Опричник. Том 2

Глава 1 От родных осинок к чужим апельсинам…

Сдав фиксаторы и карту обнаруженных в вотчине аномалий Росту, я отправил Ольгу к ученикам готовиться к отъезду в Европу, а сам насел на печально вздыхающего Сергея Львовича с целью выудить из него как можно больше сведений об «охоте на тварей». Ну, интересно же! Тем более, что раньше я, можно сказать, ничего не знал об этой стороне жизни местных жителей. Нет, в памяти того прежнего Кирилла что-то такое мелькало, но смутно и без подробностей. Я вообще принял эти сведения за сказки, что неудивительно, учитывая тот факт, что информацию об эфирных аномалиях и их так называемых «воплощениях» Кирилл узнал в совсем детском возрасте, чуть ли не при жизни родителей, и вживую с ними никогда не сталкивался… Немудрено, что почерпнутые из «книжек для самых маленьких» сведения о всяких леших и кикиморах проходили у меня по разряду сказок. И тут такой поворот.

Ну и ментальные воздействия, как их обозвал Рост, тоже не стоит сбрасывать со счетов. Эти самые воздействия оказались весьма интересной штукой, густо замешанной на эмпатии и общей чувствительности. Чем-то продемонстрированные Ростом умения походили на тот фокус, что я проделывал с бывшим полковником Брюховым, а до него с незадачливым бояричем-ухажёром Ольги. Но были и отличия. Если я в своих эмпатических экзерсисах атаковал эмоциями, давя ими через эфир, буквально затапливая ими цель, то Сергей Львович, демонстрируя технику, присущую некоторым воплощениям аномалий, действовал иначе. Он настраивался на эфир самого реципиента и словно бы вливал в него схожим образом модулированный поток эфира, насыщенный транслируемой эмоцией. Таким образом, реципиент не ощущал воздействия и принимал атаку за собственный всплеск чувств. Тот нарастал, вызывая в памяти эмоционально связанные образы и… при должной чувствительности атакующего позволял творить с целью всё что угодно. Нужно завести несчастного в болото? В «трансляцию» добавляется позыв к движению, расшатанный эмоциональным взрывом, мозг, лишённый критичности мышления, вызывает в памяти соответствующий образ, и вот уже заворожённый бедолага послушно хлюпает по торфяным кочкам прямиком в трясину, где его поджидает голодная тварь…

И да, воплощения аномалий практически всегда голодны, по крайней мере, «в юности». Порождения эфирной бури, они страдают от малой концентрации эфира и готовы пополнять его всеми возможными способами. И самый простой из них, как легко догадаться — сожрать того, в ком этого эфира больше. Голод отступает, тварь на время успокаивается… пока вновь не почувствует недостаток энергии и не выйдет на очередную охоту. Да, со временем, периоды подобной охотничьей активности у воплощений аномалий снижаются. Они медленно, но верно приноравливаются к уже имеющемуся уровню эфирной насыщенности их места обитания, параллельно набираясь опыта и, как ни удивительно, знаний. Что, впрочем, не мешает им при случае схарчить бездумно сунувшегося в их владения идиота.

Со знаниями у воплощений аномалий, по словам Роста, вообще всё очень странно. Сами по себе, являясь порождениями эфирного ветра, они крайне чувствительны к информационной насыщенности окружающей среды и… пищи. Иными словами, чем более структурирован эфир сожранного аномалией существа, чем больше он несёт в себе информации, тем умнее и хитрее становится сама тварь, правда, процесс это небыстрый и до обретения того, что Сергей Львович назвал псевдоразумностью, аномалия должна как-то просуществовать не одну сотню лет, даже если будет питаться исключительно людьми.

— Псевдоразумность? — удивился я. — Это как?

— Способность вести осмысленный диалог, — ответил управляющий на мой вопрос.

— Именно осмысленный? — уточнил я. — Но это разве не признак настоящей разумности?

— По классификации профессора Бергена, Кирилл, — поправив серебряное пенсне, проговорил Рост, — к разумным относятся социальные существа, способные к коммуникации, саморазвитию и осознанному созиданию. Порождения же эфирного ветра абсолютно асоциальны, не развиваются без внешнего воздействия, читай, пожирания носителей информационно насыщенного эфира, и ни к какому труду не приспособлены вовсе, а потому полноценно разумными считаться не могут, как бы осмысленно они не болтали. Именно поэтому Берген отнёс их к псевдоразумным тварям.

— Понял… Сергей Львович, скажите, ментальное воздействие — это ведь не единственное умение тварей? — осознав ответ собеседника, я вернулся к началу нашего разговора.

— Разумеется, нет! — уверенно кивнул Рост и фыркнул. — Оптические иллюзии, контроль животных, низшие стихийные воздействия, метаморфизм… Умений и способностей не счесть, и вы, Кирилл Николаевич, знали бы это, если бы потрудились всё же прочесть присланные мною документы.

— Я читал! — возмутился я, но под насмешливым взглядом собеседника всё же смутился и поспешил объясниться. — Ну, просмотрел… бегло. Вы же целую библиотеку прислали, а меня, накануне поездки в вотчину, в первую очередь интересовали внешние признаки аномалий и способы их обнаружения.

— М-да, не подумал… — пришла очередь Сергея Львовича отводить глаза. — Нужно было ограничиться Большим бестиарием, а всё остальное прислать вам уже по возвращении из имения. Поспешил. Но, Кирилл Николаевич, я вам настоятельно рекомендую тщательно проштудировать все присланные мною материалы, прежде чем вы решитесь на очистку своей земли от аномалий. И да, предупреждая ваше любопытство, хочу заметить, там есть ответы на большинство возникших у вас вопросов. В том числе и о способностях воплощений аномалий, которые вас так заинтересовали.

— М-м, как бы поточнее выразиться, — протянул я. — Понимаете, вопрос их способностей меня интересует несколько с иной стороны… нет-нет, я ни на секунду не сомневаюсь в полезности предоставленных вами сведений, просто… А, да что я хожу вокруг да около?! Сергей Львович, одно только продемонстрированное вами ментальное воздействие воплощений аномалий дало мне как эфирнику огромное количество информации к размышлению! И я хотел бы знать, имеются ли в вашем распоряжении ещё какие-либо техники, им присущие?

— Э-э… Кхм, — Рост ошалело покачал головой, но быстро взял себя в руки. — Удивили вы меня, Кирилл Николаевич. Очень удивили. Но… впрочем, почему бы и нет? Я буду рад продемонстрировать вам те воздействия тварей, в принципах создания и действии которых я сумел разобраться. Но хочу предупредить: я больше преуспел в повторении стихийных умений воплощений аномалий, нежели в их эфирных воздействиях. Так что, боюсь, ожидать от моих демонстраций слишком многого вам не стоит. А кроме того, есть ещё большее количество воздействий тварей, разобрать и повторить которые мне попросту не удалось. Слишком они… не организованы, я бы даже сказал, хаотичны. И потому практически не поддаются какому-либо анализу.

— Знаете, Сергей Львович, — доверительным тоном проговорил я в ответ. — если в вашем арсенале найдётся хотя бы четыре-пять воздействий сродни продемонстрированному в кабинете боярина Бестужева, я буду счастлив, как пятилетка при виде Деда Мороза! И у меня для этого будут все основания, уж поверьте гранду.

— Верю, Кирилл Николаевич, — задумчиво покивал Рост. — Но, как мне кажется, нам придётся отложить демонстрацию…

— Именно так! До самого нашего возвращения! — раздавшийся из-за моей спины нарочито строгий голос Ольги заставил меня подпрыгнуть на месте. Закрылась, замаскировалась… и подкралась. Уч-ченица. — Кирилл, мы готовы к выезду и ждём только тебя.

— М-да, а счастье было так возможно, — со вздохом пробормотал я, поднимаясь с кресла.

— Ты что-то сказал, дорогой? — мягким вкрадчивым тоном спросила Оля.

— Я говорю, иду, дорогая, иду… — отозвался я под смеющимся взглядом управляющего. А когда мы скрылись от него за дверью, не удержался и хлопнул гордо вышагивающую рядом жену по упругой попе. — Не переигрывай, солнышко.

— Пф! — Оля вздёрнула носик, но тут же улыбнулась. — Мы и в самом деле уже готовы, Кирюш. Девчонки сидят на чемоданах перед входом в особняк и собирают взгляды всех домочадцев и охраны.

— Увлёкся, бывает, — уже совершенно искренне повинился я. — Но ты бы знала, насколько интересные вещи рассказывает управляющий твоего батюшки!

— Ой, только не начинай, пожалуйста! — взмолилась Оля. — Мы с Лёней всё детство выслушивали его истории и до сих пор можем рассказывать их наизусть!

— О! Тогда я тебя обрадую ещё больше, — улыбнулся я. — Теперь вы будете изучать его истории профессионально. Как эфирники. Обещаю.

— Лёня будет в шоке, — констатировала Оля, всмотревшись в моё лицо и убедившись, что я не шучу.

— Ничего-ничего, тяжело в учении, легко в бою, — отмахнулся я.

Оказавшись на крыльце особняка, мне пришлось убедиться, что жена не обманула ни словом. Почти вся компания моих учеников сидела на чемоданах и только что не подпрыгивала в ожидании. Впрочем, мелкие не только прыгали, но и пописк… стоп! А они что здесь делают?!

— Анна, Инга… — заговорил было я, глядя на младших девчонок, устроивших возню с крутящимися рядом блюфростами.

— Мы тоже ученицы, — моментально ощетинилась Инга, понявшая по моему тону, что сейчас её с подругой отправят восвояси.

— Кирилл, но ведь девочки правы, — тут же вступилась за мелких Елизавета под кивки близняшек. А тут ещё и Оля прижалась грудью к моей руке и обдала жаром своего дыхания шею. Хорошо ещё, что Вербицкая в этом балагане не участвует, изображает из себя каменную статую. А вот Леонид подкачал. Косится на меня с укором. Эх…

— Не обижай их, Кирюш, — почти неслышно прошептала Оля. — Они же тоже твои ученицы, помнишь?

Я возвёл очи горе, глубоко вдохнул и, досчитав до десяти, кивнул.

— Вы машины вызвали? — я уставился на Ингу, и та, явно не ожидая столь лёгкой победы, слегка опешила. Но тут на помощь сестрёнке Рогова пришла Анна. Стремительно пробежав пальцами по развёрнутому, но невидимому посторонним экрану коммуникатора, она ткнула подругу пальцем в бок и что-то шепнула, почти не разжимая губ.

— Машины будут поданы через три минуты, — тут же доложилась Инга.

— Молодцы, — я сделал вид, что не заметил этого «театра», и повернулся к близняшкам. — Мила, Лина, вы проконтролировали сборы нашей младшей группы?

— Обижаешь, учитель, — нарочито огорчённо покачала головой Мила. — Всё проконтролировали, всё проверили, все игрушки выложили, всё разрешённое оружие опечатали.

— Мне одному кажется, что слова «оружие» и «младшая группа» как-то плохо гармонируют? — поинтересовался я у небес под хихиканье учениц. Переглянулся с Леонидом и… сочувственно покивав друг другу, мы направились к подъехавшим к крыльцу машинам. А чемоданы поплыли к ним сами, под управлением старших учениц, разумеется.

Старшая группа, младшая группа… всё понимаю и спорить не хочу. Инге, как и Анне, действительно нужна уверенность в себе и своих силах. Они считают себя моими ученицами, я их называю своими ученицами, но им жизненно необходимо зримое подтверждение этого факта. Особенно Инге. Уж я-то знаю, как тяжело бывает этой егозе изображать из себя фонтан оптимизма, когда старшие девчонки творят всякую мистическую дичь, на которую она сама не способна. Ничего, мелкая, дай-то срок, я из тебя сделаю мастера. Как минимум!

Но вот блюфростов в эту поездку я точно брать не планировал! И их мнение на этот счёт учитывать не собираюсь. Я сказал!

Почуявшие моё недовольство, крутившиеся у нас под ногами щенки осели на толстые задницы и уставились на меня печальными взглядами. Да ну на фиг! Мало мне детского сада в поездке, так ещё и зоопарк с собой тащить? Участники фестиваля будут в ауте, полагаю. Нет уж…

Короткий эмоциональный посыл и… блюфросты, подобравшись, резво порысили ко входу в особняк.

— Я думала, они будут проситься с нами, — растеряно протянула Оля, глядя вслед уверенно чешущим прочь щенкам.

— Они бы и просились, — отозвался я. — Но я объяснил, что не хочу оставлять охрану и защиту норы лишь на неуклюжих двуногих. И они согласились присмотреть за домом твоего батюшки в наше отсутствие.

— Какие молодцы, — деланно умилённо покивала Оля и, заметив, как Нахал «грозно» рычит на не успевшего убраться с пути щенков охранника, тихонько рассмеялась. — Кажется, они восприняли твой посыл очень серьёзно. И теперь будут строить отцову дружину по своему разумению.

— Да, полагаю, это будет весело, — усмехнулся я. — По крайней мере, первые пару дней. А вот потом…

— А потом мы вернёмся, — кивнула Ольга и, сделав паузу, договорила: — и нас объявят защитниками и спасителями от авторитарного правления четырёх всадников Апокалипсиса.

— Толстого, Нахала, Хитрой и Малой, — поддержал я пафос жены.

— Во всяком случае, это звучит лучше, чем Глад, Мор, Война и Смерть, — заметила она.

— Ну, вы долго там будете шушукаться? — прервал наш разговор возглас Инги, уже успевшей забраться в первый из двух гробоподобных чёрных вездеходов с боярскими флажками над крыльями и теперь нетерпеливо подпрыгивающей на кожаном сиденье. — Время не ждёт!

— И что-то не вышло. Глядя в свою телефонную книжку…[23] — на автомате промурлыкал я, придерживая дверь машины для Ольги.

— Это что? Откуда? — тут же заинтересовалась она, но я отмахнулся, устраиваясь рядом с ней на заднем диване.

— Услышал где-то, сейчас вот вспомнил, — пробормотал в ответ и, заметив взгляд водителя в зеркало заднего вида, захлопнул дверь. — Командуй полный вперёд, Фёдор Алексеевич.

— Понял, — отозвался водитель и, пробормотав пару слов в гарнитуру, тронул машину следом за головной.

