Глава 14

Гаврилов не доверял Британскому консультанту от Московской торговой компании. Поэтому, некуда не хотел возить этого джентльмена. Он мог прекрасно обойтись без получения его «консультаций». Поэтому и повёз Чарльза не к кузнецам в Малиновку, а в городок Буков, где возводил свои заводы Билли. Но и то, там надо будет быть внимательнее — чтобы ни дай бог, не показать ему лишнего.

Гостей Иванов встретил по высшему разряду, как и полагалось, хлебосольно. Так как, был предупреждён через гонца о приезде великих гостей. Конечно большего через посыльного, Юрий нечего не передавал. И поэтому, после того как «экономический» консультант вкусив поднесённый ему Коровай, в сопровождении Юрия и Билли шёл в хозяйский дом: Гаврилов расслабленно, беспечно улыбаясь, проговорил на японском языке:

— Друг мой, изображай радушие и улыбайся: но при этом, внимательно слушай всё, что я тебе говорю.

— Да Юра, я тебя слушаю. — Юноша был молодец, глядя на него, никто бы не подумал, что он насторожился.

— Показывай гостю только кирпичную фабрику. И никаких даже намёков про то, что ты англичанин и занимаешься ещё чем-то, кроме возведения мануфактуры для производства стройматериалов.

— Хорошо, ха-ха-ха. — Засмеявшись, ответил Борис Самуилович.

Чарли вопросительно смотрел на своего переводчика, но тот только растерянно глядел на говорящих между собой хозяев поместья и пожимал плечами. Мол — «ничего не понимаю».

— Джентльмены, я, конечно, прошу прощения, но вам не кажется, что вы ведёте себя очень неприлично. — «Консультант» говорил спокойно, но при этом, всеми своими сдержанными жестами, давал понять, что возмущён таким явным неуважением к своей персоне. — В цивилизованном обществе, при гостях принято говорить так, чтобы слышали и понимали все присутствующие.

— Прошу прощения сэр Чарльз, — Юрий изобразил само раскаяние, — Мы просто обсуждали нашу последнюю охоту на лиса. И тот нелепый случай, произошедший со мной, когда мы уже почти нагнали зверька.

— Хорошо, считайте, что я принял ваши извинения. Но только позвольте мне полюбопытствовать, что это за язык, которого не знает мой толмач.

Юрий развёл руками — «мол, извольте» посмотрел на Билли, который всем своим видом пытался дать понять, что ни слова не понимает на английском языке.

— Мы с Борисом Самуиловичем кузены — по маменькам. И детство мы провели вместе, в доме моего отца — он рос вместе со мной. Дозвольте, я не буду объяснять почему — это дела семейные. Так вот, мой отец подарил мне арапа, который мне во всём прислуживал. Этот холоп, был из народности Итту, и неплохо говорил на своём, и нашем языках. Вот так язык Итту и стал нашим детским языком, для тайного общения друг с другом. Надеюсь, вы удовлетворены моим ответом?

— Благодарю, вполне доволен.

Гаврилову было всё равно, поверил ли новоявленный миссионер от капитализма, в его историю якобы произошедшую в не столь далёком прошлом, или нет. Но ничего другого он не придумал, а играть в таинственную загадочность, ему тоже не хотелось. В конце концов, на его взгляд, такая история вполне имела право на существование.


Чарльз даже немного разочаровался. Он ожидал хоть какие-то трудности на своём «пути» но этого не произошло. Если не считать длительную поездку из Архангельска, в компании с голландским купцом. Но здесь, его утомила сама непомерно длинная дорога.

По приезду в Москву и заручившись помощью посла, он без труда вошёл в круг нужных людей. Побывал с Гавриловым в Букове, где понял, что его стараются держать подальше от того ради чего он и приехал. После чего он отправился в Москву. И вот теперь, «прогуливаясь» по немецкой слободе, он зашёл в бар — вслед за одним из немецких врачей, уже давно жил здесь и пользовался у местных бюргеров непререкаемым авторитетом. По имеющимся данным, именно этого старого профессора — Вольфганга Шульца пригласили преподавать в новой медицинской академии. По слухам, там должна руководить некая княжна, Корнеева Елизавета Семёновна, которая уже доказала во время Азовской военной компании, что она гений в медицине. — «Но что с ней делать? Как её вербовать?»

С этими мыслями, Чарльз вошёл в паб и остановился, якобы в поисках свободного места. И наблюдал, как пожилой Вольфганг подошёл к пустому столу и уселся за него. Через несколько минут, молодая девушка поднесла тарелку с мясом и большую кружку пива. Сразу видно, доктор здесь постоянный гость. Обслужив его, хозяйская дочка, проходя мимо Чарльза, посмотрела на него с любопытством.

— День добрый, господин. Что вы так скромно стоите? Вы к нам покушать, или как?

— Конечно, поесть, фрейлин. — Фокс растерянно улыбнулся. — Но я впервые здесь, и немного теряюсь ещё.

Девушка не удержалась и хихикнула.

— Чего стесняться, проходи за любой стол, заказывать что будешь? Кстати, а деньги у тебя есть?

— Конечно же, у меня есть деньги. Так что, принеси мне жареных колбасок, рататуй и пива. А я, пока за тем столом посижу. — Фокс лениво указал на стол, за которым сидел интересующий его человек.

