Особый курьер

8

Спускаясь в лифте, Джек думал о том, что нужно будет выходить на улицу, но этого делать не пришлось, поскольку баба Марша, как оказалось, жила в этом же общежитии – на первом этаже, там, где размещались все хранилища и административные закутки. У нее была точно такая же, как и у Джека, комната, с той лишь разницей, что кровать была одна-единственная.

Жилье Марши нисколько не напоминало гнездышко увядшей вдовушки, с фарфоровыми статуэтками на трюмо и расшитыми салфетками на комоде. Напротив, это было типичное солдатское прибежище, с минимумом обстановки и привычным расположением каждой вещи, будь то полотенце, обувь или спички.

– Что, удивлен? – спросила Марша, обходя остановившегося в дверях гостя.

– Да, я ожидал увидеть что-то другое. Ну, может быть, какие-то фотографии.

– Фотографии? Пожалуйста. – Баба Марша подошла к украшенному казенной биркой письменному столу и достала конверт.

– Вот тут мои фотографии. Только их не так много. Ты пока посмотри, а я сооружу угощение. Все-таки ты гость, как-никак.

Марша ушла в угол комнаты, служивший ей кухней, и принялась греметь посудой, а Джек заинтересовался фотографиями. То, что он увидел, его поразило.

На фотографиях были люди, увешанные оружием. Лиц видно не было – их закрывали маски. Однако по выражению глаз Джек сумел определить, кто из них баба Марша.

– Я узнал вас, мэм, – сказал он.

– Да ну? Покажи.

Марша подошла ближе и, увидев, в кого Джек ткнул пальцем, кивнула:

– Точно, Холланд, ты угадал правильно.

Пока Джек разглядывал другие фотографии, Марша поставила на стол несколько тарелочек и целую бутылку кальвадоса «Сивор».

– Ну давай, а то у меня уже душа горит, – сказала Марша. Она открыла бутылку и разлила розоватый напиток по двум высоким стаканам. – Ты чем привык закусывать?

– Тем, что есть, – признался Джек.

– Ну и правильно. Будем.

И, не дожидаясь Джека, Марша опрокинула в рот свою порцию. Следом за ней выпил и Джек.

– Ох! Ну и как тебе? – понюхав большую оливку, поинтересовалась Марша.

– Хорошо пошла, – кивнул Джек.

– Ну тогда еще по одной. – Марша быстро наполнила стаканы.

– Не возражаю.

Они выпили еще по одной, и Джек сразу опьянел.

– Послушай, Марша, так кем же ты была? – спросил Джек, перейдя на «ты».

– Служила в отряде «99», Джек.

– В армии, что ли?

– Нет. В армии я не служила ни одного дня. Я была полицейским, Джек. Специальным копом.

– Вот это да!.. – Кальвадос был крепкий, и Джеку становилось все лучше. – И чего же ты делала в этом отряде?

– Разное… – Марша неопределенно пожала плечами.

– Людей убивала?

– Да, довольно часто.

– Но, конечно, только бандитов.

– Если честно, Джек, всякое бывало.

– То есть как?

– А очень просто. Представь себе, что террористы захватили коммерческий шаттл с пятью сотнями пассажиров, а у меня приказ освободить заложников и перестрелять всех злодеев. Эти сволочи ходят на захваты бригадами по восемь-двенадцать человек. Если стрелять в тире, то на поражение двенадцати мишеней нужно пять-семь секунд. Но это в тире. Давай еще выпьем.

– Давай, – согласился Джек. – Только дай рыбки, а то я без закуски не могу.

– Конечно, ты ешь, не стесняйся. Разносолов у меня нет, но консервированной жратвы навалом. Хочешь солдатской тушенки?

– Хочу, но чуть позже. Как говорится, всему свое время.

Марша налила еще, и они выпили.

– У-ух, зараза!.. – проговорил Джек, передернувшись, когда кальвадос скользнул ему в желудок. – Нр-р-равится мне твоя выпивка, Марша. Ну так на чем мы остановились?