А на Ходынке нас уже ждал «Борей» и довольный предстоящим полётом Рогов, не поленившийся лично сесть за штурвал аэродина ради такого случая. А ведь я поначалу хотел добираться до места проведения фестиваля обычным гражданским рейсом… Но, узнав об этом намерении, майор «Гремлинов» встал на дыбы, отстаивая своё право на доставку нашей компании в Европу, и спорить с ним я не стал. Последние дни для Рогова выдались уж очень шебутными и заполненными огромным количеством бумажной работы на Апецке, и любимое хобби должно дать ему возможность немного «отпустить вожжи» и расслабиться. Жоре это, кажется, необходимо.

Три с половиной часа в пути, и вот уже под нами Хехинген — маленький пряничный городок в Баден-Вюртемберге, уютно устроившийся под крылышком своего покровителя, имперского князя Виктора Шенка фон Штауфенберга, экселенца и личного поверенного рейхсканцлера Второго Рейха.

Красные черепичные крыши фахверковых зданий, булыжные мостовые и общий старинный дух древнего городка, помнящего ещё поступь римских легионов, не нарушали даже признаки надвигающегося фестиваля. Уж очень органично смотрелись на его улицах и площадях украшавшие их цветные гирлянды, праздничные летающие фонари и хлопающие на ветру флаги, от геральдического шика и разноцветья которых порой начинало рябить в глазах… И толпы праздношатающегося люда, конечно. Среди которого то и дело попадались компании в одинаковой и подчас весьма странной одежде.

— Надо скорее заселиться в отель и переодеться в нашу форму, — провожая взглядом компанию молодых людей в синей форме довольно свободного кроя, проговорила Лина.

— У нас есть форма? — удивился я и, поймав недоумённые взгляды учениц, хмыкнул. — Что? Я впервые слышу об этом.

— Есть у нас форма, есть, — погладила меня по руке Оля. — Я просто не стала беспокоить тебя такой ерундой.

— Моя жена — ангел, — довольно улыбнувшись, сообщил я всей нашей компании под смешки близняшек. Елизавета с Марией только покачали головами, а Леониду и мелким… ну, они были заняты разглядыванием празднично украшенной улочки, по которой мы шли к отелю, и, по-моему, просто пропустили мои слова мимо ушей.

К тому моменту, когда мы пешком добрались от посадочной площадки до гостиницы, наши вещи уже ожидали нас в забронированных номерах. И здесь я получил возможность убедиться в том, что Ольга не покривила душой и форма у нашей будущей школы действительно имеется. Но вот чего я не ожидал, так это того, что жена и меня заставит нарядиться в нарочито простецкие довольно широкие и не стесняющие движений штаны и рубаху из белёного льна.

Не то чтобы я был против, просто не ожидал. А форма мне понравилась, да. Простенько, удобно и без выпендрёжа… чего я, признаться, слегка опасался, особенно «налюбовавшись» на разноцветно-попугайские, а то и просто безмерно вычурные образчики форм некоторых школ, что порой встречались нам по дороге к отелю.

— Обувь у кровати, — подсказала Ольга, проскальзывая в только что освобождённую мною ванную комнату. И, уже закрывая перед моим носом дверь, протараторила: — кроссовки или кеды по стилю не подходили, поэтому мы с девчонками заказали мягкие ичиги… Да, не забудь знак гранда! Я положила его на рубаху…

Хлоп. Дверь закрылась и из-за неё донёсся шум включившегося душа. Я перевёл взгляд с захлопнувшейся створки обратно на кровать и, вздохнув, протянул руку к кожаному гайтану, на котором мрачно поблёскивал обрамлённый в серебро обсидиановый символ моего статуса. Ну, хоть так… всё не на ленте-удавке под самым подбородком его таскать.

Одевшись в приготовленную для меня Олей форму и натянув рыжие ичиги из мягкой кожи, я подошёл к зеркалу и… довольно хмыкнул, в очередной раз порадовавшись простоте своего наряда. Повторюсь, моя жена — ангел! Ни на секунду не сомневаюсь, что только благодаря ей форма моей будущей школы выглядит именно так. Знает же мою нелюбовь к вычурным нарядам и официозу. Умничка. Хм… вот, интересно, а как она обыграла свой вариант? Ну, не верю я, что девчонки удовлетворились столь же непритязательным кроем одежды.

И ошибся. Когда Ольга закончила свой заплыв в ванной и выбралась в спальню, я имел возможность убедиться, что её наряд практически не отличается от моего. Разве что вместо широкого «боевого» пояса, на котором крепились мои кхукри, Оля затянула на своей талии широкий алый кушак с хитро заплетёнными концами… в узле которого я заметил знакомое кожаное кольцо-навершие недавно появившегося в арсенале Оли боевого хлыста из оружейки Бестужевых.

— Ты же с ним не тренировалась толком, — заметил я.

— И давно, — печально вздохнула она и, увидев мой недоумённый взгляд, пояснила: — Времени не хватает. Но до знакомства с тобой я занималась с Хлопком каждый день с девяти лет. Дядька Аристарх учил.

— И молчала! — хлопнул я себя ладонью по лбу. — Я тут голову ломаю над выбором личного оружия для тебя, а ты…

— Ну, извини, — невозмутимо пожала плечами жена. — Ты не спрашивал, я не знала…

— Теперь спросил и узнал, — заверил я её и улыбнулся. — Ищи полигон, милая. Не зная, как ты управляешься с этим «хвостом», таскать его с собой я тебе не позволю. Во избежание странных эксцессов, так сказать.

— Полигон? Сегодня? — растерялась Оля.

— Сейчас, — отрезал я под расстроенный стон жены.

Глава 2 Там на неведомых дорожках…

С полигоном пришлось потерпеть… к радости Ольги и остальных учениц, тут же усвиставших на прогулку по Хехингену, точнее, по его лавкам и магазинам, и оставивших нас с Леонидом разбираться с регистрацией в местной ратуше, взявшей на себя труд организационного сопровождения фестиваля Встречи Середины Лета, собравшего в маленьком городке несколько тысяч гостей с половины света. Собственно, именно из-за наплыва гостей, временно увеличивших население маленького городка чуть ли не вдвое, моим надеждам сразу проверить умения Ольги в обращении с боевым кнутом не суждено было сбыться. Уж больно много оказалось желающих воспользоваться здешними полигонами. Кто-то хотел продемонстрировать свои умения, засветившись перед наблюдателями от разных школ, кто-то не хотел сбивать привычный ритм тренировок, а кто-то просто желал продемонстрировать свою удаль… и юную дурь. Учитывая же, что подавляющее число бойцов, заявившихся на участие в фестивале, было много младше двадцати пяти лет, недостатка в единомышленниках задиры не испытывали, а потому многочисленные полигоны Хехингена в эти дни не пустовали ни единой минуты. В общем, тренировку и проверку столь неожиданно вскрывшихся умений моей жены пришлось отложить на вечер, когда подойдёт наша очередь посещения полигона.

Ну, а до тех пор мы все нашли себе занятия по вкусу. Именно поэтому, пока ученицы в полном составе разоряли местные лавки и магазинчики, мы с Леонидом пробежались до ратуши, где потолкались среди таких же вновь прибывших на фестиваль гостей, а после регистрации своего участия в предстоящем действе переглянулись и, не теряя времени, устремились в расположившийся на той же площади бирхаус, мало уступающий размерами каменному зданию самой ратуши. Да и не только размерами…

За время жизни в этом мире я привык к «историческому» облику здешней Москвы, не изуродованному бетонно-стеклянными коробками новоделов, но, не знавшая переноса столицы в северные земли, она активно строилась во все времена, и бояре с князьями, равно как и государевы люди с тугой мошной, не ленились «перекраивать» свои столичные владения в соответствии с веяниями архитектурной моды разных лет, отчего центр российской столицы теперь выглядит несколько эклектично. Тем ярче отличие Хехингена! Архитектура центральной части этого древнего города словно застыла в средневековье. Здесь изъязвлённый временем каменный герб над входом в ратушу выглядит не старше названия столь приглянувшейся нам с Лёней пивной, выбитого на каменном карнизе старинного особняка, обосновавшегося на рыночной площади, в трёх минутах ходьбы от той же ратуши.

К счастью, пиво здесь варят не по «древним освящённым веками» рецептам, чего я, признаться, подспудно опасался. Был, был у меня в прошлой жизни неприятный конфуз, связанный как раз с этими самыми «традиционными и старинными» рецептами, на замануху с которыми так легко и просто ловились доверчивые туристы. Три дня тогда из комнаты задумчивости не вылезал… м-да. Вот и оказавшись в «пряничном» Хехингене, я дул на воду. Повёлся на схожесть стиля и такое же бурление приезжего народа. Зря, как оказалось. И еда, и пиво в старинном бирхаусе были выше всяких похвал. Леонид даже немного осоловел, выдув под настроение добрых три литра пенного… но, под моим взглядом опомнился и, с тяжким вздохом применив на себе немного адаптированную технику из арсенала Елизаветы, поплёлся на поиски нужника. Чтобы через десять минут вернуться за стол, хмурым… зато абсолютно трезвым. А вот не надо было терять над собой контроль. Держал бы технику с первого глотка пива, и не пришлось бы звать Ихтиандра, а так… сам себе злобный доктор, хех!

Здесь, в цокольном этаже старого бирхауса, за заставленным тарелками и кружками столом нас и нашли мои ученицы. Довольные и усталые, они с наслаждением рухнули на не такие уж и мягкие лавочки и тут же, озадачив подлетевшего кёльнера огромным заказом, принялись грузить нас с Лёней описанием сделанных покупок и увиденных достопримечательностей… почему-то непременно располагавшихся рядом с самыми интересными моим ученицам магазинчиками. Ж-женщины!

— И где же ваши покупки? — лениво поинтересовался Лёня, незаметно, как ему казалось, подвигающийся поближе к невозмутимой Вербицкой, в ожидании заказа молча полировавшей ногти своей «вечной» пилочкой.

— Ну, мы же не лошади, чтобы таскать на себе воз пакетов, — фыркнула Мила.

— Вы что, решили скупить здесь все магазины? — удивился я.

— Ой, да не слушай ты её, Кирилл, мы всего-то по паре покупок сделали! — фыркнула Лина и кивнула в сторону окна, за которым по-прежнему бурлила рыночная площадь. — … Но, не таскаться же нам с пакетами и свёртками в этой толпе! Так что, мы всё сразу отправляли в отель.

— По паре покупок, да? — протянул я и вздохнул. Уверен, в гостинице нас ждут просто терриконы купленных ими вещей. Да чёрт бы с ним! Деньги есть, а дел пока нет. Пусть девчонки развлекаются. В конце концов, они больше года пахали, как проклятые, имеют право отдохнуть и оттянуться!

Об этом я им и сообщил, под общий довольный писк учениц. Даже Леонид, вон, растянул губы в радостной улыбке…

— Оттянуться — это хорошо! Я только «за», — произнёс он, а в следующий миг на моё плечо упала чья-то тяжёлая ладонь и Лёня ощерился. — А вот и повод!

— Девушки скучают? — на уверенном пляттдойче[24] протянул ломающимся баском «гость», скользя масляным взглядом по моим ученицам… и одновременно атаковал меня через прикосновение слабой техникой из разряда целительских. Расслабляюще-парализующей. Я так понимаю, чтоб застыл на месте и обгадился… Гранда — эфирной техникой. Вот, долбоклюй-то, прости господи…

Леонид начал было подниматься из-за стола, но скользнувший к нему «под парусом»[25] приятель нашего «гостя», такой же белопиджачный и модный, тут же оказался рядом, и, рисуясь, метнул в лицо Лёне целый ворох мелкого ледяного крошева. Неопасная, но крайне неприятная шутка… особенно учитывая крайне низкую температуру льда.

— Охладись, малыш, а то вскипишь, — с насмешливой ухмылкой рекомендовал он Бестужеву на таком же характерном пляттдойче, демонстративно окутывая ладонь снежным вихрем… и рухнул наземь, сотрясаясь от мощного электрического разряда, прошившего его от макушки до пяток. М-да, даже старший новик с наследственной склонностью к Грозе может неприятно удивить противника классом выше… Тем более, если тот не озаботится защитой.

Пока первый наш «гость», стоявший рядом со мной, ошалело пялился на дёргающегося в судорогах приятеля, валяющегося под ногами невозмутимо обедающей Вербицкой, я схватил его за всё ещё лежащую на моём плече ладонь и, одним движением вывернув её «ребром» от себя, резко поднялся с места, уже готовый пробить придурку прямо под плавающее ребро. Не успел… Не удержавшего равновесие идиота мотнуло, и его лоб смачно встретился с дубовой спинкой лавки у соседнего стола. Боец, мля!

Не дожидаясь, пока противник очухается, хлопаю его ладонью по затылку, и парень, вновь столкнувшись лбом с деревяшкой, обмякнув, кулем оседает на пол.

— Техники… Эфир… Стихии… Физика рулит, — констатировал я, оглядывая валяющиеся у нашего столика тела. Но тут откуда-то сзади послышался гул недовольных голосов. Разворачиваюсь. Ну… чего-то такого следовало ожидать.

Наряженные в такие же выпендрёжно-белые, расшитые золотой нитью кители, «коллеги» незадачливых ухажёров моих учениц уже поднялись из-за своего стола и выдвигаются в нашу сторону, мстить за «застрельщиков».

— Учитель, а можно мы… — нежными голосами в унисон пропели Громовы. Бросаю взгляд в их сторону. М-да… Они уже ёрзают. Глазки горят, над волосами потрескивают искры… и от девчонок явно тянет жаром. Мне даже запах костра почудился. Хотя, судя по обожжённым следам на столешнице, там, где её касались пальчики Милы… не почудился.

— Без разрушений, — после короткой паузы киваю близняшкам, и те, просияв, буквально исчезают из-за стола.

— Счёт побеждённым! — оставляет за собой последнее слово Лина, пролетая мимо меня в мареве нестерпимого жара. Хм, я ошибаюсь или римляне говорили как-то иначе[26]? Хотя-а… какие времена, такие и девизы, что тут скажешь?!

— Лиза, сиди! Пусть сестрички пар выпустят, — неожиданно подала голос Мария.

— Да я же… мелких придержать, — отозвалась Посадская.

— Анна, Инга, — чуть повысив тон, произнесла Оля и… крадущиеся вдоль стеночки младшие ученицы застыли сусликами. — Не вздумайте лезть к этим лосям. Затопчут же.

— Ну-у… — протянули те, но послушно вернулись на свои места за столом.

