Оружейных дел мастер

Глава 10

В «штаб-квартире», как назвал Данила свой зал для совещаний, его уже ждал Кадиас, потому инженер не стал терять время попусту. Испытания устроили там же, где и первый раз — в темнице. Остроконечная пуля пробила нагрудник, можно сказать, легко и непринужденно. Ну почти.

— Вот это уже прорыв, — сказал Данила, — теперь мы знаем, что делать дальше. Необходимо изготовить таких стволов… скажем, сто штук. Чтобы с запасом. Или хотя бы пятьдесят для начала.

Озадачив министра-кузнеца, он велел слугам подать в свою комнату побольше пирожков и «кофейного напитка» и принести большой канделябр с яркими светящимися кристаллами: для него как инженера-конструктора начинается самый сложный и самый интересный этап: проектировка.

Для начала Данила решил не изобретать велосипед. Имея проверенные технологии изготовления ствола, пороха и пули, он спроектирует простейший однозарядный мушкет, а затем уже по результатам применения оного будет видеть, в каком направлении двигаться. Правда, «модель номер один» тяжела для человека, но первая партия изначально рассчитана на полуорка, а вторая и все последующие будут созданы с учетом уже накопленного к тому времени опыта.

Исходя из того, что важнейшим фактором является скорость разработки и простота изготовления, Разумовский пожертвовал скорострельностью в пользу и надежности в том числе. Затвор, если так это можно было назвать, представлял собой винт-заглушку с рукояткой по типу тисков. Открутил, засунул пулю, засыпал порох, закрутил, подсыпал пороха на полку для затравки — и можно стрелять.

Конечно, боевая ценность такого мушкета — ну не поворачивается язык назвать аркебузой бандуру под двадцать кило веса! — будет минимальной, потому как даже в скорострельности гоблинские образцы лучше, у них переломный замок и запирание получше устроены, скорострельность куда выше. А самое худшее — что если хотя бы один мушкет с пулями попадет в руки врага — дело обернется совсем худо, потому как оперенные дротиковые пули гоблины переймут тот же час. И тогда будут косить арлансийцев с еще большего расстояния, чем прежде. Хреново.

Данила упер голову в локти. Все осложняется тем, что какую классную пищаль ты ни сделай — преимущества от передового вооружения можно будет получить только в одном сражении. К следующей битве враг уже переймет все новаторские идеи. Гранаты принесут победу — но лишь однажды, есть высокая вероятность, что гоблины поймут, как они устроены, даже не получив в руки целый экземпляр. Разумеется, при условии, что они пока еще не имеют оных.

И дождь можно будет использовать лишь один раз, увы. Обжегшись на дожде — парадоксально звучит, к слову — ублюдки сделают выводы. А дальше — простейшее решение в виде зонтов.

Инженер взял с тарелки пирожок и откусил, запив кофейным напитком. Напиток, конечно, на кофе не похож вообще никак, но бодрит, а это главное: впереди ждут бессонные ночи.

Расклад, на самом деле, и правда плох. У противника перевес в живой силе, производственная база у него наверняка уже налажена, примитивные танки пока что непобедимы, плюс неизвестное число козырей в рукаве. У Данилы — только масса передовых для средневековья конструкторских решений, и применить любое из них — значит отдать противнику, который пока что и так опережает по новинкам, будь то недотанк или доспех повышенной прочности. И любая победа может оказаться пирровой, потому что хитрый враг всякую новинку возьмет себе на вооружение, а на каждую уловку будет знать противодействие самое позднее к следующему бою.

Вывод напрашивался только один: в длительной войне перспективы не самые радужные. Чтобы победить серых уродцев, необходимо выманить их на решительное сражение и учинить сокрушительный разгром. Это, как минимум, позволит сохранить секрет оперенных пуль. Идеальный вариант — генеральная битва под дождем с применением ручных гранат, но это вряд ли осуществимо.

Данила вздохнул и отправил в рот остатки пирожка. Как ни жаль ему выкладывать мощный козырь — противопехотную гранату — за малозначащую победу, а придется. Король прав: люди, потерпев кровавый разгром от нечестивого оружия, не пойдут на битву без веры в победу. Надо доказать, что и они способны малым числом разбить вражье полчище. Первая победа если и не нанесет врагу больших потерь, то хотя бы вернет людям веру в себя и в новое оружие.

Однако этот временный успех никак не изменит того факта, что ему, Даниле, придется играть на хитрость против врага, заведомо опережающего по этой самой хитрости. Ему по-прежнему нужно противотанковое оружие, это раз. Артиллерия — очень возможный козырь, который враг пока держит в секрете, значит ему и самому нужна артиллерия. Что-то типа торсионной метательной установка, баллиста там, или тот же онагр, приплюсовать к этому фитильную гранату — вот и артиллерия. Вопрос в том, как обстоят дела с осадными машинами у гоблинов: если оные у них есть, то, узнав концепцию гранаты, они стопроцентно додумаются метать ее катапультой. И потому в плане артиллерии серых не обогнать, максимум, что получится — это не дать обогнать себя.

Данила взял с тарелки новый пирожок, откусил и принялся меланхолично работать челюстями. Выиграть войну быстро будет реально, если найдется хоть что-то, чего гоблины не смогут перенять. В противном случае он, Данила Разумовский, рискует застрять в этом мире надолго. Черт.

Минут через пять, решив позвать слугу и потребовать еще пирожков, инженер встал, со стуком поставил на стол опустевший бокал и внезапно замер. Стук бокала по столу пробудил в голове некоторые ассоциации. Стук. Удар. Удар… Эврика!

Капсюль.

