Осколки чего-то красивого

Началась потасовка, во время которой М. с коммунистической яростью вопил о своей правоте. Географенция (рост метр с кепкой) кинулась разнимать двух амбалов, но не могла дотянуться через парту. Народ со стороны мирно наблюдал, а шЮтники чуть концы не отдали со смеху. В итоге не было половины географии, никто из потасовщиков не пострадал, а ручку М. гордо вытащил из портфеля Г., чем был безгранично счастлив".

Классе в девятом было, наверно... не помню уж...

390.

"Ни дня без строчки!" - эта фраза может быть верной.

Я заметил, что, чем дольше ничего не пишешь, тем сложнее и сложнее потом снова начать творить что-то. И провел странную параллель: чем больше записываешь своих снов, тем больше их запоминаешь.

391.

*Хроники Великой Битвы

((глава шестнадцатая))

---Охота на учеников

Первые этажи центра Цитадели были обжиты, уютно, по-домашнему. Неделю Ростор показывал новичкам различные залы и знакомил с обитателями замка.

Здесь все было впечатляющее. Везде огромные потолки, подпираемые великолепными узорчатыми колоннами, терялись во мраке. Ростор очень об этом жалел - удивительные росписи, повествующие о легендах какого-то чужого невероятного мира, были видны только при самом ярком солнце, когда оно заглядывало в верхние окна. Эти окна мыли местные верхолазы - целая дружина "людей-пауков"(как они сами себя прозвали) под предводительством Лары - эта девушка-полурослик была ростом едва по пояс Нугуту, но вид имела самый воинственный, напоминавший легенды о кровожадных амазонках, которые едят мужчин на завтрак... Нугут ей об этом ненароком сказал, из-за чего они с Ларой разлаялись в первый же день, с тех пор и пошло... это и называется - не сошлись характерами... Впрочем, терпеть Лару больше двух минут могли только ее "люди-пауки" и тихий мирный Ростор, которого та звала братишкой.

...Библиотека Цитадели выглядела просто мечтой. Наверное, даже ее хранитель - иссиня-седой полурослик Лека каждый раз откапывал в ней что-нибудь новое. Лека, кстати, был очень милый старикан, которого просто обожали ребятишки...

...При виде оружейного зала Бьёрн в восторге заорал и упал на колени, воздев руки к потолку... "Сбылась мечта идиота," - пошутил над ним Нугут.

...Бассейн с морской водой вызвал у друзей, мягко говоря, недоумение... Нарина целый день тогда приставала ко всем с вопросом, откуда вода в нем берется и как она солится. Но этого даже Ростор не знал. Вода бралась откуда-то сама по себе и всегда была чистая...

...Картинная галерея и Каменные Сады Статуй заворачивались двумя дикими лабиринтами. Там не раз успели заблудиться Нарина и искавшие ее Нугут или Бьёрн. В конце концов, Ростор самолично нарисовал несколько дюжин карт всех ходов и переходов и велел развесить их в каждом коридоре.

...Одну башню занимала компания молодых колдунов - Кор, Ания, Ирайя и Геленд. Они прибыли самыми первыми, как только услышали о школе, но уже успели превратить пустующую до этого башню в настоящее колдовское логово. Там булькали две алхимические лаборатории, был подвал для заключения подопытных демонов, комната для изучения заклинаний, склад магической утвари, площадка для полетов и еще Геленд(он был астролог) собирался оборудовать на самом верху обсерваторию, пообещав Ростору, что будет охотно делить ее с астрономами, если они появятся в Цитадели.

Геленд был единственный из молодых колдунов, кто успел обзавестись учеником. Это был мальчишка - Вернон - ровесник Нарины. Так что было ей теперь с кем хулиганить.

А Геленд тем временем здорово сдружился с Нугутом, почувствовав родную душу...

Ания и Ирайя были сестры. Нугут долго к ним присматривался, пытаясь сообразить, то ли они странные орки, то ли странные люди, потому что людей с угольно-черной кожей он еще не видел. Сестры над ним беззлобно посмеялись и объяснили, что они с Дальнего Юга, где все люди такие чернокожие.

Кор был гном. Ох и помотали, наверно, ему нервов родственники за то, что выбрал не молот и наковальню, а жезл и путь алхимика. Но Кор был упрямец еще тот - слова ему поперек не скажи!

Кстати, он запросто болтал о кузнечном деле, свойствах сплавов и оружия - так что исконно гномьих традиций он тоже не забыл...

...В числе прочих, менее удивительных мест остались кузня, конюшня, столовая, солдатские бараки, стрельбище и т.п. Тут уже никто не орал и на пол от восторга не падал.

Первую неделю просто обживались, а потом начали собирать совещания, о том, как начинать школу. Учеников было трое: Нарина, Вернон и... Рюг... его привел Гракс и вручил, так сказать, лично Нугуту. Это был единственный оставшийся оркский ребенок, и на него возлагали большие надежды. Рюг это понимал, поэтому стоял тогда, опустив голову и плечи - словно эта ответственность была вполне материальной тяжестью...

На совещании решили, что учебу уже пора начать, и установили правило: Учитель у каждого ученика должен быть свой (у Нарины - Нугут, у Вернона - Геленд, Рюга поручили Бьёрну), а остальные будут подучивать чужих учеников время от времени, в зависимости от возможностей каждого из них. Таким образом, каждый будет знать все, хотя бы понемножку.

Больше правил никаких не устанавливали и просто объявили школу Горной Цитадели действующей.

Поначалу тяжелее всех пришлось Леке: всех троих учеников он начал учить читать. Причем, учитывая, что он поставил целью обучить их нескольким языкам и исправить ужасный орочий акцент Рюга, то седина его прибавит еще синего отлива...

Рядом с Рюгом первое время вообще сидел Нугут - в качестве переводчика, - пока тот не выучился болтать по-человечьи(этот язык признавался в мире всеобщим), потом дело пошло легче.

С Бьёрном Рюг сразу поладил, несмотря на языковой барьер, потому что охи и ахи восхищающихся оружием и хорошей дракой звучат на всех языках одинаково. Да вообще они были чем-то очень похожи... ("Оба глупые мальчишки, - заметил им как-то Нугут и добавил: - Без обид!")

Нугут же сдержал данное самому себе обещание и с помощью Рюга выучил ровно десять лучших оркских баллад, в том числе и "Сказание о Бальгаре", после чего стал относиться к родному языку куда доброжелательнее.

Нарина и Вернон вообще от песен Рюга были в восторге и распевали их дуэтом в любое свободное время. С Рюгом они единственные (кроме Нугута) уже через месяц болтали на его родном языке, с удовольствием смакуя каждое орочье словцо. А он таким вниманием к оркской культуре был, кажется, польщен...

Дункан учил всех троих тому, что должен знать путешественник. В итоге, географию Норенайна и близлежащих земель они знали на зубок. А чтобы привыкали к походам, Дункан, бывало, на неделю-другую(следя чтоб не попасть на полнолуние) уводил их в леса. Причем провизии с собой не брал, а учил детей охотиться.

Фехтование, однозначно, вел Нугут. Только иногда присоединялись Дункан и Бьёрн. Причем, учиться приходили еще и ребята Ростора(иногда и сам Ростор), отвлекая половину внимания от учеников, но в тренировках им не отказывали никогда...

А что касалось философии и литературы - тут Нугут был в паре с Лекой, и частенько философия книжная и философия жизненная скрещивали клинки в долгих словесных поединках.

Эльфийский преподавал Дункан. Тут Нугут и притащенный им Бьёрн("Дурень! Учитель недоделанный! Рюг твой будет по эльфийски болтать, а ты - глазами хлопать?! За парту, живо!!!") тоже становились учениками...

Уроки магии все, кроме Вернона, которому ее доставалось по полной, называли самой лучшей веселухой.

Колдуны все как один констатировали минимум магических способностей у Рюга и Нарины, так что те учили лишь самое простое: двигать легкие предметы на расстоянии, зажигать огонь без огнива, предсказывать погоду и т.п. У них даже летать не получалось, так что со взлетной площадки сигал один только Вернон, да и то не всегда удачно: иногда плюхался в бассейн...

