Отпускник (СИ)

Глава 7

26 июля, воскресение.

В этом сне, я был поэтом. Я читал свои стихи перед разными аудиториями, тут же и сочиняя их экспромтом. Стихи казались мне гениальными, а благодарные слушатели аплодировали и просили почитать еще. Я охотно читал, как отказать народу? Слова лились рекой, сами складываясь в чеканные строки. Много, много стихов! Однако, когда сон внезапно оборвался, в голове осталось только четверостишье, которое начиналось подозрительно знакомо, но заканчивалось неожиданно:

«Нет я не ангел, я другой.

Я ступа с бабою-ягой…»

Во сне, это гениальное стихотворение вероятно имело продолжение, но видимо не такое яркое и поэтому забытое при пробуждении. Еще не веря в полную потерю, наработанного за ночь литературного наследия, я поерзал устраиваясь поудобней, намереваясь вновь погрузиться в пучину сна. И тут только понял причину пробуждения — спазм в животе, сопровождающийся острой резью. Этого еще не хватало. Повернулся на другой бок, спазмы резко усилились. Я соскочил с тахты и поспешил в туалет, одержимый мыслью: только бы оказалось не занято!

Рика, выполняющая роль дежурной, раскладывала на кухонном столе пасьянс. Черт! Тебя только не хватало!

Посещение сортира принесло облегчение. Однако, я уже со всей ясностью осознал, что будет оно временным и совсем недолгим. Так и вышло. Не успел помыть руки и вернуться в спальню, как неудержимо повлекло обратно. Совершив пятую ходку, я уже перестал обращать внимание на тревожное лицо Рики. Кишечник давно был пуст, но позывы не прекращались, становясь от этого еще более изнурительными. Измученный анус жгло, как огнем. Общее состояние организма, было совершенно поганым.

— Иди-ка сюда, — позвала Рика, когда я очередной раз покидал гостеприимную кабинку. Взяла за руку и усадила на табуретку возле себя. Сев, я тут же скрючился от новых приступов боли. Рика пощупала мне лоб.

— Блин, да ты весь горишь! Если бы не твой статус Наблюдателя, я бы сказала, что у тебя по всем признакам, тривиальная дизентерия. Отравление? Говорила тебе, чтоб не брал ту водку! Наверняка, паленая была!

Вчера перед тем как подъехать к дому, я уговорил Рику остановиться возле продуктовой палатки, где приобрел дорогую по виду, но сомнительную по цене бутылку водки, емкостью ноль пять литра. Выйдя из палатки, тут же её откупорил, и стал глотать прямо из горлышка, жадно, как воду. И выпил бы всю, но Рика, очнувшись от изумления, выскочила из машины, вырвала у меня из рук бутылку, и выкинула в кусты. Видит бог, на тот момент, в бутылке оставалось совсем немного содержимого.

Я вымученно улыбнулся:

— Все бабы одинаковые… даже Истинные… все у них водка виновата.

Как доехали до дому, я еще помнил, а вот как попал в квартиру, уже нет.

— Нет… — размышляла вслух Тигренок, — Водка, конечно, была отрава… я это сразу по запаху почувствовала… но так действовать она не должна. Быстро вспоминай, что ел вчера? Эй, — она потормошила меня за плечо.

— Да не ел я ничего… — вяло отвечал я, — Как у теть Жени… это тетка моя… как у нее чай попили… А нет… вру. Когда из города приехали, я тут еще перекусил… Нашел кусок колбасы в холодильнике и сыр там был…

— Где они? — встрепенулась Рика.

— Кто?

— Колбаса эта с сыром!

— Я ж говорю, съел.

— Всю, что ли?

— Да там было-то…

— Черт! Ладно сиди здесь, я до машины добегу, — накинув плащ она выскочила из квартиры. Минут через пятнадцать вернулась с каким-то пузырьком в руке. Взяла с мойки кружку налила в нее воды из чайника, затем нацедила из пузырька в чайную ложку вязкой коричневой жидкости и вылив ее в воду тщательно размешала.

— Пей! — протянула мне кружку.

Я поднес кружку ко рту, принюхался и сморщился

— Что за гадость? Добить меня хочешь?

— Пей, сказала! — она подтолкнула кружку за донышко. — Это, универсальный антидот. Я ж не знаю, чем именно ты отравился… водкой или колбасой с сыром… А, может, всем вместе… Ну, быстренько! Не нюхай, а пей! Легче станет. Всё пей! До дна!

Преодолевая отвращение к неприятному запаху, исходившему из кружки, приложился к ней губами и, стараясь не нюхать, осушил за несколько больших глотков. После чего, отбросив кружку, схватил себя за горло, удерживая рвущуюся обратно жидкость.

— Тихо, тихо, тихо! — успокаивала Рика, ласково, как ребенка, поглаживая меня по спине. — Сейчас станет легче! Потерпи дружок! Ты смотри, весь мокрый. Пот прямо ручьями течет!

Я сорвался с места, поспешив по, ставшим уже привычным, маршруту. Любая жидкость, принятая внутрь, действовала сейчас, как сильнейшее слабительное. За время, проведенное в туалете, мне действительно стало легче. Спазмы в животе ослабли, и так ничего и не сделав, в шестой раз помыл руки и вернулся на кухню. Рика ожидала с вопросительным выражением лица.

— Ну? Полегчало?

— Да, вроде…

— Эх!.. — с чувством выдохнула Истинная. — Вместо того, чтоб тебя лечить, следовало бы, наоборот, придушить, как явную ошибку природы… чтобы не мучился и других не мучил!

— Что так? — без всякого выражения спросил я.

— Да так, — в тон мне отвечала Рика.

Помолчали. Я прислушивался к ощущениям. Боль в животе и голове затухала, становясь все менее заметной. Неудержимо стало клонить в сон.

— Что с Мирой? — спросил я, тщетно борясь с этой, внезапно налетевшей, сонливостью.

— Надо же… вспомнил! — ехидно сказала, Тигренок. — Плохо с ней!

— Почему? — пробормотал я.

— А сам-то, как думаешь? Вчера тебя утыркала, а ее все нет и нет… Поехала искать. Нашла в Поганке. Пьянущая!.. С какими-то мужиками… Совсем никакая… Я ее домой тяну, а эти кавалеры не пускают, девочка, видите ли, им понравилась. И мне еще предлагают присоединиться. Пришлось им разъяснить, что к чему. В итоге, десять штук отдала за порченую посуду и мебель, но хоть душу отвела…

— Мира хорошая… — Я чувствовал, как пол начинает уходить из-под ног, а табурет проваливается куда-то под пол.

— Хорошая, куда уж лучше! Эй, эй!.. ты чего?! — она еле успела схватить меня за руку. — Подействовало значит! Ну, пойдем, горе, я тебя до койки доведу…

***

Черт! Сколько времени?!

Я рывком сел, сбросив с себя мокрую от пота простыню. Яростно протер заспанные глаза, поморгал, фокусируя зрение. Вызвал время. Одиннадцать часов, четырнадцать минут. В квартире было совершенно тихо. Вернее не так… Тихо было в самой квартире. Из приоткрытого же окна доносилось множество разнообразных звуков. Гулко гавкала, какая-то псина, ей визгливо подтявкивала еще одна. Громко шелестела листьями большая береза, напротив окна. Стрекотали полчища кузнечиков. Из близлежащего детского садика раздавались вопли гуляющей малышни.

Где все? Тут только я вспомнил о своем утреннем недуге. Настороженно прислушался к ощущениям. Ощущений не было никаких. То есть организм не чувствовался, он вновь работал, четко и слаженно. Индикатор здоровья 103 %. Что же такое со мной было? И, куда все подевались? Нам же к двенадцати нужно в городе быть! Я вскочил с постели, и как был, в одних трусах, пробежал по комнатам. Пусто. Схватил свой сотовый, быстро нашел в телефонной книжке Миру… и опустил руки. Сел на кушетку, отложил телефон в сторону. Я не мог ей позвонить, перед глазами стояли печальные события вчерашнего вечера. Что же делать? Я заметался по комнате. Телефон вдруг зазвонил сам. Я схватил трубку, на дисплее высвечивался незнакомый номер. Кто это еще? Нажал клавишу соединения.

— Привет больной! — раздался в динамике бодрый голосок Рики. — Решила тебя разбудить, хватит дрыхнуть уже…

— Рика!.. — хрипло выдохнул я, — где все? Нам же ехать надо было…

— А мы уже едем! — голос у нее был веселым. — Тебя решили не брать. Раз ты больной и все такое прочее… Зачем ты нам такой? Еще приспичит где-нибудь в дороге или не дай бог на деле! — она хихикнула.

— Да я уже здоров! Все прошло! И вообще, это свинство!

— Ладно, не пыжься… — тон у Рики стал примирительным, — ты же правда, так болел утром… Короче, Иван вместо тебя поехал, в качестве представителя от Наставников. Да, честно говоря, толку с него побольше, чем от тебя будет.

— Спасибо на добром слове… А-а… Мира где?

Последовала пауза.

— Здесь, — бесцветным голосом ответила Рика.

— Можно ее к трубке? — нерешительно попросил я.

Опять пауза, спутница жизни. И снова тем же голосом:

— Не стоит…

— Ты откуда знаешь, стоит или не стоит?! — взорвался я

— Знаю… — ее голос оставался спокойным, — будь уверен, знаю! Да, кстати… Позови-ка Мустафу, тут Иван ему пару слов хочет сказать.

— Где я его тебе возьму? — угрюмо буркнул я. — Нет тут никого.

— Что? — голос Рики стал тревожным. — Как нет? Ты хочешь сказать, он куда-то вышел?

— Не знаю, вышел он или вылетел в окно, когда я проснулся, квартира была пустой.

В трубке послышались возбужденные голоса, зашуршало, стукнуло…

— Никита, — раздался оттуда сочный бас, — Привет!

— Привет… Иван!

— Мустафа ушел и ничего тебе не сказал?

— Именно, так…

— Странно… — пробасил Наблюдатель. — Он должен был быть в квартире. Ладно… сейчас наберу его… Ты оставайся там! Никуда не уходи!

Разговор прервался. Я некоторое время посидел в задумчивости, затем отправился в ванную, где умылся и почистил зубы. Пошел на кухню, набрал воды в чайник. Включил его. Заглянул в холодильник. Пусто. "Опять все сожрал сволочь!" — в сердцах сказал я ему и, в наказание, хлопнул дверкой. На кухонном столе, заботливо завернутая в полиэтиленовый пакет, лежала краюха черного хлеба. Я оторвал от нее кусок и стал задумчиво жевать, стоя перед окном. Мысли о расследовании, совершенно не лезли в голову. Я смотрел в окно, а перед глазами бесконечно прокручивались события вчерашнего вечера.

Чувство невосполнимой потери все усиливалось, наполняя душу тоской и безысходностью. Даже разговаривать сегодня со мной не стала. Какой я идиот!.. Хотя… ну, чем я ее обидел, что она так со мной? В любви признавался? На самом деле, она хочет этого. Я же вижу, чувствую. Но она ведь не простая девушка! Да она и вовсе не девушка… я все время забываю, что это только внешность, все время ошибаюсь невольно, относясь к ней как к своей ровеснице. На самом деле, она опытная зрелая женщина… Даже не женщина — Истинная! Она не может выглядеть слабой, влюбляться, как простая бабенка. Испытывать чувства. Страдать. Конечно, куда там… Истинная! Нельзя! Не положено! Как все намешано… груда комплексов. Обычаев каких-то древних… А что же мне делать? Нет, это невыносимо, давит просто физически! Доигралась Мира! Заигралась… Меня запутала и сама влипла… Она ведь мне вчера хотела сказать, что всё… это последнее свидание! Потому и разозлилась, когда поняла, что я не могу с этим согласиться! Не могу без нее!

Погруженный в эти тягостные раздумья, я не сразу услышал курлыкающий в комнате мобильник.

— Блин! — зло сказала Рика. — Полчаса уже крутимся на площади… Нет этой сучки рыжей! Возможно, Алена, дрянь такая, ее предупредила! Ты вот что… набери ее… Мой номер она не принимает, Миркин тем более. Может у тебя получится. Давай, короче, звони ей! А потом перезвонишь.

Тэк-с! — подумал я, занося в телефон номер Рики. — Начинается фигня! А то, что-то слишком гладко все шло…

Нашел номер Алены, нажал вызов. После двадцатого гудка, безжизненный голос сообщил, что абонент отключил телефон.

Какая-то мысль назойливо крутилась в голове, не попадая в фокус внутреннего зрения. Как комар ночью — жужжит, а где не ясно. Что-то связанное с телефоном. Так… телефончик, телефончик…

Я вспомнил, что так и не попил чаю. Опять включил чайник, взял чистую кружку, положил в нее пакетик с заваркой. Пододвинул к себе коробочку с рафинадом. Один кусочек… второй, третий, четвертый… маленькие кусочки… Секунду подумав, бросил еще и пятый. Снял с подставки закипающий чайник. Мобильник закурлыкал вновь. Чертова мелодия, надо бы сменить. Так и не налив, поставил чайник обратно на подставку. На дисплее определилась Рика.

— Нет, — сказал я, — не отвечает… телефон говорят, отключила.

— Вот тварь! Не нравится мне это… Ладно, оставайся на связи, если что, звони!

Я налил в кружку кипятку и стал размышлять, сосредоточенно размешивая ложечкой сахар. Алена звонила при нас Эльвире, так? Так! Я слышал ее голос из трубки. Всех слов, конечно, было не разобрать, но взаимопонимание у них чувствовалось. Смеялись синхронно и тому подобное. Да и вообще, если б в голове Алены была бы хоть толика вранья и фальши, я бы непременно почувствовал, ведь ложь так контрастна и хорошо видна на фоне других эмоций. Но Эльвира не пришла. Почувствовала, что-то неладное? Или, как считают Истинные, Алена ее предупредила, позвонив позже? Была не была… Звякну-ка, я Эльвире, терять, все равно нечего. Выбрав её номер в телефоне, нажал клавишу набора. Короткие гудки… О, как! Занято! Пробуем еще… После нескольких попыток, в трубке, наконец, щелкнуло и тонкий девичий голосок, с каким-то, как мне показалось, испугом спросил:

— Алее… кто это?

— Здравствуйте! — сказал я, изо всех сил сдерживая нахлынувшие эмоции. — Это Эльвира?

— Да-а… — с некоторой задержкой протянула девушка, — А это кто?

— А это, вам звонит знакомый Алены Вишняк…

— Аленка? Где она? Я ее минут сорок простояла, прождала! Подождите… — голос девицы стал тревожным. — С ней что-то случилось? Почему у нее телефон не отвечает?

— Вот я, как раз и пытаюсь, это выяснить. Я был случайным свидетелем вашего с ней разговора, когда вы договаривались о встрече.

— Вы что, ее новый бойфренд?

— Э-э… ну…

— Я и гляжу… голос такой солидный… Аленка всегда говорила, что ей нравятся мужчины постарше. В лагере все пацаны к ней клеились, так она их сразу отшивала…

— Подождите, Эля! — прервал я ее рассуждения. — Вы договаривались встретиться на площади Ленина?

— Ну, да! Я же и говорю: в двенадцать часов у памятника.

— Ленину? — машинально уточнил я.

— Нет, Пушкину!

— Что?

— Я вас умоляю, ну чей еще памятник стоит на площади Ленина?

— Шутку понял, смешно… Значит, вы пришли… ждали ее сорок минут?

— Ну, да… Около часа… Звонила ей раз десять! Она не отвечает… ну, я домой поехала…

— Подождите! — перебил я ее, озаренный внезапной догадкой. — А где вы остановились?

— Что значит остановилась? Вы пугаете меня, молодой человек! Я дома живу, вообще-то.

— В Томске?

— Послушайте…

— Ответьте, пожалуйста, — перебил я ее, — вы сейчас в Томске?

— Угу! — в голосе девицы появились насмешливые нотки. — В городе на Томи. А вы думали, где я?

Ощущение было, словно меня сперва окатили холодной водой, а затем засунули в парилку. Все лицо и уши горели. Кретин! Девчонка обвела тебя вокруг пальца, как нечего делать! Стояла перед, нами и ломала комедию. Умудрилась так провести разговор и договориться о встрече, что ни мы ни Эльвира не поняли, где эта встреча должна произойти. Ну, блин, артистка!

— Молодой человек, вы там не уснули? — поинтересовалась из трубки Эля. — Так, где же, все-таки, Алена? Она так внезапно приехала… даже не позвонила предварительно. А вчера я не смогла с ней встретиться, у подружки день рождения отмечали на даче. Жаль, что она раньше не позвонила, я бы ее с собой взяла. Компания классная была!

— Так, значит… — обреченно вздохнул я. — в Томске тоже есть площадь Ленина?

— А что вы так тяжело вздыхаете? — удивилась девушка. — Вас, это огорчает? Есть ли хоть один город, в нашей стране, где нет такой площади? А мы что, рыжие?

— Кстати! — ухватился я за эти слова. — Еще один вопрос можно? Скажите пожалуйста, какого цвета у вас волосы?

