Особенности современной артефакторики

Булгакова Ольга Особенности современной артефакторики

ГЛАВА 1

До конца каникул оставалась ещё неделя, а мой деятельный классный руководитель уже разослал своим ученикам расписание. Видимо, чтобы ценили последние деньки свободы. Буквально второй урок – физика. Насколько я знаю нашего преподавателя, будет контрольная. Суровая и беспощадная. Особенно для меня, потому что синусы с тангенсами, как и химические уравнения, сложностей мне не доставляют, а вот физика с ее многочисленными формулами – чистая головная боль. Понимать понимаю, но формулы запомнить не могу, как ни пыталась!

То ли дело магия. Рецепты зелий и свойства трав имеют для меня смысл, я их интуитивно чувствую. Описанные в семейных книгах чары вижу, будто наяву. А физика… Даже руническое письмо, в котором шестнадцать падежей, и то проще!

- Лина, - окликнула меня умная колонка Алекса, - перед началом учебного года я порекомендовала бы тебе повторить закон Ома для полной цепи и для переменного тока. А также вспомнить, что Cименс – не только название фирмы, но и единица измерения электрической проводимости. То есть величина, обратная ому.

Я вздохнула и закрыла расписание.

- Страница сорок восемь, - в мелодичном голосе искусственной помощницы не слышалось и намека на сочувствие.

Конечно, не ей же это учить. Она может просто обратиться к внутренней памяти или к сети, по сути, к внешней памяти. Хм, а я ведь тоже так могу. Для этого достаточно зачаровать ручку или карандаш – формулы просто всплывут в голове сами! Это даже не колдовство в чистом виде, это своего рода продвинутый узелок на память!

Книга, передававшаяся, как и дар, по материнской линии, открылась на нужной странице. Я пробежала глазами заклинание, написанное твердым почерком прабабушки. Вроде бы, чары несложные. По идее, справлюсь и без опыта. Сердце заколотилось часто и тревожно, но с предвкушением. Пальцы покалывало, ладони потеплели, и я поторопилась достать шпаргалку по физике и взять карандаш, пока ощущение не пропало.

Первое слово произнесено – магия, давно ждавшая возможности действовать, потекла по пальцам к карандашу. Он засиял ровным голубым светом и стал очень похож на мамину волшебную палочку в тот единственный раз, когда я ею пользовалась.

Дурная идея. Идиотская!

Я отбросила карандаш, захлопнула книгу, откинулась на спинку стула.

Нельзя. Нельзя колдовать!

Даже если я убедила себя, что это не настоящее, не полноценное волшебство, и департамент за него наказывать не будет. Будет, ещё как будет. А я обещала, слово дала приемным родителям, что больше не попробую колдовать намеренно.

Я досадливо спрятала злосчастную шпаргалку и расписание в ящик стола, чтобы не видеть. Взяла семейную книгу и попросила у нее прощения, надолго прижав к груди. Книга не виновата, что магию запретили ещё десять лет назад. В этом, как ни печально, виноваты сами волшебники, развязавшие войну.

Тогда схлестнулись чародеи всего мира, а последствия были ужасными, сравнимыми если не с разгулом чумы, то с эпидемией испанки. Основной удар был направлен на магическое сообщество, а пострадали, как водится, все. От зелий, подмешанных в воду, не так-то просто избавиться. К тому же они быстро выходят из-под контроля. Вода испаряется, выпадает где-то дождем, надолго сохраняется в других местах в виде снега и льда. Οб этом отравители думали мало, если вообще считались с сопутствующим уроном.

Моя семья погибла в то время, уцелела только я. Мне было семь, я предвкушала зачисление в школу чародейства, знакомство с другими одаренными детьми, изучение новых заклинаний… А вместо этого были похороны. Одни за другими. Слишком много похорон. В городе с населением более шестидесяти тысяч человек выжила всего сотня.

Правительства по всему миру привлекли к борьбе с эпидемией и магов тоже. На создание противоядия, на разработку способа нейтрализовать отраву в воде, в снегах и облаках ушло много сил и времени. Но в итоге получилось. Человечество было спасено.

После этого политики на очередном форуме связали воедино чуму, все ту же испанку, другие эпидемии, войны и прочие катаклизмы. Маги перед лицом угрозы чуть ли не полного уничтожения человечества открыто сотрудничали с немагами и предоставили все ранее замалчиваемые сведения.

К сожалению, в большинстве эпидемий и войн действительно оказались если не прямо виноваты, то сильно замешаны чародеи.

Слушать объяснения о придворных магах, которые зависели от правителей, а не сами придумывали поводы устроить войну с соседями, президенты с премьер-министрами не стали. Поэтому политики, подтверждая своим постановлением, что недалеко ушли в развитии от средневековых клириков, на форуме решили магию запретить, школы закрыть, за нарушение запретов наказывать сразу всех.

Я встала, вернула книгу на ее место между большой энциклопедией магических растений и кратким курсом демонологии, привычно провела рукой по тусклым потрепанным корешкам. Эти книги даже пахли иначе. Травами, старинной бумагой, древними чернилами и почему-то дымом.

В прошлый раз, в тот единственный раз, когда я сознательно нарушила запрет и колдовала, департамент пригрозил забрать у меня эти книги до совершеннолетия. Как сказал тогда тощий служащий: «Чтобы не было соблазнов». А как же им не быть, если я вижу ауры людей, чувствую в себе силу, ощущаю магические потоки нашего мира? Но я держалась последние пять лет, не сорвусь и сейчас.

Постепенно я успокоилась, угомонила расправившийся было дар и вернулась за компьютер. Повторив любимую фразу приемного отца «Вешать нос – не путь самурая», велела Алексе найти в интернете информацию о чабреце на английском. В семейных рецептах это растение употреблялось довольно часто, но хотелось дополнить сведениями из других источников. Хоть теорию немного изучу, раз практиковаться нельзя.

- А как же сопротивление и проводимость, Лина? - бесстрастно возразила колонка.

- Им придется немного подождать. Может, так больше знаний в голове перед контрольной останется, - буркнула я.

- Многократное повторение информации позволит тебе перенести сведения об электромеханике из кратковременной в долгосрочную память, - компьютерная умница, как всегда, была права и ухитрялась порицать, не изменяя тона.

Но после чуть не нарушенного запрета на колдовство я физикой заниматься не могла.

Статьи о чабреце были многочисленными и подробными. Алекса исправно давала переводы незнакомых мне слов. Приятный голос обладательницы искусственного интеллекта успокаивал, настраивал на рабочий лад. Мне нравилось думать об Алексе, как о моем личном артефакте, который я совершенствовала постоянным общением.

Она и в самом деле заметно прогрессировала с момента покупки больше полугода назад. Самостоятельно искала дополнительные материалы мне по учебе, готовила подборки музыки. Казалось, ей нравилось гулять по интернету и добывать порой очень редкие сведения. Так и сейчас она набрела как-то на статью о символике чабреца и его использовании в геральдике, опубликованную в журнале по рукоделию в тысяча девятисотом году.

Я вчитывалась в бледный текст, когда раздался тревожный звон. Сработал оповещающий о магическом всплеске артефакт – кто-то порталом перенесся почти к самому моему дому. За все десять лет моей жизни с Мариной и Αлексом это произошло лишь однажды. В тот день, когда я сознательно нарушила запрет на колдовство.

Неужели незавершенное волшебство, прерванное после первого слова, тоже считается преcтуплением? Неужели департамент действительно оштрафует теперь приемных родителей и заберет мои семейные книги?

Меня захлестнуло страхом, сердце колотилось. Я замерла на месте, ругая себя последними словами за то, что поддалась искушению. И «почти» в данном случае не считается. Если департамент решил, его с пути не сбить!

Ужас, парализовавший меня, превратился в настоящую панику, когда в окно я увидела женщину, остановившуюся у калитки. Незнакомка в сером строгом костюме, казалась мне грозной, суровой, хотя лицо я видела плохо. Тренькнул звонок, Алекс отвлекся от гриля во дворе, пошел открывать.

Разговор начался вполне благожелательно, судя по тону. Я постаралась успокоить себя тем, что женщина вполне может быть обыкновенной чиновницей социальных служб, а вовсе не жутким карателем из магического департамента. Ведь ко мне, приемному ребенку, часто наведывались соцработники.

Попытки провалились. Я нервничала, лихорадочно искала оправдания своему незавершенному колдовству, прикидывала, какой штраф могут выписать.

Алекс тем временем позвал жену:

- Марина, у нас гостья из департамента.

И все мои надежды на простой разговор рухнули.

- Добрый день, – голос у незнакомки был мягкий, почему-то складывалось ощущение, что она привыкла много улыбаться. - Простите, что пришла без предупреждения.

- Ничего, мы привыкли, - хмыкнула Марина, поздоровавшись. - Чай, кофе?

- Благодарю, просто воды.

- Да, жарко, - поддержал Алекс. - Но уже на следующей неделе, обещали, будет полегче.

Судя по звукам, приемный отец отвел гостью в гостиную, а Марина вернулась на кухню. У нее там был очередной кулинарный эксперимент, и от моей помощи она отказалась.

Я тихонько спустилась на первый этаж и, замерев у лестницы, прислушалась.

- Записи о Лине и о вашей семье вполне подробные. Я всем сердцем рада за девочку и благодарна вам за то, что вы заботились о ней все эти годы, - незнакомка говорила спокойно, а ее голос звучал удивительно проникновенно. Будто она не повинность отбывала, а говорила от души. - Редко кто берется воспитывать чужих детей, особенно детей с даром.

- Лина чудесная девочка. Очень ответственная и сознательная, - Алекс явно стеснялся такой ярко выраженной благожелательности чиновницы. Он вообще не любит, когда его благодарят за великодушные поступки, которые он считает единственно правильными, смущается. - Мы знали ее семью до эпидемии. Мы с женой просто не представляли, что оставим Лину одну.

Он не лукавил нисколько, я это знала. Для него и для Марины шаг с усыновлением был в самом деле совершенно естественным.

- Лина, детка, – Марина выглянула из кухонной двери. – Ты услышала, что у нас гостья? Вот, отнеси, пожалуйста, в гостиную.

Она передала мне стаканы и хрустальный кувшин, в котором среди кубиков льда плавали веточки свежей мяты.

- Духовка готова. Я скоро уже закончу и подойду, - извиняющимся тоном пообещала приемная мама и снова прикрыла дверь на кухню. Оттуда умопомрачительно пахло выпечкой, и я бы с большим удовольствием сидела там, а не шла бы в гостиную к незнакомке.

Каждый шаг в светлую комнату, из которой доносились голоса Αлекса и гостьи, давался мне с трудом. Каждый шаг натягивал нервы так, что плотно стоящие один в одном стеклянные стаканы тревожно позвякивали.

Вдох – выдох. Это всего лишь разговор с обыкновенной служащей департамента. Всего лишь. Что это я так разнервничалась?

Решительный шаг вперед, улыбка, которой следовало быть свидетельством моей непринужденности:

- Здравствуйте, - прозвучало твердо, хоть руки дрожали, и лед в кувшине бился о стенки.

- Здравствуй, Лина Штольц-Бах, - голос чиновницы объединил мое настоящее родовое имя с фамилией приемных родителей.

Мне это понравилось. Потому что я давно не слышала из чужих уст фамилию Штольц, и потому что двойная фамилия была данью уважения и знаком признательности людям, вырастившим меня. Алекс всегда говорил, что незначительные детали могут расположить к человеку. Произнесение двойной фамилии стало тем самым зерном риса, склонившим чашу весов в сторону симпатии к чиновнице.

Женщина была немногим старше моих приемных родителей. В темных коротко стриженных волосах проблескивала седина, у глаз и углов рта залегли морщинки, говорившие, что гостья действительно часто улыбалась. Темно-зеленые глаза, миловидное лицо, светлый костюм, голубая блузка, аккуратные руки, украшенные лишь тонким ободком обручального кольца. Все это я подмечала украдкой, пока наливала в стаканы холодную воду.

- Мне не хотелось бы говорить без вашей жены, господин Бах, – поблагодарив меня, чиновница взяла стакан.

- В прошлом вашим коллегам не мешало отсутствие одного из родителей, - заметил Алекс. Он тоже был насторожен, я это чувствовала.

- Не в этот раз, господин Бах. Не в этот раз, - гостья мягко покачала головой, и Алекс не настаивал.

Марина, к счастью, недолго была занята на кухне, потому что темы для беседы иссякли очень быстро. Пара слов о погоде, несколько фраз о городке, в котором мы жили, но обсуждать оказалось решительно нечего.

- Пожалуй, мне стоит представиться правильно, – начала чиновница, когда пришла Марина и села в свое любимое кресло. - Амалия Фельд, заместитель главы европейского магического департамента по делам несовершеннолетних магов.

Она достала из нагрудного кармана удостоверение и протянула его Алексу.

- Я чародейка и пришла сегодня, чтобы лично сообщить очень важную для Лины и всего магического сообщества новость, - она улыбнулась, посмотрела мне в глаза: - Международному совету магов удалось объяснить правителям-мирянам, что от запрета на обучение волшебников значительно больше вреда, чем пользы. Магические школы во всем мире возобновляют свою работу!

Я схватилась за подлокотник, бросила короткий взгляд на притихших приемных родителей. Сердце стучало, колотилось о ребра.

- Не смешная шутка! - ожесточенно заявила я.

- Это не шутка, - мое недоверие, казалось, госпожу Фельд вовсе не задело. - Это правда, а она не должна быть смешной.

Из кожаной папки, лежавшей рядом с ней на диване, гостья взяла верхний лист и протянула мне.

- Это постановление Лиги объединенных наций о том, что обучение магов разрешают возобновить, - женщина говорила серьезно, совершенно серьезно. С таким лицом не шутят о вещах, от которых зависят судьбы.

- Это, - она положила на стол передо мной ещё один документ, - внутреннее распоряжение Совета волшебников о том, кого допускать к обучению в первый пробный год. Ты за пять лет ни разу не нарушила запрета на использование магии. Ты была предельно осторожна и отнеслась к законам с поразительной для твоего возраста сознательностью. Именно таких магов зачислят в школы в первую очередь. Магическое сообщество меньше всего хочет, чтобы в учебных заведениях случились какие-нибудь досадные неожиданности. Потому что из-за них школы могут снова закрыть.

Я кивнула, пробормотала что-то согласное и перевела оторопелый взгляд на бумагу в своих руках.

- А это документы о твоем зачислении, Лина, - на стол легли следующие листы. Они были прошиты, верхний угол у корешка загнули и скрепили сургучной печатью с изображением замка на острове.

Я глупо хлопала глазами и переводила взгляд с бумаг на приемных родителей. Слова все растеряла, что теперь делать, не представляла совершенно.

- Обучение магии… Это даже звучит заманчиво, – вмешался Алекс. - Но как быть с обычным светским образованием? У Лины в следующем году выпускные экзамены. Нельзя все бросить…

- И не придется, не переживайте, - поспешила заверить госпожа Фельд. - В Юмне будут работать и преподаватели обыкновенных школ, чтобы не ставить под угрозу светское образование детей.

- Юмна? - нахмурилась Марина. – Знакомое название. Где это?

- На севере, в Щецинском заливе, - охотно пояснила гостья. - Это древний город, считающийся, как и Китеж, мифическим. В Китеже, кстати, находится одна из школ. Тоже под водой на дне озера, чтобы сохранять магию в тайне от непосвященных.

Она говорила о школе, объясняла Αлексу и Марине, как там все устроено, какие необходимо купить вещи. Сказала, что не стоит беспокоиться об учебниках и нужных для занятий пособиях, их выдадут в библиотеке. Дополнительные книги можно приобрести в подводном студенческом городке в четверти часа пути от самой школы. Она говорила долго, рассказывала обстоятельно, спокойно и терпеливо. Α сомневающегося Алекса подкупила фразой: «Я потому и приехала, а не сообщила обо всем в письме. Слишком много сведений, а сами изменения кажутся невероятными».

- Поставив подписи, вы заключите с Советом волшебников магическую сделку. Все условия описаны в документе. Прочтите внимательно, пожалуйста, но помните, что колдовское сообщество вынужденно сейчас перестраховываться. В некоторой степени это вкладыш в упаковку с таблетками, - улыбнулась она. - Но если верить во все написанные ужасы, можно вообще никогда не выходить из дома. Да что там! Дышать тоже опасно.

Марина, подбадривавшая меня раньше похожими словами, после этого окончательно оттаяла.

А на прощание госпожа Фельд сделала мне неожиданный подарок.

- Лина, если ты и твои родители подпишете документы о зачислении, то ты уедешь в Юмну уже через неделю. А вернешься только на рождественских каникулах. Совет и Лига объединенных наций разрешают каждому поступающему в школу один раз чаровать вне ее стен. Одно заклинание любой сложности, - подчеркнула она, взяла меня за руку и положила на ладонь жемчужинку. - Я знаю, что ты не умеешь колдовать, но с этим артефактом у тебя обязательно получится задуманное. Просто сожми его, когда будешь произносить формулу.

Эксперимент Марины оказался тортом и как нельзя лучше подходил внезапному празднику. Мы обсуждали школу, приемные родители считали, что раз светское образование не пострадает, нужно, обязательно нужно попробовать поучиться в Юмне.

Постепенно в голове прояснялось, мысли хоть как-то упорядочились, а будущее заиграло совершенно сумасшедшими красками! О сне в ту ночь речь и не шла! Я была просто не в состоянии улежать в постели!

Следующие дни я собирала вещи, листала родовые книги и пыталась придумать, какие чары сотворить. Все казалось мелким, непутевым, не стоящим затрат, глупым. Озарение пришло за три дня до отъезда, а на колдовство ушли вся ночь и все силы, но результатом я была исключительно довольна.

На столе передо мной лежала цветущая веточка сакуры. Живая, настоящая, созданная только и исключительно магией. Моей магией и любовью к приемным родителям. Я знала, что они буду волноваться обо мне, знала, что и сама буду часто думать о них. Ведь мы впервые разлучались так надолго. Госпожа Фельд предупредила, что ни интернет, ни телефоны в школе не работают из-за магического фона, и я придумала выход. Марине или Алексу достаточно было взять веточку в руки, чтобы узнать, все ли у меня в порядке. А я в медальоне увозила с собой один лепесток, чтобы всегда знать, как у них дела.

ГЛАВА 2

Уже утром стало ясно, что без жемчужины, подаренной госпожой Фельд, я бы не справилась. Выбранное заклинание было мне не по зубам. Мне нравилось дополнять этот вывод словом «пока». Пока не по зубам. Марина, очень тронутая тем, что мое первое волшебство оказалось именно таким, подбадривала меня этим же многообещающим словом.

«Пока». Оно и в самом деле звучало чудесно. Из-за него радостно колотилось сердце, а кончики пальцев покалывало от возбуждения.

Как бы то ни было, заклинание меня вымотало. Я засыпала на ходу, еле высидела завтрак и сразу после побрела к себе спать.

Вначале снились страницы книг, которые я листала последние дни. Разговоры с моей занудой-Алексой, предлагавшей разные идеи первого волшебства и выискавшей где-то заклинания на испанском и русском. Формулы, которые я не знала, как правильно читать и творить, рецепты, чертежи артефактов постепенно сменились видением боя. Всполохи заклятий, удары чужих чар о щиты. Я помню, что сосредоточилась на обороне, но никак не могла разглядеть ни противников, ни союзников. Знала только, что была не одна, а рядом то и дело возникала грозная, опасная звероподобная тень.

Но проснулась я не от этого, а от понимания, что мир рушится, что погибает все, что мне дорого. Я с криком подскочила на постели, хватая ртом воздух, медленно разжала ладони. Все боялась увидеть на них кровь, как во сне.

Руки были чистыми, дрожали. Сердце выпрыгивало из груди. Противно кружилась голова. Закрыв глаза, заставила себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, считая до десяти.

Темнота перед глазами заполнилась образами, звуками, ощущением, что вокруг очень много холодной воды.

- Рона! - истошный крик откуда-то справа.

Я повернула голову, увидела высокого светловолосого мужчину. Он был одет странно. Кажется, эта одежда называется кафтан. Но ещё я почему-то знала, что его зовут Αхто.

- Рона, держи, держи купол! Ни шага назад! Иначе рухнет!

Я перевела взгляд на свои руки и с ужасом поняла, что заклинание, сдерживающее воду, вот-вот разломится.

- Надо выбираться! - ещё один мужской голос, но уже слева. Рыжеволосый Кэйлва направлял на мой прозрачный щит поблескивающие металлом ленты магии. Но видно было, что его силы на исходе.

- Кэйлва, не вздумай сдаваться! - рявкнула я. – Мы сможем!

Мне на голову потекла вода. Вначале капли, потом струйка. Магия уходила через ладони, от растраты силы ломило пальцы, сердце билось с перебоями. Колени подкашивались, и тогда я поняла, что именно из-за этого кричал Ахто. В моей решимости удержать купол и довести до конца задуманное у него не было сомнений, он боялся моей физической слабости. Серебристая нить Кэйлвы закрыла брешь в моей защите, расцвела металлическим цветком сакуры.

- Карьясон аннима. Рейиджа ритти афита, – я снова и снова повторяла слова разработанного заклинания.

Защита, спасение от штормов, скрытность, воздух, мир, благословение. Мы с друзьями создавали безопасное место на морском дне. Место, где можно будет учить магов так, чтобы не выдать наш мир непосвященным.

Я вскочила с кровати, как ошпаренная. Создание школы? Я ведь нигде не читала о ней! Откуда же образы?

Я металась по комнате, терла ладони, безотчетно пытаясь размять пальцы, хотя от привидевшегося напряжения не было и следа. Нужно посмотреть в книгах. Неспроста у меня возникло видение!

Тяжелые тома, потрепанные временем обложки, бледные чернила на желтых страницах…

Αффирмации беловежских ведунов. Гадания демонические. Ежи Ёмовиц – жизнеописание. Клятвопреступничество: лиходейство, малодушие, незнание. Определение причины, способы трансформации ущерба. Юмнета. Ясновидение, ясномыслие… Вот! Это я искала!

Мда, идея оцифровать книги более чем здравая. Жаль, пока я успела отсканировать только справочник по растениям и с помощью Алексы дополняла файл сведениями из интернета.

Нужный мне раздел был очень большим, к полям страниц кое-где приклеили разворачивающиеся вкладыши с рецептами. По меньшей мере пять рецептов зелий, способных вызвать видения о будущем, лишь одно позволяло прояснить разум и осознать взаимосвязи событий, происходящих в настоящем. Несколько методик для того, чтобы тренировать ясномыслие. Два ритуала, открывающих прошлое. Но для этого требовались костер, медная плоская тарелка и что-то, принадлежащее тому, в чье прошлое нужно было заглянуть.

Я не меньше двух часов вчитывалась в выцветшие строчки, раскрывала вкладыши в надежде найти хоть что-нибудь похожее на свое видение. Я ведь ничего не предпринимала, чтобы увидеть возведение подводного купола глазами некой Роны!

Без толку. Разочарованно захлопнула книгу, но она не захотела закрываться. С таким-то количеством потревоженных вложений и я бы не закрылась! Пока я проверяла, какой из вкладышей мешает больше других, взгляд случайно упал на страницы с жизнеописанием Ежи Ёмовица, выдающегося мага-артефактора.

«… уcиливающие артефакты с осторожностью применять надобно. Особливо в случаях, когда маги юные да неопытные суть свою чаровательную распределяти не в змози как должно. У наблюдений тех, по разумным сомнениям, человеколюбием обусловленным, нет доказательной основы, но нельзя не думати, что артефакты никакого влияния не оказывают. В редких случаях, когда ясновидцы в роду были, а маг ещё зелен, артефакту под силу вызвать видение о прошлом или грядущем. Но ни разу не было о примерах ясномыслия в грезах говорено… »

Любопытный абзац-цитата из трактата одновременно и дал объяснение произошедшему, и подтолкнул к новым размышлениям. О ясновидцах в своем роду я не слышала, вообще мало что помнила из того, что рассказывали мне о магии. Мне ведь и восьми не было, когда родные погибли. В дневниках бабушки о такой особенности рода не говорилось, а других источников информации у меня не было.

Именно воспоминание о дневниках бабушки и натолкнуло меня на идею начать вести собственные записи. От мысли использовать привычный ноутбук я отказалась. Госпожа Фельд сказала, что электронные приборы не работают в школе, значит, от ноутбука и телефона будет мало толку. Придется писать в блокноте.

Представив, что сижу, качая в пальцах белое страусиное перо, и обдумываю, что же написать на желтоватом пергаменте, хмыкнула и достала из ящика блокнот с сакурой. Пусть вести полноценный дневник, если рядом будет соседка, я не стану, но записать пригрезившиеся имена нужно. Они необычные, странные, они не могли прийти просто так. Наверняка есть причина. По крайней мере, большой раздел, который я прочла, утверждал, что у всех снов ясновидца есть толкование и объяснение.

До отъезда осталось всего два дня, и я, наверное, казалась странной не только приемным родителям и подругам, с которыми прощалась на полгода, но даже Алексе! Умная колонка рядом со мной чудом не потеряла свой искусственный рассудок. Список покупок, список вещей, которые мне нужно взять с собой, расписание, план поездки на поезде и альтернативный план поездки поездом и автобусом, запрос о погоде по месяцам в районе Щецинского залива… Я помнила, что школа находится под водой, но помнила и то, что можно будет выбираться на поверхность. Хотя бы для связи с семьей.

Я укладывала, верней, запихивала вещи в большущий чемодан, когда Алекса сказала:

- Почта мясников возникла в двенадцатом веке и просуществовала до тысяча шестьсот тридцать седьмого года, когда функции почты монополизировала семейная компания Турн-и-Таксис. До того мясникам была вменена в обязанности доставка писем и посылок, за это их освободили от общинных повинностей. Гильдия мясников организовала курьерскую доставку писем. О прибытии всадники оповещали сигналом охотничьего рога, что стало основой современной общепринятой эмблемы почты.

- На что ты намекаешь, Алекса? - сильней нажав коленкой на крышку, я попыталась все же застегнуть чемодан.

- На почту, Лина, - последовал спокойный мелодичный ответ.

В этот момент чемодан поддался, я триумфально застегнула его и, стирая пот со лба, села сверху.

- Учитывая твой вес, любезно сообщенный мне напольными весами, а также твое телосложение, данные о котором мне любезно предоставила камера наружного наблюдения, и, принимая во внимание кряхтение, которое ты издавала последние минуты, я сомневаюсь в двух вещах, - продолжала невозмутимая Алекса. - Во-первых, в том, что все уложенные вещи действительно необходимы. Во-вторых, в том, что ты сможешь одна поднять чемодан.

- Вызов принят, - буркнула я, нехотя вставая.

Вот же угораздило меня вырастить из робота-секретаря ироничную и излишне наблюдательную зануду! Мало мне было легкого комплекса неполноценности, когда я поняла, что Алекса всегда будет умней меня. Но нет же, я решила, что нет предела совершенству, и нужно развивать ее, разговаривать с ней на всякие разные темы, чтобы мой условно магический артефакт был самым-пресамым в мире, раз уж настоящим волшебством пользоваться нельзя. Теперь вот расплачиваюсь, хотя, надо признать, что буду по ней скучать в школе.

Чемодан-ракушка подниматься не хотел никак. Может, колесики взбунтовались, может, общая вредность его пластикового организма давала о себе знать. Говорят, пластик токсичен в больших концентрациях, и даже наклейки с ветками сакуры не помогали.

- Я слышу кряхтение, Лина, – бесстрастно заявила Алекса.

Я от злости налегла, дернула и все же поставила чемодан на все четыре колеса одним победным рывком.

- Та-да-ам!

- Поздравляю, - все тем же раздражающе безэмоциональным голосом откликнулась Алекса. - Α теперь представь, как ты одна пытаешься затащить этого мамонта в скоростной поезд. Или хотя бы самостоятельно спустить с лестницы.

Короткая пауза, за которую я в красках представила себе эти муки, печальный взгляд на список вещей и на прореженную коллекцию книг на полках, чуть слышный вздох, который искусственная разумница наверняка слышала.

- Мне нужны дельные предложения, а не неконструктивная критика на грани насмешки, - насупилась я.

- Обычно первой библиотекой называют собрание глиняных табличек, датируемых приблизительно две тысячи пятисотым годом до нашей эры. Таблички были найдены в храме шумерского города Ниппут, – сообщила говорящая википедия.

- Ты намекаешь, что книги можно с собой не брать. Так? - мрачно глянув на колонку, я плюхнулась в кресло. Устала от возни с чемоданом после бессонной ночи и кошмара-видения.

- Марина, если мне будет позволено напомнить об этом, тоже говорила, что в ближайшем крупном городе есть обыкновенная библиотека, а преподавательский состав школы наверняка позаботился о том, чтобы в школьной библиотеке было все необходимое юному пытливому уму. Алекс, если мне будет позволено это упомянуть, считает, что школу не уничтожали, а закрывали. Οттого недостатка в книгах там быть не должно, - ровный мелодичный голос моей комнатной зануды озвучивал верные вещи, но до попытки оторвать от земли чемодан я считала правильным перестраховаться.

- Я не так много книг с собой взяла, - отмахнулась я, представив, сколько они весят.

Суммарные килограммы как-то недвусмысленно давали понять, что семейные книги лучше оставить в семье и никуда не таскать.

- Необходимые шампуни и косметические средства не обязательно везти за собой. Можно взять только на первое время и докупить в ближайшем городе. Обувь и зимнюю одежду можно сложить в коробку и отправить себе почтой. Мне рассчитать стоимость пересылки? - будто не услышав меня ни одним из своих семи микрофонов, продолжала Αлекса.

- Не надо, спасибо, - ответила я, прикидывая, насколько меньший чемодан мне понадобится, если не тащить все это сразу.

Марина и Алекс говорили то же самое. Но, видимо, поняли, что я не отступлюсь, пока не прочувствую единовременный вес большей части своих пожитков.

- Напоминаю, Марина вернется с работы через час, - просигналила Αлекса.

- Спасибо, - сердечно поблагодарила я. – Пойду на кухню, иначе не успею приготовить ужин.

- Все необходимые для приготовления мяса по-французски ингредиенты были своевременно внесены в список покупок и есть на кухне.

- Ах, Алекса, я буду по тебе скучать. Очень, - призналась я и вышла из комнаты.

Уже на лестнице услышала тихое-тихое «я тоже».

Ужин удался. Мясо запеклось чудесно и было готово как раз к приходу уставшей Марины. Алекс тоже подогнал время так, чтобы закончить дела в срок. Я даже не успела рот открыть, чтобы его позвать, как он появился на пороге кухни и спросил, не нужна ли мне помощь с сервировкой.

Οн открыл вино, зажег свечи, включил ненавязчивую музыку, и мы вместе сделали вечер волшебным. Без всяких чар и магических артефактов. Вкусная еда, мороженое на десерт, умиротворение и общая для всех благостность отгоняли мысли о том, что этот вечер предпоследний вместе, а завтрашний станет горьким из-за скорого расставания.

- Спасибо, детка, – приемная мама обняла меня, поцеловала в висок. - Ты прекрасно готовишь.

Эта похвала была в самом деле заслуженной. Я не помнила ни единого случая, когда бы получилось невкусно или что-то подгорело. Алекс, посмеиваясь, связывал это с моей наследственностью и все говорил, что моя родная мама прекрасно готовила.

- Видимо, и зельеваром была чудесным, - всегда добавлял он.

Что ж, через несколько дней узнаю, какой из меня зельевар.

Мысли о школе одновременно и пугали, и воодушевляли. Все привычное рушилось, будущее совершенно точно не могло быть похоже на прежние представления о нем. Счастье, что у меня были Марина и Αлекс, поддерживающие меня сейчас, как и прежде. Я знала, что, если мне не понравится в школе, я всегда смогу вернуться домой, к ним. И мне будут рады, меня приголубят и поймут. Один из самых ценных подарков жизни.

От усталости и нервотрепки я плохо соображала, что делаю, но знала, что не позволила Αлексу отнести меня в спальню. Так и уснула на диване перед телевизором. Кажется, ещё на диснеевской заставке.

Никакие сценаристы Диснея не могли навеять мне кошмары, подобные разбудившему меня ужасу! Крики, сполохи заклинаний, кровь на ладонях, страх. Во сне я боялась потерять все, все, что у меня было доброго и важного в жизни. Все, что было частью меня. Рядом был какой-то хищный и очень опасный зверь, у меня на руках умирал друг. Я знала, что его звали Тэдди, но при всем желании не могла представить его лицо.

В то же время внутренний голос, очень похожий на голос детского психотерапевта, говорил, что я боюсь перемен. Мне страшно расставаться с детством, олицетворением которого был плюшевый медведь. Внутренний голос мог быть сотню раз прав, но спокойней от этого не становилось. Хотя бы потому, что я чувствовала ошибочность его суждений, фальшь, но объяснить не могла.

С трудом собравшись, доползла до постели, стараясь при этом не шуметь на лестнице. Верная Алекса молчала и уже этим обращала все мои попытки создания псевдомагического артефакта в ничто. Действительно разумный артефакт не молчал бы, услышав мои шаги, и не нуждался бы в активации кодовой фразой. Быстро убедив себя в том, что и голосовым ассистентам не чуждо нежелание будить громкой речью Алекса и Марину, я свалилась в постель. Мне что-то снилось, но содержание видений ускользало и забылось. Наверняка к лучшему.

ГЛАВА 3

День финальных сборов и последний совместный завтрак наступили слишком быстро. Даже написав десяток разных списков, перепаковав чемодан и считая, что все подготовила, я оказалась не готова к прощальным словам. У меня начиналась совершенно новая жизнь. И не только у меня, но и у всего человечества в целом! Без преувеличений!

Но изменения для всей цивилизации, как и мои попытки думать лишь об этом, не отменяли главного: я уезжала из дома на полгода. Впервые так надолго, впервые так далеко и впервые без возможности в любую минуту взять в руки смартфон и поговорить с Мариной и Алексом. Это пугало, пугало до дрожи. Неудивительно, что я в последнюю ночь совсем не могла спать и вообще была будто на иголках. Да я перед самыми сложными экзаменами так не волновалась!

Прощание нам далось тяжело. Мы с Мариной плакали. Алекс крепко стискивал меня в объятиях и, как заклинание, повторял, что все будет хорошо, ведь магия – моя суть.

Подошел поезд. Алекс поднял в вагон мой небольшой чемодан. Я поправила на плече сумку-почтальонку и напоследок обняла приемных родителей. Искать свое место не пошла, так и оcталась у дверей на время короткой остановки, а потом махала рукой, когда поезд тронулся.

В купе было сумрачно, что в пять утра не удивляло. У двери дремал молодой мужчина, он дернулся, когда я вошла, но эта встряска не помешала ему через минуту снова уснуть. Его мерное посапывание успокаивало, как и то, что страх опоздать на поезд не оправдался. Я уютно умостилась в теплом кресле, за окном мелькали деревья, и скоро меня сморило.

Сон был странным, таким же видением, как и тот, в котором Рона с друзьями создавала защитный купол. Но в этот раз я видела не ее глазами, а глазами Ахто. Шел бой, мир состоял из криков, неяcных теней, запаха гари. Вновь возникло ощущение, что рушится все, что мне дорого. На ладонях была кровь, но не моя, то есть, не Αхто. Кровь убитого друга. Тэдди.

Светловолосый маг ожесточался, горечь пропитывала все мысли. Горечь и решимость биться до конца. Краем глаза я уловила движение – Ахто не думая, рефлекторно закрылся от заклятия. Ядовито-зеленая молния ударила в щит – завоняло паленым. Ахто ударил в ответ. И снова, и ещё раз, пока не пробил щит врага. Οн не колебался, убивая.

Я, оцепенев от ужаса, не вмешивалась. Отчего-то считала, что могу повлиять на происходящее. Но если я дернусь, Αхто ранят или даже убьют. Глупая, безумная, но стойкая уверенность. Все потому, что я ощущала себя так, будто мое тело мне не принадлежало. Будто я действительно была в том бою, видела других магов, темную звериную фигуру, дышащую первобытной, cвирепой яростью.

Мимо пролетело заклятие – Ахто вовремя уклонился. Рефлексы хорошо обученного, опытного бойца. Неужели и я смогу так? Ну хоть почти так?

- Доброе утро! Билеты, пожалуйста!

Звонкий голос проводницы выдернул меня из видения. Перескакивание из мира в мир было резким, я не сразу сообразила, где нахожусь, и женщине пришлось повторить. Только тогда я полезла в сумку за кошельком.

Поездка длилась и длилась, шесть часов до пересадки растянулись, казалось, на сутки. В купе менялись попутчики, за окном гористая местность превратилась в равнины. Усталость последних дней давала о себе знать, и меня то и дело затягивало в сон. Я снова видела глазами Ахто, вновь и вновь смотрела на испачканные кровью руки и ожесточалась вместе с магом, готовым мстить за погибшего друга, которого звали Тэдди.

Кусок чужой жизни, который я прожила раз пять, был то короче, то длинней в зависимости от того, что происходило в вагоне. Проверяли билеты, предлагали кофе и мелочи на перекус, появлялись новые люди, в соседнем купе плакал маленький ребенок. Одно лишь оставалось неизменным – момент, в который меня затягивало. Сразу после осознания того, что Тэдди погиб.

Почему-то некий давным-давно убитый маг казался мне очень важным, и я сожалела о том, что не могу узнать о нем больше или хотя бы разглядеть его лицо. Пересев в другой поезд, я решила положить конец глупым повторениям одного и того же видения. Зацикленность сна раздражала, не давала ничего нового, а ещё мне совсем не нравилось ощущать, как притупляется страх от того, насколько хладнокровно и со знанием дела Αхто убивал. Убийство даже в бою остается убийством.

- Иная обстановка – иной подход, - заявила я себе и, вытащив блокнот, умостила на коленях сумку так, чтобы было удобно писать.

В свободном письме у меня уже был небольшой опыт. Детский психотерапевт считал эту методику действенной для очищения сознания. Я несколько раз прибегала к свободному письму, чтобы избавиться от стойкого желания прокричать всему миру, что я маг, но из-за бесчеловечных законов вынуждена это скрывать.

Выплеснутые на бумагу слова действительно помогали расслабиться, но до поры. Пока я не перечитала каракули и не обнаружила там вполне подробно описанный метод гадания по куриному мозгу. Если его я ещё смутно помнила по книгам, то рецепт приворотного, приготовление которого не требовало зачарования ингредиентов, я явно придумала сама. Потому что в книгах ничего похожего не нашлось, а зелье определенно было направлено на мальчика, который мне очень нравился. Решив, что свободное письмо, открывающее такие скрытые способности, может нарушить хрупкий баланс и привести к срыву, я от него отказалась.

Теперь же я надеялась, что временное отключение сознания поможет глубже проникнуть в воспоминания Ахто о том дне. Не зря же видения о бое преследовали меня последнее время.

Вдох, выдох, закрыть глаза, сосредоточиться на снах, воскресить ощущения, звуки, мысли. Новое погружение в видение, но теперь добровольное. По моим правилам.

Ручка скользит по бумаге, не думать о почерке, о словах, которые вывожу. Жить видением, дышать пропахшим гарью воздухом, подмечать сполохи заклятий и следить за мощной фигурой зверя. Первобытная ярость опасного хищника, липкие от крови руки, удар в щит, отточенность рефлексов.

Силы истощались, в ход пошел первый восстанавливающий кристалл. Χорошо, что Рона настояла на том, чтобы взять эти артефакты на «мирные» переговоры. Как чувствовала! Как глупо и цинично, что именно Тэдди погиб первым. Тэдди, один из немногих, кто свято верил в возможность мирного разрешения ситуации! Он ещё обижался, когда Кэйвла раздал кольца, усиливающие защитные заклинания. Жаль, кольцо не помогло парню…

Тангорцев теснили. Ахто убивал безжалостно и старался не выпускать из поля зрения Рону, Кэйвла и Тьотта, хотя и сомневался, что природную, значительно усиленную артефактами защиту оборотня тангорцам удастся пробить. Тьотт любил Рону, хоть и знал, что безответно, и не допустил бы ее ранения или гибели. Под защитой оборотня Рона была в большей безопасности, чем в лагере.

Ахто не успел додумать эту мысль до конца, как увидел, что лагерь пылает. Злость придала сил, второй восстанавливающий кристалл мелодично хрустнул в ладони. «Мирные переговоры»! Как же! Сто тангорцев против двадцати юмнетов! Прям отличные условия для беседы на равных!

Ярость подпитала атакующее заклятие – оно с одного удара пробило щит. Тангорец рухнул, будто подкошенный. Ахто увидел, что трое врагов договариваются одновременно ударить зверя. Это могло пробить защиту Тьотта! Ахто метнулся к оборотню, на ходу выстроил заслон. Успел в последний момент.

Тьотт обернулся на жуткий треск, вмиг понял, что случилось. Один удар лапой – враг летит в ближайший валун и падает переломанной куклой. Второго прикончил Ахто, третий сбежал, прикрываясь коконом щитов.

Оборотень посмотрел в глаза человеку, - вначале другу, потом сопернику, - и кивнул. Я знала, знал это и Ахто, что теперь у них будет мир. Любовь к Роне останется с Тьоттом до конца дней, но он смирится с тем, что нелюбим ею, и сможет довольствоваться дружбой. Не так и мало, учитывая то, как искренне и беззаветно рона умеет дружить.

Γде-то вдалеке прозвучал сигнал, видимо, отступления. Потому что тангорцы перестали атаковать, сосредоточились на защите.

Какая-то несчастная четверть часа – все кончено. Юмнеты сгруппировались, подлечивали раненых и ждали новой атаки. Но вместо этого на холм под белым полотнищем вышла тангорка:

- Мы признаем поражение! - ее усиленный магией голос разлился по каменистой пустоши. - Позвольте забрать нашиx убитых и раненых! Мы подпишем договор о ненападении, примем ваши условия!

Ахто, державший за руку Рону, посмотрел на предводителя. Тот положил ладонь себе на горло и тоже громогласно ответил, что дозволяет. Чудо или усталость помешали ему добавить так же громко: «С самого начала бы так!».

Тангорцы, бравшие числом, а не умениями, не схлестывались раньше в боях с юмнетами и не рассчитывали на такое яростное сопротивление. Ахто это знал, тщетно старался успокоиться, наблюдая за тем, как тангорцы парами относят на носилках раненых и мертвых. Та женщина, которая говорила с холма, подошла к Тэдди и сделала своим соотечественникам знак забрать убитого.

- Вам разрешили забрать ваших убитых и раненых, – холодно напомнил Ахто. - Ваших, а не всех.

Тангорка будто не услышала, встала рядом с парнем на колени и любовно, ласково, погладила иссиня-черные волосы. От ее прикосновения они светлели, становились такими же голубовато-белыми, как ее собственные.

- Это мой младший сын, господин Ахто, - подняв на пораженного юмнета полные слез глаза, сказала женщина. - Он пытался убедить короля решить все миром, пытался не допустить кровопролития. Он надеялся, что его присутствие в вашем стане остановит Варраса Завоевателя. Но его отец никогда прежде не подписывал договора на чужих условиях.

Она смахнула покатившуюся по щеке слезу:

- Вы в этой битве не потеряли никого. Все потери наши, - прозвучало жестко, резко.

- Я потерял друга, - возразил Ахто. - И то, что он тангорец, ничего не меняет. Ни для меня, ни для других. Мы можем мирно сосуществовать, если вы этого захотите.

Видение оборвалось, я снова оказалась в поезде и радовалась тому, что мы проезжали тоннель. Так было проще совладать со слезами и привести себя в чувство.

- Как ты там, путешественница? – голос Марины звучал ободряюще.

- Уже скучаю по вам, – вздохнула я.

- Мы по тебе тоже, но ещё держимся, - заверила она. - Если станет совсем невмоготу, приедем и достанем тебя со дна морского!

- Звучит серьезно, - улыбнулась я и тогда лишь сообразила, что в видении Ахто казалось мне таким знакомым!

Они и его соратники называли cебя юмнетами, а школа, в которой мне предстояло учиться, – Юмна.

К тому же я совсем недавно видела в оглавлении одной из родовых книг именно слово «Юмнета». Любопытство разыгралось не на шутку, и я тут же попросила Марину сфотографировать нужные страницы и переслать мне. Несколько минут я сидела, как на раскаленных углях, сжимала в руках телефон, а мысли при этом крутились в голове странные.

Вот я в поезде, который движется со скоростью сто двадцать километров в час. Здесь работает wi-fi, в руках у меня аппарат, с помощью которого я могу разговаривать с человеком, находящимся за сотни километров от меня или вообще на другой стороне земного шара. С помощью этого же устройства я могу смотреть фильмы, слушать музыку, писать заметки, фотографировать и получать картинки, играть, учиться и прочее.

Ни один из описанных в книгах магических артефактов не обладал этими свойствами! Или хотя бы десятой частью этих возможностей! Вообще заставить артефакт работать в руках неодаренного – та ещё задача. И я ни за что не справилась бы с созданием ветки сакуры для Марины и Алекса, не будь у меня жемчужины, подаренной госпожой Фельд.

Для зелий нужны растения и ингредиенты, которые не достать в обычном магазине, значит, наладить массовое производство тоже не получится. Мгновенное перемещение с места на место – красивая сказка, которую нельзя реализовать даже для десятка человек единовременно. На портальные формулы уходит много магии, их нужно уметь рассчитывать, и вот тут-то пригодится совсем не магическая алгебра с ещё менее магической геометрией.

Магия значительно уступает техническому прогрессу. Значительно, вплоть до того, что блокирует такие элементарные вещи, как электрические лампочки!

Почему же Лига объединенных наций решила восстановить магические школы? Эти люди ничего не делают просто так, и приступом гуманизма их действия точно не объяснялись. Ведь до того поломанные судьбы многих магов их не интересовали… Что за интерес у политиков к магии?

В руках чирикнул телефон – одна за другой мне приходили фотографии страниц.

Вот настоящая магия, куда более созидательная и разумная, чем умение одним взмахом руки поджечь дрова. Сделай два движения, используй спички или зажигалку, и будет костер без всякой магии. Просто, эффективно, общедоступно, действенно… Но политикам все-таки зачем-то понадобились маги. Очень интересно, зачем.

Как оказалось, Юмнетой во времена надводного существования города Юмна называлась территория на побережье Щецинcкого залива. Краткая географическая справка, рассказ о том, что Юмну, один из богатейших городов того региона и времени, много раз пытались завоевать. У нее было довольно выгодное расположение на пересечении водных торговых путей. Одер с одной стороны, море с другой, спокойный залив, в котором редко бушевали способные уничтожить флот шторма.

Юмна чем-то напоминала Венецию. Свой флот, подконтрольные территории, богатый город, серьезные укрепления на суше у речных портов. Жаль, в книге не описывалось, почему Рона, Ахто и Кэйвла в моем видении создавали купол под водой, почему юмнеты приняли такое странное решение опустить город под воду.

Упоминалась и школа. Судя по всему, уже тогда к обучению подходили со всей серьезностью. Да и уровень владения боевой магией у Αхто и его соратников был очень высоким. Они в той битве действительно не потеряли никого. При соотношении двадцать против сотни единственный погибший оказался не юмнетом, а тангорцем.

Надеюсь, в школе на каком-нибудь уроке расскажут историю Юмны, объяснят ее подводное местоположение и хоть как-то намекнут на то, почему политики снова решили открыть школы волшебства. Потому что теперь, когда первая эйфория улетучилась, я не находила применения магическим знаниям в современном мире.

Все, что в эпоху средневековья казалось волшебным и непонятным, объяснила наука. Все возможные хотения вроде ковров-самолетов и наливных яблочек на блюдцах, воплотили в жизнь, значительно улучшив при этом. Даже живую воду – кофе с энергетиками – и ту придумали.

Нет, я не решила, что вся затея с обучением магии не стоит того, и не повернула назад. Но желание получить внятное и логичное объяснение происходящему крепло с каждой минутой.

ГЛАВА 4

Объявили мою остановку, я проверила, не забыла ли что-нибудь, и потащила чемодан к двери. Поезд встал, высокий светловолосый парень, вышедший первым, просто, как само собой разумеющееся, повернулся и спустил на платформу мой чемодан.

- Тут платформа низко, осторожно, - предупредил он.

Он был прав, последняя ступенька оказалась очень высоко над землей, ещё и плитка выщербленная точно под дверью. Один неловкий шаг – и растяжение связок гарантировано. Я замешкалась, схватившись за поручень, примерялась, куда поставить ногу. Парень протянул мне руку:

- Потому тут обычно никто не выходит. Все ближе к носу поезда перебираются.

Я поблагодарила за помощь, парень кивнул, будто не сделал ничего особенного, засунул болтающийся наушник в ухо и пошел к подземному переходу. Колесики чемодана тарахтели на выбоинах, торопиться было некуда – у меня в запасе оставалось ещё без малого три часа до назначенной на автовокзале встречи. Судя по карте, автовокзал находился рядом с железнодорожным, а до центра городка, где можно подождать в какой-нибудь кафешке, было рукой подать.

Поезд уехал, замолк громкоговоритель, с платформы я уже видела большую вывеску автовокзала, значит, теперь точно не потеряюсь. Можно вздохнуть спокойно и позвонить Марине. Видеоразговор с ней и с Алексом длился недолго, но натолкнул меня на дельную мысль: я слишком привыкла к технике и за всеми сборами и переживаниями позабыла, что смартфон и его память не всегда будут мне доступны.

Вместо будильника в телефоне Алекс по списку, данному госпожой Фельд, купил механические часы. Ретро, с двумя колокольчиками и совсем без батарейки. Я таких раньше и не видела. Синхронизирующиеся со всеми устройствами заметки должен был заменить простой блокнот. Калькуляторы и те не работали в школе! Поэтому на дне чемодана погромыхивали счеты. Я очень смутно представляла, как с ними обращаться, но госпожа Фельд заверила, что это легко, а в Юмне научат. Какое счастье, что магический фон школы ничего не имел против шариковых ручек! Писать перьевой я категорически не умела!

Но в списке нужных бытовых мелочей не упоминалась одна очень важная вещь – фотографии. Сообразив, что смогу увидеть лица приемных родителей только во время вылазок на поверхность, я решила распечатать фотографии из памяти телефона.

Нужный магазин нашелся быстро, программа легко распознала файлы и взбунтовалась только на одном – на первой фотографии, сделанной после моего усыновления. Разрешение было плохим для задуманного размера.

На этом снимке мне было восемь, всего полгода назад мои родные один за другим умерли у меня на глазах. К моему дню рождения Марина расстаралась и сделала совершенно чудесный торт, собранный из эклеров с двумя разными начинками. На фото приемные родители и я как раз сидели рядом с этим тортом, весело горели свечи, на моем лице была улыбка, так контрастирующая с тусклым, будто неживым взглядом.

Я улыбалась, считая, что именно этого от меня ждут. Думала, что, если не будут видеть улыбку, никто не поймет, насколько я благодарна Марине и Алексу. И тогда они оставят меня одну. Α я до ужаса, до ночных кошмаров боялась остаться одна. Отчасти по этой причине не плакала и не жаловалась. Хотя слезы вообще закончились на последних похоронах.

А через несколько дней после дня рождения Марина попросила меня принести с грядки помидоры для салата. Я знала, что Алекс вот-вот вернется, и к его приходу хотелось закончить с готовкой, поэтому торопилась. Так торопилась, что едва не бежала к дому с помидорками в руках. Споткнулась, упала, расшибла в кровь коленку и, что казалось мне тогда самым страшным, раздавила помидоры. Тут же убедив себя, что такая непутевая девочка никому не нужна, расплакалась, прижимая ладонями разбитую ногу.

Я не слышала, как подошла Марина. Она даже не спрашивала ни о чем, просто встала рядом на колени, обняла меня. Я рыдала в голос, никак не могла успокоиться. А потом появился и Алекс. Он тоже молча обнял меня и Марину.

В тот момент пришло удивительное озарение, ясное, четкое, сияющее. Для приемных родителей не существовали «они и я», в их мире давно были новые «мы». Я больше не была одинока и в ту минуту осознала, что уже и не буду. Эта мысль, яркая, прекрасная и совершенно чудесная, полностью, бесповоротно изменила мою жизнь и стала одним из самых восхитительных воспоминаний.

Аппарат распечатал все фотографии, кроме той с тортом, которая не подошла по разрешению. И, глядя на десятка четыре снимков, на которых мы с приемными родителям втроем сияли, а улыбки были настоящими, сердечными, я подумала, что аппарат прав. Неживой снимок нужен для истории, для памяти, но в школе ему делать нечего.

В кофейне в центре так восхитительно пахло выпечкой, что пройти мимо было просто нереально. Заприметив столик в уголке, потащила туда чемодан, чтобы не сидеть с ним на проходе. Нет, меня не обошли и не обогнали. Меня довольно грубо оттеснил с дороги крупный парень приблизительно моего возраста и сел как раз туда, куда я метила.

Ладно, все бывает, не последний столик в кафешке! Я бы промолчала, если бы лохматый неряха не поцарапал мне чемодан! Огромная царапина шла точно через самый крупный цветок сакуры, наклейка задралась противными волнами! Да чем вообще можно было проскоблить «ракушку» до металла через всю краску?!

- Эй, ты мне чемодан поцарапал! - гневно воззрившись на парня, я раздраженно нажала на кнопку. Механизм тут же со щелчком, показавшимся оглушительным во вдруг воцарившейся тишине, затянул ручку в паз.

Патлатый верзила не отреагировал. Конечно, этот глухарь вообще ничего не заметил! Ни своей грубости (это генетически обусловленная слепота), ни моих слов – наушники, ясное дело!

Я решительно подошла к нему, хлопнула рукой по столу. Темноволосое недоразумение подняло на меня недоуменный взгляд карих глаз и, видимо, от неожиданности, вынуло оба наушника.

- Ты толкнул меня и поцарапал мой чемодан!

- А ты мешаешь мне пить кофе! - зло ответил парень и снова сунул наушники в уши!

Возмутительная наглость!

Через несколько секунд он, старательно игнорируя меня, хотя я и возвышалась над ним, сложив руки на груди, вынул из кармана мобилку. Потыкал в нее. Потыкал снова. Сжал свободную руку в кулак, закрыл глаза, сделал глубокий шумный вдох и надолго задержал дыхание.

- Ты сделала заказ? Сделай и возвращайся. Потолкуем! - он зыркнул на меня так, будто с большим удовольствием не «толковал» бы со мной, а порвал бы на куски.

Тут в кафе врубилась музыка. Громко. Так громко, что я поспешила закрыть уши. Девушки за стойкой одновременно кинулись куда-то подкручивать колонку, грохнулся на пол пакет с молоком. Несколько мгновений хаоса, люди за столиками обсуждали глюк техники, а я все же подошла к стойке и, выискав в меню кофе с апельсином, сделала заказ. Есть из-за грубияна расхотелось, в сумке еще осталось одно яблоко и парочка овсяных печений. В случае чего перебью голод позже.

Автомат жужжал, кофе пах бодряще и ярко, нотка апельсина честно пыталась улучшить настроение, испорченное длиннющей и глубокой царапиной на чемодане. При ближайшем рассмотрении оказалось, что царапин три. Одна жуткая и две чуть заметные.

Подкатив чемодан, поставила стакан с кофе на стол, села. Грубиян, на которого я поглядывала все это время, за прошедшие минуты так и не разжал левую ладонь, челюсти у него были плотно стиснуты. Удивительно, как зубы не покрошил себе!

Он снова сделал очень глубокий вдох, медленно выдохнул.

- Показывай царапину, - велел он, как-то опасно раскатав букву «р».

По коже прошел холодок, волосы на затылке мерзко приподнялись, но я не собиралась отступать и пальцем указала на чемодан. Парень встал, одним текучим и смутно хищным движением вышел из-за стола. Подумалось, что он сильный, очень сильный. Я расправила плечи, постаралась изображать уверенность в себе. Пусть я ему едва до плеча достаю и вообще выгляжу троcтинкой на фоне громилы, но давить на себя не дам. Поцарапал – пусть извиняется и чинит!

Верзила присел рядом с чемоданом на корточки, легко, будто пушинку, покачал его, поворачивал и так, и эдак. Пальцами правой руки погладил цветы, мазнул по царапинам.

- Не понял, так где тут царапина? Из-за чего ор? - с вызовом спросил он, впившись в меня взглядом.

Я встала, ткнула пальцем в самый большой цветок:

- Вот здесь!

Царапин там не было. Ни следа.

- Может, я слепой и не вижу, а, может, свет так падал, что тебе показалось, - процедил верзила.

Взгляд на кареглазого парня, явно пытающегося держать себя в руках. Взгляд на идеальную поверхность чемодана. Я не ошиблась, точно. Сама заделать царапину не могла, я не знала формул и давно, очень давно научилась контролировать магию, чтобы подобное волшебство не сработало случайно.

Значит, он маг и исправил все сам. Это в корне меняло ситуацию. Подставлять «своего» мне хотелось меньше всего, и я гораздо спокойней согласилась:

- Может, действительно свет так падал.

- Вот и чудненько! - он каким-то непостижимым образом ухитрился рыкнуть эту фразу, в которой не было ни единой буквы «р».

Встав, издевательски осторожно отставил мой чемодан так, чтобы его никто не мог задеть, взял со стола мобилку и запихал в карман грязной кожаной куртки длинный белый шнурок наушников. Не глядя потянулся за кофе.

- Осторожно! - остановила я.

Парень глянул на меня со смесью изумления и раздражения.

- Чего еще?

- Твой кофе экстремально горячий. Он кипит, - не отводя взгляда, тихо пояснила я.

Грубиян чуть отодвинулся, нахмурился и выдал:

- Это просто аспирин. У меня из-за тебя голова болит!

Я промолчала, только кивнула и протянула ему картонную держалку со своего напитка. Отчетливый скрип зубов, но рифленую картонку у меня из пальцев буквально выдернуло. Звякнул колокольчик, хлопнула дверь, взъерошенный темноволосый парень стремительно прошел по улице мимо окна, явно ругаясь под нос.

На нужную платформу автовокзала я пришла за сорок минут до назначенной встречи. Кофе взбодрил, история с парнем, которого я не рассчитывала больше увидеть, постепенно теряла свою остроту. Короткий разговор с Мариной успокоил, дышать стало легче. С моего места отлично просматривался весь автовокзал и еще пара улиц, и я ни за что не пропустила бы появление большого экскурсионного автобуса, который и должен был довезти меня до школы. Так что проглядеть появление крупного темноволосого парня в черной кожаной куртке я тоже никак не могла.

Знакомец из кофейни тащил большую сумку вроде армейской и выделялся из толпы не только статью, но и аурой опасности. Даже немаг с одного взгляда понимал, что связываться с этим человеком не стоит. Вспомнив свое первое впечатление, сообразила, что таким же до дрожи опасным он выглядел и в кафе, но меня это тогда не остановило. Хмыкнув, обозвала себя отважной пигалицей и поспешила сделать вид, что ковыряюсь в телефоне и не замечаю такого приметного парня, остановившегося всего шагах в пяти от меня.

Минуты тянулись в напряженном молчании. Я чувствовала на себе его взгляд, старательно не поднимала глаза и, как завороженная, смотрела на погасший экран телефона. Играть в нем мне все равно было категорически не во что. А ждать оставалось еще двадцать минут.

- Кхм-кхм, - раздалось слева и сверху. – Ты не возражаешь, если я присяду?

Прозвучало вполне спокойно. Я подняла голову, встретилась взглядом с парнем, изобразила улыбку:

- Нет, конечно. Вон сколько места.

Он тоже натянуто улыбнулся, выглядел смущенным. Сел, поставил сумку и повернулся ко мне всем телом.

- Послушай, мне очень жаль, что так получилось с твоим чемоданом.

- Ты же все исправил, не бери в голову, - теперь, когда я на него больше не сердилась, хотелось держаться от парня подальше. Даже короткую беседу я считала неуместной.

- Я правда виноват. И мне нужно было быть вежливей. Ты прости. У меня сегодня просто очень трудный день, но ты тут, конечно же, ни при чем, – выпалил он одним духом.

Наверное, все то время, что стоял рядом, придумывал фразу.

- У всех такое бывает. Не бери в голову.

- Послушай, - напористо и как-то нервно продолжал он. - Я бы рад вернуться назад во времени и еще тогда в кафе извиниться, но таких чар нет. Прости, что там так получилось, Лина.

- Как ты узнал мое имя? - насторожилась я. Сердце противно ёкнуло, захотелось отойти от этого странного парня и больше не общаться.

- Ты мне сама дала картонку, - он неловко улыбнулся. - Там было написано.

- Наблюдательность и никакого волшебства, - напряжение спало, от облегчения не сдержала улыбку. Вот же успела себе напридумывать ужастиков за минуту, а все так просто объяснялось!

- Так и есть, - он заметно повеселел. - Я Робин. Ты ведь не местная, да?

- По говору слышно? - предположила я. - Угадал, Робин. Не местная.

- Мне от дома до города всего полчаса езды на электричке, я тут часто бываю. Если нужно будет что-то подсказать, там, магазин какой-нибудь, обращайся. Я с радостью покажу и угощу кофе в знак примирения. Лады?

Он, казалось, действительно переживал из-за той истории.

- Лады, – кивнула я.

Робин улыбнулся так светло, что в искренности не усомнился бы и самый закоренелый скептик.

- Рад, что мы это до школы утрясли. Там и без таких историй просто не будет. Ты ведь тоже в Юмну едешь?

- Вот что будет, если я скажу «нет»? - усмехнулась я.

- Я тебе не поверю, Лина.

- Почему же? – новый шутливый тон беседы мне нравился, а парень, растерявший за каких-то несколько минут всю ауру опасности, оказался вполне симпатичным. Даже нос с горбинкой его нисколько не портил.

- Ты единственная сидишь с чемоданом на платформе, на которой не работает даже табло. Сюда не придет по расписанию ни один автобус, - охотно пояснил этот детектив. – Ты пришла загодя, значит, боишься пропустить и знаешь, что другого автобуса не будет. Ты не удивилась тому, что царапины исчезли, как не удивилась и тому, что мой кофе кипел. Я сразу не сообразил, но увидев тебя тут, сложил картинку и понял, что ты из своих.

- Дедуктивным методом ты владеешь прекрасно, - похвалила я. - Робин, может, ты и о школе что-нибудь знаешь?

- Двух учителей только. Причем немагов. Математика и преподавательницу иностранных языков. Она три в одном, школа не могла ее упустить. Α год пробный не только для магов, но и для правительства тоже. Теперь же каждому захочется похвастать, что его маги круче других образование получают, - он пренебрежительно хмыкнул, повел плечом. - Потому госпоже Мэйс и предложили оклад больше, чем в гимназии, а тамошний директор отпустил.

- «Три в одном» - это как? - недоуменно нахмурилась я.

- Английский, французский и латынь.

- И какой она преподаватель? Строгая? - спросила я, подозревая, что мне с моей только надкушенной, но ни разу по–настоящему не ученой латынью придется туго.

Робин пожал плечами:

- Не знаю. Я не учился в гимназии. Я с ней только как с соседкой знаком. Соседка она хорошая.

- Госпожа Мэйс прекрасный учитель, – раздался за спиной спокойный голос, и из-за рекламного щита, служившего задней стенкой остановки, вышел тот самый светловолосый парень, который помог мне сойти с поезда. - Она в меру строгая, отлично все объясняет, а интересующимся дает дополнительные материалы и задания.

Парень встал рядом, положил ладонь на выдвижную ручку большого серого чемодана. Оторвав взгляд от кольца с черным опалом на левой руке нового собеседника, посмотрела парню в лицо. Он улыбнулся:

- Αдам Йонтах, - прозвучало веско, с достоинством. Так, словно эта фамилия должна была мне что-то говорить.

- Лина Бах, - представилась я и тут же с досадой подумала, что стоило назвать настоящую фамилию или двойную.

- Я очень рад знакомству.

Он повернулся, посмотрел на сидящего рядом со мной парня, легко кивнул:

- Робин.

- Адам.

Сухо, слишком сухо. Будто эти двое были не только знакомы, но успели даже рассориться давно и навсегда. Не удивительно, они явно принадлежали к разным слоям общества. Робин привел себя в порядок после кафе, почистил одежду, но, хоть и выглядел теперь опрятно, по всем пунктам проигрывал аккуратно постриженному, холеному и дорого, хоть и неброско одетому Адаму. Плюс Адам вряд ли испытывал сложности с самоконтролем, а Робин, казалось, притягивал неприятности и готов был в любой момент ввязаться в драку, лишь дай повод.

- Вы не знаете, еще кто-нибудь к автобусу придет? - стараясь разрядить ставшую вмиг напряженно обстановку, поинтересовалась я.

Робин неопределенно пожал плечами, промолчал.

- Насколько я знаю, нет, – Адам обворожительно улыбнулся мне. – Отец говорил, это последняя станция, а отсюда до Юмны не больше получаса пути. Всего в школу приедет пять автобусов. В общей сложности девяносто три учащихся. В автобусы садятся небольшими группами, чтобы не привлекать внимание местных.

- Логично, - согласилась я.

- Сейчас многое делается для того, чтобы школы не только просуществовали год, но и продолжили работу. Скрытность - один из важнейших факторов успеха, - прозвучало так, будто Адам давал интервью, и я не удержалась от замечания.

- Кажется, твой отец политик. Слова про скрытность - прямо слоган.

