Отрави меня вечностью

В течение столетий род Кёрберов креп и богател, его наследники много раз могли себе позволить сменить венец на более изящный и густо усыпанный драгоценностями. Но вместо этого они бережно хранили самый первый.

С раннего детства Герти привыкла видеть эту вещь только на голове отца. Ещё девочкой, стоя в тронном зале на скучных церемониях, она любила придумывать истории о первых Кёрберах — отважном Джервальфе и его жене Алоис, которые начали строительство этого замка, но не успели подняться даже на первую его башню, так как строили тогда ещё медленнее, чем сейчас.

Теперь же Ламмерт небрежно качал сакральный обод на пальце. Потом и вовсе положил на стол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Откуда он?.. Можно? — Герти взяла венец, и с нежностью погладила его местами шершавую поверхность.

— Мать прямо на пиру достала из кармана юбки, — Ламмерт хихикнул. — Видела бы ты лица северян.

— Зачем?

— Не понимаешь? Она короновала меня. Передала власть. Права на графство, — произнёс Ламмерт почти по слогам.

— В нарушение традиции? В день похорон?!

— Уже далеко за полночь. Да, я произнёс клятву. Всё честь по чести. Не зря учил годами, — он широко улыбнулся, и Герти только сейчас заметила, что зубы у него неровные.

— Тогда… — девушка осторожно положила венец на стол.

— Мы можем пожениться, дурочка! — он схватил её за плечи и легонько тряхнул.

На мгновение в груди Герти потеплело, и она даже улыбнулась.

— Ты рада? — Ламмерт покачнулся.

«Он просто пьян…» — улыбка сползла с её лица.

В голове проносились слова Ханны о важности наследника для Ламмерта и невозможности родить в единокровной связи здорового ребёнка. А также всё то, что Герти прочитала в книгах на тему родственных браков.

— Ты не читал.

— О чём, малышка?

— Ты и не думал. Ты вообще не думаешь о будущем… Я не могу, — она нахмурилась и освободилась от его рук. — Отто женится на мне.

— Чего?!

«О, боги, он не знал! Сейчас начнёт расспрашивать, откуда мне известно?»

— Этого не будет, — твёрдо ответил брат.

— Всё сложно. — Герти устало села за стол и облокотилась лбом на руку. — Одиль объяснит.

— Ну что ж… Утром поговорю с маменькой. — Ламмерт зевнул. Подумал ещё о чём-то и тяжелым шагом направился к двери. — Малышка, извини, но я… должен тебя закрыть. Ключ был у Иллы, и я обещал…

«Вот граф, так граф… В собственном замке не может даже ключа забрать у прислуги,» — Герти поджала губы, но решила смолчать, чтобы не задерживать Ламмерта разговорами.

Когда он запер дверь, и его быстрые шаги на лестнице затихли, Дедрик вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и паутины.

— Болван. Даже светильник не заметил.

— Светильник? — Герти кинула взгляд на ажурную ковку вокруг стеклянного купола, слишком шикарную для её собственного простоватого жилища.

— Он из спальни матери, и не мог тут оказаться. Я каждую минуту думал, что он заметит и найдёт меня.

— Он просто пьян. Надеюсь, проспится и забудет всё, что мы тут наговорили.

Дедрик осторожно сдвинул ставень и выглянул в щёлочку на улицу:

— Светает. Поздно бежать. — Он поставил заслонку на место. — Ты не грусти, я что-нибудь придумаю. А пока постарайся выспаться.

— Хорошо, — ответила Герти, понимая, что сон покинул её окончательно.

Ларс вглядывался в донышко пробирки:

— Пиши, оксид свинца с первых минут выпадает в осадок почти в неизменном виде.

Герти, которая в это время любовалась его юным профилем, вспыхнула на мгновение и продолжила записывать под диктовку.

Прошло три месяца с тех пор, как высший вампир доверил ей помощь в лаборатории. Для начала он, конечно, проверил уровень её образования, и счёл его приемлемым, чем Герти втайне гордилась.

Оставалось уведомить Эберхарда. И по словам Ларса, старик только обрадовался, узнав, что его освободили от рудов на ниве науки. По крайней мере, он не ворчал, когда передавал Герти надзор за лабораторными записями — целым шкафом толстых журналов, в которых подробно описывался каждый опыт мастера Ларса. Сам же старик планировал плотно заняться садом.

— А то понасадят, как попало, питунии те же… красные рядом с белыми. Потом удивляются, почему пошли пятнистые лепестки? А они… — старик со значением поднял вверх узловатый палец, — переопыляются! Вот оно как, гхм… — Эберхард пожевал челюстями и шустро потопал из лаборатории.

Заняв его место, Герти старалась быть ловкой и наблюдательной. Мелкие округлые буковки из-под её руки быстро заполнили страницу с последними записями Эба, почерк которого был неразборчивым, хотя и крупным.

Суть экспериментов Ларса состояла в том, что он последовательно добавлял в человеческую кровь различные реагенты, постепенно увеличивая дозировку. И смотрел на результат.

— А зачем вы это делаете? — спросила Герти в первый же день.

— Ищу вещество, добавление которого позволило бы крови сохраняться надолго. Не теряя вкусовых свойств, — добавил он тише.

— Разумно. Ведь люди тоже хранят еду. А в ледник не пробовали?

— Пробовал. Портится.

— И всё же, зачем? — спросила она снова по прошествии месяца. — Если людей так много…

— Ты слышала что-нибудь про моровые поветрия? А войны? Всё это… влияет на численность людской популяции. И на качество крови.

— Правда? А как?

— Плохое питание делает её хуже. Кровь престаёт быть насыщенной, иногда становится излишне вязкой. Так же влияют на неё и долгие страдания.

— Страдания? Тогда я постараюсь всегда быть весёлой, — Герти хихикнула, но Ларс почему-то не оценил шутки.

В целом у Герти всё получалось. Она быстро выучивала новые термины и названия химических элементов, всё меньше переспрашивала. Но когда Ларс её хвалил, это было так непривычно, что щёки её заливались румянцем.

По дороге в лабораторию она испытывала воодушевление, предвкушая день, полный если не новых открытий, то общения с всезнающим вампиром.

Правда, около месяца назад Ларс покинул замок. Без предупреждения. Просто запер свой кабинет и не пришёл назначенное время. Вилма повторяла, что так частенько бывает, но Герти всё равно беспокоилась и ждала его.

«И вот, он вернулся,» — щеки девушки сами собой растянулись в улыбке.

Вампир взболтал пробирку, понаблюдал ещё немного за круговоротом красно-бурой жидкости и вернул сосуд в подставку:

— Посмотрим на реакцию через полчаса.

Сердце Герти забилось сильнее, и в конце предложения буквы пошли вкривь и вкось.

«Но чем меньше времени он смотрит в пробирки, тем больше внимания достаётся мне. То есть, разумеется, моему образованию… Конечно, если с реагентом ничего не произойдёт, Ларс несколько расстроится. Зато…» — она мечтательно вздохнула и поёрзала на стуле.

— Расскажете про антов? — слушать Ларса было гораздо интереснее, чем описывать опыты и заучивать танский словарь.

Язык Тана не был особенно популярен в Рёссене. Гораздо чаще детей учили франкскому, ибо граница с этим государством была более протяжённой. Но Ларс утверждал, что Тан — потомок древней романской культуры. И если Герти сумеет выучить их язык, то сможет понимать больше половины древних книг и свитков. Читать античных учёных и философов Герти хотела. Но новый язык продвигался так медленно…

— Что именно? Про войны великих полководцев? Или продолжим знакомство с известнейшими императорами?

— Про их богов, — Герти вернула перо в чернильницу и посыпала свежие записи в журнале мельчайшим песком.

— Богов… Твой интерес понятен, — взгляд Ларса блуждал по корешкам книг на полках. — Истории про них больше похожи на сказки. Но что тебе до древних теосов? Ведь ты воспитана на вере в две пары высших сущностей.

— О, их историю все знают, — Герти подняла глаза к потолку. — В начале времён хаос разделился на Свет и Тьму, и в каждой из них возникли две пары духов — женские и мужские. Они росли и зрели разумом. Потом решили установить порядок и создали наш мир. А после поженились. — Герти сдула песок и с хлопком закрыла журнал. — С тех пор мы празднуем два Сочетания. И с Тёмного начинаем отсчитывать год, поскольку именно Хозяевам Мрака ведомо таинство рождения. А вот у антских богов… всё, как у людей. Интриги, тайны, споры. — Она сидела за столом, а так хотелось оказаться у книжных полок рядом с Ларсом.

— Жадность и страх — единственные движущие силы всякого события в этом мире, — Ларс вынул книгу с жёлтым корешком.

— Лишь две? А как же любовь? — она ждала, когда он обернётся, чтобы поймать малейшие изменения в его лице.

«Неужели он и правда не способен на чувства?»

— Любовь — та же жадность. — Ларс повернулся в профиль, склонившись над книгой, которую перелистывал.

«И бровью не повёл».

— Поэты говорят иначе, — Герти почувствовала, как щёки её порозовели, — и славят подвиги и жертвы во имя вечной любви.

«Ну правда! Если в книгах любовь, то обязательно вечная».

Вампир оторвался от созерцания пергаментных страниц:

— Ты хочешь поговорить о любви людей? Или вампиров? Это разные по длительности и значению чувства.

— А вы любили? — Герти сама не ожидала, что спросит.

От холодного пронизывающего взгляда вампира захотелось сжаться.

— Любил. И был любимым. Потому с уверенностью утверждаю: любовь — это лишь жажда обладания.

«Любил…» — эта мысль о дамах его сердца неожиданно царапнула, хотя Герти прекрасно осознавала, что за 10 веков у древнего вампира женщин было больше, чем книг и свитков во всех библиотеках замка.

— И всё же… когда влюбляешься, хочется сделать для любимого всё на свете! Пойти на любые условия, жить как… как моя мама… Сейчас я отчётливо понимаю, что она очень… любила отца.

— А ты?

— Мне, наверное, не повезло. В отличие от вас… Столько лет… столько шансов встретить любимую… Простите за бестактность, но это так странно… Я до сих пор не могу представить, какого это — жить 1000 лет…

— Не представляй, — в секунду он оказался рядом и заглянул в её глаза.

У Герти от неожиданности сбилось дыхание. От Ларса тонко пахло смолами и горькими цветами.

— Мне важно, чтобы ты сохраняла холодный рассудок. Не заставляй меня думать, что зря искал это десятками лет, — Ларс подцепил холодным пальцем шнурок, который уходил внутрь выреза платья.

«Глаза у него холодные… такого цвета… льдистого».

— Запомни: я — чудовище. И знаешь, я голоден. А ты, кажется, готова меня угостить, — он медленно положил свою книгу на стол.

Дыхание Герти стало глубоким и частым. Она знала, что следует говорить в таком случае, но голос подвёл, и она выдавила из себя еле слышно:

— Я согласна, мастер Ларс… дать вам… свою кровь.

Вампир перехватил её тонкое запястье и потянул ткань широкого рукава наверх.

— Не стоит бояться.

— Я и не боюсь, — соврала Гертруда, хотя тряслась, как осиновый лист.

— Вот и славно. Больно не будет.

Герти зажмурилась, ноги подкашивались. Она почувствовала, как его холодные губы впились в вены на сгибе руки. Шершавый язык лизнул кожу, и этот её участок будто остыл и онемел.

Когда Герти осмелилась открыть глаза, всё было кончено.

На месте первого в её жизни настоящего вампирского укуса остались две аккуратные дырочки, которые ныли и затягивались прямо на глазах. Немного тянуло вены, но ощущения были терпимыми.

— Спасибо, Герти. Ты смелая, — лицо вампира будто слегка расслабилось, а радужки стали слегка розоватыми. — Я обещаю, что это будет редко.

Герти же в это время прокручивала в памяти мельчайшие подробности этой их новой близости. Каждое его слово. Каждое прикосновение. И ей захотелось, чтобы это повторилось снова.

Ларс шумно выдохнул и нахмурил брови.

— Наверное, я сделала что-то не так? Что не так… подумала?

— Не знаю… Время покажет, принцесса…

Однако через секунду задумчивость улетучилась с его юного лица. Ларс откинул со лба чёрную прядь и открыл отложенную ранее книгу:

— Займёмся танским. Разберём одну историю… О том, как ваш Тёмным обрёл свою жену. Кстати, анты называли бога мёртвых Аидом.

Глава 9. Таинственное вещество

Весна медленно, но верно брала своё. В коридорах и переходах замка, благодаря сложной системе вентиляции, носились запахи мокрой земли и молодых листочков.

Прямо перед единственным выходом наружу был сад. Достаточно большой, хотя и весьма бестолково устроенный. Работали в нём все желающие. И каждая жительница замка, во избежание разногласий, возделывала свой уголок по собственному усмотрению.

Как успела узнать Герти, были такие уголки у Вилмы, рыженькой Альбертины, 36-летней Клары, Бенедикты старшей, уже покойной. Даже Мирра в прошлом году успела облагородить собственную клумбу. На которой, по слухам, она оставила только белые цветы.

«Должно быть, в знак почитания Светлых».

Мирру во всех делах неизменно сопровождала Агна, и для Герти оставалось загадкой, как эта тихая девушка не ссорится с племянницей жреца, любящей покомандовать?

Дома Герти не занималась садом. Все эти цветочки и травки любила Ханна. Она читала трактаты о декоративных растениях, знала множество их названий и особенностей ухода. Из каждой поездки мать привозила подписанные мешочки с семенами и свежие черенки, упакованные особым образом.

«Из той, наверное, тоже везла,» — Герти тяжело вздохнула. Она окинула взглядом сумеречное небо, как делала всегда, когда вспоминала маму, и шагнула внутрь узкой липовой аллеи. «Летом липы зацветут, и буду чудесно пахнуть. Поскорее бы тёплые деньки, как хорошо здесь станет!»

Не то, чтобы Герти свыклась с мыслью, что проведёт остаток своих дней в уединённом замке, в качестве помощницы и пищи для неувядающего Ларса. Просто научилась не думать об этом каждую минуту. Кроме того, ей почему-то казалось, что такое положение вещей — не навсегда.

Слева кто-то всхлипнул. Герти обернулась и увидела Бенедикту младшую. Та сидела на скамейке из мрамора и шмыгала носом, утирая лицо белеющим в сумерках платком.

— Что-то случилось? — Герти вовсе не хотела лезть в душу приятельнице, но надо было как-то утешить молодую женщину.

