Оранжевый цвет радуги

Глава 1

После обеда начался самум, который все еще длился. Такое часто бывало в этой местности. Сильный шквальный ветер нес тучи песка, полностью скрывая вид на пустыню. Немногочисленные местные жители из обслуги называли его поэтично – «Кровавый вал». И я соглашалась с ними. Потрясающая воображение волна красного песка, которая захлестывала защитный купол целиком, выглядела именно валом. Кроваво-красный поток обхватывал, практически обволакивал, невидимую тонкую стену, оберегающую нас от его смертельных объятий. Песчинки не попадали внутрь, обтекая купол по бокам и сверху, но в те дни, когда бесчинствовал самум, в нашем оазисе становилось темно. Даже безжалостное солнце пустыни не могло пробить своими обжигающими лучами эту плотную завесу.

В такие дни, как сегодня, я обычно оставалась в помещении. Но при ясной погоде всегда уходила на окраину оазиса, чтобы смотреть на вид, открывающийся за его пределами. Ведь бездумное любование уходящими за горизонт барханами было единственным развлечением в бесконечной череде одинаковых дней. Не то чтобы мне нравилось рассматривать пустыню, ведь, в сущности, на что там любоваться? Песок, песок, песок… То ли дело зеленый оазис, в котором мы жили. Небольшой, но довольно уютный, с пальмами и маленьким ключом, бившим в выложенной камнями чаше. Да, это был единственный островок жизни на многие километры вокруг, но… Это была клетка. Небольшая клетка для всех нас, волей судьбы имевших подходящую для пленения внешность. То место, откуда мы не могли выбраться на свободу.

Свобода… Я часто думала над этим словом. Оно манило чем-то неведомым, сладко ощущалось на языке. Казалось, если я сумею вырваться отсюда, то непременно обрету в жизни нечто важное. Смогу заняться чем-то еще, кроме ожидания неизбежного, опостылевших прогулок по замкнутому пространству внутри купола, обязательных для девушек занятий эротическими танцами и уроков, на которых обучали красиво и чувственно раздеваться. Если стану вольной, то мне удастся увидеть новых существ, познакомиться с ними и узнать… Сложно сказать, что именно я хотела узнать. Все! Только это всеобъемлющее слово могло описать ту жажду, которую я испытывала. Я хотела всего! Именно этого может желать тот, у кого нет ничего. Вообще ничего, кроме собственного тела. Нет даже понимания – кто он? Откуда? Были ли у него семья и родители? Или же он один из клонов? Тех, которые выходили из капсул-инкубаторов уже взрослыми, с заложенными в мозги сознанием и некоторой базой знаний.

Про клонов я узнала случайно от одной из шираки. Эта старая женщина дорожила работой в оазисе и выполняла свои обязанности старательно, в отличие от трех ее молодых товарок. Те надеялись со временем переехать в какое-нибудь из крупных поселений и воспринимали пребывание здесь как временное. А потому… Да и к нам они относились презрительно, в отличие от жалевшей нас Машшалы. Прочие служанки вели себя с нами как с товаром. Ведь именно им мы и были. Товар! Все мы являлись рабынями. Красивыми, молодыми, лишившимися всего рабынями, ожидающими, когда нас выставят на торги. И я была одной из них. Впрочем, какими бы бесправными ни чувствовали себя девушки, к шираки они относились с неменьшим снисходительным презрением. Боялись и ненавидели только хозяина.

– Элишше, – прошелестел голос за моей спиной. – Ты опять шмотришь на пуштыню? Ничего ведь не видно. Кровавый вал хорошо прячет то, что желает шкрыть от любопытных глаз.

– Привет, Машшала, – улыбнулась я старой служанке и пожала плечами. – Смотрю, пусть и не на что. Решила сегодня сделать исключение и прогуляться, хотя действительно ничего не видно. А чем еще заниматься?

– Пошиди ш девушками. Шкоро ведь рашштанетешь. Что глаза портить, глядя на то, что приношшит шамум? – говорила она, как и все шираки, смешно шепелявя и не выговаривая букву «с».

– Скучно, Машшала. Ну о чем нам говорить? Целыми днями мозолим друг другу глаза. Девушки нервничают и из-за этого срываются на ссоры. Считай, что я сбежала от них.

– Ничего, милая. Шкоро уже Большие торги, и ты тоже уедешь отшюда, – погладила она меня по руке и оглянулась проверить, не заметил ли кто ее вольности.