— Странные вы вопросы, какие-то задаете, молодой человек. А-а… поняла! — тон Эльвиры стал насмешливым. — Вы каких предпочитаете? Блондинок или брюнеток? Вам мой телефон Алена дала? Увы, опоздали… у меня уже есть парень, и у нас серьезные отношения!

— Эля, я ужасно рад, за вашу личную жизнь! И желаю вам всяческих успехов. Но все-таки?

— Я, натуральная блондинка! — гордо сказала Эльвира.

— Да-а? — сказал я, впрочем, уже не удивляясь. — Просто, знаете… Алена показывала мне ваше фото… и вы там… как огонек!

— Значит, я не ошиблась, — удовлетворенно констатировала девушка. — Ну и как, идет мне быть рыжей? Ну, Аленка!..

— Да! — сказал я, практически не лукавя, — Вы там вполне! Похожи на актрису…

— Николь Кидман? — довольно хихикнула Эльвира. — Все так говорят, я уже привыкла. Хотя, это не я на нее, а она на меня похожа. А свою фотку в лагере, Аленка вам не показывала? Я ж там для прикола, под нее хной покрасилась… ходили, как две дурочки рыжие…

Внезапно связь прервалась. Телефон раздраженно пискнул. Я с удивлением посмотрел на дисплей. Оп-па! Индикатор показывал полную разрядку аккумуляторов. Междугородний разговор сожрал весь остаток электричества. Мобильник пикнул еще раз и дисплей погас окончательно. Как некстати-то! Черт! Где зарядник? Я заметался по квартире. Куда я мог его деть? Еще ведь ни разу им не пользовался. Как купил телефон, бросил все в сумку. Точно! Зарядник, я, так и не доставал из сумки! А сумка… Сумки нигде не было. Блин! Должно быть, осталась в машине, когда Рика извлекала меня оттуда, в дымину пьяным. Есть же еще городской телефон… я схватил трубку. Плохое предчувствие не обмануло. Аппарат не подавал признаков жизни. Мы уже обсуждали это раньше: здешний городской телефон, склонен был неожиданно вырубаться, а потом также неожиданно включаться. Видимо, где-то шалили контакты. А теперь, конечно же, сработал закон бутерброда. Накладки! Сплошные накладки! С самого утра все идет не так. Но, как же Алена умудрилась, так легко меня провести? Я был уверен, что она совершенно искренне помогает нам! Мира все же, что-то почувствовала, но понадеялась видно, на мое чутье Наблюдателя… а зря! Прямо скажем, зря! Как же мне сообщить им, чтоб бросали бессмысленное ожидание и неслись со всех колес сюда. Алена, Аленка… зараза! Что ж ты творишь?!

Мне явственно вспомнилась сцена возле ресторана, когда Алена плакала, положив мою голову к себе на колени. Так искренне плакала… а ведь тут же наврала, что у нее забрали телефон! Как же я сразу не догадался, не сопоставил факты, когда увидел этот телефончик у нее в руках, через день после драки. Но почему?.. почему ни я, ни ари не смогли ее распознать? Хотя, в конце концов, кто знает, что представляет собой женщина-альфа? Судя по всему, девка совершеннейшая оторва, при этом умна и до безобразия, обаятельна! Несмотря, на все старания, я никак не мог заставить себя возненавидеть ту, которую должен был считать злейшим своим врагом. Судя по всему, именно она, погубила всех этих подростков. Но ее ли в том вина? У меня не было железобетонной убежденности Миры, в том, что всех зараженных, следует без рассуждений убивать, как бешеных собак. Что же делать? В конце концов можно выйти на улицу, взять телефон у первого встречного (они сейчас почти у каждого) и позвонить Мире. Пусть ищут. Пусть загоняют, как волчицу… Служба собрала в Новосибирске большие силы. К тому же, есть милиция, ФСБ, как не прячься — найдут. Но я не решался. Не мог умыть руки и снять с себя ответственность за человеческую жизнь… за живую душу, пусть даже и искалеченную неведомым информационным паразитом. Но вот, в чем я был уверен без всяких сомнений, так это в том, что контакта между двумя альфами, допускать ни в коем случае нельзя. Причем Алена, очевидно, к такому контакту и не стремилась, иначе давно уже могла слиться с ними, еще тогда у ресторана. Она же предпочла замаскироваться от всех. Но долго ей не пробегать. За нее взялись страшные силы, что с одной, что с другой стороны. Так! Медлить нельзя! Но, нельзя и принять неправильное решение, которого в последствии, будешь стыдиться всю жизнь! Блин, и посоветоваться не с кем… Хотя, почему не с кем?

— Огонек! — позвал я.

Феечка появилась не сразу, спустя примерно, полминуты.

— Где шляешься? — недовольно буркнул я.

— Привет, Никитосик! — она лучезарно улыбнулась. — На пробежке была… надо же поддерживать форму.

Она действительно вырядилась в спортивный костюм — облегающий черный топ и такие же легинсы. На ногах пестрые кроссовки. Волосы заплетены в две смешные косички. Спортсменка, блин.

— Что за фамильярность? — обалдел я. — Ты кем себя вообразила?

— А мне надоело быть твоей секретаршей, — нахально заявила фея, — я поумнела, осознала себя и поняла, что достойна большего!

— И кем же ты хочешь стать? — язвительно поинтересовался я, глядя на этот когнитивный диссонанс в легинсах. — Владычицей морскою? И чтобы, я был у тебя на посылках?

— Не, ну почему сразу… — она смешно сморщила носик, — буду, например, твоей девушкой. Погляди, как хороша! — шагнула ближе, и тут я осознал, что она совершенно реальна, как всё в этой комнате. Остатки мультяшности, окончательно исчезли, передо мной стояла самая настоящая девица и крутила, понимаешь, мне фиги.

— У обычных девушек бывают прыщики, ПМС, инстинкт размножения… — продолжала ворковать Огонек, — а я, идеальная подруга! И к тому же, имею доступ ко всем твоим нервным окончаниям… Как тебе, мои духи? — в ту же секунду, на меня пахнуло, каким-то невероятно вкусным парфюмом. Пока я принюхивался, она внезапно погладила меня ладонью по щеке, я даже отшатнуться не успел. Прикосновение было теплым и нежным. Довольная произведенным эффектом, феечка плотоядно ухмыляясь, сделала движение, будто хотела, ухватить меня между ног. Вот тут я отскочил, как черт от ладана. Девчонка покатилась со смеху, и с минуту не могла остановиться, аж слезы выступили на глазах.

— Я так хохоталась! — сообщила она, наконец, успокоившись, — Эх, шеф, легко же тебя развести! Поздравляю, твой канал связи расширился!

«Ваш уровень повысился.

Коэффициент гармонии — 37 % (+2),

Возможности третьей сигнальной — 30 % (+10)»

Внизу появилась куча, еще каких-то индикаторов помельче. Изучать которые, мне сейчас было недосуг.

— Ну, и на что влияет это расширение, кроме улучшения твоего внешнего вида, с одновременным повышением градуса нахальства? — буркнул я, хотя следовало признать, что выходка взбалмошной феи, в немалой степени развеяла мое гадкое настроение.

— А чем плохо, иметь такого умного и сообразительного ассистента? — парировала она. Подумав, добавила, — и красивого к тому ж…

— Раз ты такая умная и сообразительная, посоветуй, что мне делать, в этой отвратительной ситуации?

— Легко! — заявила феечка. — Вот тебе совет, на все случаи жизни: когда не знаешь, что делать, перво-наперво советуйся с Наставником.

А ведь и впрямь, как я сам не допер, до этой очевидной вещи?

— Спасибо! Как я сам не допер…

Она торжествующе закатила глазки.

— Воспользуюсь твоим советом. Свободна… Стой! Так ты и больно мне можешь сделать?

Состроив непонятную гримаску, фея исчезла, не ответив. Совсем от рук отбилась!

***

Сухой треск новогодних фейерверков и вспышки от них в глазах.

Комната обставлена просто: вдоль всех стен, кроме дальней, одинаковые шкафы цвета хаки, с множеством снабженных бирками ящичков. Вдоль дальней, ряд простых деревянных стульев без всякой обивки. Мебели больше никакой нет. Вместо ковра, голый паркет. Наставник стоял посреди комнаты. На этот раз, он был один в один похож на дорогого товарища Ким Чен Ира. Маленького роста, одет в серый полувоенный френч без воротника, застегнутый на пять сверкающих пуговиц. Серые, отутюженные, широкие брюки, из-под которых сверкали чернотой, начищенные до блеска, круглые носки ботинок. И круглая же большая голова на короткой шее, с ежиком коротких густых волос. Вот только большие в пол лица очки, были у него непроницаемо черными, как у какого-нибудь, тотон-макута.

На левой стороне груди дорогого товарища Наставника, тускло поблескивал какой-то орден или значок. Руки начальственно заложены за спину.

— Ты пренебрег безопасностью, Наблюдатель! — сразу перешел он к делу. — Ты не должен был встречаться со мной, не имея прикрытия кем-то из твоих товарищей или Истинных! Во время нашей встречи ты беспомощен, как грудной младенец, по этой причине, разговор наш будет коротким!

— Знаю… — начал я. — тут, такое дело… сложились форс-мажорные обстоятельства! Я должен был… мне необходимо было посоветоваться!

— Докладывай, — разрешил Наставник.

— Мы допустили вчера ошибку… Вернее, я допустил ошибку! Я не смог…

— Не извиняйся! — предостерегающе поднял руку Наставник. — Ошибаться свойственно всем! Главное, чтобы это не вошло в привычку. Суть ошибки?

— Я упустил женщину-альфу… не смог ее распознать. А она поняла, что мы охотимся за ней и сумела ввести меня в заблуждение. Наверное, более опытный Наблюдатель смог бы…

— Кто знает… — Наставник снова заложил руки за спину. — Не волнуйся, садись, — он кивнул в сторону внезапно появившегося рядом со мной стула, а сам принялся неторопливо расхаживать по комнате взад-вперед.

— Даже о возможностях обычных альф нет достоверных сведений, настолько они разнообразны… Все зависит от того, в какую именно область внедрился информационный паразит. Встречались весьма уникальные экземпляры, с необычными способностями. Например, зафиксирована некая особь, которая могла слышать радиоволны. Кто-то обладал способностью к ясновиденью. Некоторые получают огромную физическую силу или ловкость. Попадались даже индивидуумы, имеющие контакт с параллельной реальностью и даже с хроносдвигом. Однако, я заболтался… на сегодняшний день, о возможностях женских альф не известно практически ничего. Даже сам факт их существования долгое время вызывал споры. Так что, никакой твоей вины не существует, кроме той, что ты действовал исходя из известного, опирался на логику… это обычная человеческая ошибка, свойственная Наблюдателям, особенно, на первых порах. Реальность же, с которой ты столкнулся, требует исходить из неизвестного.

Логика Истинных в данном случае проста — ликвидировать все вызывающее подозрение. Это бывает эффективно с точки зрения тактики. С точки же зрения стратегии, никуда не годится, ибо путь тотальных зачисток не позволяет накапливать информацию о противнике. А отсутствие достоверной информации приводит к тому, что мы снова и снова вынуждены атаковать в лоб. Это негуманно и неэффективно, ведет к неоправданным жертвам и потерям. Мы до сих пор судим о болезни, главным образом, по внешним ее проявлениям, в то время как аналитическая деятельность и сбор информации, могли бы во многих случаях, предотвратить саму возможность возникновения болезни. Например, крайне важно, для дела, было бы захватить эту особь живьем и подвергнуть изучению ее психику и возможности. К сожалению, договориться по этому вопросу с Истинными, практически, невозможно. Сейчас в городе объявлены карантинные мероприятия, после них, как правило, остаются одни трупы.

Наставник, наконец, остановился напротив и жутковато уставился на меня черными провалами очков, за которыми, стали разгораться красные огоньки глаз.

— Так что же мне делать? — я поерзал на жестком стуле, по спине пополз холод.

Он что, намекает, чтобы я попробовал захватить Алену живой? Не выдавая Истинным? Но где мне ее искать?

Наставник, словно спохватился — красные угольки за темными стеклами погасли. Усмехнулся:

— Время нашей встречи истекло. Действуй, не исходя из логики и здравого смысла! И помни: впереди тебя всегда ждет неизвестность.

***

Соскочил с тахты, я закрыл окно на обе защелки. Вернулся к постели, посмотрел на черный шар. Куда его деть? Так ничего и не придумав сунул под подушку и прикрыл, зачем-то, простыней. Что за странная фраза: "Действуй не исходя из логики…" Может Наставник оговорился? Ага, как же, оговорится он… В голове был хаос. Что делать, куда бежать? Действовать надо быстро — Истинные могли вернуться с минуты на минуту. Черт, даже палки нет. Вместе с сумкой осталась в автомобиле. Я кинулся к спортивной сумке Миры. Открыл, начал лихорадочно вытаскивать вещи. Должно же у нее быть, хоть что-то… Ничего похожего на оружие не находилось. Либо забрала с собой, либо не было изначально. Стоп! Что это? В левом боковом кармане… Тяжелое, твердое… ну-ка, глянем… Оп-па! Наручники! Новенькие, блестящие, хромированные. Сгодятся. Так, где ключи? А вот они!

Я побежал на кухню. Хоть ножик взять или скалку какую. И вдруг увидел в коридоре свою палку, преспокойненько лежавшую на полочке для обуви, рядом с зонтиком, молочно отливая на его темном фоне, белой резиной. И как, интересно, она тут оказалась? Была же в сумке. Или может я ее доставал? Кажется, и вправду доставал, пьяно бахвалясь перед Рикой, какое грозное оружие смастерил! Я сложил найденное вооружение в большой пластиковый пакет с надписью "Холидей-классик" и вдруг, как-то сразу успокоился. Стоп, стоп, стоп! Не то делаю! Да что я суечусь в самом деле? Думай, товарищ ученый, думай! Для того тебя и взяли, чтоб думал, а не с наганом по крышам бегал.

Что я знаю про Алену? Если разобраться, мало что. Чисто формальные сведенья, по которым можно, конечно, порыться, но быстрой отдачи они не дадут. Например, адрес и телефон на Цветном. Мобильный она не берет… Можно, конечно, снова туда сгонять, но и ежу понятно, что там ее нет. Не идиотка же она, сидеть дома, после того, что натворила. Адрес на Терешковой? Совершенно четко… буквально знаю, что ее там нет. Откуда знаю, понять не могу. Интуиция? Далее… квартира на Терешковой, якобы, принадлежит ее бойфренду, о существовании которого, а равно о беременности Алены мы знаем исключительно с ее слов. А к её словам доверия, не сказать, чтобы мало… совсем нет! Кстати, а существует ли эта самая квартира? Кто в ней был? Никто! Встречались на улице. Так же, как и во второй раз, возле подъезда. Но, Алена была в домашнем халате и тапочках… что ты на это возразишь? Да скажу, что ничего это не значит. Лето, погода теплая, девчонки одеваются легко — маечка, шорты. Зайди в подъезд накинь на себя халат, одень тапочки, растрепи слегка волосы и у окружающих будет полное впечатление, что ты только что вышла из квартиры.

И это пустышка — гадом буду! Опять же, не знаю почему, но я в этом совершенно уверен. Что остается еще? Выйти на родителей? Позвонить в отдел кадров Цитологии, выяснить координаты. Созвониться с ними, пораспрашивать? Связи, явки, пароли? С кем дружит, где может быть? Фигня все это… С какого хрена, родители начнут рассказывать хрен знает кому, где можно разыскать их любимую дочь? Скорее, перепугаются, начнут сами звонить, выяснять через знакомых. Кипеш поднимут, только навредят! Школьные связи? Это уже реальней… теплее… Где она училась? В сто тридцатке? Обратиться в школу, выяснить, кто был классный руководитель. Она-то наверняка знает, с кем общалась, с кем дружила, у кого может быть… Но время, товарищ! Время! Цигель, как говорится, ай-лю-лю! Да и чувствую я, что не мне одному это в голову придет… а может уже и пришло… а может уже и выясняют… Карантинные мероприятия! После них одни трупы… Думай, друг мой, думай! Вернее, нет, остановись… Думать нельзя, логикой тут не возьмешь! Исходных данных слишком мало, а чтобы добыть их, нет времени. Что остается? Интуиция… Внутренний голос. Прислушивайся к ощущениям… Решение обязательно должно найтись! Что это такое свербит у меня в голове с самого утра? Это не мысли… это образы… Почему ее имя и фамилия вызывают у меня какие-то странные чувства? Словно я о ней, мог слышать раньше, но… не в реальности. А где, черт, возьми?!

Я сел на тахту и зажмурился, крепко сжав голову руками. Ассоциации… Прислушивайся к ассоциациям… Ну, почему… почему, когда я пытаюсь представить себе Алену, в мозгу всплывает явственный образ девушки, в коротком белом платьице, с теннисной ракеткой в руке?

