Пангея приветствует тебя!

Глава 2.Тана

Все, что она могла сделать – это съежившись, закрыв голову руками, наблюдать за тем, как человек, назвавший себя Уннар-зашем, упал сперва на колени, зажимая чудовищные колотые раны, а затем медленно, как будто нехотя, завалился набок. Над ним склонился убийца, к нему подошел еще один, что уцелел чудом. И внезапно перед глазами, соткавшись из алых кусочков мозаики, предстала странная картина: вот она сама стоит над чьим-то телом. Это женщина. Ее светлые волосы разметались по бордовому ковру, вместо лица – кровавое месиво с осколками костей. И она, Тана Альен, шепчет кому-то третьему, чьего лица не видно: что ты наделал? Ты знаешь, что тебя теперь ждет?!!

«Тана Альен, – повторила она про себя, поражаясь собственному спокойствию, – мое имя – Тана Альен».

Все остальное тонуло в беспроглядной тьме, как и вся степь… Как и умирающий неподалеку Уннар-заш, молодой, полный сил и какой-то чересчур правильный и благородный, что ли. Такие, как он, долго не живут – ни здесь, ни там, откуда она пришла.

Меж тем двое напавших убедились в том, что Уннар-заш не опасен более, быстро осмотрели убитых и развернулись к Тане – но она не предпринимала попыток бежать. Просто лежала и смотрела, как, хрустя сухой травой, к ее голове приближаются две пары ног, обутых в тяжелые сапоги. Страха не было, было лишь сожаление о том, что Уннар-заш убит. Как странно, он выглядел таким… широкоплечим, сильным. Казался вечным. Но увы. Несколько секунд – и нет больше молодого военачальника. А она осталась один на один с убийцами. И не успеет забрать медальон… Да и вряд ли он понадобится.

– Поднимись, женщина, – прозвучала команда.

Тана послушно поднялась. Она помнила тех двоих – оба были из отряда Уннар-заша и оба отправились следом отбить ценную добычу.

– Ну, что я говорил? – Дей-шан ткнул пальцем в Тану, – разбогатеем мы с тобой, Риэду.

– Вы тоже повезете меня к Повелителю? – поинтересовалась Тана, за что тут же получила оплеуху. Легкую такую, Дей-шан даже не замахивался особо, но от удара в голове звякнули осколки зеркала, все закрутилось перед глазами, и Тана обнаружила себя в руках Риэду. Который, к слову, тут же воспользовался ситуацией, чтобы совершенно по-хозяйски ухватить за задницу. Этот парень вел себя совершенно предсказуемо, а потому был почти безвреден. Мужчин Тана не боялась. Особенно таких, молодых, горячих и безмозглых. Куда большую опасность мог представлять предатель, убивший своего командира. Вот с кем нужно было быть очень осторожной.

– Ты что? Испортишь же! – несмело взбунтовался Риэду.

Тана одарила его долгим, благодарным и очень многообещающим взглядом. Дыхание у парня участилось.

– Не испорчу, дурак. Женщину надо в страхе держать, понял? – и тут же, обращаясь к Тане, продолжил, – ну что, будешь слушаться?

– Буду, – согласилась она. Промакнула тыльной стороной ладони разбитую губу. Ох, ответишь ты за все, Дей-шан…Да и ты, Риэду, тоже.

– Тогда становись на ноги и греби к лошадям. Оставь ее, Риэду, сама дойдет.

Тана, демонстративно пошатываясь, побрела в сторону лошадей. Ей почудился хриплый полувздох-полустон из травы, где лежал Уннар-заш, но она не решилась пойти туда. Проку-то? После таких ран здесь не выживают. Хотя жаль его, очень жаль.

За ней шли двое, Тана слышала, что они о чем-то горячо спорят, но, как ни напрягала слух, не могла разобрать ни словечка. Ей постепенно овладевал страх – первобытный, необоримый. Страх жертвы перед хищником.