Присев за стол, молодой британец некоторое время сидел, молча: якобы погрузившись в размышления. Затем обратился к профессору:

— Простите, вы уже давно живёте в Московии? — При этом Фокс не лебезил перед тем, к кому обращался, но и не держался снобом.

— Что вы сказали? — Профессор прервал свою трапезу и с удивлением посмотрел на соседа по столу.

— Прошу извинения за то, что я вас отвлекаю, но мне кажется, что вы являетесь здесь старожилом. Я недавно сюда прибыл и нуждаюсь во мнении более опытных людей.

— Так идите в своё землячество, ваши соплеменники помогут вам устроиться. — С полным безразличием в голосе, ответил Вольфганг, не отрываясь от трапезы.

— Земляки это хорошо. Но мне нужно больше информации от людей, которые смогли здесь удачно прижиться. Я, конечно же, хорошо заплачу, за ваши добрые советы. — С этими словами, Чарльз положил перед собеседником золотой.

Старик, обнажил в усмешке свои редкие зубы. В его серых, выцветших глазах вспыхнул и тут же погас алчный огонёк. А «презренный метал» в мгновение ока оказался в его ладони.

Затем Шульц выпрямился, приосанился и немного высокомерно произнёс:

— Ну что же, задавайте свои вопросы.

— Это правда, что у Петра можно легко получить руководящую должность и построить карьеру? И то, что он за службу будет хорошо платить?

— Да. Молодой царь во всём хочет походить на Европу. Но таких должностей, о которых говорите вы, у него пока мало. Но иноземным специалистам и без того здесь много привилегий перед русскими. Хотя, к несчастью уже появился один неприятный прецедент — сам Питер поставил над нами свою фаворитку — выскочку, Московитку.

Старик сам перешёл на нужную для Чарльза тему, и ему не пришлось, долго и осторожно подводить господина Шульца к этим словам.

— Как это?! — Удивление у Чарльза получилось весьма искреннее. — Над вами будет женщина?! Надеюсь, у неё хватит ума, не мешаться у вас под ногами?!

— К сожалению, всё намного хуже. — Профессор заметно сник. — Мы будем учить школяров её варварским обычаям знахарства. Всё это шаманство, противоречит основным канонам медицинской науки. И в итоге мы, станем всеобщим посмешищем в глазах всех коллег.

— Это уму непостижимо! — Фокс намеренно «подливал масла в огонь». — И они хотят быть цивилизованной страной. А сами, культивируют варварство и прикрываются вашими спинами.

— К черту, всякую там цивилизованность! — Старик горько и тяжело вздохнул, затем обведя вокруг рукой: продолжил. — Здесь можно было хорошо заработать. А нынче, придётся на старости лет возвращаться домой: где о таких заработках придётся забыть. И я, стану никому не нужным стариком, а жаль.

— Да, обидно. В Европе, коллектив бы легко справился с такой «паршивой овцой». Приняли бы решение большинством голосов и всё — больше никаких проблем. Вот бы и здесь так.

Заметив, как оживился взгляд у профессора, Чарльз решил замолчать, имитируя угрюмую задумчивость. — «Пусть сам примет решение. Главное, что он подброшено, и надо ждать, чтобы посмотреть какие оно принесёт дивиденды».

К этому моменту Фоксу поднесли заказанную еду с кружкой эля.

Простите господин … — Фокс сделал паузу, имитируя незнание имени собеседника.

— А? Что? — Переспросил Вольфганг, оторвавшись от раздумий.

— Прошу прощения, что влез, куда не положено.

— Ничего. — Рассеяно ответил Шульц и снова углубился в свои мысли.

Через два дня, Фокс издали наблюдал, как госпожу Корнееву вели в темницу. Ничего, это как раз то, что ему и надо — пусть помыкается там, зато будет сговорчивей, когда он, под предлогом спасения предложит ей «Британский рай». А пока, при тайном посредничестве одного боярина: он заплатил воеводе, за то, чтобы её арестовали, придравшись к любому, даже к незначительному проступку. Затем, подольше подержали в темнице, без суда, и следствия. Хвала маленькому ослику, открывающему ворота неприступных крепостей….


Британский консультант, был явно разочарован. Он, скорее всего, ожидал увидеть намного больше, поэтому, вроде и проявлял интерес к тому, что ему показывали, но… В общем, Гаврилов чувствовал, что во время осмотра возводимой кирпичной артели, Чарльз скучал и был немного разочарован. Через два дня постоянных посещений одной и той же стройки, он неожиданно вспомнил о неотложных делах, и необходимости уединённо подумать — чем он сможет помочь в этом деле и, извинившись, спешно отбыл в Москву. Юрий, на всякий случай дал указание Тимофею, чтобы он со своими людьми проводил гостя до самой столицы. — «Мало ли чего в пути может случиться. Лихих людей надо остерегаться, поэтому, „охрана высокого гостя“ будет совсем не лишней». Здесь его орлы на показ вооружились допотопными фузеями, и на всякий случай, скрытно, взяли по два Т.Т. на брата. Незачем новинками хвастаться раньше времени.

