Остров колдуна

— Пора, — решил он, и пираты, перепрыгивая с камня на камень, помчались вперед. Кое-где им пришлось бежать по голой земле. Тут-то их и атаковали неведомые твари.

Бойцы на ходу разрубали белесые щупальца саблями и секирами, и все же совсем без потерь все равно не обошлось.

Наконец они растянулись без сил на большой груде камней. Эти валуны были последними на пути к холмам. А до тех оставалось еще не менее полумили.

— Затх сожри эту падаль! — пробурчал киммериец, понимая, что не все из его людей осилят последнюю часть пути. Сам-то он без труда добежит до невысоких гор. Но вот остальные…

Моряки отличались богатырским здоровьем и физической силой, но вот выносливости им не хватало. Оно и понятно, ведь жизнь этих людей по большей части проходит на палубе корабля, где не приходится много бегать — тем более на дальние расстояния, — так что некоторые из них явно обречены.

Наконец посчитав, что прошло достаточно времени, варвар поднял своих людей и погнал их вперед.

Сам он, перекинув секиру за спину, мчался как лань. В этот момент Рана Риорда ничем не могла бы ему помочь. Спасение заключалось лишь в неутомимых ногах и крепких легких.

Не добежали четверо. Первым рухнул Джилзан. Смерть, приняв обличие неутомимых щупалец, все-таки настигла толстяка. На этот раз не помогла даже его нечеловеческая сила.

Киммериец успел заметить, как перед своей гибелью шемит могучими руками вырвал из земли несколько отростков. И это — при том, что щупальца были толщиною с ногу человека.

— Вперед! — рыкнул варвар, видя, что спасение уже близко. Он первым взбежал на спасительный холм и только тогда смог перевести дух.

Не то чтобы его утомила эта маленькая пробежка. Нет! Просто варвару уже надоело терять людей. А ведь впереди еще долгий путь. Он должен отыскать сокровища Аммамунм-Пха, а также отомстить тем, кто украл его месть! К подобным вещам варвар относился очень серьезно. Золото золотом, как нашел, так и потерял. А вот месть — вещь важная. Кром не прощает клятвоотступничества, а Конан поклялся отомстить жрецу.

Наконец и остальные добрались до холмов. Взойдя на вершину, они не смогли сдержать изумленных криков. Дело в том, что по другую сторону холма склона не существовало. Ощущение было такое, будто кто-то отсек вторую половину скалы гигантским мечом.

— Как будем спускаться? — неслись отовсюду недоумевающие возгласы.

— А зачем спускаться? — спросил Гаргус. — Можно идти прямо так, по холмам. И делом с концом.

— А жрать что будем? — хрипло поинтересовался Мулар. — Да и плот из чего-то придется строить.

Конан только отмахнулся от них.

— Пойдем пока так, а там видно будет.

Эти холмы вообще были странными. И не в том только дело, что их обрубил некий незримый гигантский нож. Они нигде не достигали земли. Одна вершина тянулась за другой — и так без конца и края.

— Ну, и в какую же сторону прикажете двигаться? — насмешливо осведомился туранец. Он несколько осмелел, видя, что в живых осталось куда больше его сторонников, нежели друзей киммерийца.

— На запад, — ответил Конан, холодно блеснув глазами.

— А почему не на восток? Оттуда будет ближе к Кушу.

— Но там мы можем не найти древесины для плота. А на западе наши враги. И где-то там же должна быть крепость… авось, сыщем там и какую-нибудь лодку.

Конечно, киммериец не был уверен насчет крепости, но, приблизительно зная очертания острова, смело предположил, что в западной его части должна находиться удобная бухта. А в такой природной нише просто грех не поставить какое-нибудь оборонительное сооружение.

Поняв, что варвар скрывает в рукаве какой-то козырь, Мулар не стал обострять ситуацию.

— Отлично, капитан. Веди нас!

Конан услышал издевку в его тоне и уж было подумал, не снять ли голову с плеч наглеца, но на данный момент у него и так почти не осталось людей, а в бою туранец один стоил троих. Такой человек просто незаменим на колдовском острове.

Усталые и голодные, пираты длинной вереницей потянулись за капитаном. А тот бодро шагал вперед, не чувствуя ни капли усталости. Скорее, наоборот. Его кровь бурлила в предвкушении решающей схватки. Попав на этот остров, Конан вновь стал самим собой. Он снова был простым бродягой, отправившимся в путь на поиски удачи. Й если бы не ответственность за людей, что брели за ним, варвар прямо сейчас пустился бы бегом.

Но он должен был вывести их с острова живыми и дать им возможность вернуться в море. Для этих изгоев «Ворон» был единственным домом. Пускай небольшим, пускай уязвимым для волн, но домом. А для варвара домом был весь мир. Это же — всего лишь небольшое приключение, маленький отрезок жизни, который он позабудет уже завтра, устремившись вперед, влекомый судьбой. Сколько повидал он за эти годы — даже представить страшно. Иные за всю жизнь не испытают и тысячной доли того, что выпало на его долю.

А сколько он еще увидит…

Конан весело усмехнулся. И, словно по волшебству, перед его глазами пронеслись вереницы дорог, что он еще пройдет. Промелькнули груды сокровищ, ждущих его в заброшенных крепостях и цитаделях, прелести многочисленных красавиц, чьи ласки он познает в ближайшем и далеком будущем.

Ближе к вечеру варвар увидел внизу пальмы.

— Будем спускаться здесь, — решил он.

— Почему? — подивился Гаргус. — Место как место. Ничем не лучше остальных. А спуск тут такой, что шею можно запросто сломать.

Зато капитана отлично понял Мкванга. Указав офирцу на пальмы, он пояснил:

— Там растут плоды. А значит, мы сможем насытиться. Во всяком случае, до тех пор, пока не подстрелим какую-нибудь дичь.

— Если только сами не станем дичью, — пробурчал Уво. Он, как и большая часть туранцев, остался жив благодаря стараниям Мулара и теперь усердно смотрел в рот своему начальнику. Мулар соизволил согласиться с доводами Конана и Мкванги.

Конан решил слезть первым. Подойдя к краю, киммериец закинул секиру за спину и стал медленно спускаться вниз. Самая большая трудность заключалась в том, чтобы, повернувшись спиной к обрыву, найти точку для опоры. Скинув вниз сапоги, варвар стал медленно ощупывать стенку холма ногами, выискивая малейшие уступы и неровности.

Конечно же, Конану не составило большого труда спуститься вниз, ведь он еще в детстве привык лазить по горным кручам своей родины. Но вот другие не обладали его силой и ловкостью. Когда варвар оказался внизу, пираты вслед за ним начали свой долгий спуск.

Ловкий офирец Гаргус повторил действия Конана почти с той же легкостью. Широкоплечим Никотару и Нагиру пришлось повозиться. Оба они передвигались довольно тяжело. Но им повезло. А вот рослый иранистанец, сорвавшись, полетел вниз.

— В сторону! — заорал варвар, поняв, что помочь бедняге они уже не смогут.

Мкванга, имевший опыт лазания по пальмам, спустился вниз мгновенно, почти как обезьяна.

Рослый аквиалонец, напротив, все это время трясся от страха и сорвался в самом начале спуска.

После этого полезли туранцы, направляемые Муларом. Все они добрались до земли целыми и невредимыми.

— Ловкие, гаденыши, — восхитился киммериец. Почему-то большая часть стоящих людей всегда оказывались его врагами, и Конан вынужден был отправлять их на Серые Равнины.

Правда, дело того стоило. Убить умелого противника… что может быть лучше? И варвар убивал их. Должно быть, на том свете его ожидала целая толпа мертвецов, жаждущих поквитаться за загубленную жизнь и молодость. Отдельно в этой толпе стояли седобородые колдуны и маги. Этой мрази Конан передавил вдосталь. Как и демонов, которых они вызывали для боя с киммерийцем.

— Ладно, пошли, — решил Конан, поворачивая в сторону леса. Хоронить мертвецов не было ни времени, ни желания.

Как только они шагнули под сень деревьев, то тут же очутились в ином мире. Здесь пели птицы, и солнце уже не палило так ярко. Довольно скоро они отыскали несколько пальм с бананами и кокосами. Немного поев и утолив жажду, пираты расслабились, а вот Конан — наоборот напрягся. Он чувствовал нечто невидимое, присутствующее неподалеку.

— Эй, Рорта, здесь есть кто-нибудь? — поинтересовался киммериец у духа секиры.

Отполированный стальной серп высветил на миг чудовищ, что двигались на них целой толпой.

— О Кром! Да это же серые обезьяньи Конану уже доводилось встречаться с этими существами, и он знал, насколько они опасны.

Сплошь покрытые серой шерстью, эти толстошкурые звероподобные существа были невероятно сильны. Любая из обезьян была в несколько раз сильнее человека и запросто могла разорвать его пополам.

— К бою! — заревел киммериец и поведал морякам об опасности.

Затем они с Мквангой, который не раз сталкивался с гориллами, стали наставлять пиратов, как себя вести.

Близко не подходить. Попадетесь к ним в лапы — умрете мгновенно. Двигаются обезьяны быстро, пускай вас не сбивает с толку их неповоротливый вид. И еще, старайтесь убивать сразу. Эти твари очень живучи, а вид крови лишь усиливает их бешенство.

— А может, спрятаться, капитан? Или убежать? — предложил Гаргус.

— Догонят, — убежденно заверил Конан. — А уж на деревья лезть — последняя глупость. Это их дом.

К несчастью, у них не было ни единого арбалета или лука. Правда, Конан срубил несколько тонких пальм и сделал из них некое подобие копий. Это хоть как-то могло задержать серых бестий.

— Ну, Рорта! Теперь вся надежда осталась только на нас.

Варвар понимал, что пираты с их абордажными саблями и секирами станут легкой добычей для этих чудищ. Правда, Конан крепко рассчитывал на Мквангу. Зембабвиец знал, как нужно вести себя в этой ситуации. Да и его двуручная секира, лишь немного уступающая Рана Риорде по размерам, была оружием страшным. Ее можно было смело противопоставить длинным лапам серых горилл.

Разобрав самодельные копья, моряки попрятались за стволы деревьев, но тут богобоязненный Абул начал разводить костер.

— Эрлик всегда покровительствует своим сыновьям, — буркнул он в ответ на немой вопрос киммерийца.

Словно услышав мольбу своего почитателя, огненный бог заставил костер разгореться невероятно быстро. Отбросив копье, Абул вытащил несколько горящих палок, да так и застыл посреди поляны.

Обезьяны оповестили о своем прибытии могучими ударами лап о землю. Гул разносился по лесу, отдаваясь в ушах.

Абул шагнул вперед и метнул свои палки, целясь в волосатые тела тварей.

Должно быть, Эрлика и впрямь тронула такая неистовая вера в его могущество. Густая шерсть заполыхала, и несколько горилл с диким воем заметались среди деревьев. Остальные, довольно быстро смекнув, что происходит, стали уворачиваться от летящих в них ветвей, но тут в игру вступили остальные.

Следуя совету варваров, пираты нападали сзади. Они втыкали свои импровизированные копья в спины и подколенные сгибы тварей, отчего те валились на землю. Один из туранцев, уверовав в свою непобедимость, ударил в затылок серой бестии. Копье переломилось, а обезьяна, мгновенно развернувшись, схватила человека за ноги. Послышался страшный звук раздираемой плоти и не менее страшный крик.

После этого удача отвернулась от людей. Пираты начали погибать один за другим.

Худощавый Гаргус уверенно метался между громоздких тел, разя горилл своими мечами, но вдруг, оступившись, упал навзничь. Конан видел, как обезьяна, прыгнув сверху, вцепилась ему в лицо своими чудовищными челюстями. Зубы с хрустом сомкнулись, и половина головы исчезла в необъятной пасти.

Не выдержав, варвар врубился в сжимающееся кольцо чудовищ. Рана Риорда разила без промаха и пощады, но пираты все равно продолжали гибнуть. Уво, метнувшись на помощь своему командиру, оказался стиснут в стальных тисках огромных лап. Ребра затрещали, и изо рта туранца хлынула кровь.

В этот момент на киммерийца насело сзади очередное чудище. Небесная Секира ожила в руках Конана и, метнувшись назад, толстым топорищем врубилась обезьяне в пах. Гориллу скрутила жестокая судорога, и, подвывая, она попыталась отползти. Острый шип, угодивший ей в висок, оборвал мучения твари.

Мкванга, подхватив с земли несколько кокосов, с силой метал эти снаряды в приближающихся монстров. У одного треснул череп, еще один подвывал, схватившись лапами за грудь, — от сильнейшего удара он не мог вздохнуть. Зато третий — судя по габаритам, вожак — продолжал двигаться вперед. Зембабвиец понял, что этой схватки ему не пережить. Слишком уж огромен был зверь. Маленькие злые глазки, глубоко посаженные под массивными надбровными дугами, блестели в предвкушении кровавого пиршества.

Мкванга слегка присел, держа копье в вытянутой руке. Конечно, он понимал, что оно не причинит серьезного вреда серой обезьяне, но, во всяком случае, это хотя бы поможет отсрочить гибель. Горилла неожиданно бросилась вперед, широко расставив лапы. Зембабвиец ждал до самого последнего момента, а затем отпрыгнул в сторону, с силой ударяя заостренной палкой в печень. Лесной великан взвыл и резко отпрянул назад. Толстый ствол обломился, оставляя заостренный конец в теле. Правда, и Мкванга почувствовал острое жжение в плече. Острые когти обезьяны разворотили плоть. С превеликим трудом негр выхватил из-за пояса секиру и, держа ее в одной руке, приготовился принять смерть в бою. Но теперь и вожак лохмачей не рвался на рожон. Он выжидательно поглядывал на человека, пытаясь понять, каковы будут его дальнейшие действия. Зембабвиец чувствовал, что от потери крови у него закружилась голова, а в ногах появилась дрожь. Понимая, что ждать больше нельзя, Мкванга решился атаковать. Он вскинул секиру вверх, изображая прямой удар, а затем неожиданно даже для самого себя метнул ее в противника. Вожак никак не успел отреагировать, и сверкнувший стальной полумесяц вонзился точно в голову, рассекая череп пополам.