— Мне её не хватает. Это её палисадник, — Бенедикта вяло махнула рукой.

— Бенедикты старшей? Я тоже была обескуражена, когда она внезапно заболела и ушла в иные миры, — Герти вздохнула. Слишком много смертей случилось в её окружении за последние полгода. — Сколько прошло уже? Почти месяц? Я запомнила, потому что Ларс как раз после этого куда-то уехал.

На самом деле, вампиры не уезжали, а уходили. А вернее даже уползали из замка, пересекая скалистые горные массивы. Но всем, в том числе и Герти, было удобнее наделять их человеческими привычками, и считать, что господа «пребывают в отъезде».

— Да. А мне так грустно, — Бенедикта приложила к носу платочек. — Я намерена продолжить возделывать её сад. Хотя раньше это занятие казалось скучными. — Она улыбнулась сквозь слёзы своей милой улыбкой с маленькими ямочками.

— Вот и славно. Это хорошее дело. Если хочешь, я помогу.

Бенедикта согласно кивнула.

— Отстань, я сказала! — крикнули у входа.

— Агна опять ругается, — Бенедикта и Герти повернули головы к замку, откуда быстро и зло шагала блондинка.

— Ну же, не будь букой, — Кай хохотнул. Он преследовал её, намеренно делая вид, что отстаёт. — Скучно же. Сыграй со мной в догонялки.

— Некогда мне играть. Мы что — дети? — Агна резко остановилась, отчего её юбки закрутились вокруг коленей. — Тебе третья сотня пошла, вампир! Правду пишут в «Наставлениях»: безделье развращает.

— Ну же, Агна, какое безделье? Вчера ты вымыла полы в семи комнатах. А позавчера вычистила у Латгард все сковороды. Ты заслужила отдых! — Кай так широко улыбался, что это было заметно даже в сгущающихся сумерках.

— Ты следишь за мной, тварь?

— Эй-ей, прояви немного почтения, — улыбочка Кая сдулась.

— А то что? — отчеканила Агна.

— А то выясню секрет твоей стойкости, — сверкнул глазами вампир.

Агна не смогла сдержать торжествующую усмешку:

— Мой секрет в твёрдой вере. Тебе не понять.

— Осторожно, я не намерен терпеть оскорбления, — он схватил её за руку и рывком подтянул к себе. — Я хочу твою кровь.

— Можешь пить сколько хочешь. Можешь выпить до капли! Я… не стану твоей, — процедила гордячка.

Кай прижал к носу её руку и вдохнул через ткань запах кожи.

— Что ж… ты сама напросилась.

«Он… поцарапал её?»

Агна прокричала:

— Придурок! Что ты наделал? — она присела на корточки и начала что-то искать на земле руками. — Как теперь собрать их?! Ничего не вижу в этой темноте…

— Можешь попросить о помощи, — Кай облокотился на липовый ствол и наблюдал за попытками девушки найти что-то на посыпанной камушками дорожке. — У вампиров отменное зрение, и сейчас я вижу каждую бусинку.

— Обойдусь, — буркнула Агна. — Что стоишь? Сгинь с глаз моих, нечисть. — Она хотела ещё что-то сказать, даже набрала в лёгкие воздух, но подняла голову и… просто смолчала.

Кай же развернулся и ушёл в сторону замка, напевая какую-то песенку про разбитое сердце.

Девушки, подбежали к Агне.

— Помочь?

— Принести светильник? — предложила Бенедикта.

— Не надо… Я утром… сама, — голос её потерял решительные интонации. Она поднялась и медленно побрела к замку.

— А что у неё рассыпалось? — шёпотом спросила Герти у Бенедикты.

— Думаю, браслет, сделанный из чёток.

— Из чёток?

— Угу. Агна попала сюда первая. Она много плакала и молилась. Ты же знаешь, у неё вся семья при Светлом храме обреталась. С грамотой у неё сложно, зато молитвы знает все-все наизусть… А потом Кай принёс Мирру. Ну и как-то понятно стало, что у Агны рвение, а Мирре будто сами боги больше дали этого… как его…

— Просветления?

— Вот-вот.

— Это верно, Мирра прямо-таки дышит светлыми заповедями, и живёт так по-настоящему. Не принуждая себя, не борясь с соблазнами.

— Да. И ей по началу грустно было. Агна её утешала. Потом в знак дружбы решила чётки свои с ней разделить. Но двое чёток слишком маленькими получились. Так что, Вилма их надоумила носить, как браслет, и не мучиться.

Герти вспомнила эти тонкие браслетики. Состояли они из мелких деревянных бусин на нитке, и были настолько неприметными и милыми, что казались чем-то неотъемлемым от двух подружек, будто части тела.

— Господин Кай, наверное, уязвился и браслетик её перервал. Из вредности, — последние слова Бенедикта произнесла почему-то без осуждения.

«Будто это само собой разумеется, что всякий может испортить вещь другого».

— Зачем ему Агна? Она вон как расстраивается.

— Зря. Лучше бы уступила, — Бенедикта шмыгнула носом и окончательно успокоилась.

«С этой спорить бесполезно. Клятый их зов,» — она не задумываясь дотронулась до кулона под платьем.

В ту ночь у Герти разболелась голова. Она легла на тюфяк и уснула, не дождавшись рассвета. Ей приснился балкон, выходящий во внутренний двор замка Кёрбер, с перилами, покрытыми корочкой льда. Герти вцепилась в них пальцами. Лёд обжигал кожу, но она не могла отойти.

«Это будет предательством».

Она не смела закрыть ладошками уши, чтобы не слышать лязганье металла и отрывистые крики. И не могла заставить себя посмотреть на происходящее внизу. В ожидании неизбежного она считала кирпичики на сторожевой башне, которая высилась впереди над выездными воротами. Потом опомнилась и начала молиться сразу Светлым и Тёмным. А потом закричала Одиль…

Герти проснулась.

В течение нескольких минут она приходила в себя, вспоминая, что давно уже сбежала из родного замка. Память услужливо подкинула подробности вчерашнего дня. Герти вскочила с кровати с одной лишь мыслью:

«Надо найти Агну, и спросить про браслет».

Но упрямой блондинки нигде не было. Ни в кровати, ни в комнатах. И никто её не видел.

«А может, просто не хотят рассказывать».

Днём Герти встретила Мирру и завела разговор о браслетах. Ей хотелось понять, что в них особенного?

Мирра пожала плечами и ответила, что бусинки эти, как и все предметы храмового обихода, освящены его Светлейшеством и окроплены водой из храмового источника. Герти попросила посмотреть поближе, и ничего особенного не заметила. Разве что пах браслет чем-то мятным.

«Как мой кулон. Он тоже, кстати, из дерева,» — Девушка отстала от ничего не понимающей Мирры и быстро пошла в сторону кабинета Ларса. — «Но вряд ли мастер стал бы связываться с освещёнными деревяшками. Нет, дело в пропитке».

Во время занятий она то и дело возвращалась мыслями к таинственному веществу.

— Не беспокойся, защита будет действовать, как минимум, десять лет, — ответил вдруг Ларс, прервав диктовку на середине предложения.

От неожиданности кончик пера в пальцах Герти замер. Натекла клякса. И надо было срочно обдумать сложившееся положение.

«Да с ними просто опасно ссориться! Любое противодействие прочтут в голове, как в книге, и пресекут ещё на моменте обдумывания,» — Герти закусила губу.

Ларс промолчал и продолжил диктовку. Но мысли о веществе не давали Герти покоя.

«Лет десять Мирра и Агна будут защищены от вампирского зова Кая. К тому моменту надо будет обязательно всё разузнать… А может быть, я не права? И их сила действительно в вере? Как бы то ни было, хорошо, что есть время,» — Герти уткнулась в журнал, и постаралась с головой уйти в детали нового эксперимента.

Перед рассветом Ларс и Кай велели собраться девушкам в церемониальном зале. Пришли все, даже те, кто в это время должны были спать или помогать Латгард с кухонными делами. Приковыляла и сама старуха со своим Эберхардом, которого Герти в последнее время почти не видела в коридорах замка.

— Как вы знаете, мне скоро исполнится 1000 лет, — Ларс ходил перед выстроенными в ряд людьми, заложив за спиной руки, и не выглядел особо радостным. — По мне так это будет обычный день.

— Один из тысячи таких же. Скучный до безобразия, — съёрничал Кай. Он устроился в одном из двух каменных тронов, которые остались, по всей видимости, от последней королевской четы, жившей в этом замке.

— Кай, чем скорее я закончу своё обращение…

— Понял-понял. Хотя… обычно ты не торопишься, — Кай нагло улыбнулся и принялся строить глазки человечкам.

— Я бы не праздновал. Но знаю, что в этом мире есть несколько друзей, которые не останутся в стороне от столь круглой даты. Они обязательно прибудут в нашу резиденцию, чтобы поздравить и преподнести дары. И мы должны быть к этому готовы.

Ларс что-то ещё говорил про количество гостей-вампиров, перечислял их имена, регалии и другие подробности. Герти стало скучно. В какой-то момент она оглянулась и увидела Агну с непривычно растрёпанными косами. Блондинка смотрела в пол и покусывала раскрасневшиеся губы.

В это время Кай не сводил с неё порочного взгляда. И Герти готова была поклясться, что мысленно вампир раздевает Агну. От этих мыслей ей стало неловко.

— Как вы понимаете, гостям надо будет отдать должное почтение. Вынужден сообщить, что кормиться они будут вами.

— Да, да, таков обычай, — прошамкала Латгард. — Всегда так было.

— Только раньше они приезжали по одному, — шепнула Вилма. — А теперь их будет сразу шесть или восемь.

— Смею вас заверить, что наши друзья являются таковыми в виду их разумности и гуманности. Они не останутся у нас надолго. И мы согласуем очередность, чтобы никто из вас не пострадал. Вопросы?

— Да, мастер Ларс, — подала голос 40-летняя Карлотта. — Нам следует удовлетворять все… потребности наших гостей?

— На ваше усмотрение.

— Что было в спальне — остается в спальне, — добавил Кай почти шёпотом и подмигнул зардевшейся Карлотте.

Стоящие в зале женщины оживились, послышались шепотки и даже тихий смех.

— Напомню, что в этом доме есть правила: вы можете отказаться, — старший вампир сохранял беспристрастность. — Даже кормить.

— Но голодный вампир — злой вампир, — Кай царственно поднялся с трона. — Не благодари. Я знаю, как сложно тебе бывает произнести… суровую правду, — довольная улыбка играла на его бесстыдных губах.

Вампир повернулся к Агне, лёгким движением поманил её и, не торопясь, направился к боковому выходу.

Блондинка молча отделилась от группы женщин и послушно последовала за ним.

Глава 10. Всего лишь звездоцвет

— Мирра, постой! — Герти остановила девушку в коридоре и схватила за локоть. — Надо поговорить. С глазу на глаз.

— Хорошо, — Мирра, видимо, поняла, что сопротивляться странноватой Герти — себе дороже, и отвела её в одну из ближайших комнат, которые готовили для вампиров.

— Агна нашла браслет?

— Н-не знаю, а что? — девушка насупилась. — Ты уже спрашивала про эти браслеты.

— Не нашла?

— Мы с ней не общаемся, — выражение её лица оставалось спокойным, будто Мирра уже смиренно приняла неизбежное.

— Ей нужна помощь. Разве не видишь?

— Думаю, это — дело Агны. И раз она решила…

— Да ничего она не решала! Кай догадался…

— О чём?

«И правда, о чём? Ларс не просил рассказывать девушкам про защиту,» — Герти молча рассматривала веснушки на широковатом носу соседки.

— Мне пора, — Мирра явно не хотела обсуждать с Герти свою подругу.

— Один вопрос. Пожалуйста. — Герти сложила ладошки в молящем жесте. — Ваши браслеты… бусинки… покрыты каким-то составом? Они так приятно пахнут.

«Так себе причина, но как ещё объяснить свой интерес?»

— Правда? Не замечала, — Мирра поднесла свою руку с браслетом к носу. — Почти не чувствую… Это Агна много знает о жизни в храме. В чём четки вымачивают, из чего хламиды шьют, кто прибивает звёзды на белые стены. Мне это не интересно. Главное — жить по совести, со светом в душе и миром в сердце. А не думать о том, чем бы ещё надушиться, чтобы Ларс наконец-то обратил на тебя внимание.

От последних слов девушки Герти дёрнулась, как от пощёчины.

Она не сразу нашлась с ответом. А Мирра тем временем степенно вышла из комнаты.

«Значит, придётся искать самой… И избегать общества Ларса».

Герти нашла Вилму и попросила её передать мастеру, что слегка приболела, и не сможет пока приходить в лабораторию.

Со следующего дня в замок начали прибывать первые вампиры. Но Герти никого из них не видела, исправно делая вид, что спит. В самом деле, теперь по ночам она старалась выспаться. А днём, когда вампиры и большая часть жительниц замка засыпали, вытаскивала из кармана Вилмы ключ от кабинета Ларса и отправлялась на поиски.

Начать она решила с лабораторной подсобки, где Ларс хранил реагенты — множество баночек и бутылочек с жидкостями и цветными порошками, коробки и мешочки с высушенными частями растений. Всё это веками пылились на полках и в каменных нишах. И вот теперь Герти нарушила их покой.

Девушка решила просто открывать и нюхать различные вещества: «Для начала растворы — ими проще обработать дерево».

Запахи были разными: терпкими, кислыми и…

«…никакими».

Не было только мятных эссенций, и даже отдалённо напоминающих мяту. Герти бесилась, но с азартом гончей искала нужный аромат.

И вдруг она вдохнула нечто. Зевнула. И поняла, что в пузырьке явно находится что-то с усыпляющими парАми. Девушка успела заткнуть пробку и осела на пол.

Очнулась она через некоторое время. Пузырёк не разбился — упал на её юбки. В тот день Герти не стала продолжать свои поиски, так как не знала, сколько времени пролежала на полу.

«Ларс может войти в любой момент. Да не один, а с гостями,» — девушка быстро навела порядок в подсобке, закрыла лабораторию дрожащими руками и кинулась в спальню. Вилма ещё спала.

На следующий день она закончила искать в жидкостях и принялась открывать масла.

«Может быть, с них надо было начать?» — ловкие пальцы расшатывали тугие пробки на колбах, но теперь Герти не подносила нос прямо к горлышкам, а позволяла ароматам немного подняться. Через некоторое время подсобке пахло смесью различных ароматов, так что Герти уже сомневалась, что сможет что-то «вынюхать» в этой какафонии запахов. То и дело ей приходилось приостанавливать своё занятие, чтобы отдышаться. Да ещё и голова начала побаливать.