Маленький сукин сын, медная плошка с гремучей ртутью внутри, залитой каплей клея или лака. Капсюльное оружие даст, во-первых, эффект всепогодности. Во-вторых, применение капсюля вместо фитиля позволит существенно сократить количество пороха в заряде или же повысить его мощность при том же весе. В-третьих, это первый шаг к многозарядному скорострельному оружию. Производство унитарных патронов — нереально, но первые капсюльные револьверы прекрасно обходились и без них: в каждую камору барабана насыпался порох, запрессовывалась пуля, во избежание поджога спереди камора замазывалась пушечным салом, на брандтрубку надевался капсюль — и можно стрелять.

Данила забарабанил пальцами по столу. А ведь это действительно выход. Остроконечные оперенные пули, гранаты, начиненные порохом, метательная артиллерия и даже настоящие литые пушки — изобретения простые, которые достаточно просто подсмотреть. Но вот капсюль фиг подсмотришь, нужно понять, как он изготавливается. Надо знать формулу. И если развитой химии у серых гоблинов нет — капсюльного оружия им не видать. Правда, если алхимия Арлансии находится в зачаточном состоянии — не видать оного и Даниле.

Он встал, взял свой новый дублет и вышел, на ходу кивнув охраннику:

— Едем к министру алхимии.

Правда, уехать сразу не получилось: пришлось ждать Роктис, хоть и недолго. Главный алхимик обитал неподалеку от дворца, так что путь занял немного времени.

Данила постучал в дверь, открыл слуга. После короткого объяснения он с поклоном пригласил гостей войти, а сам отправился за хозяином. Вскоре тот появился, не успев снять передник.

— Приветствую, — сказал Данила, — тут возник очень срочный вопрос. Мне надо знать, во-первых, есть ли у вас кое-какие компоненты. Во-вторых — осмотреть вашу лабораторию.

«Во-вторых» старому алхимику не очень понравилось, но деваться некуда, о том, что мастер-чужеземец получил от короля фактический карт-бланш, знали уже все.

— Входите, — пригласил он, — желаете вина? Перекусить с дороги?

— Нет, чем быстрее мы разберемся с этим вопросом, тем лучше. — Данила двинулся следом за алхимиком и задал первый вопрос: — у вас есть ртуть?

На выученном им языке «ртуть» прозвучала как «холодное жидкое олово». Довольно закономерное название.

— Нету, зачем она мне? Но ее можно получить, пережигая киноварь.

— А киноварь есть?

— Можно достать. Ближайший карьер — в дне пути от города на запад.

— Мне понадобится жидкое олово, и много. Для начала — хотя бы десять мерок.

Алхимик пожал плечами:

— Вопрос только в рабочих.

— Хорошо, это я с королем утрясу. Второе, у вас есть?.. — он немного подождал, пока слово само прыгнет на язык, как это бывало раньше, но этого не случилось, видимо, тот мудрец в алхимии был не силен.

— Что именно?

— Вот блин, а я слова-то не знаю. Бурая прозрачная жидкость, в которой медная монета растворяется, а золотая — нет!

— Селитряно-едкий эликсир?

— Вы его добываете из селитры и медного купороса?

— Ну да.

— Он и есть. Его понадобится по весу в двенадцать раз больше, чем жидкого олова.

Алхимик схватился за голову:

— В таких количествах?! Тогда придется еще и за железным купоросом караван работников посылать…

— Значит, пошлем. Давайте я гляну, что у вас есть из лабораторной утвари.

Осмотр показал, что все необходимое имеется: фульминат ртути на самом деле можно произвести даже в домашних условиях, из оборудования наиболее сложная штука — колба с так называемым обратным холодильником в виде трубки, и этого добра у алхимика нашлось навалом.

— Понадобится «водяная баня» для подогрева реакции — и таких комплектов оснащения надо много, чтобы быстрее производить…

— Что именно?

Данила ухмыльнулся:

— Пока секрет. Но вам, почтенный, понравится!

Т'Альдин осмотрел дерево и записал на листе бумаги его ориентиры: позже сюда придут заготовители и спилят. Всего в списке Т'Альдина восемь деревьев, которые уже отжили свое, если окажется недостаточно — найдет еще.

Он никогда не понимал, почему нельзя срезать первые попавшиеся деревья. Переться полдня, искать старые, потом резать их, пилить на части, нести обратно… Масса ненужной работы, с его прагматической точки зрения. Но у поверхностных эльфов к лесу свое отношение, недоступное пониманию дроу. Странные они, считают лес своим домом, а дома, обычные домики из дерева — всего лишь обителью. Это как если бы Т'Альдин считал своим домом не родовое поместье, а все Подземье целиком. Странно.

Т'Альдин, впрочем, никогда не переживал по этому поводу: ну да, некоторые правила странные, но вовсе не обязательно их понимать. Он их просто выполняет, приняв как данность, и это устраивает всех, и его самого, и эльфов, среди которых он теперь живет.

С тех пор, как эльфы приняли его к себе, прошло двадцать лет.

Т'Альдин устроился быстро и без проблем. Да, он по-прежнему многого не понимает в том, как работает мышление его новых сородичей, но это совершенно не мешает ему спокойно жить.

Кое-что Т'Альдин, впрочем, понял. Зашла как-то речь о доверии, и он обронил, что трудно понять то, чего нельзя увидеть. Один из старейшин, или, как зовут их сами эльфы, светлейший, в ответ заметил, что доверия Т'Альдин не видел потому, что оно исчезло с его появлением.

— А раньше оно как проявлялось? — спросил он.

— Как тебе сказать… Пока тебя не было, никто не запирал на ночь дверь, — ответил светлейший.

После того разговора прошли годы, и жители деревни снова перестали запирать двери. И, что самое удивительное, Т'Альдин тоже научился оставлять незапертой свою собственную.