Через полгода в школу пришел бард. С виду бродяга и бродяга, но Ростор его принял, так что начались еще и уроки музыки. Тут Нарине не было равных - даже сам Рамон(тот самый бард) просто разводил руками и замечал, что если так и дальше пойдет, это ему надо будет учиться...

Но время шло, а учеников по-прежнему оставалось только трое...

...

...Рядом сидел Дункан. Молчаливый и суровый. От него сейчас веяло угрозой, как веет из могилы холодом и сыростью. Он был весь словно сжатая пружина - только отпусти...

Каждое полнолуние, когда Нугут сидел у кровати Нарины, в ее комнате, заполненной запахом чая из тишь-травы, Дункан был рядом. Неизменно в посеребренной кольчуге; и держал руку на рукояти серебряного меча...

Нугут так и не научился ему доверять. Даже в самый обычный солнечный день он ловил себя на мысли, что старается не поворачиваться к рейдеру спиной...

- Ее держит не тишь-трава, - вдруг произнес рейдер. - Ее держишь ты.

Нугут посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил; погладил по головке Нарину...

- Я смотрел, - продолжал Дункан. - Я спрашивал об этой траве лекарей из деревень Ростора. Я прочел кипу научных трактатов в библиотеке... Нет, она не удержала бы и обычного оборотня... Здесь нужен особый дар. И дело не в том, что ты орк. Ведь тот знахарь, который учил тебя, был человеком...

- А в чем же дело? - хмыкнул Нугут.

- Не знаю, - сказал Дункан и замолчал...

...Нугут больше никому не рассказывал, что Нарина - оборотень. И особенно боялся, что об этом узнает Ростор. Нугут не был уверен, что над всей его доблестью и силой не возьмет верх лютый ужас...

И, кстати, Нарина тоже не знала о своей лунной стороне. И на этот раз утром она не вспомнит, что было ночью. Но однажды она спросит...

Она много чего спросит... Тайны копятся. Уже есть две: сама Нарина - та, которую призывает Лунная Подруга, и Астель...

- ...Нам нужно больше учеников, - говорили на новом совете.

- Почему бы не проехать по деревушкам Ростора и не набрать мальчишек и девчонок? - простодушно предложил Рамон.

- Не все так просто, милый друг, - ласково произнес Геленд. - Вот, например, я своего Вернона искал очень и очень долго, а встретил совершенно случайно. Говоря астрологически, это веление звезд.

- Ну хорошо, хорошо, - согласился Ростор. - Все желающие могут наведаться в деревни... Тут, добрый мой Геленд, возникает и другая проблема: кто же отдаст тебе своего ребенка, будущего работника, кормильца? Мм?.. Эти люди не летают в облаках, как мы с вами: они с детства приучены к земле и не мыслят иного будущего.

- Крестьяне... - неопределенно сказал Кор, поглаживая бороду.

- Вот и я о чем, - снова вступил Геленд. - Некоторые люди связаны судьбой с рождения. Другие - свободны. Нам нужны те, кто свободен.

- И что же ты предлагаешь? - осведомился Ростор.

- Устроим путешествие, - улыбнулся Геленд просто и весело. - Несколько небольших отрядов в разные стороны. Заодно будет случай ученикам повидать мир. Не сидеть же им век за стенами, а?

Столь неожиданное предложение было принято единогласно. Выступил за даже Лека, хотя он-то не выходил из Цитадели много лет.

На следующий день стали собираться и к рассвету послезавтрева вышли в путь.

Лека отправился в Норенайн. На иное Ростор не соглашался: только самая мирная часть материка и только в сопровождении трех его воинов. Но старик уже был счастлив.

Рамон пожал плечами и охраны никакой брать не стал. "Да я всю жизнь странствовал да бродяжничал. Не впервой". Он выбрал Реноцвольф.

Магов Кор сподвиг идти дальше в горы, ко входам в гномьи владения. Правда, Геленд с ними не пошел: сказал, что сердце зовет его совсем в иные дали.

Он примкнул к неразлучным Нугуту, Дункану и Бьёрну.

- Куда едем, народ? - беспечно поинтересовался Геленд.

- На Ильсеной! - бодро ответил Нугут и торжествующе поднял кулак.

- Запе-вай! - скомандовал Рюг, и Вернон с Нариной, будто того и ждали, затянули походную орочью песню, чтоб было веселей...

(30 августа 2003г)

392. 1 сентября 2003г

Идут детишки в школу. Несут детишки здоровенные букеты. Краснея и смущаясь, будут дарить эти букеты учителям. И завтра снова все помойки будут в цветах!

...ирония... да...

Почему-то мне всегда было совестно перед срезанными цветами, умирающими в вазочке, где продляют агонию вода с аспирином или глюкозой. А за цветочные помойки - очень, очень обидно...

393.

Я ехал в троллейбусе, и мир менялся сквозь стекло. Высокие деревья с зелеными кронами изгибались, образуя надо мной полуарку. Чудо... просто стекло какое-то кривое или с наплывом каким, а вот надо же...

А у каждого человека был белесый ореол, словно по улицам ходят не люди, а ангелы. Так я почему-то подумал и улыбнулся :-)

394.

Почему некоторых людей называют фотогеничными? Почему некоторые на фотографии хуже, а некоторые - лучше, чем в жизни? Потому, что фото не врет...

...Я нашел! Запись 120! Я уже писал об этом, но в ином ключе! Мы видим людей через призму нашего отношения к ним! И себя через призму нашего отношения к себе! Вот и все дела. Кто-то кажется нам красивым, кто-то уродливым. А потом мы смотрим на фото и удивляемся.

395.

Я встретил Джулай, вручил ей подарок, а потом просто обнял ее и поцеловал. И ни словом не обмолвился ни о том нашем разговоре, ни о том, что не звонил. Без слов как-то обошлись. Все проще и чище без них...

...Такой май на душе!.. А с дерев опадают листья. Они еще зеленые, деревья-то, но в траве под ними лежит шуршащая желтизна. А я и не заметил, что они начали опадать.

Листьев не заметить!.. Баль, а Баль, спал ты что ли все это время???

Могу утешить: я не спал, я долго моргал.

396. 2 сентября 2003г

---CDROM(Crazy Dragon - Rat Only Memory)

Лютер был крыс. Домашний крыс, белый, с красными глазами. Он жил у Пандера с самого своего детства. Славный хозяин был Пандер: клеток он дома не держал, пивом и чипсами делился щедро и, не в пример многим, разговаривал со своим крысом. Может быть, правда, просто чтобы не сойти с ума от одиночества...

Впервые Лютер себя осознал, когда был совсем маленьким, это была странная вспышка, положившая начало галерее картинок-воспоминаний...

Первое, самое яркое, было вот таким:

"...два голоса на сбившемся дыхании, начавшем понемногу восстанавливаться... один, подхриповатый - Пандера, другой - женский, - как мед, сладкий и липкий...

- Что за татуировка у тебя на спине? - спрашивает этот голос заискивающе.

- Дракон, разрывающий на части феникса, - небрежно отвечает Пандер, и в воздухе висит тяжелая тишина..."

Их много было, этих воспоминаний. Не проходило и дня, чтобы Пандер не говорил что-нибудь Лютеру. Знал бы он еще, что тот это все помнит и порой перелистывает страницы своей памяти...

" -...Я дарю ей розы джинсового цвета, Лютер. Она это любит. Джинсовые розы - ерунда какая! а вот она почитает их за чудо! - говорил Пандер нарочито небрежно и рассеянно... ласково поглаживая лежащие на его ладони изящные женские часики, которые, видимо, забыла та, с медовым голосом..."

"Пандер, взъерошенный, разъяренный; даже дракон оскалился злобнее на его спине; рычит в ухо маленького сотового:

- Вы ничего не получите, сволочи! Ничего!!!"

" -...Они убьют ее, Лютер. Уроды! Меня им не достать, а вот она... Я не то что любил ее, нам было хорошо вместе... но сейчас мне без нее плохо - хоть волком вой... и еще я очень не хочу, чтобы с ней случилось что-нибудь..."