Через пару дней она перенюхала всё, что только можно было найти в лабораторной подсобке, и в целом в лаборатории. Вот только поиски её не увенчались успехом.

«Зря потратила время,» — Герти запирала лабораторию на ключ и попросту не знала, что ей теперь делать.

Да ещё и Латгард поймала её за руку в коридоре:

— Здорово, девонька, как поживаешь?

— И вам здоровья, госпожа Латгард. Я, кажется, простудилась, — Герти картинно приложила руку ко лбу в надежде, что старуха, избегающая хворей, скорее отвяжется.

— Вот как? А что болит? Горло? Кашель? — Латгард схватила Герти за щёки, и принялась ощупывать пальцами кожу под челюстями.

— Кашель… немного, — соврала девушка и для достоверности пару раз сухо кашлянула.

— Пойдём ко мне в кухню. Есть верное средство. Больные тут, девонька, нам не нужны.

Пришлось последовать за старухой, иначе она могла пожаловаться Ларсу. А уж с ним Герти точно не хотела встречаться. После тщательных поисков в лаборатории она чувствовала себя практически воровкой.

— Вот, выпей настойку, — Латгард налила в ложку нечто густое и зелёное и протянула в рот Герти.

В нос ударил знакомый мягкий аромат, напоминающий мяту.

«Вот оно!» — сердце внутри радостно подпрыгнуло.

Старуха скрипуче рассмеялась:

— Не любишь лечиться? Я тоже не люблю. Но старость — такое дело. Порой приходится пить и более мерзкие жидкости. Радуйся, пока молодая.

— Госпожа, Латгард, из чего это сделано?

— Вытяжка из звездоцвета, настоянная на пряной воде. Трава эта растёт в саду. А вода особая. Делает её мастер Ларс. Однажды я видела, как он собирает её по капле из трубочки. Если выпьешь кружку, то сильно захмелеешь. Зато настойки на ней хранятся долго, ничего им не делается, — Латгард вернула склянку на полку, а Герти запомнила, где именно старуха хранит лекарства.

Девушка хотела было покинуть кухню, но остановилась:

— Госпожа Латгард, позвольте вам помочь. Я многое умею, хотите морковку почищу?

«А когда она выйдет, смогу отлить немного сиропа».

— Спасибо, девонька, — обрадовалась Латгард, — но тебе сейчас надо прилечь. Так хворь быстрее покинет тело.

— Спасибо, — Герти вяло улыбнулась и вынуждена была удалиться.

В течение дня она места себе не находила. Всё время подходила к кухне и тайком заглядывала, не покинула ли старуха своё рабочее место? Но нет, та исправно выполняла свои обязанности по готовке, да ещё и успевала покрикивать на помощниц.

Подкараулить пустую кухню Герти смогла только ближе к рассвету. После суток без сна глаза слипались, и голова шла кругом.

«Но дело важнее».

Герти поставила светильник на стол, достала с полки нужную настойку и оглянулась в поисках чистой тары.

«Вот почему не додумалась стащить из лаборатории колбу?»

— Ты что здесь делаешь?

Герти вздрогнула от неожиданности. И чуть не уронила пузырёк на каменный пол.

— Вилма? Уфф… напугала… — Герти положила руку на грудь, успокаивая дыханье, — А я за лекарством пришла. От кашля. Госпожа Латгард уже давала мне его сегодня. Но кажется, стало только хуже. Надо добавить.

«Боги, что я несу?»

— А-а. Ну ясно. А я посуду хочу помыть, — женщина боком прошла к столу, вылила воду в котёл и поставила на печку греться.

— Не знаешь, где тут хранятся чистые кувшинчики? Хочу отлить немного с собой, чтобы спросонья не ходить по коридорам.

— Возьми вот этот, — Вилма дала первый попавшийся под руку горшочек.

— Без крышки?

— Тебе же немного надо, — женщина быстро складывала в стопки грязные тарелки, кружки и отдельно ложки. — Чай, не криворукая, не прольёшь.

— Ладно, — Герти поняла, что спорить бессмысленно, взяла то, что дали, отлила лекарство и вернулась в спальню, где большинство девушек и женщин уже крепко спали.

Она села на тюфяк и задумалась, как теперь быть?

По-хорошему следовало найти кулон или браслет, лучше из дерева для большей впитываемости, и надеть на Агну, которая сопела в нескольких метрах.

«Но где его взять? В сон так и клонит. Если завтра попадусь Ларсу, он мне помешает. К тому же, Агна сейчас здесь. А потом может исчезнуть. И где её тогда искать? ДО сих пор путаюсь в этих переходах».

Герти не придумала ничего лучшего, кроме как подойти на цыпочках к спящей гордячке и капнуть немного мятной настойки ей прямо на волосы.

«На несколько дней хватит, а там найду подходящий носитель».

Герти глянула в горшочек: «Без крышки лекарство выветрится или испортиться. Или пыль попадёт. Короче, потеряет оно свойства…» — Герти широко зевнула. — «Сейчас в моих руках спасение для всех, а я стою и бездействую. По-моему, это преступно… Была не была».

Она обошла всех женщин и капнула понемногу «отворотного зелья» на каждую.

— Теперь можно спать спокойно, — она снова зевнула, спрятала почти пустой горшок под тюфяк в ногах, легла на него и тут же уснула, преисполненная чувством выполненного долга.

Ей опять приснился тот поединок.

Быстрый дядя Отто, приземистый и широкий, сметающий на своём пути любое препятствие. И лёгкий Ламмерт, красивый и ловкий, с тонким мечом и со злой улыбкой на устах. От каждого движения на плечах Отто мышцы перекатываются, и старая кольчуга переливается на солнце, будто чешуя огромной рыбины.

— Ламмерт — дурак, — шепчет рядом Дедрик, — даже шлема не надел. Крас-савчик, тьма его побери.

Рыжие волосы взметнулись вверх — Ламмерт в прыжке увернулся от очередного удара.

Герти захотелось стукнуть младшего брата. Она почему-то прыснула от смеха. А потом и вовсе расхохоталась. Хохот этот разнёсся по всему двору и дальше, поднялся к самому верху, отразился эхом от верхушек башен, оглушая Герти и, наверное, всех собравшихся… Но истошный вопль Одиль всё равно оказался громче.

Герти проснулась в холодном поту.

Вокруг все орали. Кто-то внёс светильник, и его свет ужасно слепил глаза.

В обычно тихой комнате творилось что-то невообразимое. Плакала Альбертина, Бенедикта младшая утирала слёзы платком, бегала по комнате Мод, простоволосая Карлотта сидела на кровати и хохотала. Тереза и Вилма пытались успокоить Хайнрике, но та истерично кричала:

— Я не хочу-у!!! Не хочу умирать!! Не хочу-у-у!!!!

— Да с чего ты взяла, что так и случится? — Вилма обхватила Хайнрике за спину и убрала мокрую прядь с её заплаканного лица.

— Мне 44… Вилма очнись! Разве ты видишь здесь хоть кого-то старше?! — Хайнрике вращала белыми радужками, и это само по себе выглядело жутковато. — Они убивают нас! Убивают, когда мы старимся! Думаешь Бенедикта сама заболела?

— И правда, Вилма, мы с Дикти дружили. У неё даже голова никогда не болела, и простуда её не брала, — Тереза свела брови и зашептала. — О, боги, они и правда выпили её. Она была здоровой, а потом пошла к…

«К кому?.. Ну же!»

— Вилма… я не помню, куда пошла Бенедикта, — Тереза открыла рот и во все глаза уставилась на подругу.

— Я тоже не помню, но это не означает, что господа — чудовища, — незапятнанная мятной настойкой Вилма всё ещё держала Хайнрике в своих крепких объятьях. — Помните? Латгард тогда пришла и всё объяснила. Дикти действительно поразила какая-то хворь. Старуха уложила её отдельно, чтобы мы не заразились. Потому что господа заботятся о нас.

— Ты просто слепая, — с сожалением произнесла Тереза. — Это твоя беда. А вина лежит только на них…

Герти в это время прокралась в смежную освещённую гардеробную, сняла со своих вешалок самое простое платье из недавно сшитых и спешно натянула его на себя. В этот момент она услышала, как в спальню кто-то вошёл кто-то из женщин, и что-то сказал тихим печальным голосом. Вопли стали громче, кто-то произнёс навзрыд: бедная Агна, бедная девочка…

Герти будто по голове ударили. На дрожащих ногах она вошла в спальню.

Мирра стояла в центре. По круглому лицу текли тонкие мокрые дорожки.

— Что произошло? — одними губами спросила Герти.

— Агна упала с башни.

«Боги, что я наделала?!» — Герти закрыла руками рот.

— Это они виноваты! Твари! Нечестивцы! — загалдели женщины.

— Кай её сбросил! — произнесла Бенедикта младшая, и была услышала. — Девочки, как стра-а-а-шно… — она зарыдала уже в полный голос.

Герти будто к земле приросла. Она просто не знала, что ей теперь делать и что вообще думать!

Вампиры появились тихо и внезапно.

Они замерли у входа, видимо, стараясь найти причину всеобщего помешательства.

— Герти… — Ларс навис над ней тенью и наверняка злился.

— Простите меня… Я хотела, как лучше, — прошептала Гертруда и тоже заплакала.

— Нам надо выйти, — Ларс приобнял её за плечи и повёл в коридор.

За спиной раздавались женские вопли и голос Кая, который пытался выяснить, что же всё-таки произошло?

— Это я виновата. Всё из-за меня, — Герти изо всех сил пыталась перестать плакать, но рыдания против воли рвались изнутри. Текло из глаз и из носа, должно быть, лицо её опухло. Но ей было всё равно, она сама сейчас готова была умереть. Лишь бы вернуть на этот свет Агну. И Ламмерта.

Глава 11. Навлекшая гнев богов

После ухода Дедрика Герти так и не смогла заснуть. Она сидела у окна, поглядывая в пасмурное небо, и разбирала последнее матушкино рукоделие — огромный шёлковый кусок, который Ханна покрывала воздушной вышивкой в цвет ткани. Герти принялась было доделывать её работу, чтобы отвлечься.

«Охра очень шла маме. А на мне не смотрится, подчеркивает бледность и синеву под глазами. Но если сшить юбку, можно носить. Для лифа и рукавов спрошу у портнихи остатки. К охре и синее подойдёт, и красное, и даже золотое,» — Герти вздохнула. Так или иначе, все мысли её теперь крутились вокруг свадьбы с Отто.

В дверь трижды постучали и завозились с замочной скважиной.

Герти отложила вышивку и встала из-за стола, приготовившись с достоинством встретить кого бы то ни было. Через мгновение дверь отворилась. Ключница-Илла низко поклонилась затворнице и отошла в сторону, пропуская графа Отто Нордрейда с малочисленной мужской свитой.

Герти присела в книксене и низко опустила голову, понимая, что теперь её судьба находится в руках этого человека. И как бы там ни было, злить его не стоит.

— Доброе утро, дитя моё. Встань.

— Доброе утро, ваша милость, — Герти медленно подняла голову на своего будущего мучителя.

— Какая красавица, — Отто тронул её за подбородок. — И говорят, не просватана? — он подмигнул своим сопровождающим, и те загыгыкали.

— Никто не желает брать в жёны бастарда, — жар прилил к лицу Герти, но голос её не дрогнул.

«Пусть знает, как оно есть. Может, тогда откажется от женитьбы?»

— Они — дураки. Джереону следовало заказать портрет для тебя. А не возить с собой изображения тупых дочек Одили. О, не смущайся, все знают, как я люблю единственную сестру. Но все так же знают, что я считаю её тупой курицей.

В свите захохотали. Герти ещё больше покраснела.

— Ну хватит об этом. Я пришёл забрать тебя на завтрак.

— Спешу заверить вас, ваша милость: мне вполне удобно трапезничать в кухне, — Герти не горела желанием встречаться с Одиль и сёстрами, да ещё и показываться Ламмерту в статусе невесты его дяди.

— Теперь тут решаю я, — в тихом голосе Отто послышалось предостережение. — Им надо привыкать к тебе. Ведь ты — моя невеста.

Его не смутил тот факт, что Герти впервые услышала от него о предложении, которое Отто даже сейчас не удосужился сделать, хотя свидетели присутствовали.

— Объявим помолвку за завтраком. Пошли, — скомандовал он.

Герти понурилась и вынуждена была последовать за графом.

«А Илла-то с каким заискиванием смотрит. Интересно, надолго ли это преклонение?»

Она вошла в трапезную, где собралась вся семья. Одиль промолчала, и Герти заметила огромные мешки у неё под глазами. Мирабелла надула губы. Эрментруд удивилась, и ещё больше открыла рот, когда Отто сказал, что Герти не нуждается в представлении, а он вынужден исправить несправедливость, творящуюся в этом доме. Дедрик смотрел на происходящее исподлобья. Он ковырял кашу ложкой для вида, будто ждал чего-то или выжидал удобный момент. И наконец, Ламмерт. На него Герти до последнего опасалась смотреть. Но как было не смотреть, если он единственный учтиво её поприветствовал?

— Доброе утро, графиня. Как спалось? — глаза у него были красными, лицо припухшее, а сами слова показались издёвкой.

— Доброе утро. Неплохо, — ответила Герти только ради приличия.

— Кое-кто уже знает, а всем не ведающим сообщаю: Гертруда скоро станет моей женой, — Отто отправил в рот огромную ложку каши, истекающую жёлтым сливочным маслом.

— Брат… Прежде чем ты явишься в храм с уведомлением, позволь поговорить с тобой. Наедине, — Одиль тоже толком не ела, что было странно, поскольку раньше Марта хвалила отменный аппетит госпожи.

Отто тихо рассмеялся:

— Ты опоздала, сестрица. Мой посыльный уже вернулся из вашего Храма.

- И ответ положительный? — светлые бровки Одиль так и взметнулись вверх.

— Конечно, — Отто похлопал себя по бедру, в то место, где на бок свешивался кошель с монетами. — Или ты думала, что в таком деле можно продешевить?

Одиль не ответила. Она растерянно посмотрела на Ламмерта.

А тот молча кинул перчатку.

В Отто.

Точнее, в тарелку с его кашей.

Произошедшее потом Герти не помнила. В памяти Герти сразу после кожаной перчатки в тарелке она уже стояла у перил и боялась смотреть вниз, на двор.

