- Понимаю, не маленький, - ответил дежурный. - Ладно, свободны.
Свободны так свободны. "Блитц", рыча мотором и громыхая бортами домчал нас до общаги очень быстро, а там мы лихой перебежкой перескочили в освещенный двор. Дверь, отстойник, не один, а уже трое в дежурке, отгороженной от нас решеткой, моргание на ослепительно-яркую лампочку, лязг открытого засова - нас запустили внутрь.
- Ну чего, как решили, так и сделаем? Изменения планов нет? - спросил Федька из-за своей ширмы, после того, как мы проснулись по будильнику - в выходные общий звонок жильцов общаги не беспокоил.
- А с чего они должны быть? - удивился я.
- Ну, алкогольная абстиненция, головушка бо-бо и все такое, - предположил он.
Я прислушался к себе и обнаружил, что похмелья почти что никакого нет, так, один лишь неназойливый намек на то, что вчера вечером все же не компот пил.
- Да нормально, - сказал я, натягивая брюки и сдергивая с вешалки полотенце. - Чайку попьем - и как новый буду. Кстати, что бы такое вроде тренировочного костюмчика тут купить, а? Так, по коридорам ходить.
- Нет тут треников, эластичных тканей нет и взяться неоткуда, - ответил Федя, высовываясь из-за ширмы. - Присмотрись в чем толпа шляется по этажам, вроде кимоно. А такое кимоно можно на базаре купить. Или в городе в лавке.
- Ага, точно, - кивнул я, вспомнив, что что-то подобное я видел чуть не на половине местных, только внимания не обращал, не до того пока было.
На завтраке в буфете было немноголюдно, народ все же отсыпался в выходной день, это нам все покоя не было. Чай был горячим и даже неплохим, ватрушки явно только что выпекли, даже пальцы обжигали.
- Ты куда генератор везти думаешь? - спросил я у Федьки, с аппетитом уплетавшего выпечку.
- Да так специально не думал, - пожал он плечами. - Но вариантов масса, генрики всем нужны. Можно Шалве предложить, например, он при его наличии еще один кабак откроет. Хоть на деньги поменять, а хоть на вечные бесплатные обеды, - хохотнул он вдогонку.
- Не, обедать лучше за деньги, а то сам знаешь, чем кормят там, где "все включено".
- Отдыхал в таких местах? - усмехнулся он.
- Да щас, нашел дурака, - даже возмутился я. - Но наслышан, наслышан. А у вас тоже так было?
- В нашем-то слое? Да один хрен, все как у вас.
Вообще у нас с Федькой нечто вроде игры появилось, особенно перед сном - сравнивали, что у кого "в слое" было и чем отличалось одно от другого. Забавно, но вышло так, что пути наших действительностей сильно разошлись в стороны в те годы, когда у нас Великая Отечественная произошла - там ее не было. Но при этом к девяностым страна все равно провалилась в яму безвластия и беспредела, то есть дорожки сошлись снова. Закономерность или совпадение?
- А сколько он вообще стоит?
- Да нормально стоит, тыщ пять, наверное. А то и больше выжучим, надо на сам генрик глянуть.
- А от чего цена зависит?
- Да от всякого. Состояние там, простота...
- Мощность?
- И это тоже, но нужны-то действительно все. От маленького свет в кабаке запитают, от большого целый дом, наверное. Ладно, есть кому оценить, заедем по пути. Доел?
- Ага, пошли.
Ночной наряд из трех человек сменился на одного дневного дежурного, во дворе общежития было пусто, впрочем как и по всему городу. Воскресенье. Снова лили мелкий дождик вперемешку с ветром, пневматические щетки стеклоочистителя судорожно смахивали капли со стекла, с каждым движением издавая змеиное шипение.
В Горсвете было по обыкновению оживленно, выходные на нем внешне никак не отразились.
- Вов, эта, в общем давай на свою совещанку, а я пока в караулку зайду с мужиками язык почесать, - сказал Федя. - В ту, в какой мы дежурили, так что туда и заходи. Потом надо из оружейки стволы взять, без них за город ездить нельзя.
- Лады, - кивнул я, и пройдя через отстойник, направился по гулкому коридору к лестнице.
В ПБУ было людно, шумно, трезвонили телефоны, на висящих на стене картах красовалась целая россыпь разноцветных флажков. Антонов увидел меня, узнал, сказал, пожав руку:
- Давай, присаживайся, начинаем уже, всех ждать не будем.
Добрая треть зала, предназначенная, видимо, как раз для совещаний и массовой накрутки хвоста, была занята самыми обычными, крашенными в зеленый и бурый цвет ученическими партами с откидными крышками и высохшими чернильницами посередине столешницы, как раз между двумя желобками для карандашей и ручек. За ними сидело не меньше десятка человек, явно пришедших на эту самую летучку. Знал я там только Власова, к которому и подсел.
- Привет, - сказал он мне протягивая руку. - Как вчера отметили?
- Нормально, без жертв и разрушений, - ответил я и укорил попутно: - Мог бы и заглянуть, кстати, раз мимо шел.
- Да торопился, самого в хинкальной ребята ждали, день рождения отмечали, - отмазался он. - Успеем еще.
- Кстати, мне Паша сказал, что у тебя брошюрки есть по объектам охоты. Но ты их зажал, - укорил я его. - Совесть есть, командир?
- Держи, - он полез в командирскую сумку, висящую на боку, вытащил оттуда кое-как отпечатанную на ротапринте серую тонкую брошюрку, протянул мне. - Почитай на досуге, и вправду полезно.
Дверь в ПБУ открылась, и еще двое, поздоровавшись со всеми сразу, зашли в помещение и сразу уселись за парты у самой стены, на "Камчатке" вроде как.
- Так, внимание, - заговорил Антонов. - Значит так, кого не оповестили о тоеме совещания: твари развиваются, появились новые способности. Это и будем обсуждать. Вопросы по теме? Нет? Тогда все слушают. Дмитрий Витальевич, прошу вас.
Дмитрий Витальевич оказался мужиком годам к пятидесяти, невысоким, сутуловатым, с бритой наголо головой и мощной жилистой шеей. Да и вообще пристальный взгляд на него позволял предположить, что несмотря на общую неказистость, дяденька этот крепкий как стальной трос. Приходилось таких встречать.
- Так, товарищи! - обратился он к слушателям. - Основное - твари стали лазить по стенам и потолку. В этом замечены и "пионеры", и мартыхаи, сегодня ночью был вызов на хмыря, на Микояна, и того сшибли со стены дома. Похоже, что он прикидывал, как просочиться через решетку.
Я быстро пролистал выданную мне брошюрку, сунулся в глоссарий и сразу обнаружил статейку "Хмырь" с картинкой, изображающей нечто вроде смеси длиннорукой обезьяны с пауком, как всегда без деталей, один нечеткий силуэт, обрисованный клубящейся Тьмой.
"Тварь крупная, весом, предположительно, до 70-80 килограмм, атакует когтями, вцепляясь в жертву, к зубам прибегает не всегда. Одна особь способна вытянуть жизнь из взрослого здорового человека за 2-3 минуты, если ей удается того завалить и не давать сопротивляться. Попутно наносит сильные физические повреждения, подчас фатальные. Однако она способна откачивать энергию даже вцепившись одной конечностью, хоть и не так быстро. При "подпитывании" от жертвы заметно усиливается, становится быстрее и агрессивней. Ядовита, как и все остальные порождения Тьмы. Способы лечения атакованных обычны, см. разделы "Первая помощь" и "Лечение". Чувствительна к механическим повреждениям, но быстро регенерируется. Упущенный подранок восстанавливается не дольше чем за час, а если до этого твари удалось кого-то убить, то процесс ускоряется минимум в два раза".
Ага, вот кого мы ночью заметили. Значит не показалось, все верно, улица Микояна.
- ... Прошлой ночью был вызов в кинотеатр "Победа", на "пионеров", - продолжал между тем Дмитрий Витальевич. - Та же самая картина - твари перемещались по потолку и стенам, судя по поведению, намеревались атаковать наших сотрудников. Бирюков, да?
Это он ко мне обратился неожиданно, причем таким командирским тоном, что я встал, откинув крышку парты и ответил по-военному:
- Так точно.
Кстати, так и не пойму, как тут правильно себя вести, Горсвет организация явно не гражданская, но и военная не до конца. Вроде никаких званий, а принципы армейские, вот и всплывают инстинкты. Судя по реакции, а точнее - ее полному отсутствию у окружающих, тут так и надо.
- Доложите присутствующим, что видели и что случилось, - предложил Дмитрий Витальевич мне.
- Есть, - ответил я, выходя к нему и оборачиваясь к аудитории. - Вскоре после полуночи был вызов в кинотеатр победа. Штурмовые группы вошли в зал, я был назначен в помощь осветителям.
- А вы по должности... - перебил меня моложавый и румяный мужик с густыми усами, одетый в военную форму с капитанскими погонами.
- Разведчик-мотоциклист, - ответил я, вспомнив официальное название своей должности.
- Понял, спасибо.
- После зачистки зала штурмовые группы спустились в подвал, мы же остались с прожекторами, освещавшими вестибюль.
- В зал отдельного освещения не вели? - сразу спросил Дмитрий Витальевич.
Ответить я не успел, вмешался Власов:
- Зал был зачищен, выход из него только в вестибюль, поэтому принял решение не распылять оставшиеся силы, а перекрыть единственное направление, по которому "пионеры" могли убегать. Там всего одна дверь, а выходов из зала два, силы бы распылялись.
- Понятно, - кивнул тот. - Бирюков, продолжайте.
- Мне показалось, что заметил движение на потолке в дальнем конце зала, с нашей позиции место просматривалось плохо. Решил присмотреться, пошел в ту сторону.
- Один? - спросил Антонов.
- Так точно, один, - ответил я.
Тот посмотрел на Власова, но я опередил ответ командира, понимая, что это нарушение и спрос будет с того:
- По собственной инициативе, ни с кем не советуясь.
А то потом, чует мое сердце, еще и Федулыча с Молодым за это отхарят. А зачем мне сразу с сослуживцами отношения портить?
- Это вы зря, - сказал Антонов. - Но спишем на неопытность и избыток инициативы, которая, как известно, норовит поиметь инициатора. Продолжайте.
- Есть. Двигался медленно, постоянно осматриваясь и проверяя обстановку. Поэтому своевременно заметил одну тварь, перебиравшуюся по потолку и стенам из зрительного зала в вестибюль. Причем, что интересно, вела она себя так, словно за потолок не цеплялась, а...
Тут я затруднился с определением виденного, но меня не торопили, ждали продолжения, причем с большим вниманием.
- ... Выглядело это так, что закон всемирного тяготения приспосабливался под "пионера", - после размышлений выдал я.
- В смысле? - уточнил Дмитрий Витальевич.
- В смысле, когда тварь ползла по потолку, потолок был для нее полом. Если бы она прыгнула, то на потолок бы и приземлилась, - пустился я в объяснения. - Когда перебралась на стену, то полом стала уже стена, там для нее был низ. Это не выглядело так, словно она прилепилась или прицепилась, ее именно к стене и притягивало.
- А как напала? - подал голос Власов.
- Это самое интересное. Она прыгнула со стены, перевернулась в прыжке, и ее вектор тяжести, если можно так сказать, изменился, она приземлилась на пол.
- Не на вас? - спросил кто-то.
- Я отскочить успел, целилась в меня.
- Повезло, - сказал тот же голос, принадлежавший молодому парню со сломанным и сбитым набок носом, сидевшему в самом дальнем от меня углу.
- Согласен, - кивнул я. - Дальше и рассказывать нечего. Мне удалось увернуться и выхватить наган, карабин тварь выбила. Затем открыл огонь на поражение, что оказалось вполне эффективным. Потом был атакован второй тварью, из дальнего конца зала, но был прикрыт огнем, так что проблем уже не случилось.
- Разрешите? - поднялся Власов. - Дополню.
- Пожалуйста, - кивнул Антонов.
- "Пионеры", как оказалось, прятались на потолке в зрительном зале и в подвале. Привычки осматривать потолки у нас пока не было. Штурм-группы успели предупредить, они не попали в засаду только поэтому. Если бы дошло до свалки, то нам бы пришлось очень плохо, были бы большие потери.
Антонов кивнул, затем сказал:
- Похоже, что последние наши потери в первой и шестой группах как раз такими новыми умениями тварей и объясняются. Для тех кто не в курсе: были выбиты штурмовые команды в двух группах, все при ночных дежурствах. Причем поголовно, так что объяснить потери у нас пока не получалось. Похоже, что на бойцов прыгали сверху. Дальше свалка, наши шансы сразу почти нулевые.
- Тактику будем менять, - сказал Дмитрий Витальевич. - Прохоренко, тебе на особую заметку, понял?
Это он к парню со сломанным носом адресовался. Тот кивнул, что-то записывая в блокнот.
- Надо группы усиливать, - сказал Антонов. - Нужен резерв, чтобы стоял рядом с осветителями. У тварей путей отхода прибавляется, если учитывать стенки с потолками, так что имеющимися силами все не перекрыть. Власов...
- Я! - подскочил мой командир группы.
- Решение усилить осветителей было верным, а вот то, что усилил мотоциклистом - никуда не годится. В результате ручной пулемет лишился мобильности и прикрытия в случае драки.
- Так больше некем, Сергей Альбертович! - немного возмутился Власов. - Мне или штурмовиков сокращать, чего точно сделать нельзя, вся тактическая схема сыплется, или пулеметчиков вперед гнать, или при генераторе технарей не держать но из них бойцы...
- Я тебя и не обвиняю, - сказал Антонов, не дав Власову довозмущаться. - Говорю лишь о том, что в рамках старой тактики и штата групп нам задачи решать не получится. Усиливаем группы.
- Это за счет чего? - спросил тот самый мужик в кожанке и с волосами ежиком, которого я видел в первый свой визит на ПБУ. - У нас штат и так трещит, откуда людей брать? Технарей же из гаража не погонишь, верно?
- Как временную меру предлагаю сократить количество групп, - сказал Антонов, обернувшись к нему. - Нам необходимо получить трех дополнительных бойцов в каждую мотомангруппу, то есть одна расформированная укрепляет три остающиеся. Так?
- Так, но тогда весь график несения дежурства у нас медным тазом накрывается, - возразил мужик в кожанке.
