Отважная новая любовь (ЛП)

§ 11. «Подъем» Нина Кирики Хоффман

Я пряталась за занавесом натечного камня рядом с Плантацией, подглядывая через щелочки в камне за Пиллером, мужчиной, с которым я, предположительно, должна начать встречаться на моё пятнадцатилетие, не в таком уж и далеком для меня будущем. Две другие девочки моего возраста в Подземелье считали его привлекательным. Он был высоким, сильным. Он мог стать отличным отцом, к тому же у него все еще достаточно густых темных волос на голове, хотя ему уже перевалило за тридцать. Возможно, он понравился бы мне больше, если улыбался.

Пиллер облокотился на трость, наблюдая за группой из четырех подростков, которые выливали переработанные отходы в канавки для удобрений вдоль ряда посаженных зерновых культур. Панели искусственного освещения свисали с потолка в пещере, где была Плантация, яркий, всеохватывающий свет был ослепительно белым и лился на всё вокруг. Тени приобретали острые углы под таким освещением. Вовсе не те размытые тени от мягкого оранжевого света, которым мы пользовались в наших жилых пещерах.

Поле рядом с натечным камнем было засажено рядами зерновых. Ростки бледно зеленого цвета устремлялись вверх из невзрачного слоя земли. Отходы портили прохладный воздух запахом навоза.

Фингал, мой лучший друг, споткнулся, и часть отходов разлилась на тропинку между грядками. Прежде чем Фингал смог выпрямиться, Пиллер выхватил ведро из рук Фингала, вылил содержимое, затем заставил его расставить руки в стороны и ударил Фингала по спине своей тростью. Три резких глухих стука пластмассовой палкой по мешковатой одежде и телу — и Фингал распластался по земле, лицом в пыли, животом на смеси из отходов с дрожащими пальцами.

Я обхватила себя руками, мне так хотелось побежать на помощь своему другу, но я боялась, что меня могли обнаружить вдали от моей работы, в месте, в котором я не должна находиться. Я прижалась щекой к прохладному, словно из воска, каменному занавесу.

Арн, хороший друг и молчаливый напарник Фина, пошатнулся, и отходы в ведре заколыхались. Пиллер обернулся, чтобы зыркнуть на него, но Арн уже опустил голову и вернулся к работе, ссутулив плечи.

Свет замигал.

— Разрази их гром, — выругался Пиллер, смотря на лампы.

Быть может, лампы его услышали. И не стали мигать снова.

Пиллер посмотрел на двух других из своей команды девушек, которых я недолюбливала, обе они так же по плану должны были начать с ним встречаться, как только им исполнилось бы пятнадцать. Рука Пиллера сжалась и ослабла на ручке трости. Уголки губ опустились вниз. Его густые, темные брови насупились, скрывая глаза в тени. Обе девочки стояли, склонив головы к земле, работая в едином ритме вдоль рядов, спиной к Пиллеру, и шагали как можно быстрее, чтобы смогли оказаться от него подальше.

Пиллер нахмурился, затем повернулся и огрел Фингала своей тростью.

— Вставай. Возвращайся к работе.

Фингал оттолкнулся, чтобы смог разогнуться и встать с земли. Он был уродцем: у него были лишние позвонки в позвоночнике, лишние суставы в пальцах рук и ног, которые были чересчур длинными, худощавые руки и ноги. Когда он выпрямлялся, то становился выше Пиллера, поэтому он никогда не стоял в полный рост, работая на Плантации. Он отвернулся от Пиллера, пока брал ведро и ковш, и вернулся к своему делу. Лицевая сторона его костюма была запачкана отходами.

Я больше не могла на это смотреть. Я поднялась и, встав на носочки, пошла вдоль натечного камня к проёму, через который могла протиснуться. Я выглянула и, убедившись, что Пиллер смотрел в другую сторону, незаметно проскользнула на тропинку, которая вела обратно в жилые пещеры, где я могла бы продолжить свою работу.

Я проводила большую часть времени с Ноэлем, который в свои пятьдесят три был самым старшим из ныне живущих в Подземелье На. Он заведовал компьютерами, которые у нас остались после двухсот лет подземной жизни, а я была его лучшей ученицей. Я какое-то время тренировалась и с Реви, нашим доктором. Все подростки проходили через это, и все подростки работали с Ноэлом и старались научить малышей тому, что знали сами. Мы боялись, что может произойти еще один похожий инцидент, когда убили наставницу Ноэла, но она успела рассказать ему всё, что знала о компьютерах. Мы утеряли много знаний, когда её убило обвалившимся камнем. После этого Буфо, лидер в Подземелье На, постановил, что все мы должны были учиться с любым из взрослых, который обладал полезными знаниями, затем должны были выбрать специальности, которые были бы полезны для На в будущем.

В Подземелье На нас осталось всего сорок два человека: семь мужчин, семь женщин, тринадцать подростков и пятнадцать младенцев. Здесь проживало более пятисот человек, когда люди впервые спасались бегством от стихийных бедствий под землю. Наш пророк, Сайлас Смит, использовал свои житейские надземные знания, чтобы оборудовать пещеры для своих избранных людей, в то время как на Поверхности все еще были города, отрасли промышленности и продовольственные запасы. Первые несколько поколений в Подземелье На создавали, расширяли и расчищали место после того, как на Поверхности почти все умерли из-за чудовищных катастроф. Когда оставшихся в живых на Поверхности охватила чума, внук Сайласа, пророк Джейкоб Смит, закрыл вход в пещеру, и с тех пор мы его не открывали.