Как только гость убыл, Юра незамедлительно отправился в Берберовку — там его ожидали дела связанные с новыми рекрутами. Петру не терпелось заиметь в своём распоряжении хорошо обученных егерей. Что льстило Гаврилову. Только одного царь не мог, а может быть и не хотел понять: волевым указом, таких воинов не взрастишь. Здесь как нигде, нужен жесточайший отбор, чтобы потом быть уверенным в том, что все поставленные задачи будут успешно выполнены. Несмотря на их сложность и опасность.

— Ну да ладно, постараюсь использовать ситуацию по максимуму. — Думал он, по пути в свой новый городок. — Проведу среди рекрутов жесточайший отбор, кто отсеется, будет просто гренадёром. А выдержавшие этот отбор, будут служить в отдельном егерском подразделении. А царю после объясню, почему я так поступил.

Юрий не успел даже переодеться с дороги, как появился Бикила, и прямо с порога, начал докладывать:

— Командир, предварительный отбор мы провели, отсеяно чуть более трети личного состава.

— Во-первых, здравствуй Борис. И как они, наши новобранцы, не ропщут?

— Здравствуй, прости Юра, я забегался тебя замещая. В общем, с этим призывом всё нормально, конечно недоверие к нам у них чувствуется, но приказы выполняют чётко. Правда, мы их ещё сильно и не гоняли. Хотя, за последнее время, пятнадцать человек дезертировали, но одиннадцать мы поймали и сейчас они под конвоем работают на строительных работах. Шестерых из них, по окончанию наказания, собираюсь забрать себе в егеря. Остальных определю в обыкновенную пехоту.

— Надеюсь, им мозги уже начали «промывать»?

— Да, и мы всем постоянно талдычим, и местный священник помогает. Он им тоже постоянно внушает, что они защитники веры и земли Русской. И должны этим гордиться.

— С полковой церковью что? — Поинтересовался Юрий, умываясь прямо из таза с холодной колодезной водой. Который стоял посреди его временного жилища (небольшой, бревенчатый домик) — Бр-р-р а- а! Хорошо!

— Доделываем. Приданные нам холопы сами спешат поскорее довести её до ума. Так что скоро уже будем её освещать. — Докладывая, Бикила стоял около двери, вольготно оперившись спиной о её косяк.

— Это хорошо. А казармы как? Всех смогли разместить? — Юра окончил умываться и чтобы лишний раз, не капать водой на дощатый пол, попросил. — Боря, будь добр, подай полотенце?

Молодой воин, взял полотенце, висевшее на спинке стула, стоящего у кровати и подал его своему командиру.

— Здесь всё в порядке, всё сделано добротно, и каждая казарма возводилась, с запасом на два десятка человек.

— Тогда, через десять минут построение, все кандидаты должны стоять по полной выкладке. Скажу перед ними речь, после которой, и для них, и для нас, начнутся три недели ада….

Рекруты стояли с оружием в руках и тяжёлыми вещмешками за спиной. Они не понимали, зачем их здесь собрали и встревожено озирались по сторонам. Когда Гаврилов вышел перед строем, то все взгляды рекрутов, были прикованы лишь к нему. Он в свою очередь бегло окинул не очень ровный строй взглядом и поприветствовал испытуемых:

— Здорово орлы!

— Здравия желаем, господин полковник! — Не совсем чётко, ответили кандидаты.

— Братцы! — Заговорил с частыми, небольшими паузами Юрий. — Как вы уже знаете, вас не просто призвали в армию. Мы хотим, чтобы вы стали лучшими защитниками земли Русской. Мне сказали, что из вас уже получились неплохие воины. Но, этого мало, чтобы стать наилучшими бойцами, всем придётся дойти до придела своих сил, и даже более того. Поэтому, с этого момента, мы начнём жесточайший отбор и не все….

Окончив свою долгую речь, Юрий снова и снова вглядывался в лица кандидатов. В них отражалось эмоции от угрюмости до удивления. Но испуга не присутствовало.

— Направо, — подал он команду, — за мной, бегом, марш!

Застучало множество ног, отмеряя первые метры безумного «марафона» окончание которого планировалось не километражем, а выбывшими участниками. Солдаты ещё не догадывались, что спать им предстоит по два три часа. А инструктора, получили от Гаврилова указание: на некоторых испытаниях им полагалось усиливать психический прессинг на кандидатов, специально мешая им принимать какие либо решения.

В первый день, отсеялось человек пять, а далее количество сдавшихся резко выросло. Юрий даже испугался, не слишком ли он усложнил это испытание. Но через неделю, сдавались, не более восьми человек за сутки. И то, некоторые кандидаты получали травмы и поэтому, физически не могли продолжать испытания. Их, Юрий направлял в П.М.П. на лечение, а по выписке, в школу сержантов.

В самый разгар этих испытаний, из Москвы пришло известие. — «Иностранная профессура, сместила Элизабет с занимаемого ей поста, разогнала всех учениц и спалила книги, написанные бывшей леди Грин и её подругой Мари. В завершение Лизу арестовали и посадили в темницу, туда же угодил и Лео, который решил заступиться за свою жену». Единственной удачей было то, что Корнеев успел отправить пришедших к нему учениц и педагогов в Малиновку. И далее Жан — Поль перенаправил их в Берберовку, решив что, если снова что-то подобное случится, то новая войсковая часть будит им более надёжной защитой.

Жан — Поль лично принёсший эти известия, буквально сгорал от нетерпения и желания наказать виновных. Поэтому, Гаврилов потратил немало усилий, чтобы убедить Бремона остаться в Малиновке и с удвоенной силой развивать производство. А затем, сам поехал в столицу, выяснять, что там за чудеса творятся и чья там рука так умело дирижирует свалившимися напастями.