Прислуге было запрещено тесно сходиться с рабынями, но Машшала нарушала этот закон в отношении меня. И я с симпатией воспринимала странное, такое непохожее на меня существо, ценя доброту. Когда она делала уборку в моей комнатке и мы оказывались наедине, я с удовольствием с ней общалась.

– Вот это-то и пугает. Не знаю, как сложится моя дальнейшая жизнь. Что там, за стенами купола? Кто меня купит? – сказала я.

– Ты крашивая по гуманоидным меркам, Элишше. К тому же ты – редкий цвет. Тебя шможет купить только очень обешпеченный мушщина. А значит, жить ты будешь в богаштве и неге. Хорошая еда, крашивая одежда, мушщина рядом. Тот, который не пожалеет за тебя целое шоштояние. Чего еще желать девушке?

– Чего еще желать? – Я тоскливо посмотрела в сторону пустыни. Сейчас, во время самума, ничего видно не было, но я знала, что где-то там, где заканчивалась власть смертоносного ветра, шла другая жизнь. Та, в которой я могла бы быть свободной. – Уж точно не рабства, Машшала. Хотела бы знать, кто я, откуда и что могла бы иметь, если бы не оказалась в руках Патагеша.

– Шмиришь, Элишше. Что ты рвешь шебе душу? Радуйша тому, что ты такой редкий цвет. И я тебе уже говорила, ты, шкорее вшего, клон. Только они ничего не знают о швоем прошлом. У них его нет. Но при этом им вводят почти полную базу знаний об окружающем мире. Как раз твой шлучай. Ты знаешь практичешки вше, кроме швоего прошлого.

– Ну да, – хмыкнула я. – Спасибо, Машшала. Ты хорошая! Только не могу я радоваться тому, что я – клон редкого цвета. – Меня передернуло от отвращения к самой себе.

Мы с ней уже не впервые пытались понять, кто я и откуда. Я ведь ничего не знала и не помнила о себе и о своей жизни до того момента, когда однажды проснулась в оазисе.

В одно далеко не прекрасное утро, месяц назад, я открыла глаза и обнаружила себя на узкой лежанке, сложенной из глины и застланной тонким матрасом. Не хочу вспоминать свои первые шок, панику, непонимание того, где я и как тут очутилась. Ту истерику, которая накатила, когда поняла, что не помню даже своего имени. То, как перепугалась, увидев вошедшее в мою комнату существо, покрытое чешуей и назвавшее меня «Элишше». Ощутила тогда, что это имя явно не мое. Не могло такого быть, чтобы меня звали – так! Не хотелось вспоминать мои первые часы и дни в этом месте. Ужас от осознания того, что я чья-то собственность… Это потом я смирилась и приняла реальность. А тогда, в первый момент, было страшно обнаружить, что непонятно отчего я оказалась в крошечной комнатушке со скудной обстановкой – лежанка, тумбочка и стул. Больше ничего…

Как обнаружилось, наш хозяин не считал нужным тратиться на то, чтобы хорошо обставлять спальни для рабынь. Уединиться можно, и хватит. Он и отдельные помещения нам не выделял бы, но тут уж сыграла свою роль его жадность. Девушки порой выясняли между собой отношения не самым миролюбивым способом. Доходило до жестоких потасовок. Учитывая же, что все они были разных рас, а некоторые обладали способностями к частичной трансформации…

Хозяин не хотел, чтобы его товар портился. Сам он наказывал провинившихся жестко, болезненно, но без последствий для здоровья и внешности: несколько ударов энергетическим хлыстом, несколько дней в карцере – сухом и жарком, в кромешной темноте. Но в еде и воде не ограничивал, ведь ему нужно было продать нас с максимальной выгодой, так что питались мы нормально, дабы сохранить товарный вид. За этим строго следили, и отказываться от еды было чревато. И хотя кормили совсем простой пищей, без малейшего разнообразия, но испорченных продуктов нам не давали.

Я тоже один раз побывала в карцере и оценила его прелести. А также на своей шкуре испытала всю гамму ощущений от ударов энергетическим хлыстом. До сих пор вздрагивала при воспоминании об этом. Нет, я ни с кем из других рабынь не дралась и не ссорилась. Инстинкт самосохранения предостерегал от подобного. Но поначалу пыталась бастовать и требовать, чтобы меня освободили, объявила голодовку. Ну что сказать? Патагеш не первый год торговал гаремными рабынями и хорошо умел усмирять норовистых девиц любых рас.

