Панорама Времен

I

Уоррен смотрел, как гибнет «Манамикс». Океан ворвался внутрь корабля и вскоре заглушил машины, наполнив корабль тишиной. Но прожектора еще мерцали сквозь мглистую стену дождя.

Корабль лежал на штирборте, носом в воде. Выпущенные Роителями пряди оплели его борта, орудия на платформах и орудийную прислугу.

Длинные зеленые и желтые пряди все еще переваливались через борт и лезли на палубу, липкие, ищущие. Они струились из брюшных мешков Роителей, зеленые тела которых группировались в темной воде у носа корабля.

В разрыве туч показался трепещущий луч тропического солнца, прорезал пространство, наполненное туманом и дождем, морщившим шкуру моря.

Уоррен перелез через борт, вступил в воду и поплыл, стараясь не шуметь. Мимо проплыла прядь, волнистым движением тронула его, но не ужалила. Выпустивший ее Роитель был, вероятно, мертв и медленно погружался в глубину. Но в бьющемся у корабля прибое было много других, и Уоррен слышал крики людей, которые, как и он, бросались за борт.

С накренившегося левого борта волочились канаты, на которых косо висели бесполезные теперь шлюпки. Уоррен попытался спустить одну из них на воду, но канаты лебедки спутались, и он, наконец, как и другие, прыгнул за борт.

Корабельные прожектора мигнули и опять засветились ровно. Пряди теперь образовывали на палубе запутанную сеть. Один раз они сбили с ног человека. Качаясь на волнах, Уоррен смотрел, как одна из тварей схватила его своими прядями и утянула за борт. Человек был уже мертв, и когда его тело шлепнулось в воду, над ним произошла быстрая борьба.

Из люка машинного отделения вырывались струи пара. Уоррену показалось, что он слышит вой дизелей. Винт левого борта был чистый и вращался, как металлический цветок. Проплывая мимо борта, Уоррен видел в металлических листах дыры, пробитые стаями Роителей. Судно быстро наполнялось водой.

Уоррен знал, что правительство Филиппин обещало выслать на борьбу с Роителями самолеты, но в это время разразился шторм. Канистры со смертельным для Роителей ядом нужно разбрасывать на бреющем полете, что опасно во время шторма. И Филиппины не рискнули на это.

Судно начало погружаться в воду без предупреждения. Большая пробоина на носу ушла под воду, и темные потоки воды хлынули внутрь. Они залили машинное отделение, и из люков стал рваться пар, точно там, внутри, дышал какой-то великан.

Уоррен привязался к доске, думая о двигателе, который обслуживал, и внезапно в глубине судна раздался гул — это взорвались залитые водой котлы. Судно содрогнулось. Из туч ударила молния, отразившись в тысячах зеркальных осколков моря. Вода продолжала заливать корабль, и Уоррен увидел, как изо всех люков рвутся наверх толстые струи пара, которые величественными аккордами загудели в трюмах корабля.

Потом в наступившей тишине ветер донес до него далекие пронзительные крики. По палубе металось столько людей, что Роители упустили его, Уоррена. Теперь они свертывали свои пряди и вскоре обнаружат его. Уоррен заработал ногами, плывя на спине и стараясь не плескать.

Что-то коснулось ноги, и он замер, неподвижно лежа на воде, но не чувствуя страха. Существо под водой было во мраке, виднелись только фосфоресцирующие полосы вдоль его пасти. Если оно уловит момент…

Над ним прокатилась волна. Уоррен плыл лицом вниз и долгое время не шевелился. Волна подтолкнула его вперед, затем другая, и он осмелился на мгновение поднять из воды лицо и глотнуть воздуха. Потом он позволил течению перевернуть себя на левый бок и, когда рот оказался над водой, стал жадными глотками всасывать в себя воздух.

Что-то холодное коснулось его ноги… бедра… Он ждал. Когда от недостатка воздуха начала гореть грудь, он стал медленно выпускать пузырьки с тем расчетом, чтобы опустошить легкие, когда окажется на поверхности. Что-то скользкое снова коснулось его. Горло начала стягивать судорога. Наконец, его голова снова показалась над водой, он открыл глаза и увидел в темноте смутно мерцающие серебристые пятна света, похожие на звезды — и понял, что видит оскаленные, фосфоресцирующие пасти Роителей.

Огонь в груди и горле стал нестерпимым. Уоррен боролся, чтобы удержаться от спазм. Что-то холодное коснулось его груди, сжало ее, оттолкнуло…

Над ним тяжело ударила волна, и Уоррен оказался на поверхности, лицом вверх, задыхаясь, оглушенный звоном в ушах. Когда волна ушла, он успел сделать два быстрых вдоха, прежде чем накатила следующая.

Он открыл глаза в темной воде. Вокруг ничего. Нигде не было видно света. Он не мог рисковать сам выплыть на воздух и ждал, когда поднимется, а оказавшись на поверхности, увидел вблизи что-то темное, плывущее мимо… Спасательная шлюпка!

Уоррен стал медленно, тихо грести к ней. Ничего не прикасалось к нему. Странно, если Роители уже наелись.

Волна… гребок… волна… Он вытянул руки и поймал тянущийся за шлюпкой конец, подтянулся и перевалился через борт, загрохотав о лежащие на дне весла. Он потихоньку начал грести вперед, к слабеющим крикам, затем поток подхватил шлюпку и прибил к штирборту корабля. Он не воткнул весла в уключины, потому что так они будут стучать, и эти звуки разнесутся далеко по воде. Он греб на крики, держа весло в руках, но крики смолкли. Дождь кончился, на море опустился туман.

В лодке было на фут воды, ее обшивка была расщеплена в тех местах, где ее пытался пробить Роитель. Но ящик со снаряжением и продовольствием, закрепленный на дне, уцелел.

Немного позже Уоррен увидел впереди смутное желтое пятно. Это была женщина, Роза, в неправильно нацепленном спасательном жилете. Ему бы следовало остаться на дне лодки и продолжать прятаться от Роителей, но он, не думая об опасности, втащил ее на борт.

Роза была журналисткой, и он не раз разговаривал с ней на «Манамиксе». Ее послало Бразильское телевидение, и она хотела поскорее добраться из Тайваня до Манилы. Она говорила, что хотел увидеть, как уничтожат Рой, и все время толклась на палубе со своей камерой, мешая экипажу.

Роза села, сжавшись, на дно и через какое-то время, придя в себя, начала говорить. Уоррен зажал ей рот рукой. Глаза ее бегали из стороны в сторону, шаря по воде. Уоррен медленно греб. На нем были брюки и рубашка с длинными рукавами, и, даже помокнув, они спасали от ночного холода. Туман был густой. В отдалении они слышали плески, а один раз ударил выстрел. Но туман искажал звуки, и они не поняли, в какой стороне.

Когда рассвело, они поели. Уоррен осмотрел обшивку лодки и обнаружил, что она постепенно расползается.

Взошло солнце и стало тепло. По морю плавали многочисленные обломки кораблекрушения, кроме них были вырванные с корнем деревья, вероятно, унесенные в море штормом.

Мимо проплывали обломки других шлюпок, пустая коробка, какой-то тонкий канат, спасательные жилеты, бутылки. Никто никогда не видел, чтобы Роители проявляли интерес к обломкам, их интересовали только жертвы. Эти существа не имели орудий. Обломки не привлекали Роителей, но они могли следовать за ними и искать спасшихся людей. Уоррен знал, что поблизости нет Роителей, потому что они всегда всплывают на поверхность всем Роем и их массу можно увидеть издалека. Но были и одиночные Роители, как предполагали некоторые — разведчики. Никто по-настоящему не знал, чем они занимаются, однако, они были опаснее остальных.

Уоррен не мог хорошо управлять шлюпкой, чтобы подбирать обломки. В лодке было много воды, и он полагал, что времени остается мало. Им были нужны плывущие деревья, и он искал их. Пять раз он погружался в воду и каждый раз боролся со страхом, плывя быстро и бесшумно, но наконец, страх стал таким сильным, что Уоррен ничего не мог с ним поделать.

Он ободрал кору с двух больших бревен, пользуясь ножом из ящика с припасами, и связал их вместе. Лодка наполнялась водой теперь быстро. Уоррен работал вместе с Розой и, когда сооружение из бревен было готово, они разломали лодку и использовали ее доски, чтобы настелить палубу. Лодка утонула, прежде чем они успели спасти большую ее часть, но они уже перенесли ящик с припасами на плот.

Уоррен выдернул гвозди из нескольких обломков. Яркий солнечный свет слепил глаза, и он действовал неуклюже. Они очистили место в середине сооружения, чтобы лежать, и Роза уснула, пока Уоррен приколачивал последние доски. Теперь нужно было сделать навес. Руки стали бесчувственными, словно он работал в толстых рукавицах, и ему приходилось смотреть за каждым их движением. Он укрепил на палубе ящик и привязал свою правую руку к толстой ветке дерева, чтобы не свалиться за борт. Потом он мгновенно уснул, лужа вниз лицом.

II

На следующий день, когда Уоррен выловил много плавающих деревьев и связал из них плот, в нем стал расти тяжелый, безудержный гнев. Он мог бы остаться на суше и не знать горя. Он знал, чем рискует, когда нанимался на «Манамикс».

Много лет назад появились первые чужаки, и с каждым годом в пучинах вод тонуло все больше кораблей с пробитыми бортами. Первым было маленькое рыболовное суденышко, и на его гибель не обратили внимания. Потом Роители размножились и стали опить грузовые корабли. Торговля через открытые моря сделалась невозможной.

Океанографы и биологи заявили, что начинают понимать, какую опасность представляют Роители, и что нужно изучать их. Это была трудная задача. Изучать их в открытых водах было опасно. Когда их ловили, они до тех пор бились о стенки контейнеров, пока не ломались выступающие лобные кости и не протыкали мозг.

Потом Роители стали нападать на самые большие корабли. Они собирались в стаи и могли пробивать даже супертанкеры.

Затем настала очередь исследовательских кораблей с бронированными корпусами. Роители научились топить их, и никто не мог объяснить, как они могут так быстро менять свою тактику. Эти существа практически не имели большого мозга.

Потом стали поступать сообщения о странных Роителях, одиночках, отбившихся от стаи, и о том, что Роители стали собираться такими большими группами, что могут затопить корабль в считанные минуты. Затем появились фотографии совершенно новой формы — Скользителей, — которые были меньше Роителей и передвигались, прыгая воздух и глубоко ныряя под воду. Несколько экземпляров их были убиты роботами на глубине свыше 200 фатомов, где никогда не появлялись Роители.

Автоматические станции и роботы-охотники стали единственным способом, которым люди с этого времени могли изучать Роителей. Даже большие грузовые суда не могли считать себя в безопасности. Прекратилась морская торговая связь между континентами. Сложная мировая экономика оказалась на мели.

Уоррен остался без работы в хаосе Токио. За год до этого его бросила жена из-за того, что он не мог подыскать себе подходящее занятие. Потом был построен «Манамикс» и рекламы захлебывались, описывая его специально бронированные борта и защищенные палубы. Плата была отличной и, в любом случае, это являлась единственной возможностью получить работу. Уоррен уже плавал на быстроходных судах, к тому же на этом судне не предстояло много работы. Если поломаются двигатели, то Роители настигнут его, прежде чем можно будет дать какой-либо ремонт.

Уоррен был инженером и хотел работать по специальности. Тяжелые бронированные плиты «Манамикса» казались ему вполне надежными. Но они не выдержали и четверти часа.

Вначале Роза держалась хорошо. Они больше не нашли никого, спасшегося с «Манамикса», но выловили много обломков, бревен и привязали их к плоту. Они также нашли деревянную катушку поволоки и отломали от одного обломка алюминиевые перила. Уоррен прибил перила гвоздями и сделал на них навес, защищающий от солнца.

Сначала они дрейфовали на северо-запад, потом течение изменилось и понесло их на восток. Уоррен бы удивился, если бы были организованы поиски и их бы нашли.

На вторую ночь он взял Розу с силой и уверенностью, какой не испытывал много лет со своей женой. Это удивило его.

Они питались консервами из аварийного ящика. Уоррен попробовал использовать кусочки мяса для наживки и поймал несколько рыб, но слишком уж аленьких. Роза знала, как можно сделать крепкую и эластичную бечеву, и Уоррен изготовил лук и стрелу. Этого было достаточно, чтобы добывать рыбу, если она появится.

Кончалась вода. Роза хранила запасы воды под навесом, и через несколько дней Уоррен обнаружил, что вода кончается. Роза выпила гораздо больше своей доли.

— Я имею на это право, — заявила она, отступая от него. — Я не могу терпеть жажду, я… Мне так плохо! Солнце, слишком жарко, я только…

Уоррен хотел сдержаться, но не смог и несколько раз ударил ее, не испытывая от этого удовольствия.

Потом Роза сидела, съежившись, в углу плота, а Уоррен лежал под навесом и думал. Отдохнув, он присел на корточки на палубе и, потихоньку раскачиваясь, глядел в море. Мир вокруг был только несущимися и булькающими о край плота волнами, покрытыми солью бревнами плота и солнцем. Уоррен думал о книгах, чертежах, о тех вещах, которые он знал, пытаясь разобраться в них.

Химия… Он порезал узкую щель в резиновой пробке банки из-под воды и опустил ее в море на длинной веревке.

В глубине вода была холодней. Он вытащил банку наверх и поставил ее внутрь большой банки. Вода из прорези пробки запузырилась, как шампанское, и начала стекать из маленькой банки в большую. В ней было меньше соли, но разница оказалась не такой уж значительной.

На девятый день кончилась вода. Роза плакала. Уоррен пытался найти способ улучшить конденсацию, но у них было мало банок. Производство воды таким способом давало не больше глотка в день.

В конце этого дня Роза внезапно ударила его и стала выкрикивать грязные ругательства. Она заявила, что он моряк и должен добыть воду или найти сушу, иначе, когда их, наконец, подберут, она всем станет рассказывать, какой он паршивый моряк и что они были близки к смерти, потому что он не знал, как отыскать сушу.

Уоррен не прерывал ее, но держался подальше. Если Роза поцарапает его своими длинными ногтями, раны могут загноиться, а он не собирался рисковать. Они уже давно не могли поймать ни одной рыбы на удочку и ослабели. От усилия, требующегося, чтобы вытянуть из глубины банку с водой, у Уоррена тряслись руки.

На следующий день на море поднялось волнение. Плот стонал, медленно поднимаясь и тяжело ныряя на волнах. Волны перехлестывали через него, так что невозможно было спать или даже отдыхать. К сумеркам Уоррен обнаружил студенистых морских коньков величиной с большой палец в перекатывающейся через плот пене. Он уставился на них и попытался вспомнить, что знал из биологии.

Если они начнут пить воду с высоким содержанием соли, то конец придет быстро. Но они что-нибудь придумают. Уоррен положил несколько морских коньков на язык и подождал, пока они растворятся. Прохладная влага оказалась не противной и горло приняло ее. Он крикнул Розу, и они вместе собирали коньков вплоть до самых сумерек.

На одиннадцатый день коньки исчезли. Солнце невыносимо обстреливало их жгучими лучами. Роза сделала шляпы, использовав материю, добытую из обломков. Это помогло продержаться худший из дней. но несколько часов Уоррен провел под навесом с закрытыми глазами, тщательно перебирая свои знания.

В нем росло желание напиться морской воды, чтобы залить пустоту в желудке, но он сдерживал себя, зная, что будет только хуже.

Если он выпьет морскую воду, то примет большое количество растворенной в ней соли. Организм не нуждается в таком количестве соли и станет избавляться от нее. Почки вберут в себя соль из крови и выделят ее. Но для этого потребуется вода, по меньшей мере, пинта в день.

По морю неслись волны. Уоррен чувствовал, как качается плот, и слушал его скрипы.

Если выпивать пинту морской воды в день, организм превратит ее в двадцать кубических сантиметров чистой воды, но почки будут нуждаться в еще большем количестве воды для удаления соли. И они начнут забирать воду из тканей тела.

Тело высохнет. Язык почернеет. Тошнота. Лихорадка. Смерть.

Он сидел несколько часов, повторяя это, отшлифовывая до нескольких ключевых слов, доводя до совершенства. Потом он сказал это Розе, она не поняла, но все было в порядке.

Задолго до вечера глаза заболели от блеска воды, и мир стал состоять из одних звуков. Свистел ветер, глухо шлепали волны о днище плота. Потом под ним раздался глухой удар. Уоррен наклонился к штирборту. Вода забурлила. Роза села. Уоррен жестом велел ей молчать. Бревна и доски заскрипели, наползая друг на друга, и снова раздался удар.

Уоррен и до этого слышал тыканье дельфинов под плотом, но это были не их легкие, игривые удары. Уоррен выполз из-под навеса на солнечный свет, и в это время на поверхности появилось большое зеленое тело и повернулось на бок, вытаращив на них выпученные глаза. Раздвинулся прямой, точно разрез саблей на тупой морде, рот, обнажая узкие и острые зубы.

Роза в ужасе закричала, и Роитель, казалось, услышал ее. Он стал кружить возле плота, неотрывно следя за ней. Роза снова закричала и заметалась, но существо забило хвостом по воде и держалось вблизи нее.

Уоррен сконцентрировал внимание на одной проблеме — как обмануть Роителя. А тот кружил и постепенно приближался к плоту. Если они позволят ему подплыть вплотную, то он нападет на плот, собьет их с ног и будет иметь хорошую возможность сбросить их в воду или разбить плот.

Зеленое тело развернулось и нырнуло под плот.

— Роза! — Уоррен сорвал с себя рубашку. — Быстро сюда. Хлещи по воде. — Он ударил рубашкой по воде, перегнувшись через край плота. — Вот так.

Она отшатнулась.

— Я… но… Нет, я…

— Проклятье! Я остановлю его, прежде чем он доберется до тебя!

Роза изумленно поглядела на него, но тут Роитель выплыл в стороне от плота. Он тяжеловесно вращался, словно пытался понять, как лучше в одиночку атаковать предмет, меньший, чем корабль.

Роза нерешительно взяла рубашку.

Уоррен поторопил ее, и она начала бить по воде.

— Отлично.

Уоррен достал стрелу, которую сделал из сантиметровой толщины планки со шлюпки «Манамикса», заострил и вбил в передний конец гвоздь. Он вложил стрелу в лук с эластичной тетивой и проверил его. К стреле была привязана бечевка, и она летела не очень прямо. Не достаточно хорошо для рыбы.

Уоррен сощурился от бликов на воде и оглядел море. Оно бурлило так, где только что скрылось существо. Уоррен почувствовал, что оно разглядывает их и скользит в синюю тень под плотом, раскручиваясь для решающего броска. но не сможет увидеть рубашку, пока не повернется, и это движение вынесет его на поверхность возле угла плота, где стоял Уоррен, между ним и Розой. Плавным движением Уоррен натянул лук, взглянул на воду, сосредоточился, снова взглянул…

Роза первой увидела смутные очертания существа. Отшатнувшись, она выхватила рубашку из воды. Уоррен увидел, как что-то метнулось на поверхность, казалось, вынеслось с самого дна океана.

Роза закричала и отпрыгнула назад. Воду разрезало рыло, похожая на разрез пасть злобно устремилась к ним, и Уоррен, мысленно проверив траекторию стрелы, спустил лук. Стрела вонзилась существу под жабры, и большие мясистые зеленые клапаны выпятились и мгновенно распахнулись, когда существо перекатилось на бок.

Уоррен хотел схватить веревку, привязанную к стреле, но промахнулся.

— Хватай ее! — крикнул он.

Стрела ошеломила Роителя, но и только. Он был в шоке от глубоко вонзившегося гвоздя, но теперь Уоррен хотел большего, хотел убить его и бросился к краю, чтобы дотянуться до него и втащить на плот. Он ухватился за скользкий больший синий боковой плавник. Пасть щелкнула зубами. Существо забилось, и Уоррен использовал это движение, чтобы втянуть его на палубу. Он нагнулся, схватил жердь, упер ее в бедро и этим рычагом передвинул тело подальше от края. Роза помогала ему, таща за плавник. Воспользовавшись качкой палубы, навалившись всем весом, Уоррен перевернул существо на бок. Оно изогнулось, пытаясь схватить рычаг. Уоррен выхватил нож и, когда существо заскользило к краю, вогнал в него лезвие, прорезав мягкие ткани на боку вплоть до позвоночника. Потом он протянул разрез вниз, чувствуя, как Роитель бьется в агонии. Через несколько секунд Роитель вытянулся и, казалось, стал меньше.

