Отзвуки эха

Глава 2

Первым делом Фил потребовал, чтобы погасили свет. Горел только один тусклый светильник на стене над камином. Пока Рон ходил в кухню за стульями для зрителей, меня уложили на диван. Все уселись и приготовились наблюдать. Вскоре стихли последние скептические реплики, покашливания, скрип стульев и шорох одежды. В наступившей тишине раздался голос Фила:

— Я не могу обещать ничего определенного. Дело в том, что одни люди труднее поддаются гипнозу, другие легче. Я не знаю, как будет с Томом. А вот ты, Элси, хороший объект, я уверен. Может быть, попробуем с тобой?

— Лесть тебе не поможет, — поспешно заявила Элси и отодвинулась, — занимайся своим родственником.

Фил повернулся ко мне:

— Братишка, ты готов?

— Да, мистер Калиостро.

— Расслабься, — сказал он, внимательно глядя на меня. — Думаю, у нас все получится.

— А как же, — хмыкнул я и устроился поудобнее.

— Ладно, начнем. — Фил сел на стул рядом со мной. — Прошу всех соблюдать тишину. До тех пор пока не будет завершен процесс погружения в гипнотический сон, любой посторонний звук может помешать.

Фил чуть подался вперед, и я увидел прямо перед глазами указательный палец его правой руки.

— Смотри сюда.

— Надо чаще руки мыть, — подал я голос.

Фрэнк фыркнул.

— Тише, пожалуйста, — теперь палец Фила находился примерно в шести дюймах от моих глаз, — смотри на мой палец. Смотри только на мой палец.

— И что будет? — Я все еще не мог поверить в серьезность происходящего.

— Будет то, что я ткну тебя этим пальцем прямо в глаз, если ты немедленно не заткнешься, — прошипел Фил и резко приблизил палец к моему лицу.

Я инстинктивно закрыл глаза.

— Все нормально, открой глаза, — голос Фила снова звучал спокойно, — давай попробуем еще раз.

— Да, сэр.

— Смотри на мой палец, смотри только на мой палец, я хочу, чтобы ты смотрел только на мой палец.

— У тебя заусенец.

Все засмеялись. Фил откинулся на стуле и закрыл лицо руками.

— Такой же глупый, как и его жена, — пробормотал он, — я только зря теряю время с этой семейкой. — Он снова взглянул на Элси. — Ты не передумала? Я совершенно уверен, что у нас с тобой...

— Ни за что! — Она ожесточенно замотала своей коротко подстриженной головой.

— Пусть он попробует, Элси! — подал голос Рон.

— Я же сказала — нет! — Элси бросила на мужа яростный взгляд, словно он предложил ей совершить какую-нибудь гнусность.

— Давай, дружок, работай, — обратился я к Филу, — покажи, на что ты способен. Люди ждут.

— Если ты будешь продолжать паясничать, ничего не выйдет.

— Я буду вести себя хорошо, мистер Мессмер.

— Может быть, тебе даже понравится, — Фил снова наклонился ко мне. — Знаешь что, давай забудем о пальце. Закрой глаза.

— Закрыть глаза, — повторил я. И закрыл.

— Темно, правда? Я открыл глаза:

— Нет, не очень.

— Да закрой же ты глаза, идиот, — повысил голос Фил.

Глубоко вздохнув, я поерзал на подушке и снова закрыл глаза. До меня доносился только скрип стульев и тихое дыхание терпеливых зрителей.

— Так, — Фил вновь пытался сосредоточиться, — я хочу, чтобы ты слушал меня очень внимательно.

Я потянулся, немного поворочался на мягком диване и нарочито громко захрапел. Элси весело захихикала. Я открыл глаза и насмешливо поглядел на негодующее лицо Фила.

— Ладно, ладно, — быстро проговорил я, — буду вести себя хорошо. — Я закрыл глаза и повторил: — Все, я уже хорошо себя веду.

— Честное индейское?

— Разве можно употреблять такие сильные выражения в компании прекрасных дам? — Я снова открыл глаза. — Но если ты настаиваешь, пусть будет по-твоему. Честное индейское.

— Хорошо, но только закрой все же глаза, бездельник.

— Между прочим, — заявил я, — я не смогу почтительно внимать твоим словам, если ты будешь так грубо разговаривать. Вот Алан Портер никогда...