– Я говорю, в тире стрелять удобно, поэтому все пули идут туда, куда ты хочешь. А когда выпрыгиваешь из вентиляционной трубы и повисаешь на тросе, как елочная игрушка, не так-то легко попасть в того, в кого надо. – Марша съела оливку и продолжила: – Так что на двенадцать убитых бандитов приходилось до шести трупов и еще полтора десятка раненых, совершенно невинных людей. Но это считалось нормой.

– А нельзя было сделать как-то иначе, поаккуратнее?

– Чтобы сделать аккуратно, нужно время, а террористы – ребята отчаянные. Они обычно страховались взрывным устройством, поэтому главным было – застрелить подрывника. Того, у кого в руке был пульт. Поэтому мы выпрыгивали с трех-четырех точек и палили.

– А случалось, что вы не попадали в подрывника?

– Случалось.

– Часто?

– Со мной было только один раз – в самом начале карьеры. Мы стреляли в подрывника, и он упал. Думали, убит, но он оказался жив и замкнул цепь. Из той группы уцелела только я одна. Но это было давно.

– А как ты оказалась здесь, Марша? На пенсию, что ли, ушла?

– На пенсию! – невесело усмехнулась баба Марша. – Меня лишили пенсии, Джек, оттого я и пошла в управдомы. Но я не жалуюсь – мне хватает.

– За что же тебя лишили пенсии?

– Заложника кокнула. На нервах вся была. Мы тогда подземный комплекс отбивали – сплошные потайные ходы, повороты, коридоры. Потеряли восемь человек. И уже под конец, когда очистили весь комплекс, на тебе, выскакивает один придурок и орет. – Марша вздохнула и потянулась к бутылке. Она налила себе половину порции и, не предлагая Джеку, выпила. – Ну вот. А я же, говорю, вся на взводе была – как оголенный нерв. Ну и врезала по нему. Три пули – и он труп. А тут, как назло, несколько человек из местной полиции было, да и сотрудники этого комплекса тоже все видели. Короче, тюрьмы я избежала – тут начальству моему низкий поклон, стояли за меня горой, но пенсии и всех званий лишилась.

– Но ты же могла устроиться куда угодно. Охранником, телохранителем или частным детективом.

– Нет. Я сама решила, что мне больше нельзя с пушкой ходить. Заполошная я стала какая-то.

– Какая?

– Заполошная – значит нервная. Часто теряю над собой контроль. А тут очень кстати Глосберг попался – он мой должник, я когда-то его брата у похитителей отбивала. Вот он мне это местечко и предложил. А что? – Марша окинула взглядом свою комнату. – Здесь есть все, что нужно: кровать, стол, стул, по коридору налево туалет и душ, на этажах подлецы, о которых можно почесать кулаки, когда взгрустнется. А в подвале я сделала себе спортзал и тир.

– Спортзал и тир? – удивился Джек.

– А как же ты думал? За столько лет работы в отряде у меня уже вошло в привычку по нескольку часов проводить на тренажерах или с пистолетом в руке. Пошли, покажу тебе все это хозяйство.

– Пошли, – с готовностью согласился Джек. Он резко встал, но тут же качнулся и ухватился за стену.

– Ты сам-то как? Со спортом дружишь? – спросила Марша, подбирая из связки нужные ключи.

– А как же? В летном колледже был третьим по боксу и… – Джек вспомнил битву с приемщиками, – и в теннис немного могу.

– Ну, пошли, боксер, – улыбнулась Марша и вышла в коридор.

Джек последовал за ней. Они прошли по запутанным коридорам первого этажа и наконец остановились перед дверью с надписью «Овощехранилище».

– Это старая надпись, – пояснила Марша и толкнула дверь. Она нащупала в темноте выключатель, и весь подвал озарился ярким светом. – Проходи, – сказала Марша, и Джек, спустившись на несколько ступенек, оказался в небольшом спортивном зале.