Мы начали свою жизнь в Подземелье На в полном изобилии: запасы товаров, продуктов питания и медикаментов, а также машины, которые могли перерабатывать то, от чего мы избавлялись. С помощью бумажно-формирующей машины большая часть наших вещей, что пришли в негодность, перерабатывались в новую: посуду, одежду, листы фанеры, из которых мы могли вырезать мебель, и прочее, что мы не могли изготовить из мягкого известняка в стенах нашей пещеры. Река Эхо протекала через нашу пещеру, запуская наши генераторы, поливая Плантацию, наполняя водоёмы. Пророк Сайлас оставил нам правила, благодаря которым мы оставались в живых.

Я затянула воротник своего комбинезона туже, чтобы согреть шею. В открытой жилой пещере температура постоянно держалась на пятидесяти четырех градусах. Компьютерная комната, пожалуй, теплее.

На тропинке больше не осталось людей, но я всё равно продолжала наблюдать. Я была там, где не должна была быть, и я не хотела, чтобы кто-то заметил меня и доложил об этом. Мне уже и так приходилось стыдиться на этой неделе.

Скорее всего, все остальные были там, где им полагалось быть. Колокол на обед пробил бы только через час, к тому же у всех была работа, которую нужно было выполнять.

Я тайком пробралась мимо общего зала — высокого, круглого сооружения, высеченного из камня в центре пещеры, пересекла реку Эхо по каменному мосту и отправилась в компьютерную комнату, одну из более мелких пещер, выбитых в стенах жилого подземелья, ни на кого не натолкнувшись. Я была счастлива открыть дверь и оказаться в тепле и при свете, среди явного запаха электричества. Компьютерная была моей тихой гаванью.

Ноэль кивнул, когда я присоединилась к нему за консолями трех компьютеров, работу которых он поддерживал. У него было четыре работающих резервных аппарата и шесть трупов, которые изжили себя, но их можно было разобрать на запасные части. Складская пещера рядом с компьютерной была забита оборудованием, которое уже не работало. Для некоторого у нас были бумажные схемы, и иногда мы пытались починить эти вещи.

У нас все еще были работающие средства связи, а у Ноэля было три камеры. Иногда он мне разрешал попользоваться одной из них, но всегда под его контролем. Один из его бывших учеников разбил линзу и угробил предыдущую камеру, поэтому он теперь излишне переживал за те, которые остались. У нас был целый сервант со сломанными камерами, всех сортов, от крошечных до больших.

Марьям, одна из младших, сидела за третьей консолью, тыкая по клавишам и изучая экран. Она была одной из тех, кто тренировался у меня. У каждой из нас четырех, девушек подростков за компьютерами, был свой собственный маленький ученик. Я показывала Марьям всякие разные вещи на консоли, но она никак не могла справиться с чтением. Она могла играть в игры, где надо было передвигать разноцветные предметы и устраивать взрывы, но она не умела читать, хотя ей было уже семь.

У всех малышей были проблемы с чтением.

Среди подростков умели читать Фингал, девушки, которые занимались компьютерами, и я. Арн с трудом мог запомнить хоть одну букву, впрочем как и цифры. Две другие девочки моего возраста знали названия буков, но, казалось, не могли распознать их, когда те были сложены в слова, а один парень, помимо Арна в сущности был безнадежен, но очень неплохо управлялся с приборами, поэтому значения это не имело.

— Куда ты ходила, Дайна? — спросила меня Марьям.

— До выгребной ямы, — сказала я.

Она поджала губы, зажала комбинацию клавиш и сделала так, что на её экране появился большой циферблат часов. Она дотронулась до цифры три, затем провела кончиком пальца по нижней дуге до девятки, где в данный момент находилась большая стрелка.

— Достаточно долгий отрезок времени для выгребной ямы, — сказала она.

— Марьям, это чудесно! Когда ты научилась понимать время на часах? — сказал Ноэль.

Она улыбнулась ему, её глаза блестели от отражения экрана.

— Я наблюдала на занятиях.

Ноэль часто давал своим ученикам задания на время, выводя циферблат часов на экран и проверял, сможем ли мы напечатать отрывок текста на двух других консолях за определенный период времени. Наши малыши иногда наблюдали за нашими занятиями.

— Прекрасная наблюдательность, Марьям! Этот отрезок времени называется «полчаса».

— Я знаю это слово! Так говорят нам нянечки в саду, когда мы просим рассказать сказку перед сном. Полчаса на сказку!

— А как насчет этого отрезка? — Ноэль наклонился вперед и провел дугу от девятки поверху до тройки.

Марьям нахмурилась, глядя в экран.

Обрадованная тем, что Ноэль успешно отвлек её, я уселась за свою привычную консоль и вывела на экран электронную таблицу с указанием зерновых, посаженных тридцать дней назад. Кукурузу посадили уже довольно давно. Пиллер поручал нам производить измерения каждые десять дней, чтобы мы могли увидеть, растут ли наши посевы так же, как в прошлый раз или в позапрошлый раз или в позапозапрошлый. Ячейки, в которых надо было указывать высоту, пустовали. Пиллер все больше и больше раздражался, когда Ноэль запрашивал у него информацию. Он говорил Ноэлю: «Я тебе скажу, если расти не будет. Если растет, то кому какое дело до высоты?»

Он также сердился, когда Ноэль просил посчитать точное количество собранного урожая. Быть может, потому что он не хотел признавать, что стебли и побеги росли медленнее, приносили меньше, плоды и зерна становились мелкими.