— Заткнись и закрой глаза! — рявкнул Фил. Сделав глубокий вдох, он снова заговорил: — Я хочу, чтобы ты представил себя в театре. В огромном театре. Ты сидишь недалеко от сцены. Вокруг все черное.

Где-то в темноте комнаты раздалось сдавленное покашливание Элизабет.

— В театре нет света, — продолжал Фил, — в нем совершенно темно. И всюду черный бархат. Стены покрыты черным бархатом, кресла тоже из черного бархата...

— Дорогое удовольствие, — снова не удержался я.

— Я тебя придушу, — выдохнул Фил.

Я открыл глаза и ухмыльнулся:

— Ну, извини.

— Ты чертов подонок!

— Все, все. — Я крепко зажмурился. — Видишь — я закрыл глаза. Я снова в театре. Там темно. Сижу в ложе. Надеюсь, сегодня премьера?

— Сукин сын!

— Сэр! — тоном оскорбленного праведника воскликнул я. — Держите себя в руках! Продолжайте работать! А если я буду плохо себя вести, разрешаю вам стукнуть меня по голове.

— Непременно воспользуюсь твоим советом! — рявкнул Фил. — Кто-нибудь, дайте мне эту чертову лампу. — Он сделал паузу и неожиданно спросил: — Ты действительно хочешь продолжать?

— А где же твое неизменное «братишка»? — Я все еще воспринимал происходящее как плохой спектакль.

— Послушай, ты... — Фил прочистил горло и снова заговорил спокойно: — Продолжим.

Я не буду описывать всю процедуру. Она заняла слишком много времени. Ведь так трудно оставаться серьезным в компании друзей! Еще сложнее относиться серьезно к Филу. Мы слишком привыкли подшучивать и подсмеиваться друг над другом. Поэтому я, очевидно, здорово мешал Филу. Через какое-то время Элси надоело ждать, и она ушла на кухню, а Фрэнк о чем-то негромко заговорил с Энн. Прошло, наверное, больше часа, а мы так и не сдвинулись с места. Я не знаю, почему Фил не сдался. Видимо, он решил, что я бросил ему вызов. Он проявил удивительное упорство и продолжал снова и снова бубнить про театр. Через какое-то время Фрэнк прекратил разговаривать, и, кроме легкого позвякивания посуды в кухне, я слышал только монотонный голос Фила.

— Стены покрыты черным бархатом, полы покрыты черными бархатными коврами. Вокруг все черное, абсолютно черное. В кромешной тьме видны только буквы на экране в глубине сцены. Белые буквы на черном экране. Буквы складываются в одно слово. Спать. Спать. Тебе удобно, очень удобно. Ты просто сидишь и смотришь на экран. Смотришь не отводя глаз. Ты видишь только одно слово: «спать». Спать. Спа-а-ать...

Я не знаю, почему на меня ничего не действовало. Думаю, определенную роль сыграла моя подсознательная уверенность, что меня нельзя загипнотизировать. Я был в этом настолько уверен, что даже не пытался воспринимать Фила всерьез, помочь ему. Выражаясь словами Элси, я просто притворялся. Валял дурака.

— Ты полностью расслабился, — бубнил Фил, — твои ступни и лодыжки расслаблены. Твои руки, расслаблены. Ты чувствуешь, как все тело постепенно наливается тяжестью. Ты расслабляешься и засыпаешь. Спи. Тебе отчаянно хочется спать, и ты засыпаешь. Спи.

И тут я с изумлением почувствовал, что куда-то плыву. Однако к тому моменту, когда я осознал, что со мной происходит нечто странное, было уже поздно. Мой разум и моя воля внезапно оказались окутанными странной вязкой массой. Словно ночная бабочка попала в медленно застывающий воск. Я сделал слабую попытку освободиться, но не тут-то было. Однажды я уже испытал нечто подобное в кабинете у зубного врача, который удалял мне очень неудобно расположенный зуб мудрости. Предварительно он сделал мне укол в вену, объяснив, что это необходимо для уменьшения слюноотделения. Наверное, врачи всегда говорят такие глупости робким пациентам, чтобы те не падали от страха в обморок. Укол-то был совершенно другой. Это был быстродействующий препарат для общего наркоза. Комната сразу же закружилась и затанцевала вокруг меня, стоящая в кабинете мебель вдруг стала водянистой и растеклась по полу, а склонившиеся надо мной медсестры заколыхались, как будто я смотрел на них через прозрачную студенистую массу. А потом я проснулся. Причем я совершенно не помнил, что некоторое время пребывал в бессознательном состоянии. Мне казалось, что я закрыл глаза всего лишь на секунду или две. На самом деле я отключился на сорок пять минут.