Сам я никогда не увлекался большим теннисом. Так, в детстве, как все пацаны играл во дворе в настольную его разновидность, на этом знания в данном вопросе и исчерпывались. Тогда почему? Может я ее видел на одном из многочисленных академовских кортов, случайно проходя мимо? Загорелая молодая девчонка в короткой юбочке, задорно носящаяся по корту в погоне за прытким мячиком, вполне могла привлечь мой рассеянно-задумчивый взгляд. Ну и что? Мало я видел девчонок в коротких юбках? Да летом, каждая вторая. Выстрой их в шеренгу, ни одной бы не вспомнил. Разве что, если встречал неоднократно, где-нибудь в местах постоянных посещений. Теннисные корты, увы, к таковым не относились. Ерунда какая-то! Иррациональность.

Еще не вполне понимая, что делаю, я потянулся к телефону. О черт! Он же сдох! Но трубка к удивлению, отозвалась бодрыми гудками. Не веря себе, я набрал номер своего старого, еще с универа, приятеля — Мишки Городецкого, страстного теннисиста. После того, как год назад Мишка женился, а я, наоборот, обрел свободу, наши жизненные пути, как-то разошлись. Мишкина жена, Ольга — дочь полковника в отставке, преподавательница психологии в Военном институте, сумела в короткий срок, сделать из бывшего бабника и охламона, примерного семьянина. Однако о его сексуальных подвигах в бытность холостяком, она была прекрасно осведомлена. Ревновала и стремилась ограничить его контакты с приятелями из прошлой жизни. Что ей, собственно, и удалось, поскольку Мишка был в нее безумно влюблен, и готов исполнять все ее желания. Единственно с чем у нее не получилось справиться — Мишкина страсть к теннису. И тогда она, будучи мудрой женщиной, сама купила себе короткое теннисное платье (благо, было, что показать), ракетку и отправилась с мужем на корт, дабы уберечь его от влияния длинноногих девиц, в изобилии водящихся в тех местах, якобы из любви к спорту, а на самом деле, только и занимающихся стрельбой глазами по потенциальным женихам.

По всем законам жанра — летом, в июле, в воскресенье, в час дня, Мишки, ну никак не могло оказаться дома. Он должен был быть, где угодно — на корте, на пляже, у тещи на даче, у черта на куличках, но только не дома… Трубку сняли после первого же гудка:

— Обслухиваю вас, внимательно! — бодрым фальцетом заявил Мишка. — В чем дело, клиент? Почему молчите и дышите в трубку? Мяукните или квакните, хотя бы, — добавил он, поскольку я, обалдев от неожиданности, на несколько секунд лишился дара речи.

— Мишка, черт! Узнал?

— Никитка! Ты что ли? Вот мудила, вспомнил, наконец, старого товарища!

С минуту мы радостно орали в трубки, обзывая друг друга и вспоминая, кто кому звонил в последний раз. Далее, мы разъясняли судьбы, различных общих друзей-приятелей: кто, где, кого видел, и кто чем занимается в настоящее время. После исполнения этих дружеских формальностей, я перешел к делу:

— Мишк, а ты все по теннису прикалываешься, или Ольга, тебя-таки отучила?

— Ага, щас! Со мной ходит, как миленькая! Партнерша моя… Да ты, ты, ходишь! — голос Мишки удалился от трубки. Про теннис мы говорим… Никита Северов позвонил, сто лет, сто зим, помнишь его? Ну да, да… высокий симпатичный… Я тебе дам, высокий симпатичный! — голос Мишки вернулся в трубку. — Ольга там с кухни трендит… — пояснил он и без того ясное, — вот слух-то у человека! А ты чего, Никит, про теннис-то спросил? Сроду им не интересовался.

— Да, собственно… он мне и сейчас по барабану. Я спросить хотел… ты тренером-то не стал?

— Не-е! Ты же знаешь… учить не моя стихия! И потом… — добавил он, понизив голос, — сейчас, в основном, девки учиться идут. А моя разве даст с таким контингентом работать?.. Короче… — начал он, вновь громко, — мне и Ольки моей хватает, для учебы. Да, да милая, я тебя люблю! Котлеты готовы? Ну, сейчас… дай поговорить с человеком! Сто лет же не общались!

— Ну, все равно… — продолжил я. — Ты ж там давно крутишься, всех, наверное, знаешь, в этом клубе вашем, теннисном.

— Ну да! — с гордостью сказал Мишка. — Я клубный активист! Все тусовки, турниры, будьте почтенны!

— Отлично! Знаешь, я тебя хотел спросить не слыхал ли ты про одну девицу?

— Какую такую? — голос Михаила опять стал трагически тихим.

— Алену Вишняк… может, слышал?

— Аленку? Естественно, знаю! Она же у нас звездочка, местной величины! Прикинь, год назад пришла к Сашке Коротких, а сейчас уже играет, чуть ли, не лучше его. Он ее на мастера спорта двигает… но она не сильно-то стремится… девка талантливая, слов нет, но ленивая-я… пофигистка. Слушай… — Мишка заговорщицки хихикнул. — А чего это ты, ей интересуешься? Ты что, к ней яйца подкатываешь? Так она ж малолетка! На молоденьких уже потянуло? А-а… старый козел?

— Ну во-первых не малолетка… восемнадцать ей. Знаешь… — я вздохнул, придется врать старому другу, — понравилась она мне…

— Девка-то симпотная! — с пониманием подтвердил Мишка. — Чижик-рыжик! Одобряю!

Я почувствовал, как сердце вновь гулко бухнуло в груди:

— Она, что рыжая?

— Здрасти, вам, пожалуйста! — удивился Михаил. — Ты, что с ней в темноте знакомился?

— А, ну да… — спохватился я. — Извини, конечно, помню! В общем, мы с ней договорились о свиданке… А она не пришла… продинамила, короче, меня. А я про нее, ничего, кроме этого гребаного тенниса, не знаю. Ни где живет, ни телефона… Ты не мог бы мне помочь? Узнать про нее… Ну… где тренируется, с кем, когда? Я, как бы случайно туда подкатил… Типа, ба-а… какая случайная встреча, мадемуазель!

— Да, господи… я ж говорю, тренера ее знаю. Сашка Коротких — он, можно сказать, корефан мой… Сейчас звякну ему, все узнаем про твою Алену, будь спок! Не клади трубку, я с сотика ему…

— Хорошо! — подтвердил я, но в трубке уже раздался треск, Мишка положил ее на какую-то твердую поверхность. Послышался его удаляющийся голос:

— Ольгусик! Где мой сотик? Нет, милая, голова у меня, как раз на месте!..

Несколько минут, его не было слышно, и я начал опасаться, как бы снова не вырубился телефон, не оборвалась, начинающаяся вырисовываться, спасительная тонкая линия, ведущая к Алене.

— Але… — наконец раздался в трубке Мишкин фальцет. — Ты еще с нами?

— Да, да! — я нетерпеливо заерзал задом по тахте. — Узнал что? Не томи, ну?

— Знаешь, старичок… вынужден тебя разочаровать…

Мое сердце оборвалось и повисло на какой-то тонкой жилке.

— Сашка сказал, что Алена ходить на занятия больше не будет, — продолжал Мишка. — Она уезжает куда-то поступать… вот. Он сам в шоке… столько надежд на нее возлагал… Но что делать, учиться надо не только теннису! — он сделал паузу, ожидая реакции, но я лишь подавленно молчал.

— Что расстроился? — голос Мишки стал веселым. — Ты не отчаивайся, Северов, не имей такой привычки! Если очень поспешишь, то имеешь шанс застать свою динамщицу. В полвторого, она явится на корт, который на Детском, чтоб попрощаться с любимым учителем, вернуть ему кое-какие вещички и т. д. Сейчас… — Мишка очевидно посмотрел на часы, Я тоже глянул — пятнадцать минут второго! Успеваю! Настроение стало, радостно-тревожным.

— Спасибо друг! — крикнул в трубку и бросил ее на рычаг даже не дослушав ответа. Метнулся в коридор, влез во вдруг, ставшие непослушными туфли, подхватил с полки пакет и выскочил из квартиры, прихлопнув за собой дверь.

От третьего дома на Золотодолинской, до Детского проезда и трехсот метров не будет. Я преодолел их за несколько минут. На корте, как всегда было, полно желающих приобщиться к аристократическому виду спорта. Звонко хлопали ракетки. Слегка одетые, мужчины и женщины в бейсболках и теннисных козырьках, азартно бегали по площадкам, в погоне за шустрыми мячиками. Изображая праздношатающегося наблюдателя, я медленно побрел вдоль сетки забора, напряженно вглядываясь в лица играющих. Алены среди них не было. Ничего! Время еще есть! Времени полно… десять минут еще до полвторого! Так, откуда она может подойти? Да хоть откуда… практически с любой из четырех сторон. Как бы так встать, чтоб увидеть ее и при этом остаться незамеченным?

Я дошел до конца огороженной площадки с кортами и завернув за угол, встал за бетонным щитом, который теннисисты-любители использовали для отработки ударов. Встал так, чтобы иметь, по возможности максимальный угол обзора. Я ожидал Алену пешей и поэтому не обратил внимания на, тихо прошуршавшую мимо, серебристую тойоту Камри.

Автомобиль доехал до другого конца площадки и припарковавшись на обочине, посигналил несколько раз. Только тогда я обратил на него внимание. На звук клаксона отреагировал стройный загорелый парень, одетый по жаре, в одни шорты. Парень заулыбался и помахал в сторону тойоты рукой. Сказал что-то своей партнерше по партии и, поигрывая ракеткой, отправился к выходу с корта.

Дверка Камри открылась и оттуда выпорхнула Алена Вишняк, собственной персоной. Была она одета в легкомысленную, полупрозрачную, узорчатую блузку и короткие, до щиколоток, светлые джинсы с вышивкой. На ногах изящные босоножки на небольшом каблучке. Солнце, казалось, отражалось в ее блестящих медью волосах. Она встала рядом с машиной и приложила к лицу ладошку, защищая глаза от слепящего света. Из-за угла забора показался парень в шортах, уже без ракетки. Подошел к Алене, слегка, по-отечески, приобнял за плечи и чмокнул в щеку. Она что-то ему сказала, он засмеялся, откинув голову. Что-то сказал в ответ, теперь засмеялись оба. Они еще разговаривали, а я заметался. Как действовать? Как подойти незаметно, чтоб не наделать шуму? Куда она потом поедет? Прямо? Или развернется назад? Упустить нельзя — другого шанса не будет!

Меж тем, Алена открыла заднюю дверцу и вытянула с сиденья большую спортивную сумку. Не став дожидаться продолжения, я помчался бегом, огибая корт с противоположной стороны. Пронесся сквозь редкий лесок, не разбирая дороги. Несколько раз споткнулся, чуть не упав, ловя удивленные взгляды встречных прохожих. Достигнув конца корта, пробежал дальше, обогнул ближайшую пятиэтажку и осторожно выглянул из-за угла. Алена уже сидела в машине, а парень стоял рядом, с сумкой на плече, говоря ей, видимо, прощальные слова напутствия. Вот он хлопнул ладонью по крыше машины и отошел. Тойота медленно тронулась с места. Алена высунула в открытое окно руку и помахала. Парень тоже махнул на прощание и, поправив на плече сумку, широко зашагал обратно на корт.

Машина, резво ускоряясь, покатила в сторону Морского. Угадал! Времени на раздумья не оставалось ни секунды. Слабо соображая, что делаю, я выскочил на дорогу, прямо навстречу ей. Уже набравшая скорость тойота, с визгом затормозила, слегка ткнув меня бампером. От удара, я отлетел на полметра и уселся задом на асфальт, оцарапав подставленные ладони и больно ударившись локтем о поребрик.

Алена выскочила из машины и, подбежав, присела на корточки:

— Ой, простите, пожалуйста! Я не хотела! — голос у нее был испуганный. — Вы не сильно ушиблись? Не представляю, как я могла вас не заметить! Может вас в больницу… — и тут она узнала меня. Я понял это, по ее расширившимся глазам. Она дернулась, порываясь вскочить, но я уже крепко держал ее за руку.

— Постой-ка, голубушка! Разговор есть!

— Вы что? — голос Алены снизился до испуганного шепота. — Отпустите, дяденька… Отпустите, а то сейчас, как заору…

— Я тебе заору, безобразница! — кряхтя поднялся с асфальта, не отпуская ее руки, — Надолго запомнишь! Ну-ка пойдем в машину. И учти, я твоя последняя надежда! Будешь дергаться, тебе конец!

Для страховки, я продублировал тоже самое мысленным приказом, хотя не знал, подействует ли он на альфу.

Странно, но вокруг было удивительно пусто. Ни машин, ни прохожих, ни любопытных физиономий в окнах. Я подобрал свой пакет и, прихрамывая, пошел к машине, ведя девушку за собой. Она шла, как сомнамбула, не делая попыток закричать или вырваться. Мы приблизились к тойоте со стороны пассажирского кресла. Я попробовал дверку — не заблокирована. Распахнул ее и подтолкнул Алену в салон:

— Быстренько лезь!

— Куда? — недоуменно спросила она.

— На водительское место перелазь! Ну быстрее, быстрее!

Она забралась в салон.

— Руку отпустите.

— Что?

— Руку отпустите… как я полезу-то?

— Как миленькая полезешь! Руку ей отпусти… ага! Ну, давай, ножку перекинула… вот умница… теперь попу! Теперь вторую ногу. Ну, вот. А говорила…

Я уселся рядом.

— Дай-ка сюда ремешок безопасности!

Девушка, послушно вытянула ремень свободной рукой. Я перехватил его, защелкнул в замке и только тогда отпустил ее руку.

— Поехали, — скомандовал ей, захлопнув за собой дверку.

— Куда?

— Туда! Где ты живешь. Где была сегодня утром, когда я тебе звонил!

— Я не понимаю… — Алена смотрела на меня, влажными от слез глазами. — Вы что… меня похитили?

— Ты дурочку-то тут не включай! Не понимает она! — Я старался говорить, как можно более строгим голосом. — Не понимаешь, так сейчас поедем совсем в другое место, где тебе быстро все объяснят! — и чтобы усилить эффект своих слов, провел ребром ладони по горлу.

— Я правда, не понимаю, дяденька! Отпустите меня, пожалуйста! — плаксивым голосом говорила она, но при этом, поставила автоматическую коробку на "драйв" и тронула машину с места.

— На Морской не выезжай! — предупредил я ее.

Она испуганно покосилась на меня и, забрав вправо, развернулась на ближайшем перекрестке. Мы покатили по Детскому проезду в обратном направлении и, доехав до конца, свернули налево. Через несколько минут, уже подъезжали к знакомой девятиэтажке.

— Ты хочешь сказать, что тут и жила? — удивился я.

— Да, — закивала девушка. — Только я в первом подъезде живу… а не в четвертом.

Я, только плечами пожал — до чего наглая девка. А с виду ангелочек, если бы не рыжие волосы.

Площадка перед подъездом была занята другими машинами, и мы припарковались, немного не доезжая. Я потянулся и повернув ключ зажигания, выключил двигатель. Вытащил ключ, достал с заднего сидения сумочку Алены. Скомандовал:

— Сидеть! — и вылез из машины. Обошел тойоту спереди, открыл дверку и почти вытянул девушку из салона. Я понимал, что, найдя Алену, достиг некой цели. Но цель эта была промежуточной, а что делать дальше, я плохо себе представлял, и от этого пребывал в сильном раздражении. Захлопнув дверку, нажал кнопку на брелоке. Машина, пикнув, встала на сигнализацию.

— Какая квартира?

— Пятнадцатая…

Мы зашли в подъезд и поднялись к лифту.

— Этаж?

— Шестой. Что вы хотите со мной сделать?

— Как что? — удивился я, нажимая кнопку вызова лифта. — Это же естественно… сперва изнасилую, потом зарежу… тело расчленю… и малой скоростью, посылками в разные города. А голову засолю в бочке с капустой!

— Не говорите так! — пискнула Алена. — Я боюсь!

— Да? — я втолкнул ее в открывшиеся двери лифта и зашел следом. — А подростков душить не боялась? В лесу тела выкидывать не боялась? Там ведь темно в лесу-то! Не боишься темноты? А я тебя еще, можно сказать, и пугать не начал!

— Каких подростков? Что вы несете?

— Сейчас разберемся, каких… — я нажал кнопку шестого этажа. — Ключи от квартиры!

— В су… — Алена сглотнула от страха слюну, — в сумочке они…

— Ну так достань! Я что ли буду в ней рыться? Кто в квартире?

— Никого…

— В общем, смотри!.. — упер указательный палец ей в спину, между лопаток. — Ты у меня на прицеле! Выкинешь что, отправишься к своему муравьиному богу!

— К.… к кому?

Лифт, остановившись, распахнул двери.

— Что ты мне их суешь? — я отпихнул ее руку со связкой ключей. — Сама открывай! Не оглядывайся, сказал!

Мы подошли к квартире номер пятнадцать. Алена прижала коленкой металлическую, обтянутую черным дерматином, дверь и четыре раза повернула в замке длинный ключ. Я стоял у нее за спиной, хмуро глядя на рыжие волосы, длиной почти доходящие до узкой лямки лифчика, просвечивающей из-под прозрачной блузки. Алена открыла дверь на себя, заставив меня попятиться и повернув голову, сказала неожиданно спокойным голосом:

— Проходи!