— Отличный бросок, клянусь Кромом! — раздалось над самым ухом. Только сейчас до зембабвийца дошло, что бой закончен.

Большая часть обезьян лежала на земле, истекая кровью. А над этой горой трупов возвышался киммериец. Сейчас он и сам походил на демона. Весь в крови, взъерошенный, а синие глаза так и горят….

На родине зембабвийца всегда говорили, о том, что у обычных людей не может быть таких глаз. Конечно, немного постранствовав, Мкванга понял, что мир насеют люди разных оттенков кожи, с различными волосами. Но до сих пор он действительно ни разу не встречал людей, подобных их капитану.

На целую голову возвышающийся над остальными, Амра был непомерно широк в плечах, а его стальные мускулы-канаты выдавали нечеловеческую силу.

Раньше зембабвиец считал, что самые крупные и сильные люди — это южане. Но теперь его вера в себя несколько пошатнулась. Достаточно было посмотреть на груду серых обезьян, что неподвижно лежали перед Амрой. Такое не под силу никому из их деревни. А там крепкий Мкванга считался отменным воином, одним из лучших!..

Он, конечно, ходил с ножом на тигров, бил копьями львов, но вот горилл — до этого самого дня — старался обходить стороной. Бывало, они нападали сами и нередко уносили детей, но в таких случаях на охоту отправлялись всей деревней. И никто и никогда не выходил на бой с этими чудовищами один на один.

Зембабвиец и не ведал, что на далеком севере живут огромные медведи. В лесах — бурые, а на севере — белые… И те и другие отличаются свирепым нравом и огромной силой.

Однако среди северных народов бытует обычай ходить на этих зверей с рогатиной. Киммерийцы и нордхеймцы до того наловчились давить медведей, дабы не испортить их роскошных шкур, что со временем этот обычай превратился в обязательное испытание для юношей — для того, чтобы они могли стать полноправными членами племени или клана.

Конан и сам прошел через такое. А однажды ему даже пришлось задушить бурого медведя голыми руками. Задушить-то он его задушил, да только сам потом три дня отлеживался в избе волхва.

Раны, нанесенные страшными когтями, никак не хотели заживать, а поломанные ребра — срастаться…

Но все это осталось в прошлом. И сейчас не было времени предаваться воспоминаниям!

Сейчас Конан стоял на груде изуродованных трупов и пересчитывал погибших.

Более всего его раздражало, что отряд тает прямо на глазах, как облачко. Возможно, вскоре от него и вовсе ничего не останется…

Рамон, проснувшись по старой, еще жреческой привычке на рассвете, сладко потянулся и отправился справлять нужду. После этого он решил проинспектировать моряков, которым прежде было велено следить за морем.

— Сколько сумели доплыть? — поинтересовался стигиец у Торна.

— Тринадцать. У нас теперь девятнадцать человек.

— Великолепно! — воскликнул колдун. — Целая маленькая армия. Этого вполне хватит, чтобы добраться до сокровищ Сиптаха.

Рамон с неудовольствием оглядел спасшихся. Выглядели они жалко. И самое главное, точно так же себя чувствовали.

«Идиоты, — подумал стигиец. — Вместо того, чтобы радоваться тому, что они остались в живых, эти мокрицы скулят по поводу гибели корабля и товарищей».

— Смотреть на вас тошно, — сообщил он команде. — Немедленно привести себя в порядок — и за работу!

Люди заметались, пытаясь поскорее выполнить приказание жреца. Все они понимали: только Рамон может Вытащить их отсюда. А как же иначе? Ведь это он — жрец Сета.

— Что будем делать, хозяин? — полюбопытствовал асир.

— Для начала надо сколотить плот. Незачем стирать в кровь ноги. Пускай наши бравые парни сплавают на место вчерашнего боя и притащат сюда все, что еще может держаться на плаву.

Вскоре работа закипела вовсю. Одни, на лодке, буксировали к берегу доски и бревна; другие — их сколачивали и вязали. Любой моряк, ходящий под парусами, умеет плотничать и шить. Неизвестно, где и когда тебя может застать беда. А так — ты всегда готов к ней. Главное — не оплошать, используя ценный материал.

— Пожалуй, в расход в первую очередь пустим солдат, — негромко обратился к Торну Рамон. — Моряки умеют намного больше, нежели просто махать мечами. А этих горе-вояк ты и один заткнешь за пояс.

Северянин согласно закивал. Он и сам не чурался грязной работы, когда заставляла нужда. Торн на своем опыте знал, что самый неприспособленный к жизни народ — это офицеришки, которые не могут даже мундира себе заштопать. А еще, как он слышал, бывали и такие, что отдавали в заточку свои мечи. Это было в глазах асира самым чудовищным преступлением. Доверить свое оружие чужому человеку — все равно что добровольно положить голову под топор палача.

Как только миновал полдень, плот был готов к отплытию. На нем стояла маленькая мачта с небольшим треугольным парусом. Парусину они тоже выловили в воде. Небольшие ее кусочки после недолгой починки превратились во вполне приемлемый парус. Большое галерное весло Торн приспособил под штурвал. На севере до сих пор нередко использовалось именно это приспособление.

— Вперед! — воскликнул Рамон. — Нас ждут великие дела.

Он уселся прямо в центре плота на крупный сундук, что удалось выловить одному из матросов.

Остальные были вынуждены толкать плот шестами. Только Торн с удовольствием встал у руля. Уже много лет он не ходил под парусами и теперь почувствовал сладостное напряжение в теле, когда плот, послушный его воле, мчался навстречу волнам. Он, как и Рамон, был в этот момент счастлив. Но только первый восхищался своим превосходством над другими, а второй наслаждался происходящим. По личному мнению асира, жизнь не стоит ломаного медяка, если в ней нет места для риска и подвигов.

Путешествие протекало неспешно и без особых эксцессов, пока совершенно неожиданно их плот не лишился руля. В этот момент плавучим средством правил горбоносый стигиец, который на время сменил варвара. То ли он не заметил опасности вовремя, то ли тварь плыла на слишком большой глубине — но он погиб, даже не успев вскрикнуть. Вода вспенилась, и над ней мелькнула гигантская голова рептилии. Моряки опешили от неожиданности, а уже спустя мгновение плот накренился на правый борт, лишившись части поверхности.

— Встаньте по краям плота, идиоты! — заорал Рамон.

Стигийцам не хотелось подчиняться такому приказу, но они тем не менее рассредоточились по краям. Каждый пристально всматривался в воду, надеясь, что чудовищная участь минует именно его.

Когда голова появилась снова, воины были уже готовы. Но их легкие мечи не могли причинить вреда этому чудовищу. Только Торн, метнув булаву (отобранную у кушита), умудрился попасть в бездонный зрачок монстра. Гибкий кожаный ремень, пристегнутый к запястью, вернул оружие в руку хозяина, а вот рептилия лишилась глаза. Ее голова исчезла под водой.

— Ну, все! Теперь перевернет нас, — порадовал остальных асир. Похоже, что его эта участь нисколько не тревожила.

— Как ты думаешь, — поинтересовался Рамон, — может эта тварь чувствовать кровь? Ну, наподобие акул.

— Вполне. Во всяком случае, в воде она уж точно нас переловит.

— Ага! Значит, она улавливает движения! — обрадованно воскликнул стигиец. — Чем больше барахтаешься, тем быстрее поймает.

Никто и понять-то не успел, к чему клонит жрец, а Рамон уже выхватил меч и вспорол живот ближайшего солдата.

— Хм! Пожалуй, это не займет нашего друга надолго.

И он столкнул в воду еще одного стигийца, перерубив ему перед этим ногу.

— Счастливо оставаться! — с улыбкой крикнул он обреченным. — Увы, но составить вам компанию не могу. Слишком тороплюсь…

Плот плавно заскользил вперед, а бедняги остались умирать. Смерть не заставила себя долго ждать. Сперва стигийцы исчезли под водой, а затем в небо ударил кровавый фонтан.

— Бедняги, — сочувственно вымолвил Рамон. — Хотя… почему бедняги? — еще громче воскликнул он. — Это настоящие герои! Ради спасения своих товарищей они бросились в воду, дабы отвлечь эту тварь. Так не позволим пропасть их геройству втуне! Мы спасемся! И сделаем это ради них. Ради их подвига!

Стигиец еще долго продолжал лицедействовать, вещая о преданности и верности, а также о чести и самопожертвовании.

Наконец, увидев несколько тоненьких деревьев, он скомандовал сделать остановку.

— Надо же, и тут растут деревья, — с восхищением заметил Рамон, окидывая взглядом скалистый берег. — До чего же совершенна мать-природа! Она разбрасывает семена жизни повсюду, но вверх пробиваются лишь самые сильные. Самые живучие. Вот и мы должны выживать вместо того, чтобы просто жить. Ну почему, спрашивается, человеку всегда мало того, что у него уже есть? Да, потому…

Тут Рамон заметил, что его уже никто не слушает.

— Ну вот. Ни капли благодарности за то, что я спас их никчемные жизни. О люди, ничтожество — вам имя!

Сойдя на берег, стигиец отправился к ближайшему холму, дабы немного развеяться. Тут-то он и узрел ту странность, которой отличались местные горы.

Рамон присвистнул.

— Вот это да! Видать, Сиптах, этот старый недоумок, и впрямь был магом! Ну-ну! Поглядим, что он припрятал в своих подвалах.

Торн, подошедший на зов хозяина, поинтересовался:

— Хозяин, а кто-нибудь из нынешних магов, на такое способен?

— Не думаю! Да и Сет с ними. Нынешние маги нас и не очень-то интересуют. Куда важнее то, что нам приготовил Сиптах.

— Хозяин, смотрите! — закричал асир, указывая на море.

Рамон обернулся и увидел, как моряки, оттолкнув плот, отчаливают от берега.

Брошенные на произвол судьбы, солдаты побежали к берегу, а некоторые даже бросились в воду. Но напрасно они молили и проклинали товарищей. Те были верны только узам морского братства, а потому спокойно оставили воинов на произвол судьбы.

— Что будем делать, хозяин? — спросил Торн.

— Пусть их, — отмахнулся стигиец, продолжая рассматривать пропасть. — Такой хлипкий плот нам уже вряд ли понадобится. Да и сдается мне, что наш подводный друг не так уж далек.

Рамон точно в воду смотрел. Рептилии, очевидно, так понравилось человеческое мясо, что она продолжила преследование, даже несмотря на потерю глаза.

На этот раз появилась не только голова. Мелькнула гигантская спина, и хрупкий плотик распался на части. Люди, оказавшиеся в воде, попытались спастись, но куда им тягаться в скорости с морским жителем! Мелькавшая время от времени пасть ловила людей, и, перекусывая, проглатывала.

Одному все-таки удалось достичь берега, но тут его встретили те, кого он с товарищами оставили медленно умирать на чужой земле.

Теперь, точно так же не обращая внимания на его мольбы и проклятия, солдаты поймали моряка и загнали назад в море. Огромная рептилия, почти полностью выбравшаяся на берег, поймала моряка и, ловко подбросив вверх, заглотила целиком.

— Торн! — неожиданно взволнованно закричал Рамон. — Быстро сруби дерево и вкопай его здесь. А ты, — он указал на одного из стигийцев, — принеси сюда канаты. Они вон за тем камнем.

Не поняв, для чего все это надо, люди тем не менее бросились исполнять приказ. Торн, согнав при помощи пинков себе на помощь полдюжины людей, принялся валить крепкий ствол лиственницы.

Трое солдат сообразили, что они натворили, только тогда, когда чудовищный ящер целиком выбрался на сушу.

Они бросились врассыпную, но голова на непомерно длинной шее оказалась проворнее.

Одного из воинов накрыла тень, а уже в следующую секунду на земле остались стоять только сапоги да обрубки ног, гладко срезанные аккурат под коленями.

Другой от страха бросился в противоположную сторону, и Рамон глумливо рассмеялся:

— Молодец! Беги, беги… Это даст нам время спастись.

Действие, разворачивающееся на берегу, откровенно забавляло стигийца. Нисколько не волнуясь, он наблюдал за ящером, который бросился в погоню за беглецом.

В это время столб, наконец, оказался на холме, и моряки стали вкапывать его.

Когда рептилия настигла беднягу и сожрала его, Рамон понял, что пора уносить ноги.

— Готово? — раздраженно спросил он.

— Почти, — ответил Торн, привязывая веревку. Зная, что варвар лично проверил все узлы, Рамон безбоязненно начал спуск.

В это время ящер, медленно, но верно начал взбираться на холм. Следом вниз скользнул асир. А уж только после этого начали свой спуск солдаты второго морского легиона.

«Интересно, — думал в этот момент Рамон, — успеет ли хотя бы третий из той троицы добраться сюда?»

Словно отвечая на его мысли, воин появился возле обрыва и, схватившись за канат, прыгнул вниз. Лишь мгновением позже наверху показалась голова ящера. Не желая упускать столь желанную добычу, рептилия устремилась следом.

— Назад! — дурным голосом закричал Рамон, понимая, что сейчас произойдет. Он метнулся в сторону, а следом за ним побежали и остальные.

Рептилия, привыкшая обитать в воде, плохо держала на суше равновесие. Она перенесла большую часть веса вперед и с жутким ревом полетела вниз.

Солдат, чудом миновавший смерти от зубов наверху, был, однако, расплющен внизу тяжеленной тушей. От грохота падения морского левиафана заложило уши. А земля содрогнулась так, что люди попадали наземь. Поднявшись, Рамон недовольно осмотрел свой запылившийся наряд.

— Ах ты, ублюдок! — закипел он, метнувшись к беспомощной рептилии.

Своим собственным весом ящер раздробил большую часть костей.

— Ну что, поохотился? — весело поинтересовался стигиец. — То-то же. И так будет с каждым, кто встанет на моем пути. Рептилия застонала.

— Больно? Ну, надо же! А как больно было мне терять своих верных товарищей!

Огромный глаз, размером с голову Рамона, печально смотрел на издевающегося человека. Ящер издал печальный стон, будто прося оборвать его мучения.