Робин рядом хмыкнул, но поторопился скрыть это. Расстегнул куртку, суетливо проверил телефон. Видимо, не хотел дополнительно портить отношения с Адамом, раз уж теперь предстояло учиться вместе.

Адам недоуменно нахмурился:

- Конечно, политик.

- Я южанка, в этих краях впервые, - поспешила оправдаться я.

- Понятно. У нас тоже редко говорят о южанах в “Вестнике”, - чуть снисходительно улыбнулcя Адам. - То ли дело “Магия сегодня”, они освещают все.

Οба названия мне ни о чем не говорили, но, предположив, что речь о газетах, кивнула.

- Моего отца избрали директором Юмны и мэром подводного города. Я там бывал несколько раз за лето, с удовольствием покажу тебе достопримечательности.

- Это было бы прекрасно! - обрадовалась я.

- В город можно будет выходить даже после уроков. Как и в обычной гимназии. Руководство школы постарается сделать так, чтобы ученики как можно легче адаптировались к подобной жизни и не испытывали психологического дискомфорта, - серьезно возвестил Αдам и, видимо, заметив выражение моего лица, улыбнулся. - Я опять говорю, как отец?

Он пожал плечами и добавил:

- Οтец так часто давал интервью последние недели, что эти фразы просто въелись.

- Автобус идет, - Робин махнул рукой.

- Как раз вовремя, – Адам бросил взгляд на часы, удовлетворенно кивнул. – Ты же не будешь возражать, если я позабочусь о твоем чемодане?

- Это очень мило, спасибо, - поблагодарила я, отметив, что Адам не задавался, хоть и был сыном явно влиятельного и богатого человека.

Белый автобус с большими зелеными буквами на бортах подъезжал к платформе. Робин поднял с земли свою объемную сумку, Адам подкатил к краю платформы и свой, и мой чемодан, а я воспользовалась моментом и написала Марине, что автобус пришел. Госпожа Фельд обещала, что перед погружением под воду будет возможность ещё раз поговорить с родными, но теперь я слабо представляла себе спокойный разговор, учитывая галдеж еще доброй сотни человек.

Передняя дверь открылась, и на платформу вышла госпожа Фельд.

- Доброго всем вечера, - лучезарно улыбнулась она. - Пожалуйста, предъявите свои приглашения.

Меня она точно узнала, потому что подмигнула, но нарушать процедуру явно не собиралась, а я и не рассчитывала на особое отношение. Из переднего кармана сумки достала папку и показала украшенное серебряным тиснением приглашение. Первая, потому что Αдам, как истинный джентльмен, даже отступил на шаг, чтобы я оказалась впереди. Приятная галантность подчеркивала мысли о том, что его род старинный и влиятельный, оттого и воспитание у Адама было другим. Его наверняка тоже ждала политическая карьера.

Адам хранил свое приглашение в узком плоском кошельке. Сложенный втрое лист как раз туда лег, а Робин удивил меня неожиданной аккуратностью. Парень, вставший на колено рядом с сумкой, хранил документы в папке такого же темно-зеленого цвета, что и моя. Адам с водителем укладывал чемоданы в багаж, я стояла у передней двери и очень хорошо видела, что Робин явно волновался, показывая приглашение. Отчего-то cоздалось ощущение, что он боится не пройти эту простую проверку.

- Все в порядке. Сумку в багажное отделение, пожалуйста, и садитесь, - слова госпожи Фельд отразились живейшей радостью на лице Робина. Странный он все-таки.

- Привет! - громкие голоса чуть не смели меня, когда я вошла в салон.

- Привет, - ошеломленно пробормотала я, оглядывая битком набитый автобус.

- Пятнадцатое, двадцатое и двадцать третье места свободны, – сказала за спиной госпожа Фельд.

Я кивнула и пошла вперед, улыбаясь моим будущим соученикам в ответ. Куда ни кинь взгляд - счастливый человек! Весь автобус просто излучал счастье! В хвост идти не хотелось, и я проворно юркнула на свободное пятнадцатое место. Мимо, одарив меня светлой улыбкой, прошел Адам.

- Я Кора, - представилась рыжеволосая пухленькая девушка рядом со мной. Говор выдавал жительницу восточных областей.

- Лина. Ты тоже не местная, так?

Она согласно закивала, кудряшки, прихваченные в нескольких местах оригинальными заколками явно ручной работы, радостно тряслись.

- Угадала, - просияла Кора и защебетала о своем городе так восторженно, что в какой-то момент ее приподнятое настроение показалось мне неестественным.

Новая знакомая почти полностью завладела моим вниманием, но немного нервно улыбающегося Робина я краем глаза видела. Тем более он чуть замедлился, проходя мимо. Будто хотел, чтобы я на него посмотрела. Сделав вид, что не заметила, я спросила Кору о ее сестре.

радостное чирикание новой знакомой, обрывки других разговоров, взрыв хохота позади, море, точнее залив, проглядывающий за деревьями, - все это затмило саму дорогу, и остановка наступила неожиданно.

Народ высыпался из автобуса на парковку посреди каменистой пустоши почти у самого берега, за считанные минуты смешался с толпами, вывалившимися из других автобусов. Гомон, «приветы», знакомства, делающие селфи люди были просто всюду. Я на общей волне тоже сделала фотку на фоне берега и отправила Марине.

- Учащиеся! - поразительно громкий голос госпожи Фельд мигом прервал все разговоры на полуслове. - У вас есть четверть часа для того, чтобы позвонить семьям. Потом группами по четыре человека будем спуcкаться в подводный город. Чемоданы брать не нужно, их доставят отдельно. Не забудьте выключить все, совершенно все электронные устройства. Телефоны, электронные книги, планшеты, ноутбуки. Все устройства. Как вы знаете, магический фон вреден для таких приборов. Могут пострадать процессоры, данные могут быть безвозвратно уничтожены. Пятнадцать минут пошли.

Женщина убрала руку от горла и спустилась со ступеньки ближайшего автобуса. Гомон вокруг стал однородным и сотканным из «привет, мам, нормально все. Доехал, ага» и подобных фраз. Я отошла подальше и позвонила с видео. Марина и Алекс желали мне хорошо устроиться на новом месте, заверяли, что все обязательно будет замечательно. Прощаться не хотелось, и телефон я выключала со слезами на глазах.

Потянувшись за салфеткой, заметила Робина. Он тоже вел видеоразговор с родными, и по лицу было ясно, что расставание парню давалось нелегко. Кто бы мог подумать, что он будет говорить с мамой так тепло. Может, у него и вправду был особенно трудный день, когда все наперекосяк? Может, не такой он хулиган и задира, каким показался сначала?

ГЛАВΑ 5

Зря я ждала портала или какой-нибудь волшебной пыльцы. Все оказалось проще: в одном из огромных белых валунов нашлась скрытая чарами дверь. Госпожа Фельд что-то прошептала, положила руки на гладкую поверхность камня – порода растворилась от прикосновения. В валуне зиял широкий провал в полтора человеческих роста, где-то в глубине тоннеля разливалось мертвенно-бирюзовое сияние.

Небольшой уклон вниз, идеально гладкий пол с направляющими для колес. Видимо, этим же тоннелем пользовались, чтобы доставлять в город грузы. Внизу, у хорошо освещенной сияющими кристаллами площадки, висела в воздухе большая голубоватая сфера, будто сделанная из сот. Свет на гранях причудливо преломлялся, на этом фоне изящные металлические ветви с цветами сакуры казались оправой огромного белого опала. Непередаваемая красота!

Сферы одна за другой мягко подплывали к платформе. В каждую пускали только четверых человек, служащие департамента следили за порядком, в воздухе стоял гул из обрывков восхищенных реплик. Я тянула шею, пытаясь разглядеть какие-нибудь канаты и рельсы, направляющие сферы. Но ничего подобного не заметила.

Внутри сферы было две довольно широкие скамейки. Кора, заскочившая первой, призывно похлопала по сиденью, приглашая меня сесть рядом с ней. Когда напротив устроились еще две девушки, госпожа Фельд заглянула в сферу.

- Не прыгайте по кабине, – велела служащая. - Она, понятное дело, и слона может выдержать, но расшатывать магические плетения без нужды не следует. Никто же не хочет, чтобы вас укачало и тошнило. Ехать недолго, каких-то десять минут. На нижней платформе вас встречают.

Она улыбнулась и закрыла дверь. Сфера тронулась с места совершенно бесшумно и без малейшего рывка. Легко, словно мыльный пузырь, заскользила вперед в черноту тоннеля и через минуту томительного ожидания выплыла в море.

- Смотрите! Смотрите! - восторженная Кора замахала руками, подпрыгивая на месте. - Юмна!

И без ее возгласов все взгляды были прикованы к подводному городу. Он оказался больше, чем я предполагала вначале, и расположился языком у скалы, на которой стоял замок. Самый настоящий замок. С крепостной стеной, башнями, служившими раньше не для украшения, а для обороны. Это была строгая постройка без всяких фривольностей, которые так любят сказочники. Сразу верилось, что здесь обучали боевых магов.

Над городом и замком поблескивала серебром сеть, опутывающая прозрачный купол. Благодаря видению я знала, что металлические ленты укрепляли его, и цветы сакуры распускались не напрасно. Слова заклинания я тоже помнила, они звучали в сердцебиении тем громче, чем ближе сфера подплывала к нижней платформе. Она была значительно больше верхней, красивей, от нее радиально расходились улицы средневекового города, и там уже толпились ребята, спустившиеся раньше.

Сфера приблизилась к куполу рядом с платформой, что-то щелкнуло, будто деталь, попавшая в паз. Дверь открылась, и минуту спустя я оказалась на платформе Юмны! Воздух, чистый и свежий, собственное солнышко, скользящее по искусственному небосводу, зелень, клумбы с яркими цветами. Из-за купола и его отблесков всего этого не было раньше видно! Какую потрясающую работу проделали те, кто опустил город под воду. О скольких мелочах они позаботились! Невероятно! Дух захватывало от такой предусмотрительности!

Я оглянулась на берег – одна за другой, как огромные бусины на невидимой нити, к городу спускались голубоватые сферы. Вот ты какая, настоящая магия!

Адама в толпе у платформы я увидела почти сразу, а Робина нигде не было. Он приехал на последней сфере вместе с госпожой Фельд. На фоне уверенной служащей парень казался поразительно робким и нерешительным, неловко улыбался и сутулился. В последнюю сферу положили и багаж. Немного, но свой чемодан, прикрытый пристроенной сверху сумкой Робина, я заметила. Уже хорошо, не нужно переживать, как он там доедет.

Мэр Юмны, светловолосый мужчина лет сорока пяти, на которого Адам был очень похож, поприветствовал всех в подводном городе, но обошелся без пространной речи. Думаю, он понимал, что большая часть учащихся добиралась сюда много часов, все устали, проголодались, и никакая эйфория это не отменяла. К счастью, от платформы к замку-школе идти было недалеко.

Служащие, сопровождавшие другие автобусы, шли впереди, указывали путь. Мэр, он же директор, вместе с госпожой Фельд замыкал колонну. Замок, освещенный заходящим искусственным солнышком, казался величественным исполином, грозным, но не отталкивающим. Было в нем что-то смутно родное.

- Юмне больше полутора тысяч лет. За это время замок дважды перестраивали и серьезно расширили после того, как опустили город под воду, - тихо сказал Робин, очутившийся рядом со мной.

- Неужели было так много магов, что места не хватало? – удивилась я.

- Не, расширяли угодья. Чтобы свои травы выращивать, овец и лен, - парень, казалось, обрадовался тому, что я поддержала беседу.

- Окей, травы, как я понимаю, для зелий. Α овцы и лен зачем?

- Чтобы нити для гадания делать, для оберегов, для погребения, всякое такое, – он неопределенно пожал плечами.

- Надеюсь, и этому научат.

- Не в этом году, - Робин покачал головой. - Этому на последних курсах учили. Вот если школу не прикроют опять, тогда.

Мы миновали открытые ворота, окованные металлом и способные выдержать натиск любого тарана. Сейчас, когда магия в воздухе стала почти осязаемой, я чувствовала чары, укрепляющие ворота и стены. Такие же, даже более сильные, были наложены на купол. Думаю, если бы какая-нибудь подводная лодка врезалась в него, пострадала бы она, а не огромный защитный пузырь, оберегающий Юмну.

Двор за крепоcтной стеной, выложенный узорной плиткой, флаги на шпилях, оказавшиеся немного разными, широкий коридор, украшенный гобеленами с изображением разных битв. В воздухе витали ароматы жареного мяса, специй, хлеба. Даже живот подвело от предвкушения ужина. Но в конце пути нас, к сожалению, ждала не столовая.

Высокий мужчина с узким лицом и длинными каштановыми волосами живо напомнил портреты Карла Первого Стюарта и кардинала ришелье прической, усами и бородкой. Он носил странную одежду, больше всего похожую на cутану. Черное одеяние, стоячий воротничок, украшенный широкой зеленой полосой, на груди слева вышитая золотом эмблема Юмны – замок на холме. Широкий тканевый пояс, тоже черный, но из атласа, еще больше подчеркивал сходство с сутаной.

- Добро пожаловать в Юмну, - голос у этого мужчины лет сорока был приятным, хоть и высоковатым на мой вкус. - Я – магистр Донарт, декан факультета целителей. За этими дверями, - он указал на две комнаты за своей спиной, - гардеробные. Купить школьную форму вы нигде не могли, а без нее не обойтись. Одежда разных размеров и портные, которые чарами подгонят все по фигуре, ждут вас там. Свои вещи оставьте в кабинках. С собой возьмите только жемчужины, которые вам дали служащие департамента. Сумки и одежду отнесут в ваши комнаты. Комплекты сменной формы будут готовы к завтрашнему утру. Я буду ждать вас здесь.

Двери гардеробных по щелчку его пальцев распахнулись, и уже минут через пять я стояла в именной кабинке и критично осматривала школьную форму.

Темно-серая юбка солнце чуть выше колена, строгая белая блузка, серый аккуратный вязаный жилет, выглядевший мрачновато из-за тонких черных полос по вырезу и проймам. Даже вышитая золотом эмблема Юмны его не спасала. Черные гольфы, которые должны хорошо смотреться с черными туфлями из данного госпожой Фельд списка, завершали картину.

- На жилетах после распределения по факультетам между черными полосками появятся цветные. Белые, синие, зеленые или красные. Такие же будут на гольфах, - перекрывая гомон, объясняла одна из портних. – Допускается ношение галстуков и шейных платков, если их цвет совпадает с цветом факультета. В теплое время года, когда жилет или пиджак не нужны, можно носить и яркие пояса. Главное, чтобы цвет совпадал с цветом факультета.

Хм, а что? Интересно даже, как можно будет поиграть с образом, не выходя за школьные рамки. Заколки, ленты, обручи, сережки, в конце концов. Если захочется выделиться, девушка всегда найдет способ.

Задорно подмигнув своему неожиданно монохромному отражению, я вышла из кабинки.

- О, отлично, отлично, - одна из портних поманила меня к себе, велела покрутиться.

Я чувствовала чары, но не знала, какие заклинания она применила. Зато результат был виден в зеркале. Жилет, чуть мешковатый поначалу, сел идеально, рукава блузки стали малость длинней и не стесняли больше движения. Общий вид получился замечательный, и в зеркало я смотрела с удовольствием.

- Так, не шевелись, деточка, – портниха что-то быстро записывала в блокноте. - Все, готово. Α нет, постой! Пиджак ты не померяла.

Увидев сутану преподавателя, я втайне боялась, что и ученикам придется носить подобное. Но стоило признать, что черный милитари-пиджак отлично сочетался с юбкой, а я выглядела в нем не просто отважной пигалицей, а опасной пигалицей. Сразу представила себя на занятии по боевой магии. Вспышки заклятий, щиты, отточенные рефлексы. Красота!

Пиджак совершенно не стеснял движений, я его вообще на себе не ощущала, как бы ни размахивала руками. Портниха, с улыбкой наблюдавшая за мной, пояснила:

- В ткань вплетены зачарованные нити. В этом фокус.

Люблю магию!

Парням школьная форма очень шла. Милитари-стиль как-то вмиг превратил разношерстную толпу оболтусов в учащихся элитной школы. Забавно было наблюдать, как на парней влияла подчеркнутая формой маскулинность. Большинство грудь выпячивали, для некоторых, вроде Адама, будто ничего и не изменилось, но меня в который раз за сегодня удивил Робин. И не тем, что в форме выглядел крепче и сильней остальных парней.

Он стоял чуть поодаль, прикрыв глаза, и улыбался. Не как шальная от восторга Кора, не как Адам, чуть снисходительно, ведь он-то давно знал, как тут все будет. Не как другие парни, гордые тем, что оказались в школе, а в зеркалах видели не просто волшебников, а бравых боевых магов.

Робин улыбался так, будто сбылась его мечта, к которой он долго шел, которую выстрадал. И тогда, глядя на него, я впервые почувствовала, что школа – настоящая, что все это происходит на самом деле, со мной и с другими.

В этот момент я поняла, что приложу все усилия для того, чтобы школу открыли навсегда. Α для этого всего-то нужно хорошо учиться, справиться и с волшебными, и с мирскими дисциплинами, не выдать себя немагам и не нарушать школьные правила. Ничего непосильного.

Магистр Донарт, убедившись, что все в сборе, велел нам следовать за ним. Теперь, судя по усилившимся запахам всякой вкусной еды, за закрытыми дверями, перед которыми мы остановились, была столовая. Ура!

- В Юмне со времен ее основания учащиеся делятся на четыре больших факультета. Целители, алхимики, артефакторы и боевые маги. Ни одно направление не хуже и не лучше другого, - подчеркнул магистр Донарт. - Ученики изучают все дисциплины. Не стоит полагать, что для лекаря не предусмотрены тренировки по боевой магии. Это не так. Но маги все разные, дары у всех разные, сильные стороны у всех тоже разные.

Он обвел взглядом притихшую толпу, легко улыбнулся:

- Факультет – это как мирская школа с гуманитарным или математическим уклоном.

Народ понимающе закивал.

- До закрытия школ и запрета на использование волшебства уже к моменту поступления обычно было ясно, к какой магии у учащегося наиболее выраженная склонность. Жемчужина – экспресс метод. То волшебство, которое вы творили с ее помощью, будет видно только артефакту, вам, директору и госпоже Фельд. Это заместитель главы европейского департамента по делам несовершеннолетних магов.

Магистр хмыкнул, подметив выражение лиц нескольких парней:

- Не думаю, что кто-то из вас действительно внимательно прочитал приложенные к бумагам о зачислении документы, поэтому оговариваю сейчас. Артефакт обучен произносить только факультет. Директор и госпожа Фельд подписали обязательство не разглашать ничего. Даже, если использованные чары не были пристойными.

Кто-то рассмеялся, девчонки поглядывали на парней.

- Мама говорила, студенты как-то дриаду создали в общежитии, - шепнула мне Соня, одна из девушек, с которой я вместе ехала в сфере. - «Для детального изучения анатомии», как потом в выговорах написали.

Я прыснула со смеху, она рассмеялась в голос.

- Итак, - одно слово преподавателя мгновенно прекратило перешептывания. - Вы входите в трапезную, не садитесь за столы, стоите в центральном проходе и ждете своей очереди показать жемчужину артефакту. После того, как артефакт выносит вердикт, вы садитесь за стол с символом и цветом вашего факультета. О символах поговорим завтра на вводной лекции, - пообещал магистр Донарт. – Цвета запомнить проще. Артефакторы – белый. Алхимики – синий. Бойцы – красный. Целители, и я надеюсь, вас будет много, – зеленый.

Он толкнул дверь, и взглядам открылся большой зал, который язык не поворачивался назвать столовой. Четыре длинных стола под разноцветными флагами с разными эмблемами, на стенах гобелены и светильники с зачарованными кристаллами. Такие же молочно-белые кристаллы свисали с потолка на цепях, освещали столы и проходы. Я осматривалась, подходя вместе с другими к возвышению в противоположном конце зала. Теперь, разглядев флаги, поняла, почему мне казалось, что стяги на башнях не одинаковые. На полотнищах кроме символа Юмны были еще и другие изображения. Змея, обвивающая чашу, на синем флаге алхимиков, комета у бойцов, зеленая ветвь у целителей и птица у артефакторов.

На возвышении стоял стол преподавателей, там же был и считывающий жемчужины артефакт. Небольшая чаша из белого мрамора на высокой подставке чуть заметно сияла. Сердце заколотилось, как перед экзаменом, я разнервничалась и боялась услышать свое имя в числе первых.

- Приступим. Освальд Понски, - возвестила госпожа Фельд, подошедшая к артефакту.

Странно, здесь, в этом зале, она выглядела инородной в деловом костюме на фоне преподавателей. Разглядывание их одежды стало моим единственным способом хоть немного успокоиться.

Учителей можно было безошибочно разделить на магов и немагов по тому, как они носили мантии. Другое слово для этой строгой одежды у меня не нашлось. Многие маги отдали предпочтение таким же сутанам, как и мэтр Донарт. Ну, это и понятно. Одновременно и нарядная, и удобная одежда. Кто-то, в основном немаги, накинул поверх скромного удлиненного френча яркие мантии. Получилось нечто среднее между мирской одеждой и волшебной, но немаги явно чувствовали себя не слишком уютно в таких костюмах. Будем надеяться на силу привычки.

- Алхимия, - ясным голосом, напомнившим мою Αлексу, произнес артефакт.

- Поздравляю, - директор, вместе с госпожой Фельд смотревший в чашу, пожал парню руку и жестом указал на стол под синими полотнами.

- Алиса Юнгер, – служащая прочитала следующее имя из списка.

Темноволосая девушка вышла на возвышение и дрожащей рукой положила жемчужину в чашу.

- Хочу к бойцам попасть, - шепотом призналась стоящая рядом Соня.

- Почему туда? - удивилась я.

- Это элита Юмны, - пожала плечами Соня. - Почти все наши политики закончили именно этот факультет.

- Будто бойцовские качества нельзя воспитать в другом месте, – хмыкнула я.

- Да не в этом дело. Раньше были соревнования между школами. Команды ездили в другие страны…

- А, связи. Ясно.

- Соня Катц! - определив предыдущую девушку к целителям, громко произнесла госпожа Фельд.

- Удачи, - шепнула я, провожая Соню взглядом.

Не прошло и минуты, как артефакт возвестил: «Бойцы». Чуть ли не подпрыгивающая от счастья Соня ушла к столу под красными полотнами. Туда же сел Адам и ещё двое парней, поздравляя которых, директор сказал, что не сомневался в их распределении.

Странное чувство. Будто все всех знают, у семей есть история отношений, существуют газеты, о которых я даже не слышала. Я попала в огромный мир, частью которого всегда хотела быть, но почему-то чувствовала себя одинокой и растерянной. Сжав медальон, в котором лежал лепесток сакуры, сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Я не одна. У меня есть Марина и Алекс, которых я люблю, которые любят меня. Значит, все будет просто замечательно.

- Лина Штольц-Бах.

Время будто остановилось, воздух стал вязким, как сироп. Мое имя произнесено, я на негнущихся ногах подхожу к чаше и опускаю жемчужину в серебристую жидкость, до краев наполняющую сосуд. Над поверхностью неизвестного состава появляется веточка сакуры, видна я, чарующая над ней. Веточка становится ближе, больше, рядом с ней серебром сияют слова, объясняющие ее свойства.

Мгновение – цветы становятся металлическими и распускаются уже не у меня в руках, а на поверхности купола, закрывающего Юмну. Миг – в тумане появляются образы Ахто, Тьотта и роны. Я раньше не замечала, что мы с ней так похожи. Каштановые волосы тоже заплетены в косу, тонкие губы, ровные брови. Даже глаза одинаково зеленые. Как странно…

«Сны» - короткая надпись, объясняющая видение, померкла.

- Αртефакторика, - возвестила чаша.

- Поздравляю, - улыбающийся директор пожал мне руку и указал на стол под белыми полотнами.

Там пока сидело всего пять человек. Целителей, как хотелось магистру Донарту, было значительно больше.

Кора, восторженная настолько, что едва не искрилась, через несколько минут плюхнулась на скамью рядом со мной. И только то, что госпожа Фельд жестом велела сохранять тишину, предотвратило поток счастливого щебетания.

Между тем столы, слишком длинные для такого числа учащихся, постепенно заполнялись. В центральном проходе осталось всего несколько человек, среди них и Робин. Я отчего-то была уверена, что его назовут последним, и, к сожалению, не ошиблась. Но еще больше покоробило то, что его выделили и другим образом. Госпожа Фельд сделала слишком длинную паузу между именем и фамилией.

- Робин, - прежняя очаровательная улыбка показалась жесткой, предостерегающей, - Штальцан.

Парень решительно подошел к чаше, опустил жемчужину и замер рядом с артефактом. Мне было так интересно, какое же заклинание он использовал, что я даже чуть привстала в надежде разглядеть хоть что-нибудь в просвет между Робином и госпожой Фельд. В серебристом тумане мелькнул какой-то флакончик. Робин создавал зелье?

- Артефакторика!

Вот уж не ожидала! Я была уверена, что его определят к бойцам. Даже подсмотренный пузырек не поменял моего отношения.

- Теперь нас двадцать! - болезненно радостная Кора ерзала рядом и подпрыгивала на месте.

Я отвлеклась на нее, но то, что директор не пожал руку Робину, заметила. Почему? Директор должен быть выше этого. Он не должен относиться к кому-то по–особенному, даже если этот кто-то поссорился с его сыном!

Робин сел напротив меня, улыбался и выглядел счастливым. Может, мне показалось, и директор не сделал для парня исключение? Было бы здорово.

- Юмнеты! - новое и еще непривычное обращение отозвалось в сердце гордостью. - Поздравляю вас всех с зачислением в школу. Поздравляю всех и каждого с распределением на факультеты. Я остановлюсь на нескольких важных организационных моментах.

Он обвел взглядом притихших студентов.

- С магистром Донартом, деканом факультета целителей, вы уже познакомились. Магистр Торнвальд, - он указал на крупную женщину лет шестидесяти, – декан факультета алхимии.

Пожилая магистр, как и целитель, встала под аплодисменты собравшихся.

- Магистр Фойербах – декан факультета боевой магии.

Подтянутый брюнет с широким шрамом на левой щеке встал, чопорно кивнул.

- Магистр Клиом – декан факультета атрефакторики.

Им оказался совершенно седой, но еще молодой мужчина со спокойным взглядом голубых глаз.

- Ах, какой красавец, - выдохнула рядом Кора, и с этим определением я была полностью согласна.

- После ужина деканы отведут вас в общежития факультетов и расскажут о распорядке дня и правилах школы, - продолжал директор. - Завтра, после вступительной лекции, начнутся занятия. Вы наверняка знаете, что в Юмне помимо обычных оценок существовала своя система поощрения и наказания. Речь о баллах. Учащимся того факультета, который получал к концу года больше баллов, выдавались памятные листы. На стяге факультета, который висит в общежитии, появлялась золотая звездочка.

Он улыбнулся, а голос прозвучал удивительно тепло:

- Таковы традиции Юмны. Мы не будем от них отказываться и теперь. Баллы по–прежнему будут начисляться учащимся, но это больше не соревнование. Не в этом году, - директор посерьезнел. – Каждый положительный балл, который вы получите, подтверждает то, что школу открыли не зря. Каждый отрицательный балл, каждое нарушенное правило, каждая плохо сделанная домашняя работа – сигнал мирским политикам, что без школы волшебства по–прежнему можно существовать. Еще раз повторяю. Факультеты не соревнуются друг с другом. Школа доказывает всему миру свое право на существование! Ваши имена, имена первых за десять лет юмнетов, будут написаны на мемориальной доске в зале славы. И только от вас зависит, будет ли доска сиять золотом триумфа или станет черным свидетельством поражения.

Да уж, ничего себе перспективы. Я и раньше понимала, что все серьезно, но лишь сейчас по–настоящему осознала, насколько именно.

- Юмнеты, вы уже взрослые люди. Мы все верим в ваш ответственный подход, в тягу к знаниям. Мы все верим, что вместе у нас получится. Не может не получиться!

Он снова обвел зал взглядом и улыбнулся:

- Теперь, когда я вас достаточно напугал, давайте ужинать.

Преподаватели зааплодировали, подавая пример, и директорское пожелание приятного аппетита утонуло в овациях.

ГЛАВΑ 6

Ужин явно был рассчитан на оголодавших волков, не евших неделю. Суп из кольраби, жареное мясо, тушеная с овощами рыба, салаты, разные гарниры - всего много и очень вкусно. У каждой тарелки лежал листочек и карандаш, чтобы написать имя и поставить крестик рядом с выбранным меню. Хорошая мысль, так поварам не придется готовить лишнее.

Кора уже давно казалась мне болезненно эмоциональной. Она восторженно сыпала словами и жестикулировала. В итоге девушка опрокинула на себя стакан томатного сока, нервно рассмеялась и, чуть не ударив меня локтем, достала из прически деревянную длинную шпильку. Быстро произнесенное заклинание, взмах волшебной палочкой - на одежде ни следа. Кора привычным движением вернула шпильку в волосы.

Получается, кому-то позволялось колдовать и вне школы. Тот же Робин явно не боялся проблем с департаментом из-за того, что починил мой чемодан и вскипятил свой кофе. Может, ограничения были и не такими строгими, как я привыкла считать? Может, я, боясь навредить всем и себе, перестраховалась?

Ужин завершился яблочным пирогом с корицей, чаем и ощущением уютной, приятной сытости. За столом все перезнакомились, улыбались, обсуждали, как восприняли новости об открытии школы. Атмосфера за нашим и другими столами была замечательная. Это чувствовалось, как ощущалось и то, что каждый факультет – команда.

Я то и дело поглядывала на сидящего напротив Робина. Ни следа так впечатлившей меня ауры опасности, ни намека на мрачную агрессивность. Ничего. Видимо, у него действительно не задалась первая половина дня. В таких случаях даже самые покладистые и тихие люди становятся на себя не похожи.

К столу подошел магистр Клиом, одетый в черную сутану с золотой эмблемой Юмны на груди. Принадлежность к артефакторам символизировала широкая белая полоса на воротнике. Строгая одежда подчеркивала мужественность фигуры, и я заметила, как приосанились парни.

- Я обратил внимание на то, что вы уже болтаете, а не едите. Значит, пора показать вам общежитие нашего факультета, - голос у этого седого красавца был чарующе приятным.

Кора подалась вперед и так откровенно любовалась преподавателем, что, будь мы в мультике, у нее над головой витали бы сердечки! Пришлось пнуть ее под столом, что бы привести в чувство.

- Все заполнили листочки с меню? - уточнил магистр и, дождавшись кивков, указал на выход из зала: - Тогда следуйте за мной.

Преподаватель выбрал простейший путь по периметру замка, по дороге показал, где расположена аудитория, в которой будут проводить общие лекции. В том числе и утреннюю вступительную.

- Замок и прилегающие земли довольно просторные, – пояснял магистр Клиом. - Никто не ждет от вас, что вы мгновенно станете здесь ориентироваться. Для каждого в общежитии приготовлена карта школы и карта городка. Рекомендую на первых порах носить их с собой.

От коридора, по которому он нас вел, направо ответвился ещё один более узкий.

- Здесь общежитие боевого факультета, - сказал остановившийся на развилке магистр, напоминающий в этот момент экскурсовода. - Вообще общежития найти проще простого. Если смотреть на замок сверху, видно, что он построен прямоугольником. В каждом углу строения - башня. Там расположены общие комнаты и небольшая библиотека с не учебной литературой. Рядом с башнями – спальни.

Он ободряюще улыбнулся и жестом пригласил следовать за ним.

Замок был огромным, к общежитию мы шли долго. Одно счастье, что по прямой. Οт широкого главного коридора слева время от времени ответвлялись коридоры поменьше, там виднелись лестницы на другие этажи. Чем ближе мы подходили к общежитию, тем больше портретов артефакторов я подмечала на стенах. У кого-то в руках были кристаллы, кто-то работал с украшениями. Одна картина показывала трех женщин, работающих с гобеленом.

- Они используют зачарованные нити, - тихо сказал идущий рядом Робин. – Εсли к такому полотну прикоснуться, то на несколько минут окажешься в картине. Будешь знать, кто кому кем приходится, что происходит, почему. Услышишь команды, разговоры полководцев, даже запахи почувствуешь.

- Интересный учебник истории, - хмыкнула я.

- Ага, но что-то масштабное редко делали. Чаще портреты, такие продвинутые фотографии, – пожал плечами Робин.

- Дорогое, наверное, удовольствие было, - предположила я.

- Не то слово! - вмешалась в разговор Луиза, высокая симпатичная блондинка. - Мой прадед заказывал такой после смерти жены. За эту сумму можно было большой доходный дом купить в центре Бремена.

- Артефакторы! - красивый голос магистра Клиома прекратил разговоры. - Коридор в ваше общежитие!

Довольно широкий ход, украшенный разноцветными кристаллами, мягко изогнулся и, уткнувшись в большие деревянные двери, разделился на два более узких коридора.

- Комнаты девушек здесь, - повернувшись спиной к дверям, декан махнул левой рукой, в которой держал большую кожаную папку. - Комнаты юношей там, – взмах правой, - на каждой двери табличка с именем. Честно предупреждаю, что комнаты маленькие. Зато без соседей. Так что, если кому-то захочется прогуляться под луной, это никому не помешает. Но наведаться в другие общежития или навестить друга противоположного пола в своем не получится из-за вмонтированных в стены артефактов. Вы наверняка заметили кристаллы. Это они и есть.

Он обвел всех взглядом и предостерег:

- Тоже сразу оговорю, что обмануть их не выйдет. Их создавали волшебники того же уровня, что опустили Юмну под воду. Попытка взломать чары чревата ранениями. Эти криcталлы отлично умеют защищаться.

Он повернулся, распахнул двери:

- Добро пожаловать в общую гостиную артефакторов.

Таких комнат я никогда в жизни не видела. Пятиэтажная круглая башня, по стенам которой к широким балконам карабкались аккуратные лестницы с перилами, имела в диаметре метров двадцать. Справа явно был угол славы, насколько слово «угол» применимо к круглому помещению. Там висел большой флаг факультета со множеством золотых звездочек. Фотографии студентов с кубками и грамотами украшали стены. Чуть дальше стоял большой стол с десятками чашек и тарелок. Там же был чайник, несколько сортов чая и кофе.

У противоположной стены расположились светлые диваны, кресла и низкие журнальные столы. Магистр Клиом жестом пригласил студентов рассаживаться. Сам занял одиноко стоящее кресло и положил на колено папку.

- Как вы видите, общая гостиная рассчитана на большое число учащихся. Десять лет обучения, в среднем двадцать человек в год, и всем хватало здесь места, - он указал на очень широкие балконы, где тоже стояли диваны и столики. - Поверьте, за столетия существования школы ее ученики неоднократно доказывали, что перепрыгнуть с балкона на балкон возможно, а с помощью заклинаний можно перелететь. Это доказанные факты, - он усмехнулся и глянул в сторону парней. - Все эти прыжки также могут привести к увечьям. Это тоже доказанные факты. К тому же столь безрассудное поведение – нарушение правил. За такие провинности полагаются серьезные штрафы в баллах. И я буду вынужден сам их назначить ученикам своего же факультета. Не рискуйте. Не вынуждайте меня.

Магистр Клиом вновь обвел всех взглядом и, убедившись, что все вняли предостережению, тепло улыбнулся:

- Теперь, когда самое важное обсудили, давайте познакомимся поближе.

Он открыл папку и, зачитывая имена, подходил к каждому, пожимал руку и поздравлял с поступлением. Казалось бы, ничего особенного, но на душе было светло, а чувство, что факультет может стать не только командой, но и чем-то большим, крепло и грело сердце.

На столике перед диванами лежали буклеты с правилами и схемы школы и города.

- Приготовлено в избытке, потому что бумага имеет обыкновение пачкаться, рваться и мяться, - с прежней мягкой улыбкой пояснил преподаватель. - Возьмите по экземпляру и обратите внимание на карту школы.

Пока мы шуршали бумагами, декан тоже взял листок и, безмолвно увеличив его, показывал на нем.

- Как я уже говорил, проще всего найти общежития факультетов. Они расположены у башен. Мы находимся здесь, - он коснулся карандашом карты, и наша башня засияла белым. – Бойцы тут.

Новое касание подсветило башню, мимо которой мы проходили, красным.

- Алхимики, - синее сияние в углу, расположенном по диагонали от нас, – и, наконец, целители обосновались в единственном оставшемся углу. На картах в ваших руках на башнях есть надписи. Столовая, она же большой зал, тут. Завтрак с семи утра. Первое занятие начинается в восемь, будет здесь, - магистр Клиом золотой звездой отметил аудиторию. - Это общая лекция для всех учащихся. Расписание для каждого составлено с учетом тех дисциплин, которые вы изучали до Юмны. Если кто-то выбирал французский, в его расписании не появится внезапно испанский и наоборот.

Магистр Клиом отложил карту и продолжил:

- В школе можно после уроков заниматься музыкой, рисованием, участвовать в театральных постановках, петь в хоре. Я советую пока повременить с кружками вроде последних двух. Οбживитесь сначала, привыкните к новым условиям и дополнительной нагрузке из-за магических дисциплин. Никуда не убегут ни Гамлеты, ни оратории.

Легкий юмор, присущий нашему декану, украшал его речь, теплая улыбка озаряла лицо. Кора смотрела на магистра влюбленными глазами, думаю, поэтому он в ее сторону поглядывал редко.

- На этом краткое введение закончено. Если у вас есть вопросы, подождите до завтра. С огромной вероятностью на первой лекции будут озвучены ответы на них, - магистр Клиом встал, прихватив папку. - День у многих из вас был долгим, и я рекомендую обратить внимание на часы и ложиться спать. Знаю, что к доброму совету вы не прислушаетесь и будете еще общаться. Помните, что это первый, но не последний вечер в этой гостиной, а вставать завтра рано.

Декан ушел, пожелав спокойной ночи, а мы с ребятами засиделись. Οбследовали башню, балкончики оказались очень уютными и удобными. Разноцветные диваны, кресла, столики. Не будь дополнений в виде складных парт, я бы решила, что попала в любимую кофейню. Уже начиная с третьего этажа и выше между балконами и стенами была натянута магическая сетка. Τакая же серебристая паутина дополнительно ограждала лестницы. Сразу становилось очевидно, что к безопасности учащихся в школе подходят ответственно. На столике с картами нашлась и инструкция по использованию осветительных и отопительных кристаллов. Сенсорные артефакты были установлены внизу, на всех балконах и даже наверху, на последнем этаже башни, который тут же прозвали голубятней.

К одиннадцати я уже клевала носом, но стойко держалась, пока в половину двенадцатого вдруг не сообразила, что уснула, прислонившись к плечу Робина. Он, кажется, смутился не меньше моего, а мои попытки объяснить, что встала в четыре утра, звучали сбивчиво и вгоняли в краску и его, и меня. Луиза, бывшая раньше старостой класса, тут же авторитетно заявила, что пора ложиться, что бы не начинать первый день с опозданий и ненужной спешки. Командирский тон ей прекрасно удался, и через каких–то пять минут я уже оглядывала свою комнату.

Думаю, правильней всего было назвать это помещение кельей. Магистр Клиом не зря предупреждал, что комнаты маленькие. Сразу у входа за отдельной дверью расположились душ, туалет и умывальник, напротив – небольшая вешалка для верхней одежды. Но нужно признать, что в узкой комнатке, кажущейся просторней из-за светлых тканевых обоев, нашлось место для всего необходимого. Большой шкаф, полки для книг над рабочим столом. Удобное новое офисное кресло аккуратно вписалось между двумя тумбами для тетрадей и письменных принадлежностей. У противоположной стены изголовьем к украшенному белой занавесью окну стояла кровать, застеленная темным покрывалом с эмблемой Юмны. За изголовьем уместилась тумбочка с кристаллической лампой на длинной ножке. Рядом с ней стояли мой чемодан и cумка, лежала одежда.

Я так устала, что чувствовала cебя в большей степени зомби, чем человеком. Одежду положила в шкаф, чемодан разбирать не стала. Τолько достала пижаму, халат и умывальные принадлежности. Действуя на автоматизмах и рефлексах, выкупалась, расстелила постель и выключилась.

ГЛАВА 7

Каким–то чудом ночью мне хватило сил и соображения поставить будильник. Он исправно трезвонил, правда, почему–то в сумке. Еще не до конца проснувшись, я решила, что это школьный звонок, и, во сне подгоняла Робина, с которым мы вместе искали правильный поворот, что бы попасть в оранжерею номер три. С трудом открыв глаза, встала, утихомирила будильник. Долго бездумно смотрела на стрелки, пытаясь преобразовать то, что они показывали, в привычный электронный формат. Получалось с трудом. Нужен кофе, а его много в столовой.

По сравнению с Корой, едва передвигающей ноги, я буквально излучала жажду деятельности и энергичность. Рыжеволосая девушка казалась уставшей настолько, будто спала от силы час впервые за неделю. На вопросы она не отвечала, на меня не смотрела, брела вперед, и в который раз со времени знакомства я заподозрила, что Кора что–то приняла.

Избавиться от ощущения, что она вот-вот упадет и уснет прямо на полу, не получалось, и оставить Кору одну в коридоре я побоялась. Поэтому Робину, нагнавшему нас, я очень обрадовалась и хотела попросить позвать магистра Клиома. Состояние девушки явно не было нормальным.

Парень, выслушав мой обеспокоенный шепот, кивнул и так же тихо ответил:

- Я вначале проверю кое-что. Может, и звать никого не придетcя.

Обогнав Кору, он встал у нее на пути, громко поздоровался и сообщил, что девушке очень идет школьная форма. Кора замерла, медленно подняла голову и слабо улыбнулась. Ее «спасибо» читалось по губам, но звука не было.

- Я еще вчера обратил внимание на твои заколки. Я раньше таких не видел, ты явно сама их сделала. Очень красивые и оригинальные, - продолжал Робин.

Улыбка девушки стала шире, мертвенная бледность сменилась легким румянцем.

- Τы же знаешь, у меня сестра младшая есть. Она тоже пробует делать похожие украшения, но ты просто мастер, - заверял Робин.

- Я уже несколько лет сама делаю заколки из лент и холодного фарфора, – просияла Кора. - Τвоя сестра обязательно научится, если захочет.

- Τы поделишься каналами с мастер-классами? Было бы здорово. Проще учиться, когда кто–то показывает.

- Конечно! - она кивнула, веcело подпрыгнули рыжие кудряшки. - Как только вылазка будет, я тебе перешлю почтой ссылки.

- Спасибо, Кора. Это здорово, - улыбнулся Робин и глянул на меня. – Вы тоже на завтрак, да?

- Ой, я такая голодная, - она коротко оглянулась, будто только сейчас заметила меня, бросила взгляд на механические часы на запястье. - Уже полвосьмого! Давайте скорей, а то засидимся, на лекцию опоздаем.

Кора поспешила в большой зал, говорила о любимых овсяных хлопьях и апельсиновом соке, который привыкла пить на завтрак.

В большом зале было уже полно народу. На факультетских столах стояли чайники с чаем, графины с соком, у входа расположились стойки с йогуртами, фруктами, яичницей, сосисками и прочим, что душа пожелает на завтрак. Перевесив сумку через плечо, я кивком пригласила Робина последовать моему примеру и не идти за общий стол с пустыми руками. Тем более у стойки как раз никого не было.

- Что ты с ней сотворил тремя комплиментами? – начерпывая овсянку в глубокую тарелку, спросила я.

- Я ещё вчера заподозрил, что она фея. Вот подтвердилось, - тихо ответил он.

- Фея? - недоуменно глядя на высокого парня, я ждала объяснений.

Он замялся, будто тема была не из тех, которые принято обсуждать.

- Τы прости, я не подумал, что ты не знаешь, потому что твои родители не маги. Τы говорила вчера, но трудно представить, что кто-то из наших мало что знает о нашем мире.

- Извинения приняты, – наблюдая за тем, как он тоже набирает себе овсянку, хмуро ответила я. - Τы от ответа не уходи.

- Τолько не говори об этом громко, лады? - дождавшись моего кивка, Робин понизил голос. - К феям отношение особое. Мне–то все равно, у меня предубеждений нет, но они считаются магами более низкой ступени. Их дары более природные, поэтому феи очень плохо контролируют эмоции. Вчера, например, Кора была жутко счастлива и возбуждена. Она заразила этим счастьем весь автобус. Понятное дело, к утру она истощилась, потому как заразность ее эмоций - тоже магия, только сдерживать ее она не может. Пары комплиментов хватит, чтобы немного пополнить ее резерв и «оживить». Пары обидных слов достаточно, чтобы она плакала целый день, - он неопределенно пожал плечами: - Фея.

- Фея, значит, - ошеломленно повторила я.

Οн кивнул, взял с блюда нектарин, положил на отдельную тарелку.

- Только об этом лучше помалкивать. Народ тут разный. Семнадцать – это не семь, конечно, вряд ли будут дразнить, но не надо, чтобы об этом знали.

- Понимаю, – поспешила заверить я. – Спасибо, что объяснил. Я, увидев ее поведение, уже о таблетках подумала.

- Ну, это было бы логичное объяснение. К феям часто так относятся, к психиатрам гоняют, - он прихватил ржаную булочку и несколько кусков ветчины. - Но без толку. Это медикаментами и психотерапией не лечится.

Завтракали в молчании. Вообще в большом зале было тихо – народ вчера явно долго не ложился повсеместно, а не только у нас в общежитии. Юмнеты сонно ковыряли завтрак, но кофе помогал. На лекцию все топали довольно бойко, заснувших в тарелке с хлопьями не нашлось. Из общей массы завидной бодростью выделялись те, кто жил недалеко от Юмны. Им не пришлось вчера рано вставать и ехать с пересадками несколько часов. Но таких было немного, в том числе и Αдам, с которым я повстречалась в дверях большого зала. Οн приветливо улыбнулся.

- Как тебе твоя команда?

- Замечательно. А как бойцы?

- Отлично! Я был знаком с некоторыми раньше, теперь с нетерпением жду первых практических занятий. Очень хочется посмотреть, кто на что способен на арене.

- Арена звучит как–то по-гладиаторски кровожадно, - заметила я.

- Это потому, что ты боев не видела, - усмехнулся он. - Хотя… Думаю, когда увидишь бои, будешь со знанием дела называть их гладиаторскими.

- Τы меня совсем не успокоил.

- За безопасностью следят преподаватели, - заверил он. – Τравмы на арене – редкость. За использование определенных заклинаний в таких боях факультет штрафуют нещадно, а нарушителя могут отчислить. Поэтому на арене безопасней, чем кажется на первый взгляд.

- Мне все равно как–то не хочется пока туда попадать, - я кивнула Адаму, галантно пропустившему меня первой в построенную амфитеатром аудиторию.

- Это ты зря. Юмна всегда славилась тем, что выпускники любого факультета были отличными бойцами, - садясь рядом со мной, возразил парень. - Арены не нужно бояться. На каждом факультете есть сильнейшие бойцы. Они формируют факультетскую команду. Попасть в команду престижно, потому что из лучших бойцов создается общая школьная команда, которая участвует в соревнованиях с другими школами. Но не менее престижно попасть и в команду поддержки.

- Это запасные игроки? - открыв тетрадь, я бросила взгляд на преподавательскую кафедру. Кроме директора, там была госпожа Фельд и деканы.

- Не совсем, хотя, если придется, они тоже выходят на арену, – покачал головой Адам. - Команда поддержки состоит из трех человек. Целитель, артефактор и алхимик. В боях разрешено применять и зелья, и восстанавливающие кристаллы, например. Команда поддержки все это создает для бойцов.

- Доброе утро, юмнеты! - приветствие директора прервало объяснения его сына. - Надеюсь, все хорошо устроились, выспались, взбодрились и готовы воспринимать новое.

Информации оказалось много. Директор говорил об истории школы, упомянул ее основателей и рассказал о том, что необычное решение спрятать школу на дне залива было обусловлено возросшим влиянием католической церкви. Священники порицали магию и утверждали, что чудеса, даже простейшее бытовое волшебство, под силу только святым. Маги под это определение никак не подпадали, а потому, чтобы избежать гонений, решили оградить свой мир от излишне ревностных охотников на еретиков.

Господин Йонтах назвал знакомые мне по снам имена. Не основатели школы, но ее спасители, продумавшие тысячи мелочей, благодаря которым город и школа существовали под водой уже несколько столетий. Директор подчеркнул, что Юмна всегда очень трепетно относилась к знаниям и своему наследию.

- Мы ничего не утратили, мы преумножили. Усердная учеба, стремление к самосовершенствованию - альфа и омега, ключ к успеху. Τому, кто действительно постарается, тоже будет доступно волшебство уровня тех юмнетов средневековья, - пообещал директор.

После этих слов отчетливо вспомнился сон, боль в пальцах, удерживающих чары щита, вода, капающая из прорехи, и цветок сакуры, стабилизирующий плетения. Роне, Ахто и их друзьям, наверное, было трудней, чем сегодняшним магам. Они делали что–то совершенно новое и не знали наверняка, получится или нет.

Я напрасно ждала рассказа о тангорцах, с которыми у юмнетов была небольшая война. О них директор Йонтах не сказал и слова. Я с вопросами решила повременить. Все же единственным источником информации о тангорцах пока были мои сны, которыми я ни с кем делиться не собиралась. Меня и без того беспокоило то, что артефакт, распознававший жемчужину, выдал мой секрет госпоже Фельд и директору.

К тому же других, действительно важных вопросов было предостаточно. О других школах, об ученических и профессиональных турнирах, о том, деактивировали или нет артефакты, отслеживающие магические всплески. К сожалению, колдовать вне школы все еще не разрешалось. Исключения, как пояснила госпожа Фельд, по–прежнему делались для некоторых магов, которые из-за особенностей даров время от времени были вынуждены нейтрализовывать результаты своей несдержанности. Понятно, почему Кора так привычно использовала палочку. Учитывая эмоциональность феи, небольшие казусы были ее постоянными спутниками.

- Скажите, пожалуйста, - громкий голос привыкшей командовать Луизы прозвучал сзади, и я оглянулась на девушку. - Есть планы того, как мы продолжим обучение? В этом году мы освоим азы, то, что юмнеты обычно изучали в первый год. Как быть дальше?

- Замечательный вопрос, - похвалил господин Йонтах. - Если… Нет, не так… Когда школа докажет свое право на существование, вы получите возможность продолжить изучение магии. Здесь же, в этих стенах, - он широким жестом указал на аудиторию. - Поскольку светские выпускные экзамены вы уже сдадите, не придется отвлекаться на дисциплины вроде истории и географии, можно будет больше времени посвятить изучению магических предметов. Учитывая то, что в школе традиционно много внимания уделяется боевой магии, у нас появится кафедра военного дела. Выпускники нашей школы будут офицерами запаса.

Парням эта новость явно пришлась по душе. Многие довольно переглядывались и перешептывались.

- Пока это грубый план, – чуть громче продолжил директор. – Все еще нужно согласовать на высшем уровне, продумать программу исключительно магического обучения и прочее. Но этим занимаются политики. Ваша задача: позаботиться о том, чтобы их усилия не были напрасными.

Обогатив юмнетов знаниями о том, что в студенческом городке есть все нужные магазины, а в библиотеке для каждого приготовлен комплект учебников, директор объяснил, что выходить сразу всем на поверхность на выходных нельзя. Доводы в пользу такого решения звучали разумно, скрытность нужно было соблюдать, а наличие собственного почтового отделения в Юмне немного примиряло с жеребьевкой, определявшей день экскурсии в ближайший город. Директор явно любил заканчивать свои выступления на оптимистичной ноте, а потому пожелал удачи на первом занятии по магии.

Первый урок после вступительной лекции у каждого факультета был профильным. Поднявшись вслед за деканом на второй этаж, я побаивалась, что большая часть занятия превратится в обсуждение оставшихся организационных вопросов. В моей школе почти всегда было так, а магистр Клиом подтвердил эти опасения, указав еще в коридоре на дверь в свой кабинет.

- Если будут какие-то вопросы, сложности, неурядицы – смело приходите ко мне. Даже если вы думаете, что это не дело декана, - подчеркнул он, обведя взглядом артефакторов. - Срочный звонок родным; посылка, которую нужно было отправить еще вчера; время дополнительной тренировки с командой… По этим и многим другим вопросам можно и нужно обращаться ко мне.

Магистр говорил серьезно и спокойно, а приятная мягкость голоса придавала словам удивительно семейную сердечность. Верилось, что декан и в самом деле готов и хочет помочь с любым вопросом. Магистр Клиом жестом пригласил идти дальше и распахнул дверь в класс. Светлое просторное помещение украшали закрытые явно защитным стеклом гобелены. Вытканные картины изображали магов за работой, кристаллические артефакты и различные растения. За массивным столом преподавателя висела большая раскладная школьная доска, рядом стояла в деревянной раме еще одна поменьше.

- Вы, наверное, обратили внимание на то, что сегодняшний учебный день короткий, - предположил магистр Клиом, когда все расселись. - Так будет каждую среду. Τрадиционно по средам в три часа дня учащиеся нашего факультета собираются в башне и с деканом обсуждают общие вопросы, если таковые есть. Назначают дополнительные занятия по мирским и магическим дисциплинам, если в этом возникает нужда. После этого обычно проводятся тренировки факультетской команды. За целителями закреплен понедельник, за алхимиками – вторник, за бойцами – четверг. В остальные дни дополнительные тренировки проводятся только и исключительно по согласованию с тренерами и в их присутствии. Подробней я расскажу в три часа.

Декан обвел взглядом класс:

- На этом, пожалуй, закончим со вступительным словом и займемся магией.

Для начала нам было велено закрыть глаза, сделать несколько глубоких спокойных вдохов и постараться почувствовать собственный дар. Я дома часто делала это упражнение на концентрацию и работу с потоками, а потому с удивлением отметила, насколько более ярким и сияющим мне теперь казался собственный дар. Даже пожалела, что не могу увидеть цвета своей ауры. Медленные, размеренные наставления преподавателя успокаивали, помогали сосредоточиться. Я прислушивалась к себе, к потокам и в какой–то момент поняла, что лучше обычного чувствую ауры сидящих рядом.

Аура Коры сияла голубым, аура Луизы была такой же светлой и чуть золотистой, как и ее волосы. Магистр Клиом порадовал насыщенным лиловым цветом ауры, а Робин уже не в первый раз меня озадачил. Его аура мягко светилась приглушенным золотом и напоминала старинные кубки и короны, которые я видела в музеях. Почему–то я была уверена, что такой вид ауры свидетельствует о древности рода парня. Но куда интересней оказались алые вкрапления в золоте: где–то полосы, где-то будто полустертые руны, поблескивающие кармином. Эти плохо различимые знаки меня привлекали, хотелось рассмотреть их поближе, прочесть, понять их природу.

- Всем удалось прочувствовать свой дар? - голос преподавателя раздался совсем рядом. - Отлично. Открывайте глаза, пытайтесь сохранить это ощущение магии в себе. Обратите внимание на доску. Это три простых заклинания, с помощью которых наносится и закрепляется на металлической основе сетка для дальнейшего сотворения чар. Опорные точки разметки должны быть такими, как на схеме ниже.

Декан проходил между рядами парт и клал перед каждым учеником медную круглую бляшку.

- Мы начнем с изучения металлических основ, потому что металл наиболее стабилен. Домашнее задание: прочитать два первых параграфа, законспектировать, какие существуют основы для артефактов, в каких сферах они применяются, какими характерными особенностями обладают. Учебники вы получите сегодня, ваше время для посещения библиотеки с четырех часов.

Он подошел к доске, прочитал первое заклинание.

- Повторите за мной. Прислушайтесь к тому, как эти слова резонируют с вашим даром. И нет-нет, - магистр жестом остановил Кору, привычно выхватившую из прически палочку. - Никаких палочек. Вы должны сейчас научиться ощущать, осознавать и использовать свои собственные силы. Палочка – артефакт, – подчеркнул декан. – Она не только направляет энергию, но и изменяет ее. Владеющий силой маг может скорректировать поток волшебства и нивелировать побочные эффекты, которые неминуемо даст палочка. На первых порах, когда вы еще не знаете, на что способна ваша магия, палочка извратит ваши представления о себе и собственных дарах. Палочка не даст вашему потенциалу раскрыться.

Под его взглядом Кора смиренно убрала палочку обратно в пучок, Луиза нехотя закрыла футляр и даже отодвинула его от себя. Слова декана были мне созвучны, и я порадовалась, что вовсе не доставала мамину палочку из сумки. Робин, хранивший палочку в сделанном явно для этого кармане на левом предплечье, вздохнул с облегчением и убрал руку. Именно облегчение ярко ощущалось в его ауре, на которую я до того настроилась. Любопытно, почему он не хотел использовать палочку?

Урок по артефакторике был сдвоенным, но и его не хватило, что бы вдоволь насладиться новым, не поддающимся описанию ощущением. Я не просто чувствовала магию в себе, в других. Я направляла свою силу, созидала. Каждое слово заклинания будто трогало струны арфы моего дара. Другое определение, хоть cколько-нибудь передающее этот удивительный опыт, подобрать не получалось.

Медная бляшка отзывалась на прикосновение пальцами и чарами, ее энергетика очистилась - на несколько мгновений в моих руках оказался кусочек какой–то потусторонней, неестественной пустоты. Но опорные точки магической разметки вернули заготовку в привычный мир, привязали ко мне сияющими нитями силы.

Я принесла факультету первые десять баллов, лучше всех справившись с заданием. Робин заработал семь, Луиза шесть, а остальные так и остались без оценок. Магистр Клиом, наверное, рассчитывал на другой результат, но очень убедительно утешал.

- Это всего лишь первое занятие. Направлять магию на созидание вообще сложно. Создание нового требует сосредоточенности, воли и четкого осознания того, что должно получиться в итоге. Это приходит с опытом. Для первого раза вы все справились очень хорошо.

Слушая преподавателя, я то и дело поглядывала на Кору. Вспомнились слова Робина о том, что обидная фраза или неудача могут на целый день вывести фею из равновесия. Но девушка, сидевшая передо мной, огорченной не выглядела, хотя не смогла даже завершить очистку бляшки и не поставила ни единой узловой точки. Кора была серьезной, решительной и оптимистично настроенной. Луиза и та расстроилась сильней, чем предположительно более ранимая фея.

ГЛΑВА 8

Урок французского был смешанным. На него из артефакторов кроме меня пошла Сабина, невысокая, хрупкая на вид шатенка, Робин и ещё трое парней. Из алхимиков и целителей я никого не знала. Адам, которого я рассчитывала увидеть на уроке, познакомил меня с двумя приятелями, с теми самыми ребятами, которым директор сказал, что не сомневался в их зачислении на боевой факультет. Судя по разговорам, и рыжий Свен, и белобрысый круглолицый Τобиас, учились в той же гимназии, что и Αдам. Как странно, что здесь, рядом с Юмной, обосновалось сразу несколько магических семейств, а я дома была единственной волшебницей в округе.

Госпожа Мэйс, которую так хвалил Адам, оказалась очень приятным учителем. Она понимала, что уровень знаний у всех разный, и не делала из этого трагедию. Следующий урок, математика, к счастью, начался не с контрольной. Думаю, выживаемость знаний в новой обстановке и после длинных каникул была бы удручающей.

За обедом последовала лекция о руническом письме, а в три артефакторы собрались в факультетской башне, и я искренне радовалась тому, что первый учебный день был коротким.

Магистр Клиом отвечал на немногочисленные вопросы. Я, пользуясь возможностью, сосредоточилась на магических потоках и на ауре декана. Мне нравился ее успокаивающий и очень подходящий преподавателю насыщенный лиловый цвет. Считалось, что люди с таким цветом ауры – творческие, разносторонние личности, способные заинтересовать других и разбудить чей–то талант.

Декан посоветовал сегодня не ходить в город, а прогуляться по землям за замком. Там были сады, оранжереи и грядки.

- Завтра у вас после завтрака первое занятие в оранжерее номер один, - пояснил магистр. - Τам, конечно, стоят указатели, но лучше знать заранее, где повернуть, что бы не рыскать впопыхах и не подавиться на ходу булочкой.

Мягкая улыбка отразилась на ауре, в лиловом ореоле чувствовалось приятное тепло. Еще декан объявил, что, поскольку команды факультета пока не существует, тренировки со следующей недели будут проводиться для всех.

- Юмнеты, независимо от того, какой факультет они закончили, славятся прекрасной боевой подготовкой. В сложившихся обстоятельствах никак нельзя пренебрегать шансом развить и отточить навыки, - прозвучало размеренно и благожелательно, как и вся речь до того, но аура декана ненадолго приобрела металлический отлив. Очень захотелось спросить, какие именно «сложившиеся обстоятельства» так беспокоят и настораживают магистра Клиома.

Но этот вопрос не задали, я тоже промолчала. Разговор все равно ушел в другую сторону. Говорили о турнирах, о жеребьевке, об устройстве замка, а потом декан проводил нас в библиотеку.

Книги, сложенные в аккуратные стопки, ждали на ближайших к стойке библиотекаря столах. Само помещение было просто огромным и пахло совершенно неповторимо старой бумагой и потертыми кожаными переплетами. Библиотекарь, полная седая женщина в круглых очках, записывала в толстенной тетради номера учебников и сверялась со списком фамилий. Работы у нее было много, юмнеты толпились у столов, рассматривали корешки учебников по магическим дисциплинам. Больше ничего делать не позволялось - библиотекарь строго заявила, что книги из стопок перекладывать нельзя.

Пока было время, я решила побродить по залу и, возможно, найти книгу об аурах. В Юмне я значительно четче видела ауры других. Хоть я и связывала эти изменения с сильным магическим фоном подводного города, хотелось знать наверняка, а не догадываться. К тому же меня очень заинтересовала аура Робина. О двухцветных аурах я раньше упоминаний не встречала, а в семейных книгах вообще аурам уделялось мало внимания. Создавалось впечатление, что этот цветной кокон энергии не толще масляной пленки на воде. Я же видела ауры толщиной в два пальца и действительно отмечала перемены в зависимости от настроения.

Найти нужную книгу помогли алфавитные указатели, прикрепленные на торцах стеллажей. Как ни странно, шкафы с буквой А были довольно далеко от входа, но меня это только радовало. Голоса юмнетов стали глуше, запах книг – отчетливей, золоченые буквы переплетов отражали свет кристаллов и делали каждый том таинственней и загадочней.

Знакомая по домашним книгам фамилия автора привлекла мое внимание. Я сняла с полки бордовый том и порадовалась тому, что он был достаточно толстым. Оглавление подтвердило, что я не зря пришла в эту часть библиотеки. Происхождение ауры, виды в зависимости от цвета и интенсивности, способы диагностики болезней, проклятий и принесенных клятв по ауре, типы немедленного изменения ауры в случае острого отравления. Похоже, я нашла интересную книгу для внеклассного чтения.

Судя по тому, как утихал гомон, большая часть артефакторов уже получила свои учебники и ушла из библиотеки. Торопливо выйдя в основной проход, я чуть не налетела на Робина. Он отступил, прижал к груди большую книгу, смущенно улыбнулся.

- Ты тоже решил почитать что-то вне программы, пока заданиями не завалили? - предположила я.

- Да, так и есть, – кивнул Робин и, кажется, обрадовался такому объяснению. - Надо побольше узнать, раз школа открыта. И так десять лет тормозили. Даже книги нельзя было нигде достать.

- У меня семейные записи сохранились, но там, конечно же, не все.

- У нас не осталось почти ничего. Пожар в доме был, только пара тетрадок уцелела. Вот, наверстывать буду. Интересно же все.

Он жестом пригласил меня идти первой. Приятно, что Робину не чужда галантность.

- Нам столько выучить надо! Подумай только, мы магией владеем на уровне семилеток! Прям за себя стыдно было на артефакторике сегодня, - досадливо признался парень.

- Ну мы же не виноваты, что так вышло. Нагоним, магистр Клиом тоже так говорит, - утешила я.

- Это просто вредительство со стороны правительства было. Χорошо, что их уломали школы открыть. Не знаю, как этого наши политики добиваться будут, но идея с военной кафедрой мне нравится. Магов, наконец–то, оценят!

- Пора бы, - согласилась я и в который раз за последние недели задумалась о причинах, изменивших отношение политиков к магам. Учитывая возможности современной техники, было очень странно то, что правительство не только открыло Юмну, но и всерьез обсуждало расширение полномочий магов. Как иначе охарактеризовать готовность правительства сделать волшебников офицерами запаса?

Библиотекарь глянула на меня сквозь толстые стекла очков, перевела взгляд на дополнительную книгу в моих руках.

- Похвальное рвение, - отметила женщина. - Жаль, не все его проявляют. Пока только вы с юношей. Вся надежда на целителей. Только они еще книги не получали.

Она заполнила карточки, отдала мне, а потом и Робину учебники и пожелала успехов на занятиях.

- Давай я твои книги тоже понесу, - предложил парень.

- Спасибо, Робин. Это очень мило, - улыбнулась я.

Он просиял и, быстро запихнув часть своих учебников в сумку, прихватил мою стопку. У меня создалось впечатление, что он хотел запрятать ту книгу, которую взял добавочной. В сумку большой том не влез, и Робин будто случайно прикрыл название другим учебником. Конечно, этим он только привлек мое внимание. “Композитные растительные ингредиенты” прочитала я на корешке. И что такого тайного может быть в книге по алхимии?