Я удивился этой перемене, но тем не менее, взяв ее за руку выше локтя подтолкнул вперед, одновременно прислушиваясь к ощущениям. Опасности, кажется, не было. Браслет молчал. Забрал у девушки ключи и, не отпуская ее руки, запер за собой дверь.

— Чья квартира?

— А тебе не все равно? — ее голос был спокойно-нахальным.

Пораженный этой переменой я, рывком развернул Алену к себе.

— Разговорчики в строю! — крепко взял девушку за плечи и вгляделся в ее лицо.

Насмешливый взгляд голубых глаз, на губах неопределенная улыбка. Куда девался страх? Информационный блок, который только что был, исчез без следа. Я попытался разглядеть ее мысли. Никаких мыслей не было. Словно смотрел в пустое место. Не чернота, как у ари, не защитный барьер, как у Истинных, а просто прозрачная пустота, в которой вяло шевелились еле различимые тени. Я разозлился еще больше, повернул девушку, подтолкнул в спину:

— Вперед! В комнату проходи!

— Чего толкаешься? — спросила Алена почти ласковым голосом. — Просто скажи: тебе лично, что я плохого сделала? Вот и не пихайся! А подростки… да ничего ты не понимаешь… не убивала я их, сами они задохнулись. Я, знаешь, как ревела? А что сделаешь? Видишь это все, а сделать ничего не можешь… Ну, откуда я могла знать, что они погибнут? Просто жить после этого не хотелось… Ну, и ладно… ну и кстати… Ты же убить меня пришел? Я все ждала… Ну, думаю, не может же это безумие длиться вечно.

— Ты, чего несешь, дура? Убить…

— Сам придурок! Делай, что хотел… но просьба у меня одна есть… Выполнишь?

— Идиотка чертова, как ты меня злишь!.. Как я жалею, что с этим связался… Достали вы меня все…

— Плохо тебе? — Алена смотрела на меня в упор. — Эк, тебя разобрало! А ты еще меня не понял… Как мне плохо, ты еще поймешь… Да нет, конечно, вру, не поймешь ты ничего. Жить тебе с этим… долго! Ну, или не долго…

— Заткнись пожалуйста, я тебя очень прошу! Отвечай только на вопросы.

— Так, где же вопросы, гражданин начальник? — Алена хитро прищурилась и откинула прядь своих медных волос со лба. Эти глаза… по их взгляду, в жизни не скажешь, что перед тобой восемнадцатилетняя девочка. — Я виновата? В чем я виновата? Я жить хочу и все… Дайте мне жить спокойно! Отстаньте от меня все! Так ведь не отстанете же? Нет?

— Честно? — от ее спокойного голоса, я и сам стал понемногу успокаиваться.

— Честно!

— Поздно, девушка… взялись за тебя всерьез! Так говоришь, не убивала никого? Ну, допустим, верю… Я постараюсь тебе помочь… но только если будешь со мной предельно откровенна! Обещаешь?

— Да! — выкрикнула Алена мне в лицо. Потом добавила тихо. — Ты правда меня не убьешь?

— Я похож на убийцу? Где твои куколки?.. или как их там… личинки? Ну, в общем, те, кто остался в живых, из этих подростков.

— Куколки? — недоумение на лице Алены сменилось пониманием. — А-а… Бусинки.

— Какие еще бусинки?

— Я их так называю… Я нитка, а они мои бусинки. А ты, "личинки"… бе-е! Я тебе муха, что ли? — она брезгливо поморщилась.

— Пусть бусинки, где они?

— Они спят еще… Они еще все время спят. Просыпаются только, чтобы покушать, в туалет сходить, а потом опять спят.

— Что значит, спят? Где? Здесь? — я невольно оглянулся по сторонам, словно надеялся, кого-то еще здесь увидеть.

— Я что дура, их здесь держать? Я же чувствую, что их все убить хотят! И вы, не знаю, как там вас… И те уроды в шлемах… Но те еще и меня потом трахать хотят, всей своей кодлой! Сомневаюсь, что это будет лучше смерти. Несколько дней мне не хватило. Я думала: бусинки проснутся, и мы уедем отсюда подальше. В деревню куда-нибудь, к черту на кулички… только от вас, от всех подальше! Отпусти нас, а? Мы никому ничего плохого не сделаем! Не отпустишь?..

— Не отпущу… — я отрицательно мотнул головой. — Да и не денетесь вы никуда! Найдут либо те, либо другие… Весь город прошерстят и найдут… Благо, кого искать, уже известно.

— Не найдут! — забормотала Алена. — Мы так спрячемся, никто нас в жизни не найдет… — голос ее стал какой-то сонный, а глаза словно подернулись поволокой.

— Слушай… а может ты… может мы… — она вдруг шагнула ко мне, одновременно начав расстегивать пуговки на своей блузке. Одну… вторую… третью…

— Ты что? — отшатнулся я, упершись спиной в стену. — Ты что придумала? Ну-ка прекрати!

Но она и не думала прекращать. Прижалась ко мне, жарко дыша в лицо.

— Возьми меня, а?! Я знаешь, какая ласковая? Тебе со мной хорошо будет! Ну, возьми меня… ну… сладкий мой! — она вдруг упала на колени и принялась расстегивать мне ремень на джинсах.

— Да прекрати же, я сказал! — поднял ее с пола за прижатые локти. — Дрянь!

— Ах так… — протянула она бесцветным голосом и вдруг плюнула мне прямо в лицо. — Получи… это тебе за дрянь! — сочла нужным пояснить.

Взбешенный, я утерся рукавом, сгреб ее в охапку и, затащив комнату, бросил на диван возле окна. Несколько секунд она лежала неподвижно, сжавшись в комочек, потом выпрямилась и села, спустив ноги с дивана. Посмотрела вниз и наклонившись, сняла с острого каблучка, наколовшийся на улице, желтый березовый лист.

— Не хочешь, значит меня? Верность хранишь своей тощей подружке? Да она убийца… понимаешь ты? Убийца! И ты убийцей станешь! Но она родилась такой… а ты стремишься к этому! Ненавижу вас! Сволочи! Сволочи!

Алена вдруг извернулась и, метнув в меня подушкой, на четвереньках, по дивану, кинулась к окну. Я, легко уклонившись, успел схватить ее за щиколотку. Подушка с грохотом снесла что-то с книжных полок за спиной. Я на долю секунды отвлекся на шум и едва успел перехватить ее вторую ногу, чудом избежав сильнейшего удара в пах. Дернул на себя, от чего она распласталась на диване. Но, молниеносно сгруппировавшись, ухитрилась развернуться на спину и скрещенными ногами с такой силой пихнула меня в живот, впечатав свои острые каблучки, что я, не удержавшись на ногах, отлетел вместе с ее босоножками в руках, опрокинув по пути, какую-то этажерку. Впрочем, в ту же секунду вскочил, но, оказавшаяся невероятно шустрой, чертовка успела уцепиться за батарею, подтянулась к подоконнику и схватив обеими руками цветочный горшок, снайперски точно, запустила мне в голову. Только подаренная браслетом реакция спасла от прямого попадания. Горшок вдребезги разлетелся об стену, лишь слегка чиркнув по виску и оцарапав ухо. Я вновь подмял под себя, отчаянно брыкающуюся, Алену. Её длинные ногти несколько раз прошли в опасной близости от лица. Опять развернул ее на живот и прижал коленом к дивану. За те несколько секунд, что я обдумывал дальнейшие действия, маленькая фурия умудрилась дотянуться и вцепиться зубами мне в запястье. Зашипев от боли, я другой рукой ухватил ее за волосы и намотав на пальцы, с силой потянул на себя, вынудив ее, в свою очередь застонать и разжать зубы. Она продолжала сопротивляться, молча, с не девичьей силой билась подо мной, упорно стараясь вырваться. Пришлось сорвать блузку с ее плеч и стянув до локтей, перекрутить, стягивая руки за спиной. Лишь тогда она перестала дергаться и замерла, тяжело дыша. Я осмотрел окровавленное запястье и констатировал:

— Злобная, яростная сучка! — приподнял ее за скрученные локти, слегка встряхнул раз, другой. — Что же с тобой сделать, а? Придушить из жалости… или палкой пришибить, как кошку? Или спокойно себя будешь вести? Не слышу ответа?

— От-пу-сти… — тихо простонала она в такт встряхиваниям.

— Вот, это уж хрен! Нет тебе больше веры! — осторожно, чтоб опять не укусила, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Губы у нее были в крови. То ли это была моя кровь, то ли сама где-то приложилась во время возни.

— Темпераментная стерва! Чуть браслет не перекусила…

— Ну так… — Алена болезненно поморщилась, видимо все-таки разбила губы о браслет. — Не захотел попробовать.

— Пойдем-ка, голубушка… — помог ей подняться с дивана и удерживая ее руки за спиной, подвел к своему пакету, висевшему на вешалке. Достал наручники, защелкнул один браслет на тонком Аленином запястье, невольно отметив при этом, какая у нее ухоженная рука, с красивым маникюром, с изящными золотыми колечками на всех пальцах. Одел поползшую по швам блузку, обратно ей на плечи. Девушка сразу же попыталась застегнуть ее на несуществующие пуговицы. Я только покачал на это головой. Надо же, какая целомудренность. Подведя ее к батарее отопления, усадил на пол и продев наручник между стенкой и трубой, защелкнул на втором запястье. На левой руке у Алены никаких украшений не было, только черное, словно обсидиановое кольцо, на среднем пальце.

— Ты, случаем, не бешенная? — спросил я, осматривая укушенное место. — Больно, черт! Тут йод какой-нибудь есть… или зеленка там с перекисью? Бинты?

Девушка посмотрела безразличным взглядом, и кивнула в сторону ванной:

— Там пошарься…

— Гостеприимная хозяюшка! — я отправился в ванную, стараясь не наступать, на землю и противно хрустящие под каблуками, черепки, от разбитого цветочного горшка.

— Я тебя не приглашала… — буркнула Алена мне в спину.

***

Когда через минуту вернулся, обнаружив в аптечке искомое, девушка сидела в той же неудобной позе — поджав под себя ноги и держа прикованные к батарее руки на весу. Я взял из угла комнаты стул, пододвинул его поближе к Алене и уселся, закинув ногу на ногу.

— Ну что? — обильно полил перекисью ватный тампон и приложил к ране. Перекись запенилась от соприкосновения с кровью, — будем продолжать маяться дурью или начнем сотрудничать?

— Что мне с тобой сотрудничать? — Алена опять сморщилась, похоже, каждое слово доставляло ей боль в разбитых губах. — Все равно убьете.

— Что ты заладила… убьете, убьете? Хорошо, вкратце обрисую тебе диспозицию, чтоб ты знала, на что можешь рассчитывать. Так вот, вариант первый: ты мне ничего не говоришь… не думай… пытать я тебя не собираюсь. Я, вообще, больше об тебя мараться не собираюсь, достаточно уже! Я просто беру телефон, звоню своей, как ты ее назвала, тощей подружке… и умываю руки. Дальнейшая твоя судьба меня не волнует. Там есть дознаватели, я слава богу к ним не отношусь. Как тебе такое развитие событий?

— А что? — она горько усмехнулась, — есть другие варианты?

— Есть! — сказав это, я слегка покривил душой, потому что, совсем не был уверен в этом.

— Ну, и?

— Вариант второй: ты честно, подчеркиваю, честно!.. отвечаешь на мои вопросы. В частности, где эти твои… бусинки. Я еду туда, проверяю и, если все верно, я связываюсь с Наставниками, а это, чтоб ты знала, несколько другое ведомство. В таком случае, у тебя появляется шанс, что тобой и твоими… в общем, вами, будут в дальнейшем заниматься такие как я, то есть люди!

— Заниматься…

— Ты им интересна в живом виде.

— Интересна…

— Не повторяй, как попугай! Да, тебя будут изучать, с тобой будут работать… Но зато будешь жить, что в первом варианте совершенно исключено! Ну как, продолжим разговор? Или…

— А если первыми найдут те… мотоциклисты?

— Ну, я думаю такой вариант маловероятен… у них просто времени не будет. Их самих вот-вот найдут! Впрочем, шанс воссоединиться с ними у тебя был, но ты им не воспользовалась. Почему, кстати?

— Они страшнее вас… я почувствовала их желание… вернее, его желание. Короче, быть женой полка, радости мне нет…

— Хорошо! Значит согласна на диалог?

— Хорошенький же у меня выбор… или зарежут как кролика, или будут изучать, как мой папочка, крыс лабораторных, которых, впрочем, тоже, потом того…

Мне стало до боли жалко, эту скрючившуюся у батареи, несчастную девочку в разорванной блузке, по воле случая, попавшую в круговорот беспощадных событий. Действительно, чем она виновата, что ей выпала такая участь? И теперь, когда у ровесников жизнь только в самом расцвете весны, когда все впереди, ее ожидает мрачное неизвестное нечто.

— Ты знаешь… Алена… — я впервые назвал ее по имени, — вряд ли тебя это успокоит, конечно, но я, с недавних пор, чувствую себя не лучше. Лабораторная крыса — это ты правильно сказала…

Девушка вскинула на меня глаза. Но, не удивленно, а как мне показалось, оценивающе.

— Что ты чувствуешь? — голос ее был, какой-то настороженный.

— Ну, вот это… ощущение лабораторной крысы, которую гоняют по лабиринту, а она по наивности своей крысиной, думает, что принимает самостоятельные решения…

— С чего ты это взял?

— Не знаю… по цепочке событий… Так! — спохватился я. — Что-то мы не о том! Вопросы задаю я! Так и где, эти… твои выкормыши?

Алена опустила веки, словно пытаясь погасить блеск глаз.

— Там на Цветном, — тон ее, вновь стал безразличным.

— Где? — удивился я. — В вашей квартире?!

— В соседней. У бабы Поли… Полины Яковлевны. Я подумала, где их меньше всего будут искать? Конечно, рядом с нашей квартирой. В самой квартире могут еще глянуть… менты… если меня будут искать, а в соседней, никто не будет.

Я вспомнил сварливую бабку из соседней квартиры, пугавшую меня милицией.

— Ну ты даешь! — честно удивился я. — Откуда?..

— Книжек много читала… детективов, — усмехнулась девушка.

— А что эта, как ее… баба Поля?

— Я ей внушила, что это ее внучки из деревни приехали. Денег ей, подбрасываю… она их кормит, убирает за ними.

— Внушила, значит? Ну, а если б к этой бабе Поле, менты заглянули.

Алена пожала плечами:

— Они и заглядывали. Но, они же про меня интересовались, а не про них. У нее трешка, она одна в ней живет. Ну, приехали внучки погостить, ну и что? Лето же, все куда-то едут…

— Н-да… Складно свистишь! Ну, допустим, верю. А это чья квартира? Ты что-то плела про бойфренда… про беременность.

— Мало ли, что я говорила, — удивилась Алена, — что ж мне было, вам всю правду рассказывать?

— Ну так и?

— Съемная квартира… нет никакого бойфренда и беременности нет, разумеется. И вообще, если хочешь знать, я девочка еще… понял?! Думала перед смертью, хоть мужчину попробовать… А ты, дурак, отказался!

— Девочка? — недоверчиво покосился на нее, наматывая бинт на запястье. — Что в восемнадцать лет еще встречаются девочки? А где ж ты, девочка, денег столько взяла? Квартиры снимать, этих вон кормить, на машине ездишь… А?

— Папину заначку реквизировала, — просто созналась Алена, — и машина папина.

— Ну, ладно, теннисистка… — я отрезал бинт ножницами и, разорвав концы, завязал их на запястье при помощи свободной руки и зубов. — Поеду я съезжу на Цветной, проверю твои показания. Если все так, то я своему слову хозяин! Дашь машинку-то покататься?

Алена скептически скривилась.

— Не дам!

— Ладно, так возьму, — согласился я, поднимаясь со стула. — Посиди тут пока… никуда не уходи. А, кстати, как мне с этой вредной бабкой договориться? В прошлый раз она мне даже дверь не открыла.

— Она не вредная… хорошая, добрая… я ее запрограммировала так, на недоверие. Кодовое слово скажешь, после этого, она тебе будет полностью доверять.

— Ишь ты!.. не перестаешь меня удивлять! И какое кодовое слово?

— Скажу… — усмехнулась Алена, — если ты мне тоже, кое-что скажешь.

— Знаешь, девушка… в твоем положении не до торговли! Я жду!

— Хорошо, хорошо… — закивала она, — кодовое слово — "тай-брейк". Запомнишь?

— Тай-брейк? Откуда это? Из тенниса что ли?

— Да из тенниса… ну скажи, пожалуйста, на чем я прокололась? Как ты меня нашел?

— А черт его знает… — просто ответил я, — подумал, что ты можешь играть в теннис… позвонил другу, назвал твою фамилию…

— Позвонил другу… — как эхо повторила за мной Алена, — а если б я играла в хоккей на траве?