— Помочь? Вот еще! Мучайся, тварь. А скоро появятся местные обитатели и славно попируют твоим мясом. Да и мы не откажемся от такого лакомого кусочка. Торн! Тащи сюда этих идиотов, пускай пополнят запас продовольствия.

Как солдатам ни противно было это делать, они были вынуждены вырезать кусок за куском из еще живого тела.

— Эй, там! Выбирайте места посочнее и помягче, — подбодрил их стигиец. — Ему они уже вряд ли понадобятся.

Отойдя на приличное расстояние, Рамон и Торн пустились в рассуждения о дальнейшем пути. Они как следует изучили карту и выбрали нужное направление.

— Хозяин, — сказал асир, — я только опасаюсь тех тварей, что могут здесь обитать.

— А ты не опасайся. Думаю, что запах крови приманит сюда самых страшных из них. Эдакой туши хватит на добрую седмицу всем местным монстрам.

— Если только они не предпочитают еще теплую кровь. Ну, в таком случае угостим их парочкой солдат. Главное — добраться до замка.

— Угу!

В это время стигийцы, закончив свою грязную работу, упаковали свежее мясо в мешки, предварительно обернув их большими лопухами.

— Готово?! — восхищенно воскликнул Рамон. — Молодцы! Тогда вперед, к богатству и славе!

К колдуну-недоучке снова вернулось прекрасное настроение.

— Стигия не забудет своих преданных детей. Мы вернемся в почете и славе. И все будут вторить наши имена, как молитву.

Рамон уже и сам не помнил, о чем говорил команде, когда захватывал их корабль. Вроде бы, о неком тайном задании самого Тот-Амона. А может быть, и нет.

«Какая разница, — решил он. — Все одно, они сдохнут. Я лично позабочусь об этом».

Так, думая про себя одно, он произносил вслух совершенно другое. И такова была власть его звучного голоса, что солдаты с благоговением внимали ему.

«Тупицы», — решил Торн, наперед знающий, о чем сейчас пойдет речь. Сперва Рамон поднимет их патриотический дух, затем заговорит о выгоде, а потом — о женщинах.

Асир уже не раз слышал всю эту чушь, которая всегда заканчивалась одним и тем же.

Смертью для других, и богатством и развлечениями — для них самих. Торн не мог себе даже представить, что их может ждать неудача.

А даже если и ждала! Он, в отличие от Рамона, не боялся смерти. Позор — иное дело. Если он опозорится, то его не пустят в залы предков, где все асиры пируют за столом Имира. Вот позора Торн боялся. Но его легко избежать. Для этого надо всего лишь смело посмотреть в глаза смерти, когда она придет. А может, даже плюнуть в ее сторону — пускай захлебнется!

Когда люди углубились в лес, из укрытия вышел Охотник. Двигался он быстро и бесшумно, не издавая ни единого звука. Однако морской левиафан каким-то образом учуял его. Ящер попытался приподнять голову, но это ему не удалось. Тогда он снова застонал. Странно, но в голосе этого гиганта можно было расслышать чуждые для него нотки. Нотки страха.

Охотник застыл неподалеку и внимательно осмотрел рептилию. Будь она здорова, он не преминул бы убить ее. Но эта…

Нет!

Охотник убивал только самых сильных. Такова уж была его природа. Само преследование жертв, их постепенное запугивание — вот что доставляло ему удовольствие. Ну, и конечно же, трепещущая плоть, которую он пожирал, запивая теплой кровью. Охотник не ел падали, не ел мертвого мяса. Он добывал себе пропитание сам. Немного постояв, Охотник бросился в погоню.

Медленно и верно стигийцы углублялись в лес, следуя за высоким асиром. Торн уверенно вел за собой жалкую и дрожащую кучку людей. Ему было смешно смотреть на этих трясущихся червей. Боятся собственной тени! Даже Рамон — и тот шел в центре колонны, окруженный со всех сторон живым щитом. Варвар только усмехнулся и ускорил шаг.

Рамон с наслаждением впитывал впечатления от этого странного леса. Ряд за рядом высились деревья различных пород, будто кто-то их так высадил, а затем бережно растил и культивировал. Извращенный разум стигийца хватался за все необычное, что попадалось на его пути. А затем… Забывал.

Рамон не любил постоянства и рутины. И именно потому все те, кого он использовал, обещая им богатство и славу, в конце концов погибали. Эти люди просто не понимали, что их судьба ни капли не волнует стигийца.

Его работа, во многом топорная, была рассчитана на получение сиюминутной выгоды. А после он бежал прочь, с головой окунаясь в пучину новых приключений. Его же сообщники и подельщики оставались на месте, цепляясь за богатства, которые они заполучили ценой убийств и грабежей.

Но с уходом Рамона пропадал и тот ореол таинственности, что он привносил в свои действия. И тогда все становилось на свои места. Бандиты оказывались заурядными бандитами, убийцы — просто убийцами, и все они в итоге получали по заслугам.

Лишь изредка бывший жрец испытывал животный страх. Это случалось тогда, когда он видел себя в заточении. Долгие годы, проведенные в жреческой крипте, отложили свой отпечаток на этого человека. Более всего на свете Рамон боялся вновь оказаться запертым в четырех стенах. Там, где уже не будет простора и свободы.

Порой стигийцу снилась маленькая келья, в которой он был обречен провести вечность. После таких ночей Рамон терял над собой контроль. Вопреки собственным запретам, он напивался до бесчувствия, менял девок и сорил деньгами. Но потом все возвращалось на круги своя, и стигиец бежал. Бежал, куда глядят глаза. Бежал, просто ради самого движения. Так он и метался — от Кезанкийских гор до Западного океана; от Вендии до Киммерии.

Где-то глубоко внутри себя бывший жрец подспудно знал, что эти сны — пророческие. И это, как ничто другое, заставляло бесстрашного стигийца дрожать от ужаса.

Проходя мимо очередной полосы деревьев, Рамон заметил наконец, что это тропические пальмы.

— Эй, ты! — ткнул он в ближайшего воина. — Ну-ка лезь наверх и нарви плодов.

Тому не оставалось ничего иного, кроме как выполнить приказание. Вдоволь наевшись бананов и жареного мяса, отряд собрался уже было выступить, как вдруг люди поняли, что их стало на одного меньше.

— Куда запропастился этот, недоносок? — рявкнул Рамон.

— Он отошел в кусты, — услужливо подсказал кто-то из стигийцев.

— Торн, тащи его сюда, хоть за шиворот. Нашел время страдать от медвежьей болезни!

Асир затопал к кустам, но, заглянув за них, так и подпрыгнул, выхватывая из-за спины секиру. Рамон бросился вперед. Отодвинув ветки, стигиец присвистнул. В кустах лежала только половина тела со спущенными штанами. И более ничего.

— Перекусили пополам, — произнес варвар.

С чего ты решил? — поинтересовался Рамон. Стигиец оставался спокойным, точно монолит. Некое напряжение выдавала лишь рука, положенная на рукоять меча. Да и то он сделал это скорее по привычке. Рамон был уверен в своей звезде, а потому знал, что пока рядом с ним еще остаются люди, погибать будут именно они, но никак не он сам.

— Нет крови. Только та, что натекла тут. Если бы вторую часть уволокли прочь, мы бы заметили след.

Колдун хмыкнул:

— Чисто сработано! Видимо, местные зверюшки не так уж безобидны. Надо поскорее убираться отсюда.

Перестраховавшись по обыкновению, стигиец шел в середине отряда. Признаться честно, этот остров начал завораживать Рамона. Его восхищало разнообразие водившихся здесь существ. Единственное, что утомляло, — это та назойливость, с которой их пытались убить. Но и в этом имелась своя изюминка. Правда, только до поры…

Через несколько миль они наткнулись на верхнюю половину тела погибшего.

— Да эта тварь просто играет с нами! — вскипел Торн.

— Зато как! — восхитился Рамон. — Ведь чтобы положить сюда тело, ему надо было разглядеть, где именно мы пойдем.

Понимая, что в этот момент существо наблюдает за ними, Рамон рассмеялся. Он знал, что собаки, идя по следу, всегда чувствуют страх своей жертвы. А если так, то следует в первую очередь озадачить эту тварь. Ведь первыми убивают тех, кто не нужен или не интересен.

Вот он и заинтересует Охотника. А затем сам станет охотником.

Быстрым ударом меча жрец отсек у погибшего голову и поднял ее, держа перед собой за волосы на вытянутых руках.

— Торн, а ведь он даже не заметил, как умер. Посмотри в его глаза.

Асир всмотрелся в остекленевшие очи и понял, что те не выражают ровным счетом ничего.

— Этот кто-то подкрадывается очень тихо, — заметил варвар.

— Либо слишком стремительно. Вот и подумай об этом.

Сказав это, Рамон подбросил голову вверх и сильным ударом ноги отправил ее кусты.

— Лови! — крикнул он неведомому врагу.

По своему опыту колдун знал, что и люди, и звери, сталкиваясь с непонятным, впадают в оцепенение. Вот и посмотрим, как отреагирует на это противник.

Стигиец смело пошел вперед, но по пути незаметно вернулся в середину отряда. Что ни говори, но рисковать понапрасну Рамон не собирался.

Охотник, наблюдавший за ними, действительно заинтересовался. Обладая некоторым зачатком мозга, он смог осознать то обстоятельство, что один из двуногих ни капли его не боялся. Мало того, он бросил вызов Охотнику, швырнув в него голову своего собрата. А это означало, что он видит Охотника. Хотя до сих пор такое удавалось лишь немногим.

На время Охотник решил оставить их в покое. Пускай понервничают…

Миновав лес, маленький отряд вышел на простор, и взору людей предстала степь.

Вдохнув горьковатый запах степных трав и пыли, Рамон улыбнулся. Этот запах напомнил ему бескрайние гирканские равнины. Перед глазами пронеслись видения горящих юрт, умирающих мужчин и насилуемых женщин.

Тогда, лет десять назад, он набрел на небольшую банду отщепенцев. Довольно быстро стигийцу удалось сколотить из них хорошо обученный отряд. И очень скоро, прослышав о них, ублюдки всех мастей стали стекаться в банду. Они грабили караваны, угоняли скот и разоряли небольшие поселения.

Наконец, банда настолько надоела местным племенам, что отрядили тысячу воинов-кочевников на ее поимку. Разбойников перебили, а стоны тех, кто остался в живых, разносились над степями еще не одну неделю. Правда, всего этого Рамон уже не узнал. Он покинул становище незадолго до боя, бросив своих приятелей-бандитов на произвол судьбы. Специальные посты сообщили ему о приближающихся войсках, но Рамон, справедливо рассудив, что бежать одному намного легче, устроил для прочих большой пир, дабы его не хватились до утра. А с восходом солнца лагерь бандитов был окружен.

Переплыв море Вилайет, стигиец пустился во все тяжкие в Аграпуре. А прокутив большую часть из того, что он прихватил с собой, Рамон соблазнил одну стареющую красотку. Через несколько дней соседи обнаружили ее с перерезанным горлом. Естественно, ни денег, ни драгоценностей в доме найдено не было. А бывший жрец меж тем мчался все дальше и дальше, повсюду оставляя за собой кровавый шлейф.

Что будем делать, хозяин? — поинтересовался Торн.

Двигаться вперед, разумеется. Но сперва следует совершить кое-какие приготовления.

Рамон вернулся в лес и, расхаживая меж тонких деревьев, время от времени указывал на некоторые из них.

— Это, это и эти три — срубить.

Не спрашивая, зачем это нужно, люди принялись за дело.

Наконец они отправились в путь, изрядно нагруженные древесиной. Путь был долгий и утомительный, но колдун продолжал гнать их вперед.

Лишь к вечеру, найдя подходящее место для стоянки, Рамон смилостивился и разрешил разбить лагерь. Для привала он выбрал скопление нескольких дюжин белых валунов, каким-то чудом очутившихся среди степи.

— Надо построить стену, — произнес стигиец, едва люди повалились без сил на землю. — Эй! Поднимайтесь, бездельники. Еще рано спать!

Кряхтя и постанывая, солдаты встали и принялись за дело под руководством беспощадного асира.

— Веселей, веселей! — время от времени подбадривал их стигиец.

И тут Торн с силой метнул камень куда-то за плечо командира. Раздался визг. Варвар подошел и поднял с земли какую-то тварь размером с гиену. Это и в самом деле оказалась гиена, правда, с тремя рядами острых зубов.

— Не было печали, — буркнул северянин, понимая, что если таких зверей соберется достаточно много, не помогут ни его сила, ни рост.

— Может, и пронесет, — пожал плечами Рамон. Впрочем, он не надеялся на это. Но зачем сразу разочаровывать людей? Пускай надеются. Все равно им всем умирать, рано или поздно. И если что-то будет угрожать лично ему, Рамону, он уж постарается, чтобы они умерли как можно раньше.

— Лучше наберите побольше сухой травы и веток. Нам понадобится много огня. Очень много.

Стигиец не позволял разводить костер до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом. Только после этого он кивнул:

— Можете разжигать. Только небольшой. Дрова нам еще понадобятся, а сейчас зверюги вряд ли станут нападать.

Аромат мяса, поджаренного вместе с бананами, до того расслабил стигийцев, что они пропустили начало атаки. Десяток гиен, бросившись в обнесенный камнями круг, вцепились острыми зубами в людей. Те, вмиг вскочив на ноги, выхватили мечи и принялись рубить непрошеных гостей.

— Огнем! Отгоняйте их огнем! — воскликнул Рамон, выхватив из костра толстую ветвь. В несколько взмахов он образовал вокруг себя свободное пространство. Стигийцы, вторя его действиям, быстро отбили атаку. Один из них разошелся настолько, что метнул сук вслед убегающим бестиям.

— Сет тебя задери! — взорвался колдун. — У нас что, целый лес под рукой?

Но его в данный момент взволновало нечто иное. Всего на миг огонь высветил небольшой участок земли, и Рамон увидел сотни жутко горящих глаз. Похоже, что люди и впрямь были обречены.

Во время следующей попытки уродцы попытались зайти сразу с трех сторон. Запрыгивая на камни, они бросались на людей, стараясь вцепиться им прямо в горло. Но на этот раз люди были уже готовы. Холодная, остро отточенная сталь и горячий, полыхающий огонь, точно жнецы, сеяли вокруг себя смерть. Внутри круга из камней выросла немалая гора звериных трупов, прежде чем уродцы отступились.