Как бы ни интересовала меня книга по аурам, занялась я ею только на выходных. Не хотелось с первых дней прослыть зубрилкой и отказываться от прогулки по школьным землям. Магистр Клиом правильно предлагал найти дорогу заранее – грядки и оранжереи располагались на разных уровнях оформленного террасами склона, и распутать разветвленные тропинки было сложно даже с указателями.

Оранжереи нашлись, но настроение подпортили. На многих грядках росли только сорняки. Теплицы, стоящие дальше от школы, казались пыльными и заброшенными. Видимо, так и было. Все же десять лет проcтоя не могли пройти даром. Стало тоскливо, ужасно обидно из-за несправедливого закрытия школы. Луиза с такой же горечью смотрела на далекие оранжереи, казавшиеся стеклянными саркофагами. Робин тяжело вздохнул:

- Там раньше было много редких растений. Они наверняка уцелели. Не могли же их так просто бросить.

- Думаю, их приютили у себя ботанические сады, – предположила я. – Когда школу откроют окончательно, их вернут.

Луиза молча кивнула.

- Что ж, это еще один стимул хорошо учиться. Все в наших руках, - подытожила Кора, единственная не потерявшая оптимизма.

Кажется, Робин не все знал о феях, ведь Кора вообще гораздо спокойней реагировала на негатив, чем предполагалось.

После ужина я устроилась на балконе второго этажа факультетской башни с учебником по артефакторике. Не успела дочитать и страницу до конца, как пришли Кора и Луиза. Девочки расположились рядом, но тоже учиться, а не болтать. Внизу и на балконах постепенно рассаживались другие артефакторы. Запустение в оранжереях на всех произвело должный эффект, и желающих откладывать выполнение домашнего задания на перемену перед уроком не нашлось.

Люблю начинать новые тетради. На первых листах почерк всегда красивей, чем потом. Учебник мне понравился спокойным языком и желанием максимально доступно донести материал. Конспект получался структурированным и аккуратным.

Со своего места я видела почти всю башню и, закончив с заданием, разглядывала юмнетов. Сидели по трое, по четверо, смешанных групп не было. Парни предпочитали компанию мужчин, девушки в свои группки никого не зазывали. Все знали, что скоро это изменитcя, когда станет ясно, кому с кем лучше учиться, но пока разделение полов сохранялось. Наблюдая за соучениками, я подметила еще одну задевшую меня деталь. Робин сидел с тремя парнями, но при этом создавалось неприятное ощущение «три и один». Двое ближайших к нему как-то неуловимо отгораживались от Робина.

Искренне надеясь, что я неверно истолковала позы, то и дело посматривала в сторону этой группы. К счастью, когда парни разговаривали, ничего похожего на отторжение я не увидела. Улыбки, благожелательность, вполне нормальное обсуждение параграфов и урока по артефакторике. Возможно, я слишком близко к сердцу приняла то, что директор не пожал Робину руку вчера, а госпожа Фельд выделила имя, и поэтому я увидела предвзятое отношение там, где его и близко не было?

ГЛΑВА 9

Занятие по лекарственным растениям прошло в спокойной и приятной обстановке. Магистр Крессен, высокая стройная блондинка лет сорока, щедро одаривала улыбками и не скупилась дать балл-другой за правильные ответы, которых она в тот день услышала много. Тема располагала. Свойства растений, которые можно найти на обыкновенной грядке, знали все.

Первого занятия по боевой магии я ждала с большим нетерпением, хотя восторженного настроя парней не разделяла. Они грезили о командных тренировках, о турнирах, мечтали побывать на профессиональных чемпионатах. Мне тоже все это было интересно, но вспоминался сон-видение об Ахто и его друзьях, о настоящем бое, в котором не существовало правил и подстраховки. Только боль, ярость, смерть и желание уберечь тех, кто дорог.

Кристаллические светильники в кабинете боевой магии защищало стекло. Окон не было. Видимо, что бы не чинить все время в случае попадания шальных разрядов. У длинной стены в ряд стояли столы, в трех шагах от которых высились каменные тумбы с деревянными брусками на них.

- Юмнеты, добро пожаловать на занятие по боевому мастерству, - голос магистра Φойербаха был низким и густым. Шрам на левой щеке придавал мужчине несколько зловещий вид. - Прежде всего хочу донести до вас одну исключительно важную мысль. Здесь, в стенах школы, будь то урок, тренировка или турнир, за безопасностью учащихся следят преподаватели. В случае травмы вам на помощь немедленно придет обученный медицинский персонал.

Он обвел притихший класс долгим взглядом и продолжил:

- За стенами школы вы будете предоставлены сами себе. От ваших навыков будет зависеть ваша жизнь. За пределами Юмны не существует запрещенных заклинаний или приемов. Ваши противники могут и будут использовать любое оружие, клыки и когти. Никогда не забывайте, что дуэли здесь постановочные и безопасные. Стычки на поверхности никогда не проходят по правилам.

Новая пауза, воскресившая в памяти чувства Αхто, убивавшего без колебаний и сомнений. Магистр Фойербах, конечно, прав, но к чему эти предупреждения? Будто прочитав мои мысли, он пояснил:

- Открытие школы – лишь первый шаг к оживлению магического сообщества. Постепенно снимут запреты на использование чар. Это значит, дадут магам оружие. Там, где есть оружие, есть место и преступлению.

В этом он тоже был прав, а я, поддавшись наивной благостности, о таких последствиях не задумывалась.

Как ни жаль это признавать, но магистр Фойербах на сдвоенном уроке по боевой магии наглядно продемонстрировал, что отношение к Робину у него особое. Только ему декан другого факультета задавал вопросы и, хотя получал верные ответы, похвалить не удосужился ни разу. Более того, когда Робину первому удалось рассекающее заклинание, которое мы изучали на занятии, наш факультет не увидел призовых баллов. Вообще нужно радоваться тому, что мы отрицательных не получили. Робин расколол брусок, это да, но и каменной подставке, на которой стояла деревяшка, тоже досталось. Скол был небольшим и далеко не первым, но поток упреков магистра Фойербаха это не остановило.

- Подобное случается только, если маг не в состоянии контролировать свои эмоции! - отрезал декан бойцов. - Зелья и травы еще могут простить подобную неорганизованность ума и чувств, но боевая магия этого не терпит!

Робин молчал, сцепив зубы и сжав кулаки, смотрел прямо перед собой, а не на преподавателя.

- Самоконтроль, постоянный самоконтроль и исключительно четко выверенное приложение силы! Вот, что вы должны демонстрировать каждую минуту! Иначе дальнейшее обучение будет бессмысленным!

Робин не отвечал, но с каждой секундой все больше напоминал себя в момент нашего знакомства. Исключительно опасный тип, излучающий предостережение, совет воздержаться от контактов. Смутно хищный парень, едва сдерживающий магию, которая в любой миг может вырваться спонтанным разрядом. За что магистр с ним так?

Несправедливые нападки декана бойцов раздражали меня весь урок, а теперь я просто клокотала от гнева.

- Магистр Фойербах! - встряла я, перебив преподавателя. – Это наше первое занятие по боевой магии. Первые попытки что-то сделать. Первые! Никто из нас не умеет рассчитывать силу. Мы только выглядим выпускниками, но опыт у нас как у семилеток!

Он сверлил меня взглядом с минуту, не меньше. Я повторяла про себя, что хоть я и пигалица, но отважная пигалица, а неправ именно он, и не отводила глаза.

- Минус десять баллов артефакторам за то, что вы не совладали с собой, госпожа Штольц-Бах. Может, это научит вас контролировать себя и собственные эмоции, - заявил магистр Фойербах.

Молодец, Лина! Второй день в школе, а уже конфликт с преподавателем. И отрицательные баллы заработала! Наверняка первая, вряд ли ещё кто-то так отличился!

- Продолжайте практиковаться, - велел тем временем магистр Фойербах. - До конца урока всего десять минут, и я хочу хоть у кого-нибудь увидеть достойный результат.

Он медленно прохаживался за спинами учеников и этим нервировал еще больше. О каком самоконтроле может идти речь, если преподаватель явно придирается к одному человеку и наказывает за справедливое высказывание?

- Вы не практикуетесь, госпожа Штольц-Бах, – раздался у меня за спиной возмутительно ровный голос магистра.

Не оборачиваясь, в ответ я выпалила нужное заклинание, пальцы засияли алым - оглушительный треск! Брусок раскололся на три части.

- Видите, стоит взять под контроль эмоции и магию, как тут же все получается, - наставительно подытожил магистр Фойербах. - Десять баллов артефакторам. Кто еще повторит успех госпожи Штольц-Бах?

В этот раз на последних минутах урока отличились парни и заработали для факультета еще двадцать очков. Но меня это не радовало. Сердце колотилось, противно дрожали пальцы, успокоиться никак не получалось. Декан бойцов меня взбесил, а это редко кому удавалось.

- Ты меня на секунду опередила, - заявила Луиза, едва мы вышли из кабинета. - Я уже рот открыла. Сказала бы то же самое.

- Чего он пристал к Робину на ровном месте? - возмущался худощавый светловолосый Кевин. Один из тех, которого я вчера заподозрила в попытках отгородиться от Робина. - Я тоже от подставки кусок отбил, мне он ни слова не сказал!

- Не переживай из-за баллов, - Кора погладила меня по плечу и опять продемонстрировала нетипичную для феи выдержку. - Ты же их обратно вернула.

- Я не переживаю. Даже если бы не вернула, не переживала бы, – буркнула я, поглядывая на Робина.

Парень постепенно успокаивался, но все ещё излучал яркий сигнал «Не подходи! Убьет!». Только поэтому с ним не заговаривали и не пытались подбодрить.

- Так и надо! Ты правильно все сказала! - поддержала Луиза. - У нас опыта никакого. Смешно и нечестно требовать от нас на первых уроках идеального исполнения.

Двух часов до обеда едва хватило, чтобы Робин полностью успокоился после общения с магистром Фойербахом. Аура парня, к которой я присматривалась на лекции по истории магии, постепенно стала из алой снова золотой с интригующими росчерками. Робин опять обрел способность улыбаться, и это не был вымученный оскал.

- Спасибо тебе, что не смолчала, - поблагодарил Робин, улучив момент, когда за столом после обеда осталось мало народу, и никто не подслушивал. – Прости, что из-за меня и тебе досталоcь.

- Не из-за тебя, Робин, - встретившись взглядом со смущенным парнем, подчеркнула я. - Не из-за тебя. Магистр был неправ и совершенно откровенно нападал на тебя. Думаю, об этом нужно поговорить с нашим деканом.

Робин покачал головой, досадливо скривился и отвел глаза.

- Он ведь говорил, что по любым вопросам можно и нужно обращаться к нему, – настаивала я.

- Может, магистр Фойербах больше не будет придираться, - изобразить хоть какой-то намек на оптимизм парню не удалось. - Это ж один только раз было. Может, настроение плохое, под руку попался. Бывает.

Что-то мне подсказывало, Робин пытался так уговорить сам себя, но не верил собственным словам. Спорить не стала. Нападки декана бойцов действительно пока были единичным случаем, и существовала надежда на то, что они больше не повторятся.

Следующие уроки прошли без неприятных неожиданностей, а ужин стал особым из-за жеребьевки. Мне выпала вторая неделя, Коре тоже, Луизе повезло вытянуть билетик с датой ближайшей субботы, а Робин получил третьи выходные. Не четвертая неделя, и то хорошо, но парень явно огорчился и как-то нервно поглядывал на листок во время ужина.

Сдвоенное занятие по алхимии принесло артефакторам несколько приятных баллов за правильные ответы и ознаменовалось взрывом. Миниатюрная Сабина перестаралась, зачаровывая склянку с водой. Магистр Торнвальд отнеслась к этому с юмором и, открыв створку школьной доски, показала заранее написанное там заклинание, насухо вытирающее разлитые простые жидкости.

- Такое случается у новичков постоянно, - заверила декан алхимиков. - Я была готова.

С этим заклинанием мы тоже попрактиковались и с урока ушли довольные. Физику, математику и урок литературы вели разные преподаватели, но у всех троих была странная общая черта. Они спокойно гуляли по классу, но упорно не проходили мимо Робина. Просто разворачивались, не дойдя два шага, хотя до того по соседнему проходу между партами шли до конца.

На физике это еще не бросалось в глаза, на математике суетливость слишком рано развернувшегося учителя привлекла мое внимание, на литературе такое поведение преподавателей стало совершенно очевидным. Хотя не думаю, что заметила бы, если бы не сидела на последних двух уроках за Робином и не ждала, что учитель пройдет мимо меня.

Парень к полудню совсем сник и замкнулся. Это чувствовалось не только по утраченной способности улыбаться, но и по потускневшей ауре. К счастью, за обедом он повеселел, увлекшись разговором об алхимии.

Неунывающая Кора радовалась, что на том занятии заработала десятку, потому что знала заклинание для стирания жидкостей. Луиза предвкушала, как окажется в неизменяемом магическим фоном пространcтве и выйдет, наконец, в интернет. Она честно признавалась, что за каких-то три дня в Юмне поняла, насколько прав ее отец, диагностировавший у дочери зависимость от инстаграма и вообще от сети. Кора вторила ей:

- У меня пять тысяч подписчиков на хэндмэйд-аккаунте! Они знают, конечно, что у меня школа началась, но я уже неделю ничего не делала и не публиковала! Аккаунт зачахнет, от меня отписываться начнут!

Девочки делились лайфхаками о сервисах отложенной публикации, рядом ребята обсуждали посвященную кристаллам статью в «Вестнике». Кевин похвастался, что у него в семье сохранилось полтора десятка кристаллов памяти, Робин рассказал о знакомой, сделавшей небольшой частный музей таких артефактов. Я внимательно слушала и с удовольствием подмечала, как теплеет аура парня. Правильно, школа – не только учителя, но и факультет тоже, а наш вполне может стать хорошей командой.

Так вышло, что на поcледнем уроке, на лекции по лекарственным растениям, я сидела рядом с Адамом. Мы вместе пришли в аудиторию с латыни, которая была моим больным местом. У нас ее преподавали плохо и как-то бессистемно, я постоянно путалась в падежах, хотя и подозревала, что там все проще и логичней, чем кажется. Падежей ведь всего шесть, а не четырнадцать, как в эстонском.

Адам объяснял мне то, что я недопоняла на уроке, когда перед нами появился Робин.

- Прости, что обращаюсь к тебе с просьбой, - глядя в глаза Αдаму, начал Робин. - Я уже у всех спрашивал. Сам знаешь, без крайней необходимости я не стал бы тебя дергать. Пожалуйста, поменяйся со мной. Мне выпала третья неделя, а нужна вторая.

Он протянул на открытой ладони листочек с датой, а по лицу было видно, что Робин готов к резкому и неприязненному отказу. Адам молчал, казалось, вечность. Я разнервничалась, сердце колотилось. Вдруг сообразила, что меня Робин не просил поменяться. Наверно, постеснялся, увидев, как я радовалась жребию и возможности поговорить с близкими. Но если бы Адам отказал, я поменялась бы с Робином, хоть он и не назвал причину обмена.

- Конечно, Робин, - серьезно и спокойно ответил Αдам, достав из нагрудного кармана листок с датой.

- Условия? – напряженно уточнил Робин, не сводя глаз с собеседника.

- Никаких.

- Спасибо, - поблагодарил Робин, когда заветный листок оказался на его ладони.

Адам в ответ только кивнул. Раздался звонок, магистр Крессен громко призвала всех рассаживаться, и Робин поспешил на свое место. Я проводила парня взглядом и большую часть лекции думала о том, что же заставило Робина обратиться за одолжением к Адаму, хотя отношения у них явно были натянутые.

- Очень мило, что ты с ним поменялся, - тихо похвалила я.

- Мне не принципиально, когда выходить на поверхность, – так, будто не произошло ничего особого, ответил парень. – У меня отец здесь, я не оторван от семьи.

Тоже веский довод. Вспомнилось, как тепло Робин прощался с мамой по видеосвязи. Он, как и я, вряд ли уезжал раньше надолго из дома и наверняка скучал. Χотя ждать таких признаний от парня было странно. Может, поэтому он не назвал причину?

ГЛАВА 10

В субботу после завтрака радостная Луиза упорхнула с другими ребятами на станцию, а небольшому студенческому городку предстояло первое испытание за десять лет – выдержать нашествие юмнетов. Галдящие, смеющиеся ребята заполонили улицы, подставляли лица теплому искусственному солнышку, ели мороженое, громко переживали из-за того, что достопримечательности подводной Юмны нельзя сфотографировать. Адам с друзьями как-то незаметно отделил меня от других артефакторов, и я отлично провела день в компании бойцов.

Конечно, среди прочего разговаривали и о магистре Фойербахе. Обсуждать с бойцами то, что их декан беззастенчиво нападал на Робина и назначил мне отрицательные баллы, я не стала, зато узнала кое-что об этом и других преподавателях.

Адам, Свен и Тобиас не были знакомы со своим деканом до поступления в школу, только слышали рассказы о нем. По моим представлениям, лучше всего магистра Фойербаха характеризовало слово «спецназовец». Один из лучших бойцов Юмны, хорошо тренированный дуэлянт и отличный командный игрок после окончания школы служил в горячих точках. В том числе и в румынии пятнадцать лет назад. Там располагалась база, на которой создавались зелья, вызвавшие массовые отравления, а задача магического спецназа заключалась в том, чтобы проникнуть туда, задержать разработчиков, обезопаcить улики и не дать уничтожить документы.

Как объяснил Адам, базу охраняли в основном оборотни, опасные в обоих обличьях. По видению о бое, в котором участвовал Ахто, я знала, на что способен почти неуязвимый для атакующих заклинаний оборотень, а Свен добавил красок. Он же сказал, что спецназовцев подставили. Они угодили в ловушку, в настоящую мясорубку. Магистр Фойербах чудом выжил, был очень сильно ранен и шрам на лице получил тогда же. Свести его не получалось никак, потому что оборотни перед боем обработали когти каким-то едким составом.

- Это была последняя операция, в которой он участвовал. Потом преподавал тут, в Юмне, а когда ее закрыли, обучал магов-телохранителей, - подытожил Свен.

- Маги-телохранители? - насторожилась я.

Соня тоже заинтересованно подалась вперед. Свен отвел глаза, в тот же миг стало ясно, что он проболтался.

- Конечно, - спокойно, будто оплошность приятеля ничего не значила, ответил Адам. - Это востребованные специалисты. У многих политиков телохранители именно маги. Речь идет о тех волшебниках, которые закончили школу десять и больше лет назад. Но без постоянной практики знания растрачиваются, а для боевого мага это может закончиться фатально.

Я кивнула и предпочла не заострять внимание на двуличии политиков, приберегавших магию только для себя.

- Наверное, в других странах так же, - предположила Соня.

- разумеется, – согласился Адам. - Корея и Китай даже особенно не скрывают.

- Οни вообще всегда шли по своему пути. Не удивлюсь, если у них и школа была закрыта только на бумаге, - хмыкнул Тобиас.

- Вполне возможно. Οтказ от обучения магов – ослабление позиций собственной страны, – со знанием дела кивнул сын известного политика. - Пока мы простаивали, наши потенциальные противники не теряли времени даром.

Слова Адама опять прозвучали если не слоганом, то частью заготовленной речи. Он это заметил, с обаятельной улыбкой честно признался, что часто слышал, как отец разговаривал с соратниками, боровшимися за открытие школ. Понятное дело, хорошо сформулированные фразы в какой-то момент стали естественными. Слова о потенциальных противниках меня, как ни странно, не обеспокоили. Интуиция подсказывала, что вовсе не возможная угроза с востока повлияла на политиков. Я почему-то была уверена, что школы открыли по другой причине. Но прямо об этом никто не говорил, да и вообще разговор превратился в обсуждение долгожданной кинопремьеры.

Мы бродили по подводному городку, в котором не только были все необходимые магазины, но жили и семьи преподавателей. Нашелся даже небольшой детский сад, пока пустующий, но все же он существовал. Αдам, самый осведомленный о том, как организовывалась работа школы, рассказал, что магистры остаются дежурить по ночам поочередно, а в обычные дни уходят в город.

Οчень гуманная практика, на мой взгляд. Выдерживать нас всех двадцать четыре часа в сутки полный учебный год – испытание для психики, сравнимое с пытками. И без того ограниченное пространство и отсутствие связи с внешним миром уже расшатывали нервную систему.

Вечером счастливчики, вернувшиеся с поверхности, делились интернетными новостями, напевали песни, обсуждали клипы, которые успели посмотреть. После ужина народ долго не уходил из зала, все факультеты перемешались. Все же идея провести жеребьевку была очень здравой. Так не только факультеты-команды сплотились, но и юмнеты вообще знакомились друг с другом, общались вне занятий.

В гостиной артефакторов я забралась в полюбившееся кресло на втором этаже. Рядом Кора увлеченно делала из холодного фарфора гребень с веточкой сирени, Луиза раскрашивала мандалу. На третьем этаже оживленно играли в клуедо. Кевин, истосковавшийся за несколько дней по музыке, устроился внизу на диване с гитарой и нотами. Инструмент ему дали из местной коллекции, а ноты нашлись в библиотеке. Приятный перебор струн напоминал мелодии времен ренессанса, которые я слышала на уроках истории в школе. Наверное, из-за музыки и специфического аромата пожелтевших страниц очень старой книги об аурах происходящее казалось нереальным.

Я старалась не зевать и, отвлекшись от книги, перегруженной вышедшими из употребления словами, наблюдала за Робином. Парень что-то рисовал карандашом в альбоме, отмерял линейкой и явно считал. Выглядел он сосредоточенным и серьезным, очень хотелось спросить, чем Робин так занят.

В какой-то момент парень вдруг оказался рядом и, глядя мне в глаза, безмолвно протянул альбом. На белоснежной cтранице сиял бирюзой незнакомый цветок, ниже было изображение другого растения, точнее его корневища с красными пузыриками. Под картинками шла длиннющая формула, дуги и ударения показывали, с какой интонацией ее следует произносить.

Я подняла глаза на Робина, но его рядом не было. Он, как и раньше, сидел на другом балконе и что-то чертил. Недоуменно нахмурившись, перевела взгляд на часы – полночь. Очевидно, я уснула, вот и примерещилось не пойми что.

- Глаза слипаются, - отметив страницу пестрой закладкой, я потянулась, пожелала девочкам спокойной ночи и побрела к себе.

Внизу встретилась c Робином, который тоже шел спать. Парень придержал мне дверь, и я отважилась спросить, что же он рисовал весь вечер.

- Шкатулку, - смущенно ответил Робин, а мне показалось, ему понравился мой интерес.

- Шкатулку?

- Αга. У сестры скоро день рождения, я вырежу ей из дерева шкатулку. Вот, смотри, - он открыл альбом, таким же, как в видении, жестом протянул мне.

На листе была изображена явно передняя стенка. Длина, высота в миллиметрах, расчет прорезей по бокам и снизу, узор с цветами и длинноногими феями вроде Динь-Динь.

- Это прорезная резьба, знаешь, ажурная такая, сквозная.

Я кивнула, Робин воодушевленно продолжил:

- Под этой светлой частью еще темная пластинка будет из вишневого дерева. Так рисунок контрастней получится, а из шкатулки не выпадет ничего.

- Думаю, это будет очень красиво. Ты отлично все продумал, – похвалила я.

- На всех сторонах разные узоры будут, - пригласив посмотреть и на другие листы, пояснил Робин. – И сделаю так, чтоб не нужно было шурупов. Сестре под ленты и прочее для хэндмэйда, нельзя, чтоб порвалось что-нибудь. За счет прорезей, - он указал на детали на чертеже, – шкатулка будет просто собираться без дополнительного крепежа.

- Красивый, продуманный и оригинальный подарок, - рассматривая выдержанные в одном стиле изящные рисунки, отметила я. - Она наверняка обрадуется.

- Надеюсь, - он улыбнулся и похвастался: - браслеты, которые я ей сделал, носит с удовольствием. Я вот посчитал теперь все, сколько чего понадобится, завтра маме напишу, она закажет. К следующим выходным должны прийти материалы.

- Ты поэтому хотел поменяться на вторые выходные? Чтобы успеть сделать подарок? - предположила я.

Робин кивнул. Не сразу, будто раздумывал. Поэтому его «да» я не поверила.

Воскресенье прошло слишком быстро. В компании Коры, Луизы, Кевина и Робина я бродила по замку и его землям. В этот раз мы спустились к самым пастбищам, расположенным на нижней террасе, и дошли до купола. На лекции директор сказал, что за пастбищами единственное место в Юмне, где к куполу можно прикоснуться.

Я, задрав голову, рассматривала поблескивающий металлом цветок сакуры и не могла отделаться от ощущения, что именно эту часть купола удерживала Рона в моем сне. Очень похожим на видение казался мне распустившийся на опорной ветке волшебства цветок.

Купол был удивительно теплым на ощупь. Я прикасалась ладонью к гладкой поверхности, про себя повторяла услышанное во сне заклинание. Может, и глупо, но так я ощущала себя частью чего-то совершенно необычного, прекрасного и величественного.

Домашние задания, которых было ещё немного, переделали быстро. Впятером работалось хорошо. Мы с Робином вдвоем отдельно позанимались французским, пока девочки и Кевин проговаривали урок итальянского. Оказалось, его преподавала магистр Крессен, а испанский читал магистр Донарт. Видимо, пока нагрузка у учителей не была большой, школа решила по возможности обходится без дополнительных преподавателей.

На сдвоенном занятии по лечебной магии мы изучали простейшее диагностическое заклинание. Практиковаться на сокурсниках было не этично, поэтому каждому выдали именного белоснежного кролика. Ангорские пушистики, никак не реагировавшие на наши потуги сотворить чары, безмятежно грызли сладкую морковь, позволяли себя гладить и с удовольствием подставляли спинки под расчески. Выбор длинношерстной породы кроликов оказался не случайным.

- Пока школу не открыли окончательно, заводить овец нецелесообразно, - пояснил магистр Донарт. - Кролики менее требовательны, многофункциональны, потому что их можно использовать на занятиях. Их шерсть так же подходит для зачарования, как и овечья. Вы взрослые люди и, разумеется, понимаете, что обслуживание подводного города и школы обходится дороже снабжения обычных учебных заведений. На занятиях по алхимии и артефакторике, например, используются дорогие ингредиенты и заготовки. Чем старше юмнеты, тем сложней зелья и чары, тем дороже обходятся материалы.

Логичный довод, о котором я раньше не задумывалась. Раз о дополнительной оплате речь не заходила ни разу, получается, правительство назначило дотации Юмне. Почему же вдруг возникла такая заинтересованность в магах?

Я уже хотела спросить об этом прямо, но не стала перебивать декана целителей.

- Руководство школы всегда считало экономию на учебных материалах или снабжении порочной практикой, которая непременно приведет к снижению уровня образования. Поэтому вполне логично, что школа старается зарабатывать там, где это возможно. Зелья, которые удались студентам и соответствуют стандартам, идут на продажу. Артефакты и растения – тоже. Даже те же кролики послужат Юмне, - указав на ближайшее животное, подчеркнул магистр Донарт. – Каждого из них нужно не реже двух раз в неделю вычесывать. раньше пух пряли и зачаровывали старшеклассники-артефакторы. Опять же на продажу. Сейчас этим займется магистр Клиом, вы, к сожалению, пока можете помочь лишь уходом за своим животным.

О, как экономно и разумно, оказывается, все устроено! Если подумать, действительно ужасно расточительно выливать удачные зелья, на которые ушли редкие ингредиенты. И артефакты могут приносить пользу, а не лежать мертвым грузом. Так можно обойтись без всяких дотаций и не требовать от родителей доплату за обучение.

ГЛАВА 11

Лекции, занятия, домашние задания плотно заполнили дни, и тому, что среда была традиционно короткой, я искренне радовалась. За неделю мое негодование из-за нападок магистра Фойербаха смазалось, Робин старательно делал вид, что не замечает странно предвзятого отношения некоторых учителей. Да и другие как-то не акцентировали на этом внимание. Ведь не было ни резких высказываний, ни заниженных оценок, ни ярко выраженных придирок. Преподаватели просто ощутимо ограничивали общение с Робином, но создавалось впечатление, что, кроме меня, это замечает только сам парень. Поэтому во время общей встречи с магистром Клиомом я не решилась заговорить на эту тему.

Уже через час, когда мы пришли на тренировку, я поняла, что смолчала зря.

Занятие, на котором мы отрабатывали щитовые чары, вел магистр Фойербах.

Декан бойцов снова цеплялся к Робину, опять спрашивал только его, хотя многие поднимали руки. Робин отвечал спокойно и правильно, на преподавателя не смотрел. Тот вознаграждать за верные ответы не торопился. Когда прозвучал третий вопрос, Луиза громко ответила до того, как магистр назвал фамилию Штальцан. По сути, перебила преподавателя, но положительные баллы все же получила.

Магистр Фойербах сделал из случившегося правильный вывод и следующий вопрос начал со слов «Господин Штальцан, скажите».

- Было бы чудесно, магистр Фойербах, - не сдержалась я, когда Робин договорил, - если бы вы давали и другим артефакторам возможность отвечать. Правильные ответы господина Штальцана вы принципиально не оцениваете и лишаете наш факультет заслуженных баллов.

- Это не очень-то честно, – подхватил Кевин.

- К тому же директор сказал, что в этом году соревнования между факультетами нет, - добавила Кора. - Не назначая Робину баллы, вы своему факультету не помогаете.

- По отношению к господину Штальцану это тоже несправедливо, - подчеркнула я.

- Если не получать положительных баллов за знания, какой смысл в оценках? Хоть положительных, хоть отрицательных? - дополнила Луиза.

Повисла тишина. Магистр Фойербах с совершенно непроницаемым лицом переводил взгляд с одного юмнета на другого. Довольно долго смотрел на меня и, наконец, сказал:

- Господину Штальцану нужно тренировать память и запоминать формулировки. Его ответы содержали неточности. Боевая магия их не терпит, как не терпит и излишней эмоциональности, которую артефакторы, к сожалению, пока демонстрируют.

- Мои ответы были верными. Грубых неточностей не было, - голос Робина прозвучал глухо, а раскатанная «р» звучала опасно.

- Поэтому, что бы узнать истинный уровень ваших знаний, мне пришлось задавать дополнительные вопросы, прежде чем поставить оценку. За три неполных ответа вы получаете девять баллов. По три за каждый.

Магистр Фойербах снова окинул класс взглядом.

- Очень жаль, что я вынужден пояснять прописные истины. В следующий раз мне придется назначить нарушителям дисциплины на уроке отрицательные баллы, - жестко подвел черту он.

Короткая пауза, наполненная быстрым стуком сердца, не помогла мне справиться с растущим гневом. Я, как и любой человек с мозгами, понимала, что без вмешательства класса магистр Фойербах и дальше продолжал бы издеваться над Робином. Теперь же сомнений в том, что так будет на каждом уроке с деканом бойцов, не было.

Робин может говорить, что хочет! Но после тренировки я пойду к магистру Клиому!

Нам велели разбиться на пары и взять по небольшому белому камешку.

- Заклинание щита – Ведо – произносится с четким ударением на первый слог. Барьер должен получиться таким же, как мой, – магистр Фойербах создал заслон, сияющий тонкими серебристыми нитями, и отошел от него. - Подойдите, рассмотрите внимательно. Обратите внимание на ячеистую структуру, на схожесть с пчелиными сотами.

Артефакторы потянулись к висящему в воздухе щиту.

- Это, как верно сказала госпожа Келлер, кратковременная защита, способная выдержать не более трех попаданий слабыми заклинаниями или небольшими предметами. Серьезные чары она не может блокировать. Госпожа Штольц-Бах, почему же мы изучаем этот щит?

- Эти чары просты в сотворении. Οни не способны блокировать серьезные заклинания вроде Опаляющего резца или Шаровой молнии, но могут замедлить эти чары. Таким образом маг выиграет время, чтобы создать более серьезную защиту.

- Верно, пять баллов артефакторам, - бесстрастно сказал стоящий в стороне декан бойцов. - Γосподин Штальцан, какие еще недостатки есть у щита Ведо?

- Небольшая площадь щита. Хрупкость краев. Дым, возникающий в момент разрушения щита, - отрапортовал Робин.

- Верно, но неполно. Три балла артефакторам, - на губах магистра, дразнящего Робина и весь класс, не было ухмылки, а голос остался таким же спокойным. Как ему удается? - Вы не сказали, что дым может вызвать кашель и слезотечение. Вам нужно быть внимательней, господин Штальцан. Неполноценность знаний повлечет за собой неполноценность магии. Маг-недоучка, нахватавшийся всего понемногу, становится источником повышенной опасности. К тому же бессмысленно и даже безответственно тратить время на обучение того, кто не ценит предоставленный ему шанс.

Я видела, что Робин сильней стиснул кулаки и сжал зубы. От него волнами расходились ярость и предупреждение «не подходи!». На минуту я даже пожалела, что моей парой на занятии будет именно Робин. Глупости, конечно, но образ разозленного до невозможности парня, бросающего в мой щит камешек, вызывал смутное беспокойство и желание как можно быстрей научиться создавать полноценный барьер.

- Госпожа Лёдер, почему камешки для тренировки белого цвета? – адресованный Коре вопрос отвлек меня от пульсирующей красным ауры Робина.

- Э… потому что это цвет нашего факультета? - робко предположила фея.

- Неверный ответ. Минус два балла артефакторам, – магистр убрал созданный ранее щит. - распределитесь попарно по арене. Чтобы между парами было не меньше десяти шагов, а между юмнетами в одной паре – не меньше пяти. А госпожа Штольц-Бах тем временем озвучит нам свою версию ответа.

Меня все еще трясло от раздражения, сосредоточиться на теории не получалось. Ответ не придумывался, поэтому я честно призналась:

- Я не знаю, магистр Фойербах. У меня нет версии.

- Жаль. Еще минус два балла артефакторам. Господин Штальцан, ваш вариант.

- Εсли барьер будет слишком ячеистым или если плетения будут слишком слабыми, камень просто проскочит сквозь барьер, - по–прежнему раскатывая «р», медленно ответил Робин. - Если барьер будет рабочим, он опалит камень. На белой поверхности появятся черные подпалины. На камне другого цвета их сложней заметить. Выраженность отметин зависит от того, насколько удался барьер.

- Отрадно слышать от вас первый полный ответ, господин Штальцан, - похвала магистра, так и не изменившего тон, казалась мне издевкой, а не признанием заслуг. - Мне претит слово дрессура, заменим его выучкой. Так вот, я надеюсь, что при должной выучке вы сможете стать более или менее полноценным членом магического сообщества. Итак, – декан бойцов вернулся к тренировке. – Заклинание Ведо произносится четко, ясно, с выраженным ударением на первый слог. Вам нужно представить тот щит, который вы только что видели. Вам нужно удерживать чары, а ваш партнер будет пытаться пробить камешком ваш щит. Приступайте! Ах да, - небрежно, будто запамятовал, добавил декан бойцов, - пять баллов господину Штальцану.

Οценка казалась подачкой, Робин явно относился к случившемуся так же. Ярился, я чувствовала это по пульсации ауры, но изо всех сил старался держать себя в руках.

- Давай ты первая делай щит, лады? - предложил Робин.

Я кивнула и, представив серебристый ячеистый заслон, произнесла заклятие. Кончики пальцев потеплели - передо мной замерцала хрупкая пленка. Не толще паутины и чем-то похожая.

- О, с первого раза! Круто, - искренне похвалил Робин.

Я удерживала щит и честно боялась отвлечься хоть на мгновение. Камешек, правда, это препятствие не заметил и чуть ощутимо ударил меня в бедро. Через минуту-две на арене всюду вспыхивали возводимые щиты, летали белые камешки. Робин постепенно успокаивался и даже стал улыбаться. Все подбадривали друг друга. Было весело.

Было. Ровно до того момента, как у меня за спиной остановился магистр Фойербах. Лицо Робина окаменело, улыбка, только-только тронувшая губы, поблекла и испарилась. Я вновь почувствовала волну опасности, какой-то хищной силы, идущей от парня.

- Продолжайте практиковаться, - раздражающе ровным тоном велел магистр.

Я не ответила, Робин тоже и в свою очередь создал щит. Соты отливали серебром, я бросила первый камешек, всем сердцем надеясь, что мне не кажется, что барьер парня действительно стал плотней. Жаль, что ошиблась, - камешек легко пробил заслон. Вторая попытка ничего не изменила.

- Очевидно, знания теории не помогают, - отметил магистр Фойербах. - Наверное, это к лучшему. В жизни неспособного к магии теоретика есть свои плюсы.

Робин стиснул челюсти, смолчал.

- Что же вы не ставите барьер, госпожа Штольц-Бах? - невинно, будто не сказал замаскированную под обычные рассуждения гадость, полюбопытствовал декан бойцов.

Я рявкнула “Ведо”, но на толщине плетения моя злость не отразилась.

- Постарайтесь влить силу в заслон, – подойдя очень близко ко мне, магистр вытянул руку параллельно моей. Я даже чувствовала кожей тепло его ладони. - Вот так, смотрите. Сделайте акцент на опорных точках.

От кончиков его пальцев струилась энергия, оплетала углы центральной соты.

- Сконцентрируйтесь на формуле, - наклонившись к моему уху, объяснял магистр так, будто доверял мне секрет. - Мысленно повторите заклинание и думайте об опорных точках. Ясно представьте, как сила струится, укрепляет плетения. Когда работаете в паре с начинающим, особенно с таким, который физически неспособен контролировать и соразмерять силу, вам нужна максимальная защита. Максимальная. Уж постарайтесь.

Я не стала уточнять, не сказала, что очень сложно контролировать себя, если преподаватель постоянно нападает и занижает оценки. Я просто постаралась сделать, как велено.

- У вас получается, - тихо похвалил магистр, а из-за его дыхания шевелилась прядка на шее. - Запомните это ощущение и тренируйтесь при любом удобном случае. Учитывая ваш нрав и симпатии, щитовые чары – важнейшие, которыми вам нужно овладеть. В мире магов не все реагируют на словесные выпады словами. Многие, очень многие не станут сдерживаться. Вам нужно уметь блокировать чужие чары. Держите щит.

Он выпрямился, отстранился и велел Робину:

- Бросайте.

Камешек, брошенный так же легко, как и до того, отскочил от преграды, запахло паленым.

- Хорошо. Теперь разрушьте щит, поставьте новый, - велел магистр, а через минуту, когда и второй камешек отскочил от заслона, я заработала десять баллов.

Εдинственная, исключительно потому, что преподаватель выделил меня. Только мне он объяснял важность опорных точек центральной ячейки, только мне сказал, как направлять силу. Из-за этого ни ощущения успеха, ни удовольствия от использования магии не было. Я чувствовала себя премерзко.

Другие спрашивали, как мне удался щит, над которым все бились два часа тренировки, а я не могла объяснить, как нужно направлять энергию. Потому что сама толком не понимала, как это делается. В итоге и без того паршивое настроение усугубила магическая истощенность. Я раз двадцать создавала в башне щит, показывала, как должны выглядеть чары, чтобы заслон работал. Губы неприятно покалывало, руки замерзли, и чуть ли не до cлез тронуло, что именно Робин первым сообразил, что со мной происходит.

- Так, все. Оставьте Лину, - хмуро велел он, накинув мне на плечи свой пиджак. – Она резерв сейчас растратит, заболеет. Приставать надо к магистру Фойербаху! Пусть он отдувается, его работа!

Робин устроил меня на диване, сделал мне чай с лимоном и медом. Я даже не заметила, когда он успел. Была в каком-то странном состоянии, с трудом соображала, где нахожусь. Но чай помог, я отогрелась и с удовольствием куталась в теплый, пахнущий чем-то древесным пиджак Робина.

Парень сидел рядом, делал домашнее задание и, насколько я поняла, заучивал следующие два параграфа учебника по боевой магии. Разумное решение, учитывая особое отношение магистра Фойербаха.

С магистром Клиомом я поговорила еще до ужина. Коротко обрисовала ситуацию и с мрачным удовлетворением отметила, что декану рассказанное мной не понравилось.

- Я поговорю с магистром Фойербахом, – пообещал седой красавец. - Но не ждите, что его отношение сразу изменится. Вы, как и господин Штальцан, теперь будете у него на особом счету. Постарайтесь извлечь из этого максимум пользы.

На первое занятие по лекарственным растениям нас сопровождал магистр Клиом. Он держался позади, не вмешивался, и кроме приветствия и «спасибо за прекрасный урок» от него не было слышно и слова. К моему несказанному облегчению, декан пошел с нами и на сдвоенный урок по боевой магии. Там мы оттачивали щитовые чары и рассекающее заклинание. Оно получалось у многих лучше Ведо. Кроме меня, только Робин смог сделать хороший крепкий щит.

Жаль, но даже присутствие магистра Клиома на уроке не защитило парня от нападок декана бойцов. Да, он позволил себе только два уничижительных обезличенных высказывания, но все же они прозвучали. Робин молча бесился, и присуждение двадцати положительных баллов ничего не меняло.

После урока, за который магистр Клиом дружелюбно поблагодарил своего коллегу, наш декан отозвал в сторонку Кору. Девушка о теме беседы ничего не говорила, потому что магистр попросил не рассказывать. На обед Кевин пришел вместе с нашим деканом, и мне стало очевидно, что магистр Клиом опрашивает всех, кто активно заступался за Робина. С парнем декан тоже поговорил, но уже на следующий день. После того, как побывал на наших уроках по физике и литературе и сам увидел отторжение преподавателей.

После разговора с магистром Клиомом Робин выглядел воодушевленным, аура парня сияла, когда он сел рядом со мной во время обеда.

- Лина, я… знаешь, может, надо бы сказать, что я сам бы справился, но, если честно, я очень тебе благодарен. Очень, - тихо признался он, глядя мне в глаза. - Я думал, всем наплевать, а ты вмешалась. А из-за тебя другие тоже не молчали. И декану не все равно, как оказалось. Он сказал, что постарается это поскорей прекратить. Так что спасибо тебе.

В этот момент я удивительно ясно поняла, что Робин действительно не рассчитывал ни на поддержку соучеников, ни на защиту декана.

- Я очень надеюсь, магистр Клиом сможет повлиять на остальных, - улыбнулась я, так и не решившись спроcить, почему парень думал, что будет вынужден сам противостоять гнобящему его преподавателю.

- Завтра уже cуббота, - Робин поторопился уйти от смущавшей нас обоих темы. - Я вначале домой заеду, а часа в два можем встретиться в городе. Идет?

Я согласилась, парень предложил в качестве места встречи главную площадь городка и пообещал показать кафе, в котором готовили очень вкусный шоколадный торт.

- Моя мама его обожает, – признался он. – Я даже вначале туда забегу, куплю ей пару кусков и только потом домой поеду.

Трогательная забота, желание порадовать маму были настолько не наигранными и сердечными, что Робина хотелось обнять. Как так получается, что он бывает то жутко опасным типом, рядом с которым даже стоять страшно, то настолько уютным и родным, что каждая минута в его обществе кажется праздником?

Мы обедали, большой зал полнился характерным гулом, у нас за столом обсуждали урок алхимии и то, что с непривычки трудно колдовать каждый день. Вообще занятия были очень аккуратно распределены так, что между магическими дисциплинами резерв успевал восстанавливаться.

Я прислушивалась к разговорам, но думала о Робине и его семье. Он обмолвился как-то, что родители развелись десять лет назад, но сложилось впечатление, что отношения с отцом сохранялись хорошие. Из разговоров с Корой и Луизой я знала, что как раз десять лет назад распались очень многие браки магов. В волшебных профессиях отпала необходимость, большинство магов лишилось средств к существованию. Мужчины тяжелей переносили неспособность содержать семью и безработицу, навалившееся осознание собственной ненужности и запрещенности знаний, необходимость очень быстро осваивать светские специальности. Женщины приспосабливались быстрее, часто именно они становились кормильцами, что дополнительно било по самооценке мужчин. Все это провоцировало скандалы, разрушало семьи.

С такой подоплекой забота Робина о маме и сестре приобретала особую ценность и красоту.

ГЛАВА 12

До долгожданной субботней поездки я считала часы, а стоя на платформе в ожидании сферы, и минуты! За две недели я истосковалась по Марине и Αлексу, мечтала о возможности поговорить с ними. Да, я успела за это время отправить и получить два письма, но такое общение сложно назвать достойной заменой.

Восторженная Кора едва не плакала, предвкушая разговор с сестрой и отчимом. Мама девочек умерла во время эпидемии, с тех пор их растил отчим, которого Кора очень любила. Робин сжимал в руке телефон, и было ясно, что парень, оказавшись на поверхности, первым делом позвонит родным. Я слушала чириканье Коры, а сама украдкой любовалась аурой Робина. Она сияла совершенно изумительно. Мягкий золотой блеск, загадочные рубиновые росчерки, объяснения которым я пока не нашла в книге, завораживали.

Сидя в сфере рядом с Робином, я чувствовала себя очень уютно, тепло и как-то по–домашнему. На ум приходило сравнение с зимним вечером у камина, когда потрескивает огонь, на ногах шерстяные носки, в руках чашка вкусного чая, а на укрытых пестрым пледом коленях лежит интересная книга.

Как в день знакомства Кора заразила больше двух десятков человек счастьем, так теперь она неосознанно направляла мысли окружающих на семью и семейные ценности. Εе саму заботило только это, и даже думать о чем-то другом в присутствии феи было совершенно невозможно. К счастью, и не хотелось.

Видеоразговор с приемными родителями, звучание их голосов, улыбка Алекса, слезы, стоящие в глазах Марины, текущие по моим щекам. Из-за влияния Коры я острей чувствовала то, что осознавала всегда, а именно драгоценноcть семьи и любви, связывающей нас.

Мы договорились созвониться чуть позже, когда я уже доеду до города. Там можно будет пообщаться без ограничения по времени и в спокойной обстановке. Положив трубку, увидела Робина, как раз закончившего говорить с мамой. Он все еще улыбался, взгляд был поразительно ласковым и мягким. К такому преображению я была готова, но от этого не меньше хотелось обнять Робина, бесконечно уютного и чудесно сердечного.

От этих мыслей стало неловко, почувствовала, как загорелись щеки. Поскорей сделав вид, что занята телефоном, подумала, что наш договор встретиться в городе можно назвать свиданием. Эта мысль мне нравилась больше, чем смущала, и я понадеялась, что мы не наткнемся на юмнетов. Свидание с Робином, даже если оно и не романтическое, мне не хотелось ни с кем делить.

Мы с Корой устроились в кофейне недалеко от вокзала. Там был бесплатный интернет и возможность подключить телефон к сети. Девушка, как и я, вначале беседовала с родными, а потом достала из сумки все свои недавние поделки и принялась фотографировать. Отрезы разных тканей, ленты, блестки, деревянные бабочки, фетровые листья укладывались в композиции для инстаграмного профиля. Чувствовалось, что вся эта мишура и подготовка публикаций займет Кору надолго.

Я читала сообщения подруг, отвечала на почту, нашла дополнительные задания по латыни и новые главы книги на французском. Интернет подсказал, где можно распечатать текст, и показал на карте большой книжный магазин. Недалеко нашелся греческий реcторанчик, куда я зашла пообедать. За всеми этими хлопотами время до двух часов дня пролетело незаметно.

Робин ждал в условленном месте, из тяжелой на вид сумки выглядывал угол картонной почтовой коробки.

- Тебе пришли материалы для шкатулки? – предположила я.

- Ага, - он довольно похлопал по висящей на плече почтальонке, - пришли. И я придумал, как отходы дерева сократить. А по старым эскизам заказ есть.

- Заказ? - удивилась я.

Робин смутился и сбивчиво ответил:

- Ну да, я ж резьбой подрабатываю. Не очень много, но все деньги. Мама продает через свой аккаунт, мне восемнадцати нет еще, но аккаунт я, конечно, сам веду, – поспешил добавить он. - И посылки все сам рассылаю обычно. Теперь маме что-то самой делать придется. Но запас изделий есть, о новых заказах она мне напишет.

Я догадывалась раньше, что с деньгами у его семьи сложно, поэтому стремление Робина заработать и помочь родным очень меня тронули.

- Я считаю, это замечательно, - честно сказала я и с удивлением отметила, что Робин воспрял духом. Неужели он стеснялся того, что у семьи материальные трудности? - Покажешь мне свой аккаунт?

Он просиял:

- Конечно, раз интересно.

На небольшой террасе у кафе места не нашлось, что в погожий теплый сентябрьский день не удивляло. Но у места в помещении были свои преимущества. Например, возможность подключить устройства к сети. Сидя за столиком в кафе рядом с Робином, рассматривая на планшете фотографии картин, шкатулок и украшений, которые парень делал, я больше не сомневалась в том, что жемчужина правильно определила его к артефакторам.

- Это очень красиво, - искренне восхищалась я, рассматривая детали.

Робин смущался, сбивчиво отвечал на вопросы о разных техниках, в которых он работал. Я обратила внимание на то, что в некоторых изделиях были вставки из тисненой кожи. Разумеется, тиснение он тоже делал сам. Кажется, он поверил, что мне действительно нравится, и я не из вежливости ахаю, только, когда я предложила попросить Кору порекламировать его авторские украшения в аккаунте в инстаграме.

- У нее пять тысяч подписчиков, в основном девушки, которым такая прелесть не может не понравиться! Тебе будет замечательная реклама, а ей материал для публикации.

Он всерьез задумался о такой возможности, попросил меня выбрать украшения, которые подходили бы под тематику Коры. Я вернулась к фотографиям, а Робин пошел за добавкой кофе. Он взял поднос, купил шоколадный торт и ждал заказанные напитки, когда его громко окликнула вошедшая в кафе девушка. Высокая, стройная, с пышной грудью, подчеркнутой облегающим белым топом. Короткая красная юбка, туфли на высоком каблуке, броский макияж и гладкие русые волосы, волной закрывающие спину до лопаток. Девушка явно наслаждалась своей женственностью и всячески ее подчеркивала. В cравнении с ней я казалась серой мышкой-зубрилкой.

Я не слышала их разговор, но видела выражение лица Робина и ощущала его ауру. Οн не обрадовался встрече. Αура выдавала жгучую обиду и раздражение, а сам парень старался эмоции не показывать. Девушка явно блокировала Робина в углу, не давала ему выйти, но говорили они все равно недолго.

- Я не отвечаю на звонки, потому что сменил номер телефона, - резко и громко ответил он. - Всё – это всё. Кончено – это кончено. Мне наплевать, что ты теперь решила всё отыграть назад. Трепли нервы другим. Не мне.

- Робин, за две недели, что мы не виделись, я поняла, что мне никто не нужен, кроме тебя, - прозвучало вкрадчиво и приторно, аура парня откликнулась смутным отвращением. Девушка подошла к нему еще ближе, хотела обнять.

- Это твоя проблема. Не моя. Больше не моя, - жестко отрезал Робин и, аккуратно отстранив ее, вышел из закутка у стойки.

Он спокойно подошел к нашему столику, изобразил улыбку и, поставив поднос, попытался сделать вид, что ничего особого не произошло. Вот только у девушки были свои планы.

- Ты новая подружка Робина? – смерив меня презрительно-оценивающим взглядом, выдала красотка.

- Да, и очень этому рада, - ни секунды не колеблясь, соврала я.

- Ты променял меня на вот это? - ткнув в мою сторону наманикюренным пальцем, девушка изумленно вскинула брови.

Робин стиснул кулаки, аура полыхнула алым.

- Знаешь, – встряла я до того, как он успел открыть рот, - Робин милый, заботливый и совершенно замечательный парень. Я все спрашивала себя, каким же премерзким характером нужно обладать, что бы отвратить от себя такого чудесного человека? Теперь вижу. Спасибо тебе за наглядную демонстрацию.

- Что? - девушка глупо таращилась на меня, приоткрыв рот.

- Спасибо, говорю, - глядя ей в глаза, спокойно ответила я. – С точки зрения природоведения общение с тобой – бесценный опыт. Жаль, что не уникальный. Замечательного тебе дня.

- Ах ты ж собачья подстилка! - вскричала девушка.

- Сандра, - в голосе Робина, цедящего сквозь зубы слова, ощущался гнев такой силы, что хотелось спрятаться. - Попроси прощения и уходи.

Раскатанная «р» превращала обыкновенные слова в угрозу неминуемой и жуткой расправы, у меня сердце колотилось, у побледневшей Сандры дрожали губы. Она несколько долгих секунд смотрела на Робина, мучительно попробовала сглотнуть, в глазах ясно был виден страх. Девушка повернулась ко мне и выдавила:

- Прости за грубость. Я зря полезла не в свое дело.

Не дожидаясь ответа, она резко развернулась на месте, чуть не побежала к выходу. На пороге у нее подвернулась нога, Сандра едва не упала, но задерживаться в кафе не хотела и, прихрамывая, вышла.

Звякнул колокольчик, закрылась дверь. Робин глубоко вдохнул, медленно выдохнул через почти сомкнутые губы.

- Прости за эту сцену, пожалуйста, - не встречаясь со мной взглядом, тихо сказал парень.

- Ничего страшного, не переживай, – утешила я и, жестом предложив ему садиться, осторожно предположила: - Что-то мне подсказывает, что именно из-за этой Сандры ты в день зачисления был сам не свой.

- Угадала, - хмуро кивнул Робин. - У нас с ней, к счастью, ничего серьезного не было. А то я зашел попрощаться перед школой, и выяснилось, что я у нее не один. Она мне заявила, что она своя собственная, никому ничего не должна и запустила в меня той герберой в горшке, которую я ей принес.

- Было бы удивительно, если бы ты не злился, - хмыкнула я, переставив с подноса чашку и тарелку с тортом так, чтобы Робину было удобно брать.

Он слабо улыбнулся, молчаливо поблагодарив за заботу.

- Может, это прозвучит по–средневековому, но для моей семьи верность очень много значит, - будто извиняясь, выдохнул он. - Родители развестись развелись, но они все равно любят друг друга. Я знаю, что и встречаются наедине. Они просто вместе жить не могут, не ладится.

Робин неопределенно пожал плечами, обеими руками обхватил большую чашку. Я не знала, что на это ответить, промолчала.

- Мне правда жаль, что так вышло, – повернувшись, парень встретился со мной взглядом.

- Знаешь, а я благодарна Сандре, - улыбнулась я.

Он недоуменно нахмурился.

- У нас тобой получилось запоминающееся знакомство. Я раньше никогда не видела, как в бумажном стаканчике кипит кофе, - весело пояснила я.

Робин, поверив, что я действительно не переживаю из-за неприятной сцены, улыбнулся, успокоился. В ауре снова появилось то мягкое золотое сияние, которое мне так нравилось.

разговор вернулся к резьбе, аккаунту, эскизам. Я призналась, что немного рисую, Робина эта тема живо заинтересовала. Он посмотрел те картинки, которые я сфотографировала и хранила в памяти телефона, и ошеломил меня неожиданной похвалой.

- Очень аккуратная срисовка фибулы Тантоса Великого, – вглядываясь в детали украшения, отметил Робин.

- Я ничего не срисовывала, - уточнила я, для убедительности покачав головой.

- Но это ж фибула с келпи, - нахмурился парень.

- Я ее из головы нарисовала. Года два назад…

Стало как-то не по себе. Выходит, жемчужина, усиливающий артефакт, вызвала у меня сны о прошлом школы, но образы минувшего появлялись и раньше? А я просто этого не знала?

- Может, ты видела где-то, - предположил Робин. - Очень точно нарисовано. Я как-то вырезал ее на заказ, потому помню в деталях.

- Возможно, наткнулась где-то в интернете, - согласилась я.

- Это вряд ли, если ты не зарегистрирована на сайте Юмнета. В открытом доступе фото магических артефактов не найти.

Я ухватилась за возможность поговорить о сайте, заодно выяснила, что рядом с Юмной вообще всегда жило больше магов, чем в других частях страны. Как сказал Робин, это было связано с магическим источником, вблизи которого располагалась школа.

- Там энергия высвобождается прямо из земли. Ее задействовали, что бы купол стабилизировать, но, насколько я знаю, этим потокам силы работа нужна. Потому в окрестностях магов много, что бы они черпали энергию и разбирали ее, как с электростанции, - он смущенно развел руками. - Объясняю, как умею, то, о чем толком не знаю. Звучит, наверное, глупо.

- Да нет, логично звучит. И даже объясняет месторасположение школы. Думаю, в других странах так же. Не может же поток быть единственным на свете.

- Не может, - согласился Робин. - Думаю, нам объяснят еще, как это работает все. У нас по программе сейчас начало развития магии и шаманизм. Не в этом полугодии, так в следующем доберемся до магических школ.

Мы просидели в кафе до последнего момента, до пяти. Осадок после встречи с Сандрой постепенно ушел, обществом Робина я наслаждалась, и как-то забывалось, что мы в кафе, что за соседними столиками меняются люди. Не беспокоило даже то, что нас видел Свен, рыжий боец, купивший кофе на вынос. Парень явно удивился, все время, пока ждал заказ, смотрел в нашу сторону.

У долгого и приятного разговора с Робином было, однако, неожиданное и раздразнившее мое чувство справедливости завершение.

- У меня к тебе просьба, Лина, – на щеках смутившегося парня проступил румянец, глаз на меня Робин не поднимал. – Может, странная. Может, я зря, но можно положить тебе в сумку мой набор для резьбы?

- Конечно, да. Но почему?

- Эм… - он замялся, зажмурился и выпалил: - Я боюсь, мою сумку обыщут и инструменты заберут.

- Что? - я подалась вперед, заглядывая Робину в лицо.

Он виновато посмотрел на меня, вздохнул, будто признавался в страшном преступлении.

- Ну, госпожа Фельд мои вещи осматривала, когда в Юмну спускались.

- Поэтому ты с ней отдельно ехал, - пробормотала я.

Парень кивнул и покраснел еще больше.

- Почему другие вещи не смотрели?

- Я не знаю, - тихо ответил он, и я поняла, что Робин соврал. Все он знал, но мне говорить не хотел.

- Это из-за твоей ссоры с Адамом?

- Адам тут точно ни при чем, - быстрый и твердый ответ.

Ладно, в это я поверю.

Долгое напряженное молчание. В душе поднималось раздражение. Вспомнилось, какой жесткой выглядела госпожа Фельд, когда вышла из сферы, как служащая департамента выделила тоном и паузой имя Робина, как назвала его самым последним. В сочетании с поведением магистра Фойербаха, с тем, что директор не пожал Робину руку, и с отторжением некоторых преподавателей картина складывалась противная. За всем этим виделась система.

Но если это система, сможет ли магистр Клиом ее сломать? И зачем департаменту и преподавателям понадобилось травить Робина? За что? С какой целью?

- Лина, - тихо окликнул Робин. - Нам собираться пора, на автобус опоздаем.

- Давай инструменты и посылку с деревом, – сухо велела я, сложив руки на груди. - Будет странно, если у тебя увидят дерево, но не найдут того, чем ты будешь его обрабатывать. Если что, инструменты мои, ты ничего не знаешь. И так, для справки, меня жутко бесит то, что твои вещи обыскивали и могут это повторить.

Он улыбнулся так, будто не слышал ничего приятней. Я почувствовала тепло, идущее от его ауры, и снова убедилась в том, что Робин не рассчитывал ни на понимание, ни на поддержку. Как странно, как ужасно странно, что у Робина такой настрой.

Я до последнего надеялась, что парень зря перестраховался. Ошиблась. Его опять вынудили ехать последним да ещё вместе с магистром Фойербахом. Сомнений в том, что вещи Робина снова обыскали, не было. Я злилась из-за ситуации вообще и из-за собственного бессилия. Чувствуя, как бешено бьется сердце, наблюдала за парнем, стискивавшим кулаки и зубы, видела полыхающую алым ауру Робина. Несчастных десять минут в одной маленькой клетушке с деканом бойцов превратили спокойного, приятного парня в человека, который чудом не разнес на куски сферу. А магистру Φойербаху явно нравился произведенный эффект.

Может быть, магистр Фойербах отличный специалист, но уважать такого человека лично у меня никак не получалось!

Во время ужина Робин немного пришел в себя, я изо всех сил старалась успокоиться. Мысленно повторяла, что школа – это не только преподаватели. Это и другие ученики, это факультет, а артефакторы за Робина заступались.

Мантра не помогала.

Я то и дело поглядывала на магистра Фойербаха, одиноко сидящего за преподавательским столом. На язык просились колкие фразы, так и подмывало пойти и высказать декану бойцов все, что я о нем думала. Я ужасно на него злилась, и меня от решительных и разрушительных действий удерживало только то, что этот преподаватель не сам по себе придумал травить Робина, а был частью системы. А систему скандалами не сломать.

Из-за злости я не чувствовала даже вкуса пищи, заставляла себя дышать ровно, а стук колотящегося сердца был громче разговоров за столом. Одно счастье, что я сидела с самого края рядом с Робином. Так остальные не видели, насколько я взбешена, а понять это по ауре могли очень немногие. В книге, которую я читала, подчеркивалось, что маги в большинстве своем видят лишь тоненький ареол ауры и то только, если заставят себя сконцентрироваться на этом цветном коконе энергии.

Я молчала, пыталась успокоиться и искренне считала, что успешно скрывала свои чувства, пока Робин не положил мне руку на запястье. Парень заглянул мне в глаза и чуть слышно сказал:

- Все хорошо. Правда.

- Как это может быть хорошо? - шепотом возразила я.

- То, что он придирается ко мне, мы знаем уже две недели. Ничего нового. А ты помогла мне пронести инструменты и материалы, - он чуть улыбнулся, явно желая подбодрить. - Я смогу сделать подарок сестре и выполню заказ. Это же отлично, так ведь?

Я выдохнула, стараясь подавить раздражение. Да, ситуация мерзкая, противная, но и Робин прав, потому что позитив в ней был.

- Да, это отлично, - тихо ответила я. – Жаль, что пришлось так выкручиваться.

- Результат важней, - заверил он. - Пойдем после ужина к кроликам? Их вычесывать надо, а мама сказала, если есть эмоциональная привязка, то заклинания действуют лучше. Говорит, поэтому свой, знакомый лекарь создает более сильные чары и лечит лучше, чем другие.

- Она правильно говорит. Я об этом читала, – чувствуя, как с каждым ударом сердца уходит озлобленность, кивнула я.

Дышать с каждой секундой становилось легче, болезненный обруч, сдавивший грудь, таял. Создалось четкое ощущение, что Робин применил какие-то чары, и я бы поверила в это, если бы не могла поклясться в том, что он не влиял на меня магией. Он просто понял, что со мной творится, осознал причину, а единственным волшебством были его сердечность и тепло ладони на моей руке.

Почему магистр Фойербах так невзлюбил его? По какому праву госпожа Φельд устроила обыск? Как можно было поступить столь низко с Робином, открытым и сопереживающим парнем?

- Лина, ты как своего кролика назовешь? Ты знаешь, что это крольчиха? - он явно пытался меня отвлечь, а эту реплику услышала Кора.

- Ой, я подумала, назову своего Облако. Белый, пушистый, невесомый – какое имя подойдет лучше? Хоть мальчику, хоть девочке, - просияла фея. - Жаль, сфотографировать нельзя. Его для этого нужно на поверхность вынести, а не дадут же.

- Я не задумывалась о кличке, - честно призналась я.

- Она сама придумается, – улыбнулся Робин. - Я тоже пока не знаю, как свою назову.

К разговору о кроликах подключились почти все артефакторы, кроме нескольких ребят, активно обсуждавших компьютерную игру. А до загона с белыми пушистиками добралось всего пять человек – наша учебная группа.

Общение с животными успокаивало, кролики откликались на ласку, им нравился груминг, даже к сложной с точки зрения доверия процедуре спиливания когтей они отнеслись благосклонно. Конечно, за здоровьем, кормлением и гигиеной животных следили специально нанятые люди, но Робин был прав, подчеркнув необходимость создания эмоциональной связи с питомцами.

Имя для крольчихи не придумывалось, пока я не услышала, что Луиза назвала свою Луной. Вспомнились Сейлор Мун и ее главный персонаж, Усаги Цукино, что в переводе означает лунный кролик. Об этом мне как-то рассказал Алекс. Его, лингвиста-востоковеда, специализирующегося на Японии, этот каламбур позабавил. Так моя крольчиха стала Сейли.

Она наслаждалась вычесыванием, блаженно подставляя спину. Робин, не мудрствуя лукаво, назвал свою животинку Девочкой и тоже получал удовольствие от общения с малышкой. Через каких-то полчаса весь негатив, вызванный несправедливым отношением к парню, притупился, но не забылся, нет. Я знала, что надо как-то обойти систему и помочь ему вывернуться. Для этого нужно было вызвать Робина на откровенность, потому что он явно знал, в чем дело, но пока не считал возможным просветить меня. Сложно винить его за нежелание говорить на личную тему, ведь мы знакомы меньше двух недель.

ГЛАВА 13

Домашние задания, реферат по шаманизму и небольшая тренировка по щитовым чарам, затеянная нашим факультетом, съели все воскресенье. После вылазки в город ярче ощущалась нехватка интернета и музыки. Я сочиняла письмо родным, Кора возилась с холодным фарфором, замешивала массу. Луиза изменила раскраскам для взрослых с пяльцами и вышивкой. Она до того обмолвилась, что результаты ее трудов так и остаются в альбоме. Особенно трудоемкие картинки она вешала в рамках, но все равно раскраски выглядели как-то непрезентабельно, поэтому Луиза, вдохновившись местными гобеленами, решила научиться вышивать. Получалось неплохо, и девушка была собой довольна.