Они стояли позади и смотрели на чешуйчатое, зеленое, трехметровое тело. Под его весом плот осел глубже.

Из длинного разреза вытекало что-то липкое. Уоррен притащил банку и зачерпнул эту жидкость. Она была не густая и бледно-желтая. Уоррен не слышал, как подошла, всхлипывая и запинаясь, Роза, когда он поднес банку к губам.

На мгновение он ощутил прохладный, слегка острый вкус. Он открыл рот пошире, но тут Роза выбила банку у него из рук. Банка загремела по палубе.

Его удар бросил Розу на колени.

— Зачем? — пронзительно крикнул Уоррен. — Ты заботишься только…

— Неправда, — быстро и невнятно заговорила она. — Отвратительно. Они не… не обычные для… для еды.

— Ты хочешь пить? Хочешь жить?

Она покачала головой.

— Ах, да, но… не так. Может быть…

Уоррен холодно поглядел на нее, и Роза отошла. Из туши капало. Уоррен засунул под нее бревно и подставил банку. Он выпил первую наполнившуюся банку, потом вторую.

Спинные и брюшные плавники обвисли. В воде Уоррен видел их широко распростертыми, точно крылья. Выступающая коробка мозга и выпученные глаза, казалось, сошли со своих мест, даже странная морда выглядела какой-то сжатой. Тело было гладкое, как у большой рыбы. Уоррен слышал, как кто-то говорил, что эволюция навязывает изящные формы тела любому быстро плавающему существу, живущему в океане.

Вокруг передних плавников и каждого брюшного у Роителя была чешуя. Кожа выглядела толстой и прочной. Уоррен не помнил, таких ли он видел на фотографиях три года назад, но тогда еще никто не слышал о Роителях-разведчиках. Они изменились.

Роза скорчилась под навесом. Однажды, когда он пил, она произнесла какое-то слово, которое он не понял.

Третью банку Уоррен зажал между досками, чтобы она не опрокинулась. Потом он разрезал тело и нашел мягкие, мясистые места, уязвимые для стрелы. Он изучал вены, артерии и веревки мускулов. На голове были большие натянутые пленки, имевшие какое-то отношение к слуху. В мешке на животе высохшие пряди обвивали какую-то сильную мышцы. Вокруг плавников, где кожу прикрывала чешуя, были мелкие косточки и хрящи, казавшиеся совершенно бесполезными.

Пока он работал, подошла Роза. Ее мучила жажда. Она облизала губы и, наконец, схватила банку и начала пить.

Уоррен вел счет дней, делая каждое утро зарубки на суку дерева. Ритуальный осмотр стал критической частью борьбы за жизнь. Соленые водяные брызги вызывали чесотку. Убийство Роителей тоже стало ритуалом. Разведчики появлялись теперь возле плота с интервалами не больше, чем в три дня. Тогда Роза вставала и била рубашкой по воде. Существо плавало возле, разглядывая их, затем подплывало, чтобы нанести удар, к выступающему углу плота, и Уоррен пускал стрелу в незащищенное место.

Роза сжималась под прикрытием бревна и ждала, пока Уоррен выпотрошит тело, выпустит кровавую жидкость из плавниковых мешков и, наконец, кислый сироп из глаз.

С каждым новым убийством Уоррен узнавал о них больше. Он воспользовался остатками имевшейся у них ткани и сделал мешочки, чтобы хранить в них мясо, а затем выжевывать из него каждую каплю влаги. Временами их тошнило от этого. Тогда Уоррен стал вялить куски мяса на солнце. Получилось не так уж плохо. Они питались большими кусками мяса, в которых было много столь необходимой им жидкости.

С каждым убийством Роза становилась все более замкнутой. Она задумчиво сидела на палубе, что-то бормотала и напевала себе под нос. Уоррен работал и размышлял.

На двадцать первый день плавания Роза разбудила Уоррена. Он нехотя вышел из забытья, заменявшего ему сон. Роза закричала.

В холодной глубине воды промелькнуло что-то тонкое и голубое. Затем оно выпрыгнуло в воздух и вновь нырнуло, подняв брызги пены, а потом выплыло уже на каком-то расстоянии из крутой стены волны, вращаясь в бледном свете восходящего солнца.

— Скользитель, — пробормотал Уоррен. Это был первый Скользитель, которого он когда-либо видел.

Роза снова закричала. Уоррен, всматриваясь в холмы и долины двигающейся воды, моргал, следя за ее пальцем. В десяти метрах от них качался на волнах серый цилиндр величиной с его руку.

Уоррен схватил ветку, которую использовал для отметки дней. Руки его распухли от постоянной сырости, и кора ветки врезалась в них. В воде не было видно движущихся зеленых очертаний. Уоррен стоял на краю плота, ожидая, пока цилиндр подплывет ближе.

Прошло много времени. Цилиндр по-прежнему качался на волнах, не подплывая вплотную к плоту. Уоррен лег на прогнившую доску и вытянул руку, но ветка была короче, чем нужно, на целый метр.

Он отполз назад и расслабился, отдыхая. Руки тряслись. Он мог бы доплыть до цилиндра несколькими быстрыми гребками и принести его на плот, но чувствовал, что нельзя рисковать. Он сильно ослаб, это утомит его еще больше, и его сознание может быть затянуто в те бесконечные пещеры, в которых блуждает сознание Розы. Он должен продержаться. И не рисковать.

Уоррен встал и шагнул назад.

Перед плотом взвился фонтан водяных брызг. Тонкое тело метнулось в воздух, и Уоррен бросился на середину плота, выхватив нож.

Но Скользитель обогнул плот, врезался в воду и исчез, а затем вырвался на поверхность и схватил пастью цилиндр. Он подпрыгнул, перевернулся в воздухе, и цилиндр упал на плот. Скользитель еще раз прыгнул, голубовато-белый, и исчез в бесконечных пучинах моря.

Роза сжалась под навесом. Уоррен осторожно поднял цилиндр. Он был гладкий, правильной формы, и что-то в нем говорило Уоррену, что он не создан руками человека. Вокруг него тянулась щель, как на лопнувшем помидоре, и с одного конца цилиндр был морщинистый.

Уоррен потер его, подумал, повернул концы… Цилиндр раскрылся с негромким хлопком. Внутри был свернутый лист из какого-то серого, немного упругого материала. Уоррен развернул его.

СЕЧТОН КСМЕНАПУ ДЕ АН ЛАНСДОРКОРРЕН СВ С В СПОСОБЕН САГОН МКСИЛ СУДНО АНСАГЕН МАНЛАТС ВИР УНС? ФТХ АСДОЛЕНГС ЕРТИ ЗЕМНОЙ ПРОФУИЛЕН СО НИШИ НАГАРЕ КАЛЛЕН КОПЕТ ЗЕМНОЙ УМИ

Уоррен всячески комбинировал эти слова и пробовал читать их подряд, стараясь найти в них хоть какую-то логику. Он предположил, что это не код. Некоторые слова были немецкими, также встретилось несколько английских, японских, остальные были бессмысленными либо на совершенно неизвестном ему языке. АНСАГЕН — по-немецки, говорить? Он знал всего лишь несколько немецких слов, которые подцепил у морских торговцев.

Текст был написан четким шрифтом, похожим на газетный.

Больше Уоррен ничего не мог сделать. Роза не выражала никакого желания взглянуть на лист, когда же он заставил ее, она только покачала головой: нет, она не может перевести никакие из этих слов.

Позже того же дня появился Роитель. Роза отскочила недостаточно быстро, и из воды показалось большое тело. Роитель вцепился в рубашку, когда стрелы Уоррена вонзилась в него, но попала в тупую голову, моментально отпрянувшую назад. Роза не была готова к этому и от рывка упала назад. Роитель попытался схватить ее, но Уоррен успел раньше, как только она очутилась в воде. Чужак пошел в атаку, но Уоррен уже втянул Розу на палубу, уронив при этом лук. Роитель повернулся вокруг оси, через борт хлынула вода, затем хвостовые плавники уцепились за край плота, Роитель изогнулся и нанес удар по борту. Уоррен стал бить его острым суком. Роитель продолжал колотить по плоту, но удары Уоррена ошеломили его. Затем сук пробил кожу, глубоко вонзился в тело Роителя, и он затих.

Роза помогала Уоррену с разделкой туши. Внезапно, когда Уоррен наклонился, чтобы отыскать лук, она заговорила. Уоррен был занят и не сразу обратил внимание на то, что она там бормочет. Потом он увидел лук в воде и с рудом достал его. Роза тем временем говорила о Роителях спокойным, сухим голосом, какого Уоррен не слышал у нее прежде.

— Очень важно не позволить ни одному убежать, — закончила она.

— Я тоже так думаю, — сказал Уоррен.

— Они расскажут про плот, и придет Рой.

— Если, конечно, они смогут снова найти плот, то да.

— Они вышлют своих разведчиков. Рой последует туда, куда укажет одиночка.

— Мы не упустим их.

— Всегда? Нет. Спасение только на суше.

— Но я не вижу ее. Мы плывем на запад и, может быть…

— Я думала, ты моряк.

— Был.

— Тогда приведи нас к суше.

— Это не легко, — сказал Уоррен и начал рассказывать ей, как трудно управлять плотом, а кроме того, он не знает, где они сейчас находятся и в какой стороне суша. Роза презрительно засопела, выслушав его.

— Найди остров, — повторила она несколько раз.

Уоррен спорил не потому, что у него была на то причина, а лишь потому, что он знал, как выжить здесь, и испытывал смутный страх, когда думал о суше. Теперь Роза заговорила свободно, легко и самоуверенно. Наконец, он прекратил спорить и стал разделывать Роителя, приготавливая запасы его мяса. Этот разговор смутил его.

На следующий день появился Скользитель, выпрыгнул возле плота и кинул еще один цилиндр. Когда он уплыл прочь, Уоррен развернул лист.

ГЕФАХРЛИЧ ГРОСС ХИРО АДФИН ТВЕРДЫЙ МНКС 8 ШИО НИШИ. КУРО НАГАРЕ. АНАКСЛЕ УНС НОРМЕН 286 В РАССЕИВАТЬ БОРТОВАЯ ЛИНИЯ ЗЕРО НАГАРЕ. НИШИ.

Уоррен никак не мог разобраться в этом. Роза почитала без большого интереса и пожала плечами. Уоррен попытался нацарапать на обратной стороне листа буквы, думая поставить вопрос, но на этом странном материале не оставалось никаких следов.

На следующий день с запада приплыл Роитель. Роза пронзительно закричала. Роитель сделал два круга и быстро поплыл к ее приманке. Уоррен пустил стрелу, но попал далеко позади нужного места. Стрела вонзилась туда, где, как знал Уоррен, была только жировая ткань. Роитель напал на Розу, однако, она была наготове, отскочив подальше от края, и он промахнулся. Роитель отплыл, когда стрела вырвалась из него, завертелся вокруг оси, нырнул и исчез.

— Не упускай его! — закричала Роза.

— Он больше не всплывет.

— Ты промахнулся!

— Все-таки стрела ушла довольно глубоко. Может быть, он умрет, прежде чем вернется к Рою.

— Ты так думаешь?

Уоррен так не думал, но сказал:

— Может быть.

— Ты… ты должен найти остров. Немедленно!

— Но я все же думаю, что здесь мы в безопасности.

— Невероятно! Ты вообще не моряк и боишься признаться в этом. Боишься сказать, что не знаешь, как отыскать сушу.

— Ерунда. Я…

Но она прервала его потоком слов, и Уоррен не мог ее остановить. Он слушал, наконец, кивнул, сам не зная, почему хочет оставаться на плоту в море. Он только чувствовал, что так будет лучше, но не знал, как объяснить это ей.

Когда аргументы были исчерпаны, он вернулся к мыслям о втором послании. Некоторые слова были немецкими, но он плохо знал их, а другие не знал совсем. Он никогда не учил японский, несмотря на то, что жил в Токио.

На следующее утро Уоррен внезапно проснулся на рассвете, и ему показалось, что возле плота кто-то есть. Поверхность моря была гладкой и оранжевой в тех местах, где на нее падали солнечные лучи. Уоррен не увидел ничего вплоть до самого горизонта. Он был очень голоден и вспомнил о вчерашнем Роителе. Он пробовал наживит удочку мясом еще первого убитого Роителя, но никто не клевал. Уоррен не знал, было ли это потому, что рыбу не привлекало мясо Роителей, или просто здесь не было рыбы. Он где-то читал, что чужаки изменяют экологию океанов.

Потом он увидел плывущую вдалеке серую точку. Плот дрейфовал к ней, и через несколько минут он подобрал еще один цилиндр. Послание гласило:

КОСНСКВУЙ КПОФ АМН ТВЕРДЫЙ. ДА ОЛИН МАЧЕН МАЛЕНЬКИЕ МОЛОДЫЕ СЧЛЕЧТ УНС. ДЕРИНГЕР ИЗМЕНИЛИСЬ ДА. УНС В ЗЮЗ. САГЕН АРБЕЙТ ВЕИ РОТ. ШИМА КРУГ СТЕЙН НОНГО НОНГО УМИ ДРАСВИТЧ ВЫ.

Уоррен всматривался в эти слова, сидя на корточках на палубе, и чувствовал, как тянутся минуты. Если бы он мог…

— Уоррен! Уор… Уоррен! — закричала Роза.

Он посмотрел туда, куда указывала она.

Пятно на горизонте. Оно опускалось и поднималось среди неровных волн. Уоррен глубоко вздохнул.

— Земля.

Глаза Розы расширились, она зашлась в резком, кудахтающем смехе. Губы ее побелели, она закричала:

— Да! Да! Земля! — и замахала руками.

Уоррен поморгал, измерил взглядом направление течения и угол их курса к коричневому пятну. Они плыли мимо.

Он быстро взялся за дело.

Он схватил сук и выбил опоры навеса, затем встал на колени посреди плота, измерил пальцами расстояние до бортов и проделал дыру между двумя досками. Ему удалось вклинить в нее сук. Потом он сделал хомут из полосок коры. Сук был немного изогнутый, но стоял вертикально.

Уоррен взял фанерный лист навеса и привязал его к суку, потом вырезал в фанере дырки. Здесь могла бы пригодиться проволока, которой связаны бревна, но Уоррен не мог рисковать, ослабляя плот. Вместо нее он использовал остатки бечевки, пропустив ее через дырки в фанере и оставив свободными концы. Теперь фанера стояла, как парус, ловя ветер, и, тянув за бечевки, он мог лавировать. Плот плохо держал волну, но, поворачивая лист фанеры, Уоррен мог снимать напряжение со слабых мест, где стыковались бревна и доски.

Поздним утром ветер повернул назад, на восток. ни почти не продвигались и земля все еще была темной плоской на горизонте. Уоррен отломил от угла плота большой кусок дерева и обтесал его ножом. Поблизости вынырнул Роитель, и Роза громко закричала. Уоррен ударил ее и стал наблюдать за Роителем, продолжая строгать ножом на коленях дерево. Роитель повращался, затем повернул и уплыл на юг.

Уоррен дострогал дерево и сделал для него хомут из полосок коры. Этот руль держался на конце плота непрочно, но широкая часть была погружена в воду, и с его помощью Уоррен мог выдерживать нужное направление. Он велел Розе приколотить к нему две палки для рычага, и руль был готов. Плот повернул на юг, к земле.

Миновал полдень. Уоррен боролся с ветром и рулем и пытался оценить расстояние и оставшееся время. Если темнота наступит раньше, чем они достигнут земли, течением может пронести их мимо, и тогда они не смогут вернуться против ветра и снова найти сушу. Он так долго не был на твердой земле, что чувствовал потребность в ней сильнее, чем голод. Качка отнимает силы день и ночь, и, когда море волнуется, нельзя заснуть без риска очутиться в воде, и под ногами нет ничего твердого, кроме…

Твердого!

В послании было слово «ТВЕРДОЕ». Не означало ли оно землю? ГЕФАХРЛИЧ ГРОСС, что-то еще, ТВЕРДОЕ. ГЕФАХРЛИЧ — это какое-то отношение к ней, что-то вроде плохо или опасно, подумал Уоррен. ГРОСС — большой. Большая опасность, два пробела, земля? Затем какие-то японские слова, какие-то еще и затем РАССЕИВАТЬ БОРТОВАЯ ЛИНИЯ ЗЕРО. Рассеивать. Может, уходить прочь?

Уоррен покрылся испариной и напряженно размышлял. Роза принесла ему старый кусок Роителя, но он не мог есть. Он думал о словах и видел, что в них есть какой-то смысл.

Руль скрипел о деревянный борт плота. Теперь земля стала коричневым пятнышком, и Уоррен был совершенно уверен, что это остров. Поднялся ветер. Дело шло к вечеру.

Роза расхаживала по плоту, когда была ему не нужна, и что-то бормотала, забыв про оставшееся мясо Роителя. Уоррен не пытался остановить ее. Ему нужно было сосредоточиться, чтобы решить поставленную задачу.

Они приближались к северному берегу, и Уоррен решил, что введет плот в бухту не раньше, чем осмотрит побережье. Течение боролось с ними, но фанеры было достаточно, чтобы нести плот к югу.

Юг? Что было в послании…

ЗЮЗ. Запад-юго-запад?

УНС В ЗЮЗ.

УНС — по-немецки, мы, Уоррен был совершенно уверен в этом. Мы в направлении ЗЮЗ? На ЗЮЗ суша? Остров? Или к ЗЮЗ от острова? Мы — это Скользители?

Уоррен заметил, что Роза сидит на носу плота, сгорая от нетерпения. Под ее весом доски погрузились в сине-зеленую воду и на них накатывала пена. Это замедлило ход, но Роза, казалось, ничего не замечала. Уоррен открыл рот, чтобы крикнуть ей, но тут же закрыл его. Если они поплывут медленней, у него останется больше времени.

Скользители — это все, что у него было здесь, и они пытались ему сообщить…

ПОРТЛИНЕ. ПОРТ означает левый. Линия влево? Взять влево? Они уже подошли к северному берегу так близко, что нужно было принимать решение. Отклонение влево повлечет их вокруг острова и на юго-запад. Или на запад-юго-запад.

Остров теперь, казалось, рос слишком быстро, позади него садилось солнце. Уоррен прищурился от блеска воды. Между ним и островом что-то было. Он вытянулся во весь рост и увидел на фоне белого берегового песка темную линию. Там кипел прибой.

Рифы. До острова трудно добраться. Нужно вести плот вдоль рифов и искать проход. Либо так, либо разбить плот о рифы и добраться до лагуны вплавь, если в кораллах не будет прохода…

КРУГ СТЕЙН НОНГО. Уоррен не знал, что значит СТЕЙН, какой-то напиток или что-то в этом роде, но остальное могло означать: в круге нет прохода, или не проходите в круг.

Уоррен повернул парус от ветра, шевельнул веслом, и ближайший хомут согнулся, но Уоррен удержал весло, подперев плечом.

Роза заворчала и бросила на него свирепый взгляд. Плот сменил галс и поплыл влево от острова. Уоррен подтянул бечевку и поставил фанеру к ветру.

МАЛЕНЬКИЕ МОЛОДЫЕ СЧЛЕЧТ УНС. Роители больше Скользителей по размерам, но могут быть меньше в какой-то другом смысле. Меньше развиты? Низший мозг? СЧЛЕЧТ УНС. Что-то о «нас» и Роителях. Если они моложе Скользителей, то может быть, их развитие еще продолжается? Что-то подсказывало ему, что СЧЛЕЧТ похоже на ГЕТАХРЛИЧ, но он не знал, в чем разница. Роители опасны для нас? В этих словах не было ничего, что подсказывало бы, кто такие «нас». Включает ли «нас» Уоррена?

