Откровение Валерия Сидоркина

Пограничные Области Галактики Млечный Путь, сектор «Night-Zero-One», ПК «Марракеш», 15:15 бортового времени

Контрольная линия, прежде безостановочно бегущая по экрану головного локатора, на мгновение распалась, запнувшись о преграду, внезапно возникшую на её пути. Локатор вопросительно звякнув, сбросил по системной шине полученную информацию детектору-сканеру массы.

Сканер, меланхолично заглотнув направленные ему пакеты, активизировал поисковый луч в широковещательном диапазоне, тщательно ощупывая пространство вокруг идущего в ВП-режиме патрульного корвета. Захватив подозрительный объект, сканер незамедлительно определил его форму и размеры, перебросив предварительно составленную эхограмму в блок параметрического построителя, воспроизводящего по условным точкам окончательное и точное изображение идентифицируемого тела. Проанализировав возвращенный фрейм, сканер перешел к эталонной базе регистра Ллойда, сравнивая зафиксированный электронным мозгом абрис дрейфующего в потоках космических течений корабля с собранными в регистре гражданскими судами и боевыми кораблями федерального флота.

Программа соответствия, запущенная в фоновом режиме, завершила работу, выдав сканеру бит отрицания. Сканер, задумчиво мигнув световой панелью, запросил разрешение на просмотр архивных данных. Бортовой информ-вычислитель, потратив квант времени на раздумье, допустил сканер к архивам без ограничений. Работая в режиме асинхронного сравнения, сканер лихорадочно перебрал страницы архива, пока не наткнулся на фрейм, полностью совпадающий с фреймом, созданным построителем. Ошеломленный полученным результатом, сканер заполошно сверкнул россыпью разбросанных по пульту управления разноцветных светодиодов, посылая ходовому компьютеру сигнал тревоги. Ходовой, проверив степень приоритета и характер возникшей нештатной ситуации, перешел к протоколу вывода системы жизнеобеспечения корвета из спящего режима в основной.

Сервонасосы, откачивающие из капсул стасис-защиты гелеобразный наполнитель, горестно вздохнули в последний раз и отключились. Звонко цокнули замки, отпирающие прозрачные крышки крио-саркофагов и внутри очищенных от вязкой жидкости боксов зажглись бледно-голубым светом лампы, осветившие лежащих в них пилотов с надетыми на лица черными безобразными кислородными масками, опутанных проводами датчиков и многочисленными трубками, по которым в организм подавались физиологические жидкости, питательные растворы и разнообразные гомеостатические препараты. Одновременно с подсветкой капсул включилось общее освещение корвета.

Переход от сна к бодрствованию был проведен по аварийному, следовательно, сокращенному расписанию. Бездушные автоматы стасис-контроля, подчиняясь заложенным в них алгоритмам, тупо пропустили процедуры щадящего восстановления организма после длительного нахождения в состоянии искусственно вызванной гибернации, отчего пробуждение было сравнимо с хорошим разрядом электрошокового аппарата.

Андрею приснилось, будто он, пронзенный насквозь ледяной молнией, изогнулся дугой, опираясь о землю только макушкой и пятками ног, застыл в таком положении на несколько крайне неприятных секунд, после чего резко шмякнулся вниз, растекаясь мутной водянистой лепешкой. Не успел еще стихнуть этот шлепающий звук в ушах, как он открыл глаза, не сразу сообразив, что приснившееся происходило с ним реально. Когда зрение окончательно восстановилось, он обнаружил себя лежащим на дне массивного саркофага в одних эластичных трусах-боксерах, среди кучи шевелящихся и уползающих в стенки проводов, с мешающей дышать маской, мокрым от пота и голодным. С треском отодрав маску от кожи, Андрей ухватился за края саркофага, подтянулся, сел и огляделся.

Вторая капсула была пуста. К двери от нее шла цепочка мокрых следов. Поднявшись на ноги, Андрей выбрался из бокса, заметив широкое полотенце на вешалке, закутался в него на манер римского патриция, вышел в коридор, ведущий к душевым кабинам и камбузу. Вообще-то в этот момент ему надлежало мчаться в рубку управления, выслушивая на бегу транслируемые по интеркому предупредительные сообщения, призывающие личный состав срочно занять места по боевому расписанию, однако его окружала расслабляющая тишина, нарушаемая лишь негромким гудением трубок дневного света, далеким звуком льющейся воды и невнятным, бубнящим блеянием, периодически прорывающемся сквозь шелест водяных струй. — Бу-бу-бу-бу, мне-е-я!!! — старательно выводил невидимый певец, — ля-ля-ля м-м-л-я-я-а-а-а!!! — жизнеутверждающий вой завершился по-детски беззащитным визгом. Под занавес певец щедро пустил петуха.

— Здравствуйте, мальчики! — бодро поздоровался Андрей, возникая в дверном проеме душевой.

— Предупреждала меня мама, не иди в патруль, в нем часто служат извращенцы, — крепкий мускулистый первый пилот, стоя к Андрею спиной, энергично растирался полотенцем. — Ладислав Корсаков, — представился он, не оборачиваясь.

— Андрей Степанов, — жизнерадостно сказал Андрей, — приятно познакомиться!

— И не надейся! — сказал Ладислав. Обернув полотенце вокруг бедер, он наконец соизволил взглянуть на собеседника, поиграв для острастки рельефно выделяющимися грудными мышцами.

— Могуч, — уважительно протянул Андрей.

— А то, — Ладислав извлек из шкафчика комплект повседневной одежды. — Годы упорных тренировок…И…

— Жрать хочу, не могу, — невпопад сообщил Андрей, забираясь в кабинку. — Как вода?

— Радует, — Ладислав забросил в пасть утилизатора боксеры и полотенце.

— Почему стоим? — Андрей выглянул из кабинки, намыливая голову.

— Теряешь хватку, пилот, — назидательно сказал Корсаков, — об этом следовало спрашивать сразу.

— Извини, брат, — Андрей недовольно скривился, — но внезапные побудки начинают меня сильно раздражать. Старею, наверно…

— Бывает, тупеешь… — уточнил Ладислав, и добавил загадочно — Придешь в рубку, удивишься.

— Темнишь, напарник…

— Согласен, интригую, — усмехнулся Ладислав, — из черствости души и неприятности характера. — Все, я полетел. Жду в рубке…

— Захвати чего-нибудь пожевать! — крикнул Андрей в спину удаляющемуся Ладиславу.

Смывая гигиеническую пену, пахнущую хвоей, он решил, что неделя отпуска на Янтаре пойдет ему только на пользу.

Усевшись в кресло второго пилота Андрей деловито спросил: — Ну, что тут у нас?

— Смотри сам, — ответил Ладислав, указуя подбородком в сторону ходового панорамного экрана. — Фрегат, тип 8, серия «Аляска».

— Ошеломительно, — сказал Андрей обычным тоном.

— Не то слово, — Ладислав увеличил изображение фрегата, вслед за тем прокрутив его несколько раз в горизонтальной плоскости.

— Впечатляет, — согласился Андрей. — Тип 8 выпускался перед Нашествием?

— Абсолютно верно. Последним в серии был «Трансвааль». Ушел в испытательный полет примерно за тридцать стандартных суток до Нападения. Бортовой номер БТ-0568.

— А у этого?

— Очень правильный и своевременно заданный вопрос.

— Не понял…

— Мы присутствуем при возникновении маленькой незапланированной сенсации, — Ладислав поудобней устроился в кресле. — Неклассический случай классического Летучего Голландца. Регистр Ллойда сведений о данном корабле не содержит. Его попросту не существует.

— Значит, галлюцинация. Яркий пример двойного массового психоза.

— Отчего же, — Ладислав задумчиво потер кончик носа. — Объект вполне материален. Возраст примерно двести лет, плюс-минус пять-десять лет. Бортовой номер БТ-0700. Находится от нас на удалении ноль девятых единицы. Двигается по возвратной орбите. Лет эдак через двести достигнет границы Внешнего Кольца Колонизации. Появится, так сказать в пределах Обитаемых Миров.

— По возвратной орбите. Следовательно, он прибыл к нам…

— Возник прямо из Полей Нескончаемой Тьмы. Пустоты, значит, разделяющей галактики.

— Действительно, сенсация, — Андрей посчитал нужным максимально приблизить картинку. — И не маленькая.

— Две с половиной тысячи метров от носа до кормы, — уточнил Ладислав.

— Участия в боевых действиях не принимал. Наружные повреждения в пределах своего возраста. Имя у него есть?

— Еще одна загадка. Фрегат номерной. И самое интересное. Если его номер семисотый, то я могу предположить, что у него точно были братья-близнецы. Начиная с 569. Потерянное продолжение серии.

— Неполное стратегическое крыло. Сто тридцать два номерных фрегата, бесследно растворившиеся в Темных Полях. Это не обычная сенсация, нет, это…

— Это случайное открытие буквально перевернет военную историческую науку, откроет новые, неизвестные страницы трагической и героической борьбы объединенного человечества против безжалостных захватчиков. Оно безусловно послужит э-э-э пробел и способствует па-па-па пробел эпохи Нашествия и распада первой Федерации. Я благодарен моим родителям, моим близким, поддерживавшим меня, моей жене, с пониманием относившейся к моим научным изысканиям, и моим детям, чья безудержная энергия и неиссякаемая любознательность не давала мне пасть духом и опустить руки. Их бодрый дух, упорство и неугасимая жажда познания на протяжении многих лет служили мне примером в моих неустанных поисках. Но прежде всего я хочу выразить свою признательность моему напарнику, чьё крепкое плечо я постоянно ощущал рядом и на которое я мог, не сомневаясь, опереться в любую минуту. Бурные, продолжительные аплодисменты. Зал поднимается в едином порыве и стоя приветствует новонаграждённых и отмеченных лауреатов. Счастливая супруга смеется от гордости и счастья. Старый, умудренный опытом, увешанный орденами и осененный благородной сединой учитель, прикрывая глаза натруженной ладонью, проливает скупую мужскую слезу. Гремит жизнеутверждающий марш. Дети пускают в зал разноцветные воздушные шарики и белоснежных голубей. Безудержный апофеоз. Величие и монументальность. На родине героев оперативно устанавливают бюсты из благородной бронзы. Все ликуют. Точка. Занавес плавно опадает.

— Было?

Ладислав провернул изображение фрегата в вертикальной плоскости.

— Шёл по этому пути, пока в Патруль не сбежал.

— Отпустило?

Ладислав неопределенно передернул плечами.

— Провинциальный гарнизон: тоска, рутина, скука, одно и то же изо дня в день. Форпост на окраине Галактики. Здесь дерьмо, и там было в основном дерьмо. Скользишь по укатанной предками колее. В двадцать пять — бакалавр, в двадцать семь — магистр, и в тридцать два — публика вопит от восторга — ординарный профессор Института галактической истории. Кафедра, выгодный брак, дети, внуки и все, крышка.

— Н-да, оптимистическая трагедия. Кризис самоидентификации, душевные метания героя, трагедия высокого полета.

— Точно, а жизнь, в принципе проста. Умрешь, лопух вырастет. И точка.

— Ставлю запятую. Не все так просто, друг Горацио…

— О, да мы и классику читали…

— В редкие минуты отдыха, в перерыве между плацем и спортзалом. Если не секрет, о чем была диссертация? На звание профессора?

— Вообще-то доктора. Исторических наук. Тема была жирная и благодатная, прекрасно унавоженная, можно сказать, была темка. Пальчики оближешь. «Становление и генезис Империи ГИСЛИ»

— И что значит ГИСЛИ? У кого не спрашивал, никто не знает. Шучу…

— И впрямь интересно, — Ладислав иронично хмыкнул. — Особенно, когда рядом с нами болтается корабль-призрак.

— Да ладно, Ладислав. Ему ведь тоже некуда спешить. Он уже чёртову тучу лет с гаком в Пространстве болтается. А мы с тобой, надеюсь, не торопимся. Ну, так что там с Империей ГИСЛИ? Всегда хотел узнать о ней побольше.

— Ладно, значит ладно. О I Федерации Галактики, Нашествии и «мрачных столетиях», надеюсь, рассказывать не надо?

— В пределах школьного курса на тройку с плюсом, или четверку с минусом.

— Ага, понятно. Футбол, греко-римская борьба, или лёгкая атлетика… Ладно, тогда тезисно повторим.

Лекция, прочитанная капитаном Ладиславом Корсаковым на борту патрульного корвета «Марракеш», бортовой номер ПК-72801/145 второму пилоту Андрею Степанову

В 5218 году Федерация Земли, названная впоследствии I Федерацией, выходит к границам Галактики и начинает активно осваивать миры Внешнего кольца и Пограничных Областей. К 5263 году во Внешнем рукаве насчитывается около двадцати тысяч обитаемых планет и планет в стадии климатической и ландшафтной реконструкции, туча исследовательских баз и опорных Плацдармов Галактического Флота.

Начинается подготовка к прыжку через Поля Нескончаемой Тьмы, или «черную бездну», в направлении Малого Магелланова Облака, для этого собираются силы, и аккумулируются средства. Кажется, вот-вот, и земляне, расширившие пределы своего дома до галактических окраин совершат беспримерный рывок и достигнут по-настоящему чужих звезд. «Отчаянный бросок» — так это тогда называлось. Но не случилось.

В один несчастный день, а возможно, ночь все двадцать тысяч обитаемых миров, исследовательские базы и Плацдармы замолчали, словно их и не было вовсе. Они были разгромлены, уничтожены, превращены в прах и пепел, обращены в молекулярную пыль. С гибели окраинных миров берёт начало период кровавых потрясений, впоследствии названный историками II (восстановленной) Галактической Федерации Нашествием.

Основной удар пришелся на области, непосредственно примыкающие к метрополии. Противник целенаправленно разрушал экономически развитые центры старой Федерации, не трогая при этом саму Землю. Война продолжалась несколько десятков стандартных лет, после чего Агрессор покинул нашу Галактику, оставляя за собой хаос, анархию и нескончаемую череду гражданских войн и локальных конфликтов.

В таком состоянии обитаемая часть Галактики пребывала более трехсот лет, пока в 5579 году, через 361 год после гибели I Федерации, Объединённый Конвент Независимых Самоопределяющих Миров, созванный по предложению Национального Управляющего Совета планеты Логос и проходивший в столице Логоса, Акве Сильвании, 26 марта не учредил II Галактическую Федерацию, с Землей в качестве метрополии и планеты-столицы.

Следующие сто с лишним лет к новообразованному союзу примкнули добровольно, либо под угрозой применения силы все существовавшие на тот момент планетарные государства, входившие некогда в состав I Федерации, все, кроме одного. Этим, весьма значительным по протяженности в пространстве, густонаселенным, экономически развитым и обладающим значительными вооруженными силами государственным образованием была Империя ГИСЛИ.

В Правоустанавливающем Эдикте — неофициальной конституции Империи было сказано, что «по воле и добровольному желанию, во имя обеспечения безопасности, защиты жизни и имущества, а также для сохранения обычного образа жизни, традиций и дарованных Богом свободы и первородного права не навязываемого третьими лицами выбора, избранные представители нации заключили, провозгласили и обнародовали Экстраординарный Пакт, подтверждающий решимость, целесообразность и необходимость создания особого Оборонительного Союза обитаемых звездных систем, обозначенного нами как: ГРАЖДАНСКИЙ ИМПЕРАТИВ — СЕПАРАТНАЯ (СУВЕРЕННАЯ) ЛИБЕРТИАНСКАЯ ИНИЦИАТИВА». Отсюда и пошло самоназвание Империи — первоначально ГИС(С)ЛИ, сокращенное затем аббревиатурно до ГИСЛИ.

Империя была создана на восьмой год Нашествия. Включала в себя планеты бывших федеральных провинций: Лима Прайм, Лима-Крус, Дар Волхвов, Бернардина Южная, Северная Барнарда и Донна Крейцера (I–IV). Империя единственная сумела остановить и отбросить Агрессора от своих границ. Боевые действия длились с перерывами семь с половиной лет. Тяжелейшие пограничные сражения сменялись месяцами хрупкого перемирия, которые Империя использовала для восстановления военного потенциала.

Генеральное сражение произошло в январе 5226 года при так называемых Зыбких Течениях или Астероидных полях Стикса, на удалении трёх световых лет от пограничного мира Империи Лоция Короля Густава. Соединённым Имперским Флотом ГИСЛИ командовал эскорт-командор и гросс-адмирал Открытого моря Гуго-Рудольф Дениц, выходец из рода потомственных мореплавателей и звездопроходцев фон дер цу Деницов. В ходе двенадцатичасовой битвы армада Агрессора была окружена и разбита начисто.

Напряжение сил достигло апогея в тот момент, когда всесокрушающий кулак наступающих соединений противника прорвался к флагману ГИСЛИ, тяжёлому артиллерийскому линкору «Артуа дэ Петен». Именно в эту трагическую для Флота Империи минуту в неприкрытые тылы атакующих ударили четыре сдвоенных отряда тяжёлых ударных броненосных крейсеров, возглавляемые племянником гросс-адмирала Деница капитан-командором Соединённого Имперского Флота в чине вице-адмирала Открытого моря Артемием Заречным, последний имперский резерв.

Проскочив на овердрайве над бронированными клиньями торжествующего близкую победу Агрессора, тяжёлые броненосные крейсера имперцев ворвались в самый центр боевого построения нападавших. Сея смерть и разрушение, они рассекли наступающую группировку надвое, дав почти рассеянным силам имперского Флота возможность восстановить свои порядки и провести контрнаступление. Из этой безрассудной и отчаянной атаки тяжёлых крейсеров вышло полтора уцелевших корабля. Остальные были уничтожены огнём противника. Крейсер командующего ударной группировкой, вице-адмирала Заречного, направленный недрогнувшей рукой капитана на штурмовой биг-ракетоносец, взорвался вместе с вражеским кораблём…

В «мрачные столетия» Империя существенно расширила свою территорию за счёт поглощения ближайших соседей. К моменту создания II Федерации она полностью контролировала Рукав Персея, вторгаясь на отдельных участках Пространства вглубь Рукава Стрельца, активно осваивала Внешний Рукав Галактики и пыталась получить доступ к закрытым секторам Приземелья. После решительного отказа ГИСЛИ войти в состав единого галактического государства, новые федеральные власти попытались решить «проблему сепаратистов» силой оружия. Империя воевать не хотела, но и от войны не бежала.

Вооруженный конфликт, прозванный неофициально «войной за испанское наследие» длился с перерывами чуть больше пяти стандартных лет и завершился подписанием «Месамбрийского мира», по которому Империя отказывалась от претензий на все приобретённые территории в Рукаве Стрельца взамен на признание её суверенитета и формального согласия Второй Федерации на «уступку и передачу под полную и безраздельную юрисдикцию государства, именуемого Империей ГИСЛИ Рукава Персея Галактики Млечный Путь, с условием вхождения поименованного государства в Федерацию Галактики на правах самоуправляемого суверенного протектората, а также закрепления за федеральным протекторатом ГИСЛИ всех освоенных им к настоящему времени секторов и квадратов космического пространства во Внешнем Рукаве означенной Галактики».

