Орден Святой Елены (СИ)

Глава 9

— Имейте в виду, Владимир Григорьевич, за вашу голову и руки сейчас настоящая охота начнется. Я не в том положении, чтобы вступать в аукцион, тем более, что многие участники предполагают, что где будет находится лояльность некоего гвардии лейтенанта — может находится и лояльность Ледяной Княжны. А два Закрывающих мага по нынешним временам — большая ценность. — говорит маркиза и опирается на мраморные поручни балкона: — расклад дел в Империи сейчас… существует большая партия традиционалистов, или как они сами себя зовут — патриотов настоящей Империи. Это конечно Голицыны, во главе с Казимиром «Скульптором», который, как говорят — все же достиг десятого ранга и стал Магистром. С ними Бекетовы и Завадские, Засекины и Мосальские — многие из древних родов, особенно те, где не так много молодежи. Эти опираются не только на древность своих родов, но и на то, что с возрастом умения боевого мага как правило растут… а у них много ветеранов и патриархов… впрочем матриархов тоже, одна Екатерина «Красная Лента» Мессинг чего стоит. Да и Великого Князя Александра Михайловича со счетов списывать не стоит, а ведь его жена из Голицыных, Феодора Николаевна. Многие говорят, что Александр Михайлович сильно сдал в последние годы и на светских раутах его не видать, но ведь он Столп Отечества, герой Испанской войны и Закрывающий маг уровня Магистра. Такие так просто не умирают. А с другой стороны — так называемые прогрессисты, сторонники реформ. Из Великих родов сюда конечно же относятся Лопухины и Кутайсовы. Многие из малых решили их поддержать, ведь в текущей ситуации у них нет никаких шансов пробиться наверх. Если следовать традиционной парадигме — то все останется на своих местах, не так ли? — задается вопросом маркиза де Бовари и оборачивается ко мне, облокотившись на мраморный поручень балкона и слегка прогнув спину, так, чтобы все ее изгибы стали еще заметней и соблазнительней.

— У вас прекрасная фигура, маркиза, — замечаю я. Один из способов обезоружить все эти игры в соблазнение — проговорить вслух. Тактика носорога, или способ полковника Мещерской — напролом. Соблазнение оно наполовину состоит из тайны, из мистики, из недоговоренностей, из «я же вижу, что ты видишь, но мы не скажем об этом», весь этот легкий флер и любовный туман. А вот если прямо в лоб сказать такой вот соблазнительнице «у тебя такая классная жопа», то помимо пощёчины можно получить ясность ума. Сейчас мне пригодится любая помощь, Акай куда-то делась, а к маркизе де Бовари я начинаю испытывать влечение… и все бы ничего, нормальная реакция организма Уварова на привлекательную женщину рядом, да еще и в таком вечернем платье, что ничего не скрывает, а скорее подчеркивает, однако тут есть нюанс. Маркиза у нас агент влияния, да еще такой, что не скрывает этого факта. С такого класса противником играть спустя рукава, да еще и поддавшись ее шарму — может быть смертельно опасно. В любом случае, она из тех людей, заключив сделку с которыми сразу же следует пересчитать свои пальцы — все ли на месте. А заодно было бы неплохо и родственников проверить — все ли живы-здоровы…

— Правда? — маркиза опускает глаза, словно проверяя, все ли у нее на месте: — как приятно знать, что мужчины все еще замечают меня в… этом смысле. Впрочем, я уже не та, что была прежде, хотя говорят, что опыт тут важней чем молодость, но я сомневаюсь. Тем не менее услышать комплимент от Многоженца Уварова — чего-то да стоит. Ваши жены сами по себе красавицы, каждая из них. Правда… я не слышала ничего про ту, которую вы привели сегодня на прием. Это еще одна жертва вашей страстности и маскулинности из Восточной Ся? Право, с вами страшно иметь дело, вы уводите женщин своего врага! Пожалуй, Голицыным и Лопухиным стоит задуматься… мне кажется Нелли все же запала на вас…

— Вы что-то говорили про председательство Лопухиных в Ордене Святой Елены? — возвращаю разговор в интересующее меня русло: — не могли бы вы рассказать об этом поподробнее? К сожалению, никто не может меня просветить в этом вопросе, а вы столько всего знаете…