Постепенно к нему привыкли, он стал в деревне своим, и ее жители стали своими для Т'Альдина. Он научился говорить только правду, это, оказывается, совсем несложно, особенно если за невыгодную для него правду минимальное наказание, а за ложь можно быть изгнанным. Вопрос веры решился еще проще: божества эльфов не требуют ни опасного служения, ни жертв, выбирай любого покровителя, присягай, кому хочешь. Или всем сразу: здесь на удивление неревнивые боги.

Вегетарианство тоже удалось благополучно обойти. Оказывается, эльфы не охотятся на животных в своем лесу и не едят их мясо, но совершенно не возражают, если Т'Альдин, посещая города людей, будет есть мясо там. Конечно, он так и не понял, с какого чуда светлоухие считают любую зверушку в своем лесу своим домашним питомцем — ну и ладно.

Всего пару лет спустя ему разрешили покидать деревню по своим делам без спросу, Т'Альдин быстро взял на себя обязанности ночного следопыта, охранника и гонца. Вскоре он подружился с невысокой, симпатичной девушкой по имени Таруна, на несколько лет моложе себя, и обнаружил, что не так уж сильно он привык быть на голову ниже женщины. Некоторое время Т'Альдин всерьез опасался, что совет светлейших может иметь иные планы на его женитьбу, но оказалось, что это не так. Для чего светлейшие изначально оговорили, что сами выберут ему супругу, а затем отказались от этих намерений, выяснять не стал: он давно уже прекратил попытки понять других. Его все устраивает, эльфов все устраивает, а остальное не имеет значения.

Примерно так же сложились судьбы остальных: Саами'Дан взял в жены кто-то из соседнего поселка, Каэлис завела интрижку в обход совета — и совершенно никак за это наказана не была. Двое кадетов были отправлены куда-то далеко, и за двадцать лет Т'Альдин видел их лишь однажды, когда был в тех краях по поручению. К тому времени оба уже обзавелись семьями. Подробностей он не спрашивал, а те двое не спешили откровенничать, но по их лицам было понятно: их тоже все устраивает. Один, правда, лишился кончика уха — оказалось, дело в бешеном волке, а не в наказании, как поначалу думал Т'Альдин.

Что же до шести оставшихся, то не прошло и месяца, как Заар'Ти, Ар'Кай и еще один, все трое изможденные, исхудалые и больные, вышли посреди ночи к деревне и без сил опустились на колени в пыль. По их наводке отряд отыскал еще двоих, слишком слабых, чтобы прийти самостоятельно. Ринкора среди них не оказалось: он погиб неделей раньше.

Всем пятерым выдвинули те же условия, и они так же безропотно их приняли. Впоследствии их раздали в несколько особо удаленных селений, и Т'Альдин годы спустя встретил только Заар'Ти: она тоже устроилась вполне сносно, по крайней мере, с виду всем вполне довольная. Поговорить им не пришлось: никто не горел таким желанием. Впрочем, Т'Альдин при виде ее испытал небольшой прилив гордости: как ни крути, а свою группу он, по большей части, спас, что в той гиблой ситуации было чуть ли не чудом.

Т'Альдин зевнул. Вести в соседний поселок доставлены, заодно и деревья поискал. Неплохо для одного похода, а до конца ночи еще есть время. Как вариант — забежать в селение людей, в той деревне, что у лесной дороги, есть харчевня, открытая круглые сутки, и там подают неплохое жаркое.

Он порылся в карманах: деньги заканчиваются. Вообще говоря, у эльфов денег как таковых нет, они нужны только в селениях людей. Т'Альдина это даже сейчас, двадцать лет спустя, ставит в тупик: денег нет, богатства нет. Светлейшие живут в таких же домах, едят такую же еду и носят такую же одежду, как и все остальные — так какой же смысл во власти и статусе?! Получается, что никакой выгоды со своего авторитета у них нет.

Пересчитав монеты, Т'Альдин прикинул, что на пару раз поесть жаркого еще хватит, но потом надо где-то добыть наличности. Если удастся поймать парочку разбойников — хорошо, но с течением времени их становится все меньше и меньше. Видимо, придется сменить место охоты, о том, что есть в лесу гиблое для работников ножа и топора место, скорее всего, знает уже каждая собака в окрестных селах.

А раньше это было весьма доходное занятие: находишь разбойников, велишь сдаться, убиваешь непокорных, прикарманиваешь их добычу, отрезаешь головы и сдаешь в людском городе начальнику стражи, получая еще и вознаграждение. И все довольны: людишки избавляются от грабителей, у Т'Альдина в кармане звенит.

Он двинулся в сторону деревни. Если тут разбойников нет — плохи дела. Придется корнем черной мандрагоры приторговывать, благо людишки приписывают ему бездну волшебных свойств, но растет он только в глубине леса, куда им путь заказан. К счастью, эльфы не возражают против выкапывания этого растения, считая его вредным для леса — а значит, совсем уж без денег Т'Альдин не останется. Еще вариант — сидеть на дороге и самому грабить путников. Законное основание для этого есть, так называемое право на «выстрел из лука». Стоя под самым крайним деревом родного леса, эльфы вправе стрелять из лука куда хотят, даже в людишек. Другой вопрос, что на его памяти такого ни разу не было, с людьми эльфы живут мирно и даже разрешают им заходить недалеко в лес собирать хворост и грибы, однако же права Т'Альдина стрелять из лука и убить любого человечка, зашедшего в лес, это не отменяет. И потому на лесной дороге любой путник, даже если он не разбойник — законная добыча. Нет, убивать их вовсе ни к чему, но можно взымать с торговцев дань в обмен на неиспользование Т'Альдином своего законного права…

Чуть подумав, он все же отказался от этой идеи: люди начнут жаловаться, жалобы достигнут ушей светлейших, а те, конечно же, сразу сообразят, откуда ноги растут, и им, надо думать, такой способ обогащения может не понравиться.

