Ошибка биолога

Комета

В роскошном кабинете банкира уже четвертый раз собираются миллиардеры, короли различных производств и предприятий.

Всегда совещание происходит в полной тайне и прислуге строго воспрещено входить без зова, даже если пришла срочная телеграмма или по телефону передали экстренное сообщение биржи. Прием посторонних совершенно прекращается.

Доверенный слуга банкира, преданный ему, как собака, холодный, бесстрастный и исполнительный, оберегает двери, но все же внутри спускается тяжелый занавес и ни один звук не доходит из кабинета, если бы даже выстрелили из револьвера.

— Итак, — начал прения железнодорожный король, — в принципе мы все согласны, что постройка особого изоляционного дома необходима. Я не предвижу затруднений относительно ассигнования сумм и степени участи я каждого из нас. Весь вопрос в том, чтобы от слов перейти к делу и осуществить технический план.

— Я, приглашенный вами после других… — заявил нефтяной король.

— Только потому, что вы путешествовали на вашей яхте и не было сведений, куда вам телеграфировать! — поспешил объяснить банкир.

— Хорошо! Я и не думал другого. Все-таки я желал бы лучше познакомиться с научной мотивировкой нашего проекта. Конечно, я не имею в виду коммерческого расчета, но в случае, если все окажется пуфом, мы очутимся в смешном и неприятном положении. Газеты будут таскать полгода наши имена по своим грязным страницам, а рабочие возненавидят нас еще сильнее, узнав, что мы хотели спасти только себя.

— Прочтите вновь доклад, Фергюссон! — обратился банкир к секретарю заседания, королю боен.

— «Германский астроном Цедербаум сделал свод мнений ученых всего мира и пришел к следующему заключению:

1) Комета, обогнув солнце, непременно пересечет земную орбиту и шансы на встречу выражаются пропорцией 97:100.

2) Ввиду того, что состав вещества кометы газообразный, при встрече не предвидится никакой опасности механических повреждений.

3) Спектральный анализ доказал, что вещество кометы содержит значительное количество циана, что представляет неотвратимую, смертельную опасность для всего живущего на земле и дышащего легкими, так как ничтожный процент циана в воздухе чрезвычайно быстро убивает животный организм.

Отравление атмосферы продолжится несколько дней, вероятно, не более недели. Принимая же во внимание, что хвост кометы по мере удаления от ядра состоит из все более разреженной материи, а также и собственное поступательное движение земли, стремящееся вывести ее из сферы влияния кометы, — срок этот может быть уменьшен до трех и далее двух дней. Циан, соединенный с влагой воздуха, образует синильную кислоту, которая растворится в огромном количестве воды океанов, морей и рек. Ветра и дожди быстро очистят атмосферу, но для человека и почти всех животных это будет слишком поздно. Останется в живых большинство рыб, некоторые земноводные и насекомые. Из теплокровных спасутся немногие, и то благодаря счастливой случайности». Вот, создать искусственно эту счастливую случайность и составляет цель нашего проекта, — закончил доклад Фергюссон.

— Хорошо! Кому мы поручим ведение дел?

— Банкиру Смиту и Фергюссону.

— Хорошо!

И нефтяной король первым встал, подошел к столу и подписал чек на 10 миллионов долларов. За ним подошли и другие.

Общая сумма получилась колоссальная.

— Избыток в подобном случае не мешает, — заметил хлопчатобумажный король. — Рабочие должны быть привезены издалека и щедро вознаграждены. Лучше всего — эмигранты, не знающие нашего языка, им можно обеспечить возвращение на родину.

— Русские, латыши и литовцы, — добавил железнодорожный король. — Они достаточно трудолюбивы и крайне незлобивы.

— Хорошо! — подтвердили все хором.

На небе ярко сияла звезда, далеко раскинув двойной хвост. И, если долго смотреть на нее, кажется, что она все ближе и больше, и ухо улавливает грозный шум стремительно мчащейся громады. Конечно, это уставал глаз от долгого наблюдения и кровь шумела в ушах, приливая к мозгу. Но среди невежественных людей многие говорили, что «комету можно слышать».