Лиза сидела в камере на тюфяке и слушала рассказ Прошки, который, в нарушение всех негласных правил, не только вошёл в камеру, но и уселся напротив узницы на пол.

— …Елизавета Семёновна, самое прискорбное в этой ситуации то…, ёк макарёк…, — парнишка запнулся, подыскивая нужные слова, — мы подозреваем, что нашего воеводу кто-то подкупил. Потому что он злыдня, ни дознания не ведёт, ни вас отпускать не хочет. Вот. Но ничего, мы всё равно до правды докопаемся. И коли наши опасения подтвердятся, то мы найдём и на него управу.

— Что, неужели всё так плохо? — Лиза горестно вздохнула.

— Да что вы барыня. И не вздумайте унывать. — Прошка опомнился и начал успокаивать Корнееву. — Вчера утром к вам на выручку приехал граф Гаврилов. Он уже и с Егором поговорил, всё расспрашивал, как вы с мужем себя чувствуете, и чем он вам может помочь.

Эта весть немного успокоила Элизу. А Прохор продолжал свой рассказ.

— Поговаривают, что он уже вызвал на эту … ну как её… дуэлю, вот. Хочет биться с самым молодым и наглым немчурой.

— Неожиданно для себя, Лиза улыбнулась, и с некой злорадной ноткой сказала:

— Ох, не завидую я тому, от кого Юра пожелал сатисфакции.

— Чего вы сказали матушка? — Переспросил стрелец, не поняв смысла сказанного.

— Говорю, что тот с кем будет биться Юрий Витальевич, должен успеть сходить на свою последнюю исповедь.

— Это добре, давно пора этих иноземцев отсюда нагнать! Житья от них нет никакого!

Лиза посмотрела на возмутившегося охранника, как на малого дитя.

— Проша, а ведь я тоже не русская, моё имя, которое мне дали при рождении Элизабет, и мой муж не Леонид, а Лео. Мы с ним родились и долго жили в дали отсюда.

Юноша понял, что из-за своей горячности сказал что-то не то, и замолчал: замерев и растерянно моргая. Затем опомнился и, извиняясь, заговорил.

— Простите меня, я совсем ни это хотел сказать. Елизавета Семёновна, бог с вами вы и они, совсем разные люди. Вот. Они пришли к нам и нечего нашенского не любят — только рушат наши традиции. А вы худо-бедно и язык наш выучили, и в нашу веру перекрестились… — Юноша замолчал, судорожно ища, что ещё сказать, чтобы загладить нанесённую обиду. — … А как вы за наших русских воев, которые были ранены, бились? А как немчуру гоняли, когда они ваши лекарские книжки жгли? На такое только наши — Русские бабы способны. Так что вы матушка давно стали нашими, у вас душа нашенская. Вот.

— Всё в порядке Проша, я на тебя не обижена, я понимаю тебя.

Молодой человек совершенно по-детски наклонил голову и улыбнулся, глядя на Лизу исподлобья.

— Те, кого вы побили, досих зализывают свои раны. Один даже ходить не может — у него голова кругом идёт, когда он встаёт на ноги. Его кровопусканием лечат. Хи-хи.

— Негоже Прохор Иванович смеяться над теми, кого победили. — Корнеева придала своему личику немного строгое выражение. — Ты мне лучше скажи, что ещё делает Юрий Витальевич?

— Так он ищет, кто вам это безобразие устроил. Да и кому заплатить, чтобы вас отсюда вызволить….


Разговор Егором Тимофеевичем был как нельзя кстати. В тот же день, как Юрий прибыл в Москву и остановился в доме Корнеевых, поближе к вечеру, в гости явился этот стрелец.

— Здрав будь Юрий Витальевич. — С порога поздоровался он, видимо его впустил или Василий, или его жена. — Тута, я вот по какому делу….

Стрелец был среднего возраста, худощавого телосложения. Его седая редкая бородёнка, делала его похожим на карикатурного дьячка, но впалые, серые глаза оценивающе смотрели на Юрия.

— … Я слышал ты приехал правды искать — хочешь вызволить своих людей. Я могу тебе подсобить в этом деле. Но при одном условии, ты не трогаешь нашего воеводу, если с ним что случится, тебе не жить. Из — под земли достанем.

— Вот так поворот, — подумал Юра, — в том, что в этом деле воевода приложил свою руку, как говорится, и к бабке не ходи. Но, чтобы человек, желающий помочь в освобождении Корнеевых, ставил условием, безопасность этого прохиндея. Это уже очень любопытно.

Гаврилов ничем не выказал своего удивления, только слегка улыбнувшись, спросил:

— Это конечно можно, но за это, он должен помочь мне вызволить из заточения моих друзей и сказать, кто попросил его о такой услуге. Помоги мил человек мне с ним встретиться и переговорить. Я ведь не убивец какой-то, которому кровь людская как водица: мне главное друзей освободить, да покарать того, кто всё это затеял. А воевода ваш, не тот человек, которому я алчу смерти — нет у него другого резона, кроме как кому-то, за определённую мзду оказать содействие.

— Как-то мудрёно ты всё говоришь, но суть сказанного тобой я понял.