Убедившись, что здесь всё под контролем, я вновь обратил своё внимание на «белопиджачников». А там уже началась веселуха. Громовы добрались до противника и, не теряя времени на бессмысленные разговоры, атаковали первых попавшихся фирменными огненными осами. Помню-помню. Гадость та ещё. Вроде бы мелкие комки огня, но ожоги оставляют, будьте нате! И главное, бьют по площади, а значит, увернуться от них без ускорения практически невозможно. А здесь, в зале, к тому же, слишком много препятствий, так что ни «парус», ни «ледяная дорожка» не помогут… ну, если не плевать на сопутствующие разрушения, но, в этом случае действительно будет горе побеждённым! Счёт за разнесённую в хлам старинную мебель хозяева выставят астрономический, к гадалке не ходи!

Окружающие, кстати, уже успели понять, что в бирхаусе происходит какая-то странная движуха, но… вместо того, чтобы слинять из ставшего опасным места, лишь рассосались по сторонам, и теперь с нескрываемым интересом и даже азартом наблюдают за происходящим. Хотя… что я хотел от гостей фестиваля и его участников, прибывших сюда как раз ради подобных зрелищ… и участия в них?! И только персонал пивной ведёт себя нормально. То бишь, стонут об убытках и требуют прекратить безобразие, угрожая полицией, судом и графским гневом.

Бесполезно. Близняшки дорвались до «сладкого» и ничего не слышат. А трое их противников слишком заняты защитой от моих учениц, и им сейчас совсем не до мирного разрешения конфликта. Уцелеть бы…

Огненный змей, созданный Милой, ударил в грудь одного из противников и, расплескавшись жарким пламенем, заставил вспыхнуть его модный белый костюм.

— Стоп! — подчиняясь моему приказу, близняшки тут же отпрянули от своих противников и замерли, окутавшись мощными щитами. — Оля, воду. Лиза…

Договорить я не успел, поскольку оказавшаяся вдруг в паре шагов от растрёпанных бойцов, Инга дунула в притащенную с собой кружку… и залила рухнувшего на парня в полыхающем белом кителе целым потоком пива. Слишком мощным потоком. Неестественно мощным. Масс[27], конечно, кружка вместительная, но бочонок пива в ней точно не поместится!

Ладно, с этим можно разобраться позже, а пока нас ждёт разбирательство. Вот и местные власти уже пожаловали.

К моему удивлению, протолкавшиеся через толпу зевак люди, которых я поначалу принял за полицейских в штатском, как оказалось, не имели никакого отношения ни к стражам правопорядка, ни к городским властям… равно, как не были и подчинёнными хозяина окрестных земель.

— Лео Франк, — представился на хохдойче затянутый в классическую чёрную тройку, подтянутый мужчина, добравшись до нашей разношёрстой компании. — Дежурный офицер дисциплинарного комитета федерации[28]. Господа, прошу вас не расходиться. Молодые люди, — он повернулся к белопиджачникам, пытающимся поднять до сих пор пребывающих в отключке однокашников, столь неудачно «познакомившихся» со мной и Леонидом. — Не торопитесь, сейчас подойдёт наш целитель и окажет помощь вашим товарищам. А после я рассчитываю на беседу со всеми участниками этого… инцидента.

Подтверждая слова Франка, из толпы вынырнули ещё два человека в таких же официальных тройках. Один, не теряя времени, склонился над пострадавшим от удара Леонида парнем, одновременно повелительным жестом отправив второго к скрипящему зубами бойцу, обожжённому огненным змеем Милы.

— Мы будем говорить только в присутствии наставника, — неожиданно тонким, срывающимся голосом проговорил наименее пострадавший из белопиджачников.

— Ваше право, — невозмутимо кивнул Франк и обернулся к нам. — Вы тоже желаете дождаться своего наставника?

— В этом нет необходимости, — пожал я плечами. — Я и есть наставник этих учеников.

— О! — вот тут невозмутимость нашего собеседника дала трещину. Но надо отдать ему должное, он почти моментально оправился от удивления и, встрепенувшись, продолжил речь как ни в чём не бывало. — Что ж, тогда, пожалуй, с вас и начнём. Итак, господин…

— Боярин Кирилл Николаевич Николаев-Скуратов, господин Франк, — с лёгким полупоклоном отозвался я, краем глаза наблюдая, как толпа зевак, среди которой сновали коллеги моего собеседника, начинает стремительно редеть.

— Боярин Ник… — Франк запнулся, но всё же договорил явно сложное для него словосочетание: — Николаев-Скуратов…

— Обращайтесь по имени, герр Франк. И вам легче, и мне проще, — проговорил я, на что офицер благодарно кивнул.

— Благодарю, боярин Кирилл. Присядем?

Устроившись за нашим столом, быстро вернувшийся в «рабочий режим», Франк довольно формально провёл опрос моих учеников. Нет, он не действовал спустя рукава и не отбывал номер. Но энтузиазма не проявлял также и не пытался поймать опрашиваемых на мнимых расхождениях в показаниях. Уж не знаю, было ли это следствием моего присутствия при беседе или офицер каким-то образом уже успел составить собственное мнение о происшедшем. Тем не менее, дотошности в опросе герр Франк не проявлял.

С другой стороны… а зачем ему это? Он не полицейский и не стражник дома Штауфенбергов, и не обязан следить за исполнением законов этой земли. Герр Франк — офицер дисциплинарного комитета МФБИР, и его интересует только и исключительно соблюдение участниками фестиваля правил самой федерации. А их нарушения в нашем столкновении… не было вовсе. Не было оскорбления школ-участников, не было летальных исходов… и даже тяжкого вреда здоровью никто никому не причинил, что и было подтверждено целителем, уже успевшим не только закончить возню с пациентами, но и доложить о результатах своей работы самому Франку… аккурат между его опросами Леонида и Марии.

А потом подтянулся вызванный кем-то из помощников офицера наставник «белопиджачников», и герр Франк, закончив опрос нашей компании, переключился на его подчинённых. Стоит заметить, что происшествием с его учениками наставник датской школы Иссторм[29] удивлён не был. Совершенно. А если вспомнить тот взгляд, что он бросил на пострадавших от наших с Лёней действий бойцов… можно уверенно утверждать, что сомнений в том, кто являлся зачинщиком стычки, у наставника Хевенгара не было вовсе. Тем не менее, своих учеников наставник защищал рьяно и последовательно. Без возмущений и криков, давя на отсутствие нарушения правил федерации со стороны учеников его школы и отсутствие каких-либо претензий к его подопечным с нашей стороны, он-таки вынудил герра Франка составить мирный протокол, после чего получивший на документе наши подписи офицер собрал своих людей и, облегчённо вздохнув, покинул зал бирхауса.

Мы тоже направились к выходу, но уже у самого порога заведения меня остановил голос Хевенгара, до того что-то тихо обсуждавшего со своими учениками.

— Эй, как там тебя! Боярин! — на уже надоевшем пляттдойче окликнул меня наставник Иссторма. Притормозив на миг, я обернулся и выжидающе глянул на… коллегу. — Не думай, что так легко отделался, молокосос!

Целительские техники требует тактильного контакта. Целительские техники не работают на расстоянии… обычно. Но это Эфир, а с ним у меня ввиду очевидных причин особые отношения.

Волна структурированного Эфира накрыла всю команду школы Иссторм разом, заставив неготовых к такому повороту одарённых замереть на месте и… ну да, воспользовался приёмом, «продемонстрированным» мне недавним противником, испытал на авторе и его друзьях, так сказать. Грязненько получилось…

Не дожидаясь, пока до меня докатится амбрэ пострадавших от собственной наглости идиотов, я пожал плечами и, аккуратно прикрыв за собой входную дверь, отправился следом за своими учениками. Подгонять и торопить.

Впрочем, это не понадобилось. Девчонкам не терпелось дорваться до покупок, наверняка уже давно доставленных в их номера, так что уже через четверть часа мы были в отеле. Куда сложнее оказалось вытащить их из гор распотрошённых свёртков и, умерив писки и визги довольных приобретениями учениц, направить их энергию в нужное русло. Нас ждал полигон и испытание умений Ольги обращаться с боевым кнутом. А потом… потом был ужин и долгая беседа с Ингой на предмет сотворённой ею мечты алкоголика.

— Итак, Леонард, твои выводы? — временный хозяин кабинета второго городского советника Хехингена попытался откинуться на спинку старинного монументального кресла, но тут же, скривившись, выпрямился. Жёсткое, украшенное резьбой дерево выглядело красиво, но опираться на него… это просто пытка какая-то. Хм, может быть советник — скрытый мазохист?

— Умён, расчётлив… мстителен, — прервал размышления начальства Франк.

— В общем, безэмоциональная сволочь, да? — прищурился его собеседник.

— М-м… не совсем. Нет, — чуть помедлив, отозвался офицер и почти тут же уверенно договорил: — С эмоциями у него всё нормально, как и с их контролем. И вот это уже НЕ нормально. По статистике, в таком возрасте…

— Эх, Лео… — вздохнул его начальник. — Это же гранд, а они всегда вне статистики. Ладно… что там с мстительностью?

— С ней тоже всё в порядке, — неожиданно усмехнулся Франк. — Бьёт без сомнений и оглядки на авторитеты, но действует без злобы и ярости. С холодным расчётом, я бы сказал.

— Понятно… — протянул собеседник и, словно в задумчивости, договорил: — Что ж, может, потому она его и выбрала? Прежние, помнится, как раз вспыльчивостью и яростью в бою славились. Те ещё буяны были. Хм…

— Господин Варма? Бабур-джи? — осторожно прервал бормотание начальника Франк.

— А? Нет, Лео, это я не тебе… можешь идти, — встрепенулся тот, а когда удивлённый офицер уже шагнул к двери, буркнул вслед: — и… ты всё же пригляди за этим боярином. Аккуратно. Не хватало нам ещё здесь танец Шакти увидеть.

Глава 3 Как вы яхту назовете…

Говорят, вечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает другой человек. Насчёт первых двух пунктов спорить не стану, а вот третий… Смотреть на работу криворукого идиота — удовольствие невеликое. И поистине завораживающее зрелище — работа настоящего профессионала своего дела. К некоторому моему удивлению, именно таким профессионалом и оказалась моя жена. Нет-нет, я верю в Ольгу и её таланты, но даже подумать не мог, что одним из них окажется обращение с боевым кнутом.

— Ты так смотришь на мою сестру, словно только что в неё влюбился. Снова… — Леонид, выходящий, чтобы сменить Ольгу в демонстрационном круге полигона, рассмеялся и ткнул меня кулаком в плечо.

— Можно сказать и так, — усмехнулся я в ответ и, поймав удивлённый взгляд друга и ученика, развёл руками. — Чем больше я её узнаю, тем больше влюбляюсь.

— Эм-м… и что же такого нового и удивительного ты о ней узнал сейчас? — растерянно спросил Лёня, замерев чуть ли не на полушаге.

— Что моя жена, имея в руках боевой кнут, закатает любого рукопашника в асфальт, — ответил я. — И меня, как заботливого мужа, сей факт не может не радовать.

— Шутишь? — нахмурился Бестужев, вглядываясь в моё лицо, но не найдя и следа насмешки, констатировал: — Нет. Ты серьёзен… Не понимаю.

— Что именно?

— Причин для такого восторга от умения моей сестрицы ловко щёлкать кнутом, — честно ответил он.

— А ты сам не видел, что ли? — пожал я плечами. Лёня в ответ помотал головой. Пришлось пояснять. — Понимаешь, дружище, сбить слепня с крупа коровы щелчком кнута так, чтобы тот не задел бурёнку, не так уж сложно. Этому любой пастух научить может. Хватило бы у него желания, а ученика упорства. Боевой же работа с кнутом становится только в том случае, когда к точности «щелчка» на любой доступной дистанции прилагается умение его хозяина правильно двигаться в бою. Боевой кнут — оружие весьма прихотливое, я бы даже сказал, капризное, требующее особой внимательности и осторожности в обращении. В противном случае боец рискует покалечиться раньше, чем сумеет нанести хоть какой-то урон противнику. А если вспомнить ещё и о техниках, пригодных для использования с этим оружием… то тут кнутом не то что покалечиться, убиться можно на раз-два. Так-то, друже.

— Откуда ты всё это знаешь только? — покачал головой Бестужев.

— Мила с Линой тоже пользуются боевыми кнутами… только огненными, — ответил я, вспомнив, как близняшки гоняли прежнего Кирилла по громовскому имению. — Конечно, своё пламя этих вертихвосток давно не жжёт, но, прежде чем освоить работу с этой стихийной техникой, дед учил их биться обычным кнутом, без стихийного наполнения. А я смотрел и запоминал.

— А сам не пробовал научиться? — спросил Лёня.

— Нет, — я покачал головой. — Без хорошего наставника это дохлый номер, а заниматься со мной дед… не стал бы. Ладно, заканчиваем трёп, и вперёд, на баррикады. Вода и Воздух… поехали, Лёня. И сделай всё красиво, пожалуйста. Пусть зрители порадуются… раз уж они здесь собрались.

— Э-э? А почему не Эфир? — притормозив перед выходом на площадку, только что освобождённую для него сестрой, Бестужев бросил на меня короткий полный непонимания взгляд.

— Потому что я хочу видеть именно стихии, а не твою медитацию на собственный пупок, — чуть разбавив тон язвительными нотками, «объяснил» я. — Доступно излагаю, ученик?

— Вот ведь… — Лёня передёрнул плечами и, глубоко вздохнув, скользнул ледяной дорожкой в центр полигона. Ещё и «парус» добавил, пижон. Но, оно и к лучшему. Красиво вышло, точно как я просил… красиво и многозначительно. Всё же не каждый старший новик и даже младший вой могут похвастать умением совмещать техники разных стихий. Так пусть немногочисленные зрители, собравшиеся у границы полигона, оценят умения старшего новика. Особенно вон та парочка в модных белокипенных кителях.

— Атака-защита-контратака-уворот, — потребовал я у замершего посреди демонстрационной площадки Лёни и, заметив, как насторожился ученик, добавил: — Восемь секунд на старте, три повтора с полуторным ускорением на каждый.