«Забвение, – ругнулась она мысленно, – прекрати. Не раскисай. Как только раскиснешь, сдохнешь. В конце концов, что они тебе могут сделать? Да ровным счетом ничего такого, чего бы тебе стоило бояться. Не забывай, что ты здесь – ценная штучка. А это значит, убивать не будут. Разве что… попользуют слегка… но ты же не будешь бояться этого? Бояться неизбежного глупо».

И в самом деле, нужно просто выждать время. Она вытерпит.

В какой-то миг Дей-шан широким шагом опередил ее и твердо взял за плечо.

– Риэду, седлай, – короткий кивок в сторону сонных коней, – а ты, девка, прогуляешься со мной.

– Дей-шан! – возмущение и раздражение в голосе молодого Риэду.

– Я сказал – седлай. На свежих конях поедем, – повторил старший и потянул Тану в сторону. Понятно, для чего. Как говорил Уннар-заш – она здесь лакомый кусочек. Сокровище. Кто ж удержится от соблазна?

Тана не стала задавать лишних вопросов. Зная, что убийца Уннар-заша тяжел на руку, изобразила страсть просто запредельную, чем весьма того порадовала. То, что от запаха немытого тела мутило – это мелочи. Главное, не покалечил, а это уже дорогого стоит. Даже ей руку подал, жесткую, мозолистую, поднял на ноги, и потеплевшим голосом сказал:

– Приведи в порядок одежду, женщина. Не врут сплетни. Будешь и дальше умницей, найду тебе хорошего хозяина. А нет – продам для развлечений. Повелитель, он, конечно, владыка… Но скуповат. А мне не помешает золотишко на старости лет.

– Дей-шан так великодушен, – проникновенно выдохнула Тана, – я благодарна хозяину.

– Вот и ладно, – Дей-шан застегнул пояс, – а теперь ехать надо.

Когда они подошли к лошадям, Тана перехватила взгляд Риэду, брошенный в сторону Дей-шана. Зависть. И Ненависть. Непонятно даже, чего больше.

Риэду помог ей взобраться в седло, и Тана не смогла отказать себе в удовольствии незаметно погладить его по мускулистой руке. Черные глаза воина жарко полыхнули, но он быстро отстранился и, сутулясь, побрел к своему коню.

– Давай, шевелись, – прикрикнул Дей-шан, – Иллерон нас ждет.

***

Занимался малиновым заревом рассвет над бескрайней степью. Как выяснилось, Тана совершенно не умела ездить на лошади – выяснилось после того, как она кубарем полетела на сухую землю. Поэтому Дей-шан взял ее к себе в седло. Не доверял, значит, молодому. Тана не сопротивлялась: во-первых, особого выбора ей все равно никто не предоставил, во-вторых, особого отвращения к Дей-шану она тоже не испытывала. Ну, мужчина. Грязный, немытый. Просто еще один мужчина.

Правда, время от времени позвякивал в голове тревожный звоночек – не отхватить бы от этого «еще одного» какой-нибудь сюрприз. Ребеночка, например. Но это тоже не казалось смертельно-опасным. Главное – подстроиться под ситуацию, мимикрировать, превратиться на время в покорную мышку. Ровно до тех пор, пока что-нибудь не изменится.

«Я переживу все это, – вяло думала она, – а там посмотрим, чья возьмет».

Теперь, когда они крупной рысью следовали куда-то на юго-восток, у Таны появилось время подумать и осмыслить ту ситуацию, в которой она оказалась.

Дела обстояли – не очень. Можно даже сказать – поганенько.