— Ты садись за стол служивый, да посидим с тобой, будь моим сотрапезником, а там глядишь, и всё миром решим. Язык затем людям и дан, чтобы они, меж собой договаривались.

Стрелец пригладил рукой свою жиденькую бородёнку и немного подумав, согласился….


Через день, Юрий, после некоторых раздумий, оделся в мундир Преображенца и пошёл на встречу, устроенную Егором. Дом воеводы был добротным, бревенчатым, с высоким забором. Можно сказать старой постройки: со двора, в него вело крыльцо с множеством ступеней. Юрий никак не мог привыкнуть к тому, что в них могут жить люди. В его ассоциациях, такие хоромы больше подходили для музеев, но ни в коем случае для проживания.

— Мир вашему дому! — Сказал Юрий, переступая порог горницы и перекрестившись на «красный угол» где находились иконы. И следом обращаясь к хозяину дома. — Будь здрав, князь воевода.

— Заходи, мил человек, присаживайся, желаю и тебе не болеть. — Хозяин, приглашая сесть — указал рукой на скамью, стоящую рядом с ним.

Воевода сидел на скамье у окна, и делал вид, что читает какой-то свиток. Но ради гостя, он отложил его в сторону. Теперь, он внимательно смотрел на посетителя, давая понять, что готов внимательно его выслушать.

— Мне мой сотник — Егор Тимофеевич сказал, что у тебя ко мне какое-то неотложное дело имеется?

— Да князь, и оно настолько щепетильно, что хотелось бы обсудить его без лишних ушей. — Юрий, окончив фразу, церемониально слегка склонил голову, затем неспешно подошёл к предложенной ему небольшой скамье и сел на неё.

Воевода выслушал и, слегка покачал головой, в знак согласия.

— Это хорошо, радует, что среди Петровых потешников, есть мужи умеющие говорить, а не кичиться, выпячивая грудь. — Говоривший ухмыльнулся кривой усмешкой.

— Ты прав воевода, на то мы и люди чтобы уметь меж собой сговариваться. — Юрий решил подражать собеседнику: поэтому скопировал не только его тон, с манерой говорить, но и посадку на скамье.

Хозяин дома, только глянул на свою дворню, и кивнул головой, указывая на дверь. Его холопы спешно, но без суеты, покинули помещение и притворили за собой двери. Но, можно было не сомневаться, случись что, они тут же ворвутся в светлицу — для защиты своего господина.

— Что же, говори, я тебя слушаю. — Чинно проговорил князь, когда убедился что они остались одни.

— Чего тут рассказывать? — В тон собеседнику заговорил Гаврилов. — Кто-то затеял поганое дело, и решил стравить нас с вами лбами. Не знаю, какую кривду тебе наговорили, но, убедили тебя, что надобно, моих друзей безвинно в темницу посадить.

— Ты это на что намекаешь? …

— Спокойно воевода. — Юрий предостерегающе выставил ладонь. — Я не ругаться пришёл, а правду искать. Надеюсь, ты знаешь кто я?

— Ну да. Наслышан про твои Азовские подвиги. — Собеседник нахмурил брови.

— Так вот, они в большей степени не мои, а моих солдат. А они очень обеспокоены тем, что здесь происходит. И многие жаждут наказать обидчика Корнеевых.

— Ты что Гаврилов, пугать меня пришёл? — Несмотря на спокойный голос, воевода представлял собой сплошное негодование.

— Бог с вами. Я всего лишь хочу не допустить кровопролития. У нас и без того много общих врагов, зачем нам ещё друг с другом враждовать? Помогите мне вывести на чистую воду того, кто, сделав крайним, подставил вас под удар.

Говоря это, Юрий достал из-за отворота рукава увесистую мошну и, развязав её, продемонстрировал, что в ней лежит золото

— Мне для друзей нечего не жалко, — Юрий, не переставая говорить, положил её на скамью, — Я лишь желаю найти и наказать того, кто нас с вами желает поссорить.

— Так что, выходит, ты считаешь, что меня можно купить? — Воевода как-то зло и устало посмотрел на кошель. — Хочешь сказать, что я на мзду падок? И негож я, быть воеводой?

— Помилуй, бог с тобой. — Юрий изобразил искреннее удивление. — Гнать паршивой метлой надо не тех, кто берёт виру, а тех, кто наносит вред своему государю и отчизне. Будь то, или просто дурак, или настолько алчный до злата, что в погоне за ним: и отца с матерью готов продать. Но, если я обидел тебя своим даром, ты мне так и скажи. Я человек пришлый, многого не понимаю: тогда я просто заберу его.

— Ну, коли это просто подарок, а не подкуп, то другое дело. — Князь воевода, немного расслабившись, заулыбался.

Юрий в ответ тоже расцвёл в улыбке, и добродушно произнёс:

— Я ведь не прошу взамен никаких поблажек для себя и не требую ничего противозаконного. Да и вы сейчас не на службе.

— Ну, коли так, тогда слушай. Не разобравшись, что к чему, друзей твоих не отпущу. Сам понимаешь, служба.

— Вот старый жук, хочет и рыбку съесть и … на речку не ходить. — Подумал Гаврилов, глядя на собеседника, но в слух, сказал совсем другое.