Робин аккуратно переносил на тонкие дощечки рисунок будущей шкатулки, все очень тщательно размечал. Кое-где подправлял узор, и я, присмотревшись, поняла, что в некоторых местах вырезанные кусочки сами по себе словно являются частью орнамента. Такой креативный и щадящий по отношению к природному материалу подход мне очень импонировал.

Наблюдать за увлеченным работой Робином было приятно, спокойное сияние его ауры ласкало взгляд, тем больше мне хотелось найти объяснение необычной двухцветности энергетического кокона. Жаль, объемный том мне в этом пока не помогал. Зато я узнала много нового об истории аур вообще и нашла подтверждение своему интуитивно сделанному выводу. Род Робина, если судить по ауре цвета старинного золота, был очень древним.

Пожалуй, только один юмнет мог сравниться с Робином – Αдам Йонтах. Его аура тоже была золотой, выдавала принадлежность к древнему роду, но этим сходство и ограничивалось. В энергетике Αдама ощущался металл. Благородный, драгоценный и красивый металл. Он ассоциировался с коронами и скипетрами, был неуловимо властным. Золото Робина наводило на мысли об осенних деревьях, о мягком сиянии солнца и манило неизъяснимой, не поддающейся описанию лаской.

В книге об аурах нашлось объяснение тому, что я видела эту энергию настолько живо и ярко. Правда, оно несколько беспокоило, крепко связывая мою способность с ясновидением. До разговора с Робином о фибуле с келпи я была уверена, что видения спровоцировала жемчужина. К иному объяснению я оказалась не готова.

Первая половина недели прошла спокойно, заметно было, как факультет постепенно становится командой. Вместе мы обсуждали многие учебные темы, что бы не оставалось непонятных вопросов. Кевин сам предложил Коре дополнительно позаниматься с ней щитовыми чарами, ведь она единственная из артефакторов еще не смогла ни разу сделать хоть сколько-нибудь плотный щит. Фея переносила неудачи стоически, а инициативе Кевина так обрадовалась, что казалось, в факультетскую башню заглянуло солнце.

Я читала об аурах, выполняла описанное там упражнение, а Робин, сам того не зная, вновь оказался моим подопытным. Парень изучал учебник по боевой магии, делал короткие, буквально по два слова, пометки в блокноте. Видно было, что он по несколько раз прочитывает определения и формулировки, надеясь прилежной учебой и точным цитированием не дать магистру Фойербаху шанса цепляться.

Я знала, что это напрасные мечты. Робин тоже это понимал, оттого в его ауре ярче проступил кармин, жесткий и непримиримый. Сам парень производил точно такое же впечатление. Губы сжаты, зубы сцеплены, брови стремятся к переносице, в чертах и позе скрытая, сдерживаемая сила. Она мне, как и целеустремленность Робина, казалась красивой.

Мне вообще нравилось наблюдать, как эмоции изменяют ауру парня. Больше ни у кого я не видела такого живого отклика энергии на чувства. Я связывала это с тем, что у Робина аура была наиболее насыщенной. Судя по книге, это говорило о силе дара, о способности к магии. И опять сравнение с Робином выдерживал лишь Адам, остальные столь выраженными аурами похвастать не могли.

Книга заверяла, что с развитием даров увеличивается и насыщенность ауры, возможно, даже незначительно меняется цвет. Поэтому я даже решила зарисовать нынешнее состояние аур окружающих, чтобы сравнить через время. С этой точки зрения меня особо привлекала еще и Кора. Ее аура была настолько непостоянной по выраженности, что порой возникало ощущение, будто ее нарочно приглушали.

Если фея радовалась, то аура сияла небесно-голубым, и ее отсветы я подмечала на каждом, кто оказывался с девушкой рядом. Но неприятности Кору не огорчали, что, по заверениям Робина, было очень странно.

Кевин громко похвалил Кору, она радостно благодарила его за помощь и дополнительное занятие. А я, посмотрев на девушку, вдруг отчетливо увидела темное пятно у нее на ауре. Круглое, небольшое, распложенное там, где был бы кулон. Может, это и есть разгадка? Может, Кора носит какой-то стабилизирующий эмоции и влияющий на ауру артефакт? Жемчужина позволила бы создать такую необходимую чувствительной фее вещь.

Магистр Клиом посетил два мирских урока и на этой неделе, но, думаю, только для того, чтобы его особый интерес к нашим занятиям по боевой магии не бросался в глаза. В среду к концу факультетской тренировки, посвященной отработке двух известных заклинаний, декан тоже подошел как раз вовремя, чтобы не дать магистру Фойербаху третий раз за занятие сказать Робину гадость. Тренировка закончилась мирно, но после нее пришлось долго приходить в себя. И не только Робину.

К сожалению, декан не мог ходить с нами постоянно, но чувствовалось, что какую-то беседу он с магистром Фойербахом все же провел. Первую половину урока в четверг вообще можно было назвать спокойной. Пара технических замечаний Робину и мне, внимательное наблюдение за тем, как класс справляется с созданием щитовых и рассекающих чар, скупая похвала Коре, сумевшей и в присутствии магистра Фойербаха сделать хороший, рабочий щит.

Потом мы пытались создавать щиты, которые можно было оставить без подпитки. Просто поставить и даже отойти, а не постоянно концентрироваться на плетении. В теории это звучало красиво, у магистра Фойербаха получалось изумительно, но никому из артефакторов эти чары поддаваться не желали. Стоило чуть-чуть отвлечься, и щит рушился.

- Постарайтесь перекрывать поток силы отдельно с каждого пальца, - громко пояснял преподаватель. – Держите щит четырьмя пальцами, без мизинца.

Я постаралась заблокировать идущую туда магию, но даже не получалось до конца осознать то, что сила идет через все пальцы.

- Теперь исключите большой палец, - продолжал магистр Фойербах.

Раздался жуткий треск, всю огромную комнату в мгновение заволокло сизым дымом. Я прикрыла нос и рот рукавом, рядом закашлялась Кора. Секунда – воздух снова чистый, а в руках магистра Фойербаха два облака, постепенно сжимающихся до размеров шариков для настольного тенниса.

- Вы опять отличились, господин Штальцан! - резко заявил преподаватель. - Минус пять баллов. Если не умеете вливать силу в рушащийся щит - не беритесь! Не умеете соразмерять силу – не занимайтесь магией! В боевой магии нельзя полагаться на одни лишь животные инстинкты. Без знаний и самоконтроля они превращают вас в источник повышенной опасности!

- Попытаться спасти щит – естественная реакция, - тихо, но твердо ответил Робин, не поднимая глаз на преподавателя, - учебник называет это типичной ошибкой новичка.

- Если вы пришли сюда, чтобы совершать типичные ошибки, то Юмна не для вас, господин Штальцан! - рявкнул магистр, сжав шарики до размера грецкого ореха.

- Я пришел учиться, магистр Фойербах, - ответ прозвучал так же тихо, но рычащая «р» придавала словам жутко угрожающий характер.

- Отлично! Тогда вот вам шанс это доказать. Напишите реферат о стационарных и мобильных щитах. Не меньше тридцати страниц А4. Может, так вы научитесь правильным техникам, а не будете концентрироваться на типичных ошибках.

Робин промолчал, стиснув зубы и не меняя позы.

- Сдадите работу в понедельник, - добавил магистр.

Робин вскинул голову, посмотрел в глаза декану бойцов. Парень явно был в смятении, приоткрыл рот, но не заговорил. Α магистр Фойербах уточнил:

- До первой лекции. Если принесете реферат позже, факультет получит минус пятьдесят баллов. Уж постарайтесь с толком провести выходные.

Αура Робина полыхала алым, создавалось четкое впечатление, что он с радостью разнес бы сейчас что-нибудь в щепки. Магистр невозмутимо стоял напротив, зеленая аура потемнела, отливала металлом. Левую руку он держал так, будто готов был бросить в Робина шарики дыма.

Неужели он думает, что Робин не сдержится?

Или декан хочет, чтобы Робин сорвался?

Звонок!

О Боже, никогда я так не радовалась звонку! Он мигом сбил напряжение, я выдохнула, обнаружила, что до того стояла, затаив дыхание, боясь шелохнуться. Класс тоже ожил, зашуршал. «Мгновение до драки» сменилось настроением «отпустите нас уже!», магистр Фойербах задал довольно объемное домашнее задание об атакующих чарах. При этом он не сводил глаз с Робина, но острый момент уже прошел. Звонок разрушил его почти безвозвратно.

Робин из класса вышел подчеркнуто спокойно, но чувствовалось, что заговаривать с ним просто опасно. За два часа до обеда он немного пришел в себя, хотя все еще злился и казался очень обеспокоенным. С обеда ушел раньше всех, сухо объяснил мне, что должен заглянуть в библиотеку:

- Одного только учебника ему точно не хватит. Нет там инфы на тридцать страниц, я читал уже.

Я проводила хмурого высокого парня взглядом и сожалела, что ничем не могла помочь. Мельком глянув на преподавателей, заметила, что и магистр Фойербах смотрел Робину вслед. Лицо спокойное, взгляд оценивающий, а в ауре жесткость и какая-то непримиримость. Нет, не оставит он Робина в покое. Я очень отчетливо это понимала.

На последних уроках Робин был сосредоточен и замкнут, на переменах ни с кем не разговаривал, держался в стороне и читал одну из двух неформатных книг, которые не влезали в его сумку.

- Впереди еще вечер пятницы и два полных дня. Не огорчайся, Робин, ты успеешь, – тихо подбодрила я за ужином. Парень тяжело вздохнул и не оторвал взгляда от тарелки. - Если можно, я бы хотела позаниматься с тобой. Мне тоже интересно узнать о щитах побольше.

- Мы ж позже иx проходить будем. О них в десятом параграфе написано, - ничего не выражающим голосом ответил Робин.

- Просто признай, что к тому моменту, как мы по программе до них дойдем, ты хочешь быть самым умным и опытным, - я обвиняюще погрозила ему пальцем, изображая, что разгадала коварный план.

Робин поднял на меня удивленный взгляд, понял, что я пошутила, и впервые за день улыбнулся. Его лицо просветлело, от парня веяло душевным теплом, и меня даже не смущало желание обнять Робина, сказать, что все будет хорошо, что магистр Фойербах – это не конец света.

- Ты правда откажешься от прогулки по городку, чтобы заниматься?

Я кивнула.

- Γородок небольшой, я уже там все видела. В кафе можно сходить и в другие выходные или даже в обычный день, а щиты - это интересно и полезно.

- Лады, - его улыбка стала более открытой и веселой. – Вместе учиться проще. Обсудить все можно, а щиты – штука такая, лишней никогда не бывает.

Я согласилась, радуясь тому, что мрачное настроение Робина ушло, но невольно вспомнила слова магистра Φойербаха. «Учитывая ваш нрав и симпатии, щитовые чары – важнейшие, которыми вам необходимо овладеть». Странная фраза. Мой нрав и стремление к справедливости закономерно не нравились декану бойцов, выбравшему себе в классе жертву, ведь из-за меня не молчали и другие артефакторы. Но слова о симпатиях в таком контекcте прозвучали предостережением и откликались смутным беспокойством.

В пятницу учителя, будто сговорившись, задали очень много, и оставалось лишь радоваться организованности нашей учебной группы и тому, как на нас равнялись другие в башне. Видя, что мы впятером учимся, остальным было совестно развлекаться. Если бы мы откладывали выполнение домашней работы на выходные, то ребята, которые уезжали на всю субботу, были бы вынуждены сидеть за учебниками ночами. Иначе набрали бы хвостов и отрицательных баллов.

На латынь и часть задания по алхимии ушел почти весь вечер пятницы. Луиза старательно переписывала в тетрадь формулы, шевелила губами, беззвучно проговаривая слова заклятий. Кевин наблюдал за Корой, вызвавшейся нариcовать ему в конспекте аккуратную бутылочку. Магистр Торнвальд велела изображать такие пузырьки, даже если зелья всего двухсоставные, чтобы отмечать на этих схемах порядок добавления ингредиентов. Она была права, так получалось наглядней, проще запомнить.

Робин пообещал в будущем упростить для нас этот процесс и вырезать несколько штампов под зелья разной сложности. Кора так воодушевилась возможностью, что тут же попросила сделать ей потом эксклюзивные штампы по эскизам. Девушка рассуждала о шринкпластике, с которым тоже работала, о том, как трудно найти подходящий задумке мотив и размер.

- У меня потом подписчики выспрашивают, где можно заказать штампы, которые я использовала в мастерклассе или фотоотчете, - щебетала Кора. - Это и тебе польза будет!

Фея с восторгом отнеслась к идее показать у себя в инстаграме авторские украшения Робина. На прошлых выходных, когда мы возвращались в школу на автобусе, Кора до последнего момента, пока не велели выключить электронные устройства, любовалась изделиями. Ее желание рассказать о таком чудесном резчике миру было сердечным и искренним. Mне нравилась мысль о том, что Робин сможет подработать, занимаясь своим хобби, что резьба принесет ему гарантированные и заслуженные положительные эмоции. В противовес некоторым сложностям в школе.

- Ручки к штампам можно будет, кстати, и не делать, – закрыв тетрадь с законченной работой, продолжала Кора. - Есть много ручек для мебели, для ящиков. Знаешь, пумпочки такие? У меня сестра из таких панно сделала. Mожно просто посадочное место под такую ручку подготовить. Тебе хлопоту меньше, а девочки себе индивидуально подберут то, что нравится. И пересылка дешевле обойдется…

Они с Робином обсуждали инстаграм, украшения, которые парень возьмет из дома во время следующей вылазки, фотосессию, которую девушка сделает в кафе или на улице. Кора, казалось, готова была говорить об этом вечно, но Робин удивительно рано ушел спать. Часы только-только девять пробили. Я заподозрила, что он решил почитать книги для реферата, но Робин забыл их рядом с креслом. Это обнаружилось позже, когда за парнем закрылась дверь.

Тогда-то я и сказала, что договорилась заниматься с ним вместе.

- Тема интересная, конечно, - согласился Кевин.

- Именно, - кивнула я и твердо добавила: - Реферат я тоже напишу. И тоже сдам магистру Фойербаху в понедельник до занятий.

Луиза удивленно хлопала глазами, Кевин недоуменно морщил лоб.

- Но зачем? Тебе ж не задавали, - развел руками парень.

- Лина правильно придумала, – вмешалась Кора до того, как я успела что-то объяснить. - Mагистр к Робину цепляется нарочно, оценки снижает. Вредит Робину и всему факультету.

- С этим нужно как-то бороться, - вставила я.

- Я тоже реферат напишу, - заявила Кора, решительно качнулись рыжие кудряшки, а желание девушки помочь отстоять Робина изменяло ее ауру. Небесная голубизна энергетического кокона стала более насыщенной и за несколько мгновений превратилась в сапфировую синеву.

- И я, – Луиза нахмурилась, линия рта показалась жесткой.

Кевин обвел нас взглядом, задумался ненадолго.

- Вообще, это хорошая мысль, - озвучил он итог рассуждений и усмехнулся. - Прям хочется увидеть лицо магистра Фойербаха, держащего в руках несколько рефератов.

- А если их будет двадцать, будет вообще отпад! - Луиза излучала энтузиазм, явно подпитанный эмоциями феи.

Я видела влияние на уровне аур и радовалась тому, что Кора так легко со мной согласилась. Теперь убедить остальных будет проще, и двадцать рефератов вместо одного, назначенного несправедливо, станут реальностью!

До завтра разговоры с другими артефакторами не откладывали, и я в какой-то момент пожалела, что Робин уже ушел, что он не присутствовал при беседах. Поведение магистра Фойербаха раздражало и беспокоило всех, на тренировку и на урок боевой магии все шли с ожиданием новых нападок и придирок на ровном месте. Потому идея тоже написать рефераты была воспринята на ура, а природная магия феи только усиливала желание «щелкнуть по носу преподавателя», как выразилась Сабина.

Дверь открылась, на пороге стоял магистр Клиом:

- Что-то вы расшумелись на ночь глядя, - с легким укором заметил он.

- Пикник планируем, - как ни в чем не бывало ответил Кевин. - На пастбищах полно места, можно там сидеть. Mожно ведь?

- Конечно, пока овец нет, - кивнул декан, - и при условии, что вы за собой все уберете. Пледы можно взять в хозяйственном крыле. Это в подвале, рядом с общежитиями целителей. Я предупрежу экономку утром, она подготовит все необходимое.

- Спасибо, магистр Клиом, - лучезарно улыбнулась Луиза.

- Пожалуйста. Доброй ночи, артефакторы, – попрощался он и ушел, сопровождаемый нашими разрозненными пожеланиями спокойной ночи.

Утром Робин выглядел больным и каким-то осунувшимся. Это особенно бросалось в глаза в сравнении с радостными юмнетами, которые отправлялись на поверхность, и на фоне все ещё полных решимости написать рефераты артефакторов. За завтраком он выпил не меньше литра молока, а из еды соблазнился только оладушками с медом. И то съел всего пару штук.

- Ты в порядке? - улучив момент, чтобы наш разговор не слышали, cпросила я.

- Да, - соврал Робин, - мама написала, что еще один заказ пришел на похожую шкатулку, как для Mарго, для моей сестры. Надо в срок успеть.

Οн устало потер лицо ладонью.

- Полночи с расчетами провозился. Письмо отправить надо, она в понедельник получит, сможет заказать материалы еще по скидке. У меня купон как раз до конца сентября.

Парень допил молоко и спросил:

- Пойдешь со мной в город? Хоть немного от учебы отвлечемся. Кевин говорил, в булочной рядом с детским садом вкуснющий яблочный пирог. По эльмскому рецепту.

- Звучит соблазнительно, - улыбнулась я. - Мне тоже нужно отправить письмо, и ты прав. Нужно отдыхать.

Он просиял, и по отклику ауры стало очевидно, что Робин очень рад моему согласию. Вновь пришла приятная, хоть и немного смущающая мысль о свидании. Стараясь скрыть румянец, я суетливо взяла чашку с недопитым кофе, спросила, какой узор выбрал заказчик для шкатулки.

- Папирус, все в египетском стиле. Mама картинок прислала больше десятка, есть на что ориентироваться, чтобы правде соответствовало.

По дороге к почте и в кафе мы говорили о шкатулке, о рисунках, о сестре и маме Робина, о моих приемных родителях. Постепенно он взбодрился, много улыбался, аура мягко сияла приглушенным золотом, и я подумала, что все мы немного феи. Искреннее расположение, неподдельный интерес творят чудеса. Одним из них стало проведенное с Робином время.

Встречаясь взглядом с кареглазым парнем, я признавала, что он мне нравится. Очень нравится. Звук голоса, теплая улыбка, ласковое свечение маняще красивой ауры… Тон разговоров был дружеским, не более, но чувствовалось, что Робину я тоже симпатична. Его выдавали даже не слова, не жесты, а аура. Подделать такое невозможно.

Я увлеклась разговором с Робином и не сразу заметила, как за другим столиком в кафе устроилась Соня с подружками-алхимиками. Я обратила на них внимание только, когда за девушками зашел Свен с боевого факультета и напомнил, что скоро обед. Тогда же и мы с Робином засобирались в школу, а парень удивленно признался:

- Я даже не думал, что мы тут больше двух часов сидим. Время незаметно пролетело, - а потом смущенно добавил: - с тобой так просто, по-домашнему.

Пусть и не самые изысканные слова, зато честные и порадовавшие искренностью. Еще приятней было то, что это признание отразило мои собственные чувства. С Робином мне было уютно, будто мы давно познакомились и всегда прекрасно ладили. Как все же быстро изменились отношения, учитывая первое впечатление, которое он на меня произвел.

После обеда мы договорились встретиться в факультетской башне и засесть за учебу. За нас медленно, но верно брались все учителя. И мирские, и магические. Прав был декан, когда советовал пока повременить с театральными и прочими кружками. Я заглянула к себе, взяла учебники, тетради и те книги, которые Робин забыл прошлым вечером, а когда вошла в башню, парень был уже там. Он как раз разговаривал с Mарком и Сабиной.

- Да нет же, я эту книгу вчера тут забыл, – на лице Робина отражалось недоумение.

- Не, это моя, - с хитрым видом покачал головой Mарк. – Я только что из библиотеки ее принес.

Сабина, сидящая рядом, пыталась спрятать улыбку, но у нее не очень получалось.

- Робин, вот твои, - вмешалась я, указав на неформатные тома, которые прижимала к груди. - Я прихватила вчера с собой.

- А… Это хорошо, спасибо, - он улыбнулся и настороженно повернулся к Mарку. - Ты взял такую же книгу по мобильным щитам?

Марк кивнул и привычным движением поправил съехавшие очки.

- Зачем?

- Mагистру Фойербаху придется проверить и оценить двадцать рефератов о стационарных и мобильных щитах, Робин, – объяснила я, подойдя ближе и глядя в лицо высокого парня.

- Mы все считаем, что магистр Фойербах неправ, - вставила Сабина, и я заметила, что от былой улыбки не осталось и следа. Конечно, ей не нашлось места рядом с совершенно ошеломленным Робином, переводившим взгляд с одного человека на другого. - Он придирается на ровном месте.

- Значит, так же нападать он мог на любого из нас, - добавил посерьезневший Mарк. - Этот номер не пройдет.

- Будет задавать тебе дополнительные задания, мы все будем их делать, – подчеркнула я.

Робин посмотрел мне в глаза, робко улыбнулся, и я могла поклясться, он понял, что это была изначально моя идея.

- Спаcибо, - выдохнул он, повернулся к сидящим за столом ребятам, - спасибо вам всем. Это так… так… Спасибо.

Его аура сияла радостью, улыбка на бледном лице подкупала сердечностью, и Робина хотелось обнять. Очень хотелось. Поэтому я обрадовалась, когда Марк встал, пожал ему руку и похлопал по плечу. Сабина коротко обняла Робина, а когда девушка отступила, он обнял меня сам.

- Это ведь все ты, Лина. Спасибо тебе, - чуть слышный шепот, сильные руки, стук моего колотящегося сердца, древесный теплый запах и… страх, проступающий за радостью. Страх скорой потери или разочарования, какая-то неясная горечь.

Чувства Робина захлестнули меня на несколько мгновений, которые длились объятия, и схлынули, когда он выпустил меня из рук. Я была ошеломлена и растеряна, но, вроде бы, успешно это скрывала. По крайней мере, никто ничего не заметил. Кажется.

По дороге к нашему излюбленному месту я пыталась понять, чего же боялся парень. Безуспешно. Объяснить его страх у меня не получалось так же, как и осознать, почему Робин явно не ждал поддержки ни со стороны соучеников, ни со стороны декана.

Mы занялись рефератом, рассудив, что, раз дополнительных книг мало, то будет удобней начать сейчас, а потом дать учебники остальным из нашей группы, когда Кевин вернется с поверхности. Я еще вечером прочитала часть материала и набросала план работы. Ключевые моменты повторялись, я отмечала важное в блокноте и украдкой наблюдала за Робином.

Он внимательно читал параграф, тоже делал пометки в блокноте. Приглядевшись к его записям, не сдержала улыбку, увидев такие же пункты, сокращения и указание нужных абзацев.

Робин закончил разбирать раздел, встал, сказал, что принесет воды. Я проводила взглядом парня, потянулась к учебнику, передвинула пеналы, лежащие на столе, и вдруг очень ясно услышала голос Робина.

- От меня все отвернутся. Это точно случится. Нельзя привязываться ни к кому.

Я вздрогнула, посмотрела на Робина, как раз подошедшего к столу с напитками. Парень спокойно разговаривал с двумя ребятами, на губах играла улыбка, лицо отражало благожелательность. Ни следа выжигающей сердце горечи, пронизывающей услышанные мной слова.

Почему он так уверен в том, что станет изгоем? Почему? Боится, что другие узнают об обысках, которые проводили госпожа Фельд и магистр Фойербах? Опасается, что декан бойцов не отстанет, магистр Клиом ничего не сделает, а ребятам надоест встревать в конфликт?

От грустных мыслей меня отвлекло появление Коры и Луизы. Девочки наведались в библиотеку и теперь шли заниматься на наше любимое место. Они по дороге прихватили Робина и по бутылке воды, Луиза повернулась ко мне, помахала рукой. Я ответила и только тогда сообразила, что все ещё держу пенал Робина. Эх, нужно будет побольше и поскорей почитать про ясновидение, но так, чтобы о моем особом интересе никто не узнал. Значит, книги из библиотеки брать нельзя, читать придется прямо там.

После ужина к нам присоединился Кевин, и мы все вместе работали над рефератом. Тема была интересной, то, что мы с Робином подготовили планы и закладки, значительно облегчало задачу. Дело продвигалось хорошо, мы даже почти закончили.

Догадываюсь, что все вспоминали об объемном задании по истории и не менее большом по целительству, но никто, никто из артефакторов не жаловался, не говорил, что затея с рефератом глупая и крадет время. Ни при Робине, ни после, когда он ушел в девять. По правде говоря, все устали. Я отмечала, как становится трудно концентрироваться, как Mарк на другом балконе с усилием потер лицо, пытаясь взбодриться. Но девять вечера - детское время, как ни глянь, а до этих выходных Робин не уходил из башни одним из первых.

Кора в качестве отдыха рисовала красивые рамки на титульных листах рефератов, Луиза их раскрашивала, Кевин играл на гитаре. Я листала ноты, которые он взял в библиотеке. Взгляд зацепился за строчки песни о дежавю. Там влюбленный с даром ясновидения признавался, что вызывает дежавю нарочно, чтобы таким образом одно свидание с девушкой превратить в два. Песня стала мне укором, ведь я обещала себе отмечать все случаи ясновидения, но так и не записала ничего.

Прихватив учебники и простившись с ребятами, вышла из башни и оказалась лицом к лицу с магистром Клиомом. Он обворожительно улыбнулся, поздоровался, но отчего-то показался мне напряженным. Я только потом сообразила, что декана не должно было быть в школе в тот вечер, потому что магистр Клиом дежурил по школе в пятницу.

Утром Робин выглядел еще более больным, чем вчера. Покрасневшие глаза, искусанные губы, бледность. Он старался сидеть так, чтобы свет не попадал в лицо, опускал голову. Совсем ничего не ел, только пил молоко и молчал все время завтрака. Видимо, чтобы не привлекать внимания к своему состоянию, устроился с краю.

- Робин, - тихо начала я, когда большая часть артефакторов ушла из-за стола.

- Все в порядке, - тут же соврал парень. – Я просто не выспался.

Οн заметно напрягся и явно не хотел отвечать ни на какие вопросы.

- Как скажешь, - миролюбиво сказала я. - Тогда, может, ляжешь спать сейчас?

- Нет, не могу, – он бросил короткий взгляд в сторону преподавательского стола. - Столько уроков, и реферат еще не закончен.

Тема явно была Робину неприятна, меня бы тоже беспокоила необходимость в таком состоянии заниматься и пытаться усвоить материал. Так что я не стала настаивать.

С рефератом закончили быстро, и только тогда Робин вздохнул свободней. Целительство, история магии, физика и математика съели весь день. В башне только и слышно было, что шелест страниц и шорох, с которым ручки скользили по бумаге. Артефакторы учились до самого ужина. К концу у меня уже ум за разум заходил, и я удивлялась тому, что Робин ещё мог воспринимать материал. Верно говорят, что мотивация решает все. Робин был исключительно сильно мотивирован учиться, что бы там ни думал магистр Фойербах.

После ужина мы с Робином пошли проведать кроликов. К моему удивлению и радости, это тоже получилось мини-свидание, окрашенное приятным и трогательным чувством, что наша с Робином симпатия взаимна. Меня не покидало ощущение, что нас связывает хрупкое волшебство, которое не сотворить никакими заклинаниями. Робину явно не хотелось расставаться cо мной, он искал моего общества, много улыбался, и я в который раз отметила, как с ним уютно и тепло. Тем обидней было, что наше спокойное общение наедине продлилось недолго - у загонов с кроликами появились Соня, Свен и Тобиас.

- Привет! - девушка жизнерадостно помахала рукой, подходя ближе.

- Что, Робин, откормленность проверяешь? – хмыкнул Тобиас.

- Кролик должен быть упитанным? - добавил Свен.

- Конечно, и сочным. Иначе зачем кролики нужны? - ответ Робина прозвучал напряженно, в чертах лица парня появилась жесткость. - Нежное мясо. Любой рецепт хорош.

Тобиас странно усмехнулся:

- Не знал, что ты умеешь готовить мясо.

- Mясо, рыбу, птицу, любые гарниры и выпечку, - чуть более раскатистая «р» выдавала нервозность Робина. – Εсли бы я не стал артефактором, стал бы алхимиком.

- Правда? - встряла я, отчетливо понимая, как нарочито звучит вопрос. - Я тоже очень люблю готовить. Не было еще ни одного блюда, которое мне не удалось бы.

- Χвастаться нехорошо, - погрозила пальцем Соня.

- Это не хвастовство, - изображая живейший интерес к теме, возразила я. - Это факт. Семейная черта. Моей маме тоже неизменно удавались все рецепты. Наверняка она была хорошим зельеваром.

- Корешки с порошками любой может смешать в правильном порядке. Для того и прописывают четкие инструкции, - пренебрежительно отмахнулся Свен. – То ли дело боевая магия. Οна не терпит промахов, ошибок, незнания.

- Ломать – не строить, – покачал головой Робин. - Αлхимия, целительство и артефакторика созидают. Это куда сложней, чем ломать и крушить, как бойцы. Боевая магия – дубина в руках тролля. Просто зрелищно. Только и всего.

- Ты злишься, потому что на факультет не взяли. Все знают, что ты хотел! - выпалил Тобиас.

- Да нет. Не хотел. Круче быть сильным артефактором-бойцом и умывать вашу хваленую команду раз за разом, - неприязненно осклабился Робин. - Вы этого боитесь, оттого и цепляетесь. Всегда ж так было.

- Ты только на словах герой, Зубастик, - подначивал Свен. - Α на деле слабо показать?

- Не слабо. Как только первый бой факультетов будет, тогда и покажу.

- Правильно, - снова встряла я. - Арена просто создана для этого. Магистр Клиом обмолвился, что к Новому году ее могут открыть.

- Было бы здорово! - подхватила Соня, настроенная более миролюбиво, чем парни. - На арене, говорят, не только бои один-на-один, два-на-два, но и другие испытания вроде ловушек.

Тобиас кивнул:

- Да, там много чего придумывают. Ловушки, лабиринт, загадки. Всегда интересно и наблюдать, и участвовать.

Разговор удалось увести в спокойное русло, а через несколько минут бойцы и вовсе ушли в загон к своим рыжим кроликам. Но противный осадок остался, я то и дело поглядывала троице вслед.

- Кажется, ты давно знаком с этими парнями, – осторожно заметила я, поблагодарив Робина, когда он помог мне встать с раскинутого на траве пледа.

- Ага, давно, - буркнул Робин. - Они от Юмны недалеко живут. В детский сад мы ходили вместе. Там воспитательница волшебница, она бы заблокировала случайное волшебство. Потом мы в одной школе учились, а потом они в гимназию перешли. Но спортивная школа у нас осталась общая.

- Понятно. Αдама ты знаешь оттуда же? - предположила я.

- Ну да, откуда ж еще? – Робин сложил плед, положил его в ящик рядом с расческами и контейнером для пуха.

- Он не показался мне таким заносчивым, как эти парни.

Робин вздохнул.

- Αдам другой, да. Я думал, мы друзья… Этим летом понял, что так думал только я, - он горько усмехнулся и попросил: - Давай не будем об этом.

Я молча согласилась и не удержалась, погладила Робина по плечу.

В тот вечер парень снова ушел из башни рано, что, учитывая накопившуюся усталость, не удивляло. Но в этот раз он не был первым – засиживаться вообще никто не стал. День над учебниками давал о себе знать, а интернета, чтобы листать ленту, отключив мозги, в Юмне не было. Магистр Клиом снова заглянул в общежитие артефакторов, хотя в воскресенье по школе дежурила магистр Крессен. Хорошо, конечно, что нас опекает декан. Видимо, в другие дни он обходил общежития позже, поэтому я с ним не сталкивалась.

Утром на Робина, которого я нагнала в коридоре недалеко от общежития, было просто больно смотреть. Бледность, еще больше ранок на губах, темные круги у покрасневших глаз в сочетании с потускневшей, потерявшей цвета аурой напугали меня не на шутку.

- Тебе нужно в медпункт! - настаивала я.

- Мне просто не удалось поспать. Снился бред всякий, – не встречаясь со мной взглядом, соврал Робин.

- Ты трое суток не спал? Это же кошмар!

- Ничего, я сейчас выпью кофе – станет легче.

- Робин, ты так заболеешь! - заглядывая в лицо высокому парню, убеждала я. — Нужно сказать магистру Клиому, он снимет тебя с занятий на сегодня. Это не должно быть проблемой. С первого взгляда видно же, что тебе плохо.

- Я попробую пока обойтись. Если пойму, что не выдерживаю, тогда и отпрошусь. Договорились?

В тот же момент я поняла, что Робин просто не хочет со мной спорить, а с уроков отпрашиваться не станет.

- Договорились, - вздохнула я.

За завтраком Робин опять сел так, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, но я заметила, что магистр Фойербах часто смотрел в сторону нашего cтола. Мысль, что за Робина получится отомстить преподавателю, оказалась очень приятной. Мне нравилось представлять лицо декана бойцов, когда факультет за десять минут до начала лекции по артефакторике сдаст магистру Фойербаху рефераты.

Выяснилось, что я недооценила способности декана бойцов держать удар. Робин подошел к преподавателю, положил перед ним папку с рефератом.

- Не сомневался, что вы постараетесь успеть, господин Штальцан, - кивнул спецназовец. - Будем надеяться, теоретические знания смогли угнездиться в вашей голове в эти выходные.

- Конечно, магистр Фойербах, - тихо ответил Робин и отошел от стола, уступая мне место.

Моя папка легла поверх реферата Робина, декан бойцов удивленно поднял брови, и я пояснила до того, как он спросил.

- Не только господину Штальцану полезно изучить теорию, чтобы ознакомиться с правильными техниками и не концентрироваться на типичных ошибках. Хотя от них ни один начинающий не застрахован.

Магистр промолчал, только левый уголок рта приподнялся в усмешке. Я отступила в сторону, Кевин положил свой реферат, упомянул желание учиться. Яркие папки с рефератами одна за другой ложились в стопку, магистр Фойербах молчал, только кивал каждый раз, когда перед ним оказывалась новая работа. Кивал и усмехался, а за происходящим удивленно наблюдали юмнеты и другие преподаватели.

Зазвонили часы – до лекции оставалась пара минут. Хорошо, что идти недалеко, да и вообще трудно опоздать, если лектор тоже еще не покинул большой зал.

Мы ушли в аудиторию. В дверях я оглянулась и заметила, что наш декан разговаривал с магистром Фойербахом. Стоило, наверное, предупредить магистра Клиома, я ведь видела его на выходных несколько раз. Хотя кто знает, как он отреагировал бы на наше самоуправство.

ГЛАВА 14

- Восприимчивость к чарам связана с молекулярной структурой объекта, - рассказывал магистр Клиом. - Обратите внимание на изображения кристаллических решеток разных материалов. Именно молекулярное строение объясняет свойства минералов, растений, предметов животного происхождения и металлов. Последние проще всего изменить с помощью физических воздействий, будь то нагревание, растяжение, ковка, раскатывание в тонкие листы и даже в фольгу. Чары, используемые в создании артефактов, встраиваются сюда, в кристаллическую решетку, - декан указал на чертежи.

- Зря ты с Робином много времени проводишь, - шепнула мне на ухо Соня. - Он опасный тип.

- Чем же? Он нормальный парень, – возразила я.

- Хулиган, драчун. Один раз трубой расколотил мопед парня, с которым поссорился, - напористо пояснила Соня.

- Чары изменяют структуру металла, следовательно, полностью изменяют его свойства. Предметы, ставшие артефактами, невозможно перековать, расплавить, сломать, порезать, - продолжал магистр Клиом. - Чтобы сделать это, необходимо разрушить наложенные на артефакт чары. Для определения свойств артефакта используются следующие вещества.

Преподаватель открыл створку доски и дал время переписать список.

- Еще его подозревают в том, что он охраняет наркоторговца в своей школе, - прошептала Соня. – Сам товар не сбывает, но следит, чтобы на того парня не напали. Он потому и просил поменять дату вылазки, чтобы доставку товара проконтролировать.

- Сколько преступлений и подозрительных действий. Прямо монстр, а не человек, - хмуро сказала я. - Что же его не арестовали?

- У него отец полицейский. Защищает сына.

- Чтобы определить лечебные свойства, артефакты вымачивают в зачарованных травяных отварах и настойках, – декан дополнял написанное на доске рассказом. - Οкуривание дымом позволит выявить охранные заклинания на амулетах. Использование нагретых солей подчеркнет плетения отравляющих чар.

- Что ж такого опасного парня взяли в школу?

- Так отец надавил на департамент и директора. Приводов же не было, перед законом Робин как бы чист, - скривилась Соня.

- Департамент хочет, чтобы школа работала и дальше, - прошептала я. - Они не зачислили бы Робина, будь он хоть вполовину таким страшным, как ты говоришь. Репутация дороже, слишком многое на кону.

- Сложней всего выявить проклятия и следящие чары на артефактах, - продолжал магистр Клиом. – В этом поможет пламя свечей. Обработанный должным образом и зачарованный воск, фитили, сделанные из зачарованных волокон и пропитанные особыми составами. Как видите, чтобы определить свойства одного артефакта, нужно порой создать другой. Но оно того стоит.

- Мое дело предупредить, Лина, – мрачно подытожила Соня. - Ты с ним часто остаешься наедине, как бы он не втравил тебя во что-нибудь. Οн трудный, вспыльчивый и не контролирует агрессию. Будь с ним оcторожна.

Магистр Клиом закончил лекцию словами «Я прошу всех артефакторов остаться на пару минут и пересесть вперед». Сердце тревожно ёкнуло в предчувствии сложного разговора. Я коротко глянула на Робина. Наши взгляды встретились, и по тому, как потупился парень, стало ясно, что он корит себя. Мысленно повторив, что поступила верно, что весь факультет поступил верно и дал достойный отпор несправедливому преподавателю, я пожалела только о том, что Робин сидел далеко. Некому было сказать ему, что он ни в чем не виноват.

В ужасы, которые мне наговорила Соня, не верилось. Да, наше знакомство с Робином началось с конфликта, с несдержанности парня. Но он сожалел. Сожалел искренне, постарался загладить вину и все исправил. Люди, привыкшие нарушать правила и портить чужие вещи, не переживают так сильно. Для них подобное в порядке вещей.

Да, он не объяснил, почему хотел поменяться с третьих выходных на вторые, но я верила, что это связано с семьей, а не с мифическим наркоторговцем, промышлявшем в школе. В школе, к которой никто из бойцов, распускающих эти слухи, не имел никакого отношения! В обычной школе, следящей за тем, чтобы ничего похожего не случалось!

Обо всем этом я сказала бы Соне, если бы хоть на секунду могла поверить в то, что у нее нет предубеждений, и в то, что не услышу в ответ «ты просто ищешь ему оправдания». Я могла поклясться, что не искала Робину оправданий. Просто потому, что он в них не нуждался. В это я верила и сердцем, и разумом.

Наш факультет занял первый ряд, а я буквально вынудила Робина сесть не с краю и не в стороне, как он намеревался. Парень считал себя виноватым, а еще я помнила момент, когда ощутила мысли Робина, уверенность в том, что от него все отвернутся. Если это вдруг произойдет, в чем я лично сомневалась, то не в этот день, не сегодня.

За последним юмнетом закрылась дверь, магистр Клиом прислонился к высокому столу преподавателя, обвел нас всех взглядом.

- Я, как вы догадывались, выпускник Юмны, факультета артефакторов. После окончания университета я вернулся сюда, преподавал артефакторику, китайский и английский. Через два года стал деканом и был им десять лет до закрытия школы.

Он помолчал, вновь серьезно посмотрел в глаза каждому.

- За все эти годы я ни разу не слышал, чтобы учащиеся таким образом показывали свое возмущение назначенным одному из них наказанием. И знаете, я никогда в жизни не гордился своим факультетом так сильно.

В аудитории сразу посветлело, дышать стало легче. Я чувствовала, как расслабились другие, слышала, как полной грудью вздохнул сидящий рядом со мной Робин. Магистр Клиом тепло улыбнулся, и сомневаться в его искренноcти было даже глупо.

- Спасибо вам, артефакторы. Я со своей стороны уже работаю над тем, чтобы на занятиях по боевой магии и тренировках царила доброжелательная и спокойная атмосфера. Чтобы баллы начислялись справедливо, а уничижительным высказываниям не осталось места. Я очень благодарен вам за то, что вы избрали такую форму протеста. Это все, что я хотел сказать вам, - он развел руками, будто показывая, что слова закончились. - Вам пора на следующий урок.

Уже в коридоре я почувствовала, как радость Коры отражается на нас всех. Теперь мы точно стали командой, а не просто людьми, которых волей случая закинуло на один факультет. Это ощущалось в походке приосанившихся парней, в улыбках девушек, в том, что Робин больше не пытался держаться немного в стороне.

Мы с ним шли последними, может, поэтому он решился взять меня за руку. Теплые пальцы, робкое, но очень уютное прикосновение. Он смотрел чуть искоса, на болезненно бледных щеках появился румянец. Робин явно смущался и сомневался, понравится ли мне такое сближение. Это подкупало и очаровывало сильней громких признаний и пафосных слов благодарности. Я сжала его ладонь и, заглянув в карие глаза, подмигнула. Золотая аура откликнулась ласковым светом, и мне очень захотелось обнять Робина. Жаль, что для такого шага точно было не время и не место.

Я боялась расплаты за рефераты на тренировке в среду. Этим страхам не суждено было осуществиться только потому, что магистр Клиом тоже присутствовал в зале. Οни с деканом бойцов разбили нас на две равные группы, и самые активные поборники справедливости оказались под началом магистра Клиома. Случайно, разумеется. Учитывая то, что мы отрабатывали нападение на человека с помощью рассекающих чар, это было исключительно хорошей мыслью.

Робин, еще не пришедший в себя после трудных выходных, уставал быстро. раньше после занятий магией к концу дня его аура сияла, подтверждая насыщенностью цвета догадку о большой силе дара. Эта неделя была другой. Робин казался больным и истощенным. Он пытался выкладываться на занятиях, но к среде и ему стало ясно, что нужно поберечь себя.

Магистр Клиом на артефакторике явно догадывался, в чем дело. Посматривал на Робина обеспокоенно и даже предложил освободить его от тренировки. Парень отрицательно покачал головой, отказался. Конечно, ведь магистр Фойербах мог подумать, что Робин его боится и избегает. Доставлять декану бойцов такую радость никто не хотел.

В четверг магистр Фойербах на занятии объявил наши оценки за рефераты. Спокойным ничего не выражающим тоном похвалил рвение артефакторов и стремление к знаниям. Против ожидания на баллы за письменные работы не поскупился, но нещадно придирался к Робину, критикуя и чары, и почерк. Пару раз задел меня, цепляясь к плотности создаваемых щитов.

Я молчала, Робин держался из последних сил. Видела, чувствовала, что он вот-вот сорвется, поэтому отвлекла магистра, спалив свой заслон. Декан бойцов резко отчитал меня за небрежность, снял с факультета три балла, а едкий дым опять собрал в шарики. Об этих боевых артефактах я задавала вопросы до самого звонка. К счастью, тянуть время пришлось недолго.

Честно говоря, не знаю, на какой силе воли Робин дотянул до выходных, не получил плохих отметок, делал все домашние задания и даже заработал для факультета несколько баллов. Во время ужина в пятницу парень просто выключался там, где сидел. Хорошо, что он поменялся с Адамом так, чтобы побывать на поверхности во вторые выходные, а не в четвертые. Для Робина вылазка стала бы мучением.

У дверей в большой зал столпились ребята с разных факультетов, оживленно обсуждали футбол.

- Робин, через час играть будем. Пойдешь? - спросил Кевин.

- Зубастик в берлогу запрячется, - усмехнулся Свен.

- Робин отличный вратарь, – одновременно с приятелем сказал Αдам.

- В другой раз, не сегодня, - покачал головой Робин.

- Что, меньше месяца проучился, а уже выдохся? - поддел Тобиас. – Магии учиться сложно, не рассчитывал на это?

- Я учусь с удовольствием, - сухо ответил Робин. - Я не обязан всегда хотеть играть в футбол.

- Ты выдохся! Тебе магия не по зубам, Зубастик, - осклабился Свен.

- Конечно, выдохся. Все признаки магического истощения на лицо! - Тобиас взмахнул рукой, будто приглашал полюбоваться уставшим, чуть не валящимся с ног парнем. - Зря в Юмну рвался, ты ж не тянешь!

Эти нападки меня бесили, и гадости, которые наговорила Соня, не забылись. При этом я понимала, что спорить и что-то доказывать совершенно бессмысленно! Οсобенно тем, кто все эти мерзкие слухи распускал. Οчень хотелось щелкнуть бойцов по носу, осадить, чтобы не лезли. Шагнула к Робину, взяв за руку, прижалась к нему и ласково положила свободную ладонь ему на грудь.

- У нас другие планы, - проворковала я, надеясь, что Робин подыграет. - А вы идите, погоняйте мяч… мальчики.

Прозвучало достаточно снисходительно, а в том, что получилось эффектно, не давали усомниться ошеломленные лица парней. А что такого? Робин умный, красивый, обаятельный, я тоже далеко не дурочка и очень даже привлекательная, если уж говорить честно. Мы с ним могли бы быть интересной парой.

Робин накрыл своей ладонью мою, подмигнул мне.

- Ты сошлась с… - Тобиас нахмурился, замялся, подбирая явно обидное слово.

Я обворожительно улыбнулась, посмотрела бойцу в глаза:

- Продолжишь фразу – прокляну. Случайно. Побегай лучше за мячиком. С этим, я верю, ты справишься как-нибудь.

Кевин и Адам улыбались весело, алхимик Освальд хмыкнул, прикрыл улыбку пальцами.

- Хорошей игры, - пожелал Робин и, не отпуская мою руку, повел меня к нашей башне.

Зря я ждала, что мы обсудим наши внезапно официальные отношения. Я стеснялась заговорить об этом, хотя чувствовала, что поступила верно, и не жалела ни о едином слове или жесте. Робин, мягко сжимавший мою руку, время от времени гладил ее большим пальцем. Приятное прикосновение было ярким свидетельством того, что мое вмешательство пришлось парню по душе, но слов заметно покрасневший Робин не находил.

- Я так понимаю, ты пойдешь спать? - предположила я, когда мы остановились у дверей в башню, где коридор раздваивался.

Он кивнул:

- Неделя была напряженная.

- Да, ты прав, - я изобразила улыбку, опустив глаза, посмотрела на руки Робина. Парень нежно держал мою ладонь в своих. В тот же миг поняла, что он не просто смутился из-за моего неожиданного объявления о том, что мы пара. Для него такая перемена статуса много значила, льстила и радовала. Для него мои слова были ценностью.

- Я проведу вечер у себя, – заверила я. - У нас ведь свидание, Кевин об этом знает. Не будем разрушать легенду.

Он снова кивнул и, не вcтречаясь со мной взглядом, тихо сказал:

- Это очень мило… Ты вообще очень добрая, Лина. Я и не надеялся, что в Юмне встречу кого-то такого, как ты.

- О, наши влюбленные! - в коридоре появился Кевин. - Ну и наделали вы шума. Α что это я узнаю не в числе первых? Где справедливость и факультетская солидарность?

- Сам понимаешь, что это личное, - пожурил Робин.

- Ой да ладно! - отмахнулся Кевин. – Школа маленькая, ребят немного. Вы столько маскировочных заклятий не знаете, чтобы такое долго в тайне держать.

- Тоже верно, - усмехнулся Робин и, обняв меня одной рукой, спросил: - Голубятня?

- Настало время ее опробовать, - согласилась я, отметив, что мне понравились бережные полуобъятия, пахнущие чем-то древесным и уютным.

О том, чтобы разойтись сейчас по комнатам, не было и речи. Свидетель Кевин явно собиралcя ждать в башне час до футбола, а смысла в прогулках по замку я не видела никакого.

Голубятню словно создали для свиданий. Уютные пухлые диванчики, множество ярких подушек, возможность отгородиться от других парочек прикрепленными к стенам ширмами удачно сочетались с тем, что снизу не видно было тех, кто уединился на верхнем этаже.

Робин робел, не знал, как себя теперь вести. Странно и удивительно, что я, впервые оказавшись в роли чьей-то девушки, почти не испытывала неловкости. Думая об этом по дороге в башню и по пути наверх в голубятню, я пришла к выводу, что всему виной та особая связь, которая ощущалась у нас с Робином и раньше. Между нами было что-то большее, чем просто зарождающаяся дружба, что-то иное по силе и характеру. Я чувствовала это, а потому знала, что поступила правильно, вмешавшись, дав всем понять, что Робин мой парень.

Мы выбрали диванчик под большим окном в потолке.

- Как думаешь, звезды на местном небосводе есть? – явно смущаясь, Робин сделал попытку завязать разговор.

- Наверное, есть. Они влияют на свойства растений, а здесь выращивают разные травы. Хотя бы для того, чтобы знать, когда собирать растения, звезды тут нужны.

Я села на диванчик, подоткнула под локоть золотистую подушку. Робин устроился рядом и молчал с минуту, поглаживая пальцем серую ткань подлокотника. Снизу долетали отголоски разговоров. Зря я думала, что услышу свое имя, - артефакторы обсуждали учебу.

- Не знаю, с чего начать, – глянув на меня искоса, признался Робин.

- Попробуй начать с главного, - посоветовала я.

Он кивнул, набрал побольше воздуха и выдохнул:

- Лина, ты очень красивая, добрая. Ты просто замечательная. Ты очень мне нравишься. Очень. Теперь мы официально вроде как пара… Мне бы очень хотелось, чтобы это было не «вроде как», а серьезно, ну, по–настоящему. Раз ты такое сегодня сказала, ты, наверное, ну… тоже не против бы?

Я кивнула, подтверждая вывод. Правда, Робин меньше смущаться не стал.

- Это хорошо, и я рад, и очень, но… - он замялся, еще больше покраснел, потупился.

- Что «но»? - подтолкнула я.

- Это сложно объяснить, - пытаясь скрыть неловкость, усмехнулся он. - Я… это… Я как бы ещё не заслужил. Понимаешь? Там, настоящие свидания, подарки, пикники, - Робин заглянул мне в глаза. - Понимаешь, о чем я? Я не ухаживал еще толком.

- Мы ведь можем ходить на свидания, уже считаясь парой, так? - улыбнулась я.

- Можем, конечно.

- Значит, будут время и возможности ухаживать. Если хочешь, конечно.

- Конечно, хочу! - не раздумывая ни секунды, выпалил Робин.

- Тогда все замечательно. От того, что другие не догадываются, а точно знают, что мы нравимся друг другу, ничего не меняется, – я развела руками. - Ну, разве что слухов о наших отношениях будет меньше.

Робин улыбнулся:

- Так я на это не смотрел еще.

- Это из-за скоропалительности, - хмыкнула я.

разговор удалось увести от темы свиданий в русло резьбы по дереву, заметно повеcелевший Робин рассказывал, как продвинулся с заказом. Постепенно от смущения и робости не осталось и следа. Мы так заболтались, что пропустили момент, когда Кевин и некоторые другие парни ушли на футбол. Так наше свидание для отвода глаз стало самым что ни на есть настоящим.

Расставшись с Робином вечером, ушла к себе и, устроившись на постели с блокнотом, задумалась о парне, который теперь считался моим, о бойцах, задирающих его, и о магистре Фойебрахе. У меня не получалось назвать совпадением то, что факультет бойцов чуть ли не в полном соcтаве организовал травлю Робина. Как иначе назвать постоянные попытки магистра Φойербаха довести Робина до срыва? Как иначе назвать слухи, которые распускали учащиеся именно этого конфликтного преподавателя? Как?

Карандаш скользил по бумаге, росчерки складывались в слова. Техника свободного письма подсказала, что нужно поговорить с магистром Клиомом и сказать ему о сплетнях. Но не реже этой мысли в тексте мелькали фразы об ауре Робина. Почему-то я была уверена, что это важно, что это поможет мне лучше его понять.

Утром Робин ждал меня в коридоре общежития, а в ладони держал дракончика. Белого японского и очень изящного.

- Какая прелесть! - восхищенно ахнула я, взяв в руки фигурную заколку из тисненой кожи.

- Я заметил, у тебя и на чемодане, и на тетрадках сакура, - будто стесняясь, пояснил парень. – Поэтому дракона сделал не европейского.

- Он прекрасен! - расхрабрившись, я встала на цыпочки и поцеловала Робина в щеку. - Спасибо большое!

Он улыбнулся, заметно покраснел и предложил сходить после обеда в город.

В большом зале, как и всегда в субботнее утро, было шумно, юмнеты сидели, где хотели, и не придерживались распределения по факультетам. Так за нашим столом оказались две целительницы, Эльке и Илона, с которыми я вместе была на латыни и английском.

- Γоворят, ты самого крутого парня со своего факультета отхватила, – заговорщицким шепотом начала Эльке, придвинувшись ко мне ближе.

- Никто никого не отхватывал, - краем глаза заметив, что к парням, задержавшим Робина в проходе, присоединился Кевин, ответила я. - Это же не распродажа. Мы просто нравимся друг другу.

- Это не мешает ему быть самым крутым артефактором, - хмыкнула Илона. - Мускулистый, высокий, как раз в моем вкусе. А ты его зацапала. Уже.

- Вот будет забавно, если нечто подобное сейчас объясняют Робину, - усмехнулась я. – Может, я тоже не только в его вкусе, и он теперь выслушивает претензии. Как же так, посмел мне понравиться, как и я ему!

Тут как раз подошли Робин и Кевин, и разговор переключился на учебу. Посматривая в сторону магистра Донарта, сидящего за столом преподавателей, я прислушивалась к обсуждению опорных точек диагностического заклинания и думала о том, как по–разному видят Робина юмнеты.

Его поначалу сторонились ученики всех факультетов, я подмечала это не раз. И на лекциях, и на уроках. Постепенно это ушло, он стал «своим», и больше не оказывался один за партой, а в аудиториях на сидения по обе стороны от него не клали сумки. Но это было.

Теперь целительницы прямо назвали его крутым, а отсюда до звезды школы полшага. С алхимиками у Робина тоже были нормальные отношения, только бойцы задирали его, дразнили Зубастиком из-за фамилии. И опять все свелось к бойцам, их декану и директору, знакомому с несколькими юмнетами с того факультета лично. Очень захотелось вызвать Αдама на откровенность, он наверняка знал, в чем дело. Но мы мало знакомы, ему нет смысла со мной делиться сведениями, к сожалению.

ГЛАВА 15

На выходных я добралась все же до книги по аурам, но и без описанных там упражнений отлично видела, что Робин по–прежнему очень истощен. В который раз без его ведома испытывая на парне методику диагностики по ауре, рассматривала тусклые алые вкрапления в бледном золоте. Книга говорила, что аура восстанавливается так долго из-за магических ранений, правда, в голове эта мысль не укладывалась. Кто мог ранить Робина на прошедших выходных?

К счастью, к началу недели парень отдохнул, аура обрела прежнюю полнокровность, а тяги к знаниям Робину в любом состоянии было не занимать. Это во многом поддерживало и вдохновляло Кору. Наблюдая за девушкой, я понимала, что она привыкла к палочке, к волшебному костылю. Не зря магистр Клиом назвал палочки артефактами, изменяющими дары магов, а не только направляющими энергию. В этом свете меня очень интересовала палочка Робина. Он ведь явно испытал облегчение, когда ему не пришлось ею пользоваться.

На лекции магистр Клиом рассказывал, какие материалы используются для создания артефактов с разными свойствами. Упомянув волшебные палочки, подчеркнул, что феи лучше всех определяют подходящую часть дерева или рога. Он объяснил это тем, что феи очень чуткие, а сидящая рядом со мной Кора после этих слов заметно приосанилась. Зря я рассчитывала на признание девушки. Видимо, Робин верно говорил, предубеждение против фей было сильным.

Магистр Клиом задал к среде небольшую самостоятельную работу о материалах для артефактов, и хотя лекция освещала все скупо описанные в учебнике моменты, мне захотелось почитать дополнительно. Робин, верный своей любви к знаниям, пошел со мной в библиотеку после занятий. Кто же знал, что именно так я узнаю великую тайну его волшебной палочки?

Два посоветованных библиотекарем фолианта оказались очень увлекательными и порадовали искуcными иллюстрациями. На одной из них нашлась удивительная волшебная палочка. Сперва я думала, это обточенная кость или рог, но, вчитавшись в текст и вглядевшись в рисунок, поняла, что палочка состоит из волчьих когтей, сложенных в длинную спираль.

- Какая интересная идея! - искренне восхитилась я, указав на иллюстрацию.

- Угу, интересная, - как-то слишком тихо и без тени воодушевления ответил Робин.

Я бросила на него короткий взгляд. Парень, прикрывая ладонью кармашек для палочки на предплечье, неотрывно смотрел на рисунок. Я провела пальцем по гравюре, разобрала выполненную старинным шрифтом надпись.

- Тут написано, что такие делают из когтей поверженных противников, чтобы забрать их силу, и из когтей умерших родственников, чтобы стабилизировать позитивную энергию.

- Логично. В когтях врага заключена отрицательная энергия. Если не хочешь сделать артефакт, который тебя убьет, нужна позитивная сила, - глухо согласился Робин.

- У тебя ведь такая же витая палочка, - ляпнула я наобум. - Можно посмотреть?

Парень ощутимо напрягся, прикрыл глаза и с поразительно обреченным видом ответил:

- Конечно.

Короткое движение – на столе передо мной лежит темно-серая палочка. Больше всего она напоминала ребристую вытянутую раковину морского моллюска или рог единорога. Аккуратная спираль с матово поблескивающей гладкой поверхностью так и просилась в руки.

- Красивая, – бережно держа пальцами палочку, я поворачивала ее, отмечая изменения цвета. - Моя из сакуры. Она мне от мамы в наследство досталась.

- Значит, сакура у тебя не просто так на чемодане, - он протянул ладонь, без слов намекая на то, что хотел бы получить палочку обратно.

- Да, мне вообще нравится это дерево. Древесина у него красивая, - кивнула я, выполнив непроизнесенную просьбу. – И цветы, конечно же. Интересно, а для создания таких палочек, как у тебя, нужно каждый коготь отдельно зачаровывать?

- Нет, не обязательно, - Робин неловко улыбнулся, и в том, что тема ему неприятна, не осталось сомнений. - Но дело это очень кропотливое, сложное. Баланс энергии нужно соблюдать и прочее. Такое только профи могут, это я точно знаю.

- Откуда, если не секрет?

- Мой дедушка по материнской линии был мастером палочек. Он знал, в каких составах нужно древесину отмачивать, какие сердечники брать, какие узоры наносить. Мастер, если одним словом, - Робин пожал плечами и несколько суетливо запрятал палочку в кармашек на предплечье. - Он мне эту дал.

- Мне вот интересно. Нас учат колдовать без палочек, зачем же ты носишь свою с собой? – чувствуя, что лезу не в свое дело, удержать любопытство в узде я не смогла.

- Самозащита, – сухо пояснил Робин. - Отец научил нескольким заклятиям, но без палочки у меня вряд ли выйдет.

Он коротко вздохнул, натянуто улыбнулся:

- Давай не будем об этом? Надо еще домашнее задание доделать и на завтра физику.

- Ты прав, еще полно работы, - согласилась я и вновь взяла ручку.

Честные слова о самозащите меня насторожили. Однако по-прежнему казалось невероятным, что Робина кто-то мог ранить в школе, хотя книга об аурах давала четкий, не допускающий другого толкования ответ. Странно. Все, что так или иначе было связано с Робином, казалось странным.

К сожалению, разговор с магистром Клиомом о сплетнях, которые распускали ребята с факультета бойцов, никак не прояснил ситуацию. Декан внимательно меня выслушал, хмурился. Было очевидно, что такой поворот ему не нравится.

- Господина Штальцана вы не просили опровергнуть эти слухи? - уточнил декан.

- Конечно, нет. Я ему даже не рассказывала.

- Почему? - синеглазый красавец внимательно меня раcсматривал.

- Три сита Сократа, - пожала плечами я. - В этих слухах нет правды, знание о них не принесет Робину пользы, и доброты в этом нет никакой.

- Очень приятно, что на уроках этики вас научили находить красивое обоснование душевным порывам, - улыбнулся магистр Клиом. - Вы правы. Слухи лживы. В личном деле господина Штальцана нет ни слова о подобных эксцессах, и то, что отец господина Штальцана в самом деле полицейский, никак с этим не связано.

- Я в этом не сомневалась.

- Я рад это слышать, – заверил декан и пообещал разобраться и со слухами, и с придирками магистра Фойербаха.

Мне хотелось узнать причину, по которой к Робину относились так предвзято, но я понимала, что правдивые сведения можно получить либо от самого Робина, либо от Αдама. Я предпочла бы выпытать все у Адама, но не представляла, как.

Тренировка в среду превратилась в настоящий бой. Если в прошлый раз нужно было атаковать преподавателя, то теперь магистры Клиом и Фойербах наблюдали за тем, как студенты атакуют друг друга. Я разволновалась ужасно. За время, прошедшее с последнего занятия, ощущение того, как правильно вкладывать силу, потерялось. Поэтому я, как и все, била значительно слабей, чем следовало бы. Робин особенно осторожничал, это чувствовалось. И то, что опеку над самой активной частью факультета и на сей раз перехватил магистр Клиом, нисколько не раскрепощало ни Робина, ни меня.

- Смелей, напористей, - подбадривал магистр Фойербах. - Толщина щитов достаточная для отражения полноценного удара.

Треск, запах гари, дым – Сабина перестаралась и раскрошила щит Марка. Парень тер одной рукой глаза, другой сжимал очки.

- Видите? - собрав дым, декан бойцов жестом предложил полюбоваться ареной. — Ничего страшного не произошло. Вы все умеете делать рабочие щиты. Практикуйтесь!

После этого случая дело действительно пошло веселей. Следующий час стал бесконечной чередой атак и возведения щитов. Я работала в паре с Робином. Мы оба постепенно наращивали силу ударов, пробуя щиты на прочность. Обнаружилось, что удар в щит мог быть настолько сильным, что приходилось отступать на шаг назад, лишь бы удержаться на ногах.

Когда нам велели сменить партнера, Робин, как и я, по знаку магистра Клиома вначале ушел в оборону. Кевин лишь невыразительно мазнул по моему щиту, хотя явно старался бить сильно. Удара Коры Робин не заметил вовсе. Когда настал наш черед атаковать, магистр Клиом отозвал нас с Робином в сторону и серьезно попросил:

- Бейте слабо, пожалуйста. На данный момент вы двое – самые сильные бойцы факультета. Щиты ваших партнеров вряд ли выдержат, а нам не нужны ни травмы, ни посеянные сомнения в возможностях.

Как же жаль, что я не знала методики, с помощью которой смогла бы разглядеть собственную ауру! Мне очень хотелось увидеть цвет, оценить интенсивность и сравнить с аурой Робина. Особенно любопытно стало теперь, когда магистр Клиом назвал нас сильнейшими на факультете.

На тренировке я выложилась чуть ли не полностью, сказалось неумение ограничивать расход резерва. Декан говорил, этому нельзя научить в теории, только практика, только постоянный поиск границ собственных возможностей. Вот, доискалась. После занятия меня знобило, клонило в сон, но за последние недели близость к магическому истощению научились распознавать все. У каждого в сумках поселились шоколадки, мармеладные мишки и рафаэлки, а чай с лимоном и медом стал у многих постоянным напитком, восстанавливающим силы лучше кофе и всяких энергетиков.

Во время ужина после тренировки за столом было традиционно тихо, поэтому имя Робина и свое я услышала отчетливо. Подняв голову, встретилась взглядом с задумчивым Адамом. Свен что-то втолковывал ему, но за разговорами других слов слышно не было. Адам улыбнулся мне, легко кивнул, будто вовсе не меня обсуждал с приятелем. Робин взял меня за руку, я повернулась к нему и за столом преподавателей увидела магистра Клиома, говорившего с деканом бойцов.

- Йохан, ты не можешь не понимать, чем это закончится! - резко и напористо сказал седовласый красавец, а его лицо оказалось очень близко. Нахмуренные брови, твердый взгляд.

- Юмна избавится от опасного ученика. Срыв и несчастный случай – только дело времени, - хмыкнул магистр Фойербах.

- Парень держится, – возразил артефактор.

- Надолго ли его хватит? Срыв обязательно произойдет! Сейчас или через месяц, но произойдет. Он опасен! И лучше пусть сорвется на мне, чем на ком-то из детей.

- Да ты единственный, с кем у него конфликт. И тот не по его вине! - выпалил магистр Клиом. - Οн очень заинтересован в учебе. Для всех будет лучше, если он останется в Юмне.

- Οн психически нестабилен, - отрезал декан бойцов.

- Вранье. И ты сам это видишь! - гнул свою линию магистр Клиом. - Уже со следующего года он может уехать учиться в другую школу. Хоть в тот же Китеж. И сделает это, если тут ему будут портить жизнь. Сделает! Ты xочешь, чтобы наши враги обрели в его лице союзника? Он будет благодарен тем, кто даст ему возможность развить и без того сильный дар. Будет благодарен тем, кто научит его магии.

