Орден во всю спину 2

Глава 2

- Учитель…, – тихо, но с достоинством произнёс Косой, обращаясь к преподавателю. – Надеюсь, вы не будете возражать, если Лёшка и Лариса останутся пожить в школьных корпусах на время моего отсутствия.

Учитель внимательно посмотрел на Ярослава, задержав взгляд, будто пытаясь прочесть между строк. Потом спросил без лишних слов:

- Значит, решил? Пора идти?

Ярослав медлил с ответом. Он глянул в окно – серое небо давило свинцовой тяжестью, как будто само предчувствовало бурю. Только тогда он заговорил, не отводя взгляда от горизонта:

- Похоже, отступать уже поздно. Вы же сами видели, в каком положении оказался Богдан… Наша жизнь – и ваша, и моя – теперь в руках тех, кто сидит за стенами крепости. Если сам выйду к ним навстречу, если сделаю первый шаг, возможно, смогу выкрутиться. Может, даже получится бросить кого-то под удар ради собственного спасения…. Впрочем, если буду и дальше отсиживаться здесь, отказываться, юлить – боюсь, они начнут действовать по-другому. Тихо, исподтишка. И тогда нам всем не поздоровится.

- А другой путь? Хоть один? – спросил учитель, не моргнув.

Ярослав еле заметно покачал головой:

- Не вижу. – И усмехнулся, чуть криво, почти самодовольно: – Но вы не переживайте, учитель. Даже если все остальные лягут – я-то выкарабкаюсь.

В глубине души он, конечно, вовсе не стремился в эту заварушку. Да и вообще, когда всё стало налаживаться, ради чужих интересов отказываться от своей новой жизни, такое себе. Однако опыт, набранный в диких землях, научил его выживать – и без помощи, и без жалости. Он и правда не особо боялся, что не вернётся живым. Скорее наоборот – был уверен: не такими трудностями его пугать.

Вот только награда, которую ему обещали, не стоила и ломаного гроша. Всё было бы по-другому, если бы им с Лёхой и Лариской позволили войти в крепость. Только тогда бы эта затея имела хоть какой-то смысл. А иначе – просто бессмысленный риск. Умом, конечно понимал, что они для него просто обуза, по сути захребетники, но совсем жить одному в этом мире….

Он очень, очень хотел прорваться за стены крепости и оказаться внутри. Но и бросить своих – Проныру с его хитрющей мордой и Лариску, строгую, сдержанную, как училка первых классов, – он не мог. Не хотел. Хотя жизнь она такая, всё может случиться, но во всяком случае, не сейчас.

Косой не стал делиться с Лёшкой своими мыслями. Не сказал, что после того, как обретёт силу и уйдёт в этот чёртов большой мир, по ночам не будет ворочаться на койке, мучаясь тоской. Потому что ему мало – душно в этом городке, как в консервной банке.

Место, где они жили, было таким крошечным, что, взобравшись повыше, можно было одним взглядом охватить его от начала до конца. Такое тесное, что стоило вдове на западной окраине заорать на уличных пацанов – её слышали даже на восточной. Шумный, пыльный, бедный – как ржавый таз на коммунальной кухне.

Ярослав хотел большего. Мир за границами города казался ему необъятным и диким – манил, звал, выл сквозь щели в окнах.

Но была одна загвоздка – забота. За Лариской и Лёшкой. Кто их защитит, если он уйдёт? Да, для него они всего лишь элемент от одиночества.

Если учитель не разрешит им остаться в школьных помещениях, Косой не двинется ни на шаг. Ни за какие коврижки. Тут уж дело принципа. А вот если….

- Похоже, ты всё для себя решил, – сказал учитель, глядя на него с тем своим спокойствием, от которого у Ярослава внутри что-то поджималось. – Пусть Лариса Петровна и Лёха переезжают сегодня же вечером. А я пока приберусь в комнате для них.

Он всё понял – и не стал спорить. В городе вряд ли нашёлся бы кто-то, кто знал пустоши лучше Ярослава Косого. Уж кому-кому, а ему-то выживание преподавать не нужно. А раз парень уверен – значит, не впустую это всё.