Возвращаясь к моим умениям… Я ничего не могла. Судя по всему, была я человеком, причем чистокровным, учитывая цвет волос. Только люди не имели никаких способностей к физическим трансформациям и не обладали сильными экстрасенсорными способностями (если у кого и имелись, то сравнительно слабенькие). У меня же каких-либо способностей не было вообще, ни сильных, ни слабых. Патагеш проверял… Но Машшала уверяла, что я не могла быть свободной до того, как стала собственностью торговца. Планета, которую населяли чистокровные люди, располагалась далеко отсюда, на самом краю галактики, и не входила в Объединенный Союз. Соответственно, она относилась к тем, с которых запрещалось вывозить жителей. Нечего им было делать в развитых мирах, не доросли. Выхода в дальний космос население той планеты не имело, так что украсть меня с какого-нибудь транспланетного лайнера космические пираты также не могли. А организовать подпольные поставки рабынь из подобного отдаленного мира? Да с учетом запрета на вывоз населения? Нет, Патагеш не смог бы выстроить столь сложный бизнес. Ну и кроме того… Он, конечно, был самым известным и богатым торговцем радугой (по словам Машшалы) и не упустил бы возможности получать товар в виде девушек подходящих цветов. Но этот нелепый, толстый, ящероподобный самец-шираки, любитель плотно покушать, буквально нюхом чувствовал опасность.

Неужели я действительно клон? Если принять эту жуткую мысль как факт, то… Интересно, кто та девушка, внешность и тело которой я получила? На вид мне лет семнадцать-восемнадцать. Но по внутренним ощущениям – гораздо больше, и это тоже вносило диссонанс в восприятие себя как личности. Юное симпатичное лицо с веснушками, рассыпавшимися на носу, большие ярко-голубые глаза, ниспадающие ниже талии огненно-рыжие кудри густых пушистых волос, более темные, почти коричневые брови и ресницы, стройная фигура… Именно таким богатством я обладала. Точнее, обладал им Патагеш, мой хозяин.

Не сразу мне удалось выяснить, при чем тут радуга, гаремы… Все оказалось просто до банального. Семь цветов радуги – и девушки с волосами одного из этих семи оттенков. Остальное тоже элементарно. Богатые мужчины хотели иметь гаремы. Неважно, какой ценой. Когда затраты останавливали материально обеспеченных и обладающих властью мужчин? Так вот. Самым шиком считался гарем, отличающийся не количеством девушек, а их качеством. Не каждый мог позволить себе иметь полную радугу. Семь столь разных внешне девушек…

А я была оранжевым цветом, являясь обладательницей невероятно редкого рыжего цвета волос. Ген, отвечающий за этот оттенок, встречался только у чистокровных людей. В Объединенном Союзе их почти не осталось, и даже на той далекой планете, где проживали только люди и названия которой Машшала не знала, сложно было найти по-настоящему рыжую девушку. В Союзе же слишком часто заключались межрасовые браки, в которых дети крайне редко наследовали гены родителя-человека, а уж рецессивный рыжий ген у рожденных в таких семьях людей не проявлялся вообще. Из чего опять следовал вывод, что я – клон.

Патагеш собирался продать меня с максимальной выгодой, только поэтому я провела в оазисе, на его тайной базе, почти месяц. Продавец радуги ждал Больших торгов, проходящих раз в полгода. Туда должны были съехаться самые богатые существа со всего Объединенного Союза, в том числе короли теневого и подпольного мира, политики, обладающие такой властью, что не боялись ничего и никого. И именно по этой причине хозяин особенно берег мое тело. За мной строго следили и не допускали, чтобы в ссоре с другими рабынями мне нанесли хотя бы царапину.

Я отвлеклась от размышлений о своей судьбе и, приобняв шираки, погладила ее по плечу. Служанки носили некое подобие сарафанов с открытыми плечами, спиной и руками, так как им не было нужды прятать кожу от обжигающих солнечных лучей. Ладошка скользнула по чешуе, и та чуть оцарапала меня. Похоже, у Машшалы скоро начнется линька, так как несколько чешуек прилипли к моей коже.

