Overlord. Том 4. Герои людоящеров

1

Прошло уже полдня, как Зарюс отправился в путешествие через заболоченные земли верхом на Ророро. Солнце оказалось в зените, когда странник благополучно прибыл в деревню, в которую направлялся. К счастью, по пути сюда ему не встретился враг, появления которого можно было опасаться.

Здесь, посреди болота, стояло множество построек, устройство которых было схоже с жилищами «Зелёного когтя». По периметру деревни из трясины торчали заострённые деревянные колья, направленные наружу. Они были расставлены широко, но частокол всё же был способен остановить такого крупного монстра, как Ророро. Хижин в этой деревне было меньше, чем в родном поселении Зарюса, но они выглядели намного крупнее. Поэтому с первого взгляда было бы сложно сказать, в каком поселении больше жителей.

Над одним из зданий на ветру развевался флаг с символом «Красного глаза». Эта деревня была первым пунктом в списке Зарюса. Бегло оглядев окрестности, он удовлетворённо вздохнул. Ему здорово повезло, что поселение осталось на том же месте, что и раньше. Странник опасался, что это племя могло мигрировать в другую часть болота из-за войны, и тогда ему пришлось бы начинать поиски с нуля.

Он обернулся в том направлении, откуда пришёл и где вдалеке располагалась его собственная деревня. Должно быть, родное племя сейчас в страшной спешке вело приготовления к обороне. С уходом из деревни он всё больше переживал за неё, но догадывался, что вероятность нападения на селение именно сейчас практически равнялась нулю. Подтверждением было и то, что Зарюс благополучно добрался до соседей. Неужели высшее существо, о котором говорил монстр, могло быть таким неосмотрительным? Или же оно просчитало даже действия Зарюса? Всё это оставалось неизвестным, но враг пока не нарушил обещание и не мешал их подготовке к войне. Впрочем, даже если бы он попытался, странник собирался делать то, что считал правильным.

Зарюс слез с Ророро и немного размял спину, закостеневшую от долгой поездки на верном питомце. Мышцы наполнились приятным теплом. Он приказал гидре ждать на месте, а сам достал из мешка за спиной сушёную рыбину и дал сразу и за завтрак, и за обед. На самом деле Зарюс мог бы велеть тому самостоятельно поискать себе добычу, но побоялся, что Ророро опустошит рыболовные угодья «Красного глаза», поэтому и решил ограничиться сушёной рыбой.

Все четыре головы гидры потёрлись о хозяина, и Зарюс, оставив питомца, двинулся к деревне. Если бы он взял Ророро, то к нему наверняка никто бы не вышел из-за страха перед монстром. Будучи посланцем, он не хотел давить на предполагаемых союзников слишком сильно, поэтому зашагал к воротам, громко плеская по воде.

В поле зрения попали несколько воинов-людоящеров из «Красного глаза», стороживших ограду. Вооружены они были так же, как и воины «Зелёного когтя»: на них не имелось доспехов, а в руках виднелись деревянные копья с наконечниками из заточенных костей. Некоторые людоящеры держали ремни, похожие на пращи, но Зарюс решил, что атаковать сразу они не станут, поскольку не зарядили в них камни.

Он медленно, чтобы случайно не спровоцировать стражу, прошёл вдоль частокола и наконец добрался до входных ворот, где повернулся к людоящерам, охранявшим вход и следившим за обстановкой, и во весь голос объявил:

— Меня зовут Зарюс Шаша, я из племени «Зелёного когтя»! Мне нужно поговорить с вождём вашего племени!

Вскоре — спустя не так уж много, но и не так уж мало времени — появился пожилой людоящер с узловатым посохом. За ним следом шли пятеро крепких телохранителей. Как и у главной жрицы «Зелёного когтя», тело этого людоящера было изрисовано таинственными белыми символами.

«Наверное, это главный друид, — подумал Зарюс, приняв гордую и величественную позу. — Но сейчас мы равны. Мне ни за что нельзя склонять голову перед ними».

Даже когда взгляд друида скользнул по клейму на груди, Зарюс продолжал стоять неподвижно и лишь повторил:

— Зарюс Шаша из «Зелёного когтя» пришёл поговорить о важном деле.

— Не скажу, что мы рады тебя видеть, но хранитель единства племени желает встретиться с тобой. Следуй за мной.

Зарюс немного растерялся от такого странного приветствия. Его смутил титул людоящера, с которым он должен был встретиться. К тому же они не потребовали никаких доказательств, что он действительно тот, кем представился. Однако если бы Зарюс сказал что-то не то и разозлил местных правителей, то мог бы испортить всё дело, поэтому он молча последовал за друидом.

Хижина, к которой его привели, была сработана очень искусно. По размеру она оказалась в два раза больше, чем дом самого Шасурю, а на стенах были начертаны узоры диковинной привозной краской. Всё это указывало на высокий статус живущего здесь. Зарюсу стало интересно, почему по периметру здания не оказалось ни одного окна, а лишь многочисленные маленькие отверстия для циркуляции воздуха. Все людоящеры, и сам он в том числе, прекрасно видели в темноте, однако никому не нравилось жить без света. Тогда почему важное лицо живёт в таком тёмном помещении? Зарюс задумался над этим вопросом, но рядом не нашлось никого, кто мог бы дать ответ. Войдя в хижину, он глянул через плечо. За спиной уже не было приведшего его сюда жреца и пятерых стражей. Поначалу, когда он услышал, что проводники не станут сопровождать его внутрь, это показалось ему довольно опрометчивым с их стороны — настолько, что он даже переспросил.

Однако когда он узнал, что так пожелал их лидер — замещающий вождя, уважение Зарюса к тому, кто ждал его внутри хижины, стало ещё больше. Несмотря на данное брату обещание, он не надеялся вернуться домой целым и невредимым, и его не слишком впечатлил вооружённый конвой, — так просто его было не запугать. С другой стороны, его мучил вопрос: что, если они так ловко прочитали его намерения и специально ведут себя столь открыто?..

«Возможно, они поднаторели в переговорах, и тогда с ними будет трудно…» — подумал Зарюс.

Проигнорировав взгляды наблюдающих издали людоящеров, он шагнул прямо к двери и громким голосом произнёс:

— Я Зарюс Шаша из племени «Зелёного когтя»! Мне сказали, что здесь находится тот, кто хранит единство племени! С вашего позволения я вхожу!

Негромкий, хрипловатый женский голос дал разрешение войти. Не колеблясь, Зарюс с силой распахнул створки. Как он и ожидал, внутри было очень темно. Войдя с ярко освещённой улицы, ему пришлось поморгать, чтобы приспособить глаза, — даже несмотря на способность видеть во тьме. В хижине витал острый запах лечебных трав, как бывает в жилищах пожилых самок, и Зарюсу показалось, что он будет иметь дело со старушкой, но его ожидания совершенно не оправдались.

— Добро пожаловать, — поприветствовал его голос из темноты. Из-за двери он звучал старше, но теперь можно было с уверенностью сказать, что говорила молодая самка. Наконец глаза Зарюса привыкли к темноте, и он различил фигуру хозяйки. Первое слово, которое пришло на ум, было «белая».

Действительно, её чешуя оказалась девственно белой, как снег, а круглые алые глаза сияли подобно рубинам. Стройные конечности создавали ощущение женственности. Всё её тело покрывали тёмно-красные узоры. Они означали, что самка была уже взрослой, владела несколькими видами магии, а также то, что она незамужняя.

Каково это — оказаться проткнутым копьём? Зарюсу было знакомо это ощущение. Сначала тело мгновенно пронизывает жар, словно от раскалённого железа, а потом оно начинает пульсировать от боли в такт сердцебиению. Именно это и испытал странник в данное мгновение. Ему не было больно, но это ощущение… Он замер на месте, не в силах вымолвить ни слова.

Кажется, она неправильно поняла его молчание, и на её лице появилась невесёлая улыбка.

— Видимо, даже обладателю одного из «Четырёх сокровищ», «Морозной боли», мой облик кажется странным?

Альбиносы в природе рождались весьма редко и чаще не выживали из-за своей необычной внешности. Даже у людоящеров, которых нельзя было отнести к полным дикарям, имелись по отношению к ним стойкие предрассудки. Они не оставляли в живых младенцев со слабым зрением и чувствительностью к дневному свету, убивая их сразу после рождения, и до взросления доживали единицы. Обычные людоящеры считали альбиносов бесполезными выродками. Когда-то их вообще рассматривали как один из видов монстров. Видимо, самка имела в виду эти предрассудки, однако конкретно к Зарюсу они не имели никакого отношения.

— Что-то не так? — с опаской, словно ожидая подвоха, спросила она у самца, который так и замер у двери неподвижно.

Не ответив на её вопрос, он издал высокий вибрирующий рык. Когда самка услышала его, она распахнула глаза и даже слегка приоткрыла пасть с выражением удивления, замешательства и стыда одновременно. И немудрено: ведь это был так называемый брачный зов. Зарюс наконец-то пришёл в себя и понял, что невольно натворил. Человек бы на его месте покраснел, но людоящер вместо этого принялся усиленно колотить хвостом об пол — так сильно, что тот едва не провалился.

— Э-э-э, вы неправильно поняли!.. То есть нет, не неправильно, всё не так, ну…

Возможно, именно шок и паника Зарюса успокоили собеседницу. Она неловко улыбнулась, легонько клацнув зубами, и обратилась к нему:

— Успокойтесь, пожалуйста. Если будете так буянить, то разнесёте мой дом.

— А, извините!.. — Виновато склонив голову, он шагнул вперёд.

Кажется, хозяйка уже взяла себя в руки, о чём можно было судить по неподвижно лежащему хвосту, но самый его кончик продолжал дёргаться, предательски выдавая сдерживаемое волнение.

— Пожалуйста, присаживайтесь сюда.

— С удовольствием!

Послушно усевшись на указанное место, где лежала сплетённая из тростника подушка, гость представился:

— Приятно познакомиться. Меня зовут Зарюс Шаша, я из племени «Зелёного когтя».

— Благодарю за вежливые слова. Меня зовут Круш Лулу, и я исполняю обязанности вождя племени «Красного глаза».

Назвав свои имена, они замерли, не отрывая глаз друг от друга, словно оценивая собеседника. Недолгое молчание повисло в хижине, но так не могло продолжаться вечно. Сейчас Зарюс выступал в роли гостя, поэтому Круш, как хозяйка, должна была начать разговор первой.

— Для начала, уважаемый посланник, я скажу, что нам нет нужды соблюдать все формальности. Мне хотелось бы говорить с открытым сердцем, поэтому будем обращаться на ты.

Слова прозвучали искренне, и Зарюс кивнул в ответ.

— Благодарю. Я не привыкла разговаривать так официально, — сказала Круш. — Тогда продолжим. Можно узнать причину, по которой ты явился ко мне?

Хотя хозяйка и задала вопрос, в общих чертах она уже представляла, что он скажет.

Сначала посреди деревни ни с того ни с сего объявилась нежить. Вдобавок некто использовал магию четвёртого уровня «Контрол Клауд»… И сразу после этого у дверей появляется самец, которого в другом племени зовут настоящим героем. Естественно, на ум ей приходил лишь один ответ. Но все предположения насчёт того, что же скажет Зарюс, вмиг оказались разрушены.

— Выходи за меня.

— А?.. А-а-а?! — Круш прекрасно расслышала его слова, но попросту не могла поверить своим ушам.

— Нет, конечно, я пришёл к тебе совсем не с такой целью! — заторопился Зарюс. — Да, сначала надо бы обсудить главное дело — но я не могу заставить молчать моё сердце, даже если ты станешь смеяться надо мной и называть глупцом!

— А… э-э-э… а-а-а… — Слова, которых она никогда доселе не слышала и не надеялась услышать, закружили её сознание, словно ураган, и Круш никак не могла собраться с мыслями.

Нервно улыбнувшись, Зарюс продолжал:

— Прости! Я не хотел вылезать с этим так неожиданно. Ситуация серьёзная, а я… Можешь ответить когда-нибудь потом.

— У… угу… — Ей кое-как удалось собраться с мыслями — или же, скорее, перезапустить их заново. Круш уселась поровнее, пытаясь выглядеть невозмутимой, но тут же снова вспомнила неожиданные слова Зарюса и покраснела под его пристальным взглядом. Не в силах отвести глаз от сидящего перед ней самца, Круш не понимала, почему он выглядит таким спокойным.

«Он ведь попросил меня о таком, а сам сидит как ни в чём не бывало… Он так часто ухаживает за дамами? Или же привык говорить подобные вещи… Хотя он правда очень привлекательный… А-а-а! О чём ты вообще думаешь! Это его хитрый план, да, именно так!.. Он намерен обвести меня вокруг пальца. Да и кто бы стал за мной у-ухаживать?!»

Совершенно потеряв голову оттого, что на неё впервые посмотрели как на самку, она даже не заметила слегка дёргающийся кончик хвоста Зарюса, свидетельствующий, что сидящий перед ней самец, собрав всю силу воли, пытается удержаться, чтобы не закричать о своих чувствах во весь голос. Снова повисло молчание. Им обоим остро требовалась пауза, чтобы остудить головы, идущие кругом от волнения.

Когда наконец прошло достаточно времени, Круш решила, что пора вернуться к изначальному разговору, и собралась снова спросить, по какой причине он пришёл в деревню, — и опять вспомнила его слова.

«Но как же мне теперь спрашивать?!»

Хвост Круш ещё раз стукнул по полу, и Зарюс вздрогнул, словно она ударила его самого. Снова принявшись переживать из-за собственной невежливости, Круш вспомнила, что перед ней не просто странник. Ведь он отправился в эти земли в качестве представителя своего племени; к тому же он не из обычных людоящеров, а герой, который владеет «Морозной болью». Обращаться с такой персоной подобным образом просто непозволительно.