— Да кто против того чтобы вы докопались до истины. Вы только на время пока вы разбираетесь, можно моих друзей перевести с темницы в более хорошие условия. И кормить их хорошо, вот, кстати, я готов оплатить затраты на улучшение их питания.

Юра как фокусник, извлёк ещё один кошель и положил его рядом с первым.

— Это похвально, что вы так о друзьях беспокоитесь. Поверьте, всё сделаю так, как вы того желаете, они у меня будут сидеть, как у Христа за пазухой. Ни в чём нужды не будет. А навет на них возвёл Игнашка — тиун боярина Смирнова. Но я, всё равно должен всё проверить и только затем вершить суд.

За этими словами последовал красноречивый взгляд, — «мол, коли не дурак, то должен всё понять правильно».


Можно было сказать, что Чарльз ликовал, все его дела складывались пусть не так, как он того хотел, но не так уж и плохо. Игнат, тиун боярина Смирнова, выполняя наказ своего хозяина, был незаменимым помощником: а те несколько серебряных монет, которые дал ему Чарли, сделали его ещё и усердным. Было даже немного жалко, что когда всё будет сделано, придётся его убить. Но оставлять за собой след было глупо, а тиун, был самым активным участником этой аферы. Следовательно — первым кого заподозрят. Когда, Игнатий и Чарльз прибыли в Тулу, тиун активно занялся сбором информации. То, что удалось узнать, сильно настораживало британского подданного. Получалось так, что поселенцам оказывалась большая поддержка от царя. Это проявлялось в указе: где говорилось о том, что новым поселенцам должна оказываться помощь во всём и незамедлительно. Так же выделялась земля, и рабочий люд, в том объёме, который понадобится. По славам очевидцев, в двух городах: Малиновке и Букове, возводились корпуса больших мануфактур. Когда Чарльз, несмотря на опасность раскрыть своё инкогнито, сам захотел посмотреть на эти стройки, то был сильно поражён их размахом. Некоторые производственные корпуса, уже функционировали, хотя, скорее всего не на полную мощность. Надо было признать — такого размаха, он не видел ни в Англии, ни в Голландии. Из того, что удалось узнать про тех, кто всё это затеял, было то, что они представляют собой команду, единомышленников: причём таких упёртых, что о подкупе кого либо, можно забыть. Для всех оставалось загадкой, откуда они, и как здесь появились? По этому поводу ходит много различных слухов, но ни одного достоверного факта. Из этого, Чарли сделал вывод, что его отец прав — эти люди оставили свой след на Эльютере. И после того, что там с ними произошло и того что он узнал здесь, о вербовке этих людей, не может быть и речи. Как в этой ситуации поступить с этими варварами, у британца не возникло никаких вопросов.

В Туле остановились на постой у одного из ватажников, с которыми Игнашка время от времени имел общие дела. Это была изба стоящая почти на самом отшибе, строение было старым и уже немного покосившимся. Потолок в ней был очень низкий, а окна маленькие, сени тёмные. Посреди горницы был большой стол с двумя скамьями, стоявшими по обе его стороны, справа от него давно не белёная печь. Всё в избе говорило о запустении и отсутствии женского пригляда, но англичане с этим смирились, как ни как, но здесь они могли жить никем незамеченными. И вот настал день, когда нужно было нанести по этим дикарям очередной удар, Игнат невозмутимо сидел за столом и вырезал ножом (который постоянно носил за голенищем правого сапога), незатейливый узор на небольшом прутике. Чарльза поражало и одновременно бесило спокойствие этого мужика. Лично ему, было тяжко от вынужденного безделья, точнее ожидания — когда станет ясно, получилось ли задуманное им дело, или нет. Ведь сейчас на карту поставлено очень многое, и как назло, в данный момент от Чарли ничего уже не зависело. Оставалось только дожидаться исполнителей обеих акций, в надежде, что они не чего не напутают и не испортят.

— Я поражаюсь спокойствию этих варваров. — Чарльз обратился к толмачу сидевшему рядом. — Дикость сквозит во всём, а некоторые, в любой ситуации, держат себя так, что любой лорд позавидует.

— И не говорите сэр, — ответил посольский переводчик, — я уже столько времени служу здесь, и до сих пор не перестаю удивляться этим тартарам. В дикости, им уступают только гунны, а сколько в них амбиций ….

Переводчик красноречиво посмотрел на потолок — намекая, насколько велики амбиции Русских.

Услышав, что англичане о чём-то говорят, тиун оторвался от своего занятия и неспешно, с ленцой посмотрел на них. Затем ухмыльнулся и продолжил вырезать узор по коре прутика.

— Слышишь Иван, а твои люди нас не обманут? — Обратился толмач к тиуну на русском языке.

Тот как-то грустно вздохнул, посмотрев исподлобья на обратившегося к нему человека и неспешно, с небольшой растяжкой слов проговорил.

— Ну, сколько тебе нерусь говорить, Не Иван я, а Игнатий. А про лихих людей не бойся, я им деньги раньше времени не давал. Так что, чтобы их получить, они должны сюда прийти и принести доказательство о проделанной работе. Так что не дёргайся, а сиди и жди. Только терпеливому охотнику, удача, сама в руки идёт.

Толмачу оставалось только перевести для своего соотечественника состоявшийся диалог. На что тот только пожал плечами и всё… За этим, снова потянулось тягостное ожидание, которое было угнетающим.