Косой выдохнул. Тяжесть с плеч будто бы сползла.

- Учитель… Я тут немного накопил. Двадцать тысяч. Возьмите их, как оплату за еду и крышу над головой для Лариски и Лёхи.

Учитель вздохнул и покачал головой:

- Забирай обратно. Я – учитель, а не квартирный маклер. Деньги беру только за знания.

- Пожалуйста. Ну хотя бы на сигареты, а? Чтобы по вечерам дымить себе в удовольствие, – слабо усмехнулся Ярослав.

Тот замялся. Покашлял. Понял, что спорить с ним – себе дороже.

- Ладно, так и быть. Возьму пять. Будет это, скажем, аренда.

Косой не стал спорить. Молча отсчитал деньги, передал. Он был человеком прижимистым, но не тогда, когда речь шла о своих. Да и в пустоши ему деньги точно не нужны. Еду, если что, добудет сам, а одежду там продать ему никто не сможет. На Лёху же он готов был тратиться хоть каждый день. Без колебаний. Всё-таки тот очень многое ему дал.

Оставшиеся пятнадцать тысяч Ярослав положил отдельно. Их он собирался отдать Лариске.

Не Лёхе. Ему – ни копейки. Потому что Лариска, если вдруг решит сбежать с этими деньгами – ну и чёрт с ней. Лёшка от этого не пострадает. А вот если дать всё ему – он тут же окажется в опасности. Деньги его погубят. Косой знал это наверняка.

Да, он до сих пор сомневался в Лариске. Может, и зря. Может, она бы и обиделась, если бы узнала. Но лучше так, чем потом кусать локти.

В конце концов, он знал её слишком недолго. Не в том дело, что она подозрительная. Просто Ярослав за свою жизнь в этих чертовых землях столько раз смотрел смерти в глаза, что доверие у него на вес золота. Чтобы кто-то стал для него своим – нужно было пройти через ад, не меньше. А она? Она появилась слишком недавно. Да и была не интересна ему лично, в некотором смысле.

Потом они с Лёшкой вернулись в их импровизированную клинику – надо было собрать вещи. Их короткое, почти домашнее, обиталище вновь должно было опустеть.

Старик Ван, встречая их, сказал с нажимом:

- Ты не беспокойся, Ярослав. Двор при мне – никому не позволю заселиться сюда без тебя. Ни единой души не пущу.

- Что ж, благодарю от души, – кивнул Ярослав Косой, принимая решение соседа с обычной своей сдержанностью.

- Да ну тебя, – вдруг хохотнул старик Ван. - Зачем так настаивать, чтобы Лёшка с Лариской в школе поселились? Пусть бы у меня остались. Я же живой, никуда не делся. Со мной под боком чего им бояться?

- Так я и от тебя их, между прочим, защищаю, – не моргнув, отрезал Ярослав.

И хоть сказал это он почти в шутку, но в голосе звенела правда. В этом городе только школа, казалось, ещё держалась на каком-то порядке. Всё остальное разваливалось или гнило изнутри.

Старик Ван, впрочем, не обиделся. Он был не из тех, кто с тонкой кожей. К тому же он знал Ярослава – и потому понимал, что настороженность у того не от страха, а от привычки к жизни, где доверие – это слабость.

А Лёха и Лариска в этот момент молча собирали вещи. Ни слов, ни возмущения, ни суеты. Только шуршание ткани и перестук банок с лекарствами. Что-то было в этом особенно тоскливое – как будто прощание вышло слишком сухим, будто не успели крикнуть друг другу то главное, что стоило бы.

Наконец Лёха, завязывая последний мешок, поднял глаза и шепнул:

- Ты правда уходишь?

- Вернусь, – сказал Ярослав, даже не задумываясь. – Путь несложный, пока выбираем маршрут с умом и голова на плечах. Если же станет жарко – ну, брошу их к лешему и сам сюда откачусь. Не первый раз.

Он не стал уверять друга в безопасности, не стал рассказывать сказок – просто вложил деньги в руку Лариске. Молча.