«Но ты же сам виноват! Сказал бы уже хоть слово!»

Зарюсу было стыдно за свои опрометчивые действия, поэтому он молчал, чтобы Круш не заметила, чего ему стоит удержать чувства, рвущиеся из груди. Пауза затянулась, и Круш, собравшись с силами, наконец решила сменить тему разговора.

— Настоящего героя не пугает даже мой облик? — с болезненной усмешкой начала она.

Выражение Зарюса можно было расценить лишь как «Что ты такое говоришь?» — и в её голове немедленно возник ответный вопрос: «О чём он вообще думает?!»

— Я спросила, не пугает ли тебя моя белая кожа?

— Как снег, покрывающий горы…

— Что?..

— Обворожительный цвет.

Естественно, ей никогда не говорили ничего подобного — с самого рождения.

«Ч-ч-что такое н-несёт… э-этот… э-этот самец?!»

Не выдержав внутреннего давления, вулкан его чувств в один момент взорвался, заставив забыть обо всём. Протянув руку к пребывающей в полном смятении Круш, Зарюс легонько провёл пальцами по её коже. Слегка прохладные, гладкие и красивые чешуйки вызывали желание гладить и гладить.

— Гр-р!.. — Вырвавшийся изо рта Круш вскрик, на первый взгляд угрожающий, таковым вовсе не являлся. Но зато он помог прийти в себя обоим людоящерам.

Когда они одновременно осознали, что невольно сделал он и что случилось с ней, обоих затрясло.

«Почему он прикоснулся ко мне?!»

«Зачем я касался её?!»

Вопросы рождали нетерпеливое желание получить ответ, в свою очередь усиливая смятение. В результате два хвоста начали нервно стучать по полу, причём с такой силой, что затряслась вся хижина. Осмелившись взглянуть друг на друга и вдруг увидев, что происходит с их хвостами, они мгновенно замерли, словно время остановилось.

Взаимное молчание продолжалось, никто не мог подобрать слов. Атмосфера сгустилась, становясь всё тяжелей, — или же стоило назвать её напряжённой? Не в силах прервать молчания, они лишь украдкой бросали взгляды друг на друга. Наконец, собрав в сердце всю свою храбрость, Круш задала Зарюсу вопрос, меряя его пристальным взглядом, способным распознать любую ложь:

— Почему… так внезапно?.. — Ей не очень хорошо удалось выразить свои мысли, но, похоже, Зарюс всё понял и сразу же ответил без капли сомнения:

— Это любовь с первого взгляда. К тому же я могу погибнуть в предстоящем сражении, вот и сказал, чтобы на душе не осталось сожалений.

Прямые и честные — до глупости — слова Зарюса поставили Круш в тупик, но она выделила из них то, что укололо сильнее всего.

— Неужели владелец «Морозной боли» уже приготовился умереть?..

— Нам неизвестна численность врага. Нельзя питать пустых надежд… Вы же видели монстра, который принёс весть. Чудовище, явившееся в мою деревню, приняло такое обличье… — Зарюс описал ей ту нежить, и Круш утвердительно кивнула:

— Да, мы видели того же самого монстра.

— Ты знаешь, что это такое?

— Нет, никто из племени, включая меня, не знает, что это было.

— Вот как. Я как-то натыкался на подобного монстра… — На этой фразе он остановился, чтобы посмотреть на реакцию Круш. — …и просто сбежал от него.

— Почему?

— Я бы не смог победить. Даже если бы повезло, искалечился бы до полусмерти.

Осознав, насколько опасным было явившееся с посланием чудовище, Круш порадовалась, что остановила воинов, собравшихся напасть на него.

— Этот монстр издаёт крик, который помрачает мысли. Хуже того, у него нет физического тела, поэтому рубить его оружием, на которое не наложена магия, бессмысленно. Даже если нас будет намного больше, мы не победим его.

— Среди заклинаний друидов есть такие, которые можно временно наложить на меч…

— А есть заклинание, способное защитить от психической атаки?

— Повысить сопротивляемость возможно, но защитить всех нам явно не хватит сил.

— Ясно… Такое под силу всем друидам?

— На простое усиление способны почти все друиды. Однако только я в этом племени могу защитить от страха. — Сказав это, Круш заметила, что дыхание Зарюса взволнованно участилось. Похоже, он осознал, что её титул был дан ей не за красоту. Да, самка по имени Круш Лулу не просто превосходно владела магией — её сила, возможно, превышала силу любого иного жреца людоящеров.

— Каков черёд «Красного глаза» на уничтожение?

— Этот монстр сказал, что мы четвёртые.

— Понятно… И что в итоге вы решили делать?

Повисло молчание.

Круш размышляла о том, есть ли смысл разговаривать об этом. Племя «Зелёного когтя» определённо решило сражаться. Зарюс наверняка пришёл, чтобы предложить им биться вместе и заключить союз. Но что будет выгоднее «Красному глазу»? Её племя с самого начало не хотело этого делать, поскольку, по мнению собрания «Красного глаза», единственным выходом оставалось бегство. Сражаться с противником, использовавшим магию четвёртого уровня, — чистое безумие. Если даже его прислужник оказывается настолько страшным, то нужно просто спасаться. Однако могла ли она сказать такое напрямую? Пока жрица старалась справиться с водоворотом мыслей, Зарюс опустил глаза и заговорил — словно сам с собой:

— Я честно расскажу, что у меня на уме.

«О чём он?» — подумала Круш, пристально глядя на гостя.

— Опасаться стоит того, что случится после бегства.

Казалось, она не поняла, что он имел в виду, поэтому Зарюс отстранённо пояснил:

— Если вы бросите обжитые места и переселитесь куда-то, думаешь, сможете жить как раньше?

— Нет… Скорее всего, там будет намного труднее.

В том случае, если они покинут деревню и начнут строить с нуля новое пристанище, им придётся бороться за существование, поставив на кон жизнь всего племени, причём в совершенно новых условиях. Изначально людоящеры не были властителями этих болот; чтобы заполучить эти земли, потребовались многие годы. Их раса не смогла бы запросто начать жизнь с чистого листа на незнакомом месте.

— Возможно, что и там пропитания на всех не хватит.

— Да, действительно, — с сомнением ответила она, не понимая, к чему ведёт Зарюс.

— Тогда скажи, что случится, если решат сбежать все пять окрестных племён?

— Т-тогда!.. — Когда Круш осознала истинный смысл его слов, у неё перехватило дыхание.

Хоть озеро и огромное, может случиться так, что два племени выберут одно и то же место для переселения. Тогда вместе с элементарной борьбой за выживание начнётся схватка за рыбу — главный продукт питания людоящеров. Всё получится почти так же, как в прошлую войну.

— Неужели… но тогда… значит, сражение, в котором мы едва ли победим…

— Именно. Оно нужно и затем, чтобы сократить число ртов во всех племенах.

— Так вот зачем!..

Вот по какой причине он намеревался собрать армию и сражаться, даже понимая, что они, скорее всего, проиграют! Но это поражение сильно снизит численность людоящеров. Мысль о том, что придётся отправить в безнадёжный бой воинов, охотников и друидов, лучше всех способных бороться за выживание, совершенно ей не нравилась, но в ней заключался глубокий смысл. В самом деле, если судить в долгосрочной перспективе, то, наверное, будет правильнее пожертвовать ими. Если уменьшится число ртов, то можно будет выжить и с меньшим количеством еды. В таком случае, возможно, остатки племён смогут сосуществовать. Но эта мысль вызвала такое внутреннее сопротивление, что Круш принялась отчаянно подыскивать аргументы против неё.

— То есть ты предлагаешь начать новую жизнь с меньшим числом соплеменников, хотя новое место тоже может оказаться опасным?

— Скажи мне кое-что. Представь, что племенам удалось заново обустроиться. Но что выйдет, если вдруг рыбы станет слишком мало? Что, всеми пятью племенами пойдём резать друг другу глотки?

— Но ведь может случиться, что рыбы будет предостаточно!

— А если нет?

Хладнокровный вопрос поставил её в тупик.

Зарюс планировал, исходя из самого худшего расклада, а Круш думала оптимистично. Если следовать её плану, то в случае, если всё обернётся плохо, произойдёт настоящая трагедия — в отличие от плана Зарюса. Кроме того, даже если число взрослых людоящеров сильно сократится в результате поражения, их смерть окажется достойной: они погибнут ради общего блага.

— Если ты сейчас откажешься, тогда моё племя пойдёт войной на твоё.

Услышав мрачный голос Зарюса, Круш содрогнулась от ужаса.

Он заявлял, что не позволит племени «Красного глаза» уйти в другое место, сохранив свою численность. Это решение было вполне понятным. У племён, которые намеревались противостоять агрессору и рисковали понести большие потери, оставался единственный способ не быть истреблёнными на новом месте племенем «Красного глаза», которое, сбежав без сопротивления, сохранило бы свою боевую мощь. Такой ход мыслей был естественным, когда речь касалась выживания вверенного тебе племени. Окажись Круш на его месте, она, наверное, поступила бы так же.

— Я считаю, что если мы заключим союз, то, даже потерпев поражение, вряд ли устроим междоусобицы между племенами на новом месте.

Круш не поняла, что он имел в виду, и на её лице возникло искреннее удивление. Тогда Зарюс решил изложить свои истинные намерения более понятным языком:

— Мы заставим всех людоящеров относиться друг к другу по-товарищески. Мы дадим им понять, что мы не разные племена, а братья, сражавшиеся плечом к плечу.

«Так вот о чём он…»

Если все племена вместе прольют кровь на войне, то даже во время голода дело не дойдёт до междоусобицы. Однако её всё равно одолевали сомнения: печальный опыт прошлого не позволял так сразу забыть его. Опустив взгляд и замолчав, жрица с головой ушла в размышления, а Зарюс, решив, что она не доверяет ему, задал вопрос:

— А как твоё племя пережило те тяжёлые времена?

Круш, вздрогнув, словно её ткнули иглой, невольно вскинула голову. Но удивлённое выражение лица гостя подсказало ей: «А-а-а, он спрашивает, потому что действительно ничего не знает…»

За тот небольшой промежуток времени, что они провели вместе, Круш в общих чертах поняла характер Зарюса. Интуиция подсказывала, что в этом вопросе не было никакого злого умысла или угрозы против её племени. Взгляд жрицы стал острым — казалось, что она сейчас просверлит его насквозь. Это выглядело угрожающе, и, не понимая, почему она смотрит так пристально, он неловко заёрзал — но она не отвела взгляда.

— Ты правда хочешь это узнать? — произнесла Круш незнакомым голосом, полным боли и ненависти к самой себе.

Изменение было столь разительным, что Зарюсу показалось, что с ним говорит совершенно другая самка. Однако он не имел права отступить, ведь её ответ мог спасти всех их.

— Расскажи мне. Вы выжили благодаря силе друидов? Существует какая-то особая магия? Или, может быть, дело не в магии… — На этом предположении Зарюс остановился сам.

Если бы действительно существовал волшебный способ спастись от беды, Круш не стала бы говорить о нём с такой горечью в голосе. Словно прочтя его мысли, она глухо ответила:

— Верно, никакого чудесного спасения не существует. — Секунду помолчав, жрица болезненно усмехнулась и продолжила: — Мы жрали собственных соплеменников… обгладывали тела павших друзей.

Её ответ так шокировал Зарюса, что он не мог вымолвить ни слова. Убийство слабых особей для уменьшения числа голодных ртов не находилось под запретом, однако каннибализм являлся грязным и низким поступком, самым ужасным нарушением табу. В голове странника закружились испуганные мысли: «Зачем она рассказала мне об этом? Зачем Круш поведала гостю из другого племени о том, что должна хранить в секрете до конца своих дней? Или она не собирается отпустить меня живым?.. Нет, не может быть. Я совершенно не чувствую угрозы от неё».

Для самой Круш также оставалось загадкой, почему она решила признаться. Было абсолютно понятно, как сильно их станут презирать другие племена после того, как эта история всплывёт. Но тогда почему же?..

С языка, словно уже не повинуясь хозяйке, продолжали срываться слова, раскрывая грязную тайну:

— В то время, когда другие племена начали драться, дела у нас обстояли очень худо, мы тоже голодали. Однако мы не вступили в битву, поскольку тогда в «Красном глазе» было больше друидов, чем воинов. Они создавали еду с помощью магии. — Круш говорила отстранённо, будто в трансе. — Но искусственной пищи не хватало на всё племя. Нам оставалось лишь медленно угасать, и впереди ждала верная смерть. Всё к ней и шло, пока в один день вождь не принёс еду — ярко-красное мясо.

«Возможно, я просто хотела, чтобы кто-нибудь выслушал… о моих прегрешениях». При этой мысли она скрипнула зубами.

Как ни странно, сидящий перед ней самец спокойно слушал. Может быть, он и испытывал отвращение, но никак не показывал его, и она была безмерно благодарна за эту сдержанность.

— Все, так или иначе, понимали, что это было за мясо. Тогда вождь придумал очень строгий свод правил, и семьи, нарушавшие его, выгоняли прочь. И всегда после очередного изгнания вождь откуда-то приносил мясо. Но все ели его, опустив глаза, — чтобы просто выжить. Однако это не могло продолжаться слишком долго. В какой-то момент скопившееся недовольство разом вырвалось, и начался бунт. — Круш закрыла глаза, вспоминая бывшего вождя племени. — Я тоже ела… На всех нас лежит вина, потому что, даже зная всю правду, мы ели. По правде, когда я сейчас вспоминаю о том, что творилось тогда, это кажется какой-то злой шуткой.