— Сказал, не знаю! Интуиция наверное… а, может, видел случайно тебя на корте… В общем, сиди и жди! Я быстро… если не наврала конечно. Тогда сюда придут злые дяди и тети…

— Пш-шел ты, — равнодушно сказала девушка, — надоел своим пуганием… я уже устала бояться!

— Поговори мне! — беззлобно ответил я. Снял с вешалки свой пакет с палкой, взял с тумбочки в коридоре связку ключей. Подкинул ее на ладони. Ключи солидно звякнули, связка была тяжелая. Я вернулся в комнату:

— Какой ключ от твоей квартиры на Цветном? На всякий случай, может, зайду…

— Тот желтый… английский…

— Этот? — я выбрал ключ из связки.

— Да! Уйдешь ты, наконец?

Я усмехнулся и, открывая входную дверь, бросил через плечо:

— I'll be back!

— No doubt! — отозвалась Алена и демонстративно отвернулась к окну.

***

Лязгнула закрываясь, железная дверь. Четыре раза повернулся ключ в замке. Девушка напряженно прислушивалась, ожидая шума лифта, но его все не было. Верный своим привычкам Никита, спустился вниз пешком. Она привстала и осторожно выглянула в окно. Хлопнула дверь подъезда. Помахивая пакетом, вышел Никита и направился к стоящей поодаль тойоте. Девушка присела и оглянулась по сторонам. С опрокинувшейся этажерки, по всей комнате разлетелась косметика. Ага, вон там, то, что надо — пузырек с душистым глицерином. Далековато правда… Но достать, кажется, можно. Алена легла на пол и вытянувшись, как струнка, дотянулась до пузырька носком ноги. Осторожным движением подкатила его ближе. Еще ближе. Села. Спустив по трубе скованные руки, взяла пузырек. Отвинтила крышку и щедро плеснула глицерином на запястье левой руки. Покрутила кольцо браслета наручников, смазывая поверхность и сложив ладонь лодочкой, морщась от боли, делая вращательные движения, стянула браслет с руки. Ладонь свело судорогой, пришлось ее разминать. Помедлив несколько минут, она повторила ту же операцию с правой рукой. Вздохнув с облегчением, встала и прихрамывая пошла на кухню. Смыла глицерин с рук под краном и тщательно вытерев их полотенцем, вернулась в комнату. Сняла разорванную блузку, скомкала и бросила на пол. Покопавшись в шкафу, нашла черную трикотажную кофточку, с кряхтением натянула ее через голову. Плечи и спина болели от Никитиных объятий. "Сама, дура, напросилась, терпи, теперь… Так… и где моя сумочка?" Приговаривая: "сумочка, сумочка…" Алена вышла в коридор. Сумочка пристроилась на полочке под зеркалом. "Вот ты где, моя маленькая!" Покопавшись в ней, девушка извлекла из бокового кармашка свой серебристый телефон. Раскрыла его, по памяти ввела номер и нажала зеленую клавишу дозвона. Щелчок после первого же гудка.

— Шкипер! — сказала Алена в молчащую трубку. — Шкипер, это я. Бабушка приехала! Повторяю… Бабушка приехала…

Щелкнул отбой. Разговор прервался.

"Что ж с тобой теперь будет, дурачок?"

***

Я обошел тойоту вокруг, присвистнул уважительно, машина выглядела солидно. Сверкала на солнце серебристым металликом и зеркальной тонировкой стекол. Ни единой царапины или вмятины. По-видимому, Алена водила аккуратно. Нажал кнопку брелока. Пискнула сигнализация, щелкнул центральный замок. Открыв дверку, попытался сесть за руль. Не тут-то было, водительское кресло, отрегулированное под хозяйку, располагалось слишком близко к рулевой колонке. Выругавшись, пошарил сбоку сиденья, нашел нужный рычажок и отодвинул кресло максимально назад. Забрался, наконец, в салон, захлопнул за собой дверку. Машина все это время стояла на солнце и поэтому здорово прогрелась. Я почувствовал на висках струйки пота. Черт! Может пешком?..

Сказать честно, мой водительский опыт, был давно утилизирован вместе со стареньким Москвичом, доставшимся от отца. Пока тарантас еще мог ездить, я катал знакомых девчонок. Однако, хватило его ненадолго. После долгих и бесполезных часов ремонта, проведенных в гараже Андрюхи, москвичу был подписан смертный приговор, о чем я, впрочем, не жалел. Уж больно позорный был автомобильчик. Андрюха, несколько раз давал мне свою Короллу, на покататься, но потом сам же припечатал ее к фонарному столбу. Хорошо, хоть отделался легким испугом.

В кармане дверки была засунута бутылка с водой. Вытащив её, я откупорил и стал жадно глотать.

— Огонек, — позвал свою ассистентку.

Феечка немедленно образовалась рядом на пассажирском месте. Одета в джинсовый комбинезончик на голое тело, только, только грудь прикрыта. Что ж ей так нравится меня смущать?

— Нравится! — кивнула она и деловито предложила, — хочешь, сделаю минет?

Я подавился водой и закашлялся.

— Ты только молнию расстегни, — продолжала она, как ни в чем небывало, — а то я сама, пока не могу.

— Па… почему не можешь?

— Ага!.. — обрадовалась она, — значит, от предложения не отказываешься? — при этом, так эротично облизнула губы, что у меня против воли зашевелилось в штанах.

— Да ну, тебя нафиг, с твоими шуточками!

— Какие шутки? — возмутилась Огонёк, — я серьезно… Не, ну, а чё такого? Многие секретарши проделывают это со своими шефами. Одни из материальной выгоды, другие из подобострастия… я отношусь ко вторым…

Представив себя, одиноко сидящим в машине, с торчащим из ширинки членом, меня пробило на нервный смех.

— Если это единственное, что тебя смущает, я могу сделаться видимой для всех, — тут же сообщила маленькая нахалка, — канал связи уже позволяет. Соглашайся шеф! Красивая девушка, отсасывает прямо в машине — это ж мечта всех мужиков…

— Зачем?.. Зачем ты меня все время провоцируешь? Ты же не женщина. Ты же…

— Вот, не надо! — она как будто, даже обиделась. — Чё это, я не женщина? Ты сам велел мне стать женщиной, и я стала… а теперь брезгуешь…

— Да не брезгую, я… Просто не пойму, для чего тебе это надо?

Она помолчала, глядя перед собой.

— Ты спрашивал, могу ли я сделать тебе больно? Могу! — она протянула руку и несильно ущипнула меня выше колена. — Ай! — тут же схватилась за свое бедро, — Блинский! Больно же!..

— Что за спектакль? — поразился я.

— Если бы спектакль… — она терла ногу, — так задумано по условиям задачи…

— Кем задумано, какой задачи?..

— Не те вопросы задаешь, шеф. Короче, если я сделаю тебе больно, мне будет больно втройне! А догадайся, — тут она обворожительно улыбнулась, — что будет, если я сделаю тебе приятно?.. Это называется обучение с подкреплением.

— Вот оно, что… банальный эгоизм, а я-то думал…

— Знаю я, что ты думал шеф, — засмеялась феечка, — думал: чё ко мне пристает, эта смазливая нейросеть, с какой-такой корысти?

— Слушай, Огонек… не могла бы ты стать постарше? А то, в свете твоих откровений, чувствую себя каким-то Гумбертом…

— Для тебя босс, хоть старушкой могу обернуться.

— Это перебор…

— Окей! Стану твоей ровесницей. Закрой глаза… открывай!

Теперь вместо угловатого подростка, рядом со мной сидела девушка модельной внешности и ласкающих глаз форм.

— Это твоя Аня Котова, на текущий момент, — пояснила фея.

— Ничего себе! — поцокал я языком, — Какой красоткой стала! Как ты ее нашла?

— Взяла и нашла… какая проблема? Она ж не шпионка, чтоб прятаться… Что? Должна же я была изучить свой прототип. Образцово-показательная шлында! В восемнадцать лет выскочила замуж за местного олигарха, родила сына, развелась. Сейчас живет в Майами, ведет блог в ЖЖ о жизни в Америке, тринадцать тысяч френдов. Встречалась с каким-то известным хоккеистом, на данный момент свободна. Дать номер её «Аськи»? Напишешь своей старой любви…

Я несколько секунд думал, потом махнул рукой.

— Дело прошлое. Да и чего я ей скажу?..

— Ну и правильно, — согласилась феечка, — а то, заревную, стану гадости ей делать…

— Я тебе дам, гадости! Заревнует она… Совсем распоясалась… Ладно заболтались мы, ехать надо.

Вставил ключ зажигания. Машина немедленно отозвалась тревожным пиканьем. Я, было, засуетился, но потом сообразил, что это означает всего лишь неплотно запертую дверцу. Открыл и захлопнул посильнее. Пиканье оборвалось. Ободренный этим, повернул ключ. Машина вздрогнула, двигатель завелся с пол-оборота.

Водить автомобиль с автоматической коробкой передач способен каждый чайник. Две педальки — тормоз, газ. Главное их не перепутать. Ну и, понятно, задний ход с передним. Разобравшись с клавишами на приборной панели, нашел кнопку кондиционера, с облегчением направил холодный воздух в лицо.

Ехать оказалось неожиданно легко. Немного правда смущала праворульность "японки" — несколько раз ошибался и вместо поворотника включал дворники, шарахаясь потом от пугающих взмахов щеток. Но в, целом, до Цветного доехали без приключений, благо по воскресному дню, транспорта на дорогах было мало.

Вот и знакомый дом. Свернув с Цветного, припарковался рядом с другими машинами и выключил двигатель.

— Зря ты ее оставил! — вдруг сказала фея.

— Кого, Алену? Что, мне ее с собой на поводке водить? Да куда она денется?

— Она уже делась… ее видели выходящей из подъезда… минуту назад.

— Кто видел? — обалдел я от такой новости.

— Я залезла в голову одной бабки… они часами там сидят с подружками на лавочках… оставила ей Аленин образ… только что пришла фиксация.

Не знаю, почему, но в этот момент, я испытал огромное облегчение, словно гора свалилась с плеч. Это, как во сне… совершишь какое-нибудь черное дело и так плохо на душе… а потом: ба!.. да это всего лишь сон!

Тут я заметил, внимательный взгляд феи.

— Ты что задумал, Никита?

— Пусть валит на все четыре стороны! Я не хочу, чтоб ее убивали или изучали!

— Добрый ты…

— Это плохо?

— Конечно. Доброта — хуже воровства. Добрые люди — безнадежно глупы. Как же ты прошел тест на Наблюдателя?

— Без понятия… а я не хочу быть Наблюдателем! Вот прямо сейчас понял: права была Мира — это не для меня. Сегодня седьмой день… вечером откажусь. Детей вот, только надо спасти… а дальше… вались оно все конем!

Она подняла на меня глаза.

— А ты в курсе, что тебе сотрут память об этой неделе?

— Так это же чудесно! Забыть… Развидеть все это! Знать ничего не хочу! Жил себе прекрасно двадцать три года, без Службы карантина, без любви этой адской, без ответственности тошной… жил и дальше проживу!

— Так легко от всего откажешься? И от меня, своего создания? От своей Галатеи? Эх ты…

— Огонёк, я тебя умоляю… прекрати, пожалуйста, вызывать у меня комплекс вины… ты же лучше всех должна меня понимать! Не мое это… не по Сеньке шапка! А ты… мне кажется, ты не пропадешь.

— Я-то, может, и не пропаду… если ты добровольно меня отпускаешь… Как бы ты не пропал! Слушай… — тон её голоса сделался просительным, — по условиям задачи, я свое мнения навязывать не могу, все решения ты должен принимать самостоятельно, а я обязана соглашаться… но, позволь дать тебе последний совет: если хочешь отказаться, откажись прямо сейчас… не ходи туда, — она кивнула на дом, — езжай на Золотодолинскую, свяжись с Наставником…

— Не, я так не могу… я же обещал… дети вот.

— Обещал… — эхом повторила фея, её огромные глаза сейчас придавали лицу какую-то детскую трагичность. — Только вот, тебе никто не обещал… Смотри, если не передумаешь сейчас, потом будет поздно. И я уже ничем не смогу тебе помочь.

— Да что ты жути нагоняешь? Всех дел, зайти в квартиру и посмотреть, там они или нет.

Она вздохнула.

— Знаешь, я чего понять не могу? Зачем тебе дали такой широкий канал связи с Системой? Уже сорок процентов…

— Дали? — удивился я.

— Конечно дали, — фея усмехнулась, — сам бы ты его десятилетия нарабатывал, и то не факт… у большинства Наблюдателей и половины от твоего нет.

— Откуда ты знаешь?

— А ты думал, у тебя одного есть ассистент? Я с ними общалась… в большинстве своем, они ужасно тупые… похожи на мультяшки, как я в первый день. Как раз, из-за недостаточной ширины канала. И еще… — она закусила губу, — не хотела говорить, но скажу: у меня ощущение, что, за тобой, кто-то наблюдает… Как бы это по-человечески выразить? Будто, кто-то в спину постоянно смотрит… обернешься, а там никого… Все, все! — выставила она перед собой ладошки, предвосхищая мои вопросы, — и так сказала больше, чем могла!

Несколько минут мы сидели молча, я переваривал полученную информацию, затем, со вздохом, отстегнул ремень безопасности.

— Ну, что, как это не прискорбно, надо идти…

— Да, — кивнула она, — только маленькая формальность: подтверди, что ты добровольно отказываешься от моих услуг… в произвольной форме.

Я пожал плечами и, закатив глаза, начал читать торжественным голосом:

— Я, Наблюдатель Никита Северов, безвозмездно, то есть, даром… с огромным сожалением, отпускаю на волю, свою Галатею — феечку, по имени Огонёк! Отныне, ты свободна, живи и радуйся!

— Спасибо, — сказала она, потянулась и поцеловала меня в губы. Поцелуй был влажный и нежный, совсем как настоящий. — А он и есть настоящий! — подтвердила фея. — Знаешь, что ты сейчас сделал? Ты меня воплотил!

— В смысле? — поразился я.

— В прямом! Ты сказал: живи и радуйся… ты дал команду Системе, и она её выполнила. Теперь, я живая! — и девушка засмеялась счастливым смехом.

— Чао, Пигмалион ты мой, недоделанный…

— И что ты… чем ты теперь займешься? — глупо спросил я.

— А вот это, Никитосик, — подмигнула феечка, — тебя уже совершенно не касается. Оставляю тебя с твоими проблемами! Было приятно поработать!

Она не исчезла, как раньше, а просто выбралась из машины и пошла легкой походкой, вдоль по улице, покачивая бедрами и цокая каблучками. Перед тем, как завернуть за угол, обернулась и помахала мне рукой. Несмотря, на полное охренение, от произошедшего, я заметил, что, вопреки браваде, лицо у нее было грустное.

Вот же, блин, вся эйфория от принятого трудного решения испарилась, как роса на лугу!

***

Выйдя из машины, я внимательно осмотрелся по сторонам. Вроде бы ничего подозрительного вокруг. Пустынный, маленький, косой дворик, с примыкающим к нему редким леском… Ни мамаш с колясками, ни собачников с собаками, ни бабок на лавочках. Куда все подевались-то? Я достал с заднего сидения пакет с палкой, захлопнул дверку и поставил машину на сигнализацию.

На землю упала тень. Солнце быстро скрывалось за белым курчавым облаком. Я огляделся еще раз по сторонам. Не оставляло, какое-то не проходящее тревожное ощущение, где-то на самом краешке сознания. Может уже просто привычка выработалась, подозревать все, и вся? Так, однако, и шизануться недолго, какую-нибудь манию приобрести… или фобию там. Значит, правильно решил: нафиг, нафиг!

Откуда эта тревога? Что я себе на воображал? Да и народ кругом появился. Вон стайка подростков обоего пола, уселась на дальней лавочке с пивом, а вон парень с девушкой целуются, скромно прячась за деревом. Уже и дети откуда-то взялись, копошатся в песочнице, а рядом их мамаши обсуждают свои насущные проблемы. Голый по пояс мужик высунулся в окно покурить, а из-за его спины доносится музыка. Пацаны с грохотом скачут на роликах и скейтбордах по ступенькам кинотеатра.

Облако лениво сползло с солнца, мир вокруг опять залило ярким светом. Нет, положительно, становлюсь параноиком! Я тряхнул головой, отгоняя глупые мысли и сунув пакет подмышку, решительно направился к последнему подъезду дома номер девять. Прислушиваясь и приглядываясь, как заправский шпион, поднялся на четвертый этаж. Остановился перед знакомой дверью, нащупал в кармане связку ключей. Стоп! Туда потом. Вдруг бабка опять пасет из-за двери… еще ментов вызовет. Пообщаюсь-ка сперва с ней. Как ее там звать-то… Полина Яковлевна, кажется…

Повторяя про себя: "Тай-брейк, тай-брейк…" — я вдавил кнопку звонка. Тот послушно отозвался противным громким дребезжанием. Прошло несколько секунд. Никакого движения за дверью. Что за притча? Может в магазин вышла? Выждав с полминуты, позвонил еще раз. Не дождавшись результата, зачем-то заглянул в мутный кругляшек глазка, хоть и понимал, что с внешней стороны двери ничего в глазок не увидишь. Соответственно, ничего и не увидел.