Газеты покупались нарасхват, но в них не было ничего нового, чего бы не мог видеть каждый. Потому что размеры кометы быстро увеличивались и хвост ее, как два огненных меча, простирался все дальше, зажигая своим светом старинные лампады ночного неба.

И вот наступил день, когда жители огромного города впервые увидели грозное чудо. При ярком солнечном освещении комета все же осталась видной и, казалось, хотела бороться с мощью лучей огненного светила.

Теперь все, читавшие и не читавшие газеты, верившие и не верившие в науку, поняли и почувствовали, что дело совсем не в астрономических бюллетенях, а в неведомой страшной опасности, лежащей вне человеческих знаний и усилий. Нет власти, которая приказала бы комете удалиться, и невозможно отлить пушку, чтобы расстрелять небесного врага. Идет и придет, и никто ее не остановит. Совершится то, что должно совершиться.

Люди, наконец, поверили и каждый по-своему отнесся к близкому концу всего живущего на земле.

Одни дознавались от ученых: правда ли? И ждали утешительного слова, как ждет неизлечимо больной от врача, откровенно сказавшего истину.

— Быть может, все-таки есть надежда?

Но ученые отвечали сурово:

— Столкновение неизбежно!

Многие, не веря в силы разума человеческого, вспомнили о древнем Боге, и пошли, и поклонились ему, и у подножия алтаря молились о чуде.

Но нашлись и третьи, и немало их, которые, посмотрев на чудовищную комету, вызывающе шутили и смеялись:

— Кажется, сегодня она не помешает мне выпить бокал вина и поцеловать женщину.

Было много и таких, что живут в тупом безразличии и, когда все рушится вокруг, хватаются спасать позеленевший кривобокий кофейник и рухлядь двуспальной кровати.

А комета дошла уже до зенита и хвост ее широким светящимся пологом опускался до края земли.

Астрономы с грустью сообщали, что столкновение произойдет не позднее двух недель. Во всех странах перепечатывали соображения русского ученого, который весьма скептически отнесся к ожидаемой гибели земли и в шутливой форме назначал свидание через месяц после катастрофы.

Но печать незаметно принимала все более трагический тон и в стихах поэтов слышались отзвуки похоронного пения.

Ожидание всеобщей гибели примиряло людей и вековые перегородки между бедными и богатыми, казалось, готовы были исчезнуть. Но одно газетное известие взбудоражило всю страну и ненависть вспыхнула с новой силой:

«Из достоверных источников мы узнали, что банкир Смит и пятеро миллиардеров (фамилии были, перечислены) вместе с семействами, доверенными слугами, двумя инженерами и врачом укрылись в специально выстроенном изоляционном доме с совершенно непроницаемыми стенами. Дом помещается в глухой, необитаемой местности и выстроен в течение двух с половиною месяцев рабочими-эмигрантами, которые были затем отправлены на родину, получив огромное вознаграждение. Внутри имеется лаборатория для добывания кислорода и аппараты, поглощающие углекислоту. О запасах пищи, вин и всевозможных удобствах говорить, понятно, нечего: миллиардеры строили для себя».

Толпа осаждала редакцию газеты, требуя точного указания места изоляционного дома, и пришлось вывесить ан шлаг: «Послано около сотни репортеров для расследования, о результатах публика будет извещена немедленно».

И толпа простаивала круглые сутки под окнами редакции и ждала, криками выражая свое нетерпение.

Слышались угрозы и проклятия:

— Пойдем, разорим их проклятое гнездо!

Ровно за неделю до встречи земли с кометой появился новый аншлаг: «Изоляционный дом миллиардеров находится в штате Аризава».

Толпа замерла и молча стала расходиться, а небо пылало зловещим заревом и огненный шатер раскинулся уже на половину горизонта.