Земля была теперь за кормой. Роза бросилась к Уоррену, оступилась и схватилась за него, чтобы удержаться на ногах.

— Что? Земля! Туда!

Уоррен протер глаза и взглянул ей в лицо. В убывающем свете оно показалось ему незнакомым. За все дни, что они были вместе, Уоррен так и не изучил его. Лицо было для него всего лишь лицом. Между ними было произнесено слишком мало слов, чтобы сделать лицо чем-о еще. Он…

Ветер переменился. Уоррен пожал плечами и стал отчаянно работать бечевой. Одновременно он вглядывался в темно-зеленую массу впереди. Там был густой лес и отлогий берег. Теперь отчетливее стали видны белые барашки прибоя у коричневого кораллового рифа…

На берегу кто-то двигался.

Сначала Уоррен подумал, что это обломки и бревна, принесенные штормом, но потом увидел одно движение, другое и понял, что это зеленые тела на песке. Они ползали по берегу, некоторые двигались к линии деревьев.

МАЛЕНЬКИЕ МОЛОДЫЕ. Молодые — те, кто еще развивается.

Уоррен оцепенело смотрел, как приближается остров. Потом, как сквозь сон, почувствовал, что Роза колотит его по груди и плечам.

— Правь туда! Ты слышишь меня? Правь…

— Что?.. Что?

— Ты что, боишься камней? — И она прошипела что-то по-испански, что-то гневное и презрительное. Глаза ее неестественно выкатились. — Ты не мужчина…

— Заткнись, — сказал Уоррен и почувствовал, как распухли губы. Теперь они неслись прямо к острову, увлекаемые сильным течением.

— Ты дурак! Мы пройдем мимо!:

— Гляди… Посмотри туда. Скользители сообщили, чтобы мы не шли к острову. Ты видишь…

— Что?

— Существ. На берегу.

Роза проследовала взглядом в указанном направлении, всмотрелась, покачала головой и свирепо сказала:

— Ну и что? Там нет ничего, кроме больших бревен.

Уоррен прищурился и действительно увидел бревна, покрытые зеленым мхом. Прибой ударял в них, они перекатывались. и издалека казалось, будто они ползут.

— Я… Я не… — начал Уоррен.

Роза нетерпеливо мотнула головой.

— Ух!

Она нагнулась и нашла большую не привязанную доску. Со стоном она столкнула ее на край. Уоррен всмотрелся в берег и увидел у бревен обрубки, обрубки, где были когда-то плавники. Они снова начали ворочаться на песке, поползли…

— Можешь оставаться здесь и сдохнуть, — отчетливо сказала Роза. — А я не хочу.

Риф проносился в нескольких метрах от них, волны с ревом бились в его крутой бок, серые склоны коралла уходили под воду и внизу становились уже. Появились светлые песчаные пятна. Проход! Мелкий, но, может быть, достаточный…

— Погоди…

Уоррен снова посмотрел на берег. ЕСЛИ ОН ОШИБАЕТСЯ… Теперь у бревен были отчетливо видны мясистые обрубки, которыми они отталкивались от песка, ползая по берегу. То, что казалось дырками от сучков, было чем-то другим. Болячками? Уоррен напряг зрение…

Роза нырнула в проход рифа. Она не промахнулась и, барахтаясь на доске, решительно поплыла к берегу, сражаясь с волнами в проходе.

— Подожди! Мне кажется, это Роители…

Сквозь гул воды Роза не услышала его.

Уоррен сдержанно вспомнил долгие дни, проведенные вместе на плоту… Скользителей…

— Стой! — крикнул он.

Роза миновала проход и плыла теперь в спокойной воде.

— Погоди!

Она продолжала плыть.

Там, где были бревна, Уоррен теперь ясно видел каких-то раздутых, гротескных, тошнотворных существ. Он покачал головой. Глаза его прояснились. И как он раньше не видел, что ждет Розу на песке!

Он потерял Розу из виду, когда течение поволокло плот вокруг острова. Ветер свежел, он чувствовал кожей его прохладу. Солнце быстро скрывалось на западе. Когда он оглянулся, то уже было трудно что-либо различить. В косом свете ветер разбил поверхность моря на маленькие фасетки, похожие на осколки зеркала, отражавшие разбитое изображение горящего оранжевым закатом неба и рифа. Уоррен вглядывался в эти зеркала.

Бревна на берегу… Он почувствовал рывок бечевки и решительно направил плот в открытое море.

Плот набирал скорость. Уоррен не оглянулся, когда за спиной, издалека, донесся тонкий крик.

III

Ветер переменил направление на северо-восточное и снова начал крепчать. Уоррен смотрел на несущиеся угрюмые тучи, покачивая головой. Теперь нельзя будет уснуть.

Прошло три дня с тех пор, как он миновал остров. Он много думал о том, что стало с Розой и, когда голова была ясная, не сомневался, что не совершил ошибки. Он всего лишь позволил ей делать то, что она сама хотела, и если она не поняла его, то потому, что он не сумел убедить ее. Учит нас само море, и Скользители тоже, нужно только прислушиваться к ним. Роза прислушивалась лишь к себе и своему желудку.

На второй день после острова воздух начал густеть, а потом налетел шторм. Уоррен понял, что это шторм, когда палуба накренилась под острым углом, и от плота с треском начали отлетать куски. Тогда он привязался к бревну и попытался стащить с мачты лист фанеры. Он сумел дотянуться до него, но хомут. который Уоррен сделал из своего ремня, намок от дождя и скользил в руках. Уоррен тянул трещавший кожаный ремень и думал, не стоит ли воспользоваться ножом, чтобы освободить фанеру, но тогда ремень придет в полную негодность, а заменить его нечем. Он дотянулся до узла, но тут на палубу обрушилась первая большая, вся в пене, волна, и Уоррен упустил узел. Потом волны стали сильнее, и он не мог подняться на ноги. Когда же он поднял глаза, один из хомутиков был порван, основание фанеры висело свободно, и ветер бил ее о мачту. Тут же Уоррена ударила большая волна, а другая, как он успел заметить, разбила фанерный лист. Его кусок упал на палубу, Уоррен метнулся за ним, но поскользнулся на мокрых досках. Волна унесла фанеру за борт. Доски палубы бились дуг о друга, среди них было уже много расщепленных. Уоррен держался на бревне. Лопнул второй хомут мачты, и остатки фанеры хлопнулись на палубу возле него. Уоррен потянулся за ними и почувствовал, как что-то резануло его по руке. Плот встал на дыбы, фанера скользнула и улетела за борт, прежде чем он достал до нее.

Шторм продолжался всю ночь, смыл навес и аварийный ящик. Уоррен цеплялся за бревно, веревка, обвязанная вокруг запястья, резала руку, вода омывала порезы, соль жгла их, но таким образом они должны быстрее зажить. Уоррен попытался уснуть, повернувшись лицом вниз, и проснулся, только когда почувствовал перемену курса. Ветер снова дул на северо-восток, волны еще перекатывались через палубу, была разрушена треть плота, но шторм уже успокаивался. Уоррен просыпался медленно, нехотя выплывая из сна.

На плоту не осталось ничего, кроме мачты, нескольких жердей, привязанных к центральному бревну, ножа и стрелы. Уоррен сделал копье, привязав к жерди нож Работа продвигалась медленно, веревка выпадала из пальцев, изрезанных ночью о кору бревна. Солнце быстро поднималось, воздух стал знойным, и Уоррен вспотел. Он чувствовал, что ночь измотала его, но должен был подняться и добыть еду, чтобы прояснилась голова. Он знал, что Скользители придут к нему снова и, если будет послание, возможно, он сумеет его понять.

Копье получилось ненадежным, и Уоррен не хотел рисковать ножом, пользуясь им без особой необходимости. К лоту прибило клочок зеленых водорослей, и Уоррен подцепил его. Он намеревался использовать его, если получится, в качестве приманки на удочку, но когда встряхнул, на палубу посыпались маленькие креветки. Они подпрыгивали на досках, как песчаные блохи. Уоррен, не раздумывая, собрал их и съел, отщипнув им головы. Скорлупки и хвостики хрустели на зубах, рот наполнился солоноватой влагой.

Уоррен оставил несколько креветок для приманки, хотя они были очень маленькие. Бечевка была слишком толстой, чтобы быть хорошей леской, но Уоррен закинул ее, как прежде, в первые дни после гибели «Манамикса», когда он пытался наживлять крючок кусочками консервов, но ничего не поймал. Он был моряком, однако, не умел рыбачить. Он забросил три удочки и сел ждать, жалея, что больше нет укрытия от солнца. Течение опять стало быстрым, и зыбь спала. Уоррен положил рядом копье, надеясь на появление Роителей. Он думал о них, как о животных, тварях неразумных, но опасных, которые могут прийти и разбить плот.

Через какое-то время Уоррен подался вперед и стал внимательно всматриваться в воду, забурлившую метрах в двадцати от плота. Там что-то было, в темной воде медленно опускались в глубину светящиеся зеленые призмы. Он подумал о рубашке. С Розой было проще, можно было подманить Роителя и быстро выстрелить. Уоррен повернулся, ища что-нибудь тяжелое, и увидел, как натянулась бечевка, и потом что-то выскочило на поверхность воды.

Уоррен схватил бечевку и стал подтаскивать что-то тяжелое, бьющееся на ее конце. Что-то вынырнуло из воды справа от него, изящное голубое тело, трижды с шумом ударившее хвостом по воде. Еще одно выплыло по другую сторону плота, как первое, окруженное фонтаном белых брызг. Потом выпрыгнуло третье, вращающееся, серебристо-голубоватое на солнце, и еще одно, и еще. Они прыгали сразу со всех сторон, нарушив безжизненность моря, накреняя тела на бок, чтобы видеть плот. Уоррен никогда не видел Скользителей в стае. Они отличались от Роителей грацией, скользящими прыжками и, казалось, они висят в воздухе дольше, чем мог бы позволить закон тяготения.

Уоррен стоял и смотрел на них, забыв про бечевку. Акробатические пируэты Скользителей были быстрыми и на удивление ловкими. Трое из Скользителей были с прекрасными белыми концами хвостовых лопастей. У Скользителей не было отверстия на животе в том месте, откуда Роители выпускают свои пряди. Уоррен подумал, что наименьшие из Скользителей превышают три метра в длину, а наибольшие гораздо крупнее акул. В пиках прыжков они раскрывали пасти, обнажая острые узкие зубы, белые на фоне ясного голубого неба.

Теперь Уоррен понял, почему ему не удается поймать на удочку ни одну большую рыбу. Причиной этому были зубы Скользителей и Роителей. Слишком много их расплодилось теперь в океанах.

Они прыгали, прыгали и прыгали, крутясь в полете, Их плавники завершались гребнями и мелко вибрировали, концы гребней были покрыты выступающими бугорками. У них было несколько задних плавников, которые со всей силы хлопали по воде, наполняя воздух брызгами. В белых облаках этих брызг можно было увидеть радугу.

Они исчезли так же внезапно, как и появились.

Уоррен ждал из возвращения. Через некоторое время он облизал губы и сел. Он уже начинал думать о воде без неудовлетворения. Он должен поймать Роителя. Интересно, не Скользители ли прогнали их?

После полудня Уоррен увидел рябь на востоке, но она прошла мимо, на север. В небе висело свирепое, палящее солнце, мачта описывала вокруг него эллипсы.

Уоррен увидел в море какое-то белое пятно, кляксу на плоской, пустынной равнине воды. Оно неуклонно приближалось. Уоррен прищурился.

Это была парусина. Ее тащил по воде, держа за угол, Скользитель. Уоррен втащил парусину на палубу, и чужак высоко подпрыгнул, обдав его водой. Тело его повернулось на бок, и большой, белый, эллиптический глаз уставился на человека на палубе. Скользитель нырнул под воду, снова вынырнул и быстро поплыл от плота, привлекая внимание Уоррена короткими прыжками. Уоррен осмотрел мокрую белую парусину. Она походила на чехол, которым покрывали орудийную платформу на «Манамиксе», но он не был уверен в этом. По одному краю тянулись отверстия с медными ободками. Уоррен воспользовался ими, чтобы поднять парусину на мачту, привязав ее проволокой, и прорезал в ней новые дырки, чтобы укрепить основание. У него не хватило веревок, чтобы установить ее правильно, но парусина быстро наполнилась послеполуденным бризом.

Уоррен наблюдал за ней, стараясь не думать о жажде. Его внимание привлек всплеск воды. Скользитель — тот же самый? выпрыгнул возле плота. Уоррен облизал распухшие губы, на секунду у него мелькнула мысль о копье, но он тут же отбросил эту идею. Он смотрел, как Скользитель сделал дугу и поплыл от плота. Через несколько десятков метров он высоко подпрыгнул, развернулся и приплыл назад. У плота он обрызгал Уоррена, прыгнул и снова проделал то же самое. Уоррен застыл. Скользитель явно указывал на юго-запад.

Чтобы держаться этого направления, нужен руль. Уоррен осмотрел доску на конце плота и привязал к ней жердь, потом нарезал полоски коры и забил их концом копья в вырез доски, где сидела жердь. Некоторое время это будет удерживать руль, но кору придется постоянно забирать обратно. Руль держался слабо, Уоррен не мог быстро поворачивать его и совершать любые серьезные маневры, если изменится ветер, но на закате бриз, обычно, устойчивый, к ому же он всегда может спустить парусину, если ветер все-таки изменится. Уоррен с удовлетворением кивнул сам себе, Этого будет достаточно.

Он повернул плот в направлении, указанном Скользителем. Течение теперь было под углом к нему, но плот оказался устойчивым и лишь начал булькать, когда пошел наперерез течению. Парусина надулась.

На небе появились облака, и Уоррен очень надеялся, что не будет еще одного шторма. Плот был ослаблен, борта трещали, поднимаясь и опускаясь на каждой волне. Уоррен знал, что не продержится и часа, если придется цепляться за бревно в воде, он был слишком слаб и утомлен.

Море успокаивалось, становилось плоским. Уоррен отчаянно чесался, кожу ела осевшая на ней соль. Он прищурился и поглядел на запад. Облака отражались в океане и в пылающем закате казались огненными озерами. Волны разбивали их на множество полос света: бледное облако, сине-зеленая вода и снова бледное облако. Эти полосы казались клиньями на стеклянной поверхности моря. Уоррен посмотрел в пустое небо над оранжевым шаром солнца и увидел тонкую белую линию. Сначала он не понял, что это, и попытался объяснить оптической иллюзией, но в оптике не было ничего такого, что могло бы дать линию света, стоящую в небе, вернее, лежащую в нем. Это не было следом самолета или ракеты.

Вглядевшись в нее, Уоррен, наконец, понял, что это такое. Небесный Крючок. Он совершенно забыл об этом проекте, за последние годы ничего не слышал о нем, но полагал, что его все же строят. С далекой орбиты была выпущена прядь и опускалась к земле по мере того, как люди наращивали ее. Пройдет много лет, прежде чем ее конец коснется воздушных слоев и начнется труднейшая часть работы. Если ее смогут опустить через много миль воздуха и прикрепить к земле, она станет чем-то вроде лифта. Люди и механизмы будут подниматься по ней на орбиту, и ракетам больше не придется чертить небо. Уоррен вспомнил, как несколько лет назад пытался получить работу на Небесном Крючке, но он был специалистом по двигателям, а там не использовалось ничего, сжигающего во время работы кислород.

Это было прекрасное зрелище: склонившееся к горизонту солнце висело на Крючке, как на паутинке. Уоррен смотрел на него до тех пор, пока не сгустилась темнота. Пришла ночь.

IV

Утром Уоррен проснулся с первыми проблесками света. Левая рука скрючилась, вцепившись в руль, хотя он пришвартовал его проволокой. Первым делом он проверил курс. Плот шел в нужном направлении. Уоррен сел и обнаружил, что руку свело судорогой. Он потряс ей. Мускулы не расслабились, и он дал ей несколько минут, чтобы прийти в порядок, пока отвязывал руль и отклонял его вправо, снеся поправку в курс. Он был совершенно уверен, что правильно ориентируется, хотя чувствовал, что течение изменилось. Плот пересекал мелкие волны под новым углом. Пена накатывала на палубу, осадка стала глубже, доски скрипели, но плот удерживал нужное направление.

Судорога не отпускала руку. Ее свело из-за ночного холода и сна в неудобном положении. Уоррен надеялся, что тепло расслабит мускулы, хотя предполагал, что виной этому еще и недостаточное или неправильное питание. Он стал растирать руку и, наконец, почувствовал покалывание в кисти, появившееся, вероятно, из-за того, что он втер в кожу соль.

На удочки ничего не попалось, хотя наживка была склевана. Уоррен собрал копьем немного водорослей и снова забросил удочки, хотя знал, что толку от этого не будет. Он пытался не думать о жажде. Жажда была сильной, когда он проснулся, а когда поднялось солнце, стала еще сильнее. Уоррен поискал взглядом Небесный Крючок, чтобы отвлечься от мыслей о пересохшем горле и ощущении распухшего во рту языка, но не нашел. От гула в голове было трудно определить, сколько прошло времени. Он думал о Роителях и о том, как хочет добыть хотя бы одного из них. Скользители были дружелюбными, но и они покинули его, и Уоррен не знал, сколько времени сможет удерживать правильный курс или хотя бы помнить о нем. Однообразные шлепки воды о нижнюю часть плота успокаивали. Уоррен закрыл глаза от блеска солнца.

Он не знал, сколько прошло времени. Когда он очнулся, лицо обгорело и левая рука пришла в норму. Уоррен лежал, прислушиваясь к себе, и обратил внимание, что гудение в голове как-то изменилось. Он открыл глаза и огляделся в поисках близ плота водорослей с креветками, хотя не видел их много дней, потом задрал голову и прислушался к идущему с неба звуку. На высоте нескольких миль под облаками плыла точка. Самолет был маленький, винтовой, а не реактивный. Уоррен с усилием встал и замахал руками. Он был уверен, что его заметят, потому что в море не было больше ничего, и он будет спасен. Он отчаянно махал руками, но самолет продолжал лететь прямо, и Уоррену показалось, что он видит, как что-то прыгает по воде вслед за тенью. Потом самолет превратился в пятнышко, гудение стихло, и Уоррен перестал махать, хотя до него все еще не могло дойти, что его не увидели. Тяжело дыша, он опустился на палубу и затем, сам того не замечая, заплакал.

Через некоторое время он снова проверил курс, прищурившись на солнце и определив направление течения, а потом сидел, безнадежно глядя на воду.

Всплеск и глухой удар по плоту вывели его из лихорадочного небытия.

Мимо плота пронесся Скользитель, нырнул и снова появился с другой стороны, развернувшись одним ударом плавников.

По палубе катился цилиндр, точно такой же, как и предыдущие. Уоррен встал на четвереньки и схватил его. Свернутый лист был оборванным и неровным.

ВАЛКТПЛ ОГО СИМА

ЗЮЗ ЗЮЗ КРУГ АЛАМПТО ГУНЬЮО

ГЕХЕН ЗЮЗ ЗЮЗ

СЧЛЕЧТ СЧЛЕЧТ МОЛОДЫЕ УНССТОП НОНГО

МНОГО УДАЧИ.

Теперь вначале вместо НОНГО было ОГО. Может, это имеет противоположный смысл? Снова ЗЮЗ и снова КРУГ. Еще один остров? Непонятное СЧЛЕЧТ, непонятное и дважды повторенное. Предостережение? Чему именно, если он за последние дни не видел ни одного Роителя? Если УНС по-немецки МЫ, тогда УНССТОП следует понимать МЫ ОСТАНОВИЛИ, а вся фраза могла означать МЫ ОСТАНОВИЛИ ПЛОХИХ МОЛОДЫХ. Могла означать, но вовсе не обязательно. Но ГЕХЕН ЗЮЗ ЗЮЗ значило ИДИ НА ЗАПАД-ЮГО-ЗАПАД, что-то такое, или он ошибается со времени появления острова! Здесь были также японские слова, но Уоррен никогда не ходил на корабле, где говорили бы по-японски, и не знал ни одного слова. СИМА. Он вспомнил город Хиросима. Может быть, СИМА означает ГОРОД, РЕКА или что-то такое географическое? Скользитель, должно быть, уже входил с кем-то в контакт, так как в конце поместил приветствие — чисто человеческий жест. Или это значило что-то другое? Его ударила холодная мысль, что это могло означать ПРОЩАЙ. О, нет, не похоже на то, что они желают или нуждаются во МНОГО УДАЧИ. Уорен потряс головой.