- Слава, пусть накрывается, - жестко ответил Антонов. - Разрабатывай гибкий график, сокращай промежутки между дежурствами, гоняй народ не на сутки, а как-то по-другому, но по задачам все перекрой. А я попытаюсь выбить штаты и фонды в Администрации.
- А дадут? - с сомнением спросил Виталий Дмитриевич. - Что-то сомневаюсь.
- Оплату сверхурочных дадут точно, это я на себя беру, а вот насчет расширения штатов - будем посмотреть.
После этого летучка затянулась минут на тридцать. Не больше. Главное было сказано, дальше в детали углубились. Антонов раздавал распоряжения, которые касались руководства, а не меня, так что слушал я вполуха, больше брошюрку листал, поражаясь количеству виденных и классифицированных порождений присоседившейся к людям в этом мире Тьмы. Особенно меня заинтересовал "минотавр" - маловнятное, как и все они, существо, больше напоминавшее гориллу, чем человекобыка из древнегреческого мифа.
Отдельный раздел в глоссарии был посвящен разновидностям одержимости Тьмой и путям получения таковой. Как выяснилось, в большинстве случаев одержимость вызывается нападением "призрака" - невнятной полупрозрачной темной фигуры, или "черной молнии" - летающего шара, напоминающего негатив шаровой молнии. Еще сообщалось, что и "призрак", и "черная молния" по сути одно и то же, две разных формы одного и того же бестелесного существа.
А еще были "адепты тьмы" или просто "сектанты" - люди, живущие отдельными общинами к северу от города, на самой границе Зон Тьмы, при этом нападениям не подвергающиеся. Зато отчаянно враждебные людям обычным. Нападали они, если таковое случалось, вполне по-человечески, то есть придерживались тактики партизанских действий. При преследовании даже укрывались во Тьме, хоть жили и не в ней.
"Основным признаком адепта Тьмы являются глаза - "негативные", с черным белком и белесой радужкой, с вертикальным зрачком. Так же их характерной приметой является бледный, даже синеватый цвет кожи".
Вот так. Я глянул на обложку - автором монографии числился некто "профессор Милославский В.Л." Интересно, он сюда уже профессором провалился, или здесь стал, на ниве изучения всякой ночной твари?
Когда уже расходились, Власов, придержав меня, сказал:
- Молодец, что тему развивать не стал. Ценю.
- Да я чего, без понятий? - даже удивился я такому заявлению. Не пацан уже, соображать научился.
- В любом случае.
Федя сидел в караулке мотомангруппы, трепался с каким-то парнем, похожим на казаха. Увидев меня резко подхватился.
- Давай в оружейку и поедем, - сказал он, когда мы уже шли по коридору. - Значит так, чтобы ты в курсе был: патроны все равно под отчет, под отчет и сдаешь. При расходе недостачу тебе из зарплаты вычтут, понял?
- А так, самому покупать? - чуть удивился я. - Я на базаре видел у оружейника, там и под мой карабин были.
- Хочешь - покупай, проблем нет, но это на самом деле дороже. Тут, считай, та же покупка, только процентов на двадцать дешевле. Существенно, согласись, особенно если пострелять придется. Ты лучше магазинов себе купи, а то четыре штуки - это конкретно мало.
- Что-то я не видел их у оружейника, - чуть озадачился я.
- Да они у него всегда где-нибудь на задах, спрашивать надо. А так всегда есть.
- Спасибо, забегу. А то четыре мало точно.
Усатого замбоя в оружейке не было, вместо него сидела женщина неопределенного возраста, лицом похожая на лыжницу Кулакову. Лишних вопросов задавать не стала, лишь проверила удостоверения и выложила перед нами ППШ и "американца" с магазинами и боекомплектом, углубившись в какую-то потрепанную книгу с разваливающимися страницами.
Я обратил внимание, что часть рожков к ППШ у Федьки помечены колечками изоленты, причем намотанными через некоторые промежутки, так, чтобы их даже в темноте на ощупь можно было определить, а некоторые остались гладкими.
- Федь, а чего это?
Федька с любопытством глянул на меня, затем спросил:
- Тебя и по этому делу никто не удосужился просветить? Ну ваще, я фигею, Клава... Смотри.
Он протянул мне один из обмотанных рожков. Я глянул на патроны и хмыкнул понимающе - все головки пуль были срезаны до свинца, до плоских площадок.
- А тут обычные, - протянул он мне не обмотанный рожок. - Понял теперь? Тут же Женевских конвенций нет, так что для драк с тварями все пули срезают, а для боя на дистанции оставляют обычные. Надо и такие, и такие иметь. А в пистолете так все срезать. Людмил! - окликнул он оружейницу. - Ты нагановские патроны просверлить можешь?
- По рублю за пять штук, - буркнула она, не отрываясь от книги.
- До вечера сделаешь? - уточнил он.
- За час сделаю.
- Ждать не можем, но вечером заедем оружие сдать. Ты же на сутки заступила?
- На сутки, - кивнула она, поднимая глаза. - Сколько сделать? Боекомплект?
- А если больше, то доплачивать надо? - спросил я у Федьки.
- Ага, патрон - рубль.
Прикинув свои финансы, я сказал:
- Боекомплекта пока хватит, эти же сдам, верно?
- Если тридцать сдашь, то платишь только за сверление, - сказала Людмила. - Это уже мой заработок, халтурим мы так.
- Да это я понял. А с карабином что делать?
- Могу я тебе порезать, можешь сам, вон гильотинка стоит - показала она на большой резак с рычагом в углу помещения.
- Это мы сами! - засуетился Федька. - Справимся как-нибудь.
- Да чего там справляться-то? - сказала Людмила, углубляясь в чтение. - Дебил справится.
Дорога была совсем раскисшей, непрерывные дожди последних дней сказались. "Блитц" переваливался по колдобинам, месил грязь высокими зубастыми колесами, но пер вперед решительно, без проблем. А в кабине сидеть было так даже и уютно, вроде как все вокруг промокло, а ты в сухом, и даже тепло - печка имеется. Тьма далеко, висит все тем же мрачным черным облаком, вокруг лес.
- Ты поворот не пропусти, - сказал мне Федька, всматриваясь в дорогу. - Где я тебя подсадил - помню, а вот оттуда ты уже сам. Не потеряешься?
- Да не должон, вроде хорошо помню, да и ориентируюсь прилично. Кстати, Федь, а со зверьем здесь как? Ну, в смысле охота есть?
- Есть, куда ей деваться? - удивился он вопросу. - Твари на зверье и не охотятся, хоть звери подальше от Тьмы держатся. А так многие охотятся, на базаре даже дичью торгуют. Зимой волки иным деревням вообще жизни не дают, облавы на них устраивают.
- То есть я все правильно понял, твари исключительно на людей нападают?
- Точно, именно так. Тут вообще все вокруг людей завязано, в Отстойнике этом самом. Собак ведь видел? Кошек? Они что думаешь, сюда провалились?
- Нет?
- Нет ни разу, все местные. Собак одичалых поначалу полно было, от них щенков брали, а самих отстреливать приходилось, совсем беда поначалу с ними была, говорят. Только люди исчезли.
- Ну а куда все же? Хоть теория есть?
- Я тебе говорил, что у кого поумней спрашивай. На лекции спроси, там тебе за теории все разложат.
- Ага, вон домик, где я привал устраивал! - обратил я внимание на знакомое полуразваленное строение слева от дороги.
- Точно, тут я тебя и подсадил, - подтвердил Федька. - Дальше показывай.
- Километров десять еще вперед, потом будем искать поворот.
- Как скажешь.
Поворот я едва не пропустил, очень уж заросшей была просека, со стороны дороги выглядела как небольшая прогалина в кустарнике. Но все же заметил, не проскочили. Федька свернул куда надо, и еще несколько километров мы ехали медленно, с треском ломая ветки деревьев кабиной и обрушивая на себя целый водопад. Затем показалась знакома поляна, развалины в осиннике и ржавый металлический сарайчик, все равно выглядевший здесь явно не к месту.
- Он? - спросил Федя, останавливая грузовик.
- Он самый, - подтвердил я, беря в руки карабин.
- Как договорились, осматриваешься - я прикрываю, - сказал он, выбираясь на подножку с автоматом наготове.
- Ага.
Спрыгнул на мокрую траву, огляделся. Тихо, даже вороны нет. Подошел к развалинам, заглянул в окно, и тоже никого не узрел. В сарайчике опять же никто не угнездился, так что место я счел безопасным.
- Инструмент нужен? - спросил Федька.
- Я взял, - сказал я, похлопав по звякнувшей брезентовой сумке, висящей на боку.
Замбой тогда не соврал, сумка пригодилась, удобная. Вот сейчас я в ней притащил все инструменты, что тогда переселились со мной, генератором и сараем.
- Класс! - сказал Федька, заглядывая в сарайчик. - То, что нужно. И по весу нормальный, вдвоем поднимем.
- А если бы не подняли?
- Придумали бы что-нибудь, - пожал он плечами. - Или ты бы заранее предупредил, что вдвоем никак.
- Тоже верно, вынужден я был согласиться с ним. - Посвети, я коробку распределительную тоже отвинчу.
- Естественно, не хрен что-то вообще бросать. Надо было бы и сам сарай разобрать да вывезти, но че-то больно ржавый он снаружи. Ты как его так запустил?
- Это не я, это он сам. Был такой, как внутри.
- А... ну-ну. Давай, как будто я поверил.
Отвечать на подначку я не стал, а продолжал аккуратно отвинчивать саморезы. Затем, отложив крестообразную острую отвертку на планку под потолком сарая, я аккуратно снял коробку с ведущим к ней кабелем.
- Готово, - сказал я, укладывая ее на генератор. - Сейчас его сдергиваем и грузим.
Крепился он к полу не сложно, скобами на болтах, с которыми я спрятался за пару минут, благо все было новым и приржаветь или прикипеть не успело. Скобы и болты тоже бережливо собрал в противогазную сумку, затем сказал:
- Можем грузить. Брезент раскатывай, чего зря агрегат мочить.
- Ага.
До грузовика генератор дотолкали на салазках, которые по мокрой траве скользили как по снегу. Лишь у самого кузова пришлось поднапрячься, пока закидывали громоздкий агрегат в кузов, стараясь поставить его хотя бы на откинутый задний борт. Но справились, сумели поднять, а потом и дотолкали его до самой кабины. Еще через пару минут он был завернут в брезент и обвязан веревкой, то есть полностью готов к транспортировке.
- Жаль, что больше ничего полезного, - вздохнул Федька. - Поехали?
Я глянул на часы, прикинул, что справились мы быстро, время еще есть. Затем сказал:
- Федь, осмотреться здесь охота. Подождешь минут десять?
- Зачем? - не понял он.
- Да так, хрен его знает, пожал я плечами, действительно не зная, как объяснить свое желание. - Хочу понять, что такого может быть особенного в месте, куда меня выкинуло. Фонарь дай.
- Да нет тут ни хрена, - засмеялся он, протягивая мне свой "боевой" фонарь с массивной батареей в маленьком рюкзаке. - Ты первый, думаешь? Я сам голову ломал, что такого в тех развалинах, куда меня занесло, да так ни хрена и не понял. Ну давайЈ я покурю пока. Если чего не так - кричи, если совсем не так - стреляй, я хоть смыться успею.
- Ага, - кивнул я, проверив, как включается прожектор. - Смоешься - по ночам являться буду. С "пионерами" и "пионерками".
- Да я вас тапком.
Мне домик полуразваленный покою не давал. Не знаю почему, но вот так, как -то не казался он мне случайным. Никаких аргументов к этому у меня не было, вообще, лишь смутное ощущение, что к нему следует присмотреться повнимательней.
Тихо пробрался через шуршащие мокрые кусты, обсыпавшись желтыми листьями, подошел к дверному проему без двери, который обрамляли лишь осклизлые гниющие доски. Всмотрелся внутрь, принюхался. Сыростью пахнет и вроде даже гарью какой-то, н очень смутно. Может даже и не пахнет, а мне просто кажется.
Яркий луч света рассек темноту, высветил провисшие балки, растущее прямо из развалившегося пола дерево, покрытые мхом и плесенью стены, с которых осыпалась серая штукатурка. Ничего примечательного, нет смысла даже внутрь заходить. Но все же зашел, смотреть так смотреть.
Под подошвами ресапов захрустел мусор. Нет, точно гарью пахнет, мне не показалось. Другой бы, курящий как Федька, например, может и не заметил, а я все же почуял, тонкий такой намек на запах, еле-еле заметный. Что могло гореть в совершенно безлюдном месте? И гореть недавно, иначе бы не пахло.
Луч пробежался по стенам и темным углам, но ничего подозрительного не обнаружил. Развалина как развалина, просевшая и обвалившаяся крыша, рассохшийся и проваленный пол под ногами... А вот та дыра выглядит так, как будто входом в подвал была. А почему бы нет? Домишко-то капитальный, и даже не маленький, погребу в нем быть сам бог велел.
Дальше больше. Подвал был, разве что крышки не было. Зато рядом валялся квадратный лист фанеры, которая точно была не отсюда, очень уж свежей выглядела, не так, словно пролежала здесь под дождями много лет, как все остальное. Нет, фанеру кто-то принес. Даже спил по краю свежий.
Из погреба тянуло той самой гарью, внутри было темно. Я выглянул в окно, увидел Федьку в плащ-палатке, стоящего на подножке "Блица" и курящего папиросу, и свистнул ему.
- Чего?
- Подстрахуй, я что-то странное нашел?
- Да? - удивился он. - Иду!
Я снова посветил фонарем в подвал. Лестница с подгнившими ступеньками, земляной пол. Ступеньки выдали тот факт, что по лестнице спускались или поднимались - верхний, самый гниловатый слой дерева был содран.
- Чего тут? - спросил Федька, войдя в развалину.
- Кто-то здесь лазил. И подвал закрывал.
Я указал на фанеру. Федька хмыкнул, присел рядом на корточки, сказал: "Посвети сюда". Поднявшись, заявил:
- Точно. Люк давно развалился и кто-то выход фанерой закрыл. Видишь, кирпичами ее придавили? Даже вот след остался, - он указал на грязное пятно на углу листа, затем на заплесневелый грязный красный кирпич, валявшийся рядом.