Поближе к утру, послышался конский топот, он быстро приближался, затем замедлился и вскоре, совсем стих. Прошло несколько минут и в распахнувшуюся дверь, вошла небольшая ватажка. Вошедшие люди, выглядели устало, но были весьма собой довольны и внесли несколько увесистых свёртков.

— Тут такое дело Игнат, мы это… своё дело вроде как сделали. — Заговорил прямо с порога низкорослый худой молодой разбойник. Он спешно и придирчиво осмотрелся вокруг и направился к тиуну, вольготно расслабленной походкой, ехидно, с вызовом улыбаясь. — Так что давай ….

— Замолкни Хрящ! — Пробасил бородатый крепыш, вошедший в дом последним. — Тебе сколько говорить: «не лезь поперёк батьки в пекло»?!

— А я что? Только спросил. — Отозвался разбойник, улыбка хоть и не исчезла с его лица, но юноша поспешил отступить за спины своих товарищей.

Поставив наглеца на место, крепыш с чёрной, густой бородой и свёрнутым набок носом, удовлетворённо хмыкнул, и невозмутимо прошествовал к столу, где по-хозяйски за него уселся — заняв место напротив тиуна.

— Ну что Игнатий, то, что ты просил, мы сделали. — Он широко улыбнулся и кивнул головой в сторону узлов и свёртков, принесённых его людьми. — Только в Букове, ничего стоящего не нашли, там на мануфактуре — только железные бочки соединённые меж собой трубами, да непонятные записи которые были при том бедолаге. Так что, не обессудь, кроме этих бумаг, оттуда ничего не прихватили.

Всем присутствующим было понятно, этот человек не оправдывался, а только говорил о том, что удалось сделать. Он чувствовал себя хозяином положения, и вёл себя подобающим образом. Не обращая никакого внимания на бубнящего толмача, который переводил иноземцу всё сказанное.

— В Малиновке, нам повезло больше. Там делали непонятные самострелы, и много того, что мы не смогли понять. Но в комнате того, кого мы должны были убить, мы нашли множество бумаг с рисунками. Так мои ребята пришли к выводу, что это оружие, причём доселе не виданное. — Последние слова он подтвердил жестом, подняв указательный палец к верху и слегка наклонив голову набок. Так что передай своему чужеземному другу, что эти бумаги ему будет стоить немного дороже.

— Это ему решать Петро, а не мне. — Ответил Игнатий, было заметно, что он с трудом выдерживает тяжёлый взгляд собеседника. — Ты мне вот что скажи, те, кого мы попросили убить, точно мертвы?

— Обижаешь, — осклабился бородач, — я хоть раз подводил тебя?

— Ты мне свои зубы зря не показывай, здесь дело серьёзное, поэтому и спрос такой.

— Успокойся, оба уже на божьем суде. Мои ребята, своё дело знают.

Тут в разговор влез переводчик.

— Мой господин желает взглянуть на бумаги, что привезены из Малиновки и если там, на самом деле то, что вы говорите. Мы их выкупим отдельно, цена, это не вопрос.

— Вот это, другой разговор. — Обрадовался главарь ватажки и начал раздавать указания своим подчинённым. — С такими людьми, всегда приятно иметь дело. Хрящ, чего бревном стоишь? Доставай свои запасы, да накрывай на стол. Такое дело надо отметить. И вы бездельники, помогите ему.

Все разбойнички засуетились и вскоре, стол ломился от обилия выпивки и закуски. А Петро барски указав на него рукой, пригласил всех к столу.

— Прошу вас гости дорогие, сперва отведайте наш хлеб, соль: а затем и дела решать будем. Как говорится, чем богаты…

Крепыш хоть и улыбался гостям, но при этом, продолжал контролировать ситуацию.

— Ну, все наполнили бокалы! — Властно сказал лидер разбойников, когда сидевшие за столом люди, по его мнению, уже достаточно «подкрепились». — Я желаю выпить за гостей, и чтобы наша дружба с ними, только укреплялась!

До конца допить свою чарку не получилось ни у кого, почти одновременно все участники застолья попадали, на пол дёргаясь в предсмертных конвульсиях. На ногах остались только трое, тиун и оба его спутника.

— Ну что стоишь как истукан? — Нарушил возникшую тишину переводчик. — Давай Игнатий, поскорее их раскладывай по лавкам да полатям. А мы, пока погрузим на телегу всё, что покойные привезли.

— Так это что, потом вы и со мной также? — Растерянно поинтересовался тиун, указывая рукой на лежащих на полу мертвецов.

— Глупак, хотели бы тебя убить, так не предупреждали бы, что, ко рту бражку подноси, но не пей.

— Ответил толмач, взяв в руки один из узлов привезённых ватажниками.

— Не сейчас, так потом сгубите, когда стану не нужным для вас. — Не унимался Игнат.

— Коли так боишься, ни ешь и не пей, когда мы будем с тобой расплачиваться. — Прозвучал ответ толмача, который уже был у двери, ведущей в сени.

Рассвет жители Тулы встречали туша сильный пожар, этот дом, среди местных давно пользовался дурной славой. Так как в нём часто пьянствовали — хозяин вёл праздный образ жизни и вот, ночная гулянка завершилась пожаром. Все участники борьбы с огнём решили, что видимо выпивохи, сильно перебрали, так как ни один из них не спасся из пожара. Так и сгорели бедолаги, все — вместе с домом. Несмотря на такое горестное событие, горожан радовало, что благодаря общим усилиям огонь не перекинулся на соседние постройки и, улица была спасена.


