Тайны

Два последующих дня Винтер с отцом вставали рано, а спать ложились поздно. Они приходили в библиотеку до зари, когда дворец напоминал молчаливую гробницу, а возвращались в свои комнаты после полуночи, когда шаги в пустых залах звучали, как в склепе. Винтер казалось, что они — единственные живые люди во дворце. Каждый день они трудились спина к спине, сосредоточенно и без отдыха. Придя домой, падали в кровати, изнуренные, и спали мертвым сном до утра. Даже прерываясь на обед, они не разговаривали. Лоркан обычно садился спиной к окну, с бесстрастным лицом жевал еду, запивал ее и тихо возвращался к работе. Все это время он словно брел по длинному коридору, изредка смутно видя дочь, издалека, как в тумане.

Никто не навещал их днем, никто не заходил ночью. Даже Джонатон не появлялся, и Рази, регулярно присылающего им еду и напитки, нигде не было видно.

Через двое суток полного молчания Винтер чувствовала, что ее губы застыли, гортань склеилась — словно она забыла, как разговаривать. Ей казалось, что голова вот-вот взорвется от невысказанных мыслей, которые роились внутри нее, жужжа и стукаясь друг о друга, как жуки в коробке.

Работа, которая всегда была для девушки утешением и радостью, теперь разочаровывала. Как только ее захватывал процесс, руки находили тот ровный, гипнотический ритм, привычный для нее, разум срывался с привязи и убегал в запретные дебри. До того как ей удавалось обуздать мысли, ужасные образы вставали перед глазами. Лоркан, задыхающийся в темноте, как раненый зверь. Трясущийся Рази с посеревшим лицом, его кровь льется по животу на белую ткань, которую держит Винтер. Кристофер, молчаливо бьющий наотмашь по лицу лазутчика, брызги крови фонтаном разлетаются вокруг. Но чаще всего ей виделись ужасный стул, пыточные инструменты, Рази, появляющийся под крики из дыма и пламени. Долото выскальзывало из ее рук, молоток промахивался, и Винтер приходилось крепко сжимать зубы и кулаки, чтобы успокоиться.

Она была один на один с этими видениями, ее личными демонами, раз за разом. Поскольку ее одиночество продолжается, им, похоже, удастся свести Винтер с ума.

И целый день в ушах стоял непрекращающийся стук долота, бесконечный скрежет напильника по дереву. Звуки, которые обычно сопровождали творение, гордость и удовольствие. Но теперь под резцом исчезали лица и имена Альби и Оливера, скручиваясь завитушками стружек, осыпаясь ароматной крошкой опилок красного дерева. Они пропадали медленно, слой за слоем, уступая мощи ее инструментов.

Винтер хотела увидеть Рази. Жаждала свежего воздуха. Мечтала посмотреть на что-нибудь, кроме дерева под носом.

Утром третьего дня она остановилась на минуту, засмотревшись на стихотворение, которое Джонатон написал на смерть Шаббита, любимого пса Альби. Это было ее следующее задание — стереть этот миг нежности из истории, притвориться, что его никогда не было, — а девушка не могла решиться. В конце концов она отложила инструменты.

Лоркан безжалостно удалял имя Альберона с дощечки в нижнем углу стенной панели, он даже не заметил, как дочь прошла мимо него. Он склонил голову, волосы и ресницы были припорошены мелкими красноватыми опилками. Винтер тихонько прикрыла за собой дверь, убеждая себя, что она просто выйдет на минутку.

Она стояла на лестнице, в лучах разгоравшейся зари, глядя на деревья. Руки девушки все еще дрожали в ритме ударов молотка по долоту. На губах — привкус пыли, одежда пропиталась ароматом свежеструганного красного дерева. Но утро пахло живыми деревьями — тисом, сосной и березой, было так здорово стоять снаружи, чувствовать на лице порывы ветра. Это почти опьяняло.

Винтер устремила взгляд уставших глаз на деревья вдали. Проследила линию горизонта, серо-розовое небо над ней. Постепенно спина девушки распрямилась, напряжение в шее ушло. Через открытое окно библиотеки слышались размеренные шуршащие звуки рубанка, стесывающего полностью за какой-нибудь час результаты трех-четырех дней упорного труда Лоркана.