Закончив своё признание, Круш посмотрела прямо на Зарюса. Не увидев в его спокойных глазах отвращения, она удивилась радости, вспыхнувшей в груди. Но отчего она возникла?.. Понемногу жрица и сама начала понимать, каков ответ на этот вопрос.

— Пожалуйста, взгляни на меня. В племени «Красного глаза» время от времени рождаются подобные мне. И все они обладают выдающимся талантом в каком-то деле. В моём случае это сила друида. Альбиносы имеют влияние, уступающее лишь авторитету главы племени, и я подняла восстание против тогдашнего вождя. Деревня разделилась на два лагеря, но людоящеров на моей стороне было больше, поэтому мы смогли вырвать победу.

— И в конце концов племя поредело, отчего еды стало хватать на всех, да?

— Да, именно так… В результате нам удалось выжить. Когда вспыхнуло восстание, вождь до последнего не хотел сдаваться и умер от бесчисленных ран. А перед тем, как ему нанесли последний удар, он улыбнулся мне… — Она мучительно, по капле, выдавливала из себя слова.

С тех пор как она убила старого вождя, вина постоянно тяготила её сердце, и лишь теперь Круш наконец-то смогла выговориться. Она поведала Зарюсу о том, о чём не могла поговорить с соплеменниками, которые верили в неё и сражались с ней плечом к плечу. Теперь жрица уже не способна была замолчать; слова рвались наружу, словно вода из переполненной чаши.

— Так не улыбаются врагу! В его улыбке не было ни ненависти, ни зависти, ни проклятий — ничего. Искренняя, счастливая улыбка! А вдруг вождь был на самом деле прав?! Вдруг он действовал, понимая, что получится дальше, а мы, мы… действовали из каких-то дурацких идеалов и просто выплёскивали раздражение и ненависть? Я не могу выгнать эти мысли из головы… Как только был убит людоящер, считавшийся источником всех наших бед, племя объединилось снова. Притом нас стало меньше, и голод тоже отступил!

Произнеся эти слова, она не выдержала. Тяжесть, скопившаяся на сердце Круш, была огромной, ведь она, как замещающая вождя, несла на сердце грехи прошлого, не имея возможности ни с кем поделиться. Прорвавшиеся чувства поглотили её с головой, словно бурный поток, и она уже не могла даже внятно говорить. Круш скорчилась, сотрясаясь от рыданий, хотя из-за особенностей организма людоящеров слёз выходило очень мало.

Она казалась такой хрупкой. Для существ, живущих по законам дикой природы, слабость непростительна. Естественно, для детей, находящихся под защитой взрослых, делались поблажки, но и для самок, и для самцов людоящеров самым главным считалась сила. С этой точки зрения находящуюся перед ним самку можно было лишь порицать, ведь предводителю племени нельзя показывать свою слабость перед иноплеменником, тем более если тот повстречался впервые в жизни.

Однако родившееся в сердце Зарюса чувство было совершенно другим. Возможно, он видел в ней красивую самку. Но ещё больше она казалась ему воином. Раненым, задыхающимся, страдающим, но, невзирая на это, идущим вперёд воином. Слабость, которую она показала, не делала её хуже. Да и можно ли назвать слабым того, кто из последних сил поднимается с земли и пытается идти дальше?

Зарюс пододвинулся к Круш и нежно обнял её за плечи:

— Мы не всезнающи и не всесильны. Мы можем решать, как поступить, — но лишь в рамках конкретных обстоятельств. Будь я на твоём месте, возможно, сделал бы то же самое. Но я не хочу утешать тебя. Разве есть в этом мире единственно верный ответ? Остаётся лишь идти дальше, неся на себе раны, терзаясь сожалениями и страдая. И тебе тоже — так я думаю.

Они чувствовали тепло тел друг друга, ощущая едва заметное биение. Стук двух сердец зазвучал в унисон, выравнивая ритм и соединяясь, словно они стали одним целым.

Это было странное ощущение. Зарюс вдруг понял, что никогда прежде не чувствовал ничего подобного. Он не испытывал такого, прикасаясь к другим людоящерам.

«Неужели это потому, что я обнимаю именно Круш Лулу?»

Через какое-то время Круш смущённо отодвинулась от Зарюса. Он почувствовал сожаление, что она покидает его объятия, но не осмелился сказать этого вслух.

— Я показала себя с неприглядной стороны… теперь ты меня презираешь?

— Тут нет ничего неприглядного! Неужто я выгляжу глупцом, который подумает так о той, кто шла вперёд, невзирая на страдания и раны?.. Ты прекрасна!

— Э-э?! Что?! — Белый хвост задёргался и застучал по полу. — Ой!..

Зарюс не понял, что имела в виду запаниковавшая Круш, и спросил о другом:

— Кстати, скажи, а «Красный глаз» не разводит рыбу?

— «Разводит»?..

— Да. Вы не выращиваете рыбу собственными силами?

— Нет, таким мы не занимаемся. Ведь рыба — это дар природы.

Насколько знал Зарюс, ни одно из пяти племён, кроме его собственного, не владело искусством разведения рыбы. Видимо, им было незнакомо представление о том, что можно собственным руками увеличить количество пищи.

— Да, это подход жрецов… точнее, друидов. Но разве нельзя ему изменить? Можно выращивать рыбу для пропитания. И в моём племени со мной согласились.

Круш молча кивнула, и он продолжил:

— Тогда давай я научу тебя этому ремеслу. Самое важное — корм, который ты задаёшь рыбе. Хорошо идут плоды, которые друиды создают с помощью магии. На них молодь растёт намного быстрее.

— Ты уверен, что стоит мне об этом рассказывать?

— Разумеется. Зачем скрывать? Ведь так можно спасти наши племена.

Жрица задумчиво опустила голову, одновременно подняв хвост, затем от души поблагодарила его:

— Спасибо тебе, Зарюс.

— Не стоит. Взамен я снова хотел бы спросить тебя…

Лицо Круш застыло. Зарюс глубоко вдохнул, прежде чем задать неизбежный вопрос, и жрица сделала вдох одновременно с ним.

— Каков план действий у племени «Красного глаза» в предстоящей войне?

— Вчера мы обсудили это… и решили, что племени нужно бежать.

— Тогда я спрошу тебя как вождя, Круш Лулу. Ты и сейчас думаешь так же?

Она промолчала.

От её ответа зависела судьба всего племени «Красного глаза», поэтому было неудивительно, что она колебалась. Однако Зарюс ничем не мог помочь и только сочувственно вздохнул.

— Решать лишь тебе. Прошлый вождь в последний момент улыбнулся, потому что знал: в твои руки можно вверить будущее племени. А значит, ты должна выполнить свой долг. Я рассказал всё, что знал. Дальше думай сама.

Взгляд Круш прошёлся по хижине. Она не пыталась увильнуть и не молила о помощи — она старалась найти правильный ответ в своём сердце. Каким бы он ни был, Зарюсу оставалось лишь принять его.

— Как вождь «Красного глаза» я спрашиваю: скольким вы позволите сбежать?

— Из каждого племени по десять воинов, двадцать охотников, три друида, семьдесят самцов, сто самок и сколько-то детей.

— Что будет с остальными?

— Если всё обернётся плохо, им придётся умереть.

Круш молча посмотрела на маленькие окошки под крышей, из которых лился свет. Затем она кивнула:

— Понимаю.

— Теперь я хотел бы услышать твоё окончательное решение, вождь «Красного глаза» Круш Лулу.

Она мысленно просчитывала различные варианты событий. Убить Зарюса — один из них, но лично ей так поступать не хотелось. Но Круш, как глава племени, была обязана рассмотреть все возможности без исключения. Если убить посланца и действовать немедленно, то бежать успела бы вся деревня. Но она отбросила эту мысль. Слишком рискованная ставка. Более того, нельзя быть уверенной, что он пришёл сюда один.

«Может, дать ему обещание, а затем скрыться?»

Но это тоже было не так просто. В таком случае племя «Зелёного когтя» могло изменить планы и проредить население, сразившись с «Красным глазом». Ведь истинным намерением Зарюса было уменьшение числа едоков, и для этого противником мог выступить кто угодно. В конце концов, если она скажет, что отказывается от союза, он вернётся с этим ответом в деревню и приведёт сюда войско, которое уничтожит племя «Красного глаза».

Но в плане Зарюса была одна дыра… Впрочем, в конечном счёте беглецы всё равно столкнулись бы с проблемой пропитания, что бы они ни делали. Подумав об этом, Круш печально улыбнулась. На самом деле никаких вариантов нет. Всё оказалось предрешено ещё до того момента, когда «Зелёный коготь» отправил Зарюса к её племени. У «Красного глаза» оставался лишь один способ выжить — присоединиться к союзу и сражаться вместе с другими людоящерами. Зарюс и сам, должно быть, это понимал.

Несмотря на это, он ждал ответа от Круш, чтобы убедиться, достойна ли она, как предводитель своего племени, быть членом союза. А также — сможет ли она сказать это или нет. Её согласие будет многим стоить жизни. И всё же…

— Позволь мне напомнить лишь одно. Мы сражаемся не для того, чтобы умереть, а ради победы. Понимаю, моё предложение звучит угрозой, но если мы одолеем врага, то жертвоприношение, которое мы готовим, останется лишь страшной сказкой. Поэтому, прошу, пойми меня правильно.

Круш кивнула в знак понимания.

«Этот самец и правда очень добр», — подумала она и проговорила:

— Наше племя поможет вам. Чтобы та улыбка нашего вождя не пропала даром и чтобы как можно больше людоящеров из нашего племени выжило. — И она низко поклонилась, а её хвост снова вытянулся вверх.

— Спасибо. — Зарюс тоже тихо опустил голову, и его движения сказали намного больше, чем он был способен выразить словами.

Ранним утром следующего дня Зарюс, стоя перед Ророро, разглядывал ворота деревни «Красного глаза». Он зевнул, и из глотки раздалось протяжное подвывание. Жутко хотелось спать, потому что вчера до позднего вечера он в качестве наблюдателя участвовал в собрании племени. Но на отдых времени не осталось. За сегодня ему надо было посетить ещё одно племя.

Хоть он и отчаянно сопротивлялся дремоте, но не удержался и снова раскрыл пасть. В итоге зевок получился даже сильнее, чем в первый раз. Сейчас ему казалось, что он уснёт, едва сядет на Ророро. Зарюс прищурился на жёлтое солнце, поднимающееся над горизонтом, затем, снова переведя взгляд на ворота, удивлённо моргнул. Из них появилось причудливое создание, которое выглядело как огромный ком травы.

Поверх сшитой из множества болтающихся полос ткани и ниток накидки росли сорняки. Если лечь на болоте в таком наряде, то издалека покажется, что это просто куст.

«Где-то я уже видел похожего монстра», — вспомнил Зарюс свои странствия, а стоящий позади Ророро настороженно зарычал.

Разумеется, Зарюс знал, кто это на самом деле. Из-под кучи тряпья и травы торчал безошибочно узнаваемый белый хвост. Наблюдая за хвостом, который радостно покачивался, сигнализируя об отличном настроении своего владельца, Зарюс успокоил Ророро, выжидая, когда травяной ком подойдёт вплотную.

— Доброе утро.

— Ага, доброе. Похоже, вся деревня теперь единодушна. — Зарюс перевёл взгляд на поселение «Красного глаза». С самого утра обитатели были полны энергии; людоящеры носились по деревне, занятые подготовкой к предстоящему сражению. Круш встала рядом с ним и посмотрела в том же направлении.

— Да, всё в порядке. Уже сегодня ты можешь отправиться в деревню «Колючего хвоста», да и те, кто спасаются бегством, почти готовы.

Согласно сведениям, полученным благодаря магии друидов, «Колючий хвост» был первым в списке племён, которым неведомый враг вынес смертный приговор. Повезло, что им не оказался «Драконий клык», и Зарюс успел что-то предпринять.

— Тогда по какой причине ты пришла ко мне?

— Причина проста, Зарюс. Только прежде чем я скажу, разреши мне спросить кое-что. Что ты планируешь делать дальше?

После собрания, которое затянулось с вечера предыдущего дня до самого утра, они уже не чувствовали неловкости, называя друг друга по имени. Видимо, они стали немножко ближе.

— Я собираюсь отправиться к «Драконьему клыку».

— К племени, которое больше всего ценит силу? Говорят, их воины самые могучие.

— Ага, то самое племя. Мы прежде не имели с ними дела, а потому надо быть готовым ко всему.

Это племя окружала завеса тайны, поэтому просто отправиться туда — уже невероятно опасная затея. К тому же тот факт, что они приняли к себе выживших людоящеров из двух уничтоженных племён, делал это путешествие ещё более опасным. Сражавшийся в межплеменной войне в первых рядах Зарюс, без сомнения, оставался для них ненавистным врагом. Несмотря на это, в предстоящем сражении союз больше всего нуждался в помощи именно этого племени.

— Вот как… Тогда лучше и мне пойти с тобой.

— Что?

— Чего тут удивительного? — Скрывавшая Круш трава зашелестела в такт её движениям. Зарюс не мог видеть её лица, поэтому не понял, с каким выражением она это говорила.

— Я не то что удивлён… но это очень опасная затея…

— Разве есть сейчас место, где нам не угрожает опасность?

Тут уже Зарюс ничего не смог возразить. Если рассуждать логически, то её присутствие помогло бы в переговорах. Однако, будучи настоящим самцом, он вовсе не хотел брать самку, в которую влюблён, в очень опасное место.

