Опасные манипуляции 4

Глава 1

Глава первая. Это сладкое слово…

Злой капитан Павел Жемчужный.

Пока я обулся спустился вниз, моя потерянная суженная уже скрылась с площади, примыкавшей к автобусной станции. Покрутивши головой во все стороны, я не рассмотрел нигде знакомого силуэта. Сделав несколько шагов и встав на место, где Людмила точно проходила и подозвал, сидящего в теньке у автобусной остановки, вывалившего язык, Никсона и сделал движение ладонью, параллельно поверхности нагретого асфальта:

— Никсон, ищи! Ищи, малыш!

Песель скорчил недоуменную физиономию — на солнцепек, из прохлады тени ему вылезать совсем не хотелось, но ругаться по данному поводу с хозяином он не стал и, осторожно, припадая к земле, щенок двинулся в мою сторону. Не доходя до меня буквально около метра, он замер, недоуменно задвигал длинным, чутким носом, после чего радостно взвизгнув, мотая на бегу хвостом, побежал в сторону центра городка. Надо отдать Никсону должное, пробежав несколько шагов он вновь остановился, обернулся на меня и вопросительно и коротко гавкнул.

— Нет, особого приглашения мне не надо и да, я уже иду. — я быстро, но сохраняя достоинство, пошел за, вставшим на след загулявшей хозяйки, молодым псом.

Людмилу мы увидели минут через пять. Сидя на ободранной скамейке у трех тополей, силящихся изобразить городской сквер, и наблюдала за двухэтажным зданием под государственным. Никсон первый достиг скамейки, и заюлил задом перед девушкой, метя хвостом по пыльному асфальту. Людмила пару раз, быстро почесала его за ухом, потом подняла вверх ладонь, и Никсон шлепнулся на попу, выполнив команду «сидеть», продолжая перебирать передними лапами и поскуливая от переполнявших его чувств.

Я сел на скамью рядом с Людмилой и молчал.

— Привет. — она улыбнулась мне, как будто ничего не случилось, как будто мы расстались только вчера. Черт, мы действительно расстались только вчера, но злился я, как будто моя женщина отсутствовала в моей жизни не меньше месяца.

— Привет. Ничего не хочешь объяснить? — я скрипнул зубами.

Людмила Сомова, колдунья.

Я конечно не ожидала, что Пашка найдет меня так быстро. И испугалась. Еще пять минут назад я сидела на скамейке перед городской администрацией, напитывая себя холодной яростью, чувствуя через толстые кирпичные стены жаркую ауру своего врага, и еще парочку врагов, не таких матерых, но вполне опасных. И если, еще месяц назад, я вряд ли осмелилась бы приехать в логово таких опасных противников, то сегодня…Я чувствовала в себе силу и чужую холодную жестокость, которая внушала мне уверенность, что я просто возьму этих вонючих оборотней, что сейчас рядились в человеческие обличия местных царьков, и просто раздавлю их звериные черепушки, как тонкие раковины, просто голыми руками.

Я улавливала обрывки мыслей этих уродов, что подмяли под себя целый городок, населением тысяч в пятнадцать, и жили в этом глухом уголке страны, как средневековые сатрапы, днем соблюдая внешние приличия, нося пиджаки со значками партии «Медвежья сила», на лацканах, а с наступлением темноты… Хотя, если совсем на чистоту, до страдания местного населения мне было глубоко…. Тем более, что большинство живущих здесь людей догадывалось, что в городке твориться что-то неладное, но все делали вид, что все хорошо, а многие вполне себя приспособились, получая из всего происходящего немалую выгоду.

