Первой моей реакцией был испуг, еще больше прежнего. Только теперь не за пострадавшего, а за себя. Каратель, обожженный и почти мертвый, по непонятной причине посреди леса, и ни одной живой души, кроме меня, на мили вокруг. А если сейчас нагрянут другие черные и решат, что это я… Что я? Каким-то образом искупала его в пламени? Ерунда ведь. Что могло случиться? Его платформа почему-то загорелась? Тот гром был из-за этого?
Я вскочила на ноги и проследила глазами красный след на снегу, идущий от распростертого тела. Он явно полз какое-то время. Побежала вдоль этой дорожки и почти сразу учуяла вонь горелую, но не как от дерева или там шерсти, травы, листьев. Воняло совсем не привычно, с оттенком раскаленного металла. А шагов через десять наткнулась на обломок платформы. Страшно покореженный и оплавленный. А невдалеке еще один, глубоко воткнувшийся в ствол дерева. Как будто эту летающую штуку разорвало на куски изнутри. То есть подтащить Карателя к платформе и сгрузить на нее не выйдет. Эй, Элли, мозги твои где? От испуга вытекли? Ну и была бы та платформа цела и погрузила бы ты его, и что? Управлять ею умеешь? Куда везти его – знаешь?
Так же бегом я вернулась к мужчине и осторожно перевернула его на спину, кривясь и скрипя зубами оттого, что у меня у самой все адски внутри заболело просто смотреть на его повреждения. Хотя надо сказать, что спереди пострадавший выглядел чуть лучше. Да, краснота сплошная, превращающая его в кусок мяса, но обугленных участков не было. Отец всегда мне велел ожоги в холодной воде или снегу держать, так боль унималась и вглубь меньше шло. Может, и Карателю это помогло? Хотя какая там помощь, толку-то от нее такой. Не жилец он. Коснувшись снега спиной, Каратель закричал и выгнулся дугой, распахивая слепые побелевшие глаза. Так страшно, что я сорвалась в плач, а собаки шарахнулись за деревья, да там и топтались теперь, поскуливая.
– Господи, ну что же мне делать? Я не знаю, как быть! – всхлипывая, пробормотала я, наклоняясь к мужскому опухшему лицу без бровей и ресниц. И от волос одни клочья спекшиеся. – Эй, ты меня слышишь? Можно ли как-то связаться с вашими? С твоими соплеменниками?
Его выпад был молниеносным. Слепо выбросив руку, он тем не менее безошибочно ухватил меня за горло, сжав его сразу так сильно, что у меня в глазах стало темнеть.
– Пусти-и-и-и! – прохрипела я и замахнулась, но ударить по и так истерзанной коже не смогла. – Пусти-и-и, я друг! Помогаю!
Пальцы, душившие меня, разжались так же внезапно, и я отвалилась на спину, кашляя и хватая воздух. Моргая сквозь вызванные удушьем слезы, наткнулась на взгляд Карателя. Если это можно так назвать. Огонь повредил его глаза, они были подернуты белой пеленой, но широко распахнуты и «смотрели» на меня. Так жутко, что я даже стала отползать. Захотелось вскочить и бежать отсюда со всех ног, не оглядываясь, пока не запрусь в доме. Чего я лезу вообще? Ясно же, что тут уже ничем не помочь. Только смотреть на агонию Карателя. Я встала и отступила на шаг, сопровождаемая все тем же неотрывным и незрячим отслеживанием.
– Я… я не ухожу. Не бросаю тебя, правда. У меня вон там сани. Я схожу за ними, хорошо? Воли и Гилли посторожат тебя и не дадут никому тронуть. Не двигайся только, себе хуже сделаешь.
Ну да, а я, целительница великая, лучше могу сделать, как же. Велев жестом старшим собакам остаться с Карателем, я сорвалась с места, побежав в первый момент сдуру не туда. Ведь мне действительно хотелось сбежать и бросить пострадавшего. Потому что этот белесый, ужасный, слепой, но всевидящий, взгляд его пугал меня до икоты и нагонял то же самое чувство, что и тогда в первый раз. Как будто приближение к черному грозит мне чем-то окончательным, тем, что потом никак будет не исправить.
– Ерунда какая, – пробормотала сама себе, меняя направление на верное. – Вот бросить его, точно будет плохой идеей. Вдруг Каратели как-то смогут определить, что это именно я тут была. Была и бросила его замерзать или на растерзание зверям. И тогда прощай, Элли.
Притащив санки, я опять озадаченно уставилась на распластанного на снегу черного. Кольцо, что служило очевидно горловиной его одеяния разомкнулось и валялось в полуметре от него, значит Каратель все же переместился. Сейчас же он, похоже, впал в беспамятство и глаза закрыл, пугая меня так гораздо меньше. Вот только он был здоровенным, и как его уложить на санки, что были гораздо короче и у́же его крупного тела, я не знала. Это же не разделанная туша, которую можно, не церемонясь, перевалить, используя для рычага копье или палку, если просто руками никак. Не говоря уже о том, что непонятно – как черного трогать, не причиняя больше боли.