Реальность, скрытая за формулировками договора была такова: ни одна из сторон не достигла в открытом противостоянии своих целей: Империи не удалось удержаться нигде, кроме как в Рукаве Персея, Федерация не обладала достаточным потенциалом для силового разрешения конфликта. Надо отметить, что ушлые имперцы использовали предоставленный им статус, необязательный и неопределённый, с максимальной выгодой для себя. Приняв деятельное участие в восстановлении и укреплении федеральной экономики, они настолько преуспели в этом благородном начинании, что не только вернули контроль над утраченными по «Месамбрийскому пакту» мирами, но и распространили своё влияние на федеральные провинции Ядра Галактики.

Федеральное правительство, озаботившись ползучим усилением ГИСЛИ, предприняло ряд ограничительных действий, введя против Империи экономические санкции, сократив, в частности, поставку из ГИСЛИ особо прочного металлокерамического проката, корабельных артсистем, средств высокоточного наведения и нейтринной оптики, применяемой в космостроении.

В ответ Империя ввела жёсткое эмбарго на импорт вин и легких алкогольных напитков. Вроде бы мелочь, ведь вино не космическая броня и не импульсные орудия, однако не секрет, что лучшие вина производятся в провинциях Ядра Галактики и именно эти провинции, ну так уж получилось, больше всех пострадали от установленного ГИСЛИ эмбарго.

Возмущённые недальновидной и близорукой политикой федерального правительства, депутаты, представлявшие понёсшие убытки провинции, инициировали в Высшем Совете Федерации парламентское расследование, закончившееся правительственным кризисом, отставкой Кабинета министров и созданием коалиционного правительства, в котором имперский представитель получил пост министра торговли и экономического сотрудничества. «Винный» кризис завершил собой период открытого противостояния двух наиболее крупных и значимых государственных образований Галактики.

Противоречия остались, но правящие элиты предпочитают выяснять отношения политическими методами, а не силой оружия, тем более, что парламенты и Федерации, и Империи формируются с некоторых пор на паритетной основе, а практика коалиционных Кабинетов министров законодательно закреплена в Объединительном Конституционном Акте. Впрочем, здесь не следует слишком обольщаться.

Сложившаяся политическая конструкция есть результат определённого компромисса, по большей части вынужденного, следовательно, она достаточно шаткая и непрочная. Её стабильность полностью зависит от воли участников этого отчасти противоестественного союза, руководствовавшихся прагматическими соображениями и экономическими выгодами, приобретаемыми от такого объединения. Как только один из них, либо оба сразу, решат, что теряют больше, чем могут получить, союз неизбежно распадется и бывшие друзья по неволе превратятся в непримиримых врагов. Некоторые серьёзные ученые и наиболее осведомленные политики утверждают, что такой момент вот-вот наступит.

На этом наш краткий экскурс в историю ГИСЛИ завершается. Благодарю за внимание.

Пограничные Области Галактики Млечный Путь, сектор «Night-Zero-One», ПК «Марракеш», 17:15 бортового времени

— В общем, емко и познавательно, однако с финалом я чего-то не понял…

— Да чего тут понимать, — Ладислав скривил рот в ироничной усмешке, — случился в своё время неприятный казус. Два заклятых друга пошли на вынужденный компромисс, держа фигу в кармане и пряча увесистую дубинку за спиной. Причём каждый считал себя шибко умным, а партнера почитал за дурака. И оба насчёт друг друга страшно ошибались. Поэтому сейчас получается так, что мы пока еще союзники, но скорее всего ненадолго. Отчего вдруг наше родное командование стало в спешном порядке формировать дополнительные экипажи патрульных судов, плюя на рекомендации психологов и статьи летно-кадрового Устава?

— Причины могут быть разные. Например, расширение зоны ответственности нашего отряда. Людей просто не хватает. Говорят, имперцы передали нам два соседних сектора.

— Верно, передали. Взамен на два равноценных во Внутреннем Кольце Колонизации. Однако неувязочка получается. Новоприобретённые сектора уже прикрыты кораблями недавно сформированного отряда «Си» с Дельты Варана. А к нам в начале месяца пригнали восемь новых корветов. И отозвали под них из отпусков шестнадцать пилотов второго состава, объясняя это решение оптимизацией нагрузки на летный состав патруля. Каково?

— Да мне как-то своих проблем хватало…

— И все же иногда знание полезно. К примеру, число мелких «стычек и недоразумений» по всему периметру границы за последние полгода выросло в два с половиной раза, а число торговых представительств сократилось в полтора раза, вместе с объёмом взаимных инвестиций, и одновременно с увеличением числа реэмигрантов, возвращающихся на свою историческую родину. И много ещё всякого такого по мелочи. А если собрать эти разрозненные факты воедино, проанализировать и обобщить, то вывод, в принципе, напрашивается один… Нас ждёт масштабный кризис… в ближайшем будущем.

— Война?

— Не исключено.

— Тогда вопрос. Что нам делать с этим?

— С нашим «летучим голландцем»? Можно следовать стандартной процедуре: сбросить сигнальный буй, развернуть антенну дальней связи, сообщить на базу и вернуться к выполнению основного задания…

— А можно поступить иначе…

— Иначе — значит глупо и неразумно. Иначе — значит состыковаться, высадить досмотровую команду, затем с большей долей вероятности вляпаться в дерьмовую ситуацию, вернуться на свое судно, если повезёт, и дожидаться подхода профессионалов, пытаясь не сдохнуть от подхваченной на брошенном борту заразы. Иначе — значит сидеть в строжайшем карантине и в сотый раз писать подробную и обстоятельную объяснительную, после чего идти под конвоем сдавать очередные анализы, видеть своих родных через толстое ударопрочное и пуленепробиваемое стекло и молить бога, чтобы…

— …не превратиться в чертова мутанта или не сдохнуть от подхваченной на фрегате неизлечимой болезни.

— Ага. И знаешь, что? Сегодня я нарушу стандартную процедуру, состыкуюсь с дрейфующим бортом и осмотрю его. А затем мы его отбуксируем к ближайшей к нам федеральной планете. Если ты против, официальный протест можешь внести в судовой журнал.

— Аминь. Я всецело «за» — Андрей развернулся в кресле лицом к Ладиславу. — но мотивы твоего поступка, прости, мне не понятны.

— Мне твои тоже. Извини.

— Жажда славы, лавры первооткрывателя, банальное любопытство. Каков шанс, что его обнаружили бы именно мы? Один на миллион. Каков шанс, что его вообще когда-либо обнаружили. У нас появилась редкая возможность прославиться, не говоря уже о материальной стороне дела.

— Скука и призовые за обнаружение утраченной собственности. Чтобы их получить, необходимо закрепить за собой право на находку…

— Единственно возможным способом. Перейдя на борт найденного бесхозного имущества, убедиться в отсутствии живых членов экипажа и пассажиров.

— Деньги — причина основная? Или приятное дополнение к славе?

— К черту ханжество, деньги ещё никто не отменял…

— Не оправдывайся, я пошутил.

— Ну, так какие у тебя мотивы?

— Ты прав, мой интерес в этом деле несколько иной. Прежде всего — безопасность государства, затем — сохранение тайны, и лишь потом — по твоему списку, в том числе и деньги.

— Так даже? Патриот? — сказал Андрей. — Хотя, впрочем, какая разница…

— Поймал, — усмехнулся Ладислав. — Скука… и желание размяться.

— Съем я чего-нибудь сегодня или буду голодать? — преувеличенно бодрым голосом вопросил Андрей, страждущим взглядом окидывая рубку.

— Ах, да, еда, — оторвался от пульта Ладислав. — Вот, йогурт, черничный.

— Черничный? Ненавижу чернику. Хочу малиновый.

— А за малиновым, — сказал Ладислав, — придётся сходить на камбуз. Ножками.

— На камбуз не пойду, — Андрей содрал со стаканчика прозрачную крышку. — Лениво.

— На еду пять минут, — произнёс Ладислав, не отрывая глаз от клавиатуры.

— Не вопрос, — сказал Андрей, помешивая йогурт пластиковой ложечкой, — уложусь за три.

…Пустой стаканчик полетел вслед за ложкой в приёмник утилизатора.

— Я готов, — сказал Андрей.

— Приступаем к стыковке, — Ладислав включил рекордер досмотрового журнала. — Патрульный корвет «Марракеш», бортовой номер 145 белый, капитан-пилот Ладислав Корсаков, штурман-пилот Андрей Степанов, 22 сентября 5643 года по стандартному летоисчислению. В 17:35 бортового времени обнаружил в секторе " Night-Zero-One» квадранта «Ливно» Пограничных Областей ГМП, в точке, отстоящей на 70 и 8 астрономических единиц от порубежной планеты Федерации Земли Флокса Нельсона лежащее в дрейфе космическое судно, предварительно установленное по эталонной базе регистра Ллойда как боевой корабль I Галактической Федерации Земли: фрегат, тип восемь, серия «Аляска», модернизированный, выпущенный предположительно между….. годом, бортовой номер БТ-0700 жёлтый. Принимая во внимание тот факт, что последним, сошедшим со стапелей в данной серии был фрегат под номером 0568, мною, пилотом-капитаном ПК «Марракеш», бортовой номер 145 белый Ладиславом Корсаковым было принято решение произвести досмотр означенного фрегата, на основании пункта 5, статьи 12 «Действия экипажа в исключительных ситуациях» Полетного Кодекса Службы Космического Патруля (СКП). Процедура стыковки начата в 18:34 бортового времени, сближение и манёвры на ручном управлении, корректировка визуальная, через оптическо-лазерный дальномер. Второй пилот, удаление?

— Удаление постоянно, ноль, ноль, девять.

— Взял управление корветом на себя. Включил маневровые двигатели, вектор тяги положительный, сближение с ускорением в ноль-ноль-одну единицы.

— Удаление ноль-ноль-восемь и продолжает сокращаться.

— Принято.

— Удаление ноль-ноль-шесть, вектор тяги положительный, ускорение ноль-ноль-тридцать два и продолжает нарастать.

— Принято. Вышел на точку включения стыковочного гравитора. Начинаю торможение.

— Вектор тяги отрицательный, торможение ноль-ноль-шестьдесят восемь. Достигнута точка покоя. Расположение корвета относительно объекта — стационарно, параллель. Удаление ноль-ноль-сорок два. Вектор тяги нулевой. Маневровые двигатели заглушены. Включены микродвигатели коррекции.

— Принято. Провожу визуальный осмотр объекта. В досмотровый журнал: Важно: Обратить внимание: Подчёркнуто: Внешняя броневая обшивка — в целом — неповреждённая, следы огневого контакта отсутствуют, пробоины, видимые разрушения отсутствуют, незначительные повреждения вызваны естественными причинами. Орудийные порты задраены, горловины стартапов истребителей-перехватчиков задраены. Горловина стыковочного узла задраена. Система глубокого охлаждения двигателей в рабочем состоянии, изморозь на решетках охладителей просматривается невооруженным глазом. Стыковочный узел в рабочем состоянии, энергоподдержка присутствует, сигнальные панели магнитных направляющих включены.

— Продолжаю процедуру стыковки. Включить стыковочный гравитор.

— Стыковочный гравитор включён. Двигатели корректировки включены.

— Выдвинуть магнитные направляющие.

— Магнитные направляющие выдвинуты. Ускорение ноль, две тысячных. Сближение. Есть протяжка. Есть захват. Магнитные направляющие закреплены. Есть касание. На двигателях корректировки вектор тяги отрицательный. Стыковочный гравитор выключен. Автоматическая корректировка микродвигателями завершена.

— Протяжка завершена. Есть стыковка. Замки магнитных направляющих закрыты и зафиксированы.

— Принято. Начинаю протокол подготовки шлюза к переходу. Активировать локальный сервер-вычислитель стыковочного узла.

— Локальный сервер-вычислитель стыковочного узла активирован.

— Установить статус стыковочного узла объекта.

— Стыковочный узел объекта в нерабочем состоянии. Энергонакопители узла практически полностью разряжены.

— Принято. Начинаю подзарядку энергонакопителей стыковочного узла объекта. Провести диагностику энергомагистрали стыковочного узла объекта.

— Проверка завершена. Повреждений нет. Норма.

— Активировать энергомагистраль стыковочного узла патрульного корвета.

— Энергомагистраль СУ ПК Активирована.

— Задействовать генератор транзитной подачи энергии.

— Генератор транзитной подачи энергии включен. Загрузка энергонакопителей стыковочного узла объекта: тридцать процентов, сорок пять процентов, пятьдесят процентов, шестьдесят процентов, семьдесят восемь, восемьдесят шесть, девяносто три процента, сто процентов. Энергонакопители стыковочного узла объекта в рабочем состоянии.

— Принято.

— Выполняется протокол аутентификации и синхронизации. Останов. Локальным сервером-вычислителем стыковочного узла объекта запрошен пароль и шифр-определитель системы «свой-чужой».

— Прервать процесс аутентификации и синхронизации, заблокировать внешние порты сервера-вычислителя стыковочного узла патрульного корвета.

— Сделано.

— Скопировать с бортового вычислителя базу сравнения и идентификации системы «свой-чужой» на локальный сервер-вычислитель стыковочного узла.

— Запрашиваю разрешение на доступ к массиву данных. Доступ разрешён, защита снята, процесс копирования запущен. Копирование завершено, защита восстановлена, система IDS включена.

— Запустить повторно протокол аутентификации и синхронизации.

— Протокол запущен. Синхронизация завершена успешно. Создана локальная виртуальная сеть, процесс аутентификации начался. Пять процентов — совпадений нет, десять процентов — совпадений нет, двадцать пять процентов — совпадений нет, сорок процентов — совпадений нет, шестьдесят процентов — совпадений нет, семьдесят пять процентов — совпадений нет, восемьдесят пять процентов — совпадений нет, девяносто восемь процентов — обнаружено одно совпадение, открыт сегмент базы по адресу: J8:Z17, проводится парсинг полей подсегмента. Двадцать процентов — совпадение, сорок процентов — совпадение, шестьдесят процентов — совпадение, восемьдесят процентов — совпадение, сто процентов — совпадение полное. Аутентичность пароля и шифра-маркера системы «свой-чужой» подтверждена полностью. Локальная виртуальная сеть свернута, соединение разорвано, протокол аутентификации и синхронизации завершён успешно. В досмотровый журнал: Обратить внимание: Вывод: Подчёркнуто: Подтверждаю: Стыковочный узел объекта: Боевой корабль: Фрегат I Галактической Федерации Земли, тип 8, серия «Аляска», модернизированный: Номерной, номер БТ-0700: Работает в штатном режиме: Точка.

— Размонтировать файловую систему локального сервера-вычислителя стыковочного узла патрульного корвета, провести проверку на наличие вирусов.

— Файловая система размонтирована, антивирусные программы запущены. Проверка точек входа завершена, проверка файлов завершена, проверка блоков завершена, проверка суперблока завершена. Проводится сверка контрольных сумм с эталонным снимком файловой системы. Файловая система сервера-вычислителя стыковочного узла патрульного корвета не дискредитирована. Копия эталонного и рабочего снимка файловой системы заархивированы и занесены в досмотровый журнал. Отчёт о стыковке занесён в корабельный журнал патрульного корвета «Марракеш», бортовой номер 145 белый, и скреплён электронно-цифровой подписью капитана-пилота Ладислава Корсакова.

— Произвести дезинфекцию шлюзовых камер.

— Дезинфекция шлюзовых камер начата. Дезинфекция завершена.

— Провести дезинфекцию тоннеля-переходника.

— Дезинфекция тоннеля-переходника проведена.

— Начать закачку дыхательной смеси в шлюзовые камеры.

— Закачка дыхательной смеси в шлюзовые камеры завершена. Стыковочные узлы готовы к приёму досмотровой команды. Процедура стыковка завершена успешно в 19:35 бортового времени.

— Отлично, — Ладислав переключил рекордер досмотрового журнала в режим ожидания. — Переходим к формированию досмотровой команды.

— Досмотровая команда формируется по принципу двоек. Подпункт «в», пункта 2, статьи 27 означенного Кодекса, — процитировал Андрей.

— Несть предела нашему таланту, — негромко сказал Ладислав. — Спасибо за подсказку.

— Два человека, — повторил Андрей, специально выделяя слово «два».

— Кому-то придётся остаться, — Ладислав погладил указательным пальцем пупырчатую клавишу рекордера. — На случай непредвиденных обстоятельств.

— Либо все, либо никто, — твердо ответил Андрей.

— Трибуналом пугать меня не надо, — предупредил он Корсакова.

— Трибунал? — как бы удивился Корсаков. — Причём здесь трибунал? О трибунале я вообще молчал.

— Правильно, — сказал Андрей, — я тоже о нём вспоминаю редко. Однако и не забываю. Особенно сейчас.

— Принято, — сказал Корсаков. Щелкнул клавишей, включая запись. — Досмотровая команда, в составе двух человек: капитан-пилот Ладислав Корсаков, пилот-штурман Андрей Степанов. Подготовка к высадке на пристыкованный борт номер БТ-0700 начата в 19:39 бортового времени. В дальнейшем запись в досмотровый журнал будет осуществляться дистанционно, через интеркомы скафандров. Точка.

— Я прикрою твою спину, — пообещал Андрей.

— Было бы лучше если бы ты прикрывал мою спину отсюда, — ответил Корсаков. — Пошли одеваться, напарник.

Скафандры высшей защиты, несмотря на свое грозное и внушающее уважение название, внешне ничем не отличались от обычных облегченных полетных скафандров, за исключением того, что их каркас и внутренний несущий панцирь изготовлялся из особого сплава металлокерамической брони, отражавшего (теоретически) все виды известных и неизвестных науке излучений и не разрушавшегося при длительном воздействии различных агрессивных сред, как-то: различные кислоты, сверхвысокое и сверхнизкое давление и температура. Он выплавлялся на подземных заводах, полностью автоматизированных, построенных на безлюдных планетах и всё из-за того, что при его производстве применялись чрезвычайно токсичные и весьма взрывоопасные компоненты. В походном состоянии комплекты СВЗ (в отличие от обычных скафандров) хранились в специальных контейнерах-сейфах, запечатанных личными электронными кодовыми замками и печатями пилотов.

Вакуум-отсек корвета примыкал непосредственно к шлюзовой камере стыковочного узла и был отделён от неё герметично запертой дверью из перекристаллизованной, двойной прочности, космической брони, выкрашенной в тревожный ярко-красный цвет. В центре её красовался уродливый желто-черный знак опасности нулевой категории, набитый по трафарету неизвестным шутником-художником из бригады космодромного обслуживания поверх обычной предупредительной надписи. При появлении пилотов к общему освещению вакуум-отсека добавилась дополнительная подсветка секций хранения скафандров. Распятые на футуристических конструкциях скелетных вешалок, скафандры неизменно рождали в воображении Андрея нехорошие предчувствия и нездоровые ассоциации. Андрей вакуум-отсеку подсознательно не доверял и называл про себя кунсткамерой, пыточной и застенком. Входить в него следовало обязательно с правой ноги, предварительно стукнув костяшкой пальца по переборке на счастье.

В отличие от Андрея, Ладислав мистического ужаса перед вакуум-отсеком не испытывал, отчего Андрей, изобразив уважение перед старшим по званию, предусмотрительно уступил Корсакову сомнительное право первым переступить через комингс отсека, чтобы скрывшись за внушительной спиной капитана спокойно и без свидетелей совершить привычный ритуал суеверного камлания.

