Отряд Искупления

- Штурмовики поедут в «Кентаврах» с 4-м взводом.

- В них и так уже экипаж титана и спасенные с «Белого Грома», - прорычал вольскианский лейтенант.

- Наши люди могут идти пешком и обеспечивать прикрытие машин, - предложила Ведетт.

Майор снова покачал головой. Он был неравнодушен к Ведетт, возможно, больше, чем он был готов признать: она была кандидатом на место Конклина.

- Яйца Императора, мне плевать, сколько народу набьется в машины – просто вместите их. Любой, кто останется за бортом – мертвец. Можете мне поверить.

Мордианка без дальнейших вопросов направилась выполнять приказ. За ней последовал Прид, и, наконец, Делеваль, который злобно посмотрел на Мортенсена и прошел мимо Крига, зацепив его за раненое плечо. У комиссара уже не было сил на дальнейший конфликт, и он просто позволил ульевику пройти.

- Ты сможешь обработать раны по пути, - раздраженно сказал майор Мингелле. Медик уже распылил на раны Мортенсена антисептический аэрозоль и возился с разрезанной панцирной броней. Квант помог майору забраться в кормовую дверь головного «Кентавра». За ним в десантное отделение сел Криг, снявший аккумулятор хеллпистолета с пояса мертвого Теркла.

- Так от кого мы бежим? – спросил Мингелла, несмотря на слова майора, все же пытавшийся остановить кровотечение из его ран.

- Ты не поверишь, если я скажу, - ответил Мортенсен.

- Я поверю, - мрачно проворчал Криг.

От зрелища, открывавшегося с высоты, захватывало дух. Розенкранц и представить не могла, какое невероятное безумие творилось на поверхности. Из кабины «Вертиго», кружившей над посадочной площадкой, открывался великолепный вид. За сиденьем Розенкранц устроились Раск и Засс, с волнением наблюдавшие, как колонна «Кентавров» мчится по улицам Корпора Монс, поднимая тучи пыли.

Каждые несколько секунд капитан Раск передавал по воксу указания относительно курса колонны, что позволяло ей квартал за кварталом отрываться от противника. Словно ловкий угорь, ускользающий из челюстей некоего суперхищника, колонна поворачивала то влево, то вправо, резко увеличивая скорость на прямых проспектах и избегая улиц и переулков, уже поглощенных потоком зеленокожих.

Недалеко от посадочной площадки несколько узких улиц выходили на длинный и широкий проспект, что позволило механикам-водителям 364-й Теневой бригады в полной мере проявить свое мастерство. На такой дороге «Кентавры» с форсированными двигателями развивали достаточную скорость, чтобы уйти от преследовавших их орд зеленокожих. Свирепые ксеносы могли лишь послать град пуль им вдогонку. Но от орочьих багги и мотоциклов оторваться было не так легко, на широком проспекте они получили те же преимущества, что и «Кентавры».

Вольскианские водители делали все возможное: таранили багги, вбивая их в стены складских зданий по сторонам проспекта, давили гусеницами безумных орков-мотоциклистов вместе с их мотоциклами. Стрелки «Кентавров» поливали машины зеленокожих потоками огня из штурмовых пушек. Ветхие багги часто взрывались и переворачивались, другие машины орков на большой скорости врезались в них, создавая на улице огненный ад. Захваченные орками у Механикус трактора и тягачи были более живучими, благодаря лучшему бронированию, и эти машины вместе с несколькими особенно ловкими мотоциклистами преследовали колонну всю дорогу до посадочной площадки.

Капитан Раск подготовил для них сюрприз.

Навстречу колонне на предельно малой высоте вышли «Искатель-5» и «Искатель-6», под их крыльями были подвешены контейнеры с ракетами.

- Сажайте машину, флайт-лейтенант, - приказал капитан. – И открывайте рампу. Быстро подберем их и взлетаем.

Внизу, прямо над посадочной площадкой уже ожидали другие «Призраки», их двигатели удерживали самолеты в воздухе в нескольких метрах от камнебетона площадки, их грузовые отсеки были открыты, готовые принять подъезжавшие «Кентавры».

Раск повернулся к второму пилоту.

- Бенедикт, свяжись с лейтенант-коммандером Вальдемаром и сообщи ему наши координаты. Также можешь передать ему нашу благодарность и скажи, что мы скоро с ним увидимся. «Векторам» и остальным «Искателям» передай приказ взлетать с площадки и возвращаться на авианосец.

- Есть, капитан.

Розенкранц хмыкнула. Мортенсен вряд ли стал бы тратить время на эти церемонии.

Словно стая испуганных птиц, «Валькирии» и «Стервятники» взлетели с посадочной площадки. Оставались только «Искатель-5» и «Искатель-6», летевшие над колонной. Поднявшись еще на несколько метров над землей, самолеты-штурмовики позволили «Кентаврам» проехать под ними и стали выпускать ракету за ракетой в приближавшиеся машины орков. Некоторым зеленокожим водителям хватило ума затормозить, но многие просто продолжали мчаться вперед, надеясь, что они смогут проскочить бушующий огненный ад, разверзшийся на дороге. «Стервятники» скрылись в туче дыма и пыли, намереваясь сделать еще один заход на машины орков – с тыла. Колонна Делеваля разделилась, каждый «Кентавр» направился по камнебетону площадки к назначенному ему «Призраку».

Въезжая по рампам на опасной скорости, «Кентавры» резко тормозили и останавливались в грузовых отсеках. Закрывая рампы, «Призраки» один за другим взлетали, догоняя относительно легкие «Валькирии».

Розенкранц ощутила, как вздрогнул корпус «Вертиго», когда «Кентавр» Мортенсена вкатился по рампе.

- Они на борту, кэп. Поднимаю рампу, - доложил по воксу шеф Нолз.

- Пора убираться отсюда, - сказала Розенкранц, потянув штурвал на себя.

«Вертиго» резко дернулась, подскочила и упала обратно на посадочную площадку. Розенкранц на сиденье швырнуло вперед, потом внезапно отбросило назад. В кабине зазвучали сирены и замигали экраны приборов.

- Что случилось? – спросил Раск, перекрикивая шум. – В нас попали?

- Это повреждения, полученные ранее? – присоединился к нему Засс.

Розенкранц в этой какофонии с трудом нашла переключатель внутренней вокс-связи.

- Шеф? Нолз? Доложить о повреждениях!

Никто не ответил. Флайт-лейтенант стала лихорадочно нажимать кнопки с рунами, отключая сирены и переводя приборы снова в рабочий режим.

- Капитан, возможно, сейчас не время, - сообщил Бенедикт, - но я потерял вокс-связь с «Искателем-5» и «Искателем-6».

Раск перевел взгляд от Бенедикта на Розенкранц, потом снова на сервитора.

- Они все еще на экране авгура? – спросила Розенкранц, снова пытаясь включить связь с грузовым отсеком.

- Нет, флайт-лейтенант, - ответил Бенедикт.

- Похоже, я знаю, почему, - объявил Засс, схватив пару магнокуляров и указав пальцем в бронестекло над плечом капитана Раска. Из тучи пыли и дымовой завесы, поставленной «Кентаврами» выплыла угрожающая тень. Сначала Розенкранц приняла силуэт за один из «Стервятников», но когда тот приблизился, стало ясно, что это не имперская машина. Дым начал рассеиваться от потоков воздуха из двигателей появившегося летательного аппарата, и силуэт принял более четкие очертания, пронзая тучу дыма антеннами и множеством стволов.

- У нас проблемы, - помертвевшим голосом произнесла Розенкранц.

Внезапно на трапе, ведущем в кабину, появился Мортенсен с голым торсом, его живот был перевязан.

- Нас подбили? – властным голосом спросил он, надевая майку цвета хаки.

- Еще нет, но скоро подобьют, - ответил Засс.

Мортенсен бросил взгляд на чудовищный орочий летательный аппарат, появившийся из тучи пыли. Искаженный гибрид самолета и вертолета с огромным страшно раздутым корпусом, с его нижней поверхности свисало множество разных размеров колес и гусениц, выполнявших функции шасси. С обеих сторон фюзеляжа торчали по два огромных крыла, похожих на крылья гигантской стрекозы, поддерживаемых массой разнообразных кабелей. При виде спереди крылья образовывали силуэт креста и прогибались от тяжести подвешенных на них бомб и ракет.

Летающее чудовище ощетинилось стволами тяжелых орудий, обслуживаемых массой зеленокожих стрелков. Что страшнее всего, четыре огромных лопасти несущего винта этого гигантского смертолета были снабжены зубчатыми цепными клинками. Они не только поддерживали чудовищную машину в воздухе, но и могли рубить на куски меньшие самолеты. А «Вертиго» по сравнению с ним и была меньшим самолетом.

- У нас проблемы, - повторила Розенкранц, ошеломленная жутким зрелищем супер-смертолета. – Шеф, ответь мне! – закричала она в вокс.

- Хвост горит! – внезапно раздался крик Нолза. – Так что мы здесь немного заняты. Я открою рампу и посмотрю...

- Засс, почему мы теряем тягу? – Розенкранц уже не знала, что делать, а сверяться с когитаторами времени не было. Поэтому она решила, что ничего не потеряет, если призовет на помощь энциклопедическую память Засса.

- Это зависит от того, как распространился пожар – он мог закоротить все системы, - ответил адъютант.

Глаза Розенкранц испуганно расширились, когда она увидела, как огромный смертолет скользит над крышами складов, приближаясь к посадочной площадке. Убийственные лопасти его винта разгоняли дым и пыль, и снова стали видны бесконечные ряды орков, зеленым цунами хлынувшие по улицам. Они уже заполонили проспект и спешили к посадочной площадке, размахивая клинками и другим причудливым оружием.

Розенкранц приняла решение:

- Шеф, лезь обратно и закрывай рампу. Нет времени объяснять.

- А как быть с пожаром? – спросил Засс.

- Бенедикт, включай двигатели.

- А пожар? – снова спросил Засс, в его голосе звучала тревога.

Второй пилот выполнил приказ. Фюзеляж «Вертиго» вздрогнул: четыре ее двигателя включились, но тут же захлебнулись.

- Еще раз!

- Что если они заглохнут в полете? – спросил Засс с нараставшей паникой.

- Наверное, мы разобьемся и погибнем? – предположил Мортенсен, стоя на трапе.

Раск посмотрел на майора, ожидая приказов.

- Мы действительно собираемся…?

- Это ее птичка, - ответил Мортенсен, держась обеими руками за края входа в кабину. - Она знает, что делает.

Перед «Призраком» взлетели гейзеры грязи и камнебетонной крошки – смертолет открыл огонь из своего разнообразного арсенала. Двигатели «Вертиго» захлебнулись еще раз, но в последний момент внезапно ожили, и спустя долю секунды послышался их привычный рев.

Преодолев желание сразу же взлететь прямо вверх, Розенкранц повернула «Призрак» на правый борт, уходя от обстрела смертолета, разрывавшего посадочную площадку, словно буйная стихийная сила. Это было тем более разумно, потому что если бы «Вертиго» взлетела сразу, то наверняка оказалась бы в досягаемости страшных лопастей винта орочьей машины. Пули загрохотали по бронестеклу и корпусу «Призрака» - зеленокожие стрелки в многочисленных огневых точках на бронированных бортах смертолета пустили в дело свое турельное оружие.

От приборов в кабине полетели искры, некоторые из экранов отключились.

- Мы потеряли вокс-антенны и сканнеры, - доложил Бенедикт.

Зловещая тень чудовищного аппарата прошла над головой Розенкранц, пытавшейся убрать шасси, которое застряло в обгорелых обломках «Арвуса».

- Мы можем ответить им огнем? – спросил Мортенсен, глядя на ужасный воздушный корабль орков.

- Все ракеты выпущены, - ответила Розенкранц, все еще пытаясь освободить шасси из обломков. – У нас остались четыре тяжелых болтера по бортам и пушка в носу, но они не пробьют эту штуку.

Наконец флайт-лейтенант смогла оторвать «Вертиго» от посадочной площадки и на максимальной скорости повела самолет к Корпора Монс, с земли их преследовал огонь стрелкового оружия.

Раск прижался лицом к армапласту фонаря кабины, пытаясь разглядеть, где находился смертолет.

- Он у нас на хвосте! – объявил капитан.

Огромная неуклюжая летающая машина ксеносов затратила много времени на разворот, но теперь она возвращалась – невероятный винт сообщал смертолету впечатляющую скорость.

Производственный комплекс, над которым пролетала «Вертиго», испарился в пламени взрывов, когда поток ракет и снарядов, пролетев мимо «Призрака», врезался в строения лабораторий и рабских фабрик. Розенкранц лихорадочно дергала штурвал туда-сюда, уворачиваясь от града огня, который изрыгала машина зеленокожих. Увы, тут мало что можно было сделать. «Вертиго» не была создана для маневренности, в отличие от своих меньших родичей «Валькирий». Тем более, с таким тяжелым грузом, как «Кентавр», она уж точно не была способна выполнять фигуры высшего пилотажа.

На одно мучительное мгновение все в кабине подумали, что двигатели снова заглохли. Во многом потому, что они действительно заглохли, но на этот раз их выключила Розенкранц. Воздушные тормоза замедлили «Призрак», позволив смертолету пройти над ним. Машина орков задела богато разукрашенную крышу здания Совета Генеторов, в небо взметнулась волна бурлящего пламени. У Розенкранц не оставалось иного выбора как снова включить двигатели и лететь сквозь огонь.

Когда «Призрак» пролетел сквозь завесу пламени, Розенкранц задумчиво сказала:

- Ну, если мы до этого не горели, то сейчас уж точно загоримся…

- Разве мы не должны лететь на «Избавление»? – испуганным голосом спросил Засс, побелевшими пальцами вцепившись в ремни сиденья. Розенкранц уже начала уставать от его вопросов, которые все труднее было игнорировать.

- Сейчас мы просто не можем набирать высоту, - ответил за нее Мортенсен. – Наш единственный шанс на спасение – высокие здания вокруг собора и узкие улицы.

Разумеется, он был прав.