— Почему-то я не могу рассуждать логически…

Её лица не было видно в куче травы, но, кажется, она хихикнула, и Зарюс продолжил:

— У меня к тебе другой вопрос. Что это за наряд?

— А что? Мне не идёт?

Он задумался, как лучше ответить.

«Дело ведь не в том, идёт или нет. Он очень странный, но лучше, наверное, его похвалить».

Тщательно всё обдумав, он задал ответный вопрос, стараясь разобрать выражение невидимого лица.

— Лучше сказать, что он тебе к лицу… так?

— Ещё бы! — отрезала Круш.

Зарюсу оставалось лишь бессильно вздохнуть.

— Если вкратце, то солнечный свет вреден для меня. Поэтому, когда я выхожу на улицу, почти всегда ношу этот наряд.

— Так вот в чём дело.

— А, ты же так и не ответил. Согласен взять меня с собой?

«Видимо, сопротивляться бесполезно. Да и для того, чтобы заключить союз, она может быть весьма полезной. Наверное, на это она и рассчитывает. А значит, и мне возражать бессмысленно».

— Хорошо. Надеюсь на твою помощь, Круш.

— Конечно, Зарюс! Положись на меня! — радостно воскликнула жрица.

— Ты всё подготовила к отъезду?

— Да! Хорошенько набила свой узелок.

Услышав про узелок, Зарюс внимательнее посмотрел на её спину и среди травы заметил небольшой горб. Оттуда доносился сильный запах лекарственных трав. Наверное, она взяла их, потому что хорошо в них разбиралась — как и любой друид.

— Смотрю, ты довольно сонный.

— А, ну да, самую малость. Два дня не спал из-за всех этих дел.

Из переплетения травяных стеблей внезапно высунулась рука, покрытая белоснежной чешуёй.

— Вот, держи, это плод рикирико. Съешь вместе с кожурой, ладно?

Зарюс без колебаний взял плод, лежавший на ладони, положил в рот и начал жевать. На языке почувствовался горьковатый вкус, и дремота слегка отступила. Однако когда Зарюс разгрыз его, вкус внезапно распространился по всему рту, словно взрыв, и даже пыхнул наружу вместе с дыханием, развеяв сонливость без следа.

— Хм-м! Вот это свежесть… прямо в нос шибануло! — Он неосознанно повторил излюбленное выражение своего брата, и Круш издала шипящий смешок:

— Сразу спать перехотелось? Но не переоцени себя, усталость не ушла полностью, поэтому не вздумай слишком сильно полагаться на рикирико. Лучше хорошенько отдохни где-нибудь по пути.

Распространяя вокруг с каждым выдохом бодрящую свежесть, Зарюс довольно кивнул в ответ.

— Тогда я посплю на спине у Ророро, пока будем ехать, — заявил он, уже забираясь на спину питомцу. Следом за ним залезла и Круш. Кажется, гидре не понравилось странное ощущение от покалывающей шкуру травы, и Зарюс, заметив это, успокоил её.

— Что ж, отправляемся. Будет качать, держись за меня, чтобы не упасть.

— Хорошо. — Она обняла его за талию, и стебельки травы защекотали его спину.

Это было не совсем то приятное ощущение, на которое он надеялся, поэтому он слегка расстроился.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего. Поехали. Давай, Ророро.

— Как же здорово! — послышался из-за спины радостный голос Круш, когда спина под ними плавно закачалась.

Зарюс невольно расплылся в улыбке.

2

Захваченный новым повелителем лес Тоб наполнился тишиной, поскольку все обитавшие здесь существа попрятались и затаились, содрогаясь под его взором. Но одна часть обширной пущи, напротив, кипела энергией. По всей округе разносился стук топоров и треск падающих деревьев. Стальные гиганты — големы — подобно тяжёлой машинерии, тащили срубленные стволы к огромному деревянному сооружению. До завершения работ было ещё далеко. На огромной площадке сиротливо ютилось не такое уж и большое, но единственное достроенное здание.

Здесь работали големы и нежить. Большую часть нежити представляли Старшие личи, которые носили яркие пунцово-красные робы, притягивавшие к себе взгляд. У всех на плече сидели маленькие демоны, ростом всего в тридцать сантиметров, — так называемые бесы, с кожей цвета красной меди и торчащими на спине крыльями, как у летучих мышей. Бесы держали свои хвосты с острыми шипами на конце, с которых падали капли яда, приподнятыми вверх, чтобы те не мешали Старшим личам.

Один из усердно работавших Старших личей раскрыл чертёж, который держал в руках, и принялся отдавать приказы големам. Повинуясь его указаниям, они прекратили движение, и лич, сравнив то, что сделали големы, с тем, что было на бумаге, недовольно покачал головой. Затем он заговорил с бесёнком, сидевшим на его плече. Выслушав, тот понимающе кивнул и, затрепыхав крылышками, взлетел в небо.

Неуклюже зависший в воздухе бесёнок осмотрел с высоты всю область своими вытаращенными глазками. Обнаружив ту, кого искал, он вмиг спикировал к ней. Это оказалась страж шестого этажа Великой подземной гробницы Назарик Аура Белла Фьора — персонаж, созданный бывшим членом гильдии, в которую некогда входил и новый правитель этого леса.

Девушка из расы тёмных эльфов выкрикивала команды через свёрнутый лист бумаги, заменявший рупор. Хлопая крыльями, бесёнок спустился перед ней и отвесил уважительный поклон.

— Ага. Из какой группы на этот раз? — спросила она у него.

— Госпожа Аура, я третий номер из группы В.

— Группа В, да? Так-так, понятно. Какие-то трудности?

Работающие в лесу существа были распределены по группам, обозначенным буквами от А до Д, и каждая выполняла определённое задание на каком-то участке. Насколько помнила Аура, группа В занималась строительством склада. Из комплекса строящихся зданий это сооружение было вторым по готовности.

— Извините за беспокойство, но у нас возникли проблемы с толщиной стволов. Не уделите ли нам ещё немного внимания… — На этом слове бесёнок внезапно остановился, поскольку из железного браслета на запястье Ауры донеслись чьи-то слова:

— Время!

Услышав энергичный девичий голосок, Аура переменилась в лице. Её длинные эльфийские уши чуть опустились, а на щеках проступил радостный румянец.

— Да, поняла, госпожа Буку-буку Тягама! — бодро ответила Аура браслету.

— Пора обедать. Конец первой половины рабочего дня!

Среди работавших в лесу существ очень немногие нуждались в пище. На самом деле даже самой Ауре не надо было спать, есть и пить, поскольку она носила «Кольцо поддержки». Однако голос её создательницы заботливо напоминал, что она должна хорошенько отдыхать.

— Извини, у меня сейчас перерыв. Можешь подойти через час?

— Слушаюсь! Тогда позвольте удалиться. — Поклонившись, бесёнок улетел.

Проводив взглядом маленького демона, улетевшего в направлении склада, Аура повела плечами, разминаясь, и снова посмотрела на браслет на запястье, напоминающий часы. На её лице появилась довольная улыбка. Она получила этот предмет от хозяина в качестве награды за хорошую работу. Конечно, для рождённых в гробнице стражей трудиться во имя высших существ — само собой разумеющееся дело, и требовать за это награду было неправильно. Ведь их и создали именно для служения. Однако это был единственный подарок, напоминающий о её великой создательнице, от которого она не смогла отказаться.

— Хе-хе-хе, почаще бы слышать голос госпожи Буку-буку Тягамы, — пробормотала она, нежно погладив браслет. Возможно, даже нежнее, чем она гладила магических зверей, находящихся в её подчинении.

Все реплики, которые хранились в этом предмете, принадлежали высшему существу, даровавшему Ауре жизнь. Когда она слышала голос своей госпожи, всю её наполняла радость, пусть даже он всего лишь сообщал, который час.

Когда Аура узнала, что её младший брат получил кольцо от Айнза Ул Гоуна, она почувствовала лёгкую зависть… Но сейчас уже считала, что подарок, доставшийся ей от госпожи, был намного лучше.

Она снова тихонько рассмеялась и, смущённо опустив ушки, принялась полировать наручные часы рукавом. Когда они ярко засияли в солнечных лучах, Аура довольно кивнула, но затем на её лице возникло удивление.

— Вот только зачем господин Айнз ограничил функции этого предмета?

Владыка действительно отдал ей несколько приказов: например, не ставить будильник на 07:21 и на 19:19[4].

— Хм, а может, спросить у него самого? Ой, что же это я?!

Увидев появившиеся на часах цифры, Аура в панике пустилась бежать.

Впереди показалась горничная. В Великой подземной гробнице Назарик работала сорок одна служанка. Все они являлись гомункулами, относившимися к расе гетероморфов, и выглядели прекрасными девами. Однако стоявшая перед Аурой горничная отличалась от всех остальных.

У неё была собачья голова, посередине которой прямой линией шёл шрам со следами швов вдоль него. Казалось, будто две части головы грубо соединили вместе. Звали служанку Пестония С. Ванко. Она служила в гробнице в качестве главы горничных-гомункулов и по классу была высшим клириком.

— Как вы просили, госпожа Аура, я принесла гамбургер. На гарнир два маринованных огурчика и жареная картошка с кожурой, а в качестве напитка кола… гав.

Небольшая пауза перед «гав» заставила Ауру подумать, что горничная позабыла произнести свою характерную присказку, но она мигом выкинула эту мысль из головы. Куда важнее был достигший ноздрей вкусный запах, от которого буквально потекли слюнки. Пусть с надетым кольцом ей и не требовались питательные вещества, но это не означало, что она не могла есть, — наоборот, еда приносила ей большое удовольствие. Особенно когда она угощалась блюдами, запах которых так и дразнил обоняние.

— Общий эффект от вашей еды будет…

— А, нет-нет, не надо! Я ведь говорила, что заказываю её не из-за баффов.

— Слушаюсь, гав. — Пестония подошла к тележке с едой, от которой шёл аппетитный запах.

— О-бе-дик! О-бе-дик!

Слушая обеденную песню Ауры, Пестония подняла ткань, прикрывавшую тележку.

— О-о-о! — Не в силах оторвать глаз от появившихся кушаний, Аура выпалила первое, что пришло ей в голову: — Конечно, говядина класса А-7 тоже ничего, но я больше всего люблю фарш из говядины, смешанной со свининой. В следующий раз не откажусь от трёх таких котлеток!

— Тогда я так и передам шеф-повару, гав.

— Ага, спасибо! — Аура схватилась за тележку и с весёлой улыбкой убежала обедать.

3

Из-за плеча Зарюса, наблюдавшего за видневшейся впереди деревней «Драконьего клыка», высунулось нечто, похожее на комок травы. Нечего и говорить, что это была Круш. Она раздвинула руками свой травяной наряд, открыв лицо, которое Зарюс считал таким прекрасным.

— Ты всерьёз собираешься прямо так и въехать в деревню? Хочешь сразу ввязаться в драку?

— Нет, наоборот. Больше всего в «Драконьем клыке» ценят силу. Если я спущусь с Ророро и направлюсь к ним, то драка начнётся даже раньше, чем я встречусь с вождём. А если мы заедем верхом, вид гидры на время их сдержит.

По мере приближения незваных гостей несколько воинов, следивших за округой, настороженно взялись за оружие, пронзая Зарюса и Круш угрожающими взглядами. В ответ на враждебность со стороны стражей деревни Ророро начал негромко рычать, но наездник велел ему двигаться дальше.

«Так, если проехать ещё дальше, то начнётся драка», — подумал Зарюс.

Когда напряжение в воздухе достигло своего предела, он остановил Ророро и спустился на землю. Вслед за ним слезла и Круш. Они снова почувствовали на себе колючие взгляды людоящеров. Повисшая в воздухе враждебность ощущалась почти физически: кажется, окружающие были настроены не просто на то, чтобы изгнать чужаков, — они жаждали пустить им кровь.

Круш боязливо сжалась и сразу же споткнулась. Даже будучи выдающимся друидом, она не имела боевого опыта, который помог бы сопротивляться такому давлению. Зарюс же, напротив, сделал шаг вперёд. Прикрыв Круш своим телом, он громко прокричал:

— Меня зовут Зарюс Шаша, и я пришёл в эти земли послом от племени «Зелёного когтя». Я хочу поговорить с вашим вождём. — Его мощный голос оказал на воинов такое действие, что их кровожадный настрой угас, а сами они попятились.

Вслед за ним громко заговорила Круш:

— Я замещающая вождя «Красного глаза», Круш Лулу, и также пришла встретиться с вождём.

Она говорила тише, чем Зарюс, но, как и подобает главе племени, голос её звучал уверенно и убедительно. Горделивая осанка стоящего перед ней самца оказала удивительное действие: жрицу, ещё недавно полную страха, было не узнать.

— Повторяю снова! Я пришёл встретиться с вождём! Где он?! — рявкнул Зарюс, и в этот момент атмосфера вокруг резко изменилась. Казалось, что неприязнь обитателей деревни обреза реальный вес и обрушилась на них.

Все четыре головы Ророро начали коситься по сторонам, покачиваясь на извивающихся змеиных шеях, а затем, раскрыв пасти, издали угрожающие крики. Напуганные гигантской гидрой воины попятились, и напряжение моментально отступило.

— Можешь не загораживать меня, тут нет ничего страшного.

— Я и не собирался. Ты ведь сама решила прийти сюда. Просто лучше бы мне одному быть мишенью для их ненависти. В конце концов, это ведь из-за меня прекратили существовать те два племени.