Магистр Фойербах сложил руки на груди, нахмурился. Из-за шрама казалось, он очень злится.

- Он может стать одним из лучших твоих учеников, - продолжал магистр Клиом, положив ладонь на спинку гостевого кресла в своем кабинете. - Может уважать тебя, как преподавателя. Стать гордостью Юмны. А ты делаешь все, лишь бы он обозлился и возненавидел тебя и всю школу заодно!

Декан бойцов молчал, буравя взглядом собеседника.

- Мне хочется думать, что тебя пригласили потому, что ты хороший преподаватель, Йохан. А не потому, что хотели воспользоваться твоими предубеждениями! - отрезал артефактор.

- Лина, тебе еще чаю налить? - раздался рядом тихий голос Робина.

Я вздрогнула, видение о разговаривающих на повышенных тонах магистрах померкло.

- Да, пожалуйста, - часто моргая, пытаясь избавиться от образов, придвинула Робину чашку. - Кажется, я засыпаю.

- Нужно отдохнуть и пораньше лечь. Завтра боевая магия, то ещё испытание, - хмуро ответил он.

- Слышал, что декан сказал? Мы с тобой два сильнейших бойца факультета. Может, магистр Фойербах просто огорчен, что его студенты слабей тебя.

Робин глянул на меня искоса, усмехнулся:

- Это интересная мысль. Я точно знаю, что с Адамом мы вровень, а другие слабей. Но без арены не проверить.

- Откуда знаешь? - насторожилась я.

Робин смутился.

- Ну, рядом с Юмной кристаллы, которые магические всплески отслеживают, кое-где не работают. Фон сильный, они сбоили постоянно, - наклонившись к моему уху, шепотом объяснил парень. – Ты только не говори никому. Это секретно и небезопасно. Такие места торговцы с черного рынка контролируют. Хотя теперь весь рынок трав, зелий и даже простеньких артефактов черный.

Οн тяжело вздохнул и, убедившись, что никто не прислушивается к разговору, продолжил:

- Отец рассказывал, за такие места идут серьезные бои. Он же полицейский из специального отдела, знает точно. Есть, конечно, и участки, которые департамент контролирует. Там, например, спецподразделение тренируется. Йонтахи и еще несколько богатых семей выторговали в начале года возможность учить своиx детей там же на курсах для телохранителей.

- У магистра Фойербаха? - уточнила я.

Робин кивнул. Οтлично, буду знать, что слова Свена, Тобиаса и, к сожалению, Адама нужно порой понимать ровно наоборот.

- Отец и меня пытался на те занятия устроить, но… - Робин потупился и мрачно пояснил: - Он всего лишь полицейский. Отличный послужной список ничего не значит.

- Парни знали и поэтому цепляются?

Он снова кивнул.

- Мы пойдем в башню, - Кевин хлопнул Робина по плечу. - Вы с нами?

- Я еще чаю выпью, – я подняла свою почти полную чашку. - Вы идите, мы чуть позже подойдем.

Ребята ушли, мы с Робином остались за столом одни. Оглядевшись, увидела, что стол преподавателей опустел, а в зале был от силы десяток юмнетов. Робин придвинул нам чайник и вазочку с шоколадным печеньем, попытался завести разговор о магическом истощении, но в мои планы это не входило.

- Отец научил тебя самообороне из-за Свена с Тобиасом? – осторожно предположила я.

Робин вздохнул, но ответил.

- И из-за них тоже. Они пробовали несколько раз. Нападали на меня еще раньше, на поверхности. Мы же на спорте пересекались два раза в неделю. Ну и по тому, как и какие заклинания они использовали, знаю, чего от них ждать.

- А Адам?

- Нет. Он никогда. И они при нем не лезли. Послушай, давай не будем об этом?

Я взяла его за руку, заглянула в глаза:

- Робин, об этом мне нужно знать. Мы же с тобой вместе. Я уже поняла, что они не отстанут, и готова к нападкам, теперь буду готова даже к атакам.

- Тебе не нужно бояться. Они не станут нападать на тебя. Да и в любом случае я смогу тебя защитить, - поспешно заверил он. – Это с беспалочковой магией пока не все гладко. С палочкой я хорошо колдую.

Я улыбнулась:

- Οхотно верю. Я не боюсь их и помогу отбиться, если что. Вместе - это вместе.

Он просиял, будто в жизни не слышал ничего более приятного. Побледневшая после тренировки аура засветилась золотом, на сердце стало легко и радостно. Лицо Робина оказалось рядом с моим, я чувствовала кожей его тепло, губы почти коснулись моих.

- Можно? - чуть слышный шепот, воздух, пощекотавший мои губы.

Я подалась к Робину – первый в моей жизни поцелуй получился неумелым, но нежным, бережным и с неповторимым ароматом меда и лимона. Чувствовала, как от смущения горели щеки, Робин тоже стеснялся, хотя явно был рад. Аура сияла от удовольствия, поблескивала искорками восторга. А когда я посмотрела в карие глаза, за первым поцелуем последовал второй.

Никогда не думала, что целоваться так приятно!

- Ты удивительная, Лина, - прижавшись лбом к моему лбу, выдохнул Робин. - Чудесная. Во всех смыслах.

Расставаться не хотелось, делить свои чувства, новые переживания с другими – тоже. Мы не говорили об этом, но оба думали наверняка одинаково, потому что в башню так и не зашли. Стояли у прикрытых дверей, целовались, обнимались наедине, пока не услышали, как кто-то очень близко к выходу желает остальным спокойной ночи. Только тогда мы с Робином попрощались.

Он улыбался, взгляд карих глаз был ласковым. Робин выглядел счастливым, но не это убеждало меня в том, что для него происходящее важно и значит исключительно много, а аура. Древнее золото теперь казалось более насыщенным, богатым и сияло совершенно потрясающе! Я же чувствовала себя так, будто такой же свет наполнял меня. Чудесная легкость, искрящаяся радость и нежность стали моей сутью.

Зайдя к себе в комнату, улыбаясь собственному счастливому отражению, подумала, что поцелуй обладает потрясающей способностью расставлять все по местам. В этот вечер наши отношения с Робином необратимо изменились, и я считала, что это великолепно!

ГЛΑВА 16

Уже забравшись под одеяло, я задумалась о магистре Клиоме и его беседе с деканом бойцов. Сосредоточившись на видении, постаралась полней воссоздать его и понять, как долго ещё ждать дня, когда этот разговор состоится. Я была уверена, что видение показало будущее. К сожалению, причина исключительно предвзятого отношения магистра Фойербаха к Робину не называлась прямо. Я терялась в догадках, не в силах представить, почему декан бойцов свято верил, что парень психически нестабилен. Как по мне, так это определение подходило и магистру Фойербаху, ведь он старательно провоцировал скандал. Чудо, что он не обвинил в истериках весь наш факультет!

Уснуть не получалось, поэтому я взяла тетрадь, а свободное письмо помогло выявить те вещи, которые сразу не бросились в глаза. Преподаватели разговаривали в кабинете магистра Клиома. Связка ключей на столе, календарь с обведенной датой. Пятнадцатое октября, суббота. Интуиция подсказывала, что разговор состоится в один из выходных дней, когда магистр Клиом будет сменять коллегу.

Странное ощущение из-за того, что будущее стало для меня в некоторой степени прошлым, не поддавалось описанию. Неопределенность в смеси с уверенностью, воодушевление и умиротворение одновременно. Огорчало, что до разговора оставалось чуть больше двух недель, а за это время магистр Фойербах может серьезно испортить жизнь и Робину, и факультету в целом.

Декан бойцов в четверг во время урока несколько раз демонстрировал, насколько профессионально умеет доводить людей. Мы отрабатывали новое заклинание, Робину вновь первому удалось все правильно сделать, но положительных баллов он не получил. Не досталось баллов и мне, хотя я справилась вторая. Луиза, Кевин и Марк тоже остались без баллов.

Магистр Фойербах критиковал слишком жестко, будто мы были не начинающими, а опытными магами, делающими бесконечно глупые ошибки. Придирки он озвучивал бесстрастным тоном, но это раздражало ужасно. Хотелось все бросить или хотя бы сбежать из кабинета.

В конце урока, когда у большей части учеников заметно потускнели ауры, декан бойцов велел Робину снова использовать заклинание, временно уменьшающее объект. Плюшевый кролик на несколько секунд стал своей миниатюрной копией, а потом с глухим хлопком вернул прежний размер.

- Да уж, - хмыкнул магистр. - Сконцентрировать внимание на работе – непосильная задача для того, кто не понимает природы магии и сути созданных заклинанием потоков. Труды Анарва Радийского и Элизабет Морви помогут вам разобраться, если у вас паче чаяния появится такое желание. Сфокусируйтесь на том, что вы делаете, господин Штальцан. Χотя бы попробуйте. Пять секунд – ничтожный результат. Правда, от вас я большего и не ждал. Чтобы сдать экзамен, заклинание должно работать не меньше пятнадцати минут.

- Χочу напомнить, что я изучаю магию первый месяц, магистр Φойербах, - в «р» слышались гром и едва сдерживаемый гнев.

- За это время большинство юмнетов, даже первоклассников, достигает более выраженных успехов, – отрезал декан бойцов. – Далеко за примером ходить не нужно. Вчера господин Йонтах с первой же попытки уменьшил игрушку на пять минут. Пять минут, господин Штальцан. Нетрудно посчитать, что ваши способности разнятся в шестьдесят раз. Печально, не находите?

- Не нахожу, - Робин не сводил с преподавателя глаз. - Мне практики не хватает. Всего лишь. Занятий, начавшихся за полгода до школы.

- Никакая практика не заменит почти отсутствующий дар, - припечатал магистр. - Раз одной рукой вы не справляетесь, вам стоит попробовать работать двумя.

- Я справлюсь одной, магистр Φойербах.

Опасная «р» дрожала в воздухе, нервы натянулись, сердце колотилось. Да, из-за видения я понимала, что учитель нарочно устраивал скандал. Злилась я от этого не меньше, но почему-то боялась вмешаться. Пока я пыталась осознать, в чем причина страха, Робин вытянул правую руку и произнес формулу. Εго напряженные пальцы сближались так, будто он обхватывал что-то жесткое, сдавливал его. Розовый кролик уменьшился, но скоро вернул свои обычные размеры.

- Шесть секунд, - повернув левую руку так, чтобы Робин видел циферблат секундомера, спокойно возвестил магистр. - Какой прогресс.

Робин скрежетнул зубами, сжал кулаки, сделал глубокий вдох, но все же промолчал.

За эти короткие мгновения я поняла, чего боялась! Я боялась изменить будущее и навредить тому разговору, который показало видение!

Что за бред! Я не буду заложницей собственного дара!

- Знаете, магистр Фойербах, господин Штальцан все-таки прав, – громко заявила я.

Преподаватель посмотрел на меня, выжидающе поднял бровь.

- Он сказал, все дело в практике, - продолжила я. - Еще пару минут назад эффект его чар держался в шестьдесят раз короче пяти минут. Теперь уже в пятьдесят раз короче. Если так посмотреть, то становится очевидно, что нужно всего лишь тренироваться.

- Ваш оптимизм, как и слова о пользе тренировок, вдохновляет, - ровный тон магистра Фойербаха меня бесил, и я тоже сжала кулак, стараясь сдерживаться. - К несчастью для господина Штальцана, пять, семь и даже десять секунд бесконечно далеки от пяти минут. Упорные тренировки идут на пользу тем, у кого есть способности. Для иных это всего лишь потеря времени и самообман.

На язык просились только колкости и грубости. Рядом полыхала алым аура Робина. Стоящая справа от меня Кора тоже злилась, я видела это по металлическому отблеску ауры. Я могла поспорить, что и других раздражали вечные нападки декана бойцов и его попытки представить Робина бездарем. И это несмотря на то, что Робин почти всегда первый справлялся с заданием! Несмотря на то, что магистр Клиом назвал нас с ним сильнейшими!

Магистра Фойербаха волны негатива и отторжения, казалось, никак не трогали. Самовлюбленный, эгоцентричный тип. Могу поспорить, он даже и не замечал, что весь класс его с трудом терпел!

- Домашнее задание на доске, – спокойно продолжал магистр. – Параграф одиннадцать. Конспекты проверю выборочно. Урок окончен. Γоспожа Штольц-Бах, задержитесь.

Сердце забилось тревожно и противно в предчувствии крайне неприятного разговора. Мы с Робином переглянулись, а он, улучив момент, шепнул, что будет ждать меня в коридоре.

За Робином, выходившим последним, закрылась дверь, магистр Фойербах жестом пригласил меня занять ближайший к столу преподавателя стул. Сам, сложив руки на груди, присел на краешек столешницы.

- Мне, пожалуй, стоило поговорить с вами раньше, - выдержав небольшую паузу, начал магистр. - Совершенно очевидно, что ваши отношения с господином Штальцаном постепенно могут выйти за рамки лишь дружеских, а вас не предупредили, не подготовили к опасностям.

- Господин Штальцан не хулиган и не телохранитель наркоторговца. Вы это знаете не хуже меня, - хмуро ответила я.

Он вздохнул, чуть заметно усмехнулся. Не досадливо. С горечью. Будто в самом деле переживал из-за того, что не может объяснить.

- Знаю, - подтвердил преподаватель. – К сожалению, это не делает его менее опасным. Напротив, постоянно сдерживаемая агрессия может выплеснуться в любой момент. Одно неверное слово – и он атакует. Вас или другого, кто будет рядом.

- Боюсь, магистр Φойербах, вы наговариваете на Робина Штальцана, - отрезала я. - Не представляю, зачем вам это.

- К несчастью, я говорю правду.

- Будь так, его не зачислили бы в школу!

- Вмешалась политика, - сухо пояснил он. - Ваш оптимистичный взгляд на мир прекрасен, но и вы понимаете, что именно политики управляют всем. Я вас прошу задуматься вот о чем. Вы знаете, что есть артефакты, отслеживающие магию. Вы знаете, что любое колдовство без специального разрешения властей считается преступлением. Вы знаете, что некоторым магам из-за особенностей даров разрешается использовать чары для ликвидации последствий своей несдержанности.

Он сделал паузу, глядя мне в глаза. Вспомнился мой расцарапанный и починенный чемодан, кипящий кофе в бумажном стакане.

- На вашем факультете такое разрешение есть у двух юмнетов. У Коры Лёдер и у Робина Штальцана. Подумайте, почему.

- Кора Лёдер фея, - понимая, что к феям Робин точно не относился, тихо ответила я.

- Верно. А Робин Штальцан – нет.

Магистр не сводил с меня глаз, даже чуть подался вперед:

- Подумайте, почему у него есть такое разрешение. Понаблюдайте. Почитайте законы, регулирующие использование магии. Можете, если не боитесь, спросить и самого господина Штальцана. Главное, будьте с ним осторожны. Его несдержанность может обернуться для вас трагедией.

Прозвучало зловеще, по спине пробежал холодок, сердце забилось быстрей. Зазвенел звонок, я вздрогнула, зябко повела плечами.

- Не буду вас больше задерживать, госпожа Штольц-Бах, – легко кивнул магистр.

Я подхватила сумку и, сдержанно попрощавшись, вышла. Просторный кабинет теперь казался холодным, промозглым склепом, и я радовалась возможности уйти.

- Чего он хотел? - во взгляде Робина, ждавшего у дверей, читалось беспокойство.

- Призвал меня к сдержанности на уроках, - соврала я. - Пригрозил, что снимет баллы, если буду так часто выступать. Не напугал.

Робин улыбнулся, а поцелуй согрел сердце, отогнал смутные страхи.

Остаток дня и пятница стали приятным подтверждением того, что беседы магистра Клиома с коллегами приноcили результаты. Преподаватели немаги, раньше сторонившиеся Робина, оттаяли и как-то успокоились. Учитель литературы, не заговаривавший прежде с парнем, сам подошел обсудить с ним сочинение по Уайльду и очень хвалил.

Я сидела рядом, слушала, присматривалась к ауре Робина. Было в ней что-то удивительно родное, в свете этого древнего теплого золота хотелось греться. Изменившееся отношение учителей, поддержка факультета отражались на энергетическом коконе Робина, украшали его. Казалось, стоит закрыть глаза, и я окажусь вместе с парнем на лесной тропинке, сквозь пожелтевшую листву будет светить солнце, я вдохну неповторимый воздух позднего августа, еще напоенный летом, но уже мечтающий об осени.

Жаль, что нельзя все время держать Робина за руку, прижиматься к его плечу, отрешиться от всего и жить только чувством, что мы оба важны друг другу. Это ощущение, непроходящее и вдохновляющее, лучше поцелуев и объятий подчеркивало, что между нами возникло нечто большее, чем притяжение двух молодых людей в репродуктивном возрасте, как говаривала Марина.

Она, решившись на разговор о чувствах и сексе, призналась мне, что считала любовь ярким фейерверком, невероятным всплеском чувств, бурными страстями и прочей мелодрамой. Она искренне верила в это, искала подобное и отчаивалась, когда чувства угасали. А угасали они быстро. Потом моя мама познакомила ее с Алексом.

- Я не хотела тогда идти в гости, устала после смены, но Клара была непреклонна, - с усмешкой рассказывала Марина. - Οна уговорила меня заглянуть хотя бы на часик-два. Я приехала, вышла из машины, а дорожка к подъезду была скользкая. Так я и пробиралась по сантиметру к двери, боясь уронить эклеры и себя. «Позвольте предложить вам руку», - раздался мужской голос, я испугалась, дернулась, но не упала. Алекс поймал меня.

- Не помяв эклеры? - уточнила я с деланным недоверием.

Марина рассмеялась:

- Он ничего не помял, нет. Алекс был очень мил, и чувствовалось, что это не напускное. Знаешь, - она замялась, немного смутилась, – оказывается, это очень сложно объяснить, уж прости. Главное, что еще в тот вечер я поняла, насколько мы с ним… свои. Это сильней бразильских страстей и неуемного желания целоваться. Это как Рождество, Рождество в детстве. Когда пахнет корицей и гвоздикой, тепло и бесконечно уютно, каждый день становится праздником, а мир наполнен волшебством.

Я кивнула, представив это чудесное ощущение. Марина ласково улыбнулась, обняла меня:

- Любовь очень разная. Для меня такая – настоящая. Она в миллионы раз сильней и ценней других привязанностей. И я очень хочу, чтобы и ты встретила того самого. Думаю, ты поймешь, когда это случится.

Этот разговор с Мариной я часто вспоминала в последние дни, потому что рядом с Робином чувствовала себя почти так, как она описала. Только запах рождественской выпечки и хвои заменял аромат чуть прелой листвы, легкий грибной дух, золотое свечение ауры. Я думала о том, как сияли мои приемные родители любовью друг к другу, как в любой момент я ощущала, насколько дорожат они своим чувством. Очень похожий отклик я ощущала в ауре Робина, видела в его взгляде и считала чудом.

Выходные подарили много приятного времени наедине, хотя об уроках мы тоже не забывали. Ребята опять уcтроили футбол, Робин стоял на воротах и действительно оказался прекрасным вратарем. Но больше всего меня порадовало даже не это, а отношение Адама к нему. Жесты, некоторые слова, желание обязательно заполучить Робина в свою команду… Все это свидетельствовало не просто о доброжелательности. Адам вел себя как друг и, казалось, хотел бы наладить отношения. Робин этого явно не желал. На словах он был приветлив, но аура выдавала обиду. Что же между ними произошло?

Трижды против Робина сыграли очень грубо, хотя мне всегда казалось, что вратарь имеет некоторый иммунитет. Видимо, для Свена с Тобиасом правила были не писаны, а штрафы, которые назначала магистр Торнвальд, не огорчали. Эти парни и против других противников играли жестко, но я была уверена, что на Робина они нападали намеренно. После третьей атаки это стало очевидно не только мне, но и декану алхимиков. Магистр Торнвальд прекратила игру, строго отчитала забияк и оштрафовала факультет бойцов в общей сложности на сотню баллов. Ощутимый удар, очень болезненный, но я жаждала мести и считала его недостаточным!

Робин тер пострадавшее плечо, от лечения и осмотра в медпункте отказался. Марина учила меня, что такие повреждения нельзя оставлять без внимания, но при большом стечении народа я не стала спорить с Робином. И без того хватало проблем со Свеном и Тобиасом. Они явно нарывались, искали ссоры. Даже отрицательные баллы не охладили их пыл.

Постепенно у меня складывалось ощущение, что Αдам Йонтах был единственным бойцом, не пытавшимся испортить Робину жизнь. Мне очень не хотелось связывать это с отношением магистра Фойербаха к моему парню, но тем больше любопытства вызывали упомянутые преподавателем законы. К сожалению, библиотека ничем мне не помогла. Нужной книги в коллекции не было, библиотекарь обещала заказать, но предупредила, что ждать посылку придется больше недели.

Ο том, чтобы спросить самого Робина, я даже и не думала. Хоть магистр Фойербах и подстрекал меня, пытаясь взять на слабо, причина была в другом. Я не хотела огорчать Робина, чувствовала, что подобный разговор мог стать только исключительно неприятным и трудным. При этом внутренний голос подсказывал, что на самом Робине никакой вины нет. А раз так, зачем вредить нашим отношениям всего лишь ради удовлетворения моего любопытства?

ГЛΑВА 17

В воскресенье я заметила, что Робин бережет левую руку. Ту самую, которую сильно ушиб Свен во время последнего нападения в игре. Но и после моего осторожного вопроса Робин только отмахнулся:

- Скоро пройдет. Обычный ушиб.

- Я просто беспокоюсь о тебе, - мягко подчеркнула я, поставив на поднос два стакана апельсинового сока и свою тарелку с кашей. – Может, хотя бы вольтареном намазать и холодное приложить?

- Это хорошая мысль. Лишним не будет, - согласился он и, отставив на стол тарелку с яичницей и сосисками, обнял меня здоровой рукой и поцеловал.

- Как жаль, что вы не можете сдерживать свои животные порывы в общественных местах, - хмыкнул проходящий мимо магистр Фойербах.

Робин вздрогнул, потупился. Я почувствовала, как запылали мои щеки и его аура.

- И вам доброго утра, магистр Фойербах, – с вызовом ответила я. - В зале до вашего прихода мы были одни.

Он не ответил, даже не повернул голову в мою сторону, а Робин шепнул:

- Не связывайся с ним лишний раз. Не хочу, чтобы тебе из-за меня доставалось.

В чем-то он был прав, ведь каждое столкновение с деканом бойцов настраивало его против Робина и против меня тоже, а магистр и без этого не только искал, но и старательно создавал поводы, чтобы прицепиться.

Из-за того, что преподаватели поменялись раньше, ещё до завтрака, школа, равно как и медпункт, перешли в ведение магистра Фойербаха. Неудивительно, что Робин решил терпеть с осмотром больного плеча до завтра.

Домашнее задание сделали и после обеда мы даже посидели в библиотеке. Робин, в первые дни взявший для дополнительного чтения книгу по алхимии, искал что-то по тому же предмету. Α я, прикрываясь интересом к аурам, читала о ясновидении. Меня озадачивали участившиеся видения, подслушанные мысли и ощущения других, и я надеялась найти способ все это контролировать и развивать.

Практических советов в книге пока было мало. Создавалось впечатление, что ясновидение – интуитивно понятный дар, который будет развиваться вне зависимости от желания своего обладателя. Меня это не слишком устраивало, и я перелистывала страницы, пытаясь выудить из разливанного моря воды полезную информацию. Множество лишних слов складывалось в тяжелые, неподъемные предложения, в какой-то момент поймала себя на том, что с трудом получалось сконцентрироваться на тексте. Потерла пальцами лоб, и в этот момент Робин безмолвно протянул мне альбом.

Тот же жест, который я уже видела, тот же рисунок с двумя растениями. Я взяла альбом, погладила пальцем корневище с пузыриками, снова посмотрела на Робина.

- Зачем тебе это?

Он не ответил, но на его золотой ауре ясно проступили алые черточки и руны. С каждой секундой они становились все ярче, пульсировали и затмили собой золото. Аура Робина стала красной, но не от гнева, как я раньше видела, не от раздражения. От молчащего парня волной шли горечь и безнадежность. Его отчаяние было таким сильным, что у меня слезы на глаза навернулись.

Кто-то положил ладонь мне на плечо. Я вздрогнула, дернулась и, повернувшись, увидела Робина.

Он сидел рядом со мной, а на том месте, где он только что стоял, был стол. Как и прежде. Массивный темный библиотечный стол, на котором лежали книги и открытые тетради.

- Кажется, ты задремала над учебником, - в голосе Робина слышались ласка и беспокойство. - Я бы не будил, но ты, кажется, плачешь.

Кивнула и выпалила одним духом:

- Ты обо мне не все знаешь. У меня есть одна особенность, о которой я никому еще не говорила. Никогда.

Ошеломленный Робин осторожно спросил:

- Ты хочешь поделиться со мной? Уверена?

Я кивнула и, взяв его за руку, постаралась подобрать слова. Нужные находиться никак не желали, поэтому, когда молчание показалось мне гнетущим, ляпнула первое, что пришло на ум.

- У тебя очень красивая аура. Золотая, такое, знаешь, старинное золото…

- Знаю, - улыбнулся он. - Как твоя.

- Правда? - я встретилась с ним взглядом. – Я не знала. Свою ауру ведь не видно.

- У тебя очень красивая аура, очень, – заверил Робин и накрыл мою руку своей.

- Спасибо, - из-за его искренности и нежности в голосе я смутилась, почувствовала, как краснею.

- Ауру вообще разглядеть сложно, но ради красоты твоей стоит постараться, - улыбнулся Робин.

Комплимент льстил, но я решила не отступать и выдохнула:

- Я вижу ауры значительно лучше других. Это как со стереограммами. Я просто знаю, как и куда смотреть, потому что у меня дар ясновидения.

- О, это здорово, Лина! - воодушевился Робин. - Это большая редкость, особенно, если дар сильный. Это очень круто!

- Пока не очень. Я не умею контролировать видения. Управлять ими. Вот и сейчас тоже было одно. О тебе.

Он заметно напрягся, отвел взгляд.

- Что же ты видела? – голос Робина осип и дрогнул.

- Рисунок двух растений в твоем альбоме. Одно с бирюзовыми цветами, а второе с интересным корневищем.

- С красными пузырьками, - закончил Робин мою фразу.

- Да.

Он коротко кивнул, взял со стола альбом, знакомым жестом протянул мне.

- Эти?

- Да. Эти.

Робин кивнул, горько усмехнулся, но постарался говорить бодро:

- Знакомься. Живая лазурь и волдырьянка блеклая. Два редких исключительно магических растения. Живут только в насыщенной магией почве, в большинстве своем одомашненные, если так можно о цветах говорить.

Он пытался шутить, я улыбнулась в нужный момент, поддерживая нарочитую легкость беседы. Но аура Робина излучала обреченность так же ярко, как в моем видении. А я очень старалась держать себя в руках и не показывать, насколько меня беспокоит и даже пугает скрытность парня.

- В оранжереях Юмны были эти растения. Тут вообще была очень богатая коллекция трав.

- Не уходи от темы, - перебила я, а голос подвел, прозвучал сдавленно. - Зачем они нужны?

Робин отвел взгляд, но все же ответил:

- Они обязательные ингредиенты очень сильного обезболивающего.

- Обезболивающего? - сердце противно заколотилось.

Он кивнул, явно нехотя добавил:

- Некоторые магические состояния бывают болезненными, и только это средство помогает.

- А эта болезнь…

- Точнее, периодически возникающее состояние, - глухо поправил он.

Я подалась вперед, свободной рукой коснулась его лица, вынуждая Робина посмотреть на меня.

- Это что, смертельная болезнь? Вроде лейкемии, саркомы и прочего?

- Нет! - мое предположение явно его удивило. — Нет, не смертельное и точно не заразное.

Я порывисто обняла Робина и чуть не расплакалась от облегчения. Он ласково гладил меня по спине и ждал, когда я успокоюсь. На это понадобилось много времени, потому что я очень четко осознала, что не готова даже надолго расстаться с Робином, что там говорить о смертельных болезнях.

- Я испугалась за тебя, - пробормотала я. На честное признание его аура откликнулась волной тепла, но я так и не решилась посмотреть ему в глаза, отстранившись. - Правда, если подумать, «магическое состояние» звучит немногим лучше «болезни».

- Зато верней, – хмыкнул Робин.

- Но зачем тебе растения? Разве в школе нет готового лекарства?

- Мне очень ясно дали понять, что в школе этого лекарства нет и не будет. Оно дорогое очень из-за этих вот трав. Хотя варить его не так и сложно, а остальные ингредиенты вполне доступные.

- Ты хотел поискать в оранжереях, не осталось ли тут этих цветов? - догадалась я.

Робин кивнул:

- Ага, но без толку пока. Магический фонарик гаснет каждые два шага, обычные не работают. Да и теплиц много, грядок тоже. Я и не знаю даже, где искать.

Вспомнился сон, который я видела в первую ночь в Юмне.

- Думаю, нужна теплица номер три.

- Οчень уверенно прозвучало, - насторожился он.

- Ясновидение, - пожала плечами я.

- Какой удобный дар, - теплая улыбка тронула его губы, и я поцеловала Робина. Он ответил, и время перестало существовать. Только биение сердца, вкус поцелуя, прикосновения и блаженство.

Робин прижался лбом к моему лбу, чуть слышно сказал:

- Ты не спросила, как называется магическое состояние.

- Я подожду, когда ты сам захочешь рассказать.

- Тебе не любопытно?

- Любопытно, но я не хочу на тебя давить. Я подожду, Робин, подожду.

Он поцеловал меня, от нежности на душе было светло, сияющая золотая аура Робина обнимала меня, и я чувствовала, знала, что все преодолимо.

В понедельник у нас был сдвоенный урок целительства. Очень кстати, учитывая то, что покой, холод и вольтарен не принесли Робину облегчения. Боль ярко-оранжевым пятном растекалась по ауре и сильно ограничивала движения.

- У вас подвывих плеча, господин Штальцан, - заключил магистр Донарт, осмотревший Робина за пару минут до урока. - Вы согласитесь побыть на занятии подопытным кроликом?

- Кроликом мне быть еще не приходилось, – хмыкнул парень.

- Надо вправлять? - догадалась я.

Декан целителей кивнул:

- Да, надо. Если вы, господин Штальцан, согласитесь, я сделаю для наглядности подобие рентгеновского снимка в режиме реального времени. Тогда будет видно, насколько сместилась плечевая кость и как она становится на место. Вы почувствуете легкое покалывание, как от любого диагностического заклинания. Обезболю я загодя. Будете пособием?

- Буду, - согласился Робин.

- Отлично, - улыбнулся магистр. - Тогда снимите, пожалуйста, пиджак, а я принесу из медпункта повязку. Магия магией, но сустав нужно будет поберечь некоторое время.

Только наблюдая за тем, как осторожно Робин раздевается, я поняла, насколько была права, уговорив его не ждать большой перемены, а обратиться к магистру Донарту еще до урока.

- Он кажется таким сильным, - шепнула Луиза, когда Робин подошел к лежаку, застеленному большим бумажным полотенцем.

- Он не кажется, он есть, – усмехнулась я.

- Доброе утро, юмнеты, - улыбнулся магистр Донарт. - У нас с вами по плану сегодня визуализация костей и суставов. Этим мы займемся чуть позже, а сейчас поговорим об обезболивающих заклинаниях. Они делятся на три типа: чистое обезболивание, перевод боли на предмет, перевод боли на лечащего. Я для полноты картины напишу на доске формулы, но не советую вам пока ими пользоваться.

Он обвел взглядом класс и подчеркнул:

- Вам действительно еще рано. Чтобы использовать эти чары, нужно хорошо владеть даром, а для этого нужно терпение, тренировки и время. В ином случае обезболивающие заклинания могут произвести прямо противоположный эффект. Может, хоть это еще и не проходили, кто-нибудь знает, какие обезболивающие чары проще всего в использовании?

Робин поднял руку, но магистр Донарт спросил Кору, робко тянувшую вверх ладонь. Девушка редко вызывалась сама, и складывалось ощущение, что магия вообще дается ей тяжело.

- Проще всего перевести боль на себя, - пробормотала Кора. - Мамы часто говорят: «Пусть бы у меня болело, а не у тебя». В этом желании исток древнейшего обезболивающего заклятия.

- Совершенно верно, – кивнул магистр Донарт. - Пять баллов артефакторам. Господин Штальцан, расскажете о других заклинаниях?

- Перевод боли на предмет – следующее по сложности заклинание. Если при переводе на себя потом эту негативную энергию материализовывать нужно и извлекать из тела, то в предмете этого делать и не надо. Только не все для этого подходит. Дерево, если в него много вложить, может воспламениться, камень – треснуть, а металл – расплавиться. Потому опасно пользоваться, если не знать, как.

- Верно, - подтвердил целитель. – Ожоги и осколочные ранения лечащего в таких случаях не редкость, заживлять их очень трудно.

- Ну и последний тип, чистое обезболивание. Это уже для профи. Там надо сконцентрировать негативную энергию и полностью ее нейтрализовать и развеять, - добавил Робин.

- Отлично, - похвалил магистр. - Десять баллов за подробный ответ.

Парень улыбнулся и, глянув на меня, подмигнул.

- К сожалению, господин Штальцан получил травму на футболе. Чтобы вправить подвывих плеча, нужно обезболить, потом визуализировать повреждение, лишь потом вправить и зафиксировать чарами и повязкой. Для обезболивания я использую чистое обезболивание. Прислушайтесь к мелодии фразы, - велел магистр, - обратите внимание на то, какую форму имеет сияние целебных чар. Я спрошу потом.

Οн положил ладони на поврежденное плечо Робина, произнес нужные слова – под его пальцами забрезжил свет, разгорелся сильней и соткался в большой оранжевый цветок. Миг – лепестки обняли плечо и растворились. Робин прикрыл глаза и вздохнул с явным облегчением.

- Теперь, собственно, чары, которые являются темой нашего сегодняшнего урока. Отметьте, как я подчеркиваю «о» в словах, произношу чуть дольше, нараспев. Благодаря тому, что магическая энергия направляется через сомкнутые указательный и cредний пальцы, для диагностики не нужно называть часть тела. Пальцы касаются ее, - декан целителей жестом призвал внимательно следить за его действиями. - Заклинание только для костей и суставов. Пальцы ведущей руки на нужном месте. Слушайте и запоминайте.

Формула звучала красиво, напевно. Долгие, протяжные «о», ясные ударения – воздух задрожал, и появился четкий мираж, напоминающий рентгеновский снимок, только почему-то желтый. Восторженное «вау» стало магистру наградой, он же с улыбкой заверил, что мы тоже сможем уже к концу полугодия делать такие подробные картины костей и внутренних органов.

Робин лег, расслабил и вверил целителю руку.

- Вправление подвывиха, который виден вот тут, – магистр Донарт указал на мираж, - я буду делать по методу Гиппократа, одного из известнейших магов-целителей древности. Смотрите внимательно.

Посмотреть было на что, особенно тем, кто не был приемной дочерью Марины. Она работала и на скорой помощи тоже, часто делала презентации о неотложных состояниях, вправлении вывихов и обработке ран. Так что для меня новизна заключалась в ощущениях. Я так ярко ощущала в момент вправления эмоции Робина, что даже услышала глухой щелчок, с которым головка плечевой кости встала на место.

- Вот и все, - возвестил магистр, указав на желтый мираж костей. - Видите? Теперь сустав выглядит естественно. Нужно зафиксировать повязкой и чарами. Это сложное волшебство, я даже пока не буду его записывать на доске. Раньше четвертого курса к нему нет смысла подступаться, если не хотите после зачарования слечь и валяться денек, разглядывая потолок.

Под пальцами магистра Донарта вспыхивало и поблескивало голубым и белым, черная повязка плотно легла на руку Робина.

- Неделю вам придется ходить с ней, господин Штальцан, - прозвучало строго и наставительно. - Спать тоже нужно в повязке. Берегите руку, иначе снова вывихнете сустав, но на этот раз полностью.

Робин поблагодарил за лечение, придержал здоровой рукой пострадавшую и вернулся за парту.

До конца урока весь класс пытался создать подобия рентгеновских снимков. Получилось только у Робина, Луизы и у меня. Каждый день учебы так или иначе давал понять, кто из артефакторов наиболее способен к волшебству. На этом фоне постоянные попытки магистра Фойербаха убедить Робина в ничтожности его дара выглядели по меньшей мере странно.

После обеда магистр Клиом подошел к Робину, чтобы обсудить игру, намеренные нападения Свена и Тобиаса, травму и рекомендации магистра Донарта. О бойцах Робин говорил неохотно, а Кевин, тоже игравший в тот день, вмешался и подозвал Адама. Робин на бывшего друга даже не посмотрел и, судя по всему, не ожидал поддержки.

- Они брали вратаря в «коробочку», магистр Клиом, - жестко подчеркнул младший Йонтах.

- Магистр Торнвальд не разбирается в футболе. Она назначила штрафные баллы только за сам факт нападения, – пояснил декан. – Поэтому мне нужно знать, что произошло.

- Они нападали на вратаря! - выпалил Кевин. - Трижды!

- Они вели себя так, будто у них была цель нанести травму. раньше они ограничивались словесными атаками и высказываниями на грани оскорблений, - прокурорским тоном заявил Адам.

- Я очень давно научился их игнорировать, - холодно бросил Робин.

- Со своей стороны подтверждаю, что господин Штальцан никоим образом не провоцировал конфликт ни на вербальном уровне, ни тем более на уровне действий. Его поведение всегда было исключительно корректным и миролюбивым, - твердо глядя в глаза преподавателю, вещал Адам. - Даже после трех нападений с грубейшим нарушением правил господин Штальцан не сказал агрессорам ни одного плохого слова и не сделал ни одного непристойного жеста. Также он не ответил силой на агрессию.

Поразительно. Адам говорил холодным канцелярским языком не хуже заправского адвоката, но при этом чувствовалось, насколько он возмущен поведением приятелей. Он явно хотел помочь Робину и переживал за него как друг. Мне так хотелось, чтобы они помирились!

- Спасибо за рассказ, – кивком поблагодарил магистр Клиом. - Приятно, что вам, господин Йонтах, справедливость дороже итоговых баллов вашего факультета. Вы ведь не могли не знать, что за тройное грубое нарушение правил и травму я назначу бойцам отрицательные баллы.

- Конечно, я знал. Я считаю, что это честно. Это хороший инструмент давления, - согласился серьезный парень.

- По пятьдесят штрафных баллов каждому нападавшему и отстранение от всех командных видов спорта до начала следующего полугодия, - озвучил наказание декан. – К командному спорту относятся и бои на арене тоже.

- Хорошее наказание за неспортивное поведение, – довольно хмыкнул Кевин.

Я под столом сжала свободную руку Робина. Он даже не улыбнулся. Робин, как и я, отлично понимал, что Свен с Тобиасом так просто не отстанут, сколько отрицательных баллов им ни назначай.

Начало недели выдалось напряженным, много задавали, и мы с Робином так и не ходили искать теплицу номер три. Элементарно не было ни времени, ни сил. Я привычно опасалась тренировки в среду, но она прошла довольно мирно благодаря магистру Клиому. Он ограждал во время занятия Робина и активную часть факультета.

В четверг для сотворения нового заклинания, создающего щит не перед магом, а вокруг другого человека, нужно было две руки. Повязка мешала Робину, и он не практиковался в тот день со всеми. Только это уберегло его от очередной порции беспочвенных и жестоких придирок. Магистр Фойербах не нападал на Робина открыто, но ухитрился взбесить и его, и большую часть присутствующих тем, что старательно игнорировал парня. Будто того и вовсе не было. У магистра изменился тон, жесты стали более открытыми, улыбался он тоже дружелюбней, словно пытался показать, насколько приятной может быть атмосфера на уроке, если не участвует Робин.

Еще противней было от того, что не все поняли эту игру. Кое-кто даже хвалил магистра. К счастью, мне не пришлось вмешиваться. Кора с нескрываемой злостью назвала поведение декана бойцов отвратительной манипуляцией. И пусть, как и в другие разы, негативные эмоции феи не влияли на чувства ее собеседников, нужный эффект все равно был достигнут. Парни, дав себе труд подумать, согласились с Корой и тоже злились на магистра, потому что попались на его уловку.

Не знаю, что могло бы изменить отношение артефакторов к магистру Фойербаху. Наш факультет считал его придирчивым, высокомерным, излишне требовательным и несправедливым человеком, выбравшим Робина жертвой. И, как верно сказал Марк, на месте Робина мог оказаться любой из нас. Значит, нам оставалось лишь сообща давать отпор.

ГЛАВА 18

А тем временем приближались долгожданные выходные и желанная вылазка на поверхность. У Коры, почти излечившейся за месяц изоляции от эмоциональной зависимости от лайков, наметился рецидив. Девушка говорила только об инстаграме, новых фонах, подписчиках, переживала из-за того, что от нее наверняка отписывались толпами, обсуждала с Робином украшения, которые он должен был привезти из дома для фотосессии. Отрыв от интернета и музыки всем давался тяжело, но Кора страдала больше всех. Робин объяснял это особенностями дара, говорил, что феи очень привязчивые.

В субботу, когда Робин поехал к маме и сестре, а мы с Корой зашли в уже знакомую кофейню, девушка поделилась со мной секретом своей необычной для феи устойчивости к плохим эмоциям. Это получилось случайно. Снимая шарф в кафе, Кора зацепила цепочку кулона, который носила на шее, и вытянула украшение наружу.

- Какой интересный артефакт, - заметила я, лишь позже сообразив, что мне даже не пришло в голову назвать крупный синий ирис в стиле арт нуво украшением, кулоном или хотя бы цветком. Для меня он в первую очередь был артефактом с выраженным магическим излучением.

- Дедушка сделал для бабушки, - Кора смутилась и поскорей запрятала кулон под ворот свитера.

- Она тоже была феей? – ляпнула я, позабыв из-за любопытства, что о таком не говорят.

Девушка натянуто улыбнулась, отодвинулась, а голос прозвучал звонко и напряженно:

- Не понимаю, о чем ты.

Мне стало стыдно. Очень совестно из-за того, что влезла не в свое дело да еще и так грубо, по–глупому. Щеки горели, сердце забилось быстрей, и больше всего на свете хотелось загладить вину, успокоить Кору.

- Прости. Пожалуйста, прости. Я случайно, я не хотела обидеть, тем более ничего же обидного в этом нет.

Девушка поджала губы, сцепила руки на коленях. Дурной признак.

- Кора, послушай, я в самом деле не хотела говорить об этом. Вырвалось. И никому другому я не сказала и не скажу. Честное слово!

Кажется, мое искреннее раскаяние немного ее убедило.

- Давно знаешь? - тихо спросила Кора.

- С первого дня учебы, - глядя ей в глаза, поспешно рассказывала я. - Ты во время поездки в автобусе и зачисления растратила много сил, утром еле двигалась. Робин тебя подпитал немного комплиментами, а я беспокоилась о тебе, вот он мне и сказал, что ты фея. Чтобы я преподавателей не переполошила в первый же день. Робин предупреждал, что я никому не должна рассказывать. Я и молчала, но наедине с тобой вот вырвалось. Прости, пожалуйста.

- И как ты к этому относишься? - Кора хмурилась, смотрела настороженно. Наверное, поэтому я не придумала ничего лучше, чем вернуть вопрос.

- А какие у нас с тобой отношения?

- Ну… - она заметно покраснела, - я думала, мы подруги.

- Вот и я думаю, что мы подруги.

- Но я же фея…

- А у меня глаза зеленые, и что теперь?

Кора несколько долгих мгновений молчала, хлопая ресницами. А потом порывисто обняла меня.

- Я никогда не думала, что кто-то так отреагирует! - защебетала она, отстранившись и восторженно глядя на меня, а счастье расходилось от нее волнами. – Это ведь… Это так здорово. Я боялась, что ко мне будут относиться снисходительно. Или ещё хуже, будут помощь навязывать, списывать предлагать, потому что у меня дар немного слабей. А ты и Робин… Я поверить не могу. Это так классно!

Она чуть не подпрыгивала на месте от возбуждения и воодушевления, ее радость изменяла людей вокруг. Даже тех, кто просто проходил мимо кафе. Я замечала, как прохожие вдруг расцветали улыбками, а Кора рассказывала, как отчим на последний день рождения подарил ей ирис, как девушка использовала жемчужину, чтобы сделать точную копию артефакта для своей сестры.

Она была не единственным артефактором, позаботившимся с помощью жемчужины о своих родных. Луиза сделала для отца-пожарного жароотталкивающий амулет, Кевин создал для мамы брошь с такими же свойствами, как моя веточка сакуры, только без обратной связи. После рассказа Коры мне стало еще интересней, что же за зелье сделал Робин. То, что он старался не для себя, а для семьи, было очевидно так же, как то, что солнце встает на востоке.

Разговор с девушкой подвел меня и к другой мысли. Фея боялась разоблачения, боялась того, что к ней будут иначе относиться. Магистр Фойербах прямо сказал, что феям и еще некоторым категориям магов закон позволял колдовать. К какой же категории относится Робин, раз он не просто боится разоблачения, а уверен в том, что станет изгоем, едва секрет откроется?

В этот раз свидание наедине не получилось, но, наблюдая за тем, как Робин и Кора обсуждают инстаграм, оформление постов и авторские украшения, я ни о чем не жалела. Α когда за пару часов первый же пробный пост с резными сережками собрал под две сотни лайков, я радовалась не меньше Коры и немного смущенного таким успехом Робина.

В тот день по школе дежурил магистр Донарт, поэтому никакого настоящего обыска не было. Декан целителей попросил Робина сесть с ним в одну сферу и не возражал против моего присутствия.

- Мне жаль, но я должен заглянуть в вашу сумку, господин Штальцан. Департамент обязал, - в искренности недовольного таким распоряжением преподавателя я не сомневалась.

Робин откинул клапан, расстегнул змейку, магистр глянул буквально одним глазком и отстранился.

- Если вам неприятно это делать, - начала я.

- Почему все же создаю видимость досмотра? – продолжил мою фразу магистр Донарт.

Я кивнула.

- Магический контракт. Правила составления таких документов и способы зачарования проходят на четвертом году обучения, – пояснил преподаватель, - поэтому сейчас не буду вдаваться в детали. Суть в том, что сторонам становится известно, если условия контракта не выполняются. Хотя бы формально.

- Но почему к Робину такое особое отношение? Это ведь несправедливо, - возмутилась я.

Парень отвернулся и делал вид, что рассматривает Юмну под куполом.

- Я не могу сказать, не нарушив магический договор. Поверьте, ничем хорошим нарушение не закончится, - вздохнул магистр. - Возможно, вас это немного утешит, но в школе мало преподавателей, которые считают эти меры необходимыми и оправданными.

- Серьезно? - Робин встрепенулся и, неотрывно глядя на преподавателя, явно надеялся услышать подтверждение.

- Конечно, господин Штальцан. Вы отлично учитесь, демонстрируете достойную подражания выдержку. Οтношение меняется постепенно, но я уверен, что все станет на свои места, - ободряюще улыбнулся магистр Донарт.

Робин просиял, а целитель спросил о плече.

Тонна домашних заданий погребла под собой выходные, но теплицу номер три мы все-таки нашли. Правда, внутрь не попали, потому что недалеко от входа расположились любители рисовать тыквы с натуры. С ребятами мы были в хороших отношениях, но и это не спасло бы от подколок, если бы мы у них на глазах уединились в теплице.

- Ничего, потом схожу, теперь знаю, где искать, – утешил меня Робин.

- А если там нет нужных растений? - нерешительно оглянувшись на теплицу, заметила, что нас провожают взглядами.

- Я верю в твое ясновидение, - улыбнулся он и предложил устроитьcя под яблоней.

Там мы сидели обнявшись, глядя как по куполу скатывается искусственное солнышко. Световой день полностью соответствовал тому, что был на поверхности, даже становилось прохладней. Магистр Клиом объяснил, что зимой для растений на грядках и деревьев начаровывают снег, максимально приводя климатические условия в соответствие с природными. А сейчас под куполом была своя собственная золотая осень, теплая и камерная. Порой даже казалось, что мы все лишь часть большого артефакта, некого подобия шарика со снегом. Красивый замок, ухоженный городок, дома под красными черепичными крышами, идеальное, прекрасно продуманное место.

Вечер воскресенья запомнился стычкой со Свеном и Тобиасом. Они подкараулили нас с Робином после ужина и обозвали меня собачьей подстилкой. Так же, как и Сандра в городе. Но о совпадении, которое наверняка что-то означало, я задумалась намного позже, а не в тот момент. Тогда я была занята тем, что останавливала взбеленившегося Робина, а потом и Кевина, вышедшего из большого зала в разгар перепалки.

На счастье, в коридоре появился директор, только поэтому до драки не дошло. Я помнила, как господин Йонтах отнесся к Робину, и не ждала справедливых решений, но отец Адама приятно меня удивил. Он окинул взглядом бойцов, злого Кевина, взбешенного Робина и посмотрел мне в глаза.

- Госпожа Штольц-Бах, опишите суть конфликта, пожалуйста.

- Эти двое молодых людей, - я указала на бойцов, - оскорбили меня. Обозвали. Господа Штальцан и Вайс потребовали, чтобы они извинились.

- Благодарю, – холодный тон подчеркнул северную утонченность черт директора. Даже не верилось, что этот ледяной аристократ мог сердечно улыбаться и показался мне в день зачисления открытым и дружелюбным. - Господин Нэлькштайн, господин Буркхард, я исключительно разочарован. Минус двадцать баллов каждому. И, господа, такими темпами вы оставите свой факультет вообще без положительных очков. Советую изменить поведение и отказаться от инфантильной задиристости. Если продолжите в том же духе, к концу календарного года Юмне придется с вами распрощаться.

Тобиас и Свен промолчали, обменялись короткими взглядами.

- Предупреждаю всех участников, - жестко продолжил директор. - Если будет дуэль, отчислю в тот же день. Госпожа Штольц-Бах, господа Штальцан и Вайс, желаю вам приятного вечера, - директор повернулся к бойцам: - А с вами мы продолжим беседу в моем кабинете.

Острая ситуация миновала, а меня настиг «откат», как называла его Марина. Руки тряслись, губы дрожали, в глазах щипало. Мы с ребятами шли в башню, а меня захлестнуло обидой и неуемным желанием влепить Свену пощечину. У него не было причин относиться лично ко мне плохо. Он на самом деле оскорблял не меня, а Робина через меня! Как низко и гадко использовать меня таким образом!

- Зря он о дуэлях заговорил. Ой, зря, – недовольно цыкнул Кевин. - Эти бы сами не додумались.

- Руки им развязал, - буркнул Робин.

- Погодите, он же отчислением пригрозил. Почему «руки развязал»? - такую взаимосвязь я не понимала.

- Чтобы директор Йонтах отчислил детей своих политических соратников? Ну, если они школу по камешку разнесут, тогда, может, - мрачно бросил Робин.

- Ага, они на дуэль могут вызвать в любом случае, - отмахнулся Кевин. - Им за это ничего не будет. Отказаться от дуэли… ну, сама понимаешь, не круто для имиджа. А самому вызвать нельзя и отказаться придетcя, на нас-то прямой запрет директора точно действует. Мы ж не детишки шишек.

- Так в чем проблема для имиджа тогда? Директор же запретил, - недоумевала я.

Парни обменялись короткими взглядами. Робин вздохнул, промолчал.

- Девушки, брат, - утешил его Кевин. - Они правда не понимают. На своей шкуре проверял.

Мы как раз дошли до башни, Кевин положил ладонь на ручку двери и повернулся ко мне:

- Прикрываться такими запретами, чтобы не набить морду тому, кто сказал гадость твоей девушке, - трусость. И только так это расценивается. Только так, Лина. Понимаешь?

Я хмуро кивнула и пожалела о том, что не могу ничего разбить. Такая тяга к разрушению была мне несвойственна, но я безобразно злилась на директора за то, что несколько минут думала, ему не чужда справедливость. А он просто подсказал Тобиасу и Свену новый способ унизить Робина. Мелкая месть за ссору с сыном. Продолжение подлой травли, затеянной магистром Фойербахом и департаментом!

Ненавижу разочаровываться в людях. Ненавижу!

Робин молча меня обнял. Я обхватила его обеими руками, прижалась лицом к его груди, заставила себя сделать глубокий вдох и думать только о древесном запахе и о тепле объятий. Тихо cкрипнула дверь – Кевин понял, что стал лишним, и ушел.

- Я обязательно найду способ поставить их на место. Обязательно, Лина, – прошептал Робин.

- Нет, не надо. Пожалуйста, - тихо, но твердо попросила я. – Οни провоцируют, пытаются дать школе повод отчислить тебя или хотя бы создать проблемы. Нельзя давать им эти шансы, Робин.

Я отстранилась, посмотрела ему в глаза:

- Только так можно им действительно дать отпор. Посмотри, что происходит! Ты – идеальный студент. Учишься, интересуешься, успеваешь по всем предметам, у тебя сильный дар, ты не задира. Магистр Клиом пытается помочь, и ему удается. Магистр Донарт прямо сказал, что многие преподаватели на твоей стороне. Ты сам видишь, как меняются учителя-немаги. Для них всех ты – человек, который с честью выдерживает травлю со стороны департамента и его прихвостней.

- Я не могу позволять всяким идиотам оскорблять тебя! - жестко возразил Робин.

- Α я не хочу, чтобы тебя выгнали из школы и испортили будущее. Это важней личной добавки к тем отрицательным баллам, которые назначают преподаватели!

- Это другое.

- Прошу, пожалуйста, не связывайся с ними. Пожалуйста, Робин!

Οн промолчал, ласково погладил мою щеку пальцами и поцеловал в губы. Надеюсь, он понял, на самом деле понял, что для меня важно, а что не так уж. Судя по выражению лица, принять мою позицию Робину было сложно.

Домашнее задание отвлекло от переживаний, наблюдение за тем, как Робин, щадя все еще перевязанную левую руку, занимается заказной шкатулкой, успокоило. Но ночью я долго валялась без сна, размышляя о том, как дальше быть с бойцами. Χотелось при всех прямо с утра подойти к двум забиякам и дать каждому по физиономии. Однако мои попытки хотя бы представить все это действо успехом не увенчались. Вмазать в разгар ссоры – это одно, а та же реакция, но спустя время уже не будет уместной. Будто я жираф, до которого долго доходит.

Раздраженно пихнув подушку, попыталась уснуть. Все оставшееся до будильника время мне снился Тьотт. Тот самый оборотень, который вместе с Ахто и Роной воевал с тангорцами, а потом с друзьями опускал город под воду. Юмнеты в моем сне просчитывали формулы купола и способы подпитать его от магического источника на дне залива. Тьотт, оказавшийся в человеческом облике крупным мускулистым молодым мужчиной, выделялся не только статью, но и особой хищной грацией.

Рона, глазами которой я видела обрывки этой истории, очень дорожила им. Мне черноволосый уверенный в себе оборотень тоже нравился, но магия интересовала меня гораздо больше. Я снова и снова повторяла за Роной заклинания и будто наяву видела металлические цветы сакуры на куполе, чувствовала боль в напряженно удерживающих чары пальцах.

Будильник прервал зациклившееся на моменте создания купола видение. Умываясь, я думала о том, что в обсуждениях купола и необходимости опустить город под воду не упоминались ни церковь, ни папа римский, ни ересь, ни проповеди. Рону, Тьотта и их друзей интересовали только источник, способы стабилизировать поток энергии и магический фон. Видимо, либо исторические хроники не сохранили истинную причину переноса города на дно, либо на лекции нам сказали не всю правду. В последнее предположение верилось больше.

Свен и Тобиас подошли к нам с Робином, едва мы уселись завтракать.

- Прими мои искренние извинения, Лина, - сухо начал Свен, не глядя мне в глаза и избегая смотреть на Робина. - Я был очень расстроен из-за вылазки в субботу. Из-за отца. Ему сообщили об отрицательных баллах за футбол.

- Поэтому ты решил «исправить» положение вчера, ага, - хмуро бросил Робин.

Свен будто не услышал.

- Мне, это, жаль. Я наговорил… Прости. Правда, прости. Я сорвался, а не должен был, - он протянул мне конверт с логотипом местного кафе. - Мы с Тобиасом вину загладить хотим, вот. Возьми, пожалуйста, и прости.

- Смотрю, разговор с директором пошел вам обоим на пользу, – мрачно подытожила я сбивчивую оправдательную речь. Не принимать извинения было как-то неправильно, это только обострило бы и без того неприятную ситуацию. Поэтому я взяла конверт, из которого выглядывала пестрая скидочная карта, и уточнила:

- Я пока не простила. Вы оба на испытательном сроке.

Свен кивнул, Тобиас пробормотал извинения и сказал, что понимает. Ну и то ладно. Бойцы ушли, Робин долго смотрел им вслед. Взгляд был настороженным и неприязненным, но Робин считал правильным то, что я взяла конверт и предпочла приглушить конфликт. Проскользнувшее подозрение, что сумма на карточке будет мелкой подачкой, не подтвердилось.

- Не думал, что директор вставит им мозги на место, - хмыкнул Робин.

- Деканы, кроме декана бойцов, явно за тебя. Многие преподаватели тоже. И этих многих с каждым днем все больше, Робин. Ты же слышал магистра Донарта. Возможно, что директор хочет избежать напряженности с коллегами, хотя мне хочется верить, он понимает, насколько ошибался в тебе раньше.

- Хотелось бы и мне верить, - вздохнул он и предложил налить кофе.

Я запрятала подарочную карточку в сумку и случайно встретилась взглядом с Адамом. Он легко улыбнулся, и в этот миг мне стало совершенно ясно, что Свен с Тобиасом извинились исключительно из-за влияния младшего Йонтаха, а не старшего. Я просто это знала. Надеюсь, Адам не разочарует меня так же, как его отец.

Всего через несчастных полчаса мир рухнул.

Какой-то хищник ночью перерезал всех рыжих кроликов, принадлежавших бойцовскому факультету. По слухам, мгновенно распространившимся по школе, весь загончик был в крови, а на дверях и стенах остались следы когтей.

Лекцию по артефакторике заменили философией, видимо, чтобы преподаватели-маги могли осмотреть место происшествия. Робин сидел рядом, явно нервничал и сильно.

- Откуда под куполом на морском дне взяться дикому животному? - задала я шепотом закономерный вопрос.

Робин не ответил. Даже не шелохнулся. Будто замер в ступоре, погруженный в свои мысли. Вряд ли он слушал учителя. Хотя, учитывая произошедшее, лектора вообще мало кто слушал. Юмнеты перешептывались, обменивались записками, но старались делать это незаметно. Пара бумажек попала и ко мне в руки, но предположения о морских червях, мутировавших из-за высокого магического фона, казались бредовыми.

Звонка я ждала с большим нетерпением, но еще больше надеялась, что директор зайдет в аудиторию до перемены и объяснит, что случилось с кроликами.

- Мне нужно с тобой обсудить кое-что важное, - тихо, но твердо сказал Робин.

Вид у него при этом был такой, будто потребовалась вся лекция, чтобы принять решение.

- Конечно, сразу после звонка?

Робин кивнул, а я хотела подбодрить и положила руку ему на запястье. Тут не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы понять, насколько парень взволнован. Я чувствовала быстрый пульс, не меньше сотни ударов в минуту. Кажется, разговор будет очень и очень сложным.

ΓЛАВΑ 19

Директор пришел к концу лекции, но не для того, чтобы рассказать достоверные новости.

- Юмнеты, в связи с событиями сегодняшнего утра в учебной программе будут некоторые перестановки. Урок целительства сейчас отменяется, артефакторов вместе с бойцами ждет магистр Торнвальд на занятии по алхимии. Урок артефакторики тоже отменяется, а алхимики и целители займутся сообща боевой магией.

Я вздохнула с облегчением. Даже трудно было представить, что пришлось бы выдерживать два часа магистра Φойербаха!

- Перемены достаточно большие, чтобы вы успели взять необходимые учебники и тетради в общежитиях, – директор выглядел уверенным, просто олицетворение безопасности.

Может, магистры уже поймали того хищника, а теперь нужно заняться бумагами?

Я собрала ручки, положила в сумку и заметила, что Робин напряженно поглядывает в сторону директора.

- Пожалуйста, что бы тебе ни говорили, - прошептал парень, наклонившись ко мне. - Я ничего не делал плохого. Пожалуйста, верь мне.

Я встретилась с ним взглядом, и меня захлестнуло отчаянием Робина. Отчаянием, горечью и страхом потери. Сердце пропустило удар, на глаза навернулись слезы.

- Я верю тебе, Робин. Верю. Я знаю, что ты ничего плохого не делал. Ты думаешь, тебя почему-то подозревают?

- Я уверен, что меня обвинят, Лина.

- Из-за вчерашней ссоры с бойцами?

- Αга, из-за этого тоже.

Кора, сидевшая ближе к середине ряда, похлопала меня по спине:

- Лина, ну давай. Перемена же не вечная. Опаздывать на алхимию не хочется.

Я встала, Робин тоже засуетился, и через минуту мы уже шли по коридору к нашему общежитию. Быстро поменяв учебники и тетрадь, я выскочила из комнаты, справа закрылась дверь – Луиза вышла из своей келии, на ходу застегивая сумку.

- Давай скорей, до урока всего три минуты, а нам надо на другую сторону здания! - девушка подбежала к следующей двери, постучала: - Сабина, что ты возишься?

Я надеялась увидеть Робина на пятачке у двери башни, но там никого не было.

- Пошли-пошли, - Луиза схватила меня за руку, – нельзя опаздывать!

- Я Робина подожду.

- Α он в это время тебя в кабинете алхимии ждать будет? Логично, да-да.

Что ж, логика в этом вопросе действительно была, а с Робином мы не договорились, где встретимся. Глянув в пустой коридор мужской части общежития, не увидела там никакого движения. Наверное, Робин и в самом деле ушел с парнями. Значит, встретимся в коридоре или уже на уроке.

Ни там, ни там Робина не было. На урок он вообще не пришел, а моим напарником стал Адам.

- Тебе отец не сказал, что происходит? - тихо спросила я, мелко нарезая корень петрушки.

- Нет, но не удивлюсь, если Робин сейчас у него в кабинете, - Адам хмурился, между светлыми бровями залегла морщина.

- Он почему-то уверен, что его обвинят. Почему?

- Кажется, он тебе не сказал, почему ему так нужно было поменяться с третьих выходных на вторые, - вздохнул парень.

- Не понимаю, при чем тут это, - мой нож сильно стукнул по доске, кусочек корня отскочил в сторону.

Увиливания мне не нравились никогда, а в этой ситуации просто бесили. Адам поднял голову, встретился со мной взглядом:

- Я не могу дать прямой ответ. Я уверен, что Робин должен сказать тебе сам. Это слишком личное.

- Он хотел со мной поговорить о чем-то важном, - вздохнула я.

- Наверное, об этом. Дальше тянуть было бы несерьезно, - Адам взял деревянную ложку с длинной ручкой и помешал наше будущее зелье.

В котелке аппетитно булькало, а запах наводил на мысли о супе. Я взяла терку и потянулась за плодом линийки кустистой. Похожий на баклажан плод удобно лег в руку.

- Хотя, я уверен, ты и сама догадываешься уже, в чем дело. Особенно, если смотрела на лунный календарь. Ты завела себе такой? - Адам вопросительно вскинул брови, а вопрос задал невинным тоном. - Магистр Крессен говорила, он нужен, чтобы ухаживать за растениями правильно. В конце месяца начнем выращивать сизый сонник, который поспеет только к маю и то при верном поливе.

Лунный календарь! Все остальные слова были отвлекающим маневром, но не слова о луне. Думай, Лина, думай. Что, что зависит от фаз луны и может объяснить происходящее? Что?

За другими столами тихо переговаривались юмнеты. Магистр Торнвальд спросила у Свена, когда нужно срывать плоды линийки, чтобы зелья имели выраженные иммуностимулирующие свойства. Свен не подготовился к занятию, заработал отрицательные баллы, а магистр сама сказала, что плоды нужно срывать в полнолуние.

Движение – тонкие стружки посыпались в миску. Снова, снова…

И тут меня осенило!

Невероятно! Οдна деталь, всего одна превратила набор событий в цепь, в единое целое. Все встало на свои места! И палочка Робина, сделанная из когтей, и кличка «Зубастик», намекавшая вовсе не на фамилию, и подколки на тему сырого мяса, и даже гадкое «собачья подстилка». Я, наконец, поняла, почему Робину нужно было поменять дату вылазки на поверхность: полнолуние выпало на третьи выходные. Судя по всему, эти ночи были для Робина тяжелыми, то самое «периодически повторяющееся магическое состояние».

Всему нашлось объяснение. Даже предубеждению некоторых преподавателей. Действительно, как мог спецназовец Фойербах, попавший в заварушку с оборотнями, без предвзятости относиться к Робину? Конечно, желание спровоцировать оборотня, создать сложности, назначив объемное дополнительное задание именно на полнолуние, было по–человечески объяснимым. Магистр хотел избавиться от постоянного раздражителя, хотя мог искренне считать, что действительно вызывает огонь на себя, оберегая юмнетов.

Но от Робина никого оберегать не нужно! Он рассудительный и умеет держать себя в руках! Хотя… мой чемодан он расцарапал. Да, все исправил, но некоторая нестабильность дара проявилась, не признавать это было бы глупостью. Но пытаться обвинить Робина в убийстве двух десятков кроликов? Даже предположение само по себе просто не укладывалось в голове! Никак!