Розенкранц накренила самолет, насколько было возможно, чтобы выиграть больше пространства, после чего резко спикировала, пролетая между готическим великолепием многоэтажных церквей и шатровых сводов. Смертолет был вынужден уменьшить скорость и набрать высоту: убийственным лопастям его винта просто не было места в узком пространстве улиц среди плотной застройки храмового района Механикус.

- Видите? – закричал Раск, снова прижавшись лицом к бронированному армапласту фонаря кабины. Розенкранц не видела, на что он указывает, но продолжала вести самолет на большой скорости и малой высоте над украшенными монументами проспектами, поворачивая то влево, то вправо над ковром зеленых тел и потоком огня стрелкового оружия с земли. Наконец она оказалась перед огромными, украшенными множеством горгулий стенами собора Артеллус Магна. Она сбросила скорость, и «Призрак» завис у гигантского круглого окна из витражного стекла. Картина на витраже изображала Шестнадцать Универсальных Законов Адептус Механикус в действии.

- Отлично, - проворчал Засс. – Мы вернулись туда, откуда начинали.

Самолет, слегка покачиваясь, завис над центральным проспектом, глаза всех в кабине были устремлены на выходы с проспекта у дальних пределов гигантского строения собора. Эта улица была достаточно широкой, чтобы вместить чудовищную машину орков, и Розенкранц держала палец на гашетке.

- Может быть, мы оторвались от них? – предположил майор, его обычно громкий и уверенный голос был странно приглушен.

Когда нос «Вертиго» снова повернулся к огромному окну, в мысли Розенкранц, словно тень, вкралось сомнение. Она подняла взгляд к небу, посмотрев сквозь бронестекло.

Он был здесь.

Черный силуэт летающего чудовища держался примерно в сотне метров над крышами Корпора Монс. Внезапно его частично закрыла тень толстого сигарообразного предмета, быстро летевшего к «Призраку».

Сквозь стиснутые зубы Розенкранц вырвались слова:

- Нет, нет, нет…

Все остальные в кабине тоже обратили лица к небу.

- Выбей стекло! – закричал Мортенсен.

Розенкранц вдавила гашетку, выпустив очередь из автопушки по безупречному витражу. Окно взорвалось, бесценное произведение искусства разлетелось на куски, оставив в стене зияющую дыру. Слегка опустив нос самолета, и подняв хвост, Розенкранц осторожно ввела «Призрак» внутрь собора через разбитое окно. Вовремя: она ощутила, как поток воздуха от пролетевшей мимо окна бомбы встряхнул «Вертиго».

Раздался жуткий грохот, по зданию с яростной мощью ударила взрывная волна. Было видно, как стены гигантского святилища Механикус задрожали. Мрак внутри собора рассеялся, когда в разбитое окно хлынул поток бушующего пламени, окативший стены снаружи. Взрывной волной «Вертиго» подбросило вверх, под сводчатую крышу, на самолет посыпался радужный дождь осколков – взрывом выбило остальные витражи в соборе.

«Призрак» завис под крышей, среди канатов, свисавших с головокружительной высоты соборной колокольни, словно лианы в джунглях. В кабине воцарилась мертвая тишина. Розенкранц сжимала штурвал, постукивая пальцем по гашетке, пытаясь сдержать злость и разочарование.

Пилот и штурмовики смотрели, как огромная снижающаяся тень кружит вокруг собора, наполняя мраком выбитые окна. К счастью, окна были не настолько широкие, чтобы смертолет влетел внутрь, но зеленокожие вполне могли вести сквозь них огонь из своего тяжелого оружия. Было лишь вопросом времени, когда они обнаружат «Вертиго».

- Чего бы я сейчас только не отдала за управляемую ракету, - Розенкранц сплюнула.

И у майора возникла идея.

Повернувшись к спокойному, как всегда, Бенедикту, Мортенсен забрал у него подарок, который он же вручил пилоту сегодня: одноразовый гранатомет, захваченный майором у убитого им повстанца.

Это было дешевое оружие, массово производимое на сотне разных миров-кузниц для СПО и полков Имперской Гвардии. Гранатомет был помят и измазан запекшейся кровью. Едва ли это оружие стало бы выбором ветерана, но сейчас оно могло стать тем самым уравнителем шансов, который искал Мортенсен.

- Опускай рампу, - приказал он, закинув ремень гранатомета на плечо. Его слова были встречены вихрем возражений, но майор уже спускался по трапу. Как бы то ни было, это был их единственный шанс.

В грузовом отсеке стояла тишина. Закрепленный на палубе «Кентавр» со следами попаданий на броне слегка вздрагивал. Стрелки болтерных расчетов, пристегнувшись, сидели молча, боясь худшего, но надеясь на чудо. И вся надежда на это чудо теперь была в окровавленных руках Мортенсена.

Рампу опускал комиссар Криг, его разорванное кожаное пальто трепало ветром. Поправив фуражку, он устремил на майора ничего не выражающий взгляд.

- Кто вы сегодня, Мортенсен: штурмовик или спаситель? – спросил кадет-комиссар, когда рампа опустилась.

- Не понимаю, - ответил майор.

- Вы верите, что сможете спасти этот самолет? Спасти нас? – спросил Криг, передавая майору свои черные кожаные перчатки.

- А это имеет значение? – усмехнулся Мортенсен, натягивая перчатки.

- Для меня – да.

- Ну что ж, комиссар Криг, - сказал майор, вступая на рампу. – Я думаю, что вы вряд ли это узнаете.

Мортенсен посмотрел вниз, в бездну пустого пространства под фюзеляжем «Призрака». Если он сорвется туда, то придется падать целую вечность, чтобы долететь до мозаичного мраморного пола собора, где погибли скитарии гарнизона Трепкоса, защищавшие Артеллус Магна. Повернувшись к Кригу, майор добавил:

- Но лучше вам надеяться, что я смогу – и спасу вас.

После этого он спрыгнул с рампы и полетел в пустоту. В полете он схватился за канат колокола, руки заскользили, перчатки протерлись, и начала стираться кожа рук, пока железная хватка майора не остановила скольжение, и он повис, раскачиваясь. Звон колоколов Механикус разнесся под крышей собора с оглушительной силой. Воздух задрожал вокруг Мортенсена, каждое движение каната вызывало оглушающий звон.

Потом начался мучительный подъем по канату, боль в измученных мышцах рук была такой, что ее чувствовал даже Мортенсен. В одно мгновение он был уверен, что сейчас упадет. Летающая машина зеленокожих выпускала в разбитые окна ураган пуль и снарядов, неизбежно задевавших канаты колоколов и рвавших их. Пуля попала в канат, по которому поднимался Мортенсен, частично разрезав его, но каким-то образом канат продолжал выдерживать вес майора.

В руках Мортенсена почти не осталось сил, но он все же сумел взобраться по гигантскому колоколу и перелезть через балюстраду колокольни. Оттуда открывался захватывающий вид на индустриальный мегаполис, охваченный восстанием, и окутанные дымом руины. Этого было бы достаточно, чтобы убедить большинство людей, что они достигли вершины собора. Над майором возвышались лишь шпили с плазменными орудиями орбитальной обороны, те самые, которые сбили «Белый Гром». Они были исправны, но сейчас угрожающе молчали. Впрочем, для Мортенсена в данный момент это не имело значения.

Осторожно взобравшись по вычурным готическим украшениям балюстрады, Мортенсен снял гранатомет со спины и приготовился стрелять. Внизу он слышал рев винта смертолета – огромная машина кружила вокруг собора, готовясь к новому заходу на оставшиеся окна с символами Механикус. Когда смертолет попал в его поле зрения, майор увидел множество орков и их слуг-карликов, ползавших по ужасному летательному аппарату, перезаряжая раздутые пушки и многоствольные орудия, похожие на роторные стабберы. Возможно, у «Вертиго» оставалось лишь несколько секунд.

Мортенсен навел простой прицел гранатомета на гротескный механизм в центре огромных лопастей смертолета – и выстрелил.

С хлопком и шипением вылетев из ствола, бронебойная ракета устремилась к вражеской машине. Спустя мгновение она расколола механизм, и ритм работы лопастей нарушился. Потом сверкнула вспышка, и брызнул дождь осколков. Летающее чудовище сразу же начало терять высоту, гравитация неумолимо тянула его громадный металлический корпус к поверхности планеты. Одна лопасть – убийственные зубья цепного клинка на ней еще вращались – задела стену собора и разлетелась градом бритвенно острых осколков. С этого момента для смертолета все было кончено. Словно падающий метеорит, переворачиваясь и ударяясь о стены собора и окружающих зданий, чудовищная машина полетела к земле, взрываясь и разваливаясь на куски.

Мортенсен сплюнул ей вслед тягучей окровавленной слюной. Швырнув туда же трубу гранатомета, он потянулся к своей майке, где сквозь перевязку и швы, наложенные Мингеллой, от напряжения снова выступила кровь. Устроившись на карнизе собора, майор достал из кармана брюк пропитавшийся кровью окурок сигары.

Закурив ее, Мортенсен сидел на карнизе и смотрел, как горят лишенные крыш башни Иллиума.

Шагая по коридорам инкарцераториума, Криг думал, что ему придется как минимум угрожать кому-то пистолетом, чтобы пройти мимо охраны. К своему удивлению комиссар обнаружил, что ворота широко открыты, а посты охраны покинуты. Иногда охранники в серой форме и защитном снаряжении пробегали мимо него, спеша в противоположном направлении, но при этом едва обращали внимание на Крига. Кадет-комиссар не знал, это из-за его высокой фуражки и кожаного пальто, или из-за внушительного болт-пистолета, который он сжимал в здоровой руке. Или, возможно, просто потому, что им сейчас было не до него. Охранники покидали тюрьму в такой спешке, что даже не закрывали за собой двери.

Шатаясь, Криг шел по коридору, из-за сильных обезболивающих, действовавших на его мозг, его шаги были неуверенными и неуклюжими. Опираясь тыльной стороной здоровой руки о холодные металлические стены, чтобы устоять на ногах, кадет-комиссар следовал по пиктограммам на стенах, направляясь к охранной башне «Паноптикон» - ее обозначало изображение немигающего глаза. Подъем в дребезжащем лифте дал ему двадцать секунд драгоценного отдыха.

Когда двери лифта открылись, Криг, держа болт-пистолет наизготовку, повел стволом, оглядывая пространство круглой обсервационной палубы. Персонал давно покинул ее, и остались лишь несколько сервиторов с мертвыми глазами и вечными ухмылками, подключенных к своим консолям и терпеливо ожидавших приказаний. Стены на 360 градусов были покрыты экранами пикт-кастеров, с потолка на кабелях свисало множество звукоприемников, покачиваясь на сквозняке. Отсюда комендант инкарцераториума и его подчиненные наблюдали за населением тюрьмы.

В центре помещения была лестница, по которой можно было спуститься к личным апартаментам коменданта, но Криг стал подниматься по ступеням наверх, откуда пробивался тусклый естественный свет. На вершине башни была расположена небольшая площадка, с которой открывался вид на комплекс инкарцераториума и местность за его пределами. Поднявшись на площадку, Криг подошел к поручням.

Инкарцераториум представлял собой скопление построек из гофрированного металла, частично встроенных в пыльные красные скалы, выпиравшие из песков экваториальной пустыни Спецгаста. Отвесные угловатые скалы были похожи на плохо обтесанные колонны или примитивные монументы, но они образовывали естественное препятствие с трех сторон тюремного комплекса. С четвертой стороны безопасность обеспечивала высокая электризованная стена из покрытого ржавчиной металла, на которой часто погибали местные летающие падальщики с кожистыми крыльями, имевшие несчастье на нее сесть. Опускная решетка, тоже электризованная, была открыта и не охранялась. Все транспортные средства, какие только нашлись в тюремном комплексе, были реквизированы и мчались прочь по терракотовой пустыне. Криг подумал, что это все равно им не поможет. Бронзовый свет дня вокруг смеркался с каждым мгновением. И это не были естественные сумерки: Сигма Скорпии не должна была заходить за горизонт в течение следующего месяца. Кобальтово-синее небо было наполнено морем теней, которые становились больше и темнее с каждой секундой.

Бросив взгляд за один из установленных на площадке тяжелых стабберов, Криг заметил почти пустую посадочную площадку на крыше одного из тюремных зданий. Почти все летательные аппараты уже покинули инкарцераториум. На площадке стоял только потрепанный, но несломленный «Призрак» Декиты Розенкранц – и две «Валькирии» со зловещими эмблемами Экклезиархии. Их охраняли Сестры Битвы, сжимавшие в руках болтеры.

Спустившись обратно на обсервационную палубу, Криг сел в кресло за одной из консолей и начал просматривать экраны пикт-кастеров. Многие из них показывали пустые коридоры и покинутые казармы охраны. На остальных экранах были видны ужасные условия в камерах заключенных. Некоторые узники метались по камерам туда-сюда, словно звери в клетке. Другие колотили в запертые двери мисками и ложками – это значило, что время приема пищи уже прошло. Остальные разбивали скудную мебель и душили сокамерников.

Вскоре Криг обнаружил штурмовиков «Отряда Искупления»: несколько экранов на два ряда ниже трудно было не заметить благодаря вспышкам огня болтеров Адепта Сороритас. Комиссар не удивился, увидев, что штурмовики выбрались из своих камер: Криг сам добился свободы при первой возможности, а бойцы Мортенсена привыкли выполнять боевые задачи в местах, подобных инкарцераториуму. Штурмовики сумели заполучить несколько лазерных пистолетов и лазганов, захваченных у бегущих охранников, но это было слабое оружие против мощи болтеров и четкой тактики Сестер Битвы. Плазменным выстрелам и потокам пламени невозможно было противостоять, и солдаты были загнаны в узкий коридор, бронированная дверь в переборке за их спинами закрывала им единственный путь к спасению.

Но, к счастью для них, Криг мог кое-что сделать с этим. Положив болт-пистолет на консоль и стряхнув с себя ступор наркоза, он оглядел множество переключателей и кнопок, управлявших дверями, сравнивая коды на экранах с кодами на консоли. Нажав в последовательности несколько тяжелых кнопок – и не будучи уверен, что сделал это правильно – Криг перевел взгляд на экран, чтобы увидеть результат своего труда. На экране он увидел, как дверь в переборке, содрогнувшись, медленно поднялась к потолку. Штурмовики не стали ждать и, быстро проверив пространство за дверью, отступили туда, огнем своего оружия сдерживая Сестер Непорочного Пламени.