Разница между обычной секцией хранения скафандров и контейнером-сейфом заключалась в том, что контейнер-сейф был оборудован непрозрачной крышкой и снабжен фискальным модулем регистратором, добросовестно фиксирующим когда и сколько раз открывался данный контейнер-сейф. Перед стартом в каждый контейнер-сейф укладывался в надлежащем порядке скафандр высшей защиты — одна штука, шлем — одна штука, перчатки — одна пара, заряженный дыхательной смесью баллон — одна штука, резервные фильтры системы регенерации воздуха — две штуки, запасная батарея энергонакопителя — один комплект, штурмовая винтовка Шнайдера в десантном варианте: излучатель, совмещённый с подствольным парализатором — одна штука, дополнительный магазин-энергонакопитель к штурмовой винтовке Шнайдера — четыре комплекта, полевая аптечка-один комплект, набор питательных смесей-один комплект, емкость с водой, соком, энергетическим напитком — один комплект, мятные подушечки — опционально. По завершению укладки каждый контейнер-сейф закрывался офицером безопасности в присутствии двух свидетелей, владельца скафандра и представителя экипажа судна, либо боевого корабля флота, и опечатывался, помимо электронной подписи и печати владельца, клейкой гербовой лентой, с нанесением на оную личной подписи наблюдающего и контролирующего чина безопасности, служащей достаточным и исчерпывающим основанием и подтверждением соблюдения установленных в отношении хранения и эксплуатации скафандров высшей защиты технических правил и нормозакрепляющих регламентаций (инструкций).

— По счету три, — скомандовал Ладислав.

— Три, — немедленно откликнулся Андрей и они с треском содрали с крышек клейкие ленты.

Набрав на панели замков код, приложили к сенсорным пластинам личные печати. Клацнули титановые разъёмы, освобождая пружины прижимных петель. Тяжелые крышки дрогнули и приоткрылись. Андрей, ухватившись за ручку, потянул крышку на себя. Внутреннее устройство контейнера-сейфа ничем не отличалось от устройства стандартной секции-хранилища. На выдвижной вешалке был закреплен сам скафандр, кислородный баллон, совмещенный с системой регенерации воздуха, винтовка с запасными магазинами, элементы снаряжения и дополнительные комплекты в стандартных коробках. Благодаря эргономически выверенной конструкции, в скафандр высшей защиты можно было облачиться без посторонней помощи, т. е. Самостоятельно. Но, забрав из контейнеров оружие и снаряжение, облачились они в обычные типовые облегчённые рабочие скафандры. В нарушение регламента.

— Готов? — спросил Корсаков.

— Готов, — ответил Степанов.

Вакуум-отсек и шлюзовую камеру разделял узкий тамбур и в нём пришлось задержаться, ожидая, пока одна дверь закрывалась, а другая открывалась. Войдя в стыковочный узел, Андрей подумал, что закачивать воздух сюда было, в принципе, необязательно, всё равно они одеты в скафандры, но об этом как-то вовремя не вспомнилось. Он хотел озвучить эту мысль, однако отвлекся, потому что Ладислав, открыв шлюзовой створ, уже вошёл в тоннель переходника. Андрей последовал за ним, держась от капитана на расстоянии в метра полтора. Идя таким образом, они достигли противоположного конца тоннеля и остановились перед люком, запиравшим вход в шлюзовую камеру фрегата. Входной люк пересекала причудливая вязь надписи, составленная из букв, схожих начертанием с буквами арабского и еврейского алфавита, разделенных знаками шумерской клинописи.

— Галакт, — с ноткой благоговения в голосе сказал Ладислав, прикладывая ладонь к поверхности люка.

— Прочесть сможешь? — задал вопрос практичный Степанов.

— Нет, не смогу. Я не специалист по мёртвым языкам — Ладислав провел под надписью невидимую черту. — Это классический галакт, строгая форма, а нам преподавали упрощённый диалект. — Он сильно искажён и сокращён, — пояснил Корсаков.

— Так чего мы здесь стоим? — сказал Андрей. — Идём дальше.

— Идём, — согласился Корсаков.

Он нажал на кнопку включения сервопривода и крышка люка бесшумно откатилась вбок, открывая им путь в чрево летучего голландца.

Новообразованная Империя ГИСЛИ, планета Донна Крейцера III, столичный ресторан «Цветущая сакура», 19:34 планетарного времени, восьмой год войны

Здесь пили и гуляли, ссорились и били морды, здесь мирились, играли в карты, бросали кости, звенели монетами и швыряли кредиты, здесь покупали выпивку и продажную любовь, здесь угрожающе скалились и криво ухмылялись, здесь упивались до бесчувствия и орали песни нестройными голосами. Здесь неумеренно курили и безбоязненно кололись. Военная полиция не появлялась здесь без особой нужды, а появившись, не уходила без старой, доброй потасовки. Здесь поминали погибших, обмывали звания и награды, здесь встречали возвратившихся с фронта и провожали уходящих на фронт. Здесь никого не интересовало, кто вы и откуда, здесь можно было говорить без опаски и без оглядки. Это место идеально подходило для тайной встречи и в нём назначили тайную встречу.

— Не обращайте внимания, господа, — официант смёл грязным полотенцем крошки на пол, — обычное дело. Парни с биг-ракетоносцев, вон те, в черных куртках, разбираются с парнями с ударных крейсеров. С теми, что в серых комбинезонах. Выясняют, кто из них важней на Флоте. А по мне, так все они одинаковы. Пушечное мясо. Не поймите меня неправильно, господа, я вижу, вы тоже флотские, но в наше проклятое время жизнь дешевеет с каждой секундой.

— А вы, я вижу, философ, — капитан-командор Зданевич смахнул ребром ладони оставшуюся крошку. — Принесите-ка лучше выпить, Сенека.

Официант закинул полотенце на плечо, обтёр руки о замусоленный фартук.

— Раньше это было приличное заведение, — сообщил он с сожалением. — Господа офицеры приходили сюда с женщинами…

Зданевич иронично хмыкнул.

— …с женщинами, — упрямо повторил официант, — со своими подругами, со своими женами, с детьми. Заказывали еду, беседовали, пили кофе, курили настоящие сигары, а не эту синтетическую дрянь… пили хорошее вино и никогда не напивались вдрызг и не блевали по углам…

— Не мочились прямо за дверью, — сказал капитан Сондерс, пристально оглядывая зал.

— И захватите чего-нибудь пожевать, — добавил эскорт-командор Энди Моралес. — Желательно съедобного, — уточнил он, подумав.

— Выпить и поесть, — сказал официант, отходя от столика.

— Итак, господа, — сказал Сондерс.

— Простите, Вацлав, — перебил его Зданевич, с интересом досматривая финальную сцену драки. Черные куртки, вышвырнув последние серые комбинезоны за дверь, немедленно отметили победу буйными воплями и обильной выпивкой.

— Постыдное зрелище, капитан, — Сондерс брезгливо скривился.

— Снобизм, чопорность и старомодность, Вацлав, — сказал Зданевич зло, — сейчас это не в моде, капитан…

— Наплевательское отношение к уставу, презрение порядка и всеобщий упадок нравов, который я вынужденно наблюдаю, это всё вы называете модой?

— Вацлав, не заводись, — мягко сказал Энди Моралес, — капитан Зданевич неудачно пошутил.

— За такие шутки раньше вызывали на дуэль, — Сондерс нервно подернул плечом.

— Отчего же, капитан, — сказал Зданевич, — я готов. В любое время и в любом месте. Присылайте секундантов. Выбор оружия я оставляю за вами, по праву оскорблённого.

— Серж, прекрати, — сказал Моралес.

— Я не против, — Зданевич изобразил губами улыбку, — я всецело за. Но, капитан Сондерс, кажется, не совсем понимает состояние текущего момента…

— Я бы хотел просить вас…

— Заткнитесь, Вацлав, — устало произнес Зданевич, — заткнитесь и послушайте…

— Ваш заказ, господа, — вклинился в разговор официант. Он быстро расставил принесённые тарелки с едой, с хрустом свернул пластиковую пробку с бутылки, разлил виски по гранёным стаканам. — Приятного аппетита, господа.

Зданевич поднёс стакан к носу, понюхал виски, сморщился недовольно.

— Сублимированное пойло, сублимированное мясо, химическая дрянь вместо настоящего солода и настоящего белка. Ваше здоровье, господа!

— Вы непоследовательны, Серж, — заметил Моралес. — Нападаете на беднягу Сондерса, а сами недовольны тем, чем вас кормят.

— Отчего же, Энди, — Зданевич распробовал виски на вкус. — Я чрезвычайно терпеливый и необычайно понимающий человек. Я вхожу в положение и подчиняюсь обстоятельствам. Я делаю скидку и принимаю во внимание. Я сочувствую и оправдываю, сострадаю и прощаю. Я агнец горний, Энди. Но только до определённого предела и в нечетные дни недели. Особенно я зверею, когда мне подсовывают синтетику вместо обычной еды. Заметьте, Энди, обычной. Этой дряни у меня на борту полные холодильники.

— Гастрономический эстет, — холодно произнёс Сондерс, — анархиствующий гурман. Может вы не заметили капитан, но у нас идёт война.

— Галактика в огне, — Зданевич повторно наполнил стакан, — но это не отменяет вкусную и здоровую пищу, Вацлав. Категорически не отменяет, а совсем даже наоборот…

— Хлеб да каша — пища наша, — подсказал Моралес.

— Вы знаток фольклора, Энди, — Зданевич вылил виски в рот. Скривился, сплюнул под стол. — Вот вам ещё одна: «Голодное брюхо к учению глухо». Берите, сегодня я добрый. Отдаю в хорошие руки. Бесплатно.

— Спасибо, Серж, — Моралес достал блокнот в кожаной обложке и старательно зафиксировал изреченную Зданевичем народную мудрость.

— Записали? — серьёзно спросил Зданевич.

— Да, сэр, — сказал Моралес, пряча блокнот во внутренний карман куртки.

— Тогда выпьем, господа! — возгласил Зданевич, поднимая стакан. — Хотя мне всегда больше нравилось «товарищ».

— Тамбовский волк тебе товарищ! — немедленно откликнулся капитан Моралес. — Этимология слова «тамбовский» мне, честно говоря, не понятна.

— Филосо-софы, — сказал Зданевич, разглядывая Моралеса сквозь стакан, — академии Генерального штаба выпускники, белая кость, голубая кровь, выправка и правильная речь, мать вашу…

— Вы снова напьётесь, Серж, — Энди Моралес вздохнул с укоризной, — и нам придется вас снова тащить…

— Он уже напился, Энди, — Сондерс плеснул виски в стакан, — разве ты не видишь?

— Ладно, товарищ Сондерс, — с вашего позволения я закушу, вот этой аппетитной котлетой…

— Не пейте больше, Серж, нам предстоит важный разговор.

— Да, кстати, а где же наш таинственный визави, Сондерс? И что вы нам хотели сообщить, многозначительно при этом хмурясь.

— Свинья, — буркнул под нос Сондерс.

— А я вас слы-ы-ы-шу, капитан, — Зданевич обвиняюще уставил на Сондерса вилку с насаженной котлетой.

— Я жду его с минуты на минуту, — Сондерс демонстративно глянул на часы.

— Разве этому вас учили в академии? С минуты на минуту… Извольте быть точным, капитан.

— Он пришёл, — сказал Моралес, указывая на дверь.

Человек, назначивший Сондерсу встречу в ресторане «Цветущая сакура», задержавшись у входа, пристально оглядел зал и лишь после этого не спеша направился к столику, за которым сидели приглашенные им офицеры.

— Разрешите присесть? — спросил он, положив руку на спинку свободного стула.

— Да без вопросов, — великодушно разрешил Зданевич, показывая рукой как он не возражает. Обведя широким жестом своих друзей, Зданевич, не сумев вовремя остановиться, начал круто заваливаться влево, но гость ловко ухватил его за куртку и удержал от падения.

— Премного, так сказать…, - сказал Зданевич, — со всем нашим благо… рас… благоволением… благодарен.

— Капитан, вы пьяны, — с жесткими интонациями в голосе сказал гость, усаживаясь.

— Всенепременно, — невпопад заявил Зданевич.

— Простите, командор, — сказал Моралес, вытаскивая Зданевича из-за стола, — мы отойдём, ненадолго, в туалет. С вашего позволения…

— Мы подождем, — сказал гость и Сондерс качнул головой, соглашаясь.

Моралес подхватил пьяного Зданевича за плечо и потащил в туалет. Зданевич глупо хихикал Моралесу в ухо и дудел победный марш, обдавая Энди запахом перегара. Оказавшись в туалете, Моралес, заткнув сливное отверстие раковины пробкой, включил воду, крепкой рукой пригнул слабо сопротивляющегося Зданевича и несколько раз окунул его в раковину.

— Как вы можете, Серж, — Моралес, глядя на отфыркивающегося друга, тщательно протёр ладони белоснежным платком, — ладно мы, но что подумает о нас командор?

— Вот дерьмо, — сказал Зданевич, мрачно оглядывая намокшую куртку. — Ты прав, Энди, — он взъерошил мокрые волосы. — Это отчаяние, — пояснил Зданевич, — отчаяние и безделье. — А пойло действительно мерзость. Оттопырив губу, Зданевич выдохнул и принюхался. — Чувствуешь, как прёт? Выпил-то всего ничего, а воняет, будто квасил неделю. — Прости, друг, — сказал Зданевич, — считай, я завязал.

— Доверяй, но проверяй, — ответил Моралес, бросая платок в урну.

— Всегда пожалуйста, — сказал Зданевич. — Пошли, брат Энди, командоры не любят долго ждать.

За время их отсутствия за столом мало что изменилось, разве что перед командором появилась чашечка кофе. Сондерс меланхолично потягивал виски, командор задумчиво крутил чашку.

— Вы, в порядке, капитан? — спросил командор, не отрывая взгляда от чашки.

— Извините, господин командор, больше такого не повторится.

— Мы готовы вас выслушать, — Энди Моралес взглянул на Сондерса. Сондерс едва заметно кивнул.

— Да, хотелось бы знать, что здесь происходит, — сказал Зданевич.

— Настоятельно советую вам помолчать, капитан, — командор отставил чашку.

— Ага, — сказал Зданевич и замолчал.

— Скажу прямо, господа, моё желание встретится с вами не связано с вашими личными качествами. При прочих равных условиях мой выбор был бы объективно случайным, если бы не одно и существенное «но». Каждый из вас командовал и командует самыми быстроходными, маневренными и отлично вооружёнными кораблями-рейдерами, состоявшими до недавнего времени на вооружении федеральных галактических сил. Или состоящими, кому как нравится. Корабли типа «хеджхог» отлично зарекомендовали себя во всех без исключения боевых столкновениях.

— Объективности ради, хочу заметить, что это обстоятельство не спасло федеральный флот от поражения, командор.

— Вы правы, капитан, вы правы. «Хеджхоги» великолепные корабли…

— На них великолепно драпается, — перебил командора Зданевич. — Редкая сволочь могла нас догнать.

— В этом была основная проблема федерального флота, — делая вид, что не заметил выпад Зданевича, продолжал командор. — Наше вооружение не позволяет оказывать врагу действенное сопротивление.

— А вот у них, — сказал Зданевич, показывая на гуляющие черные куртки, — почему-то сил хватает…

— Потому что они на периферии больших сражений, капитан, — быстро сказал командор, — по сути, они ведут пограничную войну. И заметьте, ведут её на пределе своих сил и возможностей.

— Не буду спорить, командор, — неуступчиво сказал Зданевич, — но, тем не менее, они даже побеждают… иногда.

— Хорошо, капитан, — командор зло крутанул чашку, — согласен. Они побеждают. Иногда. При том, что судьба Федерации решается не здесь, а там. — Он ткнул пальцем в потолок.

— Серж, — сказал Сондерс.

Зданевич пожал плечами.

— Я продолжу? — язвительно осведомился командор. — Так вот. Адекватный ответ, господа. Сила, превосходящая силу. Способная остановить и отбросить противника. Разгромить и уничтожить. Такая сила, господа, у нас появилась.

— Ну, ты смотри, — Зданевич рассмеялся. — Черт из табакерки, джин из бутылки, бог из машины… Не было, не было и вдруг появилось!

— Прекратите истерить, капитан, — прошипел командор, — и помолчите, чёрт вас дери, хотя бы пять минут.

— Серж, — повторил Сондерс, — успокойся.

— Да, капитан, если угодно, произошло чудо. Если угодно, считайте меня добрым волшебником. Похож я на доброго волшебника, капитан? Нет? Отчего же? Вот вытащу из кармана волшебную палочку, взмахну ею и получайте своё самое заветное желание… Это был секретный проект, господа. Абсолютно новое оружие, способное разрушать целые планеты, взрывать звезды и изменять структуру пространства. И достаточно компактное, чтобы его без проблем можно было разместить на борту боевого корабля. Такого, как фрегат, к примеру. Проект имел кодовое обозначение «Огненный смерч», а оружие назвали ДП-ПМ. Деструктор планет-Преобразователь пространства. Исследования велись со сто девяносто второго года, первый опытный образец появился в двести тринадцатом. Потом его доводили и совершенствовали, уменьшая в размерах, пока не добились приемлемых результатов. Более чем приемлемых. За десять дней до начала Вторжения, корабль, на котором установили опытный образец оружия, перебросили на одну их секретных баз Флота. Одну из тех, чьи координаты известны строго ограниченному числу лиц. На них, носителей сверхважных тайн, даже списки не составлялись.

— А вы? — отрывисто спросил Сондерс, — откуда вам стало известно об этом?

— Я, — командор помедлил прежде чем ответить, — предположим, я обеспечивал режим секретности на последних этапах работы. До самого выхода корабля в испытательный рейс. За десять дней до Вторжения.

— Как вы узнали, где корабль находится сейчас?

— Подробности не должны вас интересовать, Сондерс. Это скучно и неинтересно, знать, откуда, почему и от кого Я УЗНАЛ о нынешнем местонахождении корабля. А о том, как я об этом узнал, вам точно знать ни к чему. Главное — я точно знаю, где он находится, главное — я точно знаю, что оружие на его борту и оно в рабочем состоянии, главное — он полностью снаряжен, боеспособен и готов к выходу в космос.

— Псих, — фыркнул Зданевич. — Или того хуже. Захватит рейдер и пойдёт пиратствовать. Да, господин пират? Мы ему нужны… Рейдеры ему наши нужны…

— Ваши рейдеры, Зданевич, приказом Верховного главнокомандующего вооруженными силами ГИСЛИ включены в состав военного флота Империи. А вы, вместе с вашими командами, интернированы. С восемнадцати ноль-ноль планетарного времени. По всему выходит, это уже не ваши рейдеры.

— Так, — сказал Сондерс, — информация достоверная?

— Более чем, Вацлав, — командор усмехнулся. — Вас, скорее всего, ищут, и найдут, естественно.

— А вас?

— Я здесь, — сказал командор, — пребываю неофициально…

— Значит, вы предлагаете…

— Весомый козырь, способный изменить ход войны, кардинально и бесповоротно. Я видел, что происходит с планетами, попавшими под обстрел ДП, — обратился к Зданевичу командор, — что от них остается. Атомы, распыленные в вакууме. Чертовски эффективно и чертовски устрашающе, Серж.

— Я согласен, — Сондерс вопросительно посмотрел на Зданевича.