"Чужаки в квартире; тревога цепляет за сердце. Их кожаные куртки и сапоги противно поскрипывают... Пандер прижался к стене, затаил дыхание. Он убийственно спокоен. Он бледен. Не лбу блестят бисеринки пота. А чужаки ходят и ищут его. Лютеру страшно, будто это над ним нависла гибель, и он забивается в угол.

Два пистолета в руках у Пандера... Он бросает на испуганного Лютера последний взгляд и вдруг, уличив момент, ныряет за угол - и на несколько минут все тонет в грохоте отчаянной перестрелки...

Потом противные кожаные куртки переступают через распростертое на полу тело Пандера и уходят.

Крыс садится рядом с умирающим хозяином... во взгляде Пандера что-то мутнеет и гаснет...

- Лютер... - шепчет он и закрывает глаза..."

"Чужаки в квартире; принесли с собой резкий запах лекарств и звон наручников, которые оказались не нужны.

Те, что белые, как крысы, в своих халатах, суетятся вокруг Пандера, а двое в джинсах и кожаных куртках стоят и смотрят...

- Что это за мерзкая татуировка у него на спине? - брезгливо говорит один низким мужским голосом.

- Дракон, разрывающий на части феникса, - а это тот самый, женский, только нет в нем уже липкой сладости, он пуст, как пивная бутылка".

"-...Феникс возрождается из пепла. Но что случится, если убить его до того, как он успеет сгореть?

- Пандер был таким фениксом. Непобедимый Пандер...

- А дракон?

- Не знаю... Я узнал, что за день до этого Пандер был в тату-салоне, где увенчал своего дракона розами... джинсового цвета...

- Ох, ты об этой отвратительной татуировке... Никогда, никогда не дари мне джинсовых роз!.."

(2 сентября 2003г)

397. 3 сентября 2003

---Большеглазый страх

Лед кое-где потрескался. Надо было осторожно идти. Осторожно - а значит, медленно. А что делать, когда нельзя медленно? Когда бежать хочется?

Урса шла медленно, обходила трещины и ненароком ее взгляд касался открывшейся в проломах глубины: там, верно, лед треснул до самого дна.

На девушке была тяжелая меховая куртка, толстые штаны, огромные сапожищи; меховой колпак закрывал половину лица, а песцовым хвостом плескал по куртке на спине. Во всем этом маленькая Урса казалась каким-то гигантом...

Краем глаза то там, то сям виделось что-то белое, мечущееся меж льдистых глыб и снежных холмов.

Вот оно. И оно голодное. И бежать от него надо, только убежишь разве?

Выбор небогатый: клыки этой твари или полет в темноту ледяного разлома.

Как бы там ни было, Урса сейчас хотела, чтобы все кончилось поскорее, так или иначе. Она устала. Устала бежать и бояться...

...Нет, не убежать. И вообще, какой смысл бежать? 9 против 1, что свалишься в какую-нибудь трещину... И тогда Урсе стукнула в голову сумасшедшая мысль... Внутренний голос, этот спорщик, что вечно с нами, прямо взвился от негодования - и яростный спор вместился в считанные секунды...

- Ты решила драться?! Драться с йети?!! У тебя все дома?! Никто и никогда не решался схватиться с ними; многие умирали от ужаса только глянув на них поближе!

- А я драться буду... - буркнула сама себе Урса и перехватила копье поудобнее...

Маленькое поселеньице Урсы, где за обветшавшим частоколом лепились друг к другу маленькие домики...

Люди высыпали из домов и остановились, с непонятным чувством глядя на Урсу, идущую с копьем наперевес... У нее на плече болталась шкура йети - белоснежный мех с кровавым бодбоем: шкуру выделывать уже было некогда...

- Не бойтесь их. Они страшные, но слабаки, - сказала маленькая Урса, бросая шкуру к ногам вождя. - С ними слишком давно никто не дрался...

(3 сентября 2003г)

398.

Все чаще когтяры приходят по ночам,

Рвут душу на лохмотья и в ужасе молчат...

Я утром вспоминаю, что ночью слушал бред,

Но снова умираю, как только солнца нет.

Они нашли дорогу и сердце рвут мое.

Сболтнул, быть может, имя, я тайное свое?..

399. 4 сентября 2003г

---Пара белых ворон

- Пара белых ворон сидит на дереве.

- И что теперь? Их тут как говна. Ты хоть одну черную видел?

- Нет. Зато вчера я видел девушку с черными волосами!

- Крашеные.

- У нее были голубые глаза!

- Линзы.

- Нет! У нее и кожа была не белая, а с загаром!

- Крем. Просто цветной крем... Послушай, Баль, ты сам-то в это веришь?

Мальчишки рассмеялись. Несколько секунд Бальтазар растерянно смотрел на них, потом обида захлестнула, брызнула из глаз слезами, и он убежал...

Выплакался он в парке, где его никто не видел. Сидел на траве и всхлипывал, уткнувшись лбом в ствол старой березы.

У нее была белоснежная кора, цвета его кожи...

После слез на душе стало легче. Мама всегда стыдила: "Мальчики не плачут!", но он все никак не мог отучиться: слишком часто становилось обидно до слез, где уж тут успеешь...

Под вечер Бальтазар покинул парк и пошел домой. О спокойствии на душе не было и речи: он жадно вглядывался в толпу, ища глазами ту удивительную девушку, которая так ярко промелькнула в его жизни.

Он бы нашел ее в любой толпе - эту яркую красавицу - среди красноглазых, белокожих и беловолосых альбиносов...

И как же он хотел ее найти! Будто она ему родной человек, очень близкий, но давно потерянный.

...Тогда на самом краю паркового леса Бальтазар поклялся себе, что обязательно ее найдет, потом, уже радостный, вприпрыжку спустился в город и смешался с белой толпой...

(4 сентября 2003г)

400.

Есть вещи, о которых мне никогда не написать. Только начну - сразу чувствую себя предателем. Наверное, потому, что это слишком личное, и не только мое, но и чье-то еще.

Я не могу написать здесь о беде Магалин, например. И сколько бы я хотел написать о нас с Джулай!.. но нет... этого я тоже не могу... Я и о себе пишу не все - но это отчасти потому, что за некоторые поступки мне бывает стыдно.

401. 5 сентября 2003г

---Плато Небес

- Высокая она, эта гора... - Ленинджер бросил вниз камень и стал считать... - Вот: рухнешь - восемь секунд вниз лететь будешь. Хватит, чтобы всю жизнь вспомнить, да?

- Или научиться летать!.. - всплеснула руками маленькая Элина, радостно и мечтательно улыбаясь.

- Я об этом думал... - мрачно кивнул Ленинджер. - Пошли, долго спускаться еще...

Да, спускаться долго. Тут канатная дорога - туристы катаются. Сплошные охи и ахи со всех сторон... да еще и солнышко светит так весело... и снег блестит на дальних пиках...

На фоне всего этого великолепия семнадцатилетний Ленинджер кажется еще суровее...

Элина все равно радуется. Она только вчера приехала в гости к своему двоюродному брату Ленинджеру, который никогда не улыбается. Почему, Элина не спрашивала - привыкла, что он всегда такой; к тому же, Ленинджер при всей своей кажущейся суровости очень ласково относился к ней и любил свою маленькую сестренку, как бы там ни было...

- Госпожа Райя, ваш Ленинджер всегда такой?

- Да... с тех пор, как его отец разбился... он был альпинистом...

- Простите... я не хотел тревожить такие болезненные воспоминания... Простите...

Из окна, с балкона открывался отличный вид на гору. Иногда, что-то находило на Ленинджера, он сидел и смотрел в бинокль и будто что-то видел. Отвлечь его в такие моменты было почти невозможно.

Однажды мама спросила, на что же он смотрит. Сын молча протянул ей бинокль и показал на вершину горы, где, точно обломок кости, выдавался вперед кусок горного плато, которое Ленинджер именовал почему-то Плато Небес.

- Там ничего нет, - сказала мама.

- Если ты ничего не видишь, это не значит, что там ничего нет, - ответил Ленинджер неожиданно - и ему влетело за то, что эти слова прозвучали резко и грубо...

С тех пор он стал более замкнутым и с мамой почти не разговаривал... впрочем, как и с кем-либо еще.

Кроме Элины!