На экране рядом Криг увидел Декиту Розенкранц, оказавшуюся немного дальше по коридору. Она тянула за рясу архиерея Прида, пытаясь затащить его в открытую дверь. Удивительно, что Криг сразу не заметил огромного экклезиарха: массивное тело Прида заполняло почти весь пикт-экран. Комиссар ощутил нечто вроде жалости к архиерею. Прид, как и он сам, невольно оказался замешан в этом нечестивом и кровавом деле. Он был священником Экклезиархии, а Сестры Битвы – ее военной силой. Он должен был быть на одной стороне с Сестрами Непорочного Пламени. Но Прид явно был не на их стороне, судя по тому, как свирепо расправлялся он с теми из их ордена, кому не повезло оказаться поблизости от него.

Архиерей был огромен, но его рефлексы при этом были великолепны. Прячась на перекрестке коридоров и прижавшись спиной к стене – что было весьма нелегко для человека его сложения – он ждал, когда из-за угла покажется дымящийся ствол огнемета. Криг видел, что по коридору идет молчальник-пробист, а Прид не видел, но все же отлично рассчитал время.

Схватившись за ствол огнемета, он выдернул из-за угла державшего оружие тощего фанатика и со страшной силой впечатал его в противоположную стену. Бритый череп ополченца врезался в металл стены. Удар Прида был таким мощным, что молчальник отлетел назад и упал у другой стены.

Схватив огнемет и повернув его в коридор, архиерей выпустил струю огня в приближавшихся Сестер Битвы и их солдат-ополченцев. Схватив стаб-пистолет с пояса Прида, Розенкранц вцепилась в огромную руку экклезиарха, наконец, ей удалось привлечь его внимание и оттащить Прида к открытой двери, где их уже звали штурмовики.

Когда священник и флайт-лейтенант прошли в дверь, Криг снова закрыл ее. Опускалась она гораздо быстрее, чем поднималась, как и положено двери в системе безопасности – эта смертоносная скорость была следствием не только влияния гравитации, но и конструкции механизма. Прометиевая баня, устроенная Придом, почти не замедлила наступление воительниц Сороритас. Оставшиеся пробисты заметались в охваченном огнем коридоре, врезаясь в стены и друг в друга, прежде чем сгореть в вихре адского пламени. Но Криг видел, что Сестры Битвы просто шли сквозь огонь в своей угрожающе черной силовой броне, и уже готовили мельта-бомбу для подрыва закрытой двери. Даже бронированных дверей будет недостаточно, чтобы остановить их.

Осматривая консоль и пикт-экраны на предмет чего-то еще, что можно было использовать для помощи штурмовикам, Криг задержал взгляд на множестве убийц и безумцев, запертых в камерах и отчаянно пытавшихся вырваться на свободу. Заключенные.

Наблюдая на следующем экране, как штурмовики бегут по коридору, Криг закрыл за ними следующую дверь. И вовремя: мельта-бомба проделала в первой двери рваную дыру с оплавленными краями. Сестры Битвы пролезали в нее, выстрелы их болтеров уже осыпали дверь, закрывавшуюся за штурмовиками.

Криг нажал в последовательности несколько больших кнопок, открыв двери камер в коридоре, в котором были заперты Сестры Битвы. Двери откатились все сразу с шипением древней гидравлики, и открытые камеры извергли в коридор поток маньяков и подонков. Толпа, охваченная злобой и безумием, заполнила коридор, каждый заключенный намеревался вырваться на свободу любой ценой. Некоторым пришлось платить эту цену немедленно – Сестры Битвы стали прореживать грязную толпу преступников огнем своих болтеров. Но вскоре коридор от одной стены до другой был полон узников, и воительницам Сороритас пришлось противостоять массе взбешенных людей, которым отчаяние придавало смелости, они валили Сестер Битвы напором тел и вцеплялись в их оружие.

Проводя пальцем по тускло освещенной карте тюремного комплекса на стене, Криг продолжал расчищать путь по коридорам для штурмовиков до самой посадочной площадки на крыше. Все остальные коридоры тюрьмы он наполнил освобожденными преступниками, которые немедленно предались оргии разрушения и изливали свою ярость и отчаяние на всех, кто был не из их числа. Так как все остальные уже эвакуировались, это означало почти исключительно Сестер Ордена Непорочного Пламени.

После этого Криг задумался. Крейн говорил, что Мортенсен в блоке «Гамма». Пикт-наблюдение не охватывало камеры-темницы одиночного заключения. Это просто не имело смысла – большую часть времени в этих камер была полная темнота. Но Кригу не нужно было видеть Мортенсена, чтобы знать, где его держат. Закрытый герметичный люк одной из темниц охраняла одна сестра-целестинка. Похоже, что частью режима одиночного заключения было лишение узников не только света и общения, но и кислорода. Эта целестинка была телохранительницей канониссы. Криг часто видел ее раньше. У нее было запоминающееся лицо с большими яркими глазами, широко расставленными. Она никогда не улыбалась, не произносила ни слова, и, хотя лицом была похожа на четырнадцатилетнюю девочку, носила комплект самой древней и самой ценной силовой брони своего ордена. В руках она держала массивный адамантиевый щит крестоносца – столь же древнюю реликвию – и никогда не отходила далеко от своей госпожи.

Криг должен найти способ как-то разобраться с ней.

Ударив кулаком по кнопке общей тревоги, комиссар наполнил весь тюремный комплекс ревом сирен и аварийных сигналов. Оставив для штурмовиков лишь один маршрут по территории инкарцераториума свободным от полномасштабного бунта, захлестнувшего основной комплекс, Криг схватил болт-пистолет и, хромая, направился к блоку «Гамма».

Корвет «Повелитель Ужаса», словно корабль-призрак, скользил в течениях стратосферы Спецгаста на низкой орбите. Почти прозрачный под защитой мощных полей невидимости, укрывавших его изящный корпус, корвет бороздил небеса над огромным торговым миром.

Криг стоял у украшенного цветным стеклом иллюминатора на монастырской палубе, расставив ноги и заложив руки за спину. Сквозь иллюминатор, выполненный в форме щита крестоносца, который носила Святая Валерия Младшая, проникало лазурное сияние Спецгаста, окутывая силуэт комиссара. В небесах над ним простирались гигантские кольца Спецгаста, многочисленные луны-пастухи не позволяли разлететься формировавшим их массам камней и льда. Вот, словно дурное предзнаменование, в небе висело желтое пятно Алджернона. Недалеко от него проплывал Иллиум, чья поверхность была покрыта шрамами недавних боев – пересекая терминатор и уходя в недолгую ночь Спецгаста. Ниже корвета было то, чем любовался сейчас Криг – авианосец «Избавление», словно хищная птица, зависший над полярными мегаполисами торгового мира.

После долгой выволочки, полученной от необычайно оживившегося Удески, по поводу того, что Криг так глупо почти позволил себя убить в первый же день своей службы в комиссарском звании, полковой комиссар направил Крига с административным поручением на «Пургаторио». Оставив своего начальника изливать гнев на Снайдера и Гойнца, которые были вызваны к Удески после него, Криг направился к челноку. Несомненно, Удески так или иначе закончит то, что Криг начал на Иллиуме, и негодяи понесут заслуженное наказание. Мертвые или живые, они послужат наглядным примером остальным.

Но вместо флагмана челнок направился к участку глубокого космоса между двумя основными кольцами Спецгаста. Там, под защитой маскировочных полей, его ждал «Повелитель Ужаса».

Сестры Битвы провели Крига прямо на обширные монастырские палубы Адепта Сороритас – здесь он раньше не был – и велели ждать у личных апартаментов канониссы Диаманты Сантонакс.

Огромные бронзовые двери откатились в стороны, и Криг, повернувшись, увидел, что из апартаментов вышла одинокая фигура. Она была облачена в комбинезон из блестящего материала обсидианового цвета, обтягивающий каждый изгиб ее тела, почти ничего не оставляя воображению, и меховые одеяния из какого-то материала легче воздуха, струившиеся за ней, словно клубы дыма. Когда свет палубных фонарей упал под ее изысканный капюшон, кадет-комиссар узрел эбеновое сияние ее лица. Но лицо ее не было таким прекрасным, как тело. Хотя одна половина лица являла собой завораживающее зрелище имперского достоинства и дисциплины, другая была безобразным месивом вдавленных костей, неровно сросшихся мышц и покрывавших их клочьев кожи.

Она, в свою очередь, не обратила никакого внимания на Крига: глаза ее смотрели только вперед, на монастырскую палубу, и вскоре она скрылась из виду.

- Входи, - раздался тот самый чистый, словно полированный, голос, один звук которого внушал повиновение.

Диаманта Сантонакс.

Личные апартаменты канониссы на борту корвета были отдельным царством сумрака и ревностного благочестия под сводчатыми потолками. Стены украшали древние артефакты, бесценные реликвии имперской истории, установленные на постаментах. С головокружительно высоких потолков свешивались гобелены, на которые были вытканы картины бесчисленных войн веры Ордена Непорочного Пламени. Сапоги Крига звонко стучали по плиткам агатового цвета, на полу в центре зала сменявшихся мозаикой, изображавшей Святую Валерию Младшую и Девять Дев Апокалипсиса.

- Моя личная коллекция, - пояснила Сантонакс, выйдя из сумрака.

Криг взирал на коллекцию архиеретиков и иконоборцев, побежденных канониссой.

- Не сомневаюсь, что ты слышал о печально известном кардинале Краббе, - сказала Сантонакс, подойдя к старику в разорванных и промокших от крови одеяниях священника. Он был подвешен к потолку на множестве цепей и крюков, вонзенных в его кожу сзади – от затылка до голеней. Его борода, покрытая запекшейся кровью, свисала вниз, под ним собиралась лужа из крови, пота и слез.

Канонисса слегка толкнула кардинала, проходя мимо него, еретик издал отчаянный стон, покачиваясь на цепях, крюки еще сильнее вонзились в его плоть.

Поблизости стоял бак из прозрачного армапласта, полный мутной булькающей коричневой жидкости, пронизанной нитями крови. Рядом с баком ритмично работал кислородный насос, подавая кислород кому-то внутри бака по ржавой металлической трубке.

- Зеноби Куордалин, Губительница Банзая, - сообщила Сантонакс. – Битва с ней стала концом для моей предшественницы. Я обещала еретичке, что ее мучениям конца не будет…

Кадет-комиссар подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть содержимое бака. Из коричневой мути вынырнула ладонь, прижавшись к прозрачной стенке бака и заставив Крига вздрогнуть. Рука была полностью лишена кожи, все ее сухожилия, вены и кое-где кости были на виду. Она исчезла так же быстро, как появилась.

- Молекулярная кислота, - пояснила Сантонакс. – Самая слабая, какую я смогла найти. Еретичка медленно растворяется в ней, и будет растворяться еще тысячу лет – меньше, чем она заслуживает.

Последний ужас в коллекции канониссы выглядел как обычный портрет. Ртутный дагерротип того рода, какие обычно были популярны в Гефенских Вратах: изображение мертвого младенца в крошечном плетеном гробике. Сзади к раме был прикреплен некий таинственный аппарат Механикус, издававший низкий шум, от которого болела голова, и каким-то образом заставлявший древнее изображение мерцать и мигать.

Канонисса подошла к нему.

- И, наконец, он. Его имя не произносилось уже тысячу лет, и я буду проклята, если окажусь первой, кто произнесет его. Не стану навлекать на тебя подобное проклятие.

Рамка портрета из дерева нэлвуд издала зловещий скрип.

- О, перестань! – прошипела канонисса, обращаясь к пугающему изображению.

Криг почтительно подождал, пока Диаманта Сантонакс заняла место на аскетичного вида троне на возвышении. Ее странная телохранительница, юная девушка с необычными глазами, села на ступени у ног канониссы, под железным треножником. Ее почти детский возраст являл резкий контраст с древней броней, которую она носила. Она сложила свои тонкие пальцы в сложный узор «кошачьей колыбели» под столь же древним щитом крестоносца, установленным на треножнике.

- Госпожа канонисса, - начал Криг. – Могу я спросить, вы получили мой доклад относительно положения на Иллиуме?

Канонисса, казалось, на мгновение была занята своими мыслями, и смотрела на комиссара пустым взглядом.

- Ваша светлость, фабрикаторская луна полностью захвачена противником, - сообщил Криг, намереваясь полностью передать серьезность сложившейся ситуации. – О подавлении восстания больше речи не идет. Орки в такой численности проникли настолько глубоко в систему – без флота вторжения! Это неслыханно. И эти орки ведут себя не так, как те зеленокожие дикари, с которыми мне приходилось сражаться до того: они проявляют дисциплину, четкую организацию, понимание стратегии. Как я и говорил: культовые убийства; «Братья Судного Дня»; фрахтовки на перевозку аграрной продукции Спуррлока; восстание на Иллиуме – все это связано. А теперь – полномасштабное вторжение ксеносов…

- Успокойся, кадет, - произнесла Сантонакс. – Инквизитор Херренфольк держит все под контролем. 364-я Теневая Бригада справится с грязной работой…

- Но, госпожа канонисса, в моем докладе…

- Я читала твой доклад: весьма занимательно, - канонисса внезапно повернулась к нему. Исчезло тепло, освещавшее ее лицо, когда она рассматривала свою коллекцию. Кригу показалось, что это как будто солнце скрылось за тучей. – Тебя должны беспокоить действия этого еретика Мортенсена. Согласно твоему докладу, майор Мортенсен проигнорировал твою оценку угрозы относительно ситуации на Иллиуме, приставил нож к горлу имперского комиссара, и продолжал совершать ошибки в ходе выполнения задачи, что привело к ненужной трате жизней и ценных ресурсов Имперской Гвардии…

- Все было несколько сложнее, - признался Криг, испытывая смешанные чувства.

- Этот человек, несомненно, преступник, и ты должен был свершить имперское правосудие над ним, когда была такая возможность! – воскликнула Сантонакс. – Возможно, следует отправить тебя в ванну с кислотой за твою некомпетентность.