Возле входа в деревню постепенно собирались воины. Все они отличались хорошей физической формой, но на их чешуе виднелись едва заметные шрамы. Наверное, это были те, кто пережил жестокую давнюю войну. Однако Зарюс пока не видел среди них вождя. В конечном счёте это были лишь рядовые бойцы. У него не получалось найти среди толпы того, кто обладал бы силой, соответствующей вождю, кто являлся бы таким же достойным, как его старший брат, или особенным, как Круш. Местные людоящеры ни на секунду не отрывали напряжённых взглядов от пришельцев, но вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь угрожающим рычанием Ророро.

И в этот самый момент среди них показался он…

— Ах! — тихо и испуганно вздохнула Круш.

Но Зарюс не потерял самообладания, когда перед ними появился людоящер, с которым они так желали встретиться, — он ведь почувствовал его присутствие моментом ранее. Правда, при виде этой фигуры и он только и смог, что широко раскрыть глаза.

Единственное слово, которым это удалось бы описать, — «чудовище».

Рост людоящера достигал почти двух с половиной метров. Одного только этого не хватило бы для подобной оценки, но имелась и иная причина. Его правая рука была громадной и толстой, очень странного вида, похожей на клешню крупного краба. А вот левая выглядела нормальной, по размеру не превышая руку Зарюса. Выделялась лишь правая, и вовсе не из-за болезни или уродства. Её не раздуло опухолью — это были могучие мышцы. Затем Зарюс рассмотрел, что на левой руке вождя не имелось безымянного пальца и мизинца: они были срезаны у самого основания. Пасть тоже несла следы старых шрамов, словно когда-то её чем-то разрезало практически до самого затылка. От хвоста нормальной осталась лишь половина, а остальную часть кто-то словно расплющил, и теперь её хозяин больше напоминал крокодила, нежели людоящера. Но сильнее всего внимание привлекало выжженное на груди клеймо. Рисунок клейма отличался от того, что имелось у Зарюса, но смысл оставался тот же. Оно означало, что людоящер был странником.

Огромный самец смерил пару пристальным взглядом. Затем послышался скрежет, словно ветер столкнул два высохших дерева и принялся тереть их друг о друга. Но это был скрип острых зубов бывшего странника. Возможно, так он смеялся.

— Ну что, добро пожаловать, владелец «Морозной боли». — Басистый, тяжёлый голос чрезвычайно хорошо подходил такому необычному людоящеру. Возможно, он и говорил в своём обычном тоне, но его голос ощутимо давил на гостей.

— Рад познакомиться. Я из племени «Зелёного когтя», меня зовут… — начал Зарюс, но вождь замахал рукой, показывая, что не собирается выслушивать полное представление.

— Просто скажите свои имена.

— Я… Зарюс Шаша, а это Круш Лулу.

— А это что там такое? Неужто… какой-то болотный монстр? Хотя неважно, раз ты привёл гидру, не удивлюсь, если приручил и ещё какую-нибудь зверюгу.

— Всё не так!!! — возмутилась Круш, но едва она собралась сбросить свой наряд, как вождь «Драконьего клыка» снова отмахнулся.

— Вы что, шуток не понимаете? Скучные какие… — ответил он шуршащей травой Круш так, словно она больше не представляла никакого интереса, и перевёл взгляд на Зарюса. — Ну, и зачем вы пришли?

— Может быть, сначала скажешь, как тебя зовут?

— Ладно. Я вождь «Драконьего клыка» Зенбер Гугу. Можешь звать просто Зенбер.

Гигантский людоящер ухмыльнулся, оскалив зубы. Зарюс сразу понял, что именно он является вождём, едва его заприметив, но ни он, ни Круш не могли скрыть удивления от того, что вождём оказался странник. С другой стороны, это было вполне объяснимо. Вряд ли такого самца удовлетворило бы положение простого изгоя. Судя по тому, как его появление рассеяло нависшую враждебность, он обладал не только авторитетом и способностью объединять вокруг себя соплеменников, но и несравненной боевой мощью.

— Тогда и ты зови меня Зарюсом. Что ж, Зенбер, скажи, не появлялся ли недавно в вашей деревне странный монстр?

— A-а, тот прислужник какого-то великого владыки?

— Раз он здесь был, то разговор пойдёт куда быстрее, — Зарюс не успел договорить, как Зенбер поднял руку и остановил его.

— Я примерно представляю, что ты хочешь сказать. Но в нашем племени верят лишь тем, кто обладает силой. Берись за меч.

Рот стоявшего перед Зарюсом огромного людоящера, вождя племени «Драконьего клыка» Зенбера Гугу скривился в ухмылке, обнажив острые клыки. Мысль о том, что должно было сейчас произойти, заставила Круш испуганно вскрикнуть, но её никто не поддержал; на лицах остальных воинов и самого Зарюса возникло одинаковое выражение.

— Простые и понятные слова… Вождь «Драконьего клыка», я смотрю, ты не любишь тратить время зря и всё делаешь ясно и конкретно.

— А ты, похоже, хорошо знаешь, как должен вести себя посланец. Хотя нет, чего же и ожидать от владельца «Морозной боли», ага?

Вождём племени избирали сильнейшего, таков был главный закон среди людоящеров, но сейчас у Круш возник вопрос. Правильно ли руководствоваться только этим критерием, когда дело касается существования племени? Разве не лучше решать такое, посовещавшись и изучив проблему с разных сторон? Жрица сомневалась, что можно выбирать лишь исходя из физической силы, но нетерпеливо ожидавшие предстоявшего сражения людоящеры были совершенно уверены, кто должен быть их вождём. Ещё недавно Круш могла бы с ними согласиться, но…

Почему же тогда у неё появились подобные сомнения? Неужели её кто-то заколдовал? Нет, невозможно. Круш была уверена, что по части магии не уступит ни одному живущему на этих болотах людоящеру, и эта уверенность подсказывала, что ничьи чары на неё не действуют. Жрица перевела взгляд на стоящих друг против друга Зарюса и Зенбера. Сравнивая их, невольно можно было подумать, что это ребёнок и взрослый.

Конечно, она, будучи заклинателем, хорошо понимала, что исход битвы решает не телосложение. Однако теперь, когда она увидела, как велика разница между ними, её сердце невольно закричало: «Нет! Я этого не хочу!»

«Но что нет? Я не хочу, чтобы они… нет, не хочу, чтобы он сражался? — Она попыталась понять странное чувство, возникшее в её душе. — Но почему? Почему я не хочу, чтобы эти двое подрались?»

На это мог быть лишь один ответ, и ей даже не потребовалось долго раздумывать над ним. Жрица слегка улыбнулась, и в её улыбке смешались и горечь, и слабая ирония.

«Тебе остаётся лишь принять это, Круш. Ты не хочешь, чтобы Зарюс сражался, потому что боишься, что он будет ранен… или в худшем случае даже убит».

Другими словами, это было то самое чувство.

Людоящеры редко сражались в таких поединках насмерть. Тем не менее «редко» совсем не равно «никогда». Если бой окажется слишком жарким, чья-то жизнь может запросто оборваться… А она не хотела терять спутника жизни в столь дурацком сражении. И эти мысли непрестанно вились в голове самки.

Это могло означать только одно: в глубине души Круш приняла ухаживания Зарюса.

«Раньше никто не обращался со мной как с девушкой… и получается, поэтому я так легко… или, как это говорят, “запросто” влюбилась? Ах, вроде бы я и рада, но почему-то мне и немного грустно… Нет, сейчас вообще не время для этого!»

Осознав свои чувства — молча и не подавая вида, — она решительно направилась к готовившемуся к сражению Зарюсу и легонько похлопала по плечу.

— Тебе нужно ещё что-нибудь, чтобы подготовиться?

— Нет, я готов.

Круш снова прикоснулась к его крепкому плечу. За то время, пока она шаг за шагом шла по пути жрицы, ей довелось дотрагиваться до множества самцов. Она возлагала руки на их тела во время молитв, нанося лекарства или накладывая магию. Однако сейчас ей показалось, что его плеча она касается гораздо дольше, чем всех остальных самцов, вместе взятых.

«Так вот оно какое, тело Зарюса…» Мышцы на плечах странника бугрились, разогретые и готовые к битве, и он выглядел невероятно мужественным.

— Что-то не так? — Похоже, то, что Круш долго не убирала руку, озадачило его.

— Э-э-э-э… это молитва жреца.

— Ясно. Духи предков помогут мне? Несмотря на то, что я из другого племени?

— У духов предков нашего племени нет подобных предрассудков. Удачи. — Отдёрнув руку, Круш помолилась за победу возлюбленного и попросила у пращуров прощения за эту ложь.

Зенбер, который также готовился к поединку, взял в правую руку огромное трёхметровое копьё со стальным лезвием на конце, или, скорее, алебарду, орудовать которой обычные людоящеры могли бы лишь двумя руками. Затем он как ни в чём не бывало взмахнул ею, словно косил траву. Порыв ветра долетел даже до Круш, стоявшей поодаль.

— Ты сможешь… нет, ты справишься?

— Ну… Как-нибудь да разберусь.

Круш собиралась спросить его, сможет ли он победить, но остановилась. Зарюс и так вышел на битву, зная, что он обязан сделать это. А значит, он победит. Они путешествовали вместе всего несколько часов, да и знакомы были всего лишь день, но тем не менее она ясно понимала: этот людоящер достоин её любви.

— Ну что, ты готов, обладатель «Моро…»… кхм, Зарюс?

— Полностью. Готов начать в любую минуту.

Зарюс повернулся спиной к Круш и направился к кругу, в котором должен был проходить поединок. Жрица тяжело вздохнула, провожая глазами уходящего странника.

Тепло от долгого прикосновения к его плечу, которое на самом деле, наверное, не было таким уж долгим, постепенно таяло. Предстоящая схватка выглядела как упрощённая версия сражения за звание вождя, и, поскольку поединки велись исключительно один на один, третьим лицам запрещалось зачаровывать бойцов.

Когда прикосновение Круш наполнило его сердце теплом, он даже подумал, что та наложила на него защитную магию. Однако, как предводительница, она была обязана знать правила.

Но если это не магия, почему же тогда его душа оказалась в таком смятении?

«Это потому, что я мужчина? Желание показать себя перед девушкой с лучшей стороны? Как-то давно брат назвал меня бездушным сухарём, но, похоже, это не так».

Ступив в круг из стоящих людоящеров, Зарюс поднял над головой снятую с пояса «Морозную боль», и его воля заставила клинок окутаться белой дымкой. Стоило ему дотронуться до меча, и окружающие людоящеры подняли шум. Это были те самые выжившие из племени «Острого лезвия», не понаслышке знавшие о силе зачарованного оружия.

Когда Зенбер увидел, что Зарюс активировал способность «Морозной боли», которую может использовать лишь истинный её владелец, хищное выражение его лица сменилось радостным. Он стал похож на оскалившегося зверя.

— Я бы не хотел, чтобы мы ранили друг друга слишком сильно, хорошо? — холодно сказал Зарюс, почувствовав переполняющую стоящего перед ним людоящера жажду битвы.

Вызывающее заявление заставило зрителей возмущённо зароптать, но внезапно прозвучавший оглушительный всплеск мгновенно привёл их в чувство. Зенбер ударил по болотной земле древком алебарды, которую держал в руках.

— Ха… тогда считай, что ты уже проиграл мне! А вы все слушайте! Если случится так, что погибну я, то этот малый станет нашим вождём! Никаких возражений, споров и жалоб!

Не то чтобы у него получилось убедить всех соплеменников, но стоящие вокруг воины перестали выкрикивать оскорбления. Похоже, авторитет вождя был непререкаем настолько, что, даже если бы Зарюс убил Зенбера, они вряд ли стали бы сопротивляться воле вождя и повиновались бы, стиснув зубы.

— Вот и решили. А теперь нападай на меня, будто намерен убить. Ведь наверняка я самый сильный противник среди всех, с кем ты сражался до сих пор!

— Действительно… Хорошо. В таком случае, если умру я… — Он быстро оглянулся на Круш.

— Запросто, я отпущу твою самку домой в целости.

— Она ещё не моя.

— Но, смотрю, ты здорово хочешь её заполучить! С виду — просто травяной монстр, но неужели она настолько хороша?

— Чрезвычайно.

Их разговор едва не заставил Круш сгореть от стыда; она опустилась на корточки позади Зарюса, закрыв голову руками.

— Ты меня заинтриговал. Одолею тебя и прежде, чем отпустить её, взгляну одним глазком, что там под этим нарядом.

До этого момента только от одного из них исходил агрессивный боевой дух, но, похоже, теперь им воспылал и Зарюс.

— Что-то теперь мне жутко не хочется уступать тебе… Нечего таращиться на Круш!

— Кое-кто по уши влюбился, ага?

— Да, и даже сильнее.

Несколько самок попытались было заговорить с вжавшейся в землю жрицей, которая лишь трясла головой, восклицая: «Нет, нет, нет!», но в итоге отстали.

— Ха-ха-ха! — громогласно зазвучал радостный смех Зенбера. — В таком случае победи меня! Ведь если помрёшь, то всё будет кончено.

— Как раз это я и собираюсь сделать.

Они сверлили друг друга взглядами.

— Ну что, поехали?

— Нападай, — прозвучал короткий ответ.

Бойцы замерли друг против друга, не двигаясь.

Когда зрители уже начали терять терпение, Зарюс первым осторожно шагнул вперёд, сокращая расстояние до противника. Даже в таком болотистом месте не прозвучало ни единого всплеска.

Зенбер неподвижно выжидал.

И вот в момент, когда Зарюс достиг определённой дистанции, перед его глазами что-то мелькнуло с пронзительным свистом, и он отпрыгнул назад. Свистом сопровождался взмах алебарды Зенбера. Это не была какая-то специальная техника, он просто с совершенно невероятной силой рассёк ею воздух так, что тот словно в ужасе закричал. Сомнений не оставалось: вождь «Драконьего клыка» был устрашающим соперником.