Этой ночью он видел глаза, кровь и плавниковую жидкость пойманных им Роителей, а потом чистую пресную воду. Когда он проснулся, солнце висело уже высоко и нещадно палило. Ветер дул на запад. Уоррен выровнял курс по памяти и залез в тень паруса. Одежда его превратилась в лохмотья. Правд, она подсыхала на солнце, но пропиталась солью, терла, резала и ела тело при каждом движении. На шее и руках были темные полосы там, где кожа отшелушилась и вновь обгорела на солнце. У него была шляпа из шкуры и костей Роителя, хорошо укрывавшая от солнца, но она исчезла за бортом во время шторма.

Уоррен думал о послании, но не мог лучше разобраться в нем. Он почесал голову и обнаружил, что волосы покрылись коркой соли, точно инеем. Соль была также и на бровях. Он окунул лицо в воду и смыл ее. Потом он всмотрелся вниз, в густеющее лезвие зеленого света и темную тень плота, сужающуюся и по спирали уходящую в мрачную тьму, и ему показалось там какое-то движение, но он не был уверен в этом.

Уоррен очень ослаб. Он поймал несколько водорослей и наживил ими удочки, потом выправил курс и сел в тени, весь трясясь от этого усилия.

Очнулся он от толчка и всплеска возле плота. Скользители! Они прыгали в полуденном солнце, подняв туманную пелену брызг. Уоррен протер глаза и увидел на горизонте остров. Ветер усилился, надутый парус тащил плот прямо к острову.

Ожив, Уоррен сел к рулю и направил плот к острову. По ветру плот побежал быстрее, зарываясь в волны. Пена перекатывалась через палубу. У острова была лагуна. Поверхность моря взрезал коралловый риф, огибающий остров. Казалось, он был около километра в диаметре — поросшие лесом холмы и белый, сверкающий песчаный берег. Скользители взяли влево, и Уоррен увидел в рифе белый проход. Он в полную силу ударил рулем. Плот застонал, взбрыкнулся на волнах, ставших теперь круче. Доски заскрипели, парус опал, но плот уже вошел в узкое бледное пространство, и волна понесла его со всей силой и быстротой. Миновав грохотавший о кораллы прибой, Уоррен поставил парус по ветру, огибая темные пятна мелей, и затем повернул к берегу. Скользители исчезли, но он не замечал этого до тех пор, пока плот не воткнулся в песчаную отмель. Уоррен огляделся, прикидывая расстояние до берега. Он ослаб и глупо было рисковать чем-либо в такой близости от суши. Уоррен со стоном поднялся и всем весом налег на свободный край плота. Плот качнулся, сошел с отмели, и ветер погнал его еще метров пятьдесят. Уоррен собрал свои немудреные пожитки и в нерешительности постоял на плоту, словно ему было трудно представить, как он может покинуть плот после стольких дней, проведенных на нем, потом выругал себя и сошел в воду. Он медленно плыл, пока ноги не ударились о песок, потом так же медленно зашагал к берегу, тщательно удерживая равновесие, и потому не увидел вышедшего из-за пальм человека.

Добравшись до берега, Уоррен упал на песок и попытался встать. Песок был горячий и жесткий. Уоррен с трудом поднялся на сведенные болью ноги и увидел стоящего неподалеку человека, китайца или, может быть, филиппинца. Он что-то сказал Уоррену, Уоррен в свою очередь задал ему вопрос, и они уставились друг на друга. Уоррен ждал ответа и, когда понял, что не дождется, протянул правую руку ладонью вверх. В молчании они пожали друг другу руки.

V

Целый день Уоррен был слишком слаб и не мог далеко идти. Китаец принес ему холодную еду в консервных банках и кокосовое молоко. Они заговорили друг с другом, но ни один не понял ни слова другого, и вскоре они замолчали. Китаец показал на себя и сказал: «Джийян» или что-то близкое к этому, и Уоррен стал звать его так.

Похоже, китаец приплыл на остров в маленькой шлюпке. Одет он был во что-то похожее на серую пижаму и имел два ящика консервов.

Уоррен крепко заснул и проснулся от выстрелов. Он заковылял к берегу, ища Джийяна. Китаец стоял по пояс в лагуне, совал пистолет в воду и стрелял. Раздавались громкие хлопки, но брызг не было. Уоррен увидел, как на поверхность выплывают оглушенные тонкие белые рыбины. Джийян подбирал их из воды и кидал в пальмовый мешок, висевший у него на поясе. Увидев Уоррена, он, улыбаясь, подошел к берегу и протянул ему одну рыбу с выпученными глазами.

— Сырую? — Уоррен помотал головой, но оказалось, что у Джийяна нет спичек.

Уоррен показал на его пистолет. Джийян тут же поставил его на предохранитель и спрятал за пояс, внимательно глядя на Уоррена.

— Нет, я хочу сказать, дай мне патрон.

Уоррен понял, что говорить бессмысленно, и жестом показал, как что-то вылетает из дула. Китаец понял и вытащил из кармана патрон. Он бросил рыбу на песок, и та, очнувшись, стала трепыхаться в мешке. Уоррен собрал сухие ветки кустарника и сучки, сложил их в кучку и вырыл под ними ямку. У него все еще были нож и кусок проволоки. Он вскрыл ножом патрон, посыпал порохом веточки. Потом нашел твердый кусок дерева, обмотал его проволокой и стал быстро тереть. Джийян, нахмурившись, наблюдал за ним. Рыба уснула и блестела на солнце. Будь я проклят, подумал Уоррен, если буду есть сырую рыбу, потому что теперь я на суше. Зажав дерево между коленей, он изо всех сил водил проволокой взад-вперед, и вскоре почувствовал, что она накалилась.

Когда он весь взмок, а проволока обжигала руки, Уоррен опустился возле костра на колени и сунул горячую проволоку в порох. Порох секунду шипел, а потом вспыхнул, и появился бледно-желтый в ярком солнечном свете огонь. Джийян заулыбался.

Уоррен разделял неохоту Джийяна использовать оружие для добычи рыбы. Он подумал об этом, когда они с Джийяном жарили ее на палочках, но мысли улетели прочь, когда он приступил к еде и живительный вкус жира вспыхнул во рту. Уоррен съел четыре рыбы подряд, даже не останавливаясь, чтобы запить их кокосовым молоком, которое Джийяй принес в консервных банках. В нем внезапно проснулся голод, словно он только что вспомнил об еде, и не проходил, пока он не прикончил шесть рыб и не выпил половину кокосового молока. Потом он снова подумал о таком использовании пистолета, но теперь эта идея уже не казалась ему плохой.

Жийян попытался показать что-то руками, потом стал рисовать на песке. Тонущий корабль. Джийян в лодке. Солнце семь раз появилось на небе. Остров. Лодка разбилась о кораллы, но Джийяну удалось добраться до берега.

Уоррен кивнул и нарисовал свою историю. Он не упомянул о Роителях и Скользителях, кроме как при кораблекрушении, потому что не знал, как объяснить китайцу, что это такое, к тому же не был уверен, как Джийяну понравится идея питания Роителями. Уоррен не знал, почему заколебался в этом вопросе, но решил пока не говорить Джийяну о том, как ему удалось выжить.

После полудня Уоррен соорудил себе шляпу и решил сделать обход острова. У острова был плоский на всем протяжении берег с крутым выходом коричневых скал там, где гребень острова спускался в море. Здесь были пальмы и заросли кустарника, и гладкое море, и сухое русло ручья. На южной стороне острова Уоррен увидел большую, ровную скалистую площадку и некоторое время, прищурившись, глядел на нее, потом вернулся, привел Джийяна и жестами велел ему собирать в кучу белые камни. Тот понял это лишь со второй попытки. Уоррен начертил на песке SOS и показал ему. Джийян нахмурился, явно придя в замешательство, и начертил какой-то собственный знак, но Уоррен не понял его. Это были четыре линии, похожие на очертания дома, пересеченные полосой. Уоррен ударил по песку рядом со своим знаком, сказал: «ДА!» и снова ударил. Он был абсолютно уверен, что SOS — международный символ, но Джийян прямо-таки уставился на него. Наступила продолжительная тишина. Между ними возникло какое-то напряжение, и Уоррен не мог понять, откуда но исходит. Он стоял, не шелохнувшись. Через секунду Джийян пожал плечами и принялся собирать светлые камни.

Они выложили на площадке четкие пятиметровые буквы. Уоррен полагал, что самолет, который он видел, был послан на поиски спасшихся с корабля Джийяна, утонувшего поблизости, а не с «Манамикса». Странно, что Джийян не подумал выложить сигнал, но ему и не пришло в голову, как можно зажечь огонь.

На следующее утро Уоррен сделал на песке рисунок рыбалки и узнал, что Джийян не пробовал ловить рыбу. Уоррен понял, что этот человек просто ждет, пока его найдут, немного боится большого безмолвного острова и еще больше пустынного моря. Руки у Джийяна были мягкие, и Уоррен подумал, что, вероятно, он работал где-нибудь за конторкой. Когда кончатся консервы, Джийян попытается рыбачить, но раньше и рукой не двинет. Все, что он делал, это лазил на пальмы и бросал вниз кокосы. Пальмы здесь были прекрасные, хотя в кокосах содержалось мало молока. Значит, им потребуется вода.

Уоррен наделал из жестяной банка рыболовных крючков. Джийян понаблюдал за его работой и ушел на северную часть острова.

Уоррен обследовал лагуну, ища глубокие места возле берега, и обнаружил плот, пришвартованный в узкой бухточке. Должно быть, Джийян нашел его, отвел сюда и привязал. Доски подгнили, руль треснул, парусину прорезала проволока, привязывавшая ее к мачте — весь плот создавал впечатление старой бесполезной развалины. Уоррен осмотрел его и пошел дальше.

Джийян нашел его на неровном уступе скалы, торчавшем над лагуной. Он принес коробку, которую Уоррен еще не видел у него, поставил ее на землю и показал рукой, слегка улыбающийся, гордый. Уоррен заглянул внутрь. Там был клубок запутанной лески, несколько крючков, удочки, маска для подводного плавания, ласты, какая-то инструкция на китайском или подобном ему языке и несколько обломков чего-то. Уоррен глядел на Джийяна, ему хотелось задать тому несколько вопросов. Коробка была явно того же производства, что и консервы, и Уоррен предположил, что Джийян привез все это в лодке.

Они сошли на берег, и Джийян начертил несколько рисунков, объясняя, откуда у него все это. Он не пытался рассказать, почему спрятал коробку, но Уоррен догадался, зачем он это сделал. Должно быть, Джийян увидел приближающийся плот и торопливо, в страхе, схватил все, что попало под руку и спрятал. Потом, когда он увидел, что Уоррен не опасен, то вышел и принес ему еду. Остальное оставил спрятанным из осторожности. Он все еще осторожничал, когда использовал пистолет для рыбной ловли. Возможно, таким образом он хотел показать пистолет Уоррену, не пугая того.

Уоррен широко улыбнулся, покачал головой, и они понесли коробку назад в лагерь. Сухопутные крабы убегали из-под ног, пока они шли — два человека в полном молчании.

После полудня Уоррен отправился рыбачить. Консервов хватит на двоих ненадолго, а Уоррен постоянно хотел есть. Его тело очнулось от состояния полусмерти и требовало еды и воды, больше воды, чем они могли добыть из кокосов. Уоррен должен был как-то получить ее и думал об этом, пока рыбачил, а потом заметил в лагуне движущиеся тени. Это были плавающие возле дна две большие рыбы.

Третью он заметил уже после того, как поймал двух. Потом оставил удочку с наживкой, вышел на берег и сбросил с пальмы три кокоса, но в них оказалось мало сладкого молока. Он принес рыбу в лагерь, где Джийян поддерживал огонь.

Уоррен сидел и смотрел, как Джийян чистит рыбу. У него это выходило плохо. Уоррен действовал наощупь, как в первые дни на плоту. Остров был больше плота и с него можно было больше взять, но сперва нужно узнать, как.

В странной коробке Джийяна был кусок резинового шланга. Уоррен отложил его и просмотрел остальное содержимое. Потом, не торопясь, стал делать крышку для одной из жестянок. Плотно закрыв ее, он вставил в прорезанное отверстие шланг и приделал к банке ручку. Джийян с интересом наблюдал за ним. Уоррен дал ему пустую банку и велел принести морской воды, потом пропустил свободный конец шланга через ряд маленьких баночек, налил морскую воду в большую банку и поставил ее на огонь. Джийян понял идею Уоррена, сбегал еще за морской водой и налил ее в маленькие банки. Вода охлаждала шланг и пар в нем конденсировался в капли пресной воды. Они улыбнулись друг другу, наблюдая, как из шланга закапала вода. К концу дня воды набралось достаточно, чтобы они напились. Она был чуть солоноватой, но не плохой.

Уоррен жестами и рисунками на песке спросил жийяна, откуда у него это снаряжение. Он с исследовательского корабля? С быстроходного судна.

Джийян начертил довольно точный профиль обыкновенного грузовоза, даже не забыл по грузовые люки. Потом он показал на Уоррена, и тот начертил линии «Манамикса». Пантомимой, жестами и имитацией звуков они обменялись сведениями о своих профессиях. Уоррен был специалистом по двигателям, а Джийян что-то вроде торговца. Джийян достал карту Тихого океана с истрепанными краями и показал на пятнышко, не такое большое и не в том месте, чтобы быть островом, о котором знал Уоррен, потом изобразил сети, моторные лодки, и Уоррен догадался, что они использовали грузовоз для ловли тунца. Это выглядело глупо, однако, раньше Уоррен не думал об островах, изолированных от мира на много лет, и о том, как их жители добывают себе пропитание. Невозможно выжить, ловя рыбу с берега, а большие урожаи редки на песчаной почве. Уоррен понял, что жители острова Джийяна покрыли броней грузовозы и в отчаянии послали их с сетями на рыбную ловлю. Если это был достаточно большой остров, то у них мог быть самолет и топливо, и, может быть, это был тот самый самолет, которого видел Уоррен.

Джийян снова показал ему на обломки в коробке. Они были погнуты, проржавели, покрылись солью, и Уоррен подумал, что коробка, наверное, валялась где-то много лет, пока плавал грузовоз. В те годы, когда появились Роители, Уоррену, как и всем на борту корабля, выдали револьвер, но Уоррен держал оружие не в каюте, где его мог найти кто угодно, а в шкафу с запасными частями двигателя. Теперь он с запозданием подумал, что спасательная шлюпка была бы лучшим местом для хранения оружия, его можно было бы спрятать на дне в никому не нужном хламе. Когда Уоррену потребовался револьвер, он был бы уже на палубе и мог бы легко достать его.

Уоррен увидел, как сморщилось лицо жийяна, и попытался понять его выражение, но глаза у того были пустые и только хмуро глядели на него. Трудно было понять, что хотел сказать Джийян некоторыми рисунками, и Уоррену надоело все это.

На закате они поели кокосов. Некоторые из них, зеленые, были внутри как желе. Джийян научился вскрывать их с помощью кола, вбитого в плотно утрамбованную землю. Кол был острым, и Джийян с силой кидал на него кокос до тех пор, пока не раскалывалась зеленая скорлупа. У кокосов с более прочной скорлупой было внутри немного белого молока. Из-за постоянного сильного восточного ветра пальмы на острове были невысоки. Уоррен сосчитал их и прикинул, насколько хватит кокосов для двух человек. Получалось — менее, чем на месяц.

После этого Уоррен спустился на берег и вошел в воду. Течение тащило его за лодыжки, и он последил направление. Течение огибало остров и направлялось к проходу в кораллах, через которые бассейн лагуны выливался в океан во время отлива. Волны с ревом бились о коралловый риф, а за ними тянулся черный зазубренный горизонт.

Они не смогут ловить с берега достаточно много рыбы, поэтому придется спустить на воду плот.

В смутном лунном свете он вернулся назад, прошел мимо лагеря, где сидел у костра Джийян, глядя на шипящий дистиллятор, и углубился в заросли кустарника. На вершине холма он нашел дерево, ободрал с него кору, нарезал ее на полоски и стал растирать их камнем. К тому времени, когда он устал, у него получился настоящий, кисло пахнущий суп. Он вернулся с банкой в лагерь. Джийян поглядел на него, но Уоррену не хотелось пускаться в объяснения, что он делает. Он поставил башку на огонь, присматривая за ней, задремал и проснулся, когда Джийян потряс его за плечо, протягивая банку с горячей густой массой. Лицо у Джийяна было серьезное. Уоррен грубо оттолкнул его, резко помотал головой и снова поставил банку на огонь. Джийян зажестикулировал. Уоррен игнорировал его и опять задремал.

Ночью до них добрались москиты. Уоррен проснулся, стал хлопать себя по лбу и в оранжевом свете костра увидел, что его рука покрылась массой раздавленных, красно-коричневых насекомых. Джийян стонал и что-то бормотал. К утру они не выдержали и убежали в кусты. Москиты оставили их в покое, они свернулись на земле и спали до тех пор, пока солнце не проникло через полог густо переплетенных ветвей.

Удочки, которые Уоррен забросил на ночь, были пусты. Они позавтракали кокосами. После завтрака Уоррен проверил, что за масса получилась в банке. Она была густая и пачкала все в глубокий черный цвет. Уоррен отложил банку в сторону, не думая о том, как ее можно использовать.

В утренней прохладе он стал чинить плот. Прилив и отлив ослабил связанные бревна, а некоторые доски совсем прогнили. Работая, Уоррен думал о Роителях, ползавших по берегу первого острова. Большие твари были медлительными и неуклюжими, и с пистолетом Джийяна человек всегда имел бы перед ними преимущество. Но их только двое и они не могут оборонять весь остров. Если появятся Роители, для бегства у них есть только этот плот.

Уоррен спустил плот на воду и закинул удочку. Джийян увидел его отплытие и сбежал вниз, на белый песок. Уоррен помахал ему рукой. Джийян был возбужден и что-то тараторил, глаза его метались с Уоррена на коралловый риф, о который разбивались волны, потом он вытащил пистолет и замахал им в воздухе. Уоррен поднял изношенный парусиновый парус и направил плот вдоль берега, огибая остров. Потом он обернулся назад и увидел, что Джийян целится в него из пистолета. Уоррен похолодел. Он не мог понять Джийяна, но через секунду Джийян понял, что Уоррен не собирается покидать лагуну, и пистолет выпал у него из руки. Уоррен посмотрел, как Джийян поднял пистолет, сунул его в карман. Успокоившись, он занялся своими удочками. Ветер наполнил парус, и плот шел по прямой, таща за собой крючок с заживкой.

Может, стоило объясниться с Джийяном рисунками? Секунду Уоррен думал об этом, затем пожал плечами. Леска дернулась, натянулась, и Уоррен, забыв о Джийяне и его пистолете, сделал подсечку.

За утро он поймал четыре больших рыбины — макрель с темной спиной и серебристым брюхом, и три неизвестных. Две они съели с Джийяном, остальные выпотрошили и засолили. Отдохнув, Уоррен снова отправился на рыбалку. Стоя на плоту, он видел силуэты больших рыб, плавающих в лагуне. Вдалеке промелькнули Скользители, и Уоррен повернул в сторону, боясь, что они могут поддеться на крючок, но потом вспомнил, что они никогда не попадались на крючок в океане, и перестал отклонять плот, когда поблизости выпрыгивали Скользители, вращаясь в прыжке. Уоррен заметил, что Джийян стоит на сверкающем берегу и наблюдает за ним. Возле плота выпрыгнул Скользитель, подняв тучу брызг, и по палубе покатился цилиндр.