— Чёрт с вами, я в деле.

— А вы, Энди?

— Безусловно, командор.

— И где же он находится, ваш чудо-крейсер?

— Фрегат, — сказал командор. — Фрегат «Возмездие».

Он достал сложенную вчетверо штурманскую карту. Сондерс отодвинул посуду, расчищая место на столе. Командор разложил карту, провел ногтем от системы Донны Крейцера до точки, расположенной в области, прилегающей к Ядру.

— Звезда FN 38475829, имеет четыре планеты, которые обращаются вокруг неё по сильно вытянутым орбитам. Две: газовые гиганты наподобие Юпитера, третья, самая близкая к светилу, напоминает Марс, четвертая — её спутник. Безжизненный, каменистый шар, GS-38475829-4. Конечная цель полета.

— Самоубийство, — сразу сказал Зданевич.

— Лёгкой жизни тебе не обещали, — проворчал Сондерс.

— За пределом дальности, — напомнил Моралес. — Трижды.

— Три гиперскачка на пределе дальности, — загнул палец Зданевич, — тройная загрузка энергонакопителей… И три обратно.

— Положим три, — сказал командор. — Не забывай, бросок в одну сторону.

— Ладно, три, — согласился Зданевич, загибая еще палец, — вопрос — где точки выхода? Полагаю, в секторах, указанных командором.

Командор кивнул.

— Вацлав, мы не дети. Ясное дело, что в точках промежуточных стартов мы можем найти обломки и руины, или того хуже, столкнуться с противником. Фактически, у нас мало шансов на успех. Ничтожно мало. Практически, мы смертники.

— Уж с ним-то мы обязательно встретимся. — Зданевич прикрыл ладонью желтое рыхлое пятно, обозначающее на карте Ядро Галактики. — В настоящий момент это самое жаркое местечко во всей Галактике, господа. Мы собираемся прыгнуть в самое пекло.

— Всё лучше, чем лагерь для перемещенных лиц, — сказал Энди Моралес, — а воевать за Империю я не желаю. Куда не кинь…

— Везде стенка, — командор свернул карту. — Риск огромен, план детально не проработан, всё построено на допущениях и предположениях, но, как точно подметил капитан Моралес, выбор у вас небольшой. Собственно и выбора-то никакого нет.

— Как и у вас, командор, — напомнил ему Сондерс.

— Да, как и у меня, — после непродолжительного молчания сказал командор. — Поэтому обговорим существенные детали моего несуществующего плана. Применительно к вашему нынешнему положению. Где сейчас находятся ваши корабли?

— На внешнем рейде планеты. Орбитальные доки Вспомогательной Эскадры. Терминал В.

— Экипажи?

— Военная база федерального Флота «Альфа», казармы А-20, А-21.

— Рейдеры, скорее всего, там и остались, а вот с людьми, возможно будут проблемы. В зависимости от того, где они в настоящий момент находятся. Придется уточнить.

Командор достал плоскую коробочку коммуникатора планетарной сети, вставил в ухо горошину микрофона, набрал номер.

— Простите, господа, я вас покину на несколько минут, — сказал командор. — Нет это не тебе… Приватный разговор…

— Как хотите, — сказал Зданевич, — а мы тут посидим, хлопнем по рюмашке.

Командор вышел. Зданевич потянулся за бутылкой, но в тот момент, когда он ухватил бутылку за горлышко, входная дверь с треском распахнулась. Жалобно звякнули стекла. Шум мгновенно стих и в наступившей тишине кто-то с пьяным изумлением произнес: «Опа-на!» Черные куртки, в предчувствии скорой драки, дружно отступили к стенам, хищно скалясь. Бармен, сумрачный бритый крепыш в рубашке с закатанными по локоть рукавами, переместился вдоль стойки ближе к выходу, официант высунулся бледной тенью из-за портьеры и сразу же благоразумно скрылся.

— Тихо, тихо, парни! — сержант военной полиции в камуфлированной униформе, предостерегающе помахал дубинкой. — Осади назад! Спокойно, парни, не дергайтесь! Эй! Стой, где стоишь!

— Вы, — сержант показал дубинкой на Зданевича.

— Я?

— Нет, трое, все! — рявкнул сержант. — Вы пойдете со мной! Немедленно!

— Оперативно, — процедил сквозь зубы Сондерс. — Командор?

— Вряд ли, — сказал Зданевич и крикнул, — это провокация, сержант! Требую представителя командования Флота.

— Встать, — сержант взмахнул дубинкой, — руки за головы. Ко мне, бегом!

— Я старший по званию, трутень, — взъярился Зданевич. — Меня…

— Боевого офицера, — сказал приятный господин неброской наружности, возникший рядом с сержантом неизвестно как, и непонятно откуда. — Обычный фронтовой репертуар…, - Сержант, уберите своих людей, — распорядился властно господин и сержант нехотя подчинился, уведя лишившуюся законной добычи свору на улицу.

— Грубы, но исполнительны, — приятный господин с сомнением посмотрел на отставленный стул, на котором недавно сидел командор. — Позвольте представиться. Служба внутренней разведки, особый агент…, - приятный господин показал золоченый значок, приколотый к казенной кожаной обложке, — особый агент Харпер Лонг, Имперская Дирекция Безопасности.

— Чему обязаны? — недружелюбно осведомился Сондерс, — особый агент Донг?

— Лонг, — приятный господин вежливо улыбнулся, — Меня зовут Харпер Лонг.

— Донг, Лонг, неважно. Что вам угодно?

— В соответствие с приказом Высшего Совета Обороны Империи ГИСЛИ, мне приказано задержать офицеров федеральных вооруженных сил Сондерса, Моралеса и Зданевича, — Лонг извлек из внутреннего кармана узкий лист плотной бумаги, — и препроводить их под усиленной охраной в предварительно-фильтрационный лагерь «Си-Дельта 1». Лонг бросил лист на стол. — Ордер прилагается. Угодно ознакомиться?

— Незачем, — Сондерс встал, отодвинув стул. — Мы вам верим. На слово.

— Обойдемся без слёз и траурных речей, — Зданевич картинно заложил руки за спину, — Прощай, свобода! Энди Моралес честно расплатился за ужин.

Новообразованная Империя ГИСЛИ, планета Донна Крейцера III, база Резервного флота «Гайя», предварительно-фильтрационный лагерь «Си-Дельта 1», временное размещение интернированного офицерского состава федеральных вооруженных сил, 22:08 планетарного времени, восьмой год войны

«Си Дельта 1» был лагерем временного содержания и по названию и по существу. Выделенная под него часть взлётно-посадочного поля была огорожена по периметру стеной из сборных пластокерамических щитов. Поверх стены была пущена колючая проволока, крепившаяся к изогнутым внутрь столбам. Снаружи подходы к стене были защищены двумя рядами полевого спирального заграждения и переносными противотанковыми пирамидами, похожими на железные елки, ощетинившиеся выносными иглами-детонаторами.

Ажурные вышки, возвышавшиеся по углам периметра, занимали посты электронно-визуального наблюдения, совмещенные с мощными прожекторами, установленными на крышах и батареями крупнокалиберных шестиствольных электрических игломётов, стреляющих особыми игольчатыми дамб-пулями. Залп такой батареи, состоящей из четырех сдвоенных игломётов, управляемых дистанционно оператором, уничтожал живую силу противника в радиусе поражения до километра, пусть и прикрытого пятисантиметровой бронёй. Игольчатые пули легко на удалении в триста метров превращали в дуршлаг броню до восьми сантиметров и пробивали листы толщиной до двадцати пяти сантиметров. Единственным спасением от них было напыление на броню обычную металлокерамита, составляющего основу брони космической. Такое, покрытое вязкой искуственной субстанцией, препятствие пули преодолеть не могли и попросту в нём застревали.

Внутренняя планировка лагеря полностью отвечала рационально-шаблонному штабному уму. Сборные же бараки группировались по четырем крупным секторам, обозначенным разными цветами: красным, синим, желтым и зеленым. Сектора, в свою очередь, были разделены на секции, поименованные в зависимости от базового цвета сектора от К-1 до К-8 и от З-1 до З-8.

Над каждой секцией висел шарообразный тепловой метчик, прикреплённый к тороидальному гравитационному шасси. Данные, стекающиеся от всех метчиков в информационный центр лагеря, позволяли отслеживать любое передвижение поднадзорных в режиме реального времени.

Порядки в лагере «Си-Дельта 1» были достаточно либеральные. От содержащихся в нём офицеров требовали лишь не приближаться к стене на расстояние, отмеченное желтой линией. Наказание для нарушивших запрет было установлено суровое, в чём могли убедиться несколько смельчаков. Или глупцов. Они демонстративно зашли за линию ограждения, за что были избиты подоспевшей охраной и помещены в карцер на хлеб и воду вплоть до особого на их счет распоряжения господина начальника лагеря.

В карцере было темно и холодно, сменные фильтры-отстойники в биотуалете не менялись с самого их заполнения, отчего воздух был пропитан запахом застоявшейся мочи и дерьма. Нарушители режима пребывания отсидели в карцере полную неделю и вышли оттуда героями. Они сидели бы дольше, если бы не их товарищи по несчастью, устроившие сначала массовую акцию неповиновения, а затем общую голодовку.

Скандал получился громкий. Лагерь, не успев открыться, прославился не в самом лучшем виде. Начальник лагеря, тыловой офицер в чине полковника, не пробыв на своей должности больше десяти суток, был отстранён и заменён гражданским чиновником из Министерства юстиции.

Заместителем к чиновнику был назначен офицер Службы внутренней разведки, официально в качестве специалиста-консультанта, а неофициально комендантом. Дополнительно на прикомандированного офицера разведки была возложена обязанность поиска и задержания тех служащих федерального Флота, кто сумел каким-либо образом избежать ареста. За лагерь «Си-Дельта 1» Дирекция безопасности могла не волноваться, ибо Харпер Лонг, закреплённый кадровый псевдоним «Жук-носорог», известный также под кличками «Быстроногий олень» и «Плешивый бульдог», переиначенный остряками-сослуживцами в «Паршивого кобеля» и «Стремительную улитку» работу свою знал, любил и исполнял на совесть.

— На то и щука в реке, чтобы карась не дремал, — сказал бы на это знаток крылатых слов и выражений Энди Моралес, если бы не был тем самым карасем, за которым охотилась та самая щука и в конце концов не проглотила.

Широкофюзеляжный, тупорылый, толстобрюхий и неповоротливый транспортный полицейский кви-джет, выпростав из складок-обтекателей куцые суставчатые опоры бесшумно и мягко опустился на посадочную площадку рядом с административным бараком, помеченную неровно намалеванной на огнеупорном покрытии поля большой буквой «H».

Изначально спроектированные для исследования биологически опасных и геологически активных планет, кви-джеты, гордо именовавшиеся в пору своей юности «десантными гравилётами» обладали невероятной живучестью и были неприхотливы в обслуживании, то есть обладали качествами, особо ценимыми в среде бесстрашных космопилотов и лихих косморазведчиков, ласково прозвавших эти надёжные машины «утюгами».

Кви-джеты, или «десантные гравилёты» принимали участие во многих экспедициях и спасли жизнь не одному поколению астронавтов, выпускались в различных модификациях, подвергались неоднократному рестайлингу и утилитарному ремоделированию, в конце концов были признаны морально устаревшими и сняты с производства повсеместно, кроме заводов, производивших технику для силовых структур Федерации.

Службы и ведомства, охраняющие права, порядок и спокойствие жителей Галактики продолжали использовать проверенные и живучие летательные аппараты в качестве машин сопровождения и транспортов для перевозки заключённых.

Из ресторана офицеры вышли в сопровождении Лонга. На улице их встретили полицейские. Не тратя лишних слов, они заломили задержанным руки и быстрым шагом потащили в кви-джет.

Сержант, воровато оглянувшись на особого агента, старательно не замечавшего творимого на его глазах беззакония, больно и сильно огрел Зданевича по спине.

Офицеров затащили в грузовой отсек и затолкали в узкую и тесную клетку. Сержант, ухмыляясь, замкнул замок. Клетка была рассчитана максимум на одного заключенного, в неё же запихнули троих. Невозмутимый Сондерс уступил скамейку пострадавшему от произвола мстительного нижнего чина Зданевичу. Зданевич отрицательно мотнул головой и приз достался Моралесу. Энди благоразумно согласился и весь полет провел в относительно комфортных условиях. Сондерс замкнулся в своих мыслях и простоял, отрешенно глядя перед собой, в позе античного философа, обдумывающего картину будущего идеально устроенного общества, а Зданевич, вцепившийся в прутья клетки так, что побелели костяшки пальцев, с видом притаившегося в засаде хищника, терпеливо ждал возвращения сержанта, прикидывая, как половчее добраться до сержантского горла. К его разочарованию, клетку открыл Харпер Лонг.

— Попрошу без глупостей и дешёвого геройства, — сказал Лонг, впечатлённый выражением лица Зданевича. — Я безоружен, но у него, — особый агент показал на маячившего у открытого люка пилота, — штурмовая винтовка, снятая с предохранителя.

— Повторяетесь, Лонг, — Сондерс отодрал Зданевича от прутьев. — Выходим, Вацлав, мы прилетели.

— Сволочь, — желчно констатировал Зданевич, покидая узилище.

Арестованные офицеры спрыгнули на бетонку. Агент Лонг спустился по лесенке. Полицейские, построившись колонной по двое, гремя оружием и амуницией, промаршировали к казарме. Последним шёл сержант, помахивая в такт неразлучной дубинкой.

— Идёмте, господа, — сказал агент, указывая на барак с ярко освещенными окнами. — Будем вас учитывать.

— Не страшно, Лонг? — Зданевич поиграл кулаками.

— Чего? — простодушно удивился агент.

— Одиночества, — с намёком произнёс Зданевич.

— Ну что вы, — Лонг рассмеялся. — Это вам кажется, капитан. Приглядитесь. Вон там, видите? Пулемётные гнезда. И на крыше — пулемётный расчет. К тому же, обратите внимание, Зданевич, пилот остался у люка и держит нас под прицелом.

— Предусмотрительно, — процедил Зданевич.

— Стараемся, — в тон ему ответил Лонг.

— Успокойся, Серж, не нагнетай обстановку, — сказал Вацлав Сондерс. — Специальному агенту Лонгу тоже непросто.

— Отчего же, — сказал Зданевич, — непросто? Я этого не вижу. Зато я вижу как специальный агент Лонг просто упивается своей властью. Кем вы были при Республике, Харпер Лонг? Письмоводителем? Нет. Слишком мелко для вас. Чиновником по особым поручениям? Опять же нет. Слишком высоко. Нечто среднее между первым и вторым. Знаю. Клерком в отделе хранения вещественных доказательств. Заведовали выдачей и приёмкой. Угадал? Ведь угадал! Жалкий полицейский чин. Капрал? Нет. Бери выше — сержант. Но не старший сержант, и, упаси бог, не мастер-сержант. Нет. В полиции же нет мастер-сержантов. В полиции были шеф-сержанты.

— Я был шеф-сержантом, — ровным голосом произнёс Харпер Лонг. — В городском управлении полиции безопасности. Отдел соблюдения режима секретности.

— БЕЗПОЛ? — искренне удивился Зданевич. — Режимно-секретный отдел? Шеф-сержант? Господи боже, какие люди нас предают! Опора, можно сказать, государственности! Краса и гордость! Надежда и фундамент!

— Заткнитесь, капитан! — зло процедил Харпер Лонг, — или я лично, из табельного пистолета, вот на этом поле, без всяких угрызений совести.

— Какая у вас совесть? — устало спросил Зданевич. — Предатель. Помните девиз? — сказал он после недолгого молчания. — «Душу — нации, долг — Отечеству, честь — никому»? А что там у вас на гербе было начертано? «Честь и верность»? Честь продали, верность разменяли?

— Я был заместителем начальника отдела, — сказал особо-специальный агент Лонг, и оставался им, пока существовала Федерация.

— Федерация существует, — мягко напомнил Лонгу капитан Моралес.

— Земля — да, — ответил Лонг, — Федерация — нет. Метрополия бросила нас. Поэтому мы учредили своё государство. Я более ничего не должен Республике.

— Наши братья сейчас умирают там, — Зданевич ткнул пальцем в ночное небо.

— Ваши братья, капитан, сейчас бегут, — с горькой усмешкой сказал Харпер Лонг, — а наши умирают. Как, вы не знали, господа капитаны? Разослан приказ федерального правительства — всем боеспособным соединениям ВКС отходить, не вступая в бой с целью создания глубоко эшелонированной обороны на линии Альфа Центавра — Солнечная Система.

— Ложь, — вскричал Зданевич.

— Отчего же, — насмешливо передразнил Зданевича Харпер Лонг, — транслируется по широкому диапазону специальных каналов связи с двенадцати-ноль-ноль стандартного времени вчерашних суток.

— Не кипятись, Серж, — сказал Энди Моралес. — Думаю, агент Лонг не обманывает. Думаю, так оно и есть на самом деле.

— Сволочи, — просипел Зданевич.

— Нам туда, господа, — сказал Харпер Лонг, указывая на барак, в котором находилась полевая канцелярия.

Подобных контор за годы службы Зданевич насмотрелся немало. Десяток штабных, сидящих в тесных закутках, обложенных со всех сторон бумагами (какие, к чёрту, бумаги, если перед каждым штабным торчит дисплей персонального вычислителя?), торопливо выбивающих на клавиатуре нервную морзянке, парочка секретарш из вольнонаёмных и начальник присутствия в звании не выше штаб-лейтенанта в закутке побольше у дальней стены, рядом с кондиционером. Секретарши, в гарнитурах с микрофонами, беспрерывно с кем-то созваниваются, отвечают на вызовы и переводят звонки, щёлкая клавишами интекомов внутренней сети. Начальник изредка отрывает взгляд от стола и обозревает вверенное ему хозяйство. Штабные, сосредоточенно долбят по клавишам и перекладывают папочки слева-направо. Секретарши периодически встают со своих мест, забирают у штабных обработанные документы и несут папочки начальнику. И над всем этим тихим ужасом и казённым бедламом крутят лопастями вентиляторы, разгоняя спёртый воздух по углам. Душно штабным, душно секретаршам и только начальник упивается кондиционированной свежестью и прохладой.

Здесь бюрократическая традиция органично сплавлена с прогрессом. Традиция — это бумажная волокита, прогресс — суперсовременная техника. И никого не удивляет, и не возмущает такое нерациональное, затратное использование служебного времени, бессмысленное, с практической точки зрения, дублирование информации в картах памяти квантовых вычислителей и на бумажных носителях. Никого из присутствующих, даже интернированных капитанов «хеджхогов», потому что в рубках (ходовых и боевых) их высокотехнологичных боевых кораблей приёмо-передающие модули станций сверхдальней сообщения, работающих на принципе свёртки пространства, соседствуют с аппаратами волновой факсимильной связи и телетайпами.

Считается, что бумажные носители более пригодны для надёжной передачи и сбережения значимой и секретной информации, чем твердотельные и виртуальные накопители компьютеров и сетевых облачных хранилищ.