Хлопок и… Бестужев начал комплекс. Чуть замедленные, будто ленивые движения, чётко раскрывающиеся техники атаки и защиты. Вот из-под мерцающей воздушной плёнки щита выскальзывает острая и тонкая игла «водяной струны» и, распушившись десятком ещё более тонких нитей, бьёт по мишени, превращая размалёванный деревянный щит в разлетающееся облако щепы. А Леонид уже скользит «ледяной дорожкой» в сторону, вновь помогая себе «парусом», отчего его движения размываются в пространстве, дрожат, будто пустынный мираж. Повтор… действия ученика набирают скорость, но по-прежнему не теряют плавности. Пять с половиной секунд и ещё один повтор. На этот раз в движениях Леонида нет и намёка на лень. Чётко выверенные техники следуют одна за одной, и зрители уже не улыбаются столь же презрительно, как в момент начала демонстрации.

Третий повтор Лёня проделывает на такой скорости, что ему даже не нужны эффекты от совмещения воздушной и водной техник перемещения. Его тело, стремительно перемещающееся по демонстрационной площадке, и без того выглядит размытым пятном. И это хо-ро-шо!

Пока я довольно кивал, Бестужев замирает в центре полигона и… бросает на меня вопросительный взгляд.

— Заново, но со стартом в семь секунд, — киваю я, и Лёня беспрекословно подчиняется, всё же полыхнув на миг недовольством. Ну да, нудное занятие, но необходимое!

— Зачем? — поинтересовалась подобравшаяся поближе Мария в компании со слегка запыхавшейся после демонстрации своих умений Олей. Ну да, не могла же Вербицкая упустить возможность полюбоваться выступлением жениха, верно? Ну а понять смысл её вопроса было несложно.

— Присмотрись к его движениям в финале, — отозвался я, одновременно награждая жену требовательным взглядом. Молчи, мол. Оля усмехнулась и, коротко поцеловав меня в щёку, уселась на лавку, стоявшую в двух шагах от входа на полигон. Вытянув длинные ноги, Оля расслабленно откинулась на массивную деревянную спинку скамьи и прикрыла глаза, мол, отдыхаю, не беспокоить.

— Он ускоряет себя Эфиром! — не дождавшись помощи от старшей подруги, Маша всё же последовала моему совету, напрягла сенсорику и… сделала поистине «удивительное» открытие.

— Ещё сотня-другая повторов и он тоже сможет это понять… надеюсь, — со вздохом кивнул я. — А там, глядишь, и выведем столь полезное умение в разряд осознанных.

— На последнее ты тоже надеешься? — коротко усмехнулась Вербицкая.

— В последнем я уверен, — я растянул губы в ответной улыбке, а когда гордая за своего жениха Мария просияла, обломал: — а вот в первом — не очень. Зная Лёню, ему и тысячи повторов может не хватить для осознания этого приёма. Но поверь, подруга, рано или поздно сей чудный миг настанет, уж я об этом позабочусь… даже если для достижения нужного результата мне придётся согнать с твоего боярича сто потов. Кстати, о труде… Лёня! Ещё раз. Три повтора со стартом в шесть секунд. Ускорение то же! А потом ещё два подхода по той же схеме, начиная с восьмисекундного старта… и до шестисекундного. Поехали!

— Кажется, ты всерьёз решил добиться от него осознанного применения этого приёма именно сегодня… — пробормотала изрядно удивлённая Мария.

— Не сегодня, но до отъезда из Хехингена рассчитываю успеть, — согласно кивнул я.

— Жестокий наставник, — моментально оправившись от удивления, насмешливо покачала головой Вербицкая под ленивые кивки моей жены, продолжающей изображать дремлющую кошку на скамье в двух шагах от нас.

— Ты даже не представляешь насколько… ученица, — проурчал я с широкой улыбкой.

— Вот же ж! — девица отпрянула, но уже через секунду, оглянувшись на довольно жмурящуюся Ольгу, весело рассмеялась, да так звонко, что услышавший её Бестужев сбился с ритма. — Правду говорят: муж да жена — одна сатана!

— Сначала, Леонид! — тут же отреагировал я. Ответом мне стало еле слышное чертыханье ученика. Но спорить он не стал и на стартовую позицию вернулся моментально.

— А если серьёзно, Кирилл. Какое упражнение ждёт меня? — поинтересовалась Мария, отвлёкшись от любования женихом.

— То самое, которое не досталось Лёне, — пожал я плечами, но, поймав недоумённый взгляд собеседницы, всё же пояснил: — медитировать на свой пупок будешь. Пока твой драгоценный жених учится ускорять своё тело, ты займёшься развитием ускорения процессов мышления.

— Э-э… а что, и такая техника в Эфире есть? — хлопнула длиннющими ресницами Вербицкая, вновь выпадая из привычного образа Ледяной Дамы.

— Хм… — я прищурился и, смерив недоумевающую девицу обеспокоенным взглядом, покачал головой. — Поторопился я с заданием. Кажется, для начала надо пригласить Елизавету, чтобы наш штатный медик провела диагностику твоих когнитивных способностей.

— З-зачем это? — нахмурилась Маша.

— Точно, так и поступим. Если твоё мышление деградировало настолько, что ты перестала понимать, зачем проводится подобная процедура, значит, дело совсем плохо, — вздохнул я. А когда взгляд собеседницы наполнился подозрением, договорил уже без малейшего намёка на иронию: — Машенька, солнце моё незаходящее, айсберг наш «Смерть Титаника», ответь на один вопрос… За всё время обучения я преподал вам хоть одну классическую эфирную технику?

— Нет? — после недолгой паузы, неуверенно произнесла та.

— Это вопрос или ответ? — в свою очередь поинтересовался я.

— О-ответ, — ещё более неуверенно протянула Вербицкая.

— Молодчинка, — удовлетворённо кивнул я и развёл руками. — Так с чего ты взяла, что я собираюсь изменить этой славной традиции?

— Злой ты сегодня, наставник, — надулась Маша, моментально включая чисто девчачье средство противодействия мужскому давлению. Ага… счаз-з. Этот финт и у моей жены через раз срабатывает. А уж иным девицам… да в её присутствии… на успех таких штучек рассчитывать и вовсе не стоит. Как говорится: но пасаран!

— Не злой, а сосредоточенный, — поправил я ученицу, для важности воздев палец к небу. — А если серьёзно, Маш, то все эти техники, приёмы и фокусы всего лишь костыли, условно необходимые неофитам, ещё не достигшим своего потолка. Да и то лишь в случае, когда рядом нет такого наставника, как я, например. Наставника, который может контролировать истечение силы ученика. Но это не наш вариант, а потому можешь вообще забыть о такой вещи, как жёстко структурированные эфирные воздействия. Халявы не будет. Только воля, контроль силы и ваше собственное желание творить. Понимаешь? Нет такой эфирной техники, которая позволила бы Леониду ускорять свои движения… точнее, есть, но она недоступна, пока он не достигнет уровня гранда. Тем не менее, это не значит, что Бестужев не может ускоряться Эфиром вообще. Но это не техника, а умение, которое вскоре станет осознанным и… рефлекторным. И с разгоном мышления дело обстоит ровным счётом так же. А значит…

— Я буду медитировать на свой пупок, пока не смогу ускорять своё мышление осознанно, — грустно заключила Вербицкая, после чего тряхнула головой и, вытянувшись струной, договорила хорошо знакомым и привычным мне тоном Ледяной Дамы: — Надеюсь на твою помощь, наставник. Я готова работать.

— Вот и славно, — покивал я. — Вечером заглянешь в наш с Ольгой номер, я покажу тебе упражнение. Тренироваться будешь каждый вечер и утро не меньше чем по четверти часа.

— Ясненько, — отозвалась Мария, и тут же начала отгребать в сторонку… перемещаясь поближе к закончившему свои экзерсисы Лёне, только что устало устроившемуся рядом с сестрой на лавке у выхода с демонстрационной площадки полигона.

— Иди уже, — махнул я рукой, и Вербицкая тут же сорвалась с места, чуть не сбив по дороге рвущихся ко мне Ингу и Анну. Да… я же обещал себе устроить девчонкам допрос на предмет совершённого ими великого открытия трансмутации воздуха в пиво! Вот и займусь этим безусловно важным делом. Только… а где реквизит?

— Оленька, — я обернулся к жене. Та лениво приоткрыла один глаз и вопросительно уставилась на меня. Чисто кошка… — Солнце моё, там под скамьёй лежит пакет. Подай мне его, пожалуйста…

К моменту, когда младшие ученицы оказались рядом, у меня в руках уже был свёрток с приготовленным заранее реквизитом.

— Взятка? — потыкав пальцем в пакет, деловито осведомилась Инга.

— Не-не-не, это от души, — со всей возможной искренностью возразил я. Даже головой помотал для верности.

— Да? — в голосе Аннушки послышались нотки неподдельного разочарования. — А мы думали — тортик…

— Так… — я запнулся и, сунув нос в пакет, кивнул. — Он и есть.

— От души? — прищурилась Инга.

— Конечно, — уверенно ответил я.

— Нам? — с подозрением уточнила Анна.

— А кому же ещё? — удивился я.

— Здорово! Тортик от души, в подарок от нашего наставника! — Инга расплылась в довольной улыбке. Девчонки переглянулись, кивнули друг другу и, забрав у меня из рук свёрток с угощением, решительно потопали к стоящим чуть в стороне близняшкам.

— Э-э, а как же… — протянул я.

— За взятку! — в унисон отозвались мелкие, даже не обернувшись.

— Так тортик же…

— А это подарок от души. Сам сказал! — под смешки остальных учеников проговорила Ольга. У-у, заговорщики. Хохочут ещё.

Ладно, пошутили и хватит. Я хлопнул в ладоши и смех смолк.

— Так, тортик оставляем в качестве десерта на вечер и дружно выдвигаемся к отелю, — произнёс я. — Мила, Лина… наше время на полигоне вышло, но, завтра в восемь утра я жду вас здесь вместе с Елизаветой. Это ясно? Гут. Оля, будь добра, проконтролируй, чтоб наши сладкоежки хорошо поужинали, прежде чем дорвутся до тортика. А после доставь их в наш номер. Остальным… до утра свободны. Вопросы?

— Нет вопросов, — звонко отозвались ученики и мгновенно исчезли из виду.

После ужина я таки добился внимания младших учениц, и те, наконец, раскрыли секрет «пивного фонтана», которым Инга так ловко «угостила» подпалённого Милой белопиджачника из Иссторма. И надо признаться, проделка Роговой меня удивила. Не сложностью или какой-то уникальностью, но своим остроумием. Девочка, не имеющая никакого таланта к эфирным или стихийным манипуляциям, воспользовалась единственным доступным ей способом оперирования энергией, то бишь, рунами. Простейшую связку она вывела пальцем прямо на пенной шапке пивной кружки, после чего активировала её потоком воздуха, банально хорошенько дунув на руны. А уже те напитали содержимое масса воздухом и… обожжённого ученика школы Иссторм окатило мощным потоком пены, в которую мгновенно обернулось почти всё пиво, плескавшееся в кружке. Ничего сверхнеобычного, ничего нарушающего законы природы… эм-м… здешние законы природы. Но каков эффект!

Девчонки, придумавшие и создавшие такую забавную вещицу за какие-то секунды чуть ли не на коленке, заслужили мою искреннюю похвалу и… награду. Но второй торт им этим вечером всё же не обломился. Слипнутся же… Зато я клятвенно обещал накормить их следующим вечером мороженным. До отвала. Чем и обрадовал довольно заулыбавшихся мелких.

— Десерт после обеда, тортик после ужина, мороженное завтра… мне вот интересно, а чем ты будешь расплачиваться, когда девочки узнают, что их наставник уже успел записать своих «самых умных учениц» на показательное выступление артефакторов? — поинтересовалась Оля, когда мы, наконец, остались в номере вдвоём.

— Пропуском во взрослую зону здешнего аквапарка, — лениво отозвался я, плюхаясь следом за женой в бассейн, по какому-то недоразумению названный в буклете отеля «комфортабельной ванной».

— И где ты его взял? — удивилась Оля и, устроившись поудобнее в кольце моих рук, договорила: — И, главное, когда успел?

— Подарок от коллеги, — коротко ответил я, но Ольга почти мгновенно поняла, что я имел в виду, и резко посерьёзнела.

— И полагаю, поступил он вместе с приглашением на встречу, — утвердительно произнесла она.

— Разумеется, — кивнул я.

— Когда?

— Послезавтра, аккурат после участия малышек в выступлении артефакторов, — развёл я руками, с неохотой выпуская завозившуюся жену из объятий.

— В аквапарке, что ли? — устроившись напротив меня, удивилась Оля.

— Именно так.

— Странное место для встречи. Не проще было бы устроить её в более… привычной обстановке? Если не дома, то хоть в ресторане? В том же бирхаусе имеются отдельные кабинеты… — задумчиво произнесла нахмурившаяся Ольга.

— Не стоит искать подвох там, где его нет, — улыбнулся я, при этом старательно транслируя жене собственную уверенность в обратном. — Ему тоже нужно отдыхать. Учитывая же занятость моего коллеги, ничего удивительного в том, что он решил объединить приятное с полезным, я не вижу.

— Что ж, может быть ты и прав, — Оля повела обнажённым плечом и я, не удержавшись, потянулся к соблазнительному телу своей жены под её тихий довольный смешок. Ускользнула…

Всерьёз отбиваться от моих наглых поползновений Оля не собиралась, но половину воды из ванны мы в процессе игры всё же расплескали, да и оставшаяся довольно скоро остыла, так что пришлось нам перебираться в постель.

А следующий день начался с пришедшего на коммуникатор уведомления федерации с расписанием выступлений моих учеников. И первыми на помост предстояло выйти… конечно, близняшкам Громовым. Что ж, оно и к лучшему. Уверен, Мила с Линой сумеют зажечь как следует, и их выступление станет неплохой, я бы даже сказал, весьма громкой заявкой от новой школы.

Глава 4 И щепотку пафоса, пожалуйста

Весть о скором выступлении русских претенденток на мастерский ранг облетело фестиваль со скоростью верхового пожара, так что к назначенному часу на гостевых местах вокруг третьего полигона, где была назначена их встреча с судейской коллегией Федерации, было не протолкнуться.

Народу здесь толпилось, пожалуй, не намного меньше, чем обещал собрать пока ещё грядущий финальный поединок высокоранговых стихийников. Впрочем, внимательный наблюдатель заметил бы и отличия этого сборища от толп зрителей, глазеющих на выступления всяческих альтеркригеров и юнкерфортов[30]. Среди собравшихся у третьего полигона почти не было молодёжи, хотя молодо выглядящих людей хватало. Не было здесь и присущей той же молодёжи суеты, гомона, смеха и азартных криков, а негромкие разговоры собравшихся создавали ровный гул, мерный и даже в какой-то мере успокаивающий. Так, должно быть, гудит собрание маститых учёных в преддверии начала очередного высокоумного симпозиума, когда участники, пока не распалившиеся в научных спорах, ещё вальяжны, полны достоинства и снисходительности к ошибкам и заблуждениям своих коллег-оппонентов.