— Выбросить отсюда эту падаль! — велел Рамон, вытирая свой клинок о траву.

Торн схватил несколько трупов и метнул их в темноту. На звук сбежались десятки гиен, и началась грызня из-за свежего мяса.

— Ого! — обрадовано воскликнул стигиец. — Похоже, они просто голодны, а это значит, что мы вполне сможем выкрутиться. Торн, продолжай выбрасывать трупы, но с некоторым интервалом. Так мы сможем протянуть до рассвета.

Асир четко выполнял указания господина, и все же мертвые тела закончились слишком скоро.

— Скоро опять попрут, — сухо заметил Рамон. — Будьте начеку.

Стигиец знал, о чем говорил. Новая атака оказалась еще стремительней и многочисленней. На этот раз без человеческих жертв уже не обошлось. Один из солдат, упав на землю, мгновенно оказался накрыт копошащейся массой. Взревев, Торн распинал гиен в стороны, но было уже поздно. Человек был еще жив, однако лишился лица и кистей рук, которыми пытался прикрыться.

— Торн! — закричал колдун. — Выброси его отсюда. Быстрее!

Не мешкая, асир выполнил приказ. Напор атакующих тут же ослаб, и быстро добив самых смелых или тупых тварей, что продолжали лезть вперед, люди смогли снова перевести дух.

Варвар вновь принялся время от времени выбрасывать трупы гиен на поживу сородичам. Совершенно неожиданно в степи поднялся шум. Слышны были рычанье и визг. По звукам Рамон определил, что на гиен напал кто-то очень крупный.

— А вот и наш лесной друг! — весело рассмеялся он, втайне надеясь, что ему и дальше удастся сохранить присутствие духа.

На самом деле, порой и ему доводилось испытывать страх, но он всегда старался подавить в себе подобное недостойное чувство, зная, что это — самый первый шаг к гибели.

Вынув из костра палку потолще, Торн метнул ее высоко вверх, пытаясь разглядеть нового противника.

Огненный шлейф взмыл по дуге и на мгновение застыл прямо над местом боя. В этот момент они увидели существо, с легкостью разрывающее на части десятки гиен и продвигающееся вперед, прямо к их становищу.

Гиены, посопротивлявшись еще какое-то время, бросились наутек. Враг оказался им не по зубам. Самые смелые из них успевали прихватить с собой немного мяса.

А когда последняя тварь ретировалась, на степь опустились полная тьма и тишина.

— Все ветки — в костер! И поживее! — приказал Рамон, понимая, что наступил решающий миг этой ночи.

Теперь либо его план удастся, либо все они станут поживой червям…

Но сам он твердо намерен был выжить, несмотря ни на что.

Да будь он трижды проклят, этот Сиптах, вместе со своим островом! — выругался Конан, осматривая остатки своей команды. В живых осталось четверо туранцев, включая Мулара, Нагир и Никотар, а также раненый Мкванга.

— Капитан, — прохрипел Нагир, — надо бы отыскать ручей.

Конан и сам понимал, что без воды они долго не протянут. Зембабвийцу следовало промыть и зашить рану, а остальным — напиться.

— Ладно, попытаюсь что-нибудь найти, — ответил варвар. — А вы идите вперед, никуда не сворачивая. Мкванга, посматривай, чтобы вы не сбились с направления.

Ранение негра было очень некстати. Он единственный умел ориентироваться в лесу, но из-за сильно кровоточащей раны Мквангу нельзя было брать с собой. Запах крови мог привлечь и других хищников, что обитали здесь.

Быстро исчезнув в зарослях, киммериец осмотрел путь серых обезьян. Те двигались прямиком через лес, но почему-то обошли небольшой ручей, текущий между деревьями. Конану это не понравилось.

«Может, вода ядовитая?» — подумал он.

Искать другую не было времени, и он рискнул попробовать эту, надеясь вовремя распознать яд.

Как ни странно, но вода оказалась чистой и прохладной, точно брала свое начало среди ледников.

— Ладно, делать нечего, — решил варвар, отправляясь назад. Сейчас было некогда раздумывать над странностью передвижений горилл. Главное — людей напоить.

Пираты, увидев ручей, обрадовались, как дети. Они бросились в воду и, встав на четвереньки, принялись жадно, по-звериному пить. После того, как первая жажда была утолена, люди бросились в воду и стали просто плескаться. Для моряков даже пресная вода была чем-то родным и приятным.

Над самым ухом киммерийца проскрежетал голос Рана Риорды:

— Опасность, потомок Гидаллы. Надо уходить.

Конан не успел даже рта раскрыть, как из воды вынырнула уродливая голова и ухватила одного из туранцев за плечо. Длинное гибкое тело оплело человека, а затем, стиснув так, что хрустнули кости, утащило на дно.

— Все из воды! — заорал киммериец, но пиратов уже не надо было подгонять.

— Капитан, что это? — спросил широкоплечий Нагир.

— Анаконда, Нергал бы ее побрал! А нам еще на ту сторону перебраться.

— Может, вернемся? — предложил Мкванга, но мысль о том, что его, Конана, заставит бежать какая-то паршивая змея, привела варвара в бешенство.

— Переправимся чуть дальше, — стиснув зубы, пробормотал он.

— Но зачем? — воскликнул удивленный Никотар. — Зачем нам вообще понадобилось лезть в глубь этого острова?

Вместо киммерийца ответил Мулар:

— А зачем мы вообще плыли сюда? Не понял еще? Сокровища! Вот что мы ищем.

Конан еще раз восхитился этим человеком. В дополнение к силе и выносливости, он обладал еще и умом. Только туранец понял истинную цель путешествия.

Пройдя вниз по течению на несколько лиг, отряд обнаружил вполне приемлемое место для ночлега. Учитывая, что людям после столь бурного дня требовался отдых, варвар распорядился разбить лагерь.

— Ну, что скажешь, Рорта? — поинтересовался Конан у секиры. — Безопасно тут, или как?

— Не знаю, потомок Гидаллы. Не знаю! В воздухе что-то витает, но я не могу понять — что именно. Этот остров переполнен магией, мое зрение меркнет.

— Но ты же разметала магию стигийцев, Рорта, — удивился варвар.

— То была людская магия. А тут магия древняя. Возможно, куда более древняя, нежели моя.

— Вот это да! А кто говорил, что видел рассвет и падения держав, коих и на планете-то уже давно не осталось? А этим островом владел какой-то выкормыш Сета…

— Тут нечто большее, нежели магия Стигии и Сета. Куда более могущественное.

— Значит нечто — древнее и могущественное, — задумчиво вымолвил варвар. — Это хорошо.

— И чем же? — не поняла Небесная Секира.

— Да тем, что чем древнее клад, тем больше в нем золота и алмазов. Раньше этого добра было навалом. Не то что сейчас. Помнится, нашел я…

Воспоминания Конана оборвал крик одного из пиратов.

Варвар обернулся и увидел на земле чьи-то ноги. Остальная часть туловища находилась в стволе дерева, которое оказалось живым. Киммериец яростно рубанул по стволу. Брызнул зеленый сок… Но спасти беднягу им так и не удалось.

— Капитан, сзади! — закричал Никотар. Конан не глядя отмахнулся от оживших в миг веток, и те, отсеченные, отлетели прочь.

— Уходим! — гаркнул варвар, но тут же понял, что путь назад им отрезан. Жуткие создания встали стеной на пути пиратов.

— Через ручей! — рявкнул Конан, понимая, что это их единственный шанс.

Пираты не медлили. Они, конечно же, помнили о змее, но та могла схватить только одного из них, а деревья — погубить всех.

Люди бросились в воду, которая доходила им до пояса, и устремились на другую сторону. Конан прикрывал их отход. Как ни странно, но рядом с ним стоял Мулар. Конечно, его сабли не могли сравниться с Рана Риордой, но туранец не стушевался. Он отсекал тонкие ветви и корни, что так и норовили оплести руки и ноги.

— Бежим! — закричал варвар, и в этот момент в воде появилась анаконда. Змея одним броском вцепилась в шею Нагира и потащила его в воду. Никотар, увидев, что случилось с его братом, прыгнул в ручей и стал кромсать тварь мечом. Пробегая мимо, Мулар рубанул саблей по голове анаконды и единым взмахом перерубил толстое тело. Конан попытался распутать переплетение колец, и лишь с большим трудом ему это удалось…

К счастью, шемит был жив, хотя и дышал еле-еле. Перекинув его через плечо, Никотар, кряхтя, понес брата прочь.

Как выяснилось, и по эту сторону ручья деревья были живыми. Конан рубил направо и налево, расчищая проход. В конце концов, им удалось выбраться, хотя и с превеликим трудом.

Пираты выбежали из леса…

…и оказались в степи.

— Так не бывает, — буркнул Мулар, но с явным удовольствием вдохнул степной воздух. Тут туранцы были в своей стихии.

Они довольно быстро отыскали ключ, бьющий из земли, и разбили лагерь.

— Это тебе не лес, — буркнул Абул, поворачиваясь к Мкванге. — Тут все просто и привычно.

Конан, которому доводилось странствовать по Гиркании, уверенно повел воинов за собой, чем несказанно удивил степняков. Они-то считали капитана варваром. Каковым он, по сути, и был. Только они вкладывали в этот слово несколько иной смысл. Презрительный.

На ночь они расположились на невысоком холме. Удивительное дело, ночь прошла довольно спокойно, хотя киммериец и ожидал подвоха от колдовского острова.

Зато рассвет принес новые неприятности. Равнина пришла в движение. Звери всех пород и размеров мчались в сторону людей. Но Конана поразило совсем иное. Животные явно от кого-то убегали. Время от времени некоторые из них останавливались и поднимали головы, к чему-то принюхиваясь. Варвару это очень не понравилось.

— Лучше вернуться назад и переждать, — предложил он остальным. Мкванга и шемиты были обескуражены, а вот туранцы кивнули.

Нахмурившись, Мулар вымолвил:

— Не понимаю, что могло согнать с места зубров. Эти гордые животные никого и ничего не боятся.

— Как и туры, — поддержал его Абул.

— Бежим, — решил Конан, и они побежали назад.

Несмотря на рану, Мкванга мчался как ветер, почти не отставая от киммерийца. Следом трусили туранцы, а вот шемиты явно держались из последних сил.

Конан понял, что эти мускулистые парни погибнут следующими. Их сила, столь нужная на корабле, была бесполезна на острове. Братья были не приспособлены для длительных путешествий. Не то, что жилистые туранцы. Этих было удивительно встретить на судне, но не здесь. Волки любят простор.

Конечно, как бы ни был хорош Мкванга, но и он не сравнится с Муларом. Этот вояка, более походящий на горного барса, запросто мог обставить и самого Конана. А такие люди вызывали у варвара уважение. Не часто можно было встретить среди цивилизованных людей стоящего человека. Конан мог пересчитать их по пальцам.

Вслед им несся мерный топот лап и копыт, а также неизвестный нарастающий гул. Кто это был, варвар не мог себе даже представить. Но время от времени он слышал хрипы и стоны умирающих животных. Складывалось такое впечатление, что их просто разрывали на части.

Вот взревел зубр, решивший встретить врага лицом к лицу… Но рев быстро смолк. Гул же продолжал нарастать.

— Кром, — прохрипел на ходу киммериец. — Ну что за проклятое место!

Наконец они достигли живого леса.

— Стоп, — решил Конан. — Внутрь войдем только в крайнем случае.

И тут из-за ближайшего холма появились их преследователи. Это были высокие, почти шестифутовые существа, с длинными шеями и крепкими лапами.

— Страусы, — изумленно произнес Мкванга. — Только у этих пасти больше похожи на крокодильи.

А это и есть крокодильи пасти. И головы тоже, — отозвался более глазастый киммериец. Он уже понял, что кто-то, обладающий извращенным мышлением, каким-то образом скрестил эти столь несхожие между собою существа.

Крокодилоголовые птицы даже не бежали, они текли полноводной рекой. И спешили они именно к лесу.

— К ручью! — приказал Конан. — Будет им сейчас сюрприз…

Они с разбегу перескочили водную преграду, стараясь держаться как можно дальше от плотоядных деревьев. Конан держал Небесную Секиру в руках, готовясь в случае чего отбить нападение. Но его не последовало. Деревья словно чувствовали, что скоро их ждет целое пиршество, а потому ничем не выдавали себя.

Первые страусы ворвались в лес и помчались вглубь чащи. Эти владыки местных степей были настолько уверены в себе, что не ожидали никакого подвоха.

Но когда в лес втянулось не менее половины стаи, деревья ожили. Они хватали, оплетали, давили и душили степных уродцев, а те ничего не могли противопоставить неожиданным врагам.

— Пора выбираться, — решил варвар, когда большая часть страусов оказалась повержена.

Он скользнул в воду и добрался до противоположного берега. Остальные точно так же благополучно миновали ручей. Выйдя из леса, люди оказались в очередной раз поражены. Теперь степь походила на пустыню. Трава была вытоптана, а в воздухе витала пыль.

— Тут не поохотишься, Эрлик их сожги, — пожаловался Абул.

— Это верно, — согласился с ним киммериец. — Но главное, чтобы мы смогли отыскать источник. Эти уроды могли все вытоптать.

— Да, но куда идти? — воскликнул Абул. Похоже, он до того уверился, что капитан знает о кладе все, что старался вызнать у того как можно больше.

Конан вскарабкался на ближайший холм, правда, не для того чтобы осмотреться, а чтобы посоветоваться с духом Небесной Секиры.

— Что скажешь Рорта? Куда идти? Материализовавшийся призрак пожал плечами.

— Путей два. Во всяком случае, на этом острове два источника силы. И судя по всему, они противостоят друг другу.

— И что? — не понял киммериец.

— Как — что? Если есть сила, то именно туда и следует идти.

— Да, — согласился варвар. — Точно. Там же следует искать сокровища. Итак, Рорта, что же это за силы?

— Не знаю, потомок Гидаллы. Они древнее и сильнее меня. Я уже говорил…

— Ну, хорошо. А можешь ты сказать, по крайней мере, куда делись эти мерзавцы со стигийской галеры?

