месяц до того, как они приезжали в город, и попасть в него, пусть даже на отборочный кастинг, или просто получить приглашение за личной размашистой электронной подписью основательницы было запредельным краем моей мечты.

– Ты – и боялась? Мне кажется, эти два понятия несовместимы, – фыркнула Сильви.

– Представь себе, я тоже умею бояться.

– Лали, нет. Я могу представить боящейся кого угодно, только не тебя. Иначе ты не крутилась бы под пятиметровым потолком на лентах. Меня начинает тошнить при одном только взгляде на такую высоту.

Я улыбнулась.

– Меня тоже тошнило. Поначалу.

– А что случилось потом?

– Потом я поняла, что лечу.

Сильви хотела ответить, но не успела: дверь распахнулась, и в комнату шагнула моя мачеха и ее мать Ингрид Хэдфенгер. Точная копия своей дочери, с той лишь разницей, что выглядела самую чуточку старше. Ну, самую чуточку. Ингрид помешана на своей внешности и делает все, чтобы не стареть.

– Лаура, отец хочет тебя видеть, – произнесла она, изогнув бровь.

Сильви тут же подскочила и принялась поправлять платье: Ингрид не понимала никаких безумств, считая, что девушка должна быть девушкой каждое мгновение своей жизни.

– Иду! – Я тоже поднялась и поправила платье.

Подхватила планшет, в котором отразилась счастливая я: улыбка до ушей, растрепанные волосы, выбившиеся из хвоста, и сияющие глаза. Кажется, они сияли так, что в подсветке потемневший экран не нуждался, да он и правда в ней не нуждался. Осознание того, что там, обжигало мне пальцы разрядами ледяных искорок.

По дороге я еще раз взглянула в зеркало, заправив выбившиеся пряди за уши. У меня волосы были абсолютно прямыми, но очень густыми, поэтому я предпочитала стягивать их в хвост. Иногда во время таких безумств они выбивались и в сочетании с тонкими чертами лица делали меня моложе Сильви. Вот как сейчас.

На кастинг волосы нужно будет завить? Или лучше уложить в пучок? Наверное, лучше уложить в пучок. Хотя они обещали прислать программу кастинга позже, вряд ли в шоу «Эрвилль де Олис» будут тратить время на два собеседования, а значит, распущенные волосы не вариант. Нужно будет максимально их убрать и захватить наряд, обтягивающий тело как вторая кожа. Единственное его украшение – «платиновая» нить, идущая орнаментом по рукавам и короткой юбке, основной цвет голубой – как мои глаза.

Я выйду, мне нужно будет представиться и…

– Лаура, поторопись, – оборвала ход моих мыслей Ингрид. – Твой отец занятой человек, и у него к тебе серьезный разговор, не терпящий отлагательств.

Что там не терпит отлагательств, я уточнять не стала, выбежала за дверь. Мне уже не терпелось начать готовиться, кастинг через две недели, а это значит, что времени у меня почти нет. Нужно, чтобы все было на высшем уровне. Я должна выложиться, должна показать даже больше того, на что способна. Интересно, где будут проводить кастинг? В Ледовом дворце Хайрмарга? Или на Старлайт-арене? Там тоже достойная высота.

Задумавшись, я забыла про порожек в кабинете отца (дракон бы отгрыз дизайнеру, который его придумал, все самое ценное) и чуть не улетела прямо к столу. Благо с координацией у меня все было в порядке: раскинув руки, я подхватила баланс и остановилась с планшетом прямо напротив отца.

– Чудесно, Лаура, – оторвавшись от ноутбука, произнес он. – Скоро ты будешь заходить ко мне через окно.

– Не будь занудой, пап, – перегнувшись через стол, поцеловала его. – Временами мне кажется, что Ингрид на тебя плохо влияет.

– Временами мне кажется, что ты слишком многое себе позволяешь, Лаура Хэдфенгер, – произнес отец и указал на кресло. – Садись.

– Сажусь. – Я утонула в мягком темно-сером кресле.

Отец предпочитал стальные оттенки, подчеркивающие холод нашей столицы даже летом, когда температура воздуха поднимается (о чудо!) до двадцати градусов. Сейчас же, когда за окном в лучах солнца сверкали морозные искры, даже металлический блеск оживал, становясь обманчиво теплым. А мне хотелось кружиться вместе со снежинками. Кто бы знал, как мне хотелось!

Я обожаю снег. Когда он идет, сразу становится теплее, а морозное солнце – это обманка.

– Ты наверняка слышала о реформе Ландерстерга. – Отец, как всегда, начал издалека.

Издержки профессии. Он у меня адвокат, и язык у него подвешен отлично.

– Разумеется. – Я улыбнулась. – Кто же о ней не знает?

С тех пор, как мир иртханов – повелителей драконов, защищающих наши города от налетов, начал стремительно сближаться с миром людей, многое произошло. В частности, в Аронгаре были отключены щиты, не позволяющие драконам заходить в города. Торнгер Ландерстерг не поддержал эту инициативу, зато он предложил и внедрил реформу, благодаря которой люди вошли в Совет Ферверна. Собственно говоря, если раньше в правящих кругах были только иртханы (по одному от каждого города), то теперь рядом с правителем-иртханом рядом вставал человек.