СИМА КАМНИ ПЕРЕСЕКАТЬ БЕЗОПАСНО ДЛЯ МОЛОДЫХ

МИР ГНЕЗДО УНСШПРЕХЕН

ШИГАНО ВЫ ШПРЕХЕН

МОЛОДЫЕ УМИ ХИРО БЕЗОПАСНОСТЬ НАГАРЕ КРУГ УНС ШИО

ЖДИТЕ ЖДИТЕ ВЫ УДАЧИ.

Уоррен вышел на берег и передал гладкий лист Джийяну. Тот внезапно дернул его к себе, и Уоррен отступил, чтобы удержаться на ногах. Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга. Лист остался в руке Уоррена. Лицо Джийяна сморщилось и стало настороженным. Затем, взяв себя в руки, Джийян махнул рукой и стал пришвартовывать плот. Уоррен перекладывал из руки в руку цилиндр и лист, ощущая неловкость, и, наконец, протянул их Джийяну. Тот медленно изучил лист и поджал губы.

— Сима, — сказал он. — Сима. Нагаре. Уми.

Потом он покачал головой и посмотрел на Уоррена, беззвучно шевеля губами.

Чтобы объясниться, они стали рисовать на песке. Для «сима» Джийян изобразил остров, для «уми» — море вокруг него. В лагуне он начертил волнистые линии и несколько раз повторил «нагаре». Через остров он протянул линию, затем развел руки, изображая что-то большое, и сказал: «хиро».

— Большой остров? — пробормотал Уоррен. — Хиро сима?

В выражении лица Джийяна не было признаков, что тот его понял. Уоррен показал на булыжник, объясняя, что значит «камень», и нарисовал Землю для «Мира», но не был уверен в том, что значили эти слова на листе, чередуясь с другими. Что значит, например, черная, выделяющаяся буква «М» в слове «Мир»?

Группы слов казались бессмысленными, но даже если смысл и был, Уоррен не был уверен, что сможет передать его Джийяну. Теперь он ощутил в Джийяне какую-то беспокойную энергию и нетерпение. ЖДИТЕ ЖДИТЕ ВЫ, и затем УДАЧИ. Это послание было написано более на английском языке, чем предыдущие, и Уоррен вдруг осознал, что Скользители не узнают, что он понимает именно этот язык, пока он не объяснит им это. Склонившись над диаграммой, которую Джийян начертил на мелком песке, Уоррен внезапно придумал, для чего может пригодиться черная масса, которую он сделал прошлой ночью из коры.

Несколько часов у него заняла попытка написать ответное послание на обратной стороне листа. Бамбуковое перо царапало лист, но, если держать его правильно, не прокалывало насквозь. Кислые чернила из коры капали и подбегали, но, подержав лист на солнце, Уоррен высушил его без больших клякс.

ГОВОРИТЕ ПО-АНГЛИЙСКИ. МОЛОДЫЕ ХОТЯТ ПРИЙТИ СЮДА? МЫ НА ОСТРОВЕ В БЕЗОПАСНОСТИ ОТ МОЛОДЫХ? СИМА ПО-АНГЛИЙСКИ ОСТРОВ. ОТКУДА ВЫ? МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ ВАМ? МЫ ДРУЗЬЯ.

УДАЧИ.

Джийян не смог понять из этого ничего или, по крайней мере, не подал виду, что понял. В сумерках Уоррен вновь вывел плот в лагуну, когда ветер переменился на северный и стал дуть порывистым бризом. Парус хлопал, и Уоррен волновался, веду плот по течению к проходу из лагуны, направляя его к светлому пятну, где на белом протяжении отмели играли мерцающие тени. Когда он подплыл ближе, Скользители увидели его. Он лавировал, ловя последние порывы закатного ветра, и, когда под плотом появились тени, бросил цилиндр в воду. Цилиндр закачался на волнах и поплыл к проходу в открытое море. Уоррен ждал, не упуская его из виду, чтобы узнать, заметят ли его Скользители, и понимая, что сам он теперь не сможет поймать его, прежде чем тот достигнет рифа. Потом в воздухе мелькнула тень, изящное тело вспороло воду и прыгнуло в воздух. В воздухе Скользитель изогнулся и на мгновение повис, вращаясь, прежде чем упал обратно с громким всплеском, взметнув фонтан брызг, и исчез в глубине. Цилиндр исчез вместе с ним.

Этой ночью снова появились москиты и выжили их почти в центр острова. Когда рассвело, они увидели, что руки покрыты кровью от раздавленных насекомых.

Утром Уоррен вышел в лагуну как можно раньше, чтобы забросить удочки. Возле отмели сновало много рыбы. Одна из них попалась на крючок, а потом Уоррен вытащил существо с глубоко посаженными глазами, ртом, похожим на клюв попугая, скользкими жабрами и крепкой синей чешуей. Уоррен нажал на его мякоть пальцем, и в ней осталась глубокая впадина, как на теле человека, больного проказой или водянкой. Лежа на палубе, существо дурно пахло, и Уоррен выбросил его за борт, уверенный, что оно ядовитое. Оно качалось на волнах, потом рядом вынырнул Скользитель, схватил его и исчез под водой. Уоррен видел много Скользителей, плавающих возле дна. Они питались этими ядовитыми тварями.

Поймав двух тунцов, Уоррен привез их на берег Джийяну. Тот постоянно следил за ним с берега, и Уоррену это не нравилось. Отношения между ним и Скользителями были его личным делом, и он не хотел ничего объяснять Джийяну глупыми рисунками и жестами.

Он пошел в пальмовую рощу, где горел костер, и взял из коробки Джийяна маску для подводного плавания. Она была на размер меньше, чем нужно, но крепления оказались резиновыми, так что Уоррен смог ее натянуть. Когда он вернулся на берег, Джийян что-то сказал, но Уоррен взошел на плот и поплыл, влекомый ветром, к песчаной отмели. Там он посадил плот на мель, чтобы удержать его на одном месте.

Уоррен лег на край плота и наблюдал за движущимися силуэтам. Они находились, по крайней мере, на глубине двадцати фатомов и охотились за ядовитыми существами. Семь Скользителей парили выше, трепеща передними плавниками с костистыми гребнями, торчавшими, как толстые пальцы. Они что-о делали возле какого-то предмета, блестевшего в солнечном свете, над которым тянулась серая дымка и вылетали пузыри. Это походило на пар. Уоррен лежал, свесившись с края плота, и наблюдал за клубами пара, регулярно вылетавшими вверх из машины. Потом, не думая об опасности, он скользнул в воду и нырнул так глубоко, как только мог, не обращая внимание на сжавшую грудь воду. Скользители задвигались при виде его, и машина стала видна более ясно. Она напоминала груду проводов, кусков корабельного корпуса и насадок всех размеров. С одной стороны возле нее стояли четыре батареи и от них к машине тянулись ржавые кабели. Кроме того, было множество деталей и приспособлений, сделанных явно не человеком. Там и сям торчали какие-то желтые набалдашники, а справа в зеленом колеблющемся свете Уоррен увидел штуку, подобную которой в жизни ничего не видел. В соединении частей была какая-то логика, вытекающая из работы, которую должен выполнять механизм, и Уоррен чувствовал, что машина хорошая, хотя и совершенно чуждой ему формы.

Легкие начали гореть, и он рванулся наверх. Все мысли вылетели из головы вместе с воздухом, который он выпускал изо рта вылетавшими пузырями, казавшимися серебряными в наклонных лезвиях желто-зеленого солнечного света.

VI

Вода превращалась из бледно-голубой у берега в изумрудную в глубоком проливе, а за ревущим рифом море становилось сурово-серым.

Уоррен работал пять дней в тихой теплой воде возле отмели. Он ставил плот на двойной якорь, чтобы палуба была устойчивой и можно было спокойно писать чернилами из коры послания, а затем сушил листы, которые выносили ему наверх Скользители.

Их первый ответ был непонятен, как и первоначальные послания, но Уоррен отвечал им простыми, короткими предложениями, и постепенно они стали понимать друг друга. В следующем их послании было больше английских слов и меньше японских, немецких и прочих. Но оно состояло, казалось, только из имен существительных.

Скользители не думали о глаголах, так как писали длинные ряды существительных, словно названия вещей, следующие друг за другом, могли прояснять отношения между ними. Было трудно докопаться до смысла, и Уоррен не был уверен, что в большинстве случаев означают эти перечисления. Иногда цепочки слов ничего не говорили ему, и тогда он наблюдал за перемещениями тел под водой на фоне белого, как кость, песчаного дна. Они изгибались, петляли и кружились в сложном акробатическом танце, явно пытаясь что-о сообщить ему этими движениями. Уоррен часами лежал, свесившись с плота и наблюдая за ними при помощи маски, и что-то в из стремительных движениях стало доходить до него. Он задавал им простые вопросы, писал их на листах и бросал в лагуну. Иногда в ответ он получал бесконечные ряды существительных, и все-таки старался найти в них смысл, хотя никогда не был уверен в его правильности, как будто слова были связаны между собой, но зияли пробелы, и его работой было находить эти пробелы и перебрасывать между ними логические мосты. Это было так же трудно, как пытаться извлечь смысл из танцев Скользителей внизу, в сумрачной изумрудной воде.

Каждый день с наступлением сумерек Уоррен возвращался на берег. Рыба хорошо ловилась на удочку по утрам и после полудня. Может быть, это было связано со Скользителями. Ранний утренний клев освобождал ему большую часть дня для изучения листов, которые ему теперь регулярно приносили наверх, и работы над своими неуверенными ответами.

Джийян большую часть дня находился на берегу, наблюдая за ним. Он уже не вытаскивал пистолет, когда Уоррен уплывал. Он поддерживал огонь, дистиллировал воду, и они хорошо питались. Уоррен привозил изученные листы на берег и хранил их в коробке Джийяна, но не пытался рассказать ему о том, что было в них, во-первых, потому что жестов и рисунков на песке для этого было явно недостаточно, а во-вторых, Уоррен и сам не знал, как это объяснить.

Джийян, казалось, не обращал на это внимания. Он присматривал за огнем, сбивал и раскалывал кокосы, потрошил улов и ни о чем не спрашивал. Время от времени он исчезал с берега на несколько часов, и Уоррен думал, что он собирает дрова или съедобные листья, которые бывали у них на ужин.

Это все, что Уоррен знал про него, и был рад, что Джийян исполняет свои обязанности, не надоедая ему. В полдень, под ослепительно ясным небом, они ели немного, так как Уорен хотел, чтобы голова его оставалась ясной. К ночи он наедался горячей рыбой, запивая ее отдающей жестью водой. Просыпался он с первыми лучами солнца. Москиты все еще набрасывались на них, но теперь это казалось ему вполне терпимым.

На третий день он начал записывать для себя то, что, казалось, он расшифровал. Уоррен полагал, что скорее всего, это не правильно, а кроме того, он не отмечал за собой литературных талантов. Он даже не писал письма жене, когда уходил в плавание, несмотря на то, что бывал в море по полгода. Но записки могли пригодиться, и ему нравилось царапать их на обратных сторонах листов Скользителей.

«ДАВНЫМ-ДАВНО РАННИЕ ФОРМЫ ПРИШЛИ ПОКОЙНО В МИР, ЗАТЕМ со дна Мира поднялись прыгающие, вышли на сушу, сделали инструменты, которые мы знаем, высекли огонь, обожгли в огне песок, через который стало можно смотреть, так у нас появилась чаша света. Открылись облака, мы увидели свет, узнали точки над головой, мы видели много светов, до которых не могли достать, даже самые лучшие прыгуны не могли коснуться этих светов, которые двигались. Мы сделали чашу и наполнили ее светами с неба, маленькими, но горячими, но там был еще один свет, который мы тоже собирали, а потом обнаружили, что это камень в небе, и мы подумали, что другие света тоже камни в небе, только далеко, мы видели, что нет других мест, как Мир. Течение несет камни в небе, заставляет их кружить, как кружат охотники в Мире перед нападением, и камни не могут поранить нас в нашем гнезде, Мире людей. Мы думали, что был только наш Мир, и что все остальные камни холодные или горячие. Так мы собирали свет, не думая об этом, мы видели холодные камни в небе, усиливающие свет, который шел к ним, потом от них, потом снова к ним, снова и снова, и они двигались в небе, а потом камни начали падать в Мир, камни меньше, чем большой небесный камень, убивающие в падении больших животных, которые воняют, а потом к нам пришел купол Мира и взял нас в себя и держал нас в себе в воде, в кислой воде, причиняющей боль, мы жили там, свет шел от земли, что не была землей, Мир не был Миром, не было волн, не было суши, только со всех сторон мерцающий камень, на который мы не могли забраться, не было суши, по которой ползали бы молодые, прошло много времени, мы пели снова и снова Раньше Рожденному, но пение не возбуждало его интерес к этому красному Миру, который любой из нас мог пересечь за время одной песни. Молодые стали изменять свою песню медленно, затем быстрее, затем быстрее, их песня ушла далеко от нас, они пели странно, но не ползали, горячие красные вещи пузырились в этом маленьком Мире, где мы жили, и молодежь пела им. Гладкий камень со всех сторон наполнял этот Мир мерцающим светом, никогда не становившимся ярче и никогда не тускневшем, мы сохранили некоторые инструменты и могли чувствовать ход времени, прошло много песен, мы не позволяли молодым петь или ползать, но потом они перестали узнавать нас и пели свои собственные песни, и пили из вонючих потоков большого животного, в котором мы обитали, гладкий камень струил свет, иногда громыхало, потоки переставали пульсировать, и мы потеряли приливы и отливы, потом красные потоки вновь потекли, неся еду сладкую и горькую, неправильную еду, а через долгое время стены задрожали. Потом гладкий камень сделался горячее, открылись трещины, некоторые из нас умерли, большинство выпало из песни, длинные холодные звуки пронзили нас, многие упали, в кислых потоках поднялись волны, свежие волны, мы попробовали их, слабо пели, этот Мир был такой же, как первый Мир, гладкий камень со всех сторон исчез, хлынул горячий воздух, волна выбросила нас, мы собирали свет и видели большие камни в небе, как наш Мир, но это был не наш Мир. Песня была слабой, и мы хотели пересечь этот Мир, но не могли, мы знали, что потеряемся в этом Мире, если наша песня потянется дольше. Но у молодых была странная песня, и они ушли. Они нашли пищу, они нашли больших животных на волнах и еще больших животных, что резали волны, они потопили их способом, которым мы пользовались в давно прошедшие времена, выбросили свои паутины, чтобы стаскивать вниз резателей волн. Эти резатели были не большими животными, которых мы знали в Мире, и когда молодые тащили их вниз, они не были зрелыми, не лопались огненными плодами во рту, не освобождали молодым коконы, что выгнало бы молодых на сушу, чтобы измениться в форму, которая будет нашей. Этих существ, что плавали и резали волны, мы боялись и избегали, но молодые ели их и не выходили ползать на сушу, мы навсегда потеряли с ними песню, они больше не управляли волнами, они хватали больших животных, что ходили по волнам, молодые научились жестоко убивать их, питаясь живущими в них. Мы видели на расстоянии, что вы ели молодых. Молоые больше не пели, они раскалывали ваши шкуры, они росли и ели все, что проходило перед ними. Мы пришли сюда, мы прогнали молодых, которые жевали вас. Мы нашли вас в шкурах, которые вы любите, но не могли петь с вами. Мы обнаружили, что вы один и в одиночестве можете петь, вместе же вы глухие. Мы пели с вами на волнах. Ваш род не может слушать, если вы не одни, и не может петь друг другу, было много других, кто пел с нами, теперь они съедены, но мы можем некоторое время держать молодых вдали. Мы слабеем, молодые убежали с болячками и теперь оставляют зловоние в грязных течениях, где проходят, мы обоняли их Мир, что был фальшивым Миром, который сделал их не такими, как они были, когда мы знали их в Мире, что был нашим. Они не могут петь, но знают места, где вы поете друг другу, и теперь они идут туда со своими болячками, там много-много их, их теперь больше, чем нужно, для шкур-которые-тонут, они обезумели, они придут и сжуют всех вас уцелевших».

Каждая следующая ночь становилась темнее, и Уоррену было трудно писать в свете костра. Москиты летали у берега, появилось также множество других насекомых. Уоррен, ловя рыбу в лагуне, наблюдал на прыжками и пируэтами Скользителей и видел их фосфоресцирующие силуэты в воде.

Они с Джийяном обливались грязью, чтобы спастись от москитов, но она не спасала от падающих с деревьев клещей. В коробке жийяна не было йода. Лучший способ — капнуть йоду на зад клещу, можно также прижигать их. Каждое утро они осматривали друг друга и всегда находили несколько черных точек, где клещи заползали под кожу. Если надавить угольком из костра на заднюю часть клеща, то он начинает выползать, и его можно вытащить ногтями. Уоррен действовал с осторожностью, зная, что если головка клеща останется под кожей, то загниет и вокруг нее образуется фурункул. Он видел, как жийян поймал на себе несколько клещей, и не удивился бы, узнав, что они не могут совладать с азиатской кожей.

На следующее утро был хороший улов. После завтрака Уоррен отправился за кокосами. Мягкими волокнами под скорлупой было хорошо натирать кожу, удаляя с нее соль и смягчая зуд от укусов москитов. Но кокосы были теперь, в основном, спелыми и твердыми, и Уоррен пересек остров, поднялся на гребень и спустился вниз к болотистой южной стороне острова. Там росли съедобные листья. Уоррен набил ими карман и отправился назад, медленно жуя их по дороге и, как всегда, размышляя о Скользителях. Он проходил мимо открытой голой площадки, когда вспомнил, что это то самое место, где они выложили знак SOS. Белые камни никуда не делись, но были разбросаны по всей площадке. SOS был разрушен.

Когда Уоррен вернулся в лагерь, Джийян рылся в своей коробке.

— Эй! — крикнул Уоррен.

Джийян спокойно и твердо поглядел на него, затем встал.

Уоррен махнул рукой в южном направлении и с бешенством взглянул на Джийяна, потом нагнулся и начертил на песке SOS. Затем стер его и снова поглядел на Джийяна.

Уоррен ожидал, что тот уставится на него пустыми глазами или выразит на лице недоумение. Вместо этого Джийян сунул руку в карман, потом совершенно отчетливо сказал:

— Это не имеет значения.

Уоррен застыл. Джийян осторожно вытащил из кармана пистолет, но не прицелился.

— Почему? — тихо сказал Уоррен.

— А почему ты лгал? Ты проделал… — Джийян запнулся, проделал хорошую работу. Ты замечательно продвинулся вперед.

— Скользители…

— Да.

— И что?..

— Я не хочу, чтобы остров заметили те, кто здесь не нужен.

— А кто не нужен?

— Многие. Японцы, американцы. В этом деле сосредоточены интересы многих.

— Так ты…

— Разумеется, китаец.

— Разумеется…

— Я хочу знать, как ты написал свои записки. Я читал все послания, которые ты получил от них, читал много раз. И я не мог извлечь из них столько.

— Там больше смысла, чем они написали.

— Ты уверен, что выносил на берег все их послания?

— Уверен. Я сохранил их все.

— Тогда откуда ты узнал то, чего не было в посланиях?

— Не думаю, что смогу ответить тебе.

— Не можешь? Или не хочешь?

— Не могу.

Джийян задумался, внимательно изучая Уоррена. Наконец, он сказал:

— Я не могу об этом судить. Решать будут другие, те, кто знает больше меня. — Он сделал паузу. — Ты сказал правду о кораблекрушении?

— Да.

— Просто чудо, что ты выжил. Я думал, ты умрешь, когда в первый раз увидел тебя. Ты моряк?

— Механик. А ты?

— Солдат. Что-то вроде солдата.

— Хорошенькое «вроде», мне кажется.

— Это не та служба, которую я бы выбрал. Я сижу на острове и пытаюсь разговаривать с этими тварями.

— Гм… И удачно?

— Нет. Они не отвечают мне. Вещи, которые я дал им, не сработали. Карманные фонарики. Имитаторы звуков. Твари плавали в воде, я сказал, что они могут взять себе эти вещи.