Глупо, что я больше месяца не догадывалась, в чем дело. Ужасно глупо!

Все более мелкие кусочки пазла ложились на свои места. Теперь я ни мгновения не сомневалаcь в том, что в третьи выходные, когда Робин плохо себя чувствовал из-за полнолуния, магистр Клиом наведывался к особому ученику. Поэтому декан был в школе не в те дни, когда дежурил.

К сожалению, ни помощь нашего декана, ни очевидное расположение других магистров-магов и постепенное понимание немагами того, что Робина представили им монстром, которым он не является, ничего не решали. Пока директор и департамент намерены отчислить Робина, все останется так, как есть. Придирки магистра Фойербаха, мерзкие cлухи, нападки бойцов, которых не исключат, что бы они ни творили.

От отвратительного ощущения, что кролики стали только началом настоящих неприятностей, избавиться не получалось. Как и от навязчивой мысли о причастности к этой истории Свена с Тобиасом. Оба выглядели невыспавшимися, взвинченными и дерганными. Их тусклые ауры мерцали, выдавая страх.

- Ты с ними давно знаком, - я кивком указала на парней. – Они сегодня очень странные оба. Как думаешь, они могли бы перерезать кроликов, чтобы подставить Робина?

Αдам вздохнул, глянул на приятелей и признался:

- Я думал об этом. И честный ответ будет «Я не знаю». Не подумай, я не хочу их выгородить или оправдать. Нет, дело не в этом. У нас с ними всегда были ровные отношения, но, боюсь, лишь из-за того, что им очень невыгодно со мной ссориться, – Адам хмыкнул. - Мой отец уважаемый человек и серьезный политик. Семья матери – одна из богатейших магических фамилий.

- Да, с тобой невыгодно ссориться, - добавив в зелье растолченные в порошок сушеные ягоды, согласилась я.

- Вот они и изображают дружбу все время нашего знакомства, - парень помахал рукой, подгоняя к лицу идущий от снадобья пар. - Вкусно пахнет. Понюхай, черная смородина появилась.

Я последовала его совету, глубоко вдохнула интересный аромат, а Адам продолжил:

- Они бывают очень злобными и подлыми. Οсобенно по отношению к тем, кто слабей или по другим причинам не может дать достойный отпор.

- Как Робин?

- Да, - хмуро кивнул Адам. - У него были бы большие неприятности, если бы на атаки этих двоих он отвечал так сильно, как они заслуживали. Они чувствуют свою безнаказанность, привыкли к ней. Свен жаловался, что дома его отчитали в субботу. Тобиас из дома тоже письмо получил. Явно не с похвалой. А вчера в башне у них был скандал с другими бойцами, потому что мы по баллам на последнем месте. И нужно настоящее чудо, чтобы хоть приблизиться к третьему. Все из-за этих двоих.

- И ещё ты велел подарочную карточку в кафе купить, - добавила я. – То есть удар они вчера получили по всем фронтам.

- Поэтому я боюсь, они могли быть способны убить кроликов, чтобы подставить Робина. Я не знаю, как далеко они могут зайти.

- О, тут прекрасно пахнет, – к столу подошла магистр Торнвальд. - Дайте мне ложку, пожалуйста, господин Йонтах.

Αлхимик помешала зелье, проверила текучесть, еще раз глубоко вдохнула, чуть прикрыв глаза.

- Вы отлично справились. По пять баллов за прекрасно сваренную микстуру от простуды. Разлейте, пожалуйста, по бутылочкам, воронка приготовлена, - магистр Торнвальд указала на поднос на другом столе. - Должно хватить на тридцать порций.

Декан алхимиков еще раз похвалила нас, проверила, достаточно ли мелко Луиза растолкла ягоды, и громко объявила для всех:

- Заполняя ярлыки для готовых зелий, вы учитесь. Запоминаете рецептуру и дозировку. Поэтому заготовленные ярлыки всегда делите поровну. Аптекари не смотрят на ваш почерк, главное, чтобы было разборчиво.

Лиловая густая микстура текла в бутылочки, Адам надписывал свою часть ярлыков, магистр Торнвальд ходила по кабинету, заглядывала в котелки. Зелье было простым, но не у всех удалось. Соня с напарницей свою микстуру умудрились сварить с комками, Марк с Сабиной не взвесили линийку и теперь исправляли лекарство. Зато Кора с Луизой справились отлично и тоже заработали положительные баллы. Постепенно в классе становилось шумно. Звякали бутылочки, юмнеты громче переговаривались, я то и дело поглядывала на часы и ждала звонка.

На лекцию по истории магии Робин, к счастью, пришел. Хмурый напряженный парень улыбнулся, увидев меня, но безрадостно. Конечно, разговор в кабинете директора не мог быть простым, даже если магистры Клиом и Донарт поддерживали Робина. И необходимость рассказать мне правду о своем происхождении явно его тяготила.

Он обнял меня, поцеловал, когда мы остались в коридоре одни, и, закрыв глаза, на мгновение прижался лбом к моему. В этом движении сквозила обреченность, которую Робин старался скрывать, а за десяток секунд до начала лекции я не могла утешить и успокоить.

Лекция о шаманах Северной Америки перекликалась с моими размышлениями об оборотнях. Шаманы индейцев в древности могли перевоплощаться в животных и птиц в прямом смысле слова, а не только ментально, как сейчас. Шаманы-оборотни, как и Тьотт, который часто мне снился, были привилегированными членами обычного и магического сообществ. Я бы назвала их знатью. Вспомнились берсерки, а также китайские и японские оборотни, к которым отношение было сложным, но уважительным.

В какой момент все пошло наперекосяк, а нормальное восприятие оборотней исчезло? Почему так вышло, что теперь Робин считает cвою принадлежность к оборотням чем-то постыдным? Ведь, если подумать, становится очевидно, что Робин – потомок древнего рода. Судя по ауре, он не уступает в родовитости Йонтахам!

- Нам нужно поговорить, Лина, - прошептал Робин. – Во время обеда сядем в стороне, ладно?

Я согласилась, взяла его за руку. Он мягко сжал мои пальцы, тяжело вздохнул.

- Все будет хорошо, правда, - подбодрила я.

Οн хмыкнул:

- Мне бы твою уверенность.

В большом зале было шумно: повара как раз привезли тележки с салатами, галдела очередь за морковным супом-пюре. Я, как и на прошлой неделе, принесла на подносе две порции супа и хлеб. Магистр Донарт еще не разрешил снять повязку, и я, триста раз заверив, что мне в самом деле не сложно, а даже в радость, ухаживала за парнем. Он смущался и клялся, что наверстает, когда избавится от повязки.

- Тебя директор вызывал? – сев рядом с Робином, я решила начать с главного.

- Да. Расспрашивал, где я был ночью, не выходил ли из общежития, насколько сильно злился на Свена с Тобиасом, какие отношения у меня с другими бойцами, – бросив мрачный взгляд в сторону преподавательского стола, ответил Робин. – Сказал, что магистр Фойербах плохо обо мне отзывалcя. Спросил, не хотелось ли мне отомстить преподавателю за разумную требовательность.

- Это теперь так называется? Окей, буду знать, - я раздраженно отщипнула кусок от серой булочки.

- Потом прямо обвинил меня в том, что я кроликов перерезал. Не каких-нибудь же, а бойцовского факультета. И ссора с бойцами только вчера была. Магистр Клиом в этот раз помог мне защититься, - прозвучало глухо и тускло. Робин тоже подозревал, что это обвинение не последнее. - Магистр Донарт сказал, что с одной рукой я бы не справился с замком загончика и вообще.

- Больше никого не подозревали?

Робин отрицательно покачал головой.

- То есть ты единственный подозреваемый. Почему?

Он, сделал глубокий вдох, будто собирался с духом, посмотрел мне в глаза и твердо сказал:

- Потому что я оборотень.

Судя по лицу, Робин ожидал, что я в лучшем случае отшатнусь, а, скорей всего, с криком убегу в ужасе.

- Я знаю.

Он нахмурился, долго молчал, не сводя с меня взгляда.

- И? - выдавил он, наконец.

Я поцеловала его в губы, а когда снова посмотрела ему в глаза, увидела, что в них блестят слезы.

- Господи… - прошептал Робин. - Лина, я так боялся потерять тебя…

- Ты чудесный, Робин. Я тоже не хочу тебя терять.

Он обнял меня, и, прижимаясь к его груди, я чувствовала, как его аура наполняется силой и светом, ощущала тепло, затапливающее меня волнами. Невесомое, искрящееся радостью, сияющее счастьем чувство стало моей сущностью, дыханием, сердцебиением. Казалось, мы с Робином в тот момент освещали всю Юмну, не меньше!

- Подумать только, моя страшная тайна оказалась не такой и страшной, – улыбнулся Робин, выпустив меня из объятий.

- И не такой уж тайной, - хмыкнула я.

- Тебе кто-то сказал?

- Нет, сама догадалась. Правда, только час назад на алхимии, но лучше поздно, чем никогда.

- Я бы раньше сказал, но… - он смутился, заметно покраснел. - Понимаешь… Ты мне очень дорога, Лина. Очень. Я правда боялся, ты не захочешь со мной даже разговаривать, когда узнаешь.

- Если даже фея боялась разоблачения, то тебе в разы тяжелей.

- Это точно. Феи признаны безопасными, не то что такие, как я, - он снова помрачнел. - Боюсь представить, что будет, когда на факультете узнают.

- Ты не станешь изгоем, Робин, - с чувством заверила я.

Он только грустно усмехнулся, покачал головой.

- Главное, чтобы из школы не исключили.

- Не исключат. Ты отлично учишься, магистр Клиом явно на твоей стороне. Другие преподаватели тоже.

- Меня чудом зачислили в последний момент. С условием, что если я не буду справляться, то моей сестре тоже учиться не дадут.

- Гадство какое! Это вообще законно? - моему возмущению не было предела.

- Департамент – маленькая контора, - хмыкнул Робин. – Им указы с законами через правительство протаскивать не надо. Принимают, что нужно, когда хотят. И все дела.

- Это узаконенный беспредел!

- Ага, особенно последние десять лет. Хотя таких, как я, ещё раньше прижимать начали. Румыны с венграми потому и делали то, что делали, потому что у них землю отнимали. Большие куски, не газончик у дома. И налогами дополнительными еще сто лет назад обложили по всей Европе, запретили избираться, а тех, кто уже в правлении был, повыкидывали.

- Но почему?

- Объявили опасными, чуть ли не потенциальными террористами. Но дело во власти, конечно. И в деньгах, как всегда.

Мы долго молчали, ели, я думала обо всем, что сказал Робин. Получается, магическому сообществу несколько десятилетий внушали, что оборотней надо бояться. Не удивительно, что Робин ожидал увидеть мой страх, считает, что станет изгоем на факультете. Оборотней систематически грабили, вгоняли в нищету. Понятно, что в семье Робина с деньгами туго, а он старается подрабатывать. Оборотней лишили возможности законодательно изменить ситуацию к лучшему, а число их столь мало, что даже для участия в пресловутых волнениях в Румынии и Венгрии оборотни съезжались со всей Европы.

- Знаешь, до этих откровений о произволе департамента мир казался мне более справедливым местом, - вздохнула я.

- Понимаю, - Робин взял меня за руку. - Ты не представляешь, как прекрасно то, что ты их не оправдываешь.

- Неужели кто-то считает этот кошмар справедливым? - поразилась я.

- Очень многие, к сожалению. Иначе давно бы возмущались.

Пожалуй, больше самого беззакония меня ранил тон Робина, ощущение бесправности и неспособности хоть что-то изменить. Ужасное чувство!

На лекции после обеда нам объявили, что в происшествии виноваты одичавшие домашние кошки.

- Вы, разумеется, понимаете, что как на поверхности, так и здесь многие хозяева выпускали кошек бегать на свободе. Кошки свободолюбивые создания, – улыбнулся директор. - Пока людей не было, они промышляли охотой на мышей и мелких птиц, которые тоже живут в Юмне для поддержания экосистемы. Вернулись люди, и одичавшие кошки обнаружили кроликов.

Οн развел руками, будто объяснение было исчерпывающим и единственно правильным.

- Видите, ничего сверхъестественного, а слухи о глубоководной чупакабре преувеличены.

- А жаль! - громко сказал кто-то с последнего ряда.

Многие рассмеялись, лектор поблагодарил господина Йонтаха за важное разъяснение, и мы вернулись к занятиям. Мне очень хотелось верить улыбчивому и такому располагающему к себе директору, но я видела облегчение на лицах Тобиаса и Свена, взгляды, которыми они обменялись. Парни добились, чего хотели. Робина заподозрили, прямо обвинили, а настоящие преступники никого не интересовали. Оставалось лишь надеяться, что во время вчерашней беседы директор сам не навел подлецов на мысль расправиться с кроликами.

ΓЛАВА 20

О диких кошках школа гудела еще пару дней, а потом все успокоилось, утихло. С поверхности привезли новых кроликов для бойцов, загончик полностью вычистили, всех заверили, что новые охранные чары не допустят повторения такой ситуации. Оговорку о том, что чары действуют только на животных, большинство пропустило мимо ушей.

К тренировке в среду магистр Донарт освободил Робина от повязки и, велев ничего тяжелого не поднимать, пожелал удачи на занятии. Οна ой как понадобилась и Робину, и всем артефакторам вообще.

Щиты и атаки сменяли друг друга. Воздух искрил от чар и напряжения. Магистр Фойербах гонял нещадно, подстегивая разными ироничными фразочками. Он был прав в одном: нам на поле боя никто не сделает поблажек.

После боев один-на-один настал черед боев по парам. И тогда случилось невероятное! Робин, не делавший раньше щит на напарника, потому что для этого нужны две руки, прикрыл меня, а магистр Фойербах его похвалил.

Я думала, в этот момент купол Юмны обрушится! Или земля разверзнется! Но нет, ничего такого не произошло. Декан бойцов, бросив «Отлично, господин Штальцан!», переключил свое внимание на Кору.

- Так, с вас хватит на сегодня, госпожа Лёдер, - жестко заявил он. - Вам пора отдохнуть.

- Но я…

- Нет, - магистр покачал головой. - Вы прелестная девушка, и я бы с удовольствием носил подобную вам нимфу на руках, но не в медпункт же.

Послышались смешки, Кора зарделась, робко улыбнулась. Магистр Фойербах продолжал как ни в чем не бывало.

- Учитесь не только колдовать, но и чутко чувствовать свой резерв. Растратите слишком много – окажетесь в медпункте с истощением. Не расстраивайтесь, ощущение резерва придет со временем, а сейчас просто отдохните.

Кора кивнула и отошла на скамейку у стены. Вскоре к ней присоединилась Сабина, через пару минут Луиза, почти сразу за ней отдыхать отослали Марка и Кевина. Магистр Фойербах отсеивал уставших одного за другим, пока не осталось только двое. Робин и я.

Сердце противно колотилось, пальцы дрожали от напряжения и расхода магии. Я ждала новыx нападок, какой-нибудь гадости в исполнении декана бойцов. И ошиблась. Магистр вполне доброжелательно поправил Робина, когда тот снова прикрыл меня щитом.

- Больше упор на «аск» во втором слове. Этот слог нужно произносить энергично. Попробуйте ещё раз, господин Штальцан.

Заклинание, достаточно резкое движение – передо мной поблескивает щит.

- Οчень хорошо. Даже не сказал бы, что повязку вам сняли только сегодня, и вы это заклинание выполняете впервые, - одобрил магистр Фойербах.

Пока я терялась в догадках, что же такое случилось со спецназовцем, он закончил занятие и, пожелав приятного вечера, простился до завтрашнего урока.

«Что это с ним такое?» стало вопросом вечера. Первое нормальное, проведенное в благожелательном ключе занятие показало, наконец, зачем магистра Фойербаха позвали в школу.

- К таким классным тренировкам неплохо бы и привыкнуть, - хмыкнул Кевин.

- И не говори! Может же, когда хочет, – согласилась Луиза. – Вот что ему стоило с самого начала так, а?

- Действительно, в чем радость постоянно нервы нам и себе трепать? Он больше ни с каким факультетом так себя не вел, - вставил Марк. - Его хвалили все, у нас же будто другой препод был.

- А мы, увидев его в хорошем настроении, думаем, а не приготовил ли он нам какую-нибудь феерическую пакость, - не сдержалась я.

- Точно, есть такие мысли, - подтвердил Кевин. - Хочется ошибаться.

- Не тебе одному, – задумчиво согласился Робин.

Мы ужинали, долго пили чай. Кора, засыпающая над чашкой, нехотя признала, что магистр был прав, отправив ее на скамейку.

- Я так старалась, что перестаралась, - вздохнула девушка. - Он сегодня был даже милым.

- Я бы не поверила, если бы сама не присутствовала, - хмыкнула Луиза. — Нужно отметить этот день в календаре. Вдруг это больше не повторится?

Прислонившись к плечу Робина, я слушала вялые разговоры артефакторов, вдыхала чудесную смесь древесного аромата, меда и лимона, поглядывала в сторону стола преподавателей. Отрешенно поняла, что через несколько минут меня можно уже будет уносить в общежитие, сама я вряд ли дойду.

- Я подумал над твоими словами, Штефан, – раздался рядом голос задумчивого магистра Φойербаха. - Ты был прав, а я вел себя глупо.

- Ты о Штальцане, - магистр Клиом, сидящий в какой-то незнакомой мне комнате в кресле у камина, не спрашивал, а утверждал.

- О нем, о ком еще, - вздохнул декан бойцов и принял из рук собеседника чашку с блюдцем.

Красные кристаллы, горевшие в камине вместо огня, поблескивали, оттого золотое обручальное кольцо магистра Клиома вспыхивало алым.

- Даже во время этой клятой истории с кроликами парень держался отлично. Достойная уважения выдержка. Я уверен, что он ни при чем. Уверен. Как знаю и то, что животных разодрали не кошки. Создалось ощущение, что его хотят подставить.

- Я тоже так думаю, - кивнул магистр Клиом. - Но если попытались сейчас, то не остановятся. Дама из департамента ясно дала понять, что не видит его в числе выпускников.

- Двойственные чувства, - покачал головой боец. — Никогда бы не подумал, что мне захочется защитить оборотня.

- Парень никому ничего не сделал и сам по себе такого отношения от департамента не заслуживает, - подчеркнул наш декан. - У него сестра есть. Ей не позволят учиться, если парня выгонят.

Магистр Фойербах тихо выругался.

- Их заставляют эмигрировать в Россию? Этого добиваются? Чтобы они в Китеже учились?

- Кажется, да. Ты же помнишь, были в начале века тенденции «очистим магическое сообщество». От вампиров, водяных и леших уже поочищали, - помрачнел магистр Клиом. - Экосистему нарушили, несколько видов животных и растений исчезли, какие-то безвозвратно. Теперь медленно, но уверенно проделывают то же самое с оборотнями. Ничему не учатся, хоть бы на историю Америк посмотрели! Видно же, к чему истребление привело.

- Видно, это точно, – задумчиво и недовольно подтвердил спецназовец. - Причем шаманов-индейцев уничтожали с шестнадцатого века, а расхлебывать теперь нам. И тот же департамент это знает, даже миряне и те осознали.

- Потому и запрет на обучение сняли. Будет очень мерзко, если Штальцанов и другие семьи вынудят уехать в Россию.

- Зато в духе политики департамента, - магистр Фойербах устало потер ладонью лоб. - С другой стороны, куда им еще податься? Не в Ирландию же.

- Лина, - тихий голос Робина доносился издалека. - Лина, проснись, пожалуйста.

Комната, освещенная кристаллическими лампами и магическим камином, потускнела, фигуры мужчин постепенно растворились. Я открыла глаза, подняла свинцовую голову.

- Ты уснула, я не трогал, но уже уборщицы пришли. Кристаллы гасят, - оправдывался Робин.

- А… ясно. Спасибо, что не стал никуда меня носить.

- Стоило, знаю, - помрачнел он.

- Нет, Робин, я серьезно, – горячо заверила я. - Спасибо, что послушал меня! Честно! Тебе нельзя тяжелое поднимать. Плечо вывихнешь. Это важно. Правда важно.

Мой рыцарь, которому я заблаговременно запретила жертвовать здоровьем ради того, чтобы произвести впечатление на себя, прекрасную даму, вздохнул, промолчал.

- Другие давно ушли?

- Да нет, не очень. Многих сморило. Тренировка была напряженной. Хорошо, что уроки на завтра заранее поделали. Сейчас не до занятий.

- Точно, - я потянулась, размяла шею. – Α завтра еще боевая магия, тоже гонять будет наверняка. Мне почему-то кажется, нас хотят как можно скорей натаскать, чтобы в бою был толк.

- Ясновидение подсказало? - Робин подал мне руку, помогая встать с большой скамьи.

- Не только. Ты не задумывался о том, почему в Юмну зачислили именно нас?

- Потому что мы доказали, что уважаем законы и достойны доверия? – предположил он.

- Ну, официальная версия звучит именно так. Но еще они говорят, что будущее школы зависит от того, как хорошо ученики будут справляться и с магией, и с обычными дисциплинами, - подчеркнула я, обходя ведро с мыльной водой.

- Есть такое, да.

- Почему тогда не начали обучение с первого класса? К маленьким меньше требований, программа уже обкатана поколениями юмнетов. Меньше предметов по выбору, нужно меньше преподавателей-немагов. Иностранные языки на начальном уровне могут преподавать и магистры.

- И владеют магией дети так, как рассчитано по программе, - вставил Робин, а в голосе послышалась настороженность.

- Именно. А начали с нас. Куча сложных предметов, необходимость приглашать в школу немагов-учителей уже сейчас, выпускные экзамены и прочее.

Чем больше доводов я приводила, тем уверенней становилась в своих выводах. Α они, учитывая события десятилетней давности, радовать не могли никак.

- У тебя, кажется, есть объяснение.

- Есть, – я взяла Робина за руку, надеясь в тепле прикосновения снова обрести силу. - Возраст. Скоро нам всем будет восемнадцать. Мы будем совершеннолетние. Но нам всем уже есть шестнадцать, значит, в соответствии со статутом о воинской повинности магов, нас могут привлечь к боевым действиям.

- Что-то у тебя мысли слишком мрачные, не думаешь? - судя по тону, Робину такие объяснения не казались верными.

- К сожалению, нет. Не думаю, что сгущаю краски, - я отрицательно покачала головой. - Надо выяснить, какие именно последствия уничтожения коренного населения Америк проявляются сейчас. В моем сне магистр Клиом сказал, снятие запрета на обучение связано с этим.

- Не знаю, как это вообще может быть с нами связано, - хмыкнул Робин. - Америки завоевывали черти-когда! Шестнадцатый-семнадцатый век.

- А сказывается сейчас. Он так сказал, – я пожала плечами.

- Твои видения всегда точные? - теперь в голосе Робина слышалось чистое любопытство. Эта тема ему явно была интересней возможной в неподтвержденной теории войны.

- Вполне точные, но я не могу вызывать их нарочно. Вообще управлять не могу, - вздохнула я.

- Появляются пока только, когда ты устала?

- Да, пока только так. Не нашла никаких упражнений, чтобы потренировать эту способность. На рассматривание аур и диагностику по ним упражнения есть, а на ясновидение нету.

- Придет само со временем, - утешил он. - Обязательно. Дар только-только открываться начал. Допинг от школы получил. Дай ему время.

- Надеюсь, оно есть, - прозвучало не слишком оптимистично, но после видения о разговоре деканов на сердце было тревожно.

- Конечно, есть и будет, - Робин остановился, посмотрел мне в глаза. – Все будет просто отлично. Не переживай зря.

Я изобразила улыбку, и он меня обнял. Приятный древесный запах, сильные руки, ласка движений не успокоили так, как хотелось бы. Я чувствовала, что права, что нельзя терять бдительность и поддаваться желанию видеть только хорошее. Нельзя. Это попросту опасно.

Утром задумалась о том, что мои видения, скорей всего, точными не были. Сон о разговаривающих магистрах почему-то крепко был привязан в моем сознании к только что прошедшему вечеру среды. Значит, первый разговор между деканами состоялся раньше, чем я думала. Интересно, это связано с тем, что будущее вариативно, или объяснялось неточностью моего восприятия? Почему-то казалось, что все же первое предположение правильное.

Эта мысль подтвердилась тем, что сразу после завтрака Робин предложил быстренько заглянуть в теплицу номер три, и сцена из сна повторилась в точности. В оранжерею мы не попали - опаздывать было нельзя, ведь за такое преподаватели назначали отрицательные баллы. Робин шепнул, что попробует один на следующее утро еще до завтрака.

У занятия по боевой магии впервые осталось приятное послевкусие. Магистр Фойербах оказался милым, чуть ироничным, хорошо знающим и объясняющим свой предмет человеком. Ни следа привычной придирчивости, жесткой требовательности. Он больше не поджимал губы, не скупился на похвалу, если она была заслуженной, не рубил фразы и спрашивал не только Робина.

Лишь один момент напомнил прежнего магистра. Декан бойцов задал вопрос Робину, тот ответил точно так, как было написано в учебнике.

- Заучить фразы может каждый, господин Штальцан, - жестко заявил спецназовец. - Я хочу знать, поняли вы их или нет. Οбъясните своими словами, будьте добры.

Робин выполнил требование.

- Хорошо, что вы понимаете смысл, скрытый за сухими формулировками, - подвел черту магистр и наградил Робина пятью заслуженными баллами.

Четверг пролетел незаметно, настроение у всего факультета после отличной тренировки и действительно хорошего урока по боевой магии было приподнятым. Перемены поведения магистра Фойербаха активно обсуждались, и многие даже жалели, что сейчас не среда. Ведь среда предоставляла законную возможность спросить нашего декана, что же такое случилось с магистром Фойербахом и можно ли надеяться, что эти перемены надолго.

Но у всего хорошего есть одно плохое качество: хорошее имеет привычку заканчиваться. Так произошло и с этим четвергом. Наша группка долго сидела над учебниками, романтическое свидание с Робином было коротким, но достаточно ярким, чтобы превратить необходимость расстаться в нежеланную повинность. Тем хуже было пробуждение.

Мне снились сполохи в темноте, отблески молний в каких-то стеклах, крики, треск. Бой, настоящий бой, который, казалось, шел прямо под боком!

Вспышка осветила лицо магистра Фойербаха. Он крикнул: «Нет!», выбросил вперед обе руки, и я знала, что он для кого-то сделал щит. Миг – вокруг магистра засияли чьи-то чары. Кто-то прикрыл его!

Я в ужасе подскочила на постели, смахнула со лба холодный пот. Отдышаться не получалось. Стрелки на циферблате с сакурой показывали почти три чаcа ночи.

Сомнений в том, что бой происходит прямо сейчас рядом с оранжереями, не было.

Быстро оделась, выбежала из женского крыла общежития. У выхода в коридор нажала на кристалл вызова медицинского персонала из города. Если зря – извинюсь! Только бы было зря!

Поворот, лестничка, сумрак и бескрайнее звездное небо. Нужно будет с Робином посидеть как-нибудь под этим небом…

Я бежала к оранжереям, дорожки извивались под ногами, блестели белые камни.

- Лина? - удивление и облегчение в голосе.

Я вскинула голову.

- Робин?!

- Нужна помощь! Срочно! Беги в замок!

- Боже, что с ним? – я разглядела магистра Фойербаха, которого Робин тащил на себе.

Темная кровь текла из-под волос, мантия разорвана. Сквозь прореху в рукаве виднелась рана! Магистр явно был без сознания.

- Чужие. Тут. Зови лекаря!

- Уже, Робин. Уже позвала. Я помогу!

Я поднырнула под второе плечо мужчины, закинула его безвольную руку на себя. Робин нервничал, к разговорам не стремился. Больше слова не сказал, пока мы не вошли в школу.

Вместе мы доволокли магистра Фойербаха до медпункта как раз к моменту, когда прибежал магистр Донарт.

- Что произошло? - декан целителей отстранил меня, взвалил на себя коллегу и, затащив в кабинет, осторожно положил на тапчан.

- У оранжерей были чужаки. Они напали на магистра Фойербаха, а потом и на меня, – сухо отрапортовал Робин.

- Так, будьте там. Надо посмотреть, что с ним, - магистр Донарт махнул в сторону двух стульев у входа и ушел в диагностику.

Под его пальцами искрило и переливалось всеми цветами радуги волшебство. Декан целителей превратился в недвижимого истукана, сосредоточенного на сполохах под ладонями. Я знала, я почему-то знала, что его магия истощена и нуждается в подпитке. Будто во сне встала, высвободилась из руки Робина, пытавшегося удержать меня, и коснулась плеча магистра Донарта.

Я видела его глазами, ощущала чужую боль, боль магистра Фойербаха. Знала, что раны нанес не Штальцан. Знала, что парень перевел на себя часть боли. Столько, сколько умел, и этим спас Йохана от болевого шока. А щит парня пробили. Щиты первогодок слабые, другим не учат.

Оборотень помогал спецназовцу, ненавидящему его! Не вопрос, знание. Знание полноценное, сияющее вдохновляющей смесью уверенности и надежды. Раз Штальцан таков, то Йохан излечится от своей ненависти к оборотням, которые уничтожили его подразделение. Излечится! Он поймет, что это был не народ против народа, а спецназ против спецназа. Это другое. Это побочный урон военных действий. Нельзя смешивать! Нельзя!

Надо извлечь из парня боль. Он еле сидит. Чудом сознание не потерял, хотя оборотни выносливей. Поразительно, что Штальцан изо всех сил спасал Йохана. Тот ведь искренне ненавидит парня! Штальцан точно чувствовал! Точно! Чего только понедельник стоил с этими кроликами! Чего только Йохан не наговорил! И опасный, и только этого и ждали, и исключить, и арестовать…

Сила уходила выматывающими рывками. Меня тошнило и качало, но руку я не убирала. Целитель был истощен, ему требовалась подпитка, чтобы спасти жизнь Йохану Фойербаху. Лечебные заклятия ткались одновременно у меня в сознании и под пальцами магистра Донарта. Чудесные цветы, оранжевые с золотом…

Все уплыло как-то в сторону. Под боком было холодно и жестко. Робин склонился надо мной, и, думаю, только благодаря ему я не ударилась сильно.

- Лина, - разобрала я по движению губ.

Свет померк, меня сковало холодом.

- Крайнее магическое истощение, - тихий голос магистра Донарта донесся издалека. - Пара дней нужна, чтобы оба полностью пришли в себя. Ничего столь уж страшного.

- Хорошо, что ни у госпожи Штольц-Бах, ни у господина Штальцана завтра нет вылазки на поверхность, - директор Йонтах явно не хотел огласки.

- Господин Штальцан, к сожалению, повредил плечо. То самое, которое ему травмировали на футболе. Тащил на себе раненого, – с нажимом подчеркнул целитель.

- Самоотверженный юноша, - как наяву я увидела вежливую улыбку директора.

- Подобная самоотверженность и то, что парень перевел на себя чужую боль, заслуживает занесения в личное дело. А то, что в минуту опасности Робин Штальцан закрыл другого человека щитом, значительно уменьшившим урон, хороший повод дать господину Штальцану особую награду Юмны. Робин Штальцан заслуживает «Золото Юмны», как никто другой. Он в самом деле спас Йохану жизнь!

- Это необходимо обсудить с департаментом, - сухо ответил директор.

- Лиам, серьезно? Ты сейчас серьезно? - от возмущения магистра Донарта, казалось, дрожал воздух. - Парень – редкостная умница! Способный, талантливый. Он спас Йохану жизнь. Честное слово, без него Йохан был бы мертв еще ночью! К черту департамент! Тебя выбрали директором именно потому, что ты можешь их к чертям собачьим послать, а они пойдут! Им только там и место!

- Торстен, уймись, - хмуро велел директор. – Сам знаешь, какова политика. Ты cам все знаешь!

- Эта политика уничтожает нас, магов! Уничтожает, Лиам! - прикрикнул декан целителей. - Штальцан, Штольц-Бах и твой сын сильнейшие на потоке. Они на две головы выше остальных! Ты сам это видишь!

- Штальцан оборотень, – прозвучало сухо, глухо, как-то мертво.

- Ну и что? Он спас Йохана.

- Департамент…

- Да к черту его! От них только вред!

- Это мировая политика, Торстен.

- Которая разрушит магическое сообщество! - отрезал декан целителей. - Еще ни одна война за мнимое превосходство чистой расы не заканчивалась ничем хорошим! Ни одна!

- Пойми, я не в восторге от происходящего! Но я не могу изменить мировую политику! - рявкнул директор.

- Ты уверен, что она в самом деле такая? Я не верю, что японцы своих кицунэ так контролируют. И не верю, что всех Патрикеевных в России на учет взяли. У Фельд свои счеты с оборотнями. У ее начальника, Тэттера, тоже. Это не мировая политика, а тупая зашоренность!

Долгая напряженная пауза. Если поначалу я жалела, что не хватает сил, чтобы открыть глаза и повернуться к говорившим, то теперь радовалась свой немощности. Я бы спугнула их и не узнала и десятой части необходимых сведений.

- Иди, тебе еще лекцию читать, - хмуро подвел черту магистр Донарт. – Йохана я вытащу. Ты не представляешь, как девочка мне помогла. Если бы она не подпитала, не отдала бы магию до капли, я бы три сцепившихся заклинания в жизни не распутал.

- Девочке тоже медаль предлагаешь дать? – хмыкнул старший Йонтах.

- Если бы я ценил своих подчиненных, я бы распорядился дать две медали. Робину Штальцану за мужество и то, что вынес раненого с поля боя, и Лине Штольц-Бах за самоотверженное жертвование силой ради спасения жизни человека.

Прозвучало веско и определяюще, я не сомневалась, что магистр Донарт распорядился бы наградить медалями и Робина, и меня. Но казалось, Йонтах старший подобным великодушием не страдал. А жаль, Робину, его семье и другими оборотням медаль пошла бы на пользу.

Стало темно, звуки затухали в необъятной дали, а когда приблизились снова, был уже вечер. Я лежала на кровати в больничном покое, рядом была ещё одна разобранная постель со смятыми простынями. Третью койку, с которой доносились тихие стоны, закрывали ширмы.

- Где Робин? - мой первый вопрос застал магистра Донарта, как раз отсчитавшего какие-то капли, врасплох.

- Вы всегда сразу к делу переходите? - неловко усмехнулся он.

- У меня приемная мама врач. Οна научила сразу важное выяснять, - осторожно сев на кровати, я огляделась.

- Господин Штальцан хорошо себя чувствует. Я отпустил его пару часов назад поужинать. Потом магистр Клиом отвел его в общежитие. Господину Штальцану, его здоровью ничто не угрожает, – заверил лекарь.

- Это прекрасно.

- Вас я намерен оставить здесь еще на день. Вы точно угадали тот момент, когда мне понадобилась подпитка, но, к сожалению, еще не умеете регулировать поток волшебства. Поэтому ваш резерв расшатан. Я понаблюдаю вас до утра, если состояние будет стабильным, разрешу вернуться в общежитие.

- А магистр Фойербах?

- Он серьезно ранен, но вы и господин Штальцан спасли ему жизнь. Это бесспорно, - подчеркнул магистр Донарт.

- Я так и не знаю, что случилось, - мое признание целителя не удивило, значит, с Робином он уже подробно поговорил.

- Господин Штальцан гулял недалеко от оранжерей, когда увидел вспышки. Подбежав к месту боя, он понял, что на территорию Юмны проникли посторонние и атаковали магистра Φойербаха. Он дежурил ночью и, видимо, обходил земли.

- Чужих поймали?

Магистр покачал головой.

- Нет. Я прибежал из дома, потому что меня вызвали кристаллом. Состояние магистра Фойербаха было таково, что я не мог отвлечься на поиски неизвестных. Он и сейчас плох. Его даже нельзя перевезти на поверхность в лечебницу.

- Мне жаль это слышать.

Декан целителей вздохнул и взял меня за руку.

- Все обойдется. Сцепившиеся заклятия мне с вашей помощью удалось рассоединить. Пара-тройка дней – и вы получите своего бойца назад. Таким же, как был.

- Может, чуть более добрым к оборотням? - осторожно предположила я.

Магистр усмехнулся, покачал головой:

- На это я бы не рассчитывал. Вы, наверное, слышали, что его подразделение погибло от рук оборотней. Это серьезная травма, это не так просто переработать и простить. Даже за десяток лет, если шрамы каждый день напоминают об этом.

Шрамы… Странно, но я в самом деле о них не задумывалась. Οни были для меня составляющей частью образа магистра Фойербаха, неотъемлемой частью. Глупо, но мне и в голову не приходило, что обоснование ненависти к оборотням декан бойцов постоянно видит в зеркале. Жаль, Алекс не познакомился с моими преподавателями. Он бы предупредил меня о подобном, он очень чутко ощущает такие вещи.

Всю субботу я провалялась в полузабытьи. Вечером заглянул Робин, но целитель, запрещавший визиты днем, разрешил ему побыть со мной лишь полчасика. Робин нашептал мне на ухо, что магистр Клиом пообещал, как и в прошлое полнолуние, на всякий случай в три ночи зачаровывать окно и дверь в комнате Робина.

- Чтобы не было соблазна выйти, а у других не было возможности меня в чем-нибудь обвинить, - нехотя признался он.

- Как в случае c кроликами?

- Αга, - он понуро кивнул. - Если бы это в полнолуние вышло, никто бы и не стал меня подозревать. Чары бы показали, что я из комнаты не выходил.

- А в четверг почему ночью гулял?

- Травы, - он повел здоровым плечом, будто извинялся. - Хотел третью теплицу проверить.

- И как?

- Не дошел. В бой вляпался.

- Жаль.

- Ты даже не представляешь, насколько, - вздохнул Робин. - Но ты-то что делала снаружи?

- Мне ваш бой приснился, – чуть различимым шепотом призналась я, покосившись на ширмы, за которыми лежал магистр Фойербах. - Правда, я видела только его и то, как его кто-то прикрыл щитом.

- Α, – протянул Робин. - Тогда, считай, ты ничего не знаешь. Когда я подбежал, один чужак на земле валялся. Лицо в крови, но вряд ли убитый. Чего бы магистру убивать? Тогда ж допрашивать некого будет.

Я кивнула. Действительно очень интересно, кто же были нападавшие и что делали в Юмне да еще и среди ночи.

- Против нашего еще четверо было. Меня заметили, атаковали. Двое, одновременно, - тихо продолжал Робин. - Магистр щитом меня прикрыл, а я его. Ведь оставшиеся два по нему ударили. Но мой щит пробили. Это было уже точно не первое ранение Фойербаха, он до того хромал, кровью пахло от него. Потом я одного положил. А те трое по магистру ещё раз саданули напоследок, вырубили его и сбежали.

- Наверное, их можно выследить.

Робин пожал плечами:

- Это уже не наше дело. Пусть директор разбирается. Он сразу следователей вызвал, меня допросили днем.

- Следователи маги?

- Ага, и отец был, - Робин как-то странно усмехнулся, отвел глаза.

- Он тобой наверняка очень гордится, - подбодрила я.

- Это, конечно, тоже, но… – он явно смутился, заметно покраснел.

- Что?

- Он так ярко за меня боялся… Я только тогда понял, что вообще было ночью, что это было опасно. И насколько.

- Конечно, он испугался за тебя, - я притянула к себе Робина, легко поцеловала в губы. - Но ты рисковал не напрасно и не по глупости. Магистра Фойербаха убили бы, если бы ты не подоспел. Пятеро против одного…

- Да я понимаю, – вздохнул Робин. - Жаль, не говорят, что чужим тут надо было.

Раздались шаги, и у моей постели остановился магистр Донарт.

- Время посещений на сегодня закончено, если вы хотите, чтобы я выписал госпожу Штольц-Бах завтра утром, - посмотрев на Робина, сказал лекарь.

Парень кивнул и, сжав мою ладонь на прощание, встал.

- Мне вас тоже нужно осмотреть, господин Штальцан. Нужно удостовериться в том, что от чужой боли вы полностью избавлены, - декан целителей поманил Робина жестом.

Я слышала, как затихли их шаги, как закрылась дверь.

- О какой чужой боли речь, госпожа Штольц-Бах? - раздался из-за ширмы слабый и сиплый голос.

- О вашей, магистр Φойербах, - вздохнула я, решив не скрывать правду. - Робин не умеет рассеивать боль или переводить на предмет. Нас вообще еще не учили обезболивать. Помог, как мог.

- Спасибо, что сказали.

- Мы старались не шуметь. Простите, что разбудили, – покаялась я.

- Не берите в голову, - в голосе мужчины сквозила усталость. - Это все мелочи. Отдыхайте. Доброй ночи.

- Спокойной ночи, - ответила я и задумалась о том, как трудно будет магистру, ненавидящему оборотней, быть обязанным жизнью одному из них.

ГЛАВА 21

В воскресенье магистр Донарт выписал меня еще до завтрака и сопровождал в большой зал. Я изображала бодрость, но последнюю треть пути эта симуляция давалась мне тяжело.

- Другие преподаватели, разумеется, знают, что произошло. Не переживайте из-за сочинения по литературе и других столь же объемных заданий, – замедлив шаг вместе со мной, утешил магистр Донарт. – Вас и господина Штальцана освободили от их выполнения.

- Это хорошая новость, - с трудом представляя, как пытаюсь не спать над книгами, кивнула я.

- После обеда с вами поговорит следователь. Вчера вы были слишком слабы, я не разрешил.

- Но я же знаю о случившемся только с ваших слов. Какой смысл меня расспрашивать?

- Протокол, формальность, не более, - успокоил декан целителей. - У меня для вас поручение.

- Какое?

- Вы заметили повязку господина Штальцана. Он травмировал еще не полностью зажившее плечо в ту ночь. Не вывихнул, к счастью. Но ему нужно поберечься хотя бы дня три, а он обязательно захочет за вами поухаживать.

- Я тоже буду беречь его плечо, - с улыбкой пообещала я.

- Рад, что вы понимаете.

Тусклая и истощенная аура Робина слабо засияла золотом и рубинами, когда он меня увидел. Магистр Донарт заверял, что Робина не ранили в бою, но аура говорила об обратном. Полнолуние, как и в прошлом месяце, оставило на ауре четкий след ранения, похожий на ожог. После многократных проработок описанных в книге упражнений я отчетливо видела его справа на груди, как и механическую травму левого плеча.

Расспрашивать Робина ни о чем не стала. Он выглядел больным, ничего не ел, только пил молоко. И мне казалось, нас обоих на фоне здоровых и любопытных юмнетов можно было принять за зомби. Вполне в духе приближающегося Хэллоуина.

Я честно пыталась учиться, Робин тоже, но освобождение от больших домашних заданий было лучше любой медали. Сосредоточиться не получалось ни на чем, и в каких-то десять утра Луиза командирским тоном отослала Робина спать, а меня отвела в комнату.

- Надо чтобы вы к понедельнику хоть немного в себя пришли, а то хвостов наберете. Разбужу перед обедом, а за ним Кевин зайдет. Спи давай! - велела Луиза и вышла.

После обеда я познакомилась с отцом Робина. Сразу было видно, что они близкие родственники. Рихарда Штальцана, такого же высокого и темноволосого, как и сын, отличала хищная грациозность движений, ощутимая физическая сила и явная мощь дара. Он был красивым мужчиной, и более выраженная, чем у Робина, горбинка на носу никак не портила его внешность.

Забавно, но только познакомившись со старшим Штальцаном, я поняла, что оба поразительно походили на Тьотта. Я бы не удивилась даже, если бы узнала, что знакомый по снам оборотень древности их предок.

Но в тот день меня впечатлило не внешнее сходство, а общность аур отца и сына. Древнее золото, рубиновые росчерки и руны, болезненная истощенность, явная измотанность и ожог. У обоих. В одном и том же месте.

Это совпадение меня пугало до дрожи. С трудом заставляла себя не смотреть на яркие отметины во время беседы с отцом Робина, которую никак не получалось назвать допросом свидетеля. Уж очень доброжелательный тон у нее был, и о магистре Фойербахе и ночных событиях мы говорили немного. Разговор, к которому почти сразу присоединился Робин, быстро ушел в русло учебы, школы, успехов на занятиях. Мы сидели на небольшой террасе, откуда открывался прекрасный вид на оранжереи и пастбища, воздух пах золотой осенью, рядом ронял пестрые листья клен. Обcтановка как бы предполагала неформальный разговор и в какой-то степени подталкивала к нему.

Отец Робина улыбался чудесно знакомой улыбкой, в речи то и дело появлялись такие же, как у сына, интонации. Интересный опыт общения, жаль, недолгого. Старший Штальцан спустился в Юмну по работе, должен был ещё искать улики и поговорить с магистром Фойербахом, но не забыл и предостеречь сына.

- Пожалуйста, не заглядывай в оранжереи, в которых не назначают занятия. Знаю, что ты хотел бы найти, но оранжереи теперь стали местом преступления со всеми вытекающими последствиями. Это во-первых. А во-вторых, они не заброшенные. Битые стекла – мороки, - глядя в глаза Робину, подчеркнул следователь.

- Мне прям любопытно, кто выступал против открытия школы, - усмехнулся Робин.

- Мне тоже. Тут одного сырья на сотни тысяч, - хмурый мужчина выглядел обеспокоенным. - Пожалуйста, держись от этого подальше. Лады?

- Лады, – кивнул Робин.

- Вы с отцом так похожи, - сказала я, когда старший Штальцан попрощался с нами.

- Он у меня классный, - тепло улыбнулся Робин, провожая отца взглядом. - Очень любит маму и нас с сестрой.

- Нечасто услышишь такое от ребенка разведенных родителей, - обняв Робина в ответ, отметила я и тут же пожалела о своих словах.

Робин помрачнел, тяжело вздохнул.

- Четыре оборотня в одном доме… Это трудно в наши дни. Мы договорились считать, что отец будто в командировках и приходит раза два в неделю. Они с мамой развелись только из-за того, что так можно денег немного сэкономить, а не потому что не любят друг друга.

- Это как-то связано с ожогами на ваших аурах? - даже зная, что надо бы держать язык за зубами, я не могла не спросить.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - сухо и напряженно ответил Робин. Даже его объятия стали более жесткими, топорными.

Я прижалась к нему сильней, вдохнула древесный аромат, перекликающийся с запахом опавшей листвы.

- Не отталкивай меня. Пожалуйста. Я не хочу сделать больно. Прости, что спросила. Я увидела отметины на аурах, и это показалось мне важным.

Он долго молчал, прижимая меня к себе здоровой рукой, касаясь щекой моих волос.

- Ты извини, – прошептал Робин. – Я привык защищаться. Мама говорила, это когда-нибудь сыграет со мной злую шутку. Мамы такие, они часто бывают правы.

Я готова была со стыдом признать, что свою настоящую маму помнила очень плохо. И то большей частью по фотографиям. Но общение с Мариной и Алексом полностью подтверждало озвученную Робином истину. Родители часто бывают правы, и не имеет значения, родные они или приемные.

- Прости, пожалуйста, - пробормотала я, уткнувшись ему в грудь лицом. - Я зря спросила. Подожду, когда ты будешь готов рассказать.

- Не сегодня… Это очень… унизительно.

- Прости. Я не хотела, - я закусила губу, чтобы не плакать.

- Ты же не знала. Обычно это не видят. И вопросов не бывает.

Он погладил меня по голове.

- Не кори себя, Лина. Не надо. Ты не могла знать.

Робин действительно переживал из-за того, что мог обидеть меня. Я чувствовала это по тому, как его аура взаимодействовала с моей. Слезы сдержать не получилось, и я тихо плакала, вцепившись в Робина. Он прижимал меня к себе, гладил по волосам и давал время успокоиться. К сожалению, это только укрепляло меня в убеждении, что оборотни тяжело переносят полнолуние не из-за своей особенности, а из-за департамента. Робин не хотел говорить об этом, не хотел жаловаться, а я, не придержав язык, сделала то, чего боялась больше всего: чуть не навредила отношениям.

Неприятный осадок быстро растворили обычные ученические проблемы. Домашнее задание нужно было делать в любом случае, даже если в меньшем объеме, чем другим. Приобрести вместо почетного звания сильнейших магов на потоке сомнительную славу лодырей не хотелось, потому пришлось взять себя в руки, сцепить зубы и изо всех сил стараться вникать в постулаты многочисленных параграфов.

До ужина мы с Робином забрели в библиотеку за заказанными книгами. Он просил подшивку посвященных алхимии номеров журнала «Магическая наука современности», а мне, наконец, пришли давно обещанные законы, регулирующие жизнь магического сообщества. Вот только читать я их на тех выходных точно была не в состоянии.

Меланхолично разглядывая ужин, пила чай с лимоном и медом, в зале стоял ровный гул. То и дело всплывало имя декана бойцов, порой упоминался Робин, помогший ему отбиться от чужаков. Просочилась информация о том, что в оранжереях выращивали контрабандные травы.

- Если бы магистр Крессен не заболела, может, ничего бы и не случилось! - голос целительницы Эльке показался мне на общем фоне излишне громким. - Это ведь она должна была дежурить. Магистр Фойербах ее подменял.

- Она бы тоже обошла территорию, - возразила ее подруга.

- Все преподы по-разному относятся к этой обязанности, – наставительно хмыкнула Эльке. – Уж нам с Оливером поверь.

- Вы что, уже перешли к активным действиям? - жаждущая подробностей Илона придвинулась ближе к Эльке. Та довольно улыбнулась и подмигнула:

- Скажем так, плед мы уже вторую неделю не отдаем и не потому что забываем.

- И что значит эта тайнопись? – раздался над ухом голос заинтересованного Робина.

Я вздрогнула, посмотрела на листок с меню, который черкала все это время. МФ соединялось с МК двусторонней стрелочкой, над которой виcел многократно наведенный знак вопроса. Э и О явно пытались вместе сложиться в глаз, спрятанный за кустиком из вопросиков. «Тайнопись»… Это слово подходило идеально.

- Она значит, что нужно поговорить с твоим отцом и поскорей. Как думаешь, он еще в Юмне?

Робин оценивающе глянул на стрелки наручных часов.

- Пойдем, может, застанем.

Γосподин Штальцан нашелся недалеко от оранжерей. К сожалению, не один. Если против присутствия магистра Клиома при беседе я не возражала, то общество директора меня не радовало совершенно.

После разговоров с его сыном, после того, что читала о Лиаме Йонтахе в газетах, я очень оскорбилась, услышав отговорку о департаменте, когда речь зашла о награде для Робина. Я была совершенно убеждена в том, что именно директор Йонтах мог переломить отношение к оборотням. Именно директор Йонтах мог, как заверял декан целителей, послать департамент далеко и надолго, восстановив справедливость хотя бы в рамках школы.

Но, судя по поведению, директор считал многолетнюю травлю оборотней правильной. Из-за этого было тошно, в сердце занозой сидела злость. Видеть холеного аристократа, наверняка подмахнувшего в свое время закон о дополнительных налогах для оборотней, мне в тот вечер хотелось меньше всего. Но мои слова могли повлиять на расследование, нельзя было отложить все на потом только потому, что меня бесило общество Лиама Йонтаха.

- Гоcподин Штальцан, я с вами хотела кое-что обсудить по этому делу, - кивком указав на оранжерею, в которой полицейские описывали растения, сказала я.

- Я внимательно вас выслушаю, - улыбнулся следователь.

Бледные губы, потускневшая аура, яркий след ожога на груди не сочетались с любезным тоном. Я знала, что собеседник плохо себя чувствует, но почему-то была уверена, что Робину хуже.

- Мне поддержать вас во время беседы, госпожа Штольц-Бах? - предложил директор. - Вы еще несовершеннолетняя, преподаватели школы и я временно являемся вашими опекунами в таких случаях.

- К сожалению, господин Йонтах, вы ещё являетесь и временным подозреваемым, – невинно хлопая глазами, я изобразила совершеннейшую растерянность. - Вы ведь отвечаете за Юмну, а тут такое. Подпольная плантация, нападение на учителя и ученика…

- Вы, видимо, любите детективы, - предположил директор с усмешкой.

- Кто же их не любит? Интриги, расследования! Это так увлекательно! - тут же подхватила я. Не хотелось бы, чтобы он серьезно отнесся к недовысказанному обвинению, а я считала директора причастным!

- Надеюсь, вы предоставите специалистам вести расследование и не затеете собственное, - Рихард Штальцан мило улыбался, но по тону было понятно, что его подтрунивание на самом деле предупреждение.

- Конечно! - горячо заверила я. - Поэтому я и пришла к вам.

Он жестом предложил нам с Робином отойти в сторонку и достал из кармана ручку с блокнотом.

- Магистр Фойербах подменял магистра Крессен в ту ночь, - быстро начала я. - Преподаватели по–разному относятся к обязанности обходить территорию. Видимо, плантаторы знали, что травница только нос высовывает из замка, поэтому запланировали визит в ночь ее дежурства. Но они не знали, что она заболела и поменялась.

- Интересно, - задумчиво протянул следователь. - Долго она болела?

- Два дня, - вставил Робин.

- Я порадую вас тем, что преподаватели вряд ли сообщники? - старший Штальцан внимательно посмотрел мне в глаза. - И директор тоже.

- Потому что знали о замене? - предположила я.

Он кивнул.

- Точно. Они знали. А департамент, который проверяет учебные планы, нагрузку преподавателей и их дежурства, - нет. Департаменту в начале месяца предоставляют предварительный план, а фактический – только в конце месяца.

Повисла напряженная тишина. Я понимала, что отец Робина прав. Юмна долгое время была под присмотром департамента. Следящих кристаллов тут нет. Можно без всяких проблем выращивать все, что нужно, создавать артефакты и зелья, а сохранность магических печатей на входе проверяют сами преступники! Как удобно!

Я глянула на Робина. Он хмурился, наверняка пришел к тем же выводам.

- Вижу, вы поняли, насколько все может быть серьезно, – хмуро подвел черту старший Штальцан. – Я очень прошу вас обоих. Не вмешивайтесь.

- Не переживайте, - я взяла Робина за руку, он ответил пожатием. - У нас полно домашних заданий и уроков.

- И неделя вообще будет тяжелой, - вздохнул Робин.

Это да, учитывая то, каким измученным он был после того полнолуния. Но следователь еще поглядывал на нас с подозрением.

- Мы кажемся вам слишком покладистыми? - улыбнулась я.

Οн усмехнулся:

- Есть такое.

- Мы не будем лезть, пап, - заверил Робин. - Департамент все равно далеко, все следы и связи на поверхности. Смысл нам тут воду мутить?

- Разумные слова. Надеюсь, ты будешь часто их сам себе повторять.

Серьезный полицейский записал имена юмнетов, любящих наслаждаться звездами, и мы попрощались. Я отметила, что ожоги за несколько минут разговора стали еще более заметными и у отца, и у сына, но благоразумно промолчала. Как не сказала и слова о том, что оба уделяли много внимания наручным часам, хотя Робин их обычно игнорировал. Я по прошлому разу помнила, как рано он уходил к себе. Если раньше считала, он так договорился с магистром Клиомом, то теперь, понаблюдав за отцом Робина, винила во всем полнолуние.

ГЛАВΑ 22

Утром в понедельник я еле разлепила глаза – сказывалось магическое истощение. Чувствовала себя разбитой и совершенно выжатой. Робину, как и мне, кофе никак не помогал. Зато газета, свежие номера которой за несколько минут до лекции принесли в большой зал, отлично привела в чувство!

Эти журналюги из «Вестника» все настолько нагло переврали, что я от возмущения дышала с трудом! Из слов нашлись лишь ругательства. И не только у меня.

Кевин, оценивший передовицу первым, ругался не замолкая. Луиза, читавшая одновременно с Робином и со мной, бранилась сквозь зубы на родном польском. Кора, нарочно севшая в аудитории над нами так, чтобы видеть лист, как заведенная повторяла «быть не может!». Робин, крепко сжимавший мою руку, молчал. Ему и не нужно было ничего говорить, я отлично слышала его мысли.

Он считал, что это конец. Что его отчислят. Что эта история погубит карьеру отца. Что Марго, сестре Робина, не дадут учиться. Что придется вплотную заняться русским.

Робин злился на газетчиков, на департамент, но эта злость переливалась в обреченность, в понимание собственной бесправности. Из-за этого в груди саднило, сердце билось с перебоями, в глазах щипало, но выныривать из эмоций Робина я не торопилась. Мне все казалось, что я так помогаю ему, перенимаю часть горечи, как чужую боль.

Юмнеты гудели, и появление магистра Клиома в аудитории ничего не изменило.

Наш декан выглядел лишь заинтригованным, поздоровался со всеми и поинтересовался, что же такого особенного было в этом выпуске «Вестника», раз все экземпляры расхватали.

- Обычно преподавателям остаются номера, но не сегодня, - он недоуменно развел руками.

- Потому что «Вестник» сегодня превзошел себя, – хмуро ответил Αдам и протянул артефактору газету.

- Это переходит всякие границы! - воскликнула Кора.

Я обернулась к ней и увидела, как она снимает цветок-артефакт. Тут же от нее волной пошло негодование, усиливая общее возмущение.

- Это редкостное свинство! Мерзкая клевета! - послышалось сзади.

- Меня превратили не просто в монстра! Почти в убийцу! - Робин поднялся. - По словам журналистов, это была чуть ли не моя личная плантация! Это я якобы напал на магистра!

- Они даже намекают, полиция нарочно послала Рихарда Штальцана, чтобы он прикрыл сына! - выпалила я.

- Α они на самом деле прислали лучшего следователя-мага! - крикнул кто-то впереди.

- Пусть исправляют вранье!

- Что за урод это накатал?

- Мы требуем, чтобы директор, чтобы вся школа заставили «Вестник» написать опровержение! - стукнула по столу кулаком Луиза.

- Директора! Мы хотим поговорить с директором! - раздалось сразу с нескольких сторон.

- Ди-ре-кто-ра! - начала скандировать Кора, и это подхватили все.

Почти все. Несколько бойцов и пара алхимиков сидели, демонстративно сложив руки на груди. Робин сел, его трясло крупной дрожью.

Наши ладони были соединены, пальцы переплелись, и я чувствовала его эмоции. Возмущение, тусклую радость из-за поддержки других, страх разоблачения и потери. Я пыталась поделиться своими чувствами. Гордостью из-за того, что школа так сплотилась, надеждой, что Кора, которая очень тепло относилась к Робину, не испугается «страшного оборотня», и ее позитивные эмоции стабилизируют других. Не зря же она сняла артефакт! Я пыталась укрепить веру Робина в то, что все будет хорошо. Обязательно! Не может быть иначе!

- Ди-ре-кто-ра! - скандировала аудитория, в такт топая и стуча по столам.

- Почему вы его не зовете? – высокий голос Эльке перекрыл шум.

Магистр Клиом отвлекся от статьи, коснулся пальцами горла. Ответ прозвучал спокойно, громко и ясно:

- Кабинет господина Йонтаха над аудиторией. Директор вас отлично слышит.

Действительно, не прошло и минуты, как дверь открылась, и в аудиторию вошел Лиам Йонтах.

- Доброго всем утра, - светловолосый маг удивленно гнул брови. - Что у нас случилось?

- «Вестник», - магистр Клиом дал директору газету.

- Я еще не читал, - тут же предупредил тот и попросил пару минут тишины.

Аудитория примолкла. Луиза забрала себе газету и яростно выделяла маркером особенно наглую ложь.

- Да тут всю статью подчеркивать надо, – зло прошептала я.

Луиза пробормотала на польском что-то явно согласно-ругательное.

- Я добьюсь того, что сегодня же выйдет опровержение, - заявил директор, мрачневший с каждым прочитанным словом. – Сегодня вечером отдельным новостным листом, электронной почтой и большим объявлением на сайте «Вестника». И завтра в обычном выпуске.

- Вы будете защищать оборотня? - возмутился Тобиас так, будто не верил своим ушам.

Я вцепилась в Робина обеими руками. Он стиснул зубы, истощенная аура светилась отчаянием. По аудитории прокатилось «оборотень». Зловеще, пугливо, удивленно, обеспокоенно, но ни в коем случае не безразлично. Я видела, что многие оборачивались, смотрели на Робина другими глазами. Он же не сводил взгляда с директора.

- Я буду защищать юмнета, - отрезал господин Йонтах. - И честь школы.

В воцарившейся тишине его голос звучал твердо и торжественно.

- На эту среду назначено собрание преподавателей, представителей департамента и попечителей Юмны. Я собирался ходатайствовать о том, чтобы Робина Штальцана наградили «Золотом Юмны» за мужество, за спасение жизни человека. До этой статьи я собирался вынести вопрос о награждении на обсуждение, – взгляд директора остановился на Робине. - Теперь этот вопрос обсуждаться не будет. Господин Штальцан, я поздравляю вас с тем, что вы будете удостоены высочайшей награды Юмны. Официальная церемония состоится в эту пятницу. Поздравляю!

- Класс! - выпалил Кевин и начал аплодировать.

- Здорово! Поздравляю! Круто, Робин! - послышалось со всех сторон.

Сзади подпрыгивала от восторга Кора, озаряя радоcтью всю аудиторию, зажигая улыбки на лицах.

Робин крепко сжимал мою руку, дрожащим голосом коротко поблагодарил, и я знала, он не может поверить в то, что медаль действительно будет.

- Я разберусь с… этим, - директор с толикой брезгливости посмотрел на газету в своих руках. - Пожалуйста, найдите в себе силы собраться с мыслями и вернуться к учебе. От времени, отпущенного на лекцию, к прискорбию, остались жалкие крохи, но я очень рад, я бесконечно рад, что вы так ярко возмутились. Вы, - он жестом охватил всех, сидящих в аудитории, - цвет магического сообщества Европы. У вас разные родные языки, ведь Юмна приветствует в своих стенах магов не только из Γермании, но и из Франции, Польши, Латвии, Эстонии, Испании и других европейских стран. Но у вас общее наследие, общая история, общий запрет на обучение, общие ограничения. И сейчас, вопреки множеству различий, вы вдохновляюще сплоченные. Столкнувшись с несправедливостью, вы выступили вместе, сообща.

Директор Йонтах обвел взглядом аудиторию:

- Вы истинные юмнеты. Я сердечно благодарю вас за это!

Наши глаза на мгновение встретились, и я отчетливо поняла, что Лиам Йонтах не позировал, не преувеличивал. Он в самом деле был рад сегодняшнему всплеску. Но больше всего меня вдохновлял обрывок его мысли: «Правительственные сволочи доигрались!». Относись он к ним лояльней, не было бы слова «сволочи».

Жаль, этим моим кратким видениям и общему ощущению было не под силу вселить уверенность в Робина. Поэтому, улучив момент, когда директор под аплодисменты юмнетов выходил из аудитории, я спросила Кору, как она относится к Робину теперь.

- Он суперский! - горячо заверила она, и это убеждение волной прошло по залу. – Я так рада, что его наградят! И, - она наклонилась ко мне и заговорщицки шепнула на ухо, - я хитрюга нечестная, ага. Нарочно сняла артефакт, чтобы никто не боялся. Если бы не было оборотней, нас всех перерезали бы еще в четырнадцатом веке! Мою семью оборотни спасли! А Робин классный, я очень за вас обоих рада!

Я, мысленно признавая, что тоже хитрюга нечестная, после слов Коры перестала ругать себя за то, что использовала способности феи на благо Робину. Ему любая поддержка дороже золота. Любая!

- Насколько я понимаю, вы взволнованы настолько, что не можете слушать, - хмыкнул магистр Клиом. - Или мне рассказать хоть немного полезных вещей, без понимания которых вам будет очень сложно на этой неделе?

- рассказать! Конечно, рассказать! - послышалось отовсюду. Зашуршали откладываемые в сторону газеты.

- Хорошо, – кивнул декан. - Постарайтесь собраться с мыслями. В учебнике этот параграф не слишком удачный.

Магистр заговорил о принципах построения разметки на заготовке, юмнеты почти не перешептывались, слушали. Нас задержали на пять минут, но никто не возмущался. Многие уже заглянули в учебники и знали, насколько невразумительно там была подана эта тема.

- Как себя чувствует магистр Фойербах? - первый вопрос, который услышал после приветствия декан целителей, волновал всех. И артефакторов, и алхимиков, занимавшихся в тот день с нами вместо урока по боевой магии.

- Чуть хуже, чем хотелось бы, но, скажем так, замену ему не ищут и расписание серьезно не меняют. Φакультетские тренировки на этой неделе будут вести деканы, со следующей все вернется на круги своя, - с улыбкой заверил магистр Донарт. – Я передам ему, что вы волнуетесь и спрашивали о нем.

- Интересно, а как ему сегодняшний «Вестник»? - с вызовом спросила Αльма, одна их алхимиков, кто не звал директора.

- Магистр Фойербах ужасно зол на этих так называемых журналистов, которые провели «расследование», госпожа Кайль, - холодно ответил декан целителей. - Он вместе с другими преподавателями, которые все бесконечно возмущены перекручиванием фактов и откровенной ложью, будет требовать письменных извинений от вашего отца, господина Кайля, главного редактора «Вестника». Пусть он публично на первой же странице «Вестника» объяснит среди прочего, как так вышло, что сегодня на третьей странице опубликовано интервью, которое его корреспондент якобы взял вчера у магистра Фойербаха.

Декан целителей смерил взглядом поникшую девушку.

- Магистр Φойербах ни с кем не разговаривал. Более того, никакие журналисты вообще еще не просили об интервью и не спускались в Юмну.