Это вызвало огромный общественный резонанс, и Ландерстерга вознесли чуть ли не до небес. Как бы там ни было, я все равно не могла простить ему драконов (щиты отключали не просто так, а потому что они воздействовали на зверей, не позволяя приближаться к городам без болезненных ощущений). Да, наверное, это не совсем патриотично, но я считала, что если в древности обходились без щитов, сейчас без них тоже можно обойтись.

– Чудесно, – произнес отец. – Тогда ты наверняка понимаешь, что реформа призвана навсегда стереть границы между миром иртханов и миром людей. Так сказать, окончательно объединить нас раньше, чем Аронгара в очередной раз задерет нос со своими гуманистическими замашками.

Я выразительно посмотрела на папу. То, что он увлекается политикой, было ясно, но к чему он клонит?

– Пап? – сказала я. – Ты же не записал меня в одну из своих патриотических организаций?

Отец у меня был патриотом с большой буквы, поэтому помимо основной деятельности основал два дела, одно из которых называлось «Мы не причиняем вреда драконам». Второе – «Дети Ферверна» – было благотворительной организацией, которая выделяла средства на реабилитацию и выращивание драконят, по той или иной причине оставшихся без родителей. Первое же активно продвигало идею, что щиты не вредят драконам, поскольку северные пустоши нашей страны бескрайние и драконам отлично живется на отведенных им землях.

Не то чтобы я была против помогать, но с тех пор, как увидела приглашение на кастинг… Да у меня скоро ни минутки свободной не найдется, не говоря уже о том, что будет, если меня возьмут.

Когда меня возьмут, вот!

– Эта реформа направлена на то, чтобы люди с иртханами становились как можно ближе, – произнес он, – чтобы спустя множество поколений в нашем правлении уже не было разницы между людьми и иртханами, потому что в жилах всех фервернцев будет драконья кровь.

– Мм? – поинтересовалась я.

– И мы, в частности, те, кто стоит у истоков власти сейчас…

– Что-о-о?! – Я подскочила на кресле.

– Да. – Отец широко улыбнулся. – Да, Лаура, место в Совете мое. Меня выбрали большинством голосов, Торнгер Ландерстерг и правление утвердили мою кандидатуру.

Теперь я подскочила уже буквально и бросилась обнимать отца. Не у одной меня сегодня чудесный день! Подумать только! Мой отец – представитель власти Хайрмарга со стороны людей! Я знала, что результаты голосования (совмещенные с одобрением кандидатуры со стороны иртханов) должны были обнародовать через несколько дней, но, видимо, все случилось гораздо быстрее.

– Поздравляю, поздравляю, поздравляю! – выдохнула я. – Это просто круто, феерично, оче…

– Прежде чем ты произнесешь это слово, Лаура, я бы хотел тебе напомнить, чья ты дочь, – наигранно строго произнес отец.

– Самого лучшего в мире папы? – Я заглянула в светло-серые глаза.

– Не подлизывайся. И вернись в кресло, потому что речь не только обо мне.

– Да? – Я закусила губу, но в кресло все-таки вернулась. Положила планшет на колени, потом на стол, не в силах скрыть охватившее меня возбуждение.

– Да. Твоя кандидатура тоже одобрена. Завтра тебе предстоит собеседование…

– Куда? – Я непонимающе посмотрела на него.

– Тебя приглашают на собеседование к Торнгеру Ландерстергу. В качестве претендентки на роль его будущей супруги.

Хорошо, что я вернулась в кресло.

Потому что, к сожалению (или к счастью, но в данный момент все-таки больше к сожалению), когда речь заходит о политике, мой отец начисто лишен чувства юмора, и это просто не может быть шуткой.

– Я отправил запрос, – продолжал он, – сразу, как только был объявлен конкурс…

– Что?!

Отец строго на меня посмотрел.

– Ты знаешь, что я не люблю, когда меня перебивают?

– А я не люблю, когда меня выдают замуж, ничего мне об этом не сказав! – Я взвилась с кресла. – Пап… ты… Ты серьезно?! Это же бред какой-то, как ты мог что-то отправить, даже не посоветовавшись со мной?!

– Потому что я знаю твой характер, Лаура, – резко произнес отец. – И твоя реакция – отличное тому подтверждение. Сядь.

– И не подумаю!

– Сядь, я сказал. – Отец сдвинул брови. – Я отправил твое резюме еще до того, как узнал о своем назначении. Ты должна понимать, что это значит для нашей семьи.

Если я сейчас что-то и понимала, то это то, что решительно ничего не понимала. Поэтому решила уточнить:

– Конкурс?!

– Разумеется. Ландерстерг будет выбирать из десяти девушек…

Это что? Отбор?! Как во времена войны Ледяных с Огненными или даже раньше, в дремучей древности?

– Пап, это же смешно!

– Лаура! – Отец повысил голос. – Сядь и выслушай меня!