Они направились на юго-запад, но сейчас я не вижу их. Должно быть, они скрылись в тени силы, что обитает там.

— Тогда мы пойдем в другую сторону. И клянусь небесами, я все равно достану их, даже если мне будут противостоять все демоны мира! Итак, куда Рорта?

— На юг. Но уверен ли ты, потомок Гидаллы, что другая сила поможет тебе?

Конан не был уверен в этом, но что-то и в самом деле тянуло его на юг.

Два дня прошли довольно спокойно и даже скучно. Они били дичь, жаря ее на огне. Правда, при этом люди испытывали мучительную жажду. Конан оказался совершенно прав, говоря о том, что воды-то им и будет не хватать.

Наконец на третий день Мулар каким-то чудом вывел их к озеру. Степняк вообще лучше других чувствовал воду. Это было сродни волшебству.

Озеро даже было трудно назвать таковым, скорее — большая затхлая лужа, но люди были рады и этому. Нагир и Никотар с разбега бросился в воду, и в этот Момент озерная гладь заколыхалась. Как выяснилось, это была вовсе не вода, а огромная студенистая масса. Шемиты закричали. Они стали погружаться внутрь, и киммериец увидел синеватые внутренности. Перед ними была гигантская медуза! Но как она оказалась в степи? Этого варвар не мог себе и представить. Он выхватил Рана Риорду, но дух взмолился:

— Не погань мой небесный металл об эту мерзость, потомок Гидаллы!

— Черт с тобой, — пробурчал киммериец, которому претило оставлять товарищей неотомщенными.

— Уходим, — приказал варвар.

Теперь их осталось четверо. Но Конан боялся, что и это ненадолго… Под вечер им удалось отыскать небольшой ключ, бьющий из земли. Боясь его потерять, Конан руками выкопал ямку поглубже. Вода оказалась сладковатой и холодной. Хоть что-то на этом проклятом острове было нормальным… Но увы, стоило людям напиться, как источник тут же иссяк.

— Он ушел, — сообщил дух. — Будто кто-то иссушил его.

«Начинается», — подумал киммериец. Уже не в первый раз за свою жизнь варвар сталкивался с кознями колдунов, которые вредили ему. Правда, все они в итоге, лишались своей премудрой головы, со злостью подумал Конан. И этот не будет исключением.

Варвар был уверен в своих силах. А уж с Рана

Риордой ему и вовсе не о чем было волноваться. С такой секирой он мог бы бросить вызов богам.

Жаль, что нельзя было оставить ее себе навеки. У Конана только тридцать дней. Затем их пути разойдутся… Варвар и дальше будет искать счастья в этом мире, а Небесная Секира станет служить потомкам клана Южного Ветра.

Конан и сам не почувствовал, как из раздумий погрузился в сон. Сон был тяжелый, муторный.

Варвар стоял возле колодца, не имеющего дна, и оттуда его кто-то звал. Конан сделал шаг вперед и заглянул в колодец. Его взору предстала необъятная мировая бездна, и из ее глубины кто-то тихонько молил о помощи. У варвара защемило сердце от тоски и одиночества, что испытывал этот некто…

Конан открыл глаза. На небе ярко сияли звезды, и на миг варвар понял смысл их движения. Он чувствовал и понимал взаимосвязь растений и животных, видел мир, каким его создал Творец, такой далекий и всемогущий… Но миг всезнания прошел, и Конан снова почувствовал себя прежним.

Осталось только чувство долга. Он должен был спасти кого-то из заточения.

— Подъем! — рявкнул киммериец, вскакивая на ноги.

Не спрашивая ни о чем, люди последовали за ним. Их шатало от усталости, но они все равно шли. И Конан поразился крепости хрупкого создания, называемого человеком.

Рушатся горы и стираются в песок камни; высыхают моря, а на их месте появляются пустыни, которые однажды снова покроются водой, и только люди продолжают жить. Они рождаются, бьются, влюбляются, умирают в конечном итоге, но путь продолжают их дети, внуки и правнуки. И так из года в год, из века в век. И каждый из этих людей способен на нечто большее, нежели просто жить, любить и умереть. Каждый из них способен идти вперед к своей цели, отдавая ей себя самого. Идти, ничего не страшась…

Вот и сейчас Конан наблюдал победу духа над телом. Его спутники видели гибель своих товарищей. Они знали, что могут умереть, но все равно шли вперед.

Варвар потряс головой. Он не привык к подобным философствованиям. Пусть лучше этим занимаются мудрецы. А он привык решать вопросы совсем по-другому. Один взмах секиры или доброго меча порой стоил намного больше, нежели все слова разом.

К вечеру следующего дня они увидели вдали какую-то растительность. В тот же вечер погиб Абул. Случилось это так. Воздух наполнился громовым топотом, и откуда-то вынырнула огромное существо, походящее на носорога. Вот только вместо одного рога у него было целых три.

Увидев людей, трирог понесся на них. Конан уже изготовился нанести решающий удар, как вдруг туранец, не выдержавший напряжения момента, побежал.

Мгновенно сориентировавшись, трирог погнался за ним. В четыре могучих прыжка тварь догнала человека, и, насадив его на рога, побежала дальше. Чудовище скрылось из виду, а они еще долго слышали истошные крики пронзенного человека. Тот был обречен на страшную гибель.

— Эрлик, прими своего верного сына, — едва слышно прошептал Мулар. Гибель последнего соратника потрясла туранца до глубины души. Но он не собирался отступать. Мулар побрел дальше, следуя за своим капитаном.

Утром они достигли темной полосы.

Это оказались заросли кустарника, почти втрое превышающие рост варвара. Кусты росли так густо, что пробиться сквозь них не было никакой возможности.

— Что будем делать? — устало спросил Мкванга. Даже у этого гиганта иссякли силы.

— Может, попробуем обойти? — предложил туранец.

Они попробовали. Разделившись, трое человек попытались отыскать хоть какую-нибудь тропку. Компанию киммерийцу составил дух Рана Риорды.

— Это место мне не нравится, — проскрипел призрак. — Здесь мое зрение слепнет.

— Значит, мы у цели, — в тон ему ответил киммериец.

Варвара так тянуло что-нибудь разрушить.

— Вот встретим хозяина, тогда и поговорим с ним по душам!

Странно, но воинствующая секира не поддержала предложение северянина.

…К вечеру все трое встретились на прежнем месте.

— У нас ничего, капитан, — отчеканил зембабвиец. — Кусты тянутся сплошной стеной.

— То же самое, — буркнул варвар. — Будем прорубаться.

Решено было начать работу с рассветом, и тройка воинов разбила походный лагерь. Едва забрезжил рассвет, а они уже работали, как проклятые. Поочередно сменяя друг друга, путники вгрызались в заросли, точно черви. Разумеется, большую часть работы выполнял Конан. Но и его силы были небеспредельны. Рана Риорда могла рубить сколь угодно долго, но варвар-то уставал. Дни, проведенные в пути без воды, сказались даже на железном здоровье киммерийца.

Впрочем, заросли только выглядели бесконечными, но и они в итоге закончились. Сильным взмахом Небесной Секиры Конан срубил последние стебли, и в этот миг ему в уши ударил ужасный шум.

— Клянусь бородавками Нергала! — воскликнул Конан, делая шаг вперед. Перед ним протянулся недлинный козырек чистой земли, а за ним…

…за ним находилась котловина кратера. Его стены были изрыты норами, а еще ниже из скал потоками извергалась вода. Она срывалась вниз и с ужасным грохотом падала в небольшое озеро на дне.

В центре этого озера находился небольшой островок, на котором стояла черная пирамида.

— Вот ведь Сетово отродье! — взревел северянин. — И тут свои паскудные пирамиды понаставили.

Киммериец подхватил некрупный камень и силой метнул в пирамиду. Понятно, что до цели он не добросил, но зато попал в какую-то тварь, которая в этот миг вылетела из норы.

Конан посмотрел вниз и выругался, вскидывая Рана Риорду.

— К оружию! — заорал киммериец. Возможно, они могли бы избежать боя, если бы побежали, но, оглянувшись, Конан увидел, что путь назад им опять отрезан. Точно по волшебству, проход, который они прорубили с таким трудом, исчез. За спиной у людей снова высились непроходимые заросли кустарника.

— Кром! — заревел варвар и нанес первый удар.

Летающие твари, появившиеся из кратера, более всего походили на крыс, но размерами превышали кошек. У них были широкие пасти, усеянные острыми зубами, и длинные когти.

И самое главное, их были сотни…

Трое против сотен! Люди понимали, что это смертный приговор, но никто из них не дрогнул.

Они рубились как сумасшедшие.

Мулар разил своими саблями со стремительностью королевских кобр. Остро отточенная сталь с легкостью перерубала жилистые шеи и тела. Кружась, точно в танце, туранец был недосягаем для зубов и когтей летунов.

Мкванга же, наоборот, стоял на одном месте, широко расставив ноги. После смерти Нагира зембабвиец нес его секиру, и теперь в каждой его руке было зажато по топору, которыми он дробил и крушил врагов. Секиры мерно поднимались вверх и так же неуклонно падали вниз, собирая кровавую жатву.

У негра закатились глаза, и были видны только белки, а изо рта текла пена. Конан сравнил бы этого скалящегося белозубого великана с исчадьем преисподней, но киммериец и сам в этот миг больше был похож на демона.

Рана Риорда разила без промаха, а сам Конан рычал и ревел что-то нечленораздельное…

Первым погиб Мулар. Вокруг него выросла гора трупов, но крысы все равно сумели облепить его со всех сторон. Туранец уже давно выронил свои сабли, сменив их на ножи. Короткие кинжалы вспарывали животы и отсекали лапы. А когда и они выпали из скользких от крови рук, Мулар пустил в ход локти и зубы. Но силы оказались слишком неравными.

Несколько сотен крыланов сумели приподнять относительно легкое тело туранца и потащили его к краю.

Мулар дико заорал и из последних сил вцепился зубами и руками в своих противников. Он решил забрать с собой на тот свет как можно больше нечисти.

Увидев гибель товарища, Конан заревел, и холодная ярость варвара превратилась во всесжигающий гнев. Ненависть придала ему новых сил, и Небесная Секира замелькала вдвое быстрей.

Казалось, прошла вечность, прежде чем дрогнул непоколебимый Мкванга. Руки зембабвийца стали похожи на виноградные грозди (настолько их облепили крылатые крысы). Он двигался все медленнее и медленнее. Мускулы его натужно ныли, и негр решился бросить один из топоров. Он поудобнее перехватил второй обеими ладонями и снова врубился в крылатую стаю. Однако эта уступка усталости не осталось незамеченной. Твари усилили натиск и попытались задавить гиганта количеством. Мкванга продолжал рычать, пуская пену, но его ярость пропала втуне. Крысы облепили человека со всех сторон, и вскорости вечно смеющийся зембабвиец полетел вниз.

Конан остался один.

Он уже понял, что рано или поздно отправится вслед за своими товарищами, однако сдаваться не собирался. Скорее, наоборот. Осознание того, что это его последний бой, придавало киммерийцу дополнительные силы.

Тебе не будет стыдно за своего сына, владыка Кром! — громко закричал варвар, рассекая десятки крыс за раз.

— Прими и этих, Кром! — рычал Конан, нанося новый удар. Он потерял счет времени, продолжая выкрикивать гневные фразы в ярости битвы.

Раз за разом, посвящая убитых своему богу, варвар уменьшал их количество. Но неизбежное не миновало и его. Когда живых крыс осталось намного меньше, чем мертвых, одна из этих тварей схватила камень и, поднявшись повыше, сбросила его вниз, на врага.

Удар в спину заставил потерявшего равновесие варвара пошатнуться и, утратив точку опоры, он полетел вниз, вслед за своими товарищами. Крыланы продолжали виться неподалеку, и киммериец своими огромными руками успел схватить еще с десяток крыс, которых он тут же раздавил, прижав к могучей груди.

— И этих тоже… — успел прошептать варвар, прежде чем сознание покинуло его.

Охотник не спешил. Он выжидал, понимая, что терпение жертв имеет свой предел. И когда их ужас достигнет апогея, он наконец явит им свой лик.

Рамон не сказал остальным, что монстр наверняка утащит кого-нибудь из них. Впрочем, его это и не волновало. Подумаешь, одним человечком на земле станет меньше! Мало ли еще их народится. Главное, чтобы тварь не перепутала в темноте и не схватила его. Вот что будет самым обидным. Даже не то, что он попадется в собственную ловушку, а то, что тогда ценой его драгоценной жизни смогут спастись остальные…

Длинный упругий язык мелькнул в воздухе, опутывая грудь одного из солдат, и стал утягивать того назад.

— Торн, руби! — приказал стигиец, и могучий асир опустил свою чудовищную секиру на длинный отросток, перерубая одновременно и шею воина. Но на это никто не обратил внимания.

Рамон тут же рассек нужную веревку, и заостренный кол вошел в живот Охотника. Чудовище утробно заревело, и в этот момент на поле вернулись уродливые гиены.

— Бежим! — крикнул Рамон, который углядел шанс вырваться с проклятой равнины.

Первым помчался Торн. Следуя своему варварскому чутью, он выбрал нужное направление и повел за собой остальных.

Враги, занятые друг другом, не обратили внимания на убегающих людей. А те мчались, как загнанные лани. Стигийцы, второпях побросавшие свои и без того скудные пожитки, с удивлением взирали на варвара, который скакал быстрее остальных, несмотря на громоздкое оружие и тяжелый заплечный мешок. Им было невдомек, что очень скоро они захотят пить, а затем и проголодаются.

Через несколько часов стало светать. Рамон перешел на шаг, и по его побелевшему лицу стало понятно, что жрец находится на грани изнеможения.

Остальным приходилось не легче, но стигиец не останавливался. Он уверенно шел вперед, а затем снова побежал.

Так продолжалось до полудня, после чего Рамон понял, что больше он не сможет сделать и шага.

— Привал, — хотел прохрипеть колдун, но потрескавшиеся губы издали лишь булькающий звук.