Винтер вдруг развернулась и пошла прочь от этого звука. По длинной задней лестнице, мимо берез — лишь бы подальше от библиотеки. Ей больше не хотелось видеть, как день за днем разрушается то прекрасное наследие, которое отец оставил миру.

Может, Рази в конюшне? На улице рассвело, пустынные пейзажи дворца и парка выглядели нереально и загадочно — будто гуляешь во сне. Она срезала путь, пройдя по узкой аллее между запасными стойлами и складом кормов. Манеж был впереди, с арены доносилось цоканье копыт скачущей лошади. В солнечных лучах было видно, как пыль клубится в начале аллеи.

Винтер проходила мимо пустого стойла, когда донесшийся из полумрака стон боли заставил ее застыть на месте.

Из-за деревянной стены донесся тихий и настойчивый голос Кристофера:

— Стой, подожди!

Винтер присела, схватившись за кинжал, слова «засада» и «наемные убийцы» пронеслись в голове.

Потом другой голос, женский, нетерпеливо спросил:

— Ну в чем дело?

— Подожди секундочку. — Это снова Кристофер. Затем шорох и хихиканье.

— Вот… так, — тяжело дыша, сказал юноша.

— Что это такое, бога ради? — прошептала женщина — сомнение и любопытство в хрипловатом голосе.

— Это… — Кристофер прорычал сквозь зубы.

Женщина снова засмеялась и вздохнула шумно:

— Ахххххх…

— Это, — продолжил юноша хрипло, почти не дыша, — твоя защита… от таких, как я.

Он снова застонал, и Винтер поняла со стыдливым смущением, что это вовсе не стон боли. Она залилась румянцем и побежала по аллее.

Внезапная злость на Кристофера Гаррона кольнула в сердце, как удар ножа. Он развлекается, никаких проблем! Ему удобно и хорошо! Но где же Рази? Пока Кристофер предается удовольствиям, где он оставил своего друга?

Винтер нашла его на манеже — Рази сидел на низкой скамеечке, привалившись спиной к кормушке и вытянув ноги. Он наблюдал за лошадью, шагом идущей по манежу. Юноша был одет для работы — пыльные рейтузы, пыльные сапоги для верховой езды, бледно-зеленая свободная блуза. Но он выглядел измученным. Винтер засомневалась, хватит ли сейчас сил у Рази сесть в седло.

Девушка остановилась, пораженная, насколько он выглядел старше своих девятнадцати лет в этот момент, как вымотался. Даже его сверкающая масса кудрей, похоже, устала — тусклые пряди в беспорядке свисали над полуприкрытыми глазами.

Вокруг арены стояли шесть или семь охранников в черных доспехах — телохранители. Один из них остановил Винтер, но Рази жестом приказал ему пропустить гостью, а сам улыбался и махал рукой, пока она пересекала площадку.

— Привет, братец! — сказала девушка, присаживаясь на землю рядом с ним, глядя, как огромный конь скачет галопом на конце корды. Он был великолепен, настоящий лошадиный принц, с гордо выгнутой шеей, дикий и вспыльчивый. — Это один из твоих?

— Ага. — Рази нежно провел рукой по ее волосам, приглаживая их, затем ладонь снова устало улеглась на колени.

— Твой котяра блудит! — усмехнулась Винтер и пояснила в ответ на непонимающий взгляд: — Кристофер. Он там развратничает в стойле.

К удивлению девушки, Рази рассмеялся так внезапно и громко, что на них уставились все охранники.

— Так он нашел ее, да? — Он улыбнулся, зубы сверкнули белизной на смуглом лице, в глазах заиграли искорки. — Не стоило в нем сомневаться ни минуты!

И снова засмеялся, своим искренним, ликующим смехом, так что Винтер невольно улыбнулась в ответ.

Импульсивно схватив руку Винтер, Рази поцеловал ее и не выпустил, усмехаясь и наблюдая за конем с проснувшимся интересом. Лицо юноши преобразилось от радости, он снова стал выглядеть на свои девятнадцать. Уставший, изнуренный болью и недавними потрясениями, но не сломленный, не побежденный. По сравнению с тем, как Рази выглядел несколько минут назад, его облик претерпел такую сильную и глубокую перемену, что Винтер тут же простила Кристофера, забыв о гневе.