А когда я отодвинулась от нее, увидела, что она часто моргает. Как и у всех представителей расы шираки, напоминающих человекообразных ящериц (ну или ящерообразных людей, это уж как посмотреть), у нее были плотные кожистые веки без ресниц. Когда я впервые увидела служанку шираки, проснувшись в своей комнате, – заорала от испуга. Потом привыкла и перестала бояться. Наоборот, с интересом наблюдала за плавными текучими движениями, за пластичной грацией этих юрких сухощавых существ. Совсем иные, чем я или другие рабыни, они пугали меня только поначалу. Полностью покрытая мелкой серо-зеленой чешуей кожа, большие глаза навыкате – без радужки и с узкими вытянутыми зрачками, маленький, почти приплюснутый нос. На головах у представителей этой расы отсутствовали волосы. Вместо них возвышался ярко выраженный венец гребня, который с затылка уходил на спину и тянулся по позвоночнику до поясницы. Машшала рассказывала, что раньше у шираки были хвосты, но в процессе эволюции эта рудиментарная часть тела исчезла. Разговаривали они своеобразно. Их речевой аппарат почему-то не позволял им выговаривать букву «с», и они меняли ее на «ш». Раньше шираки говорили на своем родном языке, а он изобиловал шипящими звуками. Позднее, когда вступили в Объединенный Союз, перешли на всеобщий, но так и не смогли избавиться от акцента.

Шираки являлись коренными жителями этой отсталой, по словам служанки, планеты Шандира. Впрочем, это было понятно. Большие части обоих материков занимали пустыни. Откуда тут взяться развитой цивилизации? Я была в курсе этих сведений. Знала и про отсталость мира, и про то, что тут почти одни пустыни, и про ту расу, которая здесь обитала. И про то, что тут добывали редкие драгоценные камни и минералы. В небольшом количестве, но достаточном, чтобы этот неразвитый мирок приняли в Объединенный Союз. Откуда знала? Понятия не имела. Вероятно, я узнала все раньше, до потери памяти, если она у меня была, или же мне вложили эти сведения в голову. Нет, никакими подробностями я не владела, так, общее представление, но тем не менее.

– Иди к девушкам. – Машшала легонько подтолкнула меня в сторону жилого помещения. – Патагеш рашшердитша, ешли узнает, что ты опять шмотрела за купол. Еще подумает, что ты хочешь шбежать.

– Да куда мне бежать? Я и дня не проживу в вашей пустыне. А к кабине телепортации меня близко не подпустят, – вздохнула я.

– Не надо тебе к кабине! – всполошилась служанка. – Что ты! Что ты! Иди! Пошлезавтра утром чашть девушек увезут. Хозяин шегодня вечером прибудет. Пообщайтешь напошледок, попрощайтешь. Да и ужин шкоро.

Кивнув Машшале, я пошла обратно к жилой постройке. Сложена она была из обожженной на солнце глины, и, разумеется, ни о какой архитектурной красоте речь не велась. Одноэтажная, приземистая, с узкими дверями и окнами. Изнутри стены были побелены, а пол, хотя тоже глиняный, был ровный и плотный. Направилась я сразу в просторную комнату, в которой мы все проводили время днем. Скучно ведь. А там хоть как-то пообщаться можно, пусть и не всегда находился общий язык для разговоров. Но последняя партия девушек, которую привезли на днях, оказалась на удивление миролюбивой, и ссор практически не происходило. Всего сейчас нас здесь находилось шестеро.

Три красноволосые ританки – Триана, Тонсара и Талина. Импульсивные, вспыльчивые, но отходчивые, девушки в целом мне нравились. Ссорились они, как правило, только между собой, потому что Патагеш пообещал их жестоко наказать, если подруги при потасовке кого-нибудь поцарапают. Девчонки и сейчас лениво препирались.

Внешне жители планеты Ритания выглядели как типичные гуманоиды. Но обладали способностью выпускать острые, как кинжалы, когти на руках, и могли располосовать ими мягкую плоть до костей. Еще небольшое отличие – в форме черепов. У ританов они несколько более вытянутые на затылке. И еще все как один жители Ритании, вне зависимости от пола, обладали огненно-красной копной жестких прямых волос и такой же красной радужкой глаз.

Алилея – томная, расслабленная валтарка с голубыми волосами – сидела в воде и пила из бокала прозрачный напиток. Ей приходилось особенно тяжело на засушливой жаркой Шандире, да еще без привычного давления океанской толщи. Специально для нее в комнате стоял большой чан с водой, в котором она и проводила большую часть времени. Родом она была с планеты океанов, где все жители двоякодышащие. По рассказам Алилеи, на Валтамере был всего один материк. И большая часть населения жила в подводных городах. Валтары имели перепонки между пальцев и обладали способностью при выбросе в кровь определенного гормона практически сращивать ноги между собой в некое подобие рыбьего хвоста. Цвет их волос варьировался от бледно-голубого до насыщенного синего. Так что именно они олицетворяли собой водные цвета радуги.