Зарюс едва успел приготовиться к повторной атаке, и Зенбер тут же нанёс следующий удар. Он размахивал гигантской алебардой одной лишь правой рукой. Новый вихрь промчался между противниками, и Зенбер снова встал наизготовку. Зарюсу пришла в голову идея. Чтобы проверить её, он снова шагнул к противнику и встретил удар алебарды, собрав все свои силы. Ему удалось блокировать древко «Морозной болью»… но устоять на месте он не сумел.

Зенбер отшвырнул взрослого людоящера ударом лишь одной руки. Его сила воистину была за пределами разумного. Арена наполнилась возбуждёнными криками. Воины, своими глазами засвидетельствовавшие силу десницы своего вождя, заревели. Опершись на хвост, Зарюс удержал равновесие и отступил. Он потряс онемевшей от удара рукой и прищурился.

«Что… это было? — Он смерил стоящего перед ним гиганта настороженным взглядом. — Как же так?.. Почему? Почему он так… слаб?..»

Действительно, скорость атаки была поистине невероятная. Приняв удар на меч, Зарюс сразу отлетел, но не более того. Совершенно ничего страшного.

Зенбер не был искусен в обращении с алебардой, он просто крутил ею в воздухе, как ребёнок палкой. Проблемой являлась лишь сила, с которой он это делал. Зарюсу казалось, что движения его гигантской руки будут более резкими и отточенными.

«Дерётся не всерьёз, чтобы подловить меня?»

Нет, Зарюс почувствовал, что дело не в этом. Неизведанное настораживало, и он начал вновь обдумывать стратегию боя. Заметив это, ещё ни шагу не ступивший Зенбер с довольной усмешкой спросил:

— Что такое? Не собираешься использовать способности «Морозной боли»?

Ухмылка была явно нацелена спровоцировать гостя, и Зарюс ничего не ответил.

— Однажды я проиграл её предыдущему владельцу.

Зарюс вспомнил, о ком говорил Зенбер: это был бывший вождь «Острого лезвия», которого он сразил своими руками. Совсем немного ослабив внимание, сконцентрированное на гиганте, Зарюс покосился по сторонам. Среди неприязненных взглядов самой сильной ненавистью полыхали глаза людоящеров, выживших из того племени.

— И пальцы на левой руке ты потерял тогда же?

Зенбер вызывающе помахал ладонью, на которой не хватало двух пальцев:

— Если ты, как и он, активируешь способность, которой я проиграл, то, возможно, сможешь победить.

— Неужели? — холодно ответил Зарюс.

Эта способность действительно была сильна. Её можно было пускать в ход лишь три раза в день, но, прибегнув к ней, он бы наверняка одолел Зенбера. Зарюс смог победить предыдущего владельца меча, потому что схватился с ним уже после того, как тот потратил все заряды. Если бы тогда способность клинка использовали против него, то он, скорее всего, распрощался бы с жизнью.

Было странно, что воин, испытавший на себе скрытую мощь «Морозной боли», провоцировал Зарюса применить её. Это озадачило его.

«Не понимаю… Однако, если так будет продолжаться, победы мне не видать. Надо идти вперёд», — решил Зарюс и с удвоенной скоростью прыгнул в зону досягаемости алебарды, которая тут же снова свистнула с невероятной скоростью. Зарюс не стал уклоняться от удара, а принял его на меч. Увидев, как он совершает ту же ошибку, почти все людоящеры решили, что его снова отбросит. «Морозная боль» и алебарда столкнулись — и Зарюс легко парировал. Ему даже не требовались боевые приёмы… Зенбер управлялся с алебардой не лучше ребёнка. Зарюс уже ознакомился с его выпадами — и мог с лёгкостью отразить любую атаку.

Глаза Зенбера широко раскрылись от удивления — или нет, скорее, от восторга. В этот момент Зарюс резким движением потеснил противника. Возвращать алебарду было слишком поздно. Даже если противник обладал силой, позволяющей остановить её на середине размаха и вернуть назад, это заняло бы слишком много времени. И этих мгновений Зарюсу было более чем достаточно, чтобы атаковать Зенбера. Сверкнула «Морозная боль»…

И из рассечённого тела потекла алая кровь.

Со всех сторон раздались громкие радостные возгласы, и лишь сзади послышался испуганный женский вскрик. Тем, кто отступил, расплёскивая кровь, был вовсе не вождь «Драконьего клыка». Назад отскочил Зарюс, на лице которого зияли два глубоких кровоточащих пореза.

Теперь Зенбер решил перехватить инициативу и вместо защиты пошёл в нападение, как и противник. Он атаковал тем же, чем поцарапал его мгновение назад, — собственными когтями. «Морозная боль» и когти столкнулись, и Зарюс удивился, услышав звонкий металлический лязг. Секундой позже послышался всплеск от воткнувшейся в болотистую почву алебарды, которой уже не было в руках у Зенбера.

— Гра-а-а-а-а! — протяжно взревел Зенбер, наступая и беспрерывно нанося удары своей гигантской рукой. В сравнении с его неумелым обращением с алебардой эти выпады выглядели мастерскими. Теперь-то всё встало на свои места, и Зарюс понял, с кем имеет дело. Зенбер оказался не бойцом, а монахом, использовавшим особую силу, называемую «ки», и превратившим своё тело в оружие. Зарюс снова парировал удар его когтей «Морозной болью».

Когти людоящеров намного прочнее и острее, чем у людей, но тем не менее они не могли быть настолько твёрдыми, чтобы звенеть, как металл. Сомнений не оставалось: это был один из навыков монаха, который укрепляет когти или клыки, называющийся «Железное природное оружие». Считалось, что кулаки монахов, усиленные до предела, сравнивались по прочности с самым твёрдым металлом — адамантитом. Однако, судя по ощущениям Зарюса, Зенбер продвинулся не далее, чем до уровня стали. Тем не менее нельзя было смотреть свысока на укреплённые когти противника, потому что они явно не уступали в силе одному из «Четырёх сокровищ» людоящеров — «Морозной боли».

И вновь самцы обменялись ударами.

Зенбер атаковал кулаками, а Зарюс рубил мечом. Они взаимно уклонились от выпадов, оттолкнули друг друга, после чего возникла небольшая передышка.

— Ха-ха! Ты выжил после такого? — Зенбер коснулся пальцем раны, истекавшей кровью, и облизнул его.

Изо рта Зарюса появился язык — намного длиннее человеческого, — и странник тоже слизнул красную кровь, сочащуюся из пореза на том месте, которое люди назвали бы щекой. Он был благодарен духам предков, которые оберегали его и позволили чудом уклониться от направленной в глаза атаки. Зенбер ранил его, но, к счастью, не очень серьёзно. Он всё ещё мог продолжать бой.

«Возможно, мне помогли и предки деревни Круш, а потому стоит поблагодарить и их…» — подумал он.

Зенбер недовольно зарычал и взревел:

— Ну же, используй силу меча! Если я сражу тебя до того, как ты пустишь в ход магию, все решат, что ты мне поддавался! — Сжав кулаки, он несколько раз ударил ими друг о друга на уровне груди.

— Извини, но я не собираюсь этого делать.

— Хо-о… Тогда не жалуйся после того, как проиграешь!

— После того как мы сошлись в бою, ты всё ещё думаешь, что я буду искать оправдания?

— Нет, вряд ли. Прости, что-то меня занесло. Но раз ты медлишь, значит, пойду в атаку я!

Его толстая нога со свистом рассекла воздух, но Зарюс уже знал, как надо действовать. Он уклонился от пинка и ударил «Морозной болью», но в ответ донёсся лишь металлический скрежет. Зарюс широко раскрыл глаза от восхищения.

По идее, отразив голым телом удар меча, Зенбер должен был получить ранение. Однако энергия «ки», которую использовал монах, не вписывалась в обычные представления. Это было умение «Железная кожа» — особенная сила, которая позволяла укреплять тело с помощью «ки» в момент, когда что-либо касалось его. Оно отразило магический меч, подтверждая высочайшее мастерство, которым обладал монах. Но, несмотря на это, Зарюс уже предвидел свою победу.

По силе они были примерно равны, но Зенбер оказался в проигрышном положении с самого начала. Он атаковал ногами, руками, хвостом и, конечно же, когтями. За каждым ударом стояла огромная сила, они были быстры и тяжелы. С таким противником даже Зарюсу пришлось уйти в глухую оборону, он уже был на пределе. За одним шквалом выпадов обрушивался следующий. Он чётко осознавал, что, если не сможет полностью отразить удар, обладающий такой силой, ему сразу настанет конец.

Людоящеры, стоявшие вокруг и наблюдавшие за тем, как их вождь теснит противника, были уже уверены в его победе и изо всех сил болели за него. Время от времени когти Зенбера касались тела Зарюса и с лёгкостью разрывали прочную чешую, которая неплохо защищала от обычных ударов. Раны были довольно тяжёлыми, и из них текла кровь.

Зарюс был весь изранен, и казалось, что этот вихрь атак скоро задует огонёк его жизни. Никто бы не удивился, если бы он захотел сдаться. Ещё одним доказательством тому были усмешки людоящеров, радующихся приближающейся победе вождя. Радовались все, кроме самого Зенбера. С каждым наносимым ударом он чувствовал, как отдаляется его победа, и не мог сдержать беспокойства.

«Морозная боль» хранила в себе холод, наносивший дополнительный урон задетому ей противнику. Меч также обладал побочным эффектом, который добавлял небольшой удар холодом, когда сталкивался с вражеским оружием. Иными словами, почти при каждой атаке или отбиве по телу Зенбера прокатывалась морозная волна озноба.

Руки немели, ноги затекали, его движения постепенно становились неловкими.

«Будь ты проклят! Когда я сражался в прошлый раз, то проиграл куда проще… у него есть ещё и такая способность?! Выходит, я знал не всё?.. Не зря меч прозвали одним из “Четырёх сокровищ”!»

Получалось, что Зарюс понимал это — и именно потому перешёл к защите, продолжая выматывать противника и уверенно наносить ему урон. Наверное, поэтому он и не пытался просто уклоняться от атак монаха, а парировал их клинком. Зарюс выбрал осторожный и верный путь к победе. Умение продумать всё заранее делало его самым опасным воином из всех, с кем Зенбер до сих пор имел дело.

Зарюс атаковал в прыжке, и он ответил ударом, который должен был наверняка убить противника. В момент, когда странник защитился от него, Зенбер понял, что его шансы на победу стали ещё меньше. Теперь он сам напоминал себе одинокого всадника, который бросает вызов неприступной крепости.

«A-а, вот беда! Я не достаю?.. Ну и что с того! Ведь я ждал, я столько ждал этого момента!..»

В сознании Зенбера всплыл образ людоящера, с которым он сражался раньше. Тогда Зенбер оказался слабее, но с тех пор непрерывно тренировался, чтобы при следующей встрече одержать победу. Услышав, что самец, которому он проиграл, был убит другим, он сильно расстроился, но даже тогда не перестал готовиться. Всё ради этой встречи.

Как вождь племени, он не мог оставить деревню ради того, чтобы бросить кому-то вызов на бой. И потому когда он услышал, что в его деревню прибыл владелец «Морозной боли», то не мог скрыть радости.

Он не мог позволить себе так просто окончить битву, которую ждал много лет. Зенбер изо всех сил бил ногами, руками. С каждым ударом они немели всё сильнее, а энергия «ки» уже почти не доходила до них… Но он не собирался останавливаться.

«Он силён! Даже сильнее того самца!»

Зенбер знал, что Зарюс, как и он сам, без устали продолжал закалять свои навыки.

С самого начала схватки разрыв между ними не сокращался. Разумеется, Зенбер мог оправдаться тем, что проиграл из-за способностей «Морозной боли», но не хотел опускаться до таких постыдных отговорок.

«Как и следовало ожидать! На то он и владелец “Морозной боли”! Сильнейший самец среди всех людоящеров!» — безустанно атакуя, думал он, восхищаясь Зарюсом какой-то частью сознания, пока тот блокировал мечом его удары.

Зарюс получил новые раны, и из порезов текла кровь.

Круш, внимательно наблюдавшая за ожесточённой битвой, благодаря своим выдающимся способностям друида видела, кто ближе к победе.

«Невероятно… Похоже, он с самого начала смог разгадать противника», — удивлённо пробормотала она, не отрывая глаз от Зарюса и восхищаясь его превосходными воинскими навыками.

А вокруг продолжали раздаваться радостные возгласы. Члены племени поддерживали своего вождя, считая, что он выигрывает сражение, раз без устали продолжает бить. Похоже, они не замечали, что движения Зенбера постепенно замедлялись.

Жрица могла с полной уверенностью сказать, что Зарюс силён. Большинство людоящеров сражались, используя только превосходство в физической силе, в том время как Зарюс, впрочем как и Зенбер, полагался на своё мастерство. «Морозная боль» выступала лишь дополнением к его собственной силе, и именно она в нынешней ситуации должна была стать решающим фактором. Однако Круш чувствовала, что дело не только в мече.

Она задумалась: смог бы рядовой воин сражаться с Зенбером так же хорошо, как Зарюс, если дать ему этот меч? Конечно же нет. Зенбер не такой лёгкий соперник. Оружие было несравненным, но Зарюс оказался первоклассным воином, способным высвободить всю силу этого клинка. Умение читать противника делало бывшего странника особенным. Он смог уклониться от удара после того, как Зенбер отбросил алебарду, потому что внимательно следил за его поведением. Зарюс понял, что у противника была козырная карта, а оружие — всего лишь блеф.