Время поджимало, а расследование, которое вёл Юрий, зашло в тупик. Боярин Смирнов, отказал во встрече, а сразу беспредельничать, прибегая к силе, не хотелось. Боярский ключник Игнат, по странному стечению обстоятельств отсутствовал. По словам дворни, он поехал по ближайшим городкам, чтобы там, на торжках, скупить всё, что необходимо для хозяйского дома. Так что, раньше, чем тот вернётся, поговорить с ним по душам не получится. Единственное чем мог утешить себя Гаврилов, это то, что на дуэли, зарубил двух наглых иностранных профессоров, а остальные, узнав об этом, спешно собрались и покинули Россию. Но всё это было не то.

Вот и сегодня, его люди тайно прогуливался мимо боярского двора. Держа его под постоянным наблюдением, ходили мимо, поглядывая на всех посетителей входящих туда. Но среди них управляющего не было. О чём они ему регулярно докладывали. Когда стемнело, Гаврилов отпустил своих «топтунов» и для надёжности ещё немного постоял в полной темноте, наблюдая за тяжелеными воротами.

— «Прямо мини крепость какая-то, а не двор». — Думал он, разглядывая высокий бревенчатый забор, из-за которого еле выглядывали боярские полати. Убедившись, что больше никого из посетителей не будет, Юрий устало отправился в дом Корнеевых. Привычно, срезав дорогу, свернув на узкие улочки, идущие мимо деревянных домиков Москвы. Он шёл в тягостных раздумьях, о том, что кто-то его явно переигрывает.

Никакого освещения улиц ещё не существовало и в помине, поэтому, прогуляться по темноте, желающих не было. И Юрий шёл в почти полной тьме и одиночестве. Хотя нет, сзади кто-то быстро приближался — были слышны торопливые шаги и идущий подросток — почти ребёнок, подсвечивал себе дорогу факелом. Витальевич насторожился став, спиной к забору: юноша, увидев его, тоже отреагировал, немного замедлил шаг, почти боком прошёл мимо Юрия, с испугом размаривая его, а немного удалившись, побежал проч. Недавно прошёл дождь, и доски, которыми были вымощены улочки, сильно скользили, что немного усложняло его бег. Поэтому было видно, как малец, поскользнувшись, упал (Из-за чего, его факел чуть не погас затем), пацанёнок вскочил и побежал дальше. Юрий быстро забыл о нём, как только исчез огонёк факела и через какое-то время, снова вернулся к мыслям о грустном:

— Блин твой клёш, ну полный каюк. Никакой информации, никто ничего не знает, не помогают и взятки. На завтра если ничего нового не узнаю. Ночью наведаюсь к Смирнову, хватит либеральничать не то время….

Внимание Гаврилова привлекли двое мужчин, стоявших на его пути, у забора одного из дворов. Они стояли и о чём-то беседовали, временами поглядывая по сторонам. Насторожившись, Юрий машинально оглянулся, но сзади никто не шёл и не перекрывал дорогу к отступлению. Но это всё равно не давало право расслабляться. Все знают, что в ночном городе очень опасно, особенно, одинокому прохожему. Вот один из неизвестных, неожиданно направился навстречу Юрию. Шёл он шаткой походкой пьяного человека и что-то невнятно буровил себе под нос. Его шатнуло в сторону забора, и он сильно об него ударился, пробурчал в его адрес проклятия, потёр ушибленный лоб и, выписывая ногами немыслимые кренделя, пошёл дальше. Немного не доходя до Гаврилова, бедняга снова потерял равновесие, на сей раз его бросило на Юрия. Сработал рефлекс, и Юра придержал падающего поклонника Бахуса. Тут же, Юрий почувствовал сильную боль в животе, которая устремилась вверх, дойдя до сердца. Было такое ощущение, что кто-то ударил ножом, затем провернул его — нанося максимальный вред, и вынул из оседающего тела.

Тут Гаврилов понял: нож был настоящим и от «пьяницы» как не странно, абсолютно не разило перегаром. И на его счастье, убийца не захотел расставаться со своим оружием. И вынул его из тела, поэтому симбионт мгновенно справился с повреждениями, и Юра резким движением приложил свою руку ко лбу бандита: тот замер.

— Ага, ты просто исполнитель, — подумал Витальевич, «прочтя» то, что удалось «скопировать» — прости, но ты мне не больше нужен, ты и без того, слишком задержался на этом свете, отнимая чужие жизни.

В следующую секунду, большой нож вонзился в грудь своего хозяина. Ставя точку в его преступной, никчёмной жизни. А вот с тем, кто невдалеке наблюдал за исполнителем, обязательно нужно было пообщаться, тем более, это был, так давно разыскиваемый Игнашка. Пока неуловимый тиун, не догадался в чём дело (благо стояла кромешная тьма), Юра кинулся к нему и, подбежав к ключнику, «наложил» на его голову руку.

— Вот теперь ясно, откуда ветер дует. — Тихо проговорил Гаврилов, пустив кафтан Игнатия на путы для его владельца. — Но ты мне ещё живой понадобишься. Хотя, это не самый лучший для тебя вариант.

Загрузка...