Хамзат Икрамович Хлоев, местный глава и председатель, а также, партийный лидер, был мужчиной, в чем-то, простоватый. Да, целеустремленный, да очень опасный, яростный, но простоватый. Жил как хотел, прогибая под себя любого, по вечерам, особенно в полнолуние, кушал со своей пристяжью, кого хотел, впрочем, не наглея и соблюдая гастрономическую умеренность. Но счетов и яхт за границей этот мужчина днем, а ночью — оборотень, не имел. Жил в просторном доме с большим, огороженным участком со своей семьей, ездил на, специально подготовленной, но, все-таки, изрядно побитой по местным дорогам, «Тойоте Лэнд Крузер», отправлял, кому надо и сколько надо в столицу Республики и вполне себе не дул в свои волчьи усы. Но, на беду хозяина местных долин и отрогов, его ближник, по фамилии Ваксин П. В., занимавшийся в городе финансами и одновременно бывший финансовым директором обогатительной фабрики, побывав по делам в нашем Городе, увидел дорогую игрушку — американский джип красного, как пламя, цвета, да еще и с золотыми колесными дисками и могучим «кенгурятником». Но, так как, последний десяток дет Ваксин ни за что, в своей жизни, не платил, а брал все совершенно бесплатно, правда большую часть полученного отдавая патрону или отправляя в столицу Республики, то в этот раз он решил поступить аналогично. Встретившись с хозяином американского «Форда» в приличном ресторане Города, под предлогом продажи престижного автомобиля нефтянику Севера за полторы цены, Ваксин, не желая множит сущности, поступил по-простому, по-сибирски. Влив в рюмку сакэ выжимку волчьей ягоды, Ваксин, дождавшись, когда у владельца авто начнутся спазмы, под предлогом поиска валидола, обшарил карманы задыхающегося визави, выгреб оттуда ключи и документы на машину, и, не попрощавшись, исчез в ночи вместе с ало-золотистым красавцем. Пожилой мужчина умер, не доехав до больницы, в Н-ске, по приезду, Ваксин слепил, ловко пользуясь цветным принтером, нотариально заверенную доверенность, выданную от имени нотариуса Города, чьи данные он нашел в телефонном справочнике «Желтые страницы». На следующий день, инспектор ГАИ Н-ска, старательно отводя глаза от доверенности, от которой несло словом «липа» за версту, уже поздравлял нового владельца авто — Ваксина П. В., заодно вручая ему красивые государственные номерные знаки с тремя шестерками. И все бы в городке текло по-старому, чинно и благородно, но у владельца американского авто в городе осталась юная, безутешная вдова, которая реестр движимого и недвижимого имущества своего мужа знала гораздо лучше, чем сам владелец. Похоронив свою половину по тарифу «Эконом», вдова вытерла слезы, оглянулась по сторонам и, с удивлением не обнаружила в пределах досягаемости красивой игрушки, тем более, что она в свое время лично ткнула в фотографию красивой машинки на аукционе, покойный супруг хотел джип в черном кузове. А дальше произошла целая цепь вполне случайных событий, называемых умными людьми судьбой или роком, что, в итоге, и привела меня на эту обшарпанную скамейку.

Безутешная вдова, прихватив документ от нотариуса, что она приняла наследство покойного, прибыла в отдел милиции по месту жительства, где, абсолютно случайно, встретила в коридоре бравого капитана с черными, топкими глазами. Побарахтавшись в черноте глаз для приличия, вдова высказала искреннее желание допустить капитана до тайн своего юного тела в обмен на старательный поиск «красненькой машинки». Помня о моих паранормальных способностях, капитан Жемчужный, с негодованием (как он меня уверял), отверг любые телесные контакты с вдовой, но высказал, что некоторое финансовое вливание стимулирует его на принятие дополнительных, не стандартных мер, по возвращению пропавшего автомобиля в родную конюшню. Слегка поторговавшись (деньги тратить вдовица не любила, предпочитая дарить своим кредиторам маленькие житейские радости), девушка хлопнула с капитаном по рукам, и, чуть не плача, вручила милиционеру сто процентную предоплату. По счастливому, или наоборот, стечению обстоятельств, сотрудник уголовного розыска Н-ска лейтенант Глушков, недавно переведенный в этот таежный городок, и сразу обеспеченный жильем, чувствуя себя обязанным руководству местного РОВД, обратил пристальное внимание на новое приобретение гражданина Ваксина, пробил его по всем учетам и, с изумлением узнал, что машина была выставлена в федеральный розыск по инициативе опера Жемчужного из далекого Города. Не желая беспокоить руководство, пока ничего еще не ясно, Глушков созвонился с Жемчужным и рассказал весь расклад по похищенной машине.

А с Николаем, в служебную командировку навязалась я, решив отдохнуть от скучных будних дней в Городе.

А потом меня похитили оборотни, те же самые, что, много лет назад, поздней зимней ночью, среди замерших грядок заснеженного огорода, чьи зады выходили к окружающей деревню тайгу, убили мою прабабушку, а потом, особо не скрываясь, попытались убить и меня. И хотя, счет нашей встречи закончился в мою пользу — одну тварь мне удалось упокоить, а вторую серьезно ранить, но я чувствовала, что наша встреча не последняя.

За прошедшие с тех страшных дней года я многому научилась, и даже участвовала в нескольких очень опасных схватках с серьезными противниками, но когда ты сидишь вечером дома, пусть даже в съемной квартире, а сверху на балкон обрушивается что-то ужасное, что мгновенно выносит оконную раму и оказывается в квартире. В общем, я оказалась не готова и просто побежала…А на улице меня приняли, запихнули в машину вонючей, волосатой тушей прижимая к сидению, и повезли в старый карьер, пользующийся у местных жителей жуткой славой.