- А потом люк кто-то открыл, как я понимаю? - спросил я.
- Правильно понимаешь. Похоже, что там кто-то или что-то появилось. И оно ушло, просто откинув люк.
- А сейчас?
- Если бы там что-то было сейчас, то оно бы уже кинулось, - сказал он, но не очень уверенно и даже немного отступил назад от черного проема. - Ты тут сколько уже шаришься?
- А если оно осторожное? Или погуляло где-то, а потом обратно вернулось, в берлогу типа?
- Тогда хрен его знает. Давай, валим отсюда на хрен, нечего здесь ловить.
Предложения выглядело откровенно разумным, даже очень разумным, но я все же его отклонил, чувствуя, что делаю глупость:
- Я бы проверил погреб.
- Это на хрена? - поразился Федя, даже на шаг отступил от опасного сумасшедшего.
- Предчувствие у меня. Интуиция типа.
Федя вроде как чуть задумался, затем спросил:
- Думаешь, что это как-то с тобой связано?
- А почему бы нет? - спросил я. - Запах гари еще свежий, я здесь тоже свежий, как бы одно не было следствием другого. Очень уж место глухое, совпадения странны.
- Ну... если надо, то я здесь посторожу, - сказал он, хоть и без особой охоты. - Но вниз не полезу, мне такого дерьма на работе хватает.
- А я тебя и не зову, собственно говоря, - сказал я, закидывая карабин за спину и вытаскивая из кобуры наган. - Прикрывай.
Фонарь повесил на грудь, револьвер в руке держал, пока спускался. Все время ожидал, что кто-то схватит меня за ноги, потащит в темноту на предмет сожрать и растерзать, но никто не схватил. Спрыгнув на земляной пол, повел лучом из стороны в сторону, с удивлением увидев, как черные, почти невесомые стебли какой-то пушистой травы, росшей вдоль стен и особенно густо по углам, постепенно становятся серыми под лучом света, а затем медленно распадаются, оседая невесомым пеплом на землю. Вот она какая, "темная травка".
- Опа, - сказал я сам себе, когда луч света остановился на куче золы посреди подвала.
В золе лежали кости. И череп. Круглый человеческий череп, не знаю, мужской или женский, я в этом не разбираюсь. На костях были кольца толстой стальной проволоки, к тому же примотанные к длинной ржавой арматурине, почти скрытой золой. Все это наводило на мысль, что кого-то связали проволокой по рукам и ногам, а заодно привязали к железной палке, чтобы не дать даже дергаться. А затем человека положили на костер, где он и сгорел почти полностью. А значит, жгли живым.
Мне стало откровенно жутко в этом сыром и вонючем подвале, захотелось ломануться наверх. Федька словно почуял это, крикнул:
- Что там?
- Тут человека сожгли! - крикнул я.
- Хренасе... - сказал он и присвистнул. - Давай валить отсюда, это сектанты! Если они близко, то нам хана.
В голосе заметно слышна была паника, так что я решил ему сразу поверить. Крикнул только:
- Сейчас! Две секунды.
В углу одежда, сваленная в кучку, жертву раздели. По одежде тоже не поймешь, кто это был - свитер, брюки "милитари" вроде тех, что на базаре продавали, с многочисленными карманами и мешковатые, ботинки "турики" местного производства на рубчатой резиновой подошве. Быстро пересмотрел все это, посветил внутрь ботинок. Ага, есть что-то. "Е. Скляр". Блин, даже по фамилии ней поймешь, мужчина или женщина, но уже что-то. Белья нет, видимо раздевали не догола, а по нему можно было бы хотя бы пол определить.
- Ну чего ты там? - крикнул Федька. - Валим, у меня плохие предчувствия. Бегом давай!
- Даваю! - крикнул я в ответ, повторяя за каким-то негром из старого детского фильма, и бросился к лестнице, закинув один ботинок себе в сумку.
Пока лез наверх, одна гнилая ступенька подо мной проломилась, но удержался, выбрался. Увидев, что я встал на ноги, Федька сказал: "К машине!" - и бросился бежать. Причем так, что я за ним еле успевал. При этом он еще умудрялся оглядываться, двигался то одним боком, то другим, приставными шагами, не опуская ППШ. На лице у него явно виден был страх, настоящий такой, причем заразный, что выражалось в том, что я тоже понемногу начал паниковать. Если позавчера ночью Федька у меня на глазах лез в подвал с тварями и совершенно спокойно,даже с шуточками, а сейчас бледный и в глазах паника, то этому точно есть причины.
Со свистом закрутился стартер, не успевший остыть мотор легко схватился, и с облегчением выдохнув воздух, Федя врубил первую. Машина заскакала по кочкам, вырвалась на просеку, понеслась по ней.
- Федь, генератор не раздолбай! - предостерег я его.
- Ни хрена с ним не сделается, а вот нам отсюда валить надо, пока нас самих на костер не положили. Блин, сектанты с этой стороны к городу никогда так близко не подходили, безопасное же направление! Разведбат, мать их в сумку, вообще мышей не ловят, развели тут!
Он понемногу успокаивался, а как выехали на дорогу, то вроде вообще нервничать перестал. Я спросил у него:
- А что, с чего ты взял, что это точно сектанты?
- Труп к чему-то привязан и возложен на костер?
- Ну... да, - кивнул я, уточнив: - Только там одни кости остались. А так все верно, связан проволокой, привязан к куску арматуры.
- Их почерк, - уверенно сказал он. - Они так жертвы приносят. Причем в костер задвигают постепенно, чтобы дольше мучился.
- А кому жертвы?
- А хрен их знает, - сказал он. - У нас с ними обмен новостями плохо налажен, вот и забывают рассказать.
- А пленных не было?
- Как не было? Были, только пользы с этого... Как их там в НКВД не спрашивают за жизнь их неправильную - ничего не рассказывают. Орут, визжат, но ничего не говорят. А некоторые так и вовсе хохочут. Де-мо-ни-чес-ки, так сказать.
- Говорить разучились может быть? - предположил я.
- Между собой-то базарят, разведка сколько раз слышала. А вот с нами отказываются. Брезгуют, наверное.
Машина с ходу влетала передними колесами в глубокую лужу, нас накрыло водой, которую метавшиеся по стеклу щетки быстро счистили, но разговор ненадолго прервался.
- Федь, а тебе фамилия Скляр ни о чем не говорит?
- Актер у нас такой был, в каких-то музыкальных комедиях играл. А что?
- Да не, я про тутошнюю жизнь, из местных кто-то.
Федя подумал с минуту, затем покачал головой:
- Нет, не слыхал. А что?
- У того, кого сожгли в подвале, такая фамилия была.
Я открыл сумку, вытащил оттуда ботинок, показал надпись внутри. Федя глянул, кивнул, затем сказал:
- Придумают же фамилии, не поймешь, мужик или баба. Ботинок по мерке, размера даже нет...
Я приложил к своему сапогу, подошва к подошве, прикинул, сказал:
- У меня сорок четвертый. Этот... ну, сороковой, сорок первый от силы. Женский?
- Сорок второй, самый ходовой, - процитировал он Райкина. - Может тетка быть, а может и мужик. По такому размеру и не поймешь.
- Если мужик, то мелкий, скорее всего, - сказал я, прикинув. - На подошве...
Я полез в карман за плоской отверткой, заодно с досадой вспомнив, что крестообразную забыл в сарайчике. Положил под самый потолок, да и забыл. Но говорить об этом и тем более туда возвращаться никак не хотелось, так что промолчал. Ковырнул застрявшую в подошве землю, посмотрел на свет, сказал:
- Кирпичная крошка, что ли?
Федька глянул искоса, пожал плечами, сказал:
- Вроде похоже. Но из меня Шерлок Холмс так себе, лучше не рассчитывать. А вообще нам по-любасу надо в НКВД, заяву написать да и вообще. Пусть там разведка покрутится, что ли. Сектанты хуже любых бандитов, даже хуже тварей, если они там завелись, то проблемы. В первую очередь для меня.
- Это с чего? - чуть удивился я.
- Это как раз на Митино дорога, я туда на халтуру гоняю. К Тьме близко, но именно с этой стороны подъезд безопасный, все время по Свету, а так дам даже бандиты шариться опасаются. И есть вариант, что там склад лампочек где-то есть, найдем - озолотимся.
- С чего ты взял?
- Да в бумагах прочитал, я в таких брошенных местах обязательно шарюсь по всяким горкомам бывшим или исполкомам, там много интересного находишь. Вот и нашел упоминание, только без адреса, склад треста "Электромонтаж". Но если по этой дороге сектанты заведутся - я туда ни ногой.
- Понятно, - кивнул я.
Дорога до города прошла без приключений. Чем ближе к Углегорску, тем веселей становился Федька, тем меньше поглядывал на висящий под потолком автомат. Да и я понемногу успокоился, хотя озадачивался все больше и больше. Сектанты, жертва, мое появление в паре десятков метров от жуткого кострища, все смешалось в голове. Какая-то связь в этом есть, рупь за сто, но вот какая? Как это все соединить? Не получается.
На въезде нас досмотрели, заглянули под брезент в кузове, поцокав языком завистливо. Я заметил того самого бойца, что сопровождал меня в РОПП в кузове полуторке, махнул ему рукой. Он меня тоже узнал, даже подошел поздороваться, спросил куда и как я устроился.
- Давай в НКВД, там не любят, когда новости им в последнюю очередь несут, могут и подлянку сделать.
- Какую?
- Да на работу напишут, что типа по проявлениям Тьмы сотрудник мышей не ловит, хотя по должности обязан, и тэ дэ, и тэ пэ, вся такая бодяга, а тебе премию срежут. Те еще козлы там сидят.
- Так и называются НКВД? - уточнил я.
- Не, называются горбезопасностью вообще-то, но прилипло энкавэдэ, вот и зовут их все так. Это как раз напротив РОППа.
Я вспомнил, что по другую сторону площади действительно было немалого размера четырехэтажное старое здание дореволюционной постройки, перед входом в которое прогуливался часовой.
Доехали быстро, бросили грузовик у самого крыльца, среди двух десятков других грузовиков, а также легковушек и внедорожников, из которых самую острую зависть у меня вызвал "додж Ў", да еще удивительно новый с виду. Парковаться никто нам не мешал, местная власть, видать, на исключительность особо не претендовала.
Затем все было стандартно: дежурка, шлюз, фонарь в глаза, выяснение, к кому и зачем, затем за нами спустился молодой парень в наглаженной военной форме и сверкающих сапогах, который провел нас сначала на второй этаж, а затем через еще один решетчатый барьер со шлюзом. На решетке висела табличка "Управление городской безопасности". Потом была дверь с надписью "Дежурный инспектор", за которой сидел человек в свитере и военных бриджах, жестом пригласивший нас садиться.
- О сектантах заявить хотите? - спросил он нас, отодвигая кружку с чаем и придвигая к себе какую-то папку.
- Предположительно, - подтвердил Федя.
- Где?
- По дороге на Митино, километров сорок от города.
- Вот так? - чуть насторожился дежурный. - Давайте подробности. И для начала скажите, как там оказались?
- Ездили на место моего провала, оглядеться, - сказал я, на всякий случай, не знаю зачем, не став упоминать генератор.
А то еще конфискуют как вещдок, а мне оно надо? Я бы конфисковал, раз вещь такая ценная. И сам бы продал.
- На место провала? - чуть удивился он. - А зачем?
- Да любопытно мне, как я тут оказался. Искал что-нибудь... ну, зацепку какую-то.
- А, понятно. Тут все чуть-чуть ищут, да никто не находит, - вздохнул он. - А как на сектантов наткнулись?
- Не на сектантов, а на место жертвоприношения, - поправил его Федька. - Но картина такая, как описывают - жертва связана, обездвижена, лежит в кострище.
- Подробней пожалуйста, - сказал инспектор, берясь за карандаш.
- Жертва была раздета, предположительно до нижнего белья, - взялся я описывать. - Одежда валялась рядом. В кострище остались одни кости, на них витки стальной толстой проволоки, как раз по толщине запястий и щиколоток. Ну и в коленях связали, по моему. Еще жертва была привязана к длинной арматуре. Сгорело все до костей, костер тоже до золы выгорел.
- Что-то еще? - спросил быстро писавший инспектор.
- Это все в подвале было, - заговорил Федя. - Вход в подвал был накрыт листом фанеры. Судя по всему, в подвале что-то завелось, затем выбралось, откинув лист в сторону.
- Жертвоприношение было в подвале, значит? - переспросил инспектор.
- Именно так, - сказал Федя.
- И подвал был закрыт от света.
- Точно.
- Так... проявления Тьмы в подвале были? - оглядел он нас. - Кто из вас спускался?
- Я спускался, проявления были, - ответил я. - Травка по углам и вдоль стен. Больше ничего.
- Та-ак... - задумчиво протянул он. - Схему места нарисуешь? На карте пометишь?
- И помечу, и нарисую, - кивнул я.
- Меть. Рисуй.
- Ох, не знаю, к добру или нет, что мы в это дело влезли, - сказал Федя, когда мы уже отъезжали от здания НКВД.
- А чего?
- Да это вообще народ такой, что связываться с ними не люблю, - поморщился он. - Я ведь халтурю, то есть регулярно какие-то мелкие нарушения делаю. Так привлечешь лишнее внимание, а потом погоришь на чем-то.
- Ну например? - не понял я.
- Ну вот найду склад лампочек - буду возить их на продажу помаленьку. А по правилам я должен про склад этот доложить и получить скромную премию. А они уже сами вывезут.
Я промолчал. Просто потому, что сам пока не во все местные реалии въехал и не всегда понимал, к чему и как надо относиться. Может Федя прав, а может приличней будет про склад сообщить, черт его знает. Но всякое бывает, иное бескорыстие горше глупости, если, например, те будут сами лампочки продавать. Тогда ты лох, однозначно.
- С другой стороны, Федь, там ведь человека сожгли, - чуть урезонил я его. - Так хоть сообщил, поищут, кто такой или такая Скляр, глядишь и выяснят, кто это? Может по ботинку что-то узнают.
- И кому этим помогут? - задумчиво спросил Федя. - Вот представь, что у тебя девушка пропала, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить. И ты ничего не знаешь, а тут тебе сообщают, что ее какие-то уроды украли, вывезли за город, связали и медленно сожгли. Тебе будет легче?