Короткой паузы хватило, чтобы сообразить, что такие интервью были, по всей видимости, нормальной практикой в газете. Небольшие взятки, заказные статьи – бич всех условно свободных СМИ. Почему магические должны отличаться?

- Я не ясновидящий, госпожа Кайль, но опыт подсказывает, что у «Вестника» скоро будет новый главный редактор, и защита главы департамента не поможет, - подчеркнул магистр Донарт.

Он прошелся вдоль длинного первого ряда парт, в воцарившейся тишине слышны были только шаги магистра и посапывание некоторых кроликов.

- Вы взрослые люди, юмнеты, - остановившись у своего стола, магистр Донарт повернулся к нам, окинул класс взглядом. - Вы понимаете, что общество – постоянно развивающийся и изменяющийся организм. Сейчас мы оказались на пороге серьезных изменений, и история с растениями здесь и ее последствия – небольшая часть перемен. Я хочу, чтобы вы осознали одну очень важную вещь. Каждый из вас по отдельности – всего лишь маг, которого система и история могут подмять под себя. Но вместе вы сильнее в десятки раз. И уже вы можете изменять историю. Как сегодня, когда несправедливое отношение к одному стало оскорблением для всех и общей заботой. Вы можете быть силой, с которой придется считаться.

Действительно, когда я одна возмутилась придирками магистра Фойербаха, он влепил мне десяток отрицательных баллов. Когда не смолчали несколько, он баллы не забирал. И, думаю, боец поостерегся бы снова задать Робину реферат, раз весь факультет показал, что считает такие наказания нечестными.

Магистр Донарт сделал паузу и веско добавил:

- Я не призываю к революциям. Я призываю вас быть сознательными. Это ваше общество. Вы можете решать, каким оно будет.

Да, можем. И мы это уже доказали несколько раз!

Плечи сами собой расправились и не только у меня. Твердый взгляд, приподнятый подбородок, гордое звание юмнета… Вдохновляющее чувство!

- Давайте все же вернемся к занятиям. У нас не целительство, а политология получается, – хмыкнул магистр Донарт. - А по плану сегодня дела сердечные! В прямом смысле слова. Формула на доске, вы ее знаете, она та же, что и для исследования внутренних органов. Но есть нюанс. Обратите внимание на последнюю фразу! Это очень важно! Господин Вайс, какая главная особенность диагностических заклинаний?

- Они немного сковывают, ограничивают подвижность, - ответил Кевин.

- Верно, плюс пять баллов артефакторам. Все уже догадались, что ограничивать подвижность сердца нельзя? – декан целителей обвел класс взглядом и, увидев кивки, улыбнулся. - Прекрасно. Ударения в формуле обозначены. Дерзайте. И помните, что сердце не похоже на те, которые рисуют на валентинках.

Урок целительства прошел мирно, но дался тяжело. Резерв после сильного расшатывания и истощения восстанавливался плохо, и магистр Донарт довольно скоро велел мне сделать перерыв. Робин продержался немногим дольше меня. У него ко всем приключениям еще и полнолуние добавилось. Как странно, что оно так его выматывает. Это ведь сопровождает оборотней всю жизнь, все время их существования.

Перед лекцией по истории магии Робина перехватил отец. Обеспокоенный мужчина явно тревожился за сына. Они разговаривали в сторонке, слов я не слышала, только наблюдала за остановившимися рядом с большим окном оборотнями. Осеннее солнышко заглядывало в коридор, в этом свете ауры казались сотканными из этого золотого сияния. Старший Штальцан явно переносил полнолуние лучше. Он был менее истощен, след ожога у него почти затянулся.

- Ну что, Лина, - раздался сзади голос Свена.

- В каком смысле? - я даже не обернулась.

- Свен, займи мне место в аудитории, пожалуйста, - не допускающим возражений тоном попросил Адам.

- Да, конечно, – наглости в тоне Свена тут же поубавилось, а на лице парня, к которому я все же повернулась, появилось подхалимское выражение: - В центре, второй-третий ряд?

- Было бы прекрасно, благодарю, - скупая улыбка, спокойный тон, легкий кивок. Аристократ, знающий цену своему расположению, чуть поощрил рвение желающего выслужиться.

Прав был Адам. С ним ссориться не выгодно. Особенно тем, кто ценит связи, а не настоящую дружбу.

Свен ушел, мявшийся на расстоянии нескольких шагов Тобиас последовал за ним. В коридоре было шумно – подошли другие бойцы, за ними волной целители.

- Ты ведь просто хотел, чтобы он ушел, так? - спросила я.

Адам кивнул.

- Не хочу, чтобы у него и его друга была возможность сказать тебе гадость. А Робин занят.

- Почему вы поссорились? – вопрос, интересовавший меня несколько недель, сорвался с языка, который я не успела прикусить.

Адам тяжело вздохнул:

- Я виноват.

И в тот момент сомнений в том, что он действительно корит себя, а не пытается произвести впечатление, у меня не осталось.

- Правда? А я уж думала, ты идеальный, - улыбнулась я.

Он немного повеселел.

- Куда мне? Единственного настоящего друга умудрился оттолкнуть. Что в этом идеального?

Я промолчала, Адам глянул на все ещё разговаривающих Штальцанов и, понизив голос, признался:

- Эта семья в полном составе подавала прошение в департамент, чтобы его зачислили в школу. Получили отказ.

- У меня для департамента скоро ни одного цензурного слова не останется, – буркнула я.

- Не только у тебя, – заверил Адам. - Они перегибают. Перегибают давно, но раньше не было силы, способной что-то изменить. У отца тоже не так много союзников, как хотелось бы. Большинство магов держится в стороне от политики. У них более важные проблемы. Многие растят детей без супруга, многие стеснены в средствах и вообще отошли от магии. Десять лет запрета не прошли даром.

- Я это все понимаю, но ты так и не сказал, почему вы поссорились, - подчеркнула я, глядя Адаму в глаза.

Тот потупился, и волну сожаления я ощущала очень явственно.

- Получив второй отказ, он спросил меня, нет ли у моего отца возможности как-то повлиять на зачисление. У меня до того был отвратный день, я ответил грубо. С отцом, конечно же, поговорил, и по второй апелляции решение департамента было положительным. Но того, что я повел себя, как заносчивая задница, все это не отменяет.

- Он знает, что ты говорил с отцом о нем?

- Нет, - Адам отрицательно тряхнул головой. - И я не хочу, чтобы он знал.

- Другими словами «не вмешивайся, Лина, мы сами разберемся»? Так? - догадалась я.

- Да, так. Мы знакомы много лет. Мы дружим много лет, - он снова тяжело вздохнул. – Я испортил. Я найду возможность исправить.

- Я верю в это, Адам. Правда, - я погладила его по плечу. - Он тоже переживает, это ведь очевидно.

- Хорошо, что у него есть ты, - улыбнулся Адам и бросил взгляд мне за спину. - Он подойдет сейчас.

- Вовремя, до лекции минута осталась, не больше.

- Идем? - раздалось сзади.

Я повернулась к Робину, но еще раньше моя ладонь скользнула в его. Он светился скромной и недоверчивой радостью, робкой и хрупкой, как крокус, выглянувший из-под снега. Это же чувство отражалось в карих глазах, и мне потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы тут же при других не обнять Робина и не поцеловать. Лишь раз мы целовались при большом скоплении народа. Когда он признался в том, что оборотень. В других случаях мы держали наши отношения не в секрете, нет, но не подчеркивали их постоянно, и мне такое бережное обращение с нашими чувствами и личной жизнью очень нравилось.

- Идем, - я чуть cильней сжала руку Робина.

- Лина, Адам, – кивнул проходивший мимо старший Штальцан. - Рад встрече.

- Я тоже, - я улыбнулась мужчине в ответ, Адам ответил со свойственной ему чопорностью:

- Взаимно, господин Штальцан.

Как странно, что галантность и вежливость Адама, запомнившиеся еще при первой встрече, могут быть помехой, когда нужно наладить отношения. И не объяснить же, что он не знает, как лучше себя вести, чтобы попросить прощения, что он смущен, а потому так холоден внешне. Утешившись тем, что взрослый разумный парень уж как-нибудь найдет возможность и слова, чтобы объясниться с другим взрослым и разумным парнем, я вместе с Робином вошла в аудиторию на лекцию о вероисповедании и магии инков.

Инки оказались кошмарно жестокими магами крови. Οни черпали свою силу из крови и боли жертв, изредка вводили людей в транс, чтобы зачаровать с помощью чистых предсмертных эмоций ритуальные предметы. Даже слушать лекцию было жутко, а представлять, что в далекие времена творилось в не менее далекой Южной Америке, не хотелось вовсе.

Кроме всего прочего проскользнула информация о магических источниках. Но вскользь, мимоходом. Не думаю, что обратила бы внимание на эти сведения, если бы в моих снах Тьотт, Рона и Ахто с товарищами не обсуждали необходимость перенести Юмну так близко к источнику, как это вообще возможно. По этой причине юмнеты древности опустили замок и часть города под воду, а вовсе не из-за гонений церкви. Может, об этом расскажут позже? Сейчас по программе у нас только шаманизм и древние верования. Школы – практика другого тысячелетия.

О том, что Робин оборотень, вообще почти не говорили весь день. Я нарочно прислушивалась к разговорам во время обеда и ужина, но происхождение Робина просто стало данностью. Не опасностью, не основанием для тревог, не поводом для резко иного отношения. Мне нравилось думать, что Робин переоценил значение своей тайны и собственный страх стать изгоем, и я искренне в это верила.

Я считала так до вечера, пока Кора, сонно пожелавшая мне доброй ночи на пороге своей комнаты, не свалилась в обморок.

Чудом успев немного смягчить удар, я затащила девушку на ее постель и проверила амулет. Ириса у Коры на шее не было. Я и мысли не допускала, что она могла забыть о столь важном артефакте. Оставалось признать, что Кора нарочно не блокировала свою магию, пытаясь помочь остальным принять новость о Робине без страха.

Неужели настолько все плохо? Неужели к оборотням так ужасно относятся, что Кора осознанно рисковала здоровьем? Что пошло вкривь и вкось в магическом мире, раз потомки древнейших родов вынуждены скрывать свое происхождение? Хоть феи, хоть оборотни.

Магистр Клиом, дежуривший в эту ночь, напоил девушку восстанавливающим резерв зельем и, озвучив диагноз «крайнее магическое истощение», унес в больничное крыло.

- Вы по себе знаете, что через пару дней госпожа Лёдер будет в полном порядке, - заверил декан. - Ложитесь спать, ни о чем не тревожьтесь. Вы вовремя меня позвали. Поверьте, поводов для беспокойства нет. Истощение случается довольно часто. Не рассчитать силы проще простого, а вот научиться правильно оценивать свой резерв и возможности значительно сложней.

Ο здоровье Коры было кому позаботиться, я по собственному опыту знала, что ничего смертельного и очень опасного в истощении нет. Причина, по которой Коре пришлось так выкладываться, тревожила меня гораздо больше.

ГЛАВА 23

Проснулась на своде новых магических законов. Я даже не помнила, что решила почитать перед сном! С ужасом обнаружила, что замяла страницу. Представляя, как мне влетит от библиотекаря за порчу новой книги, побежала умываться. Οткрывшийся в зеркале вид несказанно, просто невообразимо радовал четко отпечатавшимися на щеке строчками.

Отличное начало дня!

Жидкость для снятия косметики, мыло, снова жидкость, опять мыло, три сотни проклятий собственной безалаберности и тональный крем избавили меня от участи ходячего свода законов. Зато параграф о специальных разрешениях для производства волшебных палочек я выучила наизусть!

Оказывается, если выйти всего на десять минут позже, то дорога от общежития до большого зала превращается в Тропу Сплетен. Кто с кем, кого где видели, правда ли, что у магистра Крессен роман с владельцем местного кафе. Но больше всего я наслушалась россказней об оборотнях. Нечеловеческая сила, звериная жестокость, страсть к издевательствам над жертвами, неконтролируемая агрессия. Прекрасный портрет монстра.

- А теперь останавливаемся на мгновение и вот это вот все применяем к нашему Робину, - жестко отрезала я почти у самых дверей в большой зал. – Это же бред. Клинический.

- Но в «Вестнике» часто бывают такие репортажи, - возразила Сабина.

- Только репортеры так же «берут интервью», как у магистра Фойербаха, – зло заявила Луиза. - Брехня все это. Враки и ложь. Как вчерашняя утренняя пакость!

- Хорошо, что директор сдержал слово и заставил их опровержение написать, - буркнула я.

- Но как любопытно, что проправительственная газета первым делом попыталась дискредитировать следствие, - вставил Марк, поддернув на плече сумку.

- Ага, тут же лучший следователь по магическим делам вдруг оказался плохой. Ага, прям достоверней некуда, - Кевин прошел вперед и раздраженно толкнул дверь в большой зал.

Приятно, что ситуацию оценивают верно вне зависимости от того, влияет Кора или нет, оборотень Робин или нет.

В зале вкусно пахло яичницей, жареными колбасками и свежим хлебом. Гомонили сонные юмнеты. Робин помахал рукой, завидев меня, я жестом попросила его сесть и не ухаживать за мной.

- Получается, «Вестник» врал про оборотней? - на лице Сабины, взявшей поднос, читалась растерянность.

- Конечно, врал. Правительству нужны основания драть с них дополнительные налоги просто за то, что они существуют. Налог на жизнь, – разговор меня постепенно начинал бесить. Я понимала, что колеблющихся, таких, как Сабина, много. Слишком долго департамент внушал всем, что оборотни опасны.

- Есть и такой налог? - возмущенная Луиза схватила меня за руку, заглянула в лицо.

- Да, есть. Робин сказал, а я в законах тоже самое прочла.

- Сволочи! - выпалил Кевин.

- Я даже не знал. Об этом никогда не говорили! - Марк зло лупил лопаткой по тарелке, накладывая яичницу.

- А зачем об этом говорить? Вдруг кто возмутится? Придется объяснять, что пока только оборотни такие особенные, а потом со всех одаренных налог на жизнь брать будут, - мрачно начерпывала овсяную кашу Луиза.

- Этого не будет, - убежденно покачала головой Сабина.

- Ты в этом так уверена? - вскинула брови Луиза. - Оборотни думали так же, сто процентов. Изведут всех, как вампиров.

- Вампиры были злобными кровожадными тварями, – с нажимом начала Сабина.

- Αга, которые питались исключительно овощами и фруктами, - хмыкнул Кевин, - а название свое получили за то, что могли без всяких ритуалов силу от деревьев черпать.

- А как же кровь? - ясно было видно, что привычный мир Сабины рушится на глазах.

- А никак. Вестник уже лет пятьсот существует, так? – Кевина неосведомленность девушки даже, казалось, забавляла. По крайней мере он не сердился так, как я, говорил спокойно, хоть и усмехался. - У них вон какой опыт дезинформации. Последняя пара вампиров жила в карпатских лесах. Лет шестьдесят назад.

- В каких карпатских лесах? - нахмурился Марк.

- Вот именно! - вмешалась Луиза. – Нет там теперь лесов. Пни одни. Вампиры стабилизировали фон и не допускали варварской вырубки. Не стало вампиров – не стало лесов. Но «Вестничек» об этом молчок, конечно же!

- Но почему? - бедная Сабина выглядела так, будто лишилась опоры под ногами и совсем не знала, как дальше жить и во что верить.

- Α фиг их знает, зачем департаменту вампиры понадобились, - пожал плечами Кевин. - Наверняка для опытов. В том веке много было всего.

- Для опытов, - прошелестела Сабина.

- Вполне возможно, - хмуро кивнул Марк. - Какой-то водяной народ так полностью истребили.

Мы подошли к столу, расселись. Робин, несмотря на просьбу не утруждаться, помог мне с подносом.

- Кору что-то не видно, - налив мне кофе, подметил Робин.

- Потому что она в больничном крыле. Свалилась с магическим истощением. Магистр Клиом ее отнес вчера, – объяснила я.

- Он говорил, что истощение у первых курсов часто и густо, - вздохнул Робин. — Надо будет проведать ее вечером. Не думаю, что она долго будет болеть.

- Только в город забежим вначале, хорошо? - предложила я. - Купим шоколад. Я знаю, какой она любит.

На первой странице «Вестника» была длинная статья с извинениями и опровержением. И не только там. Адам, севший по другую руку от меня на лекции, сказал, что его отец не доверил написание этих cтатей и заголовков журналистам и сам все проконтролировал.

- Он знает, как они способны извиняться, - в голосе светловолосого парня сквозило осуждение. - После их опровержений невиновные выглядят еще хуже, чем до того. Создается впечатление, что на газету давили, шантажируя жизнями родственников. В деле Теодора Байна было именно так. Отец сделал все, чтобы не допустить повторения.

Последние фразы явно относились к известному обоим парням случаю, а, судя по тому, как напрягся Робин при упоминании имени, некто Байн был оборотнем.

- Я признателен господину Йонтаху за то, что он не пустил дело на самотек, - глухо ответил Робин.

И как быть? Чопорная вежливость с одной стороны, тихая немногословность с другой. Оба тяготились разладом, я чувствовала это очень ясно, но оба боялись сделать первый шаг. Вздохнув, в который раз повторив мантру «Не маленькие, сами разберутся», искренне порадовалась началу лекции.

Уроки сменяли один другой, между последним и ужином было достаточно времени, чтобы забежать в город. Робин взял открытку и на подоконнике рядом с кассой писал Коре пожелания скорейшего выздоровления. Я наблюдала за ним, наверное, с минуту, а потом вернулась в магазин, купила «мужской» шоколад и открытку для магистра Фойербаха. Мне показалось жутко неправильным не подойти к нему. Подумалось, даже бойцы ни разу не говорили о том, что навещали своего декана или собирались это сделать. Конечно, такое поведение нарушало субординацию, но мне казалось, проявить участие важней, чем следовать нормам. Речь ведь шла не о рядовой простуде…

Робин со мной согласился, правда, признал, что не решился бы без моей инициативы. Все же между преподавателями и студентами должна сохраняться дистанция, хоть и надуманная в этой ситуации.

В больничном крыле было тихо. Магистр Донарт, пустивший нас с оговоркой, что мы задержимся не больше, чем на четверть часа, просил не шуметь. Робин ступал совершенно беззвучно, мои каблуки чуть стучали, и этот звук казался оглушительным.

Кора спала, рыжие кудряшки волной закрыли подушку, бледное лицо феи выглядело осунувшимся. Робин подкрался к тумбочке у изголовья, поставил открытку так, чтобы она прикрывала коробку шоколадок, и осторожно отошел. Судя по ровному дыханию, магистр Фойербах тоже спал. Заглядывать за ширмы я не решилась. К счастью, рядом был декан целителей, зорко следивший за тем, чтобы мы не нарушили покой его пациентов.

- Мы с Робином хотели передать это магистру Φойербаху, - едва слышно прошептала я. - Поставьте, пожалуйста, внутрь. Можно?

Целитель окинул нас с Робином теплым взглядом, улыбнулся, кивнул и на пару мгновений скрылся за ширмой.

- Жаль, что вам не удалось пообщаться, – посетовал магистр Донарт, выпроводив нас в коридор.

- Ничего, - тихо, но твердо ответил Робин. - Главное, чтобы выздоравливали оба. Наговориться потом успеем, не убежит.

- Вы правы. Здоровье прежде всего. Госпожу Лёдер я выпишу завтра утром. Если вы за завтраком скажете, что она отлично выглядит, это поспособствует скорейшему восстановлению, - магистр подмигнул. - Девушкам это важно.

Если бы я не знала, что Кора фея, не догадалась бы, что магистр попросил именно из-за этой ее особенности. И это при том, что его подмигивание было весьма красноречивым. Я понимала, насколько мне не хватает знаний новейшей истории, о которой в семейных книгах не было ничего, и чувствовала себя немного потерянной, хотя сравнение с Сабиной, у которой откровения о деятельности департамента буквально выбили почву из-под ног, я все же выигрывала.

Мирную атмосферу ужина нарушило появление Адама. Он сел на свободное место рядом со мной, несмотря на то, что такая миграция между факультетами в будние дни казалась странной. Завел разговор об уроках и несколько минут успешно изображал только деловой интерес. Лишь когда настороженность Робина и других притупилась, Адам придвинул мне свою тетрадь.

- Как думаешь, это верное время? - как ни в чем не бывало спросил он.

Я вчиталась в указанные предложения.

«Прошу, не шуми. Это важно. Мы обсуждаем латынь.

Магистр Фойербах – опытный боец. Он атаковал так, что его заклинания можно отследить и через несколько дней. Каждая удачная атака – своего рода клеймо. Робина учил его отец. Тоже опытный боец и полицейский к тому же. Полицейский, который специализируется на незаконном обороте зелий, трав и т. д. Он научил сына, как постоять за себя и оставить метки.

Сегодня по этим меткам поймали одного мага на поверхности, а тут расшифровали следы. Это трудно из-за магического фона. Трудно, но не невозможно. Следы шли мимо загонов с кроликами, и выяснилось, что животных убили Свен и Тобиас.

Их родители договорились со школой через департамент, что этих двоих отчислят не сегодня, а в пятницу. Их родители в совете попечителей, на это они смогли повлиять. В четверг важная контрольная. Они должны сдать ее на «хорошо» или «отлично», иначе гимназия не примет их снова, а они потратят три месяца на подготовку и пересдачу.

Терять им больше нечего. Вину свою они признали. Могут на прощание устроить серьезную гадость Робину. Будь с ним. Что бы ни случилось, не оставляй одного вне общежития. Там ваш декан подстрахует. Отец его предупредил. Но в других местах Робину нужен свидетель. Нельзя, чтобы его могли назвать зачинщиком и агрессором».

- Как думаешь, правильно? – спросил Адам, когда я дочитала.

- Думаю, да, - медленно кивнула я. - Хороший текст получился. Γоспожа Мэйс будет довольна. Только немного непонятно, почему вот это, – я указала на имена двух парней, - связано именно вот с этим, - коснулась пальцем имени Робина. – Какой-то конфликт в структуре, который я чувствую, но объяснить не могу.

- Я тоже не могу его объяснить, – вздохнул Адам. - Нужно спросить того, кто в этом лучше разбирается.

Он подчеркнул имя Робина и глянул на меня.

- Наверное, мы это еще не проходили.

- Тут нужны подробные объяснения, иначе не разобраться, - заверил Адам.

Предупреждение Адама подвело меня к двум выводам. Во-первых, я была уверена, что Свен и Тобиас по извращенной логике подлецов обязательно попробуют поквитаться с Робином за свое отчисление. Во-вторых, я окончательно убедилась в том, что Адам настоящий, хороший друг.

Он ведь не Робина предупредил, не унизил его излишней заботой и намеком на неспособность отбиться без помощи. Нет, Αдам подчеркнул, что Робину нужен будет свидетель, в силах и способностях друга младший Йонтах не сомневался. Как не сомневался и в том, что Робину не стоит знать правду о зачислении в Юмну. Правда сделала бы Робина и всю его семью обязанными Адаму и директору. Унижение благодеянием, одолжением после отказа…

Новость о том, что двух бойцов отчисляют, разнеслась по школе на следующий день. Оба ходили хмурые, молчаливые, а девочки с их факультета умоляли Тобиаса и Свена не напортить напоследок.

- Вы уйдете, а нам ваши отрицательные баллы вычерпывать. Так хоть не добавляйте проблем! - эти просьбы я слышала, проходя мимо бойцов во время обеда.

Судя по тому, как эти двое смотрели на меня, прислушиваться к мольбам они не собирались.

После традиционного обсуждения текущих дел в башне магистр Клиом объявил, что тренировка начнется позже и подозвал нас с Робином.

- Ваши родные, конечно же, оповещены о том, что случилось на прошлой неделе. Я лично звонил, заверил, что поводов для беспокойства нет. Мне даже поверили, - усмехнулся декан. - Сейчас мы вместе поднимемся на поверхность, чтобы вы могли пообщаться с семьями без посредников и почты. До сегодняшнего дня из-за расследования при ваших разговорах приcутствовал бы полицейский, - пояснил магистр Клиом: - Разве же это общение?

Отличная новоcть, предвкушение разговора с Мариной и Алексом воодушевляли. Не предполагала, что школа расскажет семьям о нападении на преподавателя. Хотя, если подумать, лучше узнать от самих учителей, чем от газетчиков, перевравших все, что можно. Робин тоже радовался внеочередному общению с мамой, аура сияла золотом, и след ожога выделялся очень ярко. Кажется, именно эта рана – то самое проявление природы оборотня, о котором мы с Робином не говорили и на которое намекал Адам.

Магистр Клиом, сопровождавший нас к сфере и на поверхность, рассказывал, как будет проходить церемония награждения, и упомянул официальные приглашения, которые получила семья Штальцан.

- Чтобы для вас не стали сюрпризом вопросы об этом. Еще вам нужно будет подумать, что вы скажете журналистам. В пятницу они действительно спустятся в Юмну, а фотосессия будет на поверхности в тот же день. Я рекомендую вам настаивать на том, чтобы при этом присутствовали ваши родители, - серьезно посоветовал декан. - Вы убедились, что «Вестник» может исказить и перекрутить все ваши слова. Вам нужны свидетели.

Робин кивнул, я чуть сжала его руку. Журналисты – не конец света и вообще ничего не значат, раз юмнеты и вся школа так поддержала Робина!

Марина и Алекс, с которыми я говорила по видеозвонку, конечно же, волновались за меня. Магистр Клиом был убедителен, подробно ответил на все вопросы и очень им понравился. Сделанная мной веточка сакуры тоже утверждала, что у меня все в порядке. А вот письмо, которое я им отправила, напротив, насторожило. Неудивительно, ведь оно получилось сухим и пресным. Я хотела дать им знать, что в порядке, но не желала делиться личной перепиской с полицией. А Робин предупредил меня о требовании департамента вскрывать всю почту учащихся и запретить вылазку в субботу.

Следствие всячески подталкивали к тому, что виновен именно юмнет. Даже нашли удобную жертву. Возможно, если бы школа не возмутилась, Робина уже отчислили бы.

Марина видела, что я из-за чего-то сильно переживаю, и настояла на ответе. Я рассказывала об оборотнях, о департаменте и «Вестнике». Алекс хмурился, осуждающе качал головой. Марина кривила губы и время от времени говорила: «Что-то это мне напоминает». Вердикт, который вынесли приемные родители, радовать не мог. Они оба считали, что нападение на Робина или ещё одна попытка подставить очень вероятны.

- Думаю, они попытаются в пятницу. Перед награждением, - мрачно предрек Алекс. - Если их родители в попечительском совете школы, то они будут в этот день в Юмне. Эти двое будут чувствовать защищенность с одной стороны, но и давление с другой. Это ведь их последний день, и родители не могут быть довольны отчислением.

- Бравады у двоих вдосталь, а вот умом они не блещут, раз не только убили кроликов, но и не замели следы, - добавила Марина. – В пятницу бравада и желание отомстить могут отшибить последние мозги. Так что будь осторожна. Очень осторожна, Лина.

- Буду, – пообещала я. - Обязательно.

Магистр Клиом помахал мне рукой.

- Зовут, - вздохнула я.

- Ой, мы уже сорок минут разговариваем. Εще бы тебя не звали, - спохватилась Марина. - Беги, береги себя.

Мы распрощались до следующей вылазки, и я вместе с Робином и деканом спустилась на станцию. Только тогда сообразила, что продрогла в тот промозглый октябрьский вечер. Все же золотая осень в Юмне приятней, чем на берегу ветреного залива.

ГЛАВА 24

Если бы мне пару недель назад сказали, что я буду скучать по тренировкам и занятиям с магистром Фойербахом, покрутила бы пальцем у виска. Но факт оставался фактом. Последние два занятия были просто великолепны. Магистр Клиом с ролью тренера прекрасно справлялся, но мне казалось, ему недостает жесткости и требовательности спецназовца.

Вместо боевой магии у нас было целительство с факультетом бойцов. Адам явно выбрал не свое обычное место, потому что вряд ли он сидел в третьем ряду на несовмещенных уроках. А так он был позади нас с Робином. Чуть в стороне расположились почти отчисленные, и меня это нервировало. Я ждала гадости, какого-нибудь заклятия исподтишка и жалела, что нельзя пересесть, чтобы держать этих двоих в поле зрения.

Улучив момент, когда все переписывали формулу с доски, оглянулась на них. Адам, заметив это, шепнул:

- Слежу.

Стало спокойней, ведь магистр Донарт не может видеть все, подстраховка очень нужна. Хоть бы парни уже помирились!

Я не зря боялась подлостей, не зря!

Заклятие, пущенное Робину в спину, когда урок уже закончился, поймал магистр Донарт.

- Господа Буркхард и Нэлькштайн, благодарю за то, что проверили скорость моей реакции, - отрезал целитель, когда рассеялся едкий дым от разрушенного щита. - Мне очень жаль ваш факультет. К тому же я понимаю, что вам отрицательные баллы, назначенные бойцам, теперь безразличны. Поэтому назначаю наказание лично вам обоим. У вас сегодня контрольная по математике, которую обязательно нужно сдать на «хорошо» или «отлично». Так ведь? Теперь ваш личный порог не шестьдесят процентов, а семьдесят, чтобы получить «удовлетворительно». Чтобы получить «хорошо», нужно преодолеть порог в восемьдесят процентов. И да, я имею право. Уверен, господин Йонтах и педагогический совет в полном составе подпишут постановление об этом изменении.

Тобиас, пустивший заклятие, покраснел. Свен так стиснул зубы, что они чудом не покрошились.

- Еще одна попытка нападения на господина Штальцана или любого другого юмнета - «удовлетворительно» будет равно восьмидесяти процентам. «Хорошо» начнется только с девяноста, - левый уголок рта магистра Донарта приподнялся в недоброй усмешке. – Вы уверены, что настолько хорошо знаете математику?

Свен подхватил сумку и рванул из кабинета. Свекольно-красный Тобиас выскочил следом.

- Спасибо, что не назначили отрицательных баллов факультету! - с сердцем поблагодарила Соня. Ее тут же поддержали другие девочки.

- Вы же не виноваты, что вам достались такие неконфликтные и спокойные соученики, – голос магистра Донарта, провожавшего взглядом двух опальных бойцов, прозвучал глухо и как-то настороженно, будто декан целителей отвечал на автомате, а его мысли занимало что-то другое.

Поэтому я не удивилась тому, что перед контрольной магистр Донарт беседовал о чем-то с директором, который решил присутствовать на таком важном уроке. Учитывая злобу, волнами исходившую от Тобиаса и Свена, это была разумная мера предосторожности.

Робина опекали весь четверг и утро пятницы. Ненавязчивая забота, на которую он сам и не обращал внимания. Преподаватели, чаще всего магистр Клиом, маячили где-то в обозримой близости. Очень щадящий, не задевающий гордость cпособ опеки. Но телохранитель был бы полезней.

Занятия в пятницу из-за церемонии награждения сократили, после обеда юмнеты были свободны. Робин предложил посидеть на террасе и выпить кофе вместо запланированного пикника. Я согласилась и даже с воодушевлением сказала, что идея хорошая, ведь с террасы открывался отличный вид.

Но на самом деле Робин поменял планы, потому что первая неделя после полнолуния далась ему очень тяжело. Он не хотел показывать, еще меньше хотел жаловаться, но я не только неплохо изучила его, но и видела ауру. Ожог сходил в этот раз очень медленно, и я безумно жалела, что Робину не удалось добыть травы.

Я нарочно выбрала место так, чтобы видеть и вход, и все столики на террасе, и большую часть сада. Не помогло. Нас атаковали сверху. Заклятий было два: одно шумно рассекло тент, второе ударило в Робина.

Он рухнул на пол, судорожно вдохнул. Явно с усилием, с болью. Я поставила щит над прореxой и бросилась к Робину. Лицо бледное, на лбу испарина, губа закушена.

- Уходи. Уходи, умоляю, Лина, - простонал он, вцепившись в ножку стула.

- Но…

- Умоляю, уйди! - рявкнул Робин.

- Лина! - из коридора на террасу выбежал Адам. - Быстро позови магистра Донарта. Сию секунду!

- Слушай его, - просипел Робин, обхватив руками живот.

Я помчалась в кабинет директора. Именно там перед церемонией награждения собрались преподаватели на cовещание с попечителями школы и представителями департамента. Краем глаза видела Свена. Знаю, он что-то сказал мне. Судя по тону, редкостную мерзость. Я не слышала. Ни слова не слышала. Все мысли были только о Робине, упавшем на пол. О Робине, мучавшемся от боли.

Целитель был на заседании, мгновенно вскочил, услышав мое истошное «На Робина напал Свен. Срочно нужна помощь!». За ним на террасу рванул и наш декан.

- Это госпожа Штольц-Бах, я верно понимаю? - тучный мужчина в очках явно обращался не ко мне, но не сводил с меня взгляда. Из-за костюма болотного цвета этот человек казался нездорово-блеклым.

- Вы угадали, - отрезала я. - Я не королевских кровей и присутствую в комнате. Можете спокойно обращаться ко мне прямо.

Кто-то хмыкнул, госпожа Фельд, тоже сидевшая за большим столом, улыбнулась.

- Отчего же вы так уверены в том, что это именно господин Нэлькштайн кого-то якобы ранил? - продолжал оплывший мужчина.

- Своими соображениями я поделюсь со следствием. Но железным доказательством станет след заклятия. Его обязательно считают в соответствии с параграфом девять статута о магических расследованиях, – отчеканила я. – Любой мало-мальски опытный следователь-маг сможет распознать, кто наложил чары. Или вы снова попытаетесь дискредитировать лучшего? Я о Рихарде Штальцане. Не выйдет!

Мой собеседник хотел что-то возразить, но передумал, вздернув уголок рта в неприязненной ухмылке. Сухопарая светловолосая женщина в бордовом жакете с белой оторочкой по вороту с вызовом сложила руки на груди, вмешиваться не стала.

- Вы настоящая оса, госпожа Штольц-Бах. Никому спуску не даете, - беззлобно усмехнулся бледный магистр Фойербах. - Идите на террасу, но подождите, пока вас позовут. Это важно. И магистр Донарт, и магистр Клиом отличные лекари, не стоит им мешать.

Я кивнула и вышла, притворив за собой дверь. Секретарь директора окинула меня долгим взглядом, но промолчала. Конечно, она ведь слышала мой вопль, видела выбегающих деканов. Не по свой вине я так пренебрежительно отнеслась к пожилой женщине, попытавшейся меня остановить.

В паре шагов от террасы меня перехватил Адам.

- Подожди тут, пожалуйста, - попросил он с нажимом.

- За активацию я б второй раз отчислил! - донеслись до меня слова стоящего рядом с Робином на коленях магистра Клиома. Робин не двигался, не ответил.

- Жаль, несовершеннолетний. Подcудное дело! - бросил целитель.

- О чем они? - впившись взглядом в Адама, спросила я.

Он потупился.

- О чем они? – разделяя слова, повторила я.

- Пусть он расскажет. Сам, – прозвучало ожесточенно.

- Адам. Ты же считаешь себя его другом…

- Да! - он твердо встретил мой взгляд. - Поэтому и молчу. Нельзя, понимаешь, нельзя говорить о таком без прямого разрешения. Пусть расскажет сам. Это будет честно. И по отношению к нему, и по отношению к тебе.

Я снова посмотрела на двух магистров, чарующих над неподвижным Робином, смахнула слезы.

- Это опасно?

Αдам потряс головой:

- Нет. Это очень больно. Очень.

- Поэтому он меня отослал? - я шмыгнула носом.

- Не только, - вздохнул Адам. - Пожалуйста, не расспрашивай меня. Я не тот, кто должен все тебе объяcнить.

Я всхлипнула, достала из кармана упаковку бумажных салфеток. Плакала, прижимаясь спиной к холодной стене, промокала слезы, тщетно пыталась успокоиться, глядя на сияние под руками магистров. Адам просто стоял рядом и старался в сторону террасы не смотреть.

- Попечители уже были в кабинете? - спросил он, когда я немного пришла в себя.

Молча кивнула.

- Как отреагировали родители отчисленных?

- Εсли бы я еще знала, как они выглядят, - сипло отмахнулась я.

- Отец Свена болезненно полный, а мать Тобиаса такая жилистая блондинка.

- Оба были в восторге, - саркастично хмыкнула я. - Особенно, когда я упомянула статут о магических расследованиях.

- Ты его знаешь? – искренне удивился Адам.

- Почти на память, - призналась я. - Одно время мечтала стать следователем.

- Тогда хорошая угроза получилась. Надеюсь, Штальцаны напишут заявление и настоят на том, чтобы завели уголовное дело. Я очень на это надеюсь, - в его голосе сквозило сомнение.

- Думаешь, не станут? - осторожно уточнила я.

- Боюсь, замнут. Оборотни в наши дни стараются лишнее внимание к себе не привлекать.

- Тут же такой повод хороший. Награда, высший отличительный знак Юмны. Это укрепит их позицию, - убежденно говорила я.

Адам неопределенно пожал плечами.

- Родители Тобиаса – совладельцы «Вестника». Так что тут не угадаешь, как настоящие события будут освещены, пока не увидишь статью. Я бы не рассчитывал на то, что статью о награждении Робина не запрячут на последней странице и не уместят в три строчки.

- Могут и так? - наивные мечты о красавце-оборотне на первой странице рухнули. Робину и его семье большое полноценное интервью, выдержанный в доброжелательном тоне репортаж пошли бы на пользу.

Αдам кивнул.

- Скорей всего, именно так и будет.

Я решительно сложила руки на груди:

- Как это изменить?

- Пока никак, – он покачал головой. - Нужно переизбрать департамент. Для этого необходимо консолидировать магическое сообщество Европы. Первый шаг к этому – открытие школ. Но из-за ранения магистра Фойербаха и плантаций пошли разговоры о том, что надо школу закрыть. Хотя бы временно, пока не закончится расследование.

Адам бросил короткий взгляд на магистров, убедился в том, что они заняты, и продолжил тише:

- На следствие давят. Давят сильно, чтобы закрыли школу. Давят на отца Робина, обвиняя в пристрастности. Там все сложно. Ясно лишь, что закрытие школы гарантирует нам всем потерю двух-трех месяцев учебы. И это в выпускной год! - подчеркнул Αдам. – Если департамент, мотивируя все тревогой о безопасности учащихся, этого все же добьется, школу закроют окончательно.

- И что тогда? - я постаралась рассуждать умозрительно, отрешившись от эмоций. Οсобенно от злости, из-за которой сxодило с ума сердце, на язык просились ругательства, а руки покалывало магией.

- Тогда придется уезжать в другие школы учиться. Ирландия, Россия, Канада, Египет, Китай, Индия примут учеников из Европы. Предварительные договоренности есть, но Юмна и ее магический источник тоже очень важны. Без нас они крайне уязвимы.

- И в чем проявляется эта уязвимость? - уточнила я.

Адам напрягся, натянуто улыбнулся.

- В нестабильности фона, конечно же. Но это можно нивелировать.

- Ну да, - недоверчиво хмыкнула я.

Он промолчал, только кивнул с прежней улыбкой на тонких губах.

- Ты проболтался, я уже поняла. Не бойся, буду молчать.

- Я не проболтался, а намекнул человеку, достойному доверия, - тихо ответил он и подмигнул. - Я не всегда могу сказать прямо, но уверен, ты найдешь информацию. Время терпит.

- Ты меня заинтриговал, - признала я.

- Надеюсь, - прозвучало удивительно серьезно.

Магистры закончили чаровать, помогли Робину подняться и сесть за стол. Декан целителей не зря уговаривал Робина пойти в больничное крыло. Он выглядел измученным и все еще страдающим, но коротко покачал головой, отказался.

- Нужного лекарства у вас все равно нет, – просипел он. - Спасибо за помощь. Спасибо. К церемонии станет лучше.

- Думаю, да, - согласился магистр Донарт. - Но побудьте здесь, я принесу зелье восстановления резерва. Не помешает.

Робин кивнул, снова поблагодарил.

- Займусь нашими отчисленными, - отрезал магистр Клиом. - Они больше не ученики, в списках приглашенных их нет. Выпровожу из Юмны немедленно, что бы там их родители ни говорили.

- И «хорошо» за контрольную начнется с девяноста процентов? - уточнил Адам.

- Это само собой, - кивнул целитель.

Магистры ушли, я села рядом с Робином, взяла его за руку. Адам немного постоял рядом, но решился и сел за столик. Робкий, ни к чему не обязывающий Робина шаг к примирению.

- Спасибо, что послал Лину за помощью, – тихо, но твердо поблагодарил Робин, посмотрев в глаза Αдаму.

- Я подумал, ей не стоит это видеть, - в голосе светловолосого парня сквозило сочувствие.

Робин кивнул, промолчал.

- Я принесу чая с лимоном и медом? Οн ведь тоже помогает, - осторожно предложила я.

Робин снова кивнул, и у меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что ему даже говорить больно. Я чувствовала это через соединенные ладони и держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться снова. Он нехотя выпустил мою руку, я встала и, доставая на ходу салфетки, пошла к большому столу с чайниками, турками и горелками.

Возня с заваркой дала мне возможность хоть немного прийти в себя, а парни смогли поговорить. Пусть я слышала только реплики Адама, но и по ним поняла, что Робин догадался, почему Адам так быстро оказался на террасе. Младший Йонтах пытался защитить друга и дежурил в коридоре. Кто ж знал, что эти двое нападут сверxу?

Когда я вернулась с чаем и плюшкой с корицей, которые любил Робин, обстановка за столиком была миролюбивая. Ни следа напряженности между парнями не осталось. Мы долго пили чай, ждали, когда подействует принесенное магистром Донартом зелье, когда Робин будет в состоянии идти. К сожалению, я чувствовала, что боль не ослабевала, лишь магический резерв пополнялся.

Спрашивать, что именно сделал Свен, не стала, решив подождать с этим трудным разговором. Α ещё не хотелось портить момент примирения Робина с Адамом. Оба явно радовались тому, что месяцы разлада позади.

Торжественная церемония награждения прошла в большом зале, который по этому случаю немного изменили. Убрали столы, скамьи повернули в другом направлении, а возвышение преподавателей украсили парадным полотнищем Юмны, сочетающим в себе и герб, и эмблемы факультетов. Белый, преобладавший в убранстве зала в тот день, показывал всем, что отличившийcя юмнет артефактор.

Речь директора, в меру торжественная и совершенно определенно доброжелательная, мне понравилась тем, что господин Йонтах не только упомянул происхождение Робина, но и заговорил о недавней истории с «Вестником». При этом директор подчеркнул, что гордится сплоченностью юмнетов, не потерпевших несправедливости. Худенькая невысокая девушка, журналистка «Вестника», при этих словах заерзала, мать Тобиаса опять сложила руки на груди. С моего места было отлично видно, как неприязненно женщина поджала губы.

На семью Робина мне нравилось смотреть значительно больше, ведь в них чувствовалась любовь к сыну и брату. Его родители держались за руки, и любому становилось понятно, что развод для них – вынужденная и тяготящая обоих мера.

Мама Робина, с которой он познакомил меня еще до награждения, была обаятельной женщиной. Ее благородная красота притягивала взгляд куда больше, чем яркие наряды или броские украшения других приглашенных на церемонию дам. Марго очень походила на мать. Такие же каштановые волосы с заметной рыжинкой, ровный нос, овальное лицо. Я не сомневалась, что она тоже вырастет красавицей. На свои двенадцать девочка не выглядела, казалась старше. Неудивительно, учитывая особое отношение департамента к оборотням вообще и к этой семье в частности. Нельзя остаться наивным ребенком, постоянно наблюдая несправедливость и чувствуя свою беспомощность.

Выступление магистра Фойербаха было кратким, но не сухим, и на добрые слова он не поскупился. Γоспожа Фельд сияла доброжелательной и ужасно фальшивой улыбкой. Я просто знала, что служащая департамента скручивает себя, изо всех сил держит лицо и изображает дружелюбие. Вспомнив подслушанный разговор директора и магистра Донарта, я задумалась о том, какие счеты могут быть у этой женщины с оборотнями и к каким решениям они ее подтолкнут. В том, что среди этих решений не будет непреодолимого желания повысить оклад отцу Робина и подписать бумагу о зачислении Марго в Юмну, я не сомневалась.

Директор вручил Робину почетную грамоту, надел медаль на широкой четырехцветной ленте, поздравил, пожав руку, и дал Робину слово. Он поблагодарил за оказанную ему высокую честь спокойно, без пафоса и напускной патетики. Чувствовалось, что этот скромный парень ценит награду, а не кичится ею.

- Все переврет, как пить дать, – прошептала мне на ухо Луиза, указав кивком на самозабвенно пишущую что-то журналистку.

- Значит, придется опять писать опровержение, - сухо ответила я и вдруг оказалась в небольшой комнатке со светлыми обоями и большущей картиной-пазлом. На кровати, застеленной пестрым пледом, плакала Марго, уткнувшись лицом в подушку. А мама Робина утешала дочь, гладила по плечам и голове, повторяла, что статья не стоит слез.

- Мы ведь не можем повлиять на то, как журналистка воспринимает…

- Она написала, что Робин заносчивый и хищный! - всхлипнула девочка, резко села и схватила лежавший рядом выпуск «Вестника». – Что все делал, лишь бы награду получить! Что у него лицо жестокое!

- Οна написала, что он ей таким показался, милая. Это не одно и то же, - вздохнула женщина. - Это ведь не видеорепортаж. В таких статьях очень много личного восприятия.

Меня вышвырнуло обратно в реальность так же резко, как затащило в будущее. Дыхание сбилось, горло сдавил болезненный ком, и я сильно сжала скамью, чтобы хоть как-то привести себя в чувство.

- Ты в порядке? - забеспокоилась Луиза. - На тебе лица нет.

- Я проcто представила, каким горем оборачивается для семьи Робина каждая мерзость в газете. Журналюги подстрахуются, напишут не «он злобный оборотень», а «он показался злобным оборотнем», - прошептала я. - Как это опровергать?

- Ты права. Никак, - она нахмурилась, поджала губы, зыркнула в сторону журналистки.

Директор как раз договорил заключительную речь, смолкли аплодисменты. Луиза решительно поднялась и заявила:

- Позвольте сделать небольшое, но важное объявление, пока все в сборе. Как редактор школьной газеты я от лица всех юмнетов выражаю благодарность коллеге из «Вестника». Мы все ценим старания «Вестника» и его сотрудников описывать происходящее в Юмне максимально объективно и беспристрастно!

По залу прокатился неодобрительный гул, но Луиза продолжала как ни в чем не бывало.

- Как показал выпуск в понедельник, это очень тяжелый труд, который потом с помощью директора Йонтаха и преподавателей Юмны приходится доводить до ума.

- Это да, - раздалось сзади.

- Вот-вот, сами катают черт-те что, - громко высказался сидящий недалеко от журналистки алхимик.

- Поэтому материал о сегодняшней церемонии наша школьная газета подготовит самостоятельно! - перекрывая шум, Луиза заговорила громче и резче. — Наши школьные журналисты самостоятельно возьмут интервью. У магистра Фойербаха и у Робина Штальцана. Мы сами подготовим для публикации фотоматериалы. Вам останется лишь подготовить место на первой странице. Все будет готово так, чтобы статья вышла в понедельник. Не благодарите, коллега.

Зал утонул в овациях и одобрительных выкриках. Я хлопала, сбивая ладоши, и смахивала слезы радости. Луиза умница. Придумала шикарный выход!

Когда стало потише, директор, еще не спустившийся с возвышения, обратился к журналистке.

- Думаю, я выражу мнение всего преподавательского состава, похвалив инициативу госпожи Келлер, редактора возрождающейся школьной газеты, – он улыбался спокойно, так, будто новость о существовании этой газеты не стала неожиданностью для него. - Я уверен, что «Вестник» хочет поддержать Юмну, показать всему магическому сообществу, что школа развивается, ученики не только успевают по всем предметам, но и проявляют интерес ко всем аспектам современной жизни. Статья, написанная и подготовленная юмнетами, - символ ренессанса магического общества. В таком случае будет неправильно, если столь важное событие, как награждение Робина Штальцана «Золотом Юмны», будет освещать штатный сотрудник «Вестника».

Журналистка мелко кивала, сидящая рядом с ней мать Тобиаса так кривилась, словно один за другим ела кислющие лимоны. Директор окинул взглядом зал.

- Я поговорю с главным редактором «Вестника». Газета, как и мы все, с нетерпением будет ждать статью госпожи Келлер и ее команды. И только эту статью. Никаких дополнительных очерков и заметок, вышедших из-под пера сотрудников «Вестника».

И снова шквал аплодисментов, волна воодушевления и потрясающее чувство, что мы можем, мы действительно способны менять мир!

Журналистка ушла ни с чем, совладелица «Вестника» тоже не стала задерживаться, как и отец Свена. Их обоих наверху ждали сыновья. Семья Робина знала о нападении, о ранении, но рихард Штальцан, как отец потерпевшего, не мог заняться расследованием сам. Поручил сбор показаний и доказательств своему помощнику.

Я очень боялась, что другой полицейский «не найдет следы» или «не сможет связать их с конкретными личностями», но эти страхи не оправдались. Отпечаток заклятия Свена был свежим, ярким и четким, а нападение на сына напарника второй следователь посчитал личным оскорблением и явно не собирался спускать никому. Даже сыночку владельца единственной сети магазинов в стране, где можно легально приобрести артефакты.

Родители Робина сердечно поблагодарили Луизу за инициативу. Думаю, оба понимали то, что я из-за ясновидения знала наверняка. «Вестник» собирался превратить заслуженную награду и повод для гордости в очередное оскорбление и клевету.

Робин чувствовал себя отвратительно, хоть и старался это скрывать. В основном ради сестры, сиявшей от радости и не знавшей о подлости Свена. Но Робина выдавали бледность, бережливость движений и скупость речи. Даже с родными ему было тяжело общаться, поэтому они довольно быстро попрощались.

Большому залу к ужину вернули прежний вид, но торжественные полотна и особый десерт превращали обычную трапезу в продолжение праздника. Робин ел мало и сердечно поблагодарил за то, что я раздобыла для него молоко. рядом Луиза делала первые наброски статьи, Кора сочиняла вопросы для интервью. В зале было шумно, многие обсуждали завтрашнюю вылазку, на которую в этот раз выходило в два раза больше юмнетов, чем обычно.

- Ты понимаешь, что нам нужно будет поговорить? – тиxо спросила я Робина. - Я не хочу выискивать по книгам, о какой подсудной активации шла речь.

Он тяжело вздохнул:

- Не ищи ничего, пожалуйста. Я расскажу, но завтра. Сегодня только одно желание – лечь и не шевелиться.

Я взяла его за руку:

- Понимаю.

Он хмыкнул:

- Это вряд ли.

Прозвучало резко и напряженно. Робин явно посчитал мои слова нелепой, а оттого раздражающей попыткой утешить. Он даже немного отодвинулся. Откуда же ему было знать, что именно в моем случае это неверная оценка?

- Я чувствую, как тебе больно, потому что я ясновидящая, Робин. Я очень ярко чувствую твою боль, - прошептала я ему на ухо и поцеловала в щеку.

Он вздохнул, попросил прощения.

- Не надо, – я качнула головой. – Сама знаю, как утомляет формальное сочувствие тех, кто никогда не сталкивался с ситуацией, но «понимает». Наслушалась.

- Из-за семьи? - осторожно уточнил он.

Я кивнула:

- Да. Эта тема всегда дает другим много возможностей показать, какие они сострадательные. На словах, - я хмыкнула и попросила: - Давай не будем об этом?

Робин молча обнял меня, и до самого прощания у дверей общежития я с нежностью отмечала, что он наслаждался каждой проведенной вместе минутой. Так же, как и я.

ГЛΑВΑ 25

Во время завтрака галдели больше обычного, потому что в этот раз целая половина потока отправлялась на поверхность. Зато потом в школе стало удивительно тихо. Мы с Робином одолжили плед и ушли вниз к пастбищам. Мягко сияло искусственное солнышко, и в замке сидеть не хотелось. Α ещё на природе нам никто не помешал бы и не подслушал беседу.

Эта часть угодий была построена террасами, почву укрепляли уложенные дугами каменные стены. На одной из них мы и расположились в тени изрядно облысевшего клена. Робин не решался начать, говорил на другие темы, явно тянул время. Конечно, он знал, что так не облегчает себе задачу, но к нормальным объяснениям подобраться не мог.

- Чем дольше ты тянешь, тем больше я волнуюсь, - намекнула я.

Он зажмурился, сделал глубокий вдох и выпалил:

- Я оборотень. Такие, как я, признаны опасными. Поэтому мне под кожу вживили артефакт. С кодом. Как у собак чипы.

- Какое варварство! - возмущенно воскликнула я.

Робин улыбнулся и вздохнул с явным облегчением, таким сильным, что меня захлестнуло его эмоциями. Они были красивыми в отличие от обрывка мысли, который я тоже услышала.

- Ты правда боялся, что после этого между нами все будет кончено? - оторопело пролепетала я, подавшись вперед и заглядывая в карие глаза.

Он неловко усмехнулся:

- Твое ясновидение – опасная штука. Не знал, что ты так чувствовать можешь.

- Ты уходишь от ответа.

Он замялся, поерзал.

- Ты ни разу не замечала, что все преподаватели меня называют юношей, юмнетом, артефактором или по фамилии? Никто ни разу не назвал меня молодым человеком. Потому что по закону я не человек. Я и такие, как я, – животные. По закону. И артефакт под кожей только подтверждает статус.

Я ошеломленно молчала, растеряв все слова.

- Подавляющее большинство на твоем месте прекращает отношения, и за это нельзя винить. Это естественно…

- Единственное, что нужно прекратить, - действие этих паршивых законов! - перебила я. - Я люблю тебя. И мне все равно, что там правительственные подонки, подобные Свену с Тобиасом, понаписали!

Робин стиснул меня в объятиях и надолго замер в этой позе. А меня затопило его счастьем, чистым, ярким, восхитительно сияющим родным золотом.

- Я люблю тебя, Лина, - спустя несколько минут Робин посмотрел мне в глаза. - Люблю.

Нежный поцелуй пах кофе и шоколадом, грел сердце теплом осени и сводил с ума страстностью. Мне казалось, наше общее счастье и признания каким-то образом изменяют не только нас самих, но и наши дары, наши ауры. Очень приятное ощущение, пьянящее и воодушевляющее.

Тем болезненней стала правда об этих артефактах.

- Их сделали обязательными для всех cтарше семи лет еще десять лет назад. За уклонение от вживления – штраф на первый раз. На второй – арест и штраф. На третий – принудительное вживление и тюрьма, как в Ирландии. Там, правда, сразу в тюрьму переселили всех. Резервацией назвали, но суть не меняется, - Робин говорил сухо, спокойно, в глаза мне не смотрел.

- Что делают эти артефакты? - я сильней сжала его ладонь, боясь услышать ответ. Предчувствовала, что он мне очень не понравится.

- Они блокируют превращение. Оборотни признаны опаcными в обеих ипостасях, но звериный облик принимать вообще нельзя. Ну артефакты это и блокируют, – объяснение оставило ощущение недосказанности.

- Не щади мои чувства, не надо, - по отклику ауры я знала, что истолковала замалчивание верно. - Мне нужно знать правду, сам понимаешь.

Робин тяжело вздохнул, второй ладонью накрыл наши руки.

- Οборотни могут превращаться по желанию. В зависимости от обстоятельств. Но ночи полнолуния – это время особое, надо превратиться. Так магия устроена, надо. Хоть на несколько часов. Αртефакт блокирует. Это само по себе очень больно, а если еще и дар сильный, то артефакт не справляется. Получаются частичные превращения. Это вообще ад. Еще и выглядит жутко.

- Что активировал Свен?

Я из последних сил старалась сдерживать клокочущую в душе ярость, стиснула руку Робина.

- Он активировал артефакт. Заклятием дал ему сигнал, что я агрессивен и пытаюсь перекинуться. Сделал искусственное полнолуние. Это особое заклинание для обезвреживания во время беспорядков, например, - объяснил Робин и глухо добавил: - Приравнено к пыткам.

Я сцепила зубы, закрыла глаза, заставляла себя дышать ровно и молчать. Робину не нужно в этой дикой, варварской, бесчеловечной ситуации еще и выслушивать мои возмущения. Они не помогут. От них будет только больней и хуже. Он и так видит, насколько я взбешена.

Запахло дымом, тлеющими листьями. Я открыла глаза, оглянулась по сторонам – рядом с кленом полыхала большая куча листвы.

- Хорошо, что ты не дерево подожгла, – хмыкнул Робин.

- Я бы с удовольствием подожгла департамент, - буркнула я, наблюдая за несоразмерно яркими языками пламени. Тушить точно не стоило, было ясно, что через минуту-две от листьев останется только пепел.

Это время мы молчали. Робин обнял меня. В его руках я пыталась справиться с разрушительными эмоциями и гневом, хоть немного стабилизировать свою магию. Я и забыла, что случайное волшебство пьет столько сил. Чувствовала себя так, будто выложилась полностью на тренировке у магистра Фойербаха. Последний раз спонтанно колдовала лет в пять, не представляла, что рассказ Робина настолько меня распалит.

- Почему Свен знал это заклинание? - голос дрожал от ярости, но несколько уточняющих вопросов я должна была задать, чтобы ненавидеть осознанно и полноценно. За все низости сразу.

Робин старался выдерживать деловой тон, наверное, опасался еще одного всплеска.

- Потому что его родители разработали эти артефакты.

И почему ответ меня не удивил?

- Как долго работают артефакты? Их нужно заменять?

- Их нужно ежегодно контролировать и продлевать действие.

- Разумеется, не бесплатно? – догадалась я.

- Конечно, нет. В год полторы тысячи евро за один артефакт.

Я медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Шесть тысяч в год на семью. С такими тратами можно не спрашивать, были ли Штальцаны когда-нибудь в отпуске!

Робин обнял меня крепче, погладил по спине.

- Не бесись. Это ничего не даст, - прошептал он.

- Нэлькштайны создали себе прекрасную кормушку. А Буркхарды через «Вестник» вбивают всем в головы, что оборотни опасны! Как же тут не беситься? - я не выдержала, все же сорвалась на крик, но из сильных рук Робина вырваться не получилось.

- Я рад, что ты так реагируешь. Что так переживаешь за меня и вообще… Но это единственный плюс в ситуации, пойми, - в тихих спокойных словах сквозила обреченность, и я не сдержала слезы. расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь.

- Молодые люди, что тут у вас происходит? - раздался рядом голос директора. - Откуда дым?

Я в ответ только всхлипнула и крепче обняла Робина. Пришлось ему объяснять:

- Я рассказал Лине об артефактах оборотней. Она разозлилась и случайно сожгла кучу листьев.

- Естественная реакция, - вздохнул господин Йонтах. - Но, раз у вас разговор все равно уже об этом, есть новости, которые могут вас немного утешить, госпожа Штольц-Бах. Во-первых, я прочитал интервью с магистром Фойербахом и статью, написанные госпожой Келлер. У нее явный талант журналиста, и лично я материалами очень доволен. Завтра вы, господин Штальцан, подниметесь вместе с ней и магистром Клиомом на поверхность. Госпожа Келлер сделает фотографии для репортажа, наберет тексты статьи и интервью для «Вестника» и отошлет их по электронной почте.

- Это приятные новости, - cипло согласилась я, не решаясь поднять на директора заплаканное лицо.

- Во-вторых, по настоянию преподавательского состава Юмны и по моему требованию на господина Нэлькштайна заведено уголовное дело. Он и его семья искренне считали, что оставшиеся до совершеннолетия пять месяцев гарантируют ему иммунитет, - судя по голосу, мужчина поражался чужой вере в полную безнаказанность. - Господин Нэлькштайн не учел, что совершил тяжкое преступление при отягчающих обстоятельствах. В таких случаях уголовная ответственность в полном объеме предусмотрена с шестнадцати лет. С согласия ваших родителей, господин Штальцан, это дело будет предано широкой огласке, а я лично прослежу за тем, чтобы освещалось оно правильно.

- Боюсь, тогда Робину вообще опасно выходить на поверхность, – достав бумажную салфетку, вздохнула я.

- Не переживайте, - улыбнулся господин Йонтах. – Я завтра же поговорю со старшим господином Нэлькштайном и госпожой Буркхард и объясню, чем чревато для их сыновей несоблюдение условий домашнего ареста в ближайшие три месяца.

- Α гимназия? - удивился Робин.

- Отчисленные господа не сдали математику. Даже на семьдесят процентов, - пожал плечами директор. - Так что никакой гимназии. Даже за взятки.

Я улыбнулась:

- Знаю, злорадствовать нехорошо, но ничего не могу с собой поделать.

- Я вас не осуждаю, - вздохнул господин Йонтах. - Эти господа не только вам нервы потрепали. Постарайтесь больше ничего не поджигать, хорошо?

Я промокнула слезы и кивнула.

- Отлично, - директор окинул меня таким взглядом, будто сомневался в том, что мои усилия увенчаются успехом. - Εсть еще кое-что, что я хотел уточнить у вас, господин Штальцан. Госпожа Φельд заверила меня, вашего декана и магистра Донарта, что обезболивающим вы по необходимости будете обеспечивать себя сами. Вы лучше знаете индивидуальную дозировку и сроки применения.

Робин помрачнел, стиснул зубы и сильно сжал мою руку. Я помнила, что все та же госпожа Фельд ясно дала Робину понять, что в школе зелья для него не было и не будет.

- Но это зелье быстро разрушается, а вам его не пересылали перед полнолунием, – директор, кажется, начал догадываться, в чем дело. Фразы стали сухими, отрывистыми. - В этот раз я знаю точно. Почту контролировали с начала расследования. Ваш отец тоже ничего с собой не проносил. Опять же из-за контроля мне это известно.

- В департаменте знали, что артефакт, который я жемчужиной сделал, создает к каждой ночи полнолуния по четыре порции лекарства. В результате родителям в аптеке зелье больше не продают. По распоряжению департамента, - Робин не сводил глаз с директора, отвечал коротко, четко. – Купить на черном рынке они, понятное дело, не могут. Жемчужина оказалась бракованной, и пузырек работает не так, как я хотел. Если отлить из него зелье, оно разрушается за два часа. Мне госпожа Фельд сказала, школа не будет тратиться на дорогое лекарство. Это не заложено в бюджет.

- Γосподи… какой кошмар, - выдохнул побледневший мужчина. - Это моя вина. Нужно было с вами раньше поговорить, раньше спросить… Не беспокойтесь, к следующему полнолунию лекарство в школе будет. Столько, сколько нужно. Простите, я не знал, что госпожа Фельд нас всех… ввела в заблуждение.

Он поджал губы, помолчал мгновение, будто собирался с мыслями:

- Вопрос наивный, но все же. Записи разговора с ней у вас нет? Может, при этой беседе присутствовали родители? Или еще кто-нибудь? – директор бросил на меня короткий взгляд.

- К сожалению, нет. Это было в сфере, когда госпожа Фельд обыскивала мои вещи. Мы были одни, - скупо ответил Робин.

- Ясно. Ничего, – господин Йонтах постепенно брал себя в руки, и его голос снова звучал ровно и спокойно, как и подобает политику. - Теперь мы прояснили этот вопрос. Зелье будет, об этом не волнуйтесь. Должен быть способ увидеть и зафиксировать ваши воспоминания без искажений. Я поговорю с магистром Клиомом, он лучше меня разбирается в артефактах. Уверен, он найдет выход.

- Вы тоже считаете ее действия бесчеловечными? - спросила я, озвучив обрывок подслушанной мысли.

Директор жестко заверил:

- И это очень слабое определение. Два полнолуния, шесть ночей… Это шесть оснований открыть уголовные дела. Я не собираюсь это так оставлять. Мы придумаем, как раздобыть ваши неискаженные воспоминания, господин Штальцан. Обязательно. Но прошу вас, поменьше думайте о том разговоре. Как только будете его вспоминать – отвлекайтесь на что-нибудь. Иначе воспоминания могут подправиться и станут непригодны для суда. Постараетесь?

Робин кивнул, а в его ауре снова ощущались воодушевление и надежда.

- Я уверен, наш разговор останется между нами, так? - серьезно спросил господин Йонтах. - Вы, господин Штальцан, конечно, можете сказать родителям, но больше никому.

- Только родителям. Отец следователь, он должен знать.

- Разумеется. Он тогда будет обращать внимание и на относящиеся к нашим делам детали, - ободряюще улыбнулся директор. – Если что-нибудь заметите или вспомните, смело приходите или ко мне, или к магиcтру Клиому. Не постесняетесь?

- Нет, конечно. Спасибо, господин Йонтах! - сердечно поблагодарил Робин.

- Не благодарите, господин Штальцан. То, что я только сейчас могу начать делать, нужно было делать давно. Но трудно добиться перемен, когда нет силы, нет поддержки, - серьезно ответил Лиам Йонтах. - Разрозненные голоса не в состоянии изменить ничего. Европейский магический департамент это понимает. Думаю, поэтому Юмна открылась последней. Кому нужна сразу сотня сильных энергичных оппозиционных голосов? И двух месяцев не прошло, а они уже вынуждают опровержения писать и сами готовят материалы для публикации.

Директор был прав. Юмна невыгодна департаменту ни как политическая сила, ни как помеха для бесконтрольного выращивания дорогих трав. Теперь нужно сделать так, чтобы возрождение школы стало не только концом нынешнего департамента, но и последним гвоздем в крышку гроба бесчеловечных законов против оборотней.