Она положила голову на плечо юноши и сидела молча, вопреки недавнему желанию поговорить. Этого уже было достаточно. Все ужасные темы, которые надо было обсудить, правда и тайны — все рассыпалось сейчас под копытами коня в пыль, уносилось ветром прочь с манежа, так что Винтер чувствовала свободу, короткую и хрупкую передышку.

Они тихо сидели рядом, день наливался жарой, главный конюх тренировал жеребца. Словно они были просто братом и сестрой обычным утром. Рази время от времени негромко комментировал происходящее, Винтер отвечала ему под стать. Конюх задавал вопросы, Рази отвечал кивком или парой слов. Боковым зрением стражники воспринимались как черные медлительные тараканы. Но в их присутствии было спокойно — прекрасные мирные минуты, которым суждено было окончиться слишком скоро.

Винтер почувствовала, как Рази напрягся, потом он встал. Проследив, куда он смотрит, девушка заметила советника, стоявшего в тени за оградой. Придворный оставался незаметным для стражи, прямо глядя на Рази. Винтер его узнала, это был Симон де Рошель, один из тех советников, кто не принуждал Рази занять трон. Рядом с ним притаился какой-то оборванец, гибкий, смуглый и хитрый, с жесткими смолистыми волосами и бородой уроженца Комбера, западного королевства. Он был весь в пыли. «Прямо с дороги, — подумала девушка. — Гонец с важной вестью».

Рази кивнул де Рошелю, и те двое растаяли в тенях.

— Винтер, — пробормотал Рази, глядя вслед Симону и его спутнику, — иди скажи Кристоферу, что я буду ждать его на кухне в следующую четверть теней. Пусть не шляется где попало.

— Что происходит?

Он повернулся, посмотрел на нее сверху вниз, властно, по-королевски, и Винтер подумала со злостью, что зря он испытывает этот взгляд на ней. Но его лицо не смягчилось, и ей пришлось уступить, потупившись.

— Как ты собираешься отвязаться от своих сторожевых псов?

Рази холодно посмотрел на силуэты охранников:

— Просто передай Кристоферу мои слова, а я разберусь со всем остальным.

Он собрался уходить, но Винтер схватила его за руку — ей не хотелось расставаться на такой неприятной ноте. Девушке нужно было что-то, но она сама не понимала, что именно, и просто смотрела на Рази снизу вверх глазами, полными слез.

Юноше не терпелось поскорее уйти, но горе на ее лице остановило его.

— Сестренка, — сказал он нежно, но потом запнулся. Что он мог ей сказать? Не было утешения в словах, ничего поддерживающего, что не было бы ложью или банальностью. Они смотрели друг на друга, упорно пытаясь высказать, как же на самом деле тяжело жить, не вытаскивая темные тайны на свет.

А потом Рази обнял ее. Он обхватил Винтер, задержав в теплых объятиях, наклонил голову, прижавшись щекой к ее макушке. Она прильнула к нему и закрыла глаза, вдыхая его запах — теплую смесь запаха лошадей, сандала и чистого белья. На секунду Винтер почувствовала себя маленькой девочкой, надежно спрятанной и защищенной от всего.

— Иди, — прошептал Рази слишком быстро, поцеловал в макушку и ушел — только пыль клубилась вокруг сапог, когда он шел по залитой солнцем арене.

Охранники двинулись следом, чтобы сопровождать его, но Рази вскинул руку, не глядя на них:

— Дайте мне минутку.

Когда некоторые из них не остановились, он крутнулся на месте и бросил им необычно холодным тоном:

— Черт побери, если вы не собираетесь подтирать мне зад, я бы посоветовал дать мне эту Богом проклятую минутку!

Стража заколебалась в нерешительности, и Рази продолжил идти, не ожидая их ответа. Затем они вернулись к манежу, позволив ему обойти внутренний круг арены и скрыться из виду.

Винтер стояла, глядя на охранников, а они наблюдали за ней. Потом девушка медленно пошла по аллее. В стойле, где она слышала голос Кристофера, теперь было тихо, но она все же зашла, впрочем уверенная, что он уже ушел.