Я переключилась на брачную карту Подземелья На. В колонии остались четыре детородных женщины, а мы — восемь девушек подростков считались способными зачать ребенка до тех пор, пока не выявилось бы обратное. У каждой юной девушки была пара из числа самых дальних родственников. Предполагалось, что мы будем работать над тем, чтобы забеременеть, как только нам исполнилось бы пятнадцать. Как только мы смогли бы родить наших первенцев и им исполнилось бы год, нам нужно было принять решение, кто стал бы нашим вторым партнером. Если первые дети оказывались нормальными, нас снова поставили бы в пару с их отцами. Если же они родились бы с отклонениями, мы вступили бы в связь с другими.

Ноэль был моим отцом. Лидер Буфо дядей. Пиллер был дальним кузеном, самым генетически дальним родственником из всех.

Мне нравился Мэтт, главный пекарь, из всех остальных взрослых мужчин, но он тоже был моим дядей. Табу запрещало мне выбирать его, по крайней мере для первого ребенка.

Но вскоре табу потерпело поражение, нас было слишком мало.

Из всех пятерых парней Фингала и Арна стерелизовали еще в младенчестве. Доктор Реви, конечно же, понял с самой первой минуты рождения, что Фингал был другим, был мутантом. Любой бы догадался, глядя на него. Любого, кто отличался от обычного человека, стерелизовали еще младенцем по приказу Пророка Сайлеса.

Глупое правило. Фингал был намного лучше во многих вещах, чем другие мальчишки и мужчины. Его мутации были лишь положительными. Он был умнее всех остальных подростков. Никаких проблем с чтением или счетом. Мы были бы счастливы, если бы у нас было побольше таких, как он. Но мы узнали это слишком поздно.

Диагноз для Арна ставили дольше. Он медленно учился. Совет принял решение отстранить его от отцовства.

Один из мальчишек был потомком Ноэля и моим биологическим братом, двое других были детьми Буфо, близкими кузенами.

Пиллер. Мой партнер. Моя судьба.

Я видела спины женщин, которые носили его детей: усеянные полосами от побоев тростью.

Ноэль сжал моё плечо. Я ударила по клавише, чтобы спрятать брачную карту, но я знала, что он её видел.

— Пора связаться с Джорджи, — сказал Ноэль.

— Ага, — Марьям выскочила из-за консоли и заплясала позади, почти вплотную ко мне. — Ура!

Я кинула взгляд на часы в верхнем правом углу экрана. Ноэль был прав: всего полчаса до звонка на обед.

Мы отправились к радио уголку компьютерной комнаты, и Ноэль разрешил мне включить и настроить аппарат.

Отслеживая природные катаклизмы, мы часто ловили сигналы от других шести подземных коммун. Каждый из нас согласился связываться друг с другом раз в неделю и удерживать сигнал как можно дольше. Моя мама рассказывала мне, что когда она была маленькой девочкой, все собирались в общем зале, чтобы послушать вещание людей, которые находились вне наших пещерных стен. Когда мама была ребенком, у нас все еще была связь с тремя другими поселениями, но мы её утратили с Подземельем Чи и Подземельем Са. Только Подземелье Яп все еще поддерживало наши радио встречи.

Нашим контактным лицом в Подземелье Яп был Джорджи. Он сообщал нам новости. У меня было чувство, что я знала всё о Подземелье Яп, а из всех, кого я знала в этом мире, единственным с кем мне больше всего хотелось встретиться и, возможно, стать парой был Джорджи. У него был мягкий, глубокий голос и акцент, которого не было ни у кого в Подземелье На. Он выражался неясно, но звучал по-доброму.

— Приём, народ На, приём, — произнес его голос, пока я настраивалась. Я повернула колесико обратно, и его голос больше не был слабым и натянутым, а зазвучал более правдоподобно через колонки.

Я нажала кнопку передачи.

— Мы слышим тебя, Джорджи. Привет!

— А вот и моя милашка Дайна, — сказал он. — С кем еще я разговариваю в этот чудный подземный денек?

— Здесь Ноэль и Марьям, — сказала я.

— Приветствую вас, обитатели На! Что нового?

— Никто не забеременел, — сказала я. — Один из генераторов барахлит. Свет мигает на Плантации. А как дела в Яп?

— Как жаль, что у вас такие дела с генератором! Надеюсь, вы его почините! Тоже самое и со светом. Надеюсь, все не так страшно. У нас прибавление в Подземелье Яп, — сказал Джорджи. — У Сержанта Флинна родился мальчик. Они назвали его Юпитером.

— Поздравляем! — закричали все мы.

— Ауч, мои уши! Что ж, его мама услышит это даже из больницы, даже не сомневаюсь, — засмеялся Джорджи. Мне нравился его смех. — Как у вас с припасами, а?

— Все еще живем за счет новых зерновых и накапливаем запасы. У вас взошла пшеница?

— Есть небольшой прогресс с семенами, за которыми мы ухаживали. Джина сама о них заботится. Мой сын хочет съесть маленькие ростки, настолько они выглядят сочными! Я бы и сам их съел, если бы не знал, насколько нам нужно, чтобы они выросли. Его мама раздобыла откуда-то старую соску, можете представить себе? Мы то думали, они все сгнили. В любом случае, это сработало, и он прекратил жевать зелень.

Ноэль наклонился и нажал на кнопку передачи.

— Чем вы удобряете свои посевы?