И на зените сверкала огромная звезда, как венец грядущей смерти. Было светло, как днем, но от этого жуткого света хотелось бежать и спрятаться, чтобы не видеть.

В изоляционном доме, блиндированном снаружи стальными плитами, а внутри отделанном с неслыханной роскошью, текла изо дня в день обычная жизнь миллиардеров, не знающих отказа в своих желаниях. Они пошли на добровольное заключение, но это было даже весело и приятно. Так в лютую стужу, под рев губительной вьюги, в дни непрерывных дождей, человек, которого нужда не гонит на борьбу со стихиями, сидит дома в покое и довольстве и греется у ласкающего теплом камина.

Там, за стенами дома, царил ужас. Небо, объятое таинственным пламенем, ожидание неминуемой гибели, мольбы и проклятия.

Рушилось все, чем жил человек тысячелетиями: государство, общественность, семья. Доживали последние дни в бессмысленно-лихорадочной деятельности и в диком отупении. Искали забвения в оргиях и вине и не находили его. Люди почти не спали и безумствовали от беспрерывного бодрствования.

И многие, не вынеся ужаса ожидания, кончали самоубийством.

Известие об изоляционном доме миллиардеров облетело страну в несколько часов. И в бесцельной уже жизни человека создалась новая, призрачная цель: «Надо спешить туда!»

Зачем?

Об этом никто не думал. Дом не мог принять в свои охраняющие недра даже десятка лишних людей. Разрушить его имело больше смысла.

— Пусть гибнут и эти все, купающиеся в золоте, вместе с нами!

Но толпа не определяла ясно и разумно своих желаний. Всех охватил вихрь безумия: «Надо спешить туда!». Как будто там было или спасение, или разгадка последней трагедии человечества.

Снаряжали поезд за поездом и мчались на всех парах. Ехали, скакали, брели пешком, без надежды дойти к сроку. Неслись на автомобилях, напрягали все силы ног, педалируя велосипеды. И в том же направлении, с опасностью взрыва котлов, бешено бурлили пароходы по ближайшей реке.

А огненный полог охватывал уже вторую половину горизонта и сближал края свои, чтобы сомкнуться шатром смерти над землею…

В изоляционном доме не знали и не хотели знать, что делается за стенами. Окон было немного и в них вставлены толстые корабельные стекла и всегда опущены массивные железные ставни. Звуки не проникали извне. Жили при электрическом освещении, разнообразя его цветными лампочками. Только два раза в сутки инженеры всходили на блиндированную вышку и наблюдали небо, делая потом, за завтраком и ужином, доклады о комете. И всегда шутили, ободряя присутствующих:

— Прелестная незнакомка твердо решила нанести нам визит без особого приглашения. Мы хорошо сделали, что закупорились кругом, без звонка у входной двери. Нельзя же пускать в дом всякую авантюристку.

После завтрака общество расходилось. Молодежь переодевалась в спортсменские костюмы и в гимнастическом зале занималась играми и упражнениями. Имелось даже четыре неподвижных велосипеда со счетчиками и это давало возможность ставить рекорд на скорость и устраивать гонки.

Дамы предавались своим любимым занятиям и разговорам.

Сын хлопчатобумажного короля ухаживал за хорошенькой мисс Мод, дочерью короля боен.

Семилетний сын банкира играл с огромной ньюфаундлендской собакой, единственным животным во всем доме.

Сами короли от нечего делать играли в карты и кости, держали пари с многочисленными ставками. Предложение Фергюссона держать на судьбу земли было единодушно отвергнуто. О комете меньше всего хотели думать.

Обычно предметом пари служили неподвижные велосипедные гонки молодежи. Иногда садились в кабинете около круглого стола и посередине ставили ящик с сигарами. Для сохранения чистоты воздуха курить следовало как можно меньше и пари шло на то, кто раньше не выдержит. Обыкновенно не выдерживал банкир, отчаянный курильщик: при общем хохоте, подписывал чек в миллион долларов и брал сигару. Инженеры были заняты весь день и всю ночь, дежуря по очереди. Они следили за притоком кислорода и поглощением углекислоты, за изготовлением кушаний из консервов, причем нагревание получалось от соединения негашеной извести с водою, и за обезвреживанием нечистот химическими препаратами.