Кристофер лежал на спине, скрестив ноги, закрыв лицо левой рукой, правую вытянул вдоль тела. Он был обнажен и мирно спал, грудь вздымалась и опадала.

Винтер резко вздохнула. Она и раньше видела мужскую наготу, но вокруг Кристофера была такая атмосфера откровенной сексуальности, что девушка с удивлением поняла, что смотрит на него так, как не позволяла себе никогда. Впервые в жизни она задумалась, каково это, когда мужчина вжимается в тебя всем телом. Каков из себя поцелуй, которым мужчины целуют женщин, когда хотят выразить больше, чем просто привязанность.

Эти мысли принесли такую огромную, пугающую волну эмоций, что Винтер пришлось крепко зажмуриться и отвернуться. То, что она успела рассмотреть, — худощавое, хорошо сложенное тело, почти светящееся в темной копне сена, удивительно темные волоски на бледной коже груди и живота, а также — неожиданно — тусклое сияние серебряных браслетов-змеек на запястьях.

«Он — меррон! — подумала она, вытаращив глаза. — Но он не похож на меррона!»

Винтер помешкала немного, а потом решила выйти из стойла и постучать, давая Кристоферу возможность одеться без лишних глаз. Но она, должно быть, задела что-то — раздался легкий шорох, и, прежде чем девушка сделала шаг, Кристофер выпрыгнул из сена, заставив ее отшатнуться. Он вскочил на ноги одним плавным движением, пригнулся в защитной стойке, крепко сжимая свой кинжал с черной рукояткой, другую руку подняв вверх.

— Че хе син? — хрипло спросил он на мерронском («Кто здесь?»).

До Винтер дошло, что она стоит против света и все, что видно Кристоферу, — силуэт, черная фигура, которая прячется у двери.

— Это я, Винтер.

— Ох, — вздохнул юноша и расслабился, опуская кинжал и заправляя волосы за ухо. — Рази тренирует жеребца на манеже. — Он махнул рукой в сторону арены и оглянулся в поисках одежды.

Его, похоже, не волновала собственная нагота, потому что одевался Кристофер неторопливо, без намека на стыдливость. Но то, что девушка не ушла, удивило его, так что он все же смутился, поймав ее взгляд, когда зашнуровывал нижнюю рубаху.

Кристофер кашлянул, намекая, и Винтер отвернулась, когда он нагнулся за штанами. Она не подсматривала, так что он, сидя на сене, поспешно натянул штаны, носки и блузу.

— Все, — сказал он, и, когда Винтер обернулась, Кристофер прятал в сапог свой кинжал.

Он подался вперед, глядя на нее с изумлением.

— Ты хочешь, чтобы я проводил тебя к нему? — спросил он, искренне и заботливо, но явно смущенный. Солнце высветило скулы на его узком лице, когда Кристофер качнул головой.

— Ты — меррон, — сказала Винтер, на вопросительный взгляд ответив: — Я видела твои браслеты. Ты принадлежишь к мерронам-змеям.

— Ты знаешь, кто такие мерроны?

— Клан мерронов-пантер зимовал обычно в лесах Ширкена. Я познакомилась с некоторыми их обычаями. А ты носишь символ мерронов-змей.

Кристофер положил руку на браслет и сказал искренне:

— Они не настоящие. Мне пришлось заказать новые. — Похоже, ему было важно, чтобы она знала это, как если бы подделка браслетов была преступлением. — Настоящие у меня украли.

Он бессознательно провел большим пальцем по выемке на месте среднего.

— Я не хочу тебя обидеть, — сказала Винтер, неуверенная, как он это воспримет. — Но ты… не похож на меррона!

К ее облегчению, Кристофер рассмеялся:

— Мелковат, правда?

Винтер ухмыльнулась в ответ. Мерроны славились ростом, мощным телосложением и волосатостью. Кристофера же нельзя было назвать большим, единственная особенность, которая роднила его с этим племенем, — молочно-бледная кожа.

— Я — почти чистый хадриец по рождению, насколько я знаю… — Он улыбнулся, серые глаза стали совсем светлыми в лучах солнца. — Когда я был маленьким, наша труппа долго жила и путешествовала по Хадре, так что, можно сказать, это моя родина. Руководителем труппы был меррон, и он принял меня, когда я был еще несмышленышем.