Зеленоволосая метсанка Нейрита, расположившаяся на диване, поглаживала пальчиками цветок в горшке. Жительница Метсана – планеты, на которой большая часть суши покрыта лесами. Ей тоже приходилось несладко на Шандире, и она нашла утешение в выхаживании этого жалкого полузасохшего цветочка.

Каким уж образом Патагешу удалось заполучить валтарку и метсанку – для меня было загадкой. Они нечасто покидали родные планеты, соответственно, являлись редкостью в гаремах. Но, как говорится, для желающего иметь много денег нет ничего невозможного. Торговец радугой исхитрялся выкупать у пиратов девушек из разных миров. Чаще всего космическим корсарам удавалось захватывать ританок. Те вели активный образ жизни и много путешествовали. Вот с одного разбитого туристического перевозчика и попали к Патагешу подружки Триана, Тонсара и Талина.

Я была шестой рабыней в оазисе. И о том, как угодила в рабство, не знала ни-че-го.

– Привет, – поздоровалась я с подругами по несчастью. – Машшала сказала, скоро ужин. Еще не звали? Я проголодалась, как ни странно.

– Чему ты радуешься? – тут же нашла повод прицепиться ко мне Триана. – Проголодалась… Сколько можно есть эти консервы и бесконечные каши? – Она сердито насупилась.

– Зря ты так. – Я прошла и села рядом с Нейритой на диван. – Нас ведь в целом неплохо кормят. Могло быть и хуже, если бы мы угодили на тяжелые работы. Я тут уже почти месяц сижу, смирилась и стараюсь находить радость хоть в чем-то. По крайней мере, не дают тухлого мяса и гнилых овощей. Вот попадете в гарем, там и будете есть разные деликатесы, – сказала и поморщилась. Тоскливо становилось при мыслях о будущем.

Красноволосые подружки переглянулись и синхронно повернулись ко мне.

– То есть ты желаешь сказать, что хочешь в гарем?! – возмутилась Тонсара.

– Разумеется, я этого не хочу, – не поддалась я на провокацию. – Но не вижу способа избежать этой участи.

– Но надо же хоть что-нибудь делать! – потрясла кулачком Талина.

– Ну да… А потом получить несколько ударов энергетическим хлыстом и посидеть недельку в карцере в кромешной темноте. Это отлично дурь из головы выбивает, – грустно улыбнулась я им. – Тем более бежать все равно некуда. Не выходили еще сегодня? Там снова Кровавый вал бушует.

Девушки сникли, признав мою правоту. Они были относительно новенькими, а я тут жила почти месяц. Двадцать пять проклятых дней!!!

– Элишше, – окликнула меня из своего чана с водой Алилея. – Тебя когда повезут?

– Скоро, – передернула я плечами. – Мне кажется, я уже начинаю хотеть, чтобы это случилось побыстрее. Устала жить в ожидании неизбежности.

– А нас когда? – повернулась ко мне Нейрита, оторвавшись от цветка. – Ты ведь общаешься с этой старой ящерицей Машшалой. Она ничего не говорила?

– Сегодня вечером Патагеш прибудет. И, возможно, послезавтра утром кого-то из вас… – Договаривать я не стала. И так понятно.

Девушки загрустили. Так же невесело, в полной тишине, мы съели все, что нам полагалось на ужин.

Патагеш прибыл примерно через час. И приехал не один…

Мы еще не успели разойтись по спальням и стали свидетельницами того, как торговец чуть ли не за волосы втащил в комнату новенькую. Красивая статная девушка с длинными желтыми волосами упиралась и шипела, но… Следом за ними шли два охранника, тоже из шираки, с парализаторами в руках. Неприятные штуки, надо сказать. Мне самой получать дозу парализующего луча не доводилось, но как-то раз видела его воздействие на живое существо. Так вот, после такого – несколько часов невозможно не то что пошевелиться, даже моргнуть.

– Отпусти меня, жирная ящерица! – гневно воскликнула девушка, когда торговец дернул ее за руку особенно сильно.