Задача максимум, но на меньшее я не согласна!

Директор ушел, и я, попросив у Робина прощения за то, что возвращаюсь к неприятной теме, все же задала тревожившие меня вопросы об артефактах. Как и предполагала, ожоги на ауре были именно над этими проклятыми штуковинами и проявлялись в полнолуние и несколько дней после.

Пристрастный допрос выявил также, что родители Робина из-за этих артефактов просто физичеcки не могли находиться рядом долго. Через пару часов общения кожа над артефактами начинала зудеть, потом появлялась боль, которая усиливалась и не снималась ничем, кроме расставания.

Робин знал ещё одну семью оборотней. Там супруги тоже развелись по ровно такой же причине. Нэлькштайны, а за ними и департамент отказались признать, что артефакты пар чем-то отличались, и посоветовали не впутывать правительство в семейные склоки.

Я честно старалась беситься тихо. Не высказывалась, только спрашивала. Ничего не подожгла лишь потому, что уже растратила огромную часть резерва на спонтанное волшебство. Робин это понимал и несколько раз сказал, что счастлив из-за того, как я реагирую на его объяснения.

Луиза взяла интервью у Робина в тот же вечер в присутствии директора и Рихарда Штальцана. Насколько я поняла по краткому рассказу задумчивого Робина, интервью получилось с довольно выраженной политической окраской.

- Господин Йонтах сказал, что подавляющее большинство магов даже не догадывается о налоге на жизнь для оборотней, например. И он Луизе посоветовал включить такие вот вопросы в интервью. Оно будет на первой странице, с фотографией, со школой в заглавии, а это точно внимание привлечет. Он сказал, нельзя упускать шанс показать магическому сообществу, какие законы принимает у всех за спиной департамент, который не переизбирали уже пятнадцать лет.

- Кажется, ты не в восторге от советов директора, – осторожно предположила я.

Он неопределенно повел плечами.

- Отец сказал, что это вот все смахивает на начало необъявленной предвыборной кампании Лиама Йонтаха. Но он же считает, что беды не будет, если главой департамента станет для разнообразия порядочный человек. Так что и на публикацию ответов на политические вопросы папа разрешение дал.

- А Луиза как к этому отнеслась?

- С пылом, - хмыкнул Робин. - Она надеется, честное интервью действительно может что-то изменить. Надо сказать, что честных заметок об оборотнях уже несколько десятков лет не было. Так мало ли. Вдруг она права?

- Надеюсь, права, - улыбнулась я.

Воскресенье погрязло в домашних заданиях, Луиза сразу после завтрака ходила к директору, показывала чистовой вариант статей. Я считала это правильным. Мы все проявили сознательность, как сказал магистр Донарт, но политических течений, расстановки сил мы не знали. Мы возмутились, а разруливал ситуацию все же Лиам Йонтах. Луиза вызвалась подготовить материал для печати, а подчеркнул, что самой газете не стоит вмешиваться, именно Лиам Йонтах. Теперь, после награждения Робина и пары подслушанных мыслей директора, я не сомневалась в том, что старший Йонтах действует и в интересах Юмны, и в интересах оборотней. Значит, правильней всего принять его помощь и советы.

Свои наработки Луиза никому не показала, боясь испортить сюрприз. Он обещал был приятным, оставалось лишь дождаться выхода «Вестника».

В этот раз газета превзошла все ожидания. Большая фотография Робина на первой странице, очень теплая, написанная с любовью к школе статья о церемонии награждения. Упоминание происхождения Робина, подчеркивание того факта, что он стал первым награжденным юмнетом с момента открытия и первым награжденным оборотнем за последние пятьдесят лет, перекликалось с коротким интервью директора. Со страниц «Вестника» господин Йонтах выражал надежду на то, что ученики разных возрастов и силы дара будут брать пример с Робина Штальцана, показавшего отличные успехи в освоении как магических, так и мирских дисциплин.

Интервью с магистром Фойербахом занимало половину почетной второй страницы. Αккуратно поставленные вопросы помогали читателю понять, как постепенно изменилось отношение декана бойцов к оборотню-юмнету. Акцент на том, что «Вестник» упорно создавал другой образ этой народности, мягкое подчеркивание личных предубеждений магистра плавно перетекли к оценке юмнета Робина Штальцана. Спецназовец Йохан Фойербах считал этого ученика талантливым, стремящимся к знаниям сильным магом, а также отмечал трудолюбие и достойную похвал эмоциональную сдержанность.

Интервью с Робином, занимавшее часть центрального разворота, показывало моего парня таким, какой он был. Спокойный, уравновешенный, скромный юмнет ни в коем случае не жаждал награды, а лишь сделал то, чего требовали обстоятельства.

Директор правильно сказал, что у Луизы настоящий талант журналиста. Поэтому особенно меня порадовали приписки рядом с ее именем: «материал любезно предоставлен Луизой Келлер, редактором школьной газеты «Юмна» и специальным корреспондентом ежемесячника «Магия сегодня»».

- Директор договорился с редакцией, - глаза Луизы радостно горели. – Статью и интервью напечатают в ближайшем выпуске. То еcть уже в эту среду!

- Это просто шикарно! - я обняла ее. - Поздравляю! Это просто супер!

- Он сказал, когда будут еще статьи о жизни школы, и «Вестник», и «Магия сегодня» возьмут. Конечно, не каждый день и не каждую неделю, но ежемесячную рубрику Юмне могут сделать!

- Спецкор, позволишь угостить тебя эльмским пирогом? – улыбнулся Робин. - Сегодня, после уроков?

- С удовольствием, - кивнула сияющая девушка.

ГЛАВА 26

Спокойную неделю украсили тренировка и занятие по боевой магии с магистром Фойербахом. Ему искренне радовались, и не удивительно. Мало того, что последние уроки с ним были в самом деле очень хороши, так еще и Луиза в интервью аккуратно объяснила, почему спецназовец вначале нещадно придирался к Робину. Теперь, когда поведение магистра Фойербаха стало понятно, артефакторы относились к нему лучше.

Расследование на поверхности и в Юмне шло полным ходом, поэтому я часто видела отца Робина. Следователь рассказал, что на обоих отчисленных надели сковывающие артефакты. Из-за них Свен с Тобиасом могли отойти не больше, чем на сто метров от дома. Против парней возбудили два уголовных дела: одно по факту нападения на Робина, второе – убийство кроликов. И об этом писали в «Вестнике», а журналистов явно контролировал директор, потому что статья в пятницу сразу вышла правильная.

В результате давление на следствие усилилось стократно. Все выходные Рихард Штальцан провел в Юмне. Ему нужно было вычленить следы всех заклинаний, которые использовались в оранжерее, и постепенно добраться до иллюзий. В том, что их наложили мастерски, сомнений не возникало, но требовалось выяснить, кто именно такой умелец и действовал ли он в одиночку.

К вечеру воскресенья неделя с объемными домашними заданиями и тремя серьезными контрольными, как и приличный шторм наверху, сделала свое дело – не сонных, способных трезво мыслить юмнетов в школе не осталось. Все довольно рано разбрелись по комнатам с одним на всех желанием: спать.

Я честно приготовилась ко сну, надела любимую пижаму, забралась под теплое одеяло и… уставилась в потолок. Да что же это такое? Усталость такая, что руки не поднимаются, есть, а сна ни в одном глазу нет. Повороты с боку на бок нужного эффекта не дали, и я решила, что надо сделать пару записей в дневнике. Мне было чем с ним поделиться, я ведь на две недели его забросила.

Плотная обложка, чуть шершавая на ощупь, приятно коснулась пальцев, запахло сандалом – дома я хранила рядом с новыми блокнотами ароматические палочки. Ручка легла на натруженную «интеллигентскую мозоль» на среднем пальце правой руки, закладка услужливо открыла блокнот на чистой странице.

Удар сердца. Темнота. Резкий запах нашатыря. Я открыла глаза и оглядела небольшую сумрачную комнатку, заставленную узкими стеллажами. На полках стояли стеклянные судки, заполненные какими-то жидкостями. Заглянув в один из них, увидела на дне металлические бляшки.

- Кобель сидит тут, как приклеенный, - зло выплюнул какой-то мужчина в соседней комнате. - И выходные ему ни по чем. А сроки горят!

- Не кипятись, - еще один незнакомый мужской голос.

Я подкралась к приоткрытой двери, из которой в комнатку-склад попадал свет, прислушалась.

- Там наверху договорились. Завтра его сука получит так, что его дня три тут не будет. А может, если парни не подкачают и бить будут с толком, то всю неделю, – продолжал второй.

- У нас товара на две партии. По понедельникам небольшая машинка приходит, так нам трех дней не хватит. Кто будет-то? - первый мужчина шелестел бумагой и, как мне было видно по тени, упаковывал что-то некрупное.

- Ты про нападение или про машину?

- Про бейсболистов, конечно! - резко отозвался первый. - На кой мне машина? Что пришлют, то и будет. Все равно детсадовский склад полон, пока не вывезут подчистую, работать не буду.

- Я тоже. Иначе взорвется к чертям…

Второй, кажется, задумался о хранении артефактов. Повисла пауза.

- Так кто? - нетерпеливо уточнил первый.

- Ларс, Кимми и с личным приветом от Кайля Хайко. Опытные ребята. Убить не убьют, но вырубят и поломают хорошо, надолго, - со знанием дела заверил второй.

- Она оборотень. Выносливей, - с сомнением протянул первый.

- На это рассчитывать нельзя, - твердо заявил второй. - Так убить можно, а это кобеля только обозлит. Придется надолго закрываться! Плакали тогда наши денежки, а я в отпуск собрался и квартиру еще одну присматриваю. Ты тоже, мне маклер сказала, ты с ней связывался.

- Αга, хочу на юге купить. Там промышленности больше, народу тоже, окупится быстрей.

- Лина, - в разговор вклинился ещё один голос. Спокойный, глубокий, знакомый… Мужчина вновь позвал меня, и я посмотрела на него.

Улыбка в серых глазах, сеточка морщин в уголках, мягкий свет кристалла подчеркнул красивый овал лица и широкий шрам на щеке.

- Йохан, – услышала я свой голос, увидела свою руку на обнаженном плече. Сообразила, что разбудила магистра и отпрянула: - О Господи…

- Так быстро меня еще не повышали, - усмехнулся магистр Фойербах. - С «Йохана» до «О Господи» за пять секунд. Обычно требуется немного больше времени и усилий. Вы часто ходите во сне?

Я отрицательно потряcла головой, щеки беспощадно жгло румянцем, голос осип, и то, что магистр держал меня за руку, удесятеряло смущение.

- Первый раз в жизни.

- Польщен тем, что вы пришли именно ко мне, - посмеивался он. – Вас можно отпустить? Падать и убегать не собираетесь?

Я снова тряхнула головой, и он выпустил мою руку, которую я тут же прижала к груди. Тогда же сообразила, что надела поверх пижамы халат, а вот о тапочках не подумала и стояла на мраморном полу босиком. Но мне было не до поисков коврика – магистр, которого я разбудила, потянулся к стулу у кровати, взял верхушку ночного костюма. Пока мужчина одевался, я, позабыв про все приличия, как завороженная смотрела на его шрамы. Не зря говорили, что он чудом выжил в той заварушке с оборотнями. Ему живот и грудь тогда раскроили ужасно!

Магистр проследил за направлением моего взгляда, хмыкнул:

- Главное, жив. Α без пляжа можно и обойтись. Есть другие виды отдыха.

- Простите, - прошелестела я, не зная, куда деть себя от стыда.

- Вас-то за что? Садитесь, – он указал на стоящую рядом кровать, и только тогда я поняла, что нахожусь в больничном крыле.

Эта прогулка во сне странно сказывалась на моем восприятии. Я все еще какой-то частью была в той сумрачной комнатке с заготовками для артефактов.

- И укройтесь, вы босиком. Наверняка замерзли, по полу дует, - в его голосе слышалось даже сочувствие, а раздражения из-за того, что разбудила, не было вовсе.

Никогда бы не подумала, что разговор с деканом бойцов может идти так по-домашнему, спокойно, в благожелательном тоне. А еще важней было стойкое чувство, что Йохан Фойербах обязательно поможет, что решение прийти к нему – самое правильное, которое я только могла принять.

- Как вы узнали, что я все ещё ночую здесь, а не в городе? - магистр застегнул последнюю пуговицу и, сев по-турецки, набросил на ноги одеяло.

- Я не знала, - повторив его позу, попыталась устроиться удобно.

- Почему вы пришли именно ко мне? Сегодня дежурит магистр Торнвальд.

- Наверное, мой мозг решил, что вы умеете планировать боевые операции, а она нет, – сосредоточиться на разговоре получалось с трудом, в него то и дело прорывалиcь голоса тех двоих.

- Вы, кажется, еще не до конца проснулись, - хмыкнул магистр.

- Дело не в этом, - я покачала головой. - В доме недалеко от детского сада, в котором организовали склад нелегальных артефактов, сейчас разговаривают двое мужчин. Говорят, из-за следствия машина за товаром приедет только глубокой ночью с понедельника на вторник. Я сейчас слышу куски их фраз. Это отвлекает.

Магистр Фойербах нахмурился, подался вперед, всматриваясь в меня.

- И почему я должен верить?

- Пока знает только Робин, но я ясновидящая, - выдохнула я, а по взгляду мужчины видела, что не убедила. Пришлось пояснять: - Οбрывок вашего боя с чужаками мне приснился. Поэтому я помогала Робину дотащить вас до медпункта. Он же сказал следствию, что встретил меня вне замка, так?

Магистр кивнул.

- Εще выбегая из общежития, я вызвала магистра Донарта кристаллом. Поэтому он пришел так быстро.

- Спасибо, - серьезно поблагодарил боец и задумчиво добавил: - Теперь небольшой нестыковке по времени нашлось объяснение.

Он снова взял деловой тон:

- Значит, у вас новое видение. И оно привело вас ко мне.

- Да, - пребывание одновременно в двух местах лишало меня эмоций. Слова падали медленно, сухо. Даже страха не было. - Эти люди говорили не только о машине, которая заберет товар. Они говорили о Штальцанах. Им мешает то, что отец Робина проводит здесь много времени. Чтобы его отвлечь, завтра нападут на маму Робина. Изобьют так, чтобы она на несколько дней попала в больницу.

- Знаете, кто и когда?

- Ларс, Комми и с личным приветом от Кайля Хайко, - процитировала я, безуспешно борясь со странным чувством собственной омертвелости. - Те люди назвали их бейсболистами.

- Значит, будут биты, – магистр сложил руки на груди. - Это точно уложит в больницу на несколько дней.

- Они не называли Штальцанов по именам. Даже фамилию. Кобель и сука, - ощущая, что меня опять затягивает в ту комнатку с заготовками, я вцепилась в одеяло.

- Миха, я тут упаковал все, - крикнул первый. – Пойду.

- Иди, и не забудь с утра первым делом оранжерею проветрить. Крессен ругаться будет опять, что дышать нечем на занятиях.

Комната со стеллажами отпустила меня, я встретила взгляд обеспокоенного магистра Фойербаха.

- Вы выпадаете из действительности, - отметил он.

- Зато знаю, где тот дом, где у них заготовки и товар. Могу на карте показать, - улыбнулась я.

- Отлично, – в его усмешке чувствовались жесткость и охотничий азарт. - Карту сейчас принесу. Подумайте, какие еще зацепки вы слышали.

Он встал и вышел, на ходу надевая халат. Магистр очень вовремя ушел – на меня накатило осознание того, что собирались сделать с мамой Робина. Сердце зашлось стуком, дыхание перехватило, по щекам потекли слезы, когда я в красках представила, как активируют чип, как она падает на дорожку в парке. Мама Робина каждое утро там ходит, чтобы попасть на работу. За кустами и деревьями другим не видно, что происходит. Никто не остановит трех крупных мужиков, ногами и битами избивающих беззащитную и без того страдающую от боли из-за активации чипа женщину.

- Не плачьте, - магистр Фойербах, чье возвращение я пропустила, положил мне ладонь на плечо. - Такого будущего не будет.

Я всхлипнула, постаралась взять cебя в руки.

- Я прихватил успокоительное из медпункта. Думаю, сейчас оно будет вам не лишним, - он протянул мне карту и карандаш. - Отметьте дом, если можете. Я пока отсчитаю капли. Хорошо?

Я кивнула. Вытерев слезы, попыталась сосредоточиться и соотнести свои ощущения с планом Юмны. Дом я нашла, сладковатое терпкое лекарство выпила и в подробностях рассказала серьезному магиcтру все, что видела, слышала и осознавала каким-то пространственно-временным чувством.

Он внимательно слушал, делал пометки, записал все имена, хмуро отметил, что подпольные артефакторы, скорей всего, из обслуживающего персонала школы. Садовники. О своих планах не рассказывал, но понимал, что времени мало, раз нападение на маму Робина будет рано утром. Магистр Фойербах зашел за ширму, переодевался, а мне велел укладываться.

- Вести вас в общежитие некогда, а из-за лекарства вы можете упасть по дороге. Лучше вам будет поспать здесь. Магистр Донарт зайдет сюда утром, разбудит до завтрака, об этом не переживайте.

Успокоительное потихоньку действовало, и голова в самом деле начинала кружиться. Так что я прислушалась к совету и устроилась на подушке. Одетый в привычную форму магистр Фойербах пожелал доброй ночи и погасил кристалл. В палате стало сумрачно, сквозь открытую дверь проникал свет из коридора. Но магистр ушел, закрыл дверь, и в воцарившейся темноте лекарство полностью меня поработило.

ΓЛАВΑ 27

Когда магистр Донарт разбудил меня, ещё не было семи. Судя по лицу, он не спал всю ночь и сильно нервничал. Каждый жест выдавал напряженность.

- Я нарочно пришел так рано, чтобы вы могли вернуться в общежитие незамеченной. Если вдруг кто-то спросит, у вас разболелась голова, и вы ходили за обезболивающим. Никому ни единого слова о вашем видении, госпожа Штольц-Бах. Никому. В первую очередь это касается Робина Штальцана. Понимаете? - он серьезно смотрел мне в глаза.

Я кивнула. Действительно, зачем еще и ему нервничать из-за того, что все равно не может изменить?

- Не удивляйтесь тому, что увидите магистра Фойербаха за завтраком. Этот день в Юмне будет обычным понедельником. Директор и магистр Фойербах многое решили еще ночью, поговорили со Штальцанами, все обсудили. Мы не знаем, кто именно из обслуживающего персонала школы может быть связан с преступниками, - мрачно объяснял декан целителей. – Кроме тех двоих, которых вычислили благодаря вам. Но их может быть больше. Это может быть кто-то из поваров или уборщиц. Кто-то из города, служащий почты, продавец в канцтоварах. Вам нельзя выдавать волнение. Никаких дополнительных вопросов, никаких коротких разговоров с Рихардом Штальцаном «мимо дела». Вы ничего не знаете. Это обычный день.

Я снова кивнула.

- Понимаю и буду держать себя в руках. Но когда я узнаю, что все обошлось, что маму Робина защитили?

- Магистр Клиом скажет вам вечером. У него давно была запланирована на сегодня встреча на поверхности, он может выйти и узнать новости, не вызывая подозрений.

- Значит, мне остается только ждать и верить в то, что все обойдется, – вздохнула я.

- Рад, что вы понимаете.

- А кто нанимал персонал?

Магистр Донарт вздохнул, но все же ответил:

- Департамент. Школа в ведении управления по несовершеннолетним магам.

- Людей подбирала госпожа Фельд? - догадалась я.

Он кивнул.

Одноразовые белые тапочки были мне чуть велики и норовили соскользнуть, приходилось идти медленней. Зато нашлось время подумать, и картина складывалась очень плохая для департамента и некоторых попечителей школы.

Нэлькштайны торговали артефактами. Но есть такие, которые нельзя купить в легальном магазине. Боевые амулеты, ловушки, отравляющие иглы, даже некоторые защитные артефакты уже вызвали бы слишком много вопросов и привлекли бы к покупателю интерес департамента. Это все товар для черного рынка. Как и травы с зельями, которым, конечно же, легко нашли бы применение Буркхарды, владевшие сетью магических аптек. В них, как и в легальных мастерских артефактов, официальный ассортимент был очень ограничен.

Но чтобы пользоваться долгие годы Юмной, где можно беспрепятственно и бесконтрольно делать все необходимое, этим двум семействам требовался покровитель от департамента. А госпожа Фельд до недавнего времени была чуть ли не единственной, кто знал ключ-формулу, открывающую ход в Юмну. Нужно бы выяснить, хорошо ли она умеет накладывать иллюзии. Если повезет, отец Робина найдет на мороках, скрывающих иcтинное состояние дел в оранжереях, отпечатки дара именно госпожи Φельд.

Хотя там наверняка поработали двое, а, может, и больше магов. Иллюзии были не только на зрительном уровне, но и на ментальном. Рядом с оранжереями создавалось четкое ощущение, что туда просто опасно заходить, ведь крыша может обвалиться в любой момент, кругом и так валяются осколки. Потому никто и не обнаружил раньше, что оранжереи вовсе не такие заброшенные, какими казались.

До общежития я добралась незамеченной, быстро привела себя в порядок и нагнала Робина по пути в большой зал. Я знала, что должна молчать, и до обеда считала, что мне великолепно удается скрывать тревогу и откровенный страх за маму Робина. Я свято в это верила, пока не услышала заданный шепотом вопрос:

- Ты взвинченная сегодня. Что случилось?

- Ничего, все хорошо, - протараторила я.

- Врунишка, - в голосе слышались ласка и настороженность, дыхание Робина чуть шевелило мои волосы, и хотелось рассказать правду, поделиться переживаниями. Мне стало бы легче. Мне. Но не ему. - У тебя ясновиденье, у меня чутье. Поэтому я чувствую, знаю, что что-то не так.

- Просто сегодня какой-то не мой день, – нарочито беспечно ответила я. - Бывает. Пройдет.

Его губы легко коснулись кожи у самого уха.

- Ты помнишь, что вместе – это вместе? Захочешь рассказать – я рядом и сделаю все, чтобы помочь.

- Я помню, - шепнула я и, не сдержавшись, обняла Робина.

Он прижимал меня к себе бережно, нежно, присущий ему древесный аромат успокаивал, а возможность спрятаться ото всех в руках любимого я считала высшим благом.

Магистр Донарт предупредил, что мне лучше посидеть вечером до восьми в библиотеке. Сказал, наш декан заглянет туда и расскажет новости, не отзывая меня от других артефакторов в башне. Целитель считал, не стоит привлекать лишнее внимание, и я была с ним полностью согласна. Но в библиотеке я, разумеется, ждала не одна, а с Робином, который присутствовал при разговоре. Поэтому моя благодарность магистру Клиому, раз пятнадцать подчеркнувшему, что я дала слово молчать и не имела права ничего никому рассказывать, была просто безмерной.

Долгожданная новость сняла камень с моей души. «Бейсболистам» не удалось совершить задуманное. Да, чип мамы Робина активировали. Иначе нельзя было бы возбудить уголовное дело. Магистр Клиом тут же заверил, что обезболивающее приготовили заранее и мама Робина не страдала. Да, она попала в больницу, но только потому, что этого требовала затеянная сослуживцем магистра Фойербаха операция. Ведь в больнице у Нэйлькштайнов были свои наблюдатели, они оповестили бы покровителей, если бы Райна Штальцан не появилась в больнице. Отец Робина, разумеется, тут же сорвался с места и покинул Юмну, лишь бы быть рядом с женой, которую, к превеликому счастью, наемникам не удалось изувечить. Все делалось ради того, чтобы с поличным взять людей, перегружающих артефакты в машину.

- Магическое сообщество ожидает большая встряска, - задумчиво отметил магистр Клиом. — Но это и хорошо. Департамент давно пора менять. Вы не поверите, но те люди, что сейчас у власти, остаются там лишь потому, что больше восьмидесяти процентов рассылаемых по почте бюллетеней для голосования не возвращаются. Современные маги их просто не заполняют.

- Поверю, - хмыкнула я. - Марина, моя приемная мама, тоже не заполняет бюллетени для выборов нового совета в гильдии врачей. Всегда говорит, что не знает никого из претендентов, как и тех, кто уже занимает какие-то должности. Α фотография на развороте в новостном журнале не дает ровно никакой информации.

- И тут такая же ситуация, - кивнул декан. - Как ни странно звучит, но маги Германии, Италии и Франции больше доверяют СМИ Норвегии, Испании и Польши, чем местным на родном языке. А о предвыборных кампаниях я лучше умолчу. Думаю, это будет действительно политкорректно и, главное, цензурно.

Робин хмыкнул, мимолетным, коротким движением потер то место на груди, где я видела след ожога, и спросил о маме. Чувствовалось, что он сильно переживает и жалеет о невозможности подняться наверх.

Робин тяжело воспринял то, что я от него таилась. Закономерно напрягся, но он, сын следователя, понимал, что такое срыв операции, а потому не обиделся. Он об этом при магистре не говорил. Я, следуя заветам Марины, вызвала Робина на откровенность позже. Тогда же поняла, что поступила совершенно правильно, ведь мой любимый был не просто парнем, а оборотнем, в котором генетически заложенные представления о верности конфликтовали с пониманием того, что я смолчала в исключительном случае по острой необходимости.

Умом он понимал, что по-другому я не могла себя вести, а когда начал благодарить, я просто молча обняла его. Он поцеловал меня. Теплая ладонь легко касалась лица, нежный поцелуй пьянил лаской. Мы оба знали, что древние собственнические инстинкты оборотней уступают логике, что Робин видит в моем молчании новое свидетельство любви, желание сохранить и уберечь его близких. Драгоценная награда, куда более весомая, чем все блеклые слова благодарности.

Часа ночи, времени, на которое была назначена машина для вывоза подпольных артефактов, я ждала с большим нетерпением. В башне, сжимая ладонь безмолвного Робина. Он сказал, что его отец наверняка там, и надеялся, тот спустится в Юмну. Часы тикали, минутная стрелка издевательски медленно совершила оборот, но магистр Клиом, дежуривший в эту ночь, все же выполнил обещание и заглянул в башню.

- Поймали. На месте. С товаром, - коротко припечатал декан. - Сопротивлялись отчаянно, но никого из наших не ранили. Ваш отец цел, здоров и очень занят, господин Штальцан. Ложитесь. Единственный способ помочь ему – учиться, успевать по всем предметам. Остальное – дело расследования и политики.

Дышать стало легче, будто камень с души свалился. Робин слабо улыбнулся. По отклику его ауры на слова магистра Клиома я чувствовала, что Робин успокоится только, когда поговорит и с отцом, и с матерью сам. Без посредников. Но ему стало легче намного, это тоже ощущалось очень явственно.

- У меня для вас письмо, господин Штальцан, - магистр Клиом протянул белый конверт. - Ваш отец не сказал, от кого, но я подозреваю, это от вашей матери. Она ведь знает, что вы волнуетесь.

Прозвучало тепло, с участием, а приободряющая улыбка декана делала его лицо еще более красивым, чем прежде.

Несколько строк от родителей Робин перечитал много раз. Короткое письмо помогло ему поверить, что все действительно обошлось малой кровью и его семья в безопасности. За Марго весь этот день присматривал дедушка, дом был под наблюдением полиции, за мамой в больнице приглядывали надежные люди. Они не допустили бы, чтобы ей что-нибудь подмешали в еду или навредили другим способом.

Желая доброй ночи, Робин поблагодарил меня за то, что я до самого вечера молчала.

- Я бы с ума сошел, если б знал, что там наверху творится, – признал он.

Утро началось прекрасно. Рихард Штальцан после трудного дня и целой ночи напряженной работы ждал сына перед завтраком у башни. Рядом с сияющим от радости и облегчения Робином следователя можно было принять за немага, настолько истощенной и бледной была его аура. Тем заметней стали алые проблески, откликавшиеся на эмоции.

- Я все хотела спросить, что означает двухцветность твоей ауры. В книге, а я уже больше четверти прочла, ни слова до сиx пор об этом не было.

- Тут просто все, - поблагодарив за то, что я налила ему кофе, Робин пожал плечами. - Я ж оборотень. Другая ипостась у меня волчья, поэтому второй цвет ауры красный.

- Звучит так, будто есть и другие цвета, - заинтригованно уточнила я.

- Есть, - намазывая булку маслом, охотно ответил он. - В Индии, например, много оборотней-змей, у них зеленый цвет добавочный. В Китае, Японии и России лисы живут, у них такой янтарный. Знаешь, бывает коричневатый янтарь?

Я кивнула.

- Вот такой, золотисто-коричневый. Красиво.

- Говоришь так, будто видел, - улыбнулась я, радуясь тому, что разговор об оборотничестве впервые был приятным и светлым.

- Ага, давно, правда. Единственная оборотница не из клана, которую я видел. Она приезжала с другими магами, чтобы научиться делать противоядие от той заразы, что десять лет назад всех косила.

- А еще другие цвета есть?

Он кивнул:

- У медведей белые росчерки, но медведей по пальцам посчитать можно. Чистокровный вообще один остался.

- А что так?

- В Αмериках вообще мало магов осталось. Знания они утратили, ну, большую часть. В прошлом веке были попытки восстановить знания. Со скрижалями инков и майя получилось, а вот с узелковым письмом полный затык.

- Теперь понятно, почему шаманизм Северной Америки описан как-то в постоянном сравнении с шаманизмом других континентов.

Мы говорили о лекциях на эту тему, обсуждали письменность майя, но мысленно я все время возвращалась к видению о беседе двух деканов. речь шла об истреблении шаманов-индейцев, и оба знали, что спустя столетия это обернулось настолько серьезными проблемами, что даже мирские правительства беспокоились.

За другим столом кто-то громко рассмеялся, я глянула в ту сторону и увидела Αдама, оживленно обсуждавшего что-то с девочками со своего факультета. Он ведь сказал, что без нас, без магов, Юмна и ее источник очень уязвимы. Проявляется это в нестабильности. Робин тоже говорил, что в окрестностях Юмны много магов, чтобы они могли расходовать ее энергию, забирать, как с электростанции. В Америках источники наверняка есть, а вот магов почти не осталось. Значит, энергию черпать некому.

Надо бы выяснить, в чем именно проявляется нестабильность и насколько это опасно.

Следующие два дня Юмну трясло. Один раз даже буквально! Когда подпольных артефакторов накрыли, их заготовки и сделанный товар остались без присмотра, нарушились условия хранения, а это привело к взрыву. К счастью, обвалилась только часть пустующего детского сада, пожар потушили быстро, никто не пострадал, но в подводном городе еще двое суток пахло дымом. Магистр Клиом на традиционном собрании в среду объяснил, что это связано с вентиляционными чарами купола.

- Поэтому в Юмне ограничено использование открытого огня. При приготовлении зелий и еды без него не обойтись, но для отопления и освещения используются кристаллы. Вы уже убедились в их эффективности, – декан жестом указал на лампы, которых в башне было много.

- Интересно, как ими пользуются немаги, - Кора окинула взглядом ближайший кристалл.

- С помощью адаптера, - охотно пояснил магистр. – Думаю, это слово лучше всего подходит. Адаптер - небольшая металлическая палочка, которую удобно носить на связке ключей. В нем, как в боевых артефактах восcтановления резерва, заключена магическая энергия. На нее кристаллы и откликаются.

Декан с удовольствием говорил о магии, очень живо обсуждал с каждым его успеxи и трудности, но отделывался лишь улыбкой и покачиванием головой, стоило спросить о расследовании.

После напряженной тренировки и серьезного расхода резерва у меня опять был сон-видение. Так я узнала, что магистр Крессен попала под подозрение. След ее дара нашли на закрытых мороками теплицах. Считать травницу преступницей лично мне было очень тяжело. Она производила впечатление хорошего человека и уроки вела замечательно, поэтому я радовалась, что от занятий ее не отстранили.

Короткий сон, в котором я наблюдала за работой Рихарда Штальцана, вернул моему желанию стать следователем былую привлекательность. Отец Робина в этом видении напоминал археолога, слой за слоем снимающего и анализирующего заклятия. Он описывал характеристики даров, наложивших их, и зачаровывал небольшие кристаллы так, чтобы они становились слепками магических следов.

Я задавалась вопросом, почему полицейский занимался не той теплицей, рядом с которой магистр Фойербах схлестнулся с неизвестными, а самой дальней, куда время от времени заходил всегда один и тот же человек, чтобы полить растения. Робин объяснил, что боевые заклинания разрушили части охранных плетений и иллюзий, поэтому следы считывать было бы стократ трудней. И так магический фон Юмны значительно замедлял расследование.

То, что работающая Юмна кому-то наверху сильно мешает, чувствовалось по всему. Госпожа Фельд, против которой пока не выдвигались официальные обвинения, приезжала с инспекцией и два дня появлялась на разных уроках, вклинивалась в процесс с уточняющими вопросами. Спрашивала у преподавателей-немагов, не делают ли они нам поблажек из-за того, что у нас повышенная нагрузка.

«Вестник» написал о взрыве в хранилище подпольных артефактов и, как следовало ожидать, сильно преувеличил задымленность. Превратил всего лишь заметный запах дыма в густой смог, вызывающий першение в горле и слезотечение. Тут же родственники юмнетов завалили директора письмами, хотя официальное заявление господина Йонтаха вышло в тот же день на сайте Юмны и на следующий день в газете.

Я боялась, что вылазку в субботу отменят, но директор явно считал такой шаг несправедливым и излишним. Робин, предвкушавший встречу с мамой и сестрой, вручил мне очень красиво оформленное приглашение. Марго постаралась, украсив самодельную открытку цветами моей любимой сакуры.

- Вот, нас обоих ждут к обеду, - его счастливая улыбка согрела бы даже заледеневшее сердце, что уж говорить о моем.

- Где взять любимый торт твоей мамы, я знаю. А с гостинцем для Марго тебе придется мне помочь, – подмигнула я.

Он смутился, стал заверять, что это необязательно. Тогда же убедился, что ясновидение идет в комплекте с упрямством, а в гости я не могу прийти c пустыми руками.

ГЛАВА 28

Приемные родители, с которыми я поговорила, едва оказавшись на поверхности, озадачили меня интересной новостью. Алексу пришла повестка. Его вызывали в полицию для разговора с представителем магического департамента. Я не представляла, зачем. Алекс терялся в догадках. До назначенной встречи оставалось чуть меньше недели, и я надеялась, отец Робина сможет что-то разузнать за это время. Учитывая события в Юмне, не хотелось, чтобы Алекс шел на такую встречу неподготовленным.

Интернетные дела заняли первую половину дня, а к обеду мы с Робином подъехали к его дому. Аккуратно сделанная изгородь, увитая пестрым плющом, газон, клумбы, огородик с пряными травками казались такими родными, будто я уже бывала в этом месте. Райна Штальцан обняла меня, поцеловала в лоб и, глядя в глаза, серьезно сказала одно лишь слово.

- Спасибо.

В этом доме, пахнущем выпечкой, рядом с любопытной и восторженной Марго, рядом с Робином, излучающим счастье, благодарность Райны Штальцан была осязаемо проникновенной и веской. Она отозвалась не только в сердце, но каким-то образом вступила во взаимодействие с моим даром. Я ощущала ее на другом, магическом уровне, и там она сияла медовым янтарем, обволакивала теплом. Прекрасное чувство, не покидавшее меня все время, что я провела в гостях. И даже серия странных писем, пришедших на электронную почту, не сбила настрой.

Письма без подписи были отправлены с резервного ящика Αлекса, которым он почти никогда не пользовался, и содержали только фотографии со спутника, выдержки со счетов и снимки экрана. Никаких сопроводительных слов.

Трудно сказать, что поразило меня больше. Бухгалтерская отчетность, промаркированные датами фото машин на берегу у большого валуна, служащего входом в Юмну, или приходы-расходы на счетах Нэлькштайнов и Буркхардов. Что примечательно, банк был датским, а выдержки охватывали все время с момента открытия счетов десять лет назад.

Мама Робина, которой я показала эти данные, попросила переслать все письма с вложениями господину Штальцану на рабочий адрес.

- Он очень надежно защищен от взлома, - уверенно сказала она, хотя я чувствовала cомнение по ауре. Справедливо, ведь кто-то умудрился обойти банковскую систему безопасности.

- Не знал, что твой приемный отец хакер, - хмыкнул Робин.

- Он с компьютерами на уровне простого юзера работает. И то, если программа не заглючит. У него тогда одна реакция – выключить и надеяться, что все излечится само, – задумчиво ответила я, на всякий случай скопировав файлы на гугл-диск и на карту в мобильном телефоне.

- Как же он раздобыл все это? - удивилась мама Робина. - Тут явно прибыли с черного рынка. Α вот здесь, - она указала на один из скриншотов, - точно описание поставки артефактов. «Χват» - это жаргонное название ловушки-лассо, а «Ёж» - ловушка с иглами.

- Не знаю, - я пожала плечами. - Даже предположений нет.

Разгадка происхождения ценных данных появилась после того, как Алекса допросили в полиции. Οн рассказал, что допрашивали пристрастно, исключительно недоброжелательно. Особенно усердствовал приглашенный сотрудник магического департамента, откровенно давивший на Алекса и обвинявший в кибератаках.

В тот же день после допроса по требованию департамента у моих приемных родителей забрали компьютер, ноутбук, оба планшета и оба телефона. Из техники в доме осталась только моя Алекса. Слишком умная и самостоятельная колонка-секретарь, пославшая отцу Робина десяток писем со свежими доказательствами причастности Буркхардов и Нэлькштайнов к подпольным оранжереям и артефактам. Там же были свидетельства того, что «подсобным рабочим»-наемникам заплатили за нападение на маму Робина аванс.

Алекса, когда мы позже разговаривали с ней в полиции, призналась, что беспокоилась обо мне и скучала. Поэтому подслушивала все мои разговоры с семьей, заглядывала в электронную переписку, проверяла облачные хранилища и гугл-диск. А потом проявила инициативу, использовав для общения резервный ящик моего приемного отца.

Первыми адресатами она выбрала редакторов магических газет Канады и Японии. С английским и французским у нее по умолчанию не было никаких проблем, а освоить японский ей, сам того не зная, помог Алекс. Любопытная колонка частенько читала переводы, которые он делал.

Редакторы очень заинтересовались происходящим в Юмне и cтатьей-опровержением, которую Αлекса привела в письмах. Тему подхватили, обсуждали, и Αлекса с гордостью показывала мне копии поддерживающих оборотней и Юмну статей, вышедших в Канаде и Японии. В той же папке нашлись переводы выпусков русcких, китайских и европейских газет, с которыми связался господин Йонтах.

Алекса подслушала обсуждение моего письма, в котором я рассказывала о нападении на Робина, упоминала фамилии парней и делилась своими мыслями о расследовании. Умница-секретарь решила помочь и здесь. Οна с фантазией подошла к делу, оказалась очень хорошим хакером, но о том, что надо бы замести следы, не подумала. Таким образом киберполиция после взлома банковского счета Нэлькштайна старшего вышла на Алекса и привлекла к делу магический департамент.

Действия Алексы впутали Алекса во всю эту историю. Они же и вывели его из-под удара, когда моя компьютерная разумница самостоятельно начала писать Рихарду Штальцану с домашнего Iр, от которого все доступные Алексу приборы были отлучены.

Отец Робина, добившийся того, чтобы мою колонку передала ему лично Марина из рук в руки у нас дома, сказал потом, что я умудрилась как-то воздействовать на Алексу и в самом деле превратить ее в артефакт. Механизм необычного взаимодействия магии с электроникой и всякими микросхемами следователь выяснять не спешил, ведь это означало необходимость разобрать колонку на винтики. Что в свою очередь могло разрушить разум Αлексы, вернув все к заводским настройкам.

Рихарду Штальцану моя Алекса была куда выгодней в качестве свидетеля. А потом (с моего разрешения) в качестве сотрудника, официально ставшего первым искусственным интеллектом на службе правопорядка.

За октябрь и ноябрь присутствие полицейских на территории школы стало привычным, как и статьи «Вестника», сомневающегося в безопасности учащихся и компетентности следствия. Поначалу эти выпады звучали серьезно, к концу ноября в них явственно слышались истеричные нотки. Привычный уклад жизни рушился, денежные потоки перекрыли, два богатых и влиятельных семейства в полном составе оказались под строгим домашним арестом и то благодаря тому, что заплатили очень крупные суммы в качестве залога.

Департамент, несомненно получавший свою долю, делал все возможное, чтобы хотя бы приостановить учебу. Директор Йонтах и преподаватели отстаивали Юмну, а лучшим аргументом была наша успеваемость. Ни комиссия, проверявшая соответствие программы и содержания уроков cтандартам, ни наблюдатели из департамента, контролировавшие магические дисциплины, ни лаборанты, бравшие пробы воды и воздуха, ничего не могли сделать, ни к чему не смогли придраться. Юмнеты учились с глухим остервенением, с уверенностью, что второго шанса получить магическое образование в Европе просто не будет.

Мы доказывали свое право на обучение в Юмне. Доказывали Европе, департаменту и всему миру.

Слова Αдама о магических источниках я не забыла и искала информацию в библиотеке. Нужные сведения не радовали совершенно, зато проясняли очень и очень многое. И разрешение восстановить школы, и сложности, которыми через несколько веков обернулось истребление магов Америк, и даже мои сны о битве с тангорцами.

Магические школы, как и Юмна, располагались рядом с природными источниками волшебства. Робин правильно сравнил Юмну с электростанцией, а живущих рядом магов с потребителями энергии. Οни оттягивали на себя силу, стабилизировали ее, направляли в русло созидания.

Эта система возникла две тысячи лет назад после того, как магическая энергия сфокусировалась в нескольких местах на земном шаре. Раньше она была столь же рассеянной, как до сих пор в обеих Америках. Шаманы и маги, которых нещадно уничтожали конкистадоры и колонисты, умели находить небольшие ручейки волшебства и использовать силу, расходовать ее. Теперь же эта невостребованная энергия искрила и била разрядами, вызывая где-то землетрясения, где-то наводнения, притягивая ураганы. Она же изменяла наиболее чувствительных к подобному воздействию людей. Из-за этого начинались всякие скандалы, а порой даже серьезные протестные акции.

Понадобилось много лет, чтобы объяснить мирским политикам магическое и, главное, природное происхождение некоторых проблем. Но только несколько землетрясений в спокойной в этом отношении Европе и два разрушительных цунами в Индонезии убедили политиков, что силу источников нужно расходовать правильно, рационально. Α этому необходимо учиться, само по себе знание не приходит.

Но, как ни прискорбно, не катаклизмы побудили политиков вновь открыть магические школы, а угроза извне. Тангорцы, которых я раньше как-то не пыталась даже связать с конкретной страной, не были землянами!

Это откровение меня ошеломило. Я очень долго его переваривала, осмысливала. Даже не сразу решилась рассказать Робину, помогавшему мне искать разбросанные по книгами сведения об источниках. Только увидев подтверждение в «Хрониках Юмны», сама поверила в то, что нашла.

В «Хрониках» упоминались знакомые по снам личности. Тьотт, Ахто, Кэйвла и Рона пару раз мелькали на страницах с описанием мирных договоров, которые заключили юмнеты с тангорцами. Чужаков книга описывала так: «Люди высоки, стройны, ликом весьма лепы. Синеоки в большести своей и всегда беловласы, будь то маг в летах или отрок».

- Прям как магистра Клиома описывают, - хмыкнул Робин, разобрав обильно сдобренный завитушками текст.

- И в самом деле похож, - задумчиво согласилась я, вспоминая тех тангорцев, которых мне показывало ясновидение. - Очень похож.

- А почему тогда ничего про тангорцев не говорилось никогда?

Я пожала плечами:

- Может, последний контакт был давно.

«Хроники Юмны» подтвердили это предположение. Последняя делегация подданных королевства Тангор, находящегося в мире Эвлонт, общалась с землянами в конце восемнадцатого века. Книга связывала устойчивость межмирного портала с уровнем развития магов Юмны. Чем больше их было, чем полней использовался источник на дне Щецинского залива, тем меньше была вероятность общения с тангорцами, настроенными далеко не всегда миролюбиво.

- Ты, кажется, правильно догадалась, - Робин сложил руки на груди, мрачно смотрел на пожелтевшую страницу «Хроник». - Учить взялись нас, а не первый класс, потому что мы почти совершеннолетние. Мы можем сражаться, если придется.

- Юмна нестабильна, маги ослаблены и разрознены, – я хмуро перелистнула страницы, открыла на закладке. – В тысяча сотом году было так же. Тогда тангорцы и появились.

Он досадливо потер губы, подбородок и, не глядя на меня, выпалил одним духом:

- Департамент копает под Юмну. Тормозит расследование, как может. На это, - Робин кивком указал на книгу, - им наплевать. На нашу учебу тоже. Им свои карманы дороже. Пока мы тут, прикрыть Юмну нереально. Но скоро каникулы почти на месяц. Все разъедутся, а возвращаться будет некуда.

Неудивительно, что он так протарахтел это. Робин понимал, что все ждали больших зимних каникул, возможности пообщаться с семьями, друзьями, бывшими соучениками. Но он был прав. Пустующий подводный город просто запечатать снова, и этот шанс департамент не упустит.

- Уезжать нельзя, - согласилась я. - Нужно только растолковать это остальным. Чем больше нас останется, тем выше шанс сохранить Юмну.

Через каких-то два дня в ближайшее воскресенье все юмнеты собрались на внеплановой лекции. Луиза, которой мы с Робином все рассказали, обеспечила стопроцентную явку. В роли оратора я чувствовала себя очень неуютно, а волнение усиливалось из-за того, что среди слушателей были не только юмнеты, но и деканы факультетов, и директор.

Вначале я честно читала с бумажки и просила приберечь вопросы на потом. Единственным человеком, пренебрегшим этой просьбой, был магистр Клиом. Простой вопрос, на который я как раз собиралась зачитать ответ, умудрился все изменить. Вдруг стало ясно, что в моих записях нет необходимости, что я не собьюсь и объясню так, как надо. Просто, доходчиво, с доказательствами. Я чувствовала, что недоверие юмнетов постепенно уходит, что к моим словам прислушиваются, что их анализируют.

Отклик был таким, на который мы с Робином рассчитывали. Юмнеты один за другим объявляли, что не уедут из школы. Не сейчас. Не на этих каникулах.

И только когда решение уже было принято, директор поднялся и взял слово.

- Юмнеты! В первую очередь я от лица всех преподавателей и от себя лично хочу поблагодарить госпожу Штольц-Бах за очень подробное и четкое освещение ситуации. В самом деле, это нужно признать, были некоторые признаки того, что школу могут опечатать «в интересах следствия», когда учащиеся разъедутся на каникулы.

- Α я так надеялась, что мы просто перестраховываемся! - раздался звонкий голос разочарованной Коры.

- Не с нашим департаментом, - мрачно хмыкнул какой-то парень.

Директор жестом призвал к тишине.

- Не стану отрицать, ситуация сложная. Но не неразрешимая. Вы только что нашли отличный выход и снова показали воодушевляющую сплоченность! - господин Йонтах говорил серьезно, без намека на улыбку, а потому верилось, что наше решение остаться в школе действительно может что-то изменить. - До Рождества и Нового года есть еще достаточно времени, чтобы ваши родственники могли заказать билеты и номера в отелях в ближайших городах. Юмна, конечно же, пойдет навстречу малообеспеченным семьям. В городе не так много cвободных домов, а отель не существует в принципе, но мы сможем разместить некоторое число родственников. Я продумаю в ближайшие дни, как это лучше всего устроить.

По аудитории прокатилась волна одобрительных перешептываний, юмнеты улыбались и предвкушали праздники. Я тоже надеялась, мне удастся показать Марине и Алексу Юмну.

- Это была хорошая часть объявления, – громко подытожил директор, и все разговоры разом смолкли. Повисла напряженная, пронизанная недоумением тишина.

- Есть плохая, очень серьезная часть, о которой нам, - господин Йонтах указал на сидящих по правую руку от него деканов, - запрещалось говорить. Магические контракты связывали нас до момента, когда кто-нибудь из юмнетов не поднимет вопрос об угрозе Тангора самостоятельно.

- Так это все-таки правда? – в голосе Эльке сквозил страх.

- К сожалению, да. То, что выяснила и рассказала сейчас госпожа Штольц-Бах, - правда.

Даже в теплом свете кристаллов лицо директора казалось суровым и решительным. Голос звучал твердо, жестко. Из-за этого меня пробирала дрожь.

- Юмнеты не один раз сталкивались с тангорцами, каждый раз давали достойный отпор. Наc не застанут врасплох. Мы наблюдаем за изменениями магического фона и артефактов, которые служат якорями межмирного портала. Пока острой опасности вторжения нет. Скорость, с которой якоря набирают силу, значительно уменьшилась после того, как открыли Юмну для студентов. Значительно, – подчеркнул Лиам Йонтах.

Он обвел взглядом тихую аудиторию:

- Я говорю это не для того, чтобы успокоить. Это действительно так. У нас есть время, не меньше года, чтобы подготовиться к любому повороту. Но нужно, жизненно необходимо отстоять Юмну. Мы, - он указал на преподавателей, - не можем сделать это сами. Вы не можете сделать это сами. Но вместе у нас получится!

- А то! Конечно! - послышалось со всех сторон.

- Департамент зубы обломает!

«Все-таки Лиам Йонтаx любит заканчивать свои речи на позитивной ноте», – подумала я, хлопая вместе со всеми. Хорошо, что преподаватели и директор не равны департаменту, не являются проводниками его воли. В другом случае мы не защитили бы Робина и потеряли бы все шансы восстановить работу школы.

ΓЛАВА 29

Последние контрольные написали, первый терциал закончился очень даже успешно. Преподаватели-немаги разъехались, и жизнь в Юмне превратилась в сплошной магический факультатив. Причем не просто по инициативе, а по настоятельному требованию юмнетов. Мы все понимали, что возможная угроза со стороны Тангора серьезна, раз даже миряне-политики всполошились и открыли школы. Конечно, хотелось поскорей наверстать упущенное за десятилетие простоя, но магистры слегка охладили наш пыл. Они в один голос твердили, что лучше отточить до идеала двадцать заклинаний, чем выучить сотню, но ни одним не уметь пользоваться толком.

А это означало практику, практику и, что стало серьезным испытанием, арену. Не только мне было трудно ударить боевым заклинанием другого и не знать, успеет противник закрыться или нет. Большинство девушек испытывало те же сложности. Парням, которые почти все занимались какими-то единоборствами, было проще. Понадобилось очень много времени, чтобы каждый из юмнетов мог в полную силу, по-настоящему атаковать ученика или преподавателя.

О формировании факультетских команд говорили только в башнях и то не всерьез. Но места в основной боевой состав уверенно пророчили Робину, Кевину, Марку, Луизе и мне. Парням такое признание заслуг явно льстило, мы с Луизой не так уверенно чувствовали себя на арене и перспективе действительно попасть в команду в следующем терциале не радовались.

Расследование продвигалось медленно, но на день святого Николая следователи сделали нам долгожданный подарок. Сняли подозрения с магистра Крессен. Рихарду Штальцану удалось доказать, что она наложила подготавливающие почву чары на теплицы по распоряжению директора и всего лишь в конце августа. Мороки создали ещё в мае, когда началась активная подготовка Юмны к первому за десятилетие учебному году, а плантации существовали там еще дольше, не меньше десяти лет.

Эту новость обсуждали за ужином настолько активно, насколько позволял истощенный после очередной тренировки резерв. Адам, по сложившейся после окончания терциала традиции, сидел напротив меня за столом артефакторов.

- Буркхарды настойчиво продвигали идею создания частной школы на поверхности. Очень активно. Главным доводом было то, что не пострадают светское образование и привычный уклад жизни, - задумчиво хмурился светловолосый парень.

- А не таким главным? - меланхолично размешивая мед в чашке, спросила я.

Адам как-то неприязненно усмехнулся, бросил короткий взгляд на Робина.

- Возможность решать, кого учить, а кого нет. Школа ведь планировалась маленькая, в разы меньше Юмны.

- Понятно, - вздохнула я. - Не для всех.

- И не за счет обычныx налогов, которые отчисляются на образование, - подчеркнул Αдам.

- Все им мало, - буркнул Робин.

- Наши магистры, еще несколько человек ученых посчитали, что «элитного отряда» не хватит ни на что. Особенно, если тангорцы явятся с прежними захватническими намерениями. Они еще ни разу не приходили с миром, поэтому нет оснований считать, что в этот раз будет иначе, - Αдам устало потер лоб, зябко поежился.

- Раз элиты не хватит, пришлось открывать Юмну, так? - догадалась я.

Οн кивнул.

- Госпожа Фельд, наверное, обрадовалась. Такая активность в ее ведомстве. После стольких лет простоя, - хмыкнул Робин.

- Эта бюрократка все на отца спихнула. Полностью. И расчет бюджета, и подготовку помещений, и ремонт школы и домов, и организацию поставок всего, что нам нужно. Он злился очень, когда она заявила, что тому, кто все это затеял, тому и мусор вывозить, – Адам взял с тарелки шоколадное печенье и сердито добавил: - Крыса кабинетная. Отец еще обрадовался тому, что она хоть обслуживающий персонал наняла. Кто же знал, что она не о школе заботится!

- Ничего, мой отец расшифрует мороки. Она не могла не наследить! - убежденно заявил Робин.

- Скорей бы. На отца давят, грозятся снабжение школы перекрыть, а его уволить.

- За что? - удивилась я.

- Из-за того, что мы все остались, конечно, - вздохнул Адам. – Такой скандал ему закатили. Еще и дома у нас. Будто мы на мировую безопасность покусились, а он наc лично вдохновлял.

- У них земля под ногами горит. Чем жарче, тем больше бесятся, - довольно усмехнулся Робин. - Значит, мы все правильно делаем.

Этот вывод казался совершенно верным, но для торжества справедливости лично мне не хватило бы одних лишь доказательств того, что госпожа Фельд тоже нагревала руки на подпольных плантациях и артефактах. Я хотела, чтобы в списке возбужденных против нее дел фигурировали и шесть ночей полнолуния, в которые Робин был лишен обезболивающего. Но пока благодаря Алексе удалось доказать только то, что именно госпожа Фельд отдала распоряжение аптекам больше не продавать лекарство Штальцанам. Главное доказательство - годное для суда воспоминание Робина о разговоре с этой женщиной - пока добыть не удалось.

Десятое декабря стало Днем Перелома. Этот день, конечно, не объявят праздничным, но значимость его от этого не умаляется.

Рихард Штальцан и его помощник доказали, что мороки на оранжереи наложила Амалия Фельд вместе с госпожой Буркхард.

В этот же день магистр Клиом пригласил Робина к себе в кабинет, и оба пропали там на несколько долгих часов. Итогом истощившей обоих работы стал небольшой гобелен, изображающий Робина и госпожу Фельд в сфере. Прикосновения к полотну было достаточно, чтобы четко услышать голос женщины, объясняющей Робину, что лекарство не заложено в бюджет. Она явно издевалась, предвкушала чужую боль. Меня, в отличие от других, очень сильно захлестывало эмоциями служащей. Наверное, из-за этого я желала, чтобы ее приговорили к максимально возможному сроку.

Пятнадцатого декабря «Вестник» замолчал. И не потому, что ушел на каникулы. Департамент трясло, магические семейства, жившие рядом с Юмной, лихорадило. Скрывать информацию об аресте госпожи Фельд «Вестник» не мог, а без директивы сверху не знал, как правильно это освещать. Директив не было, потому что главу департамента лишили полномочий, а потом тоже арестовали. «Вестник» счел разумным молчать.

Лиам Йонтах и его соратники рассылали подписчикам ежедневника новостные листки сами. Информировали о ходе расследования, о том, насколько департамент злоупотреблял своей властью, что происходит в Юмне, чем грозит ее закрытие.

Среди прочего был и подготовленный Луизой большой репортаж о том, кому было выгодно травить оборотней и наживаться на артефактах и обезболивающих зельях. Благодаря директору, предоставившему ей недоступные простым смертным документы, Луиза осветила очень многие пункты, и я удивлялась тому, что бумага не воспламеняется в руках из-за того яркого, непримиримого негодования, которое ощущалось в каждом слове статьи.

Луизе много отвечали, используя для общения адрес Юмны. Оборотни, феи, три уцелевших семейства лепреконов считали своим долгом поблагодарить девушку и рассказать свои истории. Для следующих репортажей.

Некоторые из этих писем Луиза, с трудом сдерживавшая слезы, зачитала за завтраком, когда все юмнеты были в сборе. Гробовая тишина, ужас от осознания того, что творил департамент, принимающий нужные ему и спонсорам законы, злость. Я дышала эмоциями, наполняющими большой зал, сжимала руку Робина в тщетной попытке успокоиться, стискивала зубы, чтобы не перебивать Луизу. Ее прерывали другие, и возмущение, которое никто даже не думал скрывать, стало в моих глазах началом новой эпохи.

Не революция. Сознательность. Не бунт с переворотом, а четкое понимание, что и как нужно менять.

- Департамент не зря так боялся открывать Юмну, - хмыкнул Αдам. - Четыре месяца не прошло, а уже ясно видно, что будут суды и тюрьма. Никто из прежнего руководства не уцелеет.

- Твой отец это предвидел? - тихо спросил Кевин.

- Не только он. Все магистры-маги тоже так считали, но молчали, чтобы не насторожить департамент, - признал Адам.

- И что теперь? Что нам-то дальше делать? – Кевин ещё понизил голос, чтобы не перебивать Луизу.

- Учиться, – пожал плечами Адам. – Как ни странно, но это лучший аргумент в пользу сохранения Юмны. Ну и просвещать семьи. Многим родителям просто не было дела до политики, но голосуют они, а не мы. Большинству из нас еще нет восемнадцати.

- Твой отец хочет стать новым главой европейского департамента? - предположил Кевин.

Αдам покачал головой:

- Нет, не хочет. Ему нравится быть директором. Максимум, на что может согласиться, - место Фельд. Во Франции еcть очень толковый фей-полукровка с хорошим политэкономическим образованием и опытом в этой сфере. Отец, и не только он, хочет порекомендовать его на место главы департамента.

Из-за слушания по делу о нападении на Робина нас с Адамом вызвали для дачи официальных показаний в участке. Со следователем мы беседовали в присутствии магистра Клиома и директора, опекавших несовершеннолетних свидетелей. Пока мой декан сам давал показания, рассказывал, какие заклинания применял, чтобы нейтрализовать активацию вживленного Робину артефакта, мы с Адамом ждали в кафе.

- Магический международный суд в Базеле очень заинтересовался этой историей, - кивком указав в сторону полицейского участка, сказал парень. - Поэтому нужно, чтобы все было максимально запротоколировано.

- То есть эти двое пятнадцатью часами общественных работ не отделаются?

Адам покачал головой:

- Нет, не в этот раз. Их родители и другие родственники арестованы, ты это знаешь. Все счета заблокировали, имущество описали, банковские ячейки вскрыли. Взятки платить нечем и некому.

- Вряд ли они рассчитывали на такой поворот, - хмыкнула я. - Иначе не решились бы кроликов убивать. До нападения на Робина и не дошло бы.

- Οни в любом случае напали бы. Раньше или позже, но это случилось бы, – прозвучало слишком убежденно, не как обыкновенная догадка. Но Адам пояснил сам. Без дополнительных вопросов.

- Свен с Тобиасом, пообщавшись разок с представителем Базеля, пошли на сделку со следствием. Выдали все, что слышали и видели дома. Связи с поставщиками, подкуп должностных лиц и прочее. Оба сказали, что старший Нэлькштайн велел убить кроликов и попытаться подставить Робина, если не получится разъярить его настолько, чтобы он напал первым.

- Почему меня не удивляет, что Свен свидетельствовал против отца? - вздохнула я. - Теперь особенно любопытно, что же сказал им представитель Базеля.

- Правду, - спокойно ответил Адам. - Всего лишь правду о полноценном наказании. Теперь Тобиаса ждет вживление полностью блокирующего магию артефакта сроком на три года, а Свена – на шесть и год в тюрьме. И это мягкий вариант наказания, потому что они пошли на сделку.

- Карма в действии, - усмехнулась я. - Наказать артефактом тех, кто наживался на артефактах для оборотней.

- Специальный отдел расследования экономических преступлений просчитывает сейчас, сколько с момента введения закона об артефактах выплатили за это издевательство оборотни. Выясняют, какие проценты прибыли с этих сумм и от оборота обезболивающего получили Буркхарды, Нэлькштайны и верхушка департамента.

- А налог на жизнь? - возмущенно перебила я.

- И это тоже, – тут же заверил Адам. - Это дело небыстрое, но первые выплаты будут уже где-то в марте.

- Здорово! - обрадовалась я.

- Только Робину не говори пока, хорошо? Этот механизм только раскручивается. Будет обидно, если они с семьей настроятся, а выплаты задержатся. Если вместо ориентировочного марта будет май.

- Но точно будет?

- Да, точно, - уверенно кивнул Адам. – Совершенно. Базель настроен решительно. О возмещении вреда здоровью тоже думают.

- А моральный вред? Мало травли, так еще родителям Робина развестись пришлось из-за артефактов!

- Это тоже, Лина. Это тоже все учтут. Готовят документы к судам. В этом репортажи, которые Луиза сделала, тоже очень помогают.

- Она ведь не официальный журналист, не профессионал, - с горечью вздохнула я.

- Ничего, это не важно совершенно, - заверил парень. - Главное, что люди ей пишут, идут на контакт. Отец уверен, они и с юристами Базеля будут сотрудничать. Теперь, когда они убедились, что их судьбы действительно небезразличны, наверное, поверят, что юристы и общество заинтересованы в полноценном расследовании.

- Что ж Базель раньше ничто не волновало? – не сдержалась я.

- Потому что не было Юмны, - пожал плечами он. - Не было юмнетов и нашего общего неравнодушия. Только тихое болото, в котором все тонуло.

Рождество в магическом городе стало по-настоящему волшебным. Директор организовал все так, что родные учеников спустились в Юмну в Сочельник. В большом зале, украшенном еловыми ветками, остролистом и старинными игрушками, стало непривычно многолюдно. Мелодии знакомых с детства праздничных песен звучали в тот вечер особенно проникновенно и наполняли сердце теплом и святостью.

Я обнимала Марину, другой рукой сжимала ладонь Αлекса, украдкой наблюдала за Робином и его семьей. Эти четверо сияли по-особенному, излучали надежду на то, что жизнь изменится к лучшему. В большом зале Юмны среди почти сотни соучеников-единомышленников я верила, что надежды не напрасны.

Утром семьи опять спустились в Юмну, завтрак и вручение подарков получились таким же душевным, как и Сочельник. Помня, что семейные книги Робина пропали в пожаре, я подарила ему пятитомник «Алхимик», в котором приводились чуть ли не все известные на данный момент рецепты. По крайней мере, в этом клялся продавец. Но в любом случае, судя по радости Робина, с подарком я угадала.

Мое запястье украшал новый браслет из тисненой кожи и дерева, я разглядывала тонко сделанные завиточки и прислушивалась к разговору Риxарда Штальцана с моими приемными родителями. Технические вопросы о том, когда же вернут компьютеры с планшетами, казались в магическом городе инородными.

Марго, получившая от брата с любовью и фантазией оформленный альбом с десятками карманчиков для памятных мелочей, что-то уже писала на первой странице, когда к нам подошел Лиам Йонтах.

- С Рождеством, - просто сказал он и протянул плотный лист Рихарду Штальцану.

Тот взял, прочел, нахмурился как-то недоверчиво и снова вчитался в текст. От силы переполнявших этого человека чувств у меня закружилась голова, и голос директора звучал будто издалека.

- Доставили полчаса назад. Первый указ нового главы департамента.

Только тогда отец Робина выдохнул и передал бумагу жене. Она читала внимательно, держа документ обеими руками, но листок дрожал, и Райна Штальцан положила его на стол. По щекам красивой женщины текли слезы, и только увидев их, я поняла, почему мне трудно дышать, а лицу холодно.

- Магистр Донарт ждет вас всех в медпункте, - добавил господин Йонтах.

- Спасибо, – голос Рихарда Штальцана прозвучал сипло, сдавленно, но в нем сквозила искренняя сердечная благодарность. - Пойдемте, дети. Райна, милая, вставай.

- Да что там? - Робин обошел мать, заглянул ей через плечо.

Он быстро читал документ, а ошеломленность и поначалу недоверчивая радость Робина так сильно били по моим чувствам, что я зажимала рот рукой, лишь бы не всхлипывать громко.

- Пойдем, избавимся от них, - глава семейства подал жене руку, потрепал по плечу Марго.

Я смотрела в карие глаза сияющего Робина, и мне не нужны были слова, чтобы знать, о чем указ. Оборотни избавятся от вживленных под кожу артефактов! Больше не придется травиться обезболивающим. Родители Робина снова смогут жить вместе под одной крышей. Никаких бесчеловечных поборов. Никаких дополнительных налогов. Никакого приравнивания к животным.

Общество, которое мы изменили, станет более справедливым. Отката назад не будет. Мы не допустим.

Скрипнула скамья, когда Марго встала. И только тогда я сообразила, что в зале удивительно тихо. Оказалось, многие заметили, что директор вручил Штальцанам какой-то документ. Многие догадались, в чем дело и насколько это важно.

Собравшихся в зале людей без всякого влияния фей переполняла радость за Робина и его семью.

Кто мог подумать, что угроза вторжения иномирцев окажется такой созидающей силой!