В этот момент ветерок зашелестел в кронах деревьев и принес очень выразительный аромат: запахло дымом, жареным мясом и деньгами. Ночной странник остановился и принюхался. Точно, костер и мясо. Какой-то убогий умом идиот жарит мясо в эльфийском лесу, словно у него две жизни.

Т'Альдин в предвкушении потер руки. Жечь в лесу огонь не в специально отведенном для этого месте, не в освященном должным образом очаге — значит напрашиваться на большие неприятности. Жарить на этом огне мясо — и вовсе самоубийство. И теперь все эти несчастные — законная добыча любого проходящего мимо эльфа, в том числе и его, Т'Альдина.

Вынув саблю из ножен, он тенью скользил в направлении запаха. Если вдуматься — никто не обязывает его непременно поубивать недоумков, у эльфов нет такого закона или обычая, который обязывал бы прикончить осквернителя, другой вопрос, что они обычно делают это в праведном гневе. Т'Альдин же не такой кровожадный, он вполне может удовлетвориться всеми деньгами и имуществом придурков, при этом ему не придется пачкаться, он отнимет у них все ценности и сделает вид, что никого не видел, а людишки будут просто счастливы сохранить свои несчастные душонки.

Запах все сильнее. Т'Альдин вскоре заметил впереди светлое теплое пятно: часовой. Только, йоклол его дери, что-то он слегка великоват для человека.

Охранник был огромного роста, полуголый, с невероятно мощными руками и короткими кривыми ногами. Палица на плече — чуть ли не молодой дубок, с корнем вырванный. Голова маленькая, челюсть выдается вперед, лба почти нет.

Стоя в пяти шагах сбоку, Т'Альдин разглядывал это пугало и боролся с желанием учтиво поинтересоваться, кто такой этот урод и что он забыл в его, Т'Альдина, лесу.

Чуть дальше меж деревьев — полянка, на ней костер, вокруг него еще трое таких же да двое меньших по размеру, но ничуть не менее уродливых существ. А вот на костре, на уложенных вдоль в виде решетки жердях жарится мясо, которое раньше ходило на двух ногах и разговаривало. Либо эльф, либо человек. Йоклол возьми!

Т'Альдин несколько раз моргнул, собираясь с мыслями. Четверо бугаев размером с тролля, двое мелких, сидят в лесу эльфов и жарят то ли человека, то ли эльфа. Что за бред тут происходит-то?! Надо срочно возвращаться домой и поднимать тревогу, потому что подобный расклад явно не нормален для здешних мест.

Тут его внимание привлекло движение под кустом. Он присмотрелся и заметил еще два тела, точнее, тельца. Связанные пленники. Люди. Судя по размерам — дети.

Т'Альдин призадумался. Шесть существ с людоедскими наклонностями жарят на костре человека и еще двоих детей держат на закуску. Где они поймали их? Да в деревне, куда направлялся и сам Т'Альдин, это самый вероятный вариант. Что дальше делать? Если спасти детей, людишки будут ему должны много-много денег. За подмогой сбегать дело небыстрое, пленников к тому времен уже съедят. Перспектива драться в одиночку с шестью уродами тоже не вдохновляет. Йоклол бы взяла.

Он присмотрелся, пытаясь понять, что это вообще за твари приблудные. Двое мелких, как ни странно, главные, сидят и ничего не делают, только командуют тонкими гортанными голосами. Оба в металлических доспехах, в то время как большие уроды — в кожаных, да и то неполных. Выглядят неопасными, не будь тут четырех троллей — Т'Альдин бы разобрался в одно мгновение.

Тролли тоже не особо опасны, чем больше туша — тем медленнее. К тому же они явно туповаты и видят в темноте плохо: Т'Альдин буквально в пяти шагах от часового стоит, он, конечно, в маскировке далеко не профан, но другой дроу заметил бы его сразу. Один на один можно было бы прирезать любого, но их четверо, ну и двое мелких.

Т'Альдин пожалел, что расслабился от спокойной жизни, самострелы нарукавные носить перестал, они бы очень упростили ему задачу. А теперь у него только сабля да два кинжала, и что делать? Пойдет за подмогой — плакали денежки. Драться? А почему бы и нет, если риск небольшой. Самое главное — свалить он сможет всегда, ночной лес — его поле битвы и его время. Шансы на успех невелики, но если все тщательно продумать — может и получиться. И тогда ему не придется ни с кем делиться огромной наградой.

Он бесшумно сместился так, чтобы оказаться за спиной у мелких уродцев, с противоположной от часового стороны. Эти идиоты умудрились выставить всего одного охранника, да и того больше интересует жарящееся мясо, нежели несение караула, это значительно упрощает задачу.

Т'Альдин подкрался на расстояние двух шагов, прячась за ствол дерева, и вынул кинжалы. Клинки длинные, тонкие, острые, главное — попасть куда надо. Примерился, выбрав основной целью тролля, сидящего с противоположной стороны, медленно занес руки для броска.

Когда левая рука стремительно распрямилась и смертоносный кинжал покинул ладонь, Т'Альдин запоздало вспомнил, что не попросил помочь ни одного из богов. Не привык просто, не те у дроу боги, от которых можно дождаться помощи, надеяться стоит только на себя. Ну и плевать: всегда справлялся своими силами, и теперь тоже справится.

Клинок вонзился в спину часовому, и тот взвыл от внезапной острой боли. Пять голов одновременно поворачиваются в его сторону, при этом Т'Альдин видит основную мишень и ее шею сбоку. Второй бросок точен и смертоносен. Затем стремительный шаг вперед, пальцы левой руки уже складываются в магическую усиливающую печать, заклинание уже почти дочитано, безмолвно и элегантно.