Криг глотнул. Это была не одна из унылых выволочек Ковальского, и даже не угрозы Мортенсена. Канонисса говорила вполне серьезно.

- А потом он сделал то, что должен был сделать ты: он попытался избавиться от тебя с помощью своих сообщников из числа гвардейцев.

- У меня нет доказательств, что это он…

- Он всячески демонстрировал напоказ свою храбрость перед солдатами, поддерживая опасный миф о себе, и вовлекая новые души в свой культ героя.

- У него была задача спасти экипаж титана с территории, удерживаемой противником, и ему пришлось выполнять ее, вопреки непреодолимым обстоятельствам и несмотря на непредвиденную угрозу со стороны ксеносов, - заявил Криг, заставив себя сохранять спокойствие. – И что я могу вам сказать? Он выполнил задачу. И я не видел проявлений явной трусости, некомпетентности или активности культа. С точки зрения «Отряда Искупления» задание было выполнено успешно.

- С точки зрения «Отряда Искупления»?! – изумленно произнесла канонисса.

- Слушайте, если сделать ему надлежащее предостережение…

- Похоже, твое предостережение оказалось для него недостаточно внушительным, - сказала Сантонакс, ее слова звучали словно вердикт. – А последние несколько минут ты усердно добавляешь правдоподобия еретическим предположениям о непобедимости Мортенсена.

- Непобедимости? Я лишь сообщаю о том, что видел.

- Ты был на том самолете, не так ли? – вдруг спросила канонисса.

Криг понял, к чему идет разговор.

- Мортенсен спас и твою жизнь, да? И как после этого ты стал относиться к нему? Теперь ты тоже им восхищаешься? Ты стал его приверженцем?

- Я бы скорее застрелился, чем допустил подобную мысль, - ответил кадет-комиссар.

- Но ты не застрелил майора за его ересь?

- Слушайте, я ненавижу этого ублюдка, - честно заявил Криг. – И буду ждать, когда он действительно оступится. Тогда вы увидите имперское правосудие над ним, которого так жаждете.

Криг сжал кулаки так, что кожаные комиссарские перчатки заскрипели.

- Но мы будем действовать по закону. Просто убивать может любой бандит. Если мы поддадимся соблазну пойти легким путем, то окажемся не лучше тех подонков, с которыми боремся.

Сантонакс пристально смотрела на него, прищурив глаза. После этого обмена обвинениями и угрозами Криг не знал, что она сделает дальше. Может быть, прикажет принести еще один бак с кислотой.

Взгляд канониссы скользнул за его плечо. Напряжение в руках Крига мгновенно распространилось на остальное его тело, его пальцы прикоснулись к кобуре хеллпистолета. Кто-то был за его спиной. Кадет-комиссар обернулся.

Это была та целестинка из Предхрамия. Ее серебристая стрижка поблескивала в тусклом свете, в руке она держала свой шлем в виде черепа.

Канонисса усмехнулась. Что-то в неуверенности Крига определенно развеселило ее.

- Ну что же, все это пока под вопросом. Сейчас, пока мы разговариваем, майор Мортенсен на борту «Пургаторио» получает новый приказ и готовится к следующему заданию.

Сестра Битвы передала канониссе инфосвиток, который та внимательно изучила.

- Госпожа канонисса?

- Где? – спросила Сантонакс свою подчиненную.

- Спутник-пастух Иштар.

- Отлично, - кивнула канонисса. – Передай благодарность капитану. И сообщи ему, что «Повелитель Ужаса» через час должен быть на низкой орбите Иштар.

- Я должен вернуться на «Избавление»? – спросил Криг.

Сантонакс проигнорировала его.

- Выдай кадету-комиссару Кригу надлежащие инструкции, снаряжение и доставь его по указанным координатам на поверхность луны Иштар, - приказала она целестинке с серебристыми волосами.

Та щелкнула бронированными каблуками.

- Вы хотите, чтобы я ждал его там? – осторожно спросил Криг.

- Вероятно, даже Зейн Мортенсен не настолько глуп, чтобы открыто проповедовать свою ересь под носом у имперского комиссара. Наблюдай за выполнением задания скрытно: ты получишь четкие инструкции, и когда увидишь, что майор действует в соответствии со своими еретическими воззрениями, то сможешь свершить над ним правосудие Императора, - заявила канонисса, не скрывая удовольствия.

Криг, поклонившись, нейтральным тоном произнес:

- Как пожелаете, ваша светлость.

В сопровождении целестинки комиссар направился к выходу из мрачного зала.

- Криг, - обратилась к нему канонисса, прежде чем он достиг бронзовых дверей.

Он обернулся.

- Майор Мортенсен не должен вернуться с этой луны живым. Ты меня понял? Император ожидает от тебя исполнения долга.

Криг просто кивнул и вышел из зала.

Когда они стояли в ожидании у огромных дверей причудливо разукрашенного лифта, Криг, молчавший всю дорогу по монастырским палубам, повернулся к Сестре Битвы и спросил:

- Что она имела в виду, когда сказала «отлично»?

- Что? – обернулась к нему целестинка.

- Канонисса сказала «отлично», когда узнала, что Мортенсену предстоит лететь на луну Иштар.

- Иштар – мир смерти, - пояснила Сестра Битвы. – Если нам повезет, Мортенсен будет мертв еще до того, как встретится с вами.

- Здорово, - протянул Криг. Перспектива лететь на мир смерти ему и самому не внушала радости. – И что там делает «Отряд Искупления»?

С нескрываемой скукой Сестра Битвы еще раз сверилась со свитком.

- Ну, кроме того, что на поверхности луны можно найти множество видов страшной смерти, там есть только одно зарегистрированное поселение: несколько городков на сваях в глубине протоконтинента.

- Городки на сваях?

- Хомо Сапиенс Гигантус.

- Огрины, - кивнул Криг.

Ему приходилось работать с этими огромными недолюдьми. Подразделениям штурмовиков иногда придавались ударные части огринов, служившие авангардом в атаке. Чтобы убить этих гигантов, требовалась огромная огневая мощь, и, когда они приходили в ярость, то были почти неостановимы. Они были молотом, дополнявшим точный удар клинка – штурмовиков. Атака огринов могла прорвать фронт и позволить штурмовикам проникнуть в тыл противника, где их четкая тактика и специальное оружие находили наилучшее применение. Огрины были неудобным и опасным оружием, они воспринимали приказы как едва прирученные неразумные животные. Но сейчас, когда Иллиум был затоплен потоком зеленокожих, а подкрепления стали недостижимой мечтой, Гвардия была готова использовать любые ресурсы, которые можно было найти в системе.

Помпезно разукрашенные двери разошлись в стороны, впустив на монастырские палубы еще одного посетителя. Все пространство лифта занимала одна гигантская фигура, облаченная с головы до ног в ребристый кожаный плащ, за которым не было видно ни кусочка тела, ни клочка другой одежды. Огромный капюшон спускался до самого живота, и в нем не было даже прорезей для глаз, чтобы позволить его владельцу видеть, куда он идет. Широчайшие рукава плаща также соединялись на животе, скрывая руки гиганта, явно сцепленные вместе.

Чудовище пригнулось перед выходом из лифта, чтобы в двери прошел небольшой трон, установленный на спине великана, между лопаток. Трон был так же сделан из гофрированной кожи и прикреплен к спине гиганта толстой кожаной сбруей. На троне восседало маленькое иссохшее тело дряхлого старца, тоже облаченное в кожаный плащ. Была видна только его голова, уродливо раздутый череп невозмутимо возвышался над немощным телом.

Криг был немало удивлен, обнаружив в лифте этого великана и его седока, но когда комиссар обернулся к целестинке, то увидел, что Сестра Битвы опустилась на одно колено, устремив взгляд в пол. Только когда огромная туша прошла мимо него, Криг заметил инквизиторскую розетту, висевшую на шее гиганта. Она почти гипнотически покачивалась туда-сюда. И тогда Криг понял.

Это был Аурек Херренфольк.

Комиссара едва ли можно было винить в том, что он не узнал инквизитора: очень немногие видели Херренфолька лично. Наиболее близко с ним работали Сантонакс и ее Сестры Битвы, и за их исключением очень мало кто имел доступ к инквизитору. По большей части Херренфольк работал через сеть своих агентов и шпионов. Многие утверждали, что он имел телепатическую или телекинетическую связь с наиболее доверенными из своих агентов. Криг сам видел, как дознаватель Анджелеску, работавший со штурмовиками, иногда вел себя странно: словно его тело и разум принадлежали не ему.

Целестинка схватила Крига за шею рукой в бронированной перчатке и заставила почтительно поклониться инквизитору. Криг инстинктивно позволил взгляду скользнуть вверх и узрел инквизитора, сидевшего на своем гуманоидном скакуне. Один черный блестящий глаз Херренфолька устремил на комиссара взор, столь же пугающий, сколь и непроницаемый.

+Кулик Криг…+

Эти слова эхом раскатились в глубине его разума. Казалось, его душа расширилась, чтобы принять их. Они были повсюду, а он был нигде.

+Кулик, сын Иллариана, сына Спартака, сына Нестора…+

Мыслеречь затихла, и, спустя мгновение – и вечность – вернулась.

+Услышь меня…+

- Кадет!

Удар по лицу подействовал как ведро холодной воды. Криг очнулся. Он лежал в углу лифта, Сестра Битвы склонилась над ним. Он заметил, что на ее лице мелькнуло удовольствие: ей это явно нравилось.

- Что случилось? – спросил Криг, вставая и опираясь о стену.

- Ты мужчина и ты слаб, - заявила целестинка, словно утверждая очевидный факт. – Ты потерял сознание. Это инквизитор. Его присутствие действует так на многие слабые разумы. Он весьма могущественен…

- На тебя он так не действует?

- Я не ты, - целестинка сотворила знамение аквилы. – Слава Императору.

Двери лифта открылись, за ними оказалась тесная полетная палуба корвета. Стремительные силуэты ударных истребителей стояли на ней вместе с «Аквилами» и «Валькириями» Адептус Министорум.

Криг попытался стоять, не опираясь на стену. Получилось не сразу. Внутри черепа ощущалось нечто вроде ментального эквивалента несварения желудка.

- Собирайся. Полетишь на ней, - Сестра Битвы указала на ближайшую «Валькирию».

Криг, шатаясь, вышел из лифта в ангар. Судя по надписи на фюзеляже «Валькирия» носила название «Хранитель Чистоты». Отсутствие изящества и утонченности это имя компенсировало своей однозначностью. Как книга, о которой можно судить по обложке.

Целестинка нажала кнопку лифта.

- Не отправишься со мной наслаждаться видами? – спросил Криг.

- Ты летишь в такое место, где виды будут наслаждаться тобой, - ответила она с полной серьезностью. – Я зайду в арсенал: тебе там понадобится что-то куда серьезнее, чем этот пистолетик.

Кадет-комиссар посмотрел на нее с деланной обидой, покровительственно взявшись за кобуру хеллпистолета.

Двери лифта закрылись. Оставшись один на полетной палубе, Криг задумался: Сестра Битвы имела в виду флору и фауну мира смерти или майора Мортенсена?

Деките Розенкранц приходилось летать в разных небесах и садиться на поверхности разных планет, но луна Иштар сразу же заняла первое место в ее списке самых жутких мест, где ей доводилось совершать посадку.

Все началось со снижения в атмосферу. Авианосец «Избавление» в небесах над ними быстро скрывался из виду, и «Призрак» полетел вниз, в бархатистый малахитовый сумрак плотной атмосферы Иштар. Внезапно скорость самолета резко упала, и его сильно затрясло. Было такое впечатление, что «Вертиго» упала в океан – Розенкранц не раз приходилось переживать подобное, и она знала, что это такое. Это ощущение подкреплялось волной липкой слизи, внезапно хлынувшей на кабину. Сначала флайт-лейтенант боялась, что это сильно ограничит видимость, но содержимое атмосферы мира смерти было в основном прозрачным. Впрочем, особого значения это не имело: чем ниже самолет спускался сквозь слой облаков, тем темнее становилось вокруг.

Вскоре двигатели начали захлебываться в этом вязком атмосферном «супе», и один за другим стали глохнуть. Это немедленно вызвало новую тревогу: что самолет сейчас просто упадет. Несмотря на плотность верхних слоев атмосферы, «Вертиго» падала, словно кирпич. Вокс-переговоры со вторым «Призраком», носившим название «Затмение Урдеша», подтвердили, что у них те же проблемы.

В темнеющем небе стали появляться еще более темные гигантские силуэты. Повсюду вокруг самолета в небе парили огромные органические шары. Эти чудовищные пузыри охряного цвета, наполненные газами легче воздуха и пронизанные пульсирующими сосудами, медленно дрейфовали вокруг «Призрака». Розенкранц, как могла, управляла падающим самолетом, ведя его сквозь стаю летающих чудовищ, мимо их огромных пастей, фильтрующих атмосферу. Фактически они выглядели как гигантские раздутые кальмары с массой щупальцев, свисавших к поверхности планеты. В небе висело море личинок, и огромные летающие твари явно стремились к богатой добыче. Щупальца слегка колыхались, загоняя дрейфующих личинок в тонкие перепонки между каждым из щупальцев, а потом в пасти гигантских созданий. «Вертиго» не повезло оказаться посреди скопления этой «небесной икры».

Вскоре случилось неизбежное – «Вертиго» законцовкой крыла зацепила один из раздутых живых пузырей, потащив мирное чудовище за собой вниз. Наконец они расцепились, и «Призрак» штопором полетел к поверхности.

Когда «Вертиго» прошла еще один слой облаков, ее управление стало ощущаться необычно легким. Слизь исчезла, но ее сразу же сменил мелкий дождь, капли которого вспенивались, едва попадая на армапласт фонаря кабины. Из необычно легких движения штурвала становились все более затрудненными, и Розенкранц услышала уже знакомый звук глохнущих двигателей.

Бенедикт сообщил, что закрылки замерзли – что казалось невероятным, потому что Розенкранц видела, что самолет летит сквозь дождь к поверхности, покрытой первобытными джунглями. Больше она ничего не могла сделать: приказав по внутреннему воксу приготовиться к столкновению, флайт-лейтенант попыталась подтянуть нос самолета вверх, и раздутое брюхо «Призрака» пробороздило чащу странного дождевого леса.