Память словно старинная, наполовину осыпавшаяся мозаика. Не осталось ничего внятного о той, прошлой жизни, которая закончилась благополучно в тот момент, когда Тана открыла глаза и обнаружила себя лежащей среди колышущегося моря пожелтевшей травы. Голова противно гудела, тело болело, но у нее нашлись силы куда-то идти в надежде встретить людей. Потом силы иссякли, и в себя она пришла уже под внимательным взглядом огромного, загорелого до черноты человека в странном одеянии, очень похожим на те доспехи из кожи, которые ей доводилось встречать… где? Не помнила. Впрочем, Уннар-заш ей понравился. Было в нем что-то располагающее к себе, несмотря на совершенно дикий, примитивный вид. Лоб довольно высокий, взгляд открытый и плечи ну совершенно непомерной ширины. Правда, здешние скорее всего все такие – высокие, но широкие в кости, а поверх еще и приличный слой мышц, да такой, что предплечье Уннар-заша в обхвате было как четыре ее, Таны, предплечья.

Она покосилась на руки Дей-шана, сжимающие поводья. Тоже черные – от загара, от пыли, покрытые шрамами. Ночью он этими руками ей чуть ребра не переломал, синяков наставил. Впрочем, с синяками жить можно, до поры до времени. Хотелось помыться. А в сознании медленно зрела уверенность, что от всех прелестей этой поездки ей не отмыться никогда.

Тана вновь вернулась к печальным своим мыслям.

Противно, когда не помнишь, кто ты была. Гулящей девкой? Нет, она твердо знала, что нет. Тогда почему совершенно спокойно отдалась какому-то грязному и вонючему примитиву? Где вопли и терзания по поводу несчастной женской доли? Где горечь обиды?

Нет их. Разве что досада – да и то исключительно оттого, что посреди жухлой травы и вообще не пойми как.

Похоже, что там, откуда она сюда прилетела, секс со случайным партнером был нормой. Все равно что легкий перекус между завтраком и обедом. Но, понятное дело, если добровольно…

Тана раз за разом возвращалась к уцелевшему фрагменту воспоминаний. Бордовый ковер. Мертвая блондинка с разбитым лицом. И кто-то, чьего лица пока не вспомнить. Тот, кто убил. Его, судя по воспоминаниям, Тана тоже не боялась. Она просто была уверена в том, что ей ничто не угрожает, и хотела – искренне хотела – помочь тому неизвестному. Желание помочь и даже сострадание остались послевкусием воспоминания. Больше, увы, ничего.

Ни – кто, ни – откуда. Были ли дети. Будут ли дети здесь, учитывая обстоятельства.

И где это – здесь?

Само собой всплыло в памяти одно-единственное слово. Забвение. Иррациональный, первобытный страх перед заключенным в слове смыслом. Когда-то… Похоже, она очень боялась оказаться в Забвении, потому что, попав туда, никто уже не возвращался.

Вынырнув из тяжких размышлений, Тана огляделась – и, к собственному вялому удивлению, увидела неподалеку, на фоне безбрежного моря выжженной травы, нечто новое.

Редкий плетень, покосившийся, в прорехах, опоясывал две кривые лачуги, крытые вязанками сухой травы. Из крошечного и закопченного оконца к небу уходил густой дым. Дей-шан придержал коня у самого плетня. Тана вздрогнула, когда мужчина гаркнул во всю силу легких:

– Унла-заш! Унла-заш, ты здесь?

И снизошел до объяснения:

– Здесь живет старуха, которую когда-то выгнали из поселка. Она ведьма, к ней приходят Полночные духи.

Тана понятия не имела, что такое «ведьма», и кто такие «Полночные духи», но переспрашивать не стала. Тем более, что никто не откликнулся на рев Дей-шана.

Впрочем, это его не смутило.

– Унла-заш! – гаркнул он, – ты меня слышишь? Это Дей-шан! Духи тебя прибрали, что ль?

– Духи меня не тронут, а вот смерть за мной уже пришла, – услышала Тана сиплое карканье.

Следом появилась и хозяйка. Спина ее была согнута дугой так, что старая женщина была вынуждена постоянно задирать голову, чтобы смотреть перед собой. Длинные седые волосы висели пучками спутанной пакли, лицо казалось черным от въевшихся в кожу грязи и загара. Старуха подслеповато щурилась на непрошенных гостей, затем ее мутный взгляд переместился на Тану и словно прилип.