Когда она приезжала, Ленинджер будто оживал. Он начинал и разговаривать, и интересоваться чем-то помимо созерцания Плато Небес.

- Братик! Куда ты смотришь? - весело спросила однажды Элина.

- На гору, - ответил Ленинджер серьезно, но мягко.

- А что там?! - сестренка просто сгорала от любопытства.

Ленинджер с минуту помолчал: вспоминал тот случай с мамой и думал, стоит ли говорить... а потом молча вручил Элине бинокль и показал на Плато.

- Что ты видишь? - спросил он.

- Там человек в черном плаще, на самом краешке. Вниз смотрит, - сказала Элина. Ленинджер даже попытался улыбнуться, чего давно с ним не бывало. Просто на душе у него стало легко и спокойно... как у человека, которого поняли...

- Сейчас он прыгнет, - сказал Ленинджер.

- Но он же разобьется! - испугалась Элина.

- Нет, - уже по-настоящему улыбнулся Ленинджер, - смотри...

Человек разбежался и, раскинув руки, прыгнул в пропасть...

...восемь секунд... столько летит отсюда вниз брошенный камень...

Человек тоже летел... казалось, это было очень долго. Он падал - и ветер трепал за его спиной длинный тяжелый плащ, постоянно разворачивая его до совершенно невероятных размеров.

И, когда до земли оставалось где-то полторы секунды, произошло невероятное: единым взмахом за спиной человека взметнулись гигантские кожистые крылья, совсем как у дракона...

Они сделали несколько чудовищно сильных взмахов, поднимая крохотную в сравнении с ними человечью фигурку в синее безоблачное небо...

Он летел вверх и в даль, пока не превратился в черную точку и не исчез из виду...

- Та площадка, которую я тебе показывал - это взлетная полоса, - объяснил Ленинджер. - Завтра я так полечу, а ты будешь на меня смотреть...

...Крохотная фигурка брата прошлась по краю пропасти. Потом он отступил на несколько шагов, разбежался и прыгнул...

...Раскинув руки, он полетел вниз...

А Элина, замершая в ожидании, считала секунды...

"Раз..."

В голове почему-то мыслей у Ленинджера сначала вовсе не было - свист ветра в ушах заполнил все сознание, не оставив им места. К нему надо было привыкнуть...

"Два..."

"...Холодно," - вот первое, о чем Ленинджер ясно и четко подумал...

"Три..."

Стало страшно - страх кольнул сердце и начал разгораться со страшной силой...

"Четыре..."

Ленинджер вспомнил о драконочеловеке, столько раз взлетавшем с Плато Небес до него, представил его так ярко, что этот образ вытеснил все, что было: и страх, и холод, и мысли... Осталась только Вера, непоколебимая, как монолит.

"Пять..."

Скучно... Ему казалось, что полет длится вечность.

"Шесть..."

Ленинджер подумал об отце, об Элине - и на душе стало совсем светло и тихо...

"Семь..."

Он закрыл глаза - и вдруг тело обрело невесомую легкость, будто тот самый свет, поднявшийся из темниц души, подарил ему крылья и вознес в свободное безграничное небо...

"Восемь..."

Элина не увидела ни волшебного взмаха крыльев, ни полета в небеса... Она увидела, что брат ее просто упал, и... поняла, что он разбился насмерть...

Хотя он не успел ей досказать одну свою фразу: "Если ты что-то видишь, это не значит, что оно действительно так..."

(5 сентября 2003г)

402. 6 сентября 2003г

---У каждого Бога на Земле есть любимчик...

Тебя одарит меткостью стрелок,

Направив тебе в спину сталь и древко -

И ты, шагнув за жизненный порог,

Уснешь мгновенно и мертвецки крепко.

А может быть, наклонишься к воде -

Как будто вволю пожелав напиться -

И осознаешь, что пришел в Нигде

И был подстрелен, как в полете птица.

Но мир прекрасен, будто снова юн,

Пока враги не натянули луки:

Песок ложится на верхушки дюн

И есть надежда - вдруг да дрогнут руки;

И есть надежда, что стрела взлетит

И не найдет подставленную спину;

Что Матерь Небо снова защитит,

Оставив жизнь любимчику и сыну.

(6 сентября 2003г)

403.

---Песнь о Пандере

Для меня в тишине милый голос звучал,

Белый мед, сладкий мед, липкий мед источал.

Ты любила букеты

Из джинсовых роз,

И зимою и летом

Я их тебе нес.

Как быть непобедимым,

Горя, не гореть, -

Проще, чем стать любимым...

Для феникса смерть

Неподвластна законам,

Все возможно вернуть,

Если зубы дракона

Не грызут твою грудь.

Так послушай же, Лютер:

Злословь - не злословь -

Только вот за валюту

Не купишь любовь.

Бесполезны и сила,

И уменье стрелять...

О, она не любила

И сумела предать.

Был убийцей и вором,

Зря коснулся мечты...

Вот бы спрятаться в нору,

Как спрятался ты...

(6 сентября 2003г)

404.

---Бронзовка

- Эти бронзовки, - Джана показала брату блестящего зеленого жука на ладошке, - объедают розы в садах.

- А я считал, что это майский жук, - удивился Орстер, - да, такой зеленый, с блестящей спинкой.

Джана промолчала и отпустила жука на волю.

- Вот я его отпускаю, - сказала она, - а он съест какую-нибудь розу в саду. Может быть, даже в королевском саду. Может, даже самую красивую розу.

- Тебе не жалко? - спросил Орстер, заглянув сестренке в глаза.

- Нет, - ответила Джана и отвернулась.

...Они шли домой безграничным холмистым лугом - настоящим земляничным морем, которое, к сожалению, пока только цвело...

Орстер чувствовал себя здесь чужим. Когда-то его, единственного из семьи, отправили в Город Колонн - учиться. Здесь, в глуши, вся его семья работала не покладая рук, чтобы платить его учителю.

Когда Орстер приезжал проведать их, он видел хмурые лица и мозоли, стертые до крови, - у братьев; видел старшую сестру замужем за нелюбимым - у нее и взгляд стал какой-то обреченный и равнодушный, как у рабочей лошадки... он видел младшую сестренку Джану, росшую дичком, потому что у матери с отцом и свободной минутки на нее не было...

Каждый раз... каждый раз такое... И сердце Орстера наполнялось гневом. Он считал, что жирный учитель, с которым ученикам было дозволено разговаривать только стоя на коленях, не стоит этого. О, сколько раз Орстер желал ему страшной и мучительной смерти! И сколько раз порывался уйти!..

Но мать говорила: "Учись, сынок, учись! Ты наше будущее. Однажды ты будешь богатым и счастливым, ты приедешь и заберешь нас в город. Ты выкупишь из немилого брака Твин, а Джана обязательно выйдет замуж по любви!.."

...Мрачные мысли нахлынули вновь и застучали кровью в висках...

Джана шагала впереди, ступая босиком по траве. Орстер шел в ботинках. Сними он их сейчас - и сразу стер и изранил бы непривыкшие ноги.

Чужак... горожанин...

- Хочешь, я возьму тебя с собой, Джана? - вдруг спросил Орстер.

- В город? - глаза девочки загорелись.

- Да. У моего учителя есть сад. Ты будешь помогать садовнику, а он научит тебя ухаживать за цветами и выращивать апельсины! - Орстер говорил с такой надеждой, что у него слезы на глазах наворачивались. Ведь в городе ему было еще хуже, чем здесь... там он тоже был чужаком... - По праздникам мы с тобой будем смотреть фейерверки и танцевать!

- Я хочу! - Джана бросилась к брату и обняла его за шею...

Родители согласились сразу. Они были рады, что хотя бы Джана вырвется в город... поэтому к концу лета Орстер уезжал не один.

...Джана наизусть помнила все, что говорили о Городе Колонн, но все оказалось совсем не так.

Прекрасные богатые кварталы с бассейнами, пальмовыми садами и удивительными домами располагались высоко на холме, а вот квартал, где жил в подвальчике булочной ее брат, был грязным, с тесными улочками, и ни единой травинки не росло между тяжелыми булыжниками мостовой...