Так они оказались здесь.

Розенкранц отстегнула ремни и потерла напряженные плечи. Могло быть и хуже. На Арборсии IV ей пришлось сажать самолет среди титанических лесов Теневых Пустошей. При посадке крылья «Призрака» просто оторвались от ударов о гигантские стволы деревьев, а острый сук пробил бронестекло кабины и пронзил ее второго пилота.

Вокс-переговоры подтвердили, что «Затмение» упал недалеко, но пилот второго «Призрака» не сумел выровнять его перед посадкой, и потерял крыло. Члены экипажа получили травмы, но были живы, «Кентавр» в грузовом отсеке остался невредим. Однако «Затмение Урдеша» был выведен из строя и быстро погружался в химическое болото, экипаж и десант покидали самолет.

Оставив Бенедикта оценивать повреждения «Вертиго», Розенкранц спустилась по трапу в грузовой отсек. Там царил полный беспорядок. «Кентавр» при посадке сорвало с креплений. Мрачный Нолз освобождал БТР, застрявший в решетчатых стойках кормовой части грузового отсека, с помощью тяжелых ножниц-болторезов. Прежде чем оказаться там, «Кентавр» врезался в переборку, убив одного из вольскианцев – судя по виду, офицера. Бойцам «Отряда Искупления» повезло немногим больше: у Саракоты было сломано несколько ребер, и, вероятно, пробито легкое. Это означало, что он небоеспособен, и кроме того, ему требовалась кислородная маска, которую пришлось позаимствовать у одного из болтерных стрелков «Вертиго». По крайней мере, пока снайпера не удастся доставить в лазарет. Так оценил его состояние вольскианский медик 2-го взвода. Сержант Мингелла осмотрел бы штурмовика, если бы сам не пострадал при посадке – он тоже был тяжело травмирован сорвавшимся «Кентавром» и до сих пор находился без сознания, хотя и дышал. Его пристегнули к его же носилкам на полу «Призрака».

Небольшая группа вольскианских солдат собралась у тела своего погибшего офицера. В плане обмундирования и снаряжения все вольскианцы 364-й бригады, которых видела Розенкранц, выглядели довольно неряшливо и разношерстно. Все они носили пояса вишневого цвета, означавшие их принадлежность к определенной банде, но эта группа имела три общих черты: короткие шинели цвета хаки, чисто выбритые головы и неприкрытая враждебность, с которой они смотрели на пилота.

Стрелки ее экипажа сидели у своих тяжелых болтеров, определяя зоны перекрестного огня вокруг самолета, совершившего вынужденную посадку на вражеской территории. С Декитой Розенкранц за штурвалом это было для них привычным делом.

Она тронула Спрэклза за плечо.

- Майор?

Он кивнул в сторону правого борта, и Розенкранц направилась к рампе. За бортом ее ожидала абсолютно чуждая окружающая среда.

Джунгли – единственное слово, которое она могла найти, чтобы описать это, но эти джунгли не были похожи ни на что виденное ею ранее. Ей приходилось совершать посадку во всех видах лесов и болот на множестве миров, и как бы ни были они различны, у всех них было одно общее: безошибочно узнаваемое изобилие органической жизни. Букет ароматов растений. Смрад гниения. Здесь ничего такого не было. Лишь полная химическая стерильность.

Повсюду были деревья, но без древесины и хлорофилла. Все на поверхности Иштар было словно покрыто слоем блестящего льда, похожего на зеленую яшму. Стволы деревьев состояли как будто из зеленоватого стекла, покрытого изморозью, а их листья были словно хрустальные. Фюзеляж «Вертиго» лежал на массе обломков, напоминавших стеклянные осколки. Впрочем, разглядеть все это было не так легко: густые облака погрузили лес в сумеречную дымку, солнечный свет лишь слегка окрашивал полог леса слабым розоватым сиянием.

На краю рампы стоял архиерей Прид, глядя на этот странный мир в свой монокль.

- Они винят меня, - сказала Розенкранц, подойдя к нему.

- Ты сделала что могла. Мы все благодарим Императора за это. Никто не застрахован от смерти, сестра, - негромко произнес Прид.

- Похоже, не все разделяют эту истину.

- Ты говоришь о Мортенсене? Это просто суеверные слухи.

Подвинув свое огромное тело ближе, он заговорщическим шепотом добавил:

- Я верю в Имперское Кредо, и верю в нашего бравого майора. Ты это знаешь, но есть те, кто своим фанатизмом искажает то и другое.

Он кивнул на группу ульевиков, собравшихся около мертвого офицера. Они, несомненно, были вольскианцами – их татуировки и красные пояса подтверждали это – но их необычные шинели и полностью обритые головы сильно отличали их от других соотечественников. В их манере поведения была заметна серьезность и стоическая суровость, в нем отсутствовала наглость и бравада, свойственные остальным вольскианцам. Один из них негромким голосом распоряжался, указывая остальным, как лучше извлечь труп из ремней, пристегивавших его к смятому от удара сиденью. На крепком плече этого ульевика были видны сержантские лычки, на бритом затылке собрались толстые складки. Его темная кожа блестела в тусклом сумеречном свете.

- Это Лайджа Микс, - тихо сказал Прид.

Микс слегка повернул голову, будто услышав свое имя. На его мясистом носу сидели очки в широкой оправе, под ними кривились толстые губы.

- Что означают эти их шинели и бритые головы? – настороженно спросила Розенкранц. Большинство вольскианцев отвергали подобное единообразие.

- Солдат 2-го взвода можно назвать религиозными фундаменталистами, - негромко ответил Прид. – Сами они называют себя ардентистами. Близки по взглядам к некоторым инкарнационистским фракциям торианцев.

- Религиозные фанатики? – удивилась Розенкранц.

Прид поморщился.

- Простите, я не хотела вас обидеть, - добавила она.

- Без обид, сестра. Они не из моей паствы. Ардентисты ищут свидетельства божественного в тех, кто вокруг них. Они верят, что когда Бог-Император пал, то Он распространил Свой дар среди людей. По их мнению, Он считал, что лучший способ защитить человечество в Его отсутствие – скрыть Свою силу среди избранных по всей галактике, так, чтобы каждый из этих избранных мог служить Его делу индивидуально и коллективно, и они сдерживали бы тьму, угрожающую поглотить человечество, - архиерей вздохнул. – Эти шинели – пережиток их бандитского прошлого, союза с Домом Злау, когда-то они присоединились к деятельности редемптористов, но потом переросли их. А бритые головы – подражание майору Мортенсену, знак их уважения к нему.

- А что говорит сам майор об этом Миксе и его ребятах?

- Он считает их слегка ненормальными, у которых слишком много свободного времени. Но вообще-то они полезны. Раск хорошо знает 364-ю бригаду, и, видимо, он счел, что солдаты, столь почитающие Мортенсена, не поставят под угрозу выполнение задачи, в отличие от тех, которые мечтают выпотрошить его. После того, что случилось на Иллиуме с новым комиссаром, Раска едва ли можно винить в излишней осторожности. Но если ты спросишь меня, верит ли в это сам Мортенсен – я не знаю. Он отличный солдат, некоторые его способности просто удивительны. Но не мне судить, является ли это божественным даром. Зато я точно могу сказать, что такие идеи, мягко говоря, не приветствуются в высших эшелонах Экклезиархии, и многие могут счесть взгляды ардентистов ересью.

По спине Розенкранц пробежал холодок, она вспомнила свою встречу с инквизиторским корветом над Спецгастом.

Внезапно Лайджа Микс оказался рядом с ними, они даже не услышали шагов ульевика.

- Архиерей, - произнес сержант, почтительно поклонившись. В сторону Розенкранц он лишь злобно сверкнул глазами сквозь толстые очки. После этого Микс сошел с рампы, скрывшись за правым крылом самолета.

- Спасибо, - сказала Розенкранц священнику, и сама шагнула наружу. С первым же шагом ее ботинок поскользнулся на расколотом куске кристаллической коры, и флайт-лейтенант заскользила к реке пенящейся жидкости, плескавшейся у усеянного осколками берега. Кулак Прида успел поймать ее руку и удержать от падения в переохлажденную химическую пену.

- Осторожнее, флайт-лейтенант, - сказал Прид. – Это все-таки мир смерти.

Она кивнула, выражая благодарность.

Она сделала лишь несколько шагов к крылу, но этого было достаточно, чтобы немного оценить окружающую среду, в которой они оказались. Под ногами хрустели обломки расколотых кристаллических деревьев, между трещинами пенилась зловеще выглядевшая жидкость. Часть кристаллических зарослей над самолетом осталась невредимой, и влага, собираясь среди ветвей, будто выполненных из драгоценного камня, большими каплями падала на летную куртку Розенкранц, и холод от них пробирал до костей. Температура воздуха была еще терпимой, но капли, падая, мгновенно замерзали на коже куртки. Флайт-лейтенант вздрогнула, когда между стволами двух ближайших деревьев сверкнул сине-белый луч энергии, заставив Розенкранц прижаться спиной к фюзеляжу «Вертиго» и спрятаться под крыло. Каждый раз, проходя между двумя кристаллическими деревьями, луч запускал цепную реакцию электрических разрядов, перескакивавших от одного растения к другому, освещая мрак стеклянных джунглей. Достигнув крещендо, световое шоу погасло, и лес снова погрузился во тьму, ожидая, когда очередное дерево накопит достаточно энергии, чтобы запустить этот феномен снова.

- Мне бы здорово пригодилось больше сведений по этому миру смерти, - заявила Розенкранц группе гвардейцев, собравшихся под крылом. – Такая информация, вообще-то, бывает очень полезна.

Солдаты молчали. Мортенсен, рядом с которым стояли Конклин и Ведетт, напряженно всматривался в магнокуляры, разглядывая окружающую местность.

Поблизости стоял капитан Раск, опираясь на расколотый ствол кристаллического дерева. Он и Засс внимательно изучали орбитальный пикт-снимок карты местности на инфопланшете. Рядом, глядя на них, стоял сержант Микс.

- И что бы это изменило? – спросил Мортенсен, не отрываясь от магнокуляров.

- Ну, мы могли бы ожидать…

- Неожиданного? Вы теперь не с вольскианцами работаете, флайт-лейтенант. Мы – «Отряд Искупления». Мы действуем быстро и решительно, и привыкли справляться с неожиданностями.

- Криг был прав, - вздохнула Розенкранц. – Вы высадились на Иллиум, совершенно не подготовившись. Вам очень повезло, что вы сумели вывести своих людей оттуда живыми, не говоря уже о том, чтобы выполнить поставленную задачу. И здесь вы совершаете те же ошибки.

- Нет, - невозмутимо ответил майор, опустив магнокуляры. – Просто совершим несколько новых. Как состояние самолета?

Розенкранц прожгла его гневным взглядом, прежде чем ответить:

- Воздухозаборники полностью забиты той дрянью, через которую нам пришлось пролететь, что бы это ни было. Если вам этого мало, то двигатели, похоже, замерзли. Единственный из них, который еще подает признаки жизни – вот этот… - она кивнула на сопло двигателя позади Мортенсена. – А этого нам не хватит, даже чтобы оторваться от земли.

Майор серьезно кивнул.

- А теперь в виде ответной любезности, не соблаговолит ли кто-нибудь рассказать мне, что мы вообще здесь делаем, - обратилась к офицерам Розенкранц. – А то эта секретность, мягко говоря, несколько утомительна.

Раск оторвался от инфопланшета.

- Сорок восемь часов назад, по моему совету, фельдмаршал Риготцк направил на луну Иштар коммандера Квиста, офицера Муниторума, с небольшим отрядом солдат из состава Коммерческой милиции Спецгаста. У Квиста был приказ установить контакт с местными жителями и немедленно начать вербовку добровольцев и подготовку их для службы в Имперской Гвардии.

- И они не вернулись… - кивнула Розенкранц.

- Квист и его люди перестали выходить на связь вскоре после высадки. Конечно, я чувствую ответственность за Квиста. Он относительно неопытен и был направлен сюда по моему совету. Но бригадному генералу Воскову срочно нужны эти огрины для усиления наших войск на Иллиуме. Однако что-то здесь пошло не так.

- Что-то пошло не так… здесь! – Розенкранц выразительно указала на свой самолет.

Раск покачал головой.

- Это задворки Спецгаста. Поэтому я послал сюда Квиста с солдатами Коммерческой милиции. Их проводником был сержант Ломпок из местной ауксилии огринов. Они имели необходимые знания о луне Иштар и ее опасностях. Здесь случилось что-то другое.

Раск мрачно обернулся к Миксу.

-Сержант?

Микс прочистил горло.

- Лейтенант Гомес мертв, сэр.

- Бедняга, - проворчал Конклин.

На эпитафию это не тянуло. Мортенсен поднял бровь, позволив магнокулярам повиснуть на ремне.

- Израэль Гомес был хорошим гвардейцем и верным слугой Империума, - сказал Раск Миксу.

Вольскианец серьезно кивнул.

- Лайджа, теперь 2-й взвод твой. Мы тут оказались в трудном положении, так что держи людей готовыми к бою. Понял?

- Так точно, капитан, - в голосе сержанта не было энтузиазма, но, по крайней мере, звучал он честно. – Мы с вами и с майором.

Мортенсен косо посмотрел на Раска, явно недовольный этим «культом героя», который устроили в его честь вольскианцы. Он был готов двигаться дальше.

- Засс, где мы?

Адъютант снова взглянул на свой инфопланшет.

- Мы не можем быть слишком далеко от зоны высадки, - сказала Розенкранц, оглядывая странные джунгли. – Фактически мы прибыли точно по координатам, которые вы дали мне перед вылетом с «Избавления».

- Дело в том, - признался Засс, - что карта не вполне соответствует тому, что я вижу здесь.

Мортенсен протянул руку, и Засс подошел к нему, чтобы передать инфопланшет.

- Дайте мне посмотреть, - Розенкранц выхватила инфопланшет с картой из грязных рук Засса. Адъютант нахмурился, но у пилота был куда больший опыт изучения орбитальных снимков, чем у любого из штурмовиков.