— Щепотка корбоната калия! Паренек Вилли отправился исследовать неизведанные туннели вблизи пещеры с гидропоникой, и как думаете, на что он наткнулся? На старый лагерь. Его не было на карте, и в какой-то момент кто-то замуровал выход наружу. Вилли нашел несколько костровых мест и набил мешок угля. У Майора Льюиса была книга по основам выживания, и в ней было написано, как получать щелочь из золы, и мы попробовали это сделать. Сгодилось как удобрение.

— Спасибо за информацию, — сказал Ноэль.

— Конечно, — сказал Джорджи. — Дай поговорить с моей дорогой. Дайна, любовь моя, когда ты заглянешь к нам с визитом?

Я желала, чтобы был способ проложить туннель в пещеры, где был Джорджи. Иногда, у меня даже болело сердце от желания увидеть его. Я чувствовала себя опустошенной и печальной и не хотела есть.

Марьям нажала на кнопку.

— Не обращай внимания на Дайну, — сказала она. — Я навещу тебя, Капитан Джорджи! Ты напоишь меня чаем?

— Милая Марьям, конечно напою, а еще у меня есть бисквиты. Забегай в любое время.

— Обязательно. Я приду завтра.

Раздался звон на обед.

— Джорджи, нам пора отключаться. Береги себя, хорошо? — сказал Ноэль.

— Пока-пока, сэр, — сказал Джорджи. — Желаю всего самого наилучшего вашим друзьям.

— Вам так же.

Ноэль выключил радио.

Марьям выпрыгнула из комнаты вперед нас всех. Ноэль коснулся моей руки, прежде чем я пошла следом. Я стояла в дверном проходе компьютерной комнаты, наблюдая как Марьям продирался сквозь сумрак жилой пещеры к освещенному общему залу. Я ждала, когда Ноэль заговорит.

Он подошел сзади меня, теплый и выдаваемый дыханием, выше, чем я, пахнущий мылом и потом.

— Куда ты ходила в этот раз? — пробормотал он, когда Марьям оказалась вне зоны слышимости.

— На Плантацию. Посмотреть на Пиллера, — прошептала я.

Я нечасто ускользала в рабочее время. Обычно со мной были остальные девушки, работающие с компьютерами. Они стучали на меня, если я вела себя не так как следовало. Ноэль никогда не предавал меня, но я не была уверена, сможет ли Марьям молчать.

Он коснулся моего плеча.

— Сам процесс будет быстрым. Тебе не придется долго терпеть.

— Это не просто процесс. Я слышала, что говорят женщины.

У двух нянечек были дети от Пиллера, а еще одна спала с ним, когда мне было десять. День за днем она приходила на работу измученная и больная, с ссадинами и синяками на спине и руках. Другие женщины смазывали её раны и брали на себя её работу. В конце концов, Реви объявил о её беременности. Нянечки отпраздновали это маленькой рюмкой запретного напитка и украли по клубнике для каждого малыша.

Ноэль ничего не сказал.

Реви пригласил меня на роды тремя годами ранее. Мать и дитя умерли. Прежде чем она умерла, она кричала и рыдала, бормотала что-то о Пиллере. На ее плечах были шрамы от его трости. Она не хотела жить.

— Если мой ребенок мальчик, то он проклят. Я не хочу смотреть, как он станет таким как его отец. Если это девочка, то она обречена жить как я. Если моему ребенку повезет, то он умрет еще до рождения, — прошептала она после часов труда.

Реви пытался выгнать меня, но я не уходила. Эта женщина была моей любимой учительницей в детском саду, и я хотела помочь ей. Я вытирала пот с её лица и пыталась успокоить, когда она кричала, и вены выступали на лбу и шее. Она хваталась за меня так крепко, что сломала руку. Реви наложил шину. Кости срослись, но воспоминания оставили рубцы.

Кровь хлынула из моей учительницы. Она умерла прежде, чем ребенок появился на свет, и Реви разрезал её, пытаясь спасти малыша, но он тоже умер. К тому моменту, как все было кончено, мы все были перепачканы красным и пахли железом и смертью.

Я никогда, никогда в своей жизни не хотела рожать.

Это была самая важная женская работа. Мы должны были продолжать наш род. Каким бы стал мир, если бы все мы умерли, наши воспоминания и надгробия сравнялись бы с землей и покрылись пылью? Тысячи лет человеческой истории стерты с лица земли природными катаклизмами. Это не должно случиться. Так нас учили с самого рождения.

Фингал сидел рядом со мной за обедом, а Арн по другую сторону от него. Бабушка Тордис принесла кастрюлю каши и наливала еду в миски.

Общий зал был построен так, что мог бы вместить сотни людей. Он был слишком большим, чтобы обогревать его, поэтому все носили плащи или куртки поверх своих костюмов во время еды. Столы были расставлены полукругом. Когда мы их сдвигали вместе, они образовывали круг, где наше крохотное количество людей могли сесть лицом друг к другу. Круг был неподалеку от кухонных дверей, поэтому раздатчикам еды не приходилось ходить далеко. Вокруг нас по всем направлениям протянулась молчаливое, темное пространство, дальние углы которого были захламлены ненужной нам мебелью и тем, что осталось с прошлых времен. Каждый раз, когда мы теряли кого-либо, кто-нибудь шел в его жилую пещеру и освобождал её от личных вещей, чтобы сгрудить их здесь.

Когда я была маленькой, наши нянечки иногда приводили нас покопаться в вещах, сваленных в темноте. Мы строили свои собственные пещеры из одеял, накинутых на старые столы и стулья. Иногда мы находили сокровища. А бывало попадались старые, изношенные вещи, которые стоило скормить бракомолке и сделать из них новые.