Правда, остальные и не нуждались в команде. Они без сил повалились на землю и попытались отдышаться. Только Торн, насмешливо улыбаясь, с видом превосходства взирал на изнеженных людишек. Прав был отец, говоря, что цивилизация делает людей слабыми и никчемными! Возможно, они сильны своими крепостями и хитроумными приспособлениями, да вот только мир не ограничивается надежными крепостными стенами. Наоборот, за ними он как раз начинается. А раз так, то рано или поздно в этом мире будут править варвары. Во всяком случае, именно они дадут загнивающим державам приток новой, свежей крови. И быть может, в жилах одного из будущих владык будет течь его, Торна, кровь.

Варвар еще раз посмотрел на распластанных людей и зашелся гулким смехом.

Они брели уже третий день, а равнине не было ни конца, ни края. Двое стигийцев, не выдержав тягот пути, пали замертво. Их еще теплая кровь помогла хоть немного утолить жажду, но пить все равно хотелось, как никогда. Торн уже попадал в такие переделки, а потому шел неспешным шагом, стараясь сохранить как можно больше сил. Он знал, что еще день-два — и они станут пить собственную мочу. А затем закончится и она. Обезвоженное тело перестанет выделять жидкость, и рано или поздно все они падут замертво.

Рамон шел в беспамятстве. Его тело продолжало двигаться само, без участия разума. Этому трюку он научился еще в детские годы, в часы бесконечных медитаций. Тогда опытные наставники заставляли их неподвижно сидеть часами и даже сутками, не позволяя ни есть, ни пить. Самым неприятным было то, что им приходилось мочиться прямо под себя. Но Рамон выдержал и это. Он всегда был первым среди учеников, а потому его раздражало высокомерие асира, который шел вперед, гордо подняв голову. Из-за того же высокомерия он продолжал тащить с собой секиру и шипастую булаву. А весили они немало. Ох, как немало!

«Я тебе это припомню», — подумал стигиец и чуть не сбился с шага. Он опять погрузился в транс, отринув от себя все мысли.

Видения проносились одно за другим. Видел он море Вилайет и Боссонские топи. Зрел Рабирийские горы и Бритунские леса. А после стали проплывать, казалось, навсегда забытые лица. А может, были то и не лица вовсе, а маски…

Вот чернокожий раб — первая жертва Рамона. Вот красавец Хакалим. С ним стигиец впервые познал таинство любви. А вот он же, но только задушенный собственным поясом…

Затем мелькнула и пропала первая шлюха, что познакомила его с женскими прелестями. Как ни старался Рамон, но он так и не смог вспомнить, что же сделал с ней…

Лица все всплывали и всплывали, и все они что-нибудь да значили в судьбе жреца-отступника.

— Хозяин!

Сколько раз Рамон слышал это слово. Все называли его хозяином.

— Хозяин, — послышалось снова. Кто-то назойливо тряс его за плечо.

Стигиец вышел из транса и с непониманием посмотрел на асира. Тот указал вперед.

Они стояли на холме, а прямо перед ними шумело море, оно вздыбливалось и разбивалось о высокие скалы, на которых стоял замок. Присмотревшись получше, Рамон понял, что это всего лишь руины некогда великолепной цитадели. Но время оказалось беспощадным к обители древнего мага. Нетленной осталась лишь высокая черная башня, что возвышалась за крепостной стеной.

— Вот мы и дошли, — едва слышно прохрипел стигиец.

Легкий бриз принес морскую свежесть, и маг вдохнул этот целебный воздух полной грудью. Дремавшая доселе энергия вспыхнула, и Рамон бросился вперед. Он бежал легко, словно до этого и не испытывал страшной жажды и не падал всего минуту назад без сил.

Остальные последовали за ним, правда, не так резво. Из сотни с лишним бойцов, что плыли на корабле, их осталось только четверо. Двое стигийских солдат хромали где-то позади, но их судьба не волновала бывшего жреца. Наконец-то он достиг цели, и все его мысли в данный момент были заняты именно этим.

Приближающаяся цитадель была сложена из огромных гранитных блоков и производила отталкивающее впечатление. В нее вели две лестницы, одна из которых опускалась прямо в море, а другая — на равнину. Именно к ней и направился стигиец.

Взбежав по ступеням, Рамон шагнул в тень арки. Он ощутил некую дрожь, когда проходил под гигантским сводом. Но, справившись с первобытным страхом, стигиец ускорил шаг и оказался во дворе крепости… И застыл, встретившись взглядом с огромным питоном.

Алые глаза рептилии блестели нечеловеческой злобой, и, цепенея под этим взором, Рамон сделал шаг вперед.

Только болезненно ударившись лицом обо что-то твердое, Рамон вышел из жертвенного транса. Он удивленно поднял глаза и понял, что перед ним всего лишь статуя.

— Будь ты проклята! — прохрипел стигиец, сплевывая на морду рептилии. Он поспешно обернулся и посмотрел, не видел ли кто его позора. К огромному облегчению колдуна, ни Торн, ни солдаты пока еще не вошли во двор.

«Ну, ну! Посмотрю, как вы разобьете свои тупые лбы», — зло подумал Рамон. Неспешно обходя двор, стигиец искоса поглядывал на ворота.

Ему не терпелось увидеть, как и остальные попадут в ту же ловушку.

Наконец из тени шагнули двое солдат и замерли, попав под воздействие чар.

Рамон хихикнул. Ему доставило огромное удовольствие созерцать их тупые рожи. А вот Торн полностью разочаровал мага. Асир влетел во двор и тут же метнул вперед свою палицу, которая, отскочив от статуи, задела одного из стигийцев.

«Что взять с животного!» — подумал Рамон, но в глубине души он был уязвлен. Варвар не попался на трюк с гипнозом. Должно быть, его инстинкты срабатывали раньше мозга. Вот и сейчас тело среагировало на опасность раньше, нежели северянин успел оцепенеть.

Солдат громко вскрикнул, схватившись за раненое плечо. Брызнула кровь, но Торн только ухмыльнулся. Подобрав булаву, варвар направился к стигийцу.

— Хорошенькие камешки, — плотоядно сообщил он, показывая на глаза каменного змея. — Стоит их выковырять, когда будем уходить отсюда.

— Конечно, друг мой, — дружелюбно отозвался Рамон, а сам подумал, что варвар может и не выбраться из замка. В последнее время он начал раздражать колдуна. Рамон любил разнообразие. Тех же, кто начинал утомлять его или просто переставал забавлять, стигиец убивал.

— Пойдем, посмотрим на вход, — предложил колдун.

Они приблизились к черной каменной двери.

— Хорошо сохранилась, — вымолвил Торн, как следует изучив гладкую поверхность, на которой не было ни царапины.

— Как и вся башня, — в тон ему ответил Рамон. — Надеюсь, подвалы тоже не тронуты!

И оба они рассмеялись шутке стигийца.

Ну, конечно же, более всего обоих интересовало содержимое здешних сундуков. Возможно, сокровища старого колдуна окажутся так изобильны, что им более никогда уже не придется заботиться о золоте. Его хватит до конца жизни.

Рамон видел в своих мечтах, как мчится на лучших скакунах Гиркании по всему миру. Сознание рисовало отборные войска, послушные только его воле. Самых обольстительных красавиц и красавцев, что готовы выполнить любую его прихоть, и многое, многое другое…

Рамон толкнул дверь, но она не поддалась. Тогда, припомнив несколько простых заклинаний, отпирающих любые запоры, колдун произнес их, одно за другим.

…И никто не заметил, что кровь попавшая на статую, медленно впитывалась в камень. Питон вздрогнул, просыпаясь после многолетнего сна, и по его телу пробежала дрожь.

Алые глаза прояснились, и пресмыкающееся ожило. Оно медленно повернулось в сторону находящегося неподалеку солдата, и тот вздрогнул. Однако несчастный даже не успел открыть рта, как в мгновение ока оказался перемолот острыми зубами.

Второй, солдат все же успел поднять крик и побежать в сторону колдуна.

«Чего тебе еще?» — хотел лениво спросить Рамон, но слова мигом застыли у него в горле, когда он увидел чудовище. Из пасти у того капала кровь, и оно плотоядно смотрело в сторону людей.

Торн среагировал все тем же движением. Шипастая булава полетела в голову змея, но тот перехватил пудовую палицу на лету и тут же смял ее чудовищными челюстями.

Рамон принялся произносить заклинание за заклинанием, однако все было бесполезно. Дверь не хотела поддаваться.

В этом не было ничего удивительного. Ведь Сиптах был величайшем магом древности, а Рамон — всего лишь жрецом-недоучкой.

— Будь ты проклят, Сиптах! — зло прохрипел стигиец. И… о чудо! Ворота распахнулись сами собой.

— Торн, внутрь!

Асир, уже изготовившийся к последнему бою, вбежал в зал, вталкивая туда же ошалевшего солдата. Тот застыл, словно истукан, увидев перед собой божественного Змея, посланника самого Сета.

— Сиптах! — крикнул Рамон, поняв, в чем суть заклятья.

Дверь, послушная его воле, захлопнулась, и снаружи послышался громкий удар. Это удав, метнувший свое тело вперед, впечатался в каменные ворота.

— Не допрыгнул! — весело рассмеялся Рамон. Он немного дрожал, но это легкое чувство страха даже понравилось ему. Оно тонизировало и давало необычный эффект. Давно жрец не испытывал ничего подобного. В груди щемило, а сердце бешено колотилось.

— Уф — выдохнул стигиец. — Еле успели. Еще бы чуть-чуть…

Торн только пожал плечами. Риск был его профессией, и он сталкивался с ним ежедневно. И какая разница, кто тебе угрожает, гигантский питон, или отменный мечник. Итог всегда один — или ты, или он. Третьего не дано.

«Тупица, — думал Рамон, глядя на толстокожего северянина. — Да, тонкие чувства тебе не доступны. Только жрать и спариваться — вот что тебе нравится. Скот!»

Стигиец прошептал заветное слово, и в зале вспыхнул свет.

— Имир Великий! — прохрипел Торн.

До сих пор зал освещал только жезл в руках стигийца. Он не мог высветить и сотой доли убранства помещения. Но сейчас…

…сейчас они, вытаращив глаза, смотрели на то, что их окружало.

Зал был огромен. Намного больше того, каким он должен был бы быть, учитывая размеры башни.

И весь он, начиная от стен и колонн и заканчивая полом и потолком, был покрыт золотом и драгоценными камнями. Искусная мозаика, украшавшая стены, изображала сцены пиров, охоты, а также любовных соитий, с участием людей обоих полов, всякого зверья и даже демонов.

Рамон с видом знатока оценил эти картинки и в восхищении захлопал в ладоши. Многого из того, что он узрел на этих стенах, стигиец прежде и представить себе не мог. Как выяснилось, его разум оказался не настолько уж и извращенным…

В самой дали гигантского зала стоял огромный трон, целиком вырезанный из рубина.

Оценив его размеры, Рамон только ахнул. Но самое удивительное ждало их за троном. Там находился еще один трон, стоящий повернутым к другому входу: к тому, что выводил к морю. Этот трон был из голубого опала. Причем спинка у обоих тронов была одна, и если смотреть с одной стороны, она была алая, а с другой — голубая.

Рамон успел заметить, что во втором зале также нет ни одной повторяющейся картинки. Просто тут большая часть людей совокуплялись с разного рода морскими тварями, а вместо сцен охоты была ловля рыбы и других обитателей океана.

— О, отец наш Сет! Мы богаты, — пробормотал оставшийся в живых солдат.

— Не мы, а я! — рассмеялся Рамон. Солдат непонимающе уставился на него.

— Ты еще не понял? — вкрадчиво спросил колдун. — Нам нужно призвать дух Сиптаха.

— И что? — тупо переспросил воин.

— И то, что кого-то придется принести в жертву. И этим кем-то будешь ты!

Воин метнулся, пытаясь выхватить меч, но Торн одним ударом опрокинул его на землю. Асир, привыкший к неожиданным фантазиям Рамона, был готов в любой момент выполнить приказ господина.

Полюбовавшись на его слаженную работу, маг передумал избавляться от варвара.

«Пожалуй, оставлю его в живых, — подумал он. — Отыскать помощника лучшего, нежели Торн, мне вряд ли удастся».

Кроме того, стигиец мог не опасаться предательства со стороны северянина. А это уже немало.

— Вот и хорошо, — Рамон пнул солдата носком сапога. — Полежи пока здесь, а мы осмотримся.

Торн ловко связал воина его же собственным поясом.

— Сюда бы кандалы, — мечтательно произнес варвар. У него, как у всякого сильного человека, была страсть ко всему чрезмерному. Именно поэтому варвар не ленился таскать с собой двухпудовую секиру. Он даже спал с ней.

«А почему бы и нет?» — подумал Рамон. Он закрыл глаза и представил, как на пленном появляются тяжеленные цепи.

— Ха-ха, хозяин! Да ты просто бог во плоти, — восхищенно воскликнул Торн.

Рамон посмотрел на творение рук своих, точнее мозга, и обомлел. Человек и вправду лежал скованным с ног до головы.

— М-м… — выдавил удивленный стигиец. Но сравнение с богом ему понравилось. Идея убить Торна навсегда осталась в прошлом.

— М-да, и впрямь бог. Ну, кто бы ожидал, что старый ублюдок сможет достичь такого? — не без самодовольства молвил стигиец.

— Только где же он сам, если обладал таким могуществом? — вопросил Торн.

Порой проблески разума, мелькавшие у асира, ставили Рамона в тупик. Сам он, окрыленный новыми возможностями, как-то упустил из вида такой вопрос.

А куда и впрямь делся великий маг? Если уж у него, Рамона, мага-недоучки, получаются такие вещи, что неподвластны лучшим волшебникам нынешнего века, то что же было под силу Сиптаху? Не мог же он просто умереть! Даже нынешний владыка Черного Круга жил уже не первое столетие. Так неужели Сиптах, обладая такой властью, не в состоянии был продлить свое существование?

— Ладно, разберемся, — решил Рамон. — Сейчас следует осмотреть все это здание. А то я пока что, кроме этого зала, ничего не видел.

Они несколько раз обошли гигантское помещение, но никаких других комнат не обнаружили.