Она слышала, как чавкает снежная каша под ногами дерущихся. Вдыхала ледяной воздух, в котором появились первые снежинки. Редкие и лёгкие они кружились над местом битвы и падали туда, где в любое мгновение могло произойти страшное.

— Объявим, перерыв! — взмолилась Одиль, обращаясь к военачальнику графства Троготу и северным воеводам.

Мать Ламмерта и её дочери стояли внизу, в окружении собственных гвардейцев и северян.

— Это не по правилам, госпожа, — с поклоном ответил Трогот. — Поединок идёт едва пять минут, — он указал пальцем на циферблат дорогущих часов из Тана, которые пару лет назад установили на центральной башне замка.

«Всего пять минут… а кажется, целую вечность,» — руки Герти горели. Под кожей таял лёд, и капли с глухим звуком падали на её шёлковую юбку.

Лязг и скрежет заставили Герти на мгновение взглянуть вниз.

— Аа-а-аа, — устрашающе закричал Ламмерт. Он смотрел на хрипящего Отто сквозь скрещенные мечи и пытался отбросить его огромную тушу, покрытую тяжёлыми повидавшими жизнь доспехами.

— Не могу смотреть…

— Пошли внутрь. Ты замерзла, — шепнул Дедрик, тоже раздетый — никто не успел толком одеться.

— Не могу.

Через секунду закричала Одиль. Герти так и стояла, высоко подняв подбородок, только краем глаз видела, как толпа заволновалась, и многие побежали к эпицентру событий.

Слезы рвались наружу. Стало так невыносимо, что захотелось выпрыгнуть из собственного тела и превратиться… да хоть бы в маленькую снежинку.

Ещё один взгляд вниз — Ламмерт лежал на грязном снегу в алой луже крови и, кажется, ещё дышал.

А она забыла, как дышать. Ноги подкосились.

— Это она! Всё она!!! — осмысленный крик Одиль разрезал воздух и отразился эхом. — Дитя греха! Совратительница! Из-за неё он… Ооооо!

Люди шушукались и недобро поглядывали на Герти, которая не спускалась вниз, потому что еле держалась на ногах.

— Мама права! — Мирабелла стояла прямо и тыкала пальцем в причину всех несчастий. — Ханна-потаскуха разгневала богов! А её бастардиха завела кровосмесительную связь с Ламмертом!

Окружающие охнули и загалдели.

— И боги не выдержали надругательства! Над светлыми заветами! — перекрикивала Мирабелла голос толпы. — Они! Покарали! Нас! Так давайте же…

Подзатыльник Отто заставил сестру подавиться несказанными словами:

— Заткнись, дурища, пока до греха не довела. — И громче добавил, — Северяне не верят в бабьи россказни!

Многочисленные гости с севера одобрительно загудели.

— А злоязыким советую придержать свой яд за зубами. Гертруда скоро станет моей женой. И может быть, вашей новой хозяйкой.

— Да-а-а! — закричали северяне, поднимая кулаки вверх и поддерживая своего ландграфа.

Кажется, Герти тоже расхохоталась, чем заслужила ещё больше полных укора и ненависти взглядов и тихих слов со стороны коренных кёрберцев. Толпа людей перемешалась. Но часть людей громко подбадривала победителя поединка — Отто Отважного. Герти не понимала, чему они радуются, и снова зарыдала, оседая на пол, и вторя Одиль и женщинам замка Кёрбер.

Кто-то подошёл сзади, подхватил её под руки и поднял рывком. Она снова рассмеялась. Гулкая пощёчина горячая и обидная заставила её заткнуться и провалиться в беспамятство.

Ларс отнял ледяные руки от висков Герти.

— Мда… — меж его бровями залегла продольная складка. — И почему я раньше?..

— В вашем присутствии… я никогда не думаю о прошлом, — Герти опустила голову.

— Но это… — он явно указывал на подаренный кулон.

— Ничего не значит. Я очарована вами и без какого-то зова. И мне сейчас очень стыдно, — Герти вздохнула. — Потому что своими действиями я нарушила покой… ваш и господина Кая. Пошла против устройства в вашем замке. И девочки теперь боятся. А Агна…

— Ты не виновата.

— Но я… — Герти всхлипнула.

— Запомни, — Ларс в одно мгновение оказался перед ней на коленях и отнял её ладони от заплаканного лица. — Ты не несёшь ответственности за принятые кем-то решения.

— Но если бы я не…

— Это всё равно бы случилось. Рано или поздно, он добрался бы до неё.

— И вы не осуждаете Кая?

— А ты осуждаешь волка за то, что он режет овец?

Герти осмысливала услышанное, что было затруднительно в присутствии Ларса, сидящего рядом с ней на коленях. Белая рубашка и тёмные волосы только подчёркивали юность его бледного лица. Кроме того, было в его словах какое-то…

«…противоречие».

— Неужели Каю так сложно контролировать своё поведение? Ведь у тебя получается…

— Всё не так просто. Не сравнивай нас. Мы очень разные. В его возрасте я тоже был несколько… не воздержан.

— Он сам однажды сказал, что жажда крови сильнее похоти. А жажду вы хорошо контролируете.

Ларс сморщил лицо, как от боли:

— Тебе не понять.

— Потому что я — человек?

— Не только.

— Девственница? Но это легко исправить, — Герти истерично захихикала.

— Ты сама не ведаешь, что говоришь. — Ларс исчез в подсобке. — Выпей вот это, — он налил в кружку чистую воду из бутыля и капнул туда какую-то вытяжку коричневого цвета. — Вот так… Герти, ты просто многого не знаешь. И никогда не узнаешь, слава богам… А теперь… расскажи, что именно ты сделала с девушками. И мы постараемся исправить ситуацию.

Герти глубоко вздохнула, понимая, что плакать больше не хочется, а мысли обретают ясность, и принялась рассказывать про Агну и Кая, про чётки из Светлого Храма и поиски звездоцвета.

Через три дня в замок вампиров вернулось былое спокойствие. Ранее Ларс отдал Латгард некоторые распоряжения. Старуха с помощью Вилмы и нескольких «не обработанных» женщин собрала всех присутствующих той ночью в спальне, отвела в термы и заставила вымыться с ног до головы. Подушки, на которые попал сироп, частично пришлось сжечь, частично перебрать перо. Лекарства Латгард теперь запирала на ключ. А женщинам выдала ткани и пол мешка пера, чтобы они пошили себе новые подушки на смену.

— Так и до разорения недолго, — ворчала Латгард. — А всё почему? Из-за одной умной дурочки.

Как сказал Ларс, в воспоминаниях женщин осталось преимущественно самоубийство Агны, из-за которого все ужасно расстроились. Но так как все женщины в замке в прошлом не раз сталкивались со смертью лицом к лицу, то и исцеление духа должно было произойти скорейшими темпами.

Десятый день после «ночи кошмаров» был днём рождения господина Ларса. К тому времени в замок прибыло 10 вампиров. Решено было устроить приём, где человечки отпраздновали бы 1000-летие Ларса наравне с детьми ночи, а заодно и отвлеклись бы от грустных мыслей.

За день до того и в день торжественного события Латгард готовила на кухне «угощение к пиру», девушки помогали украшать закуски и мясные блюда, Кай «одной левой» двигал столы, а Герти, Вилма и рыженькая Альбертина помогали украшать тронный зал лентами, цветами из ткани и светильниками. В маленькие вазочки на столе решено было поставить голубые первоцветы. Издалека они терялись на фоне белой скатерти, но вблизи смотрелись мило и распространяли вокруг стола прозрачный медово-пыльцовый аромат.

За 5 часов до рассвета вся подготовка была окончена. Жительницы замка оделись и причесались по-праздничному. В их комнаты пришла Латгард в коричневом платье, расшитом тонкими оборками. Герти впервые увидела старуху без шерстяного платка вокруг лифа и в белом чепце с кружевными отворотами.

Они вошли в зал. Длинные столы поставили таким образом, чтобы во главе оказались два каменных трона. На них сидели Ларс и Кай. Ряд напротив должны были занять вампиры.

Сейчас же дети ночи окружали трон Ларса и с любопытством рассматривали человечек красными и вишнёвыми блестящими глазами.

— Кое-кто из вас уже знаком друг с другом, — произнёс Ларс. — Однако для всех остальных позвольте я вас представлю. Хайнрике, дорогая, подойди к нам, пожалуйста.

Самая старшая подруга вампиров отделилась от группы человечек, подошла к трону и сделала книксен. После этого она заняла место за столом.

— Карлотта, — позвал Ларс, и женщина сделала то же самое, что и Хайнрике.

Тереза, Клара, Мод и Альбертина. Ларс явно вызывал девушек по старшинству. Вилма и Бенедикта младшая с улыбками заняли свои места. Мирра так и не пришла. Решила остаться в комнатах. Гертруду вызвали самой последней.

Затем пришла очередь представляться вампирам.

Впечатлили все. Темноволосые и смуглые Гай и Чезаре с короткими клиновидными бородками, которые принесли с собой лютню и скрипку.

Пара влюблённых — Олег и Ольга, вампиры с пшеничными волосами и странным акцентом — они всё время держались за руки.

Рыжеватый коротко-стриженный Горацио с орлиным носом — по словам Ларса видный учёный.

Светло-подобный Фернан с белоснежными кудрями, такими же белыми бровями и ресницами, и с маленькой арфой, которую он держал подмышкой.

Но особенно Герти удивил Сеичи — бледнокожий, с тёмными будто оттянутыми к вискам глазами, чёрные волосы которого змеились по богато расписанному шелковому кафтану и ниспадали до самых колен.

А вот Бруно, Йохан и Абелард явно были соотечественниками Герти, об этом говорили и их золотистые волосы, и имена, которые были в ходу во многих ландграфствах Рёссена.

Когда все оказались за столом, Ларс завёл беседу. О том, что происходит в мире, о новых открытиях в науке и географии.

Заиграла музыка. Сначала тихо — арфа, скрипка и лютня сплетались в протяжные мелодии, создающие фон для застольного разговора. Потом мелодии стали более весёлыми и громкими. Некоторые человечки пошли танцевать, дети ночи составили им компанию. Фернан, Чезаре и Гай по очереди начинали наигрывать разные вступления, а двое подстраивались, создавая маленький оркестр. Иногда это были знакомые Герти дворцовые танцы, иногда мелодии, под которые танцевали на ярмарках и уличных гуляниях.

Она с самого начала решила, что не выйдет из-за стола, ведь учитель танцев никогда не хвалил Герти. Но потом насмотревшись, как весело пляшут жительницы замка и даже Латгард на пару с Эберхардом, тоже захотела потанцевать. И даже многозначительно посмотрела в сторону Ларса, но тот был всецело увлечен разговором с Горацио. И её пригласил Сеичи. Герти не смогла ответить отказом на галантное приглашение вампира из Страны Рассвета.

Она протанцевала час или больше, не раз сменив партнёра и выдержав даже шумный шуплаттер, в котором коренные Рёссенцы утёрли нос и изящному Сеичи, и Горацио, у которого, кажется, не было музыкального слуха и чувства ритма.

Степенная сарабанда позволила перевести дух. И потанцевать наконец-то с Ларсом, общества которого Герти жаждала весь вечер. Он взял её за руку, а вторую руку положил на талию. Глаза их встретились…

Истошный вопль из коридора прервал и волшебство момента, и музыку.

Короткий и громкий. От ужаса или сильной боли, звук этот заставил Герти вздрогнуть всем телом.

Вампиры и люди, одновременно повернулись ко входу. Кай и Сеичи исчезли в сторону коридора. Но явно опоздали. На фоне затихающего крика послышались их встревоженные голоса и самодовольный девичий смех.

Через мгновение в зал в сопровождении десятка разнополых вампиров, одетых в бархатные одежды винного цвета, вошла знакомая рыжая девушка, прекрасная, как золотая осень.

«Эвтерпа… О, боги,» — ноги Герти будто к земле примёрзли.

А следом вошёл Кай, на руках которого лежала белая Хайнрике.

Глава 12. Враги и союзники

— Какой чудесный приём, любимый, — Эвтерпа в мгновение ока оказалась рядом с Ларсом. Она мазнула по Герти голодными зелёными глазами и незаметно оттеснила её голым плечом.

«Любимый?» — Герти разглядывала вампиршу, тонкую фигурку которой не утолщал даже атласный лиф и широкие старомодные рукава.

— И столько угощения, — рыжая кивнула в сторону стола и замерших в ожидании развязки людей и вампиров, но явно имела ввиду не кубки с вином, которые некоторые вампиры держали в руках для вида.

— Они — не еда, — голос Ларса прозвучал тихо, но жёстко. Он убрал с лица её ласкающую руку и отошёл на шаг.

— Не еда? — Эвтерпа заливисто рассмеялась, обнажая короткие острые клыки, и смех этот подхватили её сопровождающие.

Герти только сейчас заметила, что одного из сопровождающих Эвтерпы, испачканного кровью, Сеичи вёл к Ларсу, заведя руки нарушителя за спину.

— А что же? — незваная гостья по кукольному расширила глазки. — Подруги? Любовницы? А-а… всё в одном. Это даже удобно, если подумать. Возьму идейку на вооружение, — она довольно хихикнула.

— Эвтерпа, в этом доме существуют правила.

— Следи за словами, — влез Кай в беседу. Он усадил борящуюся с головокружением Хайнрике за стол и помог ей отпить из кубка. — Девушки могут обидеться. И не дать тебе крови.

— Правда? Прости-простите. Это что-то новенькое, — в голосе Эвтерпы не слышалось и тени раскаяния.

— Я выгнал тебя 178 лет назад. Много воды утекло, — Ларс скрестил руки на груди.

— Так давно? А мне показалось, прошла пара лет, — Эвтерпа хищно улыбнулась и пригладила белой ручкой медную волну волос, спускающуюся на грудь. — Ты считал годы… Как мило. Я тоже… очень соскучилась.

— А я ещё нет. И жду извинений.

«Ещё…»

— И я, — вставил Кай.

Эвтерпа расправила юбку, надорванную спереди, и из-под подола показалась стройная ножка в тонком чулке и изящной туфельке.

— Я думаю, нам надо кое-что обсудить. Без лишних глаз и ушей, — рыжая обвела взглядом собравшихся.

— Вижу, что ты не одумалась. Дело твоё. Тогда убирайся отсюда. И поскорее, — Ларс не кричал.

«Но лучше бы уж проорался. А то его злость прямо-таки висит в воздухе. И душит».