— Лесть мне нравится, — кивает маркиза: — обожаю лесть. Но я знаю не так уж и много. Лопухин Павел Петрович, нынешний глава рода, кавалер Ордена Золотого Руна, кстати, Закрывающий Маг, подтвержденный Магистр Магии Огня… однако в Ордене Святой Елены председательствует Лопухина Прасковья Петровна — его сестра, фрейлина Русского императорского двора, кавалерственная дама ордена Святой Екатерины, супруга графа Петра Ивановича Кутайсова. Просто потому, что это женский орден. Дискриминация, да? Мужчин куда-то не пускают. Но это так. Хотя и говорят, что так называемых «черных валькирий» не существует, все же этот пост сам по себе несет некую гарантию того, что в отношении Лопухиных никто и никогда не будет применять силу… а это расслабляет.

— Черные валькирии? Что это? В первый раз слышу…

— Неудивительно. Это только слухи, городские легенды и страшилки для молодых повес вроде Потемкина-младшего и его приятеля Алферова. — отвечает маркиза и щелкает в воздухе пальцами, привлекая к нам внимание стоящего рядом человека с подносом. Берет с подноса бокал с шампанским. Кивком головы — предлагает взять и мне. Я тоже беру бокал.

— Черные валькирии… — задумчиво говорит она, словно катая эти слова у себя на языке: — вам же приходилось иметь дело с валькириями? Вы уже знаете, что они не солдаты, а скорее такие… добросердечные воительницы. Монахини. Они всегда веселы, всегда готовы помочь, всегда подставят плечо и утешат в час горя и беды. Может потому-то в свете не очень их любят. Да, что свет, даже в народе к ним относятся с таким легким пренебрежением. Потому что они всегда готовы помочь и никогда ничего не берут взамен. Знаете ли вы, что только в столице за последние пять лет случилось более сотни происшествий с попытками изнасиловать воинов-монахинь? Выглядят они как красивые девушки, а агрессивный отпор дать не могут, вот и… слышала я что кое у кого даже получалось. Например, если ножом проделать в теле несчастной дыру, а потом уже в эту самую дыру изнасиловать…

— Даже так. — мне услышанное крайне не нравится. Хотя я понимаю, откуда ноги растут. Внешне валькирии и вправду очень привлекательны, даже если у них между ног нет ничего, никакого следа гениталий, что мешает изобретательному мужику — проделать эту самую дырку? Да и физиологические надобности никто не отменял, уж анальное то отверстие у них должно быть, я про рот не говорю — есть он, имеется. А так как валькирии добры и способны на самопожертвование, готовы костьми лечь а ближнему помочь… вот и происходит такое. Конечно, любая валькирия в бою — трудная цель, она и лечиться сама может и атаковать магией, пусть первого ранга, но все же. Они сильны и бесстрашны, такую попробуй силой возьми. Однако не раз уже замечал, что против человека они как правило глаза в пол и соглашаются со всем. Какой-то комплекс вины… или Три Закона Робототехники? Валькирия не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред? Бред. Хотя… если мы допускаем что валькирии — големы, то чем голем от робота отличается? Такой же искусственно созданный объект, который подчиняется создателю, вернее — вложенной в него создателем программе. Неудивительно, что кто-то при создании валькирий озаботился тем, чтобы они человечество не почикали, прописал это вот «сострадание» человеку или скорей — беспомощность перед насилием со стороны людей.

— Валькирии были созданы Орденом Святой Елены с одной целью — помогать закрывать Прорывы, бороться с нечистью, оскверняющей землю и воду. И Британская Корона полностью одобряет такое их назначение. К сожалению, секрет «изготовления» валькирий неизвестен и строжайше охраняется, однако в свое время, при создании Ордена Святой Елены, при создании первой валькирии — в них было заложено стремление к добру и свету. По крайней мере так говорят адепты Ордена. В свое время они были вынуждены так поступить, я думаю. Иначе страх перед бессмертным воинством, не знающим страха, не ведающим усталости и обладающим магией… иначе этот страх не преодолеть. Но сейчас, когда валькирии стали привычным зрелищем и даже дети уже привыкли клянчить у них конфетки, а крестьяне привыкли полагаться на их помощь в излечении, когда вид валькирии, склонившейся над котенком или нищим в подворотне не вызывает вопросов, а только умиление… — маркиза сделала паузу и отпила из бокала. Наступило молчание, она молча смотрела на меня, как будто улыбаясь своим мыслям. Я смотрел на нее. Паузы в разговоре с такой женщиной не возникают просто так. Такие женщины — ставят паузы. Для чего? Сейчас — для подчеркивания важности момента. Сейчас будет сказано важное, Уваров, слушай. Ах, да и еще — задай риторический вопрос.