И вот все повторилось снова. Я открыл глаза и увидел довольную физиономию Фила. Я приподнял голову и поинтересовался:

— Чего ты на меня уставился?

Фил фыркнул, а я растерянно посмотрел но сторонам и убедился, что являюсь объектом всеобщего внимания. Все собравшиеся смотрели только на меня: Фрэнк — с явным любопытством, Рон — как всегда бесстрастно, Элизабет — удивленно, Элси — испуганно. Энн выглядела очень сосредоточенной.

— С тобой все в порядке, милый? — спросила она.

— Конечно. А в чем дело? — Несколько мгновений я с недоумением смотрел на нее, а потом резко сел. — Не хотите же вы сказать, что все получилось?

— Совершенно верно, — ответила Энн, причем в ее голосе слышалось больше тревоги, чем веселья.

— Я был под гипнозом?

Этот мой вопрос, очевидно, снял напряжение, и все заговорили одновременно.

— Черт бы меня побрал! — воскликнул Фрэнк.

— Боже мой! — прошептала Элизабет.

Рон лишь изумленно покачал головой.

— Ты действительно был под гипнозом и ничего не помнишь? — все еще недоверчиво поинтересовалась Элси.

— Видимо... действительно был.

— А ты еще не уверен в этом? — Фил продолжал довольно ухмыляться.

— Это правда? — спросил я у Энн.

— Если нет, то ты, дорогой, гениальный актер.

— Я ничего подобного в жизни не видел, — с неизменным спокойствием сообщил Рон.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Фил, и я понял, что сюрпризы еще не кончились.

— А как я должен себя чувствовать? — Я подозрительно уставился на улыбающуюся физиономию Фила, ожидая подвоха.

Фил вернул своему лицу серьезное выражение.

— Ну... к примеру... быть может, тебе немного жарко?

Внезапно я осознал, что мне действительно ужасно жарко, я весь вспотел, как будто слишком долго просидел на солнцепеке.

— Что вы делали? Поджигали меня?

Фил громко рассмеялся в ответ:

— Мы пытались, но ты не разгорелся, — после чего он с ледяным спокойствием объяснил мне, что, пока я лежал, как доска, между двумя табуретками, он немного посидел у меня на животе, вслед за чем принялся водить пламенем зажигалки по моим вытянутым ногам.

Я сидел и во все глаза смотрел на него, не в силах поверить в услышанное.

— Что ж, попробуй это повторить. — Я очень старался, чтобы в моих словах прозвучала шутливая угроза, но, кажется, это мне не удалось.

Фил вновь рассмеялся, довольный своим успехом.

Я подошел к Энн:

— Это все-таки случилось?

Она мягко улыбнулась и ласково обняла меня.

— Ты был великолепен, милый, — сказала она, но голос ее при этом дрожал.

Десять минут спустя мы все сидели за кухонным столом, обсуждая мое поведение под гипнозом. Должен отметить, в доме Элси впервые на моей памяти было так оживленно.

— Ничего не было, — смеялся я.

— Конечно было, дорогой. — Даже Энн была возбуждена больше, чем обычно. — Во сне ты снова был двенадцатилетним мальчиком и поведал нам о каком-то Джо Ариоле, который, судя по твоему рассказу, был сущим дьяволенком.

— Ариола? — медленно повторил я. — Черт возьми, я же ничего о нем не помню.

— Ты только думал, что не помнишь, — пояснил Фил.

— А я не верю, что можно вспомнить такие давние события, — заявила Элси. — Том, должно быть, все-таки притворялся.

— Он мог вспомнить даже то, что было значительно раньше, — вмешался Фил. — Отмечены случаи, когда воспоминания людей касались внутриутробного периода их жизни.

— Скажешь тоже. — Элси упрямо наклонила голову. Сейчас, когда у нее перед глазами уже не было меня, положенного на две табуретки, к ней вернулся дух противоречия.