Зато сад учителя Орстера был прекрасен, будто Роща Эльфов из сказок. Орстер давно подружился с садовником, своим ровесником, поэтому тот с радостью принял Джану в ученики, поверив другу на слово. Кроме нее у него был еще ученик - мальчонка по имени Олор.

Садовника звали Чант, но ученики обращались к нему "Мастер Чант". Для них у садовника был небольшой домик - пристройка к его собственному, прямо с краю сада, с видом на апельсиновые деревья.

...Что до Орстера, то жизнь его стала куда светлей с этого дня. Ему было уже не так одиноко, а улыбающаяся Джана наполняла сердце счастьем и гордостью.

...Были и фейерверки, и танцы по праздникам, и фрукты, что сестренка приносила в каморку брату.

Словом, жизнь...

...Из всех цветов в саду больше всех Джана любила розы.

Однажды, когда пророчили стаю бронзовок на сады Города Колонн, Чант подошел к чудесным розовым кустам с едким опрыскивателем и остановился в замешательстве. Он знал, что розы будут болеть после этого, а они были такие красивые...

- Мастер Чант, - сказала подошедшая Джана, - не надо их брызгать. Я скажу бронзовкам их не трогать.

- Не болтай чепуху! - сурово сказал Чант.

- Вы посмотрите, - девочка показала ему сидящую на листе розы бронзовку, потом невнятно пробормотала что-то, и жучок улетел, а за ним и другие, которых они сначала не заметили.

Удивленный садовник уронил на землю опрыскиватель...

И, когда по всем садам прошлись челюсти тысяч и тысяч зеленых жуков, его сад остался единственным, где не пострадал ни один листочек... на следующий день хозяин Чанта уже продавал розы на вес золота...

Чант не смог утаить своего секрета. О его маленькой ученице все равно узнали, и даже сам король заинтересовался.

Однажды за Джаной пришли и увели ее во дворец. Если король чего-то хочет, он и спрашивать не будет своих подданных, это ниже его достоинства...

Орстер не мог ничего сделать. Чант так вообще велел ему порадоваться за сестру...

...Джана жила во дворце, как в золотой клетке. Ей запрещалось даже выходить в город.

Каждый праздник она смотрела теперь из окошка. А брата видела только однажды - он прокрался к стене замка и помахал ей рукой. Стражники заметили его и увели... Больше Орстер не приходил...

...Королевские сады цвели. Город Колонн прославился чудесными розами на весь материк. С и без того совершенными королевскими цветами Джана творила чудеса. Розы послушно меняли окраску, размер и форму, если она их просила. И ни один жук не дотрагивался до их лепестков. Город Колонн стали звать Городом Роз...

Так прошло десять лет. В золотой клетке из крохотной девчушки выросла красивая девушка, только очень грустная. Все слуги жалели ее и были ей добрыми друзьями.

Библиотекарь всегда рассказывал ей самые добрые легенды, звездочет говорил с ней о звездах и гадал по ним ее судьбу, а один молодой стражник и вовсе влюбился в нее без памяти, только вот Джана считала его просто другом.

Однажды он принес ей тайное письмо. "Милая моя, - сказал он, - как прочитаешь, сожги его, иначе король велит казнить нас обоих!"

Когда Джана развернула свиток, из него выпорхнула маленькая изумрудная бронзовка и села девушке на ладонь.

- Лети, жучок, - сказала она по обыкновению, но жучок не послушался... это было очень странно...

А письмо гласило: "Я создал подобие живого из металла и изумрудной пыли. На твоей ладони сидит маленькая машина, потому эта бронзовка и не слушается тебя... Я не зря учился эти десять лет, Джана. Сегодня вечером я заберу тебя домой... Твой брат Орстер..."

Вечером Джана услышала жужжание за окном, будто тысяча бронзовок поднялась в воздух - и вдруг через подоконник перемахнул Орстер. Он повзрослел, возмужал и очень изменился, но Джана узнала его и бросилась обнимать брата.

- Пойдем домой, малыш, - сказал Орстер, увлекая ее за руку к окну, где за занавесками что-то жужжало.

- Но ведь здесь очень высоко! - испугалась Джана.

Тогда Орстер молча откинул занавеску - и Джана увидела, что за окном висит в воздухе гигантская бронзовка с большим креслом на спине, из подлокотника которого торчат рычаги.

- Это машина. Такая же, какую я тебе прислал, - объяснил брат. - Мы полетим домой.

...Они улетели. Действительно улетели туда, где стоял маленький замок, окруженный деревнями, а в замке Джану ждали родители, братья и старшая сестра Твин... Орстер не обманул их надежд. Он купил им счастливую жизнь, о которой они могли только мечтать. И вернул Джану...

Семья воссоединилась, устроили праздник, с фейерверками, с танцами... В самый разгар веселья Орстер незаметно ушел на балкон; тихий, увитый плющом балкон.

Там вытряхнул что-то на ладонь из бумажного свертка. Это был изумрудный жучок, которого от живого не отличить. Он сидел неподвижно и ждал приказа.

- Если я его отпущу, он съест какую-нибудь розу в саду, - сказал Орстер. - Может быть, даже в королевском саду. Может, даже самую красивую розу, - тут изобретатель злорадно усмехнулся и отпустил жука.

Бронзовка, жужжа, полетела к городу, а за ней из лаборатории Орстера поднялась в небо целая стая...

- И больше никто не назовет Город Колонн Городом Роз! - закончил Орстер и шагнул из темноты и тиши балкона в праздник и свет...

(7 сентября 2003г)

405. 8 сентября 2003г

---Драмтеатр

У нее в голове был драмтеатр, который мучил ее, накликая беду. И каждый раз невидимый сценарист, что был хуже палача, придумывал что-нибудь новое. Он знал, за что зацепить, и всегда тревожил одну и ту же рану - ведь брешь в броне ее души была всего одна - любовь; любимый человек и мечта и счастье.

Но на сцене драмтеатра плясали чудовища, там повествовали о предательстве, о несправедливости, об обиде, о том, что ждет ее впереди только боль, боль, боль!..

И, бывало, она закрывала лицо руками и плакала - и никто не мог понять, почему.

А уж коли завелся такой драмтеатр, никуда от него не денешься - как можно не замечать то, что происходит в твоей голове? Тут уже не закроешь глаза и уши, не убежишь, не закричишь.

Только и можешь что цепенеть от ужаса и отчаянья, чувствуя, что Озеро Кипятка за сердцем переливается через край...

...Гнилые мостки. Чадащие факелы по стенам. Мразь какая...

Девушка идет в самое логово, чтобы положить всему конец, чтобы расстрелять своего палача...

...Как он выглядит? Мерзкий старикашка в очках-биноклях? какая-нибудь интеллектуальная старая карга? до тошноты милый и совершенный красавчик?.. Какой он, этот сценарист?..

Вот она пинком распахивает дверь и наставляет заряженный арбалет на темную фигурку, склонившуюся над письменным столом.

- Повернись!!!

И, выпрямляясь во весь рост, из-за стола встает и оборачивается... ее близнец...

Впрочем, нет... сходства между двумя девушками не больше, чем между живым человеком и его зеркальным отображением...

...И все проясняется. Все встает на свои места - и девушка опускает арбалет...

...В реальности она открывает глаза. Все кончено. Драмтеатра не будет больше...

И нет никаких демонов и злодеев, что пишут сценарии ужасных драм. И винить некого, кроме себя самой...

Но нужно было спуститься в грязные подземелья души, чтобы это понять.

Теперь все будет иначе...

(8 сентября 2003г)

406. 9 сентября 2003г

(закрытая запись, которая в онлайн никогда не пойдет)

...На кухне нежно пахло бананами. В другой день я сдурел бы от этого запаха и не думал бы ни о чем больше, кроме как объесться ими до отвала. А сегодня я сидел перед целой горой вкусностей и молчал.

Джулай решила, что я просто устал после учебы, поэтому не стала задавать вопросов, а просто рассказывала об их с Ингаром планах на следующую выставку... и что-то про Питер... Может быть, я и вправду устал... И вид у меня бледный, и круги под глазами - все соответствует общему представлению о студенте, который только вступил в осень...

Я тоже так думал и именно так объяснял свою "черную полосу". А как быть с незаписанными мыслями? Теми, которые, стоит только вывести первую строку, заставляют чувствовать себя предателем?