— Сейчас, говорите вы, что именно вы имеете в виду? — задаю этот самый риторический вопрос я: — пришло время?

— Просто сейчас даже появление этой городской страшилки не сильно оттолкнет народ от валькирий и их создателей. Черные валькирии, Владимир Григорьевич — это противоположности обычным валькириям. Они не испытывают жалости, они лишены сострадания и эмпатии, они — именно воины. Более не монашки. И некоторые злые языки поговаривают что такие валькирии наоборот — испытывают удовольствие от мучений людей. Вот и представьте себе отряды черных валькирий на улицах столицы. До сих пор валькирии не считались даже военной силой — они не могут воевать против людей… но черные валькирии — это страшно. Что вы загрустили, Владимир Григорьевич, это всего лишь городская легенда, сказка. Ведь черных валькирий не бывает, не так ли? — она лукаво улыбается и ставит бокал на широкий поручень балкона: — ведь было бы так ужасно, если бы они существовали…

— Это вы мне скажите, маркиза де Бовари, я не знаю. У меня амнезия, помните? — отвечаю я и отпиваю глоток из бокала, стараясь смыть неприятный кисловатый привкус на языке после нашей беседы.

— Какое удобное оправдание… — кивает маркиза и снова опирается локтем на поручень: — ничего не помню…

— Аманда… вы просили вас так называть…

— Конечно, обращайтесь ко мне так.

— Я так понял, что всего две большие фракции сейчас борются за власть и влияние вокруг Императора — традиционалисты и прогрессисты, верно?

— О, я такого не говорила. Во-первых фракций, союзов, сообществ и партий — намного больше. Например, те же народники, сторонники равноправия между магами и немагами, радикалы, которые, наоборот, считают, что простолюдинам много чего позволено, вот они и наглеют, тайные ложи и сообщества, например масоны или иезуиты, сестры-поросята и прочие… кстати — и благородные рода тоже не надвое делятся в сей политической обстановке. Есть и умеренные, коих большинство, есть и довольно интересные взгляды… например староверы. О, да, не удивляйтесь, Владимир Григорьевич, последователи старых языческих верований никуда не делись. А какие они проводят Обряды Плодородия, вам бы понравилось…

— А во-вторых? Вы сказали во-первых… а во-вторых?

— Во-вторых… игра идет не вокруг Императора, а вокруг власти и влияния. Важно не то, как о тебе подумает Император, а у кого в руках власть, intéressant, n’est-ce pas? (интересно, не так ли(фр)).

— Еще как, — соглашаюсь я с ней. Что означает эта ремарка? Не так уж и мало. Игра идет не вокруг Императора, а вокруг власти, что сразу же ставит все на свои места. Маркиза де Бовари считает, что Император и власть в Империи — разные понятия. Царствует, но не правит? Или тут речь идет о том, что он вынужден считаться с интересами благородных родов и тот, кто соберет под свои знамена большую и сильнейшую коалицию — фактически и будет управлять страной? Или… еще более радикально — сможет сместить ныне действующего Императора и занять его место? Обычно люди на голубом глазу полагают, что Император и есть власть, однако… начать с того, что он — не всеведущ. А информация к нему поступает не с мест непосредственно, а через неких людей, которым он доверяет. Вот тебе и способ манипуляции, при нем даже и свергать никого не надо — окружить своими людьми… или перекупить, переманить на свою сторону тех, кто уже сейчас рядом с властителем с тем, чтобы направлять его в нужную тебе сторону. Если ты управляешь вводной информацией и (что еще более важно!) интерпретацией фактов — ты в состоянии управлять и решениями.

Как? Да очень просто. Факты сами по себе практически ничего не говорят. Вот, например — бунт крестьян в провинции — это просто бунт. А вот интерпретация… можно сказать, что это в результате действий губернатора и чиновников на местах, а можно найти английских шпионов или руку народников, можно обвинить в закулисных играх на торговле зерном спекулянтов, а можно просто сослаться на неурожай. Понятно, что в каждом случае реакция монарха будет отличаться… а проверить все самолично он не сможет… да и не будет.