– Что тебе надо, Дей-шан? – она все еще держалась на расстоянии от плетня, словно тот мог ее защитить от двух вооруженых конников.

– Лошадей напоить и отдохнуть. Заплатим. Колодец твой, поди, не пересох еще?

– Чем заплатишь, Дей-шан? Честным железом? – проскрежетала хозяйка, ковыляя к калитке.

– Серебром, – тот пожал плечами, – причем здесь железо… Совсем старая из ума выжила.

– Куда красавицу везете? – между прочим осведомилась старуха, когда они спешились, – коней, вон, под навес.

– Не твоего ума дело.

– Воду из колодца сам доставай, стара я уже стала.

– Мыться хотим, – объявил Дей-шан, а Тана изумилась про себя – как, они здесь даже от грязи своей избавляются?

– Сами воду таскайте, – буркнула старуха.

Тану, подталкивая меж лопаток, завели в пустое жилище – если, конечно, это название было вообще применимо к помещению. Внутри глинобитные стены осыпались, обнажив плетение прутьев. Посреди, обложенный черными от копоти булыжниками, тлел костер, над которым был установлен такой же закопченный глиняный горшок с неведомым содержимым. У одной из стен, что дальше от входа, лежал ворох старых шкур. Там же, вдоль стены, были расставлены маленькие горшочки и кувшинчики, растрескавшиеся и грязные.

От дыма защипало глаза, Тана инстинктивно попятилась, но уперлась спиной в Дей-шана.

– Принеси воды, – кивнул тот Риэду, и продолжил, обращаясь к шаркающей у входа старухе, – а ты дай этой девке одежду.

– Степь с тобой, Дей-шан, – хмыкнула женщина, – откуда у меня…

– Давай сюда, знаю, что есть.

Старуха, недовольно бормоча под нос, похромала прочь. Дей-шан грубо развернул Тану к себе, и ей пришлось выдержать тяжелый, испытывающий взгляд.

– Я хочу, чтобы ты помылась, – его пальцы больно впивались в плечи, – попробуешь удрать – убью.

«Не убьешь», – она не стала опускать глаза. Просто стояла и смотрела в пронзительно-черные недобрые глаза человека, которому на сей момент принадлежала.

– Чего уставилась? – Дей-шан внезапно сорвался на крик, – не смей! Не смей на меня пялиться!

– Как пожелает господин, – промурлыкала Тана и принялась разглядывать носки своих башмаков, серые, с металлической искрой. Здесь подобных материалов она еще не встречала, и в памяти вновь всколыхнулся забытый страх перед Забвением.

Дей-шан взял ее за подбородок и развернул лицом к свету. Затем резко рванул ворот одежды, обнажая плечи и грудь.

– У тебя не было детей, – заключил он после беглого осмотра, – сколько тебе лет минуло?

– Я не знаю, господин, – ответила она, – я не помню себя.

– Ты выглядишь как молодая девушка, – продолжил Дей-шан, – но ты старше. Девушки боятся.

– Зачем мне бояться доброго господина?

Она не торопилась прикрываться, наоборот, легко освободилась от остатков одежды. К чему ее беречь? Все равно обещают новую. Возможно, не такую хорошую, не такую удобную – но хотя бы не рваную. Улыбаясь, Тана из-под ресниц наблюдала за Дей-шаном. Тот выругался, оглядывая ее с ног до головы, а еще через мгновение Тана оказалась крепко прижатой к грязной стене лачуги.

«Не развалить бы это…сооружение», – подумала она про себя. Но стены оказались крепкими. И еще – как и полагается – в самый разгар веселья появился Риэду с парой деревянных ведер. С видом оскорбленной невинности грохнул ими о пол и, плюнув себе под ноги, ушел. Жаль, Дей-шан этого не видел, иначе у него бы появился повод усомниться в лояльности подчиненного. Тана улыбалась, глядя поверх плеча Дей-шана в тростниковый потолок.