Т'Альдин поместил «вуаль тьмы» прямо в центре костра, купол, сотканный из первородной, непроглядной тьмы, прозрачной лишь для сотворившего, накрыл почти всю полянку. Оба уродца вскакивают на ноги, хватаясь за какие-то странные, тоненькие палицы. Все по плану, на то и был расчет, что они вскочат.

Сильнейший пинок в спину отправил одного из мелких в костер, затем Т'Альдин быстро скользнул в сторону, выхватывая саблю из ножен. Вопль угодившего в огонь уродца заглушил весь производимый шум, позволив одинокому воину оказаться за спиной ближайшего тролля. Удар острой сабли по ноге, неистовый рев и свирепый взмах. Т'Альдин уходит прочь в быстром прыжке, удар тяжеленной дубины рассекает воздух впустую. Падая, гигант умудрился огреть вскользь своего товарища, тот, ничего не видя, ударил в ответ.

На все это ушло времени меньше, чем понадобилось сердцу для десяти ударов. На этом первый этап сражения закончился, Т'Альдин попытался оценить ситуацию, чтобы решить, продолжать бой или ретироваться. В этот момент брошенный в костер уродец, визжа, почти выбрался из огня, и тут эльфу показалось, что внутри уродливой фигурки, прямо в желудке, вспыхнул огненный шар, сотворенный впечатляющей силы мастером. Яркая вспышка, затем грохот, словно от удара грома, хлестнул по ушам. На поляне творилось йоклол знает что. Т'Альдин и заметить не успел, как одного тролля, который с подрубленной ногой, убило непонятно чем, то ли громовым раскатом, то ли товарищ палицей пришиб. Часовой крутился на месте, одной лапищей пытаясь вытащить из спины кинжал, второй размахивая своей палицей вокруг себя. На ногах, помимо него, оставался только один тролль, тоже размахивающий палицей, оба мелких лежат без движения, и один потихоньку горит. Охранник вопит, умирающий булькает пробитым горлом, связанные пленники визжат звонко, да так, что уши закладывает.

Т'Альдин восторжествовал. А ведь получилось же, удача, боги или просто личное мастерство — на его стороне. Он метнулся в атаку, спеша воспользоваться последними мгновениями слепоты врагов: купол магической тьмы на глазах тает, сотворить заклинание повторно может и не получиться. Поднырнул под просвистевшей дубиной, полоснул саблей по ноге, перекатом ушел в сторону и атаковал повторно, по горлу, снова ушел от удара, сделанного конвульсирующей лапищей, на бегу вырвал из шеи умирающего кинжал, перебросил свои оружия из рук в руки, и замахнулся правой для броска.

В этот миг заклинание окончательно рассеялось, и Т'Альдин оказался лицом к лицу с охранником, их разделяли каких-то четыре шага. Мгновенного замешательства хватило для прицельного броска: клинок вошел точно в глаз и достиг мозга, громила замер и медленно завалился на спину.

Позади — движение. Т'Альдин, еще не успев обернуться, бросился в сторону, уходя с линии возможной атаки. Снова грохнуло, и очень близко, ухо обожгло огнем, в голове зазвенело, словно от удара. Он обернулся, на бегу перебрасывая саблю обратно в правую руку, и увидел второго мелкого. В руках у него — та самая тоненькая дубинка, из трубки, направленной на Т'Альдина, сочится дымок.

Уродец еще попытался перехватить странное оружие за другой конец и нанести удар расширяющейся частью, но Т'Альдин ударил раньше. Клинок легко разрубил лицевые кости уродливой головы, и уродец без звука упал.

Звон в голове пошел на убыль. Он оглянулся, убеждаясь, что остался единственным стоящим, пощупал пострадавшее ухо: на месте, но пальцы в крови. Последний тролль булькнул кровью в последний раз и затих. Победа.

А ведь он был на краю гибели, пришла мысль. Второй мелкий в самом начале боя, ослепнув, не стал бегать с воплями, а упал и замер, таким образом избежав и удара от своих, и внимания нападающего, а затем применил свое оружие — и почти успешно, Т'Альдина спасли только великолепные рефлексы хорошо обученного бойца. Но — все-таки победа. Награда уже в кармане. Кстати, о ней, родимой.

Он подошел к связанным детям и после нескольких несильных оплеух привел их в относительно вменяемое состояние. Точнее, только старшую девочку: она его узнала. Та самая, которая иногда приносила в харчевню кувшины с молоком, она всегда с любопытством косилась на едящего свое мясо темного эльфа, но никогда не пыталась заговаривать.

Т'Альдин попытался выяснить, что произошло, но помешало незнание языка людей: он-то с людишками дел почти не имеет, в их города и села обычно ходит не один, а если ему поручали доставить почту или посылку — выручает простая фраза «Зови свой старейшина, принес письмо!», и даже в харчевне он обходился минимумом слов. Все, что ему удалось узнать — на костре мать девочек, отца убили. На слова Т'Альдина о том, что он отведет их обратно домой, обе девочки отреагировали захлебывающимся плачем. Должно быть, что-то не то сказал.

Чуть подумав, Т'Альдин решил вначале отвести их к себе в селение: неровен час, может и на других таких же уродов напороться. Правда, младшая очень быстро выбилась из сил, потому ее пришлось нести на руках, однако к утру он уже добрался домой.

Немедленно разбудили старейшин, и Т'Альдин снова, как двадцать лет назад, оказался в центре всеобщего внимания. Он обстоятельно рассказал, как нашел в лесу группу непонятных уродцев, жарящих человека, и одолел их в бескомпромиссной смертельной схватке. Затем старшую девочку расспросили светлейшие, знающие язык людей.

— Надо же, какой ты у меня герой, — сказала появившаяся из толпы Таруна, как только Т'Альдин, закончив свой рассказ, сделал несколько шагов назад из центра площади, где и проходил совет, — не побоялся в одиночку против целого отряда выйти. Вот и верь, что дроу равнодушны и бессердечны и никогда не станут рисковать собственной головой ради чужого спасения.