Вот часы на огромном экране, развёрнутом над полигоном, отщёлкали последние секунды, и из-за стола судейской бригады Федерации поднялся невысокий, но плотно сбитый, можно сказать, упитанный смуглый брюнет неопределённого возраста. Чёрные живые глаза обежали толпу гостей уверенным взглядом, и на полных губах индуса мелькнула довольная улыбка. А через секунду его голос, усиленный простейшей воздушной техникой, разнёсся над полигоном и мгновенно заставил толпу умолкнуть.

— Ученики и подмастерья, мастера и магистры… — Бабур Варма, говоривший на хохдойче с мягким, каким-то неуловимо восточным акцентом, сделал паузу и, усмехнувшись чему-то, продолжил фразу, вызвав в толпе вспышку удивления: — уважаемые гранды! Господа. Мы собрались здесь и сейчас, чтобы оценить умения юных адептов пути Эфира, решивших претендовать на мастерское звание по классификации Международной Федерации Боевых Искусств и Ремёсел. Я не буду отнимать ваше время долгими речами, но обязан напомнить: любое вмешательство в ход демонстраций выступающих недопустимо! Нарушителей этого запрета ждут санкции Федерации, определённые её уставом… и моё личное неудовольствие. А теперь начнём, пожалуй. Людмила и Малина Громовы, прошу на полигон!

Не обращая внимания на поднявшийся вдруг полный удивления гул толпы, индус опустился в недавно оставленное им кресло и невозмутимо взглянул на влетевших в демонстрационный круг претенденток. Буквально влетевших.

Две юные светловолосые девицы в простых и свободных одеждах одинакового кроя проскользили по воздуху в нескольких метрах над землёй, словно по льду, и, оказавшись в центре площадки, одновременно опустились на песчаное покрытие, почти не потревожив его. Первый поклон, короткий, но полный уважения, чересчур юные на взгляд большинства присутствующих гостей претендентки отвесили судейским во главе с открывшим их выступление индусом. Второй достался зрителям, а третий… компании молодёжи в таких же одеждах из белёного льна, устроившейся у края полигона напротив судейского стола. Судьи ответили выступающим короткими кивками, толпа заинтересованными взглядами, а друзья-коллеги улыбками. Разве что сидевший в их компании серьёзный молодой человек отреагировал на поклон близняшек демонстрацией кулака. Но тут же коротко усмехнулся и кивнул, что претендентки явно приняли за сигнал к началу демонстрации.

Эфирные техники в большинстве своём не зрелищны и к тому же, по убеждению многих одарённых, слабы в сравнении со стихийными. Собственно, именно поэтому такие вот демонстрационные выступления и не вызывают у большинства гостей фестиваля серьёзного интереса. Но собравшиеся здесь и сейчас зрители имели на этот счёт собственное, отличное от большинства мнение и потому с интересом наблюдали за разворачивающимся на полигоне действом, применяя для этого всевозможные известные им сенсорные техники… без которых происходящее на песке демонстрационной площадки порой и вовсе было невозможно разобрать. Правда, задействовать эти самые техники с момента появления претенденток на поле догадались очень немногие, так что, когда девушки в очередной раз взлетели-взмыли в воздух, на ходу жонглируя огненными шарами и ледяными сферами, не касаясь их ни одной частью тела, над толпой пронёсся изумлённый вздох.

И было чему удивляться. Мало того, что полёт девушек, в начале их выступления принятый зрителями за манипуляцию стихией Ветра, оказался классическим эфирным телекинезом, с помощью которого близняшки и перемещали друг друга в воздухе, так и созданные их стихийным даром огненная и ледяная техники управлялись сёстрами всё тем же телекинезом. Телекинезом, который в классической Эфирной школе считался техникой слишком требовательной к концентрации пользователя и годным лишь для коротких однонаправленных воздействий. Что-то швырнуть, что-то притянуть… не более. Нет, у разных эфирных школ были свои, не афишируемые приёмы, создававшиеся на основе классического телекинеза и позволявшие несколько больше, чем исходный, неудобный, ограниченный и слишком требовательный вариант. Может, выглядели они не так изящно, действовали не столь долго, но сами техники были, и были они именно что своими, частными наработками, то есть знанием, крайне редко выходившим за пределы узкого круга посвящённых.

В собравшейся вокруг полигона толпе гостей такие посвящённые были, и они-то как раз получше многих могли оценить творимое двумя юными, слишком юными для мастерского ранга девицами. А те словно задались целью обрушить все представления специалистов об Эфире и возможных манипуляциях с ним. Миг, и опустившиеся наземь девушки гасят стихийные техники, попросту размазав огненные и ледяные сферы по песку… который тут же взметнулся вверх, смешиваясь с облаком раскалённого пара, и закрутился смерчем, скрывая сестёр от взоров судей и гостей… вновь без малейшего намёка на применение стихийных техник.

Секунда, другая, и смерч исчез, будто его и не было, оставив лишь медленно колышущееся облако песка над полигоном. Облако, в ленивых переливах которого кто-то из гостей вдруг заметил что-то… что-то осмысленное. Вот в песчаных волнах мелькнуло чьё-то лицо, исказилось… и неожиданно превратилось в летящую птицу, скользящую меж облаков. Ещё мгновение, и это уже заходящий на посадку аэродин, угловатый и слегка неуклюжий на вид. Он касается «земли» опорами и… рассыпается, превращаясь в длинный, бредущий меж барханами караван длинноногих голенастых верблюдов.

Зрители наблюдали за происходящим на полигоне в полной тишине, и тем громче показался присутствующим разочарованный ропот, когда очередная картина, изображавшая столкновение двух оленей по опушке леса, вдруг опала наземь песчаным «водопадом». Впрочем, ещё не успел смолкнуть голос последнего недовольного, когда меж сестёр, сосредоточенно замерших в десятке метров друг от друга и ныне не скрытых пеленой песка, вдруг задрожал воздух и… медленно наливаясь красками, возникла только что исчезнувшая картина. Но на этот раз претендентки обошлись без «песчаного полотна», сплетая эфирную иллюзию прямо в воздухе. И вновь без малейших примесей стихийных техник. Трудная задача, особенно для синхронного исполнения несколькими операторами. Выполнимая? Да. Но зачем нужны такие сложности, когда с помощью техник Ветра ту же иллюзию может сплести даже одарённый ученик? А двое-трое и вовсе могут «кино крутить», пока из сил не выбьются или не потеряют контроль над техникой. Хватило бы лишь художественного таланта, но тут уж… кому что дано.

Олени растворились в воздухе вместе с лесной опушкой, и девушки, синхронно развернувшись лицом к судейскому столу, замерли в ожидании. А вместе с ними застыли и зрители.

А перед судьями встал непростой вопрос. С одной стороны, продемонстрированные Громовыми умения и впрямь заслуживали мастерского ранга. Тонкость, точность и сложность техник вполне соответствовали требованиям, предъявляемым Федерацией к претендентам на мастерство, но… возраст. Мастер в восемнадцать лет — смешно, не так ли?

В этот момент слушавший рассуждения коллеги, Бабур Варма бросил короткий взгляд в сторону молодого человека, в начале выступления Громовых грозившего им кулаком, и усмехнулся в усы.

— Уважаемый Джиронго, кому как не вам знать, что седина — не показатель мудрости, но лишь свидетель старости? — с отчётливой насмешкой в голосе проговорил сидящий по левую руку от господина Вармы, судья, обращаясь к недовольному возрастом претенденток коллеге. Тот прищурился и, смерив взглядом оппонента, фыркнул.

— Меряете по собственному опыту, дражайший Мурат? — осведомился Джиронго, щедро сдобрив свои слова ядом сарказма. На что названный Муратом демонстративно погладил собственную лысину, блестящую, словно отполированный бильярдный шар, и зло усмехнулся в лицо коллеге.

— Мою седину не увидят даже твои правнуки, уважаемый Джиронго…

— Будет вам спорить, почтенные, — примирительно прогудел индус. — Претенденты ждут. Да и гости… Что решим?

Спорщики умолкли и, перекинувшись короткими взглядами, кивнули.

— Достойны, — после небольшой паузы обронил Джиронго, недовольно пожевав губами.

— Согласен, — кивнул его оппонент, на миг прикрыв глаза.

— Подтверждаю, — тут же приговорил довольный Варма, после чего вытащил из лежащей на столе папки два пергаментных листа и накрыл их ладонями. В лицо индусу пахнуло жаром, а из-под его пальцев взвились завитки дыма, обдавшие судей лёгким запахом горелой кожи, но тут же снесённые порывом ветра. Когда же мужчина отнял ладони от листов, на тех уже красовалась аккуратные строчки антиквы, затейливость арабской вязи и хитроумные «подвески» санскрита, утверждавшие Людмилу и Малину Громовых в ранге мастеров Эфира. Судьи поставили свои подписи под каждым документом, а подскочивший к ним секретарь, капнув на пергаменты сургучом, тут же приложил их печатью и исчез из виду, словно его здесь и вовсе не было.

Варма лично вручил сияющим девушкам свидетельства их мастерства под одобрительный гул большинства присутствующих. Но на этом представление не закончилось и, едва сёстры оказались за пределами демонстрационной площадки, их место заняла другая девушка в точно таком же наряде.

— Бабур-джи, вы издеваетесь? — тихо, почти не разжимая губ, прошипел Джиронго, разглядывая очередную претендентку на ранг мастера. — Она же не старше этих пигалиц!

— Да, молодеют наши мастера, — довольно покивал Варма, делая вид, что не понимает возмущения коллеги. — Смотрю на этих красавиц, и сердце радуется.

— Я бы тоже порадовался, — с неизбывной тоской в голосе протянул Мурат, — Но, боюсь, Айгуль, как и Лейла с Медой, меня не поймёт. А что скажет Фатима… у-у-у… Нет, почтенные, нет. Я рисковать не буду. Судить, так непредвзято. Иначе не видать мне любимого ферганского плова, как своих…

— Волос? — усмехнулся его оппонент.

— Злой ты, уважаемый Джиронго. Вот, как шайтан, злой, — печально вздохнул Мурат. — Пожалуюсь я на тебя Фатиме.

— И меня она тоже своего плова лишит, да? — хмыкнул тот.

— Может и лишит, но ты ж его всё равно никогда не едал, так что потери не оценишь, — покивал Мурат и неожиданно расплылся в широкой улыбке. — Не-ет, почтенный. Я пожалуюсь Фатиме, она расскажет о том Меде, та поведает Лейле и Айгули… Ну, а ты же помнишь, как дружна моя Айгуль с твоей очаровательной Сакурой…

— Моя Сакура выше этого. Она настоящая ямато надешико, — гордо отозвался Джиронго.

— О да, она истинная дочь Страны Восходящего Солнца… — согласно кивнул Мурат. — И волосы из твоей седой гривы она будет рвать, не нарушая традиций. По ночам, во сне, по одному. Пока не станешь лысым, как я.

— Господа, может быть, вы оставите свою пикировку до окончания выступления нашей претендентки? — ласковым, почти медовым голосом протянул Бабур Варма, и судьи тут же умолкли. Дураков отказывать в просьбе, когда этот индус озвучивает её т а к и м голосом, среди знающих сего господина не было. Жить-то всем хочется. И желательно без боли.

Вышедшая в центр демонстрационной площадки, претендентка на мастерский ранг, представленная гостям как Ольга Николаева-Скуратова, не пыталась перещеголять своих подруг в размахе или зрелищности выступления. А вот по сложности… Если бы глава судейской бригады и, по совместительству, Председатель Совета Федерации не был отягощён правилами и протоколом возглавляемой им организации, он бы уже на третьей минуте выступления юной… э-э-э… дамы, да… Так вот, он уже на третьей минуте присвоил бы претендентке ранг магистра. Девять… девять разнонаправленных четырёхуровневых воздействий удерживала Ольга-с-двойной-фамилией, при этом умудряясь активировать один за другим тут же вычерчиваемые телекинезом на песке рунескрипты, запитывая их от пропускаемого через себя Эфира. Сложнейшие сенсорные техники, удерживаемые Ольгой благодаря рунам, тут же визуализировались в воздухе иллюзией в виде схем, таблиц и графиков, прочесть и понять которые способен любой подмастерье! Чудовищный уровень концентрации и великолепный контроль. И если бы кто-то спросил Бабура-джи, а тот решил ответить на столь нескромный вопрос, он бы сказал, что эта юная женщина обещает вырасти в умелого и знающего гранда. Но он не скажет… просто чтобы не расстраивать Её избранника тем, что нарисовал на спине его жены огромную мишень.

Пергамент свидетельства Бабур Варма вручил юной мастерице с особым удовольствием и… при полной, то есть абсолютной поддержке со стороны коллег-судей. Даже вечно брюзжащий Джиронго не нашёл возражений и поводов для отказа Ольге Николаевой-Скуратовой в признании её мастером Эфира. А может, он просто боялся сломать язык о её многосложное имя? Кто знает, что творится в голове старого магистра…

На фоне феерически зрелищного выступления сестёр Громовых и сложнейшей демонстрации жены Её избранника, представление четвёртой и последней претендентки на мастерский ранг выглядело блекло. Выглядело бы, если бы не одно ма-аленькое «но». Представленная Елизаветой Посадской-Филипповой… тут Бабур-джи тяжко вздохнул, понимая, что сегодня ему ещё минимум дважды придётся произнести эту языколомную конструкцию… так вот, Елизавета предложила судьям пригласить на полигон двух добровольцев для поединка с нею. С целителем, чтоб её!

В ответ же на вопрос, заданный слегка ошеломлённым Муратом под возмущённо-удивлённый шум толпы, кого именно она хотела бы видеть в противниках: стихийников или эфирников, милая девушка равнодушно пожала плечами и сообщила, что её учитель этот момент не оговаривал, а потому она оставляет решение за судьями. Единственное её замечание по поводу выбора противников касалось требования наличия у тех мастерства, если оппоненты будут эфирниками, или статуса альтеркригера, если те будут стихийниками. Эту просьбу девушка озвучила словно нехотя… и то явно находясь под воздействием тяжёлого многообещающего взгляда со стороны молодого мужа Ольги Николаевой-Скуратовой, по-прежнему сидевшего у самой кромки полигона в окружении что-то довольно щебечущих девиц… и, ну да, естественно, с женой под боком, довольной, как сытая кошка.