Я посмотрела в тень. Уже сейчас я искала укромные места, где могла бы спрятаться, но Пиллер тоже вырос здесь, исследовал все вокруг и знал все потайные места.

— С тобой все в порядке? — спросила я Фингала, когда съела половину своей каши.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видела, как он ударил тебя, — прошептала я. Я дотронулась до его ноги, затем оглянулась через плечо. Моя биологическая мать сидела рядом со мной. Она была одной из моих нянечек, но я даже не знала, что мы были такими близкими родственниками, когда была ребенком. Теперь мы жили вместе.

Она разговаривала с Ноэлем. Отлично.

— Что ты делала на Плантации? — пробормотал Фингал.

— Шпионила.

Он должен был догадаться. Я всегда шпионила.

— Дайна. Если кто-нибудь поймает тебя, они бросят тебя на дно колодца.

— Я знаю. Просто ничего не могу с собой поделать.

Колодец был холодным и сырым, стены скользкими от влаги, за которые невозможно было уцепиться. Я была там много раз. Надо было ждать в кромешной темноте, пока кто-нибудь не вытащит тебя, каждый раз осознавая, что ты полностью зависим от других людей твоего общества. Они всегда говорили: «У нас есть только мы, мы ничто друг без друга», когда приходили вытащить меня, и мне приходилось повторять это, прежде чем они спускали лестницу.

Я научила себя рассказывать истории в темноте. И колодец больше не заставлял меня цепенеть от страха.

Лидер Буфо встал и позвонил в колокольчик для привлечения внимания. Все разговоры стихли.

— Ноэль. Какие новости сегодня в Подземелье Яп?

— В их коммуне появилась новая жизнь, — сказал Ноэль, — мальчик по имени Юпитер.

Кто-то из людей радостно закричал. Остальные что-то бормотали. У нас дети не рождались уже четыре года. Смерть моей учительницы и её ребенка убила нашу надежду. С тех пор еще ни одна взрослая женщина не забеременела и не из-за того, что не пыталась, если слухи, конечно, правдивы. Мужчины перешептывались об этом, а женщины шептались о мужчинах.

Мы, трое девочек подростков, в следующем месяце станем совершеннолетними, и у Пиллера есть все шансы на всех нас. Его дети были сильными и здоровыми. Один из парней подростков скоро станет достаточно взрослым, чтобы стать отцом, но он сперва должен попытаться со взрослой женщиной.

— Капитан Джорджи сказал, что они ускорили рост пшеницы с помощью карбоната калия, — произнес Ноэль.

На счет этого разыгралась дискуссия. Наша пшеница была достаточно вялой в последнее время.

Через какое-то время Пиллер встал, поднимая руку. Лидер Буфо снова призвал всех к вниманию своим колокольчиком.

— Три лампы на Плантации вышли из строя, — сказал Пиллер в полной тишине, — и у нас больше нет запасных лампочек.

Все разом загалдели.

Арн склонился ко мне перед Фингалом.

— Он избил нас.

— Он и тебя бил, Арн? — спросила я. Арн практически никогда не говорил вслух. Большинство подростков дразнили его, когда он начинал разговаривать, потому что он запинался. Хотя, сегодня он говорил четко.

— Ага. Когда свет погас. Он сбил меня с ног, а затем Фина тоже, а потом и девочек. Мы все разлили из-за него.

— Если у нас не будет света, — отозвался Пиллер поверх беспокойных голосов, — то плевать нам будет на тупой трюк с карбонатом калия.

Взрослые решили потратить день на обсуждение ситуации. Остальные вернулись к работе.

После завтрака все подростки отправились на смену, чтобы добыть немного энергии. Мы пошли на Плантацию, где одно из полей, расположенное в стороне, было обустроено велосипедами, на которых мы могли крутить педали и заряжать батарейки. Пока мы крутили педали, свет с плантации светил на нас в течение двух часов. Пророк Сайлес постановил, что каждый нуждается в двух часах плантационного света в день. Нам приходилось для этого работать, кроме детей и нянечек, которые сидели рядом с велосипедами, пока мы крутили педали и делили с нами свет, производимый нами.

Одна из ламп над велосипедами вырубилась. Я сидела на велосипеде, находившемся в тени, когда на всех остальных вокруг меня лился яркий свет.

— Ты заболеешь, — сказала мне одна из девочек. Было еще много велосипедов на свету.

— Этот тоже вполне работает, — сказала я. Некоторые из велосипедов не были уже подсоединены к батарейкам. Люди обычно выбирали те, на которых было легче крутить педали.

Она пожала плечами. Прозвучал стартовый звонок, и одна из нянечек начала ударять ложкой по кастрюле в такт, чтобы мы крутили педали как можно быстрее.

Фингал выбрал велосипед рядом с моим. Я не любила разговаривать, когда мы были на велосипедах, потому что остальные находились слишком близко к нам, а некоторые из них любили посплетничать, словно это могло обезопасить их от позора и уберечь от колодца, если они отправили бы туда кого-нибудь другого.

Фингалу пришлось сгорбиться, чтобы устроиться на велосипедном седле. Его колени почти касались плечей, когда педаль оказывалась наверху. Люди по началу смеялись, когда он садился на велосипед, пока кто-то не обратил внимание на его экран энергии, который показывал, что он накопил больше энергии, чем любой из нас.

Я была так зла, что Реви стерилизовал его. Он был таким же дальним кузеном как и Пиллер. Если бы мне нужно было родить ребенка, я бы предпочла…

Конечно же, это не имело значения. Продолжение рода для Фингала было невозможно.