– Эй! – позвала я, памятуя о первой его реакции, которая сейчас ощущалась широкой лентой боли на моем горле. – Ты слышишь меня?
Никакой реакции. И я бережно коснулась его щеки. Глаза Карателя распахнулись тут же, а голова повернулась в мою сторону, чуть не заставив шарахнуться.
– Уф-ф! Послушай, тебе придется немного потерпеть. Мне нужно тебя погрузить на санки, понимаешь? Я забрать тебя хочу ко мне домой и помочь, пока твои не прилетят. Они же скоро будут, да? Не могли не заметить твоей пропажи.
– Нет. – Его голос был похож на скрежет, и, прежде чем я успела спросить, что «нет», он с криком сел.
– Что ты!.. – испуганно кинулась я к черному, но он протянул руку, сдвинул санки вплотную к себе. Издав новый рык, полный дикой боли, мужчина уперся другой рукой в землю и практически закинул себя на испуганно скрипнувшие санки. Получилось криво, ноги так и остались висеть.
Рухнул на бок и закрыл глаза, скрежеща зубами и выдыхая со свистом. Пугающая поза сломанной, перекрученной куклы. Я, не мешкая, подхватила его ноги под лодыжки и положила ровнее. Выходило не очень, ведь его ступни все равно, получалось, будут касаться снега, ну да что тут поделаешь. Сдернула свою куртку и неловко прикрыла от плеч до талии.
– Прости, больше мне тебя прикрыть нечем. Потерпи, мы будем двигаться как можно быстрее.
– Холод не вред, – прохрипел Каратель снова и столкнул мою куртку с себя. – Забери.
Тратить время на споры я не стала, тем более, что черный, видно, исчерпал свои последние силы и опять отключился. Собак впрягала так быстро, как никогда в жизни. А как тронулись, стала подгонять их все время, на бегу толкая санки еще и сзади и направляя нас по самой короткой дороге. К моменту приезда у моих мохнатых бедолаг языки были до земли, да и вся моя одежда промокла от пота чуть ли не насквозь.
– Потерпите, позже отвяжу! – сказала я собакам, бегом направляясь в дом.
Схватила с кровати покрывало, вернулась на улицу, расстелила его рядом с санками.
– Прости-прости-прости… – забубнила, сталкивая мужское здоровенное тело на импровизированную волокушу.
Зажмурилась, ожидая нового крика боли, но нет. Со страхом пощупала его шею, боясь не обнаружить биение пульса. Он был, и Каратель рвано, но дышал.
– Ну и хорошо.
Вскочив, я взялась за края покрывала и рывками принялась тащить его в дом. Я привыкла за последние два года и тяжести сама таскать, и к работе нелегкой, но доволочь Карателя до шкуры перед печкой все равно оказалось той еще задачкой. О том, чтобы волочь в спальню гостевую и поднять на кровать, нечего и думать. К тому же, мне все равно его еще всего обработать нужно. Подбросив дров в почти остывшую печку, я побежала в кладовую. Отыскала там банку масла, настоянного на корнях водных лилий, – лучшее средство от ожогов, делать которое меня научил отец. В спальне взяла пару чистых простыней. Развела чуть теплой воды и, встав на колени, принялась осторожно обмывать пострадавшего всего, удаляя остатки горелой ткани его одежды. Перевернула на один бок, тут же просушивая и нанося масло, подстелила чистую ткань. То же сделала и со второй стороны. К концу процедуры черный в себя так и не пришел, а у меня дрожало все тело от перенапряжения, нервов из-за боязни усилить невольно боль мужчины.
Прикрыв его второй простыней и мягким одеялом из шкур, я, уже едва переставляя ноги, поставила в печь горшок с водой и горстью лечебных трав, что снимают жар и воспаление. Волоча ноги, как старуха, пошла и отвязала, накормила собак. Приползла обратно в дом, выставила отвар остывать и дозревать. Упала в кресло у теплого бока печи и прикрыла глаза.
Проснулась резко, будто меня в плечо кто-то пихнул, а в ушах эхом звенело. Почудилось, будто в полумраке и тишине пустого дома кто-то произнес мое имя, и голос этот был полон тоски и нужды в тепле. Потом услышала влажные хрипы дыхания Карателя и стон. Мужчина метался, страдая от жара, сбросив с себя все, чем я его укрывала. Зажгла лампу и, налив в кружку уже готового отвара, я опустилась к нему на пол и снова на всякий случай сначала заговорила, не прикасаясь.
– Это я – Элли! – только произнесла первое слово, и Каратель резко распахнул глаза, повернув ко мне голову. – Я друг. Хочу напоить тебя, слышишь? Это хорошее питье, оно поможет.
С чего я взяла, что это тот самый черный с дороги, и понял ли он меня посреди своей горячки или нет – не знаю, но нападать больше не стал. И отвар послушно выпил.
Весь остаток ночи прошел однообразно. Каратель то затихал, выпив моего снадобья, то принимался метаться, и я поила его снова. В какой момент просто перестала вставать, перетащив и горшок с отваром поближе на пол, и уснула рядом с Карателем – и не вспомню. Вот только проснулась я, едва ли не уткнувшись носом в его плечо.