Т'Альдин ухмыльнулся, словно комплимент ему приятен, но на самом деле — чтобы скрыть собственные мысли. Таруна такая глупая и наивная — слов нету. Своим старейшинам в таких вопросах как раз стоило бы верить. Впрочем, что греха таить, ему действительно приятен и восторг подруги, и уважение остальных эльфов. Мелочь — а приятно.

Тут допрос девочки закончился, и светлейшие сообщили остальным результаты. Бедняжка рассказала, как целая толпа огромных тварей напала на деревню посреди ночи. Отец буквально выволок их с матерью из дома, когда селение уже горело, и огородами вывел к лесу, видимо, изначально намереваясь искать спасения у эльфов, однако их заметили и пустились в погоню. Убежать от огромных уродов не удалось, отец девочек погиб, пытаясь задержать преследователей, однако его колун оказался бессилен против огромных палиц, жертва пропала даром, потому что выиграл он для своей семьи всего одну секунду, которая ничего не изменила. Всех троих догнали и схватили, мать сразу же убили и разделали на мясо на глазах у девочек, а их самих связали, видимо, намереваясь съесть позже.

— Это низшие орки, — пояснил светлейший, — а те мелкие — серые гоблины. И их возвращение не сулит ровным счетом ничего хорошего. Деревня людей, видимо, разорена и сожжена дотла.

Т'Альдин, слушая это, в отчаянии спрятал лицо в ладонях: все, плакала и его награда, и жаркое, он дрался с тварями и заработал полукруглую насечку на ухе совершенно напрасно. Таруна, неверно истолковав этот жест как проявление ужаса перед зверствами орков, молча прижалась к нему.

Знаменитый принцип «скальпеля Оккама» гласит, что если есть несколько возможных объяснений чего-либо, то самое простое, скорее всего, и будет верным. По этой же логической формуле Данила когда-то сформулировал для себя «правило неудачи Оккама-Разумовского»: жизнь — это дерьмо, которое случается, и из нескольких возможных дерьмовых вариантов чаще всего происходит самый простой и оттого самый вероятный. Первое следствие из этого правила — если что-то может не получиться — оно и не получится.

По дороге к пустырю, где должно было состояться обучение солдат, Данила опасался не столько затесавшегося в полусотне вроде бы умных бойцов одного дурака — дурак, понимающий, что он дурак, зачастую оказывается относительно вменяемым — а дурака, который считает себя умным, да еще и навязывает это мнение окружающим.

Получилось так, что основная масса рыцарей особым умом не блистала. Не то чтоб эти люди были глупы, нет, однако схватить на лету принцип поражающего действия гранаты им не удалось, главным образом из-за слабости понятийного аппарата. Как говаривал Козьма Прутков, «некоторые вещи непонятны нам не оттого, что понятия наши слабы, а оттого, что они лежат за пределами наших понятий».

Опасность осколков, разлетающихся во все стороны при взрыве, они осознали сразу же, как только Данила провел параллель с пулями уже известного им нечестивого оружия, но вот понятие «ударная волна» в их головы не укладывалось.

— Какая волна?! Откуда волна, если внутри нет воды?! И наконец, «ударная» — это как? Очень большая? — вопрошал благородный рыцарь по имени Саверон, тип высокий, с худым аристократическим лицом и вроде бы высоким лбом, вот только особого ума в нем Данила не заметил.

Хуже всего было то, что другие воины считали Саверона умным.

— Во-первых, — с расстановкой объяснял инженер, — волны бывают не только на поверхности воды. Во-вторых…

— Никогда не видел других волн, — с апломбом заявил тот.

— Ты сегодня в храме молился?

— Разумеется!

— А богиню свою когда-нибудь видел? Нет. Но ведь не сомневаешься, что она есть.

— Так то богиня, а то — какие-то якобы волны не из воды.

Самая худшая ошибка заключалась в том, что этого парня надо было отбраковать моментально, но Данила переоценил свои просвещенские таланты, а когда осознал, что бьется головой о стену, было уже поздно: своими сомнениями Саверон заразил остальных.

— Уфф… Давай иначе. Когда порох внутри гранаты вспыхивает, граната взрывается. Образуется много огня и дыма, и этот дым несется во все стороны с такой силой, что буквально спрессовывается в мощные сгустки. И вот такое дымовое кольцо от гранаты называется «ударная волна». И тот, кто будет стоять близко возле гранаты, получит такой удар этой волной, что будет убит, либо ему поотрывает руки и ноги.

— Дымом? — скептически приподнял бровь Саверон, — как убивают быстро летящие пули, я понимаю, но они тяжелые и твердые. Дым… как дым может убить? Разве что если задохнуться в нем…

— О боги, дайте мне сил… Сэр рыцарь, я мог бы рассказать вам множество невероятных вещей, но вы их все равно не поймете. Это очень уж сложно. Просто запоминайте правила обращения с гранатами, это очень опасное оружие…

— Чем, осколками? У низших орков щиты весьма крепкие, их не пробить так легко.

— Граната убивает именно ударной волной, и щит от нее не спасет. Это все равно что закрываться щитом, стоя на пути несущегося горного потока. Или, в данном случае, невероятного урагана. В общем, смотрите, я вам покажу на деле.

Испытание гранаты провели в том же овраге, что и за день до того. Данила поджег одну и бросил вниз, стоя подальше от края. Внизу рвануло, вверх взметнулся дым, почти все рыцари основательно вздрогнули от неожиданности. Затем обратно посыпалась земля и пыль.

— Теперь понятно?

— Жутко прогремело, — признал Саверон, — но гром и то громче гремит, и ничего. И ураганов, вырывающихся из оврага, я тоже не заметил. Мастер-оружейник, вы предлагаете нам полусотней воевать против тысячи, надеясь, что серая чума перемрет от… дыма?! Это… это безумие. Они просто закроются щитами от осколков — и все!