Пока штабной флегматично оформлял бланки, Зданевич равнодушно оттирал с ладоней липкую чёрную краску. Краска была отвратительно стойкой и почти не отмывалась. Только пачкала влажные салфетки, пропитанные патентованным растворителем, которые должны были эту самую краску по идее счищать, но не счищали, а неприятно размазывали. Зданевич швырял, скомкав, использованные салфетки под стол, доставая взамен из надорванной пачки свежие, пахнущие морскими просторами и утренним бризом, сложенные вчетверо куски синего микроволокна. Пачка на глазах таяла, но Зданевич не собирался останавливаться. Это был его молчаливый крестовый поход за справедливостью и акция бескровного неповиновения.

— Распишитесь, — сказал штабной, протягивая Зданевичу перьевое стило.

Зданевич швырнул очередную скомканную салфетку под стол, принял стило и размашисто подписался на каждом листе в отмеченных галочкой строках.

Возвращая штабному измазанную краской ручку капитан любезно улыбнулся. Штабной невозмутимо взял стило двумя пальцами и выбросил его в мусорную корзину. Зданевича откровенно злила нарочитая бесстрастность штабного. Ведь совсем недавно они были товарищами по оружию, буквально вчера, а сегодня их разделяет непреодолимая стена, сегодня он, капитан военно-космического флота Федерации Земли арестован, описан, дактилоскопирован, занесён в реестр интернированных, корабль, которым он командовал, захвачен и реквизирован.

Они — те, кем он был помещён под стражу, успели поменять знаки различия и символику федеральных вооруженных сил на свои собственные и всё, что ещё объединяло его, капитана Зданевича и безвестного штабного — «нашивка принадлежности», нашитая над клапаном левого нагрудного кармана лётной куртки.

Кружок планетарного диска, диаметром в полтора сантиметра, обрамлённый крылышками, определяющий место рождения военнослужащего. У Зданевича — голубой узнаваемый диск Земли, у штабного — ржаво-красный Марса. Капитан и штабной были земляками, но штабной уже не считал себя ни земляком, ни сослуживцем капитана, Зданевич был для него чужим и почти что врагом. Которого можно и нужно содержать в заключении. И от этого — оттого, что они в одночасье стали почти что врагами, капитан испытывал приступы безрассудного ожесточения. В отличие от капитана Сондерса и капитана Моралеса, таких вежливых, предупредительных и терпеливых. Аж челюсти сводит от омерзения. Великодушных, корректных, тактичных, обходительных. Галантных, чёрт их дери! Идеал флотского офицера, образец для подражания.

— Господа, прошу следовать за мной, — объявил специальный агент Харпер Лонг капитанам после того, как удостоверился, что интернированные федеральные офицеры должным образом учтены, и лично сопроводил арестантов в узилище, блок 4-B6.

— Заходите, господа, — сказал Лонг, любезно открывая перед капитанами облицованную рифлёным пластиком дверь. Не просто сказал, а с неприкрытой издёвкой в голосе. Дождался, пока задержанные войдут и аккуратно закрыл дверь за спиной последнего узника, переступившего порог арестантского, как ни крути, барака.

Внутри узилища было шумно, если не сказать, весело. За столом играли в карты. В углу, на протянутых верёвках сушилось чьё-то бельё. Большинство офицеров валялось на кроватях. Кровати были двухъярусными. Офицеры — расхристанными до неприличия. Самый цинический расположился у входной двери. Сидел на втором ярусе в исподнем и болтал ногами. Тесёмки, которыми стягивалось термобельё на щиколотках, болталось в такт движениям ног.

— Господа, у нас новенькие! — объявил вставший из-за стола офицер в чине полковника.

Никто не обратил внимание на слова полковника, кроме цинического. Он перестал болтать ногами и, приветствуя новоприбывших, отсалютовал по-польски, двумя пальцами.

— Бардак у вас тут, господин полковник, — сказал Зданевич, протягивая руку для пожатия.

Полковник взглянул насмешливо на капитана, браво щёлкнул каблуками, коротко кивнул и ответил рукопожатием, прямо скажем, издевательским, едва прикоснувшись к капитановой ладони. Зданевич вспыхнул.

— Серж, успокойся, — сказал Энди Моралес, придерживая Зданевича за локоть.

— Ничего, господа, мы здесь без церемоний, — сказал полковник. — Желаете дать мне по морде?

— Воздержусь, — процедил Зданевич, вырывая локоть из крепкой хватки Моралеса.

— Это правильно, — став серьёзным, ответил полковник. — Посидите с наше, сами не так взвоете. А на этом бардаке, как вы изволили выразиться, господин рейдер-командор, советую не зацикливаться. Мы таким образом протестуем. Выражаем свое несогласие с противозаконным арестом и неправомерным лишением свободы.

— И как, помогает? — спросил Сондерс.

— Не очень, — честно признался полковник. — Давайте знакомится, господа. Левковский, Андриан Семёнович, бывший дивизионный интендант, а ныне старший по блоку 4-B6.

— Рейд-командор Сергей Зданевич, эскорт-командор Эндрю Моралес, капитан-командор Вацлав Сондерс, командиры рейдеров типа «хеджхог».

— Кажется, тоже бывшие, — добавил капитан Моралес. — По крайней мере, в данный момент.

— Это ненадолго, — хмуро пообещал Зданевич.

— Ну, а пока, — сказал Левковский, — вас надо где-нибудь разместить. Извините, конечно, господа, но свободные койки остались в дальней части барака.

— Кто бы сомневался, — с горькой усмешкой произнёс Зданевич.

— У гальюна, так у гальюна, — сказал Сондерс. — Какая нам, в общем, разница, если мы и так в одном большом сортире?

Энди Моралес промолчал.

— Туалетные принадлежности в тумбочке, — сказал полковник, — полотенце на спинке.

— Разберёмся, — сказал ордер-командор Зданевич.

Пограничные Области Галактики Млечный Путь, сектор «Night-Zero-One», ПК «Марракеш», 19:48 бортового времени, борт «летучего голландца»

Сразу за переходной камерой, в отсеке дезинфекции, им пришлось открывать люк вручную. Дезинфицирующие жидкости давно испарились, а без завершения процедуры очистки и стерилизации, открыть проход в следующий отсек оказалось невозможным. Прежде чем попытаться открыть люк вручную, Корсакову пришлось взломать блок датчиков доступа, и обойти протокол аварийной блокировки двери, подключившись к локальному сегменту внутрикорабельной сети, отвечающей за работу шлюзовой камеры, через универсальный терминал-транслятор. К отсеку дезинфекции примыкал отсек оборудования, в котором хранились скафандры для выхода в открытый космос, инструменты, запасные баллоны с дыхательной смесью и фильтры регенерации воздуха.

Степанов взялся вращать рукоятку механического привода. Рукоять проворачивалась трудно, Степанову приходилось крутить рывками, но люк не поддавался. Дверь заклинило. Корсаков, которому надоело глядеть на страдания Степанова, пнул застрявшие створки тяжёлым башмаком, и люк, со скрипом и жалобным стенанием, наконец раскрылся. Корсаков вошёл в отсек оборудования первым, освещая пространство перед собой фонарём, прикрученном к стволу импульсной штурмовой винтовки снизу.

Яркий луч света метался по отсеку, выхватывая боксы со скафандрами непривычной для глаза конструкции, закрытые прозрачными шторками, стеллажи, забитые коробками до потолка, инструментальные ящики, выкрашенные в оранжевый цвет, зелёные короткие тубусы воздушных фильтров. Кроме всего этого снаряжения, там было оружие, жёстко зафиксированное в открытых стойках, по двенадцать в ряд вдоль противоположных стен отсека, общим число двадцать четыре. Ровно на две абордажно-штурмовые десантные группы в составе штатного абордажно-штурмового десантного отряда, численностью в двадцать четыре тренированных бойца. Оружие в свободном доступе вопиющим образом нарушало правила внутрикорабельного регламента, по которым всё вооружение индивидуального ношения, смертельного и несмертельного воздействия, хранилось в оружейных казематах и выдавалось по счёту дежурным оружейным офицером.

Любопытный Степанов решил рассмотреть выставленное оружие более детально.

— Автоматическая винтовка, — сообщил он подробности осмотра Корсакову. — Пороховая, магазинная, под унитарный патрон, калибра 5,45, емкость магазина — двадцать патронов, два дополнительных магазина — на трубчатом прикладе, прицел голографический с лазерной подсветкой цели, метка на корпусе магазина — красная.

— Угу, — сказал Корсаков, — красная, значит, рикошетирующая шрапнельная пуля. Какие метки на остальных?

— Зелёная. И жёлтая.

— Зелёная — ослабленный боеприпас, жёлтая — бронебойный. Кроме того, может быть синяя. Синяя — обычный.

— Эта самая пуля, рикошетирующая шрапнельная, что собой представляет? — спросил Степанов.

— Очень прогрессивная вещь была, — сказал Корсаков, — для своего времени. При ударе о препятствие мягкая оболочка пули разрывается, освобождая несколько металлических шариков, которые, отрикошетив, меняли траекторию и летели к следующему препятствию, где снова рикошетили, меняли траекторию и летели до следующего препятствия, где опять рикошетили…

— Всё, хватит, — перебил Корсакова Степанов, — я понял. Будут летать, пока полностью не исчерпают запас скорости. И не упадут, буквально.

— Или, до того как упасть, столкнутся с мягкими тканями человеческого тела, на удачу не защищёнными бронёй тактического доспеха, — уточнил Корсаков, — превращая его — это человеческое тело — в решето, буквально. Поэтому этот вид боеприпаса использовался чаще всего при захвате кораблей противника. Когда штурмовая группа обычно в броне, а экипаж нет. В обратном случае применялись бронебойные, что увеличивало вероятность фатальных разрушений корпуса, или механизмов захватываемого звездолёта.

С другой дверью проблем не возникло. Дешифратор выдал пароль, Корсаков набрал на кодовой панели буквенно-цифровую комбинацию. Крышка люка уползла вверх, открывая им путь на осевую палубу. Корсаков вошёл первым. Светильники были включены по аварийной схеме, из-за чего палубный тоннель утопал в полумраке. Корсаков тотчас же занялся поиском сетевого контроллера удалённой диагностики. Найдя соответствующий разъём порта, он достал из поясной сумки ремнабора тюбик с токопроводящей пастой и аккуратно заполнил розетку вязкой массой. Дождавшись, когда паста начнёт застывать, Корсаков осторожно приклеил к разъёму выносной трансмитер универсального терминала-транслятора. Степанов напряжённо вглядывался в сумрак палубы. Мёртвая тишина давила на нервы. Степанов настороженно поводил стволом штурмовой винтовки. Ему чудилось неясное шевеление во тьме. Что-то зловещее собиралось там, в глубине тоннеля, копилось, разрасталось и наползало медлительной тучей, гася и без того тусклые светильники. Степанов нервозно моргнул. Глаза от пристального вглядывания начали слезиться.

— Есть, — сказал довольный Корсаков, — полный доступ к внутренней сети корабля.

Он включил модулятор виртуальной реальности УТТ и вывел на объёмный псевдоэкран схему общей компоновки фрегата.

— Две палубы, — информировал Корсаков Степанова, — осевая и верхняя. Осевая, она же главная артиллерийская. Верхняя — комбинированная. Деление посекционное: шкафут — секция управления, ют — жилая секция. В секции управления размещены: ходовой мостик, боевая и штурманская рубка, централизованный пост управления огнём, в жилой: каюты экипажа и кубрики абордажно-штурмового отряда. Секции отделены друг от друга воздухонепроницаемыми переборками.

Степанов терпеливо слушал.

— В трюме размещаются цистерны с водой, продуктовые контейнеры, холодильники, ангары десантных катеров, погреба боеприпасов, склады, мастерские и газгольдеры. В машинном отделении присутствует комбинированная энергетическая установка в заглушенном состоянии, состоящая из: а) компактного ядерного реактора; б) термоядерного стеллатора; с) энергонакопителей; магистральный ВП-двигатель, маршевые планетарные двигатели, двигатели коррекции и причаливания.

— Это всё лирика, — сказал Степанов.

— Перехожу к конкретике, — немедленно откликнулся Корсаков. — Патогенных микроорганизмов не обнаружено, датчики движения не регистрируют иных перемещений, кроме наших, в воздухе фиксируется повышенная запылённость и повышенная концентрация углекислого газа. — Кроме того, — тут Корсаков сделал паузу, — в носовой части фрегата обустроен скрытый боевой отсек, усиленный добавочными изоляционными переборками. Между прочим, такие же изоляционные переборки оборудованы по всей длине корпуса, начиная от кормы к центру, через каждые десять метров, общим числом пятнадцать, а непосредственно перед машинным отделением из того же изоляционного материала собран временный отсек, в котором оборудован вспомогательный пост управления огнём того, что установлено в изолированном СБО.

— Чего того? — живо спросил Степанов.

— Тип оружия не распознаётся, — обескураженно сказал Корсаков, — однако, пульты дистанционного контроля выстрелов имеются во всех рубках и постах управления огнём, как в основном, так и во вспомогательном. Что интересно: большинство энергонакопителей питают это устройство. Две трети — если быть точным. Причём этот тип энергонакопителей с большей удельной ёмкостью, чем те, на которые замкнуты контуры ВП-двигателя и батарей рельсотронов.

— Нужен бортовой журнал и детальные спецификации конструктивно-компоновочной схемы, — сказал Степанов.

— Рекордер бортового журнала обособлен от общей информационной сети, запись ведётся на сменные твердотельные носители, а спецификации… спецификации были удалены с головного сервера. Давно.

— Следовательно, нам нужно в ходовую рубку, — сориентировался с маршрутом Степанов.

— Не факт, что жёсткий диск сохранился, — сказал Корсаков. — Его могли забрать с собой, уничтожить, переформатировать.

— Для чего гадать? — резонно заметил Степанов, — пойдём и увидим.

— Чуть позже, — сказал Корсаков, — а сначала я хочу взглянуть на эти вот временные переборки. — Но сначала, — он несколько раз взмахнул рукой, энергично повращал ладонью, ткнул указательным пальцем в воздух и лампы переключились из аварийного в режим обычного освещения.

— Да будет свет, — сказал Степанов. — Надолго ли?

— Должно хватить, — успокоил напарника Корсаков, однако на всякий случай приглушил яркость светильников. — Нам туда, — сказал он, указывая направление.

— А я что, не знаю? — проворчал Степанов.

Они повернулись и направились к корме, громко клацая магнитными подошвами. Ради экономии Корсаков полностью обесточил генераторы искусственной гравитации.

— Чудной материал, — сказал Корсаков, проводя перчаткой по шероховатой кристаллической поверхности, — весьма напоминает графит.

— Я бы поостерёгся к этому прикасаться, — сказал Степанов. — Я бы вообще ни к чему здесь не прикасался. Пока не разберёмся с чем имеем дело.

— Мы и разбираемся, — Корсаков легонько стукнул в переборку, — разве нет? Такое ощущение, что эти плиты пористые. Вероятно, очень лёгкие. Кажутся хрупкими, а на деле чрезвычайно прочные. И гляди — отсутствуют следы сварки — вообще. Даже минимального шва не заметно. Клеили их, что ли?

— Клеили, не клеили, — сказал Степанов, — какая мне разница? Важно, от чего оно должно было защищать?

— Вопрос, — сказал Корсаков. — Пятнадцать штук переборок, собранных из неизвестного материала. Смотри, как прилегают края двери к проёму. Феноменальная точность. А замок? Простой, механический.

— Это не замок, — поправил Корсакова Степанов, — этот агрегат называется защёлка. Иначе — щеколда, задвижка, или шпингалет. В данном конкретном случае подпружиненный засов с рукояткой, без фиксатора.

— Без фиксатора, — повторил Корсаков. — Зачем? Зачем в век передовых технологий и сверхдальних космических перелётов примитивная щеколда? — спросил он и сам же себе ответил. — Чтобы не тратить времени на открывание, закрывание и фиксирование. Беречь драгоценные секунды. Оттянул засов, заскочил внутрь, захлопнул дверь. Пружина сработала. На что беречь? И почему без фиксатора?

— А мне почем знать, — сказал Степаном. — Может, фиксатор с обратной стороны двери.

— Может быть, может быть, — пробормотал Корсаков. — Стояли звери около двери… Заметь, эта неметаллическая металлическая субстанция магнитится.

— Что мы тут забыли? — спросил Степанов. — Наша первостепенная задача — метнуться быстро в ходовую рубку, забрать бортовой журнал, установить маяк — и отчалить с чувством выполненного долга.

— Ага, — Корсаков неразличимо для Степанова ухмыльнулся, — метнись кабанчиком.

— Лучше белкой, — серьёзным тоном уточнил Степанов.

— Верно, — сказал Корсаков, — белкой скорее. Прыг-скок и в дамках. В том смысле: на вершине. Откуда открывается дивная взору картина. Кстати, какая у неё толщина? — Корсаков приоткрыл дверь. — На глаз — примерно пять-восемь сантиметров, — проинформировал он Степанова.

— Ошеломительно, — Степанов иронически хмыкнул.

— В рубку, — уверенно сказал Корсаков. — Ближайшая шахта лифта в десяти метрах позади нас.

Новообразованная Империя ГИСЛИ, планета Донна Крейцера III, база Резервного флота «Гайя», предварительно-фильтрационный лагерь «Си-Дельта 1», временное размещение интернированного офицерского состава федеральных вооруженных сил, восьмой год войны, тремя часами позже

Капитан Моралес с хрустом смял обёртку от сухого пайка, поискал куда бы её выкинуть и, не найдя, засунул под подушку.

— Чёрт-те что, — сказал Сондерс, высыпая в тарелку порошок сублимированного пюре. — Где-то здесь должна быть отбивная котлета, — он помешал ложкой, — не вижу никакой котлеты.

— Добавьте воды, — сказал Моралес, протягивая Сондерсу баклажку горячей воды.

— У меня своя, — ядовито заметил Сондерс.

— Оставьте, — сказал Моралес, — вдруг пригодиться. Моей воды хватит на двоих.

— Давайте, — сказал, успокаиваясь, Сондерс. — Чёрт-те что, — повторил он, заливая порошок водой.

— А вот и твоя котлета, Вацлав, — сказал Зданевич, подчищая остатки пюре кусочком хлеба.

— У вас появился аппетит? — спросил Сондерс.

— Не язвите, капитан, — ответил Зданевич, ставя пустую тарелку на тумбочку. — Аппетит у меня никуда не пропадал. Жалею об одном — не успел в ресторане допить виски. Каким бы гадким оно не было. — Посему, — Зданевич отсалютовал друзьям пакетом, — обойдёмся этим консервированным яблочным соком.

— У меня виноградный, — Сондерс прищурился и ткнул вилкой в картёжников. — Форменный бардак, господа.

— А вам чего бы хотелось Вацлав? — сказал Моралес. — Кнутов и палок? Мы всё-таки пока не военнопленные.

— Попробуйте выйти из барака, — предложили Сондерсу женским голосом. — Добрый вечер, господа. Мусор попрошу бросать в этот мешок.

Капитаны изумлённо вскинули головы. Рядом с ними, возникнув, кажется, ниоткуда, стояла молодая женщина в лётном комбинезоне с закатанными по локоть рукавами. На плечевых клапанах, выше эмблем Транспортной экспедиции Вспомогательного Флота, блестели лейтенантские звёздочки.

— Э-э-э, — единственно и сумел промычать Сондерс.

— Молчите, Вацлав, — посоветовал Энди Моралес.