Врач ежедневно осматривал всех обитателей и одобрительно кивал головой, потому что все отличались цветущим здоровьем.

Но при видимой беспечности тревога жила и здесь.

И в минуту одиночества люди думали о грядущей гибели земли и боялись, что дом этот не защитит от смерти и ядовитый газ проберется через незаметные щели и убьет их, жаждущих жизни.

Инженер Ловель позволил себе пошутить за ужином, когда все особенно развеселились. Сверкал хрусталь бокалов и огнистой кровью алело в них дорогое вино. Сверкали бриллианты на обнаженных бюстах женщин. Каждый спешил выделиться остротой и заставить остальных смеяться.

— Не чувствуете ли вы запах горького миндаля? — деланно-тревожным голосом сказал Ловель, намекая на циан, пахнущий горьким миндалем.

И тотчас все смолкли и побледнели, оглядываясь кругом, будто опасность можно было видеть.

— Ваша шутка неуместна, — отрезал железнодорожный король, — это запах ликера.

Общество встало из-за стола в дурном настроении и Ловель проклинал свой язык, стараясь загладить вину. Ухаживал за дамами, даже спел итальянскую песенку. Но повсюду встречал холодные, презрительные взгляды. Он обеспокоил этих людей и они ему показали, какая бездна лежит между господином и наемным слугой.

Странный шум, проникавший даже через толстые блиндированные стены, первым заметил Фергюссон, обладавший, как охотник, тонким внимательным слухом.

— Там творится что-то необычайное, — сказал он.

Прислушались. Это походило на отдаленный прибой моря, глухой, ритмический, но внезапно звуки начинали беспорядочно усиливаться, росли, вздымались гремящим валом и обрушивались на стены хитро задуманного убежища.

— Позовите инженеров!

Кабинет заперли и стали совещаться, что предпринять.

— Надо открыть боковое окно, — решил Ловель. — Мы с товарищем развинтим болты и поднимем металлические ставни.

Пока инженеры работали, короли ходили в нервной тревоге, прислушиваясь к усиливающимся звукам извне.

С лязгом поднялся ставень, открылось окошко величиною с корабельный иллюминатор и Ловель приникнул к нему.

Смотрел долго, мучительно долго, будто нарочно испытывал терпение других. Наконец обернулся. И лицо было бледное, растерянное.

— Они пришли!

И все поняли, о чем говорил Ловель, потому что еще более кометы боялись людей, ненавидящих и мстящих за то, что могуществом золота хотели они спастись от общей гибели.

— Они пришли!

Каждый подходил к окну и видел то, что было страшнее пылающего неба. Вся долина кругом залита морем человеческих тел и, пока хватало зрение, видны были головы и головы, поднимающиеся руки и далее все сливалось в волнующуюся темную массу.

Впереди стояли коренастые, в блузах и шляпах, с дикими озлобленными лицами и открытыми ртами.

Отдельных криков не было слышно и рты казались беззвучными, но в стены ударял грозный гул слиянных возгласов гнева и мести.

И среди людей виднелись пушки и их черные жерла смотрели, как глаза слепого, отыскивающего свою жертву.

— Мы погибли! — тихо и внушительно сказал железнодорожный король.

— А комета? — напомнил Фергюссон.

— Да, только она, убив всю эту сволочь, может спасти нас. Когда мы будем в хвосте?

— Мы уже в нем, — отозвался Ловель, — огненный полог сомкнулся и земля как будто под шатром…

— Значит, ученые ошиблись и ничего не будет?

— Негодяи! Шарлатаны!

— Ничто не может спасти нас!