Добровольцев отыскали быстро. Двое представителей стихийной школы Иссторм, невесть как оказавшиеся среди эфирников, пришедших на выступление русских коллег, первыми вызвались помочь в демонстрации. И здесь Бабур-джи нахмурился. В памяти ещё свеж был доклад Лео Франка о стычке в бирхаусе, а теперь, вот, пожалуйста, они снова встретились. В такие совпадения старый индус уже очень давно не верил, но и отказать вызвавшимся добровольцами гостям фестиваля он не мог, не имел права, тем более, что вышедшая на полигон девица и сама не возражала против таких противников.

Толпа бурлила, толпа предвкушала… и скептически хмыкала. Часть гостей была уверена, что после двух ошеломляющих демонстраций и в третий раз их ждёт не менее феерическое выступление ещё одной представительницы незнакомой и, кстати, до сих пор не объявленной школы. Другая же часть собравшихся была не менее уверена в том, что наглую девицу ждёт оглушительное фиаско. Ну, право же! Где вы видели, чтобы в поединке эфирника-целителя, пусть и претендующего на мастерство, и двух стихийников уровня альтеркригера победу одержал бы представитель эфирной школы?! Так не бывает, потому что не бывает никогда. Эфирник может быть хорошим сенсором, медиком, технарём или даже иллюзионистом, если у него нет проблем со стихиями Воды и Ветра, но в прямом противостоянии более или менее опытный стихийник уложит эфирника с одного удара!

Елизавете понадобилось три. И только огромный опыт и развитое мышление, позволяющее ускорять сознание, позволили старому индусу увидеть то, что проделала ушлая девица с вышедшими против неё бойцами. Три техники. Ускорение тела, Шоковое касание и Мышечный релаксант. Телекинез, которым рыжая девчонка воздействовала на песок полигона, чтобы тот хоть на мгновение скрыл её от взглядов противника, можно не считать. Он и нужен был лишь для того, чтобы ухмыляющиеся исстормовцы не заметили начала движения Елизаветы, вошедшей в ускорение, и не свалили в стороны с траектории её движения. А дальше дело было за малым. Сближение с первым и удар «детским» шоковым касанием в лоб. Детским, да, зато на половину, как минимум, половину пропускной способности тела самой претендентки, затем толчок, меняющий направление её движения, опорой для которого послужил всё тот же шарахнутый шокером исстормовец, и удар классическим медицинским мышечным релаксантом в живот второго противника, не успевшего среагировать на изменение обстановки. И опять в половину пропускной способности тела, не меньше. Ударила бы выше, был бы инфаркт. Гарантированно. А так ничего, исстормовец разве что штаны испачкал. Но если вспомнить прошлую их стычку… м-да, в общем-то, этим ребятам не привыкать, да.

Блёклый бой. Не зрелищный. Как и всё эфирное «колдунство», в общем-то. Ни тебе горящего на полнеба пламени, ни трескающихся от запредельного хлада валунов. Про ревущие потоки сумасшедшего локального урагана или свист водяных пуль и струн и вовсе можно промолчать. Но ведь идущие в эфирники знают, что эффектность и эффективность отнюдь не слова-синонимы. И ценят следующие Путём Эфира именно эффективность. А последней в действиях рыжей девчули было более чем достаточно.

Четвёртое свидетельство мастерства Варма вручал почти в полной тишине. Но когда он, отдав девушке честно заслуженный ею документ, вместо того, чтобы объявить испытания законченными, вдруг двинулся к центру площадки, тишина над полигоном стала абсолютной. Сейчас можно было расслышать, как скрипит песок под сандалиями известнейшего в мире эфирника, возглавляющего не самую большую, но одну из самых уважаемых организаций одарённых на планете. А когда Председатель Совета Федерации Боевых Искусств и Ремёсел желает что-то сообщить своим гостям, тем лучше прислушаться к его словам со всем вниманием… И уж Бабур-джи не подведёт их ожиданий.

— Друзья, сегодня мы стали свидетелями становления четырёх молодых мастеров. Это светлый день для всех нас. Но не только прибавление в когорте ищущих знания наполняет моё сердце радостью… — старый индус усмехнулся и, обведя долгим взглядом столпившихся у кромки полигона гостей, неожиданно доверительно сообщил: — Знаете, за свой не такой уж короткий век мне довелось лишь единожды услышать эту формулу и единожды же её огласить самому. То есть, люди слышали её лишь дважды за прошедшие сто двадцать лет! — голос председателя Совета внезапно набрал силу и загремел над полигоном: — И тем больше моя радость сегодня, поскольку ныне я имею честь вновь вам сказать: Ученики и подмастерья, мастера и магистры, гранды! Слушайте и не говорите потом, что не слышали! От Дома Сканды до Горы Фидаев и Железной Палаты Тулузы! Алчущие света знания, услышьте, что под этим небом зажжён ещё один светильник, готовый вести вас по пути познания. Сим объявляю: школа Росомахи пришла в мир!

Глава 5 Чтоб Вам икалось, Антуан!

Гул, поднявшийся после сделанного старым эфирником заявления, был вполне понятен и ожидаем, как и тот факт, что ушлый индус не удовлетворится одним лишь сообщением о появлении новой именной школы и непременно возжелает представить общественности не только саму школу, но и её основателя, благо тот находится, что называется, в шаговой доступности.

Собственно, сам председатель секрета из своих намерений не делал и честно предупредил меня о них ещё утром, за добрых три часа до запланированного выступления моих учениц. Я же, памятуя о данном самому себе слове не скрывать более ранга и статуса… да вспомнив некоторые намёки того же характера, полученные от одного дважды мёртвого дедушки и его сюзерена, препятствовать исполнению желания хозяина фестиваля не стал. А потому, когда Бабур Варма, сделав своё объявление, повернулся к нашей компании и приглашающе махнул рукой, мы с ученицами уже были на ногах и, перешагнув через низкий каменный бортик, отделявший полигон от гостевой зоны, двинулись ему навстречу. И, хотя чувствовали мы себя под заинтересованными взглядами толпы весьма неуютно, но свою роль отыграли неплохо. Мне так кажется… Впрочем, сам Бабур-джи был доволен, как слон после купания, и утверждал, что всё прошло просто замечательно. Он вообще всю дорогу до ратуши был говорлив и необычайно благодушен… А на мой прямой вопрос о причинах такой радости, старый эфирник вдруг замер почти у самого порога ратуши, здание которой на всё время фестиваля было отдано под нужды Федерации и организаторов праздника, и, окинув нашу компанию пристальным взглядом, резко посерьёзнел.

— Кирилл… знаете, сколько грандов присутствовало на выступлении ваших учениц? — проговорил он, моментально возводя вокруг всей нашей компании купол тишины. Простой, но чрезвычайно мощный.

— Как минимум трое, — пожал я плечами, по достоинству оценив технику собеседника.

— Верно, — кивнул Бабур-джи. — Почти.

— То есть? — не понял я, переглянувшись с девчонками.

— Всё просто, — грустно усмехнулся Варма. — Не считая вас, молодой человек, среди собравшихся на полигоне было всего трое грандов. Я и мои уважаемые коллеги-судьи. На полторы тысячи эфирников, мастеров и магистров, пришедших полюбоваться на выступление наших новоиспечённых коллег, — индус отвесил чуть насмешливый поклон моим ученицам. Насмешливый, но совершенно необидный. — А ведь наш фестиваль, уж простите за нескромность, собирает лучших из лучших со всего мира. Тысячи участников, десяток тысяч гостей, а то и не один… и всего четыре гранда на всё это сборище.

— Грустно, — согласился я.

— А без вас было ещё грустнее, — кивнул Бабур-джи и улыбнулся, на этот раз светло и искренне. — Зато теперь… думается мне, увидев вас и ваших замечательных учениц, кое-кто из зрителей всё же возьмётся за голову и вновь начнёт работать над собой. А то, обзавелись, понимаешь, статусом магистра, носы задрали, да и посели копнами, забыв, что до вершины им ещё грести и грести. Остолопы.

— Может, они боятся? — предположил я.

— Повторения ниппонской истории, вы имеете в виду? — уточнил Варма, а получив в ответ мой кивок, покачал головой. — Был такой период в нашем прошлом. В начале прошлого века, если быть точным. Но с тех пор много воды утекло. Изменились обстоятельства, изменилось отношение властей к эфирникам вообще и грандам в частности. Многие государства взяли наших коллег под свою защиту и опеку. Открывают соответствующие учебные заведения, оказывают поддержку, а то и прямую протекцию… Так что, сейчас им точно нечего бояться. Нет, бывают, конечно, эксцессы…

Старый гранд бросил на меня выразительный взгляд, и я вновь кивнул. Ну да, сам же приехал из страны, где эти «эксцессы» и происходили.

— Но даже нам со стороны понятно, что это не инициатива государства, а действия лиц, заинтересованных в дестабилизации страны. После подавленного бунта это стало очевидно любому… — договорил Бабур-джи и резко махнул рукой, отметая любые сомнения. — Нет, это совершенно не показатель. Дело в другом, Кирилл. Если нынешние подмастерья и мастера в подавляющем большинстве своём развиваются, учатся, идут вперёд, то магистры… магистры обленились. Высокий статус, уважение и почёт к которым прилагаются немалые преференции от государства, чьим подданным такой магистр является… что, кстати, доказывает мои слова о давнем изменении ситуации с эфирниками и их отношениями с властями… Всё это расхолаживает адептов. Они уже не стремятся к саморазвитию, им хватает того, что даёт имеющийся статус. А если не хватает, то вместо следования пути познания эти имбецилы начинают удовлетворять свои амбиции совсем иными путями. Интригами, борьбой за власть и влияние, погоней за признанием, внешними признаками успеха… и прочей шелухой! Где уж тут найти время на учёбу и развитие? На своём пьедестале бы усидеть, да такого же коллегу с соседнего скинуть, чтоб солнышко не застил… длинной тенью своего задранного носа. Так-то… М-да, что-то я… прошу прощения, Кирилл, дамы. Разворчался старый, а у вас же наверняка свои планы на день имеются. — Гранд Варма бросил взгляд на старомодные наручные часы и, цокнув языком, сложил ладони в известном всему миру жесте «намастэ». — Хорошего вам дня, коллеги. И приятного отдыха!

Укрывавший нас купол исчез без следа, и председатель федерации скрылся за массивной, потемневшей от времени дверью ратуши. Да так споро, что мы едва успели с ним попрощаться в ответ.

— Как-то странно зрители отреагировали на твоё представление, — заметила Ольга, когда наша компания устроилась за столом в знакомом бирхаусе и зашуршала меню в ожидании, пока к нам присоединится будущая чета Бестужевых и остававшиеся в отеле под их присмотром Анна с Ингой.

— В смысле? — не понял я.

— Мы думали, что твой возраст вызовет ажиотаж, но… — вместо Оли на мой вопрос ответила Елизавета. — Но, по сравнению с удивлением от самого факта появления новой личной школы, реакция на твоё появление была почти… да почти никакой. Да они больше на слово «гранд» стойку сделали, чем на возраст этого самого гранда!

— Ничего удивительного, — пожал я плечами и… обведя взглядом учениц, щёлкнул пальцами. — Вот, кстати, попробуйте понять, почему подавляющее большинство гостей так «странно» отреагировали на мой возраст. Подсказка: это задание учителя — ученикам.

— Значит, дело в Эфире, — задумчиво протянула Оля, переглянувшись с Посадской. А вот отчего-то притихшие близняшки, кажется, вообще не отреагировали на наш диалог. Впрочем, они с самого нашего прощания с председателем Вармой как-то выпали из общей беседы и, кажется, «возвращаться» не собирались.

— Гости тоже эфирники, — поддержала мою жену Елизавета.

— Как и мы, — фыркнула Ольга. — Но… мы-то к Кириллу привыкли, а они…

— Стоп-стоп-стоп, — после минуты сосредоточенного молчания произнесла Лиза. — Мы привыкли, а они — нет. Но при этом ничего необычного в возрасте наставника тоже не увидели.

— Белиберда какая-то… — нервно повела плечами Оля и остановила взгляд на сёстрах Громовых. Слишком молчаливых сёстрах. — Мила, Лина, а что вы думаете по этому поводу?

— М-м… — Лина вынырнула на миг из своих размышлений, переглянулась с недоумённо хлопающей ресницами сестрёнкой, выглядевшей так, словно её только что разбудили, и медленно произнесла: — Я думаю, у нас слишком мало опыта в подобных вещах. Всё же, мы учимся не так давно…

— Точно! — хлопнула в ладоши Посадская. — У нас не хватает опыта, и мы смотрим на происходящее с точки зрения обычных людей! До сих пор. А эфирники…

— Их восприятие изменено благодаря постоянно практикуемым сенсорным техникам, ты это имеешь в виду? — подхватила Ольга, и Лиза довольно кивнула. Жёнушка же повернулась ко мне. — Кирилл, а сделай, пожалуйста, то же самое, что ты проделал на полигоне во время представления.

Почти догадались! Я ухмыльнулся и… отпустил Эфир, до того укрывавший меня своеобразным пологом, отчего по залу словно волна горячего воздуха прокатилась. Ударная… ага. Понятное дело, что в реальности она никого не обожгла и с ног не сбила. Да что там, обычные люди и даже одарённые стихийники, присутствовавшие в зале бирхауса, наверняка её и не почуяли. А чувства эфирников… их описать довольно сложно. Ну не предназначена обычная речь для передачи таких ощущений. Не придумал никто соответствующих слов и образов.

— То есть, — медленно заговорила Елизавета, словно бы «принюхиваясь» ко мне. — Ты сделал что-то, из-за чего больше полагающиеся на эфирную сенсорику зрители восприняли твой возраст как нечто само собой разумеющееся, не выбивающееся из логики происходящего, так? Это что, какая-то маскировка?

— Н-нет, — с некоторой неуверенностью, но всё же Ольга возразила. — Не похоже на маскировку. Скорее, наоборот. Сейчас я ощущаю Кирилла куда ярче. Даже в эмпатии…

— Ощущение… ощущения… — Лиза перевела взгляд с меня на Ольгу, потом обратно. А потом уставилась на вновь выпавших из разговора близняшек. — Поняла!