— Что произойдет, если они ответят?

— Мое задание на этом кончается.

— Да, я понимаю, что лишаю тебя работы. Однако, нам нужно побеспокоиться о провизии. — Уоррен показал на плот, повернулся к нему, но Джийян поднял пистолет.

— Можешь отдыхать, — сказал он. — Осталось недолго.

VII

В полдень появились шесть дельтапланов, пролетели над островом, сделали дугу и одновременно пошли на посадку. Они опустились на скалистую площадку на южной стороне острова, через несколько минут шум моторов затих и на берег промаршировали три отделения солдат-пехотинцев, выглядевших какими-то тощими.

Уоррен наблюдал за ними из тени, где сидел постоянно на глазах у Джийяна. Тот принес из тайника в кустарнике рацию с запасом батарей и начал с кем-то переговариваться. Потом Джийян что-то закричал солдатам, и они ушли с берега, где их могли увидеть Скользители. Они забрали с собой Уоррена и повели его на юг, не сказав ни слова. На месте посадки торопливо работали военные, разгружали самолеты, что-то строили, и никто даже не взглянул на Уоррена. Его ввели в маленький домик, поставленный на каменистой почве, и заперли.

Это была светлая разборная конструкция, комнатка в три квадратных метра с тремя окнами, забранными толстой проволочной сеткой. Здесь был столик, низкий деревянный стул и тонкая подстилка для сна. И пятидесятиваттовая лампочка на потолке, которая не горела. Уоррен попробовал воду из галлонового кувшина, она показалась ему тепловатой и с металлическим привкусом. Еще в комнате стояло ведро для туалета.

Через окна было видно немного, но доносился лязг и грохот разгрузки. Наступила темнота. Где-то за стеной застучал движок, и Уоррен попытался определить, улетает это самолет или прилетает, но вскоре понял, что стучит на одном месте. Он щелкнул выключателем, и в тусклом свете загоревшейся лампочки комната показалась пустой и холодной.

Немного позже вошел мускулистый солдат с оловянной тарелкой, полной тушеных овощей. Уоррен ел их медленно, пробуя по отдельности вареный лук, морковь, шпинат и томаты, и стараясь сдержать внезапно разыгравшийся аппетит. Он дочиста вылизал тарелку, напился воды и, вместо того, чтобы бесплодно сидеть и думать, лег и уснул.

На рассвете охранник снова принес гору тушеных овощей, на этот раз холодных. Уоррен не успел расправиться с ними, как охранник вернулся, бесцеремонно забрал еду и жестом велел следовать за ним. В бледном утреннем свете солдат быстро провел его через лагерь. Уоррен попытался запомнить величину и расположение поставленных строений. Охранник ввел его в самое большое здание в лагере, передняя стена которого была запятнана камуфляжем для джунглей. Первая комната являлась кабинетом, где на одном из имевшихся четырех непрочных стульев сидел Джийян, а возле фанерного столика стоял высокий человек, судя по внешности, китаец или японец.

— Вы знакомы с унтер-офицером Джийяном? Отлично. Садитесь. — Высокий человек быстрым жестом предложил Уоррену стул, повернулся и сел возле столика. Уоррен глядел на него. Каждое движение человека было исполнено какого-то достоинства, словно он постоянно держал свое тело в напряжении, готовый в любое время обороняться или напасть, если потребуется.

— Пожалуйста, расслабьтесь, — сказал человек, и Уоррен заметил, что напряженно сидит на самом краешке стула. Он откинулся на спинку, используя этот момент, чтобы запомнить местонахождение охранника в дальнем углу справа от него, на расстоянии более двух метров.

— Как ваше имя?

— Уоррен.

— У вас только одно имя? — улыбнулся человек.

— Ваши люди не представились мне. Я не думал, что нужно быть официальным.

— Я уверен, вы понимаете свое положение, Уоррен. Во всяком случае, меня зовут Тсенг Вонг. Поскольку мы пользуемся только одним именем, зовите меня Тсенг. — Он тщательно выговаривал каждое слово в отдельности, словно выпускал в воздух гладкие округлые предметы. — Я вижу, что вы были в трудных условиях.

— Не в таких уж плохих.

— Доказательством служит… — Тсенг поискал слово, судорога на вашем лице. Вполне достаточно, чтобы показать мне…

— Какая еще судорога?

— Вероятно, вы не замечаете ее. На левой стороне лица, в уголке глаза и рта.

— Нет у меня ничего подобного.

Тсенг взглянул на Джийяна, бросил молниеносный взгляд и вновь посмотрел на Уоррена. Что-то в этом не понравилось Уоррену, и он сосредоточился на своем лице, пытаясь определить, что там не в порядке, но ничего не обнаружил. Может быть…

— Хорошо, оставим это. Случайное замечание, только и всего. Я здесь не за тем, чтобы критиковать вас, а, во-первых, чтобы просить вас о помощи, и во-вторых, чтобы дать вам возможность покинуть этот ужасный остров.

— Вы давно могли забрать меня отсюда. У Джийяна была рация.

— На первом месте стояло его задание. Вы занимались некоторой проблемой, не так ли, Уоррен?

— Мне кажется, моя самая большая проблема — это ваши люди.

— Мне кажется, долгое пребывание здесь несколько исказило ваше здравое суждение, Уоррен. И еще я уверен, что вы переоцениваете свою способность долго выжить на этом острове. С унтер-офицером Джийяном вас двоих было достаточно, но я… — Тсенг замолчал, увидев, как скривились губы Уоррена в ясно выраженном пренебрежении.

— Я знаю, что Джийян прятал ящики с продовольствием в кустах, — сказал Уоррен. — Никто из вас ничего не знает о жизни здесь.

Тсенг встал, прямой и высокий, и прислонился к задней стене кабинета. Это лишило его некоторой важности, но теперь Уоррен, разговаривая с ним, вынужден был смотреть снизу вверх.

— Я хочу быть с вами учтивым, говоря в открытую. Мое правительство, и, мы уверены, некоторые другие тоже, уже какое-то время подозревают, что существуют две различные популяции чужаков. Одна — Роители — способна к массовым, почти инстинктивным действиям, которые, однако, очень эффектны против наших кораблей. Другая — Скользители — гораздо более разумна. Они, также, имеют речь. Однако, они не отвечают нашим исследовательским судам. Игнорируют попытки общения с ними.

— У вас все еще есть корабли? — спросил Уоррен.

— Нет, — в первый раз подал голос Джийян. — Я был на одном из последних, который утонул. Нас спасли вертолеты, и затем…

— Не стоит углубляться в это, — вкрадчиво прервал его Тсенг.

— Это были Роители, которые пели вам. А не Скользители, — утвердительно сказал Уоррен.

— Разумность Скользителей всего лишь гипотеза, — уточнил Тсенг, — пока мы не получим сообщения, что они общаются хотя бы с одним мужчиной или женщиной. Спасшиеся после кораблекрушений иногда добираются до берега.

— Счастья для них, — сказал Уоррен.

— Очевидно. Скользители избегают Роителей, как и наших кораблей. Они не делают попыток вступить в контакт. И было абсолютно глупо с нашей стороны не подумать об этом раньше.

— Да.

Тсенг слегка улыбнулся.

— Все, конечно, ясно, как вы говорите, задним числом.

— Угу.

— Кажется, они подцепили некоторые немецкие, английские и японские слова от разных встреченных ими людей. Вы переписывались со Скользителями, и каждый новый контакт пополнял их словарный запас.

— Они не знают, что эти слова из разных языков, — добавил Джийян.

— Может быть, они уже поняли это, — сказал Уоррен.

— Итак, — продолжал Тсенг, — мы можем сделать вывод. Я читал ваши… э-э… записки. Вы продвинулись в контакте наиболее далеко.

— Многое из них не дает мне такого ощущения, — возразил Уоррен. Он понимал, что Тсенг втягивает его в разговор, но это не имело значения. Тсенг дает ему информацию, чтобы получить в обмен.

— Более ранние контакты подтверждают часть ваших записок.

— Угу.

— Говорят, что Роители могут выходить на берег.

— Угу.

— Откуда вы это знаете?

— Я уже писал об этом на листах. Их украл Джийян.

— Вы сами показывали их мне, — резко сказал Джийян.

Уоррен равнодушно посмотрел на него. Джийян взглянул на него в ответ и через мгновение отвел глаза.

— Давайте не будем об этом. По крайней мере, все мы работаем над одной проблемой.

— О'кей, — кивнул Уоррен. Он ухитрился обойти в разговоре вопрос, откуда он знает, что Роители выходят на берег. Тсенг хорошо владеет искусством беседы, гораздо лучше Уоррена, поэтому Уоррен начал добровольно: — Я думаю, выход на берег является частью их… э-э… эволюции.

— Вы хотите сказать, их развития?

— Когда я последний раз виделся со Скользителями, они что-то говорили о смертоносном свете. Смертоносный свет приходит на сушу, и только Роители могут жить в нем.

— Свет их звезды?

— Думаю, да. Он приходит время от времени, поэтому Скользители не выходят на сушу.

Тсенг начал расхаживать у задней стены. Интересно, знает ли он, что Роители уже ползают по острову, ближайшему отсюда острову? Если Тсенг и знал, то не подал виду.

— Это согласуется с сообщениями прежних спасенных, сказал он. — Мы думаем, это означает, что их звезда пульсирует. Время от времени она испускает потоки ультрафиолетовых лучей. У Роителей простая нервная система и маленький мозг. Они могут выжить при большой концентрации ультрафиолетового света.

— Скользители говорили, что это случается раз в два их планетных года, — пробормотал Уоррен. — Но вы ошибаетесь, Роители вовсе не глупы.

— В голове у них большей частью кости.

— Для того, чтобы убивать больших животных, которые плавают по поверхности их морей. По-моему, что-то вроде китов. Может быть, они держатся наверху, питаясь ультрафиолетом, или что-то в этом роде.

— Роители таранят их и опутывают своей паутиной. Не так ли?

— Да. Точно так же, как наши корабли.

— Спутали цель. Они думают, что корабли — это животные.

— Роители хватают плавающих по поверхности и едят какие-то коконы внутри них. Это служит спусковым крючком для выхода их на сушу.

— Если бы найти способ, позволяющий им отличать наши корабли от…

— Но теперь они выходят на сушу, — прервал его Джийян. — Они входят в следующую фазу…

— Угу. — Уоррен изучал их обоих, пытаясь угадать, знают ли они что-нибудь полезное для него. — Послушайте, что они делают, когда выходят на берег?

Тсенг резко посмотрел на него.

— А что говорят об этом Скользители?

— Насколько я понял, здесь Роители еще ни разу не выходили на сушу. Они создают машины и инструменты для Скользителей. Они — какой-то вид животных. Они выращивают руки и ноги, и Скользители могут каким-то образом говорить им петь, — как делать листы, батареи, инструменты.

Тсенг долго смотрел на Уоррена.

— Нарушение в эволюционной лестнице? Жизнь пытается выйти из океана, но возвращается обратно из-за солнечного излучения?

Он подался вперед и оперся костяшками пальцев на серую фанеру столика. В его взгляде была какая-то странная сила. И отчаянная нужда.

— Может быть, — сказал Уоррен, — Роители выходили на берег, чтобы откладывать яйца или что-нибудь в этом роде. Довольно странно, что они не возвращались в воду до прихода излучения. Потом Скользители изобрели инструменты и обнаружили, что им нужны помощники на суше, чтобы добывать огонь и все такое прочее. Тогда они заставили Роителей работать на себя. Возможно, высокая интенсивность ультрафиолета ускорила их эволюцию. Возможно, Роители стали более разумны в последней форме на суше, где разум был полезен в изготовлении инструментов. М-да…

Тсенг бросил напряженный взгляд на Джийяна.

— Вероятно. Но мне кажется, все не так просто. Эти существа находятся здесь для какой-то цели независимо от их очаровательной естественной истории, которую мы обсуждаем. Как, вероятно, вы догадались, — обратился он к Уоррену, — у нас были частично удасные попытки общения. У меня есть приказ установить постоянную связь. — Он оживился и стал уверенным, словно переварил полученную от Уоррена информацию и нашел способ классифицировать ее. — Вы хотите быть среди них. Но, к сожалению, таких, как вы, почти нет. Унтер-офицер Джийян, например… — В его голосе послышалось явное презрение. — Между тем, я хочу чтобы вы оказывали нам помощь, когда мы будем нуждаться в ней, Уоррен.

— Угу.

Тсенг развернул на столике карту океана и пододвинул ее Уоррену.

— Я думаю, пока эта помощь выразится в том, что вы напишите доклад.

— Доклад?

— Доклад о вашем общении с чужаками. Я перешлю его своему начальству. Я уверен, что в ваших собственных интересах написать все как можно более точно. — Он улыбнулся без всякого выражения радости. — Если вы укажете пункт, где утонул ваш корабль, возможно, мы даже окажемся способны найти других спасшихся.

Уоррен понял, что это всего лишь пустое обещание, подумал и сказал:

— Мистер Вонг, я хотел бы, знаете ли, если можно, немного отдохнуть. И когда мне приносят еду, мне хотелось бы есть подольше. После длительного пребывания в океане мой желудок не принимает пищу, если я тщательно не прожую ее.

— Конечно, конечно. — На этот раз Тсенг улыбнулся искренне. Уоррен понял, что ему нравится раздавать благосклонности, и что он убедился, будто Уоррен правильно оценил свое положение.

— Я высоко оценю это, мистер Вонг, — сказал Уоррен, выразив в тоне уверенность, что этот человек использует его и сразу же забудет о его существовании.

VIII

Два дня он трудился над докладом. Охранник принес ему пачку бумаги, коротко обрезанную ручку, и Тсенг велел писать по-английски. Уоррен улыбнулся на это. Они думают, что моряки знают много языков, но он никогда не заботился выучить хотя бы один, лишь подхватил от людей несколько слов. Можно узнать больше, наблюдая людей, чем слушая их болтовню.

Он никогда не был силен в описании и не мог выразить массу вещей о Скользителях. Он работал в своей камере, все время прислушиваясь к звукам моторов или перетаскиванию больших предметов за стеной. Из этого трудно было понять, чем занимаются солдаты. Уоррен был рад, что может отдыхать в прохладной камере, размышлять и есть то, что приносят, наслаждаясь вкусом настоящей пищи.

Охранник с лицом почти что без подбородка раз в день вывел его на берег. Уоррен нес ведро. Охранник не дал ему времени закопать содержимое, просто велел вылить ведро в прибой. Охранник остался позади в кустах, пока Уоррен спускался к лагуне. Уоррен догадался, что, вероятно, ему был отдан приказ не показываться на берегу. Наветренная сторона острова была покрыта высокой сухой травой и изрезана оврагами. Высохшие русла спускались вниз к пологому берегу, и Уоррен увидел, что там пришвартованы шлюпки и другие суденышки. В оврагах были установлены навесы, в основном, пустые. Охранник повел его назад. На берегу одной из песчаных бухточек Уоррен увидел свой плот, вытащенный выше линии прибоя, но не привязанный.

На второй день Уоррен увидел над островом множество черных чаек, поднявших невероятный гвалт. В камнях на наветренной стороне и в высокой траве было много их гнезд, и теперь чайки носились прямо над головами солдат, собиравших их яйца. Птицы кричали, пикировали вниз, но люди не обращали на них внимания.

На третье утро тот же солдат без подбородка принес завтрак слишком рано, и Уоррен поспешно поднялся с подстилки. Охранник никогда не входил в камеру из-за вони от ведра, которое Уоррен держал у двери. Солдат обнаружил, что Уоррен не понимает по-китайски, и отдавал распоряжения, толкая Уоррена в нужном направлении.

На полпути к вершине гребня посреди острова стоял Тсенг, наблюдая за работой солдат. Он кивнул Уоррену и велел охраннику находиться поблизости.

— Как ваш доклад?

— Близится к концу.

— Отлично. Я сам переведу его. Надеюсь, у вас хороший почерк?

— Я пишу его печатными буквами.

— Так же, как и Скользители?

— Да.

— Мы, знаете ли, воспользовались вашим методом и бросили несколько посланий в лагуну. — Отсюда, с гребня, был хорошо виден берег и море. Мягкая зелень лагуны образовывала кольцо вдоль берега и вдали становилась синей, тянущейся до самого горизонта. — И не получили ответа.

— На чем вы их доставили?

— На моторке. Три человека, двое с оружием для безопасности. После стольких инцидентов люди боятся выходить в море незащищенными.

— Они плыли в этой? — Уоррен показал на шлюпку, пришвартованную к берегу под ними.

— Да. Попутно я велел им установить акустические приборы. Они… Да вон они! — С юга донеслось жужжание и в лагуну вошла моторная лодка, оставляя за собой белый след. Она огибала мели и песчаные банки, на корме вертелась большая катушка, слепившая Уоррена яркими отблесками.

— Мы хотим установить полный комплект акустики. Это многообещающий метод.

— И вы извлечете из этого смысл?

Глаза Тсенга на мгновение сверкнули, и он, улыбаясь, повернулся к Уоррену.

— Их «пение» — способ коммуникации. У нас уже есть большой опыт работы с дельфинами. Мы сумели свободно беседовать с ними, конечно, только о простейших вещах. Многое из того, что мы знаем о Роителях и Скользителях, мы получили от дельфинов.

— Послушайте, — резко сказал Уоррен, — зачем тратить время на всякие глупости? Разрешите мне выйти на плоту в лагуну, и я задам им любые вопросы, какие хотите.

— Возможно, так мы и сделаем, — кивнул Тсенг. — Но вы должны понять, что у Скользителей есть какие-то свои причины не говорить вам о некоторых важных вещах.

— Например?

— Вот. — Тсенг щелкнул пальцами стоящему рядом помощнику. Солдат принес пачку документов. Тсенг нашел ряд фотографий и протянул их Уоррену. На первом снимке была цветная фотография женской груди и живота. Их испещряли маленькие опухоли, какие-то белые бугорки, ясно выделявшиеся на загорелой коже. Один бугорок был на левом соске. Уоррен проглядел следующие фотографии. Бугорки росли и становились все белее.

— Они очень болезненны, — сдержанно сказал Тсенг. Что-то вроде личинок проникает под кожу и через день образуется это. Питаясь, они постепенно превращаются в червей. Их шипы раздражают нервы. Жертва внезапно чувствует сильнейшую боль. В течение еще одного дня она не находит себе места и пытается выцарапать личинки. Это маленькие личинки, но здесь есть отчеты и о больших.

На одной из фотографий раздетый больной истекал кровью и белым гноем.

— Как клещи, — сказал Уоррен. — Но клещей выжигают, пользуются йодом или замазывают им заднюю часть тела, чтобы они не могли дышать.

— Он любого подобного воздействия, — вздохнул Тсенг, личинки выделяют что-то — мы не знаем, что — в кровь жертвы. Жертву парализует, и в дальнейшем ее невозможно излечить.

— Ну, если вы…

— Личинки, очевидно, не дышат, получают кислород прямо из крови. Если ее попытаться вытащить, личинка сразу же выделяет парализатор и что-то вроде яиц, так что в дальнейшем из них могут вырасти другие личинки. Все это происходит за считанные секунды.

Уоррен показал головой.

— Я никогда не слышал о клещах или других насекомых, подобных этим.

— Их принесли Роители, когда появились на берегу.

Уоррен наблюдал, как моторная лодка методически прочесывает лагуну. Вращалась катушка. Он покачал головой.

— Но что-нибудь можно сделать с ними. Не знаю… Скользители…

— Они ничего не говорят об этом. Интересно, да?

— Может быть, они сами не знают.

— Маловероятно.

— Так что вы намереваетесь подслушивать?

— Разговоры между Скользителями и Роителями. Какую-нибудь информацию о том, как они взаимодействуют.

— Вы не можете справиться с этими насекомыми, избавиться от них?

— Над этим сейчас работают медицинские центры Европы. Но есть и другие болезни. Они быстро распространяются из пунктов близ Нинг-но и Манау.

— Может, их просто блокировать?