- Всё равно мне в пустошах тратить их негде. Так что держите при себе, но аккуратно, – добавил он.

- Поняла, – кивнула Лариса Петровна и вдруг, словно между делом, сказала: – Только не забудь запастись чем-то пожевать. Там же работа не для слабаков. Если с едой не повезёт – рассчитывать будет не на что.

Ярослав усмехнулся и покачал головой:

- Поверь, давно уже не тот, кто жалуется на вкус или жаждет деликатесов. Да и еду найти не так уж сложно – особенно когда отойдём на несколько десятков километров от подола, там начнётся зона, где можно хоть что добыть.

Но её слова натолкнули его на мысль.

Он вспомнил, как однажды сумел спрятать во внутреннем "дворце" – странном месте внутри себя, что жил как некое пространство и было связано с таинственным голосом – флакон с лекарством. Да и жетоны те же свободно там исчезали. Если это возможно, значит, дворец – не просто воображение. Это другое измерение. Настоящее. И возможно, всё же инвентарь таки у него есть….

И вот, черт его дёрнул, Ярослав схватил с рядом стоящей бочки лепёшку – кукурузный хлеб, жёлтый, сухой, с трещинками по краям – и попробовал "убрать" её туда же, в дворец. Поставить мысленно задачу – спрятать. И… ничего.

Хлеб остался в руке.

Но тут в голове прозвучал глухой, будто электронный голос:

"Права на хранение не получены"

Ярослав замер. То есть он всё-таки может это делать – но пока не получил доступ? Не открыт, что ли, этот сундук? Значит инвентарь есть, в смысле будет, когда-нибудь потом, в результате какого-то развития….

Он мысленно задал вопрос: "Как получить права на хранилище?"

Ответом было:

"Несанкционированный запрос"

И всё. Ни намёка на дальнейшее объяснение.

Голос – или что бы это ни было – умолк. Косой задумался. Похоже, это не живой разум, не сознание. Это… система. Всё-таки, но не для всех, а персональная и вполне может быть, полностью на базе его мозга, вернее какой-то его части. Прямо как в старых устройствах, где был только набор функций. Без души, без инициативы.

Она не ведёт его – она просто направляет. Пошагово, по командам. Как сухая инструкция по выживанию. Значит ресурсов её выделено реально мало, потому он и не чувствует в себе каких-то изменений. Ну и ладно!

***

Когда всё было улажено – Лариска с Лёшкой обустроены в школьном корпусе, вещи разложены, двери за ними закрыты, – Косой даже не оглянулся. Просто развернулся и пошёл прочь, шагая по затихающим улицам, будто отрезая себя от прошлого каждым шагом.

Тени домов тянулись по тротуарам, словно не желали отпускать его. Воздух был сухой, пахло пылью, старым деревом и грядущими переменами.

У ворот школы Лёшка и Лариска стояли молча, провожая взглядом уходящую фигуру. Он растворялся в сгущающемся полумраке, как будто становился частью самой ночи. В какой-то момент Косой и вовсе исчез из виду, будто его и не было.

- Ларис – вдруг негромко сказал Лёшка, не отрывая взгляда от темноты, – ты же понимаешь, почему он отдал деньги тебе, а не мне?

Лариска на мгновение замялась, затем тихо кивнула:

- Понимаю.

- Обиделась на него?

Она развернулась к нему, и на губах её появилась лёгкая, почти незаметная улыбка – не насмешливая, не горькая. Просто… живая.

- Нет, – сказала она.

Тем временем, Ярослав уже был далеко. Он прошёл ещё с десяток улиц, вдыхая ночной воздух, пока наконец не обернулся.

Школа осталась позади – тёмное пятно среди таких же тёмных зданий. А над головой раскинулась звёздная ночь, такая яркая и глубокая, что казалась бездонным океаном. Созвездия, галактики, сверкающие россыпью, словно рассыпали по небу соль богов.