Все катилось к чертям. Йонгас и Роктис наблюдали за всем этим, но вмешиваться не спешили, сами, видимо, ничего не понимают. Вселить в рыцарей веру в мощь оружия, изза твердолобости Саверона, не удалось даже при помощи демонстрации. Остается один, крайне бесчеловечный метод.

Данила тяжело вздохнул и решился. Изможденные пленники в концлагерях, множество убитых серой чумой, разоренные земли, из последних сил держащиеся осажденные города… Им нужна помощь, стране Валлендела нужно спасение от наступающей беды — а дело намертво застряло из-за тупицы, заразившего своим скепсисом весь отряд. Будет то, что задумал Данила, убийством или все-таки самоубийством? Боже, прости, но другого выхода нет.

— Вы полагаете, что сможете щитом закрыться от ударной волны? — мрачно спросил инженер.

— От осколков — да. А эта ваша волна ничего не стоит. От дыма заслоняться бессмысленно. Дыхание задержал да и все.

— Ладно же, — согласился Данила, — давайте мы положим на землю гранату, вы станете возле нее, закрывшись щитом, и подожжете фитиль. А мы поглядим, что из этого выйдет.

— Да сущий пустяк! — самоуверенно заявил Саверон, — давайте ее сюда.

Он взял один из больших пуленепробиваемых щитов — по сути, двухслойный железный щит, сваренный из двух обычных — и спустился вниз по склону оврага.

— Я готов!

Данила поставил перед ним в двух шагах гранату и протянул подожженную Йонгасом свечу:

— Да поможет вам ваша богиня. Как только подожжете фитиль, сразу спрячьтесь за щит целиком. У вас будет на это лишь несколько мгновений.

Саверон решительно поставил щит нижней кромкой на землю, примерился, как ему удобнее за ним прятаться, и Данила спешно ретировался наверх, к остальной группе.

Грохнуло ничуть не слабее, чем первый раз, затем воцарилась тишина. Выждав еще несколько секунд, Йонгас и еще несколько рыцарей заглянули с обрыва вниз, оттеснив пытающуюся тоже заглянуть Роктис.

— Сэр Саверон? Слышите нас? Должно быть, сознание потерял…

— Ну так спуститесь, приведите его в чувство, — мрачно отрезал Данила, не заглядывая в овраг, и пошел обратно, туда, где слуги вбивали в землю бревна, имитирующие расстановку вражеских колонны и шилтрона.

Йонгас и Роктис почти сразу же пошли следом, раньше других убедившись, что рыцарь мертв.

— У него был вообще шанс выжить? — спросил эльф.

Данила пожал плечами:

— Я не был уверен точно, не знал силы этого пороха. Но гранаты моего мира в таких ситуациях обычно шансов не оставляют, а выжившие остаются калеками. Против ударной волны бессильны любые доспехи.

Эльф помрачнел сильнее:

— То есть, ты сознательно дал ему погибнуть?

— А у меня был выбор? Нет, он мне его не оставил.

— Не слушай его, душенька, — защебетала Роктис, — пожертвовать тупицей ради общего блага — святое дело!

Йонгас презрительно фыркнул:

— И этот человечишка еще упрекал меня, что жертвовать одним невиновным ради многих — плохо.

— Я им не жертвовал, — покачал головой Данила, — просто организовал встречу с неизбежностью чуть раньше. В нашем мире говорят, что нет ничего опаснее дурака с гранатой: один такой идиот, погибая, может угробить своих же. Своим презрением к опасному оружию он подписал приговор себе и пытался сорвать запланированную атаку, а теперь его пример послужит наглядным примером для остальных.

Тут рыцари, достав из оврага тело погибшего, двинулись обратно, и на их лица Даниле смотреть было страшно, но свой гнев они неожиданно обратили на Йонгаса.

— Советник Йонгас, этот человек только что убил одного из королевских рыцарей, — сказал шедший во главе процессии, — Саверон мертв.

— Кто же виноват, что Саверон погиб от какого-то, как он сам сказал, пустяка? — пожал плечами эльф. — Мастер Разумовский ведь пытался объяснить вам, какое это опасное оружие. Не верить ему на слово — все равно, что не верить вашему королю. Так что Саверон получил, что заслужил, разве нет?

— Можно же было на собаке показать! — крикнул кто-то из толпы.

— Мне не пришло подобное в голову, — примирительно сказал Данила, — там, откуда я, с животными не принято так обращаться. К тому же, одеть собаку в доспехи было бы трудновато. Сэр Саверон не верил в силу ударной волны — и вы не верили. Разрушительное оружие требует уважительного отношения, и теперь вы это знаете.

Добрых полдня Данила тренировал бойцов с учебными гранатами, отрабатывая двустороннюю атаку на колонну и шилтрон.

— Ваша задача бросать гранату навесом, так, чтобы она не ударилась о щиты крайнего ряда и отскочила, а упала сверху в середину колонны. Упавшая с краю граната опасна для вас же или для тех, кто следует за вами, а если она взорвется на земле посреди вражеского строя — поубивает и поотрывает ноги врагами, а не вашим лошадям.

— А если враги образуют «черепаху»?

— Это им не поможет, граната скатится со щита в промежуток между ними. На самый крайний случай у вас есть щиты — от осколков они спасут, да и броню коня осколок вряд ли пробьет. Главное — чтобы граната не взорвалась совсем рядом с вами.

Несмотря на то, что вес гранаты доходил до килограмма, рыцари быстро наловчились забрасывать их на двадцать-тридцать метров, и довольно точно. Отработка тактических приемов в построении тоже прошла неплохо: хорошо обученные и вымуштрованные конные воины достаточно быстро схватили суть и смысл новых маневров.