- А это разве про легче? - удивился я вопросу. - Это не про легче, это про что надо делать. Если бы так случилось, то у меня появилась бы цель.
- Это какая?
- Как это "какая"? Правильная цель - найти того, кто сделал. И потом адекватно покарать. Можно сжечь, тоже медленно. Можно что-то еще придумать. А если не узнаешь, то он будет и дальше жить, хотя и не заслуживает.
- Ну... да, - кивнул он, продумав. - Я как-то с этой стороны не посмотрел. Может и прав ты. Ладно, что сделали, то и сделали, зато к нам никаких претензий, случись чего. Предлагаю с генератором на оценку, а там дальше думать будем.
- Вроде так и собирались.
- Я уточнил просто.
Оценивали генератор в небольшой мастерской на краю базара. Невысокий дядька в военном техническом комбинезоне все ощупал, все обтрогал, потом сказал:
- Три тысячи просите за него смело. Если с торгом, то три с половиной. С вас тридцатка за осмотр и заключение.
Федя посмотрел на меня и я полез за стремительно тощающей расчетной книжкой. Три вырванных странички по червонцу каждая перешли в мозолистую трудовую ладонь эксперта, быстро упрятавшего бумажки в нагрудный карман.
- Спасибо, Тём, - сказал ему Федя. - Теперь вали нафиг из кузова, мы торговать генрика поехали.
- А кому думаете? - заинтересовался мастер. - Может я сторгую?
- Если за максимум, то торгуй, - засмеялся Федя. - А если "поставь у меня, может кто купит" - тогда не надо, это мы уже проходили.
- Не, так не хочу, - сразу потерял интерес Тёма.
Поехали мы с генератором прямо к Шалве. Федя в затылке почесал и решил, что это самый оптимальный вариант. Объяснил так:
- Лишнего Шалва не заплатит, хорошо если треху со всего сшибем, но зато сразу, наличка у него всегда в кармане есть. Он и три заплатить сможет, и думаю что тридцать потянет. Нам никакой возни.
- Согласен, - кивнул я. - Мы же не торгаши, способностей к хранению товара не имеем, так что лучше расчет на месте.
- Во-во.
Машина протолкалась через толпу покупателей, выехала со стоянки и покатила в сторону Советской. Шалву нашли не в шашлычной а в хинкальной, где он разговаривал с крепким, похожим на борца-вольника парнем, с короткими черными волосами, густой щетиной и очень белой кожей. Увидев нас, Шалва пожал руки, затем представил:
- Аба... знакомьтесь, это Тенго, племянник мой, мы сюда вместе провалились. Это Федя... Володя... Тенго[5] служит в этом... ра квия... разведбате.
- Ничего себе, - сказал Федя, пожимая племяннику руку. - Пытался, не взяли.
- Да, у нас с этим проблемно, - сказал Тенго без всякого акцента. - Я в той жизни тоже служил, в СОБРе ярославском, так что мне проще.
- Тенго в России и родился, муж сестры преподавал в ярославском университете, эту... ра квия... философию, это я в Телави жил, глехи, ра?[6] - пояснил Шалва.
- Шалва, генрик возьмешь? - сразу взял быка за рога Федя.
- Где достал? - сразу спросил тот.
- Законный, чистый, Вова с ним вместе сюда провалился, - ткнул в мою сторону пальцем Федя.
- Это как? - удивился Тенго, обернувшись ко мне.
- Да запросто, - усмехнулся я. - Полез в сарайчик, где он стоял, а ветер дверь захлопнул. Так с ним в обнимку сюда и провалились.
- Ты скажи как бывает, - покачал головой Шалва. - Твой товар, значит?
- Получается что так.
Пошли смотреть. Шалва, несмотря на грузность, легко забрался в кузов, мы расчехлили генератор снова. Он повздыхал, поприседал, посовал всюду пальцы, прочитал данные на агрегат, написанные на алюминиевой табличке, затем спросил:
- Тёме показывали?
- Тёма сказал три пятьсот, - опередил следующий вопрос Федя.
- Три дам, - вздохнул Шалва. - Зато прямо сейчас, если по рукам ударим. Годится?
Федя драматически вздохнул, посмотрел на меня. Я кивнул, сказал:
- Нормально, отдаем.
- Тогда его до одиннадцатого дома довезем и там сгрузим, ра? - спросил Шалва. - Там хочу гостиницу открыть, генератор нужен.
- А хватит его на целую гостиницу? - удивился я.
- На местную хватит, - сказал он. - В номерах все равно керосинки будут, кухня на газу из баллонов, нам на фонари уличные и на дежурку.
- Тогда за глаза, - согласился я.
Тенго тоже присоединился к нам, вскарабкавшись в кузов. Пока ехали, успел спросить:
- Недавно у нас?
- Недели нет. Только-только.
- Уже работаешь?
- В Горсвете.
- Это серьезно, - кивнул он. - Уже нарывался на всяких этих...? - он изобразил нечто вроде когтей толстыми пальцами.
- Случилось уже, - подтвердил я. - А вы сюда как вдвоем?
- Как-как, приехал в Телави, сосед в гости позвал нас с Шалвой и Кетино, женой его, все вместо в погреб за вином спустились, соседу похвастаться хотелось. И жена соседа. И сын.
- И чего? - поразился я. - Все вместе?
- Точно, так и вышло. Одна радость - все вино вместе с нами сюда провалились, с него Шалва и разбогател здесь.
- А сосед?
- Соседа Вахо зовут, он шашлык жарит и с Шалвой пополам партнер.
- А! - вспомнил я про человека за окошком, которого сам не видел, но шашлык чьего изготовления жрал так, что за ушами трещало. - А вообще повезло им, наверное. Я как представлю, что там моя женщина делает - пошел мужик во двор на минутку - и пропал бесследно.
- Эй, не начинай, а? - помрачнел Тенго. - У меня родители и невеста в Ярославле.
- Хотел бы назад?
- Не трави душу.
- А точно никаких вариантов?
- Точно. Я поначалу тоже всех дергал, а потом понял, что без толку.
- Давно здесь?
- Пятый год пошел.
Довезли. Сгрузили. Шалва рассчитался прямо из кармана, отдав мне в руки тридцать сотенных бумажек, из которой я тысячу сразу отдал Федьке. Многовато, если по другим понятиям, но здесь в самый раз. Я без него бы и не догадался, и не продал, да и не доехал бы пока. И бензин здесь дорогой, к слову. Федька был более чем счастлив, рассчитывал он на двадцать процентов, и заодно он предложил удачный поход сразу обмыть. У меня вроде тоже никаких планов не было, так что я легко согласился, а Тенго присоединился к нам. Закончили, в общем, в шашлычной, по пути, правда, зарулив в Горсвет чтобы сдать оружие, не таскаться же с ним по кабакам. Там же я махнул патроны к нагану на другие, в которых каждая пуля спереди была высверлена под конус.
- Как дашь -- так и в клочья, - сказала "Кулакова", принимая от меня деньги за работу.
В понедельник Федька остался отсыпаться, а я снова вскочил по будильнику - надо было на лекцию для новичков, на которую я, признаться, возлагал довольно много надежд на просвещение. Больно мало я понимал в устройстве тутошнего мира и тутошней жизни.
Дождь закончился. Солнечно не было, ни и "очень пасмурно" про такую погоду тоже не скажешь, так, облачно. Это внушало надежды на летную погоду и продолжение знакомства с Настей, "товарищем красным военлетом". Собственно говоря, это и было самым вдохновляющим из планируемых на сегодня событий. Я даже, выйдя загодя, направился сначал не в РОПП, где ожидалась лекция, а в Горсвет, чтобы прихватить оттуда свои очки и шлем, который пусть и танкистский, но все лучше, чем никакого. А потом подумал, да и взял мотоцикл, сказав что "для тренировки". Дежурный по парку счел такую причину достаточной, и я с удовольствием выкатился за ворота на рычащем "харлее". Всегда лучше даже плохо ехать, чем очень хорошо идти.
Понедельник встретил утренней суетой, сонными людьми на улице, грузовиками с рабочими, которых везли на смену. Детей на улице не было, я детей почти что совсем здесь не видел. Я даже подумал о том, готов бы я был обзавестись здесь ребенком? Даже с самой любимой женщиной, случись у меня такая? И понял, что все же не решился бы. Пока не решился, с теми мозгами и теми мыслями, что прописались у меня в голове сейчас. Проживу года два, потыркаюсь в попытках вырваться, пойму что это бесполезно, как поняли другие, и там бог знает, о чем думать буду. Ладно, будем посмотреть.
Одновременно со мной к зданию РОПП подъехал, расплескивая мелкие лужи, "бантам" с брезентовым тентом. За рулем машины сидел крепкий молодой мужик, перед ним на панели был закреплен ППШ, а с правого сиденья выбрался невысокий худощавый мужик с аккуратной бородкой, смуглый и улыбчивый, который, подхватив с сиденья брезентовый портфель, направился в здание. Молодой остался в машине, вытащив из портсигара папиросу и закурив. Водила, видать, а заодно и охранник. Местная шишка прибыла, или кто?
Прямо на второй двери висел лист бумаги со стрелкой и надписью, сделанной большими кривыми буквами: "На лекцию". Стрелка указывала налево.
Налево была дверь, за которой оказалось нечто вроде класса, совсем небольшого, но с доской, какими-то картами на стенах и картинками тех самых тварей, что поселились у меня в брошюрке, выданной Власовым для изучения. Мужик с бородкой сидел на преподавательском месте, вынимая из портфеля какие-то бумаги, в аудитории же было человек пять, не больше. Я поздоровался со всеми разом, сел, выбрав место у окна. Следом зашли еще двое, после чего мужик, заглянув в какой-то список, сказал:
- Вроде бы все заявленные здесь, восемь человек, - после чего поднял глаза на аудиторию: - Значит так, меня зовут Валерий Львович Милославский, я профессор, причем настоящий, еще из той жизни, Московского Государственного Университета, философ, прошу заметить, а здесь для того, чтобы поздравить вас с провалом в Отстойник. Ну и заодно попытаться наделить вас какими-то полезными знаниями. С такой постановкой задачи все согласны?
Аудитория что-то невнятно прогудела, что вполне можно было счесть за знак согласия. А я задумался, откуда фамилия мне знакома. И ведь не из курса истории, и даже не из фильма "Иван Васильевич меняет профессию". Откуда-то еще, недавно встречалась... Да точно, он же автор брошюрки, что мне Власов дал.
- Очень хорошо, - заявил Милославский. - Тогда начнем с того, что и вы поможете мне. Вот карта города и окрестностей, - он потыкал бамбуковой указкой в висящий разноцветный лист бумаги. - Прошу всех присутствующих дать как можно более точное указание на "точку входа", в каком месте вы провалились в наш Отстойник. Справитесь? Кто первый?
- Ну, давайте я попробую, - сказал молодой парень в очках, высокий и чуть сутулый.
- Представитесь?
- Кирилл Баринов, из Твери, по профессии системный администратор.
- Как здесь очутились?
- Отключилось электричество в офисе, я в это время искал в кладовке всякое железо. Когда удалось нащупать дверь и открыть, то оказалось, что я уже черт знает где. - вполне емко и лаконично изложил он.
- Хорошо. Что с вами сюда попало? Содержимое кладовки?
- Не полностью, - ответил тот. - Из трех шкафов только тот, в котором я непосредственно в момент провала рылся. Два других исчезли.
- Интересно... - протянул Милославский, что-то записывая в блокнот с перекидными листами. - Куда выбросило?
- Возле деревни Балабаново, как мне позже сказали - в здании старой МТС. Меня колхозники спасли и с попуткой сюда закинули, когда выяснили, что на сельхозработах от меня толку не будет.
- Помещение с вами перенеслось, или вы со шкафом материализовались в стенах МТС? - спросил профессор.
- Материализовались в стенах. Из того мира только шкаф и я.
- Вот здесь? - спросил Милославский, упершись острием красного карандаша в какую-то точку на карте.
Баринов присмотрелся, помолчал минутку, затем сказал:
- Да, похоже. Вот и Балабаново, вот и дорога по которой я к деревне шел... да, здесь, точно.
- Спасибо. Давайте, кто следующий? Вы?
Карандаш был направлен на полноватого одышливого дядька с лысиной, сидящего с невыразимо печальным видом. Увидев, что обращаются к нему, он еще больше опечалился, махнул рукой и сказал:
- Ой, да чего там, провалился да и провалился... - он вполне осмысленно и ни на секунду не сомневаясь ткнул пальцем в какое-то место на карте. - Вот тут меня выкинуло, в подвале какого-то сарая. И потом пешком по дороге шел сюда, ко второму КПП.
- Как провалились?
- Да сам не помню, пьяный был, - вздохнул дядька. - На этой стороне уже проснулся, от холода.
- Интересно, - усмехнулся Милославский. - Зовут вас как?
- Кононенко, Михаил Михайлович, пятьдесят третьего года рождения.
- А откуда?
- Вышний Волочок, в Калининской области.
- Понятно, - кивнул Милославский, снова что-то пометив. - Дальше поехали...
В принципе, все истории были похожи, ничего загадочного. Четыре мужчины, четыре женщины. Заинтересовал лишь один рассказ, размалеванной вульгарной девки с не прокрашенными корнями волос и в невероятном платье с блестками. Когда Милославский спросил, откуда она, услышал в ответ: "Та с Москвы!" сказанное с таким акцентом, что в аудитории тихо захихикали.
- Как провалились?
- Та у меня клие... ну, это, знакомый мой совсем дурный попався, - пустилась она в объяснения на смеси русского и суржика. - Он меня... типа в гости пригласил, а там напывся и давай с молотком гоняться. Сперва успокаивала, мол ляжте, расслабьтесь, а он ваще... Я до двери, а она не на лестницу, а в якусь кладовку. Там заперлась, орать стала, а он в дверь стукается. А потом и стука не стало. Ждала, ждала, потом выглянула - а там мама дорогая! Как война была, все развалено. И клиент... знакомого моего нема.
- Где выбрались? - сдерживая ухмылку, спросил Милославский.
- Та я знаю? - аж возмутилась та. - Выглянула, а там разруха, а дальше дома, все с решетками, а между ними проволока. Подумала шо зона, думаю, шо пойду до КПП, там скажут, куда дальше. Дошла, и правда КПП, а там мальчики объяснили, шо попала Галка по самые гланды.