Он умел разводить рыбу, обладал исключительными боевыми навыками. Круш было любопытно, сколько же знаний он приобрёл в путешествии, ради которого согласился на клеймо странника? Сама того не замечая, она перестала сомневаться в его победе. Круш смотрела на острый профиль самца, чувствуя, как сердце бьётся сильнее — не в страхе за него, а из-за любви.

— Всё-таки он удивительный…

Время для наблюдающих за зрелищным сражением людоящеров летело быстро, но для двоих соперников всё было иначе. Их сбитое дыхание свидетельствовало, что они на пределе физических и духовных сил. То, что Зарюс не утратил боевого духа, хотя всё его тело было в крови, заставляло зрителей восхищаться его храбростью. Никто другой не смог бы так долго выстоять в схватке против их вождя — такова была честная оценка окружающих людоящеров.

Внезапно Зенбер, победу которого все уже предвосхищали, молча выпрямился, нарушив боевую стойку. Члены племени затаили дыхание, не сводя глаз с вождя и ожидая, что он провозгласит свой выигрыш, но Зенбер громко прокричал:

— Я проиграл!

Людоящеры не верили своим ушам, ведь все считали, что его победа уже близка. Отчего же он ни с того ни с сего объявил о своём поражении? Единственной, кто ожидал такого результата, оказалась Круш, которая бегом бросилась в круг.

— Как ты?

— Ну, раны не смертельные… Думаю, что в предстоящем сражении они не помешают.

— Перво-наперво я наложу на тебя целебную магию. — Повозившись с травяным нарядом, она открыла своё лицо.

Зарюс почувствовал, что жжение от раны на лице исчезает, а его окутывает приятное слабое тепло. Вверив своё тело наполняющей его силе, он повернулся к гигантскому людоящеру, с которым только что дрался не на жизнь, а на смерть. Зенбер был окружён другими членами племени, которым и объяснял, что случилось и чего добивался Зарюс.

— Думаю, сойдёт.

Прочитав два заклинания, Круш объявила об окончании лечения, и Зарюс наконец осмотрел своё тело. Местами ещё виднелась спёкшаяся кровь, но раны полностью затянулись. В мускулах чувствовалось едва заметное тепло, благодаря которому было чуть легче двигаться, и, судя по всему, не стоило бояться, что раны откроются.

— Спасибо.

— Не за что, — засмеялась Круш, обнажив жемчужные зубы.

— Ты так красива!

— Ах! — Её хвост подскочил и ударил по воде.

И они оба замолчали.

Круш не решалась ничего сказать — её просто поразило то, что этот самец мог так спокойно говорить подобные вещи. Слова Зарюса заставляли её не привыкшее к комплиментам сердце изо всех сил колотиться, чуть не выпрыгивая из груди.

С другой стороны, Зарюс не понимал, почему Круш молчит. Его беспокоила мысль, что он мог совершить какую-нибудь ошибку и обидеть её. По правде говоря, он понятия не имел, как надо обращаться с самками, поскольку до сих пор старался с ними не связываться. Он не знал, что означает её реакция… но, удивляясь самому себе, понял, что отчаянно хочет ей понравиться.

Возможно, двое растерянных влюблённых так и стояли бы, если бы их не окликнул другой людоящер, сжалившийся и попытавшийся помочь.

— Эй-эй, как завидно-то, чтоб я провалился!

Словно очнувшись, парочка обернулась к Зенберу, и оба покраснели.

— Ну-ка, а меня не подлатаешь, беленькая? — как ни в чём не бывало попросил Зенбер Круш, несмотря на то что уже давно должен был разглядеть в ней альбиноса.

Впрочем, она вспомнила своё первое впечатление о нём и подумала, что не в его характере придавать значение таким предрассудкам.

— Да, конечно… но ты правда хочешь, чтобы это сделала я? Может быть, лучше друиды из твоего племени?..

— Ой, да без разницы! Куда важнее, что всё тело ломит, — аж до костей промёрз. Сможешь быстренько исцелить?

— Только потому, что ты сам об этом попросил, так и передай своим друидам.

— Хорошо. Всем скажу, что я тебя заставил, — а теперь лечи уже поскорей.

Вздохнув, Круш начала накладывать целебное заклинание. Зарюс вдруг почувствовал, что обращённых на неё враждебных взглядов стало меньше, а в некоторых даже засветилась симпатия.

— Всё, я закончила. — Над Зенбером ей пришлось колдовать куда дольше; хотя тот и не подавал виду, но его раны были довольно глубокими.

— Хо, да ты даже более умелая, чем наши друиды.

— Спасибо, но я бы предпочла не лечить воинов других племён… впрочем, нет. Спасибо!..

— Раз наши раны исцелили, может, перейдём сразу к делу? — предложил Зарюс.

— О-о! С удовольствием послушаю ваш рассказ, но сперва… — Зенбер хищно усмехнулся. — …выпивка!

И Зарюс, и Круш посмотрели на него с таким удивлённым видом, словно не поняли, что он им сказал, и он воскликнул:

— Такие сложные штуки надо обсуждать за кружкой. Не знаете, что ли?!

Переговоры идут куда лучше, когда обеим сторонам известно, кто сильнее. Зарюс хорошо знал, что ему надо было сражаться, поставив на кон жизнь. Так уж были устроены людоящеры. Однако он не понял, зачем затевалась попойка, поскольку в «Зелёном когте» такой традиции не имелось.

Как это — сражаться насмерть, а потом вдруг вместе пьянствовать?

— Откуда мне знать?.. — огрызнулся измученный и уставший Зарюс.

Ещё не договорив, он страшно смутился, что так по-ребячьи ответил вождю племени, с которым даже ещё не успел заключить союз. Смущения добавил и странный взгляд со стороны Круш.

Зарюс, у которого не было опыта в любовных делах, не понял, что Круш просто восхищалась им, увидев самца, который ей так понравился, с новой стороны, — отчего и смотрела с таким любопытством.

— Нет, погоди, если мы напьёмся, то и обсудить толком ничего не сможем. Меня такой подход не устраивает! — торопливо поправился Зарюс, но Зенбер, судя по всему, даже не заметил его терзаний.

— Эй, но ты ведь тоже странник? Я думал, что любой в этих краях, кто ищет новых знаний, первым делом отправляется к дварфам. Разве нет?

— Нет, я был у лесных людей.

— Вот в чём дело! Тогда запомни: если выпить с кем-то, станете закадычными друзьями, — так мне объяснили дварфы. Времени у нас маловато, но мы должны поговорить начистоту. Согласен, Зарюс Шаша?

— Ясно… я всё понял, Зенбер Гугу.

— Отлично! Слушайте все, сегодня у нас праздник! Несите выпивку! Гуляй, народ!

Ярко-красное пламя костра, сложенного в виде поленницы двухметровой высоты, рвалось вверх так, будто старалось достать до ночного неба. Поблизости от костра стоял огромный кувшин, высотой более метра и с горлышком, достигающим в диаметре восьмидесяти сантиметров. От него ветер разносил запах вина. Десятки людоящеров один за другим подходили к сосуду и черпали из него хмельной напиток — но тот и не думал кончаться.

Как и «Морозная боль», это было одно из «Четырёх сокровищ» людоящеров — «Большой винный кувшин». Он представлял собой неиссякаемый источник алкоголя, пусть даже и не слишком изысканного на вкус. Возможно, человек, хоть немного разбирающийся в выпивке, лишь скривился бы от такого пойла, но людоящерам оно очень нравилось, и желающим причаститься не было конца.

Чуть-чуть в стороне от помоста с сосудом образовался странно тихий уголок, и причина его возникновения была очевидна с первого взгляда. Здесь лежали те, кто потерпел поражение в битве с алкоголем и уже был не в силах держаться на ногах, — специальное место отдохновения для пьяных в стельку людоящеров.

Круш, уже снявшая свой травяной наряд, внимательно смотрела под ноги, чтобы не наступить на протянувшиеся во всех направлениях хвосты павших бойцов. Ступала она уверенно и была относительно трезва, хотя вовсе не отказывалась от вина. Её хвост словно сам по себе жизнерадостно вилял из стороны в сторону, изгибался, вытягивался, поднимался и опускался. Как у маленького ребёнка, который не может усидеть на месте.

В действительности Круш чувствовала себя так, будто её душу овевал прохладный ветерок. Возможно, таково было действие алкоголя, но немалую роль сыграло чувство раскрепощения. Она впервые в жизни ходила перед толпой, не скрывая своего бледного тела. Вождь «Драконьего клыка» также обладал необычной внешностью, и пусть многие были удивлены, впервые увидев её, но она сразу смогла органично вписаться в их компанию. Круш несла в обеих руках еду, а её сердце пело от счастья.

Она шла к Зарюсу и Зенберу. Оба сидели, скрестив ноги, на клочке твёрдой земли и дружно выпивали. В качестве чарок они использовали скорлупу от плода дерева, напоминавшего кокос. Непрерывно появлявшаяся в кувшине жидкость была совершенно прозрачная, но от неё шёл сильный запах брожения. На лице Зенбера появилась ухмылка, когда Круш подошла и поставила перед ними сырую рыбу, выступавшую в роли закуски.

— А, травяной монстр!

— Может, хватит уже называть меня так?

Хоть она уже давно сняла свой маскировочный наряд и много раз просила его перестать, но он всё равно с удовольствием поддевал её, так что Круш осталось только смириться.

— Теперь ты закончил свой рассказ? — прищурилась она на Зарюса, и тот утвердительно кивнул:

— В общих чертах да.

Самцы попросили оставить их одних, чтобы переговорить наедине. А так как возражений они слушать не собирались, Круш ничего не оставалось, кроме как встать со своего места и отправиться за закуской. Конечно, сама она очень хотела поучаствовать в обсуждении. Ведь если речь шла о грядущем сражении, то это касалось и её тоже. Теперь жрица рассчитывала, что они хотя бы скажут, к чему пришли в итоге.

— Это мужской разговор, — бесцеремонно выдал Зенбер, разбив её надежды.

Лицо Круш прямо-таки излучало недовольство, и она решила зайти с другой стороны:

— Так что вы теперь намерены делать? Заключите союз и будете вместе сражаться?

— А? Ага, само собой, мы будет драться. Вообще-то мы собирались сражаться, даже если бы вы не пришли. — Зенбер снова заскрежетал зубами так же, как при первой их встрече.

— Тебе лишь бы подраться с кем-нибудь!

— Ой, ну хватит меня хвалить! Засмущала! — И, не обращая внимания на недовольное выражение Круш, он как ни в чём не бывало попросил её об услуге: — Ну-ка, травяной монстр, попробуй хоть ты его убедить. Сколько бы я ни просил, Зарюс не хочет становиться вождём.

Зарюс устало скривился. Круш даже со своего места видела, что он очень утомлён, — очевидно, и эти слова он слышал бесчисленное количество раз.

— Ну так это же невозможно. Во-первых, он из другого племени, да и к тому же стра… — Она хотела сказать, что он странник, но, вспомнив, что Зенбер тоже из них, перевела разговор в другое русло. — Лучше скажи, почему ты сам отправился в путешествие?

— Что? А, когда я проиграл предыдущему владельцу «Морозной боли», я жутко расстроился и возжелал стать намного сильнее. Ещё мне хотелось повидать разные места, помимо окрестностей болота. Поэтому я выбрал судьбу странника.

Плечи сидевшего рядом Зарюса расстроено опустились. Круш вспомнила истории о его давних путешествиях, которые он рассказывал ей по дороге сюда. Главными стимулами для него были решимость и готовность выполнить миссию во имя сохранения своего племени. Возможно, он подумал, что другим самцом-странником руководило то же самое, но, как выяснилось, тут их ничто не объединяло. Круш утешающе, нежно положила руку ему на плечо, думая: «Ты — это ты, он — это он».

Внезапно осознав, что если смотреть со стороны, то кто угодно мог принять их за любовников, она смущённо подогнула хвост. Хвост сидящего рядом Зарюса тоже пустился в бешеный пляс. Украдкой бросив взгляды друг на друга, они встретились глазами и, по-детски застеснявшись, улыбнулись. Зенбер, который был уже навеселе, продолжал рассказывать, не замечая витающую вокруг пары атмосферу:

— Я решил, что на той горе живут чертовски сильные парни. Не зря же она такая здоровенная. Там я и встретил дварфов, которые многому меня научили. Кстати, моя алебарда — тоже их рук дело. Не думал, что она мне пригодится, но они дали мне её в знак нашей встречи.

— Ну надо же, рада за тебя, — довольно холодно ответила Круш, но самец даже не понял сарказма.

— Спасибо!

Чувствуя лёгкое раздражение, Круш сделала небольшой глоток вина. Оно согрело горло и успокаивающе скользнуло в желудок, отправив по всему телу волну тепла. Зарюс тоже опрокинул чарку, и в этот момент Круш спросила его едва слышным голосом — настолько не вписывавшимся в царящую вокруг атмосферу, что он на мгновение не понял, кто это говорит:

— Как ты думаешь, мы сможем победить?

— Этого я не знаю, — так же тихо произнёс Зарюс.

— Ну так откуда ему знать! Заранее никогда не скажешь, получится ли выиграть. К тому же мы совсем не знаем сил противника. Если б тут кто-нибудь заявил, что мы обязательно победим, я бы долбанул его по башке — чтобы не болтал ерунду, — негромко засмеялся Зенбер, и Круш ничего не ответила ему.

— Наш противник очень неосторожен. Всё будет зависеть от того, сможем ли мы сыграть на этом, — проговорил Зарюс.