Пока флайт-лейтенант пыталась разглядеть детали нечеткого снимка, на прогалине, образованной падением самолета, появился темный силуэт, направившийся к «Вертиго», осторожно обходя обломки кристаллических деревьев и лужи переохлажденной химической пены.

Судя по знакам различия, это был штурмовик, но штифты в его лбу означали, что он отеганец. Полк Отеганских тактических рейнджеров был сформирован из уроженцев мира смерти, и Мортенсен явно понимал, что опыт отеганца будет поистине бесценен в таком месте как Иштар. На их родине Отеге основные задачи рейнджеров состояли в том, чтобы отыскивать наименее опасные пути среди смертоносной природы планеты и сопровождать караваны паломников, постоянно путешествовавшие между городами и святынями. Когда рейнджер подошел, оказалось, что он несет на плече двуствольный гранатомет.

- Что ты нашел, Эскобар? – спросил Мортенсен, когда отеганец устало прислонился к крылу самолета.

- Прекрасно, - произнес отеганец, хотя из-за его акцента было непонятно, говорит он серьезно или с иронией. – Силикатные джунгли: это все равно, что ходить по лесу из битого стекла.

Отогнув броню, он показал кровоточащие порезы на своем мундире и ногах.

- Я нашел «Затмение Урдеша», они к западу отсюда. Экипажу я велел оставаться с «Кентавром», - отеганец фыркнул и сплюнул. – Мне удалось углубиться в лес не больше чем на 50 метров, но меня остановили не заросли. Весь этот район, похоже, затоплен. И это не было бы такой проблемой, если бы он был затоплен водой. Но это не вода.

- А что это?

- Какая-то переохлажденная химическая смесь, похоже, она просачивается из коры планеты, - он указал на капли, падающие с кристаллических ветвей. – Поэтому фюзеляж покрыт изморозью. Кроме того, эти деревья обладают неким механизмом электрической защиты. Таким образом, окружающая среда здесь весьма враждебна человеку.

- То есть, ты считаешь, что мы не сможем пройти по этой местности? – уточнил Конклин.

- Замерзнуть насмерть, истечь кровью от порезов или быть убитым электричеством: вам выбирать, - ответил Эскобар. Взглянув на Мортенсена, он добавил, - Я не говорю, что это совершенно невозможно, майор. Но потери будут огромны.

- А проехать на «Кентаврах»? – спросил мастер-сержант.

- «Кентавры» защитят от острых зарослей и переохлажденных капель, но не проедут между деревьями.

- Эти деревья хрупкие как стекло, - сказал Конклин, в подтверждение своих слов наступая ботинком на кусок кристаллической коры. – Смотрите, что сделала наша птичка.

- Я не хотел бы быть в «Кентавре», когда по его корпусу ударит такой разряд, - задумчиво произнес Микс.

- Так вы что хотите сказать, нам надо эвакуироваться? – недоверчиво спросил Конклин.

- Недостаточность разведданных, - сказала Розенкранц, швырнув инфопланшет с неразборчивой картой обратно Зассу. – И невозможность добраться до Квиста и его людей, если они вообще еще живы, в чем я теперь очень сомневаюсь. Так что эвакуироваться – чертовски верное решение. Свяжитесь с «Избавлением» и запросите эвакуацию.

Такая оценка ситуации вызвала шквал возражений. Только майор и Ведетт хранили молчание, Мортенсен снова взялся за магнокуляры.

- Она права, - наконец произнес он, и мастер-сержант изумленно воззрился на своего командира. – Но и Конклин прав. «Отряд Искупления» не отступает, не выполнив задачи. На карту поставлено куда больше, чем жизнь офицера Муниторума и кучки наемников. Нам нужны эти огрины для войны на Иллиуме. И ради огринов мы должны найти вербовщиков.

Холодная логика майора несколько сгладила напряжение между пилотом и гвардейцами. Поблизости раздался громкий треск – пьезоэлектрический разряд проскочил между расколотым стволом и линией деревьев за ним, на мгновение окатив людей волной стерильного жара. Взгляды всех обратились к начавшемуся снова световому шоу.

- Кроме того, у нас еще одна проблема, - Мортенсен передал магнокуляры Ведетт и указал на силуэты возвышенностей вдалеке. – На что это по-твоему похоже?

Мордианка взяла магнокуляры и направила их на горизонт.

- Там укрепления, орудия, - подтвердила она.

- Мы не одни на этой луне.

- Огрины?

- Выглядит как какая-то примитивная импровизация, - заметил Конклин, теперь он смотрел в магнокуляры.

- Это зеленокожие, - просветил их Мортенсен.

- Здесь? – удивилась Розенкранц, думая, зачем оркам понадобилось лезть в столь враждебный угол галактики.

- Поэтому мы и не можем точно определить наше местоположение по карте, - сказал Засс с явным облегчением. – Это не естественные возвышенности. Вероятно, это орочья скала.

Если Розенкранц и до того чувствовала себя уязвимой, то перспектива оказаться со всех сторон окруженной мегакрепостями орков, ощетинившимися тяжелыми орудиями и обладающими множеством подземных авиабаз, отнюдь не принесла ей облегчения.

- Теперь мы знаем, что случилось с коммандером Квистом, - мрачно произнес Конклин, обращаясь к Раску.

- Если орки здесь, - сказала Розенкранц, - это значит, что, вполне вероятно, они распространились уже по всей системе.

Мортенсен повернулся к ней.

- Вы так думаете?

- Возможно, они видели, как мы упали, - добавил Эскобар.

Майор взглянул на небо.

- В этой мгле? Может быть. Но не думаю, что кто-то из нас желает оказаться здесь, когда наши зеленокожие друзья решат обрушить тонны боеприпасов на нашу позицию. Как «Затмение»?

- Ему конец, - сообщила Розенкранц. – В экипаже убитых нет. Они смогли вытащить «Кентавр», но самолет сейчас быстро погружается в химическое болото.

- Сколько времени займет привести в порядок «Вертиго»?

Флайт-лейтенант пожала плечами.

- Мы могли бы разморозить двигатели с помощью огнеметов, но прочистка фильтров займет несколько часов.

- Отлично, - кивнул майор. – Значит, у тебя есть работа. Мне нужно, чтобы эта машина поднялась в небо как можно скорее.

- Думаете, я хочу задерживаться здесь хоть на секунду дольше? – проворчала Розенкранц.

- Засс, Эскобар. Проложите мне маршрут к точке с этими координатами, игнорируя рельеф местности, - приказал Мортенсен.

- Сэр, вы хотите, чтобы мы проложили маршрут по водным путям? – уточнил Засс.

- Да, - кивнул майор. Розенкранц заметила, что на лице майора мелькнуло что-то, похожее на вдохновение. – У меня есть идея.

Как правило, пилоты Имперского Флота не боялись высоты. Когда ты летишь в сотнях метров над поверхностью, расстояния и связанные с ними страхи становятся бессмысленными. Но сейчас, когда Декита Розенкранц висела на гофрированной стене тюремного здания над камнебетонной площадкой, упав на которую можно было разбиться насмерть, этот страх стал для нее куда более осмысленным.

Фактически она висела не на стене, а на широкой спине архиерея Прида. На земле огромное тело священника казалось неуклюжим. Но над землей, карабкаясь по импровизированным выступам гофрированной стены, экклезиарх обрел неожиданную ловкость. Его босые ноги двигались гораздо легче, чем Розенкранц могла представить, толкая его вверх по стене. Его большие волосатые руки нащупывали выступы, держась за которые, Прид подтягивал вверх свой трехсоткилограммовый вес. Розенкранц поняла, что изрядную часть массивного тела экклезиарха составлял не жир, а мышцы.

Когда архиерей втащил свою тушу на край крыши, Розенкранц услышала яростную перестрелку.

Казалось, Император улыбался им: путь по инкарцераториуму до посадочной площадки был почти свободен. Сороритас, несомненно, поставили часовых у своих самолетов, и штурмовикам пришлось на ходу разрабатывать план, как отбить посадочную площадку при таких условиях. Бойцы «Отряда Искупления» должны были атаковать часовых со стороны ворот с тем немногочисленным оружием и боеприпасами, что им удалось захватить. А Прид вызвался добровольцем взобраться по стене и доставить их самого важного на этот момент специалиста – их единственного пилота – к самолету.

На посадочной площадке стояли две «Валькирии» Адептус Министорум, одна позади другой, их фюзеляжи были расположены параллельно стене. Между ними, словно пленница, стояла «Вертиго». Розенкранц видела короткие вспышки лазерных выстрелов со стороны ворот – штурмовики экономно расходовали энергию аккумуляторов лазганов. Они делали все возможное, чтобы отвлечь на себя Сестер Битвы и ополченцев Фратерис-Милиции, но у них было просто недостаточно оружия, чтобы пробиться к самолетам. Флайт-лейтенант видела на камнебетоне тела мертвых и умирающих: тех, кто дорого заплатил за столь отчаянную тактику.

Фанатики-пробисты в кожаных масках, обернутые в вериги и вооруженные стабберами и дробовиками, удерживали оборону на посадочной площадке. Сестры Битвы в тяжелой силовой броне рассредоточились по площадке, ведя огонь на подавление из своих болтеров, и иногда кидая гранаты в штурмовиков – стараясь при этом не задеть драгоценные самолеты. Но главную роль в отражении атаки на площадку должны были сыграть «Валькирии» и «Призрак». Их бортовые двери со стороны ворот были открыты, и тяжелые болтеры из них вели огонь по штурмовикам, разрушая их укрытия.

Никто не мог ожидать атаки на площадку с этой стороны, но Сестры Непорочного Пламени готовились к обороне тщательно. И они были так уверены в своей способности отразить эту жалкую атаку, что даже не задействовали все свои силы.

Фигура в черной силовой броне наблюдала за бойней из-за стены болтерного огня, стоя у борта самолета. Розенкранц внезапно поняла, что они смотрят на перестрелку из-под ее ног. Вдруг Сестра Битвы обернулась, ее черные кудри взвились под дуновением легкого бриза.

Прид, висевший на кончиках пальцев с Розенкранц за спиной, снова опустился за край крыши, когда воительница Сороритас подняла болтер и сделала несколько шагов к краю. Внезапно одна могучая рука экклезиарха метнулась вверх и, схватив Сестру Битвы за лодыжку, сдернула ее с крыши. Выронив болтер, воительница в черной броне полетела вниз, в ужасающую пустоту, на камнебетон внутреннего двора. Гравитация вцепилась в нее с неодолимой силой. Она успела выхватить из кобуры болт-пистолет, но несколько неточных выстрелов из него ушли в небо. К тому времени Розенкранц и Прид уже взобрались на крышу.

Нельзя было терять ни секунды. С каждым проходившим мгновением на крыше умирали люди. Грохоча тяжелыми шагами по крылу «Валькирии», стоявшей позади «Вертиго», Прид бросился к кабине пилота, Розенкранц старалась не отставать. К тому времени, когда она догнала священника, он уже схватился за фонарь кабины. Праведный гнев экклезиарха, распаленный тяжелым подъемом по стене и близкой встречей со смертью несколько секунд назад, вышел из берегов. С бешеным ревом священник вцепился в бронестекло.

Розенкранц видела, что инквизиторский пилот в кабине, выпучив глаза от страха, схватился за свой флотский пистолет. Фонарь кабины стал медленно поддаваться усилиям Прида. Из частично открывшейся кабины высунулся ствол пистолета, уставившись в оскаленное лицо священника. Розенкранц быстро просунула руку под открывшийся фонарь и дернула рычаг аварийного катапультирования. Ей пришлось зажмуриться и зажать уши, когда сработал ракетный двигатель катапультной системы, и кресло пилота улетело в небо. Когда из-за широкого рукава рясы показалось лицо Прида, экклезиарх свирепо ухмылялся.

Розенкранц нырнула в опустевшее пространство кабины и скользнула в кресло второго пилота, расположенное ниже.

- Прид! – позвала она.

Священник кивнул и опустил фонарь кабины на место. После этого экклезиарх бросился в десантное отделение «Валькирии», где сидели молчальники-пробисты с тяжелыми болтерами.

У Розенкранц сейчас было две главных задачи. Первая: прекратить огонь по штурмовикам из десантного отделения только что захваченной «Валькирии». И вторая: не позволить второй «Валькирии» и «Вертиго» стрелять по ней.

Ей было приятно снова оказаться в кабине самолета, и ее пальцы автоматически скользнули по рунам приборной доски. Розенкранц летала на «Призраках», но подготовку проходила на «Валькирии», и мгновенно вспомнила детали ее управления.

Грохот болтера с левого борта немедленно прекратился, когда Розенкранц, нажав кнопку с руной, закрыла бортовую дверь. Увы, она не могла отсюда закрыть двери в бортах второй «Валькирии» и «Вертиго».

Ее палец замер над кнопкой. Она не могла поверить, что собирается сейчас уничтожить собственный самолет. Розенкранц вздохнула. Спустя секунду, она преодолела колебания и выпустила ракету «Адский Удар» прямо в открытую дверь десантного отделения «Призрака».

«Вертиго» просто исчезла. В одно мгновение самолет стоял на посадочной площадке, а в другое его уже не было. Свет. Звук. Град обломков, посыпавшихся на крышу тюремного комплекса. Но, как хорошо знала Розенкранц, то, что взлетело в небо, рано или поздно окажется внизу. Пылающий фюзеляж «Вертиго», подскочив вверх, обрушился на «Валькирию» Адепта Сороритас, стоявшую впереди.

Включив двигатели, Розенкранц подняла самолет с посадочной площадки и медленно развернула его. «Валькирия», называвшаяся «Хранитель Чистоты», судя по надписи на пилотском шлеме, лежавшем в кабине, была гораздо маневреннее «Призрака» - что не удивительно – и легко управлялась, предоставив Розенкранц обзор горящей, усыпанной обломками крыши. На посадочной площадке здесь и там лежали бронированные тела, и те немногие Сестры Битвы, которые использовали «Хранителя Чистоты» как укрытие, были теперь этого укрытия лишены.