- Зовут вас как?
- Та Галя, - отмахнулась она. - Пилипчук Галя, с Москвы. Галина Антоновна.
- Понятно, - записал Милославский. - Галя, вы про городок Сальцево слышали?
- Ну да, а шо? Рассказали девки.
Я усмехнулся, поняв, что "девки" Гале намекали на то, что она не туда попала. И впрямь не туда, как я уже понял. Не то, чтобы тут мораль высокая, просто всем, у кого она совсем низкая, проще в этом Сальцеве жить. Мою мысль подтвердил и профессор, сказавший:
- Мне показалось, что вам там интересней будет.
- Та знаю я.
До меня очередь дошла последним. Рассказал все как есть, разве что не стал упоминать о результатах нашей вчерашней поездки, ни о развалинах, ни о подвале, ни о сгоревшем трупе. Ну и про визит в НКВД тоже распространяться не стал. Вообще ни о чем не стал, показал место на карте, рассказал как дошел. Ну и представился.
- А раньше работали кем? - поинтересовался Милославский.
- Никем полезным в данной обстановке, - честно сказал я.
- А все же?
- Импортер оливкового масла, - усмехнулся я.
- "Дженко лимитед"? - блеснул знаниями литературы Милославский.
- Неа, "Маслоимпорт". Ничем не лимитед. И не из Сицилии, а из Испании.
- А генератор где, кстати? - спросил тот.
- Вывезли и продали, - ответил я. - А деньги частично пропили, а частично не успели, все впереди.
- Ну... откровенно, - усмехнулся он.
- На том и стоим.
Из полученных на карте отметок последних провалов никакая система не прослеживалась, пометки располагались совершенно хаотично, даже если всмотреться внимательно и увидеть следы более ранних, уже стертых. Ни пентаграмма из них не получалась, ни зловещие концентрические круги зеленых человечков из глубин космоса. Так, вроде как из ведра накапало, да и то словно пьяный нес.
- Хорошо, всем спасибо, - сказал Милославский, закончив с пометками и записями. - Теперь я сам попробую вам что-то рассказать. Начну с того, что такое Отстойник, куда вы попали. Я здесь уже восемь лет, и все это время пытаюсь изучать суть этого места. Уже не один этим занимаюсь, мы еще не институт, но уже целый научный отдел.
Он отхлебнул чаю из стакана в серебристом подстаканнике, продолжил:
- Не думаю, что всем вам интересно знать теорию происхождения этого мира, - он покосился на пытающуюся скрыть зевоту "Галю с Москвы". - Кому интересно - подходите после лекции, постараюсь рассказать подробности. Для остальных же, как я думаю, достаточно будет основных правил поведения и мер безопасности. Как не только здесь выжить, но еще и полноценно жить.
В результате выяснилось, что от лекции я ожидал слишком многого. Милославский просто пересказал содержание своей собственной брошюрки без углубления в сущности. Я ее еще вчера дважды прочитал от корки до корки, так что понял, что он цитирует ее практически дословно. Но народ слушал, им брошюрки не выдавали, похоже.
Рассказал он про Тьму и что она есть. Рассказал про то, что заводится в этой самой Тьме. Рассказал как с этим бороться. Развесил плакаты с основными разновидностями. Даже быстренько опросил присутствующих на предмет того, как они усвоили. Когда спрашивал меня, удивился подробному ответу.
- Откуда дровишки? Где научились? - поинтересовался он.
- В Горсвет на работу устроился.
- Вот как? В мотомангруппу?
- В нее самую.
- А, ну тогда понятно, - кивнул он и что-то себе пометил. - Мою брошюрку изучали?
Я молча вытащил ее, сложенную пополам, из нагрудного кармана куртки.
- Очень хорошо, я там в сжатой форме все самое главное пытался изложить, - сказал он. - Думаю, что вы в чем-то скоро меня опередите, практика она великое дело, а кое что, если интересно, могу и я рассказать, обращайтесь. С вашими коллегами у меня всегда особые отношения, половина знаний от вас идет.
- Спасибо, обязательно обращусь, - вполне честно ответил я.
А что? Больше буду знать, глядишь - и какую-нибудь зацепку на обратный ход найду. За спрос денег не берут и вроде Милославский брать не угрожает. Так что надо общаться, надо, тем более с тем, кто изучением всего этого безобразия занимается.
На опросе сама лекция, собственно говоря, и закончилась. Шестеро из восьми с облегчением поднялись, отдали на подпись профессору листочки с работы - а так бы и не пришли, небось - да и вышли из аудитории. Остались двое, сисадмин Кирилл, да я, грешный.
- А вам, как я понимаю, интересно, - сказал Милославский, жестом предлагая присаживаться поближе.
- Именно так, Валерий Львович, - сказал сисадмин, присаживаясь и зябко кутаясь в овчинную куртку.
В аудитории и вправду был не Ташкент, эдак градусов десять, ну, чуть больше, может быть.
- Вы на работе уже? - спросил его профессор.
- На работе, электриком устроили на ТЭЦ.
- Интересно?
- Смеетесь? - усмехнулся Кирилл. - Но работа как работа, и даже зарплата неплохая, как я понял. Общежитие дали, опять же, в комнате всего двое.
- А чем бы хотелось?
- Ну... - чуть растерялся парень. - Хотелось бы чем-то таким... ну... я ведь в новом мире, тут столько всего.
- Изучать?
- Примерно.
- А навыки?
- Я физтех оканчивал, собственно говоря, в сисадмины, сами понимаете, в силу экономических причин попал, а так в науке мечтал остаться.
- Вот как, - поднял одну бровь Милославский, явно задумавшись. - Вы вот что... сегодня работаете?
- Разумеется, до шести.
- Вот после работы к нам зайдите, я вахту предупрежу. Это в здании напротив, вон там, - он указал рукой на НКВД. - В левое крыло, научный отдел. Там и поговорим. У нас сразу работу менять не принято, но для перспективного сотрудника могут сделать исключение, походатайствую. Если вы и вправду перспективны.
- А критерии? - насторожился Кирилл.
- Простые: базовые знания и желание работать двадцать четыре часа в сутки. Увлеченных людей ищу, не отбывающих повинность. Советский стиль младшего научного за сто двадцать в месяц у меня не поощряется. Подходит?
- Вполне.
- Вот и договорились.
Милославский обернулся ко мне, спросил:
- Владимир, если не ошибаюсь? А вас что задержало? Чем могу?
- Да у меня вопросы все больше о смысле жизни и устройстве мироздания, - засмеялся я. - Есть теория, что это вообще такое, этот самый Отстойник?
- Есть, как не быть. Сколько ученых, столько и теорий. А если на базаре поспрашивать, то их еще будет множество. Теория в наших краях как дырка в заднице - у каждого одна есть.
- И все же?
Милославский поднялся, подошел к доске и мелом начертил две длинные параллельные прямые.
- Я вам свою собственную излагаю, так что прошу принимать во внимание, - он задумчиво почесал в бороде. - Представьте, что это ручей. Или река. Река времени. Текущая из неизвестным нам истоков и утекающая в неизвестные моря. Мы видим только тот ее участок, который в силе обозреть с бережка или максимум - с холмика. Мы не знаем, через какие места течет она в верхнем в своем течении и нижнем, начинается ли она и заканчивается, или бесконечна.
Он набросал несколько закорючек, больше напоминающие сперматозоиды, и продолжил:
- Это - слои реальности. Разделить их между собой пространство не может, мы просматриваем все пространство до невероятных далей в те же телескопы, и разделяться они могут только временем. Вот смотри... - он щелкнул пальцами, затем продолжил: - Звук исчез вместе с тем, как прошла доля секунды. А что еще мы оставили эту самую долю позади? Мы не способны сдвинуться назад или вперед во времени даже на миллиардную ее долю, для нас это более недостижимо, чем солнечное ядро, туда мы хотя бы в теории можем проникнуть.
- Это что получается, - вмешался Кирилл - Время протыкает миры как шампур по вашей теории?
- С бесконечно тонким шашлыком, - кивнул Милославский.
- И как это к Отстойнику?
- Случаются всякого рода катастрофы. Большие, маленькие, совсем незаметные в масштабах мира, как наше с вами исчезновение. И тогда течение подхватывает сорвавшуюся щепку, травинку или барахтающегося в воде муравья, и несет его дальше. Как нас в данном случае. Оно может дотащить его до водоворота и утопить, а может загнать в какую-нибудь заводь, где он будет вращаться на одном месте. Где скапливается мусор - получаются плотины.
Он помолчал, задумчиво глядя на свой невнятный рисунок, затем решительно перечеркнул его перпендикулярной чертой:
- А вот этот мир, как мне кажется, сорвался с места целиком. И как-то умудрился застрять в течении, образовав собой хоть и хлипкую, но плотину. Точнее даже сеть, в которой застревает время от времени всякое.
- А... люди? Местные, в смысле? - осторожно спросил я.
- Есть подозрение, что местные этого даже не заметили, - усмехнулся он. - И живут себе своей собственной жизнь.
- Где?
- В этом самом мире. Просто... тоже чуть впереди нас. Может быть всего на пару секунд. Или наносекунд.
- А зверье всякое? - счел я такое заявление несколько нелогичным. - Его-то тут сколько.
- Не всего, - покачал головой Милославский. - Лошадей нет вообще. Телеги есть, повозки, а лошадей нет. Крыс нет, например. Заметили?
- Это плохо? - усмехнулся я.
- Это замечательно, меньше заразы, но вот почему? - спросил он, уставившись мне в глаза.
- Частоты? - ответил вместо меня Кирилл.
- Именно! - чуть не подскочил от радости Милославский. - Мы живем на неких частотах, в неком диапазоне потока времени. Он совпадает полностью или частично с другими живыми тварями. С кем полностью - тех тоже нет. С кем частично - они есть здесь.
- Одновременно и там и тут? - усомнился я.
- Нет, думаю, что там все же была какая-то катастрофа, - покачал головой Милославский. - Думаю даже, что тамошние дети плачут по половине бесследно утерявшихся котиков и собак.
- Это которые здесь остались? - уточнил я.
- Они самые. Те же кошки и собаки здесь были, но не так, чтобы слишком много. Здесь вообще не случилось засилья зверей, как следовало бы ожидать на безлюдной земле. Есть животные, их даже много, но вовсе не "девственный мир".
- Поделили с аборигенами?
- Скорее всего, Володя, скорее всего, - покивал профессор. - Теперь о Тьме. Интересно?
- Спрашиваете!
- Тьма - это низовья реки времени. Прошлое, если так это можно понимать... нет, не верно, не прошлое, а время, которое мы уже прожили. Низкочастотный диапазон.
- А Свет - то, что приходит к нам? Высокие частоты? - спросил Кирилл.
- Да. А вот этот мир застрял на самой границе, словно у края водопада. Как плотина. И плотина дает трещины, сюда проникает Тьма.
- Трещины разрастаются? - спросил я.
- Безусловно. Медленно, но верно. Вы знаете, что водопады двигаются?
- Разумеется, - ответил я.
- На мой взгляд проще всего изобразить переход от Света к Тьме как водопад. Поток бежал-струился, потом раз - свободный полет, брызги, заводь внизу - и совсем другая река дальше. Туда - можно, свернув шею в падении, а оттуда совсем никак. И вот эта самая грань, точка падения, постепенно приближается к нам, с каждым годом все больше и больше.
- Почему? - не понял Кирилл. - Если по вашей теории, то мы должны быть от нее на одном расстоянии. Или получается, что рано или поздно Тьма продвинется по течению так, что уничтожит вообще все. Нет баланса, Тьма сильнее.
- Не совсем, - ответил профессор. - Баланс есть. Я не совсем правильно, пожалуй, подобрал примеры. Водопад приближается только к нашей плотине. Потому что она неправильная.
- Фокусы со временем? - уточнил я.
- Да, - подтвердил тот. - Здесь очень странное время. Никто не может толком понять, какой здесь должен быть год - признаки не работают. Мы почти не стареем. Это плюс, хоть я и не уверен в этом до конца. Если я покажу вам свое фото семилетней давности, то вы увидите, что я почти не изменился, а так в моем возрасте не бывает, мне пятьдесят пять было, когда я провалился. Да и по другим заметно.
Вот как... а вот этого мне и не сказали. Странно. А может быть привыкли, или даже не замечают? Живешь и живешь, все такой же как и раньше. Чего в этом странного? Странно и обидно когда стареешь, наверное.
- Но сутки здесь же обычные, двадцать четыре часа? - спросил я.
- Что такое сутки? Лишь мера, придуманная нами, которой мы оцениваем скорость текущей мимо реки. А если река потечет быстрее? Не думаю, что сутки изменятся. Сутки -- это астрономия. Время -- это даже не физика, это философия. Измерять философские процессы астрономическими величинами можно только условно. Сейчас время течет очень медленно, мир сдвигается по течению, а вот сутки -- сутки остались такими, какими и были раньше. Земля же не прекратила вращаться вокруг своей оси и вокруг Солнца, верно?
- Ну... да, пожалуй.
- Еще момент - все сюда проваливаются из двухтысячного года. И так последние десять лет.
- Как так? - спросил я.
- Два варианта - или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.
- То есть все же плотина сдвигается к водопаду? - спросил я.
- Да, так вернее, - подтвердил Милославский.
- Сколько еще осталось?
- Не знаю. Долго. Но опять же, долго это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений - лет сто.
- Помрем раньше, - усмехнулся Кирилл.
- Уверены? - обернулся к нему профессор. - Лично я - нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.
- Хм... да... и вправду...
- А что там, в границах Тьмы? - спросил я.
- Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Сектанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.
- А пытались?
- Еще как, только шкура клочьями, - поморщился он. - В любом случае, то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет - темноте, огонь - воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого не можем.
Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова, просто задумался сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-паатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.
- Володь!
Голос подошедшего Кирилла Баринова вывел меня из оцепенения.
- Ась? - обернулся я нему.
- Ты в какую сторону?
- Туда, - показал я рукой. - На Краснопролетарскую, к аэродрому.
- О, отлично! - обрадовался он. - У первого КПП высадишь?
- Если покажешь, где это, - честно ответил я.