— Лейтенант Данилевич. Второй пилот крупнотоннажного танкера снабжения «Вендинга». Бывший.

— Так что там насчёт хождения вне бараков? — дипломатично поинтересовался Энди Моралес.

— Вот и я говорю: «что?» — сказала лейтенант Вспомогательного Флота и бывший второй пилот Данилевич. — Кидайте мусор в мешок, господа и слушайте очень внимательно. Известное лицо передаёт вам привет.

— Мы не забыты, господа, — сказал Зданевич. — Это радует.

— Не надо сарказма, — сказала лейтенант Данилевич. — О вас и не забывали. Прежде всего, известное лицо подтверждает, что наша договорённость в силе.

— Наша?! — Зданевич ядовито хмыкнул.

— Наша, — повторила Данилевич. — Он предупреждал, что с вами, капитан Зданевич будет непросто.

— Ага, — сказал Зданевич, — даже так?

— Угу, — ответила Данилевич, — именно так.

— Я оскорблён, — сказал Зданевич.

— Мы теряем время. — Данилевич достала из мешка пластиковую коробку и бросила её на одеяло. — Ваши часы и коммуникаторы.

— А табельное оружие? — спросил Зданевич. — Принесли?

— Оружие не понадобится, — сказала Данилевич.

— Уверены?

— Более чем. Кроме того, в коробке лежат временные пропуска, неименные, обеспечивающие полный доступ в особо охраняемые сектора.

— Умно, — усмехнулся Зданевич. — Сопровождающее лицо, конечно же…

— Я, — утвердительно кивнула Данилевич. — И не стоит разыгрывать оскорблённую невинность, капитан.

— Мне казалось, что мы партнёры.

— Вам показалось, — сказала Данилевич.

— На коротком поводке, — сказал Зданевич.

— У вас есть выбор, господа? Давайте выясним всё на берегу. Я вас не знаю. Вообще. Я доверяю вам настолько, насколько доверяет известное лицо. Ни больше, ни меньше. Уверена, что вы испытываете относительно меня и известного лица ровно такие же чувства. С другой стороны: мы кровно заинтересованы друг в друге, мы друг другу нужны и находимся на равных. Мы взаимозависимы. Без нас вам отсюда не выбраться, а без вас нам отсюда не улететь. Решайте.

— Камень, ножницы, мочала, — сказал Энди Моралес, — начинаем всё сначала. Мы уже решили. Мы согласны.

— Тогда слушайте, — сказала Данилевич. — Через десять минут после того как я уйду, вон тот охранник (произнеся это, лейтенант указала кивком головы на давешнего сержанта военной полиции, любителя помахать дубинкой, столбом торчащего у входной двери), тот охранник, с которым вы успели близко познакомиться, выведет вас на улицу и посадит, на совершенно законных основаниях, в десантный кви-джет.

— Так просто? — сразу усомнился Сондерс.

— Так просто, — ответила Данилевич. — Сочинять хитрые схемы нет времени. Поэтому: действуем незамысловато и нагло. Поэтому: выходим, садимся и улетаем.

— Глупый план, друзья, — сказал Зданевич. — Может сработать.

— Стало быть, проверим на практике его жизнеспособность, — подвёл итог Энди Моралес.

Сержант появился с опозданием в минуту сорок шесть секунд. «Встать, — скомандовал он грубо. — Руки за спину. Вперёд пошли. Не оглядываться. Быстрее, быстрее! Шевели поршнями!» Обитатели барака возмущённо засвистели. Сержант зло крутанул дубинкой. Он буквально вытолкнул капитанов на плац. Кви-джет только-только завис над бетонкой и начал снижаться, выпуская шасси. «Бегом, бегом», — торопил их сержант. Кви-джет приземлился. Раскрылся грузовой люк. Они взбежали по трап-рампе и едва успели заскочить внутрь грузового отделения, как кви-джет резво сорвался с места и по пологой дуге ушёл вверх. Пилот так спешил, что закрыл люк уже в воздухе, из-за чего пассажирам пришлось пережить несколько неприятных мгновений.

Зданевичу удалось пристегнуться страховочным ремнём к скамейке, Энди Моралес вцепился ему в куртку, Сондерс, наплевав на гордость, проворно бросился на пол и ухватился за шарнирную опору скамейки. Больше всего не подвезло сержанту. Упал он как-то неловко и точно вывалился бы за борт, если бы не ботинок Сондерса, за который ему удалось зацепиться. Обретя точку поры, сержант, каким-то неимоверным усилием извернулся и буквально впился Сондерсу в ногу. «Ах, ты ж!» — вскрикнул Сондерс, инстинктивно дергая конечностью. Сержант ноги не отпустил. На его счастье, пилот выровнял машину, а люк закрылся. Единственной потерей стала выпавшая из кви-джета дубинка. Сержант без неё выглядел несколько незавершённо, словно снеговик без обязательной морковки в качестве носа.

— Все целы? — спросил выглянувший из пилотской кабины командор. Он был в парадной форме и вообще смотрелся внушительно и вызывающе официально. Аксельбанты, наградные планки, белые лайковые перчатки, серебряные бомбарды в петлицах и серебряные же гренадки об одном огне на витых адмиральских погонах. Нарукавный шеврон с вышитой белой нитью буквой «R» (сокращённо от «research») означал, что командор числился по научному ведомству. Ниже шеврона мелкой чешуёй в ряд теснились прикрученные к рукаву белые эмалевые ромбики. Сондерс насчитал двенадцать штук. Каждый значок обозначал участие в бою. У Сондерса было четыре таких значка, у Энди Моралеса два. Зданевич мог бы похвастаться шестью, но эти шесть ромбиков стоили ему потери корабля, тяжёлого ранения и биопротезирования оторванной нижней конечности. Средний процент выживаемости боевых кораблей федерального Флота был равен трём, а в линейном регулярном сражении на коротких дистанциях не превышал единицы. Больше всего шансов уцелеть имели манёвренные, мало-и-среднетоннажные, хорошо энерговооружённые машины. Обладающие бесценным качеством ударить и по-быстрому смыться. Наподобие рейдеров «hedghog» проекта «87-бис».

— Сержант, отцепитесь от моей ноги, — зло прошипел Сондерс.

— Положение и впрямь дурацкое, — сказал Моралес, плюхаясь на скамейку.

— Предупреждать надо, — сказал Сондерс, массируя лодыжку.

— Моя вина, — признался командор. — Вынужденная импровизация. Сержант, не торчите столбом, садитесь. Господа, позвольте представить: бывший капрал федерального Корпуса ударно-штурмовой пехоты Александр Каргополов, ныне сержант имперской военной полиции.

— Много бывших, — едко обронил Зданевич.

— Что поделаешь, — ответил командор. — Специфика момента.

— Я чего-то не пойму, — не унимался Зданевич. — Что за империя? Откуда империя? Какая вообще к чертям собачим здесь империя? Как вы это всё быстро закрутили. Форма новая, звёздочки, нашивочки, шеврончики, выпушки… Кораблями нашими распоряжаетесь. Отлавливаете, интернируете. Да вы все тут предатели, милостивые государи, изменники родины, вас через одного к стенке и комендантским взводом по приговору военно-полевого трибунала в двадцать четыре часа.

— Расстреливайте, — весело согласился командор. — Хотите, я дам вам пистолет?

— А дайте, — свирепо рыкнул Зданевич.

— Пистолета я вам не дам, — сказал командор. — Неровен час и впрямь пристрелите. Однако можете попробовать отобрать его у меня.

Командор достал из кобуры пистолет.

— Давайте. Нет? Не хотите? Я так и думал. Будем считать, наша беседа в ресторане, так некстати прерванная сержантом, закончена.

— Не совсем, — сказал практичный Энди Моралес. — Хотелось бы всё-таки услышать, каким образом вы планируете угнать наш звездолёт?

— Я не собираюсь что-либо у кого-либо угонять, — скучным голосом произнёс командор, убирая пистолет в кобуру. — Около двух часов назад в сеть командного оповещения моим человеком был запущен приказ о переброске конфискованного рейдера типа «хеджхог» с Донны Крейцера III на Санкаран с целью усиления местной группировки имперских Военно-Космических Сил. Перегонять рейдер поручено временной команде, состоящей из бывших офицеров федерального Флота, служивших на кораблях данного класса и офицеров вооруженных сил Империи. Как вы догадываетесь, господа, мы и есть та самая временная команда. Шесть человек. Три на три. Трое федералов, бывших, если угодно, и трое имперцев. Кто при этом раскладе должен быть при оружии? Иначе маскировка летит ко всем чертям. А на борту, господа… На борту я вас ничем не ограничиваю. Корабельный цейхгаух в полном вашем распоряжении. Вооружайтесь, чем хотите. Этим я галантно намекаю, что арсенал на ваших рейдерах до сих пор остаётся нетронутым. Даже аутентичные пломбы не сорваны.

— Слово против слова, — упрямо гнул Зданевич.

— Чёрт вас дери, капитан, — сказал командор, — какой вы, право, недоверчивый.

— Приготовьтесь, — прокричала лейтенант Данилевич, — даю ускорение.

— Держитесь крепче, господа, — хищно осклабился командор, — начинаем вторую фазу нашего экспромта. А лучше пристегнитесь.

Зданевич лихорадочно накинул на плечи страховочные ремни, щелкнул замком. И вовремя. Рывок был такой силы, что синтетическая лента больно впилась в правое плечо и в глазах на мгновение потемнело.

— Ах, ты ж, в бога, в душу!…, - выругался сидящий рядом бывший капрал Каргополов.

— Всё в порядке, господа! — снова крикнула лейтенант Данилевич. — Можете отстегнуться. Включаю генератор искусственной гравитации.

Зданевич скинул ремни-удавки, встал на ноги и, цепляясь за ременные петли, привинченные к потолку грузового отсека, добрался до пилотской кабины. Ухватился за обрез люка. Зданевича ощутимо шатало. Практичная Данилевич запустила гравигенератор кви-джета в экономном режиме, ровно настолько, чтобы пассажиры не болтались в воздухе наподобие воздушных шариков, а могли более-менее твёрдо удерживать тело в вертикальном положении.

На обзорном экране сверкала отражённым светом солнца опоясывающая Донну Крейцера III лента орбитальных причалов. Лейтенант Данилевич покойно сидела в кресле, отпустив штурвал ручного управления. Красный треугольник курсового маркера отмечал точку стыковки. С момента выхода за пределы атмосферы кви-джет вела Диспетчерская припланетного пространства по принудительному направляющему лучу. ДПП напрямую управляла движением всех летательных аппаратов классом ниже корвета. Квантовые вычислители Диспетчерской автоматическим порядком перехватывали работу бортовых вычислительных сетей орбитальных маломерных судов. Таким образом ДПП осуществляла двоякую функцию: поддерживала порядок на околопланетных трассах и обеспечивала режим безопасности, сводя на нет всякую злонамеренную попытку незамеченным бежать с планеты, или наоборот, скрытно проникнуть на неё.

Сверкающая стена надвигалась, уже стали видны ворота причального ангара и башни стационарных импульсных орудий над ними. Курсовая метка на экране замигала и окрасилась в ярко-зелёный цвет. Командор подобрался. Ворота причального ангара раскрылись. Кви-джет, повинуясь командам вычислителя ДПП, отключил маршевый двигатель. «Господа, — сказал командор, — цепляйте скоренько пропуска к одежде». Кви-джет, захваченный притяжением мощных гравигенераторов причальной секции, плавно влетел в ангар. Невидимая сила повлекла его вдоль осевой разделительной линии и бережно усадила в посадочное гнездо за номером «56». Стандартное посадочное гнездо представляло собой закрытую накатывающейся крышкой лифтовую платформу из толстой листовой брони, поднимаемую и опускаемую мощными гидравлическим поршнями.

Платформа дрогнула и плавно опустилась на уровень ниже. Крышка ПГ закрылась, кви-джет оказался заперт в темноте кессонной камеры. Заработали невидимые разбрызгиватели, распыляющие жидкий дезинфектор и синтетическую воду, его смывающую, газонадувные насосы закачивали в камеру инертно-газовую смесь. Смываемая с корпуса жидкость стекла по канализационным трубам в цистерны первичной очистки, и другие насосы высушили мокрый настил горячим воздухом.

Инертно-газовую смесь выдуло в вентиляционные диффузоры, и вместо неё насосы принялись нагнетать обычный воздух. Когда уровень насыщения кессонной камеры кислородом достиг определённого значения, бронированная плита двери, запирающая выход, распахнулась во всю ширь, открывая взору чудесный вид на пост охраны.

Оператор-контролёр, закрытый толстым пуленепробиваемым стеклом, дистанционно управляемые крупнокалиберные пулемёты, нацеленные на дверной проём, четыре охранника в тактической экзоскелетной броне, у одного из них вместо полагающейся по штату штурмовой винтовки ручной огнемёт, распыляющий под давлением самовоспламеняющуюся порошковую фракцию (максимальная дальность выбрасываемой огнемётом струи — двадцать пять метров, максимальная температура горящей фракции в теле выброса — до тысячи градусов по Цельсию, запас порошкового боеприпаса в заплечном контейнере — на двадцать минут непрерывной работы огнемёта, время разрядки аккумуляторной батарее зависит от интенсивности эксплуатации оружия, в режиме ожидания — до тридцати суток).

Охранники серьёзно и тщательно обыскали «бывших военнослужащих федерального военно-космического Флота» и формально сопровождающих их имперских офицеров, ограничившись сканированием нанесённых на пропуска штрих-кодов. «Проходите», — разрешающе махнул рукой охранник в звании субалтерн-лейтенанта.

Временная команда гуськом миновала пост охраны, стараясь выглядеть естественно, что получалось недостаточно убедительно, особенно у сопровождаемых. Командор замыкал шествие. Ему передалось общее напряжение и он усилием воли подавлял желание обернуться. С рефлекторным страхом он ждал окрика, приказывающего остановиться, но они уходили от поста всё дальше и никто не кричал им в спину, требуя остановиться, встать на колени и сомкнуть руки на затылке. По дороге к нужному причалу их останавливали ещё на нескольких постах и обыскивали, не разделяя больше на своих и чужих.

У стыковочного перехода, перекинутого от секции орбитального причала к стыковочному узлу рейдера они были обысканы с особым тщанием. Старший наряда, капитан полевой жандармерии, придирался ко всякой мелочи. Он, кажется, вполне серьёзно решил не допустить команду на борт реквизированного «хеджхога». Командор вежливо и терпеливо отвечал на вопросы подозрительного жандарма, держался уверенно и без излишнего высокомерия, которое, в общем-то, было присуще высшим имперским офицерам. Может быть, это обстоятельство и являлось той неявной причиной, что вызвала приступ недоверия у жандармского капитана.

Его подчинённые, наставив на проверяемых стволы винтовок, ждали решения начальника. Капитан колебался. Командор, заложив руки за спину, безмолвствовал. Пауза угрожающе затягивалась. На лицах караульных солдат явственно читалась твёрдая решимость стрелять. Капитан, наконец, определился. Он вызвал канцелярию штаба. Штабной чин в звании полковника недовольны выслушал капитана, ненадолго исчез с экрана, затем появился снова, чем-то взволнованный и, не говоря ни слова, быстро переключился. Капитан, щёлкнув каблуками, взял во фрунт. Солдаты, вытянувшись, отсалютовали экрану винтовками. Командор тонко улыбнулся.

— Слушаю, — раздался из динамиков хриплый голос.

— Так что осмелюсь доложить, — отрапортовал жандармский капитан, — мною задержаны сомнительные личности. Общим числом шесть. — И повернул экран таким образом, чтобы его собеседнику были видны задержанные.

— Здравствуй Грегуар, — сказал восседающий за массивным морёного дуба письменным столом флагман-командор.

— Здравия желаю, господин контр-адмирал, — ответил командор.

— Ну-ну, оставим официальщину, — покровительственно разрешил флагман-командор (или контр-адмирал?).

— Здравствуй, Тосик, — сказал командор.

— Ага, — сказал флагман-командор, — помнишь!

— Разве такое забудешь?

— А надо бы, — сурово обронил флагман-командор. — Кто старое помянет…

— А кто забудет… — не согласился командор.

— Тоже верно. Это твоя команда? — сменил тему флагман-командор. — Люди надёжные?

— Я в них уверен, — сказал командор.

— Похвальная уверенность, — флагман-командор, навалившись на столешницу, приблизил лицо к экрану. — Значит, летишь? Укреплять передний край?

— Лечу, господин контр-адмирал.

— В самое пекло летишь, — сказал флагман-командор.

— «Пилоты бодро рявкнули «Слушш!» и сели за рукоятки грузовых ракет», — ответил цитатой командор.

— «Научим планетных ползунов полировать когти», — понимающе усмехнулся флагман-командор. — Удачи желать тебе не буду. Капитан! Пропустите этих людей на борт. Согласно выданному предписанию.

— Слушаюсь, господин контр-адмирал, — капитан сделал знак солдатам отойти в сторону. — Проходите, господа.

Господа, заметно оживившись, выстроились цепочкой и прошли. Командор, шедший последним, небрежно кивнул взявшему под козырёк капитану.

Крышка переходного люка за его (командора) спиной автоматически закрылась и в тот же момент так же автоматически открылась внешняя крышка люка шлюзовой камеры рейдера.

— Быстро, быстро, быстро, — громким шёпотом поторапливал командор.

Все бойко заскочили в отсек дезинфекции. Внешний люк и люк герметизации отсека захлопнулись. С противным шипением ударили струи обеззараживающей легкоиспаряющейся аэрозольной смеси.

— Процедура обеззараживания завершена, — объявил механический голос. — Доступ на главную палубу открыт.

— Чёрт меня дери, — просипел Сондерс, выбираясь последним из отсека дезинфекции в осевой тоннель. — Мерзкая душегубка.

— Крепитесь, Вацлав, — сказал Энди Моралес.

— Все? — риторически вопросил командор. — Тогда в ходовую рубку.

— Не командуйте на моём корабле, — мрачно заявил Зданевич.

— Ваше право, — не стал спорить командор. — Приказывайте.

— Вацлав, — сказал Зданевич, — вы в арсенал. Нам следует вооружиться. А мы, — тут он выразительно окинул взглядом фигуру командора, — поднимемся в ходовую рубку. Исполняйте, Вацлав.

В ходовой рубке Зданевич без лишних разговоров занял командирское кресло.

— Есть возражения? — с вызовом задал он вопрос бывшим стражам и, не дождавшись ответа, продолжал: — Данной мне властью я распределяю обязанности членов экипажа таким образом: командор — вы отправляетесь в боевую рубку; лейтенант Данилевич — вы занимаете место второго пилота, Энди — тебе я доверяю силовые установки, энергонакопители и двигательный отсек; Вацлав (по возвращении из цейхгауза) — возьмёт на себя руководство центральным постом управления огнём; а вы, сержант — будете исполнять свои непосредственные обязанности в качестве офицера военной полиции.

— Я, конечно, считаю законным требование капитана Зданевича и охотно подчинюсь его приказам, — сказал командор, — однако, хочу заранее уведомить об одном маленьком осложнении, которое неизбежно возникнет, если…

Здесь командора прервали. В ходовую рубку ввалился Сондерс, тяжело нагруженный оружием и боеприпасами.