Обстановка на крыше тюремного комплекса быстро изменилась. Воодушевленные успешным захватом «Валькирии» бойцы «Отряда Искупления» атаковали оставшихся фанатиков, подбирая брошенные болтеры, и прижимая огнем немногочисленных Сестер Битвы, укрывшихся за горящей секцией крыла недалеко от края крыши. Розенкранц потянулась было к гашетке мультилазера, но решила позволить штурмовикам довести бой до победы своими силами.

Внезапно флайт-лейтенант услышала стрельбу в десантном отделении: приглушенный треск выстрелов флотского пистолета. Включив внутренний вокс, она стала прислушиваться к пугающим звукам тел, с силой врезавшихся в металл корпуса.

Когда треск разбиваемых черепов и сломанных шей наконец затих, Розенкранц спросила:

- Вы все еще с нами, святой отец?

- Жив и здоров, дитя мое, - ответил экклезиарх. – Но, к сожалению, несколько наших грешных братьев покинули нас.

Розенкранц услышала звуки выбрасываемых тел.

- Закрываю рампу, - сообщил Прид, выкинув трупы пробистов.

- Прид, я тут подумала, - раньше это не приходило в голову Розенкранц, потому что она просто не ожидала, что они зайдут так далеко. – Что насчет Крига и майора?

Священник хрипло засмеялся.

- Не могу утверждать насчет нашего кадета-комиссара, но если я знаю Мортенсена, то думаю, он изрядно повеселится.

Мир Крэйка, Малый Нокс, УБ-26, Отега, Эндимион Прайм, Бисста… Миры смерти, каждый из них был полон смертельных опасностей, ожидавших человека со всех сторон. Кригу довелось побывать на них всех, когда он служил в полку Гальтинорских легионеров или позже в роте инквизиторских штурмовиков – и он выжил. Но именно эта захолустная луна, этот никому прежде не нужный планетоид должен был его прикончить.

Спустившись по тросу с «Хранителя Чистоты» в пункте с координатами, которые дала ему Сантонакс, Криг должен был ожидать штурмовиков и наблюдать за выполнением поставленной им задачи. При этом ему следовало ждать, пока Мортенсен сделает что-то, что можно счесть культистской практикой – и свершить над ним имперское правосудие.

По крайней мере, так было до того, как стеклянный лес луны Иштар покрыл все его тело резаными ранами. Это еще можно было бы вытерпеть, если бы не приходилось совершать длинные обходы, чтобы избежать луж пенящейся и дымящейся жидкости и затопленных участков, разлившихся по стеклянным джунглям, словно в дельте реки, вместо воды в которой текла криогенная жидкость.

Рухнув на песчаный участок земли, кадет-комиссар закрыл голову руками. Каждые несколько минут лес освещался вспышками электрической бури, молнии сверкали, разветвляясь между кристаллическими стволами и обжигая воздух. Словно импульсы между клетками мозга, эта цепная реакция тянулась на многие километры по стеклянному лесу мира смерти, и эти импульсы несли одну и ту же мысль: убить Кулика Крига.

Внезапно все затихло и жуткое световое шоу померкло. Заставив себя оторвать голову от земли, Криг всмотрелся в лес. Не было времени переводить дух или поздравлять себя с тем, что в очередной раз сумел избежать смерти от удара электричеством. Через несколько минут кристаллические деревья снова накопят заряд и, электрический шторм начнется опять. Вскочив с песчаного клочка земли, Криг бросился бежать.

Размахивая перед собой плазмаганом образца «Риза», словно мачете, кадет-комиссар отбрасывал с пути кристаллические ветви, заполнявшие пространство между деревьями. Стеклянная листва разлеталась массой осколков, когда он бежал от одного полупрозрачного ствола дерева к другому. Море бритвенно острых осколков, сквозь которое он шел, неизбежно брало свое. Когда Криг узнал, что ему предстоит высаживаться в джунглях мира смерти, он решил не брать с собой свое тяжелое кожаное пальто с пластинами флак-брони, надев вместо него бронежилет инквизиторского штурмовика, защитные очки и комиссарскую фуражку. Пальто он отправил обратно на «Избавление» вместе с хеллпистолетом. Но бронежилет не защищал его руки и ноги от окружающей среды, оказавшейся столь враждебной. Стеклянные листья царапали и резали его кожу при любом движении, его белье промокло от пота и крови.

Страшная боль внезапно вспыхнула в ноге, когда его ботинок соскользнул в провал, полный переохлажденной жидкости. Инстинктивно вскрикнув, Криг неуклюже откатился. Это означало попасть в новые заросли кристаллических листьев и стеблей, которые прорезали бронежилет на его спине и вонзились в его плоть с остротой скальпеля. Но сейчас кадет-комиссар мог думать только о своей ноге, которая сначала была охвачена острой ледяной болью, но сейчас ощущалась так, словно ее окунули в кипящее масло. Схватив с пояса легионерский штык-нож, Криг взрезал заледеневшие застежки и шнурки и, с помощью другой ноги, сбросил замерзший ботинок. Отлетев в сторону, ботинок ударился о ствол стоявшего поблизости дерева, укрепленная кожа носка и подошва раскололись при ударе.

Вцепившись в обмороженную ногу, Криг невольно издал вопль боли и отчаяния. Но выучка профессионального солдата вскоре взяла верх, и, осознав, что крики могу привлечь какого-нибудь местного хищника, кадет-комиссар взялся за плазмаган.

Однако хищники не пришли, и единственным звуком, который слышал Криг, было гудение плазменного резервуара его оружия. Сидя и чувствуя, что его тело горит от боли, кадет-комиссар вдруг заметил странную перемену в окружающей среде: цвета и очертания казались неестественными, если что-то можно было назвать естественным в этом абсолютно чуждом мире.

Он сидел под импровизированными мостками, установленными на сваях на значительном возвышении от поверхности. Мостки были сделаны из грубых кристаллических досок, вероятно, отколотых от стволов стоявших поблизости деревьев. Учитывая хрупкость материала, конструкция выглядела неожиданно прочной.

Хромая, Криг осторожно пошел под мостками, и, пройдя немного по извилистой тропинке, увидел огромные, грубо изготовленные обелиски, установленные на земле с регулярными промежутками между ними. Концентрация кристаллических деревьев и острых стеклянных ветвей и листьев становилась тем меньше, чем больше встречалось монолитов. Увидев один обелиск, стоявший близко к тропинке, Криг воспользовался возможностью рассмотреть его. Обелиски были покрыты большими примитивно начертанными рунами и символами, и, как оказалось, сделаны из чистой меди. Криг догадался, что сеть этих медных тотемов должна заземлять электрические разряды, испускаемые силикатными джунглями, и не позволять кристаллической листве разрастаться. Внезапно перед ним сверкнула мощная вспышка, и кадет-комиссар сделал вывод, что он еще не настолько близко к деревне туземцев, чтобы быть в безопасности.

Криг заметил характерные маленькие вспышки, во множестве замелькавшие на стволах деревьев поблизости. Это предвещало скорое начало новой смертоносной электрической бури. Необходимо было действовать быстро. Оставаться на уровне земли слишком опасно: судя по предыдущей буре, это была еще одна причина – помимо затопления местности криогенной жидкостью – что мостки располагались достаточно высоко на сваях. Кадет-комиссар нажал тяжелый архаичный первый спуск плазмагана и настроил уровень мощности выстрела. Прицелившись в основание ближайшей сваи, он выпустил ослепительный шар перегретой плазмы.

Когда шипящие лужи плазмы растеклись по вспузырившейся поверхности планеты, ближайшая секция мостков сразу же рухнула. Хромая, Криг подошел к доске, одним концом лежавшей на земле, и, забросив плазмаган на ремне за плечо, пополз по ней вверх.

Отталкиваясь здоровой ногой, он преодолел половину пути к тому времени, когда начался электрический шторм. Все мышцы в теле Крига свело спазмом, он не смог удержаться и заскользил назад по гладкой кристаллической доске. Разряды пьезоэлектрической энергии вспыхнули на поверхности его кожи, парализуя разум и тело, и обжигая нервы мучительной болью.

Было невозможно сказать, сколько продолжалась эта пытка: лишь пару секунд или несколько минут… но Кригу она казалась вечностью ослепительного света и боли.

Когда вернулся сумрак, комиссар лежал неподвижно у основания обрушенных мостков. Все его тело, казалось, было охвачено огнем, и обмундирование в паре мест действительно дымилось. Дыхание вырывалось судорожными хрипами, мышцы груди отказывались сокращаться и пропускать отчаянно необходимый кислород в легкие. Спазмически стиснутые кулаки дрожали, но он не решался двинуться, боясь, что его сердце лопнет, словно перезрелый плод в его истерзанном теле.

Когда его зрачки заметили новый проблеск света, Криг изо всех сил попытался преодолеть охвативший его паралич, но его тело не подчинялось ему. Он не выдержал бы еще одной электрической пытки, его охватила паника, хриплые вздохи стали даваться с еще большим трудом. Свет приближался, и онемевший мозг Крига наконец осознал, что он видит. Никогда в жизни он так не радовался, увидев золотистые языки обычного пламени. Это был факел, который держал один из нескольких темных силуэтов, приближавшихся к нему в сумраке. Большие сильные пальцы вцепились в его руку и осторожно перевернули его на спину. Тела подошедших были еще скрыты темнотой, но свет факела осветил несколько больших тяжелых лиц. Грубые, словно вырубленные, черты и жесткие черные гривы с вплетенными драгоценными камнями и кристаллами, украшавшие их огромные, покрытые шрамами черепа. Огрины.

На мгновение Криг воспрянул духом. Обычно огрины были верными подданными Империума. Вследствие близости луны Иштар к Спецгасту можно было ожидать, что Криг окажется не первым из слуг Императора, посетившим этот захолустный уголок галактики. Варвары разговаривали друг с другом на каком-то туземном диалекте, и явно были восхищены зрелищем аквилы на комиссарской фуражке.

Вдруг среди собравшихся туземцев вспыхнула какая-то потасовка. Раздалось рычание, рев и вой. Какое-то более приземистое и отталкивающее существо протолкнулось вперед и устремило злобный взгляд в лицо Крига. Зловонная пасть с рядами клыков, похожих на кинжалы, нависла над комиссаром, вызвав у него новый приступ тошноты. Потрескавшаяся зеленая кожа и пара налитых кровью красных глаз прояснили все для Крига. Орки. Они были и здесь, на луне Иштар. И, похоже, этот орк тоже заинтересовался комиссарской фуражкой.

Из широкой груди чудовища вырвался хриплый кашель, который Криг мог интерпретировать только как смех. Огрины по своей обычной привычке последовали примеру – подражание было самой искренней формой лести – и наполнили стеклянный лес своим диким рокочущим хохотом.

И с каждым своим угасающим вздохом Криг вынужден был осознавать, что этот злобный смех – вероятно, последний звук, который он слышит в жизни.

Были моменты, когда даже Зейн Мортенсен думал, что он слишком искушает судьбу. И сейчас было как раз такое время.

В темном десантном отделении «Кентавра», носившего имя «Катафракт», стояла напряженная тишина, что было необычно для вольскианцев, даже перед боем не прекращавших ульевой треп и грубые шутки.

Майор внимательно смотрел на тускло освещенный приборный щиток, слушая, как зловеще скрипит бронированный корпус «Катафракта».

- Это безумие, - прошептал Хаузер, наблюдая, как механик-водитель Гарбарский борется с управлением машиной. Хаузер был одним из последователей Лайджи Микса, о чем говорила его бритая голова и короткая шинель цвета хаки. Но была в его характере и бунтарская черта, выражавшаяся в хитром взгляде и склонности часто высказывать свое мнение.

Сержант Микс стукнул болтливого солдата крепкой ладонью по груди, эхо удара разнеслось по десантному отделению.

- В хорошем смысле, - робко добавил Хаузер.

Мортенсен улыбнулся, несмотря на свою тревогу, и добродушно хлопнул Хаузера по бритому затылку.

- В этом и заключается гениальность плана, - уверил его майор. – Эти зеленокожие ублюдки такого точно не ожидают.

И это была правда. Такого точно никто не ожидал. Никто бы не подумал, что можно полностью погрузить «Кентавр» в едкую химическую жидкость, которая была здесь вместо воды, и проникнуть на вражескую территорию по притокам речного бассейна мира смерти. И, по мнению майора, именно это придавало плану типичные черты операций «Отряда Искупления». У других подразделений штурмовиков были свои особенности, но только «Отряд Искупления» прославился такими трюками. Только Мортенсен и его люди совершали невозможное. Яйца и мозги. Это могло бы стать их девизом, если бы «Отряд Искупления» решил обзавестись чем-то таким бесполезным как девиз.

Мортенсен схватил трубку вокса:

- «Бульдозер», вы все еще с нами?

Во втором «Кентавре», с хрустом катившемся по силикатному сланцу стерильного речного дна, ехали Конклин, Ведетт и остальные штурмовики. Мортенсен решил ехать в «Катафракте» с Раском, Эскобаром и вольскианцами, полагая, что ульевики гораздо вероятнее могут запаниковать в такой ситуации.

- И как вы уговорили нас на эту затею, сэр, - ответил хриплый голос мастер-сержанта. – Я не знаю, сколько еще выдержит этот гроб.

- Машина выдержит, - уверенно сказал майор. – Герметичность надежная. Помнишь Гесперидус?

- Пытаюсь забыть. Морская вода все-таки не проедала корпус.

- Конклин, ты пугаешь женщин и детей.

- Здесь надо повернуть направо, - сказал Эскобар, сидевший рядом с механиком-водителем, глядя на инфопланшет с топографической картой. Гарбарский нахмурился.

- Насколько направо? – мрачно спросил он.

- Да откуда я знаю? – пожал плечами отеганец. – Просто направо.

Мехвод одновременно повернул один рычаг вперед, другой назад, поворачивая машину. «Кентавр» издал воющий скрежет – замерзшие механизмы трансмиссии работали с трудом.

Мортенсен передал Эскобару трубку вокса.

- Сержант, здесь еще один поворот, на этот раз направо, - Эскобар внимательно прислушался к ответу Конклина, и снова непроизвольно пожал плечами. – Просто направо.

Гарбарский, услышав это, снова нахмурился.

Отеганец повернулся к Мортенсену, показывая карту:

- Майор, когда мы пройдем этот поворот, то окажемся в точности по вашим координатам.