- Не доезжая аэродрома, справа. Тебе по пути. А я оттуда с попуткой на работу уеду.
Я вспомнил, что по карте ТЭЦ за периметром. Точнее даже в отдельном периметре, как стратегический объект особой важности.
- Не вопрос, - кивнул я. - Вон, в люльку залезай. Ну чего, договорились с профессором?
Кирилл задержался, когда я выходил, спрашивал что-то насчет собеседования.
- Надеюсь. Может и возьмут.
- На ТЭЦ плохо? - спросил я, трогая мотоцикл с места.
- Скучновато, если честно. Ты же слышал, что я сказал? Тут, блин, в новый мир попадаешь - и следишь за состоянием проводки фактически. Оно того стоит? Тут с экспедициями ходить как Ливингстон!
- Схарчат и тебя, и Ливингстона, и даже Стэнли, если следом увяжется.
- Да знаю, но все равно, к каким-то знаниям быть ближе хочется.
- А сисадмином сидел - увлекательно было? - подколол его я.
- Ну... как сказать... бывало что и увлекательно. В интернете в форумах ругался, почти круглосуточно.
- На тему?
- Да разные. Все больше про смысл жизни, пожалуй. Или как нам обустроить страну, когда все вокруг дураки, один я умный. Тут ведь если кто не прав, то клавиатура под пальцами раскаляется. А мне всегда было что сказать, по любому поводу.
Последние слова он произнес с заметным ехидством, причем адресованным самому себе. Похоже, что неделя здесь уже успела сильно поменять акценты на предмет что считать важным, а что так и не очень.
Мы пронеслись по довольно пустынной в разгар рабочего дня Советской, при этом я еще успел помахать рукой стоящему на крыльце шашлычной Шалве, когда проезжали мимо, потом свернули на Засулич, к нашей общаге, и по ней, как подсказывал Федька, проехали до конца, до поворота на Краснопролетарскую.
С мотоциклом я уже освоился на все сто, и к тормозам привык, и к управляемости, поэтому возле КПП остановился лихо, даже с полуразворотом, вроде как выпендрился. Кирилл выбрался из тесной коляски, потянулся, сказал:
- А ничего ты так катаешься, мне понравилось. Надо бы самому чем-нибудь с колесами обзавестись, а то там..., - он указал большим пальцем почему-то себе за спину, хотя явно подразумевал мир, из которого попал в Отстойник. - ... Там как раз на машину накопил, и такой облом.
- А оно тебе надо? - чуть удивился я. - Куда тут кататься?
- Ну... была бы, - относительно логично обосновал он свое желание.
- Если только так... Ладно, бывай, увидимся еще, - заторопился я, вспомнив о намечающемся свидании.
- Будь здоров, - кивнул и он и направился к вытянувшейся вдоль стены ДОТа скамейке под навесом, где уже сидели три человека в ожидании машины на ТЭЦ, судя по всему.
Аэродром оказался совсем близко. Улица Краснопролетарская обогнула какой-то большой промышленный корпус, и я почти сразу уперся в шлагбаум, зацепленный за крючок, возле которого никто не дежурил. Само же здание было с фасада прорезано многочисленными воротными проемами без створок, и превратилось в нечто вроде чрезвычайно капитально возведенного ангара. Прямо перед ним бок о бок стояли два простенького вида биплана на больших колесах - знакомые по картинкам и фильмам легендарные По-2, "рус фанера".
За шлагбаумом стояли две машины - сверкающая свежей серой краской полуторка с надписью "Аэродромная" и небольшой внедорожник с прицепом, похожий на лендлизовский, с такой же надписью, который я при этом не опознал, никогда такого не видел. Возле полуторки возился, присев, какой-то мужик в черном танкистском комбинезоне и сбитой на затылок кепке вроде бейсболки. Он обернулся на солидный звук тарахтящего на холостых "харлея", поднялся медленно, опершись измазанными в масле руками о колени, и подошел к шлагбауму.
- К кому, уважаемый? - спросил он.
Я обратил внимание, что несмотря на технарский вид, мужик еще и вооружен - на ремне висела кобура с ТТ.
- К Насте, мы договаривались.
- Ага, предупреждала, - кивнул он, открывая шлагбаум. - Заезжай. Вообще мог бы и сам открыть, не заперто.
- Не заперто, но и не открыто, - парировал я его заявление, трогая мотоцикл с места.
Едва я заглушил мотор и слез с "харлея", из ангара появилась Настя, улыбающаяся достаточно приветливо, чтобы внушить смутные надежды.
- Привет, - сказала она. - Думала, что ты забыл о приглашении.
- Да щас! - даже чуть возмутился я. - Лекция для новичков же была в РОППе, так что туда катался.
- А, ну да! - вспомнила она. - Ты же говорил. Хочешь лететь? Мне как раз надо.
- Далеко?
- К северу. Там пятно Тьмы образовалось, надо облететь и на карту нанести.
- Это твоя обязанность? - удивился я.
- Наблюдение с воздуха - да. А потом туда разведка скатается. Ну что, летишь?
- Конечно!
И интересно на Тьму сверху глянуть, и вообще...
- Серега! - окликнула она механика. - Вытаскивай мешок из кабины, вдвоем летим.
- Без проблем, - кивнул мужик в бейсболке.
- Что за мешок? - не понял я.
- Самолет двухместный, если летишь один, то центровка нарушается, - объяснила она. - Поэтому в заднюю кабину закидываем мешок с песком на семьдесят килограмм. Шлем возьми, очки есть?
- Есть.
- В кабине разъемчик увидишь с барашком, туда воткни штекер, понял? - спросила она, затем задала еще вопрос: - Вооружен?
- Только револьвер.
- Мало, - последовал решительный ответ. - А если на вынужденную придется? Там ведь всякое может быть. Ладно, у меня автомат в кабине, если что. Ты с картами как?
- Ну... не штабист, но ориентируюсь, - честно описал я свои топографические способности.
- Это хорошо, - кивнула она. - Тогда смогу не отвлекаться.
Передвинув на живот командирский планшет, она раскрыла его, показав карту под прозрачной крышкой.
- Вот сюда летим, видишь? - потыкала она в обозначение деревни. - Деревня брошенная, вроде бы ее и накрыло. Ориентиры - старая водонапорная башня, излучина реки и сгоревший сарай... вот здесь. Надо будет примерно контуры пятна нанести. Сможешь?
- Смогу, - кивнул я, и вправду не видя в этом чего-то сложного. - А почему без наблюдателя летаешь? Проще было бы.
- Не с кем сегодня, у всех вылеты, неделя нелетной погоды была, а специально наблюдателей держать в штате смысла нет, платить надо, а работы им мало. Ладно, у меня осмотр предполетный сейчас, помолчи две минуты.
Механик Серега вытащил тяжеленный мешок с ручками из задней открытой кабины, и я помог ему затащить его в ангар, под крышу, попутно услышав, что "брось на улице, будет не семьдесят, а сто семьдесят весит, мокрень-то какая". Настя тем временем с перекидным планшетом обходила самолет, заглядывая всюду, что-то трогая и качая, попутно отмечая карандашом пройденную последовательность.
Тем временем взгляд мой упал на непривычный автомобиль с прицепом. Спросил у механика:
- Это что за "виллис" такой?
- Это не "виллис", это АР-43.
- Чего?
- "Автомобиль-разведчик модели сорок третьего года", - пояснил он. - Не видал такого?
- Неа, в жизни.
- А у нас он был в войну основным, и разведка, и легкая артиллерия, и командирская машина, - сказал он, похлопав по плоскому капоту внедорожника.
Действительно, на "виллис" машина разве что компоновкой похожа, а так выглядела достаточно необычно. И кстати, что я видел впервые, имела вполне полноценный кенгурятник - наклонную решетку из стального прутка, прикрывающую фары и радиатор.
- И как?
- Да отлично, гоняем ее и в хвост и в гриву, и хоть бы что, - сказал Серега.
- Не ломается?
- Да щас! Здесь все ломается, просто чинишь быстро, на коленке. Но все равно меньше, чем полуторка, ту каждые двести верст чинить надо. Хоть чуть-чуть, но надо. Зовет! - показал он мне на обернувшуюся Настю.
- Ну, летишь? - спросила она требовательно.
- А то!
С крыла я чуть не свалился - поскользнулся, но до открытой кабины все же добрался. Богатством оборудования не поразила, она больше напоминала ящик, в который не очень аккуратно воткнули не слишком удобное сиденье. Плексигласовый козырек впереди и больше ничего.
- Залезай, чего задумался?
- Да так... а тут разве двойного управления быть не должно? - вспомнил я какие-то свои книжные познания.
- Это же не учебный, а самолет связи. Садись, пристегнуться не забудь. Серега, готов? Запускаем!
Пока я разбирался в ремнях, механик Сереге надел на лопасть пропеллера нечто вроде валенка с тянущимися от него резиновыми шнурами. Шнур натянулся, Настя активно закрутила что-то рукой у себя в кабине, мне не было видно что, затем винт резко провернулся, мотор чихнул, выпустив вонючие облака дыма, и бодро и трескуче затарахтел.
- Поехали, - услышал я в шлемофоне, и самолет дернулся с места.
Полосы перед нами было метров двести, не больше, что заранее вызвало у меня подозрения в невозможности взлета, но самолет поднялся в воздух, не пробежав и половины ее. Земля вдруг плавно ушла вниз, в лицо ударило ветром, а потом "кукурузник", накренившись на правое крыло, сделал разворот, продолжая набирать высоту.
- Долго лететь? - спросил я.
- Часа полтора. Это почти за двести километров от города. Сразу спросить забыла, у тебя как с укачиванием?
- Вроде нормально, не шибко чувствительный. - сказал я и усомнился в сказанном. - Но ты высший пилотаж как-нибудь без меня, хорошо?
- Постараюсь, - засмеялась она. - Если только очень захочется, так, что удержаться не смогу.
- Если я удержаться не смогу, кабину будешь сама мыть, - пригрозил я в ответ. - Я пас и вообще после такого плохо себя чувствую.
- Ладно, сиди, не трясись, - засмеялась она.
Самолет забирался все выше, и я выглянул через борт. Город, лежащий под нами выглядел... странно. И даже страшновато. Серый, мокрый под осенними дождями, на берегу серой же реки. Центр, отделенный от остального тела наживо прорубленной полосой отчуждения, выглядевшей сверху так, словно там гигантский каток прошел, оставив за собой разбросанный мусор. Стены и ограждения между домами, образующие периметр. Бетонные могучие доты КПП. И территория, брошенная людьми, с разрушенными домами, глядящими на грязные улицы пустыми глазницами окон - стекла штрафники вынимают и увозят в город, на склад. Просевшие крыши, покосившиеся серые деревянные стены.
За рекой, виднелась промзона, к которой от города тянулась дорога и даже железка, по которой маленький паровоз прилежно тащил с десяток товарных вагонов, пыхая паром из широкой трубы. ТЭЦ дымила высокими трубами, выбрасывая в низкое серое небо угольную копоть, за ней, словно открытая рана, виднелся огромный черный угольный разрез, в котором работа кипела только с одного краю. Рылся экскаватор, грузились несколько самосвалов. Чуть дальше возвышался гигантский корпус металлургического, у которого тоже суетились люди.
Линия обороны вокруг промзоны была даже посерьезней чем у города. Все было, и вышки с прожекторами, и бетонные колпаки огневых точек, и даже загнанные в капониры танки, лихие "тридцатьчетверки", выставившие над брустверами длинные тонкие пушки. Это понятно, промзоной Углегорск и живет.
На реке был виден ряд небольших пароходиков и барж, стоящих на якоре возле самого берега. И вправду обезопасились от Тьмы проточной водой, как тогда мне рассказали. На одной из барж я увидел людей, перекладывающих ящики из штабеля в штабель. На пристанях тоже были люди, то ли погрузка шла, то ли разгрузка.
- Сальцево в другую сторону? - спросил я.
- Сальцево к югу, а мы на север. Пару деревень пройдем сейчас, и все, больше людей в ту сторону не будет.
Самолет, стрекочущий как швейная машинка, слегка покачиваясь под порывами бокового ветра, летел вперед, пропуская под крыльями пятна леса, раскисшие от дождей поля, грязные дороги. Вскоре действительно увидели деревню, строенную до удивления необычно - дома прямоугольником, почти вплотную друг к другу, задние стенки, выходящие наружу, без окон, лишь с крошечными бойницами. Между домами все затянуто колючкой, а вот в центре получилась довольно просторная площадь с маленькой церковью или часовенкой посередине.
- Деревни здесь с нуля строили или старые перестраивали?
- Где как, - ответила Настя. - Но вообще город колхозников вроде как поощряет, даже на строительство давал и материал, и людей, и технику. Такое село чуть не за месяц возводилось. Правда не сразу, говорят.
- В смысле? - не понял я.
- Поначалу все сельское хозяйство вокруг города было, людей на грузовиках в поле возили, а потом обратно. Но со временем людей прибавилось, стало не хватать, вот и начали народ поощрять перебираться в колхозы.
- А, понятно.
Разумно, наверное. Зато с едой не видно каких-то напрягов, если по столовкам судить или по базару. А Шалвина шашлычная так и вовсе. Напряг же он кого-то ему еще и сулугуни делать, так что показатель. Хорошо что напряг, кстати, потому что с сулугуни лучше, чем без сулугуни.
Над нами висели тяжелые облака, но дождя, к счастью, не было. Не удержался, спросил:
- В облака не полезешь?
- Нет, ни в коем случае, мы здесь в них вообще никогда не лезем.
- А почему?
- Тут все странное. Компас странный, бывает что и врет, так что по приборам можно заблудиться. Кстати, с радио здесь тоже проблемы, дальше чем километров на пять никакая связь толком не работает, помехи или вообще пропадает.
- Из-за Тьмы? - предположил я.
- Говорят что так. Чем ближе к ее границе, тем больше проблем с компасом, так что летаем или в ясную погоду, или низко, ориентируемся визуально. Сейчас мы вдоль старой железки идем, видишь?
Действительно, под нами тянулись заброшенные железнодорожные пути, по гравийной насыпи, серым шрамом рассекавшим обозримые пространства. Вскоре показалась какая-то маленькая станция, на запасных путях которой собралось немало вагонов. За ней выстроился длинный ряд складов, огороженных каменным забором.
- Это что под нами?