— Правильно думаешь, девочка, — Эвтерпа взяла Герти пальцами за подбородок. — Наш друг всегда был скуп на эмоции. А ещё безнадёжно… лицемерен, — она подняла человечку немного повыше, и взгляд её не обещал ничего хорошего. — Следует держать вас в загоне. Как скот. Коим все вы и являетесь, — тонкие пальчики больно вцепились в горло Гертруды.

Но всего на секунду.

Через мгновение Ларс уже крепко держал рыжую за руку в метре от Герти. А девушка схватилась за шею руками и пыталась прийти в себя от запоздалого испуга.

Девять вампиров в винном бархате угрожающе зашипели. Десятый ловко вывернулся из рук державшего его Сеичи и присоединился к отряду своей госпожи.

— Если ты ещё раз… хоть пальцем прикоснёшься… к моим людям, — Ларс сверкнул розовыми радужками с огромными чёрными зрачками. — Я лично разорву… тебя… на кусочки. И сброшу на скалы, где твоими гниющими останками побрезгуют даже орлы и дикие животные.

«Двенадцать против одиннадцати. О, боги, как страшно! Хоть бы не начали драться! Отец говорил, что численное преимущество — не всегда имеет значение, а особенно такое малое».

— Ты всё так же страстен… — томно потянулась Эвтерпа. — Хотя и претворяешься отмороженным камнем. Обещаю, я буду вести себя прилично.

— Не верю.

— Ларс… мне правда необходимо укрытие, — с рыжей красавицы слетела вся надменность и язвительность.

Даже Герти вдруг почему-то прониклась сочувствием к незваной гостье.

— Позвольте вмешаться, — Горацио подошёл к Ларсу, и тот наконец-то выпустил руку вампирши. — На какой срок тебе необходимо спрятаться?

— Лучше ответь, что ты натворила на это раз? — Ларс с трудом удерживал самообладание.

— Успеется, — Горацио положил руку на плечо старого друга.

— Недельки нам хватит, — Эвтерпа мило улыбнулась и сделала бровки домиком.

— У меня нет… столько…

— Людей? Я попрошу ребят, и они принесут нам семеро взрослых из ближайшей деревни, — произнесла рыжая так просто, будто речь шла о паре вяленых окороков.

— Исключено! — Ларс не сдержался. — Это! Запрещено! Правилами нашего дома!!!

— Ну что ты разволновался? У тебя день рождения. Давайте забудем все недоразумения, и продолжим празднование. — Эвтерпа схватила со стола кубок и прокружилась, как в танце. — А все насущные проблемы оставим на завтра, — пропела она. — Завтра мы всё решим. Помнишь? Ты сам говорил, что не бывает нерешаемых задач, — она плюхнулась на трон, заняв место Кая.

Ларс сжимал кулаки. Разжимал. И снова сжимал.

Горацио что-то шепнул ему на ухо. Ларс расслабил лицо, вздохнул и внутренне с чем-то согласился.

— Хорошо. Празднование продолжается, — древний занял своё место на троне.

Кай примостился рядом за столом, шепотом сетуя на «наглую рыжую морду».

Маленький оркестр заиграл менуэт. Но настроение присутствующих уже было испорчено. Герти тоже вернулась за стол, и ковыряла вилкой жаркое. Аппетита не было вовсе, а присутствие хищной непредсказуемой твари очень нервировало.

«Да ещё и ещё дружки… Стоят у стены, будто знают своё место. А на самом деле, не сводят голодных глаз с наших девчонок».

— Ах, Ларс, — Эвтерпа пригубила из кубка и закинула ногу на ногу, как это, по мнению учителя по этикету, делали продажные женщины в дешёвых трактирах. — Я часто вспоминаю наши первые столетия. Как молоды мы были и как свободны!.. Как много оставалось крови на полях сражений! Ммм… И ты это помнишь, Горацио… Мы не знали голода, покуда люди делили земли и власть. Не надо было прятаться ни от каких охотников… Их просто не было. Самого института поклонения Свету не было. Люди верили в силы природы и обожествляли их. А природа с любовью и терпением относится ко всякой своей твари… хищной ли, травоядной.

— Ты рассуждаешь, как софисты, — начал было переубеждать её Горацио.

— Оставь, мой друг. Она вечно подменяет понятия и просто не понимает значение слов «совесть» и «мораль».

— Мораль? Твоя девчонка только что вспомнила, как в этом доме выпили женщину, — Эвтерпа указала пальчиком на Герти, и та захотела провалиться под землю.

— Все ошибаются, — тихо ответил Кай, уставившись на дно своего кубку с вином.

— А-хах! Не смеши. Ты даже не раскаиваешься, — теперь рыжая сверлила глазами блондина. — Признайся, в глубине своей тёмной души ты думаешь, что это был правильный поступок.

В это мгновение прозвучали последние ноты сарабанды.

— Я покину вас… с вашего позволения, — Герти встала из-за стола вопреки правилам этикета, обязывающим присутствовать на именинном балу до ухода самого виновника торжества. — Очень хочется спать.

— Мы тоже, пожалуй, пойдем, — засобирались женщины.

— Кай, проводи девушек в их покои, — на словах «в их» Ларс сделал ударение. — И позаботься о них. А тебя я провожу сам, — еле слышно добавил древний вампир, беря Герти под руку.

После удара в голову она так и не пришла в себя до конца. Всё тело горело, и жар этот был настолько невыносимым, что хотелось выползти из собственного тела. Сквозь приоткрытые веки Герти видела только каменный потолок.

— Воды… пожалуйста…

Никто не ответил. Дрогнуло пламя свечи на столике рядом, но в комнате никого не было. Герти закрыла глаза и снова погрузилась в темноту и тишину.

Через какое-то время она услышала голоса.

— Бредит. Жар очень сильный, — посетовала Илла.

«Или Хильда?»

— Так меняйте почаще повязки, — процедил Дедрик.

— Мастер Игнац сказал…

— Я больше доверяю Марте. — Дедрик с шумом подвинул стул и, судя по звуку, сел на него. — Дядя Отто послал за своим доктором, но по теперешним дорогам он прибудет в лучшем случае, через неделю.

— Пить, — произнесла Герти, но сама себя не услышала.

— Девка сильная, выдюжит. А не выдюжит — туда ей и дорога.

— Хильда! — одёрнул Дедрик служанку.

— А что? Даже его милость так говорят. Мол, слабая жена ему не нужна, на севере зимы дюже суровые.

— Ещё раз посмеешь говорить такое, я тебе… я тебя… прикажу выпороть!

«Зачем он с ней так? Она обидится, и не будет ухаживать за мной с должным старанием,» — Герти попыталась пошевелить рукой, чтобы потрогать повязку на лбу, но у неё ничего не получилось.

— Дайте воды, пожалуйста… — она снова не смогла выдавить из себя ни звука и внутренне заметалась, задышала, потом зашлась громким кашлем.

В комнате засуетились.

— Она губами шевелит, — заметил Дедрик, когда Герти удалось прокашляться. — Воды давно давала?

— Так это… не приходила она в себя, ваша милость.

— Больше суток без питья? Вас что, ничему не учили?! Тащи кружку, быстро! И позови Марту с кухни, у неё сестра-повитуха, может, что и подскажет дельного.

Маленькая рука взяла Герти под голову и сунула в губы кружку с водой.

Вода проваливалась внутрь будто кусками, и тем не менее, Герти выпила полную кружку и попросила ещё. А когда жажда была утолена, она снова заснула, так и не услышав новостей, которыми Дедрик хотел поделиться. И то, как пришла сонная Марта, не решившись пойти против приказа будущего ландграфа.

Через несколько дней, благодаря советам повитухи, жар спал. Теперь Герти могла сидеть в кровати, есть что-то ещё кроме куриного бульона, ягодного морса и травяных отваров, сдобренных ломтиками лимона и мёдом. А ещё она могла внятно разговаривать с теми, кто к ней приходил.

От Дедрика она узнала, что после похорон Ламмерта Одиль не решилась тут же надевать на младшего сына корону ландграфа. В этот раз, как и положено, ждали окончания 9-дневного траура.

А ещё через пару дней Дедрик не пришёл.

Не показывался и Отто, дав невесте окончательно прийти в себя и свыкнуться с мыслью о скором замужестве.

Зато пришла Илла, принесла чистую одежду и на вопросы про Дедрика ответила только, что госпожа Одиль ждёт её в своих покоях.

Герти быстро вымылась прохладной водой, Илла помогла расчесать ей длинные волосы, а потом проводила в покои хозяйки. И это было не лишним, так как в этой части замка бастард Кёрберов совсем не ориентировалась.

В просторной комнате, светлой и хорошо обставленной, Одиль возлежала на застеленной кровати и читала большую книгу с цветными гравюрами. Повсюду горели светильники, дымилось в курильнице цветочное масло, на прикроватном столике стояли глазированные чашки с вареньем, лесными орешками и цукатами из груши. Герти вспомнила, как помогала Марте делать эти самые цукаты.

— Пришла? — мачеха махнула рукой, указывая Илле на дверь. — Я вот тоже приболела. Последние события тяжело отразились на всех… членах нашей семьи.

Тем временем Илла закрыла створку снаружи. Одиль же откинула книгу, спрыгнула с постели с грацией дикой кошки и быстро, но тихо подошла к двери. Она открыла её внезапно и сильно, ударив Иллу по лбу. И тут же позвала стражу, которая, по всей видимости, находилась неподалёку:

— Ганс, Мартин! — в коридоре послышались тяжелые шаги. — Заткните ей рот и проводите в темницу. Только тихо и незаметно, поняли? — Одиль закрыла дверь и снова обратилась к Герти уставшим голосом:

— Садись, дитя моё. Нам надо поговорить.

«Дитя моё…»

Герти робко села на стул, поставленный рядом с кроватью. Хозяйка дома подошла к окну и посмотрела во двор, усеянный огнями факелов и костром, у которого грелись и смеялись солдаты Отто.

— Пути богов неисповедимы, Гертруда. И раз уж Тёмные сохранили твою жизнь, думаю, это неспроста, — она встретилась с падчерицей мутным глазами. — Ты можешь послужить на благо нашего семейства.

Герти молчала.

Одиль вернулась к кровати и села на неё, оказавшись напротив внебрачной дочери мужа.

— Ситуация серьёзная. Пожалуй, род Кёрберов впервые постигла угроза полного уничтожения.

— А Дедрик? Разве он не может стать ландграфом? А вы будете регентом. В королевских семьях не раз так бывало. Даже младенцев признавали правителями.

— Не смей перебивать, — процедила Одиль. — Мало вас пороли… — она тяжело вздохнула. — Я могла бы уже завтра надеть на Дедрика корону. Но Отто пригрозил вызвать на поединок и его. Через три года он уже сможет это сделать. А я не уверена, что Дедрик войдёт в силу. Он умный мальчик, но далеко не силач.

«За три года многое может измениться».

— Я отправила Дедрика на юг к графине Тюринг. Она тоже недавно овдовела. У них с десяток дочерей, но боги так и не послали им наследника. Власть семьи под угрозой, но Дедрик во время сочетания примет имя их рода. А взамен подпишет отказ от наследования титула ландграфа Кёрбера.

— Как же теперь…

— Сложно. — Одиль потянулась к вазочке и закинула в рот орешек. — И всё же, мы освободим наш дом от захватчиков, — она жевала орешек, глядя в упор на Герти. — Но сначала нам надо избавиться от Отто. И в этом деле без тебя не обойтись.

— А если…

— Не сможешь?

«Не захочу!»

— Гертруда, постарайся… На кону жизни наших девочек. Если не получится, их ждёт страшная судьба, — Одиль смахнула с щеки несуществующую слезинку, — а тебя — нелюбимый муж, уж поверь. Я хорошо знаю своего братца. Отто — скверный человек. Он будет использовать тебя, как свиноматку. Вряд стоит ждать от него уважения. А когда ты не сможешь рожать ему сыновей…

— Он состарится.

— Не надейся. Северяне крепкие, и живут о-очень долго.

Герти мяла ткань юбки, обдумывая услышанное.

— Что вы предлагаете?

— Попроси сделать свадьбу, как можно скорее. Надо кончать с этим, пока эти оглоеды не сожрали все наши зимние запасы. А на свадьбе, — Одиль жарко зашептала Герти в ухо свой план.

Девушке стало не по себе от услышанного. Но похоже, это, и правда, был единственный выход.

Глава 13. Развратные гости

Ларс повёл Герти в кабинет.

— Ты слишком устала, чтобы быстро дойти до более надёжного убежища. А мне не следует оставлять её без присмотра. Ложись спать, и… эта задвижка не остановит вампира, но всё же… не открывай. И вообще не отзывайся. Даже если придёт кто-то из моих гостей или даже… Кай. А если услышишь, что ломают двери… спрячься в кладовой, там так много запахов реагентов, что присутствие человека учуять невозможно.

— Хорошо, — Герти принялась развязывать платье задеревеневшими пальцами.

— Давай, помогу, — Ларс вцепился в узел на шнуровке, которая находилась спереди.

Герти не видела, что он там делает, только чувствовала то и дело натяжение верёвок. А ещё прядь его волос, которая касалась её лица.

Она замерла.

Захотелось поцеловать его холодные, бледные, но такие совершенные по своей форме губы.

«Он знает о моём желании… Знает, что чувствую!»

Ларс не ответил.

— Спокойной ночи, Гертруда, — вампир достал из кармана ключ и протянул смущённой девушке. А когда она взяла его, просто исчез.

«Какая я дура,» — Герти поплелась к двери, чтобы запереть замок на все обороты.

В кровати она долго ворочалась, вспоминая события прошедшей ночи, но усталость всё же взяла своё.

Когда она проснулась, огромные песочные часы уже остановились. Значит, Ларс не переворачивал их более 12 часов.

Герти натянула платье и быстро зашнуровала его. Во рту была сухость, и желудок урчал от голода. Но слава свету, пузатый кувшин на лабораторном столе оказался полон чистой воды для опытов. Герти напилась, сняла со стены светильник и открыла дверь.

Если она не ошибалась, большинство вампиров должны были спать. А в кухне всегда можно было найти свежую кашу или похлёбку, а ещё сладкие булочки, хлеб и сушёные фрукты. Вот только чем ближе Герти подходила к комнатам Латгард, тем отчётливее понимала, что оттуда не тянет запахами еды.

Так и оказалось. В кухне никого не было. И даже больше — дрова в печке прогрели, судя по всему, несколько часов назад.