Как быть властителю, как не попасть в такое положение слепца с дубиной, которого водят за ручку и указывают куда ударить да посильнее? Гарун Аль Рашид, например, ходил в народ, ночью переодевался и ходил, чтобы его не узнали в лицо — закутывался в плащ. Но это рискованная затея, так можно и перо в бок получить в подворотне, просто случайно. Тем более что нынешний Император в подобного рода романтике не был замечен. Однако самолично проверять что-либо — это хорошая привычка старшего менеджера, иначе вам очки втирать будут с такой силой, что стекла лопнут. А как говаривала девочка Герда — с осколком стекла в глазу на мир объективно не взглянуть.

— Что же… была рада познакомиться с вами, Владимир Григорьевич. — узкая ладошка, затянутая в черную шелковую перчатку до локтя — тянется к моей руке и мы обмениваемся мужским, крепким рукопожатием. Маркиза сторонница равноправия между мужчинами и женщинами?

— Пожалуй я пойду, найду свою подопечную, — говорит она мне: — Нелли Лопухина может быть весьма непоседливой девицей, а я обещала ее отцу, что пригляжу за ней сегодня. До встречи. — она удаляется, а я нахожу у себя в ладони — белый прямоугольник визитной карточки. На толстом картоне выдавлены золотые буквы. «Маркиза де Бовари, брачный консультант», а также указан адрес. Телефона нет, тут по телефону звонят по адресу — просто сообщают телефонистке адрес и фамилию, а она уже ищет у себя в коммутаторе гнездо.

— Володя! Вот ты где! — голос сзади, я поворачиваюсь. Меня нашли. Полина Иринчеевна вместе с Волконской-младшей.

— Володя, ты, конечно, помнишь Софочку? — говорит Полина Иринчеевна и тут же продолжает, не дождавшись ответа: — Софочка, — это Володя. Ты то была совсем маленькая и не помнишь, как этот проказник тебя чуть в речке не утопил. Насилу откачали потом.

— Было такое? — удивляюсь я. Как много я про себя не знаю…

— Столько шуму потом было, — качает головой Полина Иринчеевна: — но Дориан тебя спас и откачал, а Володе досталось на орехи. Что же, я думаю, что он все еще должен тебе как минимум один танец, дорогуша. Оставляю вас одних… танцевальная зала тут совсем рядом. — и Полина Иринчеевна удаляется, гордо воздев голову. Смотрю ей вслед. Я что и правда в детстве мадмуазель Волконскую утопить пытался?

— Я… — краснеет Волконская и на ее бледном лице это видно особенно контрастно, не спутаешь: — на самом деле не помню. Но… если и было такое, то давно, в детстве же. Вы мне ничего не должны. Просто папенька с маменькой настаивали хотя бы на одном танце. Говорят, что мне все равно ничего не светит в плане брака, но один танец мы могли бы пройтись вместе? Чтобы на меня потом не ворчали? И… я не настаиваю… если вы не хотите — вы так и скажите.

— Танец? Конечно же. Как не потанцевать с такой очаровательной девушкой? Вот только вынужден предупредить — я танцую как медведь с тяжкой формой тугоухости и косолапости. — подставляю я руку вежливым жестом: — если это вас не пугает, то прошу.

— Не пугает. То есть… пугает конечно. Я медведей боюсь. — выдает с серьезным видом Софочка Волконская и берет меня под руку: — а вы… во время танца перекидываетесь? Подождать вот прямо не можете? А сексом как занимаетесь? Тоже как медведь? И… размеры у вас медвежьи? Я слышала, что у них пенис не только очень большой, но и загнутый, наподобие лука Купидона…

— Как же приятно в светской беседе с юной красавицей обсуждать медвежьи пенисы, — признаюсь я: — впрочем ни разу не видел. Вот не хватило у меня любознательности краеведа и ботаника.

— Это — биология. Ботаника — это про цветы. — объясняет мне Волконская: — давайте уже оттанцуем разок и покончим с этим. Если мое общество вам неприятно…

— Отчего же. Мне очень приятно с вами общаться. И не только про медвежьи гениталии. Я вообще мастак говорить про гениталии, демонстрировать гениталии и тем более — пускать их в ход!

— Танечка Суворова так и говорила. Что вы чуть что — сразу в ход гениталии пускаете, — доверительно сообщает мне Волконская: — и что вы архидемона изнасиловали. Пять раз подряд.

— Да что ты будешь делать, — говорю я: — почему всего пять? Куда остальные-то подевались?