По лицу Зенбера было видно, что он не понимает, поэтому Круш решила разъяснить ему всё сама.

— Вспомни слова того монстра.

— Прости, не могу. Когда он прилетал, я дрых без задних ног.

— Но кто-нибудь же тебе их пересказал?!

— Да… Но мне было лень запоминать. И, как ни крути, если они нападут на нас, просто встанем и дадим им по морде, вот и всё. Чего тут мудрить?

Круш отказалась от идеи разъяснить мысли Зарюса большерукому людоящеру. По её лицу было видно, что она здорово разочаровалась в Зенбере.

Горько улыбнувшись, Зарюс продолжил:

— Круш имела в виду, что монстр сказал: «Сопротивляйтесь изо всех сил».

Физиономия Зенбера хищно скривилась.

— Как же это меня бесит! Они с самого начала смотрят на нас свысока! — угрожающе прорычал он, буквально излучая гнев и раздражение.

— Ты прав, враг нас недооценивает и чрезвычайно уверен в себе… Наверное, он собирает армию, способную с лёгкостью раздавить наши силы. Именно поэтому мы должны воспользоваться его самомнением и сокрушить противника. Мы соберём альянс пяти племён, подготовим все силы, какие только сможем. А затем зарядим вражине хлёсткую пощёчину и заставим понять, что так легко от нас не избавиться!..

— О-о, по мне, так отлично! Так всё намного понятнее, вот это мне и нравится.

— Но как мы будем сражаться? — Вопрос Круш свалился на увлёкшихся людоящеров, как снег на голову. — Я думаю, что никакой пользы от того, что унизим их гордость, мы не получим. Разве не лучше просто показать, что мы чего-то стоим? Если они узнают о том, что мы довольно сильны и можем принести пользу, то, возможно, решат не истреблять нас.

— Значит, ты готова склонить голову перед этими наглыми тварями?

— Послушай, Зарюс. Я поняла, что убегать бессмысленно, но всё же думаю, что жизнь лучше смерти, пусть даже и в цепях, — откровенно высказалась Круш.

Никто из самцов не попытался её одёрнуть или обвинить в трусости. Конечно, оказаться порабощённым никто не желал, но такое будущее всё же выглядело куда светлее, нежели полное истребление. Пока людоящеры оставались в живых, у них был шанс. Например, если бы удалось научить всех разводить рыбу, то, возможно, они смогли бы оставить эти болота и сбежать в другое место, подальше.

Тот, кто велел бы им отказаться от такого шанса и умереть, не был достоин звания вождя.

— Послушай… — тихо промолвил Зарюс и замолчал, а до Круш донёсся весёлый смех людоящеров. — Если они пленят нас, то, скорее всего, мы уже не сможем так праздновать…

— Но ведь шанс есть! Разве нет?

— Ты правда так думаешь? А я сомневаюсь. Не могу представить, что существо, которое собралось с удовольствием наблюдать за тем, как мы умираем, обладает хоть каплей милосердия. Если допустить, что в его душе осталось хоть немного доброты, то оно не стало бы ради забавы убивать половину из нас.

Поняв ход его мыслей, Круш не могла не согласиться. Но всё равно…

— Я просто хотела сказать… не умирай, хорошо?

— Конечно, я не умру, особенно до тех пор, пока не получу ответа.

— Ах!..

Взгляды Круш и Зарюса встретились под ночным небом, и они дали друг другу обещание… а Зенбер лишь удручённо завалился на бок, почувствовав себя третьим лишним.

Интерлюдия

В зале собраний, оставшемся за спиной, наверное, уже перешли к обсуждению другого вопроса. Однако его обязанности там были завершены, именно поэтому он удалился.

Впрочем, речь шла лишь о сделанном докладе. Его обязанности главы «Угольного Писания», то есть командира отряда, никуда не делись: ему надо было заняться воскрешением погибших товарищей, а также выбрать для них временную замену, чтобы закрыть освободившиеся в отряде места. Помимо этого, также требовалось тренироваться и вести эксперименты. Поскольку «Шесть Цветных Писаний» были секретной организацией, он вёл скрытую, тайную жизнь.

В личной же жизни ему предстояло провести смотрины нескольких девушек перед заключением брака. На данный момент во всей теократии Слейн было лишь трое тех, кто сумел пробудить в себе полубога, поэтому правители приказали ему оставить как можно больше детей после себя. Всё это переплелось между собой, в результате практически лишив его свободного времени.

— Как бы там ни было, хотел бы я, чтобы мне позволили побездельничать хотя бы сегодня.

Едва он размял плечи, пытаясь сбросить напряжение, скопившееся за время собрания кардиналов — высших руководителей теократии Слейн, как его внимание привлёк негромкий щелчок.

Он уже знал, кто послужил его источником, даже прежде, чем заметил её. Очень немногим гражданам теократии разрешалось пройти туда, где он сейчас находился, и ответ появился сам собой, как только он вспомнил, кого не было на собрании.

Как он и предполагал, у стены, опершись на неё спиной, стояла девушка. Удивительно, но её волосы справа и слева были разного цвета. Если с одной стороны они были ослепительно-серебристые, то с другой — абсолютно чёрные, будто бы поглощавшие любой падающий на них свет. Точно так же различались цветом и её глаза.

Рядом с ней стояла боевая коса, похожая на копьё с крестовидным наконечником.

Девушка выглядела очень юной — с виду ей можно было дать лет пятнадцать, — но её настоящий возраст был совсем не таков. Она совершенно не изменилась с тех пор, как он стал Первым в «Угольном Писании» и командиром отряда.

Его взгляд невольно устремился к её ушам, скрытым под волосами, но он сразу же остановился, поскольку прекрасно знал, что она терпеть не могла, когда так делали. Блестящие губы девушки скривились, будто она прочитала его мысли.

Рождённая от смешения двух практически несовместимых кровей, она не входила непосредственно в отряд, но являлась сильнейшей в «Угольном Писании». Её прозвали «Неотвратимая смерть», и она служила стражем священной Сокровищницы пяти божественных реликвий.

Источником звука, привлёкшего его внимание, оказалась безделушка, с которой играла девушка. Она называлась «кубик Рубика» и своей популярностью была обязана распространившим её Шести Великим Богам. Теперь девушка крутила её из стороны в сторону, бормоча:

— Собрать одну сторону довольно просто, но вот две отчего-то сложновато.

С его точки зрения, эта задачка не представляла особой трудности, но он сомневался, стоило ли давать подсказку, поэтому лишь горько ухмыльнулся. Похоже, сама девушка и не ждала ответа. Вместо этого она спросила:

— Что такого произошло, что даже кардиналы собрались?

— Но ведь ты уже получила отчёт?

— Я его не читала, — прямо сказала она, — к тому же намного проще спросить у человека, который видел всё своими глазами. Неужели гадание Астролога тысячи лиг оказалось неверно? Ты же отправился подчинить Лорда-дракона Катастрофы, что же случилось?

В ходе разговора она ни разу не посмотрела на него, и всё это время её взгляд был прикован к игрушке.

— В сражении с неизвестной нежитью, похожей на вампиршу, мы потеряли двоих, ещё один тяжело ранен. Мы были вынуждены отступить.

— Кто погиб?

В её вопросе он не почувствовал никаких эмоций в отношении погибших товарищей из одного с ней отряда. Казалось, что она слушает историю, которая совершенно её не касается. Однако его это особенно не задело: подобное поведение было для неё естественным.

— Седран, защищавший госпожу Кайре, и Бомарше, который попытался схватить вампиршу, когда та приостановилась.

— Значит, «Гигантский щит — Идеальная стена» и «Божественная цепь»? Недавно при взрыве погибла принцесса — мико земли, а теперь убиты даже двое из «Угольного Писания»… Что-то в последнее время нас преследует череда бед. Кто же тяжело ранен?

— Госпожа Кайре. Судя по всему, там действует какое-то проклятье… Мы не смогли залечить её раны магией, поэтому отступили.

— А что в итоге случилось с вампиршей?

— Осталась цела. Похоже, что она входит в боевое состояние, если попытаться схватить её или же просто приблизиться, поэтому мы оставили её на месте, решив, что так будет лучше всего.

— Получается, что проблема так и не разрешилась?

— На этом собрании было решено, что мы не будем её трогать.

Чем рисковать понести новые потери, бросаясь в атаку на вампиршу, стоило оставить её в покое до того момента, когда они подготовят нужные силы. Сейчас теократия не обладала людьми, способными победить подобную нежить, и то же самое можно было сказать про иные государства. Более того, появление подобного могущественного бойца означало бы, что его надо остерегаться и, соответственно, укрепить собственную оборону. Теократия предпочла отвести свой отряд, оставив там лишь минимум агентов для наблюдения.

Он был согласен с этим решением. Наверное, лишь полубоги или Лорды-драконы могли бы бросить вызов и победить в прямой схватке с вампиршей. Куда умнее было оставить её там в качестве сигнала: да, если кто-то сумеет её победить, значит, теократии следует внимательно за ним наблюдать.

— Хм, вряд ли это простой вампир… — пробормотала девушка.

С этим нельзя было не согласиться. Именно поэтому он и назвал противницу «неизвестной нежитью».

— Это точно не Лорд-дракон? Может быть, Вампирический Лорд-дракон или же Лорд-дракон Ветхого гроба? — Уголки её рта приподнялись, образовав отчётливую улыбку — если бы такое жестокое выражение можно было принять за улыбку.

— Но ведь они оба уже погибли? — уточнил он, ощущая, как леденеет воздух вокруг.

— Они оба — Лорды-драконы и относятся к нежити. Трудно сказать, действительно ли они исчезли.

Она впервые подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. В блеске её разноцветных глаз читалось любопытство, радость и желание сражаться.

— Кто сильнее, я или вампир?

У него был ответ на этот предсказуемый вопрос.

— Ты.

— Вот как… — Её взгляд вернулся к игрушке, будто она разом потеряла весь интерес к разговору, и он облегчённо выдохнул в глубине души.

— Как жаль. Я думала, что наконец-то смогу узнать, что такое горечь поражения…

Слушая её жалобу, он задумался о том, кто бы на самом деле оказался сильнее.

Он испытал на себе удары обеих девушек, и по его ощущениям вампирша выходила победительницей из этого состязания. Однако в итоге, по его мнению, она не смогла бы победить «Неотвратимую смерть».

Причина крылась в разнице в снаряжении. Ему показалось, что та вампирша совершенно не была экипирована. В этом моменте крылась слабость сильных монстров: они излишне полагались на свои способности и не облачались в мощное снаряжение.

Напротив, «Неотвратимая смерть» из «Угольного Писания» имела в распоряжении всё наследие, оставленное Шестью Великими Богами. Именно поэтому он был уверен, что она сильнее. Но что, если вампирша раздобудет равную по качеству экипировку?

«Невозможно», — подумал он, сразу отбросив возникшие опасения. Нигде не найти и ни за что не заполучить доспехов, оружия, что были бы равны её божественному снаряжению.

«Но если они всё-таки найдутся?»

Тогда… сильнейшая в теократии, непобедимая Экстра «Угольного Писания» будет повержена. И в тот же миг человечество накроет отчаяние оттого, что его хранительница уступила в бою.

«Хотя почему я решил, что она будет сражаться одна? Пусть я и слабее, но во мне пробудилась сила полубога, к тому же у меня есть несколько мощных предметов. Воспользовавшись всем этим, мы определённо смогли бы сразить хотя бы одного подобного монстра. Ведь не может же существовать сразу несколько представителей такой нежити?»

От размышлений, в которые он погрузился, его оторвал тихий смешок, и он подозрительно глянул на девушку, которая поинтересовалась:

— Ладно, поговорим о другом. Когда же ты женишься?

Данный вопрос остался неразрешённым на последнем собрании. Многих беспокоило, когда же он найдёт подходящую женщину, если сказать по-хорошему — супругу, а если без обиняков — просто инструмент для рождения ребёнка.

— Пока никого не нашёл.

— Ну, ничего не поделаешь, ты же ещё молод.

На службе в «Угольном Писании» все члены отряда носили магические маски, которые создавали поддельные лица. По законам теократии Слейн, установленным богами, взрослым человек считался с двадцати лет, но под его маской скрывалось лицо юноши, не достигшего этого возраста.

— Если женишься, твою супругу тоже втянут в тёмные дела теократии… но это не самый худший вариант. По крайней мере, ей позволят воспитывать детей.

— Это я и сам знаю. Видел таких в «Писаниях».

— Верно. А, только лучше будет заранее сказать ей, что ты возьмёшь в жёны и других женщин. Пусть это и законно у нас, но многие не терпят полигамию.

В теократии Слейн с разрешения государства было дозволено многожёнство. Это были остатки исторической традиции, поскольку раньше требовалось сохранить чистокровное потомство немногих сильных людей. Теперь в порядке вещей была моногамия, но до сих пор каждый год выдавалось несколько разрешений на полигамные браки.

— Искренне благодарю за беспокойство. А… а ты сама ещё не замужем?

С виду она выглядела действительно очень юной, хотя на самом деле была старше, поэтому он и задал ей этот вопрос.

— Как сказать. Если бы нашёлся мужчина, который победил бы меня, я вышла бы за него. И неважно, каким бы уродливым он ни был — пусть даже совершенным извращенцем… пусть даже не человеком. Просто представить себе — тот, кто победит меня!.. Насколько сильными бы получились наши дети?

Положив руку на живот, она улыбнулась первой за весь разговор улыбкой, полной уверенности в себе, отчего он решил, что она точно не собирается замуж.

Но если всё же найдётся кто-нибудь, способный одолеть того вампира? Лёгкая тень беспокойства пробежала по его лицу.