Как и в комнате Марши, здесь поддерживалась идеальная чистота. С потолка свисали четыре разные боксерские груши. Две из них Джек видел впервые. На полке лежало несколько пар перчаток – боксерские, снарядные, «накладки» и еще несколько специальных, которые Джек тоже раньше не видел. Еще были маты, перекладина, шведская стенка и, конечно, тренажеры для бодибилдинга.

– Все это оплатил Глосберг, – сказала Марша. – Мы надеялись, что и его рабочие будут посещать этот зал, но им больше нравится пить антифриз. Ну-ка, боксер, покажи класс.

Джек подошел к ближайшей груше и отвесил ей несколько тумаков. Груша лениво качнулась, и Джек понял, что не произвел на Маршу должного впечатления.

– Так бить нельзя, Джек. Ты думаешь только о том, насколько хорошо ты смотришься со стороны. Ты пижонишь, а в настоящей драке это для тебя смертный приговор, – заметила Марша.

Она подошла к снаряду и, постояв несколько секунд, выдала такую серию, что груша чуть не прорвалась.

– Вот, парень… – проговорила Марша. – Бить надо. Жестоко бить, а не раскачивать.

– Но на ринге я бил довольно сильно. У меня были победы нокаутом, – возразил Джек.

– На ринге ты лупцевал своих дружков, таких же мягких мальчиков. Максимум, что тебе грозило, это синяк под глазом. А когда перед тобой реальный враг, ты должен бить так, чтобы каждый удар мог стать для него последним.

Джек посмотрел на Маршу – у нее был совершенно трезвый вид. Будто и не пила крепкий кальвадос. Да и сам Джек чувствовал себя бодро, будто ничего и не пил, лишь неприятный привкус во рту напоминал о спиртном.

– О’кей, Холланд, пойдем теперь в тир. В своем летном колледже небось приходилось стрелять?

– Да, из спортивного пистолета.

Они прошли дальше, и Джек восхитился еще раз, увидев первоклассно оборудованный тир. Такого не было даже в его колледже.

– Поначалу Глосберг не хотел давать деньги на это оборудование. Но я пообещала, что научу его стрелять, как настоящего копа, – усмехнулась Марша. – Каждый мужчина спит и видит себя эдаким крутым парнем с большим пистолетом в руках. Глосберг оказался тоже из таких и выложил почти пятьдесят тысяч кредитов. Для него это пустяк, а мне приятно. Пойдем на исходную, я покажу тебе свой арсенал.

На исходной позиции стоял оружейный шкаф со специальными укладками под каждый из пистолетов.

– Вот это «лилит-Б7». Хорошая машинка, но маловат калибр. «Лилит» подходит только мастерам. А вот это мой любимый «ТОРСО». Девять миллиметров, механика на электроприводе и даже дополнительная камера сгорания для использования жидкого топлива. Не пистолет, а мечта. Бронежилетов для него не существует.

Джек взял «ТОРСО» в руки и покачал головой:

– Тяжелый очень.

– Ну что ж, за мощность приходится платить, – сказала Марша.

– Мне вот этот нравится. – Джек показал на короткоствольное оружие с барабанным механизмом.

– Это револьвер системы Штрауса. Стрелять в упор – одно удовольствие, но не более. Он у меня здесь случайно. У жильца одного отобрала. Ну что, какой попробуешь?

– Пожалуй, «лилит».

– Ну, давай.

Марша подцепила на бегунок картонку с мишенью и отправила ее на двадцать пять метров. Мишень остановилась, и Джек шагнул к огневому рубежу.

Пистолет лежал в руке очень удобно, и Джек удивился тому, как он хорошо сбалансирован, хотя это обычное серийное оружие.

Он нажал на курок, и «лилит» выбросил сразу треть магазина.

– Переключи на одиночные, – усмехнулась Марша. Джек с трудом разобрался с кнопками, но все же сумел переключиться правильно. Он дострелял оставшиеся патроны, а потом Марша пригнала мишень обратно.

– Ну, давай посмотрим, что ты там настрелял. Хотя я уже отсюда вижу, что почти ничего.