Ярослав стоял, глядя на это бескрайнее великолепие, а потом, не медля больше ни секунды, шагнул в сторону клиники. Ему предстояло встретить новых людей – гостей, которые вот-вот должны были прибыть. Работа не ждёт, даже если у тебя внутри всё скребёт.

Иногда люди оглядываются назад – на жизнь, полную случайных решений, – и вдруг понимают, что одно из них стало судьбоносным. Повернул не туда, остановился не вовремя, остался, когда надо было уйти… или ушёл, когда стоило остаться.

Решение бывает крошечным, как лёгкий поворот головы. Или момент – почти незаметный. Но потом вся жизнь летит по новым рельсам.

И никто в тот момент не думает: "Вот сейчас начинается поворотный момент моей судьбы". Всё кажется обычным. Ещё один вечер. Ещё один разговор. Ещё один шаг.

***

Ярослав Косой сидел на заднем дворе клиники, лениво вытянув ноги и подперев щеку рукой. Утро ещё не наступило, но он чувствовал – скоро придут. Группа должна прибыть с первыми лучами солнца, а пока что… он просто ждал.

Воздух был прохладный, сыроватый, пахло землёй, которую он сам только вчера взрыхлил. Грядки стояли в идеальном строю – лук-шалот уже начал пускать зелень, чеснок гордо выглядывал из тёмной почвы, а свеженькие ростки капусты – аккуратные, как по линейке. Вот ведь невезение – только посадил, а уже уходить. Некому будет поливать, а дождей не обещали. Да и что это за дожди….

Что ж, время пришло. Так или иначе, оно всегда приходит. Ярослав открыл глаза и встал. Без спешки направился к приёмной комнате у главного входа. Сел в старое потрёпанное кресло – прямо, спокойно, как врач на осмотре, ожидающий своих пациентов.

Тишина.

А потом – тук, тук, тук.

Три аккуратных удара по двери.

- Входите, не заперто, – спокойно бросил Ярослав, даже не глядя в ту сторону, будто всё ещё занят записями в медицинской карте. В этот момент солнце выплеснулось в комнату сквозь распахнувшуюся дверь, залив его лицо тёплым светом.

Он поднял взгляд – и слегка приподнял брови. В проёме стояла женщина, которую невозможно было спутать с кем-то местным.

Одетая с иголочки, словно сошла с обложки глянцевого журнала из его старого мира, она выделялась на фоне пыльной провинциальной обстановки, как хрустальный бокал на старом деревянном столе. Нет, такую в этом городе Ярослав ещё не встречал. Но узнал – однажды он видел её, когда лениво опирался на подоконник, и она мелькнула в поле зрения, как бы случайно.

Певица. Из крепости. Знаменитость. Ага, сам в шоке.

Любовь Синявина.

- Странно, – пробормотал Ярослав себе под нос, не отрывая взгляда.

За её спиной маячили прочие прибывшие. Группа – человек десять, не меньше. И, помимо них, двенадцать солдат из частной армии. На сей раз охрана была серьёзнее, чем во время предыдущих вылазок. Кто-то там, за стенами крепости, не поскупился на безопасность.

Но взгляд Ярослава уже прилип к другой фигуре.

Чуть поодаль стояла девушка – в тёмно-синем спортивном костюме, с козырьком кепки, опущенным почти до самых ресниц. В этой неприметности была какая-то нарочитость – как будто она прятала лицо, но не от стыда. Скорее, от ненужного внимания.

Ярослав почувствовал, что она заметила его взгляд. Девушка чуть приподняла лицо, и сквозь тень козырька на миг блеснули её глаза. Спокойные. Холодные. Профессиональные.

В них не было сомнений – перед ним был кто-то, кто умеет держать оружие так же уверенно, как повар держит нож.

Косой продолжал изучающе смотреть на девушку в кепке. Козырёк всё так же отбрасывал густую тень на её лицо, скрывая глаза, но подбородок – острый, с тонкой кожей и лёгкой ямочкой – ясно вырисовывался на фоне утреннего солнца. В нём была какая-то несгибаемая решимость, которая выдавала её характер больше, чем любые слова.