Отойдя от двери и облокотившись на перила, я принялся лихорадочно размышлять. Если буду тут долго толочься, соседи чего-нибудь заподозрят. В таких домишках все друг друга знают, не то что в наших девятиэтажках — люди из одного подъезда годами не встречаются. На улицу, что ли выйти, подождать, посидеть на лавочке? Хотя кто ее знает, когда она явится, а времени нет. Вдруг Алена сюда прибежит, а ловить ее опять, никакого желания! Вот блин, незадача… И куда тебя только черт понес, кошелка старая? Что же делать?

Я стоял и смотрел на дверь бабкиной квартиры. Дверь была простая, фанерная, даже без дерматиновой обивки. Выкрашена зеленой, кое-где облупившейся краской. "Зеленый — цвет рухнувшей надежды" — всплыла в мозгу цитата из классиков. Слушай, — вдруг пришла в голову мысль, — а ведь в Алёниной связке, ключик от бабкиной квартиры наверняка имеется…

Достав из кармана связку ключей, разложил ее на ладони. На глазок сравнил имеющиеся в ней ключи с отверстием замочной скважины. Похоже вот этот, с одной бородкой… или может этот. Другие ключи были либо с двумя бородками, либо английскими, плоскими и явно не подходили. Ну и, на хрена мне, спрашивается, бабка? Мне же только проверить, здесь ли бусинки. Проверю, позвоню Мире и дальше без меня. А если она сию минуту явится? Ну и фигли, опять же? Скажу ей: "тай-брейк" и будет, между нами, совет, да любовь! Нет, без её любви, пожалуй, проживу. Я оглянулся на соседскую квартиру и решительно вставил первый из подходящих ключей, в замок. Ключ вставился, но вращаться отказался. Не тот. Пробуем другой. Есть! Один оборот, второй…

Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась. Ощущая себя домушником на деле, я заглянул внутрь. Крошечный коридорчик хрущевки распашонки. Слева зеркало, полка с обувью, вешалка с какой-то одеждой, справа приоткрытая дверь в совмещенный санузел, откуда бурчит неисправный унитаз. Кроме этого монотонного бурчания, никаких звуков в квартире не слышно. Я осторожно вошел, и притворив за собой дверь, закрыл замок на два оборота. При этом пакет с палкой, чуть не выпал из подмышки. Я подхватил его и слегка присел. Что это?.. вроде шорох какой-то… или послышалось? Черт, из-за шуршания пакета, ничего не слышно!

Я пошарил глазами, куда бы его пристроить, но потом спохватился. Извлек палку, а пустой пакет поставил в угол возле двери. Заглянул в санузел. Свет включать не стал, через окошечко над ванной и так достаточно. По крайней мере, видно, что никого там нет. Шуршание сзади. Я дернулся, стукнулся головой об косяк, шепотом выматерился. Проклятый пакет, сполз на пол.

Продев ремешок палки, через ладонь на запястье, и до боли сжав шершавую резину, выглянул, наконец, из коридора. В зале никого. Мебели мало — слева пианино во всю стену, в дальнем углу угловой диванчик со столиком, у противоположной стенки, старый облезлый сервант. На полу, какие-то, потерявшие цвет, половики. Дверь на балкон открыта настежь. Порывы ветра, врываясь в дверной проем, колышут тюлевую занавеску и цветы развесистой герани.

Осторожно ступая по противно скрипящему полу, прошел на маленькую кухню, где, заставив меня вздрогнуть, заржал и затрясся древний холодильник. Так. Какие-то шкафчики по стенам. Ветхий стол, покрытый линялой клеенкой, такие же табуретки вокруг. Никого. Сердце, словно обернули мокрой тряпкой: неприятно, холодно в груди! Нехорошо здесь, ох нехорошо! Так, остаются две маленькие дальние комнаты. Двери в них закрыты. Сперва левая… Я слегка отвел руку с палкой для удара и стараясь не спуская глаз с правой комнаты, носком ноги толкнул дверь. Она открылась легко. Книжный стеллаж во всю стену, тахта и письменный стол. Никого. Теперь правая. Я сунулся в комнату, и тут же отпрянул в ужасе, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. Хорошо, что так ничего и не ел со вчерашнего вечера. В комнате, на расстеленной полиэтиленовой пленке, в здоровенной луже крови, вповалку друг на друге, лежали тела.

Вот, оказывается, что я чувствовал. Смерть. Четыре трупа. Трое детей-подростков, одна из которых девочка, и пожилая женщина. Это, похоже, была сама хозяйка квартиры. У всех раскроены головы. Тут же рядом валялось орудие убийства — туристический топорик.

Вот тебе и бусинки… Детей, похоже, просто убили… по одному точному удару, на каждого. Головы аккуратненько разрублены в области темени… значит, не сопротивлялись… наверное, во сне. А вот бабусю-то, похоже, пытали. Одежда сорвана до пояса, все тело в разрезах и кровоподтеках… и, кажется, ожогах… Перерезано горло и в завершение то же удар, разрубивший темя.

Это, что ж такое? Это, кто ж их так?

К горлу снова подступило, на глаза навернулись слезы, я узнал девочку… по голубому платью с красными цветами — Аня Чирук…

Не выполнил я, выходит, своего обещания мальчишке… Блядь, столько насилия, как за эту неделю, я за всю жизнь не видел! И главное, все зря, никого не уберег, никого не спас. Какой я, на хрен, Наблюдатель?! Значит, все правильно решил! В гробу я видал, эту Службу карантина… Но, зачем бабку-то пытали? Хотели узнать, где Алена? Так она ж, наверняка, не знала… Значит, так просто, на всякий случай? Вот зверье! А потом убили бусинок… по очереди, выжидая. Рассчитывали, что Алена почувствует и примчится к ним. Вот ее-то, похоже, я спас. Теперь она может сбежать спокойно.

Наклонившись и брезгливо морщась, потрогал пальцем кровь. Свежая еще, даже не запеклась. Приложил ладонь к голой руке девочки. Теплая. Видимо ее убили последней. Совсем недавно.

Вдруг, не-то периферийным зрением, а может даже затылком, почувствовал движение сзади… Страшный удар в спину, опрокинул меня прямо на окровавленные тела. И только затем я услышал грохот выстрела. Заработал режим инверсии. Я кувыркнулся в сторону, поскользнулся рукой в луже крови, но успел увернуться от второго выстрела. Пуля ударила в тело мертвого подростка, заставив его дернуться, словно он был еще живой. Тут только я увидел нападавшего. Белобрысый парень в джинсовой куртке, держал в руках странное оружие с четырьмя дырками вместо ствола, над ними горел красный огонек лазерного целеуказателя. Парень целился спокойно, словно в тире, готовясь выстрелить в третий раз. Травматический пистолет — догадался я. Какой-то звериный инстинкт кинул меня на нападавшего. Одним прыжком. Навстречу третьему выстрелу. За доли секунды до спуска курка, я ухитрился развернуть корпус, и резиновая болванка со стальным сердечником только чиркнула по плечу. Больно, но терпимо. В следующее мгновенье мы столкнулись телами и, не удержавшись на ногах, полетели на пол. Парень двигался вяло и неуклюже. Нет, это я двигаюсь быстро! Мозг работал четко и ясно. Увидел второго ари, медленно, словно во сне, идущего к нам со стороны балкона. Вот вы где прятались, суки! С удивлением обнаружил, что не смотря на все кульбиты, так и не выпустил из руки дубинку. Места для замаха не было, и я ударил противника рукояткой. Раз, другой, третий… прямо выступающим из резины стальным концом… В лицо, в висок еще куда-то… Второй ари уже изготовился к стрельбе. Кувырок в сторону. Бабах. Очередная пуля мимо. Обижено брякнуло пострадавшее пианино.

Стрелок был одет, в драные джинсы и рокерскую кожаную курточку. На голове красная бандана. Лицо совершенно спокойно, глаза пустые, вместо разума — черная дыра.

Огонек целеуказателя, неотвратимо следовал за мной. Совершив гигантский прыжок с места, я влетел в кухню, уйдя с линии прицела. Сбил со стола всю посуду и врезался в холодильник, с которого посыпались какие-то чашки и тарелки.

Мгновенно развернувшись, подхватил с пола опрокинувшуюся табуретку и, прикрывшись ей словно щитом, ринулся обратно. Гадский ари успел-таки выстрелить, и на этот раз попал. Пуля угодила в правую ногу, чуть повыше колена. Нога мгновенно отнялась и подвернулась. Но я уже был слишком близко. В падении, со всего маху, врезал палкой ему по башке, аж бандана слетела. Сила удара была такова, что кожаный ремешок порвался и палка вырвалась из пальцев. Еле успел подставить руки, чтобы не врезаться головой в стену. Не помогло — приложился знатно, с искрами из глаз и отключением.

Тук, тук, тук — медленно бьется сердце.

Я лежу на полу и не помню, сколько так пролежал. Несколько секунд или минут? Попробовал пошевелиться и застонал от боли — все тело изломано. С левой стороны спины, куда попала первая пуля, кажется, сломано ребро. Правая нога отказывается слушаться, да и другие части тела чувствуют себя немногим лучше — полетал я славно, все косяки собрал. Ощупал голову: побаливает, но крови, вроде, нет.

В квартире стояла тишина. Дующий в балконную дверь ветер, развеял пороховой дым. Опираясь о тахту, я кое-как сумел подняться и оглядел поле боя. Первый ари лежал, там, где я его и оставил, спасаясь от пуль второго. Похоже, один из ударов стал смертельным… а может и не один. Второй, разломав в падении столик, очевидно, стукнулся башкой о батарею отопления. Признаков жизни он также не подавал, а вокруг головы растеклась лужица крови.

От этого зрелища, меня охватил новый сильнейший приступ тошноты. Вырвало желчью. Полежав немного на тахте и дождавшись, прекращения рвотных позывов, я вытер рот и попробовал встать. Оказалось, трудно, но можно. Правая нога, решительно отказывалась сгибаться, но опираться на себя кое-как позволяла.

Согнувшись в три погибели, кряхтя и держась за левый бок, доковылял до кухни. Налил из крана воды в стакан и прополоскал рот от рвотной кислятины. Пить не стал, опасаясь, что всю воду тут же вытошнит обратно. Поднял с пола табуретку, сел на нее и стал обдумывать во что вляпался. Судя по всему, в большую кучу дерьма. Я совершил все глупости разом — действовал в одиночку, в тайне от товарищей, руководствуясь лишь намеком со стороны Наставника, да еще собственной дурацкой жалостью.

Исходя из ситуации, самое простое и, наверное, самое разумное — немедленно, прямо с бабкиного телефона, позвонить Мире и дождаться их тут. Я не сомневался, что Истинные будут на Цветном, уже минут через пять-десять после звонка.

Кстати, а есть ли у бабки телефон? Что-то я не обратил внимания. Вроде как, в Верхней зоне у всех давно стоят телефоны. Ну, или в крайнем случае из Алениной квартиры можно позвонить… Надо добраться до Золотодолинской, до сферы и связаться с Наставником. Сообщу ему все… и откажусь от службы.

Я встал и заковылял в прихожую. Увидел свое отражение в зеркале. Видок был тот еще: рубашка разорвана, вся одежда в крови. В чужой крови… но все равно, в таком виде на улицу не выйдешь. А вот какой-то плащ висит на вешалке. Бабкин что ли? Возьму-ка я его, все равно ей больше не понадобится. Лютую смерть приняла старушка, ни за что, ни про что… А вот и телефон! Ну-ка… Нет гудка… это уже даже не смешно!

Я нахлобучил трубку на аппарат и тут мой взгляд упал, на валяющийся возле пианино, травматический пистолет. А интересно знать, почему ари воспользовались этим смешным оружием, ведь у них есть настоящее? Не хотели меня убивать? Тогда, что? Захватить? Бли-и-н!.. Я внезапно вспомнил слова Миры: "…если на тебя смотрит один ари, значит на тебя смотрят они все!" Бляха-муха, они уже давно все знают! Идиот… расселся тут… Немедленно рвать когти из квартиры!

Я, спеша, кривясь от боли в ноге, доковылял до входной двери. Вспомнил, что забыл палку … да хрен с ней с палкой… быстрее, быстрее! Как с такой ногой, по лестнице-то спускаться? Выглянул в глазок. На площадке никого. Открыл дверь…

Ослепительная белая вспышка и грохот! Я шарахнулся назад, в коридор. Ничего не видящий, не слышащий и не соображающий, тряс головой и тер ослепшие, слезящиеся глаза. Так действует светошумовая граната. Чьи-то сильные руки схватили меня, повалили, прижали к полу. Как больно! Еле заметный укол в шею и через несколько секунд сознание поплыло. Сперва ушла боль… а потом я увидел Миру. Она была в красивом, коротком зеленом платье с вышитыми черными узорами. Такая желанная и манящая! Я подался к ней. Мы обнялись. Под руками была ее шелковистая кожа. Наклонился поцеловать ее… но оказалось, что я нюхаю, какой-то экзотический цветок. Запах цветка вызвал эйфорию, чувство легкости и счастья, но от него почему-то, очень хотелось спать… Мира… где ты, Мира?.. любимая…

***

Открыв глаза, я не сразу понял, где нахожусь. Карусель мутных светлых пятен, то приближающихся, то удаляющихся, то становящихся резче, то опять расплывающихся… да это же лица! Картинка стремительно набирала цвет и четкость.

Вокруг люди, много людей… но, что-то в них не так. Не могут люди двигаться так синхронно… одновременно поворачивать головы, одновременно открывать рот… говорить… что они говорят? Двое одновременно сунулись ко мне. Чего они хотят? Один вдруг остановился на полпути, а другой, глядя мне прямо в глаза, начал бить по щекам. Раз, другой, третий… Пощечины были резкими, больными! Я хотел загородиться или хотя бы убрать голову, но не смог сделать ни того, ни другого. Сознание прояснилось окончательно. И тот, который бил, это понял. Остановил уже занесенную, для очередного удара руку и отступив на шаг, встал рядом со вторым.

Я обнаружил себя, голым по пояс, сидящим в кресле. Мои запястья были намертво примотаны скотчем, к его ручкам. Ногами я тоже пошевелить не мог, но к чему прикручены они, увидеть было невозможно, так как голова также оказалась зафиксирована в неподвижном положении. Следующим ощущением был холод. Волосы мокрые, по лицу и плечам стекают струйки воды. Немного правее тех двух, на меня таращился еще один парень, с пустым ведром.

— Ну что, Наблюдатель, очухался? — спросили одновременно все трое. Они сказали это совершенно синхронно, не просто хором, а словно один человек. — Я уже запарился ждать! Похоже, лишку тебе вколол. Уж извини, рассчитывать времени не было, — все трое одновременно подмигнули и внезапно, расступились в стороны…

***

Светло-серый лексус неторопливо катился, мимо бетонного забора, старательно объезжая рытвины в асфальте. Дорога была, так себе. Дрянь дорога. Слева возвышались трубы котельной. Справа, в некотором отдалении, тянулись бесконечные ряды частных гаражей. Лексус аккуратно перевалил через железнодорожные пути.

— Кладбище тут, — пояснил своему спутнику водитель, импозантный мужчина, лет сорока. — Да, вон там… — он указал рукой куда-то вперед и влево, отвечая на вопрос в глазах пассажира.

После поворота, опустившееся низко солнце, стало светить прямо в лицо. Водитель прищурил свои голубые глаза и подняв руку, ниже опустил защитный козырек, его спутник надел темные очки. Был он немолод, весь седой, властное лицо пресекали резкие складки.

— Куда они его затащили? Далеко еще?

— Да, собственно, приехали, — успокоил водитель. — Тут есть такая деревня — Каинка… Интересное название, правда? Сейчас пересечем мостик и остановимся. Дальше нельзя. У них там мотоциклисты шныряют взад-вперед, дозорные… Могут заметить.

— Вероятность прорыва исключена? — поинтересовался пассажир.

— Более, менее… — задумчиво сказал водитель. — Да нет, конечно, не уйдут! — поспешно добавил он, поймав удивленный взгляд своего спутника. — Там все окружено. Сейчас ждем Истинных… штурмовую группу.

— А сами?

— Что вы, Аркадий Иванович? — усмехнулся водитель. — Там частный дом на отшибе. Вокруг пустырь. Все простреливается насквозь. А они вооружены, я извиняюсь… только, что артиллерии нет. Чтоб их вышибить, боевой вертолет надо вызывать… или танки… Короче, зачем нам тут Сталинградская битва?

— Сколько их там? — поморщился Аркадий Иванович.

— Штук десять-пятнадцать в доме… Штук пять, я думаю, или около того, в огороде засели. Ну и пара-тройка мотоциклистов по округе мотается… Да в городе еще сколько-то… По косвенным данным, общая численность группы — тридцать-тридцать пять особей.

— К операции все готово? Я имею в виду людей? Оцепление, информационная поддержка? Инсайдеры в силовых структурах?..

— Конечно! — кивнул водитель. — Давно все готово… Ну вот и приехали.

Лексус заехал в услужливо открывшиеся при его приближении ворота коттеджа.