— Именно так, — подтвердил Фил, — и не надо забывать, что была еще Бренда Мерфи, женщина, которая под гипнозом уверяла, что в своей прошлой жизни была ирландской девочкой.

— Глупости. — Элси просто не могла допустить, чтобы последнее слово оставалось не за ней. Несколько минут все молчали. Потом Элси взглянула на часы, после чего вопросительно уставилась на Фила.

— Еще рано, — моментально отреагировал он.

— Рано для чего? — почему-то насторожился я.

— Увидишь.

Элси встала и отошла к плите.

— Кто-нибудь хочет еще кофе?

Убедившись, что от Фила ничего не добьешься, я обратился к Энн:

— Что я еще говорил, когда мне было... я имею в виду, когда я думал, что мне снова двенадцать лет?

— Очень много интересного, — задумчиво сообщила она, — о твоих родителях, о каком-то необыкновенном велосипеде, который был пределом твоих мечтаний.

— Боже мой, а ведь правда, — неожиданно вспомнил я, — я очень хотел велосипед!

— А мне в двенадцать лет хотелось кое-чего еще, — съязвил Фрэнк.

Я заметил, что Элизабет опустила глаза и уставилась на свою чашку с кофе, плотно сжав бледно-розовые губы. У Элизабет бледным было все: оттенок помады, цвет волос и кожи. Казалось, что все яркие краски покинули эту женщину, и сама она словно начала исчезать, растворяться в полумраке. За столом осталась только бледная тень.

— Я уже не о велосипедах мечтал, когда мне было двенадцать, — повторил Фрэнк, решив, что его обошли вниманием.

— Парни, все мы знаем, о чем мечтали в юности, — преувеличенно бодро начал я, стараясь обратить все в шутку, хотя Фрэнк был настроен серьезно. — О чем я говорил? — торопливо обратился я к Энн, пока Фрэнк не успел сказать еще какую-нибудь гадость. Краем глаза я заметил, что Рон посмотрел на часы, затем искоса взглянул на Фила. Фил старательно прятал улыбку, так же как и Фрэнк. Элси поставила на стол еще одну тарелку с пирожными и тоже поинтересовалась, который час.

— По-моему, ничего не будет, — сказала она. — Уже одиннадцать.

— О чем это вы? — спросил я.

— Еще ты рассказывал, — торопливо заговорила Энн, сделав вид, что не слышит моего вопроса, — о своей сестре, о комнате, о собаке...

В ту же минуту я отчетливо вспомнил старину Корки, как он тихо подходил ко мне, виляя длинным хвостом, укладывал лохматую голову мне на колени и преданно глядел на меня своими умными черными глазами.

— В чем дело? — снова не выдержал я. — Кто-нибудь скажет мне, чего вы все ждете?

С этими словами я снял свою левую туфлю, поставил ее в холодильник и недоуменно обернулся на немедленно последовавший взрыв хохота.

Какое-то время я никак не мог понять причины всеобщего веселья, однако в конце концов до меня дошло, что я только что сделал. Я рванул дверцу холодильника и потрясенно уставился на свою туфлю, аккуратно пристроившуюся рядом с банкой консервированного горошка.

— Зачем ты это сделал? — невинно полюбопытствовал Фил.

— Не знаю, — растерянно ответил я, — мне почему-то захотелось... я решил, что так надо... а почему... — Не договорив, я все понял. — Ты ничтожество! — завопил я, повернувшись к Филу. — Это твоя работа? Постгипнотическое внушение?

Фил только самодовольно улыбался, купаясь в лучах всеобщего восторга.

— Он заранее предупредил тебя, — не унималась Элси, — ты знал, что надо делать.

— Нет.

— Скажи, — вмешался Фрэнк, — а если бы Том был девушкой и ты дал ей команду... впрочем, не надо, моя жена не любит подобных разговоров. Не так ли, старушка?

— Он всегда смеется надо мной, — натянуто улыбнулась Элизабет. Ее улыбка тоже казалась бледной.

— Надеюсь, больше не было никаких постгипнотических установок, ты, идиот? — прорычал я, обращаясь к родственнику.

— Нет, братишка, все кончилось.

Но Фил оказался не прав. К моему величайшему сожалению, все только начиналось.