Джорджи. Где-то вне этих стен, под землей…

За ужином Лидер Буфо объявил: взрослые решили, что кому-то нужно отправиться на Поверхность и выяснить, достаточно ли там все успокоилось, чтобы мы могли использовать солнечный свет для земледелия.

— Это рискованная задача, — сказал Буфо. — Мы не открывали двери сто лет, и мы не знаем, бушуют ли там по прежнему эпидемии, ждут ли в засаде животные или даже одичавшие люди. Никто из нас не имеет боевых навыков. Все мы знаем, что случилось, когда люди Чи, Са, Осс и Кон ушли на Поверхность. Точнее, мы не знаем, мы ничего о них с тех пор не слышали.

— Без исследователей, — продолжил он, — мы можем и не выжить. Есть те, кто пойдет добровольно?

Фингал немедленно встал, за ним последовал Арн.

— Я был бы рад пойти, — сказал Фингал. Арн кивнул.

Моё сердце забилось чаще.

— Спасибо, Фингал. Я ценю твою готовность, — сказал Буфо.

— Взрослый тоже должен пойти, — сказала мама.

Разразилась дискуссия. Я откинулась назад, вцепившись руками в бедра, пока люди обсуждали риски. У Арна и Фингала никогда не будет детей. Они делали ценную работу для общества, но другие знали их работу так же хорошо, как и они сами. Любой взрослый, чьи гены стоило бы передать, должен быть освобожден от путешествия на Поверхность. Мы должны были беречь все гены, которые только можно, если хотели, чтобы у нашего рода было будущее.

Фингал. Конечно же, он бы вызвался добровольцем. Возможно, я это и так знала.

— Я пойду, — сказала бабушка Тордис. Она была бездетной уже долгое время. Моя мама была её последним ребенком. Бабушка заведовала кухней, но у неё были ученики, которые могли её заменить.

— Мы принимаем твою жертву, — сказал Буфо до того, как кто-либо успел высказаться.

— Я тоже пойду, — сказала я. Крошечный узелок жара прожигал мне грудь, твердое, горячее место надежды, страха и любопытства, обернутое удовлетворением, потому что наконец-то, наконец-то моя маленькая коллекция потаённых секретов получила возможность существования.

— Дайна, — сказал Буфо, — ты не можешь пойти. Нам нужно твоё материнство. Мы нуждаемся в твоём потенциале и навыках. Мы не можем рисковать твоей потерей.

— А кто будет поддерживать связь с Поверхностью, если я не пойду? — спросила я. Я работала со средствами связи, в то время как никто из подростков этого делать не умел. — В чем смысл выходить на Поверхность, если мы не сможем рассказать вам, что мы там нашли? У вас есть еще семь девушек на роль матери. Я указала на других девочек примерно моего возраста. — Я пойду.

— Отложим вопрос до завтра, — сказал Буфо. — Подробнее поговорим за завтраком.

После собрания мы пропустили прослушивание вечерней музыки. Мама и я отправились в нашу пещеру.

Когда Роуз заботилась обо мне, так же как и остальные в детском саду, я не знала, что она была моей биологической матерью, но мне она нравилась больше всего из всех нянечек, а она шептала мне, что я её любимица, даже тогда когда у меня были неприятности, потому что я хотела больше, чем мне полагалось или слишком долго читала, украла или разбила что-то, так как мне хотелось понять, как это работает. Когда мне исполнилось двенадцать, и я могла выбрать свою собственную пещеру, я заселилась вместе с мамой Роуз.

У мамы было множество потаенных мыслей, и когда мы отправлялись в нашу пещеру на ночь, она иногда делилась ими.

Она включила один из светильников — мягкое желтое свечение, которое подсветило пейзаж наших подушек-холмов и скомканных покрывал наших спальных гнездышек. На её вешалке висело четыре светло-зеленых мятых комбинезона. На моей было два, один светло голубой, а другой розовый. На мне был третий, желтый. Их переработают, когда они износятся, но я не могла получить еще один, пока не сношу эти, потому что я все еще росла.

Я направилась к моему гнездышку из зеленых, голубых и бледно желтых подушек и шелковых простыней, нагроможденных с краю. На некоторых из моих подушек была вышивка. Я обняла подушку с изображением животных, которые вышил для меня Фингал уже давным-давно. Мы частенько проводили наше учебное время в компьютерной, рассматривая фотографии былых дней. Мы смотрели на людей из далекого прошлого и на странных животных, которые жались к ним. Мех. То, чего я никогда не касалась. Фингал смастерил мне подушку с собакой и кошкой на ней. Шелк, который он выбрал был очень мягким. Прикасаясь к его подарку, я практически прикасалась к нему самому.

Мама стояла в пещерном проеме и всматривалась в огни зданий внизу, в некоторых из которых еще горел свет, когда большинство людей уже спали. Большинство из нас соблюдали одинаковые циклы сна и бодрствования. Пещера казалась просторной в темноте, большой, заполненной текучим воздухом и шумом реки. Мне нравилось ощущение мягкого прохладного воздуха, звук воды неподалеку, чистый запах камней. Уют. Дом. Мои ноги знали эти тропы. Кожа знала воздух. Я не хотела покидать то, что я знала и чему доверяла. Я не могла остаться, потому что будущее сулило нечто другое.

В конце пещеры была опечатанная комната, в которой находилась стеклянная трубка, тянувшаяся на Поверхность, и мы наблюдали за светом, который виднелся из нее, чтобы понять, когда наступал день. Календарь и часы были установлены по этой трубке. Всего трое взрослых работали ночью, готовя припасы для тех, кто бодрствовал днем.