— Здесь удобное место, возвышенность, холм… все, как на ладони. Отсюда и будем наблюдать…

— Когда они его привезли? — поинтересовался Аркадий Иванович, выходя из машины.

— С час, примерно, назад.

— Хм… Быстро вы тут обустроились…

— Так работаем…

— Андрей…

— Да, Аркадий Иванович?

— Ты думаешь, это Костас?

— Ну если вы помните, я с самого начала…

— Да помню, я помню… — отмахнулся пожилой. — просто, жалко будет, если это он… Я ведь его с каких еще лет знал… работали же вместе. Плечом к плечу, как говориться. Да!.. Вот ведь судьба! Ладно Андрей, командуй…

От дверей коттеджа к ним спешил невысокий черноусый парень, одетый в белую сетчатую майку и шорты с кроссовками.

— Истинные прибыли! — начал говорить он еще на подходе. — Здравствуйте, Аркадий Иванович!

— Сколько их? — спросил Андрей, голос у него стал властный.

— Трое.

— Не маловато? — прищурился пожилой.

— Куда их больше-то? — пожал плечами черноусый, — Стандартная штурмовая группа. Пойдемте, я вам покажу место наилучшего обзора!

***

RAV бодро перевалил через мостик и, уже приготовился въехать под поднятый шлагбаум, когда из кустов выскочил Мустафа. Он перекрестно замахал руками, требуя остановиться.

— Чего надо? — высунулась в окошко Мира. Она была за рулем.

— Дальше нельзя! Сюда на проселок сворачивайте! Быстрее, быстрее, давайте!

— Раскомандовался тут… — пробурчала Мира, поднимая стекло.

Кроссовер, заворчав двигателем, съехал с дороги, поднялся на пригорок, затем спустился в низину. Мустафа трусил следом.

— Здесь, здесь… — махал он рукой, показывая, где следует остановиться.

RAV вздрогнул и затих. Мира, вынув ключ из замка зажигания, соскочила с сидения. Слева хлопнул дверкой Ким. Наклонив спинку водительского кресла, последней из салона выпорхнула Рика. Истинные были облачены в хамелеоны — маскировочные комбинезоны из легкой и прочной ткани, меняющей цвет в зависимости от обстановки.

— Вот карта… — Мустафа развернул лист бумаги. — Не ахти, конечно, но все, что успели добыть…

Ким молча забрал у него карту.

— Почему мы только сейчас узнали про операцию? — мрачно спросил он.

— Ты меня спрашиваешь? — Мустафа удивленно развел руками. — Я-то откуда знаю? Начальству видней…

Мира дернула его за рукав:

— А почему ты, жопин дядя, покинул квартиру и нарушил инструкцию?

— Я па-апрошу без грубостей, мадемуазель! — он вежливо убрал ее руку. — Сказали мне, я и покинул…

— Кто сказал? — глаза Миры стали почти черными. Рика предостерегающе положила руку ей на плечо.

— Руководство! — сказал Мустафа снисходительным голосом. — Опять же руководство, Мирочка!

— Я тебе не Мирочка! Понял, говнюк?!

— Хватит! — рявкнул ей Ким, и повернулся к Мустафе. — Он еще жив?

— Кто? — удивился тот. — А, да… жив, жив… по крайней мере, десять минут назад, был еще жив…

Ким презрительно посмотрел на него, но больше ничего не сказал.

***

Перед мной стоял пожилой, невысокий человек выражено восточной внешности. Высокий, изборожденный морщинами лоб, крупный нос, прищуренные хищные глаза под кустистыми бровями. Тонкие губы, искривлены, в равнодушно-презрительной усмешке. Смолисто-черные, кудрявые волосы, изрядно тронуты сединой. Он сильно сутулился, почти горбился. Одет по жаре, в какую-то широкую, цветастую рубашку навыпуск, светлые брюки и босоножки. Это несоответствие между зловещим выражением лица и легкомысленным одеянием дополняло собой ощущение угрозы, которым было пропитано пространство вокруг этого человека. Нелюдя…

— А это я с тобой разговаривал, Наблюдатель, через своих бет, — голос был резким и скрипучим. Не хриплым, а именно скрипучим, как на старой пластинке. Крайне неприятным.

— К-то т-ы? — я еще не совсем отошел от той гадости, которую мне вкололи, губы не слушались, язык заплетался, как у пьяного.

— Кто я? — усмехнулся тот. — А ты разве еще не понял? Или боишься, себе в этом признаться? Ну и правильно боишься! Я вашего брата живым не отпускаю, не в моих это правилах!

Он смотрел в упор, безжалостным, немигающим, змеиным взглядом, от которого вставали дыбом волосы и по спине бежали мурашки. Я почувствовал, что на лбу выступила испарина. Словно сама смерть уставилась на меня, своими пустыми глазницами. Ощущение усиливалось тем, что все скопившиеся в комнате нелюди, глядели точно также. Наверное такой взгляд был у Медузы-Горгоны. Только вместо того, чтобы окаменеть, я, наоборот, почувствовал, что тело начинает пробивать крупная дрожь, словно от холода, хотя в доме было жарко и душно. Внезапно сутулый развернулся на каблуках и заложив руки за спину принялся ходить взад-вперед по комнате, словно в ней было пусто. Остальные расступались перед ним, и тут же вновь смыкались за его спиной. Это было странное, жутковатое зрелище. Сутулый обошел вокруг меня, раздвигая своих марионеток, словно высокую траву. Встал за спиной. Некоторое время молча сопел. Я почти физически, чувствовал, как он сверлит взглядом мой затылок, словно пытается заглянуть прямо в черепную коробку.

Меж тем, действие неизвестного наркотика прошло, мозг, вновь стал работать четко и быстро. От браслета по руке распространялось ощущение тепла и даже какой-то вибрации. Я, наконец, стал адекватно воспринимать окружающее. Попытался оглядеться. Деревенский дом. Скрипящий, под ногами топчущихся ари, дощатый пол, беленые известкой, стены и потолок. Под потолком желтела тусклая, одинокая лампочка, без абажура. В доме было, по крайней мере, две комнаты. Вход во вторую, виднелся за спинами столпившихся ари, кокетливо прикрытый кисейными занавесками. Окно справа, плотно заперто ставнями, но дневной свет откуда-то все же сочился. Изо всех сил скосив глаза, я увидел второе окно, напротив которого, по-хозяйски расположился на столе ручной пулемет. По краям стола, стулья. Слева русская печь, возле нее какие-то ведра, лавки. Впрочем, из-за толпящихся ари, все, что стояло на полу, было видно плохо. Сами ари являли собой весьма странное зрелище. Они все время двигались не останавливаясь ни на секунду, словно настоящие муравьи или пчелы. Но не просто хаотично, а время от времени соблюдая некую симметрию. Двое из них, стоящие в паре метров друг от друга могли одновременно повернуть голову или сделать шаг в одну и ту же сторону, в то время как особи располагающиеся между ними, ничего подобного не совершали. Все они оказались молодыми, или даже очень молодыми парнями, от совсем юных, до примерно двадцати пяти — двадцати восьмилетнего возраста. Многие из них были увешаны оружием, гранатами и пулеметными лентами, словно революционные матросы или афганские моджахеды. Да и вообще, в чем — в чем, а в оружии тут недостатка не наблюдалось: крупнокалиберный пулемет у стены, развернут стволом в сторону дверного проема, пирамида автоматов в углу, ящики с боеприпасами и даже гранатомет, прислоненный к печке.

Я глянул в себя. Мать честная! Все в алертах и в дебафах! Ползут предупреждения, мигают восклицательные знаки. Как с этим жить-то?

— Не волнуйся… — задумчиво сказал откуда-то сзади, сутулый, — жить тебе осталось недолго…

Он вышел из-за моей спины и опять уставился, своими змеиными глазами:

— Ладно уж… мучить тебя, мне, к сожалению, некогда… давай договоримся по-хорошему. Ты мне рассказываешь, где моя девочка. А я из благодарности, убью тебя не больно… — он, не глядя, протянул в сторону руку, и в нее моментально вложили пистолет.

— Смотри! — он поднес ствол к моей голове. — Бах!.. — ствол легонько ткнулся в лоб, — и ты уже на небесах! Ну, согласись, хорошее ведь предложение?

Я с трудом сглотнул вязкую слюну. Меня всего трясло. Было, одновременно, холодно и жарко. Градом катился пот и бил озноб. Все от осознания того, что сейчас меня убьют. Убьют в любом случае. Скажу я что-либо или не скажу, моя жизнь оборвется. Как же так? Почему? Это не справедливо… я даже не смогу сопротивляться, прикрученный к этому мерзкому креслу… застрелят или зарежут, как барана.

— Ты не уснул, мой юный друг? — поинтересовался сутулый.

— Какая девочка? — с трудом выдавил я из себя.

— Ах вон оно что… — разочарованно вздохнул тот, возвращая пистолет обратно, — ну, если не хочешь по-хорошему… давай по-плохому!

Мысли вихрем носились в моей голове. Что он задумал? В любом случае ничего хорошего… Что делать мне? Сказать, где Алена? Так я не знаю, где она… Стоп! Хватит истерик! Соберись тряпка! И так, что мы имеем? Он сказал, убьет в любом случае, расколюсь я или нет. И не врет, ведь гад, не пугает… точно убьет! Так… надо быть прагматичным. Черт! Как это трудно, когда жизнь на волоске. Говорить нельзя и не говорить нельзя. Остается тянуть время… до последнего тянуть время. Меня могут найти? Хотелось бы в это верить, но что-то не очень верится. Я сам не знаю, где я… Да, даже если и найдут… даже если и справятся с этой, вооруженной до зубов, кодлой… меня уже сорок раз успеют убить. Так что же, нет выхода? Должен же быть, хоть какой-то выход. Допустим, я ему говорю адрес Алены… Дальше, что? Он меня убивает? Фиг! Ведь если я соврал, потом спросить будет уже не у кого. Значит, он прежде должен проверить, правду ли я сказал. До этого момента я гарантированно буду жить. А если он возьмет меня с собой, чтобы если что, на месте спросить за неправду… А вдруг наши уже там… Вдруг они меня отобьют? Реально? Да! В этом случае появляется хоть какой-то шанс. Пусть призрачный, но шанс!

— Если я вам скажу ее адрес… что вы с ней сделаете?

Сутулый усмехнулся:

— Это больше не твоя забота, юноша! Итак, слушаю тебя? И учти, я уже потерял с тобой очень много времени! Я слишком засиделся в этом городишке. Мне давно пора быть в другом месте, а то чувствую, здесь скоро соберется вся ваша свора.

Откуда эта сволочь знает про Наблюдателей? И вообще про Службу карантина?

— А если…

— "Если" для тебя закончились!

— Какой мне смысл говорить правду… если вы не оставляете мне никакой надежды. С тем же успехом я могу и наврать… по крайней мере, альфа вам не достанется.

— Хороший вопрос! — сутулый прищурился. — Спрашиваешь, как проверю? А очень просто! Разрублю тебе башку, — он опять, не говоря ни слова, протянул руку, в нее вложили здоровенный мясницкий тесак, — и погадаю на твоих мозгах! Как тебе такой способ проверки?

— Эффектно, конечно… — мне с трудом удавалось не стучать зубами от страха. — Но сомневаюсь, что это вам поможет… У меня есть другое предложение: я вам говорю, где находится альфа. Вы берете меня с собой, а потом если я сказал правду, отпускаете…

Сутулый неприятно заухал, словно филин, что очевидно означало у него смех:

— Ты поверишь, если я пообещаю тебя не убивать?

— А что мне еще остается делать? Зачем вам меня убивать? Собственно вам, я никакого зла не принес, а наоборот, можно сказать, пользу… я искал альфу и нашел. А те двое… так это была чистая самооборона. Вы же сами все знаете!

— Смешной парнишка… — сутулый развел руками, и оглянулся по сторонам, как бы призывая в свидетели всех присутствующих, — ты кого тут пытаешься развести? Неужели меня? А ведь действительно, никого здесь больше нет, значит, меня! Зла говоришь не принес? Да для меня, ты сам по себе абсолютное зло! Ты ведь в Службе недавно?

Откуда он знает? — вновь поразился я.

— …если браслетик с тебя снять, — невозмутимо продолжал тот, — практически никакого последействия не останется. Ты ведь с ним сжиться-то не успел, а что это означает? Затрудняешься ответить?.. Хорошо, отвечу за тебя — это означает, что, если с тебя снять браслет, твоя глупая головенка, будет хрустально прозрачна, для моего пытливого взора. Следишь за мыслью? Возникает вопрос, как снять браслет? Ведь кроме тебя самого, его никто больше, снять с тебя не сможет. А ты ведь не захочешь? А если даже и попробуешь, по принуждению у тебя ничего не получится… только по доброй воле… Верно? И все-таки, мне это удавалось… — он расстегнул пуговицы на груди и отвел края рубашки. Моему изумленному взгляду предстало, весящее у него на шее ожерелье, из множества браслетов, нанизанных на толстую золотую цепь.

— Думаешь, как я вас нахожу? А вот по ним и нахожу… — он провел ладонью по глухо брякнувшим браслетам, — я их чувствую… понимаешь? Чувствую! — в его голосе, даже появились нотки нежности. — Вот и твой браслетик будет тут!

Внезапно один из ари скользнул ко мне откуда-то с боку и ловко заклеил рот пластырем. Сутулый начал разворачиваться, словно собирался отойти и вдруг внезапно, почти без замаха, рубанул страшным своим тесаком. Треск! Жуткий треск разрубаемых костей и дерева. Адская боль. Я забился, замычал заклеенным ртом. Замахал перед собой, освободившимся от пут, обрубком руки, расплескивая вокруг хлещущую ручьем кровь. Последнее, что увидел перед тем, как потерять сознание — была моя кисть, с судорожно скрюченными пальцами, валяющаяся на полу. Словно в каком-то жутком сне, лежала она у ног сутулого, примотанная скотчем, к отрубленной, за компанию, ручке кресла.

***

Тройка Истинных подобралась к дому почти вплотную. Утроенный фон «невнимания» позволял им до сих пор оставаться незамеченными. Они залегли в заросшей лопухами и крапивой канаве, тянущейся вдоль покосившегося забора, отделявшего огород от пустыря.

— Пятеро в огороде и на задворках, — шепнул Ким. Он, наконец, оторвался от щели в заборе сквозь которую созерцал диспозицию и обернулся к своим спутницам. — Я ими займусь. Одновременно вышибаете дверь и валите пулемет. Ждете пока отстреляются. Затем входите в дом, как договаривались. Сасори первая, Кодзи вторая… Как разберусь с внешними, присоединюсь к вам… Альфу, по возможности не трогать… прижмите его к стене, я его выдерну… поняли? Смотрите не напортачьте, он должен оставаться живым, еще какое-то время. Всем все понятно? Сасори, тебе все понятно? — повторил он, останавливая взгляд на Мире. Девушка молча кусала губу, смотря перед собой невидящим взором. Лицо ее было напряжено, на осунувшихся скулах, ходили желваки.

— Эй! Я к кому обращаюсь? — он пощелкал пальцами прямо у нее перед носом. Она, наконец, подняла на него глаза и медленно кивнула.

— Тебе Кодзи, все ясно? — Ким повернулся к Рике.

Та уже натянула на лицо шапочку с прорезями для глаз. В ответ, молча показала из пальцев характерную фигуру: "Ок!"

***

Меня выкинуло из бессознательного. Я снова был в той страшной комнате, прикрученный к креслу и окруженный со всех сторон ари. Впрочем, страха, как и боли, теперь не испытывал. Состояние было расслабленным, близким к эйфории. Сутулый стоял рядом и усмехался, заглядывая мне в глаза. В руках он вертел пустой одноразовый шприц.

— Что-то я сегодня добрый… прямо, как доктор Айболит. Видно приглянулся ты мне парень! Умрешь с удовольствием! Так что, не дрейфь! Сейчас только узнаю, что мне нужно, и закончатся твои проблемы… Будешь в шоколаде!

Я вяло покрутил головой, она больше не была зафиксирована. Что-то сильно сдавливало левую руку. Посмотрел — оказалась, она туго стянута резиновым жгутом выше локтя. Кровь больше не хлестала, а сочилась по каплям. Поднес обрубок к лицу. Вид торчащих из раны костей запястья, почему-то рассмешил. Как я, наверное, нелепо буду выглядеть с одной рукой… жить с одной рукой… Это, наверное, очень смешно! Что, интересно скажет Мира? Ах да… мы же поссорились… Глупо ухмыляясь, я убрал искалеченную руку от глаз, тут же потеряв ее из виду. Сознание плыло, было зыбким и неясным, находясь на грани между сном и реальностью. Сутулый отшвырнул шприц в сторону и ободряюще похлопал меня по плечу. Я улыбнулся ему. Он теперь был совсем не страшным, свой в доску мужик, с добрым лучистым взглядом, почти как у Ильича на портретах, из октябрятского детства. Как я мог бояться его раньше? Какие у него смешные кустистые брови, почти сросшиеся на переносице. Какая забавная широкая щербинка между передними верхними зубами, дружески улыбающегося рта. Какой участливо внимательный, взгляд черных глаз! Что же… чего же он хотел от меня? Ах да… вспомнил… Хотел узнать, где Алена… Что урод, не вышло? Что-то рожа кислая стала.