— О… нам с вами определенно есть о чем поговорить, — серьезно кивает мне Волконская: — потому как я еще девица и мне про это рассказывать запрещают, только и остается что Асторию Новослободскую читать, а папенька в прошлый раз у меня всю библиотеку изъял и грозился ремнем выпороть. Но когда я ему сказала, что это уже садомазохизм получается — он только словами подавился. Но книжки забрал.

— Знаю я у кого полное собрание сочинений госпожи Новослободской есть, — усмехаюсь я: — у Акай все ее книжки, которые когда-либо выходили, она за новыми в киосках гоняется.

— Какая жалость… — грустит Волконская: — я бы так хотела почитать, но…

— Так приходите в гости — предлагаю я и отступаю немного в сторону, потому что мы уже спустились в залу для танцев: — в чем дело?

— Вы же… у нее живете. — отводит глаза в сторону она и кусает губы: — я… не смогу.

'Сборникъ занимательныхъ исторій

отъ Асторіи Новослободской въ мягкомъ переплетѣ и съ картинками'.

Признавайся, дурная ты дѣвица! — прикрикнулъ на нее грубый жандармъ: — ну? Это ты третьяго дня господина А. и его домочадцевъ потравила да магіей дурной навредила государству? Всё улики у насъ есть, а коли не признаешься, такъ тебѣ же хуже будетъ!

— Не виновна я, господинъ полицейскій! Какъ есть невиновна! Опустите вы меня! — въ сердцахъ взмолилась дѣвица Антуанетта, чувствуя, какъ холодное желѣзо кандаловъ натираетъ ей запястья: — не берите грѣхъ на душу!

— Въ самомъ дѣлѣ, — сказалъ второй жандармъ: — можетъ и не виновна сія дѣвица, ты же видишь, сколь она богобоязненная и праведная. Не бойся, дитя, мы тебя не тронемъ, только правду скажи.

— Да что ты её слушаешь! Я сейчасъ её въ камеру брошу, да къ рѣшеткѣ прикую кандалами, а изъ третьей камеры выпустимъ лихихъ людишекъ, чтобы съ тѣломъ её бѣлымъ позабавились! Чтобы до разсвѣта дѣлали ей больно и унижали, чтобы превратили въ постельную куклу!

— Что ты говоришь⁈ Ты въ своемъ умѣ? Какъ можно такъ съ такой хорошей барышней обращаться? Она же христіанская душа и заслуживаетъ любви и довѣрія! — горячо вступился за нее второй полицейскій и дѣвица Антуанетта почувствовала, какъ что-то въ её груди дрогнуло и растаяло. Она ужаснулась при одной мысли о томъ, какъ она, прикованная наручниками къ рѣшеткѣ вынуждена отдать свое бѣлоснѣжное, чистое тѣло на растерзаніе татямъ и разбойникамъ, грязнымъ, немытымъ и вонючимъ, чьи жесткіе руки будутъ срывать съ её плоти одежду и сжимать её упругіе перси, раздвигать ей ноги… вѣдь она заслуживаетъ любви! Чистой и непорочной, какъ и говоритъ второй, «добрый» полицейскій. Даже лицо у него замѣтно симпатичнѣе, а какіе сильные и мускулистые руки… такой можетъ отвести её къ себѣ въ кабинетъ и нежно коснуться её горящей щеки… но это прикосновеніе будетъ вмѣсто тысячи словъ…

— Ну такъ какъ ты хочешь, чтобы всё было? — повернулся къ ней «плохой» полицейскій: — по-хорошему, или всё-таки по-плохому, а⁈

— Что? — растерялась дѣвица Антуанетта, чувствуя себя до крайности растерянной и въ смятенныхъ чувствахъ. Они хотятъ, чтобы она выбрала? Между темъ, чтобы стоять на колѣняхъ въ грязной камерѣ, отданной на потребу грязнымъ животнымъ, насилующимъ её до самого разсвѣта или чистой и непорочной любовью «добраго» полицейскаго?

— Такъ что? По-хорошему или по-плохому⁈ — повысилъ голосъ полицейскій и Антуанетта окончательно растерялась. Она просто христіанская дѣвица, идущая путемъ свѣта, ей чуждо всё плотское!

— А… можно и то и другое? — сказала она тихо, и полицейскій подавился и закашлялся: — сперва одно, а потомъ — другое? Ну… сперва въ кабинетѣ и нежно, а уже потомъ — по-плохому? Или наоборотъ?