Из окна было видно, что люди готовятся стрелять. Прошло несколько томительных мгновений. Из черного жерла ближайшей пушки показался дымок, стальные стены дома дрогнули от удара, зазвенели бокалы с вином, которое пили здесь после сытного ужина, и упал на пол золотой, обсыпанный бриллиантами портсигар, лежавший на краю стола.

— Задвиньте окно стальной плитой! — крикнул в ужасе толстый банкир, бледный, с трясущимися руками и выкаченными глазами, как у удавленника.

Инженеры завертели какую-то ручку.

Выстрел следовал за выстрелом. И неуязвимые стены тряслись и гулом наполнилось убежище владык золота.

Все обитатели узнали истину. Женщины рыдали, молились, бегали из угла в угол, ища, где спрятаться. Огромный пес поднял свою умную морду и завыл жалобно, надрывисто, вещая близкую гибель…

И вдруг все смолкло. Воцарилась жуткая тишина. В изнеможении короли опустились в кресла и тупо смотрели друг на друга, прислушиваясь к биению своих сердец, еще не успокоившихся от пережитого ужаса.

— Инцидент исчерпан! — весело крикнул инженер Ловель. — Комета с ними покончила!

Но никто не отозвался и в гробовом молчании тянулись долгие часы.

Так прошло много времени и никто не знал, сколько.

Сидели, опустив головы, прислушивались и ждали.

Только инженеры вышли тихо, на цыпочках и принялись за свою обычную работу. Ловель отправился на вышку наблюдать небо.

Огромный полог сомкнулся на западе, но зато на противоположной восточной стороне появилась темная полоса, распространяющаяся к горизонту, и на ней сверкали звезды. Ловель понял, что роковой момент кончился и комета постепенно удаляется.

Отравлен ли воздух? Погибли или нет люди и животные?

Он позвал другого инженера и оба отправились в вещевой склад, где также находился иллюминатор. Подняли стальную плиту и ставни.

Изумительное зрелище представляла долина. Пушки по-прежнему смотрели черными жерлами. Но людей около них не было. Толпа собралась в кружки, посредине которых возвышались трибуны и с них, по-видимому, говорили ораторы, отчаянно жестикулируя, то указывая на небо, то на дом королей.

«Они совещаются, — понял Ловель. — Воздух не отравлен».

Инженеры, не отрываясь, смотрели в окно.

Толпа зашевелилась, разбрелась по группам, вновь слилась и, наконец, выдвинула десять человек с огромным белым знаменем. Ясно видны были саженные буквы надписи:

«Примите депутацию или мы взорвем вас на воздух».

Депутация поставила крутые условия. Короли должны были уплатить 10 миллиардов на различные общественные нужды.

Сверх того, требовалось, чтобы они немедленно удалились из дома и прошли пешком до ближайшей станции железной дороги.

— Жизни вашей не грозит опасность, — насмешливо успокаивали депутаты.

С пожелтевшими, обрюзгшими лицами, с мутными глазами, в которых был написан один животный страх, миллиардеры подходили к столу и подписывали чудовищные чеки.

Раздался выстрел и железнодорожный король тяжело рухнул на ковер. Из виска бежала тонкая струйка крови и в судорожно сжатой руке дымился револьвер…

Между двух стен плотно стоящих людей шли короли, их семейства, инженеры, врач и слуги. Дамы так и остались в вечерних декольтированных платьях и бриллианты сверкали радужными огнями на их обнаженных бюстах.

Мерно, смотря в землю, шагали все, прогоняемые сквозь строй победившей толпою, и слуги несли труп самоубийцы, а сзади, опустив голову к земле и поджимая хвост между ног, уныло брел огромный ньюфаундленд.

Толпа молчала.

И вдруг загудели издали. Сотни тысяч голосов слились в один крик и, как удары бича, обрушились позорящие возгласы на шедших в смущении и стыде.

— Развенчанные короли! Развенчанные короли!

А на небе сверкала огромная звезда в зените и огненный полог все шире открывался с восточной стороны, освобождая землю от шатра смерти и призывая к новой жизни.