Появились вещи, о которых я не могу написать. А все потому... потому, что... [ох, я пытался это объяснить и так, и сяк и затер это место в дневнике до дыр]... потому что раньше моя любовь была чистой.

То ли телесное желание молчало, то ли я воли ему не давал, потому что едва-едва осмелился поверить, что я кому-то вообще нужен. И даже не просто нужен, а любим.

...А сейчас... [это я тоже затер]... Я переживу, я привыкну и осознаю. В конце концов, это нормально, - просто встреченное на жизненном пути новое чувство всегда здорово пугает поначалу...

407.

---Потрошители библиотек

Не сомневайтесь: мир кто-то построил, и очень заботливо построил, обставив каждый его уголок. Цветущие парки, конечно, прелесть. И озера - по одному на квартал - тоже. Но если они еще (можно предположить) появились как-то там сами, то тысячи машин, от больших до миниатюрных - одни убирают мусор, другие готовят еду, третьи учат тебя ходить, пока ты маленький... - они никогда не появились бы случайно. Ну, кто сомневается, что мир был придуман?..

Да, кто-то придумал его и определил человеку время жизни - 18 лет. Дольше своего восемнадцатого Дня рождения не жил никто. Но почему-то мирились с этим не все. Некоторым приходило в голову бунтовать против самого мироустройства.

Вот, например, таким, как Ле'Рой... Их было много - тех, кто пытался всего за 18 лет понять мир и выйти за его границы. Они тратили коротенькую жизнь не на тысячи развлечений, устроенных кем-то заботливо и умно; а на штурм необъятного количества знаний... Таких, как Ле'Рой, называли Потрошителями Библиотек...

"...Сегодня "ушла" Мириам. А я ведь знал... знал, на что шел, ведь она была на два года старше..." - Ле'Рой захлопнул дневник, швырнул его о стену и разрыдался. Так плачут мужчины, а это очень страшно, когда они плачут...

Ночь пролетела в кошмарном полузабытьи. Утром Ле'Роя разбудил сынишка. Ему было всего три года, и за ним еще неотступно следовала машина-нянька, но разума в глазах мальчонки было много не по годам.

- Мама умерла, - сказал ребенок. Ле'Рой аж вздрогнул - такой суровой и недетской получилась фраза. - И ты тоже умрешь, да?

- Да... Я всю жизнь учился, Оши, чтобы придумать что-нибудь... чтобы люди не умирали, - ответил ему Ле'Рой, как взрослому. - А если я не успею, ты это сделаешь, правда?

Оши кивнул, глядя отцу в глаза...

...Пара дней - и Ле'Рой взял себя в руки. Как бы там ни было, ему оставалось еще два года. Два года, за которые надо много чего успеть.

Утром второго дня он вернулся в институт, где его, в неизменном белом халате и в очках с тяжелой оправой, встретили с ликованием. "Вернулся Ле'Рой!" - счастье-то...

Он старался улыбаться, и теми, кто помладше, командовал бойко... И он прав оказался, как всегда, - работа отвлекала от грустных мыслей. Правда, они имеют привычку возвращаться под вечер, когда ложишься отдохнуть. Но Ле'Рой работал так, чтобы вечером прийти и упасть. И уснуть.

Маленький самостоятельный Оши на отсутствие внимания не жаловался. Он давно уже проводил свои дни не на игровой площадке с более беспечной малышней, а в институте, рядом с родителями. Когда не стало мамы, Оши вообще перестал тратить время на игры. Он читал. Правда, понимал, дай бог, десятую часть того, что читал. Неудивительно: некоторые книги были запредельно сложны даже для семнадцатилетних ученых, не то что для мальчика-трехлетки...

...У поэтов взгляд немного "не от мира сего", вы не находите? Ле'Рой именно так и думал. Потому Инвир казался ему существом каким-то нереальным и, возможно, даже крылатым...

-...Я ухожу завтра, - сообщил он Ле'Рою, глядя прямо в душу светлыми неземными глазами. И при этом говорил он так легко и весело, будто не о смерти шла речь. - Приходи проводить меня. Весь наш институт придет посмотреть, как меня заберет к себе Небо.

- Приду, - пообещал Ле'Рой, положив руку Инвиру на плечо, и даже постарался улыбнуться... это было непросто.

Последний вечер Инвира был пронизан светлой грустью. Он читал стихи, наигрывал баллады на гитаре и обещал присматривать за друзьями в свете звезд.

И, когда с Неба спустился Луч и стал поднимать поэта в высь, он начал читать свой последний стих о том, что смерти нет.

После люди говорили, что Инвир, может быть, единственный, кто ушел из жизни правильно. После его смерти никто не бился в истерике, не заливался слезами - всем было на душе светло и тихо. Будто он действительно где-то рядом.

"У меня так не получится," - покачал головой Ле'Рой, понимая, что не смог бы уйти вот так, оставив после себя радость, а не горе...

Он слишком насмотрелся за свою жизнь, как уходят другие. Кто орал и корчился в Луче, кто терял сознание, кто изо всех сил рвался назад - все, почти все вели себя, как трусы перед лицом смерти. И только Инвир ушел легко и радостно. Не потому, что он не любил жить, а потому, что не боялся смерти...

Ле'Рой поэтом не был, но встретить смерть достойно - это и не-поэт может. И Ле'Рой просто стоял, молча, и смотрел, как удаляется земля под ногами, а потом все меркнет в белом свете... Он так и не придумал, что сделать, чтобы люди не умирали...

Только Ле'Рой успел пожалеть об этом, как белый свет схлынул - и он обнаружил, что стоит на небольшой площади перед фонтаном, над которой сияют нездешние звезды и пять лунных серпиков. И его встречают! К нему бегут и заключают его в объятья.

- Инвир, Рич, Ден, Артенмагель!!! - не верил своим глазам Ле'Рой... и тут... - Мириам!!!

"Ребята, ребята, это что, загробный мир???" - "Нет, дурачок, это взрослый мир!"

...Все, здесь были все, кого он похоронил. Даже родители! Правда, им было уже далеко не 18... вот так, добро пожаловать во взрослый мир, Ле'Рой...

...Счастье - это тоже шок. От него Ле'Рой не мог опомниться месяц. Потом немножко остыл, и к нему вернулась способность логически мыслить.

...Во взрослом мире тоже были дети. Они здесь родились и никогда не знали машин-нянек - только добрые материнские руки. Вообще, машины здесь были, но совсем не такие, как ТАМ. Те придумывал кто-то, близкий по разуму к Богу, а эти - просто люди.

И большинство людей этого "Взрослого мира" здесь и выросли. Выходцев из "Детства" здесь было раз, два и обчелся.

"Это самая большая загадка, Ле'Рой. Тот мир кто-то придумал - не иначе. Оттуда приходят гении. Только те, кого там звали Потрошителями Библиотек. Остальные исчезают куда-то.

Вряд ли кто-то скажет тебе больше, Ле'Рой..."

Загадка... Да, Потрошителям здесь скучать не придется.

Работать. Любить. Вместе с Мириам ждать, когда придет Оши... Вот оно счастье, наверное...

Когда Ле'Рою исполнилось 20 лет, он написал в дневнике: "...Говорят, взрослые умирают тоже. Не так, как мы в "Детстве", а по-другому совсем. И все в разное время. Но я почему-то уверен, что за этим Небом есть еще одно. Еще один мир с чужими звездами, где меня будут ждать все, кто уйдет раньше. Я не боюсь смерти. Потому что ее нет...

И еще... что если Оши придумает, чтобы люди не умирали, и закроет для нас "Детство"?.."

(9 сентября 2003г)

408. 11 сентября 2003г

---Ведьмак

- Я научу тебя не одной хитрости, мальчик, - говорило из-под грязных спутанных косм существо, бывшее раньше грозой магического мира, ведьмой из ведьм... - Я научу...

- А что возьмешь взамен? - бойко спросил Риккен, пытаясь унять охватившую его дрожь.

- Ничего. Ничего, сынок, не возьму. Довольно будет того, что не умрет со мной моя сила.

- Сила... - Риккен нервно сглотнул.

- Сила. Власть. Я отдам их тебе и научу, что с ними делать.