- Слава Императору, - прошептал Хаузер.

Мортенсен кивнул остальным вольскианцам Микса, набившимся в десантное отделение «Катафракта», еще более тесное из-за того, что сюда же пришлось убрать снятое вооружение «Кентавра» - тяжелый стаббер и штурмовую пушку.

- Передай Конклину хорошие новости. Предупреди, что следует ожидать серьезного сопротивления.

Эскобар уже собирался сообщить это по воксу, когда внутри «Кентавра» послышался страшный треск. За ним последовал приглушенный вопль, почти сразу же оборвавшийся. Струя переохлажденной химической жидкости, хлынув в трещину в приборе наблюдения, плеснула Гарбарскому в лицо. Он инстинктивно схватился руками за лицо – и они мгновенно примерзли к черепу.

Мортенсен и Микс схватили злосчастного механика-водителя за руки и перетащили его в десантное отделение. Гарбарский бился и извивался, словно человек, которого душат подушкой.

Криогенный химический «суп» лился внутрь «Кентавра» сквозь расколотый прибор наблюдения. Сиденье механика-водителя затрещало, деформируясь, лужа пенящейся ледяной смерти начала разливаться по полу БТР. Хаузер и еще один вольскианец по имени Тул начали отодвигаться от нее, пытаясь забраться выше, словно кошки.

- Сал! – крикнул Раск, обращаясь к медику 4-го взвода Саломэ Дюбуа. Темнокожая и бритоголовая, как и ее сержант, Дюбуа протолкнулась вперед со своей сумкой.

Микс и Мортенсен уложили искалеченного механика-водителя ей на колени, Дюбуа уже приготовила хирургический нож. Одним отработанным движением она провела ножом по горлу Гарбарского, забрызгав Хаузера горячей кровью и открыв в горле Гарбарского еще один рот, сквозь который вольскианец сделал первый отчаянный булькающий вдох. Трахеотомия дала гвардейцу жизненно важный кислород, и Дюбуа вставила в прорезь в его горле пластиковую трубку.

Микс бросился к расколотому смотровому прибору, но Мортенсен схватил его за шиворот шинели и оттащил назад.

- Сержант! – крикнул он, снимая с себя панцирный бронежилет. – Позаботься о своих солдатах!

Используя спину бронежилета как щит, майор закрыл пробоину, остановив течь, и прижал панцирную броню своей спиной, чтобы удержать ее на месте. Дымящаяся смертоносная жидкость пенилась по краям бронежилета, шипя и потрескивая, пытаясь найти путь внутрь корпуса машины.

- Веди! – прорычал майор ошеломленному Эскобару, пытавшемуся управлять машиной со своего места, дотягиваясь до рычагов. «Катафракт» стонал и содрогался в агонии. Он умирал и знал это. Гусеницы и трансмиссия едва справились с поворотом по руслу реки, который выполнил Гарбарский. Резкий поворот и крутой подъем берега уже почти прикончили «Кентавр».

- Выводи нас на берег, солдат, - приказал Мортенсен.

Отеганец сморщился, с трудом двигая рычагами.

- Постараюсь, сэр, - прохрипел он сквозь стиснутые зубы.

Сержант Микс, пробравшись сквозь тесное десантное отделение, схватил висевшую трубку вокса.

- «Бульдозер», мы терпим бедствие. «Бульдозер», как слышите?

- Я теряю его! – вдруг закричала Саломэ Дюбуа в хаосе десантного отделения, Гарбарский бился в ее руках, болевой шок убивал его. «Кентавр» тоже едва держался, теперь повреждения распространились и на двигатель. Губительный холод проник в силовую установку и вывел из строя радиаторы. Гусеницы крушили силикатный сланец речного дна, рывками и толчками подтаскивая БТР к берегу.

- Давай же, чертова рухлядь, - произнес майор.

Эскобар пытался преодолеть последние несколько метров их ледяной могилы, остававшиеся до берега, с удвоенной энергией работая рычагами, но дымящаяся жидкость, разлившаяся по полу «Кентавра», уже нанесла непоправимый вред. С громким треском рычаг отломился и остался в его руке. Остальные лишь спустя мгновение с ужасом осознали случившееся.

- Ты же… - потрясенно прошептал Хаузер, не веря своим глазам.

Словно по команде двигатель заглох, и смертельный холод мгновенно овладел машиной, заставив ее замереть неподвижно и погасив последние остатки надежды ее пассажиров.

Никто не двигался, разум каждого человека в «Кентавре» с трудом принимал реальность того, что теперь они оказались в дерьме по-настоящему. Даже Гарбарский замер неподвижно, хотя невозможно было сказать, это из-за действия обезболивающего, или он уже умер. Они сидели так, казалось, целую вечность, напряженно глядя на Мортенсена, словно ожидая от него чуда. А сам Мортенсен слышал в своей голове голос Розенкранц, обвиняющий его в опрометчивости и безответственности.

Наконец тишину нарушил рев отчаяния, вырвавшийся у Тула, с яростью ударившего кулаком по броне.

- Нет! – в ужасе закричал Раск, боясь, что от удара растрескается ослабленная переохлаждением броня «Кентавра».

- Подождите! – вдруг велел Мортенсен, осторожно приблизив ухо к блестящей изморози на заледеневшей броне и стукнув по металлу костяшкой среднего пальца.

Жестокое лицо майора исказилось в ухмылке чистого облегчения. Он оторвал свои плечи от заледеневшего панцирного бронежилета, оставив на нем и верхний слой кожи со спины, и отодвинулся от расколотого смотрового прибора. Люди в десантном отделении пережили мгновение мучительной тревоги, но паника утихла, когда вместо галлонов сдирающей кожу химической смеси из пробоины заструился более теплый воздух.

Это сопровождалось топотом гвардейских ботинок по броне снаружи. Глянув в смотровой прибор, Мортенсен увидел силуэт второго «Кентавра», стоявшего рядом, ближе к берегу, и штурмовиков, выбиравшихся из него.

Передняя часть корпуса «Катафракта» с участком крыши над сиденьем механика-водителя выступала над стеклянистой поверхностью реки мира смерти. На крыше, расставив ноги, стоял Конклин, привязывавший к «Катафракту» буксирный трос.

- Держитесь за что-нибудь! – крикнул мастер-сержант, после чего перепрыгнул обратно на «Бульдозер», а с него на берег.

Второй БТР двинулся к берегу, потащив покалеченного «Катафракта» за собой.

Когда оба «Кентавра» выбрались из реки, Тул открыл герметичные замки на кормовой двери, и распахнул ее, выпуская накопившуюся в десантном отделении переохлажденную жидкость и воздух, ставший токсичным от ее паров.

Мортенсен выходил из машины последним. Взглянув на еще дымившийся корпус «Кентавра», майор на мгновение задумался, как близки они были к поистине ужасной смерти. Куда-то делась его обычная дерзкая удаль и наглая усмешка. Он стоял на берегу среди своих штурмовиков перед зарослями кристаллических деревьев, и лицо его было мрачным и серьезным.

- Докладывайте, - приказал он, обходя своих солдат и поворачиваясь к каждому из них по очереди.

- Оба «Кентавра» выведены из строя, босс, - доложил Конклин. – Мы снимаем с них оружие и боеприпасы.

Позади несколько вольскианцев уже вытаскивали из машин все, что могло пригодиться.

- Много ожогов и обморожений, - доложила Саломэ Дюбуа, стараясь воздерживаться от обвинительных интонаций. – Но Гарбарскому необходима хирургическая операция. И мне нужно проверить вашу спину.

- Нет времени.

- Возможно, у вас химические ожоги…

- Позже, - отмахнулся Мортенсен.

К ним подошел Эскобар, завершивший свою быструю разведку, его шаги тихо хрустели по силикатному сланцу.

- Рядовой?

- Заросли впереди становятся реже, - доложил отеганец, указывая на огромные силуэты возвышенностей, темнеющие на фоне неба за кристаллическими джунглями. – Цель по нашим координатам – лагерь огринов, на карте Коммерческой милиции Спецгаста обозначенный как Форт-Скагг. Это поселение на сваях с мостками, все построено из местных материалов. Сразу за ним – орочья скала.

- Здорово, - проворчал Хаузер.

- Скала частично погрузилась в болотистую почву, - продолжал Эскобар, - и поэтому похожа на естественную возвышенность. Похоже, орки мобилизовали огринов из близлежащих деревень в качестве рабочей силы и строят вокруг скалы опорные конструкции, чтобы предотвратить ее дальнейшее погружение и затопление.

При упоминании о затоплении переохлажденной химической жидкостью вольскианцы заметно заволновались.

- Ну, тогда все, - заявил Хаузер. – Должно быть, все вербовщики убиты. А огрины теперь на стороне врага. Почему бы нам просто не эвакуироваться, когда самолет будет готов?

- Квист может быть еще жив, - возразил Раск, в его голосе явно звучало чувство вины. – Зеленокожие иногда берут пленных.

- Это вряд ли, - негромко произнес Мортенсен. Он, возможно, и хотел бы поддержать Раска, но на суждения капитана несомненно влияло чувство вины и ответственности за Квиста. – Но сейчас это уже не наша проблема. Теперь, когда мы получили прямое подтверждение, что здесь орочья скала, мы не можем игнорировать эту угрозу. Эта крепость орков может открыть огонь по «Избавлению» или другому из наших кораблей.

- У нас нет ни сил, ни оружия для атаки на орочью скалу, - сказал Хаузер с нарастающим отчаянием.

- Хаузер… - предупреждающе произнес сержант Микс.

- Давайте вызовем подкрепления, - продолжал вольскианский солдат.

- Нет, - сразу же возразил Засс. – Если противник захватил людей Квиста и их снаряжение, он может прослушивать каналы вокс-связи. Узнав о предстоящей атаке, орки могут ударить первыми, прежде чем наши корабли успеют сманеврировать.

Мортенсен внимательно смотрел на своих людей и вольскианцев. Его штурмовики привыкли соблюдать вокс-молчание на таких заданиях, но солдаты Теневой Бригады и даже Раск явно испытывали сложности в такой ситуации.

- Все, что у нас есть – элемент внезапности, - сказал майор. – Предлагаю использовать его. Капитан?

- Мы не можем напрямую атаковать орочью скалу, - был вынужден подтвердить Раск. – Это было бы просто самоубийством.

- Кровь-мясо-кишки - обычная рутина «Отряда Искупления», сэр, - со смаком заявил Конклин. – Уничтожить все, что попадется на пути, подорвать скалу – отличный план, по-моему.

Майор кивнул.

- Согласен. И чем меньше людей пойдет туда, тем меньше риска.

- Наконец что-то, с чем я соглашусь, - с облегчением произнес Хаузер.

- А это значит, что я пойду один.

Здесь даже Хаузер потерял свой энтузиазм.

- Один, сэр? – изумился Лайджа Микс. – Возьмите меня и пару моих ребят. Мы здорово облегчим вам работу.

Мортенсен покачал головой.

- Это разумно, босс? – с сомнением произнес Конклин.

- Разумно? Нет. Необходимо? Да. Как только мы вломимся туда, вся толпа набросится на нас.

- Майор знает, что делает, - поддержал его Хаузер.

- Рад, что ты так считаешь, гвардеец, - ответил Мортенсен, снова хлопнув вольскианца по бритому черепу. – Чтобы проникнуть внутрь орочьей скалы, мне понадобится, чтобы кто-то отвлек орков.

Радость Хаузера тут же испарилась.

- Нам пригодится помощь Дяди, - сказал Мортенсен, обращаясь к Ведетт, которая направилась привести Кванта.

- Что вы задумали, сэр? – спросил Эскобар.

Мортенсен взял двуствольный гранатомет с плеча отеганца, и, открыв затвор, ухмыльнулся.

- Нечто грандиозное.

- Работаем быстро, - приказала Розенкранц членам своего экипажа, когда они втроем забрались на фюзеляж «Вертиго». Лишь несколько секунд назад закончился очередной яростный электрический шторм, и надо было по максимуму использовать недолгое затишье. Забравшись по лестнице на корпус и оказавшись над двигателями правого борта, флайт-лейтенант сняла со спины цилиндрический резервуар огнемета. Шеф Нолз и Озрик, один из болтерных стрелков, приступили к работе над воздухозаборниками. Пока Розенкранц прогревала замерзшие двигатели огнеметом, удаляя с них ледяную корку, мрачный Нолз запустил руку в один из воздухозаборников, горстями выгребая из него незамерзающую слизь. Озрик тем временем работал с клапанами и приборами на фюзеляже, о существовании которых даже не знала Розенкранц.

Озрик едва вышел из детского возраста, но Нолз выбрал его в экипаж потому, что он происходил из рода йопалльских специалистов-ремонтников. Его ловкие пальцы с врожденной уверенностью работали даже с незнакомыми механизмами, губы шептали полузабытые заклинания и благословения.

Когда Розенкранц подошла с огнеметом к второй спарке двигателей, самолет внезапно накрыла большая тень. Что-то мокрое и резиноподобное вдруг прикоснулось к ее шее, и Розенкранц резко обернулась, выпустив струю горящего прометия прямо над головой Нолза.

Когда она опустила оружие, Нолз выбрался из-за фильтра, за которым укрылся от огня, лицо его исказилось от испуга и злости. Но выражение его лица изменилось, когда он увидел то, на что смотрела Розенкранц. Тень принадлежала огромному раздутому существу охряного цвета, за которое «Вертиго» зацепилась в небе. Крыло самолета прорвало воздушный пузырь гигантской атмосферной твари, и почти целый час она медленно дрейфовала, опускаясь к поверхности Иштар.

Перепончатое щупальце проплыло мимо Розенкранц и шлепнуло по корпусу самолета, прежде чем последовать за снижающимся чудовищем на острые обломки кристаллических деревьев. Гигантское осьминогоподобное существо опустилось среди осколков силикатных зарослей, резавших его тело, один большой печальный глаз на отростке взирал на стеклянный лес с ужасом и смятением. Розенкранц не могла избавиться от чувства вины за гибель мирного создания, но сейчас ее приоритетом было выживание ее и ее людей в этом ужасном месте, и она снова взялась за огнемет.