Улыбка Кристофера стала задумчивой, он явно вспоминал о том человеке с любовью.

— Он меня вырастил и воспитал, — сказал он мягко. — И был мне отцом. Я и называл его отцом, собственно… — Юноша вопросительно глянул на Винтер: — Ты понимаешь, о чем я?

Она кивнула.

— Он брал меня с собой на Аонах — их большую ярмарку — каждое лето, чтобы показать свой народ, а они, несмотря на мое неясное происхождение, тоже приняли меня! И назвали Коинин — Кролик, — потому что я мог перегнать любого из них. Они большие, грузные, как гориллы. — Он тихо засмеялся.

— Ты найденыш, Кристофер?

— Ну, у меня была мать, но она не была настроена тратить на меня время. Учти, я в детстве был просто наказание! — Он вытаращил глаза, чтобы продемонстрировать это наглядно. — К ее чести сказать, она продержалась со мной целых четыре года. Ты бы поняла, что это настоящий подвиг, если бы знала, что я вытворял! — Он снова рассмеялся, словно то, что он сказал, было очень забавно, а не так непередаваемо печально, как показалось Винтер.

«Как же он открыт, говоря о себе, — подумала девушка. — Он, по сравнению с придворными, как чистая вода. Если бы он был озером с форелью, рыба не смогла бы прятаться, ведь каждый камешек на виду».

Она кашлянула:

— Рази просил, чтобы ты ждал его на кухне. Он скоро будет. Еще он попросил тебя не шляться где попало.

Тень удивленного недовольства мелькнула на лице Кристофера, он посмотрел в сторону, цыкнув сквозь зубы.

— Я не какой-нибудь чертов ребенок, Рази Кингссон! — пробормотал он.

Винтер фыркнула:

— Для Рази мы все — малые дети, он всех хочет защищать.

— Ну и где он сам, пока я отсиживаюсь в безопасности? Полагаю, не шляется где попало, а сидит там, где я его оставил, под присмотром стражи, полностью недосягаемый для покушений.

Голос Кристофера сочился сарказмом, и Винтер обрадовалась, что нашла человека, которому можно пожаловаться на упрямство Рази.

— Он на тайной встрече с советником.

Кристофер сжал челюсти, его удивление сменилось злостью.

— Этот Рошель?

Винтер кивнула.

— С ним был посланник?

Она кивнула еще раз. Кристофер уставился на нее:

— Что им надо от Рази, Винтер?

Девушка пожала плечами, искренне не зная:

— Понятия не имею, Кристофер. Он… Он не посвящает меня в свои тайны.

Кристофер отвернулся, у него на скулах заходили желваки. Он уставился вглубь конюшни, а потом резко встряхнулся. Резким движением отряхнул руки:

— Тьфу, чума на них, многие и плевка его недостойны…

Он внезапно встал, пригладил волосы и задорно улыбнулся Винтер:

— Лучше делать, как он велит, да? Чтобы он не дулся? Не окажешь ли любезность, проводив меня до кухни? Сам я дороги не найду.

Винтер видела, что это наглая ложь, но тем не менее кивнула в знак согласия, приноравливаясь к походке Кристофера, когда они вышли наружу.

— Как ты познакомился с Рази, Кристофер?

Было странно задавать такой прямой вопрос — все равно что нырять с высокой скалы. В придворной жизни такие вещи аккуратно узнавали по нескольку недель — слух там, сплетня тут. Такой прямой вопрос был необычным для Винтер. Девушка настроилась на ложь и обычные увиливания, но в то же время надеялась, что их не будет.

— Я играл на свадьбе его тетки, — ответил Кристофер.

Винтер остановилась:

— Ты играл… в смысле, музыку? Выступал с представлением?

Он обескураженно оглянулся на нее, а потом понял, о чем речь, и поднял свои изуродованные руки к лицу:

— А! Ты подумала… Нет! Мы с Рази знали друг друга, — он пожал плечами, — еще до этого… — И он улыбнулся.

Винтер не смогла сдержать волну жалости, отразившуюся на ее лице, и улыбка Кристофера померкла, глаза стали жесткими и спокойными, как в их первый разговор, когда она лицемерно обратилась к нему, как к какому-то циркачу. Девушка сглотнула.