- Ратниково. Там большие склады были, но все ценное оттуда давно вывезли.
Чуть дальше, уже за станцией, я увидел короткий технический поезд, состоящий из маленького паровозика "овечки", платформы, груженной рельсами, и передвижного крана, эти самые рельсы на платформу укладывавшего. На путях возилась бригада рабочих.
- Пути разбирают?
- Да, дальше на север уже нет никого, ездить не к кому.
- На металлолом?
- Не только, еще и на ремонт тех путей, что будут действовать. Говорят, что хотят до Сальцева дорогу восстановить?
- Это на хрена? - удивился я. - Там же вроде бардак и махновщина?
- Ерунду болтают, - ответила Настя. - Там нравы проще и нечто вроде дикого капитализма, но зато у них баржи, большой базар, и они наш уголь с бензином дальше по реке продают.
- А сами?
- Людей на все не хватает.
- А я слышал, что мы с Сальцево на ножах.
- Вроде как, но торгуют тоже. Это не у меня надо спрашивать, я так, слышу, что люди болтают, и не больше. Вон, смотри, фактическая граница, на два часа, на дороге.
Я всмотрелся куда сказали, и обнаружил нечто вроде небольшого укрепления, в которое было перестроено маленькое, промышленного вида кирпичное здание. В огороженном дворе стояла пара, насколько мне удалось разглядеть отсюда, "студебекеров", бронемашина "скаут" и два легких танка, упрятанные в капониры и уставившие пушки в поле перед собой. Видны были и люди, занимающиеся своими делами. Кто-то, голый по пояс, колол дрова, кто-то возился под поднятым капотом машины. Вокруг этого блокпоста расстилалось бесконечное серое пространство, и выглядел блок как-то сиротливо и даже жалость вызывал, хоть ничего угрожающего ему на обозримом пространстве видно не было.
- За этим блоком людей нет?
- Если только мародеры шляются, чем ближе ко Тьме, тем больше нетронутых мест, - ответила Настя. - А так последний форпост. Если что с нами случится, будем стараться выйти на него.
- А с радио здесь плохо, говоришь? - задумчиво переспросил я.
- Плохо! - засмеялась она. - И с каких это пор на По-2 радио появилось? Упадем - пешком обратно топать придется. Ну, если не вернемся, то команду из города дадут, с форпоста могут машину выслать, нас поискать, но сам понимаешь. Поэтому и спрашивала, чем вооружен.
- Так предупреждать же надо! - забеспокоился я.
Американский карабин в оружейке вдруг показался мне необыкновенно желанным, а наган в кобуре необыкновенно ничтожным.
- А падала уже?
- Один раз, по поломке, - донеслось в ответ.
- И как выбралась?
- Починилась. Села на планировании, нашла причину поломки, ликвидировала и снова взлетела. Так что особо не беспокойся, разберемся.
- Кстати, я думал ты и взлететь не сможешь с той полосы, а ты раз - и опа! - польстил я Насте. - Сколько вообще пробега этой "этажерке" надо?
- Метров семьдесят за глаза, при посадке до ста, и то много, - вполне вдохновенно взялась она рассказывать. - Хороший самолет, мне нравится, даже не ожидала. В любом поле сядет, на любую дорогу, и обратно взлетит. В штопор не уронишь, а если сумеешь, то обратно сам выходит, ну, практически.
- То есть обратно прилетим? - уточнил я.
- Вне всякого сомнения!
Последний оплот тутошнего человечества остался далеко позади, вокруг тянулась пустынная местность. Тут и там попадались заброшенные и полуразрушенные деревни, какие-то строения, затем далеко слева проплыл небольшой городок. Спрашивать не стал, сверился с картой. Так... вон река, остатки моста, дорога... так, а это как раз Митино, куда Федя за лампочками гонял. Далековато забирался.
Вскоре горизонт начал темнеть. Темнеть всерьез, сгущаясь в полную черноту, и погружая нас в густые сумерки. Это не было похоже на тучи или что-то подобное, просто облака, висящие на фоне этой черноты, словно притянутые ею и покрывающие ее по всей, почти, высоте, тоже становились черными. У видимого мной не было конкретного описания. Просто оттуда темнило. Вот как тогда Федька мне объяснил, как свет светит, так оттуда темнило. Темный свет. Черный свет. Черное пространство... не знаю, неописуемо, непонятно, страшно и при этом... это поражало своей невероятной мощью, грандиозностью, это действительно был край другого мира, другой Вселенной, другой Сущности, непонятно как с этим миром столкнувшейся.
По спине ползли мурашки, волосы шевелились под шлемом, даже пальцы начали мелко трястись. Величественно и жутко. Даже само значение слова "жутко" я впервые понял именно сейчас, сию секунду, и ощутил его всем своим существом. Жутко - это когда чувствуешь мощь, миллионократно превышающую все, что ты даже способен себе вообразить, это как осознание того, что ничтожность твоего разума не позволяет тебе понять даже ничтожную часть виденного. Это как понимание, что ты - тля. Тля перед мощью сотен вселенных.
- Эва ка-ак... - протянул я.
- Впервые видишь? - спросила Настя и добавила: - Я поначалу даже подлетать ближе боялась, жуть какая. Потом ничего, привыкла, правда на самолете вообще безопасно, если только в самые облака не лезть.
Голос у нее был при этом дрожащий, если честно, так что следовало предполагать, что привыкла она не окончательно. Или не полностью.
- А мы сейчас... - я сверился с картой. - На запад?
- Именно так.
По-2 накренился, зачерпнув упругий воздух открытыми кабинами, ударивший ветром в лицо, в расчалках засвистел ветер. Я глянул в другую сторону, снова сверился с ориентирами, и понял, что некое скопление этой самой Тьмы отделилось от основной массы. Около двух километров, прикидочно, в поперечнике, оно, напоминающее гигантское застывшее торнадо, отодвинулось от черной стены тоже не меньше чем на пару километров.
- Это оно?
- Да! Помечай на карте контуры! Как можно точнее старайся, а я попытаюсь облететь.
Снова небольшой крен, затем самолет пошел в пологое пикирование, чуть увеличив, как мне показалось, скорость. Понимая, что на повторный облет у меня самого не хватит душевных сил, я со всем возможным вниманием выискивал ориентиры на земле, чтобы привязать контуры пятна к карте.
- Настя, ниже можешь? Темно, землю плохо видно!
- Сейчас!
Нос самолета наклонился к земле круче, а вот треск двигателя поослаб, пилот сбросил обороты. Мы сейчас скорее просто планировали, покачиваясь на суматошных потоках воздуха, причудливо огибавшего темную массу.
- Лучше?
- Сейчас... сейчас... - повторял я монотонно, вглядываясь вниз, - Да! Нормально! Вижу!
Самолет выпрямился, движок заработал энергичней, снова разгоняя легкую машину, а я старательно черкал по карте карандашом. Вот так... вот водонапорная прямо на границе... что-то вроде коровника разваленного, частично тонущего во тьме... вот он, есть на карте... до реки... сколько там до реки? Да метров двести, не больше, как раз она серпом загибается... так, уже половину оконтурили приблизительно, а точно... как ты такое точно обозначишь?
- Внимание, ускоряюсь! - вдруг услышал я довольно напряженный голос Насти.
- А что?
- Призраки!
- Где?
Я бы даже подскочил с перепугу, не удерживай меня ремни. Закрутил головой суматошно, не видя опасности, и от этого пугаясь еще больше.
- На девять часов, чуть ниже!
Я вгляделся туда, куда сказали, и действительно увидел несколько довольно быстро движущихся в нашу сторону пятен непонятной конфигурации, просто клочки черного тумана, образовавшиеся вокруг чего-то, напоминающего шаровую молнию наоборот, распространяющую вокруг себя тьму.
- Не догонят? - забеспокоился я.
- Нет, мы быстрее! Если только прозеваем, и на облете перехватят! Давай, дочерчивай и сваливаем отсюда!
Действительно, призраки стали отставать, но из Тьмы вырвалось еще несколько таких, заметно впереди нас, и они явно стремились наперехват самолета.
- На одиннадцать еще несколько! - крикнул я. - Могут достать!
- Отваливаем, так что черти как можешь!
Голос был напряженный, ситуация, видать по всему, и впрямь становилась опасна. Тем более еще одна стайка подобных шаровых молний появилась выше и тоже направилась к нам.
- Эх, высоту потеряли, на пикировании разгон не взять! - с досадой сказала Настя.
Мотор затрещал изо всех своих сил, машина медленно, но неуклонно начала разгоняться. Настя сразу опрокинула ее в правый вираж, приводя от пересекающегося с противником курса на параллельный. И почти у самого правого борта возникли еще несколько призраков. Откуда они появились и когда - ни я, ни Настя не видели, все наше внимание было обращено налево. До ближайшего было метров десять, я даже заорал с перепугу, когда увидел, как порождение Тьмы, медленно отставая, все же норовит приблизиться к самолету. Заорал не один я, Настя тоже перепугалась, мне аж по ушам резануло ее визгом.
Было чего испугаться. Вспомнился сразу наваливающийся и распространяющий смертельный холод и Тьму "пионер", жутью и ужасом пахнуло от приблизившегося призрака. Вот он, совсем рядом, рукой только подать, стремящийся убить, высосать жизнь, совершить с нами что-то настолько страшное, что даже не хочется себе это воображать.
Нам все же хватило запаса скорости и расстояния. Самолет оставил призраков за килем, и понесся почти над самой землей, над деревьями и крышами какой-то брошенной деревеньки, все увеличивая и увеличивая разрыв между собой и преследователями. Мне показалось, что в дальнем конце улицы я увидел группку людей, спокойно стоящих и глядящих на погоню. Я даже не успел удивиться, лишь спросил с недоумением:
- Люди!
Возле людей сверкнули вспышки, что-то выбило искры из стального раскоса, с визгом уйдя в рикошет, что-то несколько раз глухо стукнуло в фюзеляж.
- Сектанты, твари! - взвизгнула Настя, заваливая самолет на крыло, в левый вираж, и сразу же правый.
Я глянул вниз и с удивлением заметил, как прямо в полу у меня между ступнями вдруг появилась маленькая светлая дырочка, а что-то вырвало резиновую обивку края кабины из крепления, неряшливо перекрутив ее прямо у меня возле руки. Что-то дернуло за штанину. Затем самолет прохватила мелкая, но зубодробительная вибрация, а Настя высказалась удивительно непарламентски, как не всякий пьяный грузчик бы сумел.
Сектанты, или кто там по нам стрелял, скрылись за домами, хоть я и видел, как они бежали по улице, норовя сделать хотя бы еще один выстрел нам вслед, но зато сам самолет начал внушать опасения.
- Что случилось? - крикнул я.
- Обстрел, вот что!
- О, блин! Обстрел я видел, с самолетом что?
- В винт угодили, кажется!
- Долетим?
- Если только это, то долетим, - голос звучал озабоченно. - Мы много пуль поймали, так что...
- Что?
- Помолчи минуту, а?
Движок. Движок работал по-другому, "подтраивая", или как это сказать правильно, применительно к пятицилиндровому двигателю. В его ровный цикл словно вплелось постоянное подчихивание, это как будто кто-то играет на фортепиано, и ты даже знаешь ту гамму, которую он намерен сыграть, и повторяет ее раз за разом, но одна клавиша не соединена молоточком, и в ровном ряду звуков получается провал, и это провал каждый раз заставляет тебя морщиться.
- Цилиндр тоже накрылся! - объявила Настя.
- И как мы теперь? - еще больше обеспокоился я.
- Летим дальше, просто поаккуратней. Ну-ка, глянь назад, призраки отстали? А то мне в зеркало не разглядеть, оно здесь так, одно название.
Пришлось отстегнуться, чтобы подняться в кабине. Обернувшись и встав на колени на сиденье, я пытался всмотреться туда, где у нас за килем поднимался великий торнадо Тьмы, на фоне его силясь разглядеть черные и смутные подвижные силуэты. И все же разглядел, идущих за нами, хотя уже и далеко, в нескольких сотнях метров.
- Отстали, но тянутся!
- Блин! Твари! - ругнулась девушка. - Ладно, скину немного обороты, а ты тогда поглядывай. Все равно до города за нами не полетят, отстанут.
- Точно?
- Точно.
В этом она оказалась права. Призраки преследовали нас минут десять, не догоняя но и почти не отставая, затем вдруг словно потеряли охоту к погоне и резко отстали, спустившись к самой земле.
Становилось теплее и светлее, пелена Тьмы перестала заслонять тот намек на солнце, который пропускали к земле плотные серые облака. Самолет поднялся почти к ним, и я даже немного обалдел от зрелища проносящихся в каком-то десятке метров над головой туч.
- Запас по высоте нужен, если вдруг планировать придется, - объяснила Настя.
- Как скажешь, - поежился я, и вернулся к расчерчиванию карты. Как ни странно, но я все же успел запомнить основные ориентиры и сейчас достаточно точно оконтуривал пятно. Даже сам не понял, как получилось, вроде только за призраками следил, а тут на тебе.
Планировать не пришлось. Чихающий и дрожащий словно в припадке малярии самолет все же дотянул до города, хоть под конец Настя начала сетовать на подскочивший расход топлива, зашел на полосу и приземлился на нее, вполне упруго и мягко коснувшись колесами. Мотор несколько раз взревел, пока Настя выруливала, высунувшись из кабины и силясь хоть что-то разглядеть перед задравшимся капотом, затем он остановился, и было слышно, как под капотом что-то громко щелкает.
- Что случилось? - крикнул подбежавший механик Серега.
- Возле Тьмы шли на бреющем и на сектантов нарвались, вот и обстреляли, - устало сказала Настя, выбираясь из кабины на крыло. - Винт под замену, минус цилиндр, похоже.
- Верно, похоже, - сказал механик, подходя к машине спереди и придирчиво оглядывая открытый всем ветрам двигатель. - И вообще латать надо. Вас что, из пулемета?
- Нет, из винтовок, - сказал уже я, стягивая с головы шлемофон и спрыгивая на землю. - Просто неожиданно и почти в упор, много навтыкать успели.
- Время для меня есть? - вдруг неожиданно спросила Настя.
- Хм..., - я аж запнулся. - Сколько угодно, я сегодня выходной, собственно говоря.