***

Вода оказалась ледяной. И на самом деле это только называлось – «помыться». Старуха торжественно выдала чистую тряпку, жесткую и шершавую наощупь. А затем столь же торжественно разложила на полу черный балахон и такую же черную накидку. За происходящим молча наблюдал Дей-шан. На вопросительный взгляд Таны указал на одно из ведер, принесенное Риэду. Ничего не оставалось, как приступить к обтиранию.

– Если бы ты не стоила так дорого, то я бы тебя убил, – задумчиво сообщил Дей-шан.

–Я провинилась перед господином?

– Нет. Но ни одна женщина не должна лишать мужчину рассудка. Это делает мужчину слабым.

Тана помолчала. Она пыталась даже не смыть, хотя бы соскрести всю ту грязь, которую собрала с момента своего появления здесь. Мелькнула мысль – не попросить ли хозяина обтереть спину, но Тана вовремя прикусила язык. Возможно, когда-то и где-то она обращалась с подобной просьбой (или даже приказом) к кому-то другому. Но то было где-то. А здесь – о, Тана сильно сомневалась в том, что Дей-шан придет в восторг от подобного предложения.

Покончив с мытьем, она взяла одежду. Нижнего белья, разумеется, не было. Само одеяние напоминало черную рубаху с широкими рукавами, а накидка оказалась просто прямоугольным куском ткани. Тана почему-то была уверена в том, что там, откуда она здесь появилась, одежда была совершенно другой. Легкой, без этих безобразных и кривых швов, из материалов, которые были созданы искусственно. Тана поймала себя на том, что бесцельно мнет в руках черную тряпку.

– Это на голову, – неохотно пояснил Дей-шан в ответ на ее вопросительный взгляд, – замотаешь голову, женщина, и чтобы лица не было видно.

– Да, господин.

Одевшись таким образом, Тана молча стала перед своим нынешним владельцем. Тот несколько секунд ее рассматривал, затем рявкнул:

– Унла-заш!.. Унла-заш, поди сюда, побери тебя Полночный дух!

Старуха не заставила себя ждать долго, выросла в дверном проеме словно тот самый упомянутый дух – черная, сгорбленная и страшная. Проскрежетала с порога:

– Чего надо?

– Стереги эту женщину, – бросил Дей-шан, – ежели сбежит, будешь сдыхать долго и больно. Ты поняла?

– Чего уж тут не понять, – Унла-заш покачала головой, – постерегу. Только ты мне серебра сперва отсыпь, а то много вас тут ездит. Одному поесть дай, другому коней напои, третьему товар стереги…

– Ну ты и стерва, – усмехнувшись, Дей-шан сунул руку в кошель на поясе, порылся там основательно, затем бросил на пол три тусклых монеты.

– Теперь постерегу, – старуха, хихикая, принялась собирать подачку. Впрочем, ей даже не нужно было наклоняться – из-за согнутой в дугу спины руки болтались почти до земли.

– Смотри у меня, – Дей-шан погрозил ей пальцем, обронил в пол-оборота, – и ты тоже… Если только попробуешь сбежать, я тебя найду, и тогда уже шкуру сдеру.

Тана молча проводила его взглядом.

– Мыться пошел, убийца проклятущий, – прокомментировала Унла-заш.

Шаркая тяжелыми башмаками, она приблизилась к Тане и – совершенно неожиданно – участливо погладила по предплечью.

– Досталось тебе, красавица? – горестно покачала головой, – ох, а сколько еще натерпишься! Я, как тебя увидела, так и поняла, тяжело тебе придется, ой, тяжело!