После того, как мама закрыла дверь на ночь, я спросила:

— Зачем ты хочешь, чтобы взрослый человек пошел с Фингалом и Арном на Поверхность?

Мне всегда хотелось знать скрытые мысли мамы. Она мыслила намного шире, чем любой в нашем Подземелье, включая Ноэля и Буфо.

Мама взбила покрывало на кровати. Цвет её подушек и простыней был темнее моих: полночные голубые тона и фиолетовые, называемые индиго.

— Почисти зубы, — сказала она.

Я подошла к уборной нише, потерла зубы солью, прополоскала рот и плюнула в миску для отходов. Я вернулась в своё спальное гнездышко, взбила одеяло и устроилась поудобней.

— Почему нельзя отпустить их одних? — спросила я снова. Иногда мама не хотела делиться своими мыслями, но порой, если я не отставала от неё, она сдавалась.

— Мы не слишком-то хорошо обращались с Фингалом и Арном, — сказала она. — У них нет надобности сообщать нам, что они нашли, как только окажутся на Поверхности. Если бы я была Фингалом, я бы отправилась на Поверхность и пошла бы дальше. Если бы была Арном, то последовала за Фингалом, куда бы он ни пошел. Нам будет намного хуже, чем сейчас без этих двоих. Кто-то должен присмотреть за ними, заставить выполнить задание, а затем вернуть домой. Бабушка может это сделать. Она учила их в школе. Они привыкли подчиняться ей… Дайна, ты не должна идти на Поверхность.

— У меня есть на то разумные причины, — сказала я.

— Да, это так.

Мама сидела тихо, затем потянулась, чтобы выключить свет, погрузив нас в кромешную тьму лишь только в компании звуков собственного дыхания.

— Этого не достаточно, — сказала она. — Ты должна дождаться, когда они вернутся обратно и все доложат. Нужно убедиться, что мы можем дышать без защиты воздухом с Поверхности, не заболеем от микробов и нас не атакуют существа с Поверхности. Тебе не нужно участвовать в этой первой пробной миссии.

— Я хочу все увидеть сама, прежде чем кто-нибудь испортит впечатление своей ложью, — сказала я. — Я хочу рассказать Джорджи, что я вижу! Мне интересно, все ли точно так же на поверхности Подземелья Яп. Возможно и нет! Я хочу знать, мам, ты же знаешь. Кроме того, я могу воспользоваться камерой, а другие не могут. Мои слова повисли в темноте. Под присмотром Ноэля я сделала фотографии людей за работой, некоторых сняла за отдыхом, когда было время музыки и историй. Мои фотографии находились в нашем архиве, документально подтверждая наши дни. Ноэль сказал, что у меня цепкий глаз.

Мама вздохнула, и я больше ничего не говорила.

Она наблюдала за всем. Её мысли были глубоки. Возможно, она знала мои истинные причины.

Утром все мы встретились за завтраком в общем зале. Все собрались здесь, даже самые маленькие, сидя на коленях у нянечек. Бабушка Тордис приготовила особенную кашу с измельченными кусочками сушеной клубники и легким привкусом корицы. Я думала, что эта специя закончилась у нас два года назад. Было похоже на прощальный завтрак, подумала я, но не сказала этого.

Лидер Буфо позволил нам какое-то время поесть, затем встал. Ему не пришлось использовать колокольчик для привлечения внимания; все ждали, когда он заговорит.

— Я всё обдумал, и я одобряю, что Дайна отправится вместе с Фингалом, Арном и Тордис в путешествие на Поверхность.

Маленький горячий узелок в груди, который жег меня с прошлой ночи развязался, и тепло потекло сквозь меня.

— Я распечатал карту, которая раньше соответствовала Поверхности до природных катаклизмов, — сказал Ноэль. Он положил большой кусок бумаги на стол перед Буфо. Фингал, Арн, Бабушка Тордис и я подошли, чтобы взглянуть на него. Ноэль сказал:

— Возможно, все теперь изменилось, но, может, что-то осталось прежним. Дайна, тебя учили как ориентироваться по карте.

— Да.

На карте был обозначен вход в нашу пещеру, а вокруг него простиралась земля. Коричневые линии на зеленом фоне, и две линии голубых рек, пересекающих местность. Горы должны были быть там, где коричневые линии подчеркивали места породы. Я видела, с каким старанием были выведены некоторые линии, когда те практически соприкасались, и я старалась представить в голове картину земли, но никак не могла заставить себя сложить единый образ. В нашей пещере были возвышенности и низины, открытые пространства и узкие места, извилистые тропы между стен, норовящих раздавить тебя и огромное количество сталактитов, устремившихся вниз и сталагмитов, устремившихся вверх. У нас были натечные занавесы и ниши с пещерным жемчугом. У нас была река, которая бурным потоком текла от одного конца пещеры до другого, у нас были свои структуры и углубления в стенах, тропы и пути. Я никогда не видела карты всего этого. Но я видела карту Поверхности. Но не могла сказать, что понимала то, что видела.

— Я собрала нам походные наборы, — сказала бабушка Тордис. — Еда, вода, спички, ножи, брезент, тросы и скотч. В каждом по одеялу и еще куртка. Несколько носков. Фонарики. Мыло, антисептик, зубная соль и щетка, медицинские припасы.

Она передала набитые рюкзаки, и мы взгромоздили их на себя.

— Дайна. Вот средства связи и камера, а еще парочка заряженных батареек.