Герти поёжилась. Происходящее ей не нравилось.

Однако она всё равно осталась в кухне. Нашла в шкафу вчерашний хлеб, пол головы сыра и коробку с изюмом, достала из ледника горшок со сливочным маслом, разбавила остывший травяной отвар холодной водой и плотно позавтракала.

«Мало ли, когда вернётся старуха и восстановит привычный уклад».

Вспомнив о Латгард, Герти решила прибрать за собой. Кухарка, помимо запасливости, отличалась любовью к порядку, и долго и со вкусом ворчала, если кто-то вёл себя, «как свинья».

Закончив на кухне, Герти подхватила светильник и направилась в сторону общей спальни, где рассчитывала встретить людей в компании Кая. А заодно и узнать о дальнейших планах вампиров.

Но в комнатах тоже было тихо и пусто. В читальне догорала пара светильников, постели оказались заправленными. Ни Кая, ни женщин. Даже Мирра куда-то подевалась.

«А ведь она единственная не явилась на празднование».

Герти направилась к тронному залу.

«Вампиры, скорее всего, разошлись. А наши, наверное, наводят порядок. Сейчас наслушаюсь от Латгард, какая я — соня и вообще нерадивая».

В зал вели четыре входа: два с левого коридора и два — с правого. Герти пошла по левой стороне, но первая дверь оказалась запертой.

А подходя ко второй, Герти услышала тихие вздохи и шёпот множества голосов.

Она на цыпочках подкралась к узкой щёлочке и заглянула в зал, где рассчитывала увидеть узорчатые подлокотники пустых тронов, а перед ними столы и…

Вот только столы куда-то подевались. Вместо них перед тронами копошились вампиры, двигаясь плавно или ритмично.

Герти даже не сразу поняла, что все они голые, а то, чем занимаются, Марта шёпотом называла «свальным грехом».

Это было даже красиво — тонкие руки и стройные ноги, молодые тела, круглые груди с розовыми и красноватыми ареолами сосков.

Один из свиты Эвтерпы обхватил черноволосую девушку за белый зад, притянул к себе, приставил к округлостям длинный член и плавно ввёл его. Вампирша всхлипнула, закрыла глаза и томно застонала.

Рядом двое вампиров стояли на ногах, зажав меж двух тел тонкую блондинку, и двигались так же ритмично. Герти не понимала, что делал тот, кто стоял сзади? Будто в ответ на её вопрос, передний вампир, а это оказался Кай, поднял ногу блондинки и, Герти увидела два отверстия, в которые одновременно входили два члена.

Девушка опустила глаза и наткнулась на другую пару, в которой Сеичи целовал смугловатую вампиршу прямо между ног, а та обхватила ртом орган другого вампира. Что творилось внутри этой кучи тел, Герти не видела, а только догадывалась. Но время от времени кто-то шлёпал кого-то по заду, кто-то содрогался в экстазе. Дети ночи вставали и ложились, найдя нового партнёра или присоединялись к какой-то паре или даже тройке тёмных существ, слившихся в едином пульсирующем ритме.

Герти тихо приоткрыла дверь и окинула зал глазами. У стен стояли Горацио и Фернан, да ещё Ольга жалась к Олегу, пряча лицо на его широкой груди. Остальные, похоже, присоединились к «веселью».

Ларс сидел на троне, хмурился и не сводил глаз со своих гостей, которые развлекались практически у его ног.

Из скопления бессмертных тел, предающихся разврату, поднялась Эвтерпа. За ней потянулись тонкие руки, которые гладили её по голеням и ползли к бёдрам. Рыжая провела ладонями по бокам, очерчивая совершенные линии талии и груди, медленно убрала огненные пряди с белых полушарий, прикусила пухлую губу и призывно посмотрела на Ларса вишнёвыми глазами.

«И когда успела наестся?»

— Эвтерпа, — устало ответил Ларс движущейся к нему распалённой женщине, — я давно не участвую в подобных развлечениях.

Рыжая остановилась у трона и шумно вдохнула носом воздух:

— Мер-р-рзкая девчонка… Ты зовёшь её Герти?

— Не смей. Трогать. Моего. Секретаря, — Ларс вцепился в подлокотники, и камень с хрустом раскрошился под его пальцами.

— Кстати, как идут дела с разработкой консерванта? — Эвтерпа резко сменила тему и так обольстительно облизнула свои сочные губы, что даже Герти вдруг захотелось её поцеловать.

«О, боги! Почему я об этом подумала?!»

— Движемся потихоньку, — Ларс сидел напротив неё, скрестив руки на груди, и старательно разглядывал мозаику на полу. — Теперь я точно знаю, что более десяти тысяч веществ не подходят для этой цели.

— Печально слышать, любимый.

— Эвтерпа… мы кажется уже… — Ларс запнулся на полуслове.

А потом оказался у самой двери, и Герти чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Предупреждать надо, — она схватилась за сердце, которое гулко ухало.

— Пойди и спрячься туда, куда я тебе сказал, — прошептал Ларс. — Я не могу сказать всего. И оставить их не могу. Фернан еле держится.

— Но…

— Делай, как я сказал.

Вампиры за спиной заговорили громче.

— Ах, ты всё-таки решил сделать нам подарок, — Эвтерпа восхищённо разглядывала Мирру, одетую лишь в тонкую ночную рубашку. Та стояла у входа с правой стороны и делала вид, что не смущена.

Рыжая взяла Мирру за руку и повела к вампирам, которые останавливали свои любовные утехи, и с любопытством рассматривали аппетитную человечку.

— Я хочу, чтобы вы сделали меня такой же, — твёрдо произнесла девушка.

— Конечно, дорогая… Но этот обряд требует особенных действий. И полного… твоего подчинения, — Эвтерпа изогнулась всем телом и прижалась высокой грудью к полноватому плечу своей жертвы.

— Я согласна, — Мирра сглотнула. — Я хочу отомстить.

— Правда? — весело усмехнулась рыжая, и её свита поддержала вампиршу смешками. — Ну что ж, твоё желание обязательно сбудется, — она лизнула Мирру в покрасневшее ушко, медленно подняла спереди подол белой рубашки и положила руку на то месте, где смыкались ноги девушки.

— Герти, уходи, — прошипел Ларс. — Уходи, пока я тебя не вышвырнул.

— Мирра остановись! Вспомни, ты — не такая!! — прокричала Герти.

Девушка уже не слышала. Вампиры окружили её, уложили на пол, треснула ткань рубашки.

Мирра жалобно закричала.

А Ларс сильно оттолкнул Герти от двери и с шумом её захлопнул.

Свадебный пир назначили на Тёмное Сочетание.

Сейчас это считалось хорошей приметой, хотя в старые времена редкие пары отваживались заключать союзы в тот день, когда Тёмный развёлся со своей Первой женой и взял в жёны самую любимую дочь Светлых.

«Тёмные — на то и тёмные, что поступают не по-людски», — говаривала Марта.

«В их сути — рушить законы мироздания, испытывать низменные страсти и стремиться ко злу, мраку и мученьям», — рассказывал мастер Хольц.

Герти вздохнула, что было несколько тяжело в утянутом до скрипа свадебном платье. Из-под белой парчи верхнего слоя выглядывала охровая юбка. Та самая, которую Герти дошивала в спешке. Ведь со дня разговора с Одиль прошло несколько дней.

Но мачеха лично взялась за подготовку. Слуги бегали, как ошпаренные, подготавливая зал, свадебный поезд и угощение к пиру, и ещё больше ненавидели причину свалившейся на них допольнительной работы.

Служанки, которые шили платье, не выходили из комнаты Герти даже на ночь. От постоянных примерок у девушки уже болели ноги, а кожа горела в нескольких местах от булавок, колющих её, конечно же, «нечаянно».

И вот она стояла у величественных статуй Тёмных, в роскошном, по меркам графства, платье с прозрачной фатой, накинутой на лицо. И думала о том, как ловчее подкинуть в питьё Отто ядовитый порошок.

— Клянешься ли ты, Отто Нордрейд, любить свою жену, защищать её от врагов, болезней, нищеты и ненастья. Хранить её честь от низких помыслов и злого слова. Любить и беречь ваших детей и наследников.

— Клянусь, — ответил Отто, опустился на одно колено, и жрец надел на его голову тонкий брачный венец, украшенный тёмными звёздами из железа.

— Клянёшься ли ты, Гертруда Кёрбер, любить своего мужа и подчиняться его воле в войне, болезни, нищете и ненастье. Не порочить его честь низменными страстями и злым словом. Родить ему детей и наследников, и заботиться о них паче собственных желаний и со всем усердием.

— Клянусь, — произнесла Герти и тут же покраснела.

Она преклонила колено и низко опустила голову. Ей казалось, что боги видят насквозь все её помыслы. И от собственной лжи под их суровыми взглядами захотелось уменьшиться до размеров той самой маленькой звёздочки, которая впилась ей в лоб, когда жрец надел на голову брачный венец.

Из храма она выходила на трясущихся ногах. Северяне отпускали скабрезные шутки, и Герти, чтобы не прислушиваться, пела про себя детскую песенку про Хильду и барашка. И всё равно не могла отделаться от мыслей о том, как лучше выбрать момент и подсыпать яд.

«…чтобы он не заметил. И никто не смотрел на нас в этот момент. И чтоб это случилось не поздно и не рано. Потому что действие порошка отсроченное. И Одиль сказала, что нельзя допустить смерти Отто за праздничным столом, иначе северяне поймут, что их граф отравлен. А его армия вкупе с людьми Берингара и Годфрида всё равно больше нашей. И соседи вежливо отказались от помощи, сославшись на слабое здоровье отца семейства и малые лета наследника. Такая чушь — Дедрик младше его, но в свои 14 стал бы отличным ландграфом».

При воспоминаниях о младшем брате Герти глубоко вздохнула. Ей ужасно не хватало этого рыжего зазнайки. Его поддержки, дельных советов, а ещё осведомлённости.

Молодожёны уселись во главе п-образно поставленных столов.

«А гирлянды для нас не повесили. Хотя ими украшают столы даже на деревенских свадьбах».

Разносчики не обходили Герти стороной, и на её тарелке быстро появилась целая гора еды. Но ей кусок в горло не лез. Между тостами за здравие она поглядывала на гостей, вычисляя момент, когда можно было бы осуществить задуманное.

Годфрида и Берингара посадили рядом с невестами. Мирабелла натужно улыбалась шуткам ниже пояса, которые отвешивали прихлебатели Годфрида. Эрментруд сидела набычившись — Берингар облапал её ещё в храме, и сейчас не упускал возможности тронуть Труди то за руку, то за бедро, а то и за грудь.

Одиль уселась по правую руку от Отто, и Герти не могла видеть её реакцию. Лишь раз мачеха поднялась со стула, чтобы произнести коротенький тост.

В разгар пира пира Одиль хлопнула в ладоши, и в середину зала вошли музыканты.

«Лица незнакомые, наверное, приехали из города».

А потом появились две танцовщицы с юга. Музыка сделалась тягучей и плавной. Под звуки кожаных бубнов и флейт девушки с подкрашенными глазами извивались телами, и монетки на их браслетах и поясах мелко звенели в такт. Слой за слоем танцовщицы избавлялись от платков и тонких одежд. А пол покрывали цветные отрезы ткани. И когда на девицах остались лишь короткие кофточки и шаровары, Герти поняла, что момент настал.

Дрожащим пальцем она поддела кабошон на перстне, который ей перед церемонией вручила Одиль, и всыпала порошок в полупустой кубок Отто. Потом окликнула виночерпия и попросила долить вина господину. Свежая порция красного напитка накрыла плёнку порошка, и яд смешался с жидкостью. А в висках Герти застучала кровь.

Вопреки желанию возбудившихся гостей, девушки не стали снимать с себя оставшуюся одежду, а быстро собрали с пола свои одеяния и выбежали из зала. Вслед им посыпались обещания найти и предложения продолжить ночь. Несколько смельчаков даже вышли из-за стола, но были вежливо остановлены замковой стражей.

После танцовщиц вышли певцы с поздравительными песнями и балладами о любви.

Через какое-то время Отто отпил из кубка, сморщился и вылил остатки на пол:

— Не вино, а отрава, — он оторвал кусок хлеба и закинул его себе в рот.

Герти начала бить крупная дрожь. Чтобы унять её, она подняла свой кубок и выпила залпом всё, что было налито.

— Так возвращайся к себе, если соскучился по своей рябиновке, — Одиль тоже подняла кубок и с удовольствием пригубила местный напиток.

— Ну хватит сидеть, пошли, — Отто грубо дёрнул Герти за руку.

Нетрезвые гости, увидев, к чему ведёт граф, тоже поднялись с мест и принялись скандировать:

— Первая ночь! Первая ночь!

Певцам пришлось приостановить песню на половине куплета. А гости, кажется, собирались сопроводить молодожёнов в спальню и остаться там, по древнему обычаю.

— Ваша милость, пожалуйста, — взмолилась Гертруда.

Одиль сохраняла равнодушие, и Герти понимала, почему. Мачеха предупредила, что будет вести себя естественным образом, чтобы никто не заподозрил сговора между ними. Тем более, что Отто старался делать всё наперекор сестре.

Герти сложила руки в молящем жесте.

«Что бы ни случилось в спальне, свидетели там явно не нужны».

— Ладно, — согласился Отто, глядя на дрожащую, как ива на ветру, молодую жену. Он поднял руку в протестующем жесте. — Отбой, ребята! Завтра расскажу подробности.

Гости загоготали.

— А вы тут повеселитесь за меня! Выпейте всё пойло, которым расщедрилась моя сестрица!

— За Отто! — краснолицый северянин поднял верх кубок.

— За Нашего Графа!

— За щедрую Одиль!

— И за молодую хозяйку Нордрейда!

«Хозяйку».

В этот момент Герти почему-то захотелось, чтобы яда не хватило, и Отто остался жив.

Глава 14. Убийство

Герти отлетела в стену.

И должна была больно удариться. Но этого не случилось — объятия вампира спасали от столкновения с камнем. Ларс сам впечатался в стену плечом, от чего камень тихо хрустнул и слегка раскрошился.

Когда девушка подняла голову, вампир крепко обнимал её, а губы их были так близко, что… На мгновение она потеряла голову.

Но только до следующего вскрика Мирры, которая…

«Ещё не умерла. Ещё можно спасти!» — Герти жалобно посмотрела на Ларса.

— Не можем. Прости. Их слишком много. И это был её…

— В-выбор? — губы её задрожали.