Позади группы незаметно собралась толпа подростков – учеников школы. Кто-то пришёл из любопытства, кто-то – попрощаться, кто-то просто хотел ещё раз взглянуть на Ярослава перед его уходом. Шепоток пошёл по рядам.

Из толпы наклонилась высокая девица – дочка трактирщика Ли, – и, перегнувшись к девушке в кепке, осторожно спросила:

– Вы пришли за Ярославом Косым?

Та не ответила. Как будто вовсе не слышала вопроса. Или просто не считала нужным тратить слова. Девушка явно не из разговорчивых – и этим только усиливала ощущение своей опасности.

В это же мгновение в голове Ярослава прозвучал знакомый глухой голос – тот самый, из его внутреннего "дворца":

"Квест: Откажитесь идти с ними в уральские горы.

Он напрягся.

- Что за чёрт? – пронеслось у него в голове.

Обычно дворец вмешивался, когда речь шла о чём-то действительно важном – о выживании, об обучении, о судьбе. Но чтобы запрещать идти в экспедицию? Он бы понял, если бы дворец настаивал, но отговаривал?..

В уральские горы он уже ходил раньше – место не сахар, конечно, но не ад на земле. Немного медведей, пара развалин, духи в тумане, бывает. Но чтобы такая реакция? Тут явно что-то изменилось. И не в его пользу.

Мысль отказаться от похода начала пускать корни. Да, он мечтал увидеть мир, выбраться за пределы затхлого городишки. Но что-то в этом всём не нравилось ему с самого начала – и теперь его интуиция получила официальное подтверждение. Пусть даже из загадочного дворца.

Тем временем Любовь Синявина спокойно уселась напротив него и, легко улыбнувшись, проговорила:

- Значит, ты и есть Ярослав Косой?

Ярослав взглянул на неё исподлобья и в голос, с нарочитой задумчивостью, начал рассуждать:

- Значит, отец моего отца – это дед, а его жена – бабка. А вот мать моей матери – это…

Любовь Синявина нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.

- Ты что, слабоумный?

Но ответить ей он не успел.

В дверь уверенно вошёл военный. Вся его осанка, ухоженные ботинки, самодовольная ухмылка – всё выдавало человека, уверенного в своей власти. Увидев Косого, он довольно усмехнулся:

- Перестань ломать комедию. Мы ведь всё это уже видели, не так ли?

Ярослав узнал его сразу. Валентин Бастон. Человек, который уже дважды обыскивал его, ковыряясь в его вещах, как в грязном белье. Он с трудом удержался, чтобы не скрипнуть зубами.

Притворяться дальше не было смысла. Но и соглашаться – не было желания.

Он медленно откинулся на спинку стула, как будто вся сила покинула его тело, и с ленцой проговорил:

- Не пойду я с вами. Хватит.

"Задание выполнено. Награда: базовый свиток дублирования навыков. Используйте его, чтобы освоить умение другого человека."

Внутри у него всё вздрогнуло. Глаза Ярослава загорелись. Свиток! Значит, всё уже сработало.

Он вдруг понял: дворец оценивал не сами действия, а его намерение и выбор. Всё зависело от его внутреннего решения. Не важно, что скажешь – важно, что решил. Значит это реально только у него в мозгу, а не во всём мире.

Косой сидел в кресле, откинувшись на спинку, будто всё происходящее вокруг его совершенно не касалось. Но внутри головы – там бурлило. Мысли гудели, как пчёлы в улье, и вдруг – среди хаоса возникла одна, особенно дерзкая.

Он резко распрямился и с лёгким ухмылочкой повернулся к Валентину Бастону, стоявшему с видом обиженного надзирателя.

- Это что ещё значит – "не пойдёшь"? – нахмурился Бастон.

- Я передумал, – отчеканил Ярослав. – Пойду.

Бастон опешил. Его лицо мгновенно перекосилось – то ли от раздражения, то ли от непонимания.