- Учи! - горячо потребовал Риккен...

...Получив колдовскую силу, Риккен ничего особенного не почувствовал. Правда, обнаружил, что звери в лесу от него шарахаются. Даже волки: рычат, зубами лязгают, а бегут все равно.

- Я обещала научить тебя, что делать с твоей силой, - сказала ведьма однажды, когда Риккену надоело упиваться полученной властью и распугивать волков, которых он раньше всегда боялся... - Ты решил стать ведьмаком, чтобы завоевать девичье сердце, так?

- Так, - кивнул Риккен, но не было в этом кивке ученического послушания: наоборот, он тотчас вскинул голову, рассыпав по плечам кудри; и глаза сверкнули недобро. "Зло нашло лазейку в гордое сердце," - подумала ведьма, а вслух лишь спросила:

- Как ее зовут?

- Мильде, - ответил он коротко и резко. - Ее сердце принадлежит Мастеру Времени, а я ей что пустое место! Я чужак, южанин, приехавший на Север... - Риккен оборвал начавшийся было рассказ и почти крикнул: - Он ее не стоит! Да он перед ней что граненая стекляшке перед бриллиантом!!!

- Верно, мальчик, - согласилась ведьма, - а сейчас остынь и подумай... нет ли у нее вещи, что подарил ей этот парень? Такой вещи, с которой она не расстается ни днем, ни ночью?

Риккен задумался, рыская по закоулкам памяти, как голодный зверь... и вспомнил...

Не так давно Мастер Времени, прежде чем отправиться с караваном в Земли Славы, подарил Мильде простой серебряный браслетик, но в него было заключено настоящее чудо: маленький механизм, с цифрами и стрелками. Он питался светом солнца и луны и спокойно тикал, отмеряя шажки времени. "...Когда мне не спится, я слушаю, как мои часы тикают, и засыпаю сладко-сладко..." - вспомнилась Риккену случайно оброненная Мильде фраза...

- Верно, мальчик, - прервала его размышления ведьма. А теперь я скажу тебе, что есть вещи и Вещи. Вещь можно ценить выше драгоценных камней, выше золота, выше мифрила. Пусть она сделана даже из розовой медяшки, инкрустированной граненым стеклом... К дареной вещи относишься так же, как к тому, кто ее подарил... Я научу тебя, что делать...

...Риккен давно уже ходил по лесу по-хозяйски. Его не просто не решались трогать лесные обитатели - они даже замолкали при его приближении и нетерпеливо ждали, пока он скроется из виду. Тогда по цепочке птичьих голосов во все стороны разносилась весть: "Ведьмак! Ведьмак идет!"

...Мильде сидела на краю обрыва, белёсого в пушистых плетях ковыля. Далеко внизу начинались молодые хвойные леса, которым еще много веков подрастать, чтобы выращивать на ветвях добрые мечи...

Шаги она услашала и узнала сразу - южанин Риккен из страны песочных дюн так и не научился бесшумно пробираться через зеленые заросли.

- Здравствуй, Риккен, - улыбнулась Мильдегард.

- Здравствуй, Мильде, - мягко сказал ведьмак и сам удивился так резко потеплевшему своему голосу. Ему вдруг стало так светло на душе и тихо, что он было передумал делать то, зачем пришел. Но все же заставил себя сказать как можно беспечнее: - Пофехтуем?

- Конечно! - с радостью согласилась Мильде. Она знала, что боец из южанина замечательный.

Как-то сразу помрачнев (как всякий человек, когда идет против своей собственной воли), Риккен потянул из ножен кривой ятаган с угольно-черным блестящим лезвием.

Длинный клинок Мильде блеснул рыжим бликом, приветствуя восходящее солнце...

Они сошлись в бою осторожном и играющем, как друзья. Тут важно полное доверие: что тебя не ранят, даже если ошибешься; что друг всегда успеет остановить меч...

Риккен ждал. Он уже давно раздумал, но уверял себя, что потом такого малодушия себе не простит. И, уличив момент, резко ускорил клинок, ударив точно в запястье. Браслет, защитивший его, упал в траву блестящей змейкой, разбитый точно по двум половинкам суток на часах... По коже же не пролегло даже царапины.

- Прости... - сказал Риккен искренне. - Я песочный идиот...

- Ничего, - грустно ответила Мильде, баюкая серебряную ленточку на ладони, - ты же не хотел...

- Его уже не починишь, - пожал плечами Риккен. - Брось его лучше. Когда твой Мастер Времени вернется, пусть сделает тебе новый.

Мильде положила разбитый браслет в карман... Домой она и Риккен шли вместе. Спокойно разговаривали, будто никто ни в чем не виноват...

...Риккен бил не просто по браслету, застегнутому мужскими руками на женском запястье. Он бил по связи между двоими. Это ничего не значило бы, если б удар нанес простой смертный, а не юный ведьмак, унаследовавший силу самой могущественной когда-то ведьмы...

Теперь дело осталось довершить самой Мильдегард - выбросить браслет. Или просто не носить его больше (да его и невозможно сейчас носить!)

...Ведьмак не спал эту ночь. Мысли о победе заполняли все сознание, и сны шарахались от них, как звери в лесу - от самого Риккена.

А утром он пошел искать Мильде.

...Еще издалека он заметил, как блеснул на ее руке знакомый браслет.

Ошеломленный, он даже забыл поздороваться и пожелать доброго утра - Риккен подошел и взял Мильде за руку, пытаясь разглядеть, как же так...

Браслет, искалеченный, весь в зазубринах, с разбитым стеклышком молчащего теперь механизма, держался на руке, перевязанный просто кожаной тесемкой.

- Зачем ты его носишь? Он же разбился, - пробормотал Риккен.

- Потому что мне дорог тот, кто его подарил, - простодушно ответила Мильде. - Я подумала, что выбросить сейчас этот браслет - все равно, что отказаться от искалеченного в бою друга. Любимого...

...У Риккена в душе будто что-то сломалось... Он закрыл лицо руками - "Какой же я дурак!" - и побежал...

Остановился Риккен где-то в лесу и, обессилевший, рухнул на колени на пружинистый ковер опавшей хвои.

Некоторое время он молча вздрагивал, без слез; потом почувствовал, что на него кто-то смотрит, и обернулся...

...Волчица... огромная, с косматой шерстью на впавших боках...

- Пошла прочь, тварь! - рявкнул на нее Риккен, привыкший, что волки его боятся, как огня.

Волчица ощерилась и подошла еще ближе... Глаза у нее были нехорошие... не бывает у обычных волков таких глаз...

"Ты подвел меня, мальчик," - промелькнула в голове мысль, чужая, точно заноза в теле.

Риккен хотел схватиться за меч, но вспомнил, что ни меча, ни даже ножа с собой не взял, так как шел-то не на битву, а встречать первое утро своей победы... леса так он вообще давно разучился боятся...

В ту же секунду волчица прыгнула, и, запоздав на мгновение, ее сшибла на лету стрела.

- Пойдем домой, друг Риккен, - сказала Мильде, опуская лук.

Риккен послушно поднялся и пошел за ней.

Он шел, равнодушно опустив голову и плечи и, кажется, ни о чем не думал.

И тут на его плечо вспорхнула маленькая шустрая птичка с кедровым орешком в клюве. Риккена она нисколько не боялась.

...С тех пор Риккен и ходил в лес без лука, без ножа. Звери больше не убегали, едва его завидев... Наоборот, встречали и радовались. Они не злопамятны ведь. И - он открыл это неожиданно - он начал понимать, что они говорят.

Не иначе - сила осталась, просто зло из нее выветрилось; растаяло, как дым.

Риккен почувствовал, будто его душу ласкает теплый солнечный свет. А ведь известно, что вместе со светом приходят и любовь, и счастье, и смысл.

Юный ведьмак нашел себя в этом мире и через несколько лет, строя дом для себя и своей невесты, улыбнулся той жестокой любви, что чуть его не погубила, и назвал Мильде сестрой.

(11 сентября 2003г)

409. 12 сентября 2003г

---Когда умрут все боги

- Приведите мне двоих, кому нечего терять. Кто отчаялся быть счастливым, кому ничего не жаль. Пусть это будут юноша и девушка. Поэт и поэтесса...