— Какая из сестер Хадиль выходила тогда замуж? — попыталась она перевести разговор в другое русло.

Он хранил обиженное выражение лица с минуту, а потом уступил, поддержав предложенную тему.

— Высокая толстуха, — сказал с ухмылкой. — Ведьма, да и только! Мне было жаль ее жениха!

Винтер рассмеялась, хоть и не знала, о ком речь. Она никогда не встречала сестер матери Рази. Просто ей доставило удовольствие, что Кристофер оттаял.

Они пошли дальше, девушка старалась попадать в шаг. На открытом пространстве солнечный свет обрушился на них, как золотой молот.

— Я был в доме Хадиль во время свадьбы, целых три недели. Большую часть дня я слонялся в конюшнях, мы с Рази много говорили про лошадей. — Он смущенно взглянул на Винтер. — Я про них действительно много знаю!

— Ну да, ты же меррон!

Он усмехнулся и кивнул:

— Ага!

Они завернули за угол, и пространство перед входом на кухню оказалось многолюдным. Доставили продукты, так что повсюду были повозки, телеги и множество снующих туда-сюда мужчин и женщин.

— И ты просто остался там, когда свадьба закончилась? — спросила Винтер.

Кристофер напрягся, и свободное течение разговора внезапно прекратилось.

— Ну… Когда я стал не нужен Хадиль, то Рази…

Винтер почувствовала, как сжимается у нее внутри, потому что он сейчас соврет. Неловко, ему наверняка самому неприятно, но явно собирается сказать неправду. Понимание этого неожиданно сильно задело девушку. Но почему? Отчего это так сильно ее расстраивает? Обман — непременная часть жизни, несколько дней назад она сама бранила его за недостаток коварства. Но пока Кристофер лихорадочно подыскивал слова, в Винтер росло ужасное разочарование. Только сейчас она поняла, насколько легко было разговаривать с Кристофером, сколько смеха он подарил за то короткое время, что они провели вместе. Она проглотила горечь, потому что он кашлянул, неловко возвращаясь к разговору:

— Рази настоял, чтобы я остался… Чтобы я занимался его лошадьми.

Что он скрывает?

«Наверное, он все-таки вор. Может, ему за это руки изувечили? Он украл что-то у Хадиль. Это так похоже на мать Рази — потребовать наказания по всей строгости закона. А Рази, скорее всего, взялся его опекать после такого. Но почему не рассказать об этом? Неужели непонятно, что правда все равно вскроется?»

Он опроверг ее догадки, подняв руки.

— Это, — он прочистил горло, кашлянув, — случилось примерно через два месяца. Разбойники. Волки-Гару.

Это название заставило ее вздрогнуть.

— В Марокко? — ахнула Винтер. — Так далеко на юге?

Кристофер посмотрел на нее с пониманием.

— О да, — прошептал он, и девушка заподозрила, что он сталкивался с Волками-Гару чаще, чем в этой одной жестокой стычке.

— Но почему? — спросила она, указывая на его искалеченные руки. Кристофер снова запнулся и вновь начал врать, как ей показалось.

— Мне кажется, я слишком яростно сражался, — тихо ответил он, растопыривая пальцы левой руки, которые разогнулись не до конца. — Я их очень разозлил.

«А может быть, — подумала Винтер, — это и не ложь вовсе, а просто слишком личное».

Кристофер улыбнулся — на щеках играл румянец, но в глазах была тревога.

— Они украли мои браслеты! — сказал он так, будто это было так же важно, как то, что бандиты лишили его талантливые руки пальцев.

Пронзительный свист перекрыл гомон торговцев. К ним шел Рази, с напряженным выражением сдерживаемого волнения на лице. Охранники окружали его плотным кольцом, словно компенсируя повышенной бдительностью свою небрежность у арены. Они держались так близко, что Винтер захотелось крикнуть: «Отойдите, дайте ему дышать! И двигаться!»

Кристофер пробормотал:

— Черт побери, так близко прижимаются только в постели!

А потом прозвучал звук, который ни с чем не спутать, — звон отпущенной тетивы большого лука. Охранник, идущий справа от Рази, рухнул на своих товарищей: стрела пронзила его голову от виска до виска.

Загрузка...