Когда меня вытащили из машины два оборотня — один в своей звериной ипостаси, и второй — пока в человеческом обличии, так как тело волка-переростка мало приспособлена к езде на «механике». Стоя на узкой технологической дороге, где кроме моих похитителей присутствовала только огромная круглая луна над головой, я понимала, что времени у меня осталось только то, что требуется огромному обратившемуся оборотню, чтобы вылезти из узкого заднего сидения «Нивы», на которой меня сюда привезли. Оборотень в человеческом обличии подтаскивал меня к края обрыва, где, в сотне метрах ниже маслянисто поблескивала маслянистая поверхность небольшого озера, что покрывала дно выработки. Наверное, эти твари туповатые и злобные хотели меня еще больше напухать перед неминуемой смертью, не понимая, что сомнительному удовольствию быть заживо разодранной оборотнями я предпочту короткий шаг вперед, секундный полет и мгновенную смерть при ударе о поверхность озера. Вдруг «человек» перестал меня подталкивать и прислушался — завывая двигателем, к нам явно быстро приближалась какая-то машина.

— Погоди, Вакса едет, может что-то хочет! — «человек», не отпуская меня, шагнул ближе к оси дороги. Несколько секунд меня слепил яркий свет мощных фар, мчащегося к нам, большого автомобиля, затем раздался скрип тормозящих колес, короткий крик, удар, я почувствовала себя свободной, одновременно с этим пред мной распахнулась дверь и смутно знакомый голос отчаянно закричал:

— Прыгай в машину, быстро!

Надо ли говорить, что я прыгнула в неизвестную машину, которая тут-же начала резко разворачиваться, так что я упала с незнакомого мне сидения, не найдя в темноте, за что схватится. Через минуту, пробившись через рев двигателя, прыжки на ухабах, приятный запах натуральной кожи, мое сознание поняло, что из-за подголовника водительского сидения виден знакомый, коротко стриженный, затылок Николая, я позволила себе расслабится, почти потеряв сознание.

Всю ночь мы мотались по каким-та безумным дорогам и направлениям, за окном была кромешная темнота, присущая диким местам, где на сотни километров нет ни одного фонаря уличного освещения. Я чествовала только тупую отрешенность от всего, слабость, не способность ни на какие осознанные действия, поэтому просто пристегнулась потуже и постаралась задремать.

Мои глаза открылись одновременно с багровой полоской утреннего солнца, вылезшего из-за горизонта на востоке. Мой мужчина смотрел, подавшись вперед, ближе к лобовому стеклу, по его виду я поняла, что он смертельно устал и только напряжение остатков сил позволяет ему держаться за руль. Почувствовав, что я проснулась с переднего сидения высунулась радостная морда Никсона и лизнула меня в нос своим шершавым языком.

— Привет. Где мы?

— Не знаю, милая, скоро определимся. — Николай вздрогнул и снова уставился в предрассветную серость впереди.

— Стой, стой! — мне показалось, что эти слова произнесла вовсе не я, но Николай тут же затормозил, после его выскочил из кабины и пошатываясь пошел от автомобиля, надо полгать, повинуясь вбитой с детства команде: «Мальчики — налево…». Никсон, выскочил через оставшуюся распахнутой, водительскую дверь и побежал к мальчикам, ну а я, отстегнувшись, двинулась к девочкам, в сторону единственного на много километров степи старого дерева. Вместо листьев с его темных, но, не выглядевших мертвыми, свисали сотни и сотни разноцветных ленточек. Честное слово, никогда меня не привлекали эти обычные для Юга Сибири ритуальные деревья — кыйра или дьалама, но сегодня, как будто кто-то сильный, подхватил меня под локоть и потащил вперед.

Разноцветные ленточки, вылинявшие от дождя и солнца, покрытые легким налетом коричневой, степной пыли, слабо шевелились на ветру. Моя рука сама потянулась к одной из низ, черной, выделяющейся в ряду белых и голубых лент, тесно-занимавшую одну из нижних ветвей. Стоило кончику моего пальца коснуться краешка черной материи, как ленточка, очевидно, плохо привязанная в к ветвям, соскользнула в мою ладонь. Не знаю, почему я совершила этот дикий поступок, но я неловко завязала черную материю на запястье правой руки.

В машине меня торкнуло. Хорошо, что Коля и Никсон, не отрываясь, смотрели на дорогу. Непонятная волна прошла по моему телу от пяток до макушки, меня изогнуло в приступе тошноты, но на этом все кончилось.