...Что делают ангелы в Раю? Обычно ничего. Только если их о чем-нибудь просят. А обычно - ничего. Просто радуются...

...В тот день они облетели мир и нашли двух творцов-поэтов... Именно тех, которые нужны...

- Вы мечтали о миге, когда суета мира провалится в пропасть. Вы мечтали о сне, где ничто не может быть невозможно...

Вы войдете в эту пещеру, вдохнете аромат Вечности и уснете на миллион лет...

Они не стали спрашивать спокойный детский голос о том, что же будет после этого миллиона лет, когда настанет время проснуться.

Двое просто склонили головы, чтобы не задеть каменную арку, и вошли под тяжелые своды пещеры, где царил теплый беззвучный мрак...

- Когда умрут все боги... - сказал Светлый Ребенок, но оборвал фразу на середине и долго глядел вслед ушедшим людям...

Сон был длинным. Счастливый сон, точно россыпь цветных осколков, каждый из которых отражает собственный мир...

Они успели забыть, что спят...

Но однажды темноту прорезал солнечный луч, пришедший откуда-то свысока, где осыпались старые камни и впустили рассвет...

Темнота показалась зябкой.

Взявшись за руки, люди поднялись по каменным ступеням наверх, к теплому утреннему свету...

...На небе висело тяжелое, красное солнце, сначала показавшееся чужим... Миллион лет не прошел для него даром...

А лик планеты покрывали удивительные исполинские леса, расцвечивая яркой зеленью изменившие форму континенты, которые давно уже не светились по ночам...

Людей здесь нет, - поняли двое. Только куда они делись, куда ушли? Почему время затерло последние следы?

...Описав по небу широкий круг, на поляну приземлился дракон с изумрудной чешуей и сапфирово-синими глазами.

Потом еще один и еще. А по краям поляны собирались иные, совсем невероятные существа, которые не могли летать...

Какая-то небывалая радость задрожала вокруг, будто заплясал над костром горячий воздух. И - единым вздохом, будто это вздохнула вся планета, как огромное живое существо, зазвучала мысль:

"Мы вас ждали!!! Мы вам рады!!!

Адам!

Ева!

Добро пожаловать домой!"

(12 сентября 2003г)

410. 13 сентября 2003г

Что делают, когда иссякает самоцветная жила? Мм? Правильно: копают еще немного, потом бросают и ищут новую.

Мой дневник, как таковой, иссякает тоже. Это я понял с 400й записи. Понял, что появились вещи, о которых я не могу написать даже закрытую запись...

...Замирье никуда не денется, оно будет со мной всегда, если не прогневаются боги и не отберут свой дар. Но желание, умение и возможность записывать реальные события здорово выдохлись за эти девять месяцев, что я пишу "Осколки". Поэтому сегодня я объявляю: "Осколков" больше нет. Дальше будет только "Книга Замирских Легенд". И если однажды я найду еще одну самоцветную жилу, а начну новый дневник. С событиями и легендами, связанными неразрывно.

А пока мне нужен отдых, наверное. Время подумать над своим поведением, так сказать; время что-то изменить и сделать что-то хорошее. Стать снова свежим и независимым, как в начале этого года. Стать новым. Стать лучше. Так что я пошел...

Но легенды не денутся никуда...

Я знаю, как умирают online-дневники. Они постепенно перемещаются в концы списков, а имена постоянных читателей опадают, как осенние листья. Кому нужна могила чьих-то мыслей? Кто будет возвращаться к чьему-то забытому и похороненному прошлому, чтобы читать старые, отцветшие записи, брошенные своим хозяином? А он? Куда он исчез? Заболел, умер или просто заскучал? Мертвый дневник молчит, ничего у него не узнаешь...

Я такого для своего дневника не хочу. Может, если бы не Нокки, я бы бросил его без объяснений, но сейчас уже не смогу этого сделать... Я буду писать сюда легенды своего Замирья. Я буду отвечать на комментарии. Я буду, я никуда не денусь. И, может, настанет день для новых самоцветов.

P.S. Я однажды сказал, что в моем столе лежит письмо Творцу и ждет своего часа... Я писал его так, как пишу все легенды, - сам удивляясь себе. Честно говоря, когда я его начал, у меня глаза полезли на лоб - такого я не ожидал: я писал девушке, хотя сначала совсем по-другому представлял и письмо, и Творца... Я думал, это парень... да, почему-то так и думал. И письмо сел писать с этой мыслью.

А сейчас мне кажется, что все верно. И, может быть, я даже видел эту девушку. Может быть, это миры сошлись на мгновение, а каждый в чужом мире демиург...

Как бы там ни было, сейчас для письма самое время...

---Девушке, которая меня придумала

Жила-была Ты. И Тебе было очень больно. А ты знаешь, что люди, которым больно, - самые сильные люди на свете? Они переворачивают машины, они крошат бетон. Они ведут миллионы за собой. Они способны разрушить мир.

А Тебе было очень больно. Но Ты сказала: "Каждый раз, когда мне плохо, я буду создавать что-нибудь светлое и крылатое"...

Твоя сила могла бы рушить, но Ты велела ей творить.

И придумала меня. Я, маленький человечек, родился тогда в Твоем Замирье и закричал...

Я был Твоим любимчиком на Земле. Ты сделала меня счастливым. А счастье - это Мечта, на которую жизнь положить не жалко, и, конечно же, Любовь, взаимная, чистая, светлая Любовь.

Когда я подрос, я стал с Тобой спорить. Ты говорила - так, а я делал - так! Потому что я человек. Я сам себе хозяин... но все равно я очень и очень на Тебя похож...

Наше воображение столкнуло миры, почти как в "Хрониках Небесной Цитадели".

Мы встретились на безлюдной остановке и молча смотрели друг другу в глаза, пока реальность не разъединила нас и не растворила в себе...

Помнишь, Ты как-то давно сказала: "Он совсем как Люк Скайвокер!"

А в минуту нашей встречи: "Ты похож на Майка Хэмила..."

Я стал, пусть на единый миг, но реальностью для Тебя...

А потом нам была пора расстаться и пойти каждому своей дорогой, как шли за восходом и закатом два незадачливых мага... Над нами всегда будут одни и те же звезды, когда закат с восходом отгорят и обуглятся...

В нашем Небе всегда будет особенная гроза и непростой туман... и каждый - Ты здесь, а я в твоем Замирье, - будет писать свою Книгу Замирских Легенд. Ведь я для тебя, а Ты для меня - тоже легенды. Но наши миры всегда будут расти из одного корня, как миры Ингара и Джулай...

И в завершение письма я желаю Тебе всего того, что у меня уже давно есть. Просто человеку ли, Творцу ли всегда нужны всего три вещи, на которых держится Счастье. Это Мечта, Любовь и Надежда.

И... я не пророк, но эта мысль бьется у меня в мозгу: "Эра Мрака кончилась. Не пропусти рассвет!"

===========================

...какой адрес у Творца?.. что можно написать на конверте?.. Седьмое Утреннее Небо 13-го сентября?..

Нет, я подумал, что, наверное, нужно просто сжечь письмо. Тогда из моего мира оно исчезнет и, кто знает, возможно, попадет к Ней...

411. ЭПИЛОГ

Бывает час, когда не нужен воздух,

Когда душа замкнет брони замок -

Тогда смотрю свирепо и серьезно,

Как смотрит на людей огромный волк.

Бывает час для крика и для вздоха,

Когда туман и мрак стесняют грудь.

Тогда-то с шумом распахнет ворота

Душа - открыться солнцу и вздохнуть.

Тогда я всем, что есть, готов делиться,

Горстями раздавать осколки. Пусть

Летит душа, летит, пока летится!

И все равно, кто знает мою грусть!

А коль устанет - пусть вздремнет с дороги,

Как голубь, спрятав очи под крыло...

Пусть судят путь языческие боги

Сквозь яркое, но битое стекло...

(13 сентября 2003г)

412.

Здесь заканчивается дневник "Осколки чего-то красивого" и начинается "Книга Замирских Легенд".

413.

(((адрес онлайн-дневника:

www.journals.ru/journals.php?userid=18433 )))