А Ярослав тем временем сдерживал досаду: дворец не выдал никакого нового квеста. Обидно, да. А расчёт был как раз на новый квест. А тут тебе ни вспышки, ни внутреннего голоса, ни долгожданной награды. Пусто. Он вспомнил, как однажды получил задание – подарить воробья, и это сработало один раз. Повторять трюк не дали. Тоже было жалко. Ну да, сказка кончилась. Автоматически умножать задания, как в старой игре, – увы, не получится.

В это время раздался лёгкий смех. Любовь Синявина – спокойная, собранная, будто заранее знавшая, чем всё закончится.

- Ну, слава богу. Значит, ты всё-таки передумал. Уверена, письмо от босса Ланского ты уже получил. Если бы отказался – в этом городе ты стал бы никем.

Ярослав прищурился:

- Пойти-то я пойду. Но на моих условиях.

Любовь чуть наклонила голову и улыбнулась — вот теперь разговор ей начал нравиться.

- Слушаю внимательно.

- Мне нужно шестьдесят тысяч.

- Сколько?!

- Шучу. Тридцать тысяч рублей, – с самым серьёзным видом произнёс он. – За поездку. Это мой минимальный тариф.

- Ты получишь десять.

- Тогда добавьте к ним десять мешков соли, десять блоков сигарет, сто кило риса и…, – он начал загибать пальцы.

- Стоп. – Любовь подняла ладонь. – Ладно. Получишь свои тридцать тысяч. Деньгами.

- Замётано. Но есть ещё условие.

Любовь приподняла брови:

- Ты издеваешься? Нельзя было всё сразу озвучить?

- А кто меня перебил? – отозвался он с невозмутимым видом. – Я пойду, но только если Бастон не идёт.

Тишина на мгновение повисла в воздухе. Валентин побагровел.

У Ярослава на лице играла лёгкая усмешка. Он вспомнил, как этот тип дважды шарил в его вещах, унижая при этом. А потом слух прошёл, что Бастон – дальний родственник погибшего управляющего фабрикой. И если теперь его высылают в экспедицию – может, это не наказание, а ссылка? И если это правда, ненависть Бастона только усилится. Тогда какой смысл брать с собой мину с часовым механизмом?

Нет. Ярослав слишком хорошо знал пустоши. И если кто и был настоящей угрозой в дороге – так это люди, а не звери. С тварями ещё можно договориться – или пристрелить. А вот с предателями….

Любовь повернулась к Валентину:

- Бастон, ты свободен. Возвращайся в крепость.

Тот замер. А потом медленно перевёл взгляд на Ярослава. Тот хихикнул:

- Признай, ты ведь и сам не горел желанием туда переться?

Уголок рта Бастона дёрнулся.

- Ты забавный, Косой, – бросил он на прощание. Развернулся и ушёл.

Ярослав проводил его взглядом, всё ещё ухмыляясь.

Квестов больше не было. Но настроение у него всё равно стало заметно лучше.

После того как Валентин Бастон, не оборачиваясь, скрылся за дверью, Ярослав Косой, не спеша, потер подбородок и вдруг негромко добавил:

- Вообще-то… у меня есть ещё одно условие.

Любовь Синявина, уже вставшая из-за стола, резко обернулась. Её лицо, ещё недавно тёплое, с мягкой, почти актёрской улыбкой, моментально изменилось. Глаза сузились, губы сжались в тонкую линию, и вся её фигура будто окуталась холодом.

- Парень, – процедила она, – моё терпение лопнуло.

Ярослав невольно нахмурился.

Вот ведь чудно, – пронеслось у него в голове. – Минуту назад эта дамочка едва ли не флиртовала, расплывалась в улыбке, а теперь будто ледяным ветром обдало…. Что у них там, в крепости, с настроением?

Он задумчиво смотрел ей вслед, пока она не удалилась прочь, шагами точными, как отбитый марш. Его уже мало чем могло удивить в этих людях, но этот резкий переход от "милая дама" к "ледяная гильотина" всё же показался чересчур театральным.

Он тихо хмыкнул:

- То ли у них в крепости воздух портит характер, то ли там всем на входе выдают особую маску – "улыбайся, пока не возненавидишь".