— У каждого из вас будет по три-четыре гранаты, но в целом вам вряд ли понадобится более двух: после первой атаки вражеский строй сломается и рассыплется, после этого применять гранаты уже нельзя, высокие шансы попасть по своим. Атаковать надо только пока враг сбился в кучу, в плотный боевой порядок, колонна там или шилтрон. И не вздумайте преследовать врага, бросая гранаты — живыми мало кто из вас вернется, это понятно?

К обеду отряд достаточно уверенно отрабатывал атаку колонны, следуя вдоль нее в шахматном порядке на полном скаку. Выяснилось, что среди рыцарей нет ни одного левши, что не позволяло провести двустороннюю атаку, но зато сильно упрощало одностороннюю: теперь можно было не бояться, что граната, брошенная слишком далеко или вообще перелетевшая колонну, повредит своим.

Обедали здесь же, неподалеку от гранатной фабрики: слуги развели несколько костров и сварили простую походную кашу, сдобрив ее бужениной. Сразу же после обеда на коне в полном боевом облачении примчался хромой сэр Кэлхар, сияющий, как отполированный грош.

— Его величество все же разрешил мне возглавить отряд! — радостно сообщил он.

— Охромел, но все равно рвешься на войну? — выразительно постучала себя костяшками по виску Роктис, — теперь ведь если с коня упадешь — даже не сможешь убежать.

— А я и у Сигны о бегстве не помышлял! — отрезал рыцарь.

Другие рыцари ему обрадовались, а Данила не очень: перспектива повторно учить одного человека не радовала.

— Ты на учения опоздал, — сказал инженер, — а мы как раз очень важную вещь изучили.

— Так повтори урок! Я быстро все усвою!

— Повторить не получится, потому что цена урока была высока.

— Сэра Саверона уб… он погиб, в общем, — сказал кто-то.

— Жертва недоверия к моим словам и несерьезного отношения к оружию. Ну да ладно, сэр Кэлхар, ты еще во дворце видел, как действует граната, так что отработай с остальными маневры. Им повторение, тебе учение.

Рыцарь на удивление быстро схватил теоретические принципы конной гренадерской атаки, потому Данила оставил его за главного на тренировке и вернулся во дворец: его ждал непочатый край работы.

Первым делом он послал за королевским мастером чеканного двора, выяснил, сможет ли он чеканить медные плошки для капсюлей и дал ему чертеж. Итак, проблема номер один решена. Затем он через Йонгаса организовал отправку двух караванов за селитрой и железным купоросом, поручил министру алхимии мобилизовать всех свободных алхимиков на производство реагентов, вернул из карьеров гильдию стеклодувов, которую королевский совет ранее отправил на заготовительные работы, чтобы те сделали большое число емкостей для кислоты и ртути. Одновременно он получил отчеты с порохового завода, поручил литейщикам продолжать отливку корпусов для гранат и организовал отправку новой партии компонентов на гранатный завод.

Наскоро перекусив после праведных трудов, Данила засел за чертежи.

Самой большой проблемой при проектировке был самый механически сложный компонент — ударно-спусковой механизм. В общих чертах «всепогодный мушкет Разумовского» представлял собой классический «переломный» — от винтовой заглушки было решено отказаться в пользу более сложного, но и более скорострельного решения — одноствол крупного калибра, рассчитанный на полуорка, принципиальная разница с так называемыми «африканскими штуцерами» — в стволе без нарезов. Немного поразмыслив, Данила решил, что ударно-спусковой механизм будет крепиться на ложе, а капсюль — надеваться на брандтрубку, впаянную в боковое отверстие в стволе. К тому же, можно разгрузить себя, поручив проектировку гильдии часовщиков. На совещание с тремя «времемерных» дел мастерами, как они тут называются, ушло три часа — всяко меньше, чем проектировать сложный механизм самому. Правда, насколько хорошо часовщики справятся с этим делом — вопрос интересный, их приоритетом всегда была точность, а от детали оружия в первую очередь требуется надежность.

Данила решил, что ложа будет деревянной: для дуболомов-гвардейцев лишних полкило не критично, удобство — это всегда плюс, к тому же обработка дерева — технологически гораздо проще, особенно с учетом того, что тем ремесленникам, кто умеет работать с металлом, работы и так хоть отбавляй.

Заряжение — бумажным патроном. Точнее, бумажный только мешочек, внутри пуля и порох. Состав, хорошо вспыхивающий и непромокаемый, алхимики уже создали, патроны будут обрабатываться им же. Боец будет носить патроны в патронташе, по три-четыре в карманчике, и капсюли там же, причем по числу их надо будет чуть больше, чем патронов: мелкие, потерять легко, особенно с учетом, что пальцы у полуорков массивные и толстые. В идеальном варианте с каждым стрелком будет ходить заряжающий-патрононосец. Боец целится — а помощник уже с патроном и капсюлем в руках. Стрелок только открыл ствол, и…

Стоп!! Данила хлопнул себя по лбу. Как он мог забыть про фактор риска! Недаром пушки и ружья кремневой эпохи чистятся банниками и шомполами перед заряжанием: в стволе могут находиться тлеющие остатки бумажного картуза или патрона, которые непременно приведут к досрочному взрыву нового картуза или патрона, особенно если патрон покрыт легковоспламеняющимся веществом, а чистка ствола — потеря скорострельности. Нужен другой состав, на самый крайний случай бумажные патроны можно обмазывать смальцем или покрывать воском. Ладно, все в свое время, химия тут, видимо, все-таки не самая отсталая наука, авось, алхимики справятся.

Он дернул за веревочку колокольчика, вызвал слугу и потребовал подать побольше шербета и пирожков, или еще чего угодно, что можно есть быстро, не отрываясь от работы: часики-то тикают, и времени остается все меньше.