Я с интересом кивнул Посадской, мол, излагай. Но та сначала дёрнула мою жену.

— Что? — нахмурилась Оля.

— Попробуй ощутить сначала меня, потом Громовых, а потом Кирилла. Только без этих ваших эмпатических штучек. Чисто на сенсорике. Слушай Эфир!

— А… — Оля на миг зависла. Взглянула на Лизу, потом на меня. Потом на Громовых… снова на меня. — О!

— Вижу, вы почти догадались, — я покрутил головой и, найдя в зале человека, которого точно видел в первых рядах гостей на выступлении девочек, указал им на него. — Вот вам ещё одна подсказка. Попробуйте прочувствовать вон того господина в сером ифу. Только не переусердствуйте, он тоже эфирник. Почует ваш интерес, может обидеться. А нам и одной ссоры на пустом месте хватит, не находите?

— Угу…

— Ага… — пробормотали Лиза с Олей.

— Кирилл плотнее, — тихо произнесла Посадская спустя несколько секунд.

— А мы по сравнению с ним вообще полупрозрачные какие-то, — вслед за ней вздохнула Ольга. Девушки переглянулись и…

— Опыт, — произнесли они хором и уставились на меня.

— Что?

— Мы правы? — точно так же в унисон спросили ученицы.

— Почти, — я откинулся на спинку тяжёлой скамьи. — Точнее, именно вы правы. Чем больше опыта, знаний, умений, контроля, в конце концов, тем плотнее эфирное тело человека. Так есть. Но последователи классических эфирных школ считают, что по насыщенности эфирного тела собеседника можно определить его возраст и примерный уровень сил. Заметьте, не умений, а сил! Спорное утверждение, таящее в себе сундук исключений и вагон противоречий, но оно бытует среди эфирников.

— Которых среди зрителей было большинство, — понимающе кивнула Оля.

— Там, на полигоне, ты отпустил свой Эфир, и, прощупав его сенсорикой, зрители пришли к выводу, что ты старше, чем кажешься, — договорила за ней Лиза. — Так?

— Именно, — подтвердил я их умозаключения. — Учитывая же, что опытные сенсоры давно привыкли полагаться на свои техники больше, чем доверять данным им от рождения органам чувств, никаких противоречий они не «увидели». Гранд есть? Есть. Личное эфирное тело соответствует рангу? Соответствует. А что выглядит он, как недоросль… так половине присутствовавших на полигоне магистров больше тридцати-сорока лет на вид не дать, хотя у тех уже давно внуки школу закончили. Что уж про гранда говорить, верно? В общем, вы молодчинки, с заданием справились. Выводы, надеюсь, сделаете сами.

Наш импровизированный урок прервало появление понуро бредущего под руку с довольно улыбающейся Машей Леонида и выписывающих вокруг этой парочки круги двух неугомонных малолеток. Чую, достали они Лёнечку за прошедшие полдня. Ой, достали!

Впрочем, завидев нашу дружную компанию, Бестужев просветлел и даже шаг прибавил. Понял, что кончились его мучения, бедолага. Осознал…

— Итак, сколько у нас сегодня поводов для праздника? — спросил он, рассадив «своих» дам, и устроившись рядом с Вербицкой.

— Все, Лёнечка. Все, — довольно отозвалась Оля, выкладывая перед будущей четой Бестужевых четыре свидетельства о мастерстве.

— Значит, гуляем! — провозгласил Леонид и… гордо ухмыльнулся, успев прикрыть свой бок лёгким воздушным щитом, моментально погасившим хитрую атаку сидящей рядом невесты, сохранившей фирменное невозмутимое выражение лица даже после этой неудачи. Впрочем, своего Машенька добилась, потому как её жених тут же уточнил: — ну, без фанатизма, конечно…

— Конечно-конечно, — пропели в унисон Лиза с Олей, кажется, окончательно решившие заменить сегодня дуэт близняшек. А те, кстати, вновь отмолчались. Зато идею празднования весёлым писком и визгом поддержали две наши мелкие егозы. Ещё бы! Это ж незапланированные десерты, тортики и прочая радость жизни.

— Я бы не отказалась от бутылочки хорошего айсвайна, — мечтательно протянула Посадская.

— С горьким шоколадом, — поддержала её Вербицкая.

— Вино? Шоколад? — изумился Лёня. — В бирхаусе?! Девушки, вы ничего не перепутали?

— Вечером, — пришлось мне скорректировать сумбурно зарождающиеся планы учеников. — Сейчас обед. После поход в «Солнечный водопад», а вот за ужином и после него…

— Поддерживаю, — встрепенулась Оля, вспомнив о назначенной мне встрече, и тут же постаралась пояснить Анне и Инге этот ход. — Вы же не хотите провести всё время в аквапарке на шезлонгах, переваривая торт и мороженое, вместо того, чтобы испробовать все горки и трубы, что может предоставить самый большой водный парк развлечений в Европе?

— Включая взрослые? — с хитрой мордочкой уточнила Инга.

— Если там найдётся горка или труба, что сможет испугать моих учеников, я сильно разочаруюсь… в таких неумелых и пугливых учениках, — улыбнулся я в ответ, и по залу тут же прокатилась очередная волна довольных визгов. Хорошо, Оля сподобилась тут же укрыть девчонок пологом тишины. Иначе внимания мы бы привлекли больше, чем мне хотелось.

Обед прошёл в радостном предвкушении, в котором Аннушка с Ингой нас просто-таки утопили. И тут даже эмпатом быть не нужно. Девочки светились, словно два ярких фонарика в ночи.

Нет, раз в пять-семь минут они спотыкались взглядом о нашу «снежную королеву» и ещё минуту-другую пытались подражать Машиному поведению, но потом не выдерживали и снова начинали фонтанировать радостью, чем, в конце концов, заразили даже близняшек, вынырнувших-таки из своей странной апатии и вновь начавших улыбаться. Впрочем, стоило нам закончить обед и подняться из-за стола, как Громовы вновь скисли.

— Поговори с ними, Кирюш, — шепнула мне на ухо Ольга и, мгновенно отстав, принялась увлечённо о чём-то щебетать с Елизаветой. Я же, убедившись, что мелкие вновь оказались под присмотром Бестужевых, нагнал идущих к впереди близняшек, вклинился меж ними и, подхватив опять о чём-то грустящих сестёр под руки, повлёк их к выходу.

— Рассказывайте, — потребовал я, а когда те затрепыхались и задёргались, словно не зная, чего им хочется больше — убежать или прижаться ко мне… или друг к другу потеснее, зафиксировал близняшек своей волей, что, впрочем, не помешало им довольно живо перебирать ногами. — Ну, так? Я внимательно вас слушаю, барышни. Мила, Лина?

— М-м, Кирилл… — начала первой Лина, но осеклась и, беспомощно взглянув на сестру, вновь умолкла.

— Кирюш, не бросай нас, пожалуйста… — тихо, на грани слышимости, произнесла Мила, глядя куда-то в сторону и нервно щёлкая суставами пальцев. Привычка, от которой она избавилась лет семь назад, если память Кирилла мне не изменяет… Дела-а…

— Что значит «не бросай»? — нахмурился я. — Куда не бросать? Зачем?

— Ну… — девушки переглянулись, и Мила заговорила вновь. — Ты же выполнил контракт, заключённый с родом Громовых. Мы теперь мастера, и ты не обязан больше… но…

— Пожалуйста, Кир, — подала голос Лина.

— То есть, вы решили, что раз у вас имеются эти бумажки, выданные какими-то старыми пердунами из некой иностранной организации, то больше вы мне не ученики? — уточнил я, постепенно начиная понимать, с чего вдруг их так разобрало.

— А… разве, не так? — тихо спросила Мила… и от безнадёги, сквозившей в её голосе, меня словно морозом по коже продрало. Дьявол, да что ж это творится-то, а?! Какого…

— Ты видела на этой бумаге мою подпись? — медленно выдохнув, проговорил я, стараясь сохранять спокойствие.

— Н-нет, — прошептала Мила, опуская голову.

— А ты? — я повернулся к бледной Лине, смотрящей куда-то выше моей макушки. Девушка резко мотнула головой и зажмурилась, да с такой силой, что слезинки заблестели на ресницах. Вот же ж… — Итак, делаем вывод. Я никаких документов не подписывал. Мастерство, соответственно, вам не присваивал, и, между прочим, ваши родичи, заключившие со мной контракт, не нанимали специалистов Федерации для проверки достигнутого вами уровня в изучаемых дисциплинах. Я нигде не ошибся?

— Нет, — после недолгой паузы отозвалась Лина напряжённым голосом. Но вот мышцы лица её постепенно начали расслабляться. Я посмотрел на Милу, но та моментально отвела взгляд, ещё и лицо в ладонях спрятала, да так, что только пунцовеющие ушки видны остались. И это те самые стервы, что тиранили бедолагу Кирилла?! Ёж вашу медь коромыслом и ухватом в три притопа да с присвистом через кривую сосну на выселки!

— И какой из этих фактов можно сделать вывод? — вновь успокоив дыхание, спросил я.

— Ты нас не… — пробормотала Лина, но тут же оборвала сама себя и, переведя дыхание, сказала совершенно иное. Но с такой надеждой в голосе: — мы остаёмся твоими ученицами?

— До тех пор, пока не решу, что вы достойны стать, как минимум, мастерами моей школы, — щёлкнув по носу расцветающую в робкой улыбке Лину, подтвердил я. Лина и робкая улыбка… Лина?! Я сплю или это какой-то сюр. Глюк.

— А глюк на хохдойче — счастье, — буркнула куда-то мне в подмышку прижавшаяся всем телом Мила. М-да, это называется: «мы в ответе за тех, кого приручили». Чёртов Маленький Принц, чёртов Экзюпери… Ольга меня прибьёт.

Глава 6 Ошибочка вышла

Разговор с сёстрами изрядно выбил меня из колеи. Да так, что окончательно я пришёл в себя лишь к концу часовой прогулки, на которой настояли наши дамы, не желавшие плюхаться а аквапарке на сытый желудок. По-моему… Собственно, только очутившись на пороге «Солнечного Водопада» я, наконец, справился со своей вновь шалящей сверх меры эмпатией, бесившейся от шквала сумбурных эмоций, которыми вовсю фонтанировали Мила с Линой, плещущейся через край радости мелких… и бурления эмоций будущих Бестужевых, тихо трепавшихся всю дорогу о своём, о частном.

На их фоне слегка грустившая о чём-то, точнее, о кое-ком вполне конкретном, Лиза оказалась просто островком спокойствия в бушующем урагане эмоций, захлёстывавшем меня с головой. Именно она, своей безмятежностью, да Оля, прекрасно понявшая, что со мной происходит, помогли мне, наконец, обуздать сходящую с ума эмпатию и кое-как прийти в себя.

Как бы то ни было, но нужно признать: репетиционный поход в аквапарк удался на славу. А самое главное, получив заверения, что завтра мы обязательно навестим этот аттракцион снова, Анна с Ингой, на волне радостного ожидания повторного визита, не стали даже изображать недовольство от необходимости участвовать в грядущем выступлении рунистов. В общем, как я и рассчитывал.

Честно говоря, удовольствие от посещения самого большого аквапарка Европы получили не только мои младшие ученицы. Старшие от них не отставали, да и мы с Леонидом хапнули свою долю адреналина, прокатившись пару раз с «чёрных» спусков, явно созданных не без помощи той же руники. Потому как без неё, в финале, из труб в бассейн должны были бы вылетать не матерящиеся в весёлом ужасе любители риска, а кожаные мешки с перемолотым в фарш мясом и перебитыми в труху костями.

В отель мы вернулись довольными, но уставшими, а потому решили отложить празднование получения мастерских свидетельств моих учениц… Против этого предложения не протестовала даже «младшая группа». Инга и Анна умаялись настолько, что начали клевать носами ещё за ужином, а после него и вовсе вырубились, едва оказавшись в отведённом им номере, так что Лизе с Машей пришлось их раздевать и укладывать в кровати. Ну, зато ни о каком волнении перед выступлением артефакторов-рунистов и речи не было. А утром у девчонок просто не оказалось времени на переживания. И тут уже постарались довольные прошедшим днём близняшки.

Мила с Линой в таком темпе прогнали младших через все утренние процедуры — от зарядки-медитации до умывания и завтрака, что те опомниться не успели, как оказались в просторном зале городского совета в ратуше, где, собственно, и должен был проходить конкурс. Да я и сам, признаться, не заметил, как мы добрались до места. Правда, по другой причине. После треволнений прошедшего дня и почти бессонной ночи я пребывал в куда более сумрачном состоянии. Иными словами, был невыспавшимся, отчего тормозил и злился.

Но, к тому моменту, когда близняшки притащили нас к ратуше, я вроде бы расходился, а уж после того, как взбодрил себя дедовой техникой, и вовсе почувствовал прилив сил… вместе с растущим раздражением. Наверное, поэтому, оказавшись в толпе гостей и будущих участников выступления артефакторов, я плюнул на вежливость и, на ходу чуть придавив окружающих Эфиром, чтоб не мешались и не застили дорогу, ринулся на штурм судейской бригады. Нужно было зарегистрировать Ингу с Анной.

В отличие от стихийников и эфирников, состязание рунистов-артефакторов не нуждалось в полигонах и демонстрационных площадках, поскольку было больше похоже на теоретический экзамен. Чему, кстати, способствовал и вид зала городского совета, ныне превращённый в некое подобие школьного класса с расставленными по нему одноместными партами. Правда, вместо жёстких ученических стульев к ним были приставлены куда более удобные мягкие полукресла, а на столешницах парт нашлись не только стопки чистых пронумерованных листов с комплектом разноцветных гелевых ручек, но и литровые бутылки с водой. Всё же, за работой конкурсантам предстояло провести не меньше четырёх часов без возможности даже подняться со своего места, а потому организаторы позаботились о некотором комфорте для них.

Участникам предлагалось несколько задач различной сложности, рассчитанных на разный уровень знаний. Здесь одновременно состязались и начинающие ученики-рунисты, лишь недавно создавшие свои первые полноценные схемы-рунескрипты, и молодые специалисты, желающие заявить о себе погромче или обратить на себя внимание цехов, вроде той же Любечанской гильдии. Не обходили своим вниманием это состязание и уже состоявшиеся мастера, для которых участие в нём давно стало своего рода занимательной игрой для ума, в случае победы обеспечивавшей им неплохую рекламу. Уж очень интересные задачи повышенного уровня сложности подыскивали организаторы для фестиваля Встречи Середины Лета. Настолько интересные, что большая их часть непременно попадала в известнейшие профильные журналы вместе с решениями, представленными конкурсантами. Причём не всегда это были решения победителей. Изданы могли быть не только самые оптимальные, но и самые остроумные варианты решений.