Джек снял свою картонку и увидел, что все его пули ушли в «молоко» и только одна из них попала в семерку.

– Наверное, заблудилась, – предположила Марша. – Такой стрелок, Джек, в полицейской операции живет меньше минуты.

– Но я же не служил в спецназе, – стал оправдываться Джек. – Я всего лишь пилот.

– А я разве что говорю? – пожала плечами Марша. – Помоги лучше мишени повесить.

Джек взял картонки и развесил их на «ползунах» – всего получилось восемь штук.

– Теперь смотри, Джек. Мы в отряде играли так: отгоняли восемь мишеней на пятьдесят метров, а потом пускали их навстречу. Если хоть одна добиралась до отметки в тридцать пять метров, считалось, что стрелок проиграл – его убили. Усек?

– Усек, – кивнул Джек, глядя, как мишени уплывают в дальний конец тира. Он уже прикинул, что у Марши на стрельбу остается что-то около пяти секунд.

Наконец мишени остановились, и Марша сказала:

– Но это еще не все. Нужно присесть на одно колено и не подниматься, пока мишени не пущены. Давай запускай.

Баба Марша стала на колено. В халате и с пистолетом в руке она казалась здесь совершенно неуместной фигурой.

«Как корова в кавалерии», – вспомнил Джек сравнение, которое использовал его сержант-наставник из летного колледжа.

– Я нажимаю, – предупредил Джек.

Марша ничего не ответила, погруженная только в свое ожидание.

– Старт!.. – объявил Джек, утопив кнопку пуска.

Мишени помчались вперед с заданной скоростью – три метра в секунду, а баба Марша стремительно выпрямилась, и ее «ТОРСО» начал бить короткими очередями. Прежде чем мишени достигли оговоренного рубежа, Марша прошлась по ним два раза.

– Ну, теперь смотри, – сказала она, переведя дух.

Джек снял все восемь картонок и сравнил их. Мишени были совершенно одинаково посечены пулями, и каждая имела по шесть кучно расположенных отверстий.

– Да… – только и сумел сказать Джек. – Наверное, плохо приходилось тем парням, которые пытались в тебя стрелять, Марша.

– Что делать, я старалась не оставлять им шанса. Ну а они тоже не дремали и старались не оставить шансов мне. Не думай, что я такая непобедимая. Меня дырявили двенадцать раз, и четыре раза довольно серьезно. – Марша вздохнула и начала собирать с пола гильзы.

Джек стал ей помогать, а потом неожиданно спросил:

– Послушай, Марша, а ты о чем-нибудь мечтаешь?

– Мечтаю ли я вообще? Наверное, мечтаю. Хочу умереть как солдат. Понимаешь?

– Нет, – признался Джек, – не понимаю.

– Годы берут свое, и я все больше похожу на старуху. Когда-нибудь меня шандарахнет инсульт, и я уже не смогу ходить в спортзал и стрелять из своего любимого «ТОРСО».

– И тогда жильцы выпьют из батарей весь антифриз, – попробовал пошутить Джек.

– Да, и это тоже, – кивнула Марша. – Так вот, чтобы не дойти до такого позора, хотелось бы с честью уйти. В бою – понимаешь?

– Теперь понимаю.

– Я и так уже зажилась на этом свете.

– А сколько тебе лет?

– Пятьдесят три.

– Но это же совсем немного, – возразил Джек, хотя с позиции его двадцати четырех возраст бабы Марши казался ему едва ли не рекордным.

– Все мои друзья из отряда не дожили и до тридцати. Все, кого ты видел на фотографиях, умерли молодыми. Так какой мне смысл коптить небо? О, да уже двенадцать! – взглянув на настенные часы, спохватилась баба Марша. – Вот ведь досада, забыла сделать обход.

– Ничего страшного, у кого-то останутся целыми ребра.

– Это точно. Ну ладно, иди к себе, а завтра приходи в спортзал. Придешь?

– Обязательно.

– Ну смотри, а то меня обманывать опасно.