- Отвезешь в НКВД? Карту сдам, чтобы сразу вылет закрыли в финчасти, ну и ремонт к оплате предъявлю, или пусть выделят запчасти.
Поскольку я как раз размышлял над темой "как бы утащить Настю со службы", то только обрадовался. Спросил лишь:
- А пообедать потом никак?
Она лишь кивнула, затем обернулась к механику, стаскивая перчатки:
- Серег, я на сегодня отлеталась, так что возвращаться не буду. Если что по запчастям выясню, по телефону сообщу.
- Давай Настенька, отдыхай, - махнул ей рукой Серега, уже подставивший к самолету стремянку и снимающий дюралевый капот.
- Погоди, я комбез только сниму, - сказала она и побежала в ангар.
К сожалению вместо комбеза она обязательно наденет что-нибудь другое, поэтому фраза эротичной не показалась. И я, дабы времени не терять, запустил мотор "харлея", чтобы дать ему прогреться.
Вышла она через минуту, одетая так, как в тот день, года познакомились - "турики", брюки "милитари" и кожаная куртка. Еще и причесаться успела - волосы убраны в хвост, но лежат волосок к волоску.
Я откинул покрывало коляски, жестом пригласил садиться.
- Не, я за тобой! Можно? - спросила она.
- Можно то можно, но грязью уляпает, - честно сказал я. - Я же не зря плащ-палатку натянул и в сапогах - по колено как минимум у тебя все в грязи будет.
- Хм... как скажешь.
Плюнув клубом дыма, "харлей" рванул на Краснопролетарскую под поднявшимся шлагбаумом. Объезжая лужи и избегая особенно выдающихся колдобин, я покатил в сторону центра.
- Куда даму обедать поведешь? - спросила Настя.
- Я так понимаю, что из достойных заведений здесь только шашлычная?
- Нет, это из роскошных! - засмеялась она. - А нормальными считают хинкальную и "Березку", это трактир такой, с русской кухней. Там пирожки хорошие, блины и все такое. Вкусно, кстати.
Намек я понял, поэтому лишь спросил:
- А где эта самая "Березка"? Я пока не в курсе.
- Да на Крупе, почти за углом НКВД, у самой комендатуры. Пешком дойдем.
- Ну и отлично, новое место узнаю, - кивнул я, чуть ускоряясь на относительно ровном участке.
Расстояния в обжитом центре Углегорска были понятно какие, так что у НКВД мы оказались всего лишь минут через десять. Приткнулись между двумя "виллисами", поднялись по крыльцу. "Дежурный по шлюзу" Настю знал, пропустил легко, ну и меня с ней заодно, что-то у себя пометив в журнале.
- Нам куда?
- На третий этаж, к научникам, - сказала она, направляясь к лестнице.
- Так ты на науку работаешь? - удивился я.
- А что странного?
- Ну... думал, что на разведку или что-то в таком духе.
- Информацию у Милославского собирают, и уже оттуда дальше дают. Вроде как вместе с аналитикой.
- А! Может и правильно.
Здание было населено густо, народ сновал по лестнице туда-сюда, на площадках между этажами были устроены курилки, проходя которые мы синхронно морщились. Факт того, что Настя не курит, обрадовал дополнительно, мне как бы в будущем и поцелуи блазнятся.
Вход к научникам, занимавшим половину этажа, никем не охранялся, в отличие от службы горбезопасности, так что зашли без препятствий. Высокие двустворчатые двери, когда-то со стеклами, а теперь с крашеной фанерой, гулкий коридор с дверями на обе стороны, дряхлый паркет под ногами, где плашки под подошвами щелкают как кастаньеты.
- Нам вот сюда, - сказала она, указав на дверь с табличкой "Аналитический отдел".
Мне было все равно, собственно говоря, поэтому я просто кивнул. Стучать никто не стал, она решительно толкнула дверь и мы оказались в очень большом и очень светлом зале, в каких в свое время размещали чертежников в конструкторских бюро, так, чтобы они все вместе трудились. Теперь же здесь причудливыми лабиринтами стояли многочисленные столы, в углу вперегонки стучали две пишущие машинки, люди говорили, несколько мужчин и женщин, собравшихся посреди зала, о чем-то активно спорили, склонившись над разложенной сразу на четырех столах гигантской картой.
Среди множества незнакомых людей оказался один знакомый - как раз тот самый Милославский, что читал нам с утра лекцию. Он обернулся, Насте заметно обрадовался, пожал ей руку с поклоном:
- Настенька, давно не виделись, как вы?
- Да все нормально было, Валерий Львович, до сегодняшнего дня, - улыбнулась Настя. - А вот с вашим заданием чуть не попали, самолет поврежден, - и выдержав паузу, добавила: - Чинить надо.
Вот так, чего резину тянуть, когда можно сразу к сути дела перейти.
- Но пятно разведали? - спросил Милославский, показывая, что он тоже прекрасно разбирается в приоритетах, и их иерархия от Настиной у него сильно отличается.
- Разведали и на карту нанесли, - сказала Настя, после чего обернулась ко мне: - Володь, отдавай карту.
Я вытащил из планшета карту со своими пометками, протянул ученому, сказав:
- Я больше к ориентирам привязывал, потому что четких границ пятна не видно.
- Это понятно, четких их и не бывает, - кивнул он, разглядывая, затем спросил: - Кстати, а вы же вроде в Горсвете или ошибаюсь? Мы же виделись с утра?
- Выходной я сегодня.
- Это у нас первое свидание такое, - добавила Настя.
- Очень романтично, - усмехнулся Милославский. - Разведка границ Тьмы как способ весело провести время вместе. Так что там с повреждениями?
- Обстреляли нас, причем довольно серьезно.
- Где? - чуть насторожился он.
- Вот здесь, - сказал я, ткнув пальцем в обозначение на карте, возле которого стояла надпись "с. Копаево". - До двадцати человек, с винтовками.
- Похоже что сектанты, - добавила Настя.
- А кому там еще быть? - пожал плечами профессор. - Так близко даже мародеры бы не сунулись, потому как на них обязательно твари бы из Тьмы кинулись, это в пределах "прямого чутья". За вами гонялись?
- Призраки.
- Понятно, - кивнул тот, разглядывая карту. - По поводу фондов на ремонт и прочее - готовьте акт, в Администрацию, в отдел фондов, только сначала мне на визу. Посмотрим, что получится сделать, что там с запчастями для По-2 на горскладах.
- На этих складах разве что черта лысого нет, - засмеялась Настя. - Мы тут вообще как бурундуки, все в схроны.
- Ну а что поделаешь, если жизнь такая? - тоже улыбнулся профессор. - Из ваших коллег, фонарщиков, - обернулся он уже ко мне, - Половина живет еще и мародерством пустых городов. Город почти все берет, если исправно и имеет хоть какое-то назначение. Мало ли что и когда пригодится? А, ну да, вы уже за генератором гоняли, насколько я помню?
- Так точно, и дальнейшее мародерство планируем.
- Поосторожней все же, а то от лихости много народу гибнет, гонитесь за длинным рублем и лезете куда не просят, - сказал он негромко, после чего, сменив тон на более официальный, спросил у нас обоих сразу: - Так, чем еще могу помочь?
- Во сколько завтра будете, чтобы не за визой подойти? - спросила Настя.
- Весь день буду на месте, подходи в любое время. Да, с утра, до одиннадцати, примерно, будет совещание в Администрации, так что буду отсутствовать. А потом - в твоем распоряжении.
- Видишь? - сказала Настя, указывая на аляповатую вывеску с надписью "Березка", пристроившуюся над дверью в небольшом желтом флигеле, глубоко вросшем в землю.
- Ага, действительно рядом, - кивнул я.
Мотоцикл мы так и бросили на стоянке у НКВД, пошли пешком. Снова заморосил мелкий дождик, тщательно смачивая и без того мерзкую грязь, покрывавшую и дороги, и тротуары. Дворники в городе были, и даже сейчас один из них трудился, зачем-то возюкая метлой из березовых веток по этой самой грязи, но видимого эффекта их работа не приносила. Грязь была везде, заляпывала обувь, отлетая с каблуков, собиралась сзади на брюках или полах плащей и пальто, пачкала вещи, как зараза, передаваясь дальше при прикосновении, и бороться с ней, похоже, нынешними силами было бесполезно. Спасти город от нее мог только асфальт, а он пока, похоже, не планировался.
У входа в "Березку" стоял большой скребок для обуви, которым мы и воспользовались, потом долго и тщательно елозили по коврику из щеток, после чего прошли в зал.
Там было не слишком людно, из полутора десятков столов занято не больше пяти. В это время сюда больше бегали пообедать или из НКВД, или из Комендатуры, или разведбатовцы, но официальный обеденный перерыв у них уже закончился, а до окончания рабочего дня было еще далеко.
Столы и стулья были привычно грубыми и тяжелыми, зато были меню, отпечатанные под копирку на машинке, как в старые добрые, или не слишком добрые, времена. Сам интерьер был больше деревянным, резным, лубочно-народным. А нормально, как альтернатива шашлычной так и вполне, если только кормят вкусно.
- Ты не забыл, что я сегодня больше не летаю и обратно на аэродром мне не надо? - спросила Настя, присаживаясь и открывая папку с меню.
- Не забыл, но ты это к чему?
- К тому, что если начнешь размышлять, пьем мы сегодня или нет, то...
Фразу она многозначительно не закончила, но понял я ее сразу, лишь уточнил:
- А ты что пьешь?
- Здесь? - она чуть задумалась. - Здесь водку с морсом хорошо. Когда морса много, а водки мало. Попроси просто водки немного и кувшин морса, сами смешаем, а то у них тут такие пропорции, что через час на ноги не встанешь.
- Хорошо, - кивнул я и спросил о главном, по крайней мере для своего желудка главном: - А есть?
- Пару минут, о-кей? - спросила она, углубляясь в чтение.
- Ага.
В этот момент к столу подошла официантка - средних лет улыбчивая женщина, спросила:
- Может попить принести, пока над заказом думаете?
- Можно, - кивнул я. - Вот морсу клюквенного, побольше, если не трудно.
- Конечно не трудно, - улыбнулась она. - Сейчас принесу. А вообще сегодня солянку рекомендую сборную.
- С лимоном? - уточнил я сразу, усомнившись, что в Углегорске найдется столь нужный ингредиент.
- С лимоном, - кивнула она и сразу спросила: - Новенький?
- Ну... да, а как узнали?
- Потому что про Елену Петровну не слышали, которая сюда провалилась со своей домашней оранжерейкой, в которой как раз лимоны выращивала. Ну и наладила производство, теперь целая теплица у нее.
- Вот как... - удивился я, потом вспомнил про вино Шалвы. - Тогда я солянку точно буду, люблю.
- Я тоже! - подняла руку Настя. - И свиную отбивную с жареной картошкой на горячее.
- Вы, молодой человек?
- Я... я вот... да тоже отбивную, чего думать-то? - сказал я, откладывая меню. - И водки нам...
- Маленький графинчик, - продолжила Настя.
- Вот и славно, - прокомментировала официантка и пошла к бару.
Вскоре она вернулась, выставила крошечный, грамм на двести, пузатый графинчик водки, которую я пока трогать не стал, и большой кувшин морса, из которого наполнила два стакана, самых обычных, граненых. Тут других пока мне и не попадалось, вообще-то.
- Ну, рассказывай, - отпив морсу, посмотрела на меня Настя. - Как тебе полеталось?
- Да как-то... стремно, - честно сказал я. - Нет, жуть как интересно, и вообще это не мотоцикл, но всяких возможностей долетаться сегодня хватало, нет?
- Ну, нет, пожалуй, - усомнилась она. - Полет проблемный был, но не так, чтобы совсем. Пока самолет падать не соберется, все остальное - мелочи жизни. Да если и соберется, то можно побрыкаться, "кукурузник" такое вполне допускает. Я к чему это все...
- К чему?
- К тому, что... научиться не хочешь? - она уставилась мне в глаза.
- Вообще-то здорово было бы, но я же в Горсвете, правило сама знаешь...
- Что в течение года никакого перехода на другую работу?
- Ну да.
- Бывают и исключения, - пожала она плечами. - Если новая работа городу нужнее. Но ты же сутками? Так?
- Ага.
- День из трех обучение, как раз к концу обязательного срока ты готовый пилот, тут же и устройство, и пилотирование, и теория.
- А почему я? - уточнил я, чуть провоцируя.
- А на этот вопрос отвечать не буду, поумнеешь - сам догадаешься, - сказала она. - Ты женат?
- Где? - не понял я.
- Там, естественно, не здесь же, - усмехнулась она.
- Нет, не женат, в разводе, - сказал я правду, хоть и не всю.
Сказал и прислушался к собственным словам, как прозвучало? Естественно прозвучало. Странно, с того момента, как я сюда попал, о Елене вспомнил раза два. Или три, и то в контексте поднявшейся паники, подачи меня в розыск и так далее. А как о женщине жившей со мной... даже эротических воспоминаний не было. Почему? Она мне безразлична, или это я сам настолько бесчувственная скотина, что с глаз долой - из сердца вон?
Нет, не знаю и понять не могу. Вот напротив меня сидит красивая женщина с ясными глазами, положившая подбородок на сплетенные тонкие пальцы, при взгляде на которую у меня аж сердце замирает - это как? И с тех пор как увидел ее позавчера, думал о ней не переставая, до сегодняшней встречи минуты считал.
- А ты? - спросил я ее.
- Тоже в разводе, не сложился брак, - ответила она. - За год до провала разошлись. То, что сначала кажется одним, на поверку оказывается чем-то совсем другим, - добавила она и перевела разговор на другую тему: - Ты чем занимался?
- Был, что называется, "предпринимателем", - ответил ей я, усмехнувшись. - Деньги зарабатывал, в общем, и нервы себе трепал. Оливковым маслом торговал, испанским. А ты?
- Пилотом-инструктором в Мячково, в аэроклубе, я же вроде говорила. Ну и в соревнованиях выступала по пилотажу. А до этого... "предпринимательства"?
- Учился. На экономиста. До этого в армии был, воевал немножко.
- Где?
- У вас Афганской войны не было? - спросил я.
Она цокнула языком и покачала отрицательно головой, затем сказала:
- Но про такую слышала, она во многих слоях была. Рассказывают люди. У нас и чеченской войны не было, а у вас?