— Похоже, тут замешана магия, — вымолвил варвар.

— Конечно же! — хлопнул себя по лбу стигиец. — И как я сразу не догадался! Сиптах! — громко воскликнул волшебник, и перед ними появилась винтовая лестница. — Ну вот, друг мой, — обратился Рамон к своему спутнику. — Пора обследовать новые владения.

Рамон сделал приглашающий жест, и Торн первым ступил на ступени. Спокойствия ради, он поудобнее перехватил рукоять секиры.

— Куда сперва, хозяин, вверх или вниз?

— Вверх!

Подъем длился на удивление долго. Узкая винтовая лесенка упрямо вилась вверх, не оставляя места для лестничных пролетов или площадок.

Время от времени Торн постукивал своей секирой по стенам В поисках потайных комнат или помещений. Но все без толку.

— Какой же тогда толщины эти стены? — поразился северянин. — И главное — зачем?

— Говорят, будто Сиптах мог повелевать даже бурями, — ответил Рамон. — Тогда становится понятно все это. — И он обвел рукой вокруг.

Единственное, что смущало мага, было осознание того, какие же это могли быть бури. Такая башня способна выдержать настоящий ураган. Сотни ураганов…

Громкий стук, а также проклятия Торна возвестили о том, что они достигли люка, ведущего наверх. Именно об него варвар и расшиб голову.

Рамон мысленно усмехнулся. Такой череп, как у Торна, трудно Пробить даже тараном. Видимо, голова асира целиком состоит из кости.

Поднатужившись, асир поднял люк и откинув его. По колодцу, уходящему вниз, пронеслось эхо.

Верхняя комната (обсерватория, как назвал ее про себя Рамон), была столь же огромной, как и тронный зал. Однако при этом в ней почти не было свободного места. Повсюду стояли столы с колбами, ретортами и прочими склянками, заполненными алхимическими составами; валялись свитки и древние фолианты; виднелись карты различных земель и звездного неба.

В центре всего этого беспорядка стоял простой деревянный стул с подлокотниками. На нем восседала мумия маленького человечка, а на груди у него висел крупный сверкающий драгоценный камень.

— А вот и наш хозяин! — весело заметил Рамон.

Он с интересом посмотрел на мертвеца. Тот отличался короткими конечностями и раздутым брюхом.

— Красавец, — прокомментировал Рамон. Сплюснутый нос и толстые губы говорили о примеси негритянской крови.

— И этот урод и был самым могущественным магом того времени? — подивился стигиец. Неуловимым движением он снял камень с шеи мертвеца и надел себе на шею.

— Так-то лучше. Он тебе ни к чему.

Рядом с креслом стоял телескоп, и любопытства ради Рамон сделал потолок прозрачным, но оттуда на него посмотрела огромная голубая змея. Только эта была вдобавок ко всему крылатой.

— Чтоб ты сдохла! — выругался стигиец, вздрогнув. — Тьфу ты! Это же надо так влипнуть!

Рамон попытался убрать змею с крыши, используя заветное имя хозяина башни, но на питона это не подействовало.

— Пропади ты пропадом, — зарычал стигиец и снова сделал потолок каменным. — Ладно, что-нибудь придумаем. И не из таких переделок выбирались, — бодро произнес он, но сердце странно кольнуло.

Рамону почему-то вспомнился тот сон, что всегда приводил его в ужас. Он потряс головой. Бред! Наваждение…

Пытаясь загнать свой страх поглубже, стигиец принялся рыться в вещах умершего мага.

Он осмотрел скелет человека, а также рисунки, изображающие внутренние органы. Рядом, в больших банках, плавали в каком-то растворе сердце, почки, печень и другие органы, изображенные на картинках.

— Похоже, наш дорогой хозяин занимался не только магией, но и алхимией, — высказался Рамон.

— И что? — переспросил северянин.

— Тогда становится понятным, почему он поселился здесь. Негритянское происхождение, алхимия — все это тянет на исключение из ордена магов, а также на смертный приговор. Сдается мне, что он был изгнанником.

Торн, которого все это мало волновало, только пожал плечами. Варвара, конечно же, поразило убранство зала, но в данный момент, он подумывал о том, не пересекли ли они ту черту, из-за которой уже не было возврата. Может, не следовало плыть на этот проклятый остров? Ведь и у простых людей деньги водятся. А они сами сунули головы в пасть тигру. Вот и расплачиваются теперь.

В этот момент камень на груди стигийца ярко засветился, и он почувствовал, как в тело вливается невиданная доселе мощь.

Хозяин, что происходит? — заволновался Торн. Он увидел, как Рамона охватил огонь, и теперь тот стоял в сиянии света.

Все отлично, друг мой! Даже лучше, — воскликнул стигиец и неожиданно исчез.

Рамон ошалело смотрел на огромную кровать, занимающую почти всю комнату. Над ложем был натянут балдахин, точно такой, как и представил себе чародей.

— О, боги… — изумленно прошептал Рамон. Только сейчас он понял, какая власть теперь принадлежит ему. — Нет! Какие еще боги?! У меня нет богов. Я сам теперь бог! — закричал он во весь голос.

Вернувшись в верхний зал, стигиец застал там Торна, который метался в поисках господина.

— Хозяин! — обрадовано вскричал асир. — Где вы были?

— Так сразу и не объяснить. Давай лучше покажу.

И они очутились в зале с бассейном, наполненным прохладной водой.

— Ну, как?

Варвар лишь продолжал хлопать глазами.

— Хозяин!

— Нет, нет! Не называй больше меня так. Я теперь стал богом.

Живой ум северянина схватывал все на лету. Он умел приспосабливаться к любым условиям. А раз стигийцу хочется, чтобы его величали по-другому, что ж, так тому и быть. Главное, чтобы Торн имел с этого выгоду.

— Да, хозяи… то есть, мой бог. Как скажете. Они долго нежились в водной прохладе, пока

Рамон не вспомнил о пленном солдате.

— Пора и ему насладится моим могуществом. Он усилием мысли перенес воина в купальню, и тот, упав сверху, увидел своих мучителей.

— Это же надо, кто нас посетил! — насмешливо бросил стигиец. — Ну, наслаждайся! Созерцай!

И он громко рассмеялся.

После ванны, наполненной чистейшей родниковой водой, им захотелось массажа и других плотских удовольствий. Но сколько Рамон ни представлял себе туранских танцовщиц и шемитских массажисток, ничего у него не вышло.

— Ладно, потом разберемся, — буркнул помрачневший стигиец. Ему очень не понравилось то, что его власть имеет ограничения.

Он представил себе роскошную трапезную, и они там и оказались. Настроение сразу же поднялось.

— Угощайтесь, друзья мои! — громко воскликнул стигиец.

Торн с наслаждением принялся вкушать долгожданную пищу, а вот перед пленником появились лишь кувшин с водой да краюха черствого хлеба. Как это было ни унизительно, но он набросился на пищу.

— Вот, Торн, и такие твари смеют называть себя людьми! — с наигранным возмущением воскликнул Рамон. — Ни манер, ни гордости…

Он отщипнул холеными пальцами кусочек цесарки, а затем отпил вина.

— Вот я, к примеру, тоже голоден. Но это вовсе не значит, что можно позволить себе опустится до уровня свиньи.

Рамон продолжал разглагольствовать, пробуя разнообразные кушанья, коими был уставлен весь стол.

— Увы, но мир, по большей части, населяют грубые и грязные людишки. Вот как этот, например.

Стигиец бросил бедняге недоеденную кость, и тот принялся старательно ее обгладывать.

— О чем и речь! — печально произнес Рамон. — Зато такие люди, как я, рождаются раз в столетие. А может и реже. Я велик! Что, впрочем, осознаю в полной мере. Так выпьем же за мою скромную персону и пожелаем ей, как говорят в Кхитае, процветать еще тысячу лет!

Асир вскочил на ноги и поднял бокал. Вся эта клоунада изрядно забавляла его, но он не показывал вида.

— За тебя, мой бог. Славься же и процветай три тысячи лет!

Рамон захохотал:

— Ты прав, друг мой! Три тысячи, а не одну. Три!

Они пили и ели до тех пор, пока не свалились без сил. Последним усилием мысли стигиец перенес их в спальню. После этого они отключились.

Огромный кузнечный молот нещадно бил по голове, и Рамон застонал. Распухшие веки никак не хотели раскрываться, а во рту пересохло, как во время перехода по степи, когда у них совсем не было воды.

Наконец веки приподнялись, и стигиец увидел потолок. Однако тот тут же куда-то уплыл, вызвав приступ тошноты.

А великан, лупивший молотом по голове, все не желал убираться прочь.

— Торн, — выдавил из себя стигиец, примерно спустя один колокол.

Очень нескоро варвар отозвался:

— А-а-а…

На большее его не хватило.

Рамон знал, что лучше всего сейчас могло помочь охлажденное вино. Вот только откуда его взять? Как он ни тужился, но представить себе кувшин с напитком не смог.

После нескольких неудачных попыток новоявленный бог задремал. Находящемуся здесь же пленному воину их мучения были единственным утешением. Проснувшись поутру, он снова попытался избавиться от кандалов, но цепи были слишком тяжелы.

Кроме этого, пленник вновь и вновь повторял слово «Сиптах», Однако полное отсутствие магических способностей не позволяло ему воспользоваться волшебством замка.

Когда Рамон снова пришел в себя, ему стало несколько полегче. В этот раз стигиец сумел даже наколдовать столь вожделенную жидкость. Он залпом ополовинил кувшин и снова отключился. Торну пришлось намного хуже. Варвару пришлось проползти почти всю комнату, прежде чем он достиг желанного сосуда. Кроме того, этому гиганту, требовалось нечто большее, нежели полкувшина жиденького стигийского пойла.

«Ах, сейчас бы кувшинчика два красного аргосского», — мечтательно подумал он, но делать было нечего. Рамон уже спал, а будить его Торн не решился.

Еще через день они смогли окончательно отойти от последствий своих неумеренных алкогольных возлияний. Правда, для этого обоим пришлось долго пролежать в холодной воде бассейна.

Ломтики фруктов помогли избежать новых приступов тошноты. И только после этого Рамон опять вспомнил о пленнике.

Надо его поберечь для жертвоприношения, решил он и наколдовал солдату воду и пищу. Все эти дни, пока они мучились от похмелья, воин сидел на цепи, лишенный каких-либо удобств. Ему даже пришлось ходить под себя, отчего комната стала смердеть. Иногда ему надо мыться, решил стигиец, и бросил солдата в ледяную воду… естественно, не в тот бассейн, где прохлаждались они с Торном.

Памятуя о последней трапезе, они не стали налегать на вино, лишь немного подкрепились. Хотя и аппетита-то особого не было. И лишь после всего этого, удобно устроившись возле небольшого камина, новые хозяева замка перешли к обсуждению дел насущных.

— Пора вызывать дух мага, — произнес Рамон. — Думаю, он прольет свет на происхождение и свойства этих змей. Будем надеяться, что они просто охраняют замок. А вот если нет, то у нас могут возникнуть проблемы.

В подвал они отправились пешком. Рамон не решился перенести их туда с помощью магии. Все-таки казематы могли оказаться заполненными всякого рода тварями, и было бы неприятно очутиться вдруг среди них.

Спуск был столь же долог, как и подъем в обсерваторию. Но они осилили и его.

Подвальный воздух был затхлым и крайне тяжелым. Рамон поднес к носу платок и старательно не опускал его.

Как стигиец и предполагал, внизу находились казематы и зал для жертвоприношений. Только вот какому богу поклонялся Сиптах, было непонятно.

Рамон нигде не видел изображения Сета, из чего сделал вывод, что колдун и впрямь был отщепенцем.

Прямо в центре зала высилась гигантская необтесанная глыба бурого цвета. Была ли то кровь, пролитая здесь за века, а может, таковым был настоящий цвет камня, — оставалось только гадать.

Но вот тьма, витающая над глыбой, была чем-то большим, нежели просто тьма. Это была Тьма, истинная и неповторимая. Вглядываясь внутрь нее, Рамон понял, что все темные земные боги — не более чем младенцы по сравнению с этим.

«В какие же глубины преисподней заглядывал Сиптах?» — пронеслось в голове жреца-недоучки. Впрочем, если этим для получения своего могущества пользовался Сиптах, то почему тем же самым не мог воспользоваться и Рамон?

Пора, — произнес стигиец, и его голос, прокатившись по залу, вернулся назад, многократно усиленный эхом.

Сиптах! — громко произнес Рамон, в надежде зажечь светильники. Но ничего не вышло. Огромные медные треноги, стоящие по периметру всего зала, так и не вспыхнули.

— Придется зажигать обычным способом.

Но для этого им понадобилось подняться наверх, и только там Рамон смог наколдовать несколько факелов.

А затем — снова бесконечный спуск в глубины ада. Магия хозяина замка не переносила их в эту обитель зла.

Когда треноги уже полыхали, Рамон хлопнул себя по лбу.

— Проклятье, надо было сразу прихватить с собой этого ублюдка. Теперь придется идти и за ним. Перенести его сюда я не смогу.

Торн окинул взглядом пентаграмму, которую начал создавать стигиец, и ответил:

— Я приведу его, господин. То есть, мой…

— Тс-с, — оборвал его Рамон. — Здесь не следует бросаться подобными словами.

Торн и сам чувствовал это. А потому молча пошел наверх.

Все нужные ингредиенты для волшебства Рамон отыскал в кладовой Сиптаха. Тут были тела еще не рожденных детей, кровь девственниц, собранная в полнолуние, и многое, многое другое.

Наконец пленник оказался в подвале, и асир уложил его в указанный волшебником сектор пентаграммы.

Сама пентаграмма была довольно большой и запутанной. Причудливо переплетенные круги пересекались квадратами и треугольниками, а те, в свою очередь, — с пяти-, шести- и восьмиконечными звездами.

— А вот и наш гость, — весело усмехнулся Рамон, подойдя к пленному воину. — Я рад, что ты решил присоединиться к нам в столь важном деле. Конечно же, ты знаешь, что у нас тут будет маленькое жертвоприношение? По глазам вижу, что знаешь. Надо заметить, это поистине решительный и самоотверженный шаг с твоей стороны.