Тана пожала плечами. Что она могла ответить этой старухе? То, что не так уж и «досталось»? Что наверняка могло быть гораздо хуже? Или – наоборот – что из-за нее убили человека, гораздо лучшего, чем Дей-шан? И что ей, Тане, очень хотелось бы верить, что когда-нибудь, а еще лучше – в ближайшее время – Дей-шана постигнет справедливое возмездие?

–…Ты девица, небось, была? – словно гул дождя по крыше, доносилось старческое причитание, – или мужа убили? Что молчишь, красавица?

– Я… – она проглотила горький ком, внезапно ставший в горле, – я не помню.

– По голове, небось, били, – участливо заключила Унла-заш, – бедняга ты. Великая Степь жестока к своим дочерям. Здесь правят мужчины.

Тана улыбнулась невольно и пожала скрюченные грязные пальцы.

– Спасибо… матушка.

И откуда только слово забытое всплыло? Как давно она никого так не называла?

– Ты нездешняя, – Унла-заш будто бы задумалась, – откуда тебя привезли, красавица?

– И этого я не знаю, матушка. Мне сказали, что из-за Гиблых Радуг.

– А-а, вон оно как, – старуха вздохнула и как-то съежилась, – значит, мое время настало, красавица. Слушай меня. Говорил со мной Полночный дух, и узнала я, что придет чужестранка, а вместе с нею смерть моя. Но главное не это. У тебя есть суженый здесь.

– Что значит – суженый? – Тана все еще не до конца понимала значение всех слов этих людей.

– Это значит мужчина, назначенный тебе Великой Степью, – в голосе старухи появились сварливые нотки, – что ж ты такая бестолковая-то! Но самое главное – ты найдешь то, что хотела найти, но когда найдешь, не сможешь увидеть.

Тана покачала головой. Она не верила в предсказания выжившей из ума старухи. И веяло от них каким-то необъснимым, неприятным холодом, и становилось на сердце тяжело, словно простерла над головой смерть свои темные крылья.

– Я даже не знаю, кого здесь хотела найти, – несмело возразила Тана.

Вместо ответа Унла-заш прикоснулась к внутренней стороне локтевого сгиба.

– Ответ там.

«Глупости какие», – подумала Тана, но вслух не сказала ничего. Обижать старую женщину не хотелось, тем более, что это был первый человек здесь, высказавший свое сочувствие странной чужестранке.

Унла-заш вдруг отвернулась от Таны и сделала несколько шагов по направлению к выходу. А через мгновение в дверном проеме вырос плечистый силуэт Дей-шана.

– Н-ну, наговорились? – он даже не взглянул на старуху, его взгляд приклеился к Тане.

– Да о чем с этой дурочкой говорить? – заскрипела Унла-заш, – везете головой блажную, ей только с мужчинами и ложиться, больше ни на что не годна.

– А большего и не требуется, – весело ответил Дей-шан, поманил к себе Тану, – поди сюда. Уезжаем.

– А поесть, поесть-то? – засуетилась старуха, тряся головой.

– По дороге поедим. Еще отравишь.

Он крепко взял Тану за локоть, подтолкнул к выходу. И, уже переступая дощатый порог, она вдруг услышала легкий шелест за спиной. О, ей уже был знаком этот звук, звук, которого она не знала там, в прошлом! Захрипела, забулькала старуха, медленно оседая на землю. Изо рта, которым она хватала воздух, толчками выплескивалась темная, почти черная кровь. Дей-шан быстро наклонился к Унле-заш, вытер меч о ее одежду и также быстро вбросил его в ножны. Тана резко, не размахиваясь, ударила Дей-шана в грудь кулаком.

– Ты! Ты зачем это сделал? Чем она помешала?

Естественно, он даже не пошатнулся. Зато отвесил такую оплеуху Тане, что все качнулось куда-то вбок, и Тана пребольно, всем телом, рухнула на сухую землю.

– Руки оторву, – зло прошипел в лицо Дей-шан, и затем, уже спокойнее, добавил, – она тебя видела. Вставай, дура, и поехали.