— Продолжайте, командор, — сказал Зданевич, беря в руки автоматическую винтовку и передёргивая затвор. Моралес и Сондерс, надев плечевые кобуры, сноровисто заряжали пистолеты. С пистолетами Вацлав явно перестарался.

— Для чего вам столько пистолетов? — ехидно спросил Зданевича командор.

— Кашу маслом не испортишь, — ответил за капитана Энди Моралес.

— Теряем время, — напомнил командору Зданевич, — говорите, что хотели.

— В ваших рассуждениях имеется один маленький, но существенный изъян, — сказал командор. — Со всем уважением, капитан.

— Я жду, — ровным голосом произнёс Зданевич.

— Вы забываете о главном, капитан, — сказал командор. — Возглавить миссию официально поручено мне. Благодаря чему этот корабль не сдвинется ни на миллиметр от причальной стенки, если, конечно, ваш покорный слуга не займет вот это вот кресло. — Командор ткнул пальцем в капитанское кресло. — Хотя бы до завершения первого прыжка. Извините, капитан.

— Валяйте, — сказал Зданевич, — занимайте.

— Даже так? — слегка удивился командор.

— Спорить не желаю, — разъяснил Зданевич, — хочу убраться отсюда скорее.

— Господа! — объявил командор, — капитан Зданевич уступил, временно, командование рейдером мне. Я, на правах командира, санкционирую назначения, произведённые мистером Зданевичем.

— Санкционируете, — язвительно перебил командора Зданевич. — Болтаете много. Говорите проще.

— Прошу разойтись по боевым постам, — сказал командор. — Мистер Сондерс, вам поручается центральный пост управления огнём. Капитан Зданевич, пульт главного энергетика ваш. Внимание, господа! Начинаем подготовку к старту. Всем службам доложить о готовности!

— Второй пилот готов.

— Главный энергетик… готов.

— Двигательный готов.

— ЦПО готов.

— Капитан Зданевич, — сказал командор, — выполняю коммутацию ходовой и боевой рубки. Открываю основное защищённое сетевое соединение. Активизирую резервные и дублирующие транзитные цифровые узлы. Устанавливаю резервные и дублирующие сетевые соединения. Вывожу процесс удаленного администрирования боевой рубкой на дополнительную управляющую консоль.

— Принято, — кисло ответил Зданевич.

— Дополнительная управляющая консоль справа от вас, капитан, — не преминул позлорадствовать командор. — Мистер Каргополов?

— Готов, — сказал бывший сержант федеральной армии. Он был там, где ему, как офицеру военной полиции, полагалось находиться — сидел, пристёгнутый ремнями безопасности в кресле у входного люка. Автоматическая винтовка лежала у него на коленях.

— Готовность к старту полная, — подвёл итого командор и нажал клавишу приёмо-передающего комплекса, открывая канал внешней связи. — Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Приём.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, Диспетчерская на связи. Приём.

— Диспетчерская, борт пятнадцать-двадцать восемь, запрашиваю старт выходом точку ВП-прыжка вне утверждённого графика. Приём.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Подтверждаю запрос незапланированного старта выходом в точку ВП-прыжка. Ждите. Приём.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Ждём.

— Ждём, — повторил командор. Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Зданевич нетерпеливо барабанил пальцами по пультовой панели. В ходовой рубке наступила напряжённая тишина, прерываемая редкими сухими тресками помех, доносящимися из динамиков.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Назовитесь. Приём.

— Ну, — сказал командор вполголоса, — понеслось.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь, обозначаю статус вызывающего. Офицер, номер два-восемь-четыре-семь-один-два-один-шесть-четыре-четыре-шесть-один. Приём.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Статус на контроле. Ждите. Приём.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Вас понял. Ждём. Приём, — отрывисто сказал командор.

— Долго. Долго, — сказал Зданевич.

— Сам волнуюсь, — командор нервно сплёл пальцы домиком.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Статус вызывающего подтверждён. Вам разрешается старт вне утверждённого графика, причальной секции Д шесть-два-пять, выходом точку ВП-прыжка квадрат Джей три-четыре на управляющем луче, безотлагательно.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Принято.

— Ходовая вызывает машинное. Приём.

— Ходовая, машинное на связи. Двигательная установка маневрирования и ориентации готова к запуску. Реакторный блок выведен в рабочий режим. Энергонакопители ВП-двигателя заряжены на сто процентов. Зарядка энергонакопителей основной группы завершена. Уровень заряда стопроцентный. Распределение энергии между блоками силовых защитных полей и орудий главного калибра паритетное. Приём.

— Машинное, ходовая на связи. Отличная работа. Конец связи.

Командор связался с Диспетчерской.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь к старту готов.

— Хорошо, — сказал диспетчер. — Провожу синхронизацию бортовой и стационарной вычислительной системы. Получен запрос на аутентификацию. Протокол аутентификации запущен, сверка ключей закончена, аутентичность ключей подтверждена. Запускаю протокол синхронизации. Процедура синхронизации завершена. Начинаю процедуру отстыковки, маневрирования и выведения корабля в точку ВП-прыжка.

Диспетчер убрал шлюзовой тоннель-переходник и отключил магнитные стопоры. Фермы, удерживавшие рейдер у причальной стенки, медленно втянулись в горловины технических люков. Одновременно с отключением магнитных стопоров заработали корабельные носовые и кормовые маневровые двигатели, уводя рейдер от причала.

— Выполняю разворот, корректировку и наведение корабля в точку ВП-прыжка. — сказал диспетчер. — Разворот, корректировка и наведение корабля завершены. Активизирую управляющий луч. Запускаю маршевые двигатели.

Командор расторопно вбивал в память вычислителя координаты промежуточно финиша. Лейтенант Данилевич, полуприкрыв глаза, наблюдала за командором. Зданевич отстстанённо пялился в головной экран. На экране было видно, как рейдер пересекает внешние рейды.

На внешних рейдах под прикрытием броненосных орбитальных станций и кораблей передового охранения дислоцировались крупные боевые звездолеты (биг-ракетоносцы, тяжелые ударные крейсера, тяжёлые артиллерийские крейсера, линкоры и авиаматки).

За линией передового охранения начинались полигоны ВП-стартов. Параллельным курсом прошло звено «пасфайндеров» — лёгких крейсеров дальней разведки. «Пасфандеры» пролетели настолько близко от рейдера, что Зданевич без труда разглядел изморозь на решётках охладителей.

Это явное, вызывающее и вопиющее нарушение правил безопасной навигации со всей очевидностью демонстрировало уровень негласной поддержки «маленькой авантюрной затеи» командора.

Его тайный благодетель был человеком очень высокопоставленным и очень, очень могущественным. Влиятельным настолько, что даже Главный диспетчер, царь и бог по совместительству, безраздельно царствующий в планетной системе звезды FN1568249312 не мог ему возразить. Им вполне мог быть давешний контр-адмирал (или флагман-командор?).

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Проводка в точку ВП-старта завершена. Готовьтесь взять управление кораблём на себя. Приём.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Вас понял. Готов принять управление на себя. Приём.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь, здесь Диспетчерская. Управляющий луч отключён. Маршевые двигатели отключены. Начинаю процедуру закрытия канала внешнего соединения. Запускаю антивирусную проверку. Целостность удалённой вычислительной системы подтверждена. Сравниваю эталонный и рабочий снимок удалённой файловой системы. Структура удалённой файловой системы не дискредитирована. Закрываю точки входа. Точки входа закрыты. Разрываю внешнее соединение. Внешнее соединение разорвано. Борт пятнадцать-двадцать восемь, подтвердите разрыв соединения. Приём.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Разрыв внешнего соединения подтверждаю. Взял управление кораблём на себя. Контроль управления полный. Приём.

— Борт пятнадцать-двадцать восемь. Здесь Диспетчерская. Закрываю канал внешнего соединения. Канал внешнего соединения закрыт. Разрешаю ВП-старт без предварительного отсчета, по готовности. Конец связи.

— Диспетчерская, здесь борт пятнадцать-двадцать восемь. Вас понял. ВП-старт по готовности, без предварительного отсчёта. Конец связи.

— Господа, — сказал командор, — мы вышли в заданный квадрат стартового полигона. Коридор ускорения чист. Запускаю общую проверку систем. Машинное, здесь ходовая. Приём.

— Ходовая, машинное на связи. Приём.

— Мистер Моралес, доложите о готовности ВП-привода.

— Энергомагистраль к ВП открыта, ВП-двигатель запитан на сто процентов, работа ВП штатная, отклонений нет.

— Спасибо, мистер Моралес. Внимание, общая проверка систем завершена. Экипажу приготовиться. Запускаю маршевые двигатели, начинаю разгон в коридоре ускорения. Десять секунд. Ноль-два от расчетной. Тридцать секунд. Ноль-пять от расчётной. Пятьдесят секунд. Ноль-восемь от расчётной. Шестьдесят секунд. Расчётная. Прыжок!

Момент перехода каждый переживает по своему. Некоторым приходится запасаться бумажными пакетами. У Зданевича темнело в глазах и захватывало дух, как будто его с бешеной скоростью крутило на американских горках. Он крепче вцепился в подлокотники кресла.

— Прыжок закончен, — прохрипел командор. — Мистер Моралес?

— Ходовая, двигательный на связи, — отозвался Энди Моралес и закашлялся, прочищая горло. — ВП отработал штатно. Энергомагистраль к ВП закрыта. Перезарядка энергонакопителей начата. Приём.

— Энергетик? — обратился к Зданевичу командор.

— Отклонений в работе реакторов и системы подачи энергии нет. Реакторы и система подачи энергии работает в штатном режиме. Главный энергетик доклад закончил, командор.

— Принято, — сказал командор. — Квадрант финиша и коридор ускорения чисты. Мистер Моралес?

— Энергонакопители ВП заряжены полностью, энергомагистраль к ВП открыта, ВП запитан на сто процентов, к прыжку готовы. Приём.

— Принято, — сказал командор, набирая координаты второго промежуточного финиша. — Экипажу приготовится. Вектор разгона положительный, скорость расчётная. С богом. Прыжок!

Наверное, не стоило командору упоминать имя бога всуе.

— Локаторы фиксируют множественные цели, — сообщила лейтенант Данилевич.

— Вляпались, — как-то буднично отметил Зданевич.

— Боевая тревога! — громким голосом объявил командор. — Капитан…

Зданевич, цепляясь за предохранительный поручень, шустро откатился к резервному пульту.

— Люки переборок задраены, — бодро доложил он и ударил по клавише голосового вызова.

— ЦПО, вызывает боевая.

— Боевая, ЦПО на связи.

— Вацлав, доложи обстановку.

— Боевая. Визуально наблюдаю две группы кораблей. Определяю первую как ударное стратегическое крыло противника. Общее количество — сто двадцать восемь единиц. Двенадцать: биг-ракетоносцы, четыре: линкоры, четыре: тяжёлые ударные крейсера, четыре: тяжелые артиллерийские крейсера, шесть: авиаматки, двенадцать: линейные крейсера сопровождения, по шесть ракетных и артиллерийских, двадцать четыре: лёгкие крейсера огневой поддержки, двенадцать: линейные миноносцы, четырнадцать: фрегаты, тридцать два: корветы. Удаление два и пять. Построение — кильватерный строй — две линии. Определяю вторую. Эскадра федерального флота, численностью в семьдесят девять единиц. Удаление — один и девять. Построение — кильватерный строй в одну линию.

— Угодили в самую гущу сражения, — сказал командор. — Это нам на руку. Успеем исчезнуть незаметно. Экипаж, внимание. Выполняю манёвр уклонения. Пройдём по касательной. Машинное, отключить маршевые двигатели.

— Ходовая, маршевые отключены.

— Мистер Зданевич, поднять силовые щиты по правому борту.

— Слушаюсь, — ответил Зданевич, набирая команду на виртуальной клавиатуре. — Стержни генераторов силового поля по правому борту выдвинуты. Силовые щиты активированы.

— Машинное?

— Подача энергии к энергонакопителям ВП снижена на пять процентов.

— Мистер Зданевич, увеличьте мощность ходового реактора. На семь процентов.

— Мощность ходового реактора увеличена. На семь процентов. Расчётный уровень от предельной — сорок два процента, расчётный уровень от критической — пятьдесят два. Охлаждение кожуха реактора и реакторной капсулы в целом — норма.

— Мистер Зданевич, — сказал командор, — рассчитайте мощность реактора при активизации накопителей, питающих орудия главного калибра по правому борту.

— Выполняю, — сказал Зданевич. — Мощность реактора придётся увеличить на двенадцать-пятнадцать процентов по максимуму.

— Что повлечёт задержку ВП-старта за счёт снижения подачи энергии к энергонакопителям ВП. Кроме того, необходимо будет поддерживать уровень силовой защиты…

— Плюс пять-десять процентов мощности дополнительно…

— При расчётной мощности в пятьдесят восемь процентов мы будем вынуждены поднять её до восьмидесяти трёх, оставляя в резерве семнадцать процентов до предельной и двадцать семь до критической.

— Которые придётся задействовать в случае, если ввяжемся в правильный артиллерийский бой на параллельных курсах… А на критической мы продержимся максимум полторы минуты… прежде чем реактор взорвётся…

— Мистер Зданевич, определите степень отставания зарядки энергонакопителей ВП при нагрузке реактора в восемьдесят три процента.

— В пределах пяти-восьми минут от расчётной.

— Чертовски неприятный выбор, — сказал командор. — Боевая?

— Нас не заметили, — сказал Зданевич. — Пока.

— Пусть так и остаётся, — улыбка коснулась губ командора. — Снизьте плотность силового щита на сорок процентов.

— Плотность силового щита снижена на сорок процентов, — сказал Зданевич. Расчётное время до полной зарядки энергонакопителей ВП составит в интервале три и девять, четыре и две десятых минуты.

— Если ничего экстраординарного не случится, — сказал командор, — снизим плотность щита до семидесяти процентов.

— Ходовая, — вклинился в разговор ЦПО, — нас только что захватил сканирующий луч.

— Напророчил, — скривился командор. — Машинное, маршевые двигатели на полную. Энергетик, повысить мощность ходового реактора до восьмидесяти трёх процентов, силовой щит на полную, активировать накопители артиллерийской подсистемы.

— Сделано, — сказал Зданевич.

— Боевая, принимайте командование.

— Слушаюсь, — Зданевич свирепо ухмыльнулся. — ЦПО, боевая на связи.

— Боевая, ЦПО слушает.

— ЦПО, орудийные порты по правому борту открыть, разблокировать и зарядить импульсные орудия главного калибра.

— Боевая, орудийные порты по правому борту открыты, импульсные орудия главного калибра разблокированы и заряжены.

— Машинное, — сказал командор, — уровень зарядки энергонакопителей ВП.

— Шестьдесят три процента.

— Плохо, плохо, — процедил сквозь зубы командор.

— Боевая, здесь ЦПО. Обращаю ваше внимание: неприятельский фронт только что был разорван. Восемь единиц второй линии покинули строй.

— Принято, — сказал Зданевич. — На удалении два и четыре наблюдаю перестроение противника в количестве восьми боевых единиц для выполнения локального ВП-прыжка.

— Машинное, — сказал командор, — уровень зарядки?

— Шестьдесят четыре с половиной.

— Дождались, — выкрикнул Зданевич. — Восемь боевых единиц. Вышли из режима ВП на удалении ноль пять. Выстраиваются в боевую линию. Уравнивают скорость. Активно сканируют следящим лучом. Определяю тип кораблей противника. Два лёгких артиллерийских крейсера, два ракетных фрегата, четыре корвета сопровождения, по два на флангах. Выставляют силовые щиты, открывают крышки орудийных портов, переводят ракетные установки в положение для стрельбы. ЦПО!

— Боевая, здесь ЦПО, цели зафиксированы. Готов открыть огонь побатарейно. Носовые и кормовые торпедные аппараты заряжены.

— Машинное, уровень зарядки…

— Семьдесят два процента, ориентировочное время до полной — три минуты с четвертью.

— Мистер Зданевич, увеличьте мощность ходового реактора до девяноста пяти процентов.

— Сделано, — сказал Зданевич.

— Ходовая, здесь машинное. Ориентировочное время до полной зарядки энергонакопителей ВП — две минуты двадцать две секунды.

— Нам бы ночь простоять…, - пробормотал Зданевич.

— Боевая, — спокойным голосом произнёс Вацлав Сондерс.

— Противник открыл огонь, — проинформировал командора Зданевич. — ЦПО, ответный огонь, побатарейно, залпом, затем без команды, по вашему усмотрению.

— Вас понял, боевая, — сказал Сондерс и отключился.

— Уровень плотности силовых щитов упал на три процента. Реактор компенсирует потерю энергии автоматически.

— Переходите на ручной режим управления мощностью реактора, мистер Зданевич.

— Опасно, — сказал Зданевич, — взорвёмся. Реактор на девяноста восьми процентах. Под завязочку.

— Вы правы, капитан. Машинное!

— Уровень зарядки ВП-накопителей семьдесят восемь процентов.

— Решение убийственное, — сказал командор. — ЦПО, на связи ходовая.

— ЦПО слушает.

— Мистер Сондерс, огонь прекратить, импульсные орудия разрядить, обесточить и заблокировать, крышки орудийных портов закрыть. Мистер Зданевич, подключите накопители артсистемы к ВП-двигателю. Машинное!

— ВП-двигатель запитан на сто процентов. К прыжку готов.

— Принято. Координаты ВП-прыжка установлены, точка выхода определена. Мистер Зданевич, по моей команде уберёте силовой щит. Внимание, экипаж. Старт по готовности, без предупреждения.

Прозвенели и стихли звонки предстартового оповещения. Командор занёс руку над пусковой клавишей.

— Мистер Зданевич, — напряжённо произнёс он, — убирайте щит.

— Щит убран, — мигом сказал Зданевич.

— Прыжок! — рявкнул командор.

Зданевич закрыл глаза, и задержал дыхание. Секунды полторы спустя раздался голос командора: — Переход завершён, господа. Мы в точке окончательного финиша.

— Это не похоже на Ядро Галактики, — сказал Зданевич.

— Ещё бы, — отозвался командор, — какому умнику придёт в голову размещать секретный объект во Внутренней Сфере Колонизации?

— Где мы? — спросил Сондерс.

— Пограничные Области, окрестности звезды FN447314.

— Красный карлик, — сказал Зданевич, — звезда спектрального класса M.

— Плюс одна планета, землеподобного типа с довольно плотной атмосферой, абсолютно не пригодной для дыхания.

— Вывожу рейдер на экваториальную орбиту, — командор быстро программировал курсовой автомат. — Собирайтесь, господа. Живее, живее!

Багровый диск красного карлика висел низко над горизонтом. Десантный катер летел широком поисковым зигзагом. Внизу расстилалась безжизненная холмистая равнина — песок, россыпи камней, островки скальных пород. За штурвалом был командор. Он вёл катер, сверяясь с картой, выведенной на курсовой экран панели управления. Сондерс, привстав и крепко ухватившись за спинку кресла, бесцеремонно пялился в экран, растравляя командора свой тупой настойчивостью.

На экране вспыхивали и гасли разноцветные точки, зажигались и исчезали причудливые значки-пиктограммы. Сондерс ни черта не понимал во всей этой кабалистической кутерьме, командор же, напротив, прекрасно разбирался в затейливом мельтешении точек и значков, крепкой рукой прокладывая одному ему известную траекторию полёта.