Ой! Вот это она зря! Я втянула голову в плечи, уже зная, что сейчас будет. И точно… Разъяренный Патагеш сдернул с пояса хлыст, активировал его и дважды полоснул голубым энергетическим лучом по упрямице. Та взвыла от боли, но не упала, а встала в стойку, словно приготовилась прыгнуть на него.

– Ну?! Давай, моя девочка! Что же ты ошштановилашь? – прошипел шираки и переключил хлыст на красный режим.

О господи! Только не красный!

– Стой! – Как успела вскочить и подбежать к новенькой, сама не поняла. Очень уж испугалась за нее. – Не надо! Ты сделаешь хуже только самой себе! – Я обошла девушку и встала перед ней так, чтобы заглянуть в глаза.

Ее огромные светло-карие раскосые глаза с вытянутыми зрачками полыхали бешенством.

– Остановись, – прошептала я, глядя в эти омуты. – После красного режима хлыста ты неделю встать не сможешь.

Девушка моргнула, удерживая мой взгляд, а меня неожиданно чуть повело, закружилась голова.

– Отойди, Элишше! – прошипел Патагеш за моей спиной. – Желтая кошка решила продемонштрировать коготки. Я покажу ей, что это была плохая идея.

Я послушно отступила в сторону, но все же отрицательно покачала головой, продолжая смотреть на новенькую. И девушка сникла. Опустились плечи, вся она как-то обмякла, погас яростный огонь в глазах. Она устало побрела к дивану, постояла пару секунд и присела на край, глядя в пол.

Торговец, проводив ее жестким взглядом, выключил хлыст и повесил его обратно на пояс, а потом повернул голову ко мне.

– Элишше, золотко мое оранжевое… – с опасными нотками в голосе сказал он. – Ешли бы я не шобиралша шовшем шкоро получить за тебя целое шоштояние… Не лезь, куда не шледует! Вы – мой товар. И я шам решаю, что мне ш вами делать, как и когда! Яшно?!

Я кивнула и опустила ресницы.

За прожитое здесь время уже успела разобраться, как надо себя вести, чтобы не вызвать вспышку ярости у этого конкретного шираки. Сделать вид, что покорилась? Да пожалуйста! Показать, что боюсь его? Ну это недалеко от истины, и притворяться не нужно. А ему нравится, что он внушает страх. Продемонстрировать, что смирилась? Да запросто. Пока ситуацию изменить невозможно, нет смысла устраивать показательные концерты и скандалы. Все равно это ничего не даст. Деваться-то некуда.

Нарываться на наказание не хотелось. И если бы я не понимала, чем грозит именно красный цвет энергетического хлыста, не стала бы вмешиваться и останавливать эту девушку с желтыми волосами. Я ее даже не знала, а сама рисковала. С Патагеша сталось бы – мог и меня «приласкать», а потом отправить в карцер. Просто так, чтобы не забывала, кто тут главный.

– Вот и помните, кто вы такие! – подтвердил мои мысли торговец радугой. – Вы – никто! Вшего лишь товар и мои будущие деньги!

Все девушки, кроме новенькой, вздрогнули и отвели взгляды. А Патагеш продолжил:

– Ты! – Чешуйчатый палец ткнулся в направлении вновь прибывшей. – Шлужанка покажет тебе твою шпальню и принешет воды. Помойша, от тебя воняет. Платье тебе выдадут. Потом поешь. И учти, чтобы шьела вше. Мне рашшкажут. Вздумаешь уштроить голодовку, накажу. Тебя и так откармливать надо, тощая, как драная кошка! – Он брезгливо поморщился.

Девушка метнула на него злющий взгляд, но промолчала.

– А вы, – жестким взглядом обвел шираки всех остальных, – пошли вон! Шпать! Завтра ваш будут готовить к торгам. Повезу продавать. А то шкоро разорюшь на воде. Шодержать валтарок – дорого.

Он развернулся и ушел, а вслед за ним вышли и охранники. Я дождалась, чтобы за ними закрылась дверь, потом подошла к дивану, на котором затаились зеленоволосая Нейрита и новенькая. Присела с краю и расправила на коленях тонкую ткань простого длинного платья из светло-серого полотна. Нам всем тут выдавали такие наряды, больше похожие на ночные рубашки с длинными широкими рукавами и небольшими разрезами на подоле по боковым швам. Но, учитывая, какой жаркий климат на Шандире, это было оправданно. В чем-то более плотном мы испеклись бы. Тут даже обувь использовалась всеми одинаковая – легкие плетеные сандалии, которые носили и шираки, и мы.