— Чтоб ты сдох, — прохрипел воин.

— Сдохну, сдохну, — успокоил его Рамон. — Но нескоро. А вот о тебе я этого сказать не могу. Да, чуть не забыл. К сожалению, нам придется уничтожить не только твое тело, но и душу. Ты же понимаешь, что нам нужно что-то отдать демонам в обмен на Сиптаха. Так что не попасть тебе в рай… Увы!

Воин заскулил, а стигиец, насладившись его унижением, стал дочерчивать рисунок.

— Все, Торн. Теперь пересекать эти черты нельзя. Стой тут и жди.

Асир оказался в пятиконечной звезде, окруженный восемнадцатью слоями защиты. На миг он что-то заподозрил, но Рамон поднял руки в первом жесте власти, и варвар застыл.

Быстрые речитативы сменялись тягучими напевами, а то и вовсе переходили в некое подобие воя. А руки стигийца, двигающиеся в такт песнопениям, наносили жертве, распростертой на алтаре, страшные и болезненные раны. Так, слой за слоем, Рамон срезал стигийскому солдату уши, нос, губы, соски и половые органы. Он пока еще не добрался до глаз, но ловким движением успел вырвать язык.

Заклинание, направленное на вызывание демонов, заставляло человека оставаться в сознании и испытывать все мучения в полной мере.

А в этот момент нечто темное и бесформенное корчилось и содрогалось, пытаясь найти выход — не из глубин небытия, а из Черных Провалов Вселенной, откуда еще никто не возвращался.

— Аль Сиптах! Аль Сиптах! — упорно взывал Рамон, отсекая бесформенные тени от нужной ему сущности. — Аль Сиптах!

Торн, стоящий на пересечении магических сфер и углов, с ужасом понял, что задумал Рамон.

Жрец решил вселить в его тело тварь по имени Сиптах, а самого Торна отправить в небытие!

Наконец густое облачко, на миг ставшее похожим на человека, зависло над варваром, а затем устремилось внутрь его тела. Асир почувствовал, как его уносит в межмировую бездну, где он должен будет занять место Сиптаха. В этот же момент сотни демонов, отвлеченные заклятием, устремились к воину, что лежал на алтаре. Они подхватили его душу и стали терзать ее. И таким образом никто из них, отвлеченный мучениями жертвы, не заметил подмены.

Рамон устало опустил длани. Он вымотался, но был до крайности доволен собой. Впервые в жизни ему удалась высшая магия.

— Итак, свершилось, — тихо произнес стигиец. — Пора перебраться в более приятное местечко.

Торн, вернее его тело, послушное воле Рамона, подхватило тело хозяина на руки и понесло наверх. Наконец оказавшись в тронном зале, стигиец смог использовать магию Сиптаха и перенес их в опочивальню. Там он позволил своему рабу открыть рот.

— Кто ты, смертный? — булькающим голосом произнесло существо, что отныне поселилось в теле варвара. — Кто осмелился потревожить мой покой? За это ты умрешь!

Рамон огляделся, будто в комнате мог находиться кто-то еще.

— Ах! Так это ты мне? Ну, надо же!

Он наставил на варвара палец, и того скрутила ужасная боль. Но боль была не только телесная, но и душевная. Это заклятие Рамон почерпнул из книг самого Сиптаха.

— Я могу сделать боль вечной, — радостно сообщил стигиец.

После нескольких часов Сущность сдалась. И не оттого, что она страшилась боли. Нет! Того, что познал Сиптах в Межреальностных Безднах, хватило бы и на тысячу человек. Просто отныне он был заперт в теле северянина, на которое было наложено заклятие. Оно-то и заставило душу мага сдаться.

Сиптах с ужасом осознал, что ему тут же стало легче. И он понял, что с каждым днем будет становиться все раболепнее и раболепнее.

Дикий вой сотряс комнату, и Рамон улыбнулся.

— Я могу сделать боль вечной, — снова повторил он.

— Меня не волнует боль, — выдавил из себя Сиптах. — Этот замок повидал ее в таких количествах, что ты и представить себе не можешь.

Рамон кивнул.

— Верно. Но ты будешь мне повиноваться. Пока что только повиноваться будет твое новое тело. А затем и ты сам станешь мне покорен. Я заставлю принести тебя обет верности!

Тело северянина затряслось и стало биться в конвульсиях. Сиптах, как мог, сопротивлялся, но магия оказалась сильнее. Это тело, непригодное для поклонение Сету, не могло противостоять южной магии. Вернее, могло, но только при условии, что там обитает гордая варварская душа. А Сиптах не был так силен, как Торн. Он владел магией, но, лишившись ее, колдун стал беспомощен.

— Да, повелитель.

— Нет, нет. Не так. Не «повелитель», а «мой бог». Бог — вот кто я для тебя.

— Да, мой бог, — отозвался Сиптах, но Рамону показалось, будто в его голосе мелькнула насмешка.

Затем бывший всемогущий колдун произнес обет верности, и Рамон, растянувшись на кровати, мечтательно улыбнулся.

— Ну вот. Теперь я — в неприступной цитадели, обладаю сказочным могуществом, а на побегушках у меня — лучший колдун древности. Ну, разве я не велик?

— Господин, могу я спросить, сколько времени вы находитесь здесь? — обратился к нему Сиптах, глядя на материализовавшийся бокал с вином.

— Дней пять, может, шесть. А что такое?

— Просто интересно. Вы так могущественны, что смогли всего за пять дней освоить эти трюки…

— Трюки, говоришь? Да это же самая настоящая магия! Лучше расскажи, что с тобой случилось? И как твоя душа оказалась в таких глубинах ада?

— Чтобы объяснить все, мне понадобится время.

— А я никуда не спешу.

— Как знать, как знать, — тихо прошептал Сиптах.

— Что ты там говоришь, раб? — переспросил Рамон.

— Нет, нет, мой бог. Ничего! Разрешите начать повествование?

— Валяй помаленьку.

— Если вы видели мое тело, то без сомнения, поняли, что во мне течет черная кровь. Причем, не малая толика, а довольно внушительная часть ее.

— Да уж, полюбовался. Зато теперь у тебя есть новое тело. И должен заметить, такое не каждый день дают… Ну да ладно. Продолжай.

— Моя мать была из племени нанг-ан-андаан-дандо. Ее захватили в плен во время одного из рейдов за рабами. Так она оказалась в Стигии. Женщиной она была красивой, так что не удивительно, что к ней воспылал страстью некий маг, входящий в ряды Черного Круга.

На самом деле, магом он был довольно посредственным, зато обожал плотские утехи. А в этом деле моей матери не было равных. Она довольно быстро окрутила чародея и вскоре понесла от него. Отец, одержимый страстью к ней, признал мальчика своим сыном, а моя мать в итоге стала его женой.

Губы Торна изогнулись в усмешке, и он мерзко захихикал.

— Уж тогда-то она разошлась на славу. День и ночь ее удовлетворяли похотливые самцы, а мамаше все мало. В ход пошли животные, а чуть позже — и демоны. И тогда она снова понесла. И на этот раз на свет появился я!

— Так ты наполовину демон?

— Был, был… Теперь я стал вообще никем. Хотя это и к лучшему. Но вернусь к прошлому. Маг, этот глупец, посчитал, что и я — тоже его сын. Конечно же, он признал и меня, и это стало его роковой ошибкой. В отличие от моего братца, я обладал магией и вскоре был посвящен в жрецы Дамбаллаха. Настал день, когда я принес божеству в жертву этого самого незадачливого мага. Ах! Как он упрашивал меня не делать этого! Как молил!.. Должен признаться, я даже уступил его просьбе. Но на время. Для начала я принес в жертву Сету своего сводного братца. Колдун чуть с ума не сошел, увидев это. А затем настал черед матери.

— Ты убил ее?

— О, нет. Я поступил более изобретательно. Я рассказал этому неумехе обо всех ее похождениях, а затем прямо при нем изнасиловал ее. Изнасиловал? Она не была против. Мать всегда презирала этого человека. Он был просто ее покровителем. А сама она предпочитала получать все мыслимые и немыслимые удовольствия. Она была похотливой сучкой…

В конечном итоге он умер сам.

Замок перешел в мое распоряжение, и я стал оттачивать свое мастерство. В скором времени меня приняли в Кеми и со временем ввели в состав Черного Круга. Но попав туда, я понял, что все эти недоумки жаждут лишь упрочить свое положение.

А меня волновали знания. Я жаждал оттачивать свое искусство, благо у меня имелся немалый талант.

Очень скоро скромного послушника, не желающего играть по общим правилам, отправили искоренять ересь.

О! Это были славные годы. Кровь не успевала высыхать на алтарях Сета. А вскоре меня стали бояться даже в Кеми. Ведь у всех его обитателей водились свои грешки, которые они хранили в тайне от других. Дабы избавиться от столь ревностного проповедника, главы Черного Круга отправили меня домой, снабдив при этом древними фолиантами, кои никто и прочесть-то не мог. Глупцы! Это люди могут забыть язык змеелюдей Валузии, но не демоны…

Мой папаша обучил меня забытому наречию, и я стал свободно говорить и читать на нем.

Мне открылись столь великие тайны, что я и помыслить об этом не мог. Отныне перед замком высились тысячи кольев, на которых медленно умирали люди. Их кровь пропитала землю настолько, что капала прямо в ад. Воины моего замка беспрерывно насиловали девушек и женщин, дабы у меня всегда было в достатке живого материала для исследований.

Так мои силы сказочно выросли. И тогда же я понял, что Дамбаллах не так уж и могуч. Он мог дать власть, но не всесилие. А я желал именно этого. Стать богом!

Тогда-то я и обратился к своей второй родине. Шаманы, лесные мудрецы и жрецы давно забытых богов стали стекаться в мой дом.

Я погружался в трансы и оргии; шел путями звезд и трав, обучался нумерологии и хиромантии. Передо мной распахивались все новые и новые горизонты.

Все это, конечно же, не осталось незамеченным в Кеми. В итоге меня отлучили от Черного Круга и лишили мантии жреца Сета. Тысячи воинов и сотни жрецов были отправлены для подавления мятежа, который я якобы затеял. Так что мне пришлось спешно убираться из замка. Быстроходная галера доставила меня на этот остров, а всех, кто был в замке, включая мою матушку, убили. То-то она удивилась!

— Ну, ты и подлец! — отозвался внимательно слушающий его Рамон. Конечно же, многие поступки колдуна были ему внутренне близки и понятны, но хотелось хоть как-то унизить эту тварь…

Сиптах пропустил это замечание мимо ушей.

— Так я оказался на острове, что впоследствии назвали моим именем. Это место я выбрал в качестве основной цитадели, планируя в дальнейшем обустроить весь островок. Но судьба распорядилась по-иному. Поначалу я ощутил нехватку рабов для строительства, опытов и жертвоприношений, так что мне срочно пришлось искать необходимый материал. "В Стигию сунуться я не решался, а потому обратил свой взор на местную флору и фауну.

Конечно, именем Джеббал Сага я мог заставить подчиниться зверей, но это, скорее, похоже на братство тех, кто еще помнит первобога. А мне требовались рабы.

И тогда я обратился к алхимии. Она вкупе с шаманизмом Черных Королевств и указала мне путь. Скрещивая людей с обезьянами, я получил совершенно новый вид существ. Это были идеальные слуги. Они и стали основой моей новой армии. Замок рос на глазах. Так, в отсутствие людей для кровавых обрядов, я перенес свои интересы в область медицины и выведения новых видов. Вскорости весь этот остров заполонили невиданные прежде твари, но мне все равно было этого мало.

И вот тогда-то я впервые узнал, что на этом острове имеются некие силы, мне не подвластные. Они уничтожали новых существ, не позволяя им приблизится к центру острова.

Я укрылся в цитадели и попытался прощупать это место, но вся моя магия как будто иссякла! Этот источник силы был неправдоподобно могуществен. Целые полчища тварей по моему приказу устремились туда, но ни одна не вернулась назад.

Это была абсолютная сила! Призываемые мною демоны пропадали без следа, и после я уже не мог отыскать их даже в царстве Тьмы!

Рамон насторожился. Он почувствовал, что эта сила была каким-то образом связана с той, которой он владел отныне.

— В конечном итоге, — продолжил Сиптах, — я сам привлек внимание того, кто обитал на острове. В одном из снов ко мне явился некто, чья сила ослепила меня. Он велел мне убраться с острова, и как можно скорее.

Я уже почти было решился бежать, но тут в мой сон вторглось другое существо и предложило сделку. Я долен был бросить все силы в центр острова и начать войну с той, первой, силой.

Ужас мой был беспределен, но обещанная награда перекрывала все страхи. Тот, другой, поклялся исполнить любое мое желание. Любое!

— Судя по тому, откуда я тебя вытащил, он этого не сделал, — усмехнулся Рамон.

— О, нет! Он выполнил свое обещание. Но чем это обернулось…

Сиптах немного помолчал.

— В конечном итоге жадность взяла свое, и я отправил всех подвластных мне тварей в центр силы. Кроме них, в бой пошли звери. Имя Джеббал Сага заставило их подчиниться, и все живое, что было на острове, ринулось вперед. Туда же понеслись демоны, коих я извлекал из преисподней Сета.

Тот, кто велел мне убираться отсюда, был вынужден потратить часть сил на уничтожение врагов, и тогда другой, с которым я заключил сделку, вырвался на свободу. Теперь он поменялся местами со своим стражем и заточил его в свою же собственную темницу. Как выяснилось позже, то было порождение Хаоса. Приняв облик Черного Дракона, он явился ко мне и назвался Уничтожителем Равновесия Миров.

— Чего ты желаешь? — вопросил он меня.

— О, великий! Я желаю стать богом. Творить и кроить мир по своему желанию. Получать из ничего золото и драгоценности, — ответил я.

— Пусть будет так, — возвестил он и громко захохотал.

Помня, что боги ревниво относятся к выскочкам, которые замахиваются на их власть, я попросил:

— И пусть эта обитель будет неприступной для иных богов.

— Хорошо, — утробно зарычал Дракон.

— Ха! А как же мы смогли проникнуть сюда? — перебил рассказчика Рамон.