— Вы мне мешаете, капитан, — недовольным тоном произнёс командор, посылая катер в очередной вираж. — Сядьте. Я не выношу, когда кто-либо торчит у меня за плечом.

— Привыкайте, — сказал Сондерс и нахально ткнул пальцем в экран. — Это что?

— Не ваше дело, — грубо отвечал командор. — Повторяю, сядьте. Иначе…

— Иначе, что? — желчно переспросил Сондерс.

— Черт вас дери, капитан! До сих пор не наигрались?

— Я вам не верю, командор!

— Ваше право, — командор вывел катер из виража и резко бросил машину вниз. — Приготовьтесь, господа! Мы достигли точки конечной остановки!

Сондерс, едва успевший схватиться за поручень, громко выругался.

— Пристегнитесь, капитан, — крикнул командор, — посадка будет не из приятных!

Впрочем, посадил он катер виртуозно — мягко поставив на все четыре посадочные опоры.

— На выход, господа! — командор выбрался из кресла. — Не забудьте проверить герметичность скафандров и оружие.

— Чёртов ублюдок, — просипел Сондерс, закрывая забрало шлема.

Энди Моралес сильно ткнул кулаком ему в плечо.

Они остались у пандуса, командор же, отойдя от катера на несколько метров, принялся водить перед собой ручным терминалом, периодически меняя настройки. Завершив сканирование, он делал шаг вперёд и терпеливо повторял все манипуляции с терминалом (то есть водил им из стороны в сторону и менял настройки).

— Скоро уже? — спросил командора Сондерс, которому надоело сомнительное махание рукой с неясным конечным результатом.

— Ждите, — сказал командор, на шаг отходя от катера.

— Ноги затекли! — крикнул Сондерс.

— Прекратите орать, — сказала лейтенант Данилевич.

Сондерс собрался было ответить лейтенанту, но не успел.

— Есть! — крикнул командор и молниеносным прыжком отскочил назад, едва не выронив терминал.

Песок на том месте, где он только что стоял, вспучился и на поверхность выползла цилиндрическая кабина лифта.

— Аварийный выход, — объяснил командор. — Кабина узкая, придётся потесниться.

— Что-то мне это не нравится, — тихо обронил Зданевич.

— Так что, господа? Готовы?

— Терять-то нам, в общем, нечего, — Энди Моралес поправил ремень штурмовой винтовки.

— Тогда идём?

— Вы первым, — сказал Моралес, — а мы за вами.

Командор вошёл в кабину. Энди Моралес, не раздумывая, последовал за ним.

Исследовательский центр был огромен, пуст и напоминал лабиринт Минотавра — тоннели, лифты, переходы, технические тупики, лестницы, стерильно белые коридоры, залитые мертвенно-белым светом, рельсовые узкоколейки с застывшими электродрезинами, монорельсовые дороги, угловатые вагончики, окрашенные серо-зелёной краской, кабинеты и лаборатории с открытыми настежь дверями. Командор вёл их к одному ему известной точке. Он шёл быстрым шагом, изредка сверяясь с планом, отображённым на экране ручного терминала.

— Сюда, — он повернул в неширокий тёмный переход и неожиданно для Сондерса, идущего следом, остановился. Сондерс, не успев вовремя сориентироваться в темноте, с ходу налетел на командора и громко выругался.

— Осторожно, — предостерёг командор, — дальше лестница.

Он включил фонарь на шлеме. Луч света выхватил часть бетонной штольни, шагах в десяти заканчивающейся глубоким провалом.

— Не вижу никакой лестницы, — сказал Энди Моралес.

— Надо подойти ближе, — успокоил Моралеса командор. — Это отрезок официально недокументированных ходов эвакуационной централи для высшего командного состава, — пояснил он, приближаясь к краю кажущейся бездонной пропасти. — Есть лестница, — радостно сообщил он, заглядывая за край. — Спускаемся, господа!

Теперь они шли теми же запутанными лабиринтами, но в потёмках. Эвакуационная централь имела разветвлённую и разноуровневую структуру, лишённую всякой автоматики — никаких тебе лифтов и эскалаторов — исключительно хардкор, исключительно лестницы, точнее, металлические трапы и металлические шесты (шесты дублировали трапы), наподобие пожарных. Лучи нашлемных фонарей чертили в пыльном воздухе замысловатые кривые. Пыль висела в воздухе серой кисеёй и эта аномалия яснее ясного свидетельствовала о том, что они достигли цели своего путешествия. Они поднялись по лестнице, прошли коротким коридором и оказались в магистральном тоннеле, который вывел их в невообразимых размеров эллинг.

Пыльная аномалия недвусмысленно указывала на то, что генераторы антигравитации были включены. А генераторы антигравитации включались в одном случае — когда на монтировочных стапелях висел корабль: в процессе сборки или готовый к выпуску.

Корабль был огромен — не менее двух с половиной тысяч метров в длину. Такие корабли редко собирались на земле и ещё реже под землёй. Обычным местом сборки таких кораблей были орбитальные верфи. Там их собирали подобно тому, как дети собирают конструктор, — из готовых модулей. Детали этого взрослого конструктора, готовые модули, строились внизу, на планетарных заводах, после чего транспортировались наверх, где, попадая в руки высококвалифицированных сварщиков-людей и титановые клешни высокоточных сварочных аппаратов, превращались в суперпрочные корпуса трансгалактических звездолётов, гражданских и боевых. Зданевич определил бы корабль как фрегат класса «Аляска», если бы не одно исключение: нетипичная форма носовой части. У фрегатов класса «Аляска» носовая часть корпуса напоминала собой головку-боёк зубила — она была приплюснута сверху и снизу, и заужена с бортов. Здесь же головная часть больше всего напоминала морду карникарийской рыбы-присоски — круглый кожух закрывал то, что должно быть непременно скрыто от любопытных глаз. Только вот Зданевичу было известно это самое секретное «то», — загадочный ДП-ПМ — деструктор планет-преобразователь материи.

Антигравы прочно держали корпус фрегата на высоте двух с чем-то там метров. Сами антигравы были не стационарные, а промышленные буксировочные, иначе дистанционно управляемые автоматы-буксировщики, способные поднять и вывести фрегат в околопланетное космическое пространство.

Все люки корабля были плотно задраены, кроме одного технического. Командор подкатил к нему раздвижную лестницу и приглашающе махнул рукой.

— Вперёд, господа, не задерживаемся!

Первым в тесную трубу полез Энди Моралес. В наушниках было слышно как он ползёт, сопя и чертыхаясь. Следующим был Зданевич, за ним Сондрес. После них на борт фрегата поднялись пилот Данилевич и сержант Каргополов.

Командор, по стихийно установившейся традиции, был замыкающим, хотя ему следовало бы лезть первым, потому что протиснувшись тесным тоннелем, они угодили в такой же тесный технический отсек, настолько тёмный, что пришлось заново включить нашлемные фонари. Однако командор и тут не растерялся. Он безошибочно обнаружил разъём системной шины, подсоединил к нему ручной терминал и запустил внутрикорабельную сеть.

Включилось освещение, индикатор кислородного датчика плавно перетёк из красно в зелёную зону шкалы. Нажатием кнопки командор открыл команде путь на осевую палубу.

— Господа, — сказал он, выдёргивая терминал из разъёма, — нам в ходовую. И побыстрее, господа, побыстрее. Лифт номер два по ходу палубы.

В ходовой рубке командор занял место капитана. Ему никто не возражал. Сондерс с недовольной миной уселся за пульт главного энергетика, Зданевич устроился в кресле штурмана-навигатора, Энди Моралес занялся оружейными системами. Пилот Данилевич о взяла на себя роль второго пилота, а сержант Каргополов привычно взялся охранять входной-выходной люк.

— Ну что, господа, — командор и здесь не обошёлся без своего безотказного терминала. — Поехали?!

Этот терминал исполнял в его руках роль волшебной палочки. С его помощью командор управлялся не только с фрегатом, но удалённо и со всей инфраструктурой базы. Набрав на клавиатуре нужную цепь последовательных команд, он открыл створки крыши исполинского эллинга и привёл в действие антигравитационные буксиры. Фрегат дрогнул и медленно пошёл вверх. На высоте трёхсот километров буксиры выключили генераторы направленного антигравитационного поля и отвалились. Зданевич из интереса проследил за ними взглядом. Буксиры выстроились цепочкой и в таком порядке ушли за горизонт. Каждый буксир отмечался на головном экране оранжевым треугольником. Дальнейшая судьба буксиров, кроме него, больше никого не интересовала.

— Итак, что, господа, поздравляю! — сказал командор. — Поздравляю успешно выполненным заданием!

И всё как-то очень быстро переменилось. Они, не сговариваясь, вскочили со своих мест и направили друг на друга оружие. Сержант Каргополов целился в Зданевича, командор и пилот Данилевич взяли на прицел Сондерса и Моралеса. Сондерс держал на мушке командора, Энди Моралес направлял ствол винтовки в грудь пилота Данилевич. Капитан Зданевич ласково улыбался сержанту Каргополову, а его (Зданевича) короткоствольный абордажный автомат с недобрым прищуром уставился сержанту точнёхонько в переносицу.

— Я же предупреждал, — сказал Сондерс.

— Мы не глупцы, Вацлав, — проронил Моралес.

— Господа, — сказал командор примирительно, — зачем нам крайности? Разойдёмся миром.

— Каким это образом, с вашего позволения? — злобно поинтересовался Зданевич.

— Помолчи, Серж, — сказал Вацлав Сондерс.

— Берите катер, — сказал командор, — а корабль у вас есть. Обещаю, стрелять не станем. Мы ж не звери, в конце концов. Возвращайтесь к себе на рейдер и летите. Летите, куда хотите.

— А что с фрегатом? — спросил Зданевич.

— Фрегат останется за нами, — ответил командор. — Этот пункт не обсуждается.

— Фрегат я им не отдам, — безапелляционно заявил Сондерс.

— Поддерживаю, — сказал Энди Моралес.

— Тупик, господин командор, — констатировал Зданевич, — или кто вы там на самом деле…

Наступила зловещая пауза. Обстановка в рубке неуловимо накалялась. Ещё немного и у кого-нибудь не выдержат нервы и он начнёт стрелять.

В тишине оглушительным звоном прозвучал сигнал тревоги. Сондерс отреагировал моментально.

— Шестнадцать единиц. Вышли из ВП. Удаление двадцать и восемь. Определяю принадлежность. Противник, господа!

— Чёрт, капитан, — сказал командор, — я чуть было не выстрелил. Уберите оружие!

— Что будем делать? — спросил Моралес.

— Как что? — командор убрал пистолет в кобуру. — Испытаем деструктор на практике.

— А ведь вы ничего не знаете, — догадался Зданевич.

— Может нет, а может да, — сказал командор уклончиво. — Вам в боевую, капитан. Господа, занимаем места по расписанию!

Пограничные Области Галактики Млечный Путь, сектор «Night-Zero-One», ПК «Марракеш», 20:35 бортового времени, борт «летучего голландца»

Стандартный код электронного замка, запирающего люк ходовой рубки фрегата, состоял из семи цифр. Аварийный из четырех — он складывался из двух начальных цифр личного номера члена экипажа и сквозного числового значения «ноль четыре». К сожалению, воспользоваться аварийным кодом не удалось, потому что в долговременной памяти узлового сервера база данных личного состава попросту отсутствовала. Корсаков, сверившись с экраном ручного терминала, набрал на замковой панели эти семь цифр и крышка люка, перекрывающая дверной проём, открылась. Степанов, держа оружие наизготовку, проник в рубку первым, Корсаков — за ним. Войдя, они тотчас осмотрелись. Ходовая рубка фрегата двухсотлетней давности, на удивление, мало чем отличалась от современной. Неизменная терция — главный и два боковых экрана, подковообразный пульт, разделённый на четыре рабочих секции, четыре кресла (для командира/первого пилота, второго пилота, штурмана-навигатора, главного энергетика), пятая секция — дублирующий пульт, перед каждой рабочей секцией небольшие вспомогательные экраны. У входного люка места для охраны (пара вращающихся кресел с невысокими спинками).

Степанов громко выругался. Корсаков, не раздумывая, буквально выпрыгнул из-за спины Андрея, готовый стрелять в неизвестного противника.

— Не туда смотришь, — сказал Степанов. Наклонив винтовку, он указал стволом направление в котором следовало бы смотреть.

Корсаков взглянул туда, куда показывал винтовкой Андрей и, не сдержав эмоций, вслед за Степановым, чертыхнулся. На полу рубки бесформенными полуистлевшими кучками лежала одежда, вместе с обувью и оружием. Корсаков насчитал шесть таких куч.

— Что, чёрт побери, здесь произошло?

Степанов обескураженно качнул головой.

— Убираться отсюда надо, убираться, и побыстрее.

— Страшно? — сказал Корсаков, подходя к ближайшей куче тряпья, чтобы рассмотреть её получше. — Мне тоже.

Он поворошил тряпки стволом винтовки. Степанов брезгливо скривился.

— Любопытно, — сказал Корсаков, присаживаясь на корточки, — что случилось с телом? Куда оно исчезло? Как оно исчезло? И главное — отчего оно исчезло? Что стало причиной его исчезновения? Или кто?

— Вопросы, вопросы, — сказал Степанов, — слишком много вопросов, на которые нет ответов. — Чем быстрее мы отсюда уберёмся, — продолжил он, тем целее будем!

— Будем ли? — Корсаков быстро поднялся. — Если это неучтённый фактор, который мы проглядели… К примеру, нераспознаваемый анализаторами патоген, способный проникать сквозь изолирующий слой скафандра, то… Не кажется ли тебе, брат Степанов, что уже чуток поздно отсюда сматываться?

— Не называй меня братом, командир.

— Извините, герр второй пилот, это от испуга.

— Не называй меня герр…

— Я тоже паникую, Андрей, — строго сказал Ладислав Корсаков, — но незаметно, про себя. Я тоже хочу свалить с этого корабля, но, у нас есть незаконченное дело!

— Да, — сказал Степанов, — бортовой журнал.

— Бортовой журнал, — повторил за Андреем Ладислав. — Поэтому, я сейчас тихонько подойду к пульту, найду рекордер, заберу накопитель и мы тем же порядком, тихонько, спустимся на осевую палубу, доберёмся до шлюзовой камеры и вернёмся к себе на корвет. А ты прикроешь мою спину, Андрей. Ведь прикроешь?

— Не надо со мной говорить таким тоном, — сказал Степанов, — я не ребёнок.

— Вот и ладно, — жёстко подвёл черту Корсаков.

Он повернулся и решительным шагом направился к пульту.

— Есть накопитель, — информировал он напарника, вытаскивая металлическую коробку из гнезда. — Возвращаемся.

Но уйти они не успели. Сигнал тревоги заставил их остаться в рубке. Корсаков бросился обратно к пульту. На главном экране загорелась красная точка. Следящий сканер, запустившись автоматически, обозначил цель нейтральным зелёным треугольником. Корсаков, наскоро разобравшись с устройством командно-управляющей панели, навёл на точку визир цифрового дальномера и врубил увеличение.

— Имперский абордажный транспортник. Удаление ноль три и сокращается. Точка стыковки, предположительно, носовой стыковочный узел. Включил двигатели торможения, начал процедуру стыковки. Протокол сопряжения отработал без задержки. У них есть полный массив кодов доступа! — ошеломлённо заключил Корсаков.

— Убраться по-тихому не получиться, — сказал Степанов и щёлкнул рычагом переводчика, снимая винтовку с предохранителя.

— Высадили поисковую команду, — сообщил Корсаков, — двенадцать единиц.

— Валим отсюда, быстро! — зло прошипел Степанов.

— Секунду, — Корсаков запихнул накопитель в нагрудный карман скафандра. — Уходим!

Они спустились на осевую палубу и рванули к шлюзу. Корсаков, державшийся позади Степанова, сбавил темп и оглянулся. Это его спасло, потому что имперцы уже изготовились к стрельбе.

— Поворачивай к стене! — прокричал Степанову Корсаков.

Согнувшись, он метнулся в сторону, за миг до того, как началась беспорядочная стрельба. Стрельба началась и почти сразу же стихла. Имперцы перекрыли осевую палубу, держа под прицелом Корсакова и Степанова. Точнее, единственно Корсакова. Степанов лежал неподвижно посреди палубного тоннеля.

Корсаков, подняв руки с винтовкой, выпрямился, затем демонстративно повесил винтовку на шею, неторопливо подошёл к лежащему ничком напарнику, опустился на колени рядом с ним и, избегая резких движений, наклонился, что лучше разглядеть рану, нанесённую пулей.

Пуля угодила Степанову в спину чуть выше кислородного баллона, рядом с вентилем подачи кислородной смеси, однако застряла в ткани скафандра, благодаря тому, что: во-первых, имперцы, скорее всего, применяли ослабленные заряды и, во-вторых, ткань и изолирующая прокладка, из которых конструировались рабочие скафандры, по прочности не уступали знаменитому кевлару древности.

— Ты как? — спросил Корсаков.

— Хреново, — прошептал Степанов, — думаю, трещина в лопатке, или, может, перелом. И ещё пуля в ноге, чуть выше колена.

— Союзнички, так их! — выругался Корсаков.

— Что делают?

— Стоят, просто стоят. И убивать нас, вроде бы пока, не планируют. Хотя, чёрт поймёт их намерения.

— Тогда надо уходить.

— Достал ты меня со своим «уходить», напарник.

— Ничего не поделаешь, — Степанов сделал попытку приподняться, застонал и снова уткнулся шлемом в ребристое покрытие пола. — Да переверни ты меня уже, напарник.

— Будет больно, — сказал Корсаков и рывком перевернул Степанова на спину.

Степанов вскрикнул от боли. Корсаков грязно выругался.

Он (Корсаков) снова был на ногах и ему было абсолютно наплевать на реакцию имперцев. Схватившись за шейную лямку степановского скафандра, он поволок Андрея прочь от стоящих цепью имперских десантников.

Призрачная вспышка заставила Корсакова непроизвольно оборотиться. Имперская цепь панически рассыпалась. Десантники бежали к нему, а за ними расширялась, раскручивалась воронка бледно-изумрудного света и когда изумрудный свет касался бронированного костюма десантника, человек в нём попросту исчезал и пустая оболочка, по инерции раз-другой шагнув, теряла равновесие и бессильно валилась на пол.

Степанову хватило доли секунды, чтобы определить природу загадочного свечения. «Паразитный эффект, — сформулировал его мозг, — возвратное излучение». Редкая, но гибельная флюктуация, от которой нет спасения. «Вернее, не было, — неслись стремительным потоком мысли, — однако двести лет назад безымянным учёным это удалось».

— Беги! — взревел Степанов и Корсаков без объяснений догадался, куда следовало им бежать. Напрягаясь изо всех сил, он потащил Степанова к чёрным временным перегородкам, а изумрудная воронка накатывала сзади, гналась за ними по пятам, и у Корсакова не было времени, чтобы закрывать все двери за собой. Он дотащил напарника до временного поста управления огнём и буквально зашвырнул его внутрь. Материал переборок ослаблял волну возвратного излучения, однако из-за открытых дверных проёмов не мог погасить её полностью. Корсаков захлопнул дверь. От смерти их отделяла стена импровизированного отсека. Что у них оставалось? Надежда.