Ноэль передал мне пухлую черную сумку, внутри которой были отделы, в которых уютно расположились мои приборы. Он застегнул часы вокруг моего запястья, затем показал, что на его руке есть тоже часы и соответствующий прибор связи.

— Докладывайся мне каждый час, ладно? Хотя бы для начала. Рассказывай нам, что происходит. Мой прибор будет включен до тех пор, пока мы не поймем, что вы в каком-нибудь безопасном месте. Рассказывай нам все, что сможешь.

— Спасибо, Ноэль. — Я поцеловала его в щеку.

Мама передала каждому из нас налобный фонарик. Я им не пользовалась со времен исследовательских уроков, когда мне было тринадцать. Я щелкнула выключателем. Сильный луч света светил по направлению общего зала. Я выключила его.

Все мы надели налобные фонарики.

Все последовали за нами к большой запертой на засов двери. Там, где кончались границы нашего жилого пространства, было множество заблокированных туннелей, шахты, которые нас учили избегать, туннели, в которых мы могли потеряться, расстояния, которые нам не были нужны. Эта дверь была выше троих людей, стоящих друг у друга на плечах и шире чем четверо человек, которые встали бок о бок и раскинули руки. На трех больших засовах висели громадные замки, которые и запирали дверь. Мы смазывали эти замки и дверные шарниры каждую неделю, но я никогда не видела, чтобы их открывали.

Буфо вытянул три ключа из кармана и открыл каждый из них. Они громко лязгнули. В большой двери тут и там были щели, и воздух проникал сквозь них.

— Мы знаем, что воздух там хороший, такой же, каким мы дышим, — сказал он. — Мы не знаем, что еще вы найдете. Если там окажется слишком опасно, возвращайтесь прямиком домой. Пиллер будет охранять дверь. Я собираюсь закрыть её за вами, но только на один замок.

— Хорошо, — сказала бабушка Тордис. В руках у неё была трость, тоньще чем у Пиллера. Хотелось бы мне, чтобы и у меня была такая.

Буфо снял замки с засовов. Пиллер помог ему открыть большую дверь. Позади неё был черный туннель. Холодный воздух окатил нас. Волосы раздувало назад. Как и у всех остальных. Я чувствовала новые запахи. Я не знала, чем они были, но от некоторых из них у меня урчал желудок, хотя я только что поела.

Во мне проснулась радость. Я чувствовала себя так, слово сейчас воспарю.

Мама поцеловала меня в щеку.

— Удачи тебе, — сказала она, а затем поцеловала Фингала и Арна тоже. — Присматривай за ними, мам, — сказала она бабушке.

— Обязательно.

Мы все включили налобные фонарики и сделали шаг в туннель. Каменные стены были обработаны, с пластами новых, блестящих слоев кальцита, покрывавших их тут и там. Пол был вязким от пыли. Ногами мы поднимали её вверх. Ветер набрасывался на нас до тех пор, пока Буфо не закрыл дверь, приглушая водопад добрых пожеланий от всех остальных.

Мы стояли в темноте, и только наши четыре луча разрезали её, а я глубоко вздохнула.

— Идем, — сказал Фингал. — Идем. Он взял меня и Арна за руки и направился вперед по туннелю.

— Не так быстро, — сказала бабушка, ковыляя с тростью за нами следом.

Но мы не могли медлить. Мы ринулись вперед, вверх, вверх, только вверх, за повороты туннеля, а затем мы увидели свет, яркий и ослепляющий, сильнее, чем лампы на Плантации. Такой яркий, что мне было больно на него смотреть. Мы услышали пение птиц, пение птиц! Раньше я слышала подобное только на компьютере.

Я выключила свой фонарик. Арн и Фингал выключили свои. Мы стояли лицом к лицу к Поверхности с закрытыми глазами против самого яркого света, который только видели и ощутили первое теплое прикосновение, исходившее от чего-то другого, а не от обогревателя. Так много запахов! Воздух практически утопал в них. Звук ветра, колыхавший листья, — я слышала его в некоторых видеороликах, которые нам разрешали смотреть, видела, как трепещут и дрожат листья. Я хотела увидеть это в живую.

Трость бабушки застучала позади нас, и мы все вместе двинулись вперед. Я прищурила глаза. Теперь уже свет казался мягче, но таким белым в небесах над нами! Я никогда не видела таких сияющих облаков!

Мы добрались до внешнего пространства и выглянули на Поверхность. Было так много открытой местности, что у меня закружилась голова, и я почувствовала, что могу упасть. Цвета бросались в глаза — зеленые, коричневые, серые, ярче, чем я когда-либо видела, а рябящая поверхность воды текла все дальше и дальше, ни на что не наталкиваясь. Цвет неба сменился с белого на голубой. Все яростные огни мерцали из одной горячей точки низко в небесах. Тепло давило мне на лицо. Я покачнулась, и Фингал поймал меня. Он обхватил меня руками сзади и склонил голову вниз так, что его рот оказался рядом с моим ухом.

— Это того стоило? — прошептал он. — Стоило выводить из строя электричество и забивать песком генератор?

Мне хотелось выронить черную сумку, которую мне дал отец, и которая связывала нас с остальными, пускай даже невидимыми нитями радиоволн и слов. Хотела выбросить часы, которые он застегнул у меня на запястье, чьё время было синхронизировано с его. Мне хотелось порвать костюм все еще пахнущий пылью и ароматом Подземелья На.

Было слишком рано для любого из этих поступков, но я уже знала, что я их совершу.

— О, да, — выдохнула я, положив ладони поверх рук Фингала у меня на животе.