Поскольку стоячее положение моего положения существенно не облегчало, я решила сесть. Поэтому и еще потому, что… ну мало ли, что отец скажет дальше, что я там должна буду делать на собеседовании. Танцевать, петь (хорошо, если не на столе) в лучших традициях отборов. Или, может, ужин ему приготовить? Со слабительным! Это я запросто.

Последнее несколько успокоило мою разыгравшуюся фантазию, потому что вернуло в реальность. А в реальности (в наше время) все-таки есть свои правила. Например, никто не может заставить меня что-то делать и куда-то идти, если я этого не хочу. Слава всем драконам, что я живу в век прогресса и демократии! И, если верить Ландерстергу, демократия с этого года стала еще более демократичной к людям, если можно так сказать.

– Ты должна понимать, что это значит для нашей семьи, – повторил отец.

К этому времени я уже окончательно успокоилась и решила, что буду говорить с ним на его языке. Язык эмоций мой папа-адвокат совершенно не признает, зато язык доводов, фактов и неопровержимых логических доказательств – более чем.

– Я бы поняла, – сказала я, – если бы ты не победил на выборах. Но ты победил. Ты займешь место в правлении рядом с Ландерстергом, а это уже больше, чем круто. Зачем тебе еще и дочка – первая ферна Ферверна?

– Затем, что все это еще очень зыбко. – Отец наконец-то захлопнул ноутбук, разделяющий нас, как Ледяная цепь. Так называли самый длинный горный хребет, рассекающий северо-запад Ферверна. – И что пройдет немало лет, прежде чем люди будут приняты обществом иртханов как равные. Откровенно говоря, вряд ли будут когда-нибудь приняты именно люди. Наша кровь сольется, и мы станем единым целым. Только тогда все изменится.

– И ты хочешь, чтобы я при нем была… кем?! – Я почувствовала, что снова начинаю закипать. – Куколкой, которую он посадит рядом в качестве подтверждения своей политической линии? Папа! Я не хочу замуж! Я вообще далека от политики настолько, насколько это возможно…

– Значит, придется сближаться, – сухо сказал отец.

– Мне пришло приглашение!

– Приглашение?

– Да! – Я подхватила планшет. – Меня приглашают на кастинг в «Эрвилль де Олис»! Ты прекрасно знаешь, что это для меня значит! Я не хочу замуж, я хочу парить… я хочу строить карьеру, хочу стать звездой ледового шоу! Я хочу…

– Достаточно! – Отец стукнул кулаком по столу. – Я говорю тебе о том, что я отправил запрос и что на него ответили приглашением. Я говорю тебе о том, что тебе оказана великая честь, а ты мне – про свои танцульки?!

Я задохнулась, в который раз (уже не помню в какой) вскочив с кресла.

– Это не танцульки! – воскликнула я. – Это – моя жизнь!

– Что насчет нашей? – Отец поднялся и вырос над столом. – Что насчет моей жизни, Лаура? Как я буду выглядеть в глазах Ландерстерга, когда ты откажешься прийти на собеседование? Как будет выглядеть наша семья? Как ты думаешь? Отличное начало для моего вступления в должность, не так ли? Всю жизнь я потакал твоим капризам. Когда ты захотела кататься, я сказал – пожалуйста. Когда крутилась на своих лентах, и словом не упрекнул. Сейчас же ты хочешь разрушить все просто потому, что у тебя «твоя жизнь»!

Я открыла было рот, но он мне и слова не позволил вставить.

– Я сказал все, что считал нужным. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но если откажешься завтра идти – разрушишь все, что я создавал долгие годы. Твой брат только начинает строить свою юридическую карьеру, твоей сестре нужна репутация. Не та, которую ты хочешь ей обеспечить своим отказом. – Каждым словом он впечатывал меня в пол. – Решать тебе, Лаура. Что для тебя важнее. Семья или твоя карьера.

– Это нечестно, – сказала я, глядя ему в глаза.

– Это честно, – повысил голос отец. – Это честно, потому что жизнь не крутится вокруг тебя одной. Тебе давно пора повзрослеть.

– Я давно взрослая, – выдохнула я. – Но ты этого упорно не замечаешь.

– Возможно, потому что ты еще ни разу этого не доказала.

– А я не хочу ничего никому доказывать!

Я вылетела из кабинета отца, дверь за мной закрылась с мягким щелчком. До своей комнаты буквально бежала и, только оказавшись отрезанной от всех, от души попрыгала на мягком, впитывающем звуки ковре. Величайшее проявление чувств, которое может себе позволить дочь Юргарна Хэдфенгера, и то – за закрытыми дверями.

Когда дыхание восстановилось, я подошла к окну и отдернула шторы, впуская в комнату приглушенный тонированными стеклами солнечный свет. Налипшая на стекло снежинка, запаянная в морозный узор, растопырила лапки, отражаясь на моей щеке.

Как ни странно, именно эта растопыренная снежинка помогла мне прийти в себя. Во-первых, собеседование – это еще не замуж. А во-вторых, мне сказано на нем быть, и ровным счетом ничего о том, что я должна его пройти. Если отец считает, что я должна постараться на благо семьи, я это сделаю. Но вряд ли после этого Торнгер Ландерстерг захочет на мне жениться!