— Но эти существа везде. Они выходят на берег и их личинки разносят птицы, животные — все, кто угодно. Вот мы и сжигаем наши запасы топлива, добираясь так далеко на этот остров.

— Почему именно на остров?

— Контакты со Скользителями происходят только в изоляции. Больше всего сообщений поступало из бассейна Тихого океана. Поэтому недалеко отсюда базируются японские воздушные силы, советские, американские. Вы американец, не так ли?

— Нет.

— Да? Никогда бы не подумал. Есть еще и представители других стран. Они не знают, что происходит, и завидуют, что мы опередили их в информированности. Вы заметили установку на юге? — Тсенг показал рукой.

Уоррен увидел на вершине скалы врезавшуюся в небо тонкую лопасть.

— Противовоздушная оборона. Мы не хотим ничего, кроме как разрабатывать предоставившийся нам удобный случай.

— Угу.

Моторка жужжала, направляясь к восточному берегу. Уоррен изучал остров, замечая, где стоят навесы, где копошатся рабочие команды, скрытые от берега зарослями кустарника.

— Были бы вы поумнее, то не использовали бы двигатели в лагуне.

— Люди боятся выходить в море, не имея возможности быстро вернуться. Я хорошо понимаю их. Я видел…

Появился помощник. Он что-то быстро сказал, и Тсенг ответил с тревожной дрожью в голосе. Уоррен наблюдал, как лодка идет мимо песчаной отмели, и увидел, как там, под водой, извиваясь в вращаясь, промелькнули в зеленой воде быстрые темные силуэты.

Камера наполнилась грохотом, с неба скатился гул. Уоррен проснулся и выглянул через густую проволочную сетку. Высоко в черном небе падали светящиеся предметы и взрывались синим и малиновым светом. Из-за расстояния гул доходил задолго после того, как исчезали вспышки, и глох в шуме прибоя у рифа.

Утром снова пришел солдат без подобородка и забрал оловянное блюдо, которое очистил Уоррен. Солдату не нравилась такая работа и он дважды ткнул Уоррена кулаком, показывая, куда идти. В первый раз они понесли выливать ведро, в котором было много, потому что тело Уоррена перестало поглощать почти все, что он съедал. С берега Уоррен увидел моторку с людьми, которые опускали на дно какие-то предметы. Все возятся с акустикой, понял Уоррен.

Охранник увел его на северную часть острова, откуда был виден только риф. Там был Тсенг с несколькими военными, все они всматривались из-за деревьев в зелень воды.

— Видели? — спросил Тсенг Уоррена, когда тот пробрался через толпу мужчин и женщин.

Уоррен посмотрел на сверкающую под солнцем, слепящую гладь воды и увидел две прыгающие серебристо-голубые фигуры.

— Что… что они делают там? — спросил он.

— Мы записали их звуковые сигналы и отправили обратно им для проверки.

— Не остроумно.

— Да? — Тсенг повернулся к нему с заинтересованным видом. — Почему?

— Я не могу как следует объяснить вам, но…

— Технически это прогрессивно. Мы посылаем их собственные звуки и смотрим, как они реагируют. С дельфинами это выходило хорошо.

— Тут не дельфины.

— Да. — Тсенг, казалось, потерял интерес к мечущимся в лагуне фигурам, отвернулся, заложил руки за спину и повел Уоррена через группу своих советников. — Но согласитесь, что они как-то отвечают.

Уоррен выругался.

— Вы станете беседовать с человеком, если он будет тыкать вам пальцем в глаз?

— Не очень хорошая аналогия.

— Разве?

— Однако… — Тсенг замедлил шаг, вглядываясь через кустарник и пальмы в блестевшую воду. — Только вы получили сведения о том, как они пришли сюда. Я имею в виду, на Землю. Их собрали, отправили в долгое путешествие и затем сбросили в океан. Я не слышал этого раньше.

— Это, в основном, мои ощущения. Они доказали, что могут собирать обломки наших кораблей и сделать из них что-то вроде печатного пресса — причем подводного. Но построить ракету? Межзвездный корабль? Нет!

— Их кто-то привез.

— Я начинаю верить в это. Но зачем? Чтобы распространять болезни?

— Возможно.

— Я это узнаю. Выпустите меня на…

— Позднее, когда мы станем вам доверять. Тогда — пожалуйста. Но завтра у нас большие испытания.

— Вы знаете, сколько их здесь?

— Нет, за ними трудно проследить. Я…

— Теперь их гораздо меньше. Я заметил это. Вы знаете, что произойдет, если вы их выживете?

— Уоррен, вы получите свободу. — Тсенг положил руку ему на рукав. — Я знаю, вам было тяжело на плоту, но поверьте, мы способны…

Появился Джийян, неся какие-то листки. Он что-то пробормотал по-китайски. Тсенг кивнул.

— К сожалению, нас снова прервали. Эти снаряды прошлой ночью — вы видели? — атаковали наши исследовательские группы… Ну, американцы еще раз были уязвлены. Мы легко сбили их снаряды.

— Вы уверены, что это были их снаряды?

— Только они выражают недовольство. Разве это не служит доказательством? Я уверен, что они и, возможно, их лакеи японцы обнаружили, какого мы добились прогресса. Они бы очень хотели использовать Роителей в собственных националистических интересах. Эти сообщения, — он потряс пачкой бумаг, — предупреждают более конкретно. Японцы послали моему правительству ультиматум. Я уверен, даже вы не понимаете, что это часть большой игры. Разумеется, Китай и не думает использовать Роителей против других стран, даже если мы найдем с этими существами общий язык.

— Это мне неизвестно.

— Но я думал, вы американец, — невесело улыбнулся Тсенг.

— Нет.

— Понятно. Мне кажется, унтер-офицеру Джийяну пора отвести ваш в вашу маленькую комнатку.

Охранник привел Уоррена в центр острова по тропинке, изрытой за последние дни множеством сапог. Они прошли мимо дюжины техников, работающих с акустическим оборудованием и посылающих обратно высокочастотные песни Скользителей. Военные делали записи с экранов компьютеров и тараторили друг с другом, расчленяя задачу на части, которые можно перегруппировать в образцы, понятные людям. Конечно, хорошо, что они хотели подслушивать, но способы Скользителей общаться с Роителями могли отличаться от песен, которыми Скользители общаются друг с другом.

Не создается ощущения, что Скользители могут управлять Роителями, подумал Уоррен, спускаясь по грязной тропинке. Я вообще ничего не понимаю. Но что-то доставило их на Землю, заразило Роителей какими-то болезнями, и ответ лежит в размышлениях над этими фактами, а не в забавах с акустическими приборами в воде.

Он увидел, что теперь военные распространились гораздо больше. Вдоль гребня протянулись гнезда крупнокалиберных пушек, возле берега солдаты рыли окопы.

Мужчины и женщины, мимо которых они проходили, переговаривались между собой, а не работали старательно и молча, как вначале. Они глядели на Уоррена с подозрением. Он понял, что ночная атака нервировала их, и даже работа на жаре при такой влажности не могла отвлечь их от мыслей об этом.

Спускаясь с каменистого гребня, Уоррен запнулся о камень и упал. Охранник ударил его, подгоняя. Уоррен пошел дальше и увидел впереди кусты, листья которых, как он знал, были съедобными. Когда они подошли, Уоррен принялся рвать листья и набивать ими карманы. Охранник закричал и ударил его в спину прикладом винтовки. Уоррен упал, больно ударившись коленом о корень. Охранник пнул его под ребра, и Уоррен, увидев, что этот человек охвачен паникой, не стал протестовать. Это могло оказаться опасным. Он торопливо поднялся и двинулся по тропинке, хромая от тупой боли в колене. Охранник пинком втолкнул его в камеру. Уоррен упал и лежал неподвижно, ожидая продолжения. Охранник что-то проворчал и захлопнул дверь.

Миновал полдень, а Уоррен не получил еды. Вместо обеда пожевал листья. Он не винил китайцев за такое обращение. Здесь действовали могучие силы независимо от того, что они передали своим политикам, и было удобно думать о них, как о машинах, выполняющих то, для чего они предназначены, чем как о группе людей.

Настала ночь. Уоррен научился не думать об еде еще на плоту и был только рад, что охранник не несет ее. В конце концов, коренастый солдат без подбородка может войти в камеру и увидеть опрокинутый стол, а за ним кучу земли. Уоррен лежал на каменистой почве, служившей полом, и думал о том, увидит ли снова жену. Он уснул и увидел хороший сон, потому что в нем не было боли, которую они причинили друг другу, потом он оказался в какой-то глубокой дыре, вверху что-то гремело, раздавались какие-то металлические звуки, жужжание, похожее на жужжание моторки, которое он слышал весь день. Эти звуки сливались, и вскоре он понял, что в них присутствуют высокие тона, которые могут услышать Скользители. Было трудно размышлять от стука молотков в голове, и он попытался выплыть на поверхность воды, прочь отсюда. Гром не прекращался, перерос в рев. Уоррен внезапно проснулся и ощутил, как трясутся от рева стены камеры. С неба донеслись два отрывистых удара, затем сверкнул голубой свет.

Уоррен выглянул сквозь сетку окна и увидел бегущих женщин. Луны не было, но в свете звезд было видно, что они несут винтовки. Внезапно с севера и запада донесся грохот разрывов, с гребня ему ответила пальба.

В мерцающем из окна свете Уоррен отыскал карту, которую дал ему Тсенг, затем оттащил подстилку, открыв дыру, выкопанную за эти дни, и без колебаний заполз в нее. Он хорошо знал ее на ощупь и в полной темноте без труда отыскал камень, служивший ему орудием. Уоррен рассчитывал, что до поверхности остается не больше фута земли. Он взял сковородку, чтобы выскрести последнюю землю, и почувствовал, что почва стала гораздо тверже. Она почти не поддавалась даже ударам камня. В туннеле не было места размахнуться, и три удара камнем отковыряли только крошки. В тесноте Уоррен покрылся потом, сыпавшаяся сверху земля прилипала к лицу. Он продолжал бить камнем, твердые комья ударяли по лицу, сыпались за шиворот. Рука заныла от усталости, но Уоррен не останавливался. Он переложил камень в левую руку, ударил и почувствовал, как что-то поддается, а со следующим ударом камень провалился в пустоту. Уоррен увидел звезды.

Он осторожно огляделся. Невдалеке пробежал солдат, таща треножник для автоматической винтовки. С севера и запада все еще доносились громкие звуки стрельбы.

Высоко в небе сверкнула вспышка. Уоррен втянул голову в дыру, чтобы сохранить ночное зрение. Свет погас, над лагерем прокатился гром. Мортиры, причем не далеко. Уоррен выполз из туннеля и побежал к ближайшим деревьям, но через несколько шагов подвело больное колено, и он беззвучно выругался, упав. Колено было хуже, чем он думал, и от лежания на твердом полу камеры стало негнущимся. Уоррен поднялся и захромал к деревьям, явственно ощущая место между лопатками, куда вопьется пуля, если кто-нибудь из бегающих по лагерю солдат заметит его ковыляющую фигуру. Пули не было, но стрельба продолжалась, когда он добрался до кустарника. Он продрался через куста и залез выше по слону, чтобы осмотреться. Свет ослепил его. Уоррен ждал, пока глаза снова привыкнут к темноте, и принюхивался к ветру. В воздухе был какой-то тяжелый, резкий запах. Уоррен примерно знал, что миновала полночь и прилив должен вот-вот смениться отливом. Дующий с востока ветер не мог принести запахи сражения, так что пахло чем-то другим. Уоррену был знаком этот запах, но он никак не мог вспомнить, откуда он и что должен означать во время прилива. Уоррен прищурился, вглядываясь сквозь кусты, и увидел в лагере человека, идущего в его направлении.

Человек остановился перед камерой Уоррена, начал нащупывать дверь, но в это время с другого конца лагеря раздались автоматные очереди. Человек отскочил, кому-то закричал и снова вернулся к двери. Внезапно в лагере вспыхнул бледно-оранжевый свет. Пальба стала сильнее. Когда Уоррен вновь повернулся к камере, возле нее уже стояли двое, и первый открывал дверь. Уоррен пополз под прикрытием кустов, двигаясь, когда выстрелы заглушали производимый им шум. Он добрался до густо стоящих деревьев и повернулся. Выстрелы не смолкали. Что-то горело желтым пламенем, и при его свете в одном из людей у камеры Уоррен узнал солдата без подбородка. Другим был Джийян. Он вошел в камеру, тотчас же вышел и махнул рукой в северном направлении. Секунду они с солдатом что-то кричали друг другу. Уоррен продвинулся вглубь деревьев. Он был на расстоянии пятидесяти метров от них. Они взяли винтовки наизготовку. Джийян снова махнул рукой, и они разделились, двигаясь метрах в тридцати друг от друга. К ним присоединился еще один солдат. Они вошли в кустарник. Джийян шел прямо на Уоррена.

Можно было плюнуть на все и выйти к ним с поднятыми руками. Но в темноте и во время боя они, скорее всего, запаникуют и застрелят его, если заметят какое-нибудь подозрительное движение с его стороны. Обдумывая это, Уоррен стал отступать, прячась в тени и хромая.

Добравшись до линии пальм, он двинулся вдоль нее на север. До берега было еще около пятисот метров, но впереди открылась большая прогалина, и Уоррен свернул к гребню. Глухие удары на западе показали ему, что китайцы используют мортиры.

Уоррен предположил, что японцы или американцы решили захватить остров и попробовать самим договориться со Скользителями. Может, они уповают на свои методы.

Однако, они могли узнать о нем, а китайцы хотят удержать его, иначе Джийян не пришел бы с солдатами. Уоррен споткнулся и ударился коленом о дерево. От боли пришлось остановиться, и он попытался разглядеть, есть ли в поле зрения люди. В эту секунду ему пришла в голову мысль, что, возможно, Джийян намеревается убить его, чтобы он не достался другим. У Уоррена не могло быть уверенности, что он хоть сколько-нибудь в безопасности.

Раздалось пять пронзительных криков, и когда вслед за ними прозвучал сигнал горна, Уоррен определил место, откуда они доносились. Это было поблизости. Джийян вызывал помощь. Китайцы сражались на другой стороне острова, и Джийян не мог надеяться на быстрый ответ. Но рано или поздно помощь придет, и тогда его найдут.

Уоррен повернул к берегу. Он двигался как можно быстрее, не производя большого шума. Колено снова подвело, и когда он поднялся, то понял, что не причинит им много хлопот. Его настигали. У них были здоровые колени, и к ним должна прийти помощь. Он не мог опередить их. Существавла только возможность, что он сделает круг и устроит засаду на одного из них, засаду на вооруженного, хорошо обученного солдата. И успеет убраться, прежде чем его отыщет другой.

Уоррен поднял камень и положил в карман. Камень был по ноге при каждом шаге. За спиной раздался шелест. Уоррен заторопился и захромал к краю оврага.

Крик. Уоррен прыгнул в овраг. Когда он достиг дна, раздался резкий хлопок, что-то просвистело над головой и шлепнуло по дереву на другой стороне оврага. Уоррен знал, что теперь путь назад отрезан.

Он побрел вниз по глубоко вырытому водой оврагу, слишком узкому для двух человек, пытаясь угадать, как поступит Джийян. Лучше всего было подождать других солдат и затем прочесать всю местность.

Но в таком случае Уоррен успел бы добраться до берега. Скорее всего, Джийян пошлет одного человека по дну оврага, а другого поверху, между деревьями, чтобы окружить его.

Пройдя несколько сот метров, Уоррен остановился, прислушиваясь. Далеко позади в темноте раздавался хруст сучков. Слева? Он не был уверен. Овраг был извилистым и искажал звуки. Было немало хороших мест в тени, где можно спрятаться и затем попытаться ударить подошедшего. Но, во всяком случае, в зарослях наверху это можно сделать лучше, иначе второй солдат окажется между ним и берегом.

За спиной тихо прошелестел камешек. Уоррен замер. Твердый глинистый склон оврага был метра три в высоту и очень крутой. Уоррен нашел несколько толстых корней, торчащих из него, и осторожно подтянулся. Высунув голову над краем оврага, он огляделся. Не было заметно никакого движения. Он переполз через край. Под ногой зашевелился камешек, но Уоррен успел перехватить его. В колене возникла острая боль, и он прикусил губу, чтобы удержаться от стона.

Заросли здесь были гуще. Уоррен подполз к чернеющим деревьям, избегая освещенных звездами мест. Ветки цеплялись за одежду.

Существовала возможность, что человек пойдет по этой стороне оврага. Если нет, то Уоррен может ускользнуть на север. Но Джийян, вероятно, догадался, куда он направляется, а у него будет лишь один путь, когда он доберется до берега. На открытом песке он станет хорошей мишенью, и его легко подстрелят.

Уоррен заполз в тень под деревьями и стал ждать, растирая ногу. Ветер донес до него нехороший запах, сырой и тяжелый. Хотел бы он знать, начался ли отлив.

Уоррен положил голову на руки и почувствовал, как на лице дергается мускул. Это поразило его. Он не чувствовал ничего, пока не дотронулся рукой. Значит, Тсенг был прав, и у него нервный тик, о котором он и не подозревал. Уоррен нахмурился, не зная, что делать с ним, но тут же отбросил мысли об этом и поглядел в темноту.

Он вытащил из кармана камень, стиснул в руке, и в это время между деревьями, метрах в сорока отсюда, показался человек. Это был коренастый солдат без подбородка. Уоррен прижался к земле, следя за ним. Колено пронзила боль, напомнив, как его пнул солдат без подбородка, но это воспоминание не облегчило того, что предстояло сделать. Уоррен пополз вперед.

Через сухой кустарник он пробирался как можно тише. Доносившиеся с гребня глухие удары и очереди смолкли как раз тогда, когда он нуждался в них. Наступила тишина, и Уоррен удивился, услышав хриплое дыхание солдата. Тот двигался медленно, держа наперевес винтовку, казавшуюся огромной в свете звезд. Он шел прямо и всматривался в тени. Это было плохо.

Дыхание становилось все громче. Уоррен принял удобную позу. Он должен быстро вскочить и оказаться у солдата за спиной.

Человек приближался. Внезапно Уоррен увидел у него на голове каску. Значит, нужно бить камнем в лицо. Это было гораздо труднее, но он должен попытаться.

Солдат остановился и огляделся. Уоррен замер и ждал. Когда солдат отвернулся, Уоррен скользнул вперед, и колено снова пронзила боль. Когда солдат войдет в заросли, то будет нащупывать дорогу, вглядываться вперед, и это отвлечет его внимание. Воздух под деревьями был неподвижный, тяжелый, доносившийся с берега запах стал сильнее.

В пятнах теней и света было трудно следить за солдатом. Уоррен оперся рукой о землю, подобрал под себя ногу и, ощутив впереди что-то мокрое и гладкое, внезапно понял, что хриплое, затрудненное дыхание исходит не от солдата без подбородка, а от кого-то, находящегося между ними. Он поднес руку, которой опирался о землю, к лицу и ощутил резкий запах, доносившийся прежде ветром. Впереди, в слабом свете, проникавшем между деревьями, он увидел длинное туловище, тащившееся на коротких, толстых ногах. При каждом шаге чудище с шумом всасывало воздух. Оно было плотное, тяжелое, тускло блестевшая, как револьверный металл, шкура была усеяна отверстиями диаметром в дюйм. Уоррен почувствовал движение воздуха, что-то скользнуло по его лицу, на секунду задержалось и исчезло. Возникло новое движение, настолько слабое, что он едва уловил его. Обрубки ног-плавников Роителя механически двигались взад-вперед, волоча раздутое тулово. При свете звезд Уоррен увидел мерцающую жидкость, выделявшуюся из отверстий-оспин.

«МОЛОДЫЕ УШЛИ С БОЛЯЧКАМИ».