Бывало и такое, что за оптимизацию решений некоторых задач фестиваля издания предлагали немалые премии, и поиски таких решений могли занять не один год. А кое-какие и вовсе становились своеобразными легендами мира рунистов, удерживаясь в топах профильной периодики десятками лет подряд. Редко, но такое случалось. А уж сколько мастеров сделали себе имя на подобных задачах!

В общем, несмотря на абсолютную незрелищность, конкурс рунистов привлекал немало внимания, как, собственно, во время его проведения, так и после. Более того, можно сказать, что это было единственное состязание, шум от которого не утихал даже после окончания очередного фестиваля… что, в свою очередь, весьма положительно сказывалось на популярности всего мероприятия.

Понятное дело, что узнав от судей подробности и принцип распределения участников по сложности задач, я не стал запихивать девчонок на соревнование мастеров, но позволять им халявить, забавляясь решением простеньких задачек начального уровня, я тоже был не намерен. Пусть из меня невеликий специалист в рунике, по крайней мере, по сравнению с тем же Вячеславом, но уровень Инги и Анны я представлял себе неплохо и был абсолютно уверен в их способности составить достойную конкуренцию молодым спецам. А потому уверенно записал их на участие в состязаниях второго разряда. На третий, где морщили лбы корифеи от руники, я замахиваться не стал. Наглость наглостью, но нужно же и меру знать. Хотя я не сомневаюсь, что через пять-шесть лет девочки и туда заберутся, и, ей-ей, заставят признанных мэтров потесниться. Уж Инга — точно!

Впрочем, и с участием в состязании по второму разряду нас едва не обломали. Поначалу. Когда девочки предъявили организаторам тут же составленные мною заявки на их участие, среди кураторов конкурса поднялся небольшой переполох. Ну да, это же не состязание эфирников, где молодость участников практически не принимается во внимание! И тринадцати-четырнадцатилетние девчонки, претендующие на участие в конкурсе рунистов наравне со взрослыми, вогнали представителей судейской бригады в когнитивный диссонанс.

Вопрос был закрыт, а сопротивление организаторов сломлено окончательно, когда на направлениях, подписанных официальным учителем Инги и Анны, глава судей, приглашённый всполошившимися кураторами конкурса для принятия окончательного решения, рассмотрел-таки печать мастера Любечанской гильдии, которой Вячеслав, по моему настоянию, не забыл заверить документы наших учениц. А ведь поначалу сопротивлялся, скромник, чтоб его! «Да зачем это нужно? Да кто её будет смотреть? Да зачем такие понты?». А вот поди ж ты! Если бы не его печать, то эта последняя попытка кураторов состязания отказать девочкам в участии, могла оказаться успешной.

Бывшие свидетельницами моих разбирательств с судейской бригадой, к началу состязания Инга с Анной напоминали сердитых, но очень сосредоточенных ёжиков. Сопящие, но полные уверенности выиграть конкурс, они смерили кураторов высокомерно-раздражёнными взглядами… что, честно говоря, выглядело весьма и весьма потешно, и, заняв свои места за партами, застыли в ожидании начала состязания. Но надо отдать им должное, бездельничать ученицы и не подумали. Вместо этого они занялись медитацией. Правильное решение. Эмоции — не самый лучший помощник там, где нужен чистый разум, а предстоящее действо требовало именно что трезвого мышления, не замутнённого бурлением чувств.

С удовольствием отметив, как успокаивается бурливший вокруг моих младших учениц Эфир, взбаламученный было неожиданной нервотрёпкой спора с организаторами, я удовлетворённо кивнул и, услышав разнёсшийся по залу, явно усиленный воздушной техникой, голос одного из представителей федерации, требовавший покинуть зал всех не участвующих в состязании, направился к выходу вместе с толпой таких же гостей, пришедших поддержать своих близких, друзей и товарищей. Высокие резные двери захлопнулись за нашими спинами и конкурс начался. А я почти тут же почувствовал накатывающую слабость. Действие бодрячка как-то уж очень скоро закончилось. Впрочем, учитывая, в каком эмоциональном состоянии я его накладывал, ничего удивительного здесь нет. Концентрации не хватило…

Казалось бы, ну кому нужно болтаться у входа в ратушу добрых четыре часа, маясь в ожидании окончания состязания? Тем не менее, рыночная площадь перед зданием была полна народу, среди которого уже начали мелькать ушлые торговцы-разносчики, да и мы с учениками не стали уходить далеко от ратуши и отправились на небольшую прогулку по окрестностям, за время которой я, наконец-таки, окончательно пришёл в себя. А вернувшись через полтора на рыночную площадь, мы заняли столик на веранде одного из ресторанчиков, расположившегося аккурат напротив приснопамятного бирхауса.

Как и в случае с классическими экзаменами, итоги состязания рунистов становятся известны далеко не сразу после его окончания. Но и ждать несколько дней, пока экзаменаторы проверят работы и выставят оценки, нам тоже не пришлось. Результаты стали известны уже спустя два часа после завершения состязания, когда судьи проверили на практике работоспособность построенных конкурсантами схем-рунескриптов, одновременно оценивая эффективность и остроумие найденных решений.

За эти два часа, для меня оказавшихся наполненных каким-то странным беспокойством, мы успели встретить уставших, но довольных собой мелких, выслушать рассказ о доставшихся им задачах, пообедать в том же уже «обжитом» нами кафе, и даже заглянуть на один из этапов состязания стихийников, где мы стали свидетелями довольно-таки напряжённого поединка пары старших воев, один из которых весьма лихо управлялся со Льдом и Воздухом, а другой азартно полосовал пространство и щиты противника мощными техниками на основе Воды и… электричества, чем вызывал немалый интерес со стороны моей жены и её братца.

Ну да, с Грозой они оба на ты, так что их любопытство понятно. К тому же это была схватка из серии боёв одной восьмой финала, до которого неумехи и неопытные середнячки просто не добрались, так что поединки были весьма и весьма зрелищными. Хм, пятый день мероприятия, и уже одна восьмая… Учитывая количество заявленных участников, можно сказать, что основная часть фестиваля, то есть, соревнование стихийников, проходит просто-таки в ураганном темпе!

Так, в ожидании результатов конкурса, мы и провели выпавшие нам свободные часы, не успев даже толком заскучать… хотя поволновались вволю, да. Особенно, почему-то, колбасило меня, хотя поводов для беспокойства должно было быть больше у мелких. К ратуше мы подошли ровно в тот момент, когда вышедший на балкон второго этажа, нависающий над входом в неё, представитель федерации объявил об окончании работы судейской бригады. И в тот же момент на коммуникаторы собравшейся на рыночной площади толпы стали приходить письма с результатами. Получил такое послание и я как представитель Инги и Анны. А следом за ним пришло ещё одно… Странно.

Я развернул экран и открыл оба сообщения, присланных организаторами фестиваля. Вот теперь стало понятным, что за беспокойство терзало меня с того момента, как я оставил мелких в зале городского совета.

— М-да… бодрячок — это зло, — почесав затылок, заключил я и бросил короткий взгляд на младших. Взгляд, не укрывшийся от их внимания, поскольку девчонки следили за мной, не отрываясь. — Ну…

— Кирилл, не томи, — дёрнула меня за рукав рубахи Ольга.

— Кхм-м, у меня для вас две новости, — вздохнув, произнёс я.

— Одна хорошая, другая плохая? — прищурилась Инга.

— Это как посмотреть, — протянул я в ответ и, поняв, что дальнейшего молчания мне не простят, всё же договорил. Повинился, так сказать. — В общем, на состязании девочки разделили третье место. С чем вас и поздравляю. Награждение будет через полчаса. А вот с показательным выступлением облом.

— Э? — чуть ли не в один голос отозвались ученицы. Да и Леонид скорчил непонимающую гримасу.

— Ну, как бы… в общем, показательные выступления только что закончились и нас там, как вы понимаете, не дождались, — выдохнул я.

— А… как так? — не поняла Аннушка. — Мы же в это время сидели на конкур…

— Вот так, — развёл я руками. Ошарашенные младшие переглянулись и дружно уставились на ничего не понимающих близняшек. Те аж попятились, но Мила тут же опомнилась.

— Эй! Все претензии к учителю! Он сказал, что запись на конкурс будет сегодня в девять утра, мы вас к этому времени и доставили, — фыркнув, Мила сложила руки на груди… точнее, под грудью, и вздёрнула носик. — Конкурс состоялся вовремя, с местом не ошиблись. Какие к нам претензии?!

— Как? — Оля сдавленно захихикала. — Нет, ну КАК можно было перепутать? И ведь я же видела, что здесь что-то не то, но…

— Ну да, Кирилл был в таком состоянии, что к нему даже подходить было страшно, не то что спорить, — согласно кивнула Лиза. — А уж когда он Эфиром окружающих придавил…

— Вот и я решила не рисковать с напоминаниями, — призналась Мария, на миг отвлёкшись от полирования ногтей.

— А потом? — всё ещё посмеиваясь, спросила Оля.

— А потом было поздно, — пожала плечами Вербицкая и тут же вернула шпильку. — Но, замечу, «потом» промолчала не я одна. Не так ли, Оленька?

— Ну, не буду же я портить настроение мужу из-за такой ерунды, — фыркнула Ольга. — К тому же у меня не было никаких сомнений, что девочки осилят выступление в конкурсе, и если даже не займут призовые места, то с заданиями среднего уровня справятся без проблем.

— Подведём итог, — резюмировал Леонид, едва скрывая ухмылку. — Конкурс рунистов-артефакторов наши младшие прошли с успехом, но в показательных выступлениях не блеснули. А виноват в этом…

— Учитель, — в унисон хором закончили девушки. Мне осталось только виновато развести руками. Впрочем, мелкие тут же поспешили меня утешить.

— Но ведь призовые места в конкурсе круче участия в показательных выступлениях! И если бы не учитель, то не видать нам их, как своих ушей, — заметила Анна под подтверждающий кивок подруги, после чего мелкие переглянулись и, подпрыгнув, повисли на моей шее, оглушив на оба уха, — Спасибо!

— За ошибку… — буркнул я, чувствуя, как губы против моей воли разъезжаются в довольной улыбке. — Вам спасибо, девочки. Вячеслав будет вами гордиться.

— А ты? — заглянула мне в глаза Анна.

— А я уже, — признался я и, погладив девчонок по головам, аккуратно поставил их наземь. Мелкие тут же принялись поправлять наряды и причёски, но Инга всё же оставила последнее слово за собой.

— С тебя десерт, — заключила она, ткнув в меня пальцем.

— Три, — поддержала её Анна.

— Слипнитесь же, — вздохнул я в ответ, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке. М-да, уж, давно я так не косячил…

На фоне здоровых лбов, участвовавших во втором разряде конкурса рунистов-артефакторов, Инга с Анной смотрелись двумя воробушками, непонятно как попавшими в стаю воронов, но даже стоя в ряду призёров, коих оказалось ровным счётом восемь человек, поделивших между собой три призовых места, они не потеряли уверенности в себе и с достоинством приняли награду из рук главы судейской бригады. Не смутили их ни заинтересованные взгляды соседей по пьедесталу, ни удивлённый гул зрителей. Подняв над головой схваченный в четыре руки стилизованный под чернильницу-непроливайку, хрустальный кубок, девчонки весело улыбались и с удовольствием кривлялись перед репортёрами, проводившими съёмку для различных изданий. А вот болтать с ушлыми акулами пера они не стали и, прикрывшись артефактным щитом из коллекции Инги, просквозили через толпу. Оказавшись рядом с нами, мелкие облегчённо вздохнули и тут же потребовали увести их… куда-нибудь.

— Лишь бы подальше от этих… журналистов, — кивнув в сторону приближающихся к нам акул пера, протараторила Анна.

Добраться до нас репортёрам не удалось. Мощный… наверное, даже слишком мощный щит, накрывший нашу компанию по моей воле, отсёк нас от «преследователей». А когда один из журналистов решил опробовать его на прочность и, схлопотав неслабый эмоциональный удар, от души сдобренный моей яростью, отвалил в сторону на подгибающихся от страха ногах, его коллеги и вовсе решили оставить такую злую добычу в покое.

Нас же ждал впереди второй поход в аквапарк, где Анна с Ингой рассчитывали покорить оставшиеся неопробованными горки и аттракционы, остальные ученики желали просто хорошо отдохнуть, а мне… мне предстоял разговор, от которого я не ждал ничего хорошего.

— Он здесь, Ваше Превосходительство, — просочившийся тенью в гостевую при кабинете директора аквапарка, неприметный слуга в невзрачном, «чиновничьем» сером костюме поклонился сидящему в глубоком кожаном кресле хозяину. Тот бросил короткий взгляд на устроившегося в соседнем кресле, вполне успешно притворяющегося спящим, упитанного индуса, но тут же вернул своё внимание слуге.

— Замечательно, — ровным тоном проговорил он и, положив в пепельницу слабо дымящуюся сигару, кивнул, — Не будем заставлять нашего гостя ждать. Зови.

— Пять минут, Ваше Превосходительство, — отозвался молодой человек и так же тенью выскользнул из комнаты, чтобы через озвученное время распахнуть дверь перед ожидаемым его хозяином визитёром. Индус тут же открыл глаза и приветливо улыбнулся, но с места не сдвинулся, тогда как названный Его Превосходительством поднялся с кресла и сделал шаг навстречу вошедшему в гостевую юноше.

— Добрый день, Кирилл Николаевич, я искренне рад видеть вас в добром здравии, — проговорил он на хорошем русском, заставив индуса цокнуть языком. Ему эти двух и трёхсложные русские имена так легко не давались.

— И вам здравствовать, герр фон Штауфенберг, — на довольно приличном хохдойче ответил гость, хотя собеседник приветствовал его по-русски, и повернулся к индусу. — Приветствую, Бабур-джи. Чем обязан, господа?

— Присаживайтесь, боярин, — личный поверенный рейхсканцлера в России повёл рукой в сторону свободного кресла и вздохнул: — Нас ждёт долгий разговор…