Я закрыла глаза, попытавшись загнать рвотный позыв поглубже в себя, но вдруг перед моими закрытыми глазами встала картинка, в которой я, с удивлением, узнала, как будто с высоты орлиного полета, что крошечными точками, висели непостижимо высоко в белом, от ослепительного солнца, небе. Я видела нашу красную машину, мчащуюся по узкой полоске проселочной дороги в сторону широкой темно-серой полосы шоссе, несколько темных пятен, бестолково мечущихся где-то далеко позади. Так, изредка говоря Николаю, куда повернуть и какой дорогой ехать, я вывела нас, практически без ненужных встреч, к дому.

С этого дня черная лента стала неизменным элементом моего гардероба. Утром я открывала глаза и первым моим движением было — ухватить лежащую на тумбочке у кровати ленту и быстрее завязать ее на руку или голову, в зависимости от настроения. Моя жизнь после поездки в Республику очень сильно поменялась. Я чувствовала себя, как инвалид, полностью излечившийся от недуга. Я видела людей насквозь, чувствуя их эмоции и настроение. Мои колдовские книги, доставшиеся мне от прабабушки и выкопанные на острове, стали читаться, как букварь, я понимала легко понимала значение каждого слова. Заказав в научно-публичной библиотеке газеты Н-ского района Республики, я на мутных фотографиях руководства района видела истинный облик хозяев этого таежного уголка и поняла, что самый главный оборотень местной стаи был Хамзат Икрамович Хлоев, местный глава и главный партийный функционер. К моему удивлению его правая рука — финансовый директор обогатительной фабрики Ваксин Петр Владимирович, оборотнем не являлся, а был обычным человеком. Кстати, он был последним из руководства фабрики, что продолжал мелькать в заметках местной прессы. Остальные руководители — директора и главный инженер, загадочным образом исчезли из Н-ска, уехав однажды в Москву и обратно уже не вернулись.

Расширение горизонта моих возможностей стало не единственным изменением в мое жизни. Я стала более… (да перед кем я кокетничаю?), стала злой и нетерпимой. Голос в голове, что как учитель, читал мне вслух страницы книг в черных переплетах, говорил мне, что я не должна терпеть любую обиду, что всякий, осмелившийся встать мне поперек, достоин сурового наказания. О мере ответственности людей, что нахамив мне на ходу, спокойно шли дальше по своим делам, я боялась даже задумываться — перед глазами постоянно сплывала картинка, какое счастье я почувствую, когда сожму в руке трепещущие сердце неприятного мне человека, легонько сожму его, почувствовав последнее, слабенькое биение, и отпущу его, уже не живое. При мысли о оборотнях же моя душа леденела от накрывшей меня ненависти. Если бы я дала волю своим желаниям, я бы пешком побежала в Республику и просто устроила бы кровавую потеху на улочках маленького поселка. Я чувствовала полную и незыблемую уверенность, что голыми руками смогу расправиться с любым встреченным мною оборотнем, в какой бы форме трансформации, звериной или человеческой, он бы не был.

Бросив прощальный взгляд на фотографию господина Хлоева, что перерезал ленточку в каком-то сарае, с вывеской «Гипермаркет» над входом, я сладострастно улыбнулась — сегодня я уезжаю к тебе, мой милый пушистик. Я обязательно сделаю из твоего хвостика украшение на зимнюю шапку, чтобы радость нашей последней встречи оставалась со мной как можно дольше.

И вот я, холодная и собранная, нет, наверное, структурированная, как льдинка, сидела на обшарпанной скамейке у входа в администрацию города Н-ска и ждала, когда на крыльцо выйдет главный местный волколак и у меня будет возможность накоротке переговорить с ним. Где-то в здании управы мелькали ауры второго оборотня, что был в образе человека, когда меня похитили. Еще я чувствовала ауру финансиста Ваксина. Я очень надеюсь, что эти существа выйдут из здания вместе с боссом и мне не придется разыскивать их в закутках местной мэрии. Где-то на окраине города я чувствовала слабенькую ауру еще одного зверочеловека, который явно был болен или ранен. Скорее всего это была тварь, что Николай спихнул бампером джипа в пропасть. Но ничего, незачем ему мучиться, закончив с местными начальниками я посещу и его.

И вот, в преддверии моего триумфа, о котором я так долго мечтала, меня нашли Николай и Никсон, эта парочка, оказавшаяся в не том месте и не в то время. И если Нискон был неизменно счастлив, найдя меня, то увидев Жемчужного, я испугалась. Я просто видела огненные всполохи, что рвались из его ноздрей, настолько зол он был на меня. И я испугалась. Я просто испугалась, несмотря на могучую сущность, что сидела во мне и делала меня способной остановить сердце человека прикосновением ладони и разорвать могучего волколака на куски голыми, девичьими руками. Я почувствовала, что сейчас меня просто забросят на плечо и уволокут домой, подальше от опасности, в родную пещеру, не обращая ни малейшего внимания ни на мою колдовскую силу, ни на протесты, ни на слезы.