Раздалось тихое жужжание, и Уоррен увидел, как из отверстия на шкуре вылезло существо величиной с палец, гладкое, влажное, и расправило крылья. Ударил густой пахучий воздух, оно вспорхнуло, трепеща крыльями, паря в воздухе, словно что-то искало. Потом оно устремилось прочь, не заметив Уоррена, и исчезло в темноте. Уоррен не шелохнулся. Роитель тащился вперед. Треск сухих веток привлек внимание солдата, и повернулся и сделал шаг. Роитель подобрался и лягнул его задней ногой. Удар подсек человека, массивная голова мгновенно повернулась и ухватила зубами его за икру. Голова мотнулась, Уоррен услышал резкий вскрик, и солдат упал. Он снова закричал, а Роитель стоял над ним. Большая тупая голова поднялась и опустилась человеку на живот. Пронзительный крик резко оборвался. Уоррен встал, вдыхая крепкий запах, и глядел, как они борются на земле. Человек потянулся за упавшей винтовкой, но толстая нога Роителя припечатала его руку к почве. Они покатились. Существо барахталось на человеке, скрыв его гладким боком, заглушая тихие стоны, которые тот издавал. Уоррен рванулся к ним и схватил винтовку, потом бросился назад, спуская большим пальцем предохранитель. Солдат обмяк и не шевелился. Голова чудища повернулась в сторону Уоррена и несколько секунд держала его в поле зрения, затем отвернулась и склонилась к животу солдата. Существо принялось за еду.

Солдат был мертв. Джийян наверняка услышал крики и скоро будет здесь. Не было смысла стрелять в Роителя, к тому же звук выстрела мог привести Джийяна. Уоррен повернулся и захромал прочь, за его спиной раздавались чмокающие и жующие звуки.

Уоррен медленно шел, хромая, через кусты. Винтовка была со штыком. Если рядом возникнет Роитель, Уоррен может воспользоваться штыком вместо стрельбы. Кусты кончились, и Уоррен остановился, вглядываясь в тени.

Позади раздались отрывистые звуки автоматной очереди. Уоррен бросился в сторону, но тут же понял, что пули не шлепают по деревьям рядом с ним. Это Джийян расправлялся с Роителем метрах в ста позади.

Уоррен был уверен — Джийян не знал, что Роители выползли на берег, иначе он отправился бы с большой группой. Сейчас Джийян трясется и колеблется, но через несколько минут придет в себя и поймет, что нужно делать. Джийян побежит к берегу, двигаясь быстрее Уоррена, и попытается отрезать ему дорогу.

Уоррен услышал слабое жужжание, взглянул вверх, между деревьев, откуда доносились звуки, но ничего не увидел.

«ЭТОТ МИР БЫЛ ФАЛЬШИВЫМ МИРОМ, КОТОРЫЙ СДЕЛАЛ ИХ НЕ ТАКИМИ, КАКИЕ ОНИ БЫЛИ, КОГДА МЫ ЗНАЛИ ИХ В МИРЕ, ЧТО БЫЛ НАШИМ, ОНИ НЕ МОГУТ ПЕТЬ, НО ЗНАЮТ МЕСТА, ГДЕ ВЫ ПОЕТЕ ДРУГ ДРУГУ, И ТЕПЕРЬ ИДУТ ТУДА СО СВОИМИ БОЛЯЧКАМИ, ОНИ СЖУЮТ ВСЕХ ВАС, ТАМ ИХ МНОГО-МНОГО».

Что-то влажное толкнуло его в горло и стало колоть кожу, точно иголками. Уоррен поднял руку и нащупал существо длиной в дюйм, прикрепившееся к коже. Затхлое зловоние ударило в ноздри. Что-то влажное потекло по горлу. Уоррен быстро поднял винтовку, поднес штук к горлу и сделал выпад, инстинктивно направив его в темноте. Он почувствовал, как острие погрузилось во что-то мягкое, повернул лезвие и выковырял мокрую сантиметровую личинку. Он успел прежде, чем ее шипы погрузились в тело. Из шеи заструилась кровь. Уоррен вытер ее рукавом и поднял штык вверх, на свет. Существо было белое, как личинка, и слабо извивалось на лезвии. Одно крыло било по воздуху, другое было оторвано. Уоррен воткнул лезвие в песок, чтобы очистить, и наступил на существо, извивающееся в судорогах на земле. Что-то еще ударило в шею, но он тотчас же сбросил его. На лезвии осталось крыло и какие-то тонкие темные иглы. Уоррен вытер их о песок и, с внезапно нахлынувшим страхом, раздавил каблуком.

Он тяжело дышал, когда добрался до берега. Страх прошел, когда он сосредоточился на тянувшихся вдоль берега тенях, думая о том, что может скрываться в них. Острая боль пронзила колено. Уоррен услышал хриплое дыхание, жужжание, и ветер принес тяжелый запах.

Из последних сил он захромал по белому, мерцающему под звездами песку. Видимость была метров пятьдесят, и в ее пределах не было вылезающих на берег темных фигур. С севера доносились разрозненные выстрелы. Они не беспокоили его, потому что он не собирался идти так далеко. Потом раздались крики. Уоррен, хромая, шел в сторону выстрелов и криков, не обращая внимания на быстрые, мерцающие желтые вспышки заградительного огня мортир с гребня и длинное «кррам», раздающееся после них. Здесь стояло много моторных лодок, пришвартованных в тенях, с большими катушками на корме, и в них не было никого. В одной из лодок Уоррен взял весло.

Он обошел последний полукруглый выступ берега и увидел впереди черное пятно плота, вытащенного далеко на песок. Уоррен бросил винтовку и весло на палубу и стал тащить плот к воде. Большие волны разбивались вдалеке о риф. Он спустил плот на воду и перевалился на палубу, даже не оглянувшись. Он отталкивался веслом, пока не почувствовал, что течение подхватило его. Теперь быстрее. Быстрее.

Отлив только что начался. Он был еще медленный, но через несколько минут подхватил плот и потащил к проходу в рифе. Уоррен уселся поудобнее и нащупал винтовку. Сидя было лучше видно и можно было упереть винтовку в здоровое колено. Кровь из раны почти остановилась, но рубашка уже вымокла в ней. Уоррен боялся, что летающие твари могут учуять кровь и найти его по запаху. Скользители ничего не сообщали об этих существах, похожих на крылатые личинки, потому что, как Уоррен теперь был уверен, сами ничего не знали о них. И казалось неправдоподобным, что эти существа каким-то образом поддерживают жизнь Роителей на суше. Люди выжили Скользителей из лагуны, и теперь никто не мешал Роителям вынести этих существ на берег.

Уоррен заметил движение на берегу и только успел лечь на палубу, как на песок выбежал Джийян. Он остановился, глядя в направлении Уоррена, затем повернулся и побежал на север. Уоррен поднял винтовку. Джийян держал свое оружие наготове. Пытался ли он догнать его, но его задержал Роитель? Тогда он должен был повернуть на юг к моторным лодкам. Но на севере тоже должны быть лодки. Может, Джийян услышал в том направлении крики и побежал на помощь?

Уоррен держал палец на спуске и перевел винтовку на автоматическую стрельбу. Он знал, что делать, если Джийян каким-либо действием раскроет свои намерения. Но может, Джийян вообще не увидел его?

Внезапно бегущий человек выронил винтовку, ударил себя по шее и тяжело упал на песок. Он извивался, держа обе руки на шее и пытаясь что-то оторвать, потом оторвал, бросил в воду и издал вопль ужаса. Джийян с трудом поднялся на ноги и пошатнулся. Все еще держа одну руку на шее, он повернулся в поисках оружия. Он казался оглушенным. Затем поднял голову, его пристальный взгляд скользнул по Уоррену и ушел в сторону. На этот раз Джийян наверняка увидел плот.

Уоррен хотелось различить его выражение лица. Джийян колебался только секунду, потом подобрал оружие и повернулся к северу. Он сделал несколько шагов. Уоррен расслабился, но тут же заметил движение руки Джийяна. Уоррен быстро прицелился, не успев сообразить, а в это время Джийян молниеносно повернулся, направив на него винтовку. Свернули желтые вспышки. Огонь был автоматическим, и Джийян поворачивал дуло винтовки, посылая пули веером. Уоррен тоже открыл огонь, попал Джийяну в плечо, потом в грудь, и тот завертелся.

Тяжело дыша, Уоррен медленно опустил винтовку. Он не думал убивать Джийяна, но сделал это, не теряя ни секунды на раздумья, поскольку защищал свою жизнь.

Уоррен снова поглядел на берег. Голоса, близко. Море все еще сопротивлялось отливу, но теперь он набрал силу и нес плот быстрее. Проход казался черной тропинкой в бьющемся белом прибое. Нужно убраться как можно быстрее, так как люди с северной части острова могут в любую секунду появиться на расстоянии винтовочного выстрела. Если он поднимет парус, то лишь предоставит им хорошую мишень. Он должен ждать, пока медленное, но неуклонное течение не утащит его через проход в открытое море.

Что-то ударило по днищу плота. Еще раз. Уоррен поднялся, покачивая винтовкой. Доски застучали друг о друга, когда плот вошел в зыбь возле прохода. Большое темное тело вынырнуло на поверхность воды и перевернулось на бок. На Уоррена уставились большие холодные глаза, ноги-плавники били по воде, поднимая брызги. Роитель вращался и барахтался в воде, выплывая из прохода, потом стал погружаться в воду, и его большая голова повернулась к берегу.

Уоррен с помощью весла направил плот в свободное от камней пространство.

Прибой бил плот по обоим бокам, течение сильным толчком загнало его в проход. Позади Уоррен услышал крик, одинокий и грубый, полный изумления. За гребнем шел бой, но звуки его терялись в грохоте волн, которые гнал восточный ветер. Плот вышел в темноту океана и стал нырять на волнах.

Раздался резкий треск. Плот нагоняла моторка. Уоррен лег на палубу и приготовил винтовку.

Они наверняка нагонят его. Уоррен прицелился в лодку, в то место, где должен сидеть рулевой, но знал, что наверняка промахнется при таком волнении. Раздался короткий, захлебывающийся лай автоматных очередей.

Плот вильнул влево. Лодка тоже повернула, следуя за ним. Уоррен подполз к краю плота, готовый скользнуть за борт, когда они подойдут вплотную. Лучше встретиться с Роителем в воде, чем получить пулю.

Лодка завывала и прыгала на волнах, преодолевая их. Уоррен поднял винтовку, чтобы прицелиться, хотя знал, что проклятое преимущество не на его стороне. Сверкнули вспышки, в него полетели осколки дерева там, где ударили пули. Уоррен вжимался в палубу и, прищурившись, всматривался в лодку, ища мишень, и тут увидел, как что-то вырвалось из воды, перелетело через нос лодки и упало рядом с рулевым. Оно обрушилось на людей. Раздались крики. Голубовато-белое существо одним ударом смахнуло человека за борт и сбило с ног другого. Лодка накренилась на штирборт. Под таким углом Уоррен увидел, как рулевой вцепился в штурвал и скорчился, чтобы избежать ударов хвоста Скользителя.

Пролаял автомат. Скользитель подпрыгнул и хлестнул хвостом стрелявшего солдата. Уоррен вскочил на ноги, раскачиваясь против волн, чтобы лучше прицелиться. Он выстрелил дважды. Человек зашатался, Скользитель нанес ему сильный удар, и он перелетел через борт. Рулевой оглянулся и увидел, что остался один. Скользитель несколько раз дернулся и затих. Уоррен не дал рулевому времени на размышление и стал стрелять в темное пятно у штурвала.

С берега доносились очереди, но не было слышно других лодок. Моторка плыла по волнам. Уоррен подумал о лежащем в лодке мертвом Скользителе и попытался догнать ее, но вскоре течение разделило их, через несколько секунд лодка исчезла в темноте и сам остров растаял во мраке моря.

IX

В полдень следующего дня три самолета с ревом пронеслись по небу и ушли на юг. Все утро небо было расчерчено следами реактивных самолетов, летавших так высоко, что не было слышно звука. Ночью Уоррен обогнул остров, поднял изношенный парус, и ветер угнал его на порядочное расстояние. У него была карта, которую дал Тсенг, на плоту все еще находились удочки с крючками, так что Уоррен мог попытаться что-нибудь поймать. В обойме винтовки не осталось патронов, но из штыка получилось хорошее копье. За утро он ранил им небольшого тунца. Тунец сорвался, когда Уоррен потащил его к плоту, но теперь их будет много, потому что Роители ушли на сушу и больше не станут уничтожать рыбу.

После полудня появились Скользители. Прыжками они подняли хрустальные фонтаны воды, блестевшие в солнечном свете.

Ночью появилось далекое оранжевое сияние, отражавшееся от облаков у горизонта. Оно помигало, окрасив воду, и исчезло. Позднее в вышине засверкали вспышки, слабые и далекие.

Высоко в небе пронеслись в темноте серебристые пятна. Одно за другим, они распадались брызгами света — желтыми, синими, оранжевыми. Это вел бой военный спутник. Вскоре вспышки прекратились.

Уоррен проснулся на рассвете, пошарил взглядом в небе и нашел серебристую нить, протянувшуюся вверх, в темную чашу над головой.

Но теперь она не была ровной, а завивалась широкой спиралью. Уоррен опустил взгляд и в рассветном небе увидел вторую полосу, гораздо ниже первой, там, где ничего не должно быть. Небесный Крючок был разрушен. Часть его вращалась наверху, другая падала на Землю. Что-то разорвало его пополам.

Несколько секунд Уоррен наблюдал за падением полоски, пока не потерял ее в блеске восходящего солнца. На нижнем конце Небесного Крючка работало много мужчин и женщин, и Уоррен попытался представить, каково неумолимо падать с такой высоты и так долго, а затем сгорать в плотных слоях воздуха, подобно метеориту.

Колено распухло. Уоррен не мог встать и лежал в тени паруса. Рана на шее покрылась синей коростой и почти не болела. Уоррен решил, что все будет в порядке. Он расспросит Скользителей о летающих личинках, но он уверен, что они неестественны для Роителей. Что-то изменило Роителей так, что теперь Скользители мало знали о них.

Уоррен вспомнил переведенные листы Скользителей, запутанные предложения, мысли, темы, которые не был способен понять. Он знал, что Скользители ненавидят механизмы, вторгшиеся в воду. Они взрастили эту ненависть во время долгого путешествия, когда летели на кораблях, подобно грузу, когда их передвигали, кормили и толкали предметы, жужжавшие и передвигавшиеся толчками, которые не являлись настоящей жизнью. Предметы, которых они никогда не видели прежде, механизмы. Компьютеры и роботы, что могли летать среди звезд. Цивилизация, не имеющая ничего, кроме изощренной и безжалостной логики. Механизмы, которые развивались, потому что законы отбора управляли ими, как и живой материей. Механизмы, вышедшие из этих законов, которые будут убивать, чтобы выжить, защищаясь от врагов. И жизнь, возникающая из ничего, растущая и цветущая везде, где есть химические соединения и солнечный свет, проходящий через газовую оболочку, — жизнь всегда будет их постоянным конкурентом. Механизмы могли взять начало из давно погибшей цивилизации, чьи компьютеры сохранились, но со временем они обрели страх перед соперничеством жизни, рвущейся вперед из всевозможных уголков Галактики. И страх, с развитием логики, зажег нечто начавшее побуждать механизмы действовать, когда это необходимо, что-то вроде ненависти.

Итак, Роители и Скользители возненавидели их в ответ, а когда увидели простые, шумные машины людей, перенесли эту ненависть на них.

Весь день Уоррен безуспешно ловил рыбу.

Ночью на западе было много разноцветных вспышек.

Потом, в предрассветные часы, в небе появились предметы. Они выплывали из темноты, отражая солнечные лучи, так как летели высоко и тень Земли не закрывала их. Они были на околоземной орбите и двигались с такой скоростью, что совершали круг менее чем за час. Они были громадные, неправильной формы, и можно было понять, что они куда больше кораблей, доставивших на Землю Роителей и Скользителей.

Ни одна ракета не поднялась с поверхности, чтобы встретить их. Больше не было ни военных спутников, ни высокоэнергетических лазеров, ни других видов вооружения. Корабли поглощали солнечный свет и отражали лишь странное серое мерцание. Пока Уоррен глядел, они, снижаясь, начали раскалываться. Куски распадались и падали, распадались снова и снова, расчертив небо полосами.

На рассвете появились три Скользителя.

Они не выплывали на поверхность. Уоррен перегнулся через борт и опустил голову в воду. Вскоре глаза приспособились, и он увидел их быстрые, стремительные движения. В их тщательно отработанных поворотах была какая-то логика. Уоррен долго наблюдал за ними и, когда решил, что понял, лег на палубе на спину и стал размышлять.

Серые корабли были больше других и имели какую-то цель. Натравить один вид жизни на другой. Вызвать войну, которая покажется людям простой битвой с пришельцами из моря.

И люди начали делать то, что делали всегда. Роители были угрозой, но всегда найдутся люди, которые попытаются использовать их, чтобы получить преимущество, а в последние дни было, наконец, в довершение ко всему, в открытую использовано какое-то страшное оружие, уничтожившее Небесный Крючок.

Ядерная война, однажды разразившись, станет устойчивой. Жизнь на данной стадии развития уязвима для нее. Механизмы, вероятно, знали это. Они поняли, что человечество, охваченное яростью, выпустит из внимания тот факт, что Роители и Скользители были лишь частью большой загадки, что где-то кто-то хочет победить, натравляя одни виды жизни на другие. Действенный способ устранения конкурентов.

Но этим утром, наблюдая за фигурами Скользителей сквозь воду, что будет всегда разделять их, Уоррен узнал кое-что новое. Серые корабли погрузились в море вдали от битв, бушующих на континентах.

Скользители знали эти механизмы, жили в них поколениями. СЕРЫЕ КОРАБЛИ ОСНОВАЛИСЬ ГЛУБОКО ПОД ВОДОЙ, сообщили Скользители. ОНИ ЗАМИНИРОВАЛИ МОРЕ, СТУЧАТ ИХ ЗАВОДЫ, МЫ СЛЫШИМ ИХ НА БОЛЬШИХ РАССТОЯНИЯХ. РОИТЕЛИ УШЛИ НА СУШУ, И СЕРЫЕ МЕХАНИЗМЫ СЧИТАЮТ СЕБЯ В БЕЗОПАСНОСТИ.

После полудня Уоррен поймал несколько рыбешек и использовал их для наживки. Клюнуло почти одновременно на двух удочках. Мясо у рыб было жесткое и сильно пахнувшее. Море уже оправилось после нашествия Роителей, поднялись из глубины стаи рыб. Теперь Уоррен был уверен, что выживет.

ОНИ СЧИТАЮТ СЕБЯ В БЕЗОПАСНОСТИ. ОНИ ДУМАЮТ, ЧТО ЗДЕСЬ ОСТАЛИСЬ ТОЛЬКО МЫ, ПОЙМАННЫЕ В ЛОВУШКУ ЭТОГО МИРА. МЫ НЕ МОЖЕМ СОЗДАВАТЬ ОРУДИЯ, НО МЫ ЗНАЕМ МОРЕ, А МЕХАНИЗМЫ НЕТ, НЕ МОГУТ УЗНАТЬ, ИСПРОБОВАТЬ НА ВКУС.

Уоррен долго, прищурившись, смотрел, как катятся волны. Скользители сообщили о других мужчинах и женщинах, которые научились жить в море. Скользители будут работать с ними, они будут использовать обломки крушения материков, где распростерлась смерть, и старых кораблей, и смогут создавать Скользителям инструменты.

Серые механизмы поднимутся, наконец, из моря, чтобы захватить сушу. Они будут готовы к захвату твердой земли. Но они не будут готовы к тому, что жизнь все-таки сохранится, станет сражаться, проиграет, выживет и будет сражаться снова, потому что жизнь не знает поражения, и все начнется сначала, когда опять появятся серые механизмы, и снова жизнь победит, потому что жизнь побеждает всегда, и будут новые опасности и новые нашествия…

Уоррен расправился с пойманной рыбой и лежал, греясь на солнце. С наступлением сумерек он увидел на орбите много сияющих пятен, но это не наполнило его прежним страхом. Он слишком устал.

Уоррен уснул рано. Он лежал вниз лицом на теплых досках палубы, мерно качаясь на ровных волнах. Он не сразу проснулся, когда возле плота выпрыгнул Скользитель, потому что видел во сне жену.