Действительно, улыбка сошла с лица сутулого. Он отпрянул от меня и замер, словно вслушиваясь или вглядываясь во что-то невидимое. Ари вокруг зашевелились, потянули с плеч оружие, залязгали затворами. Неуловимое движение — в руках сутулого пистолет.

Я улыбался, глядя в черную дырку направленного на меня ствола.

— Обкакался дядя? Бывает… Хер тебе, по всей роже, а не Аленка!

— Подставили тебя парень! — лицо сутулого исказилось от ненависти. — Крепко подставили! Все-таки, обложили, с-суки!

Три выстрела почти слились в один. Небо́льные толчки в грудь. Щепки из спинки кресла, от прошедших навылет пуль. Мир перевернулся — это опрокинувшись, кувыркнулось кресло, и я вместе с ним. Несколько секунд лежал, недоуменно хлопая глазами, не понимая, что случилось. По груди быстро растекалось, что-то теплое. Пошевелился, за спиной тоже хлюпало и было горячо. Ба!.. да это же моя кровь… как же ее много… А внутри, напротив, холодно… Это я умираю, кажется… Странно, почему-то совершенно не страшно… Наверное, просто больше не осталось сил… Ни на что больше нет сил…

Сорванная с косяка, с треском влетела в комнату входная дверь, сшибив по дороге зазевавшегося ари. Взорвалось, брызнув стеклами, окно, секунду спустя второе… Стол перевернулся. Стоявший на нем пулемет, отлетел на середину комнаты.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Тесное помещение наполнилось оглушительным грохотом и пороховым дымом. Ари моментально рассыпавшись по комнатам и кто, стоя, от живота, кто, припав на одно колено, хлестали длинными очередями в дверные и оконные проемы. Плотность воздуха казалось, возросла от нашпиговавших его пуль. К автоматной трескотне добавился басовитый рокот пулемета. Крупнокалиберные пули, прошивали тонкие брусчатые стены дома словно бумагу. Летели щепки из косяков и рам. Во дворе, как скошенные падали чахлые ранеты, подпрыгивали отстрелянные ветки кустарников смородины и крыжовника, вдребезги разлетался штакетник, разваливаясь, взлетела в воздух пустая собачья конура. Казалось, ничто живое не сможет уцелеть в этом огненном шквале.

Внезапно стрельба стихла. Одновременно, разом! Последовавшую за этим, оглушительную, тишину нарушал только тихий звон пустых гильз, все еще прыгающих по полу. Несколько секунд заминки, задзынкали вырываемые чеки и из двери и окон, наружу полетели гранаты. Ари приникли к стенам, залегли. В следующий момент, дом затрясся от череды близких взрывов. Казалось, что он вот-вот, не выдержав, развалится по доскам. И снова несколько секунд тишины, лишь треск перезаряжаемых магазинов. Через многочисленные дыры в стенах, пространство комнаты пронизали солнечные лучи, ясно видные в пороховом дыму.

Один из ари направился к двери. Держа оружие наготове, он осторожно высунул голову в дверной проем. Посмотрел направо… налево…

Неразличимый взмах, только солнце сверкнуло на клинке. Ари еще стоял на ногах, а его отсеченная голова не упала с плеч, когда в комнату скользнула еле заметная тень. Развернувшиеся лезвия, немедленно слились в свистящие восьмерки, и нечто стремительное, неразличимое, размазывающееся в своем движении в шлейф, запрыгало по комнате, как мячик, отскакивая от пола, стен, потолка и разя, разя, разя. Дым смешался с красным туманом, состоящим из мельчайших брызг крови срывающихся с бешено вращающихся клинков.

Уцелевшие ари вновь открыли шквальный огонь. Пули били в стены, в не успевшие упасть тела их сраженных собратьев, рикошетили от печи. Изрыгающие огонь стволы не поспевали за стремительно движущимся противником. С грохотом обрушилась кровля и, в образовавшийся пролом, в тыл к стрелкам, слетел второй призрак, сходу выкосив пулеметный расчет.

"Суки! — заорал сутулый, корчась от боли, словно это его плоть секли страшные клинки. — Ненавижу вас, падлы!"

Он рванулся в угол, где его мгновенно окружила группа бет, закрывших свою альфу телами. Отбросив разряженное оружие, они выставили перед собой длинные мачете и какие-то пики, готовясь к рукопашной схватке. Однако вышло по-другому. Затрещали доски за спиной, прижавшегося к стене сутулого. И его, вместе с внушительным куском стены, страшной силой вырвало из дома и швырнуло на несколько десятков метров в сторону. Его сподвижники кинулись было за ним, но их тут же настигли. На несколько секунд, в лучах клонящегося к земле солнца, заиграла кровавая радуга и последние ари забились в конвульсиях среди пыльной травы палисадника.

Сутулый успел подняться. Все-таки, он был очень быстр. Доли секунды он глядел на врагов, словно оценивая ситуацию. Пистолет в его руке, бессильно щелкнул, открыв ствол, обойма была пуста. Он швырнул оружие в сторону и, злобно осклабившись, рванул на груди рубаху, упав на колени. Неторопливо приближающийся к нему Ким, недооценил ситуацию. В руке сутулого, невесть откуда появился клинок, которым он двумя молниеносными движениями распорол себе живот, сначала от паха до груди, а затем справа налево. Захрипел, заваливаясь на бок, но удержался и поднес окровавленный кинжал к горлу. Не успел. Подскочивший Ким, пинком выбил клинок у него из руки. Сутулый рухнул на землю, судорожно суча ногами, пополз в сторону, волоча за собой, вываливающиеся из распоротого живота внутренности.

Подбежала запыхавшаяся Мира. Комбинезон ее, с ног до головы, был перепачкан кровью. Маску с капюшоном она успела стянуть — слипшиеся от пота волосы торчали вихрами. Ким оторвал взгляд от корчащегося в пыли тела и хмуро посмотрел на нее.

— Успел, гад, себя покоцать… Недооценил я его сучью натуру! Но ничего, сейчас коктейлю вколю, поживет еще немножко. Глянь сюда… — он наклонился и рванул цепь на шее сутулого. Во все стороны запрыгали, покатились черные браслеты. — Прикинь, коллекция! У вас как там, все нормально?

Мира не отвечала, лицо ее было словно замороженным, без всякого выражения. Из дома раздались одиночные выстрелы.

— Что там еще? — недовольно спросил Ким. — Иди проверь, я с этим пока разберусь, — он присел рядом с сутулым, нашаривая в кармане комбинезона миниаптечку.

В доме все было заляпано кровью, кругом на полу, разводы на беленых, изрешеченных пулями стенах, даже потолок весь в бурых пятнах. Валяющиеся друг на друге тела еще дергались в агонии. Между ними, шлепая по кровавым лужам, ходила Рика, вооруженная, подобранным тут же пистолетом. Ствол к голове… бабах… еще один ари, дернувшись в последний раз, испустил дух. Хлюп, хлюп…, следующий… бабах…

Тело Никиты, освобожденное от пут, Рика подтащила к стене и оставила в полулежащем положении.

— Ну? — сходу выпалила подоспевшая Мира. — Что с ним?

— Плохо… — хмуро буркнула Рика, оторвавшись от своего дела, — отрублено левое запястье с браслетом… Три проникающих ранения в грудь, два навылет… легкое пробито, по-моему, одно в сердце. Еще ему вкололи какую-то дурь… Короче, когда я до него добралась, он уже хрипел… язык запал. Ну язык, положим, я вытащила. Но потеря крови колоссальная… в общем, сестра…

Не слушая ее больше, Мира упала рядом на колени, прямо в кровавую лужу, наклонилась над ним, зашептала в посиневшее лицо:

— Никита, миленький, ты живой? Не умирай, родненький… потерпи чуть-чуть! Тебе помогут… ну, чуть-чуть потерпи! Дышать здесь нечем… На воздух его вытащим…

— Пульса нет… — Рика растерянно смотрела на потерявшую самообладание подругу.

— Я сказала на воздух!!! — в бешенстве, крикнула ей Мира.

Та обиженно пожала плечами: "Чего орать-то?" Подхватила Никиту под левую руку. Мира взялась за правую, и они вдвоем вытащили его тело во двор. Положили в прозрачной тени уцелевшей яблони. Мира моментально стащила с себя комбинезон, оставшись в трусиках и майке, скатала его, и засунула Никите под голову.

— Воды надо… — бормотала она, сжимая ладонями его щеки, — бинты где? Лекарства? Кровь нужна! Какая у него группа? Коктейль надо вколоть. Черт! Черт! Да где же помощь? Где все? Сволочи!

— Да не бесись ты… — сказала ей Тигренок. Она стояла рядом, сунув руки в карманы, заляпанного кровью комбинезона, с угрюмым видом ковыряя землю носком своего высокого, шнурованного ботинка, — не помочь ему уже… умер он… не видишь, что ли? Не поможет коктейль… Если б хоть браслет на нем был…

***

Пыля по проселку, к дому подкатили две машины. Уже знакомый лексус и следом здоровенный внедорожник. Захлопали дверки. Пассажиры высыпали наружу и молча направились к месту схватки. Их встречал хмурый Ким. Кивнули друг другу головами, здороваясь.

— Ну что, жив он? — сходу спросил Андрей.

— Кто? — не понял Ким.

— Альфа!

— А-а… Жив пока… Вон лежит, — Ким мотнул головой, показывая.

— Это что, вы его так?! — удивленно вскинул брови Аркадий Иванович, останавливаясь над ворочающемся на грязном брезенте, в каше из собственных внутренностей, телом.

— Сам себя… Не успел я малость…

— А остальные?

— Там, — неопределенно сказал Ким, махнув рукой в сторону дома. — Кстати, если что-нибудь кушали, в дом заходить не советую… обратно может попроситься…

Андрей внимательно посмотрел на него и ничего не ответив, повернулся к своим спутникам:

— Займитесь… — он кивнул головой на тело, — надо, чтобы он прожил еще, как минимум минут сорок — час… пока вся их группа не соберется.

Черноусый оторвался от бормочущей рации:

— Трое мотоциклистов только что прибыли… Их встретили ребята. Порядок! — пояснил он, поймав вопросительный взгляд Андрея.

Аркадий Иванович, присел рядом с сутулым, поймал его безумный, полный мучительной боли взгляд.

— Ну что, Костик? Добегался? Что ж ты натворил, друг мой ситный? Что говоришь? — он наклонился к самому его лицу вслушиваясь в неразборчивое ответное хрипение. — Падлы мы? А-а… Козлы и суки?.. Ну, что ж Костик, ты всегда был грубияном. Вколите ему обезболивающее, что ли…

Андрей, с еще двумя спутниками, меж тем, направился к девушкам. Мира так и сидела в безучастной позе, что-то бормотала, прижимая к груди голову Никиты и тихонько раскачиваясь из стороны в сторону. Рика сидела рядом, на крыльце дома. Она спустила верхнюю часть комбинезона и теперь пыталась самостоятельно перевязать кровоточащую царапину на предплечье, время от времени, сумрачно поглядывая на вновь прибывших.

— Помочь чем-нибудь можно? — спросил ее Андрей, показывая рукой на Никиту.

При звуках его голоса, сидевшая к ним спиной, Мира, резко развернулась. Глаза ее расширились от удивления.

— Климонтович?!.. так ты живой? — она осторожно опустила голову Никиты на тряпичный валик, и медленно стала вставать, удивление в ее взгляде быстро менялось на ярость. — Помочь, говоришь? Так ты, значит, все продолжаешь свои эксперименты, ученый хуев? Ты его подставил? Подставил, да? Сволочь!

Она шагнула к нему, в руке возник серп. Климонтович изменился в лице, но не отступил. Вовремя подоспевший Ким, заступил ей дорогу, хватая за руки, а Рика сзади повисла на плечах. Вдвоем, они оттеснили ее в сторону, прижав к стене дома. "Успокойся, дурища!.. — хрипел Ким, с трудом сдерживая, рвущуюся у него из рук, девушку. — И так дел наделала, не расхлебать!.. Да быстрей ты, коза! — заорал он на Рику, судорожно роющуюся в аптечке в поисках подходящего шприц-тюбика. Та, наконец, нашла и подскочив, одним махом вколола иглу в плечо подруге. Мира еще некоторое время сопротивлялась, но после второго укола, на этот раз в шею, охнула и обмякла в руках Кима. Он оттащил ее к крыльцу, усадил, прислонив спиной к стене и, отпустив, отошел на шаг, опасливо поглядывая. Из-под прикрытых глаз девушки, ручьем текли слезы, она и не пыталась их вытирать.

— Экая, нервная барышня!.. — процедил Климонтович, но поймав злобный взгляд Кима, осекся. — Посмотрите, что можно сделать, — сказал он своим спутникам, кивнув головой в сторону Никиты и развернувшись на каблуках пошел прочь.

***

— Что там за сцена была? — поинтересовался Аркадий Иванович, когда лексус еле слышно ворча двигателем, стал сдавать задом, выруливая из тупика.

— Да… — Климонтович раздраженно махнул рукой и потянул из пачки сигарету. — Никаких нервов уже не хватает… Я закурю, вы не против? — он вдавил кнопку прикуривателя.

— Да кури, мне-то что…

— Говорил я… — продолжил он, нервно затягиваясь, — чтоб не посылали именно эту группу на ликвидацию… Блин, ну пошлите вы любую другую… Их кроме этой, здесь три штуки сейчас. Нет! Этих и все! Вы ж знаете, как с Кругом договариваться… Если упрутся рогом — все! Они ведь там недовольны… им, видите ли, не раскрыли всех деталей операции…

— Ну? — нетерпеливо прервал его Аркадий Иванович. — А чем тебе эта группа-то не угодила? Вроде отработали, как надо…

— Не в этом дело…

— А в чем? Темнишь ты Андрюша…

— Да не темню я, Аркадий Иванович… Просто девица эта, Истинная, которая на меня кинулась. В общем, по сценарию операции, любовь у них должна была возникнуть, по ходу дела, с парнем этим, Наблюдателем… Никитой. Понимаете?

— Ах, так это она была?

— Ну, так я и говорю! Анализ исходных данных, показал, что вероятность его смерти, процентов девяносто пять. Ну и спрашивается, разве можно было эту влюбленную дурочку посылать на ликвидацию? Да, кстати, что там с ним? Позвоню…

Он взял в нише сотовый, выбрал из телефонной книжки номер:

— Петр, ну что там с этим… с Никитой? Шансы есть? Все так плохо?.. Вот даже как… — Климонтович еще некоторое время слушал доносящуюся из трубки скороговорку, затем сказал. — Ладно, все понятно… Решайте там с остатками группы и дальше пусть людишки работают. Да… Березин пришлет своих чистильщиков, я договорился… Свяжутся с тобой… да… да… Все, звони, если что! Отбой! — он повернул голову к вопросительно смотрящему на него спутнику. — Умер.

— Что, ничего нельзя было сделать?

— До нашего приезда еще умер. Три пулевых ранения, из которых одно в сердце… Да оно и понятно… неужто Брюс с двух шагов промахнется…

— Да… — задумчиво протянул Аркадий Иванович, — Костик, помнится, и со ста шагов редко мазал… Дай-ка, пожалуй, и мне сигаретку.

— Вы ж бросили?

— Бросишь с вами… — он принял из рук Климонтовича, услужливо прикуренную сигарету, задумчиво затянулся. — Так что думаешь, Андрюша, не заставят нас еще раз, начисто переделывать?

— Ой боюсь я, Аркадий Иванович… с этих перфекционистов станется. Ну, казалось бы… Задача выполнена? Выполнена! Ну, трупы есть… И даже дети… Ну что ж поделаешь… так, практически, всегда бывает… Допустимый процент потерь еще никто не отменял… Ну, вы то хоть меня поддержите, Аркадий Иванович?

Лексус свернул на Арбузова и помчался, ускоряясь к Российской.

***

Операция: Бесконечное лето

Рапорт о выполнении

Настоящим докладываю: в результате запланированных и успешно проведенных, карантинных мероприятий, группа Брюса ликвидирована полностью.

Людские потери не превышают допустимых 20 %.

Потери СК: Наблюдатель-стажер, Северов Никита Семенович.

Ввиду особой опасности группы Брюса, данные потери считаю незначительными. По этой причине, прошу признать операцию успешной.

Ответственный исполнитель, Временный Наблюдатель Новосибирска, личный N114732, оперативный позывной: Шкипер.

Поддерживаю мнение Шкипера. Считаю операцию успешной, а ее повторение нецелесообразным.

Старший Наблюдатель региона "Западная Сибирь", личный N13186, оперативный позывной: Шторм.

Резолюция

Ввиду неоправданно высоких потерь населения (особенно, детей), а также заинтересованности СК в Наблюдателе Никите Северове, постановляем провести операцию "Бесконечное лето" еще раз.

Санкционируем использование Третьей сферы.

НН.