— Да, — шепнул Ларс и опустил голову.

— Я не хочу быть здесь, — всхлипнула Герти.

— Пошли, — вампир подхватил её на руки, и окружающее пространство смазалось, потемнело.

У Герти закружилась голова. Она прижалась к груди вампира, потёрлась щекой о чёрный бархат его камзола. И даже вздохнуть не успела, как оказалась на вершине башни.

Закатные лучи ещё окрашивали горизонт в багряные цвета, но уже не причиняли вреда исчадию мрака. Ларс опустил девушку на ноги, но так и не выпустил из своих объятий.

— Не делай вид, что не понял меня, — голова Герти всё ещё шла кругом. — Я жалею, что оказалась здесь. В этом замке. С вами. И хочу поскорее выбраться на волю.

«Наверное, прозвучало слишком самоуверенно. Но оставаться здесь — невыносимо».

— Хорошо.

— Что?.. — Герти всматривалась в двоящееся лицо Ларса и не верила ушам.

— Я скажу тебе, где выход…

— Так он есть!

— …но сначала выслушай, — его голос звучал спокойно.

«Как всегда… Они и правда, бездушные».

— Говори, — в голове прояснялось, в синем небе приветливо мерцали первые звёздочки.

— Ты должна спрятаться. В кабинете. В подсобке с реагентами. Там искать не будут, потому что это слишком просто. Зато термы, кладовые и самые дальние комнаты, о которых ты сейчас думаешь, обыщут со всей тщательностью. И найдут. Всех найдут. А я очень не хочу… потерять тебя.

«Он растерян?»

— Почему ты говоришь об этом?

— Нам придётся драться.

Герти обдумывала услышанное.

— Но они обещали уйти! — руки девушки всё ещё оставались на его груди, а он не отпускал их, поглаживая кончиками пальцев её ладони.

— Эвтерпа явилась не для того, чтобы прятаться. Здесь инквизиция не настолько сильна, как в Тане, Франкии или Кастилии… Она пришла сюда для другого. И не успокоится, пока не выпьет всех.

— Но если люди не позволят…

— Ей не требуется разрешение для того, чтобы выпить кровь человека. И никому из нас… не требуется, — вампир печально улыбнулся.

— Вы врали нам, — Герти отступила от Ларса и выдернула свои ладони из его прохладных рук.

— Нет. Просто установили правила.

— Из-за этого дурацкого правила погибла Сиглинд.

— Она первая его нарушила. Кай мне всё рассказал.

— Так прям и покаялся? — Герти скривила губы.

— Нет. Но при желании я могу прочитать и его.

— О, боги, — Герти спрятала лицо в ладошках. — Иногда мне становится ужасно неловко рядом с тобой.

— А мне с тобой хорошо… Спокойно… Было. Пока не явилась Эвтерпа.

Герти отняла лицо от ладоней. Ревность оглушающей горячей волной затопила её душу.

— За что мне всё это?.. — прошептала Гертруда, чувствуя, как краснеет не то от ярости, не от стыда.

В этот момент Ларс приблизился к ней бархатной тенью, нежно обхватил лицо ладонями и поднял повыше…

Губы его оказались холодным и нежными. Такими же, как и во время укусов. Вот только теперь они не кусали, а мягко касались её горячего рта. Он обнял её за плечи и прижал к себе крепко-крепко. Герти ответила на поцелуй. Она касалась языком его холодного сладкого языка и чувствовала клыки, а сама таяла от прикосновений его умелых губ, и переставала чувствовать под ногами каменную площадку.

— Значит, ты… — спросила Герти, когда их губы разомкнулись.

— Не хочу, чтобы ты уходила, — прошептал вампир. — Но расскажу, где выход на случай… если меня не станет. Только дождись, когда они все покинут это убежище.

— Ларс… — Герти пристально всматривалась в его лицо.

— Нет.

— Почему? — она висела у него на шее и понимала, что не хочет расставаться даже на минуту.

«А это решило бы все проблемы!»

— Ты же видела. Мы — чудовища.

— Я не буду убивать людей. И обещаю хранить целомудрие, — она постаралась, чтобы эти слова прозвучало как можно серьёзнее. — И потом… вам наверняка понадобится помощь. Я готова драться.

— Герти… Не всё так просто… У нас мало времени, — Ларс перехвати её ладони, поцеловал тёплую кожу и вдохнул её аромат. — В других обстоятельствах я бы смог переубедить тебя. Как когда-то Латгард.

«Латгард?» — новый укол ревности кольнул Герти прямо в сердце.

— А пока… просто поверь. Так лучше… — в темноте его глаза сверкнули лиловым. — И прошу тебя… Что бы ни произошло… Пожалуйста, не делай глупостей.

— Хорошо, — ответила Герти.

А Ларс услышал её мысли, и снова поцеловал.

«Странная была свадьбы. Неправильная. Невесёлая. Никто не танцевал — только пили и ели. Хорошо ещё, что обошлось без поцелуев,» — Герти еле поспевала за Отто, который по всей видимости, торопился на брачное ложе.

О том, как именно это будет, думать не хотелось. В голове шумело от выпитого вина. Сердце подскакивало.

«В худшем случае, он консумирует брак. А потом его тело не выдержит, и Отто умрёт. Или заболеет и умрёт. И я стану вдовой… А если всё же выкарабкается? Выздоровеет. Станет ли мстить? Будет ли уважить меня, или Одиль права?»

Герти вошла в гостевую спальню, которую за время пребывания Отто обставили лучше, чем покои отца. За спиной захлопнулись двери.

«Там стража… О, боги, они всё будут слышать,» — стало не по себе.

— Раздевайся, курочка, — Отто провёл рукой по рыжему усу.

Герти принялась развязать шнуровку. Узлы медленно поддавались, но она старалась изо всех сил — очень не хотелось злить своего мужа.

«А если понесу? Ведь могу — кто знает, вдруг Тёмные решат, что пора моему ребёнку прийти в этот мир?.. Надеюсь, госпожа Одиль пощадит меня. А я буду молить богов, чтобы дитя оказалось девочкой».

Шнуровка поддалась. Герти стянула вниз расшитый корсет, развязала юбки и вышла из парчёвого облака, оставив внутри него тесные туфли, которые ради такого случая повзаимствовали у Эрментруд.

В комнате, несмотря на растопленный камин, было зябко. По обеим сторонам кровати стояли узкие комоды с ажурными светильникам, от которых на стены ложились причудливые тени.

Герти замерла на месте и переминалась с ноги на ногу. А Отто, который уже успел раздеться до гола, смотрел на своё приобретение покрасневшими глазами и пьяно посмеивался.

— Ложись на кровать.

Герти подчинилась. Она старательно отводила глаза от его полного тела, покрытого веснушками и тёмными кудрявыми волосками, и попыталась спрятаться под пуховым одеялом, но Отто не дал — сорвал покрывала и бросил на пол.

— Тебе и так будет жарко. А я не люблю кутаться и потеть. — Огромное тело мужа завалилось рядом. — Привыкай к прохладе, тогда никакая хворь не пристанет.

— Х-хорошо, ваша милость, — у Герти зуб на зуб не попадал.

Отто тяжело вздохнул:

— Надо же… и ведь проветрили, а всё одно душно, — он повернулся к Герти и принялся задирать её рубашку.

Девушка покраснела до самых плеч, а дрожь её тела стала уже очевидной.

— Потерпи. Потом понравится, — грубые пальцы сдавили правую грудь. Вторая рука шарила между ногами. — Сухая. Ладно, сама виновата, — Отто крякнул и привстал над ней так, что его колени оказались меж широко раздвинутых ног девушки. — Красивая какая. Люблю худых девок, — однако стоять в таком положении ему явно было неудобно.

Одной рукой он опирался на перину, второй — трогал себя в паху. Лицо его покраснело, а дышать становилось всё труднее и труднее. Изо рта пошла пенная слюна. Отто кашлянул, схватился за горло, и сдавленно рыкнул.

Герти лежала под ним и не знала, что делать? Она оцепенела — над ней, стоя на коленях, нависал человек, в теле которого действовал яд.

Пена окрасилась в красный. Кровавая жижа вывалилась из губ Отто и капнула горячим на грудь Герти и её шею. Девушка запоздало потянула подол рубашки вниз, чтобы прикрыться. А потом и вовсе отползла в сторону. Сделала она это вовремя, потому что могучий северянин рухнул на кровать и затрясся в агонии, захлёбываясь новой порцией крови.

В этот момент изо рта Герти вырвался стон ужаса.

«Убила… Я всё-таки его убила… Боги, что я наделала?..»

От понимания, что ничего нельзя вернуть, Герти скрючилась, в груди горело и ныло.

В комнату ворвалась стража. Девушка сползла с кровати и отошла в самый дальний угол, не сводя глаз с голых некрасивых ног отравленного мужа.

Её била дрожь, на рубашке виднелись алые пятна крови. Кровь оказалась и на пальцах левой руки, и Герти принялась старательно оттирать их о рубашку.

Два стражника осматривали графа Нордрейда, щупали его шею, запястье, прислушивались к дыханью.

— Умер.

— Умер, ваша светлость! — крикнул страж в сторону отрытой двери.

В комнату величественно вошла Одиль.

— Брат мой, — она опустилась на колени рядом с кроватью и, изображая скорбь, нежно взяла остывающую руку Отто. Она прижалась к его обветренной ладони губами, с шумом вздохнула. А потом отняла родную руку от лица и грозно обратилась к страже. — Схватите девчонку. И бросьте в темницу.

Одиль ещё что-то говорила по поводу камеры, еды и одежды. Девушка не слышала.

Мачеха предала её.

Но хуже всего было то, что Герти действительно заслуживала самого сурового наказания.

Глава 15. Взаперти

Отдав приказ, мачеха вышла из комнаты. А Герти осталась в компании стражей, мёртвого мужа и пары служанок, которые явились будто по приказу. Хотя никто их не звал.

«Одиль всё рассчитала».

Служанки принесли зимние сапоги Герти, чистое шерстяное платье и чистую же рубашку. Стражники вышли, а горничные помогли Герти умыться от крови и переодеться. Для выхода на улицу ей выдали её серый плащ, отороченный белым заячьим мехом.

Стражник Мартин шепнул:

— Если пообещаете вести себя спокойно, мы не станем вас связывать.

— Обещаю, — ответила Герти.

Они повели девушку чёрными ходами, минуя широкие коридоры, в которых северяне могли бы заметить схваченную госпожу.

Темницей служила отдалённая башня. Каждый день Герти видела её бок из окна собственной спальни, но никогда не задумывалась, какого приходится редким узникам замка Кёрбер.

Оказалось, ужасно — в камере, находящейся на втором уровне башни, воняло нечистотами и чем-то подгнившим.

С лежанки соскочил рыжий кот со злым глазами, он поднял хвост вверх и принялся ходить из угла в угол. Ко всему прочему в темнице не топили, и холод стоял почти такой же, как на улице. Герти хотела было пожаловаться, но быстро поняла, что это бесполезно.

Мартин запер решётчатую дверь и ушёл вместе со своим напарником. Стало темно, холодно и тоскливо.

Девушка хорошенько укуталась в плащ, взобралась на жёсткую койку и подтянула колени к лицу.

В углу что-то пискнуло. Кот оживился, мгновенно пересек камеру, и через два прыжка поймал-таки мышь. Или крысу.

«Хоть кто-то из нас счастлив».

Герти улеглась на кровать и свернулась калачиком. Перед глазами стоял умирающий Отто. Раскаяние накрыло с головой, и это чувство пронизывало сердце тонкими нитями. А ещё не давали покоя мысли о будущем. О том, как бы оно сложилось, не послушайся Герти мачеху…

Потом она вспомнила о сёстрах. О том, что их ждало.

«Если бы Мирабелла и Труди погибли, я бы так же раскаивалась и сожалела… Я могла бы стать хозяйкой собственного замка. Но почему эта мысль не делала меня счастливой?»

Последним перед её глазами встал умирающий Ламмерт. Он лежал с открытыми глазами на прозрачном снегу, а под ним расплывалась красная лужа.

«Я отомстила за тебя… Наверное, это было правильно… Но меня предали. И наверное, я тоже скоро умру…»

Разбудил её кот. Герти лежала на животе, а наглая зверюга ходила по её спине, цепляясь острыми когтями и пытаясь устроиться поудобнее.

— Брысь, — девушка с содроганием подумала, что ночью животное, объевшееся мышей, лежало рядом с её лицом.

В щели от оконных ставен проникали утренние лучи и сквозило ледяным ветром. Руки её окоченели. Вся она мёрзла, зубы постукивали.

«Так и до суда не доживу… Интересно, а завтраком тут кормят?»

Только она подумала про еду, как на улице послышались голоса. Кто-то открыл дверь внизу и начал подниматься по лестнице. Герти встала с кровати и увидела из-за решётки, как на уровень, где находилось несколько одиночных камер, степенно взошла Одиль.

— Доброе утро, Гертруда.

— Доброе утро, госпожа Кёрбер. Вы пришли за мной? Северяне купились? — Герти обхватила руками плечи и с надеждой смотрела на довольную мачеху.

— О чём ты, несчастная? Ты отравила графа Нордрейда, чтобы избавиться от нежеланного замужества, — буднично произнесла Одиль.

— Вы же знаете, что это было не так!

— Я? — женщина выпучила глаза и приложила руки к груди. От неё пахло кашей, выпечкой и остатками восточных духов, попавших когда-то на мех лисьей шубы. — Я видела то же, что и все. Он прекрасно себя чувствовал. А потом… — голос Одиль сделался слезливым. — Мастер Игнац осмотрел тело и подтвердил, что Отто отравили. Кстати, мастер нашёл в вашей спальне кубок с остатками отравленного вина. Сейчас он пытается определить, что за яд ты использовала.

— Тот который мне дали вы, — парировала Герти.

— Да-а, ещё в твоей комнате нашли фолиант, посвященный ядам, — Одиль радостно улыбнулась. — Признаться, я бы не додумалась. Представляешь, Хильда искала в твоей комнате тёплую одежду и обнаружила в сундуке украденную у мастера Хольца книгу.

Герти будто в грудь ударили. В памяти встал пасмурный день, когда их с Ламмертом, целующихся на скамейке, застала Мирабелла. Сестра угрожала. И Герти действительно пришлось тайком взять у мастера Хольца книгу. Которую она просто забыла вернуть!

— Я читала её, чтобы з-защититься от вас…

— Неблагодарная. Я заботились о тебе, как о дочери, — Одиль потемнела лицом.

«Неужели она сама верит в то, что говорит?»

— Холодно тут у тебя, — мачеха осмотрелась и поёжилась. — И воняет. Но не переживай, суд уже скоро. Хочу управиться до свадьбы.

— С-свадьбы? Вы всё-таки выдадите Беллу и Труди за северян? Значит, всё зря?

— Дура, — Одиль задумчиво осмотрела каменную кладку на потолке. — На моё счастье, ты — редкостная дура.

Она развернулась и ушла.

А Герти добрела до лежанки и повалилась на неё. Она решительно ничего не понимала.

Через некоторое время дверь внизу снова открыли, стражи сказали что-то напутствуя нового посетителя. По тяжёлому кряхтенью и ворчанью Герти узнала Марту ещё до того, как белый чепец показался над каменной площадкой уровня.

— Бедная девочка, — женщина смахнула слезу. — Говорила я Ханне: отправь её в храм. Отправь, пока не поздно! Одиль доберётся до крошки. А она — ни в какую. И вот… посмотрите, что из этого вышло, — губы кухарки задрожали, она спрятала лицо в принесённую овечью шубу, которая свешивалась с её покатого плеча.

— Не плачь, Марта, прошу… Иначе я сама разревусь, как старая корова, — Герти усмехнулась сквозь слёзы, подошла к решетке и погладила женщину по рукаву.

— На вот… я принесла тебе, — Марта протянула сквозь решетку холщовый мешочек, от которого пахло булочками и бужениной, и ту самую шубу.

— Спасибо огромное, — девушка отнесла еду на кровать, а шубу тут же накинула на плечи.

— Мартин сказал, что кормят тут раз в день. Так что я буду приносить тебе кое-что. Вечером или рано утром. Госпожа вряд ли одобрит это, когда узнает, — кухарка тяжело вздохнула.

И Герти увидела, как сильно постарела Марта. А ведь Ханна считала её своей единственной подругой.

— Марта, Одиль что-то сказала про свадьбу.

— А-а… Да… — женщина шмыгнула носом. — Наши гости изрядно насвинячили в трапезной. Девчонки до сих пор там всё отскребают.

— Я про другое. Одиль сказала, что суд будет скоро, потому что она хочет успеть ДО свадьбы.

— Да?.. — кухарка часто заморгала. — Не знаю… — Она зачем-то осмотрелась и добавила шёпотом, — но к вечеру добуду какие-нибудь новости. Жди. Мне пора.

Марта чмокнула Герти в холодную щёку и спешно направилась в сторону лестницы.

Вот уже несколько часов Герти сидела в кладовой. Слава богам, она прихватила с собой светильник, а на полках хранились запасные фитили и масла.

Временами сквозь каменные стены доносились крики, протяжные вопли, топот и стук разбивающегося камня. Вампиры дрались, а Герти просто устала бояться.

И всё же, сердце предательски ускорялось, стоило кому-то из клыкастых легонько задеть дверь кабинета, передвигаясь на сверхскоростях. Герти старалась не думать о судьбе жительниц замка, которых тоже могли найти и сожрать.

Вместо этого она вспоминала сказанное Ларсом.

Запасов воды в кладовой хватит дней на 20, столько же времени она может протянуть без еды. Но этого не потребуется, так как в сундуках лежат семена растений, многие из которых вполне съедобные, особенно если размочить их водой.

Герти с тревогой вслушивалась в происходящее снаружи.

Есть не хотелось. А вот понять, сколько прошло времени — да.

Ларс сказал, что она должна отмерять сутки собственными снами. А просыпаясь, рисовать на стене палочку грифелем.

«Но как можно заснуть, когда повсюду опасность?»

Через 20 дней — вряд ли пришельцы останутся на более долгий срок — она должна будет покинуть убежище. Но очень осторожно.

«Осторожно… Легко сказать. В сумраке человек не слышит и не чувствует вампира, если только нежить сама того не захочет. Передвигаются они мгновенно. Одна надежда, что пощадят. Но если нарвусь на Эвтерпу… Она узнает, что я целовалась с Ларсом. Тогда…»

В случае везения, Герти должна была пойти в комнаты Латгард и Эберхарда. Одна из дверей в их покоях скрывала пещеру — каменный ход в скале, через который вампиры помогали старикам доставлять провизию в замок.

«Человеческая еда… И как я не додумалась? Предположим, дичь Ларс и Кай могли приносить из лесу. Но говядину, свинину и сливочное масло… А ещё овощи. Огород около замка маленький, и там только-только высадили зелень. А картошка, морковка, тыквы? Мука и крупы, опять же… Ладно девочки — они под влиянием. Но почему я не догадалась?»

Ларс сказал, что с продуктами помогала племянница Эберхарда, которая служила на кухне у одного графа.

Раз в месяц эта женщина, якобы навещала престарелого дядю. На самом же деле, они с мужем ехали на ярмарку и закупали продукты, как для замковой кухни. Вот только по дороге они сворачивали в горы и оставляли полную телегу на ночь у одной пещеры.

К утру груз исчезал, а на его месте появлялся кошель с монетами и список вещей, которые нужно привезти через месяц.

Платили вампиры щедро, то золотом, то большим количеством медяков. Иногда они клали в кошельки жемчужины и драгоценные камни. На эти деньги люди купили детям дома в столице. И это было понятно — в большом городе интереснее, и легче спрятаться от тех, кто считает чужие деньги.

— Идеальные помощники… Вы всё продумали. Но что, если с ними что-то случится? — спросила Герти у Ларса.

— У нас есть и другие знакомые. Люди, в интересах которых крепко держать язык за зубами, — он произнёс это с какой-то особенной жёсткостью.

И сейчас, вспоминая интонацию Ларса, Герти понимала, насколько мало и плохо знает древнего вампира.

Внезапный стук и грохот раздались за дверцей подсобки. Там явно боролись. Вот содрогнулся стол, и звякнули колбочки. Свалилась со стены картина. Послышался мужской хрип.

«А вдруг это Ларс?»

Герти подползла к замочной скважине и заглянула в кабинет. В свете прогорающего светильника обнажённый Кай катился по полу, сцепившись с одной из приспешниц Эвтерпы, которая тоже, по всей видимости, не успела одеться.

Брюнетка окольцевала Кая сильными ногами, заблокировав ему руки. Потом сгребла его волосы и с упоением ударила головой о ножку стола.

Дерево хрустнуло, стол накренился, и реторты с пробирками поехали вниз.

На вампиров посыпались стекляшки и реагенты. Какой-то порошок попал противнице в лицо, и она… чихнула. Кай воспользовался заминкой, скинул её, тут же оседлал и сжал руки на горле, будто хотел вдавить в каменный пол.

Вот только вампирша оказалась сильнее, она перехватила руки блондина и прилагая усилия, оторвала его пальцы от собственной шеи. Потом махнула головой и ударила лбом лицо. Из точёного носа Кая брызнула бурая кровь. Вампир отскочил с шипением, тряхнул головой, и снова прыгнул на черноволосую, но только для того, чтобы…

«…поцеловать?!»

Кай оторвался от пухлых губ, измазанных в крови, и обольстительно улыбнулся:

— Есть предложение, — он протянул между пальцами тёмную гладкую прядь.

— Ммм… А ты неутомим, — тело вампирши расслабилось, а на аккуратных полушариях затвердели большие тёмные соски.

— Тебе понравилось в тронном зале? — прошептал вампир и снова склонился над кукольным личиком.

— Да… — томно выдохнула она и поймала языком каплю крови, сорвавшуюся с кончика носа Кая.

Губы их встретились в более чувственном поцелуе. Блудница обвила руками широкую спину и слегка поцарапала кожу ногтями. Кай прижал её к себе и перекатился так, чтобы партнёрша уселась на него сверху.

Прервав поцелуй, вампирша выгнулась дугой и застонала, задвигалась на нём будто наездница. Кай сжал её груди, задевая пальцами соски, и она снова застонала, и задвигалась быстрее.

Герти не могла оторваться от созерцания этой сцены. Пальцы блондина скользили по белой прозрачной коже, вызывая бурю эмоций на испачканном кровью лице вампирши. А Герти представляла на их месте себя и Ларса, и что-то странное творилось во всём её теле.

В какой-то момент руки Кая оказались на тонкой шее любовницы.

Кр-р-р-рак!

Герти не поняла, как получилось, что красивая голова с длинными черными волосами всё ещё оставалась в руках Кая, а тело с судорогами завалилось на пол. Из окровавленной шеи выталкивалась кровь.

— Этой война, милая… А жаль. — коварный вампир ещё пару мгновений глядел на кукольное личико с поднятыми вверх бровями, а потом откинул голову, из которой капала бурая жидкость, и выполз из-под тяжёлого тела.

— Элеонора! Любовь моя! — всхлипнул у двери ещё один вампир из свиты Эвтерпы.

Через секунду он прижимал тело Кая к стене, поднимая всё выше с одной только целью — оторвать эту глупую блондинистую голову и отомстить за смерть любимой.

Герти поняла, что у Кая мало шансов выйти победителем.

План созрел мгновенно. И хотя был неидеальным…

«В самом деле, я даже не знаю, действует ли оно на неживую плоть?»

Девушка метнулась к полкам, схватила знакомую колбу с сонной жидкостью, приоткрыла дверь и что есть силы бросила прозрачный сосуд на каменный пол, так что стеклянные брызги долетели до самого порога кладовки.

Она захлопнула дверь и провернула ключ, запоздало понимая, что в случае неудачи закрытый замок её не спасёт.

«Да, я обнаружила себя! Но возможно… спасла жизнь тому, кто находится в нашем лагере,» — сердце её стучало так громко, что казалось, вот-вот вырвется из груди.

Герти сползла по двери и осела на пол. Прислушалась. В лаборатории всё затихло.

Она широко зевнула.

«Наверное, пары попали и сюда,» — голова её упала на грудь, а сознание спуталось и провалилось в чёрную бесконечную пропасть.

Сны были муторные, тяжёлые и какие-то безысходные. Но перед самым пробуждением она оказалась на башне, где от каждого прикосновения холодных губ вампира тело меленько вздрагивало, а внутри разливался жар.

Герти не хотела, чтобы этот сон заканчивался. Но вампир прервал поцелуй и отвёл лицо в сторону. Тогда она увидела, что это был…

«…Кай?» — девушку подкинуло.

Она проснулась, лёжа на полу, но как бы широко ни открывала глаза, повсюду была тьма.

«Светильник погас».

И что-то подсказывало, что в замке больше не осталось огня.

Глава 16. Судный день

Марта пришла вечером, как и обещала.

Герти обрадовалась не сколько вкусному горячему ужину — заключённым полагалась лишь овсяная каша — сколько присутствию человека, который единственный во всём замке не ненавидел её.

Кухарка суетливо оглядывалась по сторонам, что было излишне — во всей башне не было ни одного узника, кроме дочери покойного господина. Куда подевалась Илла — девушка боялась даже предполагать.

— Она объявила ландграфам, что станет их женой, — зашептала Марта.

— Э-э-э… это как? — губы Герти занемели от холода и не слушались.

— Будет поединок. На смерть. Победителю достанется всё. Весь север и Одиль.

— Три графства и Кёрбер? А Одиль… выйдет замуж… за победителя?

— Да. Ты кушай, детка, — Марта мяла концы шерстяного платка, который накинула на голову поверх чепчика. — Хотя бы взвару выпей горяченького.

Зная Марту, Герти предположила, что в горшке кипяток.

— Успеется. Дай сообразить… Значит, будет поединок… А как же армия Отто? Как они приняли смерть господина?

— Сначала их воеводы, конечно пошумели. Но потом госпожа сказала, мол, как им не стыдно, она — их кровь, дочь самого Родрика Нордейда. Мол, как они смеют восставать против рода? Потом она сказала, что накажет виновницу. Тебя, то есть… — Марта судорожно вздохнула, — бедная девочка. — Глаза её снова наполнились слезами, что, видимо не раз случалось в последние дни.

— Марта сосредоточься… То есть, они присягнули Одиль?

— Наверное, детка. Сама я не видела, но Кэтрин и Ребекка там были. И уж поверь, расспрашивала я их подробно, с пристрастием.

— С пристрастием не надо, а то Одиль узнает и не пустит тебя ко мне.

— Да какая ей разница? Если суд уже завтра! — чтобы не зарыдать женщина закусила платок.

— Погоди… У Одиль три армии, у Нордрейдцев — одна. Плохо, что Отто так и не обзавёлся наследником… Но есть же дальние родственники. Хотя, они вряд ли знают… А воеводы… Если бы они смогли объединиться с Берингаром. Или Годфридом… И потом, что этим двоим за интерес жениться на 40-летней женщине вместо молодой графини?

— Не знаю… Но хозяйка наша в самом соку. Кровь с молоком. Детишек родила всех здоровых и легко. И ещё б родила, если б ваш батюшка к ней почаще наведывался… Ой… — Марта запнулась.

— Всё в порядке, дорогая. Это же правда, Одиль… имеет причины обижаться… А ещё она, правда, станет лучшей супругой для графа, которому на голову свалилось столько угодий, — Герти покусывала губы, вспоминая о чём-то важном. — Так суд будет завтра?

— Да, девочка моя. Жрецы уже прибывают. Одиль приказала приготовить для них отдельные покои.

— Теперь моя судьба в руках богов. Помолись за меня.

— Я и так молюсь, Герти… Ты мне… как дочка.

— Спасибо, — девушка подошла вплотную к решётке и обняла кухарку, насколько это позволяли кованые прутья.

Утром весь замок готовился к поединку.

Герти слышала, что происходило на улице, но выглянуть не могла — маленькое окошко, закрытое ставнями, было сделано гораздо выше её роста.

Однако до неё частенько долетали взбудораженные голоса северян, спорящих об исходе поединка. Кто-то даже начал собирать ставки, но в целом большинство было уверено в победе Годфрида.

Герти видела обоих графов и тоже была уверена, что у рыхлого, вечно больного Берингара, чёрные волосы которого лежали на плечах колтунами, меньше шансов.

«Хотя он на десяток лет младше Годфрида. Но Годфрид слово гончая собака. А такие сражаются до последнего».

Герти долго думала, может ли результат поединка повлиять на её будущее? И не могла ответить.

«Годфрид — синяя борода, или Берингар, приносящий кровавые жертвы… Всё одно. Как ни крути, оба ненавидят меня за убийство соседа. Или благодарны?.. Но даже в этом случае, теперь я бесполезна им обоим».